Келлер достал из нагрудного кармана щипцы и осторожно снял марку с перламутрового конверта. Это была одна из бесконечных норвежских серий Posthorn, стоившая меньше доллара, но удивительно неуловимая и отсутствовавшая в его коллекции. Он внимательно осмотрел его, поднес к свету, чтобы убедиться, что бумага не истончилась в тех местах, где петля когда-то прикрепляла его к странице альбома, и вернул в конверт, отложив для покупки.
Дилер, высокий и худощавый джентльмен, лицо которого с одной стороны застыло, как он объяснил, из-за паралича Белла, усмехнулся одной стороной лица. “Единственное, что мне нравится видеть, - сказал он, - это человека, который носит с собой собственные щипцы. Как только я это вижу, я понимаю, что в моем магазине работает серьезный коллекционер”.
Келлер, у которого иногда были с собой щипцы, а иногда их не было, считал, что это скорее вопрос памяти, чем серьезности. Когда он путешествовал, он всегда брал с собой свой экземпляр каталога Scott Classic, большого тома объемом 1100 страниц, в котором перечислены и проиллюстрированы почтовые марки мира с самого первого выпуска ("Пенни Блэк" Великобритании, 1840 год) до начала столетия филателии и, в случае Британской империи, включая последний выпуск "Георга VI" в 1952 году. Это были марки, которые собирал Келлер, и он использовал каталог не только для информации, но и как контрольный список, намеренно обведя номер каждой марки красным, когда добавлял ее в свою коллекцию.
Каталог всегда путешествовал с ним, потому что он никак не мог купить марки, не имея его под рукой. Щипцы были полезными, но не незаменимыми; он всегда мог одолжить пару у любого, у кого были марки, чтобы продать ему. Таким образом, было легко забыть взять с собой щипцы, и вы не могли просто сунуть пару в карман в последнюю минуту или положить их в ручную кладь. Нет, если бы вы собирались сесть в самолет, потому что какой-нибудь клоун из службы безопасности конфисковал бы их. Представьте террориста с парой щипцов для штамповки. Да ведь он мог схватить стюардессу и пригрозить выщипать ей брови…
Было удивительно, что на этот раз он взял с собой щипцы, потому что он почти решил не брать каталог с собой. Однажды он уже работал на этого конкретного клиента, на работе, которая привела его в Альбукерке, и у него даже не было времени распаковать вещи. Проявив несвойственную ему чрезмерную осторожность, он забронировал три разных номера в мотеле, зарегистрировался в каждом из них по очереди, а затем импульсивно бросил работу и в тот же день улетел обратно в Нью-Йорк, не переночевав ни в одном из них. Если бы эта работа прошла так же быстро и гладко, у него не было бы времени покупать марки, и кто вообще знал, есть ли в Де-Мойне какие-нибудь дилеры?
Много лет назад, когда детская коллекция марок Келлера редко приносила ему больше одного-двух долларов в неделю, в Де-Мойне было множество дилеров, как и практически везде. В эти дни хобби было таким же сильным, как и прежде, но уличный магазин марок был внесен в список исчезающих видов, и охрана вряд ли могла его спасти. В настоящее время весь бизнес осуществлялся онлайн или по почте, и те немногие дилеры, которые все еще управляли магазинами, делали это скорее для привлечения потенциальных продавцов, чем покупателей. Люди, ничего не знающие о марках и не интересующиеся ими, проходили мимо их магазина каждый день, а когда дядя Фред умер и появилась коллекция на продажу, они знали, куда ее отнести.
Магазин этого дилера, по имени Джеймс Маккью, занимал первый этаж перед его домом на Дуглас-авеню в Урбандейле, пригороде, название которого показалось Келлеру оксюморонным. Городская долина? Келлеру это место не показалось ни городом, ни долиной, но он решил, что, вероятно, это достаточно приятное место для жизни. Дому Маккью было около семидесяти лет, каркасное строение с эркером и верандой наверху. Дилер сидел за компьютером, за которым, как предположил Келлер, он, вероятно, занимался большей частью своего бизнеса, а по радио в лифте на низкой громкости звучала музыка. Это была тихая комната, ее управляемый беспорядок как-то успокаивал, и Келлер просмотрел остальные выпуски журнала "Норвегия" и нашел еще пару, которые могли бы ему пригодиться.
