Картер Ник
Катастрофа на "Вулкане"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  
  
  Катастрофа на "Вулкане"
  
  
  Ник Картер
  
  Катастрофа на "Вулкане"
  
  перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне
  
  
  Оригинальное название: The Vulcan Disaster
  
  
  
  Первая глава
  
  В тот день он еще назывался Сайгоном. Но не надолго. В течение тридцати часов у города будут не только новые правители, но и новое имя — Хо Ши Минь - и он будет наполнен множеством изменений: новыми войсками, новыми заключенными, новыми лицами, управляющими движением. И, пожалуй, самое главное, куча новых черных пижам. Когда мы уезжали из Сайгона, их начали носить городские женщины. Новая мода для грядущих новых повелителей. Так или иначе, это все еще был Сайгон, и это было чертово место. Я не мог дождаться, чтобы выбраться оттуда.
  
  Но работа стоит на первом месте в моей профессии, и я не мог уйти, пока она не была сделана. Тогда самое мудрое, что можно сделать, это не обращать внимания на бомбежки вьетконговских пушек вдоль дороги, на рассеянный огонь М-16 на улицах и звуки паники под окном отеля. Сообщалось, что четыре вражеские дивизии находились на расстоянии менее пятнадцати миль. Я даже видел внештатных фотографов и репортеров, пытающихся добраться до посольства, и обычно они последние крысы, покидающие тонущий корабль. Но я? Мне нужно было кое что сделать, и это все.
  
  Так пусть эти колонны с оружием, полные перепуганных людей, с грохотом пронесутся мимо твоего окна. Позвольте беженцам пройти через дверь отеля, волоча с собой свои жалкие пожитки и проходя сквозь строй между вооруженными отрядами подростков без лидера, которые бродили по улицам, выискивая американцев и богатых вьетнамцев из-за сигарет. Это не мое дело. Меня беспокоил только один человек в Сайгоне.
  
  Так что я сидел, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене, в большом плюшевом кресле в комнате Уолтера Корбина на третьем этаже отеля « Гранд-Бретань » и смотрел на девушку напротив меня в комнате, которая медленно освобожалась от одежды.
  
  Если хотите, вы можете ни в чем не винить волнение, что ни один из нас не сосредоточил свое безраздельное внимание на происходящем. Но у нас обоих были причины поважнее. Одним глазом я следил за своим «Люгером», который расслабленно держал в правой руке, готовый к выстрелу.
  
  Это были главные герои небольшого сценария , который я придумал; только один из игроков все еще отсутствовал. Этот пистолет назывался Вильгельмина. Девушка, по ее собственному признанию, Элен. 9-мм пуля в патроннике была безымянной, но и того, кто должен был ее получить, не было. Его звали Уолтер Корбин, и как только он войдет в эту дверь в комнату, я убью его.
  
  Девушка? Не более чем украшение, твердил я себе. Девушка Корбина . Она называла себя Элен Ван Хан , но в деле она была указана как Фуонг . Она сказала мне, что предпочитает французский стиль жизни. Но это было до того, как вьетконговцы начали побеждать. У нее было бы гораздо больше шансов остаться в живых, если бы она забыла о своих опрятных манерах и изысканном вкусе, которым научилась в лицее Марии Кюри, и поискала в своем счастливом чемодане эти безымянные, уже вездесущие черные штаны. Если, конечно, Уолтеру не удастся вывезти ее из страны до того, как вся эта компания развалится.
  
  А это было бы не так просто. Для этого ему пришлось убить меня. И это потребует много усилий.
  
  Теперь девушка посмотрела на меня, ее полные губы изогнулись в улыбке, которая говорила мне, что ее все больше и больше возбуждает то, что она делает. Она сложила свой французский жакет и аккуратно положила его на шкаф рядом с кроватью. Теперь она была выставлена на всеобщее обозрение в этом сокрушительно платье, облегающем ее тело. Верх его был обрезан низко, открывая мне широкий вид на обнаженные плечи и много коричневого под ним. Груди под этим тонким материалом были большими, и между ее телом и мной был не более чем обволакивающий лиф. И мало-помалу она показала мне. Она легко села на кровать и глубоко вздохнула, что позволило мне увидеть ее еще больше.
  
  «Почему бы вам не расслабиться, мистер Картер?
  
  — Я расслаблен, — сказал я, пристально глядя ей в глаза. Но я знал, что она знала, что это был не я. С того момента, как она упомянула мое имя. В досье особо подчеркивалось, что она абсолютно ничего не знала обо мне, кроме того факта, который совершенно ясно проявился в моих действиях, что я меньше всего питаю симпатию к Уолтеру Корбину .
  
  — Так что давай, закончи свой номер, — поддразнил я.
  
  «Может быть, мне все еще понравится. Но когда ты закончишь, я все равно убью его».
  
  Я бы, подумал я, наблюдая, как она снимает дорогие итальянские туфли и вытягивает свои длинные ноги красивой формы. На ней не было чулок, и грязно-белый лак для ногтей на ногах сиял, как жемчуг, на красивой смуглой коже.
  
  Ты когда-нибудь одеваешься по-вьетнамски?» — спросил я, перекладывая оружие в другую руку. «Ты бы очень хорошо смотрелась в ао пока. Или на улице, подумал я, снова глядя на ее ноги. Когда я снова поднял голову, я поймал ее взгляд, насмешливый и уверенный.
  
  Она снова встала, и рука двинулась к боковой молнии. Я приложил уши к двери. Что за шум в коридоре?
  
  Глаза, темные и зовущие, смотрели на меня с испытующим, смелым выражением. Одна стройная и стройная рука прижимала платье к груди, а другая очень медленно расстегивала молнию во всю длину. Я увидел вспышку обнаженной кожи возле ее бедра. Она чувствовала прохладный воздух на своем теле. Ее глаза были немного не в фокусе, и она начала дышать тяжелее. Ее маленький розовый язычок пронесся мимо и без того влажных губ. Левая рука, сверкающая накрашенными ногтями, прижимала платье к ее груди, и это было все, что она прижимала к своей обнаженной плоти.
  
  Она глубоко вздохнула и вышла. Она позволила платью упасть мягкими складками вокруг ее ног и приняла классическую позу: одна нога на полу, а другая на цыпочках. Теперь пришло время мне сделать глубокий вдох.
  
  У меня есть быстрый, но общий вид на тело, которое вы не видите каждый день. Всё глубоко золотисто-коричневое, с мягкими грудями, на которых темные соски смело торчали вперед, с полными бедрами ниже узкой талии, с длинными ногами, гладкими, как слоновая кость, стройными и стройными, и в точке, где они встречались с вспышкой кудрявых, чувственных черные волосы...
  
  Затем я услышал звук, который и она услышала. Легкий свисток в конце коридора; шаги все ближе, ближе и ближе.
  
  Я быстро встал. Пистолет наготове. И когда я прыгнул на нее, секс был последним, о чем я думал. Моя свободная рука, которая при лучших обстоятельствах могла бы ее ласкать, потянулась к ее рту. У меня была секунда, чтобы заставить ее замолчать. И я опоздал на секунду.
  
  — Уолтер, — закричала она. — Уолтер, уходи! Я…»
  
  А потом я положил ее на кровать, прижал к земле рукой с пистолетом, а другой рукой натянул ей на голову подушку. Но он услышал. И вот шаги зазвучали в два раза громче и удалялись от меня по коридору, с огромной скоростью.
  
  — Иисусе, — пробормотал я. А потом я сказал кое-что еще. Я поднял подушку с ее лица, ровно настолько, чтобы показать ей выражение отвращения на моем лице. Затем я ударил Вильгельминой по виску отработанным движением, точно в нужное место и с нужной силой. Она погасла, как свеча.
  
  Красиво, подумал я. По крайней мере, я делаю одну вещь правильно. Я прошел через комнату и вышел за дверь, прежде чем еще раз взглянул на это золотое тело. Я пообещал себе, что однажды попрощаюсь с ней.
  
  С одной стороны коридор был пуст. С другой стороны я увидел только высокого седовласого мужчину, стоящего в строгой военной позе перед лифтом. У него была черная повязка на одном глазу, и когда он повернулся ко мне, я увидел, что у него нет левой руки.
  
  — Кто-нибудь проходил здесь? Я убрал Вильгельмину, но, возможно, я все еще выглядел как человек, который не любит крутых вещей.
  
  — Ну… ну да, — сказал мужчина. Я не мог определить акцент. «Через это». Он указал на дверь, ведущую на лестничную клетку.
  
  — Спасибо, — сказал я. Я не остановился, чтобы поболтать. Я направился к этой двери так быстро, как только мог. Я не мог позволить себе испортить это тоже. Скорее всего, у меня никогда не будет другого шанса на него. Через несколько часов — это было очевидно по каждому взгляду, брошенному в окно, — войска Вьетконга, закаленные в боях солдаты, воодушевленные победой, ворвутся в город. И Корбин исчезнет в этом солдатском лесу, как древоточец в прогнившей бревенчатой избе. И у него была с собой катушка микрофильма, которую я бы не продал и за половину Сайгона, если бы знал, что там написано. Эта пленка уже стоила жизни двум людям, а теперь будет стоить мне головы, подумал я, когда попадет в руки вьетконговцев.
  
  Я оставался очень неподвижным, просунув голову в дверь. Но внутри меня что-то очень долго и тихо свистело, когда я думал о реакциях в АХ . В Вашингтоне. Мой босс, Дэвид Хоук, директор и руководитель операций AX, американского агентства специальных разведывательных служб, не хотел, чтобы Киллмастер промахивался . Доставка меня в Сайгон в то время, когда для вывода американцев требовались все вертолеты, обошлась бы правительству в небольшое состояние. Хуже того, чтобы расчистить мне дорогу, Хоуку пришлось бы звонить людям, которых он ненавидел.
  
  Поэтому, когда я просунул голову в дверь, стараясь быть максимально осторожным со всей этой спешкой, я вздрогнул. И вряд ли причиной был страх перед Уолтером Корбином .
  
  Корбин был намного больше, чем данные его досье заставили меня поверить. Когда он вскочил, меня поразило больше ста килограммов. Его свирепый прыжок сделал бы честь борцу-тяжеловесу. Мне чуть голову не оторвало.
  
  Его тяжелые плечи врезались в меня, выбили из равновесия и швырнули в дверь, кувырком вниз по узкой лестнице, которая тянулась подо мной. Все, что я мог сделать, это протянуть руку и схватить его за воротник, чуть выше галстука, и продолжать держаться за него. Если бы мне пришлось спускаться по этой лестнице, подумал я, по крайней мере, он полетел бы со мной.
  
  Я болезненно приземлился на плечо пятью ступенями ниже и свернулся калачиком. Только инстинкт спас меня. Я должен был сломать себе шею. Но я втянул голову и сосредоточился на том, чтобы позволить Уолтеру Корбину перевернуться через меня головой вперед, надеясь, что он всем своим весом ударится о стену узкой лестницы позади нее.
  
  Я перевернулся несколько раз. При третьем перевороте я прижался к лестнице, держа руки под собой, чтобы смягчить падение. И я увидел , как Корбин вышел из того тесного клубка, которым он стал, прислонившись к стене, и повернулся ко мне, как будто ничего не произошло.
  
  Он начал с левой, которая пролетела мимо моей головы, как пуля. Я чувствовал в нем грубую силу, хотя он и не попал в меня. В этой руке была сталь. И, подумал я, мне лучше не подходить к нему слишком близко. Я сделал финт левой, а затем ударил его правой прямо в кадык. Затем я отступил к следующему лестничному пролету, чтобы получить пространство для маневра.
  
  Этого было недостаточно. Корбин был сделан из чистой стали. С выражением холодной ярости на грубом лице, он поднял глаза и снова бросился на меня. Я отошел в сторону и нанес ему короткий резкий удар по почкам. Это был хороший, сильный удар, в нем было много силы. Я был достаточно близко к нему, когда пришел удар, и это было похоже на удар, который заставит всех остальных неделю ходить с тростью и мочиться кровью. Но это едва заставило его наклониться. Дыхание вырывалось тяжелым и свистящим через раздутые ноздри. По его виду я понял, что ему больно, конечно, но он снова замахивался на меня кувалдой как раз в тот момент, когда я схватил Вильгельмину, спрятанную под мышкой.
  
  Он был быстр для большого человека, слишком быстр. Пистолет перелетел через мое плечо и с грохотом упал на несколько лестничных пролетов. Левой, которой Рокки Марчиано мог бы гордиться, он попал мне прямо в сердце.
  
  Меня еще никогда так сильно не били, и на мгновение он оглушил меня. Сила внезапно исчезла из моих ног, когда он выбил из меня весь воздух. Я рухнул и покатился вниз по следующему лестничному пролету. На этот раз у меня не хватило присутствия духа свернуться клубочком и позволить себе мягко упасть. У меня была острая боль в затылке, и последнее, что я видел, был Корбин , приближающийся, готовый прыгнуть на меня сверху и рухнуть на меня со своей сотней килограммов веса, преследуя меня…
  
  И тут что-то встряхнуло меня.
  
  Бетонная лестница — это акустический ужас. Он усиливает низкие частоты и приглушает высокие. Вам бы не хотелось услышать там большой французский пистолет MAB P15 с патронником под 9-мм патроны Parabellum. Я слышал это, и я никогда не хочу слышать ничего подобного снова... если я снова не окажусь в подобной ситуации; еще через неделю после этого я оставался гиперчувствительным к громким звукам. У P15 самый большой магазин из всех пистолетов в мире — пятнадцать патронов, — и я слышал, как все пятнадцать лязгнули надо мной, позади обнаженной спины Корбина. Я думал, что стрельба никогда не прекратится.
  
  Просто поверь мне на слово. Неинтересно, что происходит с человеком, когда все пятнадцать пуль попали ему выше промежности.
  
  Уолтер Корбин просто развалился. Первой пули, подумал я позже, было бы достаточно, чтобы убить его. Она попала ему прямо в спину, в поясницу, и разрушила достаточно жизненно важных органов, чтобы все прояснилось. Но Корбин был большим человеком, достаточно большим, чтобы упасть. И когда его тело медленно рухнуло надо мной, я увидел, как следующие восемь пуль пронзили его, унося с собой кости и кишки. Три пореза на его талии разорвали ее, как будто кто-то чистил рыбу. Другой разорвал ему шейные позвонки, голова дернулась, а горло открылось фонтаном крови. Затем еще одна очередь выстрелов, и голова Корбина взорвалась, как гнилая тыква. Лицо просто исчезло. Парабеллум делает чертовски большую дыру спереди, когда из него стреляют сзади на таком коротком расстоянии.
  
  На пятнадцатом патроне звук прекратился. Стрелок считал выстрелы, как и я. Он даже не нажал на курок в шестнадцатый раз, чтобы услышать щелчок в ответ. Он только что перестал стрелять.
  
  Потом тело Корбина тяжело скользнуло к моим ногам. Он развалился. Я невольно отступил назад. Потом я снова посмотрел вверх:
  
  Хладнокровный и невозмутимый мужчина с черной повязкой на глазу и одной рукой стоял надо мной на площадке. Тонкие губы скривились в отвращении. Оружие было направлено вверх, к потолку, как военные стрелки держат свое оружие на стрельбище, ожидая приказа стрелять. Один глаз смотрел на меня сверху вниз.
  
  — Он бы тебя убил, — сказал низкий голос с тем же неопределимым акцентом. Затем, не сводя с меня глаз, он сунул оружие под обрубок левой руки и ловко вытащил длинный магазин. Он спрятал его в карман и перезарядил, вытащив запасной магазин откуда-то из аккуратно скроенной куртки. Он сказал: «Я думаю, теперь ты должен мне».
  
  — Да, — сказал я, наконец выдохнув. «Я запомню это». Я встал, чувствуя боль и боль во всем теле, задаваясь вопросом, почему парень, спасший тебе жизнь, продолжа выпускать пятнадцать пуль в человека, который и так уже мертв. "Я..." Но когда я поднял глаза, его уже не было.
  
  Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. И когда я был более или менее уверен, что ничего не сломал, я поставил перед собой неприятную задачу обыскать Уолтера Корбина в поисках пропавшего микрофильма, маленького рулона пленки, который стоил двух - нет, трех - жизней и перенес меня через полмира, в город в осаде и часы от полного краха; город, от которого у меня был только час, чтобы уйти.
  
  Мои руки изрядно испачкались, выворачивая карманы Корбина наизнанку, проверяя отверстия и даже проверяя его ботинки, прежде чем я был полностью удовлетворен.
  
  Микрофильм исчез.
  
  
  
  Глава 2
  
  
  Медленно я поднялся на ноги, наслаждаясь каждой болью, которую чувствовал легко. Моя голова вот-вот взорвется, а на грудь мне показалось, будто кто-то уронил на нее наковальню с крыши «Гранд Бретани» . Моя спина была полна сложной сетью колик и мышечных болей. Даже руки болели. Желание избить Уолтера Корбина — то есть покойного Уолтера Корбина — было бы похоже на драку с Монбланом или кем-то в этом роде.
  
  Но настоящей болью было осознание того, что катушка с пленкой пропала. А поскольку у Уолтера Корбина ее не было с собой, у меня не было ни малейшего представления, где в мире ее искать.
  
  Это было необычное задание. Я только что вернулся с работы и приготовился получить большой выговор от Дэвида Хока за то, что не сделал это точно так, как предполагалось. Но все, что я видел, это то, что он поднял глаза, покосился на меня и протягивал мне билет в конверте, бормоча что-то через свою грязную сигару.
  
  — Извините, — сказал я. — Я не слышал вас, сэр.
  
  — Сайгон, — сказал он. «Я думал, что у нас осталось немного времени, но не похоже, что город продержится долго. Ты… — Он взглянул на часы, затем повернул запястье, чтобы проверить календарь на ремешке. — Черт, у тебя совсем нет времени. Вам лучше начать сразу.
  
  — Но… — сказал я, глядя на него.
  
  Он посмотрел на меня, и в его глазах было больше, чем просто раздражение. Сегодня он был под большим давлением. 'Хорошо. Я еду в Сайгон. Что я буду там делать?
  
  «Человек по имени Уолтер Корбин . Этот билет на самолет до побережья. Там вас будет ждать контакт из Сан-Франциско, который даст вам взглянуть на дело Уолтера Корбина . Или, по крайней мере расскажет, столько о нем, сколько вам нужно. Затем вы пересаживаетесь на следующий самолет. Вам просто нужно опознать его, устранить его, и вы вернетесь с тем, что у него есть».
  
  -- Что он... -- начал я. Хоук продолжил своим надтреснутым голосом курильщика.
  
  «Важный микрофильм . Сайгон падает. Что еще хуже, так это то, что Корбин доставит фильм людям, которые, как мы подозреваем, работают на него, так это то, что вьетконговцы перехватывают его и уносят от вас». Он фыркнул. «Черт возьми, Корбин вполне способен предать людей, на которых он работает, и начать свои собственные переговоры с Вьетконгом .
  
  По крайней мере, он мне что-то сказал. Корбин был двойным агентом, владельцем небольшого бизнеса, человеком, с которым мы вели переговоры один на один . Он не был ни одним из тех преданных своему делу агентов, ни одним из тех почасовых агентов по найму. Средняя тяжелая артиллерия. Я подумал, мог ли я знать его под другим именем.
  
  "Что на этом фильме?"
  
  Он бросил на меня еще один скучающий взгляд. — Просто возьми его. Не дай ему сбежать.
  
  Я закатил глаза к небу и вздохнул. Ну, это был один из тех дней неудачи.
  
  И вот я здесь. Корбин был мертв. Микрофильм исчез. Вьетконговцы стояли перед городом. И поскольку я не знал, какую информацию я искал, у меня были довольно большие проблемы.
  
  Легкое головокружение заставило меня прислониться к стене лестничной клетки. Подумай, Картер. Поразмысли. Я снова встал. Девушка. Поймать девушку. Картер, пока она не убежала. Должно быть, она уже оправилась от того удара, которую ты дал ей по виску. Ей требуется всего несколько минут, чтобы одеться, а затем она исчезнет в толпе на бульваре, и вы ее больше никогда не увидите. И да поможет вам Бог, если она ещё решит переодеться и одеться как туземка.
  
  Я забыл о болях и бросился на третий этаж лестничной клетки. Я набрал приличный темп, когда добрался до двери, но на этот раз я нашел время, чтобы открыть эту дверь и посмотреть по обе стороны, прежде чем ворваться в коридор. Осёл не ударяется дважды в один и тот же камень.
  
  Теперь правильно. И... но тут она вышла за дверь и пошла в другую сторону. Моя рука автоматически потянулась к Вильгельмине, но мне не пришлось долго думать о том, сколько мне расскажет прекрасная Фуонг с 9-миллиметровой пулей в спине, поэтому я решил побить олимпийский рекорд в забеге на 50 метров.
  
  Она оглянулась, увидела меня и побежала; очень проворная в этих гремящих резиновых тапочках, которые она теперь надела. Ее ноги были красивыми и свободными в этой черной пижаме, и я не мог поймать ее, пока она не оказалась почти у двери следующего прохода. Я сбил ее с ног налетев на нее.
  
  Она была такой же лесной кошкой, как и раньше. У вас есть некоторые вещи, для которых хороша грубая сила, и я держал ее под контролем, как мог.
  
  — Где Уолтер , — сказала она. 'Он...'
  
  — Да, — сказал я. — Но кто-то другой убил его. Не я. А у кого-то теперь есть то, что было у него при себе. Я хочу знать о тебе все, что может помочь мне найти это».
  
  "Нет," сказала она. — Пожалуйста, мистер Картер. Отпусти меня. Я... я... ничего не знаю. Я не могу помочь вам. А если... если меня найдут...
  
  — Да, я знаю, — сказал я. Я сидел верхом на ней и держал ее руки — с острыми как бритва ногтями — прижатыми к земле. «Я тебя скоро отпущу… если ты мне поможешь».
  
  «М-но …» Она попыталась сопротивляться еще яростнее. Когда это не сработало, она закрыла глаза и попыталась заплакать. Это тоже не сработало. Кроме того, она слишком боялась вызвать какие-либо эмоции.
  
  — Черт возьми, — сказал я. — У меня осталось не так много времени. И у тебя тоже не так много времени. Лучше скажи мне.
  
  Скажи мне что, Картер? Я думала. Если вы еще не знаете, какие вопросы задавать.
  
  «Куда делся Корбин после того, как пришел за тобой в твою комнату?»
  
  — Я… я не знаю, — сказала она. Я пристально посмотрел ей в глаза. Я не знал, лгала она или нет.
  
  "Я оставлю это в покое," сказал я. 'По крайней мере на данный момент. Откуда он взялся тогда?
  
  Это вызвало несколько иную реакцию. Ее глаза резко распахнулись и поднялись к потолку, а затем вернулись к моему лицу. "Я... я не знаю..."
  
  — Кстати, — сказал я. — Давай, черт возьми.
  
  Она снова сопротивлялась. Я снова взял ее под контроль. — Он был где-то там, не так ли? Здесь, в этом отеле? В каком номере?'
  
  — Да… ты делаешь мне больно.
  
  — Это чертовски верно. А ты еще ничего не сказала. Если ты не...
  
  — О, остановись, — умоляла она. «Комната… комната четыре семнадцать ».
  
  — Хорошо, — сказал я. — Так лучше. И лучше бы ответ был правильным, потому что ты идешь туда со мной.
  
  "Н-нет."
  
  'Безусловно. Ты пойдешь со мной. И ты войдещь в эту дверь первым. И если есть кто-то, у кого реально чешется палец на спусковом крючке...»
  
  — Нет, пожалуйста, мистер Картер. То, что я говорю... правильно. У него... у Уолтера была встреча с... с человеком по имени Мейер. Я думаю. Человек, который говорит, что владеет экспортно-импортным бизнесом , но… ну, Уолтер посмеялся над этим прикрытием.
  
  — Мейер, да? Я сказал. - 'Продолжай. Что он собирался там делать?
  
  — Он… он хотел договориться о цене на товар… того, что вы ищете. Я полагаю, это Мейер предупредил Уолтера о твоем присутствии здесь, в Сайгоне, Мейер. Я совсем не знал Мейера. Но он не стал бы использовать свое собственное имя.
  
  'Продолжай.'
  
  «Уолтер… думал о разных способах быстро заработать немного денег с помощью… этой вещи. Он подумывал убраться из своего дела… — она подавила внезапный всхлип, — уйти… уйти от своих дел. Мы с ним… мы собирались отправиться в Гонконг, где Мейер предложил ему… э-э, работу в его бизнесе».
  
  О, отлично, подумал я. Г-н Мейер, Гонконгская импортно-экспортная компания . Это было похоже на мистера Джонсона, торговца углем в Ньюкасле. Все жители Гонконга, хорошо говорящие по-английски, занимаются импортной и экспортной торговлей.
  
  — Продолжай, — сказал я с глубоким вздохом. У меня ужасно болели ребра.
  
  «Это было бы… означало бы предать людей, на которых он работал», — сказала она. В ее голосе были панические нотки. Она понимала, что я не отпущу ее, пока она все мне не скажет, и очень спешила уйти. Ей хотелось сказать все это очень быстро, а затем исчезнуть в хаосе Сайгона.
  
  «Он сказал, что это очень опасно. Он сказал, что это была очень важная сделка, и его бы приняли, если бы он… перешел на другую сторону.
  
  — Да, — сказал я. 'Я думаю, что понял. Но Мейер? К чему это относится? Он так сказал?
  
  — Он… он не сказал мне. Он думал, что чем меньше я знаю, тем лучше. я... '
  
  — Хорошо, — сказал я. Я слегка оперся на ее нижнюю часть живота и взял ее руки в свои. — Мы с тобой вместе поднимаемся наверх. Если ты сказала мне правду, ты можешь уйти. Но если ты не сказал мне правду, я свяжу тебе руки за спиной и шариковой ручкой напишу на твоем лбу "коллаборационистка". Затем я выпущу тебя посреди города. Тебе лучше помолиться, чтобы ты не…
  
  — Нет, — сказала она. 'Я не лгу. Я… пойдемте, я вам покажу. Я посмотрел ей в глаза, встал и потянул ее вверх. — Пойдем, — сказала она, глядя на меня со странным, изменившимся выражением темных глаз. Это был... это был страх и что-то еще...
  
  Четвертый этаж был на один лестничный пролет. Номер 4-17 был на полпути по коридору. В почти безлюдном отеле было почти совсем тихо. Но шум снаружи стал громче. Кое-где еще были выстрелы, но чаще. А затем дальше по дороге послышался глухой рев более тяжелого оружия.
  
  По привычке я на цыпочках подошел к двери. Она не должна была шуметь. В борьбе она потеряла тапочки, и ее босые ноги бесшумно ступали по ковру.
  
  Я приложил ухо к двери. Ни единого звука. Я отпустил ее руку, схватил Вильгельмину и глубоко вздохнул. Затем, перенеся вес на одну ногу, я позволил другой сделать выпад к замку. Дверь затряслась, но держалась.
  
  — Мистер Картер, — прошептала она. «Мистер Картер, комната в огне». Ее маленькая рука указала на щель под дверью. Из-под двери, отделяющей нас от комнаты, вздымались крохотные кружочки едкого дыма. Я переместил свой вес назад и ударил снова. На этот раз дверь распахнулась, и наружу вырвался дым. Кашляя, я отступил назад. Я вынул из куртки небольшой противогаз — тот, который я иногда использую с Пьером, - это маленькая, смертоносная газовая бомба, спрятанная у меня на бедре. В мгновение ока я надел его и жестом указал девушке в сторону.
  
  Маска не пропускала достаточно дыма, чтобы я мог немного дышать, но было трудно что-либо разглядеть. Я увидел, что это двухкомнатный номер, возможно, не настоящий люкс, а пара смежных комнат, сданных вместе с незапертой межкомнатной дверью.
  
  Очевидно, огонь был в другой комнате. Она была просто полна дыма. И огонь не был ярок; внезапно открывшаяся дверь едва раздула огонь. От него исходил удушающий запах, как будто тлело что-то трудносгораемое. Я прошел через первую комнату, мои глаза искали ее сквозь густой дым.
  
  Там был диван и письменный стол. Стол был завален разбросанными бумагами — судя по всему, наспех перемешанными — и несколько беспорядочно валявшихся на полу. Я наспех подобрал несколько. Оказалось, что это в основном деловая переписка. Бланк был ярким и привлек мое внимание.
  
  Герман Мейер
  
  Импорт Экспорт
  
  Натан Роуд 68-72
  
  Коулун, Гонконг .
  
  Адрес телеграммы «МЕЙЭКС»
  
  Хорошо, подумал я, пока все хорошо. Я взял случайный лист бумаги. Он был полон карандашных каракулей, наскоро нацарапанных почти неразборчивым немецким почерком, а внизу были ряды бессмысленных цифр. Я положил его в карман для будущих исследований и еще некоторое время рылся в беспорядке на полу. В этом нет особой пользы, решил я.
  
  Рядом с диваном лежала открытая сумка. Я порылся и ничего не нашел, кроме нескольких вещей, которые грохотали внизу. Я поднял её и бросил содержимое на пол. Много там было не найти. Единственной более личной вещью, чем эти сложенные носовые платки и носки, была фотография пожилого немецкого джентльмена, обычного буржуазного шпиона, с ослепительно крашеной блондинкой рядом. На ней была длинная норка, если я хорошо знаю меха, и я внимательно посмотрел на нее. Она была какой-то особенной: из тех, что рождены для дорогих шуб. Они выглядят так хорошо и красиво, с их широкими скулами, миндалевидными глазами и широким ртом с пухлыми губами. Ослепительная улыбка была для камеры, а не для ее спутника на фото. Тем не менее, когда я перевернул фотографию, почерк — бледно-зелеными чернилами — сказал «Герману, с любовью от Татьяны » . Я тоже положил это в карман. Возможно, это помогло бы мне опознать Мейера, если я когда-нибудь его поймаю.
  
  Но потом я встал — медленно, все еще полный боли — и вошел в другую комнату. И действительно там был Мейер; он лежал распростертый на полу в луже крови. Он больше никогда не убежит ни от меня, ни от кого-либо. На нескольких жизненно важных частях его тела были темно-красные кровяные корки, и можно было сказать, что он был очень, очень мертв. Казалось, он стал жертвой какой-то жесткой, кровавой компании.
  
