Селия Дастин сидела перед зеркальным туалетным столиком в изысканном угловом номере на шестом этаже отеля Sunlux в Майами-Бич. Подсознательно она считала штрихи, когда отделанная серебром щетка проводила по ее длинным льняным волосам, - восемь, девять, десять, - затем переложила ее в левую руку и начала считать до требуемых ста штрихов. Ее прозрачный коралловый халат спал с плеч, обнажив легкий загар на гладкой шее и упругую молодую грудь. Длинные темные ресницы были полузакрыты над ее голубыми глазами, которые сияли внутренним восторгом, а уголки полных красных губ приподнялись в улыбке.
Селия едва замечала свое отражение. Ее голова была наклонена, и она прислушивалась к приглушенным звукам в ванной, где принимал ванну ее муж. Сегодня исполнилось два года, как они были женаты, и по звукам она точно знала, каких успехов он добивается. Теперь он включал холодную воду, тихо и удовлетворенно ругаясь, делая ее все холоднее и холоднее. Через мгновение Марк Дастин откидывал занавеску и выходил из душа, мокрый и великолепный в своей наготе, отплевываясь, как наполовину утонувший медведь, и нащупывая полотенце, чтобы вытереться.
Неуловимая дрожь чистого восторга пробежала по стройному телу Селии, когда она переложила кисть из левой руки в правую, сделав еще десять мазков. Брак был самой замечательной вещью в мире. Брак с Марком, поспешно поправила она себя. За последние два года она часто задавалась вопросом, было ли бы то же самое с любым другим мужчиной. Она так не думала. В Марке не было ничего замечательного. Она часто говорила себе это, чтобы твердо стоять на земле, но он был подходящим для нее. Она была безмятежно уверена, что из всех людей в мире она и Марк созданы друг для друга.
Она завершила сотню мазков и положила щетку для волос на туалетный столик. Все звуки из ванной прекратились. Скоро Марк выйдет в своем черном шелковом халате, небрежно подпоясанном вокруг худощавого живота, его сильное загорелое лицо светится здоровьем и счастьем. Он подходил к ней сзади, клал руки на ее обнаженные плечи, прижимался щекой к ее блестящим волосам, улыбался ее отражению в зеркале и говорил ей, что она самая красивая девушка в мире.
Она бы покраснела, как бывало всегда, потому что его руки поползли бы вниз, чтобы еще шире раздвинуть ее халат, и у нее перехватило дыхание, и она спросила бы, хочет ли он, чтобы его жена была распутницей, а его губы прикусили бы мочку ее уха, и он прошептал бы, что это именно то, что он искал, когда выбирал ее два года назад, - и тогда, возможно, он вспомнил бы и прошептал бы ей на ухо что-нибудь еще, и тогда чудесное утро в Майами было бы действительно прекрасным.
Расправив плечи, она слегка откинулась назад и заложила обе руки за голову, одобрительно глядя на отражение, которое должен был увидеть Марк. Солнечный свет проникал через восточное окно и ласково касался ее головы и плеч. Далеко снизу доносился слабый шум прибоя и смеющиеся голоса ранних купальщиков. Это был один из тех прекрасных дней в начале декабря, когда сезон только начинается. Перерыв между летаргией лета и лихорадочным темпом зимы; период, когда ранние отдыхающие могли жить и передвигаться свободно, прежде чем наплыв толпы заполонил пляжи и затормозил движение.
Селия не пошевелила ни единым мускулом, когда услышала, как ее муж входит в спальню в сандалиях на пробковой подошве. Она смотрела на свое отражение в зеркале и увидела, как он подошел к ней сзади и остановился там, как она и предполагала. Его черные волосы были взъерошены, и он выглядел на десять лет моложе своих сорока, в которых он признавался, когда они были женаты. Непослушные завитки по обе стороны пробора встали дыбом, придавая лицу озорной вид, который соответствовал блеску его серых глаз.
Что-то от ее любви, удивления и гордости за него, должно быть, отразилось в ее глазах, когда они встретились с его взглядом в зеркале, потому что Марк рассмеялся, положив руки на ее обнаженные плечи, и сказал: “Ты похожа на маленькую девочку рождественским утром, которая вдруг решила все-таки поверить в Санта-Клауса”.
“Я чувствую себя маленькой девочкой рождественским утром, Марк”.
Его пальцы сжались сильнее, а голова низко склонилась, пока его щека не коснулась ее волос. Ее глаза все еще смотрели на него в зеркале, и дрожь пробежала по ее телу, когда его руки двинулись вниз и отодвинули прозрачную материю подальше от ее грудей.
Он сказал: “Ты самая красивая девушка в мире”, и его голос был хриплым от страсти.
Она счастливо улыбнулась и спросила: “Ты хочешь, чтобы твоя жена выглядела как распутница, Марк Дастин?”
Прижавшись губами к ее уху, он прошептал: “Как ты думаешь, почему еще я женился на тебе? Разве ты не знаешь, что каждый мужчина втайне желает иметь распутную жену - но, заметьте, образец для подражания на публике, - быстро добавил он с притворной суровостью. Затем он выпрямился, и его руки собрали вместе складки ее халата.
Селия подождала, затаив дыхание, затем заставила себя продолжить ритуал, спросив: “Они действительно?”
“У каждого мужчины есть хоть капля здравого смысла”. Теперь, когда утренние развлечения закончились, он резко отвернулся и направился в гостиную, весело сказав: “Я закажу завтрак”.
“Отметина”. Единственное слово остановило его, когда он уже взялся за дверную ручку.
“Да?”
“Знаешь, почему я особенно чувствую себя маленькой девочкой в рождественское утро?”
“Этим утром?” Он медленно повернулся. “Потому что светит солнце и пони бегают сегодня днем?”
Ее тон был слегка нетерпеливым. “Солнце светило, и пони бегали каждый день с тех пор, как мы здесь”. Она с тревогой изучала его лицо в зеркале.
“Так и есть”. Он по-мальчишески ухмыльнулся и добавил: “Должно быть, ты влюблена в своего мужа”.
“Так и есть, дорогая”. Когда он улыбнулся, ее беспокойство прошло. “Закажи для меня английские маффины с беконом и побольше кофе. Мне нужно нанести на волосы еще сорок мазков ”. Когда он вышел и закрыл дверь, она снова взяла щетку, но мазки были не такими ровными и спокойными, как раньше. Слезы увлажнили ее глаза, и она сердито вытерла их. Марк был милым, но черт бы его побрал в любом случае. Почему мужчинам всегда приходится все портить? Можно подумать, они помнят важную дату. Но все, о чем он думал, это о еде и ставках, которые он сделает на ипподроме. Никогда не думал о ней и о сегодняшнем дне.
Она начала очень сердиться, и щетка быстро задвигалась взад-вперед, поблескивая на солнце и яростно перебирая мягкие пряди волос. Она скорчила гримасу своему отражению в зеркале, потом снова решила, что Марк милый, а она ведет себя как дура.
К тому времени, как Селия нанесла пудру на лицо и свежий слой румян на губы, она уже напевала. Она встала, сбросила с плеч халат и надела лифчик и трусики, белую комбинацию и светло-голубой спортивный костюм.
Марк сидел на подоконнике с мягкой обивкой, углубившись в "Морнинг Геральд", когда она вошла в большую квадратную гостиную. Он поднял глаза и пробормотал: “Скоро завтрак. Послушай, Сейл. Сегодня в четвертом туре будет жарко. "Тандерхейвен" в двенадцать к одному. Если я смогу сделать ставку... ” его голос затих, когда он вернулся к сегодняшним выборам в "Тропикал Парк ".
“Ах, ты!” - рассмеялась она и снова подумала, как он похож на маленького мальчика и как ей чертовски повезло, что она миссис Марк Дастин.
Раздался звонок, и она пошла впускать официанта со столиком для завтрака на колесиках. Она попросила мужчину поставить его в углу между двумя широкими восточным и южным окнами, подписала чек и дала ему чаевые, и он ушел прежде, чем Марк, казалось, заметил его присутствие. Она игриво выглянула из-за газеты и сказала: “Сэр, завтрак подан”.
“И что?” Он вскочил, помог ей пододвинуть два стула и с энтузиазмом объяснил, что планирует сыграть в три коня, пока они завтракали в залитой солнцем роскоши своего углового номера.
