здесь не для того, чтобы играть на солнце и песке,
Просто приди, чтобы убить всех гангстеров.
Текст песни Calypso
Пролог
Красивая сцена под ним, вероятно, была самым опасным местом на земле для Мака Болана — в данный конкретный момент. Но это было единственное место, которое Болан надеялся найти, карибское убежище мафии, и опасность, поджидавшая его там, была всего лишь еще одним просчитанным риском в невозможной войне, которая могла закончиться только с его смертью.
Болан был готов умереть - но не слишком.
Изящный маленький гидросамолет, который доставил его сюда, низко прожужжал над беспорядочно построенным плантаторским домом и снова поднялся в воздух над уютной бухтой в форме полумесяца на южном побережье Пуэрто-Рико. Сан-Хуан остался менее чем в пятидесяти милях позади, на дальней стороне острова. Пейзаж внизу был великолепно обрамлен небольшой бухтой, больше похожей на лагуну, с поразительно голубой водой, похожей на стекло. В самом широком месте оно было, вероятно, с милю в поперечнике, с рукотворным волнорезом, построенным поперек выхода в море и почти закрывающим его.
Стороны, обращенные к суше, были окаймлены сверкающим белым песком — он казался отполированным и почти ослеплял в лучах полуденного солнца. За песком простиралась пышная тропическая растительность нескольких оттенков зеленого, тут и там буйно вспыхивающая оранжевым, желтым и ярко-фиолетовым. К северу лежали обработанные земли, большая плантация, на которой, казалось, четко очерченными участками бок о бок росли сахарный тростник и табак. К востоку от залива простиралась высокая прибрежная равнина, а вдалеке виднелась пара небольших приморских деревень. На заднем плане всего этого были высокие горы в глубине острова, голубоватые и мерцающие в дымке.
Красиво, конечно. Многим мужчинам это показалось бы найденным раем.
Стеклянная бухта не станет раем ни для Мака Болана. Ни, начиная с этого момента, для его врагов. Странное стечение обстоятельств привело Болана на это маловероятное поле битвы его войны с мафией. Расстояние, разделяющее Лас-Вегас и Пуэрто-Рико, должно было выражаться в чем-то большем, чем просто километраж; для большинства людей потребовался бы целый мир идей и целей, чтобы преодолеть это расстояние. Болан, однако, совершил прыжок, руководствуясь одной идеей и единственной целью.
Идея рассказывала все как есть: мафия повсюду, проникает во все — сжимает, раздавливает, царапает, манипулирует и контролирует везде, где свободно текут деньги, — и, как это и было , Пуэрто-Рико и все карибские игровые площадки были идентичными горошинами в одном стручке, где располагался Лас-Вегас.
Единственной целью жизни Мака Болана было остановить мафию, где бы он ни обнаружил ее тянущиеся щупальца влияния - поколебать их всемогущество, свести на нет их блестящую организацию и избавить землю от их гнетущего бремени. Другие потерпели неудачу в достижении этой цели. Объединенные таланты правоохранительных органов по всему миру болели дольше, чем Мак Болан был жив. Конкурирующие синдикаты и банды пытались бросить вызов устрашающей мощи Коза Ностры, но были немедленно уничтожены или поглощены невидимой империей.
Так что же заставило одинокого человека, совершенно не опирающегося ни на что, кроме собственного ума и воли, думать, что он может добиться успеха там, где потерпели неудачу многие другие? Сам Болан не задумывался над подобными вопросами. В его собственном понимании, технически он уже был мертв - человек, обреченный своими собственными действиями, своим собственным характером. Победа означала прожить еще один день и еще раз сразиться с врагом. Личной победы у Мака Болана быть не могло; это он тоже понимал. Его война с мафией была объявлена на такой бесперспективной ноте, и каждое сражение в этом конфликте рассматривалось как всего лишь еще один шаг на последней миле его жизни.
Все началось с пяти выстрелов из пистолета Marlin .444, выпущенного из офисного здания на улицы города Питсфилд на востоке США, когда из засады были убиты пять местных бандитов.
Полицейские власти, расследовавшие убийства, сначала приписали эти смерти чистке преступного мира. Для конкурирующих криминальных элементов не было ничего необычного в том, что они вступали в территориальные споры; массовое убийство носило все признаки войны банд.
Но затем вещественные доказательства начали формировать совершенно иную картину. Местный спортивный магазин был "ограблен" за несколько ночей до убийств. Пропали ружье Marlin для охоты на крупную дичь и оптический прицел класса люкс, а также запас боеприпасов и набор мишеней. Сумма денег, достаточная для оплаты необычной покупки, осталась на месте, и у владельца магазина не было претензий. Он сообщил об инциденте в полицию исключительно "для протокола".
На следующий день сторож в бездействующем каменоломне недалеко от города заметил высокого молодого человека, который проводил пробную стрельбу и прилаживал "ружье для крупной дичи". Мужчина, по-видимому, "прицеливался" к оружию и готовил графики траектории. Сторож не видел в этих действиях никакого вреда и не сообщал об этом до тех пор, пока не были обнародованы новости об убийствах.
Детектив, ответственный за расследование убийства, вспомнил, что молодой солдат, находящийся в срочном отпуске из Вьетнама, несколькими днями ранее агитировал полицию за более тщательное расследование обстоятельств смерти его родителей и сестры-подростка, похоронить которых солдат приехал домой. В официальном полицейском бюллетене, освещавшем эту предыдущую трагедию, было раскрыто открытое и закрытое дело о самоубийстве-убийстве, виновником которого был отец солдата. Солдат решительно протестовал против этого открытия, настаивая на том, что деятели преступного мира, по крайней мере косвенно, ответственны за смерть его семьи.
Следуя интуиции, детектив полиции Питтсфилда отправил запрос в военную полицию Сайгона. Приведенный ниже ответ полностью подтвердил подозрения детектива и положил конец любым представлениям о "войне банд" в Питсфилде.
Сержант Мак Болан — возраст 30 лет, рост 74 дюйма, вес 205 фунтов, волосы каштановые, глаза голубые. В настоящее время в срочном отпуске, ДУГА подтверждена, из района Корпуса I, пункт назначения ваш город. Субъект, известный в округе и уважаемый во вражеских цитаделях как Палач. Специалист группы проникновения, снайпер. Имеет рейтинг снайпера, различное личное оружие. Дважды награжден Серебряной звездой и многими меньшими наградами. Также награжден правительством Южного Вьетнама за, цитирую, выдающуюся доблесть без кавычек и, цитирую, гуманитарные акции без кавычек. Карьерист, хорошее поведение, второй тур по Вьетнаму. Официально зарегистрировано девяносто семь убийств, выполнение миссий в тылу врага. Лично описан CO как цитата грозное оружие психологической войны без кавычек. Запросите полную информацию о любых предполагаемых гражданских нарушениях в вашем городе. "
У армейского психолога были следующие слова относительно специальности сержанта. Болан: "Хороший снайпер должен быть человеком, который может убивать методично, бесстрастно и лично. Лично потому что это совершенно другая игра в мяч, когда вы можете видеть даже цвет глаз вашей жертвы через увеличение снайперского прицела, когда вы можете видеть выражение удивления и страха, когда он понимает, что в него стреляли. Почти любой хороший солдат может быть успешным снайпером однажды — это происходит во второй или третий раз, когда воспоминания о личном убийстве врезаются в сознание, когда "солдаты" отделяются от "палачей". Убийство таким способом в сознании многих мужчин близко к убийству. Конечно, мы также не хотим, чтобы mad dogs участвовали в этой программе. Проще говоря, нам нужен человек, который может отличить убийство от долга и который может понять, что убийство по долгу службы - это не акт убийства. Человек, который к тому же хладнокровен и невозмутим, когда сам находится в опасности, дополняет картину нашего идеального снайпера ".
Сержант Болан был таким человеком. О том, что он сохранял должное равновесие на протяжении двух с лишним лет своей кровавой карьеры, свидетельствует другая сторона книги Болана. Медики Базового лагеря и "Зеленых беретов" на театрах военных действий Болана негласно окрестили его "Сержант Мерси" — интересный контраст с ярлыком "Палач". Говорили, что сержант редко возвращался с задания на вражеской территории без сопровождения беженцев, ставших жертвами вражеской террористической деятельности — обычно очень старых, очень молодых, больных, искалеченных.
Именно этот полный портрет Мака Болана так заинтриговал лейтенанта . Алан Уэзерби из Питсфилдского отдела по расследованию убийств, и — хотя ему не на чем было основывать расследование — детектив знал, что Палач спустился в его город и что он выслеживает врага другого рода на преступных тропах Питсфилда. Уэзерби не проливал слез по погибшим хулиганам — он не вложил бы ни цента в венок для массовых похорон, — но он также не мог позволить самозваному палачу разгуливать по улицам его города. Он указал на это Болану и предложил солдату немедленно вернуться в более подходящие районы боевых действий во Вьетнаме.
Болан, однако, обнаружил кое-что свое, о чем свидетельствует запись в его личном дневнике, датированная днем, следующим за первыми убийствами:
"Царапина пять". Результаты положительные. Идентификация подтверждена неофициальным полицейским отчетом. Мафия, ради бога. Ну и что? Они не могут быть опаснее или умнее Конга. Вычеркни пять, и сколько их останется? Сотня? Тысяча? Десять тысяч? Итак, у меня на руках еще одна война, в которой невозможно победить."
Да, безусловно, Болану предстояла еще одна война. Он знал мафию, вырос в кварталах, где доминировали знатные доны — он знал их силу, их злобу и их методы запугивания, которые никогда не допускали успешного возмездия со стороны своих жертв. Они будут охотиться за головой Болана и, если потребуется, последуют за ним до самой Юго-Восточной Азии. Если бы полиция смогла собрать эту историю воедино, Болан был бы уверен, что собственная мощная разведывательная сеть мафии отстает не более чем на шаг или два.
Он был обречен, и он знал это.
Но, как он отметил в своем дневнике, "Я все равно мертв, я могу также сделать так, чтобы моя смерть что-то значила. Копы ничего не могут поделать с мафией. Мафия - это пиявка на горле этой страны, и они знают все юридические уловки и темные стороны, чтобы не нарушать закон. Кроме того, они просто слишком велики. То, что они не могут победить, они покупают. Если они не могут этого купить, они просто уничтожают. Как однажды, очень скоро, они уничтожат меня. Но им придется над этим поработать. Я не собираюсь просто перевернуться и умереть за них. Я, конечно, умру, но пока они делают это официально, я собираюсь выбить им зубы и потрясти их дом всем, что у меня есть ".
Для "умирающего человека" в Болане осталось изрядное количество дрожи и хрипов. Он нанес удар по питсфилдскому крылу мафии молниеносным ударом, который действительно потряс их дом и практически уничтожил присутствие мафии в этом городе — на некоторое время.
После этой неожиданной победы Болан исчез, как эксперт по партизанскому делу, которым он и был, — поверив, что теперь он десять раз обречен, и решив только растянуть свою "последнюю кровавую милю" до максимального числа вражеских жизней. Вскоре он вновь появился в Лос-Анджелесе, на этот раз с "отрядом смерти", состоящим из наспех набранных боевых приятелей из Вьетнама — и войны Болана начались всерьез. Он потерял свой доблестный отряд в боях за Лос-Анджелес, но по-новому оценил силы, выставленные против него, и глубже осознал собственную ситуацию. И он начал верить, что, возможно, он сможет победить мафию в их собственной игре.
От старого друга, бывшего армейского хирурга, Болан получил пластическую операцию и новое лицо — не для того, чтобы уйти в отставку, а для того, чтобы выйти в бой. Он назвал новое лицо своей "боевой маской" — оно придавало ему определенно сицилийскую внешность, и он с удвоенной силой использовал это новое преимущество, используя самую большую слабость противника: их собственную подозрительность и недоверие друг к другу. Он перемещался среди них по своему желанию, сидел с ними на их советах, планировал вместе с ними свою собственную гибель — даже крутил роман с дочерью капо. И по мере того, как он систематически подставлял их и сбивал с ног, понимание Палача этого любопытного врага углублялось. Он научился думать так, как думали они, говорить так, как говорили они — он стал мастером обмана и манипулирования, и смертельные удары начали разноситься по всей империи синдицированного зла.
Теперь, когда потребовался тотальный ответ, семьи Коза Ностры, проживающие в разных уголках мира, собрались в Майами-Бич на встречу на высшем уровне, чтобы обсудить пути и средства реагирования на угрозу Болана. Сам Болан приглашения не получал. Он все равно поехал, и встреча на высшем уровне превратилась в катастрофу мафии невиданного ранее масштаба.
Болан обладал многими качествами — стальными нервами, отвагой, крайним презрением к смерти, моральным уродством, способностью дисциплинировать себя, военным опытом — всем этим, безусловно, но, возможно, атрибутом, который продолжал приносить успех этому отважному воину, было почти сверхъестественное чувство времени. Его стратегия "ударь и исчезни" заставила мафиозных воротил, образно говоря, лезть на стены своей империи от разочарования и отчаяния. Обычные уличные солдаты по всей стране выработали нервную привычку постоянно оглядываться через плечо, проходить через дверные проемы с особой осторожностью и спать в освещенных комнатах. Бизнесмены мафии удвоили свиту телохранителей и отправили свои семьи в отпуск за пределы страны. Номинальная стоимость контракта на убийство, заключенного с Боланом, выросла, поскольку территориальные вожди добавили заманчивые бонусы, чтобы держать амбициозных фрилансеров в тонусе в своих районах.
Тем временем "the bastard" стремительно продвигался вперед, всплывая то тут, то там для быстрого попадания и еще более быстрого исчезновения, и "последняя кровавая миля" Болана превратилась во все расширяющийся след уничтожения, который тянулся через океан во Францию и Англию, затем обратно в Нью-Йорк для ожесточенной битвы там и еще одного быстрого исчезновения.
Расчет времени помогал Болану двигаться вперед, сохранял ему жизнь, но интеллект, планирование и отточенная военная выправка позволяли ему побеждать мафию в их собственной игре.
Однако Мак Болан был больше, чем просто военной машиной. Он также был человеком, которому были подвластны все мечты и желания любого смертного, и его душа устала от бремени постоянных войн, нескончаемого насилия и нескончаемых рек крови. Он не считал себя крестоносцем или ангелом мщения — просто человеком, выполняющим работу, от которой нельзя было уклониться. Много раз он размышлял о сравнительной легкости, которую предлагала ему смерть. Часто он выступал против своего статуса "прокаженного", который сам себе навязал, что неизбежно отчуждало его от всех длительных человеческих отношений. Иногда он впадал в мрачную меланхолию, которая толкает его на глубокий самоанализ и философские поиски.
Через это внутреннее корчится он оставался Мак Болан, палач, человек-армия преимуществу , и через все это он разработал содержательно философия — или, возможно, просто более глубокое понимание своей собственной уникальной ситуации. При таком понимании не было никакой возможности для личной победы. Если мафия в конечном итоге не доберется до него, то это сделает полиция. Он был обречен, независимо от того, сдался он или продолжал сражаться — с той лишь разницей, что его гибель могла иметь какое-то положительное значение для мира, если бы он продолжал сражаться за правое дело. Итак, жизнь Мака Болана свелась к простейшим условиям: убивать, чтобы жить, жить, чтобы убивать. Сражайся дальше и выходи как воин - или сдайся и умри, как крыса в клетке. Он не рассматривал последнюю альтернативу как вариант, достойный даже самого незначительного рассмотрения. Он умрет так, как жил, — по существу.
Хотя Болан разыскивался практически всеми полицейскими учреждениями страны, он никогда не сражался с копами. Его война была с мафией, и — независимо от того, принимала полиция эту идею или нет — копы были его союзниками, а не врагами. Он также проявлял большую осторожность, чтобы не допускать некомбатантов в зону своих боевых действий. Нет никаких записей о том, что какие-либо невинные свидетели попали под перекрестный огонь кампании Болана. Известно, что на самом деле он часто срывал задания и прерывал контакт, когда становилось очевидно, что в них могут быть замешаны посторонние лица, и несколько таких случаев были сопряжены с большой опасностью для него самого.
Именно в Чикаго Болан наконец справился со своим внутренним смятением и раз и навсегда принял свое место во вселенной. "Характер человека - это его судьба", - сказал Гераклит, древнегреческий философ, и Болан обнаружил в Чикаго, что та же истина применима к обществам в целом. Он нашел там город, скованный своим собственным персонажем, и оставил его таким, хотя и за вычетом нескольких персонажей, которых он никогда не пропустит, - и продолжил свой разрушительный путь в Лас-Вегас, город случайностей и почти город последнего шанса Болана.
Контрнаступление мафии достигло в Вегасе наибольших масштабов за всю историю, и национальные правоохранительные органы думали, что в этом городе, где благополучный конец средних показателей постоянно зависел от заведения, они наверняка прикончили Палача. Однако в очередной раз проницательный милитарист сверхъестественно разгадал преступление и обратил его в свою пользу — и покинул Вегас со всеми фишками.
Он также уехал с 250 000 долларов денег мафии, одним из их вертолетов, пилотом и бухгалтером, или "бэгменом". Вертолет представлял собой лишь первый этап окольного маршрута к карибскому острову Пуэрто—Рико - деньги, "снятые" с прибыли казино Вегаса, были лишь последним взносом в продолжающееся поступление наличных на "Карибскую карусель", новую арену интенсивной деятельности международного синдиката. Таким образом, побег Болана из Вегаса также стал для него трамплином на следующее поле битвы. Казалось практически несомненным, что выжившие в битве в Вегасе оправятся от своего ошеломляющего поражения достаточно рано, чтобы прочитать пьесу Болана и организовать прием в его честь по окончании полета.
Болан был военным реалистом, а не выдавал желаемое за действительное. Он знал, что обман в Вегасе может длиться очень долго, и ожидал ловушки, которая поджидала его в Пуэрто-Рико. Это был еще один просчитанный риск, мало отличающийся от всех остальных. Важно было то, что они раскрыли ему свое заклятое место.
Следующий ход зависел от него.
Прямо за иллюминатором самолета лежал тропический рай.
Но Палач пришел на игровую площадку на заднем дворе Америки не для того, чтобы резвиться на солнце и песке.
Он жил по-настоящему, и он пришел за Карибским убийством. Болан стремительно приближался к раю.
Глава первая
Курс на столкновение
Они низко пролетели над волнорезом и плавно опустились на стеклянную поверхность Баия-де-Видрия, понтоны слегка откусили и заскользили по водной полосе в сторону пляжа. Пилот отключил питание, и они медленно двигались на холостом ходу, мягко скользя к причалу для гидросамолетов, примерно в сотне ярдов ниже по дистанции, когда "Беретта" скользнула в кулак Болана и уперлась дулом в горло парня.
"Конец игры, Гримальди", - холодно объявил Палач.
Пилот с трудом сглотнул, несмотря на внешнее давление холодной стали, и пробормотал: "Я вас не понимаю, мистер Винтон".
"Конечно, знаешь", - сказал ему Болан. "Когда двигатель заглохнет, ты умрешь".
Он отвлекся, поднял бинокль и внимательно осмотрел береговую линию. В поле зрения появилась вывеска на пирсе:
ЧАСТНЫЙ КУРОРТ Гласс Бэй
За пирсом раскинулась ухоженная территория и беспорядочное строение, напоминающее огромный плантаторский дом - двухэтажное сооружение с верандами на верхнем и нижнем уровнях. Вдоль пляжа выстроились разноцветные домики для переодевания. Люди в купальных костюмах валялись тут и там на песке — все мужчины, криво заметил Болан. Другие небрежно прогуливались по территории или бездельничали у перил веранд. Скажем, человек тридцать на виду. Двое парней в белых утках и кроссовках ждали на пирсе, когда пришвартуется самолет.
