Если подняться на ближайшую гору, то можно увидеть как по самому горизонту проползет Солнце. В одиннадцать утра его еще не видно, а в два часа дня оно опять спрячется до завтра за горизонтом. Зато чем ярче светит Солнце, тем сильнее мороз. Северная экзотика, морозы подкрашенные яркими, северными сияниями по ночам и скупым светом Солнца днем. И еще тишина. Тишина вселенская. Тишина такая, что давит на уши. Слышно как шуршит моя одежда, слышно мое дыхание и даже стук моего сердца. Но больше ничего не слышно, все замерзло. Даже звуки моего дыхания опадают ледяными кристаликами на снег. Возможно это мне только кажется, а может так оно и есть.
Любая жизнь здесь лишняя. Сегодня даже свежих заячьих следов не видно. В такой мороз зайчишки бегом согреться уже не могут, поэтому лезут греться в снег. Выкапывают норы до двух, трех метров глубиной, обгрызая попадающиеся под снегом кустики. И только ворон, временами, оглашает своим круканьем окрестности.
Легок на помине, только подумал и вот он летит. Старый знакомый. Черный и бородатый, с большим размахом крыльев. Пролетает мимо, вроде бы случайно.
Ворон это не "муж" вороны, это самостоятельный вид птицы из семейства врановых. В этом семействе есть еще такие "знаменитые" представители как ворона, сорока, галка, грач. Все эти птички могут выглядить в разных, географических регионах по разному и даже иметь отдельные подвиды и виды, но ворон всюду одинаков. Хоть в Европе, хоть в Сибири, хоть на Аляске, хоть в Новой Зенландии.
Индейцы Северной Америки считали ворона священной птицей. Ворон чувствует смерть. Не свою, чужую. И прилетает чтоб ухватить свою долю от чьей-то жизни. Вороны и (европейские) сороки тоже специалисты по этому вопросу. В деревенском домике, где-то в средней полосе России, муж еще спорит с женой, надо ли резать сегодня кабанчика или подождать еще пару недель до морозов, а вороны и сороки уже расселись на ближайших деревьях еще на рассвете. Они точно знают как закончится этот день для кабанчика...
Пролетающий мимо ворон не радует. Его крики усиливают враждебность окружающего мира. Хочется закутаться в одежду покрепче, спрятаться под надвинутым на глаза капюшоном и скрипом снега под ногами заглушить его крики.
Ворон, как неизбежное зло и к этому надо привыкнуть. У каждого из нас, живущих на этой планете есть своё место и свои обязанности. Конечно же Человек это вершина эволюции жизни, только вот у природы на этот счет свое собственное мнение. Человека с ружьем, возможно, боятся медведи и тигры, а ворон все равно смотрит на людей как на возможный обед и пролетает мимо, убедившись в сегодняшнем обломе.
Этого ворона я знаю, он уже который год живет один и изгоняет из этих мест всех других воронов. Дружит этот ворон со старым медведем, что живет выше по реке. Мне доводилось видеть их встречи. В теплое время года они всегда рядом. Где медведь там и ворон. При желании даже можно было узнать где пасется старый мишка. Надо подняться повыше на гору и в бинокль найти сидящего на дереве или парящего на ветру ворона, там же поблизости должен быть и медведь . Медведю ворон тоже был привычен. Не раз видел в бинокль как ворон гулял по туше спящего медведя. А как-то раз я собирал бруснику и этот ворон, видимо чего-то перепутав, пытался усесться на меня, но очень быстро разобрался, что к чему и уселся на ближайшее дерево. Вполне возможно, также, что ворон просто решил меня предупредить о своем товарище поблизости...
После выпадения снега и с первыми морозами, ворон прилетал к моей избушке и жалобно каркал. От угощения он не отказывался, поедал мои подарки с достоинством и только после моего ухода в дом, но прилетал не часто. После своего обеда обязательно демонстрировал свое умение парить в порывистом ветре у скал над рекой.
Когда я улетал из тех мест, я на прощанье оглядел окрестности в илюминаторы вертолета. Винты только, только стали набирать обороты и на одинокой лиственнице я все же увидел черное пятно ворона. Снежный вихрь от винтов закутал все белой пеленой и когда вертолет взлетел, я уже не смог увидеть снова ни своего домика, ни провожающих.
Внизу проплывали редкие лесочки, обрамленные кустами изгибы ручейков и речек. Поблескивали льдом замерзшие озера. А под шум двигателей мне слышалась древняя песня: