Рафаэль Петрочелли, стоявший за рулем Нефертити III, сорокачетырехфутовой моторной яхты из стекловолокна, изо всех сил старался не обращать внимания на доносящиеся снизу звуки. Очевидно, это была настоящая вечеринка. Дотти Де Рам, жена владельца, была под кайфом от джина. Она называла то, что пила, мартини, но Петрочелли - капитан, штурман, разнорабочий - носил достаточно этих напитков, чтобы знать, что в них всего два ингредиента: кубики льда и Бифитер.
Ее и в лучшие времена нельзя было назвать сдержанной, но после дюжины так называемых мартини она становилась такой же непредсказуемой, как капля жира на раскаленной сковороде. Она делала все, что ей взбредало в голову. Сам Петрочелли потягивал слабый джин с тоником в целях самозащиты. Он очень хорошо знал, что это была плохая идея. Пить, имея в своем распоряжении яхту стоимостью пятьдесят тысяч долларов, было против его принципов. Но, в конце концов. Он держал прямой курс на юг, ночь была ясной, луна светила в три четверти, и Атлантика была такой тихой, какой она никогда не бывает. Что могло случиться?
У миссис Де Рам был хриплый, несколько мужской смех, и каждый раз, когда он доносился сквозь половицы, кожа на затылке Петрочелли становилась шершавой, и ему приходилось выпивать еще, чтобы подкрепить обвинение. Дело в том, что она была чертовски тревожной женщиной. Он знал, что должен быть осторожен, иначе может влипнуть не в те неприятности. Например, в тот день днем она пару часов загорала на носовой палубе под окном рулевой рубки, одетая в простое бикини - два маленьких лоскутка ткани, которые очень мало скрывали. Петрочелли привык к этому, и это его не беспокоило. Но через некоторое время, когда она лежала лицом вниз, она протянула руку и развязала верх, чтобы шнуровка не испортила ее загар. Было удивительно, какое значение имел этот маленький шнурок. Теперь вместо купального костюма - возможно, он был скудным, но именно это носили женщины в наши дни, - она была наполовину обнажена.
Всем повезло, что они находились на большой глубине, где в радиусе нескольких миль не было ни скал, ни отмелей, потому что Петрочелли с трудом удерживал свои мысли на месте. Она не лежала все время на животе, а то и дело приподнималась, чтобы дотянуться до своего напитка или попросить Пола Брэди зажечь ей сигарету. Брэди - он был забавным. Петрочелли не смог его разглядеть. Предполагалось, что он женат, но он не привел с собой жену. Он был примерно того же возраста, что и Генри Де Рам, владелец-миссис Де Рам был старше - но был ли он другом мужа или жены? Петрочелли не смог этого понять. У него были длинные волосы, он был пухлым и ленивым, и он взял за правило говорить вещи, которые считал умными, небрежно. Немного легкомысленный, подумал Петрочелли, хотя это и не его дело.
Большую часть разговора в тот день вел Брейди. Миссис Де Рам молчала, ее глаза были полузакрыты. В какой-то момент она прервала его и попросила смазать ее маслом. Теперь, если бы Петрочелли смазывал ее маслом, ему было бы трудно понять, на каком этапе остановиться. Ее кожа была гладкой, как сметана. Он бы с удовольствием прикоснулся к ней. Но по тому, как Брейди себя вел, можно было подумать, что он натирает воском машину. Он продолжал говорить. У Петрочелли, которая не могла разобрать слов, возникло ощущение, что он пытается ей что-то продать. Петрочелли понимала , что деньги в семье есть только у нее, хотя, насколько можно судить, Де Рам был рекордсменом и подписывал чеки.
Небо заволокло тучами, положив конец солнечным ваннам, и миссис Де Рам сделала странную вещь, или Петрочелли подумал, что в то время это было необычно. Все еще лежа на животе с развязанным шнурком, она более или менее вслепую протянула руку и положила ее на банку Брэди. Его задница, не слишком увлекаясь этим. Она оставила его лежать там на минуту, затем добродушно похлопала его по плечу и поднялась на ноги, прижимая бикини к груди.
Это ставило ее в один ряд с Петрочелли. Они долго смотрели друг на друга через стекло thermopane. На ее губах играла ленивая улыбка, которая сменилась смехом, когда она посмотрела на него. Она спустилась вниз. Что он должен был подумать об этом смехе? Что она внезапно поняла, что он не был частью мебели, или что?
Жены были одной из опасностей его работы, если секс можно было назвать опасностью. Он был капитаном прогулочных катеров пятнадцать лет, и за это время он, вероятно, переспал примерно с тридцатью процентами жен, что составляет в среднем 333 балла, неплохо в любой лиге. Конечно, честно говоря, сейчас это случалось не так часто, как тогда, когда он начинал, стройный, мускулистый парень с красивым загаром. Сейчас ему было тридцать пять, а на яхте мало занимаешься спортом. У него были проблемы с талией. Он потрогал жировую складку на животе и сел прямее.
Тем не менее, он, как всегда, целовался с выпивохами, и миссис Де Рам определенно была одной из них. Он должен был быть осторожен с первым шагом. В конце концов, это было его средством к существованию. Того взгляда, которым она одарила его через окно, было недостаточно. Эти женщины знали, как тебя ударить. У них была виноградная лоза. Если вы схватите не того или нужного в неподходящее время, они могут вытеснить вас из бизнеса. Обычно это срабатывало так: жена появилась на пристани одна и сказала, что ей захотелось немного поплавать. Они уходили незадолго до того, как она разбивала кубики льда. Никто не любит пить в одиночку. Даже после пары рюмок он ждал, пока она возьмет на себя обязательство. А позже, когда муж был рядом, все возвращалось к “да, мэм”, “нет, мэм”, “что вы хотите, чтобы я теперь сделал, мэм?” Эта часть им нравилась больше всего, иногда думал Петрочелли.
Де Рам в салоне играл на своей электрогитаре. Тоже неплохо для непрофессионала.
Петрочелли потянулся за бутылкой, стоявшей на полу, и добавил джина в свой напиток. Одна идея подсказала другую, и он вспомнил своего последнего работодателя, тощую рыжеволосую женщину. В береговой одежде она выглядела не слишком привлекательно, но в мешке вела себя как оборванный провод высокого напряжения во время грозы. Миссис Де Рам была более плотной, но обладала теми же качествами. Она ходила со взрывом внутри, и если бы ты оказался тем, кто вызвал это, ты бы запомнил это на всю оставшуюся жизнь.
С тех пор, как они покинули Нью-Йорк, погода стояла приятная, и они прибудут в Майами рано утром следующего дня. Брейди оставлял их там. Де Рамы летели в Бразилию на карнавал, или как там он назывался, но у них была пара дней до вылета самолета. Они забронировали место в порту Индиан-Крик, и Петрочелли теперь был вполне уверен, что миссис Де Рам появится около двух часов дня на следующий день после их прибытия. Если бы это не случилось к тому времени, то, вероятно, не случилось бы вообще. Упоминалась городская жара: “Не было бы прохладнее на воде?” “Да, мэм”. Возможно, она расстелила бы один из ковриков на палубе, чтобы немного поработать над своим загаром. И не могла бы капитан, пожалуйста, принести немного бифитера и льда и нанести масло для загара на те места, до которых она не могла дотянуться сама? “Конечно, мэм”. “Где именно она этого хотела? Здесь?” “Да, действительно. Теперь чуть ниже!” “Ниже?” “Еще ниже!”
Звон бьющегося стекла вернул его мысли в настоящее. Он понял, что уже некоторое время не слышал насмешливого смеха миссис Де Рам, а Де Рам перестал играть на гитаре. Петрочелли внимательно слушал. Они огрызались и шипели друг на друга. Он ожидал чего-то подобного с тех пор, как миссис Де Рам похлопала Брейди по заду. Почему-то всегда казалось, что это происходит в последний вечер, когда все понимают, что впереди больше нет неограниченного времени. Разбился еще один бокал, если это был всего лишь бокал.
Затем на палубу упал свет, и он услышал шаги по трапу, женские шаги. Он был не более суеверен, чем любой другой мужчина, но ему не нравилось ничего упускать из виду. Он резко постучал костяшками пальцев по панели из красного дерева. Если миссис Де Рам действительно напрашивалась на неприятности, ему понадобится как можно больше удачи.
“Вы нужны мне, капитан”, - сказала она. “Капитан Петрочелли, капитан Рафаэль Петрочелли, вы мне очень нужны”.
Ее голос звучал примерно так же, немного более возбужденно, чем обычно. Она выбрала довольно откровенную одежду, но сегодня вечером на ней был короткий полосатый жакет поверх платья с глубоким вырезом и принтом. От него пахло джином и духами.
Она качнулась к нему. Она была среди друзей; на ней не было лифчика.
“Бросай якорь в море”, - сказала она. “Задраивай люки или что ты там делаешь. Я не приглашаю тебя на оргию, хотя в другое время это было бы неплохо. У нас с мужем небольшой спор, и я хочу, чтобы вы засвидетельствовали подпись. Речь идет о деньгах. Горшки и горшки с деньгами ”.
Она сорвала с него кепку и нахлобучила себе на голову. Ему нужна была эта кепка, она была частью его имиджа. Он сделал непроизвольное движение вслед за ней и опрокинул бутылку.
“Капитан, вы пьете”, - беспечно сказала она. “Совсем один - это необщительно”. Затем она добавила своим противным голосом: “Давай, черт бы тебя побрал”. Она не слишком часто использовала этот голос, но когда делала это, то добивалась результатов. “Я не потерплю мятежных офицеров на борту этого корабля”.
Она немного ошиблась. Они были за пределами трехмильной дистанции, и капитан отдавал приказы. Правда, на ней была капитанская фуражка, но Петрочелли все еще был капитаном.
Он быстро проглотил "Крайслеры", прежде чем выключить их, чтобы они снова включились, когда ему понадобится. Она ждала в дверях, излучая волну нетерпения. Он мог бы отказаться лететь, предположил он, но правда была в том, что ему было любопытно узнать, что там происходит внизу. Как ответственное лицо на борту, он был обязан выяснить.
Он ничему не помешал, когда вошел. Двое мужчин были угрюмы и молчаливы, и оба выглядели так, словно хотели оказаться где-нибудь в другом месте. Причина, по которой Де Рам больше не играл на своей гитаре, заключалась в том, что кто-то - угадайте с трех раз, кто - ударил ею об угол стола, что, должно быть, очень рассердило Де Рама. Он любил эту гитару.
В плавках Де Рам был довольно тощим, что он, как мог, компенсировал, отрастив бороду, густую, до самых ушей. Теперь его единственной одеждой была пара выцветших джинсов, оторванных на коленях. Пол Брейди, растянувшись на встроенном диване с напитком на животе, пытался выглядеть круто. Ему удалось только выглядеть суровым. На нем были пуловер, желтые льняные брюки и топсайдеры; его лодыжки были скрещены.
“Капитан, - пробормотал он, “ хочешь стать судьей?”
Миссис Де Рам в тот день была блондинкой - цвет был более или менее естественным, по крайней мере, это были ее собственные волосы. Теперь на ней был темный парик. Вы бы не догадались, что он ненастоящий.
“Я застала капитана за джином”, - любезно сказала она. “Итак, мы собираемся на ночь глядя. Это такое выражение? Рафаэль Петрочелли, я думаю, что это первый раз, когда я вижу тебя без кепки. Твой лоб неестественно бледный ”.
Брэди поправил ее. “Естественно бледная. Когда он надевает кепку, солнце до нее не доходит. Аналогией были бы те части женского тела, которые не прикрыты купальником ”.
“Такой, какой он есть”, - сказал Де Рам.
“Такой, какой есть”, - согласился Брейди.
Они оба были пьяны в стельку. Они пили скотч, а не джин миссис Де Рам.
“Генри, ты хозяин”, - сказала она. “Капитан Петрочелли хотел бы выпить. Начинайте действовать”.
“Для одного дня я достаточно взялся за дело”.
“Одна из проблем этой страны, - заметила она Петрочелли, “ это плохие манеры у мужчин. С каждым годом они становятся все хуже. Когда я была девочкой, мальчики должны были надевать белые перчатки на уроки танцев. Они кланялись в пояс. Они вставали, когда в комнату входила девушка ”.
“Это было до Второй мировой войны, не так ли?” - сказал ее муж, что было несправедливо, подумала Петрочелли. Ей могло быть с натяжкой тридцать, но Де Рам была ненамного моложе. Возможно, двадцать шесть. Из-за бороды сказать было трудно.
Тем временем миссис Де Рам готовила ему напиток. Для этого не требовалось никакого мастерства. Все, что она сделала, это налила джин в стакан.
“С сожалением должен сообщить, что у нас закончился лед”.
На самом деле, были вещи, которые Петрочелли любил больше теплого джина. У него, вероятно, осталось несколько кубиков льда в рулевой рубке, но он не предложил их принести. Она рвалась в драку. У нее был угрюмый вид, как будто она ждала, что кто-нибудь что-нибудь скажет, несмотря ни на что, чтобы она могла наступить на него обоими шпильками. Что оставалось Петрочелли, так это допиться и убраться ко всем чертям. Он был рабочим человеком. Кому это было нужно?
“Рафаэль Петрочелли”, - сказала она. “Красивое имя, и я хочу, чтобы ты подписал его на красивом листе бумаги. Вот оно. Ты можешь воспользоваться моей ручкой и сохранить ее как сувенир ”.
Она протянула ему лист почтовой бумаги, покрытый почти неразборчивыми каракулями, линии круто спускались слева направо. Она показала ему пробел внизу. Ее имя уже было на нем, Дороти Уинслоу Де Рам. Пол Брейди расписался как свидетель.
Петрочелли не любил подписывать что-либо, не зная, что он подписывает. Это было одно из его правил. “Что это?”
“Все, что ты делаешь, это засвидетельствуешь мою подпись, чтобы сделать ее более законной”, - раздраженно сказала она. “Это формальность”.
“Это новое завещание”, - объяснил Де Рам. “Лишающее меня наследства. Я совершенно разбит этим. Я могу показаться равнодушным, но внутри я разбит”.
“Отделался от него без единого пенни”, - сказал Брейди.
Петрочелли чувствовал бы себя лучше, если бы все не были так ошпарены, но какого черта? Он написал свое имя, и это была самая читаемая подпись из трех. Миссис "Де Рам", по-видимому, положила туда курица-невротик.
“Теперь это официально”, - сказала она. “Капитан, у вас изысканный почерк. Дорогой, посмотри на его подпись. Разве она не похожа на что-то в Декларации независимости?”
Де Рам продолжал смотреть в потолок. Миссис Де Рам предложила Петрочелли еще один теплый напиток, но он отказался и направился к двери. Слова, которыми обменивались взад и вперед, были вежливыми, хотя и немного ледяными, но в воздухе витала жестокость. Она взяла его за рукав и остановила.
“Парни по какой-то причине ополчились против меня. Слушай, я весь взбудоражен. Если бы кто-нибудь начал играть на усиленной гитаре, приведу притянутый за уши пример, я бы зашкалил. В такие моменты мне нравится немного заниматься любовью, чем интенсивнее, тем лучше. Я не думаю, что получу это от кого-либо из этих эстетов. Так что оставайся на связи. Ты понимаешь, что я имею в виду? ”
Она водрузила ему кепку обратно на голову. Конечно, он понял, что она имела в виду, и ему это ни капельки не понравилось.
“Ты красивый мужчина, Рафаэль Петрочелли. Местами немного жирноват, но определенно мачо”.
Затем она сделала то, что поразило его, несмотря на весь его опыт общения с непредсказуемыми богатыми женщинами. Она прижалась к нему и поцеловала. Ничего особо удивительного в этом нет, но в то время, как одна рука обвилась вокруг его шеи, другая встала между ними, и она обняла его. Для этого можно было подобрать только одно слово - он был шокирован. Это был самый откровенный подход, который он когда-либо получал от женщины. Если двое других мужчин были заинтересованы, они могли легко догадаться, что она делает. Вероятно, это было для их же блага. Но в поцелуе не было притворства. Ее язык был у него во рту.
Он яростно ругался про себя, когда готовил колоду. Она была не в своем уме, черт возьми! Они были здесь, вчетвером, запертые на пространстве сорок четыре на восемнадцать футов, вдали от вида на сушу. Если ей так не терпелось потрахаться, почему она не могла подождать, пока они доберутся до Майами? Она дурачилась с TNT. Кто-то собирался схватить эту сучку и выбросить за борт. Есть некоторые вещи, которые нельзя делать на лодке такого размера.
Он вернулся в рулевую рубку за бутылкой и льдом. Закрывшись в носовой каюте, он немного поколебался, затем запер дверь на засов. Она могла бы прийти за ним посреди ночи, но будь он проклят, если впустит ее. Ему бы это не понравилось.
ГЛАВА 2
Генри Де Рам, лежавший на одной из коек, начал жалеть, что не выпил меньше. Он буквально не мог пошевелиться.
Он наблюдал за ласками, которые его жена дарила Петрочелли, чувствуя себя странно отстраненным. Даже если бы он знал, что с этим делать, в данный момент он был физически неспособен что-либо предпринять. Петрочелли выглядел как скандалист. В честной драке кто из них двоих оказался бы без сознания? Очевидно, разъяренный муж.
И его это так сильно волновало? Это зашло немного далеко, но разница была в степени, а не в натуре. Дотти ни в коем случае не была самой верной женой в нью-йоркском мегаполисе. Она что-то замышляла, что-то, что не имело ничего общего с ее своенравными сексуальными импульсами. Если только она не разорвала хрупкие узы, которые удерживали ее в здравом уме, и действительно плыла по течению?
Когда-то, до того, как они поженились, он считал ее приятной чудачкой, довольно безответственной - но, черт возьми, он тоже был таким. Она была приятной переменой среди всех полумертвых обычных людей, которых он всегда знал. В последнее время он начал думать, что она, возможно, немного переборщила с нетрадиционностью. Она поднималась, она опускалась. Каждый взмах был шире предыдущего. Его участие в браке было похоже на катание на американских горках, и если бы не другие факторы, а именно деньги, он бы с нетерпением ждал момента, когда поездка закончится.
Он и Пол Брейди были соседями по комнате в Гарварде. Де Рам продержался четыре года, но Пол набрал на одну двойку больше положенного и не получил диплом. Все, кого они знали, имели четкое представление о том, чем они хотели заниматься после окончания школы. Его и Пола не приняли бы в аспирантуру, даже если бы у них было желание. Их обескураживала мысль о присоединении к какой-нибудь корпорации в качестве стажеров для руководителей. Им нравилось писать легкие стихи, они делали хорошие фотографии и любили музыку и театр, но у них не было особого таланта или непреодолимого интереса. И вот однажды ночью, в ходе пьяного разговора, который ни один из них не воспринял всерьез, они решили, что единственно разумный поступок - жениться на женщине с деньгами.
Так оно и вышло. У жены Пола был только один недостаток. Она считала, что ее муж должен ходить в офис, любой офис, каждое утро в девять. Ей было все равно, что он делает, лишь бы он делал это в офисе, с телефоном и секретаршей. Пол не мог с этим смириться, и теперь их брак был на грани срыва.
У Дотти не было этой конкретной привязанности, но у нее были другие. Помимо всего прочего, она требовала больше сочувствия и поддержки, чем Генри был готов кому-либо дать.
Идея пришла в голову профессионалам, бросившим учебу. Ты не спорила. Ты просто отказалась надевать костюм для крысиных бегов. Ты отрастила волосы и ногти и носила одно и то же нижнее белье, пока оно не развалилось. Ты жила в квартире с холодной водой, пока тебя не выселили, а потом ты переехала куда-то еще. Единственная проблема во всем этом, с точки зрения Генри, заключалась в том, что он был старомоден, любил выпивку и боялся наркотиков.
Он полагал, что он был раздвоенным человеком. Все были на чем-то зависимы, и он был зависим от регулярного питания. Он не видел причин довольствоваться подушечкой с холодной водой, если только не был вынужден. Ему нравилось свешиваться с борта дорогой яхты и смотреть, как мимо плывет океан. Он не видел ничего плохого в материальных благах, пока они не стоили ему усилий и не требовали слишком больших компромиссов. В католических странах, где развод был трудным делом, однажды женившись на женщине, ты был готов к жизни. Но не здесь. Здесь тебе приходилось напрягаться , чтобы она была довольна, или у тебя должен был быть угол зрения. Он думал, что Дотти зашита благодаря небрежности с ее стороны и быстроте мышления с его. Но, видимо, нет.
Он смирился с тем фактом, что он пассивный тип. Он столкнулся с этим в себе давным-давно, но она не могла принимать людей такими, какие они есть. Она всегда была на связи, ей всегда приходилось организовывать, манипулировать. Эта побочная игра сегодня вечером с завещанием - она бросала ему вызов быть напористым и мужественным и сдать ее полиции, если у него хватит смелости. Помимо всего прочего, она говорила ему, что он паршивый шантажист. Она объявляла банкрота, и что он собирался с этим делать?
Боже, как он устал. Ничего не было в фокусе. Каждый глаз видел свое изображение, и он не мог заставить их состыковаться. Лицо Дотти, когда она вернулась после того раздражающего представления в дверях с бедным капитаном Петрочелли, который, должно быть, был сильно сбит с толку к тому времени, как покинул комнату, настолько совпадало с идентичным лицом рядом, что Де Рам не мог определить, какое выражение на нем было.