Стороннему наблюдателю все это показалось бы совершенно безобидным.
Мак Болан наблюдал за происходящим не случайно.
В поле зрения не было ни одной коренной пуэрториканки. Нигде не было видно ни женщин, ни расслабленного легкомыслия, ни веселья или игр. Это была декорация, небрежно сделанная — без сомнения, размышлял Болан, результат спешки. У них не было времени вытащить весь реквизит. Что—то внутри пляжного домика испускало характерные вспышки, отражая сильные лучи полуденного тропического солнца - возможно, телескопическая линза. На пляжных полотенцах "купальщиков" были обнаружены продолговатые комки примерно нужного размера и формы, наводящие на мысль о спрятанных винтовках или дробовиках.
По мере того, как самолет неуклонно сокращал расстояние, группы людей на нижней веранде дома начали спускаться по ступенькам и исчезать в зарослях.
Да, Гласс-Бей был надежным местом. И он был загрунтован и ждал взломщика ворот в маскараде.
Конечно, настало время для официального разоблачения. Болан уже несколько часов нутром чуял, что его маленькая игра окончена. И вот пришло время оплатить проезд за этот безумный выезд из Вегаса.
Теперь по номерам, очень осторожно. Одно мгновение может решить жизнь или смерть Мака Болана — очень точный момент в психологическом плане.
Пилот участвовал с Боланом в трех обменах самолетами. Он был разносторонним летчиком, но все равно закоренелым мафиози, и он знал все уловки незаконного уклонения. Однако была одна ситуация, от которой нельзя было уклониться, и осознание этой правды было написано на лице парня. Он нервно откашлялся и сказал: "Послушай, Болан, это все из-за рабочего дня, а? Ничего личного. Я просто выполняю приказы ".
Болан сказал: "Да".
"Я не знал, что это ты, пока не произошла подмена в Нассау. И я до сих пор не был уверен, в смысле, мне никто не сказал. Они просто сказали Гласс-Бей вместо Сан-Хуан. Это была наводка, я имею в виду, я знал, что что-то происходит. И я сам все собрал ".
"Конечно".
Парень тянулся к жизни. "Вы должны мне поверить, я не участвовал в заговоре".
"Я тебе верю", - пробормотал Болан.
Сдавленный звук сзади возвестил о том, что бэгмен тоже не совсем готов умереть. Он съежился на своих мешках с баксами и, дрожа, прохрипел: "Я тоже, мистер Болан. Клянусь Богом, я не знал об этом до этого момента. "
"Ладно, убирайся", - простонал Болан.
"Прямо здесь?" с надеждой протрубил бухгалтер.
Болан кивнул. Пирс был теперь менее чем в пятидесяти ярдах впереди. - Не деньги, только ты. - Он скомандовал пилоту: - Настрой управление на быстрый взлет. Затем ты следуешь за Лемке."
"Слишком поздно", - вздохнув, ответил Гримальди. "Ты можешь управлять этим ящиком?"
"Смотри на меня", - сказал ему Болан.
"Теперь тебе отсюда не выбраться. Они выбросят эту штуку из воды прежде, чем ты успеешь ее развернуть. Ты слишком долго ждал, Болан ".
"Просто подготовь это", - приказал Палач.
Лемке открыл люк и с опаской посмотрел на мягко плещущуюся внизу воду, затем прыгнул и исчез из виду. Двое мужчин на пирсе отреагировали мгновенно, и на лбу пилота внезапно выступила испарина.
"О'кей, она готова!" - крикнул он и оттолкнулся от сиденья.
Люди на берегу начинали казаться живыми. Мужчина на пирсе сложил руки рупором и что-то крикнул в сторону дома. Группа мужчин, одетых в купальные костюмы и открыто демонстрирующих оружие, бросилась бежать к причалу для гидросамолетов.