  На мгновение я отвел взгляд и сфокусировал взгляд на углу, где клубы черного дыма валили из медленно горящей груды одежды, которую кто-то выкинул из шкафа в качестве топлива. Нет, для фона. Они были чем-то пропитаны, и я не узнал запаха. Намерение состояло в том, чтобы разжечь пожар, который полностью уничтожит улики, и позволит убийцам выбраться из полупустого отеля незамеченными.
  
  Мои глаза вернулись к телу и осмотрели непосредственное окружение вокруг него. Мало кто сомневался в том, как
  
  Герман Мейер умер. Ему перезали шею. Очень аккуратно. От уха до уха, по-видимому, два аккуратных удара очень острым лезвием — вероятно, бритвой. Земля вокруг его головы и плеч была пропитана его собственной красной кровью; хорошо видной даже сквозь дым.
  
  Чуть ниже его талии была еще одна рана. Я видел кровь на боках его рубашки, которая была сорвана с его штанов. Я присел рядом с ним на корточки и полез в его окровавленную куртку, чтобы найти бумажник. Конечно, он исчез. Убийцы хотели обыскать его на досуге. Я вытер руки о его рваную куртку в нескольких сухих местах. И снова мой взгляд остановился на пятнах крови на его рубашке и на передней части брюк. Я расстегнул его одежду и обнажил нижнюю часть тела.
  
  Там, глубоко врезавшись в кожу над пахом — и все это выглядело так, словно это было сделано ржавым гвоздем, — была шестиконечная звезда. Звезда Давида.
  
  
  
  Глава 3
  
  
  Кто-то позвал меня снаружи.
  
  Я поднял глаза от тела покойного герра Мейера и быстро осмотрел комнату. Огонь начал медленно распространяться по ковру ко мне. Я хотел встать, но тут снова появилась боль в ребрах, и я остановился на несколько секунд, прежде чем попытаться снова. На этот раз это сработало. Я почувствовал легкое головокружение и покачал головой, чтобы прояснить ситуацию. Может быть, дым начал добираться до меня. Лучшие противогазы не пропускают только некоторые газы, а мой был чисто экстренным средством. Я толкнул дверь и вошел в другую комнату. Там было не намного лучше.
  
  «Мистер Картер. Мистер Картер. Ты здесь?'
  
  Я посмотрел на дверь в коридор, и там стояла она. Закрывала себе нос и рот, моргая от дыма и немного кашляя. И с нее вдруг совсем слетела дерзкая маска Мата Хари. Ей больше не нравилась ее игра в Женщину-Дракона. Она испугалась и почувствовала себя беззащитным ребенком.
  
  — Хорошо, — сказал я, подходя к двери, пытаясь пощадить свои ребра. «Вернись в коридор». Она подняла глаза, увидела меня, опустила руку, прикрывающую нос и рот, и отстранила от лица. Я бросил последний взгляд на комнату и вышел с Вильгельминой в руке.
  
  Я закрыл за собой дверь. Снаружи в коридоре дым был не таким густым. Я снял противогаз с лица и сунул его в один из карманов. Даже в этом коридоре без окон можно было слышать спорадическую стрельбу снаружи. Я подумал, что сейчас здесь сводится множество последних счетов, прежде чем вьетконговцы и северные вьетнамцы захватят власть и объявят все счета недействительными.
  
  Элен — нет, отныне она будет только Фуонг, потому что отныне она будет только вьетнамкой — прислонилась к стене и посмотрела на меня. Она держала руки за спиной, прислонившись к обоям. В ее глазах был сильный страх смерти.
  
  Я сказал. - "Какого черта ты здесь делаешь?" Тебе следовало убежать, когда я скрылся из виду. Как ты собираешься cделать это сейчас? Как ты хочешь раствориться в толпе?
  
  "Я..." Она тяжело сглотнула. А когда она опомнилась, ее лицо было лицом подростка, уязвимым и полным вопросов без ответов.
  
  — О, мистер Картер, возьмите меня с собой. Пожалуйста. Я не могу... Я не могу выдавать себя за кого-то еще в городе. Посмотрите на мои руки. Я... они будут искать мозоли, следы физического труда. Могу ли я показать это? Могу ли я?'
  
  Всхлип вырвался из ее слов. Ее глаза были широко раскрыты и просили, голос звучал надломленно и неуверенно. Она даже говорила так, будто не верила, что я ее слушаю.
  
  — Иисусе, — сказал я. Я сам прислонился к стене и посмотрел на нее. Мало что осталось от той спокойной, уверенной в себе красавицы, которая устроила тот стриптиз, чтобы отвлечь мое внимание (и, как я сейчас вспоминаю, чтобы дать Уолтеру Корбину время уйти или убить меня). Она выглядела как тринадцатилетняя девочка. Крошечные ручки и ножки, торчащие из этой черной пижамы, были детскими.
  
  Снова раздались выстрелы. Теперь ближе, и огонь М-16. Трупы все еще валялись на улице, и мне самому было бы трудно пройти через это, особенно с моими помятыми ребрами. И пытаться сделать это с девушкой рядом со мной - кем-то, кто будет немедленно признан проамериканским (или проевропейским) сотрудником ... ну, я подумал, что это может быть чем-то вроде нонсенса.
  
  Я услышал голоса на восточной лестнице загудели чьи то ботинки. Они заметили то, что осталось от Уолтера Корбина . Дверь открылась лестничным пролетом ниже и снова захлопнулась. Я посмотрел в коридор в другом направлении. За комнатой Мейера была еще одна дверь с выходом. Я вздохнул. Затем я кивнул. — Пойдем со мной, — сказал я.
  
  Я спустился по первому лестничному пролету на цыпочках. Она все еще была босиком, и я с трудом мог понять, идет ли она позади меня или нет. Проходя мимо двери на втором этаже, я остановился и прислушался к громким голосам. Казалось, никто не идет в нашу сторону. В коридоре стояли двое парней, и они о чем-то спорили.
  
  — Привет, — сказал я ей тихим шепотом. 'Что они говорят?'
  
  — О, — сказала она. — Я… один из них… один из них хочет поджечь это место. Другой… велит им сначала обыскать комнаты… э-э, посмотреть, не осталось ли здесь чего-нибудь ценного…
  
  Да, подумал я. Через несколько часов им будет очень трудно найти другое место. Все вдруг стало бы принадлежать мальчикам дяди Хо, и да благословит небо того, у кого другие представления о распределении богатства. «Давай», — сказал я, и она схватила меня за руку своей маленькой детской ручкой. Я освободил свою руку и ободряюще подмигнул. Мне понадобились обе руки, когда мы запутались...
  
  Сайгон не был местом, которое я хорошо знал. Не то чтобы я знал Вашингтон, Амстердам, Рим или Тель-Авив. Это было не то место, где я провел много времени. Но мне и не нужно было много знать; только дорога в посольство. И эта дорога пересекала беспорядочную сеть маленьких улиц.
  
  — Куда мы идем, мистер Картер? она спросила. Голос был мягким, но снова твердым.
  
  — В посольство, — сказал я. — Если его еще не сожгли наши верные союзники. Почему? Что ты хочешь?'
  
  — Сюда, — сказала она. «В ряде мест мы можем пройти здания насквозь и таким образом пройти несколько кварталов. Я… Но тут она остановилась. Ее глаза снова наполнились страхом. Они были нацелены на что-то за моим правым плечом. Я обернулся. Там был мальчик в куртке АРВН, который направил на меня М-16. Моя рука шевельнулась. Я хотел схватить Вильгельмину, но лицо мальчика было темным и серьезным, а глаза сверкали ледяным блеском. Он сказал что-то, чего я не понял. Его палец нервно сжал чертовски быстрый спусковой крючок. Девушка что-то сказала. Жестко.
  
  Его глаза расширились. Он повернулся, когда она бежала по улице. Визор подошел к глазу, правая рука сжалась на рукоятке.
  
  Я быстро выстрелил в него. Пуля попала в него моментально. Если он и мог что-то почувствовать, то недолго. Он упал, как тряпичная кукла.
  
  Я закричал. — "Фунг !". Но она уже остановилась, снова зажав рот рукой. Она посмотрела на меня и протянула руку. Мы продолжали идти по улице, мои ребра чертовски болели, как бы осторожно я ни двигался. Однажды я начал орать на нее, когда она сильно потащила меня за руку в переулок. Затем проехал армейский грузовик, битком набитый суровыми подростками, вооруженными до зубов, ищущими развлечений. Я благодарно сжал ее руку.
  
  Переулок оказался частью ее короткого пути. Мы наткнулись на что-то похожее на пьяную компанию. Я держал Вильгельмину в руке. В этот момент маловероятно, чтобы кто-то, с кем мы сталкивались, думал о наших интересах.
  
  Я не хотел отвечать ни на чьи вопросы, я просто хотел убраться к черту отсюда.
  
  Валуны под ногами были скользкими и скользкими. Я споткнулся и приземлился растянувшись. От боли у меня чуть не перехватило дыхание. Она помогла мне подняться — во всяком случае, на колени — и попыталась поставить меня на ноги, когда я увидел это: к нам приближался большой черный «роллс-ройс». Я был посреди переулка. Он приближался ко мне. Задыхаясь, я встал на одно колено; затем нога подогнулась, и я снова упал вперед, приземлившись на руки. Вильгельмина крутилась в луже. У меня кружилась голова. Кто-то дергал меня, и с каждым разом мне было все больнее. Кто-то позвал меня по имени громким, высоким голосом. Потом я услышал хриплый звук, и все.
  
  Я проснулась в кромешной тьме. Я лежал на каком-то импровизированном матрасе на твердой неровной поверхности. Металлическая поверхность, которая сотрясалась и дрожала подо мной. Грузовик? Поезд? Нет. Двухмоторный самолет - с винтами. Пол подо мной — я ощупал его рукой — представлял собой металлическую сетку поверх металлических перекладин или что-то в этом роде.
  
  ДК-3. Я почувствовал это раньше, несколько раз, несколько лет назад. Старая птица по-прежнему оставалась рабочей лошадкой для авиакомпаний мира по многим очень веским причинам.
  
  Я попытался сесть и тут же вспомнил, что со мной произошло. Я лег, чтобы отдышаться, и позволил всему снова прокрутиться в моей голове, вплоть до машины в переулке. Меня не сбили и даже не ударили. А кто-то - люди в машине может быть? Фуонг ? - Они подхватили меня и понесли на этот самолет, который черт знает куда летел. Я никак не мог узнать.
  
  Я покачал головой. Я надеялся, что это не север. Но когда я подумал об этом, я понял , что это то направление, в котором мы движемся. Ханой? Хайфон ? Кто бы это сказал? И не спрашивайте меня, как я узнал, я просто знал.
  
  — Черт возьми, — пробормотал я, снова пытаясь сесть. Было больно, но не так сильно, как раньше. Кто-то подлечил меня немного и довольно умело. И они вкололи мне полную дозу обезболивающих. Сами обезболивающие я не чувствовал, но чувствовал отсутствие боли. И я уже ушибал себе ребра раньше, и я знал, как ты себя чувствуешь.
  
  Я провел инвентаризацию личных вещей. Вильгельмина пропала. Пьер, моя маленькая газовая бомба, все еще был на месте, как и Хьюго, тонкий, как карандаш, стилет. Он был спрятан в замшевом чехле у меня под рукавом. Ладно, подумал я. По крайней мере, я не был беспомощен, если кто-то зайдет сюда. Может быть, я мог бы взять с собой двоих или троих.
  
  Я оглянулся, когда позади меня открылась дверь — быстрая вспышка света, затем темнота, только теперь с отчетливым ощущением, что я больше не один. Я сунул Хьюго в руку и перекатился на бок, прочь от более или менее центрального положения, в котором я лежал. Я ничего не слышал из-за ровного рева двигателей. Я ждал с ножом в руке, готовый к броску.
  
  — Мистер Картер? — спросил голос.
  
  — Фунг ?
  
  'Да. О, вот... Я беспокоилась за тебя...» Она села рядом со мной, взяла мою руку в свою, нащупала нож и вздрогнула. Потом она сжала мою руку.
  
  — Фуонг , — сказал я. 'Что случилось? Куда мы идем?'
  
  — О, — сказала она. «Машина… Когда она остановилась, из нее вышел мужчина. А... это человек, которого я знала. Человек, занимающий высокое положение в правительстве… того, что мы сейчас называем Республикой Вьетнам. Обе ее руки сомкнулись на моих. Она подползла ближе на коленях и прижалась головой к моему плечу. Я сел и держал ее одной рукой, держа нож в другой. Она тяжело сглотнула и продолжила: — Я… у нас мало времени, мистер Картер. Я не буду больше рассказывать тебе сказки. Я... я, э-э, была любовницей этого человека. Я... я оставила его ради Уолтера. Он был... все еще очень любил меня, я думаю. Я... боюсь, я ему обещала - все, все - лишь бы он помог мне... помог нам... уйти. Я сказал, что вы важный человек из Государственного департамента, кто-то, кто сможет помочь ему, когда он... когда он выберется из Сайгона и разместит свою оперативную базу в другом месте. Он...'
  
  "Оперативная база?" Я сказал. 'Я не понимаю. И как я ему помогу?
  
  — Он собирается… куда-то… о, я могу сказать вам. Он едет на север, в Гонконг. Туда он переводит свои деньги, а затем начинает свой собственный бизнес. Затем, как только он благополучно окажется в Гонконге, его следующей остановкой, конечно же, станут Соединенные Штаты. Только там он сможет продолжить свою торговлю. Только там он может…»
  
  'Торговлю?' Я попросил.
  
  «О, Боже, — сказала она. Я почувствовал ее отчаянный вздох. «Он был одним из крупнейших торговцев героином в Республике. Но ничего страшного, мистер Картер... Ник... я... Она снова уткнулась лицом мне в плечо. Я несколько раз нежно похлопал ее по щеке и почувствовал, как ее лицо увлажнилось.
  
  — Продолжай, — сказал я. 'Как его зовут?'
  
  Я почувствовал, как ее пальцы снова сжали мои руки. Сначала она не ответила. Затем дрожащим голосом она назвала меня по имени.
  
  Я свистнул. Она сказала, что этот человек занимал высокое положение в правительстве. Что ж, это не было преувеличением.
  
  Я думал о чем-то. — Эй, — сказал я. — Ты сказал, что дала этому парню какие-то обещания. Какие обещания?
  
  Ее пальцы глубже впились в мою руку. Она попыталась заговорить, но прервалась рыданием, затем попыталась снова. «Я… я бы… была доступна». Она вздохнула долго и глубоко. «Ему понадобятся… вещи… чтобы убедить людей, занимающих высокие посты, сначала в Гонконге, а затем в Америке, как только он доберется туда… убедить их сделать для него все, что ему нужна помощь в какой-то момент». Потом она остановилась и крепко прижалась ко мне.
  
  Это должно было стать очень сложным. И я чувствовал, что эти осложнения, если я буду их сопровождать, лишь уведут меня дальше от цели, которую я должен был преследовать. Одно я знал точно. За чем бы Хоук ни отправил меня через полмира, это было не за героином. Не то чтобы Хоуку и AX было все равно, просто это не наша чашка чая.
  
  Но что мне теперь делать с Фьонг? Было ясно, что самым важным моментом после приземления было сбежать от ее эскорта. Это было прекрасно. Я смог добраться до Америки из Гонконга достаточно легко. И, может быть, взглянуть на бизнес мистера Мейера, джентльмена по импорту и экспорту с Натан-роуд в Коулуне, пока трасса была еще довольно теплой. Может быть, мне удалось найти след тех парней, которые его убили. Конечно, мне пришлось бы бросить ее и оставить ее в какой бы торговле она не участвовала со своим старым знакомым. Но что беспокоило меня, так это то, что этот поступок, вероятно, спас мне жизнь. Упомянутый джентльмен теперь не был точно известен как человек широкого ума или слабак. Прежде чем перейти из военного городка в правительство, он участвовал в ряде массовых убийств в горах. Он бы не колеблясь пустил бы в меня пулю, пока я лежал на улице. И если бы я только мог забыть об этом?
  
  Моя рука вокруг нее, должно быть, напряглась. Просто комментарий к тому, что я думал. Но под таким давлением она таяла в моих руках. Она обвила меня руками и притянула к себе. . Я почувствовала мягкие, голодные губы на своих. Затем ее руки мягко прижались к моей груди, прямо над повязкой, и толкнули меня вниз. В темноте ее руки были заняты моим собственным телом, и когда я потянулся к ней, я не чувствовал ничего, кроме кожи — бархатистой, сверхгладкой кожи. Красивое тело, которое она показывала мне прежде, почти из презрения, теперь она хотела, чтобы я почувствовал; там, в темноте, в реве этих огромных двигателей, заглушающих все, кроме горячего дыхания у моего лица.
  
  Одной рукой она направила мой вверх по этому гладкому, тонкому животу к этим восхитительно мягким круглым грудям, обрамленным твердыми как камень сосками, которые полностью раскрылись. Она провела моими руками по нему и крепко прижала их к нему. Затем она подняла мои руки выше к своей шее и вздрогнула от волнения, которого я никогда не знал. Затем она забралась на меня сверху и позволила мне, подготовленному и готовому, скользнуть в нее.
  
  Сразу же по ее телу пробежала сильная дрожь. Она прижалась нижней частью своего тела к моему и снова вздрогнула. Она оседлала меня, все время крепко прижимая к себе мои руки, и беспомощно стонала. В любом случае, с ушибленными ребрами или нет, я был вовлечен во все это. Теперь я взял поводья в свои руки. Она снова застонала своим странно хриплым голосом, ее тело неудержимо тряслось.
  
  Ветер выл снаружи. Огромные двигатели ревели и изрыгали огонь. Далеко позади нас был мир на последней стадии бессмысленной войны, которая была сокрушительно проиграна после тридцати лет кровопролития. Я понятия не имел, что будет дальше, но пока это было чрезвычайно приятно.
  
  
  
  Глава 4
  
  
  Я спросил. - "Сколько их там впереди?"
  
  Дверь слегка приоткрылась, возможно, она не закрыла ее достаточно плотно. Полоса света хлынула из носового отсека.
  
  Я сел и попытался подняться. Она села рядом со мной и была занята застегиванием своей черной блузки. Свет окутывал ее лицо, показывая тонкие кости и прямой, почти европейский нос.
  
  — Мой… босс, — сказала она. 'Пилот. Кто то ещё. Какой-то телохранитель. Мистер Картер... как вы думаете... - Она повернула ко мне красиво очерченное лицо. — Но нет… я не могу просить тебя.
  
  Я оставил ее вопрос пока в покое. — Я полагаю, что этого рейса нет в расписании, — сказал я. Я сунул нож обратно в замшевые ножны под рукавом. Я потянулся за бумажником и, к своему удивлению, нашел его там, где и должен был быть, во внутреннем кармане куртки. Хорошо, они приняли мое удостоверение личности. Он идентифицировал меня как Питера Коулза, главного помощника сенатора штата недалеко от Вашингтона. Это точно соответствовало бы истории, которую она им рассказала. Упомянутый сенатор был известен как один из ярых сторонников войны во Вьетнаме. К этому человеку определенно можно было обратиться, возможно, через его благодарного и обязательного главного помощника.
  
  Она сказала. - "Этот рейс по расписанию?" — Я… я уверена, что нет. Он... им пришлось подкупить множество людей, чтобы получить разрешение на выезд. Почему?'
  
  — Вылет вне расписания означает такую же посадку, — сказал я, вставая на колени. Она протянула мне руку, но даже с этой помощью вставать было затруднительно. «Они должны будут установить радиосвязь с Гонконгом и попросить разрешения на посадку. Затем руководство аэропорта Кай Така попытается посадить их, особенно если они узнают, кто он такой. В любом случае переговоры во время полета их займут. И, судя по тому резкому изменению высоты, я думаю, что этот момент уже не за горами».
  
  Она спросила. — "Что ты… что ты собираешься делать?" Ее маленькая рука скользнула в мою.
  
  — Они будут волноваться перед посадкой, — сказал я. «Я соберусь с силами и тихонько выпрыгну из самолета. Думали, что я буду иметь дело с таким ублюдком, как он? И, конечно же, ты придешь ко мне. Это правильно?'
  
  — Я… о нет, мистер Картер. Ее рука была влажной и дрожала. — Я… я думала об этом. Я... я эм, я обещала. Я должна... '
  
  — Ты же не хочешь работать на такую акулу, как он? Уж точно не теперь, когда ты знаешь его планы на тебя? Я почувствовал ее руку. Нет, она этого не хотела. Но в чем был смысл? — Эй, — сказал я. 'Что здесь происходит?'
  
  'О. Мистер Картер, вы не понимаете. У меня... теперь у меня есть враги. Враги, которые знали, что я была с Уолтером. В настоящее время . .. Я больше не имею от них защиты. Совсем не имею. Если только... если я не пойду с ним. Никто не посмеет...
  
  — Это не для слабонервных, — сказал я ровным голосом. «Это не Сайгон. Когда мы приземлимся, твой босс уже не будет важной шишкой. Там все еще есть английское посольство, знаешь ли. Ты всегда будешь рядом…»
  
  «Мистер Картер». Обе руки схватили меня. «Уолтер всегда говорил, что в Гонконге власть принадлежит Жокей-клубу, Jardine-Matheson, Гонконгскому и Шанхайскому банку и британскому правительству, именно в таком порядке. У него... у него есть миллион фунтов стерлингов в банке Гонконга и Шанхая . И в этом полете у него есть такая сумма с собой. На эти деньги можно неплохо защититься.
  
  Я свистнул. Звук не слышался под все еще оглушающим ревом больших двигателей. — Возможно, ты права, — сказал я. 'Все, что пожелаете. Но сделай что-нибудь для меня.
  
  'Что именно?'
  
  «Прежде чем мы сядем на землю, сделайте шаг вперед… и пусть эти трое будут заняты. Я оставлю эту штуку, когда мы все еще будем на взлетно-посадочной полосе.
  
  'Нет! Это убьет тебя.
  
  'Я так не думаю. Кроме того, я здесь не задержусь. Если ей удастся занять их всех в последние несколько минут, я открою дверь и выйду. Я должен быть в состоянии приземлиться там с хорошим переворотом, пока мы находимся на отдаленной взлетно- посадочной полосе . И я знаю, что со всей суетой в Кай Таке, и со всеми, кто знает, как легко приземлить DC-3 на что угодно... . Я рискну.
  
  'Боже мой.' Ее маленькие ручки крепко сжимали мои.
  
  «Мистер Картер, я думаю… я не думаю, что это сильно поможет желать, чтобы все обернулось по-другому, не так ли?»
  
  'Я сказал. - Как?' Я встал и проверил боковую дверь. — Вы имеете в виду, если бы Уолтер убил меня в Гранд Бретани ? Это...'
  
  Ее голова снова легла мне на плечо. Я чувствовал, как ее мягкие груди прижимаются ко мне, соски снова набухли и затвердели под этой тонкой тканью.
  
  — О нет, нет. Если бы только... за много лет до того, как появился Уолтер... до того, как появился он... Затем она выпрямилась, подняла лицо, чтобы поцеловать меня в подбородок, и крепко сжала мою руку.
  
  'Но нет. Что было, то прошло. Ты должна жить настоящим…» Слова уплыли прочь. Теперь мы спускались быстро и замедлились. Закрылки были опущены . Я крепко держал ее на мгновение, затем она вырвалась на свободу. — Я… у меня есть кое-что, — сказала она. "Нет, это впереди, не так ли? ОК, не бери в голову. До свидания, мистер э-э, до свидания, Ник. Я никогда не забуду тебя ... '
  
  Она встала на цыпочки, чтобы снова поцеловать меня, и исчезла. Она плотно закрыла за собой дверь. Какое-то время я наблюдал за ней в темноте, затем вздохнул и открыл боковую дверь. Меня тут же ударил порыв холодного туманного ветра, и на мгновение я заколебался от пикирования все еще движущегося самолета к этой темной земле. Хотя, как я и подозревал, мы спустились на взлетно-посадочную полосу, существовавшую до изобретения бульдозера. Потом я сильно напрягся и снова высунул голову. Когда рев машины уменьшился, и самолет замедлился, чтобы развернуться на девяносто градусов к рулежной дорожке, я нырнул, перевернулся и едва не попал под это паршивое третье колесо...
  
  Я встал без новых сломанных костей, но выглядел ужасно и чувствовал себя еще хуже. Это был не Кай Так; Я был где-то на севере, только что прошел дождь, и я был весь в грязи. Это помешало моим смелым планам сразу же приступить к делу, как только я доберусь до города и попытаюсь выяснить, что происходит. Но теперь, когда я искупалась в этом липком месиве, мне пришлось сдать все в прачечную, прежде чем я смог бы начать. Хотя при ближайшем рассмотрении мне показалось, что все в порядке. Я мог бы немного поспать. Я чертовски устал. И я думал, что теперь смогу уснуть, несмотря на тупую боль в ребрах.
  
  Как и положено, вторая машина, которую я остановил, остановилась. Это оказалось обычное такси, только что вернувшееся с поездки куда-то в сторону Кантона.
  
  Его невзрачный водитель почти не удосужился взглянуть на меня, когда я устроился на заднем сиденье машины, пробормотал: «отель « Пенинсула »» и тут же уснул. Я хорошо спал. Там, за стойкой отеля « Пенинсула », у меня был открыт счет, и люди там обо мне позаботились…
  
  Все прошло даже лучше, чем я ожидал. Мало того, что там меня вытащили из такси, зарегистрировали и отвели наверх в шикарную комнату, так еще и раздели меня, уложили в большую двуспальную кровать и отправили в прачечную всю одежду, которая была на мне. Когда я проснулся, все было безупречно чистым и находилось в свертке у двери.
  
  Я быстро сел и узнал об этом. Для меня было облегчением увидеть трех моих смертоносных друзей. Гюго, Вильгельмина (я видел только кобуру) и Пьер аккуратно лежали на тумбочке. Я заметил еще одну вещь: кто-то сменил повязку на моей груди.
  
  В отеле все было продумано.
  
  Было уже далеко за полдень. Я проголодался, но было слишком рано для пекинской утки в "Саду принцессы" и слишком поздно для обеда где бы то ни было. Я послал кого-то за кофе и позвонил по телефону. Я попросил перезвонить, повесил трубку и стал ждать. Кофе прибыл. Я выпил полторы чашки, прежде чем закончил одеваться, все время думая о том, что произошло, и, что еще хуже, о том, как я объясню все это Дэвиду Хоуку. Я мог легко представить себе все это, но ничто из этого не было очень обнадеживающим.
  
  Да, сэр, знаете ли, Корбина застрелил тот парень с одним глазом и одной рукой, после того как он чуть не убил иеня. Но сначала кто-то забрал у него микрофильм. И тогда я пошел к тому последнему джентльмену, который видел его живым, и он тоже был мертв. А затем я очень любезно и умно объяснял бы, как я оказался жив и здоров на большой кровати модного отеля в Коулуне, без того маленького рулона пленки, который хотел Хоук. Может быть, после этого он смог бы объяснить мне, зачем я был на Дальнем Востоке и что было в том фильме и кем я стал после этого. Возможно.
  
  Я налил себе еще чашку кофе, и тут зазвонил телефон. Я поставил кофе и взял трубку. Это был не Хоук и не Вашингтон. Это был кто-то из персонала внизу у коммутатора.
  
  — Мистер Картер?
  
  'Да?'
  
  «Это очень необычно. Могу я узнать этот номер от вас еще раз, пожалуйста?'
  
  Я дал ему этот номер. 'НО почему?'
  
  -- Ну, сэр... Я думал, что, может, ослышался. Но это был именно тот номер, который я действительно просил.
  
  'Что здесь происходит?'
  
  «Похоже, что этого номера там вообще не существует».
  
  — Ты имеешь в виду, что он отключен? Или что он, э-э, заменен, как они это называют?
  
  'Нет, сэр. Кажется, что в этом районе вообще нет такой связи. Ни там, ни в Мэриленде или Вирджинии, чьи пригороды обслуживает Чесапикская и Потомакская телефонная компания.
  
  'Нет связи? Но я... но я звонил туда сотни раз. Я говорил об этой линии. Я...'
  
  — Я уверен, вы знаете, о чем говорите. Вот почему все это кажется таким странным. Должен ли я об этом узнать?
  
  Я задумался. — Э… нет, спасибо. Может быть, я пошлю телеграмму. Могу ли я сразу же позвонить в город?
  
  'Нет, сэр. Вы можете позвонить мне.
  
  'Спасибо.' Я повесил трубку. Потом я сел на кровать и задумался. Эта линия была полуоткрытой линией Хоука. Он отвечал... о, в этом месяце это было " Ремонтная служба Вестингауза ". Тогда вы могли бы сказать ему все, что угодно, лишь бы это звучало как обращение ремонтника, звонящего в магазин, или продавца товаров, или что-то в этом роде. Вы были бы удивлены, если бы узнали, как много вы еще получили информации от своего сообщения таким образом, если бы вы оба заранее знали, о чем говорили. Конечно, у вас всегда была другая прямая связь. Вы могли говорить об этом все, что хотели. Но вы не могли запустить его за пределами материковой Америки. Это было сделано с помощью специального скремблера, и только Bell System могла с этим справиться.
  
  Я перезвонил и дал оператору два номера. «Подключение занимает несколько минут, да? Хорошо. А пока я веду короткий городской разговор. Тогда я держу линию чистой. Хорошо?'
  
  — Хорошо, сэр. Могу я получить от вас номер телефона в городе? Я держал перед собой открытую телефонную книгу Гонконга, касаясь страницы одним пальцем. Я упомянул об этом. На этот раз мне не пришлось долго ждать.
  
  — Герман Мейер, — сказал голос. 'Импорт Экспорт.'
  
  Я быстро выпрямился. Это была просто идея, и я не ожидал встретить там кого-нибудь. — Э… мистер Мейер, пожалуйста.
  
  На другой стороне была тишина. Акцент был чисто британский, но у говорящего определенно английский был как второй язык. Не первый. "С кем я говорю?"
  
