Мой маленький внутренний мир прощает сотрясения мозга,
Психоделические плети и розги.
Мой маленький внутренний мир благодарит круглый квадрат,
Так, чисто, за вид.
И, может, кто-то скажет, что я на измене,
Но мы с моим бойцом укрепляем стены.
Нерешительное соло кончиками дрожащих пальцев по черному пластику клавиатуры. В такие моменты начинаешь расставлять перед глазами образы событий, значений и выводов в равнозначную шеренгу, - абстрактную последовательность человекосюжетных позиций, что отражаются нейронными импульсами на задней стенке коры головного мозга. Я пропечатываю эмоции на цифровом листе жидкокристаллических страниц. Казалось бы. И это именно тот момент, когда нужно воссоздать что-то близкое глазной сетчатке, волнующее мембраны рваных лоскутов моей пахабной, в сущности, душонки. Сакральные переулки лабиринтов разума. Отклики сердечных терзаний. Липкая матовая гуща недр костяного шкафа самых наивных тайн.
Любовь возводит замки, испепеляя цивилизации... Любовь. Любовь. Любовь...
Я отжимаю из своих пор грязную воду с примесями человеческой крови, встряхиваю на сквозняке нутро, шкабаю дефицитный линолеум эллиптическими движениями слева-направо. Тряпка. И все же, грязь дорожную надо чем-то собирать... Почему бы и нет?!
Два пальца правой руки загибаю слева. Два - справа. Эй, Оскал в Свадебной Фате, ты внимательно смотришь?
В тот самый день я пошел по миру, неумело перебирая километры отведенного срока ватными ногами. "Сердечная" визжала как скотобойня, швыряла вдогонку свой ливер и проклятия на шестнадцати языках. Она предвидела череду этих встреч. И встречи эти явили мне людей. И каждый из них был моим учителем.
Первый ждал меня на распутье. Он открыл мне возможности. Кружилась голова от широты его взглядов на развязки событий. В его предложениях не было точек. Он прыгал выше головы, толкаясь от стены любого тупика на своем пути. Конец любого жизненного пути для него не больше, чем начало нового. Алкоголь миндальных коктейлей подогревал нашу дерзость, во имя пачки потасканных полтинников, что мы обменяли на грибной плов в порыве страсти.
Второй встретился мне на пороге. Он научил меня бережности. Его заботы пахли яичницей с сушеной колбасой всесезонным утром, его внутренний очаг был отделан россыпью небесных осколков, испещренных пурпурной пылью. Мы грели подмороженные январем ладошки, по-детски толкаясь на лавке, вокруг того, что он всегда хранил.
А третий вообще нагнул мою истину раком, чтобы размазав обиду по разбитому, слегка, лицу, научить меня прощению. Он проводил меня на "другую" сторону баррикад, среди которых я линчевал костром инакомыслящих. "Другая" сторона медали пестрела нестройным дуэтом запойных гимнов вечерами, среди которых мы грели его окоченевшие пальцы, ласкающие гитарный пролакированный гриф.
"Волшебство" четвертого оказалось колодой продублированных валетов. Он развеял по ветру страх перед неведомым, необъяснимым, растянул в темноте невидимую черную капроновую нить, по которой я пришел к простым чудесам, висящим "как бэ" независимо в пространстве бытия под силой актерского таланта.
Не суждено мне было под этим небом отыскать край доброты пятого, чьи кулаки останавливали нелепую дерзость глухими ударами большого пальца по черепной коробке. Добро должно быть с кулаками. В этот день я бросил знамя злости.
Шестой была девушка. Она манила тайной, кололась остротами саркастичных оборотов, роняя слезы своих женских сожалений глубоко в себя. О чем сожалеет женщина? Неведомо даже самому черту... Загадка алых губ под пледом нежных линий тела. И пусть тайна останется неприкосновенной.
Последней я повстречал седьмую. Будь проклята ирония дурацких цифр. Когда-то ведь я встретил ее первой. И вот о ней, как раз, я ни скажу ни слова. Вам скажет всё пряный шепот ее голоса в обнаженной тишине. Я думаю о ней, а слова не вяжутся. Ирония какая. Сколько уже запуталось обреченных в нахлестах ее вздорных кудрявых волос... Сколькие мертвым грузом пошли ко дну ее синих глаз... А может быть осели пеплом серых?! Ирония. Я не решусь в них заглянуть. Она позволила мне беспечно греться, убогому, в уголках ее мягких губ. Остальные пусть горят синим пламенем. Она этого стоит.