Джирмальди бросился в люк, а Болан развернулся у него за спиной, чтобы всадить пару "Парабеллумов" в две взволнованные фигуры на пирсе. Они опрокинулись назад, их собственное оружие рефлекторно и дико выстрелило, и Болан сделал выпад, чтобы нажать на газ.
Именно этот момент настал.
Он дал маленькому суденышку полный газ, развернул нос на желаемый курс и зафиксировал рычаги управления в этом положении, затем быстро двинулся к люку со скрытой стороны, когда гидросамолет накренился от внезапного ускорения.
У него не было намерения пытаться увести оттуда эту водяную птицу. Намерение состояло в том, чтобы заставить войска противника думать, что это так.
Мгновение растерянности - вот все, на что он рассчитывал. И он получил это, скользнув в спокойные глубины Карибского моря как раз в тот момент, когда реактивный огонь врезался в набирающее скорость судно.
Болан оставался на мелководье и сосредоточился на достижении максимальной дистанции под водой. К тому времени, когда он всплыл, беспилотный самолет достиг ночной скорости и только начинал довольно неровный взлет. Оно вышло на сушу с зазором всего в несколько дюймов между понтонами и пляжем, затем быстро поднялось, неуклонно приближаясь к уровню верхушек деревьев, пролетая сквозь непрекращающийся и уничтожающий огонь, который распространялся со всех сторон лагуны.
Он просчитался с оружием в Гласс-Бей. На каждое очевидное оружие, замеченное во время той поспешной разведки высадки, приходилось три, а может быть, и четыре, которые сейчас разряжались в массированных и решительных попытках помешать "бегству".
Траектория полета этой ракеты, летящей в воздухе, должно быть, внезапно стала очевидной для всех, кто наблюдал; стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась, и Болан увидел, как энергичные тела поспешно спускаются с веранды второго этажа. По всему пляжу мужчины выскакивали из укрытий и бежали к дому.
Ад превращался в рай, и, казалось, все там знали это.
Мужчины, которые выбежали на пирс, теперь в панике бежали обратно к суше, и территория вокруг большого дома ожила от обезумевших фигур, мечущихся в разных направлениях бегства.
Сам самолет, казалось, неподвижно висел в воздухе, как футбольный мяч в повторе передачи вперед с остановкой действия в игре недели, когда "плантейшн хаус" представлял единственного подходящего игрока на поле, а огорченные защитники молили Бога, чтобы пас прошел мимо цели, но в глубине души знали, что он попал точно в цель.
А затем самолет врезался, врезавшись прямо над крыльцом второго этажа и пробив дом насквозь с оглушительным ревом и вырвавшимся пламенем. Болан увидел летящие по воздуху тела, одно из них пылало, как кусок летающего шашлыка, и над тихими водами к нему доносился пронзительный гул панических голосов.
Он наблюдал достаточно долго, чтобы оценить вероятные последствия попадания, затем снова погрузился под гладкую поверхность Баия-де-Видрия и продолжил свое тихое приближение к пляжу.
Его уход из самолета, по-видимому, остался незамеченным. Он видел моторный катер, мчавшийся к другим пловцам, Лемке и Гримальди; велика вероятность, что даже они не знали об уходе Болана. Значит, пока все идет хорошо. Если бы ему удалось высадиться на берег с такой же удачей, то, возможно, он смог бы забраться на Карибскую карусель и прокатиться на ней один раз безумно.
Он пошел в ту ловушку в Гласс-Бэй не ради того, чтобы испытать острые ощущения от опасной жизни. Болан жил до предела. Он прибыл на место убийства.
* * *
Для Быстрого Тони Лаваньи сцена, в которой вспыхнуло пламя в Glass Bay, была какой угодно, но только не утешительной. Это было слишком похоже на возвращение в старый и знакомый кошмар, вот на что это было похоже, и у Быстрого Тони возникло неприятное чувство где-то внизу живота.