Когда с ужином было покончено, Селия села на подоконник и лениво перелистывала страницы утренней газеты, пока Марк одевался. Она была беспокойной и угрюмой. Марк не упомянул о каких-либо планах на день. Конечно, там будет ипподром. Марк был безрассудным, заядлым и удачливым игроком. Он был таким с тех пор, как она его знала. Иногда он проигрывал, но всегда отыгрывался через несколько дней. Не имело значения, как он играл: на акции горнодобывающих компаний, в покер или на ипподроме, он всегда выигрывал. В первые дни их брака она беспокоилась, но не больше. Денег всегда было много, и она постепенно стала разделять его веру в то, что их всегда будет много.
Отложив газету в сторону, она посмотрела в восточное окно и пожалела, что не может поплавать перед забегами. Марк обычно хотел поплавать, но не упоминал об этом. Ее настроение улучшилось. Возможно, у него были другие планы. Возможно, он не забыл.
Марк был одет в светло-коричневые брюки, синюю спортивную рубашку с расстегнутым воротом и темно-синий пиджак с напуском, когда вошел в гостиную. Плечи куртки были сильно подбиты, что придавало ей необычайную ширину, сужаясь к тонкой талии и мускулистым бедрам. Его рост едва достигал шести футов, но то, как он держался, создавало впечатление большего роста.
Это не было высокомерием, подумала Селия, как бывало тысячу раз, когда она оценивающе смотрела на него. Это была уверенность в себе. Осанка и осанка человека, который встретился с миром на равных и посмотрел ему в лицо. Из историй, которые он рассказывал ей о своей юности, о первых днях поисков золота по всему земному шару, она получила представление о его характере, которое полностью объяснило его нынешнее отношение к жизни. В юности он не получал пощады от жизни, а теперь не просил и не предлагал ее. Если он был безжалостен в своих деловых отношениях, то это было потому, что он давным-давно обнаружил, что только безжалостные выживают в этом современном мире жесткого индивидуализма. Его движения отличались плавной координацией человека, который держит себя в форме, физическим чувством равновесия, которое соответствовало его душевному равновесию.
Селия наблюдала за его приближением со стремительным приливом эмоций, которые напугали ее. Он остановился перед ней, достал из кармана плоский платиновый портсигар, открыл его, достал сигарету, зажал ее между губами и закурил. Между его глазами пролегли три едва заметные линии, когда он изучал открытую коробочку, прежде чем вернуть ее в карман.
“Чем бы ты хотел заняться сегодня?” В его серых глазах был отсутствующий взгляд, а тон был ровным.
“Все, что ты пожелаешь, Марк”. Она пыталась говорить с нетерпением, но его голос, все выражение его лица подсказали ей, что он забыл. Затем она увидела, как он нахмурился еще сильнее, и вспомнила, что ему не понравилось, когда она отвечала таким образом. Он хотел, чтобы у нее было определенное мнение и она дала определенный ответ, но она с надеждой ждала.
Он посмотрел на свои наручные часы и сказал: “Уже половина двенадцатого. Предположим, мы прокатимся и окажемся на трассе как раз к первой гонке”.
“Я бы хотела этого”. Она говорила тихо и ровно, как будто имела в виду именно то, что сказала. Она встала и прошла мимо него в спальню за своей сумкой. Она слышала, как Марк позвонил, чтобы заказать родстер, и он ждал у двери, когда она вернулась.
Марк остановился у стола белл-капитана. Селия стояла немного поодаль от него, едва взглянув на него, когда он тихо заговорил с капитаном. Она сознательно не прислушивалась к разговору и не подслушивала, но услышала, как капитан сказал: “Я бы порекомендовал Ворланд, сэр. На Линкольн-роуд, недалеко от залива”.
Марк Дастин что-то сказал в ответ. Его низкий, идеально модулированный голос был не очень слышен, но она уловила вопрос: “... самый лучший в городе?”, произнесенный с более сильной интонацией, чем в первой части предложения.
Капитан-коридорный выразительно сказал: “У Ворланда самая высокая репутация на всем Побережье”.
Марк поблагодарил его и вернулся к Селии с озорным огоньком в глазах. Он крепко взял ее за руку и сказал слишком сердечно: “Я спрашивал о новом месте, где можно пообедать”. Он подтолкнул ее к двери, и они вышли на яркий солнечный свет, чтобы подождать, пока из гаража пригонят спортивный родстер.