“Как насчет Швеции?” Предложил Маккью. “У меня есть действительно вкусная Швеция”.
“Я силен в Швеции”, - сказал Келлер. “На данный момент мне нужны только те, которые я не могу себе позволить”.
“Я знаю, каково это. Как насчет чисел от одного до пяти?”
“Как ни странно, у меня их нет. Но тогда у меня нет и апельсина ”три на сковороде"". Эта марка, внесенная в каталог под номером 1a, была ошибкой в цвете, оранжевая вместо сине-зеленой, и, по-видимому, была уникальной; образец несколько лет назад перешел из рук в руки за три миллиона долларов. Или, может быть, это были евро, Келлер не мог вспомнить.
“У меня нет такого парня, - сказал Маккью, - но у меня есть с первого по пятый, и цена подходящая”. И, когда Келлер поднял брови, он добавил: “Официальные перепечатки. Мятный, с приличным центрированием и легкими петлями. В книге сказано, что они стоят 375 долларов за штуку. Хочешь взглянуть? ”
Он не стал дожидаться ответа, а порылся в картотеке и достал карточку с пятью марками, закрытую защитным листом из прозрачного пластика.
“Не торопись, посмотри их внимательно. Милые, не правда ли?”
“Очень мило”.
“Вы могли бы заполнить эти пробелы, и вам никогда не пришлось бы за них извиняться”.
И если бы он когда-нибудь приобрел оригиналы, что казалось маловероятным, набор репринтов все равно заслуживал бы места в его коллекции. Он спросил цену.
“Ну, я хотел семь пятьдесят за набор, но, думаю, возьму шестьсот. Избавь меня от хлопот по доставке”.
“Если бы было пять, - сказал Келлер, - мне бы не пришлось об этом думать”.
“Продолжайте и хорошенько подумайте”, - сказал Маккью. “Я бы на самом деле не хотел опускаться ниже шести. Я могу взять кредитную карту, если так будет проще”.
Да, это упростило задачу, но Келлер не был уверен, что хочет идти этим путем. У него была карта American Express на его собственное имя, но в этой поездке он вообще не пользовался своим именем и решил, что лучше так и останется. И у него была карта Visa, которую он использовал, чтобы арендовать Nissan Sentra у Hertz и зарегистрироваться в Days Inn, и на ней значилось имя Холден Бланкеншип, что соответствовало водительским правам из Коннектикута в его бумажнике, на которых средний инициал Бланкеншипа был J. , что, по мнению Келлера, поможет отличить его от всех других Холденов Бланкеншипов в мире.
По словам Дот, у которой был источник кредитных карт и водительских прав, лицензия пройдет проверку безопасности, и карты будут годны как минимум пару недель. Но рано или поздно все обвинения будут сняты, когда их никто не оплатит, и это не беспокоило Келлера, поскольку это касалось Hertz, Days Inn и American Airlines, но последнее, что он хотел делать, это лишать торговца марками денег, которые принадлежали ему по праву. У него было предчувствие, что этого не произойдет, что убытки понесет компания, выпускающая кредитные карты, но даже в этом случае ему не нравилась эта идея. Его хобби было единственной сферой его жизни, где он мог быть абсолютно чистым и честным. Если он покупал марки и не платил за них, он, по сути, крал их, и вряд ли имело значение, крал ли он их у Джеймса Маккью или Visa. Его вполне устраивала идея иметь официальные перепечатки на первой странице его шведских выпусков, но не украденные перепечатки или даже украденные оригиналы. Если бы он не мог найти их честно, то предпочел бы обойтись без них.
Он предположил, что Дот ответила бы на это резко или, по крайней мере, закатила бы глаза. Но он полагал, что большинство коллекционеров поняли бы смысл.
Но было ли у него достаточно наличных?
Он не хотел проверять это перед аудиторией и попросил разрешения воспользоваться туалетом, что в любом случае было неплохой идеей после всего кофе, который он выпил за завтраком. Он пересчитал банкноты в своем бумажнике и обнаружил, что их оказалось чуть меньше восьмисот долларов, то есть после покупки марок у него осталось бы меньше двух.