Не то чтобы Лаваньи беспокоился об этом проклятом заведении. Винс Триеста был главным в Glass Bay. Пусть Винс беспокоится о проклятой недвижимости. Тони, по сути, уже разъяснил Винсу этот вопрос.
"Чушь собачья", - спокойно сказал он ему. "Мои мальчики не играют в пожарных. Мы проделали весь этот путь не для того, чтобы подбирать ваши осколки. Тушите свои чертовы пожары сами".
И Винс ушел, неистовствуя и размахивая руками. Некоторые парни никогда не менялись. Чушь собачья. Тони Лаваньи пришел за головой Болана. Вот и все. И пока это щемящее чувство не покинуло его внутренности, он не собирался отбирать у своих парней оружие и раздавать им пожарные шланги.
Парни лежали вокруг, обожженные и взорванные; некоторые мертвы, некоторые почти мертвы. Но никто из парней Тони. Так что эти парни здесь, в Гласс-Бей, вели себя мягко. Тони, конечно, было жаль их, тех, кто встал у него на пути. В то же время, кишки Быстрого Тони были не в порядке с Маком Боланом. И пока они этого не сделали…
Он поймал в ловушку своего главного стрелка Чарли Драгона, когда здоровяк-стрелок неторопливо проходил мимо. "Куда, черт возьми, ты собрался, Чарли?" он спросил его.
"Чтобы помочиться на прах Болана", - ухмыльнувшись, ответил глава экипажа,
"Я пока не видел никакого пепла", - сообщил Лаваньи.
Ухмылка сошла с лица здоровяка. Он скрестил руки на груди и наблюдал за двумя охранниками из Стеклянной бухты, которые с трудом поднимались с пирса с пожарным шлангом, затем повернулся к своему боссу, чтобы спросить: "Нор?"
"Нет - это правильно".
Взгляд Драгона на мгновение скользнул по белому песчаному пляжу позади него, затем его взгляд ненадолго остановился на сцене замешательства у горящего дома. "Вы думаете, может быть, его не было в том самолете?" спросил он деревянным голосом.
"Мое нутро подсказывает, что, возможно, это и так", - сказал ему Лаваньи.
"Тогда кто же это был?"
"Что ж, узнаем через минуту. А вот и Гримальди".
От пирса быстро приближалась группа мужчин, двое из них были полностью одеты и насквозь промокли Джек Гримальди, пилот, сразу узнал Лаваньи и устало отдал ему честь. "Черт возьми, мне очень жаль, мистер Лаваньи", - выкрикнул он, отправляя извинения перед началом конфронтации.
"Так и должно быть", - спокойно ответил Квик Тони. Затем он ухмыльнулся и добавил: "Или, я думаю, нет. Тебе чертовски повезло, приятель".
"Разве я этого не знаю", - ответил пилот. Они с Лемке остановились и довольно безутешно стояли в присутствии Капорежима. Другие мужчины отправились помогать в ликвидации последствий стихийного бедствия.
Глаза Драгона метнулись к дому, когда он сказал: "Как насчет этого, Гримальди. Это Болан или нет?"
Пилот изучал лицо командира экипажа, пытаясь запечатлеть его в своей памяти. Его взгляд скользнул по Лаваньи, когда он отвечал на вопрос. "Это точно была не милая старушка тетя Марта", - проворчал он.
"Это был он, все верно", - взволнованно вставил Лемке. "Холодный как лед. Глаза смерти. Скажу вам, я никогда не видел ..."
Тяжелый тон Лаваньи опроверг свидетельство смертоносности Болана. "Полагаю, вы потеряли свой груз", - сказал он, недовольно глядя на бухгалтера.
Глаза парня опустились, и он ответил: "Он заставил меня оставить это в самолете".
Лаваньи смерил Чарли Драгона невозмутимым взглядом и сказал ему: "Так что иди помочись на пепелище четверти миллиона баксов, Чарли".
Триггер вздохнул и пошаркал ногами по песку. "Мы поймали парня или нет?" - тихо спросил он.