Селия не поверила, что он спрашивал о месте, где можно поесть, потому что ни один из них никогда не обедал после позднего завтрака. Ее снова охватило отчаяние, и она задалась вопросом, почему не рассказала мужу о том, что у нее на сердце, и почему мужчины должны быть такими скот.
Марк водил машину чрезвычайно хорошо, поскольку выполнял все, что требовало мышечной и умственной координации, его ухоженные руки расслабленно лежали на руле, управляя мощным восьмицилиндровым мотором так ловко, как Селия представляла его себе, управляя упряжкой из шестнадцати мулов и тоннами руды в Андах. Он легко влился в поток машин, идущих на юг по Коллинз-авеню, ветерок трепал пучки кудрей по обе стороны его лба.
Селия тихо сидела рядом с ним, скромно сложив руки на коленях. Ее льняные волосы были заплетены вокруг головы в две толстые косы, солнце подчеркивало их естественный блеск. Она была расслаблена в подобном сну молчаливом согласии, лениво наблюдая за другими блестящими автомобилями перед ними, за шелестящими листьями высоких пальм, окаймляющих проезжую часть, за яркими цветами бугенвиллии и флеймвейна, за ароматом тропических цветов и томным чувством благополучия, которое охватывает искателей удовольствий, отведавших лотоса Майами, но ее внутренние мысли были о других вещах и других днях.
Она не потрудилась прийти в себя, когда Марк резко свернул на запад, на широкую Линкольн-роуд с ее ультрасовременными магазинами, названия которых известны во всем мире своей элегантной одеждой и экстравагантными ценами. Она не интересовалась ни модой, ни покупками. В сердце у нее была тупая боль, и впервые со времени их брака она позволила себе подумать, какой была бы жизнь, если бы Марк разлюбил ее.
Думать об этом было слишком страшно. Жизнь была бы всего лишь пустотой, пустой и ужасной. После двух лет в качестве миссис Марк Дастин она не могла вернуться к той, другой жизни. Сила ее чувств напугала ее, и она крепко сжала руки, чтобы унять дрожь. Она не позволяла себе смотреть на своего мужа, хотя знала, что даже мимолетный взгляд на этого жизнерадостного мужчину рядом с ней успокоит ее. Она была охвачена кошмаром нереальности, который сделал ее оцепеневшей.
Родстер плавно остановился, и жизнерадостный голос Марка оторвал ее от ужасающего видения пустоты. Он просто сказал: “Вот мы и пришли”, но это было похоже на отсрочку от какого-то высокого начальства, когда человек поднимается на виселицу.
Она резко выпрямилась и увидела, что они припарковались перед небольшим модернистским зданием с линиями, не нарушенными углами. Целомудренная табличка над дверью гласила "У. Ворланд". Это было все. Изогнутые пластиковые окна были занавешены мерцающими шелковыми портьерами королевского пурпура.
Селия вышла из родстера, и они направились по дорожке к выходу. Подтянутый швейцар подобострастно поклонился и широко распахнул перед ними тяжелую стеклянную дверь. Они вошли в комнату с толстым ковром, кондиционером, приглушенным непрямым освещением и изысканными модернистскими стульями и кушетками, расставленными вокруг небольших выставочных столов.
Селия остановилась в дверях и посмотрела на сверкающие витрины, выстроившиеся по обе стороны зала. У нее перехватило дыхание от невнятного вздоха восторга. Ее пальцы крепче сжали руку мужа, и она прошептала: “Ты действительно помнил, Марк. Ты не забыл!”
Он улыбнулся в ее белое, запрокинутое лицо. “Конечно, я не забыл, Сейл. Давай посмотрим, есть ли у них что-нибудь, что тебе понравится”.
Глава вторая
ЗВЕЗДНЫЕ РУБИНЫ
Высокий мужчина с серьезным лицом шел к ним по покрытому ковром полу. На нем был тускло-серый костюм, воротник-крылышко и черный галстук-бабочка, а несколько прядей черных волос были тщательно зачесаны на лысую голову. Он остановился перед ними, почтительно склонив голову, но сумев создать должное впечатление высокомерия, и пробормотал: “Я могу что-нибудь для вас сделать?”
“О, да”, - выдохнула Селия, ее голубые глаза сверкнули.