  — Мистер Коулз. Я уверен, что он меня запомнит. Я сказал. «Мы познакомились в прошлом году в Сан-Франциско, на пароме в Окленд».
  
  Снова тишина, потом другой голос.
  
  — Да, мистер Коулз. Вы говорите с Германом Мейером. Что я могу сделать для вас?'
  
  Я врал дальше. 'Я . .. хорошо, сэр. Я до сих пор помню то прекрасное время, которое мы провели вместе в Сан-Франциско, и ты сказал мне увидеться с тобой в следующий раз, когда я приеду в Гонконг по делам.
  
  'Безусловно. Естественно. Где ты остановился? Я пришлю к вам машину.
  
  Нет, спасибо, подумал я. — Я остановился в «Глостере» на острове, но меня не будет там до конца дня. Я подумал, не могли бы мы завтра где-нибудь встретиться?
  
  'Превосходно. Я пришлю своего водителя завтра утром. Нет, я не приму отказ. Мы сделаем этот день приятным. Я покажу тебе весь город.
  
  'Чудесно. Я уже с нетерпением жду этого».
  
  'Хорошо. Мистер Коулз, скажем, в десять часов? Как раз к кофе со мной в одиннадцать часов.
  
  'Хорошо.'
  
  "Тогда пока." Он повесил трубку.
  
  Ну, во-первых, Германа Мейера больше не существовало. Герман Мейер умер за много миль к югу, в Сайгоне. А если бы он был жив, то говорил бы с немецким акцентом. Только не с этим школьным английским языком с акцентом. Кроме того, не было никакого мистера Коулза, которого можно было бы вспомнить, и он не встречал никого по имени Герман Мейер — ни настоящего, ни фальшивого — на пароме из Сан-Франциско в Окленд в прошлом году, потому что этот паром был отменен пятнадцать лет назад. Интересно, подумал я. Я должен нанести визит этому мистеру Мейеру, но не завтра утром пить кофе у него дома. Этот визит должен был состояться в ближайшем будущем, а затем в ранние утренние часы, с ломом в одной руке и Хьюго в рукаве. Черт возьми, подумал я. вдруг, внезапно. Мне нужно было откуда-то взять замену Вильгельмине...
  
  Телефон снова зазвонил.
  
  Я взял трубку. - «Картер».
  
  — Мистер Картер? Это снова был оператор, его голос выдавал замешательство в его сдержанной английской манере. — Это… кажется, сегодня не наш день, сэр.
  
  'Как так?'
  
  — Ну, сэр, второй номер, который вы назвали, — это номер компании, сэр, как вы сказали. Но имя пользователя, похоже, изменилось.
  
  «Пользователя? Вы имеете в виду вид бизнеса?
  
  'Да сэр. Кажется, это уже не ремонтная служба Вашингтона, как вы думали. И это странно. Судя по всему, это еще сервис по ремонту холодильников. Но название компании изменилось».
  
  "Изменилось на что?"
  
  "Майтаг" ._ _ Мне продолжать попытки, сэр?
  
  Я сказал. - "Нет, 'Спасибо. Это все.' Я положил трубку, и моя рука задрожала. В том, что произошло, сомнений не было... Хоук закрыл курятник и замел следы. Сообщение, которое он оставил мне — на немецком, — было столь же ясным, как если бы он передал его мне по-английски.
  
  Майтаг - в оригинальном немецком произношении это был международный сигнал бедствия. И Хоук выбрал этот способ, чтобы уведомить всех агентов AX, когда они позвонят, чтобы сообщить и получить дальнейшие инструкции. Я свистнул, долго и тихо, и слова сложились у меня на губах.
  
  Первое мая! Первое мая.
  
  
  
  Глава 5
  
  
  Ладно, Картер, сказал я себе, пора собираться.
  
  Первым побуждением было снова взять трубку и как можно скорее забронировать билет обратно в Вашингтон. Но это длилось недолго, с небольшим простым размышлением. У меня все еще было незаконченное дело, и если бы я пришел домой с пустыми руками, не проверив все это, не имело бы значения, исчез ли Хоук, пишущая машинка и все такое, в округе Дюпон где-то в середине Коннектикут-авеню. Когда я возвращался туда, он все еще сидел за своим столом, жуя одну из своих грязных вонючих сигар, и как только я оказывался в пределах слышимости, он приветствовал меня.
  
  И в чем он был прав.
  
  Работа, казалось, была здесь и сейчас, чем бы она ни стала. Я всегда мог пойти в посольство и послать дипломатической почтой ненавязчивый запрос в США. Или сделать что-то ещё.
  
  Между тем, у меня было дело Германа Мейера, а точнее двух Майеров: один из них был мертв, а другой жив. И был хороший шанс, что убийство одного из них в Сайгоне было как-то связано с катушкой пленки, за которой меня послали. Как бы то ни было, Фуонг сказала мне, что Мейер был последним, кто видел Корбина перед тем, как он пошел к ней. Вполне возможно, что Корбин передал пленку Мейеру до того, как того убили. И вполне возможно, что те, кто убил его, забрали у него пленку.
  
  На самом деле, она все еще могла быть у них. Прямо сейчас она могла быть в офисе Мейера, досталена теми людьми, которые его убили. Я понятия не имел, кто взял трубку. Единственно другими людьми, у которых были веские основания отвечать за Мейера и лгать тем, кто звонил, были полицейские Гонконга. Но это были не гонконгские полицейские. Акцент был неправильный. Что остался от старых британцев
  
  Эта империя по-прежнему управляется по старым правилам, и неправильный, недостаточно хороший акцент может лишить вас даже самой низкой муниципальной должности. А учитывая среднюю заработную плату в Гонконге, полицейскую службу можно было бы назвать приятной и комфортной муниципальной работой. Я бы не вошел в офис Мейера с широкой улыбкой на лице и не стал бы посещать его ни днем, ни ночью без хорошего оружия под мышкой.
  
  И уж точно я бы не явился на эту встречу в одиннадцать часов завтра утром за кофе.
  
  После того, как я принял решение, самым разумным было найти замену Вильгельмине. Подумав об этом еще раз, я был в ярости на себя за то, что потерял этот пистолет — очень трудно найти 9-мм Люгер со всеми неповрежденными оригинальными деталями в такой короткий срок.
  
  Ответ на мой звонок не заставил себя долго ждать. « Это звонит Фредерикс».
  
  'Фред? Ник Картер. Я сижу здесь без своей старой подружки. У тебя случайно нет для меня лишнего железа?
  
  — Приятный бонус на этой неделе, сэр. 40-мм морское орудие . При каждой покупке вы получите в подарок French 75».
  
  Несколько лет назад мы с Фредом вместе перебивались случайными заработками. Он был придурком, уродом, иногда просто смешным, но всегда рядом, когда он нужен.
  
  — Чудесно, мой дорогой, — сказал я. «Но запихивать одну из этих штук в наплечную кобуру кажется неправильным для моего ревматизма».
  
  — Верно, сэр. Есть 9мм Люгер. Куда доставить?'
  
  «Комната три-ноль-пять ».
  
  'До свидания.'
  
  'До скорого.'
  
  Он повесил трубку. Британское чувство юмора может быть сильно преувеличено, а может и нет, но скажите что-нибудь нехорошее о Фреде, и вам придется иметь дело со мной.
  
  Внизу в кофейне я просматривал газеты, пытаясь получить некоторое представление о событиях последних нескольких дней, читая те же самые статьи в ориентированной на британцев газете South China Morning Post и проамериканской газете Hong Kong Standard. Через полчаса мирового кризиса я с удовольствием переключился на комиксы; В Стандарте много американских комиксов.
  
  Когда я вернулся в свою комнату, на кровати валялся весьма исправный «Люгер» с большой красной лентой вокруг него и двумя запасными магазинами рядом с ним. На открытке было только «73» — сленг радистов, означающий «приветствия и поцелуи». Я поднял пистолет и взвесил его в руке. Это было красивое оружие, но это было не мое. Я сунул его в кобуру, и он, как говорится, встал как влитой. Храбрый Фред не просто бездельничал.
  
  Кажется, со сломанными ребрами ничего нельзя сделать. Вы можете связать человека и приказать ему не ходить в спортзал, вы можете дать ему лекарства и подбодрить его. Но факт остается фактом: даже ваш обычный перерыв на дом-сад-кухню очень раздражает. Каждый раз, когда вы делаете глубокий вдох, концы костей скользят друг по другу, где они должны оставаться на месте, уменьшая ваши шансы на быстрое заживление.
  
  Имея это в виду, я решил свести атлетизм запланированной тренировки к минимуму. Если бы это было возможно, я бы выбрал из своего богатого ассортимента ключей — которые понимающий портной вшивает в мои куртки во всех нужных местах, благодаря чему эти вещи так хорошо висят, — и просто взломал бы замок.
  
  Все это я говорил себе, когда шел по Натан-роуд, чтобы исследовать это место. Я просто пройду мимо двери, взгляну на нее, а потом, возможно, вернусь назад и посмотрю, что там у пожарного выхода. А потом, когда наступит ночь, я...
  
  Я все еще думал обо всем этом, и ни о чем другом, когда чуть не столкнулся с фальшивым Германом Мейером.
  
  Это был не единственный сюрприз, который приготовил мне этот день.
  
  Главная лестница на Натан-роуд, 68–72 находилась в узком лестничном пролете, каждая площадка которого была окаймлена матовым стеклом, которое уже почти не используется в офисных зданиях. Матовое стекло полупрозрачное и почти прозрачное. Если кто-то находится по ту сторону стекла, вы можете увидеть, какой у него рост и какого цвета костюм, но вы не можете увидеть детали его лица.
  
  Не то чтобы мне это было нужно. Даже в том обычном туристическом костюме, который он носил, я знал, кто он такой, еще до того, как добрался до площадки.
  
  Дверь была приоткрыта, и он держал ее вот так, держась одной рукой за ручку, когда говорил с кем-то, кого я не мог видеть. Один только голос выдал бы его. У него было странное качество, которое я с трудом могу выразить словами: гнусавый звук и некоторая нехватка глубины. Я даже слышал, что он говорил по-немецки:
  
  '... есть ист это было бессондерс . Да, meinherr , ich glaube, ich glaube. Также ... . завтра эм нён ур? Да? Сер гут, сер гут. Видерсехен...
  
  Акцент был не как у настоящего немца. Он использовался как своего рода торговый лингва-франка экспертом и опытным полиглотом. Но это определенно был его второй язык.
  
  Рука сжала дверь, готовясь распахнуть ее. Я поспешил еще на несколько шагов и спрятался. Я надеялся услышать еще несколько слов. Но на этом, видимо было все. Его гостя вытолкнули подо мной, и «Мейер» закрыл за собой стеклянную дверь. Из любопытства я высунул голову через перила, надеясь мельком увидеть его посетителя.
  
  Потом снова посмотрел.
  
  Потом, пока он еще был на лестнице, я бросился на следующий этаж, ворвался в стеклянную дверь и подбежал к окну, выходящему на улицу. Если бы он был тем, кем я думал...
  
  И черт, если это неправда. Чем больше я думал об этом случае, тем больше я чувствовал, что наткнулся на счастливое место там, в Сайгоне. Я не совсем понимал, в чем я был, но с каждым часом становилось все интереснее.
  
  Посетитель, который был у Мейера, подобрал своего телохранителя (как я мог его не заметить? Должно быть, я прошел прямо перед ним) у входной двери и прошел через квартал. Затем рядом с ними появился большой серый Rolls-Royce Silvercloud, и пара села в него.
  
  Телохранителем был коренастый азиат с круглым лицом, сразу производившим впечатление огромной физической силы. Я никогда не видел его раньше.
  
  Я никогда не видел парня, которого он охранял, но не было никаких сомнений в том, что он был абсолютно типичным военным, с его заостренными усами и этой не восточной круглой головой. Я достаточно часто видел его по телевизору, чтобы сразу его узнать.
  
  Я также был должен ему кое-что за эту поездку на самолете, и он был должен мне 9-миллиметровый автоматический Люгер,для меня большой сентиментальной ценности. Он был «защитником» маленькой Фуонг, и я бы многое отдал, чтобы узнать, что он делал в этом здании, разговаривал с людьми, которые не должны были его знать, верно? В тот момент я пообещал себе, что найду кучу ответов, прежде чем уеду из города.
  
  «Мейер» наконец ушел в четверть пятого. Стараясь как можно меньше рисковать, я подождал, пока он появится на улице подо мной и уйдет прочь по Натан-роуд. Затем я проскользнул в дверь из матового стекла. Даже тогда я находил время, чтобы неторопливо пройтись взад и вперед по коридору, чтобы убедиться, что в соседних кабинетах никого не осталось, прежде чем сосредоточиться на двери покойного герра Мейера.
  
  Оказалось, что мне не нужен ключ. Это был один из тех замков, на долю которых приходится больше всего краж со взломом в Америке. Я взломал его кредитной картой, протолкнул в щель и поднял засов — одна из тех штук с наклонным крестом. Я посмотрел слева направо, затем проскользнул внутрь.
  
  Свет внутри был тусклым. Я достал фонарик и позволил свету осветить комнату. Я был уверен, что что нибудь найду. Сначала я сел за стол секретаря, затем за стол, который, как оказалось, принадлежал Мейеру, и обыскал их, пока не пришел к выводу, что кто-то проделал на удивление эффективную работу по их очистке до меня. Затем я встал и подошел к шкафу с документами в углу. Ну, вот я и застыл навеки в тайном просмотре: обе руки на картотеке, ящик наполовину открыт, а одна папка наполовину торчит, открытая для моего осмотра. Только моя голова повернута в другую сторону, к двери позади меня. И на моем лице появилось глупое и оправданно раздраженное выражение, когда зажегся свет, и «мистер Мейер» — теперь я узнаю его в самой густой толпе — шагнул в дверь с большим револьвером Webley 357-го калибра в одной руке и микроскопической улыбкой в уголках рта.
  
  — О, — сказал он. « Добрый день . Это наверно Мистер... э... вроде Коулз, я думаю. На несколько часов раньше нашей встречи. Отлично. Поднимите руки, пожалуйста. Над шкафом там. Отлично. Да. Да...
  
  Ну, мистер. Коулз, мне повезло. Я так ждал, когда смогу показать вам остров, и, кажется, теперь я могу сделать это на день раньше. Я не приму отказ сейчас. Ты мой гость. Вот, пожалуйста. Мой водитель внизу; он ждет, чтобы отвезти нас на паром…»
  
  
  
  Глава 6
  
  
  Редьярд Киплинг однажды написал о Востоке, что заря появляется там подобно грому. Ну, я видел восход солнца по всему Дальнему Востоку, и на самом деле все наоборот. Это луна, которая сияет, как гром, в Гонконге, особенно там, на оконечности полуострова Коулун , в элегантном торговом центре, который вспыхивает от Натан-роуд. В одну минуту полдень, в другую ночь. А когда городские огни начинают мигать один за другим, иногда задумываешься, зачем вообще нужен солнечный свет. По крайней мере, пока вы остаетесь на главных улицах.
  
  Все это я видел в окно, как «Мейер» снова разговаривал по телефону с пистолетом в руке. Он быстро заговорил по-французски с кем то на другом конце линии, а затем по-немецки с начальником этого человека. У меня было довольно хорошее представление о том, кто это может быть. Я как раз думал о том, как напасть на него, когда вошел тот парень. Он взялся за оружие и вытащил из-за пояса большой смертоносный «Магнум» 44-го калибра, указывая мне на стул в центре комнаты. Я вздохнул, сел — осторожно обращаясь со своими ребрами — и снова пристально посмотрел на этих двоих.
  
  Парень вызванный по телефону был среднего роста, фунтов на пять легче моих собственных девяноста, с массивной спортивной грудью и хорошим животом. Его лицо указывало на средиземноморское влияние: может быть, на французско-алжирское ? Греко-египетское ? Сообщества полиглотов густонаселенного Леванта настолько перемешаны, что сделать обобщение непросто. Глаза были странно голубыми, льдисто-голубыми. Лицо ничего не выражало. У него был небольшой шрам под одним глазом; кроме того, лицо, как и руки, были опрятными и ухоженными. Я не мог описать его уши, потому что никто так и не придумал для них подходящего названия, но я мог бы нарисовать их с девяностопроцентной точностью и выбрать их, если бы только мог представить себе изображения ушей. Любой может изменить лицо. Однако такие вещи, как уши или структура костей рук, являются лучшими ориентирами. Спросите любого полицейского.
  
  Другой человек был крупнее и крепче и мог быть братом первого человека. Глаза были такими же голубыми, волосы такими же прямыми и каштановыми, но плечи были по крайней мере на дюйм шире, а плечи торчали в рукавах пиджака. Я не надеялся, что мне когда-нибудь придется с ним связываться. Зверский удар этими руками, похожими на окорока, по моим уже сломанным ребрам произведет звук, подобный звуку мусоровоза, наезжающего на детскую игрушку, и это не принесет мне особого удовольствия. Нет, наверно надо дать ему пощечину, а потом убираться отсюда или дать Хьюго поразмяться...
  
  Наконец он повесил трубку. Он сказал, что что-то случилось, и он хотел докопаться до сути. Я вздохнул. — Что ж, — сказал он, засовывая «Вэбли» в куртку — теперь я заметил, что он создан для того, чтобы держать большую пушку, — и сказал повернувшись ко мне, — нам пора… э-э, покататься, мистер Коулз. Не будете ли вы так любезны? Он жестом приказал мне встать.
  
  Со стоном я выпрямился. Моя грудь болела только при движении, неважно в каком направлении. — Отлично, куда мы идем?
  
  'сперва в Wanshai, я думаю. У меня там назначена встреча — да ладно, я так понимаю, вы следили за телефонным звонком — между шестью и шестью тридцатью. С тем, кто говорит, что знает тебя. Я уверен, что вам двоим… ну, есть что обсудить.
  
  — Конечно, — сказал я. Я не сводил глаз с его лица и пытался определить его по национальному, может быть, этническому признаку. — Забавно, — наконец сказал я, делая паузу. дверь и оглядываясь на него.
  
  'Да?'
  
  — Я хотел сказать, смешно, ты совсем не похож на еврея. †
  
  Я посмотрел на его лицо, ожидая реакции. И я получил её. Я этого не представлял. Он просто поднял бровь. Рот совсем не шевелился, но я знал, что теперь знаю кто он. Я считаю, что израильтяне - единственные люди, которые не понимают еврейского юмора. Они находят это раздражающим и неуместным.
  
  Но это не главное, что я заметил. Это было то, что дало мне подсказку. Это вырвалось вперед и привлекло мое внимание, когда я провел тот небольшой осмотр ушей и рук и запомнил все это для последующего рисования, когда у меня были карандаш, бумага и полчаса свободного времени.
  
  Татуировка была небольшой и располагалась там, где ее было легко спрятать: на коже между большим и указательным пальцами, где она была бы незаметна, если бы рука была полузакрыта. Но её можно было увидеть - у обоих - когда на меня наставили оружие и я это запомнил.
  
  Это была маленькая, но очень решительная Звезда Давида.
  
  Большой сидел за рулем: другой «Мейер» сидел со мной на заднем сиденье черного «Ягуара», а «Вэбли» снова целился мне в ребра. Мы выбрали живописный маршрут, обогнув оконечность полуострова до Кантон -роуд, мимо причалов и складов Коулуна и главного морского порта к парому на Джордан -роуд. По пути мы миновали старый железнодорожный вокзал, где при наличии денег, времени, визы и мужества можно было заказать поездку в Европу на Коулунско-Кантонском экспрессе, Транссибирском экспрессе и примыкающих железных дорогах. Вид на остров был прекрасен, как никогда, даже с высоты нескольких футов над уровнем моря.
  
  Я начал ненавидеть играть по сценарию того парня. Таким образом, в конце концов он узнает обо мне довольно много, а я, если не изменю тактику, вообще ничего о нем не узнаю. Я медленно и многозначительно посмотрел на часы.
  
  — Эй, — сказал я. «Паром отстает от графика. Вы опоздали на встречу с генералом...
  
  Он посмотрел на свои часы, нахмурился и сказал: «Странно. Интересно, что…» Тут его осенило, и он устремил на меня эти ледяные глаза, холодный блеск в них был ясно виден в свете лодок за окном.
  
  Он сказал. — Какой генерал? Его рот превратился в невыразительную щель. У него было такое лицо, для которого отсутствие выражения является плохим обозначением и означало, что следует ожидать много неприятностей.
  
  «Ну, тот парень, который только что прилетел из Сайгона с еще одной довольно крупной суммой на свой банковский счет в Гонконге и Шанхайском банке», — сказал я. — Тот, кто посетил вас сегодня днем в офисе покойного мистера Мейера. Вы, конечно, знаете этого джентльмена: он маленький, у него забавная круглая голова и маленькие Кларк Гейбловские усы. Он ездит в Rolls Silver Cloud с водителем, продает героин Long Pot и тиеет долю в несколько других деловых предприятий и сделок». Тут я перевел дух, и до него действительно дошло: «Одна из которых сейчас вот-вот будет заключена в удовлетворительном соглашении между вашими… соратниками… и его организацией».
  
  Это звучало так весело, что мне пришлось ему это выложить. Мне также пришлось признаться себе, что я не имел ни малейшего представления о том, о чем говорю.
  
  Он молча изучал меня, пока другой гость въезжал на машине на паром. Когда мы остановились, паром слегка покачивался под нами в вечернем приливе. — Очень интересно, — сказал он. — Вы, например, говорите обо мне так, как будто я уже умер.
  
  Я сказал. - "Нет, — Я говорю о Мейере, который мертв. Кто-то — и мне бы очень хотелось, чтобы мы оставили все догадки позади — убил его в Сайгоне. И оставил интересную визитку. Почему ты притворяешься им, остается вопросом. Знает ли генерал об этой замене? Или вы играете с ним в ту же игру, что и со мной? Потому что, если он узнает, что ты ему изменяешь, я не хотел бы поменяться с тобой местами. Помните клетки с тиграми? Их использовал этот маленький парнь и его друзей. Вы бы не хотели видеть, что они делали со своими врагами.
  
  «Все интереснее и интереснее», — сказал он. — Что ж, всему свое время. Тогда вы знаете немного больше обо мне, а я знаю немного больше о вас. И тогда, возможно, мы подошли к концу нашего путешествия.
  
  — Да, — сказал я. — Аккуратной прогулкой до конца пирса на Абердин-роуд. Я слышал, что рыба там очень голодна. Вот почему вы не найдете чаек в Гонконге. Рыба ничего им не оставляет. Я продолжал болтать, постоянно меняя темы. Я знал одно: прежде чем убить меня, он хотел услышать, что обо мне знает генерал. Мне это понравилось. Я также хотел услышать, что генерал знает обо мне. Я не был уверен, на чьей именно стороне оказалась маленькая Фуонг после ее решения лететь в самолете. На своей, наверное. Я не завидовал ее этой небезопасной жизни.
  
  Я вздохнул, когда подумал об этом. Если бы вы так думали, вы должны были бы признать, что единственным парнем, который не очень-то ей доверял — если не считать тех нескольких кварталов побега через Сайгон — был я. Это не совсем заставило меня почувствовать себя Гибралтарской скалой. Я снова вздохнул и откинулся на кожаную обивку, наслаждаясь видом.
  
  Эти ребята путешествовали первым классом. Кем бы они ни были, они были профессионалами, хотя еще неизвестно, какими именно. Они не в первый раз шли по крайне скользкой тропе международного шпионажа. Нет. Эти ребята были везде и сделали все, что могли, как минимум дважды. На самом деле все прошло так гладко, что у меня возникло искушение - всего один раз - высунуть голову из окна и покрутить головой, как неясыть, просто посмотреть, что они сделают. Бьюсь об заклад, у них был план на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы застраховаться от этого. Хуже того, держу пари, они использовали это по крайней мере один раз.
  
  Единственное, что действительно удерживало меня от этого или чего-то подобного, — это в основном любопытство. Я хотел узнать как можно больше об этих червоточинах, в которые я попал в Сайгоне. У меня было ощущение, что я случайно наткнулся на что-то очень большое, что-то, что имело лишь частичное отношение к заданию, на которое меня послали.
  
  Что бы это ни значило.
  
  Кроме того, я упорно цеплялся за предположение, которое поддерживало меня в живых все эти годы, какими бы ничтожными ни были шансы, которые выставлял передо мной мой внутренний калькулятор: что я могу делать все эти вещи и все равно выйти живым, несмотря ни на что.
  
  И если уж на то пошло, то, пожалуй, одним из условий этой работы является умение придерживаться такого мнения, несмотря на шансы его реализовать.
  
  Это было одной из особенностей, которые подсказали мне, что эти двое были где-то в том же бизнесе, что и я. Они это знали и этим воспользовались. Они знали, что я не буду кричать, пока мы не закончим наше небольшое выяснение отношений, и они были настолько уверены в этом, что «Мейер» даже убрал «Вэбли» и уютно устроился на заднем сидении, когда паром скользнул к своему причалу, с серией толчков. спереди и сбоку, и водитель перезапустил двигатель «Ягуара».
  
  В этот момент я чуть не прыгнул на него. Но он знал, что я не буду этого делать. Он обхватил пальцами одно колено и посмотрел на меня с выражением, которое я бы назвал пустым на другом лице. Но это превратилось в насмешливую ухмылку в его ограниченном багаже выражений. — Терпение, мистер Коулз, — сказал он со своим странным акцентом. Он был поистине удивительным вундеркиндом в языках. Я могу обойтись здесь и там, но я должен сделать все, что в моих силах. Этот парень, наверное, подхватывал языки так , что кто-то другой простуду. Я заметил акцент на трех языках, на которых он говорил до сих пор, и я еще не слышал, чтобы он говорил на иврите. — Терпение, — сказал он. 'Мы почти на месте.'
  
  На пароме мы прибывали на остров Гонконг в центре старого района Ваньшай, района, отмеченного на карте как Центральный район Виктории. Мы находились в начале Connaught Road Central, поворачивали мимо пожарной части, проходили по узким извилистым улочкам, по которым не ходят двухэтажные трамваи, где единственными некитайскими иероглифами являются несколько вывесок Gulf Oil и где на улице становится все труднее получить честный ответ, если вы не говорите достаточно свободно на кантонском диалекте и у вас нет достаточно наличных денег, чтобы противостоять этому. Это недалеко от главной дороги, но это другой мир. В Коулуне полно красочных массажных салонов, баров и всевозможных борделей, но все это только для туристов. Восточный бизнесмен из Гонконга уезжает на остров, где все так же грубо (иногда вдвое извращеннее) и гораздо более осторожно. Фредерикс сказал мне, что вы все еще можете арендовать старомодную шанхайскую лодку для цветов в Козуэй -Бей, с аккуратной занавеской между вами и рулевым, и проплыть мимо плавучих чайных и лодок-музыкантов к ее декадентскому сердцу. Лунный свет в заливе; мягкий плеск весел, шипящий плеск волн о борт твоего сампана… Что ж, Фред был романтиком под своей дубовой британской внешностью. К сожалению, Ваньшай также может быть суровым городским районом, если вы не с друзьями. И я не был с ними. И мы направлялись не к благоухающему сампану. «Ягуар» въехал в большой полуразрушенный склад на одной из тускло освещенных улиц.
  
  Я надеялся на передышку, но я был разочарован в этом. Большое Серебряное Облако ждало нас за двойными дверями. Крепко сложенный житель Востока, которого я видел раньше, впустил нас, а затем поспешил закрыть за нами большие двери. Это окутало склад тусклым светом от единственной голой лампы, свисавшей с потолка чуть сбоку от Rolls. Наш водитель медленно вел «ягуар» к точке, находящейся сразу за пределами круга света, отбрасывающего фонарь на бетонный пол.
  
  — Замечательно, — сказал мой спутник на сидении машины. — Мистер Коулз? Думаю, это конец пути. Теперь, если ты хочешь выйти спокойно...»
  
  Я выбрался наружу, освободив Хьюго в ножнах. Если бы у меня возникали мысли о побеге, их пересек водитель, который вовремя вышел с пистолетом в руке, чтобы помочь мне.
  
  Я стоял, моргая в полумраке. Крепкий азиат молча вышел вперед и открыл дверь «Роллса». Пассажир, все еще находившийся в тени, помедлил, затем медленно поднялся в тот момент, когда я понял, что «Мейер» подошел ко мне сзади.
  
  Я решил, что пришло время приступить к жестоким действиям. В конце концов, ничто другое не работало так хорошо до сих пор. Я подождал и позволил ему заглянуть мне в лицо. Я видел, как его глаза сузились, а руки сжались на ручке пистолета, которую он носил даже в штатском.
  
  — Здравствуйте, генерал, — сказал я. 'Вы абсолютно правы. Я не Коулз. Коулза не существует.
  
  — Продолжай, — сказал он. Я услышал позади себя злое фырканье, и Уэбли глубоко вонзился мне в спину.
  
  — Но это не имеет значения, — сказал я. «Добро пожаловать на нашу вечеринку по случаю дня рождения. Мы все здесь фальшивые. Я под чужим именем. Вы наверное тоже. Готов поспорить на сто баксов, что вы зарегистрированы здесь не под своим именем, а согласно вашему банковскому счету вас зовут Джеймс Бонд.
  
  — Заткнись, — сказал голос позади меня. Оружие еще сильнее вонзилось мне в спину.
  
  — Пусть говорит, — сказал спокойный голос маленького человека.
  
  — Спасибо, — сказал я. «Как бы то ни было, самая большая подделка из всех — вот этот «Мейер». Моя рука потянулась к карману, но это не изменило положения оружия позади меня. Они обыскивали меня, не так ли?
  
  «Вы знаете, он не Мейер. Мейер мертв в Сайгоне. Эти ребята убили его, потом обчистили его стол, а теперь притворяются им..."
  
  Ствол пистолета поднялся, а затем опустился. Я вовремя нырнул. Он довольно сильно ударил меня по шее — ударом, который размозжил бы мне мозги, если бы я стоял на месте.
  
  Тогда я снова поднялся из своего полусидящего положения и протянул руку с Пьером в ней. Я пихнул "Мейера" и подбросил Пьера в воздух, целясь в ту голую лампу. Когда я нырнул в тень, я услышал два выстрела, эхом прокатившиеся по складу. Я промахнулся по лампе, но один из двух выстрелов, сделанных Мейером, должно быть, случайно попал в эту штуку. Свет погас. Я скатился вниз. Пьер упал рядом и я его поднял, и между двумя машинами послышался кашель и ругань. 44-й «Магнум» выстрелил в мою сторону, и на мгновение это прозвучало, как выстрел из тех французских пушек 75-го калибра, о которых говорил Фред. Пыхтя, я поднялся на ноги и, пригнувшись, зашаркал в том направлении, где лихорадочно надеялся найти противоположную стену. Мои туфли производили достаточно шума, чтобы своим эхом сказать мне, что мне еще предстоит пройти долгий путь. Их голоса заставили меня резко остановиться.
  
  «Мейер»: Отпусти его. Если мы разойдемся, он будет у нас...
  
  Генерал : Нет, нет. Неважно. Я сам достану... 'Мейер': Но...
  
  Генерал (повышая голос): Мистер Коулз. Мы приведем девушку. (Снова громче) Мистер Коулз. У нас есть девушка. Я уверен, ты не хочешь, чтобы мы причинили ей боль, не так ли?
  
  Раздался голос Фуонг: Нет! Нет, Ник. Оставайся в стороне. Они убьют тебя. Они... Нет! Пожалуйста. Не делай этого...
  
  Ее голос сломался, заикался, а затем раздался с пронзительным криком мучительной боли.
  
  
  
  Глава 7
  
  
  — Мистер Коулз, — снова сказал генерал, — или, может быть, это мистер Картер?
  
  Я не ответил. Единственными моими союзниками в этой комнате были тишина и почти полная темнота. Я молча пошел вправо. Если бы я мог сначала отключить этого большого азиата...
  
  "Картер?" сказал «Мейер», «Кто такой Картер?»
  
  — Шимон , — сказал его напарник. 'Пойдем. Давайте ...'
  
  — Вы могли бы также спросить, — сказал спокойный голос генерала, — кто этот Мейер? Но посмотрим позже. Мне было очень любопытно снова увидеть человека, о котором вы звонили. Девушка, кажется, была довольно разговорчивой, в пределах своих возможностей. Он оказался американским агентом. Ник Картер. Почему-то мне кажется, что я уже слышал его имя раньше. Не помню, в каком контексте. К сожалению, мои дела давно сгорели. Он...'
  
  ' Шимон . Мне это не нравится.
  
  — Минутку, Цви … Кажется, здесь есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Американский агент? Картер? Как он… Фуонг замолчала. Больше я ничего от нее не слышал.
  
  Но я слышал другое. Азиат находился рядом и казался хорошо обученным. Я почти не слышал этого мягкого шарканья его тапочек - мягких ботинок кунг- фу, почти не слышных на бетоне. Я сунул Хьюго в руку и медленно пошел вперед, пригнувшись. Ребра ужасно болели после того прыжка, который я только что совершил.
  
  Генерал сказал: «Кажется, Картер вторгся в ваши операции — и в мои, кажется, тоже. Но пока больше в твои, чем в мои. Вы, кажется, не Мейер: девушка говорила правду.
  
  - Но я... уверяю вас...
  
  — Не беспокойтесь, — сказал я. Тон был решительным, окончательным. — Дело в том, что Картер искал ту вещь, которую агент Корбин — любовник девушки — продал Мейеру. Теперь выясняется, что вы или члены вашей организации - нет, если подумать, я думаю, что это были вы, - убили Мейера и забрали у него эту вещь. Это Картер, кажется, узнал. Как, я не знаю. В любом случае, именно поэтому он здесь с нами...
  
  ' Шимон , пожалуйста...'
  
  'Нет. Тише, пожалуйста. Вы говорите… но много ли он знает?
  
  — Немного, — тихо сказал генерал. — Думаю, не так уж много. Но достаточно. Что, конечно, уже слишком. Ну, если ты не хочешь включать фары в своей машине, я буду вынужден вернуться и зажечь свою..."
  
  -- Нет... нет, Цви ? Пожалуйста? У него преимущество перед нами в темноте. Ну, черт возьми, пожалуйста...
  
  Это означало, что у меня оставалось всего несколько секунд, чтобы спрятаться за эти машины, подальше от огней. В темноте я, скорее всего, буду в безопасности. На свету я просто бы стал мишенью. Я расширил дугу, по которой двигался, и врезался прямо в него.
  
  В одной руке он держал что-то холодное и острое — что-то такое же длинное и смертоносное, как Хьюго, но более объемное. У меня сразу же появилась возможность узнать, насколько острой была эта штука. Она попала мне в рукав и разрезала его до локтя, прежде чем я успел отдернуться.
  
  Меня спасло его молчание. Если бы он занимался карате, он бы, наверное, зарычал на меня. Их фонари освещали бы нам дорогу, и кто-нибудь очень аккуратно уложил бы меня.
  
  Я почувствовал, как лезвие — или что это было — пронеслось по моему лицу. Я не стал пригибаться; к тому времени, когда я смог это сделать, все было уже кончено. Более того, я прирожденный контригрок . Я подтолкнул Хьюго вперед и почувствовал, как его сильно удерживает грудь мужчины. К счастью, я свободно держал его в руке и не вывихнул запястье от удара. Я уступил движению, а затем потянул вниз через мышцы живота к точке чуть выше пупка.
  
  Я услышал, как он быстро вздохнул. Это был единственный звук, который он издал.
  
  Я быстро подтолкнул Хьюго обратно под ребра. Острое, как бритва, лезвие пронзило крепкую сердечную мышцу — это было все равно, что проткнуть ножом мясника кусок телячьей почки. Его тело сморщилось передо мной. Все еще в этой жуткой тишине, все еще без единого звука, свидетельствующего о его смерти; только серебряный звон его оружия, приземлившегося на бетон у моих ног.
  
  Я осторожно наклонился, и поднял его. Это был что-то вроде трезубца с ручкой, а всего в длину он был сантиметров тридцать пять и килограмм полтора. Лезвие было таким же плоским и острым, как у Хьюго. Я засунул его за пояс и склонился над мертвецом. Удача, у него был с собой пистолет, 38-го калибра, не очень точный, но я не участвовал в соревнованиях по стрельбе.
  
  Теперь мне нужно было подобраться поближе, чтобы что-то сделать с Фуонг, и я решил не уходить отсюда, пока не улажу дело.
  
  Внезапно огни «Ягуара» вспыхнули. Почти сразу после этого огни Rolls последовали их примеру. Я был рад, что удалился на эту сторону. Огни указывали в том направлении, откуда я начал свое первое отступление. Я отступил дальше, назад, в темноту...
  
  Двигатель «ягуара» взревел. Я слышал, как говорил Мейер. «Оставайтесь с машиной Цви и я раскручиваем «Ягуар». Огни настигнут его. Держите вас прикрытыми. Может быть, у него...
  
  — Стойте, — сказал генерал. Цви, за рулем, затормозил. Свет залил мертвое тело азиата, лежавшего лицом вниз в темной луже крови. Он потерял удивительное количество крови из этих ран, прежде чем его сердце перестало биться. «Это Тамура , я…» Генерал шагнул к нему.
  
  Это была его первая ошибка; и почти последняя. Я хорошо позаботился об этом револьвере 38-го калибра и дважды выстрелил в него.
  
  Я видел, как в него попали две пули, для этого он был достаточно близко к фарам своей машины. Первая пуля попала ему в плечо и заставила его закружиться. Этот плечевой сустав больше никогда ни для чего не пригодится. Но он был крепким и держался на ногах достаточно долго, чтобы я выстрелил ему в живот. Мой второй выстрел поставил его на колени. А потом он медленно рухнул на землю. — Цви , — сказал фальшивый Мейер, — сейчас!
  
  «Ягуар» подъехал ко мне, когда я присел, прислонившись одной рукой к ребрам, к большому «роллс-ройсу». Он бы и меня прикончил, если бы не большая масляная лужа посреди большого склада. Его колеса пробуксовывали, и он заскользил. К тому времени, когда Цви вернул его под свой контроль, я уже прятался за крылом другой машины . Когда они пронеслись мимо меня, я дважды выстрелил им в боковые окна. Я не верил, что попал кого-то.
  
  Рядом со мной послышался слабый звук. Генерал. Он был в агонии и пытался мне что-то сказать. Я наклонился… и дал возможность Шимону открыть большие двери для Ягуара, и они с визгом шин вырвались из склада.
  
  -- Я... Боже мой... я... -- сказал генерал. Я посмотрел на машину. Там не было никаких признаков жизни. Фуонг? Я поколебался, затем приблизил ухо к губам умирающего.
  
  "Картер, это... мне очень жаль... девушку... ее сердце..."
  
  Я спросил. - "Она мертва?" И ярость пронзила меня. Мне едва удалось снова взять себя в руки. — Генерал, — повторил я. — Чем ты торговал с теми парнями? Что вы пытались продать?
  
  — Я… это было оружие. Мы угнали... корабль... с оружием. Не прибыл во Вьетнам... позаботился о пересадке...» Я отчетливо видел его лицо в тусклом свете у борта машины.
  
  — Какое оружие? Я попросил. «Американское оружие? Для Вьетнама? Какое? Где оно сейчас?'
  
  — Смотри… портфель… Картер, — сказал он. На его лбу выступили крупные капли пота. «Я… о… Боже…»
  
  'Чемодан? Чемодан в автомобиле? Хорошо. Но кто эти гости? Что они здесь делают? Какая...'
  
  Но он уже был в своем собственном мире. Я наклонился ближе. Генерал говорил по-английски для политиков и по-немецки для бизнесменов, по крайней мере, если он думал, что с ним разговаривает Герман Мейер. Он был старомодным прозападным вьетнамцем из старой семьи и говорил с Богом по-французски. То, что я услышал, слабея с каждым словом, было его последним признанием.
  
  Я встал и пошел к машине. Фуонг лежала на заднем сиденье. На ее лице появилось новое умиротворенное выражение, которого я никогда раньше не видел. Я постоял так некоторое время, пытаясь собраться с мыслями. Затем я снова сосредоточился на генерале. Теперь его лицо было спокойным, но не мирным.
  
  Я снова наклонился и осмотрел его карманы. Бумажник, удостоверение личности, кредитные карты, какие то монеты. Я засунул все в карманы, затем проверил его наплечную кобуру, удивляясь, почему он не вытащил свой собственный пистолет. Тогда я перестал задаваться вопросом или беспокоиться о чем-либо. Я был слишком счастлив снова увидеть Вильгельмину. Я сунул ее в ее собственную кобуру и пошел обратно к машине.
  
  Я проверил все ниши и отсеки, взяв все, что могло представлять интерес. Затем я вынул ключи — они все еще были в приборной панели — и вернулся, чтобы проверить багажник. Даже если бы я не знал, что ищу, думаю, я бы узнал ящик. Несмотря на это, в интересах всей тщательности я схватился за рычажок и открыл его.
  
  Он был набит новенькими М-14, ни разу не стрелявшими и обмотанными клеенкой.
  
  Я снова выпрямился и на мгновение задумался, жуя губы и проклиная ноющие ребра. Потом я затащил оба трупа в машину и бросил их на пол на заднем сиденье, к ногам Фуонг в серебристых тапочках. Я еще раз посмотрел на нее на мгновение, не без некоторой боли, но сейчас было не время для какой-либо сентиментальности. И, как она теперь выглядела, она тоже не была школьницей, направляющейся на свой первый выпускной бал. Она была взрослой девочкой, по уши втянутой в игру отчаянных мошенников. И она договорилась о плохой сделке для себя...
  
  Это не имело смысла. Я не мог отделаться от мысли, что в том переулке в Сайгоне она, вероятно, спасла мне жизнь своей фальшивой историей о том, как я правильно организую поездку генерала в Соединенные Штаты.
  
  Вот беда с долгами. Вы никогда не успеете расплатиться. Не совсем...
  
  Я медленно вывел «Роллс» за дверь, глядя по сторонам. В этом районе не было большого движения, и я свернул на боковую улицу, ведущую к Queens Road Central. На этот раз я действительно смотрел в обе стороны. Если бы у меня были проблемы с здешними копами, мне пришлось бы многое объяснять. Более того, когда я попал в колонию, я не явился на таможню. Удовлетворенный на данный момент, я свернул на главную трассу, все еще со скоростью, может быть, шестьдесят. Я притормозил еще больше и поставил на ручной дроссель. Затем я выправил руль, открыл дверь и позволил себе выскользнуть на улицу, затем снова захлопнул за собой дверь. Машина тихо поехала на пути к площади с правительственным зданием. Я некоторое время наблюдал за ней и думал, не лучше ли было бы обвязать её красивой красной ленточкой, прежде чем я направил бы её туда...
  
  И это было так. Я добрался до Star Ferry как раз вовремя, чтобы опоздать на паром. Так что я пошел к пирсу Квинс и смешался с группой японских туристов с фотоаппаратами, чтобы присоединиться к ним в их путешествии на лодке в Коулун. Я прошел последний путь до своего отеля.
  
  Когда я, наконец, сел в своей комнате, я чуть не порезал себе ноги. Я забыл о смертоносном орудии, которое азиат использовал против меня на складе. Я вытащил его из-за пояса, снова сел и некоторое время смотрел на него. Я никогда не видел ничего подобного или даже отдаленно похожего.
  
  Затем я вылез из своей испорченной куртки и позвал человека снизу, чтобы тот отнес ее портному отеля. Второй телефонный звонок принес бутылку стодолларового шотландского виски и несколько стаканов.
  
  Я выпил два очень полезных и обезболивающих напитка. Затем с глубоким вздохом — настолько глубоким, насколько позволяли мои ноющие ребра, — я позвонил в город и попросил о связи, о которой практически никто ниже министерского уровня не мог знать и ждал.
  
  — Ремонт пишущих машинок, — сказал гнусавый голос на другом конце провода.
  
  — Спасибо, друг, — сказал я. 'Вы узнаете IBM еще не из Olivetti, если у вас хороший день. Здравствуйте, Бэзил. Ник Картер здесь. Я в городе на несколько дней, и я подумал, что должен позвонить и договориться обо всем между мной и отделом.
  
  — О, — сказал Бэзил Морс. "Что ты делаешь сейчас?"
  
  'Я? Что ж, посмотрим. В произвольном порядке я… э-э… я вмешался немного нелицеприятно . Меня завербовали, чтобы я выполнял задание в Сайгоне. я... '
  
  «О, Боже, не говори мне об этом».
  
  'Я не буду. Кстати, это не твое дело. Может быть, это не мое дело, насколько я понимаю. В настоящее время я не совсем уверен в своем статусе работника. я... '
  
  — Ну, я бы не стал об этом беспокоиться.
  
  — Вы бы не беспокоились об этом. Расскажи мне подробнее.'
  
  'Может быть позже. На данный момент больше нет движения по вашей службе, в вашем звании и в вашей пенсионной схеме. Есть популярный способ закончить работу
  
  'Ну давай же.' Бэзил шутил. «Но куда бы вы ни пошли, мы находим тела — так было всегда. Ты проблема, Николас. Но вы мне это уже говорили. Вы вообще считали, что это открытая линия?
  
  'Хорошо. Я пришел сюда по заданию и, кажется, наткнулся на что-то еще. Около часа назад — нет, лучше два — я убил некоего бывшего вьетнамского генерала, который, похоже, перевел свой героиновый бизнес в Гонконг. Я оставил его в машине, которая медленно, но верно ехала по Квинс-роуд в сторону Виктории.
  
  'Ах, да. Нам только что звонил наш человек из полицейского участка. Эта машина врезалась в полицейскую машину на углу улицы Айс Хаус... Мы должны были знать, что это ты. Продолжать.'
  
  — Остальные… ну, вам лучше подойти сюда. Я проверил его карманы. Его вещи теперь разложены на моей кровати. У меня также есть несколько других вещей. Возможно, ты захочешь проверить все это, а потом расскажешь мне, в какое дерьмо я попал.
  
  'Что ты имеешь в виду?'
  
  «Если бы я захотел привезти в колонию целый корабль угнанного американского оружия, еще неиспользованного, где бы я его спрятал?»
  
  'Повтори?'
  
  Я сделал это, с преувеличениями.
  
  «Это кое-что объясняет… было кое-что, о чем наш информатор не мог говорить. Да Да. Это было бы... Слушай, Картер. Не двигайтесь оттуда. Я буду там через две секунды. Не делайте ничего, чтобы привлечь внимание. Просто сиди там и никого не впускай.
  
  Я хотел сказать что-то еще, но он уже повесил трубку.
  
  
  
  Глава 8
  
  
  Так что я ждал.
  
  Бэзил Морс был не совсем в моем вкусе. Он был с Восточного побережья, и у него было слишком много привычек из частной школы, слишком много акцента от Лиги плюща и много амбиций, которые влечет за собой такое воспитание. Но я был полон решимости давать Бэзилу отпор в любое время дня, когда он был там, независимо от того, насколько он меня разозлил. Я бы даже предложил ему выпить, если бы он захотел. Я немного ненавидел его покровительственное отношение — кроме того, он, вероятно, ничего не мог с собой поделать — я бы сделал все возможное, чтобы не расстраивать его. Ну, по крайней мере, не слишком. Есть вещи, с которыми я ничего не могу поделать.
  
  Он не сдержал своего слова. Ему потребовалось тридцать две минуты, чтобы добраться туда, и он, должно быть, действительно спешил. Невозмутимый Бэзил Морс, прекрасный пример спортсмена, который каждое утро играет в гандбол в течение часа и час в теннис каждый вечер, и который за годы не набрал ни унции жира, он на самом деле пыхтел, когда входил в дверь, и с него капали капли пота на этот длинный патрицианский нос. — Привет, Бэзил , — сказал я. 'Садись отдохни. Скотч?
  
  Он ответил. - "Где материалы? — О, я уже вижу. Он подошел к кровати, весь в делах. Он сел и стал рыться в бумагах генерала. Потом он заметил странное восточное оружие, лежавшее на тумбочке. "Где ты его взял?" - Он не прикоснулся к нему.
  
  — Я взял его у телохранителя генерала, предварительно перерезав ему горло. Черт, что это? Я никогда раньше не видел ничего подобного.
  
  «Это оружие родом из Окинавы. Называется сай . Вы не увидите их здесь. Своего рода замена ножу-бабочке, и я думаю, что он используется в том же духе. Тебе лучше надеяться, что ты никогда не столкнешься с такой вещью. Эта вещь в основном разрабатывалась как защитное оружие во времена, когда окинавские землевладельцы запрещали владение мечами и копьями. Вы также можете использовать его как небольшой ручной плуг. Большая часть оружия, используемого в окинавском каратэ, выглядит как безобидный сельскохозяйственный инвентарь. Карна, например, имела форму серпа.
  
  Можете себе представить, как его использовали.
  
  Он поднял его. «Это оружие немного более смертоносное, чем большинство других. Сейчас модно затуплять острие и пользоваться только лезвием. Это оружие великого мастера искусства. Они даже не продадут тебе его для тренировки, если у тебя нет коричневого пояса». Он поднял на меня приветливый взгляд. — О, кстати, Тамура — человек, которого ты убил и который имел эту штуку, — имел пятый дан черного пояса. Он также был спортсменом и профессиональным убийцей. Мои комплименты. Он сказал это вовсе не в комплиментарной манере. Так было с Бэзилом- . Но в его словах я услышал новый вид уважения. Он был слишком умен, чтобы раздражать меня без дальнейших церемоний.
  
  Мы снова посмотрели на беспорядок на кровати. — Черт возьми, — сказал он наконец, — это тоже не большая добыча. Конечно, мы проверим его комнаты, а также взглянем на его банковский счет. Может быть, там мы сможем получить какие-то подсказки. Но это немного.
  
  «Эй, — сказал я, наливая себе еще немного виски и осторожно садясь, — может быть, вы можете рассказать мне, в чем дело?»
  
  Он уставился на меня, уголки его рта мягко опустились. — Хорошо, — сказал я. 'Я понимаю. Это ваша территория. Моя очередь.' Я сообщил ему подробности в телеграм-стиле, но почти ничего не упустил. Я утаил несколько фактов, с которыми хотел разобраться до отъезда из Гонконга. Наконец я сказал: «Все. Я все еще в неведении относительно большей части этого. Я знаю несколько «что и когда» , но не «почему» и «за что» . Твоя очередь.'
  
  Он закатал документы генерала в толстый кожаный кисет и засунул его в карман пальто. Когда он это сделал, что-то выпало с этой кучи и полетело на землю. Я не сказал ему.
  
  «Ну, — сказал он, — это довольно большое дело — по крайней мере, насколько мы о нем знаем. Вы знаете, правительство Южного Вьетнама утверждает, что президент предал его; что он обещал корабль с оружием, которое так и не было доставлено в решающий момент последних дней Сайгона».
  
  — Да, — сказал я. "Я слышал об этом."
  
  — Что ж, официальная версия, которую мы выдвигаем, состоит в том, что корабль никогда не покидал порт — что он был остановлен по прямому приказу Конгресса. Вы, должно быть, видели это в газетах. Ну, мы знаем лучше, чем верить всему, что пишут в газетах. Корабль ушел, но так и не прибыл в Сайгон. До сих пор мы не имели ни малейшего представления о том, что произошло. Теперь оказывается, что все дело уже улажено в Сан-Франциско. Судя по тому, что вы мне рассказали, регистрация корабля и документы должны были измениться в пути, и судно взяло новый курс. Все по воле нашего друга генерала. Мы в кое-чем об этом догадывались, но до сих пор у нас не было доказательств, подтверждающих эту дикую теорию. Теперь мы знаем, что новым портом, в который он направлялся, был Гонконг, и мы знаем, что груз был выгружен, и корабль снова счастливо уплыл. Очевидно, что та коробка с оружием была из этого груза. Какой это склад в городе, полном складов, на данный момент все еще проблематично».
  
  «Того груза не было на складе, куда меня отвезли», — сказал я. «Там было пусто». Я задумался на мгновение за глотком виски. — Кроме того, генерал никогда бы их туда не пригласил. Он выбрал нейтральную территорию для переговоров. Он принес образец только потому, что боялся, что его поймают на этом деле».
  
  — Вот именно, — сказал Бэзил , вставая. Его ботинок остановился на маленьком клочке бумаги. Почему-то я надеялся, что она не прилипнет к его подошве.
  
  "Другое дело, кто эти загадочные израильтяне?"
  
  «Честно говоря, мы понятия не имеем. Кажется, они образуют некую связь между вашим первоначальным заданием — каким бы оно ни было — и делом об этом корабле.
  
  — Да наверно, — сказал я, садясь прямо. — Я кое о чем думаю. Что ты знаешь о АХ? Что, черт возьми, там происходит? Где Хоук?
  
  «Заткнись и сиди тихо — это главное», — сказал он. Его лицо стало холодным и отстраненным. «Все, что я знаю, это то, что все агенты были отстранены. На самом деле вы должны… э-э, доложить "нам". Он поставил пальцами последнее слово в кавычки. — И, ну, будь готов к тому, что ты понадобишься.
  
  Я покосился на него. - 'А я тебе нужен? Полагаю, я сейчас не особо нужен там, в Вашингтоне. Замечаю ли я эту небольшую разницу в нюансах ваших слов? Ах, ну если я им в Вашингтоне не нужен то в ОКРУГЕ КОЛУМБИЯ может быть по другому, я посмотрю, что я могу узнать об этом деле. Эти израильтяне все еще там, знаете ли…
  
  Он прикусил оттопыренную нижнюю губу. Мммм ... Да, может быть. Возможно ... '
  
  — Что касается генерала, я мало что могу сделать. Возможно, вы, можете сделать это лучше через официальные каналы. Но я мог бы узнать кое-что об этой другой группе другими способами. Я думаю, я осмотрюсь вокруг и посмотрю, что это даст».
  
  — Да, — сказал он наконец. «Да, я думаю , что сейчас это может быть к лучшему, несмотря ни на что».
  
  Спасибо, Я подумал. Большое спасибо.
  
  «Раздражает, когда в игре слишком много странных карт. Эти новые факторы делают вещи намного сложнее, чем вам хотелось бы. Мы не знаем, например, имеют ли эти израильтяне какое-либо представление о местонахождении груза. Мы можем подозревать это, но не знаем наверняка. Не могли бы вы разобраться с этим для нас? Просто так.
  
  Увы он толкает меня, как богом забытую не нужную пешку. Но я бы понял это.
  
  Но он был готов удалиться и уже шел к двери. Единственная мысль, оставшаяся у меня в голове, и то, ради чего он туда вернулся, это напомнить мне докладывать в течение дня. Я прищурился. — О, кстати, — сказал я. «Если вы подойдете к воде, не могли бы вы кое что туда выкинуть?» Я протянул ему тяжелый предмет, небрежно завернутый в носовой платок. - И нет смысла держать его при себе.
  
  Он бросил на меня холодный взгляд. 'Что это? я... '
  
  — Орудие убийства, — сказал я. — Я выстрелил из него в генерала.
  
  Когда он ушел, я выпил виски, посидел и подумал несколько минут. Мои размышления прервал служащий отеля, вернувший мне приведеный в порядок пиджак. Я дал ему на чай доллар — почему-то до сих пор не успел поменять деньги — и отпустил его. Когда я вернулся в комнату, я заметил маленький клочок бумаги, который пропустил Бэзил. Проклиная свои ноющие ребра, я нагнулся и поднял его.
  
  Если долго держать письмо сложенным в кармане, то в какой-то момент бумага начнет изнашиваться в местах сгибов, а потом, со временем, порвется. У меня была нижняя треть очень короткого письма, у Бэзила было остальное. У него была верхняя половина, и эта часть рассказала бы ему о содержимом, но нет — или, может быть, и рассказала, если подумать. Дорогая бумага, разумеется, имела фирменный бланк или что-то подобное — кто бы ни был отправителем. У Бэзила была его половина, у меня была своя. Я бы хотел увидеть его половинку. Мой рассказал мне очень мало:
  
  ... честь, mon генерал, в гости с моей
  
  искренностью.
  
  КОМАРОВ
  
  Это все. А что такое Комаров? Нет. Подпись была, конечно, русская, хотя остальное письмо было на французском.
  
  Даже сейчас, когда русский изучает иностранный язык, это не английский, а в основном французский - традиция. Итак , « Кomarow ». Но кем был Комаров ? Имя не имело для меня никакого смысла. Может быть — только может быть — генерал заигрывал с русскими. Вынашивал ли он идею оставить партию оружия русским, которые, в свою очередь, могли бы «одолжить» его одному из своих приспешников в любой точке мира, чтобы начать революцию или что-то в этом роде. И если да, то кем был Комаров? Явно его контакт в данном случае. Я быстро просмотрел свой ментальный архив, потом еще раз, на этот раз медленнее. Ни разу я не получил ссылку на кого-либо по имени Komarow, на каком бы уровне я ни искал — и это было довольно высоко. КГБ, партийная иерархия, весь список фальшивых дипломатических деятелей, действующих вокруг посольств и консульств. Где бы я ни искал, я не получил ответа.
  
  Я налил себе еще обезболивающее и откинулся на спинку стула, тщательно помня о своей грудной клетке. Русские, русские... мой разум теперь начал свободно ассоциироваться. Кого я знал на Дальнем Востоке из русских? Кто будет ...
  
  Кто мог знать Мейера?
  
  Естественно!
  
  Я порылся в своем кошельке и вытащил из него фотографию женщины, которая так нравилась покойному господину Мейеру. И вот у нее были волосы, восхитительно уложенные в этот парик платиновой блондинки, эта безупречная длинная норка, ее широко расставленные миндалевидные глаза, смотрящие так сексуально и так соблазнительно сквозь длинные ресницы на фотографа… что у меня в голове возник интересный вопрос... Эротическая сторона. Я моргнул, потом пришел в себя и снова посмотрел на нее. На этот раз исключительно в ознакомительных целях. И я попытался представить ее лицо в памяти, чтобы быть уверенным, что узнаю ее.
  
  Рот был слишком широк, а губы чересчур полны для полного совершенства — что бы это ни было. Скулы обладали татарской угловатостью, которую не очень ценят в некоторых кругах. В моих кругах да. Насколько я понял, это было много женщин.
  
  Для Германа, любовь, написал тонким почерком на обратной стороне фотографии. Татьяна ...
  
  Итак, у меня было лицо и имя. На Дальнем Востоке осталось достаточно потомков русских — дочерей, внучек и даже правнучек первоначальных изгнанников революции, — чтобы это имя считалось слишком необычным. Но девушка с таким именем и таким лицом?
  
  Я снова взял трубку.
  
  «Это Фредерикс».
  
  «С любимым импортным продуктом Гонконга ».
  
  — Что я могу сделать для тебя, Ник?
  
  «Мне нужна информация об одной девушке. Эта девушка — русская, и на ее фото, которое у меня есть, она носит светлый парик. Ее глаза красивы и широко посажены. Они миндалевидной формы с наклонными углами. Скулы широкие - славянское влияние - рот красивый и полный...
  
  — А ее зовут Татьяна ?
  
  — Как… да. Я думал, что ей трудно спрятаться в таком городе.
  
  — О, она сама мало что скрывает, приятель. Скорее наоборот. Чего ты хочешь от нее?
  
  — Ну, я хочу ее увидеть…
  
  «Есть не так много вещей, которые легче украсить. Продолжай.'
  
  — И я хочу поговорить с ней…
  
  — Все этого хотят. Даже я, скромно. Это для того, чтобы быть правдивым. Фред не был самым успешным любовником на британской дипломатической службе, хотя и был лучшим человеком у них. «Это не так просто сделать. По правде говоря, мой дорогой человек, даже его превосходительство провел большую часть года, проникая в спальню этой молодой леди, с плачевными результатами, я могу добавить. И предмет этого… разговора?
  
  «Работай, а не играй. У нее может быть информация, которую я могу использовать.
  
  «О, Ник, ты можешь получить информацию в музее, приятель. У тебя нет чувства обладания женщиной? Не чувствуешь уязвленной мужской чести? Не задавайтесь этим вопросом.
  
  «Где я могу ее найти?»
  