И он действительно хотел их заполучить.
В этом и заключалась проблема коллекционирования марок. У вас никогда не заканчивались желания. Если бы он коллекционировал что—то еще - скажем, камни, или старые "Виктролы", или предметы искусства, — у него рано или поздно закончилось бы место. Его квартира с одной спальней была достаточно просторной по суровым стандартам Нью-Йорка, но не потребовалось бы много картин, чтобы заполнить свободное пространство на стенах. Что касается марок, то у него был набор из десяти больших альбомов, занимавших не более пяти погонных футов книжной полки, и он мог коллекционировать их всю оставшуюся жизнь, потратить миллионы долларов и так и не заполнить их.
Между тем, дело было не в том, что он не мог позволить себе шестьсот долларов за шведское переиздание, не с учетом гонорара, который он получал за работу, которая привела его в Де-Мойн. И цена Маккью, безусловно, была справедливой. Он купил бы их за треть от каталожной и с радостью заплатил бы за них почти полную каталожную стоимость.
И имело ли значение, что у него не хватило наличных? Он уедет из Де-Мойна через день или два, максимум через три, и, кроме случайной покупки газеты и случайной чашки кофе, на что ему вообще нужны наличные? Пятьдесят баксов, чтобы оплатить такси домой из аэропорта? Примерно так и было.
Он переложил шестьсот долларов из бумажника в нагрудный карман и вернулся, чтобы еще раз взглянуть на марки. Без сомнения, эти малышки поедут с ним домой. “Предположим, я заплачу наличными?” - сказал он. “Это дает мне какую-нибудь скидку?”
“Я больше не вижу много наличных”, - сказал Маккью и ухмыльнулся. Одна сторона его рта приподнялась, в то время как остальная осталась неподвижной. “Вот что я тебе скажу, мы можем не платить налог с продаж, если ты пообещаешь не говорить губернатору”.
“Мои уста на замке”.
“И я добавлю те норвежские марки, которые ты выбрала, хотя не думаю, что это сильно сэкономит тебе. Они не могут стоить больше десяти долларов, не так ли?”
“Скорее шесть или семь”.
“Ну, на это можно купить гамбургер, если ты не хочешь к нему картошку фри. Назови сумму ровно шестьсот, и все будет в порядке”.
Келлер дал ему деньги. Маккью пересчитывал их, пока Келлер проверял, все ли купленные им марки на месте, убирал их во внутренний карман пиджака, добавлял щипцы, закрывал каталог марок, когда внезапно Маккью сказал: “О, святой ад! Держи все.”
Были ли купюры фальшивыми? Он замер, гадая, в чем дело, но Маккью уже был на ногах, подошел к радиоприемнику и прибавил громкость. Музыка смолкла, и взволнованный диктор прервал ее выпуском новостей.
“Черт возьми”, - снова сказал Маккью. “Теперь мы по уши в этом”.
Дот, должно быть, сидела прямо у телефона. Она сняла трубку на середине первого гудка и сказала: “Это был не ты, не так ли?”
“Конечно, нет”.
“Я так не думал. Фотография, которую показали по CNN, не очень похожа на ту, которую они прислали нам ”.
Он нервничал, разговаривая подобным образом по мобильному телефону. Технология продолжала совершенствоваться до такой степени, что вам приходилось считать само собой разумеющимся, что где-то есть запись каждого вашего звонка и что власти могут получить доступ к информации в мгновение ока. Если вы пользовались мобильным телефоном, они могли точно определить его местоположение, когда вы звонили. Они продолжали изготавливать мышеловки все лучшего качества, и мыши должны были быть соответственно более изобретательными. В последнее время, когда у него была работа, он покупал два сотовых телефона с предоплатой за наличные в магазине на Западной Двадцать третьей улице, придумывая имя и адрес для их учета. Он отдавал один Дот, а другой оставлял себе, и оба звонили только друг другу. Он звонил несколько дней назад, чтобы сообщить о своем прибытии в Де-Мойн, и он позвонил снова ранее тем утром, чтобы сказать, что ему сказали подождать по крайней мере еще один день, хотя он мог бы уже сбить парня и быть на пути домой.