Танцовщик снова наклонил голову и сказал: “Если вам будет удобно расположиться за одним из этих столиков, - Он повел нас через весь зал, мимо полудюжины пар, рассматривающих витрины, к уютно изогнутому диванчику для двоих перед маленьким столиком, на котором стояли хрустальная пепельница, хьюмидор для сигарет и большая серебряная настольная зажигалка. Он стоял в стороне, пока они не сели, затем предложил: “Если вы потрудитесь изложить мне, что у вас на уме, я буду рад назначить секретаря для дальнейшей консультации”.
Марк Дастин повернулся, чтобы посмотреть на взволнованное лицо своей жены. “Что мы имеем в виду, Сейл?”
Ее лицо сияло, а глаза были большими от предвкушения и интереса, когда она осматривала длинные ряды витрин, незаметно подсвеченных индивидуальными лампами дневного света, чтобы лучше подчеркнуть сверкающие драгоценности, выставленные внутри. Она положила свою сияющую головку ему на плечо и прошептала: “Не могли бы мы пойти посмотреть, Марк, дорогой? Нам обязательно просто сидеть здесь, как болванчикам?”
“Таков протокол подобной свалки”, - жизнерадостно прошептал он. “Мы будем гонять их в разные стороны, пока не увидим то, что нам понравится”. Ожидающей посетительнице он объяснил: “Это совершенно особый случай. Я не знаю, что на уме у моей жены, но мне кажется, она из тех, кто носит рубины”.
“Рубины? Да, сэр. Очень хорошо, сэр”.
Уборщица отошла в заднюю часть, чтобы посовещаться с тремя младшими служащими, которые терпеливо ждали, пока ювелиры у витрин выразят свои желания.
Селия воспользовалась возможностью, чтобы сжать руку Пак и прошептать: “Все в витринах выглядит так красиво, но это место пугает меня. Разве все не будет ужасно дорогим?”
“Возможно”. Его манеры были полны изящной беспечности, и он раскрыл ладони в жесте. “Но мы можем быть уверены, что получим то, за что заплатим, в заведении Ворланда”.
К их столику подошел клерк. Он был молодым, высоким и худощавым. Он носил очки с толстыми стеклами и у него было выдающееся адамово яблоко. Оно подпрыгивало вверх-вниз, когда он говорил: “Мистер Терстон предполагает, что вы интересуетесь рубинами.”
“Это была просто мысль”, - сказал Марк. “Возможно, в итоге у нас получится изумрудное ожерелье. Приготовь что-нибудь, на что мы могли бы посмотреть”.
“Конечно. Для леди, я полагаю. Возможно, кулон? Или булавку для вечернего туалета?”
Марк нахмурился. “Я похож на парня, который хотел бы кулон или булавку для такой жены, как моя?” Он повернулся к Селии и спросил: “Что ты думаешь, дорогая? Я думала о гламурном браслете.”
“О, Марк, я бы хотела увидеть все, прежде чем принимать решение. Я ужасно сбита с толку. Все так прекрасно...”
Клерк прочистил горло, и его кадык задвигался вверх-вниз. “Могу я спросить, какой ценовой диапазон вас интересует, сэр? Рубин - чрезвычайно дорогой драгоценный камень, особенно больших размеров”.
“Так я слышала”. Впервые в жизни Селия уловила нотку сарказма в его голосе. “Небо - это предел, если у вас есть что-то, что нравится моей жене”. Его рука обхватила ее и притянула ближе к себе.
“Да, действительно. Я вполне понимаю”, - нервно сказал клерк. Он повернулся и вышел в приемную.
“Я всегда слышала, что рубины ужасно дорогие, Марк, дорогой”, - сказала Селия, прижимаясь к нему. “Ты знаешь, мне все равно, дорого это или нет. Ты сделала меня такой счастливой, просто вспоминая нашу вторую годовщину...”
“Неужели ты хоть на мгновение подумала, что я забуду об этом, Сейл?” Его рука почти до боли сжала ее тонкую талию, когда он привлек ее к себе. Она подняла глаза и увидела, как его лицо напряглось от эмоций, которые соответствовали хрипловатой страсти в его голосе. “Через две тысячи лет, может быть, я бы и забыл, но всего через две?” Он рассмеялся во все горло и отпустил ее, затем наклонился вперед, чтобы открыть хьюмидор, достал сигарету и закурил.