  'Посмотрим. Сейчас после девяти. Посетите "Багдад" в Коулуне. Тогда вы как раз успеете посмотреть последнее шоу, я думаю, если сможете занять место. Жаль, что я не могу прийти. Его превосходительство всегда имеет туда доступ, и мы вполне можем выйти на след старика. Тебе лучше наживаться на военных облигациях, Ник. Там очень дорого...
  
  — Она участвует в шоу? В ночном клубе?
  
  — Позвони еще раз, Ник. Голос Фреда звучал устало и с отвращением.
  
  
  
  Глава 9
  
  
  Наверное, это была плохая ночь. У них еще был свободный столик, когда я пришел. Надменный официант принял банкноту, на которую могла бы прожить целый месяц большая гонконгская семья. Короче говоря, я приземлился на стул, который он не планировал для меня, и какой-то негодяй застрял за дверью.
  
  Но это было единственное плохое место в помещении. « Багдад » был одним из тех довольно больших залов, которым, несмотря на их размер, все же удается поддерживать некую интимную атмосферу. Не спрашивайте меня, как они это делают, потому что, если бы я знал, я бы отдал свою текущую работу этому и построил бы его, чтобы отработать за всех архитекторов. Одним из таких залов был бывший Show Boat в Вашингтоне. Неважно, сколько людей они там собирали, Чарли Берд просто сидел у вас на коленях, играя на своей причудливой гитаре, и этот факт сделал этот клуб всемирно известным. В этом должен быть секрет.
  
  В ту ночь я начал пить виски и не видел причин менять яд. Мы с официантом теперь стали хорошими друзьями, и он очень хотел сделать что-нибудь для меня после того, как принес мне мой напиток. Он вручил конверт звезде шоу, прежде чем она продолжила. Помогла крупная банкнота, свернутая вокруг конверта. Затем я устроился в наиболее удобной позе, которую позволяли мне мои ребра, и огляделся вокруг, на людей.
  
  Это была денежная точка. Так много вокруг крутилось денег, что я начал задаваться вопросом, почему он находится в Гонконге, где ночная жизнь немного более ограничена, чем в других местах на Дальнем Востоке. Это было бы хорошо в такой дурацкой среде; Например Maкao, где высокооплачиваемые любовницы менеджеров могут ставить на игровые столы шестизначные числа — и то в долларах США — не вызывая ни малейшего ажиотажа. Можно было бы назвать еще много таких экстравагантных мест, но Лас-Вегас — одно из менее значительных. Но Гонконг?
  
  Но дело было, как всегда говорил Фредерикс : левый борт, правый борт и вперед; другими словами, прямо вперед. Шикарный, богатый клуб.
  
  Красиво одеты в каждой детали, даже в свете - момент, когда средний ночной клуб начинает скучать между выступлениями. Мягкие цветовые пятна тут и там. Ощущение пространства между столами, хотя вы знали, что это место было переполнено. Атмосфера спокойствия, хотя вы знали, что там было полно шума. И судя по тому, как это выглядит для публики — старая британская власть, новые китайские деньги и многое другое — это хорошо окупалось. Я как раз думал, не выпить ли мне еще виски, когда увидел ее.
  
  Она стояла перед моим столом, одетая в накидку от пола до потолка, которая скрывала все, кроме ее лица. Я узнал ее мгновенно. Ее лицо нельзя было легко забыть. Хотя его выражение изменилось с той слегка театральной улыбки на фото на холодную неподвижность нежной маски передо мной. Нет, я ошибаюсь. Лицо у нее было холодное, но глаза живые - карие, миндалевидные, с длинными ресницами. Эти глаза вовсе не были холодными, они были растерянными, ранимыми, обиженными...
  
  'Г-н. Картер? - Голос был мягким и музыкальным.
  
  — Да, — сказал я. Я встал. Она остановила меня восхитительной коричневой рукой и осторожно опустила обратно. В этом прикосновении было электричество. 'Я...'
  
  — Нет, — сказала она. «Я должна продолжать в том же духе. Фото, где ты его взял? Когда я посмотрел вниз, то увидел две ее руки, торчащие из-под плаща. У них был конверт, в который я положила ее и Мейера фото с сообщением: « Пожалуйста, мне нужно поговорить с вами об этом». Ник Картер.
  
  Я спросил. — Мы можем поговорить потом?
  
  'Сейчас.' В этих тонких пальцах, которые не выдавали вырадение ее лица, чувствовалось волнение. — Я… мне нужно знать.
  
  — А, — сказал я, — я думаю, вы уже знаете, какие новости у меня есть для вас. Вы знаете это из того факта, что я здесь с этой фотографией. Разве это не так? Я пристально посмотрел ей в глаза. Они на мгновение потемнели. Потом к ней вернулось самообладание.
  
  — Д… да, — сказала она. 'Я думаю так. Германн не расстался бы с этой фотографией, если бы был жив.
  
  — Мы понимаем друг друга, — сказал я. — Мне нужно поговорить с тобой. Вы можете быть в серьезной опасности.
  
  — Да, — сказала она. Руки показывали белые костяшки под коричневыми. 'Я . .. г-н. Картер, я продолжаю думать, могу ли я доверять вам? Возможно ли это … — глаза снова обратились ко мне. — Я имею в виду… может быть, ты один из них.
  
  — Если так, то я в еще большой опасности, чем тебе кажешься. Сегодня я убил двоих из них. То есть, если мы говорим об одних и тех же людях».
  
  «Слава Богу за эту забавную акустику», — подумал я. Не было смысла трубить об этом разговоре. 'Что здесь происходит?' Я продолжил. Я коснулся ее руки и получил такой же удар током. — Они также охотятся за тобой? Они знают о тебе?
  
  'Я... г-н. Картер, за мной следят. Кто-то преследовал мое такси всю дорогу сюда. Боюсь.'
  
  — Тогда позвольте мне что-нибудь с этим сделать. Пожалуйста.' Я... если... Ее руки сжали мои в темном рукаве. 'Пожалуйста. Могу я доверять тебе?'
  
  Я взял ее за руку. Однако она изменила положение руки, и моя хватка оказала странное действие. Это была разновидность так называемой руки души, которую американские негры унаследовали у африканцев. Не знаю, почему я это сделал, но я не делал этого уже много лет.
  
  К моему удивлению, ее глаза расширились, рот приоткрылся, левая рука полетела к накидке у сердца и прижала ткань к телу, подчеркнув для меня прекрасную пару круглых грудей.
  
  И она ответила на мое забавное рукопожатие. И она улыбнулась. И эта улыбка стоила того, чтобы ждать ее целую жизнь, я задавался вопросом, что я сделал, чтобы это произошло. И ее тихий голос сказал: «Хорошо, теперь я знаю, мистер Картер. Пожалуйста, приходите ко мне в гримерку сразу после выступления. Пожалуйста. Заранее спасибо. Большое спасибо.'
  
  Она вырвалась на свободу. Я хотел снова встать, но она нежно оттолкнула меня своей прекрасной рукой. Эта рука также ненадолго коснулась моей щеки, когда она наклонилась вперед, чтобы прошептать мне: «Наслаждайся представлением…»
  
  Потом она исчезла.
  
  Спектакль начинался постепенно. Это дало мне много времени для моего замешательства. И мне стало интересно, какого черта она имела в виду под «Теперь я знаю». Знаешь что? И это из-за такого сумасшедшего рукопожатия?
  
  Музыка появлялась поэтапно. Гул толпы постепенно утих, пропуская мягкую музыку. Постепенно внимание публики переключилось на странную и уникальную атмосферу окружающей среды. Расслабься и получай удовольствие, Картер, сказал я себе. Я перестал думать и начал эту деятельность.
  
  Это была магнитофонная запись. Я понятия не имел, кого. Медленно свет погас, так медленно, что кто-то, должно быть, установил автоматический диммер, потому что ни одна человеческая рука не умеет медленно и постепенно поворачивать ручку. Тусклый свет... темнее... призрачные сумерки... мрак...
  
  Басовая нота превратилась в крещендо. Не медленно. Быстро. Стало оглушительно. Вы уже едва могли различать разные тона. Оно приблизилось к болевому порогу, глухо стучало… потом затихло.
  
  Это эхом отозвалось в моей голове. Я думал, что расслаблюсь и получу удовольствие. Теперь я поймал себя на том, что сжимаю стол рукой и сажусь, болят ребра или нет, как и все остальные в комнате.
  
  Следующий звук был одиночным медленным звуком, воспроизводимым одним пальцем на клавиатуре синтезатора. Вместе со звуком появился холодный лазерный луч синего света, который падал на сцену, также управляемый синтезатором. Потом появился второй комплект — так у света и звука было несколько руководств. Теперь это был красный луч света, падающий на сцену под другим углом. Он пульсировал с пульсирующей музыкой и блуждал в такт мелодии, которую играл музыкант. Третий — ослепительно белый, с ледяной и неумолимой мелодией за ним — присоединился к первым двум, опять же с другого ракурса. Я все думал, откуда взялись эти огни...
  
  Затем раздался поистине оглушительный звук перкуссии.
  
  Синтезатор Moog может имитировать почти любой оркестровый звук, кроме вибрато струнных. Кроме того, он может играть все, что есть в репертуаре рок-н- ролльной группы . И когда молнии чистого белого света начали смешиваться с тонкими, как игла, лучами, падающими на сцену под разными углами, децибелы музыки возросли до невозможности. Комната пульсировала в этом шуме. Небольшое пространство сцены пульсировало вместе с ним — красными, белыми, синими и ослепительно белыми вспышками света. Тьма между ними была такой же жестокой, как и сами молнии. В этом водовороте света появилась Татьяна . Она была обнажена, как Ева. К тому же, ее длинноногое безупречное тело было совершенно безволосым. Парика больше не было, осталась только шапка из чрезвычайно коротко остриженных волос, которая привлекала внимание к сладости ее лица, так же как нагота привлекала внимание к безупречному совершенству ее золотистого тела.
  
  Ее танец - если его можно так назвать - был таким же тихим и контролируемым, как музыка была дикой и неконтролируемой. Ее движения были размеренными, а вспышки света — неконтролируемыми и беспорядочными. В результате ее обнаженное тело стало таким же безличным и бесполым, как у младенца, и таким навязчиво и грубо сексуальным, как у гона животного.
  
  Подробности? Ее тело было совершенным. Это все, что я мог сказать об этом. Вы замечаете хорошее в женщине только тогда, когда ей есть с чем сравнивать плохое. Если она идеальна, то никаких отклонений нет. Вся женщина становится тем, на что ты смотришь и чего жаждешь. И я жаждал. У меня пересохло в горле, мне было трудно глотать. Я сидел, наклонившись вперед, наблюдая за этим представлением и бесконечной чувственностью этой прекрасной обнаженной формы, когда она добавляла свою странную тишину и спокойствие к дикой небрежности света и музыки. И отсюда возник третий эффект, который был перпендикулярен двум другим.
  
  Потом внезапная тишина. Абсолютная. Оглушение. И внезапная тьма. Настолько внезапная, что свет перед нами, казалось, все еще висит в пустоте, протестуя против того, чтобы быть сметенным, а эхо музыки все еще эхом отдавалось в полной тишине.
  
  Медленно зажегся свет на пустой сцене. Я покачал головой — я был не единственным, кто делал это, — и посмотрел на часы. Я был потрясен. Шоу длилось тридцать минут. Куда ушло это время?
  
  Я заказал еще виски, которое было задержано по клубным правилам: не подавать во время шоу. Я понял это сейчас и посмотрел на свою руку, когда пил. Она не дрожала. Но я бы не чувствовал себя так плохо, если бы она это делала. Официант прошел рядом. Я поманил его.
  
  Я сказал: «Вы слышали, что сегодня за мадемуазель Татьяной следили, когда она выехала на работу?
  
  — Да, — сказал он. Его лицо было серьезным и ничего не выражающим. «Я подумал, что лучше всего иметь телохранителя рядом с ее раздевалкой. Он ждет вас, как ожидает вас госпожа. Я кое-что устроил.
  
  — Отлично, — сказал я. Я знаю, когда ко мне обращаются за чаевыми. Я пожал ему руку, вложив банкноту в его ладонь. Затем я допил свой стакан и последовал за его указующим пальцем за сцену.
  
  Телохранитель был китайцем и выглядел грозно: толстый и квадратный, с предплечьями, как бараньи ноги. Но он знал мое лицо и слегка поклонился мне в восточном стиле, отходя в сторону. Я постучал один раз. Голос, такой же мягкий и приятный, сказал:
  
  'Заходи.'
  
  Она снова была одета в этот плащ, застегнутый на шее. Она сидела на низком стуле перед туалетным столиком, виднелись только ее тонкие руки и босые ноги. Ее улыбка была доброй и доброжелательной.
  
  — Я сделал то, что ты сказала, — выпалил я, с внезапно пересохнувшим ртом. «Мне понравилось ваше шоу».
  
  — Я рада этому, — тихо сказала она, жестом приглашая меня сесть. «Вы должны что-то сделать, чтобы остаться в живых. Вот почему я попросила вас зайти сюда после шоу, мистер Уайт. Картер. Улыбка выглядела немного усталой. Я очень хорошо здесь зарабатываю, но ничего не накопила. И у меня есть несколько обязанностей. Все может развалиться, понимаете. Я постараюсь объяснить вам это во время нашего разговора.
  
  — Ты имеешь в виду это преследование? Того человека, который преследовал вас?
  
  "Ах, г. Картер. Это не один человек, их несколько. Сначала я подумала, что это одна из тех азиатских молодежных банд. Но они взрослые мужчины, мистер. Картер. И они вооружены. Я...'
  
  — Извините, — сказал я. — Ты сказала азиаты?
  
  "Ах, да. Я должна была сказать что-то еще?
  
  'Нет нет. Я просто подумал... но нет, продолжай. Расскажи мне больше.'
  
  — Эти же люди преследовали Германа до того, как он совершил последнюю поездку в Сайгон. Я знала, что с ним произойдет что-то ужасное. Я знала и умоляла его выйти из бизнеса. Я попросила его…»
  
  «Эй, пожалуйста. Какая торговля? Просто для полноты. Мне нужно знать, совпадает ли ваша информация с моей.
  
  'Тебе известно. оружие. Контрабанда оружия.
  
  — Контрабанда?
  
  — О, может быть, это не то слово. Герман более или менее соблюдал законы. Герман торговал оружием, скажем так, законно. Он дешево купил их здесь и дорого продал там. Контрабанда была в перевозке. По дороге сюда, к Герману, и по дороге туда, от Германа.
  
  — Но что-то пошло не так?
  
  'Да. Всегда есть люди, которые возмущаются посредником и тем, что он получает свою долю. И я думаю, что это был один из тех, кто следил за ним несколько недель назад.
  
  — Азиаты?
  
  'Да. Почему?'
  
  — Я не думаю, что его убили азиаты. Через несколько минут после убийства я нашел его тело. Улики, которые я нашел, указывают на то, что он был убит выходцами с Ближнего Востока».
  
  Ее рука легла на ее красивую шею... Боже мой. Они?'
  
  'Они? Вы что-нибудь об этом знаете?
  
  'Да. Он получил несколько неприятных телефонных звонков.
  
  «Если я должен помочь, может быть, я должен знать. Вы с Мейером были…
  
  «Влюбленные? Ах, мистер. Картер. Если бы милый Герман хотел этого, если бы он мог, я бы с удовольствием дал ему все, что он хотел. Но он потерял дочь моего возраста, на войне, а иногда мужчине нужно больше, чем просто секс, и..." Я понимаю. Боюсь, это было не разборчиво с моей стороны.
  
  'Нет нет. Я понимаю. И я ценю, что ты пытаешься мне помочь. Ты добр ко мне. Я не могу сказать вам, насколько я ценю это. Серьезно.'
  
  «Я должен был знать. Среди прочего, это подскажет мне, как много вы знаете о его бизнесе.
  
  «Может быть, это много, может быть, крохи ничего не стоят. Я не могу сказать. Я думаю, Герман, как говорят испанцы, попал между молотом и наковальней. Может быть, он там, как вы говорите..."
  
  — Кому то помешал?
  
  'Именно так.'
  
  'Я тоже так думаю. Я думаю, у него была идея конкурировать с некоторыми людьми, с которыми не следует этого делать...»
  
  — Да, — сказала она. Тон был ровным, полным воспоминаний.
  
  — Смотрите, — сказал я. — Я отвезу вас домой. Где вы живете?'
  
  'Вы хотите сделать это? Пожалуйста. Потому что я думаю, что нет, я знаю, что они все еще ждут снаружи. Я была так напугана ... '
  
  'Снаружи?' Я встал. Рядом с туалетным столиком было окно. Я подошел и приоткрыл шторы. Улица внизу была полна машин. — Какая у них машина?
  
  — Но мне не нужно было спрашивать. Еще до того, как она мне сказала, я уже знал: это был черный «мерседес», безымянный и быстрый, и набитый суровыми азиатами ожидающими её.
  
  
  
  Глава 10
  
  
  — Может быть, — сказал я, задергивая шторы, — ты лучше скажешь мне, куда тебя отвезти.
  
  Она шагнула за ширму. Я мог видеть только ее лицо, когда она менялась. Сначала она не ответила. Ее глаза остановились на моем лице. — Кстати, — сказал я. «Если у вас здесь есть туфли на плоской подошве — и длинные штаны — будет лучше».
  
  — Да, — сказала она.
  
  Я ждал. Не знаю, чего я ожидал от нее, может быть, красивого уютного адреса в сторону пика Виктория, с великолепным панорамным видом на залив, — что бы это ни было, это было совсем другое.
  
  — Юмати , — сказала она. «Я живу в укрытии от тайфунов. Туда надо плыть на лодке. Но сначала мне нужно куда-то попасть. На рынкок Темпл Стрит .
  
  — Но сейчас он закрыт, не так ли?
  
  'Да. Но мой друг все еще открыт. Для меня.'
  
  Должно быть, она прочитала разочарование на моем лице. Друг?
  
  — Да, и для тебя тоже. О да, я уверен.
  
  — Знаешь, — сказал я, проверяя «Вильгельмину» и запасные магазины в кармане, — я ожидал совсем другого. Потом дом Танака, я имею в виду.
  
  'Да. Ну, мистер. Картер, есть много мужчин, которые хвастаются тем, что пользовались моими... благосклонностями, как говорится, и которые не оставались со мной наедине даже на час. Я держусь одиноко. Никто, поймите правильно, никто никогда не был в моем доме. Никто из тех, кто был со мной, я имею в виду. Я… — Она вздохнула. «Я живу очень изолированной жизнью. У меня есть свои занятия. Это здесь оплачивает счета. И они не маленькие. Ты увидишь.'
  
  "Но Герман Мейер..."
  
  «Дорогой Герман вывел меня в свет. Мы встречались в общественных местах — в баре отеля « Пенинсула » или в баре в парке — и он водил меня туда-сюда. И если бы я когда-нибудь согласился, чтобы кто-нибудь отвез меня домой, это был бы Герман. Но теперь… — Дальше она не пошла. Руки перешли к шее и застегнули что-то скромное с высоким воротом. Она появилась в простом чонсаме, стройная и сексуальная, как Женщина-Дракон, и такая же недосягаемая, как мадам Онассис .
  
  Однако ее улыбка была теплой и манящей. "Ну, г. Картер, я наконец-то убедился, что нахожусь в серьезной опасности. Я рад принять вашу помощь. Я доверяю тебе. Это так просто.'
  
  «И вот так просто она встала на цыпочки и поцеловала меня.
  
  Прямолинейно, без излишеств, без наигранной страсти. Это был скорее поцелуй, который жена дарит своему мужу, когда просит его принести домой свечи и благовония, когда она будет есть бифштексы на огне и хорошенько согреться в холодильнике. Он был коротким и невероятно стимулирующим. Это говорило мне о том, что она считала само собой разумеющимся, что мы будем вместе в постели до следующего утра. — Хорошо, — сказал я. — У тебя есть собственная машина?
  
  'Нет. Я...'
  
  'Хорошо.' Я взял телефон и вызвал такси. Водитель такси был немного сварлив из-за поездки в район к северу от Джордан -роуд. Он явно предпочел бы короткую поездку в Цим . ша Цуй - один из тех аттракционов, которые списывают с туриста все деньги уже на первом километре. Мы ждали у входной двери, когда подъехало такси. Я поспешно позволил ей сесть, и мы поехали по улице. В этот момент черный «Мерседес» позади нас сорвался с бордюра и тоже в спешке погнался за нами. Зачем им что-то делать до того, как мы выйдем?
  
  Наша дорога вела на Солсбери-роуд, вдоль залива, затем сворачивала на Кантон -роуд, мимо морского порта. «Мерседес» завис позади нас, двигаясь неторопливо и равномерно.
  
  "Можете ли вы бегать в чхонсамле? Может быть, это необходимо".
  
  Ее рука приблизилась к моей руке. Снова между нами прошел электрический заряд. Что, черт возьми, с ней было? — Я думала об этом, мистер Картер. В юности я занимала призовые места по легкой атлетике». И где это было?
  
  «Я не думаю, что они попытаются что-либо предпринять, пока мы не остановимся на рынке. Ночью там почти не патрулируют. Адрес, по которому мы собираемся, находится в трех кварталах от Джордан -роуд. Я думаю, мы будем в относительной безопасности, как только доберемся туда. †
  
  Я не был так уверен. Может быть, она знала что-то, чего не знал я. Но те крутые парни позади нас не оставляли сомнений в том, что они не шутили. Такси свернуло на Джордан -роуд. Я сказал ему остановиться на Шанхайской улице. — Но вы сказали « Темпл -стрит», — сказал водитель.
  
  Я дал ему крупную банкноту, слишком много. — Мы ищем фарфоровый чайный сервиз, — сказал я. «Мы собираемся заглянуть в несколько магазинов». Когда мы остановились, я сказал ему: «Не могли бы вы сделать что-нибудь для меня сейчас? И приехать сюда? Держите этот черный «Мерседес» занятым ровно столько, чтобы они не смогли припарковаться.
  
  'Я...'
  
  «И я хорошо заплачу». Я помахал банкнотой.
  
  'Хорошо.' Он увидел их в зеркале заднего вида, когда они свернули на Джордан -стрит. Он быстро свернул на улицу и поехал, как пьяный идиот, раскачиваясь влево и вправо, по середине улицы.
  
  Я не думал, что есть большой смысл ждать и смотреть. Я схватил ее за руку. — Пошли, — сказал я. Мы быстро нырнули на Шанхайскую улицу, сбавив скорость только тогда, когда достигли первого переулка. Затем мы свернули на Темпл -стрит и заброшенный рынок.
  
  Там мы и остановились, чтобы нас не увидели.
  
  'Что теперь?' — Ты сказала, что это через три квартала.
  
  — Да, — сказала она. 'Понимаете? Вниз по улице. Вон тот огонек слева.
  
  'Да. Пойдем со мной.'
  
  Это должно было дать нам достаточную фору. Как ни посмотри, проблемы, которые у них были с нашим предприимчивым таксистом, должны были задержать их ровно настолько, чтобы они не могли найти нас на всех тех разных улицах, по которым мы прошли. Может быть, это была наша ночь. Я уже собирался поздравить себя с благополучным возвращением домой, когда Татьяна схватила меня за руку и указала вперед. - 'Г-н. Картер. Они отрезали нас."
  
  Они сделали это. А когда я повернулся и посмотрел за нами это увидел. Машина высадила троих из них на первом переулке, затем продолжила путь перед нами и выпустила остальных. Мы были окружены. Хуже того, они были вооружены — и весьма нелепо.
  
  На самом деле, я никогда не видел такой дурацкой коллекции оружия собранной вместе.
  
  Из трех азиатов впереди меня у одного было остроконечное копье около шести футов, у другого — острое, как бритва, мачете около трех футов, а у третьего — шестифутовый трезубец с шириной навершия около трех футов. Когда я повернул голову, я увидел, что другая группа была экипирована так же.
  
  — Эй, — мягко сказал я. Татьяна, встань спиной к стене. Уйди с линии огня.
  
  'Чем ты планируешь заняться?'
  
  — Что ж, — сказал я. «Я не буду играть по их правилам, для начала». Трое мужчин перед нами были дальше, и я решил сначала разобраться с тремя за моей спиной. Я повернулся спиной к Джордан -стрит, вытащил Вильгельмину и сделал три быстрых выстрела.
  
  Два из них попали в цель. Первый ударил в парня трезубцем в центр груди и отбросил его назад на три-четыре шага, прежде чем он приземлился в почти черной от его собственной темной крови рубашке. Второй ударил мужчину копьем в левый глаз. Он исчез в красном пятне. Его затылок взорвался, и череп разлетелся по улице. Копье с грохотом упало на улицу.
  
  Третий ...
  
  Вильгельмина остановилась.
  
  Верная, дорогая Вильгельмина, надежный люгер, который редко подводит меня, она больше не стреляла. Слишком поздно я вспомнил, что не чистил ее с тех пор, как забрал ее у генерала. Перед Второй мировой войной они прекратили производство Люгеров, а чувствительное оружие устарело и стало требовательным к уходу. Его нужно часто чистить, а затем аккуратно собирать...
  
  Мужчина с мачете был сейчас со мной.
  
  Сзади послышался пронзительный крик Татьяны . И шаги. Внезапный яростный рев мужчины. Рев, который чемпион по карате иногда использует как оружие. И тут лязг металла о металл.
  
  У меня не было времени оглянуться .
  
  Мачете просвистело в воздухе мимо моей головы. Если бы он попал в меня, пусть даже скользящим ударом, он бы меня убил.
  
  Легким движением правой руки Хьюго скользнул в мою руку, тонкий, как карандаш, стилет. И я быстро выскочил на середину улицы, надеясь, что позади меня никого нет, и ожидая возможности нанести удар.
  
  Я знал, что мне не очень поможет парировать удар Хьюго. Уж точно не против этого метра бритвенно-острой стали. Единственный шанс, который у меня был, это позволить ему прыгнуть и промахнуться, а затем разрезать ему запястье. Затем, с этими разорванными сухожилиями и его рукой, бесполезной до конца жизни, я мог бы приблизиться и зарезать его так же, как я зарезал Тамуру .
  
  За моей спиной послышались звуки боя. Что там происходило? Я не смел смотреть. Трудность моей стратегии заключалась в том, что мой противник владел этим мечом. Его удары не подвергали его опасности. Его нападение было молниеносным. А его боевая стойка — ноги согнуты, пригнулись — давала мне не больше возможности ударить, чем его лодыжки. Хороший шанс, в тот момент, когда я пригнулся к его лодыжкам, он бы уже обезглавил меня своим мачете для джунглей.
  
  Его следующая атака нанесла удар мечом сверху, который разрубил бы меня пополам, если бы он ударил меня. Быстро, как молния, он превратил его в горизонтальный взмах, который промахнулся мимо моего носа на дюйм.
  
  Я продолжал кружить вокруг него, надеясь, вопреки всему, отвести его от нее (если она еще жива). Потом снова атаковал. Его следующий ход был быстрым и яростным, как обычно, но теперь у него была дыра. Не спрашивайте меня, где. У меня не было времени обдумать это. Я позволил адреналину взять верх.
  
  Его взмах двумя руками был по диагонали под углом шестьдесят градусов к земле. Он был направлен не на меня, а на мой финт. И было бы точно в точку, если бы я стоял и не притворялся. Но меня там не было. И сила этого удара выбила его из равновесия. Прежде чем он смог восстановить равновесие, Хьюго ударил его чуть ниже подбородка, а затем вниз. Хьюго острый как бритва с обеих сторон. Порез, который он наносит, узкий, но глубокий. В тусклом свете я увидел розовую вену, торчащую из его шеи и изрыгающую кровь. Он бросил меч и схватился руками за шею. Он со стоном упал на колени.
  
  Я повернулся к тому, что происходило позади меня. Татьяна стояла спиной к стене. Ее глаза были не на мне, а на невероятной сцене посреди улицы.
  
  Один из нападавших был мертв и лежал в канаве. Его кишки лежали на асфальте перед ним, и дорога была скользкой от его крови.
  
  Но она не смотрела на это.
  
  Посреди улицы, между человеком с трезубцем и человеком с копьем, стоял маленький седовласый старик, европеоид лет шестидесяти, вооруженный только странным набором ножей. Он держал их острием вверх перед собой и позади себя, в оборонительной позе с обеих сторон. Я ясно видел его в тусклом свете. У ножей была одна режущая кромка, и они были такими же прочными, как кинжалы, только они были больше — фут в длину и, возможно, четверть дюйма в ширину на лезвии. На рукоятках спереди была защита суставов, а сзади странные загнутые крюки.
  
  Старик безмятежно улыбался, как будто смертельная игра, в которую он играл, была едва ли опаснее игры в шахматы. Он пригласил их в атаку. В одно мгновение я понял, почему. Человек с копьем бросился вперед.
  
  Старик, на мгновение проигнорировав человека позади себя, двинулся - не назад, а вперед. Два крюка коснулись древка копья, удерживая его на расстоянии от его тела, и быстро скользнули вверх по древку. У рукояти — нападавший все еще шел вперед, уверенный, что он проткнет старика с первой же атаки — переднее лезвие высвободилось из деревянной рукоятки. Мягко он резко скользнул вниз по шее нападавшего, перерезав те самые вены, в которые я ударил его приятеля с мачете.
  
  Нападавший упал.
  
  В этот момент второй копьеносец — человек с огромным смертоносным трезубцем — прыгнул вперед за спиной старика.
  
  Голова старика даже не повернулась. Он поймал трезубец лезвием за спиной, повернул его к земле и только потом с единым пронзительным криком закрутился вокруг своей оси, описав лезвием в другой руке широкую дугу. Голова нападавшего была направлена вниз из-за прижатого трезубца. Тем же движением нож приземлился, разрезав лицо мужчины пополам. Раненый вскрикнул. Его руки потянулись к изуродованному лицу, и он опустился на колени. Спокойно старик склонился над одним из мертвецов и вытер о него нож. Потом поднял глаза и улыбнулся сначала Татьяне, а потом мне. Потом он взял мачете.
  
  Все остальные были мертвы. Человек с разбитым лицом все еще стоял на коленях и плакал. Кровь капала из-под его пальцев, когда он пытался сжать две половины своего лица вместе.
  
  Одним легким, но мощным взмахом старик поднял мачете и мгновенно опустил его… и безликий человек превратился в безголовое тело. Кровавый трофей короткого боя очутился в канаве.
  
  Тело рухнуло вперед.
  
  Старик поклонился телам. Поклон был размеренным и уважительным. В любом случае, я все еще был на востоке.
  
  — Привет, — сказал он мне. Затем он повернулся к ней, все еще с буддийской улыбкой на лице. Татьяна, дорогая. Как я рад, что мне разрешили прийти вовремя».
  
  Ее глаза все еще были полны невыразимого ужаса. Она упала в его объятия. Успокоительно похлопав ее по спине, старик повернул ко мне с той же улыбкой. — Что ж, — сказал он. — Ты хорошо сделал свою работу. Мои комплименты.
  
  Я наклонился, как и он, и вытер Хьюго. «Я рад, что мне повезло. Но ты… Я никогда не видел ничего подобного.
  
  — О, — сказал он, пожав плечами. «Это я человек, которому повезло. Мне очень повезло в жизни. В его объятиях девушка рыдала. Она крепко держалась за него. Ее рыдания были громкими и безутешными. Я ничего из этого не понял. — Это не везение, — сказал я. — Ты точно знал, что делаешь.
  
  — Да, — сказал он. В каждой битве свои правила. Логическая битва имеет логические правила. Вы просто должны выучить их. Чем лучше вы их изучите, тем лучше сможете их применять».
  
  Его улыбка была спокойной, счастливой и всепрощающей. Он повернулся к девушке в своих объятиях.
  
  — Но давай, милая. Пришло время отвезти тебя домой. Посмотри... Теперь все в порядке. Нет причин бояться. Уже нет. Ну, ладно, мы с Картером проводим тебя и через мгновение будем дома. Туда, видишь? Хорошая девочка...'
  
  Его морщинистая старая рука нежно погладила ее остриженные волосы. Он посмотрел на меня и подмигнул. "Вот, девочка, пусть г. Картер держит тебя. Он может утешить тебя так же, как и я. Я собираюсь выключить свет и затемнить это место на некоторое время. Вот как это произошло. И он отдал ее мне. Я держал ее на руках, пока он быстро шел по кварталу к единственному светильнику, который мы видели. Я держал ее, пока ее рыдания стихли, смягчились, и она, наконец, восстановила контроль над своими эмоциями. Наконец, когда свет погас и я увидел, как он вышел из здания впереди и направился к нам, она потерлась заплаканной щекой о мою рубашку и кивнула мне, что все в порядке.
  
  Хорошо? Все было безумно. Кто были эти наемные убийцы со своим средневековым оружием? Из какой шайки они были? Для чего им нужна была девушка? Кто был тот старик?
  
  И как он узнал мое имя?
  
  
  
  Глава 11
  
  
  На западном берегу полуострова Коулун длинный пирс вдается далеко в залив, укрывая самую странную коллекцию лодок, которые вы когда-либо видели. Они лежат внутри, защищенные от тайфунов, бушующих здесь поздним летом и ранней осенью.
  
  Тут есть есть моторные лодки, рыбацкие лодки, сампаны, джонки, плавучие дома, баржи, торговые суда — более крупные лодки, которые пересекают Тихий океан, часто имеют двойную регистрацию и ходят под флагами как Королевской колонии, так и Красного Китая. Народ яумати , как вам могут рассказать гиды, в основном живет на воде; живет за счет рыбной ловли и другой морской деятельности и воспитывают своих детей в плавучих домах, которые постоянно пришвартованы к причалам, которые служат основой водного сообщества.
  
  После короткой быстрой прогулки от Темпл-стрит до водного городка я задумался, почему она предпочитает жить там.
  
  Пока мы изо всех сил старались не отставать от старика, я задавался вопросом о других делах. Я подумал, что эта скорость имеет смысл. Вскоре кто-нибудь пройдет по этой улице, заполненной трупами, и вызовет полицию. Полиция начнет ходить по окрестностям и начнет задавать вопросы тут и там. А у меня была кровь на штанах.
  
  Старик, должно быть, прочитал мои мысли. Кстати, г. Картер, на случай, если ты начнешь задаваться вопросом. Маловероятно, что полиция будет преследовать нас в этом направлении. Он показался мне знакомым. Где я раньше видел это лицо?
  
  'Что ты имеешь в виду?' — спросил я, стараясь не задыхаться и не пыхтеть через ноющие ребра.
  
  «Я предусмотрительно оставил вводящую в заблуждение записку, — сказал он с лукавой улыбкой. «На кантонском диалекте. В записке написано что-то вроде «Смерть банде бабочек» и узнаваемая идеограмма «Банды трех тигров» из Коулун -сити».
  
  — Хорошо, — сказал я... Старая деревня, которая теперь превратилась в огромные трущобы рядом с аэропортом Кай Так, заманит полицию в другом направлении. Старик впечатлял меня все больше и больше. — Хорошо, — сказал я. — Вам лучше идти впереди. Я не знаю, куда идти.
  
  — Мудрое решение, — сказал он, ничуть не замедляя шага. «Признаться в собственном невежестве — начало мудрости. Ах, ну вот опять, Татьяна . Я говорю как печенье с предсказанием. Его улыбка была веселой и полной дружеской насмешки над собой. — Думаю, я слишком долго был на востоке. Мои соседи на рынке говорят, что я больше не говорю на их языке, как гвай ло .
  
  — Странный дьявол, — тихим шепотом перевела Татьяна .
  
  «Они не знают, что обо мне думать», — заключил он.
  
  Красиво, подумал я. Прежде чем мы расстанемся, у меня было еще несколько вопросов. Татьяна почувствовала мое сомнение и сжала мою руку. Улыбка, которой она это сопровождала, должна была меня успокоить.
  
  Он остановился у пирса и помог нам взобраться на низкий плот с пришвартованной небольшой лодкой. «В наш с Татьяной дом по суше не добраться», — пояснил он. Он завел почти бесшумный электродвигатель лодки. «Вот вы видите, в какую яму со змеями вы попали, мистер Картер, это место будет казаться вам все более и более значимым. На воде ничего не может случиться в спешке - по крайней мере, легко. Никто не может наброситься на нас на быстрой машине и убить нас. Очень сложно тайно приблизиться к члену водного сообщества. Если вы когда-либо жили на воде, вы поймете, что я имею в виду. Местные жители стали необычайно чувствительны к присутствию среди них посторонних».
  
  Над водой доносились нежные звуки китайской музыки; мягкое позвякивание "би ва" , и звучала лунная лютня, и ритмичный звук того, кто пел песню. Весла скользящих гребных лодок опускались в воду, и мягкий свет впереди присоединился к лунному свету на воде.
  
  Водное сообщество продолжало раскрываться и было огромно. Рука старика у руля повела нас по запутанной лабиринтной дороге, из-за которой я потерял всякое чувство направления. "Это огромно," сказал я. — Все эти люди — беженцы с материка?
  
  "О небеса, нет," сказал старик. — Почти никто. На самом деле, мы с Татьяной единственные беженцы, которых мы здесь знаем.
  
  'Но потом ...'
  
  Татьяна прервала меня. «Послушайте, мистер … Ник». Ее рука сжала мою. Снова между нами прошло электричество. — Когда мы будем проходить мимо, вы увидите, что у причала сампанов нет джонок. Наоборот. Днём можно увидеть, что люди на джонках — "танка" — сильно отличаются от расы хокло, живущих на сампанах. Завтра ты должен пойти за покупками. Община имеет собственное независимо функционирующее хозяйство. Есть универмаги, игровые залы, парикмахерские, школы и даже фабрики, все на плаву. Вы можете сделать покупки для ужина на собственной палубе. Бакалейщик и мясник приплывают сюда на своих лодках. Да...'
  
  "Всему свое время, дорогой," сказал старик. «Вот, мы здесь». Он умело подвел лодку к плавучему доку, пришвартовал ее и выключил двигатель. Рядом с пристанью стояла на якоре величественная джонка — как они сказали, пригнанная с пристани. — Вот мы и дома, — сказала она. Её улыбка была ясна в свете гавани. — Вот, милый. Давай я тебе помогу. Или вы не могли бы позаботиться обо всем для меня, мистер Картер?
  
  Интерьер показал смесь разных культур. Стол и татами были японскими. Украшение было китайским. Татьяна, оставив туфли на палубе, вошла внутрь и принялась за работу... Мы со стариком сидели, скрестив ноги, перед низким столиком. Он принес каменный кувшин и маленькие глиняные миски. С восточной серьезностью он налил нам обоим.
  
  Я поднял свою миску и остановился. « Саке ?» — Ну что то подобное, — сказал он. — Пейте осторожно. Держите его во рту и попробуйте его на задней части языка. О да.' Он последовал собственному совету. Я сделал то же самое. Почти сразу напиток дал мне теплое ощущение.
  
  Он без колебаний поставил мисочку. Затем он посмотрел вверх. — Что ж, — сказал он. "Я думаю, что мы готовы ответить на все те вопросы, которые вы хотите нам задать, мистер Картер.
  
  Я задумчиво прикусил губу. Тогда я сказал: «Хорошо. Ты меня знаешь. Как? Кто ты? Кто вы оба?
  
  «Я постараюсь объяснить это в хронологическом порядке. Когда ты предъявил свой билет с фотографией Мейера, мне позвонила Татьяна . Я узнал имя. Как, скоро станет ясно для вас. Я попросил ее проверить тебя, чтобы узнать, действительно ли ты тот человек, за которого себя выдаешь. Она сделала это, и это был ты.
  
  Это странное рукопожатие? Я даже не могу вспомнить, откуда я это взял».
  
  'Нет? Позвольте мне освежить вашу память. Весной 1962 года ты был на Цейлоне с делом от Дэвида Хоука из АХ. Пароль был студенческой шуткой, которую один из ваших союзников выучил в университете где-то на северо-востоке. Это было какое-то странное рукопожатие...
  
  Хоук, АХ. Я мгновенно насторожился. Но мои мысли мчались дальше. Цейлон
  
  — Тогда, вашими контактами были давно умерший британский джентльмен — человек по имени Уилкинс — и я.
  
  Я уронил каменную чашу. Он разбился о тиковый стол. — Ты не «Уилл Локвуд ».
  
  "Это был ты?"
  
  «Последняя работа, которую я выполнял, ну…»
  
  — Но ты мертв. Много лет назад. Я слышал об этом.
  
  «Теперь я мог бы процитировать Марка Твена: слухи о моей кончине...»
  
  'Но ...'
  
  «Меня подстрелили над территорией Китая. Мой самолет разбился, и я был серьезно ранен. Я попал в руки Народной Республики, с некоторыми хорошими последствиями, с некоторыми плохими. К преимуществам относится отличное медицинское обслуживание, которое я получил там. У меня, как видите, новое лицо. Я уже привык к нему, теперь это часть меня. Я уже не молод. Я был, прямо скажем, далеко за холмом, когда вы видели меня в последний раз.
  
  — Не для слабонервных, — сказал я. « Татьяна, ты знаешь, кто он?»
  
  — Я кое-что знаю, — сказала она. 'Просто скажи мне.'
  
  «Он был лучшим агентом, который у нас когда-либо был. Самый лучший. Хоук однажды сказал мне, что Уилл Локвуд может и его кое-чему научить.
  
  — Когда-то я говорил, но Дэвиду это не очень понравится, если я скажу тебе. О да, когда-то я был ценен. Когда пластические хирурги кончили работать с моим лицом, у меня появилась совершенно новая личность. Конечно, когда те другие доктора закончили со мной, я…
  
  «О, черт возьми», — сказала Татьяна . «У нас закончились креветки. О Уилл, как я могла быть такой глупой. я... '
  
  Безмятежная улыбка повернулась к ней. «Что мы едим?»
  
  «Восемь драгоценных супов. В монгольском рагу.
  
  — Тогда сделай семь драгоценностей, моя дорогая. Мы с Ником не возражаем.
  
  — Ты сказал… — сказал я.
  
  'Ах, да. Так или иначе, я сбежал. По пути мне помогала женщина, китаянка с несовершеннолетней дочерью русского, которая подвергала себя серьезному риску. Эта женщина была насильственно репатриирована, когда ее муж был убит при взятии Харбина. Я взял ее и ее дочь с собой, когда пересекал границу. Женщина была убита. Дочь... Он кивнул на Татьяну , возившуюся на плите вне пределов слышимости. «У нее не было документов. Когда я прибыл в Гонконг, я отказался от фальшивого имени, которое соответствовало моему фальшивому лицу. Я взял имя друга, с которым отсидел в тюрьме, человека без семьи и не представляющего интереса для правительства США. Как только мне удалось обойти свою фальшивую личность, я купил бумаги для девушки. Я знал, что закончил свою карьеру в АХ. Я решил воспитать девочку. Однако я не мог перестать заниматься делами и, наконец, делал то же самое, что и раньше, но, так сказать по другому. Однако моей деятельности несколько мешают…»
  
  — О, Уилл, — сказала она теперь позади него. — Подойди и разожги мне печь. Я всегда делаю это неправильно…»
  
  Он встал и выполнил ее просьбу. Его глаза остановились на мне. Нежное, любящее похлопывание по плечу, было отцовской нежностью.
  
  — Ничего себе, — сказал я. «Мне все еще трудно переварить все это. Вы больше никогда не связывались с Хоуком?
  
  — Не напрямую. Время от времени я передавал ему наводку, но всегда через анонимное письмо или телефонный звонок. Иногда даже обходным путем, предварительно передав информацию английскому посольству. Там сидит забавный человечек с грустным лицом и странным чувством юмора».
  
  — Фредерикс ?
  
  — Да это он. Я не работаю по каналам нашего посольства. В любом случае, сейчас происходят интересные вещи».
  
  'Это точно. И это будет мой следующий вопрос.
  
  'Именно так. Люди, с которыми вы столкнулись сегодня ночью, те люди, которых мы оставили на Темпл -стрит, были наемными убийцами. Судя по всему, их нанял кто-то, кто знал о невинных отношениях Татьяны с покойным мистером Мейером. Их послали за ней, чтобы заставить ее замолчать, на случай, если она что-нибудь знает. Я думаю, что, вероятно, это они убили Мейера...
  
  — Это все еще открытый вопрос, — сказал я. Я снова прикусил губу. Должен ли я сказать ему? И получить информацию от величайшего агента всех времен? Может быть, какую-то помощь? Я тяжело сглотнул и продолжил. «Я знаю тех парней, которые убили Мейера. Кажется, у них очень неприятная торговая марка. Я рассказал ему об их кровавой подписи. «Вопрос в том, являются ли они теми парнями, которые нанимают банду безумных убийц?» Я налил себе еще одну миску сакэ в и сделал глоток ... Затем я глубоко вздохнул и рассказал ему все остальное.
  
  Он сидел непринужденно, кивал и улыбался и ни разу не перебил меня. В конце он улыбнулся и покачал головой.
  
  «Небеса, небеса», — сказал он. — Целый корабль американского оружия. И не один, а три конкурента борются за него».
  
  — Эй, — прервал я его. 'Разве трое?'
  
  « Не считая Мейера, который выступал скорее посредником, посредником между генералом и… и… простите, Ник… я…
  
  Его руки поднялись к голове. Его глаза на мгновение казались не в фокусе. Затем он, казалось, снова взял себя в руки. — Я… старая рана… извините. .. где был я?'
  
  — Три группы дерутся из-за поставки оружия, — сказал я. "Ты в порядке?"
  
  Он рукой отмахнулся от помощи. "Ах, да, да. Просто… — Еще одна вспышка боли пробежала по круглому лицу. — Нет… я сказал… израильтяне кажутся чужаками, Ник. Я не считаю их агентами своего правительства».
  
  'И я нет. Уилл, могу я тебе что-нибудь принести?
  
  'Нет нет. Нет. Боюсь, никакой аспирин не избавит от этого. Просто мне кажется, что это то, с чем мне просто нужно жить». Он склонил голову на Татьяну , которая все еще была занята позади него, игнорируя нас. «Я стараюсь, чтобы она как можно меньше замечала это. Это так ее расстраивает». Его улыбка вдруг стала улыбкой старика, юношеское коварство исчезло.
  
  «В любом случае, у вас есть на примете эта группа, а затем у вас есть кто-то, о ком вы можете не знать. У Мейера, похоже, было более одного кандидата на оружие. Он рассказал Татьяне кое-что об одном человеке. Знаете, немного, но достаточно, чтобы возбудить чье-то любопытство. Кое-что о Ближнем Востоке. Что-то… ну, я подумал, может быть, Мейера убили, чтобы помешать ему совершить ту другую сделку.
  
  — Это ново для меня, — сказал я. «Но до сих пор многое не объяснено. У Мейера что-то было с собой, когда его убили — что-то, что он только что купил у человека, ради которого я приехал в Сайгон. Кто бы его ни убил, я думаю о Шимоне и Цви в особенности, он забрал эту штуку. А эта штука… ну, я думаю, она как -то связана с торговлей оружием генерала.
  
  «О?» он сказал. 'Это интересно. Что это было?'
  
  «Какой то микрофильм. И не спрашивайте меня, что на нём. У меня нет ни малейшего представления.
  
  ' Хм ... да. И эти люди либо убили Мейера, чтобы получить его, либо убили его, чтобы удостовериться, что транзакция не прошла, и нашли его и забрали, когда обыскивали его документы. У нас нет возможности узнать, что из этого правда. Да, всё сильно запутанно. И затем, конечно, у нас есть третья и в некотором смысле самая очевидная фигура в нашей гонке за этим оружием».
  
  'Это кто?'
  
  "Ну, Ко..." Боль снова пронзила его. Его лицо напряглось, руки вцепились в виски. — Я... Ко... Комаров , конечно. мы...'
  
  Приступ ударил в полную силу, столь же мощный, как землетрясение, и почти столь же разрушительный по своему воздействию на Уилла Локвуда . Безмятежное лицо претерпело серию неконтролируемых конвульсий, изуродовавших его лицо, как лицо может быть изуродовано болезнью. Его руки, дико дрожа, схватились за голову. Глаза закатились в орбитах, а изо рта, все еще улыбающегося и спокойного, вырвалось низкое животное рычание мучительной боли. Глаза дважды моргнули, потом его разум погрузился в голубые глубины.
  
  «О Боже, о Боже огг-гг . .. , — сказал он. Потом все превратилось в стоны. Быстрые умелые руки превратились в неуклюжие когти. Язык вывалился изо рта. Взгляд вернулся ко мне, показывая только боль — безнадежное страдание, от которого не было никакой помощи. Затем он упал вперед и замер, придавив каменный кувшин и глиняные чаши.
  
  
  
  Глава 12
  
  
  Я обошел низкий столик так быстро, как только мог, но как бы я ни был быстр, Татьяна была быстрее. Она потянула его назад и положила на татами. Она проверила его пульс и, прежде чем я успел ее остановить, достала из сумочки булавку, ощупала его язык во рту, вытащила его и приколола к его щеке. Это заставило меня невольно вздрогнуть, но, поразмыслив, я позволил ей продолжать. Она явно знала, что делает, и это был верный способ не дать ему подавиться собственным языком, каким бы беспомощным он ни был.
  
  — Следи за ним, — сказала она. Она поспешила в другую комнату и вернулась со шприцем в руках. Она проверила жидкость, и в воздух выстрелила тонкая прозрачная струйка. Я держал его за руку, пока она ловко вводила ему что-то. Затем мы наблюдали, пока боль не исчезла с его лица, и он не погрузился в более мирный сон.
  
  Мы присели на мгновение, поставив колени на циновку, и посмотрели на него. Затем я выдохнул весь затаенный воздух в глубоком вздохе.
  
  'Что это было? Все, что я когда-либо видел, было похоже на припадок, но это был не он.— Нет, — сказала она. — Это было что-то другое, Ник. В тюремной больнице ему что-то сделали с головой - какую-то экспериментальную операцию. Во всяком случае, в последние годы ситуация ухудшилась. Он уже давно в порядке, вы видели его — сражается блестяще, мастерски, а потом, вдруг, это возвращает его к… — Она беспомощно махнула рукой и посмотрела на меня. Ее глаза были полны слез.
  
  — Неужели никто ничего не может с этим поделать?
  
  — Без данных операции — ничего. Кажется, никто точно не знает, чем они с ним занимались. И это ухудшение постепенно ускорилось. Раньше такие приступы были раз в два месяца, а теперь каждую неделю, а иногда и через день. На данный момент он находится в ужасном состоянии. Это уже третья неделя. Это была одна из причин, по которой я попросила тебя помочь мне сегодня вечером, Ник. Обычно он вполне способен защитить себя самостоятельно. Вы видели, каким он был. Но сейчас он плох, Ник. О, пока он сражался с теми мужчинами, он мог бы перенести приступ посреди боя. Они бы его зарезали. Поэтому помоги мне...
  
  Я обнял ее. — Почему бы тебе не поехать с ним в Америку? Должен быть кто-то, кто может что-то с этим сделать».
  
  — Мы уже обошли всех врачей, Ник. Мы были У лучшего врача в Лондоне. Человек, чью личность принял Уилл, имел право на пенсию. Я попросила британское правительство привезти его для исследования. Она прижала свою маленькую головку к моей груди. 'Ничего такого. Ничего такого. Пенсия оплатила бы все… даже домашнее лечение… Но Уилл не хотел больше терпеть. Ты знаешь, какой он.
  
  — Да, — сказал я. 'Я думаю так. Он хотел умереть на ногах. Поэтому он вернулся туда, где все произошло. Он был экспертом по Дальнему Востоку, поселился тут и с тех пор вернулся к работе, как ни в чем не бывало».
  
  'Именно так.' Она сжала меня в объятиях. — Я знал, что ты поймешь. Может быть, вы немного похожи на него. У него есть такое качество, как не быть побежденным, какой бы вызов не бросал ему мир. Но теперь, когда все это происходит так быстро и так яростно…
  
  Она подняла ко мне свое влажное лицо и вцепилась в мои ноющие ребра с силой, поразившей меня. "О, Ник. Я так одинока. Я так боюсь. Я хочу… я хочу…
  
  Чего она хотела, было ясно. Она хотела меня. И я не возражал против этого. Определенно не возражал, когда она подняла лицо и крепко поцеловала меня, а потом снова. Все еще стоя на коленях рядом с неподвижным телом Уилла, она ловкими руками развязала темный чонсам , чтобы подготовить свое золотое тело для меня. К тому времени, как она рухнула обратно на коврик, похоть пылала сквозь её слезы, которые она не удосужилась вытереть, я был готов к ней. Но и тогда страсть, которую возбудило во мне первое прикосновение, явилась для меня полной неожиданностью. Меня это немного напугало, но ненадолго. После этого были только гром и молнии, и тайфунные ветры, которые дули снаружи над мирным морем, когда мы прижались так крепко, что позже у нас обоих остались ссадины...
  
  После этого мне всегда хочется курить, но я потерял последнюю сигарету собственной марки, когда совершил глупый бросок в том переулке в Сайгоне. И так как моя марка не продается в Гонконге, и я не прикасаюсь ни к какой другой марке, я удолетворился той чашкой зеленого чая, которую она мне подала - все еще обнаженная. Ее голая кожа никак не реагировала на влажный холод гонконгской ночи. Я посмотрел на нее, все еще с голодом в глазах. Я никогда не видел ничего похожего на нее — или, может быть, я хочу сказать, что у меня никогда не было такой реакции на другую женщину. Теперь, когда я рассказываю об этом, я даже не мог сказать, была ли ее грудь сейчас большой или маленькой. Все, что я могу сказать, это то, что, как и все в ней, они были в порядке. Что еще мужчина может сказать о женщине?
  
  Мы некоторое время наблюдали за Уиллом и освободили ему язык, теперь, когда он крепко спал и больше не подвергался судорогам. Она подложила ему под голову подушку и нежно укрыла его с заботой, которой я позавидовал, хотя знал, что получу такую же заботу, если мне понадобится или попрошу об этом. Только встав, чтобы закончить трапезу, она почувствовала холод и набросила на плечи черную накидку. Но поскольку она чувствовала мою глубокую признательность за ее безупречное тело, она оставила его полностью открытым спереди, сверху донизу, и расположила его так, чтобы во время работы оно было видно мене. Когда суп был готов, она налила его в круглую миску, поместив тушеное мясо, чтобы оно кипело. Все это время она не сводила с меня глаз. Я вздохнул и обнял её... На этот раз всё было более медленным, более расслабляющим и более чувственным. Мы нашли время для всего, и я имею в виду все.
  
  Потом мы встали на ужин, и я почувствовал, что со многим справлюсь. Китайцы могут есть тушеный суп, наслаждаясь каждым новым ароматом, поскольку ингредиенты, добавляемые по кусочку, медленно наращивают наваристость супа, а затем, покончив с супом, едят еще одну полноценную еду без унции веса. Не спрашивайте меня как. Нам, иноземным чертям, одной похлёбки хватит, чтобы утолить голод на неделю. Даже без креветок.
  
  После еды я наткнулся на еще один сюрприз. Я как раз говорил: «Я так понимаю, вы слышали, что у Мейера было второе предложение на поставку оружия, если он сможет гарантировать груз».
  
  «О?» она сказала. — Ты слышал это от Германа?
  
  "Нет, я сказал. — От твоего отца.
  
  — От… от кого? она спросила.
  
  — От твоего отца, — сказал я. — Ну, тогда от твоего приемного отца.
  
  — Ник, — сказала она. «Уилл не мой отец. Не приемный и не обычный.
  
  — Что ж, — сказал я. — Кто он тогда?
  
  — Мой муж, — сказала она.
  
  'Муж?' - Я чуть не выронил чашку чая. — Но я думал… — Я посмотрел на него, теперь мирно спящего на матраце, с одеялом, натянутым до подбородка.
  
  — О, — сказала она. Она успокаивающе положила руку на мою. — Нет, Ник. Это не то, что вы думаете. И вы правы. Если он что-то для меня значит, так это как бы мой отец. Но когда он вывез меня из Китая и мою мать убили при пересечении границы, мы столкнулись с непосредственной проблемой, как сформировать дипломатическую идентичность. У него уже была собственная фальшивая личность, личность, которую он принял. Бумаги доставили быстро. Человек, чью личность он принял, был героем войны, на пенсии и с Крестом Виктории за Вторую мировую войну. Но я? Мне было тринадцать. У меня ничего не было. Усыновление не обсуждалось. Уилл был одинок. Единственным способом получить гражданство для меня было выйти за него замуж. Сейчас я зарегистрирована как Mrs. Артур Джеффордс, это официальное имя Уилла .
  
  — И вот так ты прожила все эти годы?
  
  — Да, — сказала она. "Уилл и я... мы никогда... ты знаешь. Тем не менее, по-своему, я оставалась верна этому странному браку. У меня были любовники, по крайней мере несколько. Но они никогда не предъявляли мне никаких прав. Никогда, пока...
  
  Я продолжил: «И у вас есть доход от вашей работы и доход от пенсии Уилла, чтобы жить. Это оно?'
  
  — Ну нет, — сказала она, снова наливая чай.
  
  «У Уилла есть свой небольшой бизнес. Он владеет небольшим тату-салоном на Темпл -стрит, прямо посреди рынка. Он также работает писателем на китайском языке. Это сообщество, где мало кто умеет читать и писать. Но он делает это только для того, чтобы оставаться в курсе фактов сообщества на самом низком уровне. Как писатель, он перехватывает сообщения в китайском сообществе. Как татуировщик, он выслушивает моряков. Сначала он работал в Ваньшае , затем, когда действие переместилось на полуостров, переключился на малый бизнес в Циме . ша Цуй , недалеко от того места, где я работаю. Он...'
  
  — Да, Ник. Действие сейчас на этой стороне, — сказал Уилл слабым голосом. Он сел и посмотрел на нас, снова потирая руками виски. «Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор без просьбы… но я только что пришел в сознание».
  
  — Эй, — сказал я. "Так вы думаете, вы должны сесть так скоро?"
  
  — О, все в порядке, — сказал он. «Я просто чувствую себя так, что как бы выпил бочку масла, и теперь мне нужно избавиться от огромного похмелья. Татьяна, милая, не найдешь ли ты мне чаю?
  
  — О, Уилл, конечно. Я дам тебе супа: «Да, да. Было бы здорово. Спасибо. В любом случае, Ник, как я уже сказал, действие происходит уже здесь. В Морском Раю.
  
  — Морской рай?
  
  — Это старое название матросского квартала в этих прибрежных городах. Там и происходит действие... но время от времени оно меняется, так как каналы засоряются и корабли направляются в другие места для погрузки и разгрузки. Первоначальным гонконгским матросским раем — местом, в честь которого назван город, — был Абердин, где есть другая большая плавучая деревня. Кантонское название Абердина - Heung . Конг Цай , или «маленькая благоухающая гавань». Это дало его имя, неправильно произнесенное англичанами, как обычно, всей колонии.
  
  — Потом, — сказала Татьяна с камбуза, — он перешел в Ваньшай . Многие моряки до сих пор там тусуются, а туристы уже нацелились на Цим ша Цуй . Я увидел, что она застегнула плащ, и мне стало немного легче. Уилл продолжил:
  
  «Но с завершением строительства морского порта в Коулуне и, я думаю, с постоянным притоком людей через Кай Так значение Коулуна возросло . Не так давно судам с большой осадкой приходилось бросать якоря далеко в бухте, где их разгружали баржами. Теперь даже самые большие могут добраться до набережной. И если надо прямо на железнодорожной станции.
  
  — А как насчет менее важных кораблей? Как тот… как наш пропавший корабль с его оружейным грузом?
  
  — А, — сказал он. По крайней мере, к нему вернулась часть его веселой улыбки. Ну вот поэтому я и переехал в Яумати, а точнее Яу Ма Теф , — он придал словам правильный китайский ритм, насмехаясь над упрощенным британским произношением, — и поселися на Темпл -стрит. Его улыбка была преднамеренной, и его изможденное лицо подмигнуло мне. «Груз, который не подходит для больших причалов, по-прежнему выгружается на большой глубине, где стоит на якоре старый плавучий причал. Все баржи, обслуживающие этот район, швартуются, когда они не работают, в этом районе, в этом живописном убежище. Их капитаны и команда — мои друзья и соседи.
  