“Хочешь знать, почему я на самом деле составила новое завещание?” - потребовала она ответа.
Пол пожаловался: “Дотти, это твои деньги, и ты решила не оставлять их Генри. А теперь отдохни ”.
“Нет, я хочу объяснить. Он думает, это потому, что я ненавижу его. Вовсе нет. Я люблю его, и я бы ни за что на свете не упустила возможности выйти за него замуж. Он не слишком мужественный, но он довольно хороший любовник в изнеженном смысле, как только я смогу его завести ”.
“Все, что тебе когда-либо нужно было сделать, это щелкнуть пальцами”, - сказал Де Рам.
“Я могу простить ему многое за то, что он использовал меня, игнорировал меня, но то, чего я не могу простить...”
В ее глазах стояли слезы. Если бы эти слезы можно было проанализировать, подумал Де Рам, в них, вероятно, было бы девяносто процентов джина.
Ее голос сорвался. “Никто не любит, когда над ним смеются”.
Опять это. “Дотти, это шутка”, - запротестовал Де Рам.
“Я знаю, что это была шутка, жестокая шутка. Как ты думаешь, если ты очень-очень постараешься, сможешь ли ты представить, что я почувствовала, войдя в свой собственный дом и обнаружив, что мой муж передразнивает меня перед своим старым приятелем по колледжу?”
“Зачем мне нужно это представлять, милая? Ты мне достаточно часто говорила”.
Пол, в другом конце комнаты, пытался удержаться от смеха. Он был готов взорваться. Де Рам знал, что это плохая тактика, потому что единственный способ добиться мира - позволить Дотти высказать свои обиды и извиниться. Если ты сможешь убедить ее, что был искренен, ты выиграешь еще один день.
Пол булькал и дул. Она подошла к нему и намеренно вылила свой напиток ему на голову.
“Это была забавная имитация, не так ли, Пол?”
“Чертовски забавный”, - сказал Пол сквозь смех. “Дотти, ты зря тратишь хороший джин”.
“Я не думала, что это так смешно”, - сказала она. “Я думала, это была самая подлая вещь, которую он когда-либо делал, а он может быть подлым, даже не особо стараясь. Это были личные вещи, над которыми он насмехался, вещи, которые я рассказала ему по секрету, после секса. Как ты думаешь, что я чувствовала, когда меня воспроизводили в таком саркастичном, искаженном виде? Тогда я принял решение...
Это противоречило интересам Де Рама, но он ничего не мог с собой поделать. Он начинал ломаться. Та квартира с холодной водой в Хейт-Эшбери с каждым разом выглядела все более желанной. Поговорим о тактических ошибках! — его имитация Дотти в настроении самоанализа была тактической ошибкой десятилетия. Это произошло в среду днем. Предположительно, она была на дневном спектакле. В последнюю минуту она передумала, соскучившись по нему, и решила вернуться домой и заняться любовью. Пол зашел на ланч. Он забавно рассказывал о своем собственном распадающемся браке, виски лилось рекой, и вдруг де Рам услышал, что говорит голосом своей жены. Пол визжал от смеха, побуждая Де Рама придумывать все более и более возмутительные эффекты.
Они не слышали, как открылась дверь. Она послушала совсем немного, прежде чем прервать. В тот раз она действительно заставила Де Рама рожать. Он думал, что наконец-то убедил ее забыть об этом. Этот круиз и экскурсия в Бразилию должны были скрепить примирение. Но он упустил из виду тот факт, что имеет дело с психом, а, как скажет вам любой психиатр, психи никогда не забывают о ране, нанесенной их эго.
“Я действительно не думаю, что хочу выходить за тебя замуж, дорогой”, - сказала она Де Раму, наливая себе еще джина. “Ты позволишь мне развестись с тобой, не так ли?”
“Да, это было бы по-джентльменски”.
Пол сказал: “За исключением того, что он не джентльмен. Не обманывайся, Дотти. У него степень бакалавра в Гарварде, но ни одна из ценностей Лиги плюща на самом деле не передалась”.
“Верно”, - пробормотал Де Рам. “Я не хочу соревноваться. По сути, я не конкурент”.
“Я заплачу тебе небольшую сумму наличными”, - сказала она.