Продавец вернулся с двумя подносами, обтянутыми белым атласом, на которых были выставлены различные подвески и броши, сверкающие ярко-красными камнями, варьирующимися по цвету от светло-малинового до насыщенного цвета крови, и отражающие огненные отблески от их граней, когда он поворачивал их под верхними лампами.
Селия сжала руку Марка, волна страсти и любви захлестнула ее. “Они прекрасны”, - выдохнула она. Ее глаза встретились с глазами Марка, но он смотрел на драгоценности, глубоко нахмурив лоб.
В ассортименте на обоих лотках был только один браслет. Он был тяжелым и массивным, из белого золота, украшенного тройными рядами рубинов весом менее карата каждый.
Марк на мгновение затянулся сигаретой, затем перевел серые глаза на жену и с удивленной терпимостью наблюдал, как она брала в руки каждое украшение, рассматривала его, поднося подвески к своей гладкой шее, поворачивая броши так и этак, чтобы поймать красное пламя на гранях, и со вздохом сожаления возвращала каждую обратно. Наконец она взяла браслет, который надела на запястье, и показала его Марку.
“Они все такие красивые”, - благоговейно произнесла она. “Этот браслет - мы можем себе это позволить, Марк?”
Его глаза были полузакрыты, чтобы не пропускать дым, поднимавшийся от быстрых затяжек сигареты. Он пожал плечами и небрежно сказал: “Мило, но не совсем то, что я имел в виду. Эти камни - всего лишь крошечные осколки, - продолжал он, поворачиваясь к продавцу. “ У вас нет приличного браслета, чтобы показать нам?
Адамово яблоко молодого человека застыло от изумления. “Камни в этом браслете по три-три четверти карата каждый, сэр”, - сглотнул он. “Идеально подобранные и великолепно ограненные. Уверяю вас, это коллекционная вещь.”
“Сколько?” Марк Дастин наклонился вперед, чтобы раздавить окурок своей сигареты в хрустальной пепельнице.
“Двадцать пять тысяч, сэр”. Голос продавца теперь звучал ровно, приглушенно и благоговейно, как будто он и Бог собрались вместе, чтобы установить эту цену за столь редкое скопление камней, украшающих браслет.
“Примерно так это и выглядит”, - сказал Марк с подчеркнутой терпимостью. Он махнул гладкой загорелой рукой в сторону двух подносов. “Вы тратите наше время на такой хлам. Если у вас нет ничего лучше, чем это, чтобы показать нам, мы можем с таким же успехом отправиться куда-нибудь еще. ” Он начал вставать, но взволнованный клерк опередил его, быстро дернув кадыком и протянув руку.
“Я прекрасно понимаю, сэр”, - пробормотал он, заикаясь. “Возможно, вы хотели бы увидеть самого мистера Ворланда. Рубины - его личное хобби, и я уверен, что если у него нет в наличии именно того, что вам нужно, он будет рад это компенсировать для вас ”.
Марк сказал: “Я пришел кое-что купить, а не заказывать для последующей доставки”. Он достал из хьюмидора еще одну сигарету и закурил. “Скажи это своему боссу”, - добавил он и глубоко затянулся дымом.
Селия вздохнула, и ее задумчивый взгляд проследил за клерком, который уносил подносы. “Я подумала, что браслет был идеальным, Марк. Он сказал двадцать пять тысяч долларов?”
Марк усмехнулся, обнажив крепкие белые зубы. “Может быть, он имел в виду мексиканские песо”, - поддразнил он. “Это был мусор, детка”, - терпеливо продолжил он. “Как ты думаешь, почему я не купил тебе никаких украшений за последние два года? Я ждал, когда смогу позволить себе самое лучшее. Когда люди смотрят на тебя, я не хочу, чтобы они жалели меня и шептали: "Должно быть, Дастину не повезло. Посмотри на этот дешевый маленький браслет, который носит его жена’. Вы позволяете мне беспокоиться о цене, ” уверенно продолжил он, когда высокий, крепкий мужчина подошел к ним сзади.