  — Эй, — сказал я. 'Это означает... '
  
  — Это означает, что я могу отследить, где разгружали этот транспорт с оружием, завтра днем, если мне повезет. В любом случае, это означает, что я почти наверняка получу эту зацепку к завтрашнему вечеру. Лодочников не так-то просто обмануть фальшивыми документами, знаете ли. Во-первых, они умеют читать. Кроме того, здесь нет контейнерного сервиса. Когда здесь на берег прибывают ящики с оружием, они обслуживаются как ящики с оружием, а не как ящики с апельсинами. И мои друзья будут точно знать, куда они направляются.
  
  — Отлично, — сказал я. 'А далее ... '
  
  — И если тебе интересно, может быть, мы могли бы пойти прогуляться завтра вечером. А потом посмотреть, что получится. Кто знает? К тому времени , когда второе шоу Татьяны закончится, у нас может быть гораздо больше ответов, чем сейчас».
  
  «Между тем, я думаю, что делать с этой командой звонить в течение дня, чтобы поддерживать связь. Я немного потрясу Бэзила, но я могу упасть замертво, если захочу, чтобы он был здесь. Нет. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне хочется передать ему все это с большим красным бантом, завязанным на нем. Как свершившийся факт
  
  «Боже мой», — сказала Татьяна, подходя с суповой тарелкой Уилла и еще одним чайником чая для нас троих. — Ты точно такой же. Оба упрямы, как мулы.
  
  — Выполняй работу, дорогая, — сказал Уилл с легким ритуальным поклоном, прежде чем взять первую ложку супа.
  
  «Ну, вы бы видели некоторые из тех вещей, которые Дэвид и я готовили вместе перед войной, когда мы работали в Пекине. Это было сделано для того, чтобы какой-нибудь парень не присвоил себе заслуги за проделанную нами работу. Он покачал головой с кривой отстраненной улыбкой, вспоминая это. Он снова был самим собой.
  
  «Помоги мне вспомнить, — сказал я, — что я слышал от тебя о Дэвиде Хоуке».
  
  Уилл поднял голову, его глаза были широко открыты. «Он бы убил меня за это на какой-нибудь глухой улице. Это точно. И уж точно дурака не пошлет. Он бы послал такого эксперта, как вы. И этот человек вернется с моим скальпом».
  
  «Не тогда, когда ты такой, как прошлой ночью».
  
  'О. Я до сих пор время от времени занимаюсь этим», — признался он. Он сделал глоток ароматного чая и улыбнулся. — Но с другой стороны, прошлой ночью ты увидел меня с другой стороны. Нет, Ник. У меня был свой день. Эти вещи приходят в быстрой последовательности. Прошлой ночью я быстро поправился, но это потому, что Татьяна так быстро действовала. Но если это случится со мной, если ее не будет... В последний раз я вымотался за несколько дней. Мои хорошие друзья в сообществе танка прислали молитвы, которые используются только для мертвых. Тогда они были правы более чем наполовину. Вы можете смело списать часть меня».
  
  "Будет." Теплая и нежная рука Татьяны легла на колено старика. "Нет пожалуйста."
  
  — Нет, дорогая, — сказал он с покорной, даже спокойной улыбкой. «Это то, что мы с Ником обнаружили с вашей помощью. У меня такое чувство, что это может быть моей последней работой. Что ж, если я все сделаю правильно, ничто не сделает меня счастливее, чем поддаться на работе, здесь, в Морском раю. Его рука накрыла ее. Он улыбнулся нам обоим. — И если нам удастся выполнить эту работу в рамках сделки… — Его улыбка стала шире. В его глазах снова появился прежний веселый блеск.
  
  
  
  Глава 13
  
  
  Мы выпили еще немного на счастье, а потом Татьяна постелила мне японскую кровать на циновках у камбуза. Она поцеловала меня на ночь и исчезла в своей маленькой каюте рядом с каютой Уилла. Когда прошел час или около того, она забралась в постель рядом со мной, вся теплая и мягкая, голая, с растрепанными волосами, прижалась ко мне поближе, и все снова стало по-настоящему уютным. Прошло много одиноких месяцев с тех пор, как у нее был последний мужчина, и ей нужно было какое-то утешение, какое только может получить женщина. И, конечно же, меня не нужно было так долго уговаривать, сломаны ребра или нет. Но потом, когда она заснула рядом со мной мирным сном, я сам был слишком взволнован и устал, чтобы легко заснуть. Я очень хотел сигарету. Я лег на спину и мягко раскачивался в лодке, размышляя о многих событиях последних двух невероятно насыщенных дней и о нескольких вопросах, на которые я не знал ответа, но не мог игнорировать. Например:
  
  Три конкуренты за этот груз? Кто это были? Я даже не знал, кто были эти два израильтянина, кроме того, что знал их как пару хладнокровных, кровожадных ублюдков. Но чего они хотели? Возможно, это были ренегаты, работавшие на людей ОПЕК или на одну из стран арабского блока? Какие-то свободные агенты? Я знал, что лучше не принимать их за официальных израильских секретных агентов. Я работал с некоторыми из этих парней раньше, и это совсем не походило на их стиль, но я не был так уверен.
  
  Наемные убийцы? Скорее всего, нет. Неизвестные знаменитости, агенты какой-то странной нации, которую мы еще не заметили? Возможно. Но, не отказываясь от такой возможности, я был готов поспорить, что мы имеем дело с типом закоренелых террористов, которые работали на бог знает кого, но в большей степени ради острых ощущений. Так или иначе, они выглядели как наемные профессионалы... но потом была эта странная штука с украшением на теле Мейера.
  
  Но теперь: кто были те два других бойца? Я должен был не забыть спросить Уилла утром. У него был этот загадочный намек на Комарова, и это также кое что бы прояснило. Кто это мог быть? Кого-то недавно назначили в местное подразделение КГБ ? Слишком недавно, чтобы быть в списках Вашингтона ? Я думал, что Уилл вполне способен знать о структуре здешней секретной службы больше, чем Дэвид Хоук. Тем более, что Хоук получил много информации от таких людей, как Бэзил Морс. Я пообещал себе, что утром загляну в мысленный архив Уилла на этого русского джентльмена.
  
  А потом была третья сторона, которую Уилл упомянул. Никто из нас ничего об этом не знал. Все, что у меня было, — это догадка Уилла, и мне лучше было бы ей поверить, потому что догадка Уилла исходила из того факта, что текущее положение дел было бы неправильным, если бы было только две стороны. Я заснул, пообещав себе, что завтра утром у меня будет долгий разговор с Уиллом об этом...
  
  Но все оказалось иначе.
  
  Когда я очнулся, их обоих уже не было. На доске объявлений рядом с камбузом рядом со списком покупок Татьяны были две заметки. Я снял их и прочитал.
  
  Прекрасные люди, работники лодок здесь не уступают этим чертовым птицам. Я лучше сделаю это сам, если я хочу получить что-нибудь от них. А пока, пожалуйста, обзвоните все прокатные заводы на много миль вокруг и спросите, был ли подписан контракт за последние две недели на порезку и утилизацию грузового судна. Тогда приходите ко мне, в тот маленький рыбный ресторанчик у океанской гавани. Я буду там в одиннадцать. Ник: Вернись в офис Майера и закончи работу, которую ты начал вчера, которая мешала тебе. Нам нужно взглянуть на весь этот архив. Но прошу вашего особого интереса к архивам под письмами Г. и К. Также для хронологических записей за последние два месяца, если Майер вел свой бизнес таким же образом. Если можешь, иди и разбери весь этот беспорядок. Тогда позвони мне около полудня по телефону H-643219. До тех пор вы будете заняты этими архивами. Ей-богу, я прекрасно провожу время.
  
  Пока
  
  Я знал, что он имел в виду. Я тоже почти начал получать от этого удовольствие, впервые в этом путешествии, из-за нескольких подсказок, которые у нас были, и мизерного шанса добраться куда-нибудь за несколько часов. Я снова прочитал записку. Да, либо выгрузили где-то груз и сдали корабль на слом, либо снова отправили в море, уже под другим флагом, именем и бумагами. Это зависело от того, совершили уже переброску союзники генерала или нет. Если бы этого не произошло, они поступили бы очень умно, очернив его. И при чем тут архивы Г и К? К. мог быть Комаров но кто был этот Г?
  
  Татьяны заметка была короче.
  
  Ник дорогой,
  
  Было тяжело расставаться с тобой этим утром. Я едва могу дождаться вечера. Будь осторожен ...
  
  Т.
  
  Я огляделся. Телефона на лодке нет. Она сошла на берег, чтобы позвонить. У меня появилось внезапное предчувствие, и я высунул голову, задаваясь вопросом, что они оставили для меня, чтобы сойти на берег. Но к борту джонки была пришвартована плоская весельная лодка. Я оделся, заварил кофе и вышел, чтобы заняться дневными делами.
  
  Это было прекрасное ясное утро — такое, на которое всегда надеешься, отправляясь в такие города, как Гонконг, с его скалистыми горами, исчезающими в насыщенной синеве моря. Если бы в королевской колонии были проблемы — бедность, преступность, угроза Красного Китая — вы бы не знали о них, если бы смотрели на чистую красоту окружающей среды. Пока я медленно греб через множество причалов, у меня было достаточно времени, чтобы осмотреться и насладиться этими несколькими странными и интригующими видами и звуками этого водного сообщества.
  
  Я чувствовал некоторое сожаление, что рядом со мной не было Татьяны, которая рассказывала мне обо всем, или Уилла, который рассказывал мне длинные матросские истории про остров и Морской рай. Но как бы то ни было, это была прекрасная атмосфера ясного утра, и мало-помалу она привела меня в хорошее настроение задолго до того, как я причалил лодку и ступил на берег.
  
  Однако в любой войне, холодной и горячей, открытой или секретной, есть только одно главное правило: будьте начеку.
  
  Так что, пока мое такси пробиралось через плотное утреннее движение к Натан-роуд, 68-72, я вытащил Вильгельмину, разобрал ее, она была полна грязи от того, что какой-то идиот уронил ее, а потом не почистил, и я пообещал себе, что при первой же возможности сделаю ей чистку и смазку. Тем временем я достаточно почистил ее старым перочинным ножом — было бы стыдно использовать для этого тонкое лезвие Хьюго — и к тому времени, когда я закончил и положил люгер Вильгельмину обратно, она была по крайней мере в пригодном для использования состоянии. Она стреляла. Чистая стреляла бы лучше, но, по крайней мере, теперь я знал, насколько могу ей доверять, и это заставило меня чувствовать себя намного лучше.
  
  Это совершенно не устраивало водителя. В первый раз, когда он оглянулся и увидел меня, ухмыляющегося и насвистывающего, смазывающего 9-миллиметровый Люгер, он немного расстроился. Мы чуть не сбили полицейского, но в конце концов добрались до Натан-роуд и миновали отель Fortuna Hotel Tsim.
  
  Однажды я взломал эту входную дверь, и теперь я мог сделать это во сне. Несмотря на то, что я ходил взад и вперед по конторе Майера, я решил просто пройтись и войти хозяин. Я уверенно пошел к двери. Пока я рылся в кармане, мимо прошла секретарша из соседнего кабинета. Но когда она удалилась, я вставил свою кредитку, поднял задвижку и вошел в комнату.
  
  Иногда вы не так чувствительны к вибрациям, иногда да. В тот день я был настороже.
  
  Как только я вошел внутрь, я почувствовал, что что-то не так. Не спрашивайте меня, что это было. Это было просто напряжение в том пространстве, которое можно было разрезать ножом. Сзади, за окном, послышался шум. Я подбежал к окну и выглянул, Вильгельмина была наготове в моей руке. В переулке израильтянин Цви выбежал из-за угла. Я услышал, как двигатель «Ягуара» завелся и он рванул вперед. Вероятно, сейчас за рулем сидел Шимон. Какого черта я не заметил его на улице?
  
  Я услышал шум у своих ног.
  
  Я посмотрел вниз. Здесь был человек. Его руки были прижаты к шее, но это мало помогало ему. Пока я смотрел, кровь хлынула из зияющей раны, которую кто-то нанес острым как бритва ножом.
  
  Он не мог говорить. Его голосовые связки были перерезаны. Он умирал ужасным образом, лежа в луже темной крови. Я видел, что его пояс и ширинка были расстегнуты — и все они были в крови. Его убийцы оставили свою подпись: звезда в темно-красных царапинах.
  
  Я знал его.
  
  Я наклонилась над ним и попыталась слушать, пытаясь уловить отчаянное послание, которое он хотел передать мне. У меня кружилась голова. Мое сердце билось быстро. Моя рука сжала зазубренную рукоять Вильгельмины, словно желая сломать это оружие пополам. Он не мог говорить. Его руки дрожали в панике. Он знал, что умирает. Паника росла. Рука вцепилась в шею. Другой он нарисовал в воздухе одну букву, двигаясь так, как будто хотел написать больше.
  
  Затем он упал.
  
  Я снова выпрямился и медленно сел на окровавленный коврик, толком ни на что не глядя. Мой взгляд остановился на мелких деталях. Пятно крови на штанах, оставшееся прошлой ночью. Пистолет мертвеца, дальше по комнате на полу. Его невидящие глаза. Кровь на его шее. Кровь в его промежности... Я посмотрел в другую сторону.
  
  Наконец мои глаза снова прояснились, и я устало встал. Мои ребра болели, и я чувствовал себя стариком, побежденным и хромым. Я прислонился к шкафу и попытался вернуть все на место, но ничего не было на месте, когда я попытался поговорить с мертвецом. Мой голос походил на дрожащее карканье старика.
  
  — Фред, — сказал я. — Я заставлю кого-нибудь за это заплатить. Обещаю. Небеса помогают мне, что я делаю. Мало того, что кто-то получит это и причинит боль, он еще и будет умолять меня не делать этого. И когда он закончит просить, он все равно получит это от меня. Смотри, приятель.
  
  Фред , черт возьми...
  
  Фред, почему ты вмешался? Почему бы просто не послать одного из своих младших агентов, как сделал бы Бэзил Морс? Почему ты всегда должен сам брать на себя риск сумасшедший ублюдок? Почему ты не мог быть осторожным, как твой босс? Почему ты просто не был трусом...
  
  Через некоторое время я начал работу. Но картотечный шкаф был разграблен, и пропали именно те вещи, которые Уилл просил меня проверить. Какое-то время я бесполезно проклинал его, а потом отправился узнать, что от него осталось. Я не был уверен, что ищу, помимо очевидного.
  
  Через некоторое время я закрыл картотечный шкаф, подошел к окну, сел и выглянул.
  
  Буква "G", это все, что я знал. Помимо того факта, что буква «К» была другой буквой в архиве, который дал мне Уилл,
  
  Я ничего не знал о том последнем отчаянном послании, которое Фред хотел передать мне.
  
  За исключением того, что это была наклонная буква G, и после нее определенно была еще одна буква в длинном восходящем штрихе. ГИ может? ГЛ? Я задавалась вопросом, знает ли Уилл - Уилл, который, казалось, имел какое-то отношение практически ко всему, что происходило в Гонконге. Затем зазвонил телефон.
  
  Я замерз.
  
  Я посмотрел на часы. Половина одиннадцатого, за исключением нескольких минут.
  
  Я взял трубку. — Привет, — сказал я.
  
  'Ник? Будешь здесь.
  
  'Буду? Что ты...'
  
  — У меня не так много времени на разговоры, Ник. Татьяна со мной. Кажется, мы приземлились прямо посреди этого дерьмового месива, приятель.
  
  'Где ты?'
  
  Он дал мне адрес в Ваньшае, за проливом. Конечно, конечно. Номер, который он попросил меня набрать в полдень, имел код острова Гонконг . "И смотри, Ник, твои смертоносные друзья здесь..."
  
  'Кто?'
  
  «Израильтяне. Они...'
  
  — Но это невозможно. Я... они только что убили Фредерикса . Здесь. Я просто опоздал. Я видел, как тот, что побольше ростом, убежал. Они не могли так быстро перебраться и быть сейчас с вами. Ни на пароме, ни на вертолете, ни в коем случае…
  
  — Ну, кто бы они ни были, они заперли нас. Мы на складе, Ник. Куда пойдет груз. Я забаррикадировал это место, но, думаю, они прорвались бы через несколько минут. Похоже, я был прав. Есть три группы. Если только...'
  
  — Уилл, — сказал я. — Ты сказал, куда это пойдет. Разве его там нет?
  
  «Нет, он был перехвачен — угнан в море, насколько мне известно. Пункт назначения неизвестен. Но я подозреваю Европу, Ник. Европа или Ближний Восток. Может быть, где-нибудь в Средиземноморье. Я... нет, Татьяна, прочь от той двери! Нет, дорогой... Ник, где я был? О, да... э... ну, я не думаю, что это будет долго, Ник. Пожалуйста, свяжитесь с Дэвидом. Разберись во всем этом. Это что-то большое. Я уверен - больше, чем любой другой обычный транспортер оружия. Добавлен новый фактор... в... нет..."
  
  — Уилл, — сказал я. «Уилл, держи линию».
  
  — О, Боже... о, Боже, моя голова... о, Боже, не сейчас... не н-
  
  нн … — Разумно говорящий голос превратился в низкий вой. В моем ухе раздался громкий хлопок. Потом снова один. Раздался пронзительный крик женщины. Больше выстрелов. Шесть, восемь. Я не уверен, сколько. Через некоторое время кто-то снова положил трубку на крючок.
  
  Через некоторое время я тоже положил свою трубку.
  
  
  
  Глава 14
  
  
  Я позвонил Бэзилу Морсу.
  
  -- Бэзил ? Ник Картер. Я...'
  
  "О, Картер. Я все думал, когда, черт возьми, я получу от тебя известие.
  
  — Бэзил , — сказал я. — Я в офисе Майера. Думаю, вам лучше подойти сюда и посмотреть.
  
  — Майер… — Его голос звучал скучно, гнусаво, нетерпимо. "Где это, черт возьми?"
  
  68-72 Натан Роуд. Тебе лучше поторопиться. Здесь произошло убийство, и в вашей секретной службе появится хорошая выгребная яма.
  
  «Убийство? Слушай, Картер, если ты его убил..."
  
  — Не я, это… Послушай, Бэзил. Копы не будут слишком далеко от меня. Я просто сижу здесь. Вы также захотите заглянуть сюда, прежде чем они прибудут. Эти копы захватят картотечный шкаф этого парня, как только доберутся сюда. Вы захотите увидеть его первым. Смотри, Бэзил ...
  
  — Успокойся, Картер. Я не могу определить голову или решку в этой вашей истории.
  
  Бэзил, я видел, кто на их совести . Это те же самые люди, которые убрали Майера с дороги. И они сделали это так же, с той же торговой маркой. Мне нужно описание этих двоих в каждой миссии, которая у нас есть. Рано или поздно эти ребята снова где-нибудь появятся, можете поспорить.
  
  'Да, но ...'
  
  — Поверь мне на слово. Вы захотите взглянуть на эти архивы. Я покажу вам, как. Вы начинаете с буквы А. Это верхний ящик. Тогда вы попробуете Б…”
  
  «О, черт, 68-72, ты сказал? Натан Роуд?
  
  — Да, и поторопитесь. Понятия не имею, не предупредили ли эти парни сначала полицию. Не то чтобы я понятия не имел, зачем они это делают, но я не рискую. Так что поспешите.
  
  — Хорошо, — сказал голос с заложенным носом. — Эм… двадцать минут.
  
  «Сделай пятнадцать».
  
  « Хорошо ».
  
  — Эй, не вешай трубку.
  
  «О?»
  
  — У вас должен быть мужчина в Виктории. Желательно в Ваньшае или как можно ближе.
  
  'Да я...'
  
  «Свяжись с ним. Немедленно. У вас есть это? Отправьте его по этому адресу. Я дал ему адрес, который дал мне Уилл. — И быстро. И вооруженного до зубов, Там мои друзья сидят и попали в засаду. Я еще не совсем уверен, кто устроил эту ловушку. Мне только что позвонили от них. Может, мы опоздали. Но на всякий случай еще есть шанс, хоть и маленький..."
  
  — Хорошо, я начну прямо сейчас.
  
  'Сделай это.' Я повесил трубку.
  
  Затем я снова сел и постарался не смотреть на Фреда. Он умер с последней кровью, вытекшей из его шеи, почти как Майер. Так много людей уже погибло за такое короткое время. И из за чего? Поставка оружия, которую кто-то перехватил?
  
  Я старалась не думать об Уилле. Я просто знал, что произошло. Он был готов к ним, настолько готов, насколько это вообще возможно, и этот дьявольский старый мальчишка, которым он был, почти с нетерпением ждал, когда же первый войдет в эту дверь. Затем эта боль в голове снова ударила, как раз тогда, когда он меньше всего её ждал . Просто когда...
  
  Я вздрогнул. А Татьяна ? Долго ли она переживет его? Я сомневался. Не после того, как за ней послали парней кунг-фу с Темпл -стрит.
  
  Нет, они не оставят ее в живых только для того, чтобы узнать то немногое, что она знала.
  
  Я покачал головой, пытаясь прояснить ситуацию. Мне теперь нужна была полная ясность на сто процентов, чтобы все это усвоить, упорядочить, организовать и запомнить так, чтобы никогда не забыть. Я хотел иметь кристально чистую память на будущее.
  
  Когда-нибудь, где-нибудь, я смогу собрать все это вместе и использовать это. И если бы я это сделал, топор упал бы на кого-то виновного. И тяжело.
  
  Я обещал себе многое. Для каждого.
  
  Я все еще думал обо всем этом, когда появился Бэзил Морс, опять с опозданием на несколько минут. Но я заметил, что он не выглядел особенно торопливым. Я не разозлился. Я даже не ожидал, что он хоть немного поспешит ко мне.
  
  Я запомнил это.
  
  Он вошел, посмотрел на пол и сказал: «Дорогой Господь». Он быстро посмотрел в другую сторону. Я не был уверен, узнал ли он человека на полу или нет. Я тоже сохранил это в памяти.
  
  Он спросил. — Ты… ты не оставил отпечатков пальцев?
  
  "Нет. Я не знал, вру я или нет... Мне было бы наплевать, если бы кто-то узнал о том, что Ник Картер был сегодня здесь, в этой комнате. Я чувствовал себя старым, усталым и расслабленым, а на данный момент я насмотрелся на Гонконг достаточно. «Вот картотечный шкаф», — сказал я. «Я искал его, но я искал свои собственные буквы. Вы знаете, мой собственный конек. Может, там есть вещи, которые касаются тебя, а не меня.
  
  Он не пытался провести расследование. Он уставился в стену и закусил губу.
  
  — Бэзил , — сказал я. — Какого черта ты там делаешь?
  
  — О, я… подумал. Вы... ну, ничего, что вас касается.
  
  Я задавался вопросом, что он мог придумать в этот момент и что меня не касалось. — Бэзил, — сказал я. — Вы послали мужчину по тому адресу, который я вам дал?
  
  ' Адр ...? Ах да, Гриффин . Он сказал, что проедет мимо по дороге в…
  
  'Проходя мимо? Проходя мимо? Черт возьми, Бэзил , ты...
  
  «Ну, он был в Абердине, и ему потребовалось некоторое время, чтобы добраться до Виктории, но я спросил его, может ли он…»
  
  'Спросил его? У вас не было никого ближе ?
  
  'Что ж. Кеннеди. Но он выполнял работу для босса, а я был не очень хорош...
  
  — Смотри, — сказал я. Я снова встал и оттолкнулся от стены, к которой прислонился. То ли перестали болеть ребра, то ли я вообще не чувствовал боли. Что-то сжалось в задней части моего горла. Было ясно слышно, когда я сказал: «Черт возьми, Бэзил . Я сказал быстро». Это был вопрос жизни или смерти. И не было…»
  
  «Картер, есть такая вещь, как метод. У вас, полевых агентов, похоже, такого нет, а у нас, домоседов, которым приходится делать всю работу…
  
  Я сел и уставился на него. Мои виски были готовы лопнуть.
  
  — Этот глупый Фредерикс . Боже, какой грязный... О, этот гребаный идиот. Как глупо с его стороны. Как глупо просто зайти сюда. Ну, англичане всегда такие. Я никогда не узнаю, как они вообще приобрели репутацию обладателей хороших разведывчиков. Интересно, что, черт возьми, он собирался найти…
  
  Я встал. Ладони были влажными, голова кружилась. — Что ж, парень, тебе придется во всем разобраться самому. я... '
  
  'Как? Что это?'
  
  «Вы можете получить всю эту кровавую кашу от меня. Вы можете получить от меня все, что происходит здесь, в Гонконге. Я возвращаюсь в Вашингтон».
  
  «Назад к… о чем ты говоришь? Вы никуда не поедете. Ты назначен работать на меня. Вы не уйдете, пока я не скажу вам..."
  
  Я ударил его.
  
  Это был удар, который превосходил всё. В тот момент, когда я начал бить, я знал это. Ощущение было хорошее. В тот момент, когда я набросился, я знал, что ударю по этому аристократическому подбородку Бэзила Морса с максимальной силой. И я знал, что в тот момент, когда я коснусь его чувствительного кончика, он угаснет, как свеча. И случилось так, как я и предполагал. По пути на землю он опрокинул лампу и стул. Спокойной ночи, Бэзил.
  
  Какое-то время я продолжал потирать костяшки пальцев. Этого было недостаточно. Я хотел убить его. Я хотел переломать ему кости. А потом мне захотелось выкинуть его из окна, поджечь это место, а потом выйти через парадную дверь и застрелить первых троих встречных.
  
  Тот жалкий ублюдок. Возможно, это был лишь малейший шанс, что кто-нибудь прибудет вовремя, чтобы помочь Уиллу и Татьяне. Но это было до того, как Бэзил сам изменил приоритеты из-за международного протокола. Не удалось нарушить правильный ход действий. Не удалось разозлить босса...
  
  Уилл, Татьяна.
  
  Фред. Иисус , Фред. Это было даже не его дело. Он только унюхал фитиль, понял то немногое, что я ему рассказал, и провел собственное расследование. Я упомянул Татьяну . Она была замечена с Майером. Он навел справки и выяснил, что Майер не вернулся в город, хотя его все равно ждали. Он нашел адрес офиса и вломился сюда. Точно так же, как я делал это раньше...
  
  Я присел и вытащил свой люгер. Мои руки были спокойны, когда я смотрел на него.
  
  Они неплохо достали меня здесь, на Дальнем Востоке, в этой поездке — сначала в Сайгоне, а теперь в Гонконге.
  
  Я устал от этого.
  
  Мне нужны были ответы, и я не собирался их получать, продолжая играть в эту дурацкую игру, в которую сам себя втянул. Мне пришлось вернуться в Вашингтон и выяснить, что, черт возьми, случилось с Дэвидом Хоуком, и поговорить с несколькими людьми, которые могли бы помочь мне собрать воедино кусочки этой запутанной головоломки. И когда это случилось бы...
  
  И если бы это случилось, я бы сорвал некоторые вечеринки. Я навсегда обезвредил бы всех этих кровожадных ублюдков, пообещал я себе. Я не знал как, но я знал, что я собираюсь сделать. Я чувствовал себя обиженным и измученным, вспотевшим и совершенно несчастным. Но теперь, когда я принял решение обо всем, я почувствовал себя немного лучше.
  
  А пока у меня было еще одно дело, прежде чем я смог покинуть город с чистой совестью.
  
  Я посмотрел на часы. Двенадцать часов. Уилл сказал мне позвонить ему в полдень.
  
  Я набрал номер, который он мне дал, номер на острове Гонконг .
  
  После трех звонков ответили. 'Да?'
  
  «Это Ник Картер». Я позволил имени повиснуть в воздухе.
  
  "Картер?" сказал голос. — Да, кажется, я слышал о вас. Что я могу сделать для вас, г-н. Картер? Почему-то в этом голосе было что-то знакомое.
  
  'Ничего такого. Где мои друзья?
  
  — Ты уже знаешь, где твои друзья.
  
  'Да, я так думаю.' Мое горло снова сжалось. "С другой стороны, ты не получил этот груз, не так ли?"
  
  — Груз?
  
  «Транспорт оружия. Давайте не будем играть в игры. Он снова в море, не так ли?
  
  — Э… может быть. Возможно, нет. Твои... э... друзья любезно сказали нам: "Они не могли говорить. Он даже не мог подумать, когда ты вошел в эту дверь. И она не знала. Вы так же невежественны, как и я, и не признаетесь в этом. Я сделала глубокий вдох. «Я хочу знать, быстро ли они умерли?»
  
  'Быстро? Ну да, я так думаю. я... '
  
  'Хорошо.' В горле стоял ком, на который я не обращал внимания. — Это значит, что если я тебя поймаю, то быстро убью. Ты вряд ли заметишь, если я доберусь до тебя. Но я тебя достану. Рано или поздно. Ты можешь рассчитывать на это.
  
  'Вы не знаете, кто я.'
  
  'Да, я знаю. Я просто не знаю, на кого ты работаешь, как тебя зовут и чем ты занимаешься. И я не готов убить тебя, пока не получу всю информацию, которая мне нужна, чтобы потопить твой маленький кораблик и сорвать всю твою операцию. Но тогда, приятель, будь осторожен.
  
  'Я слушаю. Я жду.'
  
  'Да? Ну не лезь туда. У меня все время. Но я тебя достану. Просто подожди и увидишь.'
  
  'Г-н. Картер, ты...
  
  — До свидания, — сказал я.
  
  Я повесил трубку. Затем я некоторое время смотрел на стены, подсчитывая все долги, которые я накопил, заплатив за эту короткую поездку. А потом я посмотрел на Фреда, и меня снова начало тошнить. Я мгновенно избавился от чувства тошноты, взглянув на Бэзила сверху вниз. Я остался зол.
  
  Я не осознавал, что держал злость на него все это время. « Бэзил , ты грязный, грязный подонок», — сказал я. — Я собираюсь сделать тебе несколько складок на твоем грязном школьном галстуке. Я тебя подставлю. Я устрою все так, чтобы у тебя были все возможности вспомнить этот день и задаться вопросом, что именно с вами произошло и чем вы, возможно, заслужили это».
  