И он звонил сейчас, потому что кто-то только что убил губернатора Огайо. Что было бы примечательно при любых обстоятельствах, учитывая, что Джон Татум Лонгфорд, лучший защитник ОГУ со времен Арчи Гриффина, который поступил в юридическую школу после того, как повредил колено в своем первом профессиональном сезоне за "Бенгалс", был представительным и харизматичным и первым чернокожим губернатором, когда-либо украшавшим здание правительства штата в Коламбусе. Но губернатора Лонгфорда не было в Колумбусе, когда метко пущенная пуля разнесла ему колено, фактически его не было нигде в Огайо. Этот человек был горячей кандидатурой в президенты, а Айова была одним из первых важных штатов, и накануне вечером Лонгфорд был в Эймсе, выступая перед группой студентов и преподавателей Университета штата Айова. Оттуда губернатор и его сопровождающие поехали в Де-Мойн, где он провел ночь в отеле Terrace Hill в качестве гостя губернатора Айовы. На следующее утро в 10:30 он появился на сцене в актовом зале средней школы, а около полудня появился на ланче Ротари. Затем выстрел и гонка в больницу, где по прибытии его констатировали мертвым.
“Мой парень белый”, - сказал он Дот. “Невысокий и толстый, как на фотографии”.
“Это был выстрел в голову, не так ли? Я имею в виду фотографию, а не то, что произошло только что. Так что на самом деле нельзя было сказать, что он был невысоким. Или толстым, если уж на то пошло ”.
“У него была толстая челюсть”.
“Хорошо”.
“И вы, конечно, могли сказать, что он был белым”.
“Тут спорить не о чем. Мужчина был бледен, как туз среди облаков”.
“А?”
“Неважно. Что ты собираешься делать?”
“Я не знаю. Я видел своего парня только вчера утром, я был почти достаточно близко, чтобы плюнуть в него ”.
“Зачем тебе это понадобилось?”
“Я хочу сказать, что мог бы выполнить работу и быть дома к настоящему времени. Я все равно почти сделал это, Дот. С пистолетом или своими руками. Я должен был подождать, но подумал: "Черт возьми, зачем ждать?" Они бы разозлились, но я бы убрался отсюда, а вместо этого я нахожусь в разгаре поисков убийцы, личность которого они еще не установили. Если только в новостях не было чего-нибудь за последние несколько минут?”
“У меня включен телевизор, - сказала она, - а там его нет. Может, тебе лучше просто вернуться домой”.
“Я думал об этом. Но если подумать, какой здесь будет система безопасности в аэропортах —”
“Нет, даже не пытайся. У тебя ведь есть арендованный автомобиль, верно? Ты мог бы доехать до, не знаю, Чикаго? И сесть там на самолет”.
“Возможно”.
“Или просто езжай до конца. Как тебе удобнее”.
“Вы не думаете, что они установят дорожные заграждения?”
“Я об этом не подумал”.
“Конечно, я ничего не делал, но удостоверение личности поддельное, и просто привлекаю к себе внимание...”
“Это не самая лучшая идея в мире”.
Он немного подумал. “Знаешь, “ сказал он, - сукина сына, который это сделал, они, вероятно, поймают в течение нескольких часов. Я предполагаю, что он будет убит при сопротивлении аресту.”
“Что избавит кого-нибудь от необходимости посылать за ним новоявленного Джека Руби”.
“Вы спросили, не моих ли это рук дело”.
“Я действительно знал, что это не так”.
“Конечно, нет”, - сказал он, - “потому что ты знаешь, что я бы никогда не притронулся ни к чему подобному. Высококлассные вещи, не имеет значения, сколько за них платят, потому что ты не проживешь достаточно долго, чтобы потратить их. Если копы не убьют тебя, это сделают твои работодатели, потому что оставлять тебя здесь небезопасно. Знаешь, что я собираюсь сделать?”
“Что?”
“Сиди тихо”, - сказал он.
“И ждать, пока все уляжется”.
“Или сгорит сам, или что-то в этом роде. Это не должно занять слишком много времени. Через несколько дней либо они поймают парня, либо узнают, что он сбежал от них, и людям перестанет быть наплевать на то, что происходит в Де-Мойне ”.