Уолтер Ворланд был создан природой для должности, которую он занимал в качестве менеджера самого эксклюзивного и дорогого ювелирного магазина в самом эксклюзивном и дорогом курортном центре Соединенных Штатов. Он держал свое хорошо сложенное тело с видом полной достоинства респектабельности, в котором не было ни капли раболепия обычного лавочника, но и без следа наглого высокомерия, слишком часто встречающегося в подобном заведении. Он был ширококостным мужчиной, одетым в консервативный коричневый деловой костюм, мягкую белую рубашку и неброский галстук в цветочек. Его голова была совершенно лысой и розовой, а румяное лицо светилось здоровьем и умом. Солнце Майами придало его густым бровям легкий загар, а взгляд был прямым, приятным и дружелюбным. Он крепко пожал руку Марку Дастину, и его голос был сильным и теплым, лишь со слабым оттенком его родного голландского акцента, звучавшего сквозь утонченные интонации:
“Я очень рад познакомиться с вами, сэр, и буду счастлив быть вам полезным, если позволите”.
“Меня зовут Дастин”, - сказал ему Марк. Он встал, чтобы поприветствовать менеджера. “Марк Дастин из Колорадо, - добавил он, - а это миссис Дастин”.
Ворланд чопорно поклонился в пояс и взял Селию за руку. “Рад”, - сказал он тоном, который заставил их поверить, что он действительно рад. “Я к вашим услугам”. Он придвинул стул к противоположной стороне стола и опустился в него своим массивным телом, поставив ноги вместе перед собой и положив ладони на колени.
“Нам сказали, - сказал Марк, - что в вашем магазине самый лучший ассортимент ювелирных изделий в Большом Майами. Вот почему мы пришли сюда”.
Мистер Ворланд сказал: “Естественно”.
Дастин развел руками в полушутливом жесте. “Я имел в виду рубины. Возможно, браслет. Но ваш продавец принес нам посмотреть только один дешевый”.
“Рубины?” Ворланд пристально изучал Селию, кивая своей лысой головой. “Идеально. К вашим волосам, миссис Дастин, и к вашему восхитительному цвету лица. Рубины, определенно. Вы знаток, мистер Дастин?”
“Ни капельки”. Дастин рассмеялся. “Я просто влюблен в самую красивую женщину в мире, и это наша годовщина, и я ищу что-то особенное, чтобы отпраздновать это событие”.
Ворланд поднял правую руку с колена и полез во внутренний карман куртки, чтобы достать пачку жевательной резинки из кармана рубашки. Это была новая упаковка, и он осторожно снял целлофан с одного конца, вытащил две палочки и предложил их по очереди Селии и Марку Дастину. Когда они отказались, он с серьезным видом оторвал одну палочку от бумаги и сунул ее в рот. Его поза была созерцательной и набожной. У него были большие челюсти, и он некоторое время жевал маленький кусочек жвачки, прежде чем удовлетворенно откинуться на спинку стула.
“Мой единственный серьезный порок”, - признался он. “Я обнаружил, что думаю лучше и яснее, когда жую жвачку. Это было очень тяжело для меня во время войны, когда жвачки было так мало”.
Ни один из них ничего не сказал, пока он задумчиво жевал. Марк начинал выглядеть скучающим, а Селия теряла часть своего радужного ожидания из-за отвращения и раздражения от его причмокиваний.
Вскоре Ворланд сказал: “Драгоценные камни - мое призвание, мистер Дастин. Они - моя жизнь. Я знаю их все, изучил их все из далеких мест, откуда они поступают через большие рынки и центры огранки по всему миру. Любопытно, что вы пришли ко мне за рубинами. Или, возможно, это совсем не любопытно. Возможно, вы пришли ко мне, потому что слышали, что я величайший в мире специалист по рубинам.” Он поднял мятые веки своих глубоко посаженных глаз и вопросительно посмотрел на них.
Дастин покачал головой. “Мы просто случайно зашли”, - сказал он с оттенком резкости. “Если тот дурацкий браслет, который ваш человек показал нам, лучший ...”
“Я собираюсь рассказать вам о рубинах, мистер Дастин”, - прервал его Ворланд, подняв гладкую мускулистую руку, чтобы заставить его замолчать. “Рубины - самый королевский из драгоценных камней. Бриллианты? Бах! Холодные и сверкающие на поверхности. Изумруды? У них есть цвет и сияние, но в них нет тепла или жизненной силы. Зеленый - неприятный цвет. Он предвещает ревность и ненависть. Опасный цвет. Сапфир? Лучше - да. Можно подружиться с настоящим синим сапфиром и жить с ним. В нем есть блеск, глубина и определенная теплота. Но рубин?” Его голос изменился, как у влюбленного, чья возлюбленная внезапно появляется на сцене. Он шумно жевал жвачку, причмокивая губами, в то время как блаженное выражение разлилось по его тяжелым чертам, как у страдающего алкоголизмом, собирающегося впервые выпить после промозглого уик-энда.