“Нет, Дотти, выброси это из головы. Моя беда в том, что я не на своем месте в двадцатом веке. Меня так легко удовлетворить. Мне нравятся вещи такими, какие они есть ”.
“Но они не могут оставаться такими!” - воскликнула она. “Я не могу выносить твоего присутствия. Я больше не буду оплачивать твои счета”.
“Мне многого не нужно”.
“Всего пятая порция скотча в день”. Она взяла его лицо в ладони, сжимая изо всех сил. “Что я должна сделать, чтобы ты понял?”
Он не смог бы заговорить, даже если бы было что сказать. Через мгновение она отпустила его. Он вернулся к созерцанию рисунков на потолке. Он, конечно, был немного обижен, но не мог позволить ей расстроить его.
Когда он заметил, что она делает, то увидел, что она вырвала с полдюжины страниц из последнего номера "Нью-Йоркера", скомкала их и сложила стопкой на низком столике. Она чиркнула зажигалкой, глядя на него.
“Хм?” - лениво произнесла она и подожгла стопку.
“Привет!” Сказал Пол.
Де Рам остался там, где был, не сводя глаз с жены, в то время как Пол поднялся с койки, принес подушку и потушил пламя. Это был не такой уж большой костер, ровно настолько, чтобы наполнить комнату дымом и испортить кофейный столик.
“Это было действительно разумно”, - сказал Пол. “Ты знаешь, что мы находимся в лодке? Что между нами и Атлантическим океаном нет ничего, кроме одного слоя дерева, а дерево горит?”
Де Рам мягко сказал своей жене: “Детка, ты меня ни капельки не обманешь”.
“Я думал, что смогу”.
“Ты сумасшедший, как лиса. Может, психиатры и едят у тебя из рук, но это потому, что ты платишь им пятьдесят баксов в час. Если бы я получал пятьдесят баксов за каждый час, что выслушивал твои проблемы ...
“Будь осторожен, Генри”.
“Что я могу потерять?” Он пожал плечами. “Я больше не являюсь законным наследником”.
“Если мне придется убить тебя, чтобы ты осознал, что ты со мной сделал ...”
“Что я наделал? У тебя были те же недостатки, когда я встретил тебя. Я тот, кто мирится со всем в этой семье”.
“Твой бокал почти пуст. Разве ты не хочешь притупить свои критические способности? Выпей еще скотча”.
“В данный момент я в порядке. Могу я предложить вам немного джина?”
“У меня все в порядке”. Она изучающе посмотрела на него. “Если только ты ничего от меня не скрывал, Пол, пожалуй, твой единственный друг. Тебя не смутит, если я лягу с ним в постель?”
Пол вернулся на койку, чтобы отдышаться. “Спасибо за комплимент, дорогая, но нет, спасибо”.
“Генри, ты сегодня спи спокойно. Мы с Полом собираемся воспользоваться каютой”.
“Сначала посоветуйся со мной об этом”, - сказал Пол. “Я слишком много выпил. Я не смог бы продюсировать”.
Она села рядом с ним. “Давай попробуем”.
“Дот, будь человеком. У тебя домашняя ссора. Такое случается с людьми постоянно. Это не уникально, это не конец света. Я не хочу в этом участвовать. Если все, что ты пытаешься сделать, это разозлить Генри, я предлагаю Петрочелли ”.
“О, Генри был бы не против”.
Де Раму не нравилось злиться. Это была эмоция пещерного века, и он был далеко от пещеры. Но, очевидно, это нацарапанное завещание подействовало на него сильнее, чем он думал. Она разорвет его завтра. Он был нужен ей; она знала это так же хорошо, как и он. Но что, если у нее внезапно случится эмболия и она упадет замертво к их ногам? Ее последнее завещание, составленное в пьяном угаре, было единственным, которое возобладало. Он не верил в то, что можно валять дурака с деньгами.
“Черт возьми, я бы не возражал!” - крикнул он, проливая виски себе на грудь. “Попробуй и увидишь!”
Она заинтересованно посмотрела на него. Ее рука лежала на животе Пола. Пол держался за нее, чтобы удержать там. “Дорогой, ты кричишь”.
“Черт возьми, да, я кричу! Я сыт по горло! Я сыт по горло этой постоянной травлей, поддразниваниями, слезами и выходками!”
“Мне пора ложиться спать”, - вставил Пол.
“Останься”, - мягко сказала Дотти. “Мне действительно хочется секса, а Генри такой непредсказуемый, когда настроен враждебно”.