“И тогда ты сможешь вернуться домой”.
“Я мог бы даже выполнить эту работу, насколько это возможно. Или нет. Прямо сейчас меня не беспокоит возврат денег ”.
“Возможно, впервые в жизни, ” сказала Дот, “ я и сама так чувствую. И все же, при прочих равных условиях—”
“Что бы это ни значило”.
“Я и сам часто задавался этим вопросом. Хотя с этого и начинается предложение. При прочих равных условиях я бы предпочел оставить деньги себе. И это последняя работа ”.
“Это то, что мы говорили, “ сказал он, ” о работе до этой”.
“Я знаю”.
“Но потом появился этот”.
“Это была особая ситуация”.
“Я знаю”.
“Знаешь, если это действительно тебя беспокоило, ты должен был что-нибудь сказать”.
“На самом деле меня это не беспокоило до тех пор, пока несколько минут назад радио не переключилось с ‘Девушки с эмфиземой’ на ‘Только что пришло’”.
“Ипанема”.
“А?”
“Девушка из Ипанемы’, Келлер.
“Именно это я и сказал”.
“Вы сказали ‘Девушка с эмфиземой”.
“Ты уверен?”
“Неважно”.
“Потому что зачем мне это говорить?”
“Ради Бога, не обращай внимания”.
“Это просто не похоже на то, что я бы сказал”.
“Назови это недомолвкой, Келлер, если тебя это радует. Мы оба немного выбиты из колеи, и кто может нас винить? Возвращайся в свою комнату и пережди это ”.
“Я так и сделаю”.
“И если что—нибудь всплывет...”
“Я дам тебе знать”, - сказал он.
Он закрыл телефон. Он сидел за рулем взятого напрокат "Ниссана", припаркованного у первого торгового центра, в который он заехал после того, как ушел от Маккью. Его новые марки лежали в конверте в одном кармане, щипцы - в другом, а каталог Скотта лежал на сиденье рядом с ним. Он все еще держал в руке сотовый телефон, но не успел положить его в карман, как передумал и снова достал. Он открыл его и искал кнопку повторного набора, когда телефон зазвонил. Экран определения вызывающего абонента был пуст, но это мог быть только один человек.
Он снял трубку и сказал: “Я как раз собирался тебе звонить”.
“Потому что у тебя была та же мысль, что и у меня”.
“Думаю, да. Либо это совпадение —”
“Или это не так”.
“Правильно”.
“У меня такое чувство, что эта мысль была в головах у нас обоих с той минуты, как мы получили экстренную новость”.
“Я думаю, ты прав, ” сказал он, - потому что, когда это только сейчас дошло до меня, мне показалось, что я знал это всегда”.
“Изо дня в день, - спросила она, - до того, как Лонгфорд опубликовал новости, это казалось неправильным?”
“Так всегда бывает”.
“Неужели?”
“В последнее время, да. Это одна из причин, по которой я хочу покончить с этим. Ты помнишь Индианаполис? Там был план, что они убьют меня, как только я уничтожу цель. Они поставили "жучок" на мою машину, чтобы всегда иметь возможность меня найти.”
“Я помню”.
“Если бы я не подслушал разговор двух из них —”
“Я знаю”.
“А потом другая работа для Ала, в Альбукерке, и я был настолько параноиком, что забронировал три номера в мотеле на три разных имени”.
“И ни в одном из них не останавливался, насколько я помню”.
“Или где-нибудь еще. Я выполнил работу и вернулся домой. Большую часть времени все в порядке, Дот, но я боюсь стрелять и принимаю столько мер предосторожности, что забываю о них. А потом, когда я начинаю расслабляться, кто-то стреляет в губернатора Огайо ”.
Она на мгновение замолчала. Затем сказала: “Будь осторожен, Келлер”.
“Я намерен это сделать”.
“Залегай на дно столько, сколько потребуется, если ты уверен, что находишься в безопасном месте. Даже не думай выполнять работу за Ала, пока есть хоть малейший шанс, что это может быть подстроено.”
“Все в порядке”.
“И оставайся на связи”, - сказала она и повесила трубку.