“Рубин живой”, - продолжил он, переводя взгляд с Селии на Марка. “В его глубинах горит пламя страсти, красное сияние вечного желания, багровый оттенок восходящего солнца. В кроваво-красном пламени, отмечающем истинный, совершенный рубин, есть сила, свирепость и чистая пылающая ярость. Созданный природой в ревущих котлах самого ада.”
“Хорошо, мистер Ворланд, ” прервал его Дастин, “ вам не нужно продавать мне рубины. Я здесь, чтобы купить их. Если у вас ничего нет в наличии, мы пойдем с вами.”
Ворланд глубоко вздохнул. Он снял кожуру с еще одной жвачки, положил ее между челюстей и некоторое время задумчиво жевал, затем сказал: “Боюсь, вы не совсем понимаете, мистер Дастин. Настоящий рубин гораздо более редок, чем любой другой камень. Здесь нет ни куллинанов, ни Кохиноров. Два из крупнейших известных истории рубина принадлежат королю Бишенпура в Индии. Пятьдесят четыре с тремя четвертями и семнадцать с половиной карат, оба из которых бесценны. Браслет, который вам показали, является прекрасным примером выбора и дизайна.
“Каждый камень совершенен и однороден, это результат многолетних неустанных поисков на крупнейших рынках мира. Цена, которую вам предложили...”
“Возможно, все это правда, ” небрежным жестом перебил его Дастин, “ но выглядит не очень. Никто, кроме эксперта, не взглянет на это дважды. Я хочу, чтобы у Селии было что-то, что заставит людей сесть и обратить на это внимание ”.
Ворланд вздохнул и неохотно поднялся на ноги. “Я плохой продавец”, - сказал он извиняющимся тоном. “Ни один бизнесмен не должен торговать товарами, которые близки его сердцу. У меня есть то, что ты хочешь. Я не решаюсь показать ее вам, опасаясь, что вы ее купите.” Он смущенно улыбнулся, как маленький мальчик, который спрятал игрушку друга и был вынужден признать свою вину, показав ее. “Я ненадолго”. Он отвернулся, жуя жвачку.
“Бедняга”, - сказала Селия. “То, как он относится к рубинам, - это способ...”
“Ну, то, как любитель собак управляет зоомагазином”, - сказала она. “Они хотят сохранить каждого чертова щенка, который приходит”.
“Он ведет себя как псих”, - с отвращением сказал Марк. “Как он может зарабатывать деньги в этом бизнесе, если не хочет показывать свои товары клиенту”.
Селия теперь хотела рубины больше всех других драгоценных камней. Это были ее камни. Они были похожи на ее любовь к Марку. Она тихо сказала: “Я думаю, он жалок”.
“Вероятно, он честен”, - признал Марк. “Учитывая то, как он торгуется с рубинами, я не думаю, что он обманул бы человека в цене. Это одна хорошая черта в общении с человеком, который пытается сочетать артистический темперамент с мотивом наживы, - добавил он, понизив голос, когда мистер Ворланд снова подошел к ним.
Владелец заведения держал двумя руками квадратную кожаную шкатулку ручной работы с драгоценными камнями, держа ее бережно, как поднос с переполненными коктейльными бокалами. Он поставил ее на стол и некоторое время стоял, глядя на закрытую коробку, рассеянно отправляя в рот еще одну пластинку жвачки.
Затем он сел и, наклонившись вперед, нажал на маленькую золотую ручку на передней панели кожаного футляра. Верхняя часть поднялась от прикосновения, и на фоне синего бархата показался круглый браслет из прекрасно обработанной платины.
Шесть крупных рубинов цвета голубиной крови были равномерно расположены по всему браслету. Это были поистине впечатляющие камни, и из центра каждого рубина исходили те шесть любопытных лучей света, которые отличают истинную астерию, так называемый звездчатый рубин, который редко встречается в рубинах и в его родственном камне сапфире, и ни в каком другом по-настоящему драгоценном камне.