  Я склонился над его распростертым телом. Я поднял обмякшую и безжизненную руку и окунул ее ладонью вниз в кровь Фреда. Затем я вытер её, красную и липкую о его голову. Остальное я размазал по ковру у его головы. Потом я встал.
  
  Они бы его не заподозрили... не совсем. Не после надлежащего английского расследования. Никто, кто знает, насколько тесно переплетены операции американских и британских спецслужб, не мог представить, что американский агент убил британского. Тем более не на том уровне, на котором они оба действовали. И были бы вопросы. Мотив. Пропавшее орудие убийства. Открытое окно позади. Таинственный четвертый участник (я). Нет, они позволят ему снова работать.
  
  Но всегда оставалась эта забавная тень. Он не смог бы выдвинуть меня в свою защиту. Он не смог бы объяснить всего. И всегда его одолевали странные сомнения. Были бы слухи о Бэзиле Морсе, что он не рассказал всего, что знал. И, может быть, только может быть, что его кометоподобная карьера где-нибудь пошатнется на пути к более высоким правительственным должностям, кабинету или сенату, или где-то еще, где могут оказаться люди его социального происхождения. Может быть, его куда-нибудь отвлечет этот промах. А потом он на какое-то время взбесится, как любой бедняга, у которого нет своего прошлого и достоинств, и, может быть, только тогда может быть, он начнет задаваться вопросом, почему все сложилось именно так, а не иначе.
  
  Возможно, рано или поздно Бэзил Морс снова повзрослеет. И, возможно, тогда он осознал бы, что все остальные люди на Земле не обязательно пешки, а он и ему подобные не обязательно игроки. Возможно. Но я не собирался делать ставку на это.
  
  Я взял трубку и сделал еще несколько звонков. Анонимные подсказки для полиции Королевской колонии, в которых как раз достаточно времени, чтобы позволить мне уйти и покинуть Гонконг до того, как они прибудут. Я позвонил в полицию Коулуна и отправил их в Ванджай . Тогда я позвонил в полицию Виктории и рассказал им о погибших людях в Циме ша Цуй . Затем я протер трубку. Я вышел через заднюю дверь и пошел по улице. Проехав квартал домов, я добрался до Натан-роуд и остановил проезжавшее мимо такси. — Аэропорт Кай Так, — сказал я. Я полетел домой.
  
  
  
  Глава 15
  
  
  Такси аэропорта, следовавшее из Даллеса, остановилось на Коннектикут-авеню, прямо перед книжным магазином Биалека .
  
  — Эй, — сказал я. 'Что ты сейчас делаешь?'
  
  «Вы сказали, ехать в округ Дюпон», — сказал водитель. — Если ты передумал, так и скажи. Между тем, пока ты мечтаешь, я должен зарабатывать себе на жизнь, приятель. Мне плевать на этот счетчик, но… — Он позволил этой фразе повиснуть в воздухе. Его глаза в зеркале заднего вида были скучными и усталыми
  
  — Извините, — сказал я. На обратном пути у меня было слишком много мыслей, и я почти не спал последние несколько недель. Должно быть, я выболтал это, округ Дюпон, сила привычки. Ну, подумал я. Некоторые места так же хороши, как и другие. Мои комнаты были в нескольких минутах ходьбы, и это было отличное место для начала. — Вот, — сказал я, протягивая ему три доллара. Когда я вышел из машины, я пожалел, что нет способа наклониться со сломанными ребрами, не чувствуя себя игрушкой, которую сбил грузовик.
  
  'Ник.'
  
  Это было не все, что сказал голос, который послышался мне. Это было все, что я мог уловить из постоянного бормотания встроенных глюков. Рыжебородое лицо и слегка одутловатое тело в настолько рваном костюме, что даже Дэвид Хоук не надел бы его, не были особенно приметны. Но блуждающую походку и этот голос я узнал бы где угодно. Это должен был быть Роберт Фрэнкс.
  
  Что ж, давайте послушаем:
  
  ... Недавно получил сообщение для тебя, и от кого бы оно ни было, оно звучало интересно. Я подсунул эту записку под твою дверь, во всяком случае, в нерабочее время. Интересно, есть ли у нее парень? Хотел бы встретить эту даму и взять ее на выходные, если у нее все еще есть маленькая подружка. Мальчик. Ты сегодня выглядишь слабым. Хочешь выпить чашечку кофе? У меня есть минутка или около того. На пути к внутренним делам. Огромный шум из-за прав индейцев на рыбную ловлю. Скажи мне позже. Я не могу тебя заинтересовать, не так ли?
  
  'Она...'
  
  — Боб, — сказал я. «Успокойся, эм. Что ты опять сказал?
  
  'Когда? Эх, ну... индусы хотят
  
  "Нет. «Что касается той записки, которую вы оставили под моей дверью
  
  Дверью в твой кабинет.
  
  ' Хммм ? Ах, да. Ну ты знаешь. Эда Куинлана нет в городе в этом месяце, а я сейчас пользуюсь его офисом и телефоном... ну, пока они не отключили их. Моя оперативная база, знаете ли. Когда он вернется, я вернусь к себе
  
  — У него кабинет через три двери от вашего. Нет, уже два, не так ли? Чуть не забыл. В любом случае убежище Эда находится рядом с туалетом... Мне было интересно, для чего этот офис является прикрытием. Эд никогда не появляется на работе, а его жена все время звонит... ну, она всегда звонила и...
  
  — Скажи, Боб, послушай меня, хорошо? Мне нужно кое-что расследовать. Я ухожу сейчас и позвоню вам в ближайшее время, хорошо ?
  
  Он улыбнулся своей кривой ухмылкой. — Тебе не удасться. Я еще не оплатил этот телефонный счет. Но он помахал мне на прощание своей теплой, небрежной манерой и уже был на полном ходу, когда доехал до переулка, что-то бормоча себе под нос, сжав губы и двигая рыжими бровями вверх-вниз.
  
  Я тоже зашевелился. Я открыл дверь старого здания и с грохотом побежал вверх по лестнице, прижавшись рукой к больной грудной клетке. Это будет не первый раз, когда Боб передает мне что-то важное. У него был свой способ перемещаться по Вашингтону с открытыми глазами и ушами, и я готов поспорить, что в его блестяще дезорганизованном мозгу хранится достаточно бессвязной информации, чтобы убить половину всех высокопоставленных людей в этом районе, ну или сломать. Но это? Если бы он знал, о чем говорит на этот раз... Я добрался до правой площадки, толкнул дверь и пошел по коридору, пыхтя. Я попробовал четвертую дверь.
  
  Ничего такого. Табличка на двери гласила ДЖОЭЛ ОУН, ЮВЕЛИР.
  
  Никого не было.
  
  Я постоял минуту и подумал о том, что сказал Боб Фрэнкс. Через три двери от твоей. Нет, уже два, не так ли? Чуть не забыл ... Вопрос был: что забыл? Я отступил назад и посмотрел на двери. Мужской туалет, упомянутое им дело, кладовая и офис…
  
  Из MAYTAG CORP.: РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОФИС ПРОДАЖ . † †
  
  Я выдохнул. Затем я прошел еще одну дверь и попробовал защелку.
  
  Сегодня был не рабочий день. Дверь не должна была открываться.
  
  Она открылась.
  
  Там, за столом, в своей обычной позе медведя сидел Дэвид Хоук, одетый в свой обычный поношенный костюм и покусывавший одну из своих вонючих сигар. Он посмотрел на меня глазами, в которых не было ни удивления, ни раздражения. — Ник, входи, — сказал он. 'Где ты был?'
  
  Я сел, немного неловко... и всё рассказал ему.
  
  Он слушал, время от времени задавая вопрос одним словом и щелчком, с бесстрастным выражением лица, которому мог бы позавидовать кто угодно. Когда подошел рассказ о Уилле Локвуде, он выказал некоторое удивление. Немного удивления. Брови поднялись на миллиметр, не больше. Для него это была огромная реакция. Однако сигара сильно пострадала.
  
  В конце моего рассказа Хоук понял, что его сигара кончилась. Он вынул её изо рта, окинул её взглядом и бросил в корзину для бумаг. Затем он снова посмотрел на меня, и его бесстрастное выражение лица вернулось на место. «Вы знаете, какое дерьмо грядет», — сказал он. «С Морсом».
  
  — Э… да, сэр, — сказал я. Я готовил защиту. Но извинения? Нет, никогда так.
  
  Хоук прищурился. "Ну, это нормально. Если бы ты этого не сделал, у тебя были бы большие проблемы со мной. Я поставил вас на перерыв, потому что вы потеряли свою цель. Кому-то другому его улыбка могла показаться хмурой, но я знал разницу. «В нынешнем виде вам не помешало бы несколько недель отпуска…»
  
  — Эй, — сказал я. — Нет, сэр, никаких каникул. Я накладываю резинку на ребра, и я осторожен, но я не хочу ни одного выходного дня. Единственная причина, по которой я вернулся, была для получения дополнительной информации и включиться в работу АХ и разобраться с этими ублюдками.
  
  Хоук поднял руку. Я немного помолчал. — Я ничего не говорил о нескольких неделях отпуска дома. Ты будешь работать, не беспокойся об этом…»
  
  Я откинулся назад и немного расслабился — совсем чуть-чуть.
  
  — Вообще-то, — продолжил Хоук, — ты неплохо справился, Ник. Я действительно не знаю, как вы могли бы это сделать лучше....'
  
  « Там было хреново », — сказал я. «Там все пошло очень плохо. Следовательно ...'
  
  Он жестом приказал мне снова замолчать. 'Нет нет. Я знаю, что ты полетел туда по инстинктивному решению. Это нормально. Это была моя вина, если это чья-то вина. Извиняюсь. Я не думаю, что это когда-либо произошло бы, если бы у меня не было шести других дел на уме. Но тут возникли некоторые сложности. Мы...'
  
  — Я собирался спросить об этом, — сказал я. 'Что случилось?'
  
  «В городе был ужасный гром. Какой-то идиот-конгрессмен — мы знаем кто, но это не имеет большого значения — заполучил кучу бумаг, которых у него не должно было быть, и передал их одной из газет. Сейчас мы находимся в эпицентре огромной битвы, чтобы попытаться предотвратить их публикацию. Может быть, мы сможем это сделать. Этот материал слишком чувствителен, даже « Вашингтон пост » с трудом это опубликует». Хоук пристально посмотрел на меня. «Между тем, поскольку это также в небольшой степени влияет на наши операции и не имеет большого значения, если наше прикрытие будет раскрыто, мы ушли в подполье. Извиняюсь. Я не хотел связывать тебя по рукам и ногам в трудную минуту. Я подумывал взять совершенно новый адрес, но это бы сильно все усложнило. Вот почему я перестал перемещаться ещё на одну дверь».
  
  — О, — сказал я. Думаю, мне лучше назвать что-нибудь.
  
  Я рассказал ему о Бобе Фрэнксе и о том, что он знает, где я работаю, что меня удивило. До этого мы встречались только на работе в прессе.
  
  — С ним все в порядке, — сказал Хоук. — Мы проверили его. Кто-то разговаривал с ним некоторое время назад. Он просто один из тех персонажей Вашингтона, которые переходят из одного агентства в другое. Раньше у него был высокий запас прочности, во времена между Кореей и Вьетнамом. Он был консультантом. Он знает, что такое бизнес и когда нужно заткнуться.
  
  — О, — сказал я. Я должен был знать, что он проверит всех, прежде чем что то сказать. 'Но... '
  
  — Но, учитывая все обстоятельства, ты неплохо справился. Возможно, вы потеряли тот микрофильм, но он привел к нескольким открытиям. Я говорил вам, что этот фильм незаменим, но, возможно, это не так. На самом деле, это то, что вы собираетесь делать в отпуске, среди прочего.
  
  'Я не понимаю.'
  
  Хоук снова поднял руку. 'Все в свое время. Во всяком случае, вроде бы все обошлось...
  
  — Ничего не обошлось, — с горечью сказал я. «Уилл и Татьяна мертвы. И Фред тоже. И следов убийц почти нет. Все, на что я могу рассчитывать, это..."
  
  «Вам есть на что рассчитывать. Вот увидишь. И не беспокойтесь об этом слишком сильно. Единственный способ спасти Фреда — это было избавиться от Цви и Шимона в первый раз, когда вы могли убить их на складе. И как бы мне ни было жаль скучать по Фреду — он был хорошим человеком, и и мы, и британцы будем сожалеть о его потере — я рад, что эти двое еще живы. Возможно, они смогут дать нам ответ на кое что. Честно говоря, это новый недостаток, и как только я закончу с вами, я сообщу о Тель-Авиве. Они должны знать — если уже не знают, — что в колоде есть странные карты.
  
  — Вы не знаете, кто они?
  
  — Нет, но ответ будет, и тогда ты тоже это узнаешь. К тому времени, когда мы закончим эту небольшую операцию, мы будем знать все, что нам нужно знать. В том числе, что случилось с той партией оружия, куда она делась и кто в данный момент планирует ее использовать. А также, как, Ник, мы можем опередить это. Что ж, мне не нужно рассказывать вам, какой ущерб такое количество оружия может нанести балансу сил в мире, независимо от того, используется оно на Ближнем Востоке или нет…
  
  "Простите, сэр. Это где вы ожидаете увидеть концы? Конкретно?'
  
  «Я был просто готов к этому. Да, это определенная возможность. И это было с тех пор, как вы придумали со своими друзьями Цви и Шимоном . Есть и другая возможность: еще одна бочка с порохом ждет, пока эта искра зажжет все, — и адская куча пушек, выставленная где-то на продажу, может быть как раз той искрой, о которой мы говорим.
  
  "И где это?"
  
  «Ангола. Теперь, когда Португалия ушла, мы можем ожидать нового Конго с нуля. И на этот раз, если наша информация верна, с российскими отпечатками пальцев на одной стороне конфликта, а также каким-то вмешательством с Кубы».
  
  "Но... почему Ангола?"
  
  «Почему там русские? Итак, мы находимся на пороге новой колониальной эры на юге Африки. Только сейчас упоминается более половина мира - почти три четверти ООН - колониализм по русскому «определению».
  
  «Чёрное — это белое? Война — это мир, свобода — это рабство, невежество — это сила?» Я сказал, цитируя "1984 год".
  
  'Ты понимаешь. И Ангола занимает хорошее место в новой геополитической картине, ориентированной на нефть , Ник. Это хорошее место для партизанских атак на Южную Африку и для возможного вторжения туда. И наша дружба с бурами может быть немного натянутой, но они остаются нашими союзниками. Ну, ты видишь проблему…»
  
  — Хорошо, — сказал я. 'Тем временем...'
  
  «Тем временем вы будете работать с посредниками в нашей спекулятивной торговле оружием, которая происходит прямо сейчас…»
  
  — Посредники?... — Ты имеешь в виду тех двух израильтян? Или тех парней, за которыми следил Уилл?
  
  — Уилл… — вздохнул Хоук. Края его рта опустились. — Мне тоже не очень удобно. Я... ну, он сказал тебе. Мы были хорошими друзьями. Я думал он мертв.'
  
  — Да, — сказал я. «Он хотел, чтобы так и осталось. Он был настоящим агентом. Я не хотел говорить об Уилле или Татьяне . Я не хотел думать о них. Не раньше, чем все это закончилось. 'Тем не мение... '
  
  — В любом случае, — сказал Дэвид Хоук, почувствовав мое настроение, — вы преследуете не Цви и Шимона . Ты забыл это очень важное имя, Ник. Он решил зажечь сигару. Когда он загорелся и в воздух поднялись клубы дыма, он продолжил. — Комаров, — сказал он.
  
  — Вот что я хотел спросить. Кто такой Комаров ?
  
  — Если бы я сразу сказал тебе… Но, неважно. Сделал дела и прочее. Здесь. Я уже просмотрел дело, пока тебя не было. Прочитай, поспи и приходи завтра. Хорошо?'
  
  Он протянул мне папку.
  
  «И поройся в своем гардеробе в поисках того, что они наденут на пляж в этом году. Если они все еще носят что-то в этом году».
  
  Я спросил. - 'Пляж? Где?' Я еще не смотрел дело. « Одесса ? Приморские курорты на Черном море? Севастополь ?
  
  «Это не так уж и фантастично. Средиземное море, и Адриатическое или Эгейское. Хоук вздрогнул. Он ненавидел путешествия. Он снова посмотрел на меня, теперь его хмурый взгляд был почти сердитым. — Черт возьми, Картер, ты еще не ушел?
  
  
  
  Глава 16
  
  
  Я сделал то, что сказал мне Хоук. А на следующий день, когда я вошел в эту заброшенную дверь и сел, я с решимостью вручил ему папку.
  
  Я больше не нуждался в ней. У меня всё сохранилось в памяти.
  
  — С трудом могу в это поверить, — сказал я. Хоук был поглощен докладом и не обращал на меня внимания. Время от времени он потягивал из бумажного стаканчика кофе, кофе, который казался чернее его собственных сигар и крепче, чем Кинг-Конг.
  
  Наконец он поднял взгляд. — О да, Ник. Приятно видеть вас снова. Прочитал дело?
  
  — Да, сэр, прочитал, переварил и сохранил в памяти. Но я с трудом могу в это поверить.
  
  ' Хммм . Почему?'
  
  « Комаров . Я имею в виду, как он мог вызвать что-то такое большое... и столько проблем... так, чтобы никто об этом не знал?
  
  — Ты ошибаешься, знаешь ли, — сказал Хоук, поворачиваясь ко мне лицом.
  
  'Неправильно всё это?'
  
  Комаров не доставляет никаких хлопот. Он только делает их возможными. Он не начинает войну, он просто продает оружие обеим сторонам. И в таком большом масштабе, что человеку с немного воинственными наклонностями почти невозможно не начать какой-то конфликт.
  
  Он также выбирает стороны. Гватемала, Чили, всеобщий переворот в Греции...
  
  'Да, конечно. Вы заметите, что в конце он всегда спрашивает себя, принимает ли он чью-либо сторону. В тот момент, когда одна сторона начинает давать сбои — начинает показывать признаки потенциальных убытков — вы видите, как Комаров сокращает свои кредиты с такой скоростью, что вы не поверите своим глазам».
  
  «Чистая реальная политика за доллары, а?»
  
  Хоук прищурился. «Вы переоцениваете доллар. В наши дни у них есть лучшее средство обмена в рублях или как они там это называют. Не имеет значения. Это, как вы видели, была история чрезвычайно успешной жизни. И, как вы уже догадались, кто-то намеренно смотрел в другую сторону, чтобы заставить его вырасти таким большим дельцом, в течение не более чем двадцати пяти лет, в то же время - и, если на то пошло, вовсе не так тайно - все правила о международном обороте оружия были вырваны из контекста».
  
  У Комарова прямо или косвенно числятся консультантами один сенатор и несколько членов Конгресса. Жены двух других сенаторов работают на Комарова высокооплачиваемыми консультантами, где вообще никакой работы не делается.
  
  «Но давать взятки так беззастенчиво
  
  «Недавно Глобалармс , корпорация Комарова, сказала: ....
  
  «Эй, — сказал я. Фредерикс пытался мне что-то сказать, когда умирал. Его палец нарисовал букву G в пространстве. «Я думал об этом. Скорее всего. Кажется, Фредерикс как раз работал над файлом G, когда они пришли и напали на Уилла и тебя. Они взяли это, конечно, после того, как убили его. Вы помните, когда Уилл прислал сообщение вам по делу G :
  
  «Да, сэр».
  
  «В любом случае, вернемся к тому, что мы делали. Несколько лет назад Закон о контроле над вооружениями 1968 года наложил реальные ограничения на операции больших корпораций. Подробности новых основных правил вы найдете здесь». Он вручил мне буклет Государственного департамента под названием Раздел 22, Свод федеральных правил. Часть 121-128. Международные правила вооружений (ITAR). Дата ноябрь 1973 года.
  
  — Да, сэр, — сказал я. «Я думаю, что это уже было нарезано на кусочки малого размера для того, что вы заставили меня переварить. Должно быть, это вызвало немало проблем.
  
  «Последствие закона 1968 года, которое нас интересует, — это влияние, которое он оказал на такую акулу, как Комаров, у которой не было других интересов, на которые можно было бы опереться. И который в сегодняшней неспокойной атмосфере, с мелкими революциями и дешевыми захватами власти со всех сторон, снова начал будоражить дела ряда мелких стран, лишь бы поставить на ноги свои дела».
  
  — Извините, сэр, — сказал я. — Комаров — гражданин Америки? Я неправильно понял это.
  
  'Нет он не гражданин США. Он был беженцем после Второй мировой войны, и никому тогда не удавалось переправить свои деньги за границу через Швейцарию. Мы разрешили ему это. И за более чем двадцать с лишним лет, что он здесь живет, он успел неплохо заработать...
  
  — Так где он сейчас работает?
  
  «О, его яхта в Средиземном море. Под либерийским флагом. А так как у нас в АХ больше нет человека, который мог бы совать нос в дела Комарова , у нас есть…
  
  'Больше нет?' Я спросил. — А у нас тогда кто-нибудь был?
  
  Хоук посмотрел на меня из-под нависших бровей. Выражение его лица было таким же приветливым, как крем из грибного супа. — Да, — сказал он. «Его звали Уолтер Корбин ».
  
  — Корбин ? — недоверчиво сказал я. 'Но ... '
  
  — Да, — сказал Хоук. «И большая работа, которую Корбин должен был сделать для нас, заключалась в том, чтобы… ну, в последнее время Комаров стал проявлять довольно большую активность. Он фактически нарушает баланс сил во всем мире. Он перегружает маленького страны ОПЕК оружием и помогает им вести непрекращающуюся войну против Израиля, которая выходит за рамки всего, что мы считаем безопасным и управляемым. Он укрепляет склады вооружений всех маленьких африканских банановых республик в тот момент, когда республиканские части этих стран ненадёжны и попадают в руки таких людей, как те Иди Амин и прочие. Сейчас южная оконечность Африки вот-вот взорвется, Ник. И я был бы удивлен, если бы это не привело к инциденту, подобному Вьетнаму, до конца года».
  
  — Но Корбин ?
  
  «Мы контрабандой протащили его на борт в качестве механика», — сказал Хоук. «Он не был надежным человеком, вы это знаете, но он был единственным свободным агентом с необходимыми способностями. И нам пришлось рискнуть».
  
  — А его работа?
  
  Дообраться до архивов Комарова и снять на микрофильм весь этот чертов бардак. Отчеты обо всех, с кем он ведет дела, о времени, месте, количестве, типах вооружений и так далее.
  
  — И что пошло не так?
  
  «Мы не совсем уверены. Все, что мы получили, это наводка на то, что Корбин нас обманул. Мы не уверены, с кем. Но поскольку он исчез и снова появился в Сайгоне, мы могли только думать, что он хотел продать эту информацию Вьетконгу. Теперь я уже не так уверен. Это как-то связано с Майером как посредником. И что нам нужно сделать сейчас, ну, одна из вещей, которые мы должны сделать сейчас, это выяснить, какая команда заполучила этот материал. Например, те самые израильтяне? Те ребята, которые убили Фредерикса и чуть не схватили тебя? Или кто-то, о ком мы абсолютно ничего не знаем? Ну, Ник. вот и мы всё прояснили. Это ваша работа, чтобы узнать все это. Ну, по крайней мере, часть твоей работы.
  
  — Хорошо, — сказал я. — Как насчет того, чтобы рассказать мне и об остальном, сэр?
  
  'Ах, да. Ты закончишь работу, для которой был нанят Корбин ».
  
  'Это вообще? Микрофильм? Вернуть... или заменить?
  
  'Верно.' Хоук открыл свой стол и схватил одну из этих ужасных сигар. «Поработайте над своей интуицией. Бизнес Комарова должен быть остановлен. Кажется, он действует в какой-то панической ситуации в эти дни. Его движения... кажется, они вообще не имеют никакого смысла. Раньше в его схеме работы был явный фактор: деньги. Мы можем понять деньги. Но сейчас? Кажется, сейчас есть какой-то идеологический оттенок. Теперь он поддерживает одну сторону за счет другой, и единственные люди, которые находятся на грани победы, это те славные парни, которые «единым блоком » в ООН проголосовали против нас.
  
  "Ты сказал мне действовать по моей интуиции?"
  
  'Да. Вы украдете эту информацию, если сможете. Если это не сработает, сделайте все возможное, чтобы дело пошло не так. Эти архивы? Сними их, если сможешь. Сожги их, если не сможешь заполучить. Но запомните все, до чего сможете дотянуться, прежде чем сжечь это. Заметайте как можно больше следов.
  
  — Еще несколько вопросов без ответов, — сказал я.
  
  'Да?'
  
  «Например, эта поставка оружия во Вьетнам».
  
  «Мы работаем над этим. Может, ты узнаешь, куда она делась, раньше нас. Если да, то вы знаете, как переслать нам сообщение.
  
  — А эти израильтяне?
  
  Тель-Авив работает над этим. Кстати, они посылают одного из своих людей работать с тобой.
  
  "И я работаю под прикрытием на борту корабля Комарова ?"
  
  'Это так. Их агент уже на борту, кстати, насколько я понимаю. Может быть, он будет чем-то полезен. Их агенты, как правило, довольно хороши.
  
  — Да, — сказал я обиженно. — А мое прикрытие?
  
  — Вам повезло. Знаете ли вы что-нибудь об астрологии? Дочь Комарова , как сообщается, одна из тех , кто помешался на этом, только что уволила своего домашнего гуру».
  
  "Я заменю его."
  
  — Вроде так. Ваша заявка уже находится в стадии рассмотрения».
  
  — Эй, — сказал я. — Как я узнаю этого тель-авивского агента? Тот самый, которого я должен встретить на той лодке?
  
  «Он свяжется с вами».
  
  — А… э… пароль? Он носит красную гвоздику? Хоук нахмурился. «Он сделает тебе рукопожатие Уилла».
  
  Уголки рта опустились еще ниже.
  
  «Это была единственная вещь, о которой я мог думать так быстро».
  
  Снаружи, на Дюпон стрит, я снова столкнулся с Бобом Фрэнксом. — Скажи, — сказал он, прежде чем я успел что-то сказать. Все еще ничего не наметили для таких выходных? Хммм . А жаль, я бы с удовольствием так встретился с той девушкой. Скажи, что сегодня ты выглядишь довольно задумчивым. Что здесь происходит?'
  
  — Что ты знаешь об астрологии?
  
  -- Астро ... хм , с какой точки зрения?
  
  'Что ты имеешь в виду?'
  
  — Я имею в виду, смотрим ли мы на это посредством логического и рационального обсуждения? В таком случае, извини, Ник, но это полная чушь. Или мы исходим из убеждения, что…
  
  "Мне нужно знать кое-что об этом в ближайшее время," сказал я. «Что ты затаил под своей лысиной, что могло бы помочь мне убедить кого-нибудь, что я знаю все о таинственных звездах и личном послании, которое они имеют для всех и всего?»
  
  «Как скоро вам это нужно и насколько мудро вы должны звучать?»
  
  «Я должен стать одним из этих бессмертных мастеров этой лженауки. Завтра около четырех часов дня.
  
  Песочные брови Фрэнка метались вверх и вниз, как у Граучо Маркса . Он прикусил губу.
  
  — Выпей со мной чашечку кофе. Мистическая мудрость веков не может быть передана непосвященному, не знающему секретного пароля».
  
  — Так ты черт возьми это узнал?
  
  — Нет, но это довольно быстро. Я уже хотел избавиться от книги, которая у меня есть. Это дает вам достаточно двусмысленности, чтобы произвести впечатление на тусклый свет, который вы видите где-нибудь в баре. Если ты прочитаешь эту книгу и запомнишь несколько предложений… — Он снова закусил губу. — Но надо много выучить? Возвышенный обладатель мистического святилища? Хммм . А завтра уже? Это требует полной трактовки Роберта М. Фрэнкса: «Я сказал быстро, помнишь?»
  
  «Я знаю, когда кто-то спешит или просто что-то говорит. Хорошо. Итак, завтра. Завтра вы сможете прослыть мастером-астрологом в любой компании, в которой отсутствует Сидней Омар . Действительно в любой компании. Но держитесь подальше от тех, у кого на голове красная повязка и золотые кольца в ушах. Они сразу бы поняли твою болтовню.
  
  — Хорошо, — сказал я. — Я отдаю себя в твои руки. Вы что-то говорили о кофе?
  
  
  Глава 17
  
  
  — Я Гарри Арчер , — сказал я. «Я новый астролог мисс Комаровой » .
  
  «О?» сказала блондинка, не впечатленная. Она пристально посмотрела на меня. — А кто послал вас сюда, чтобы беспокоить меня? Какое это имеет отношение ко мне?
  
  Я спокойно посмотрел на нее. То, что я мог видеть, было примерно на девяносто девять процентов загорелой кожей, а остальное было чем-то вроде купального костюма. На пляже было около сорока человек.
  
  Прошла неделя. Хоук дергал за ниточки, чтобы ускорить моё внедрение и найти мне новую работу. И вот я на юге Франции, в своей новой джинсовой ветровке, шортах и эспадрильях, лицом к лицу с одной из наемных помощниц Александры Комаровой. Я начал чувствовать беспокойство. «Я… меня прислал сюда тот парень за стойкой», — сказал я.
  
  — Ах, Филипп, — сказала она. Ее улыбка была сухой. — Ты думаешь, он немного странный? Удивительно, что он не бросился на тебя. Ах, он всегда обременяет меня такими вещами. Но теперь, когда я вижу тебя… — Ее губы задумчиво сжались. Мы были на каком-то частном пляже в Ницце, где у Александры Комаровой был дом, офис и много персонала, который присматривал за ней, когда она не бороздила семь морей на отцовской яхте « Вулкан » . Меньше часа назад я зарегистрировался в величественном здании, мне выделили номер и, по совету маленькой портье, переоделся и отправился на поиски новых удовольствий. И вот она лежит, мой назначенный проводник, прелестная белокурая дама с загорелой кожей — на всем протяжении — цвета хорошего меда. По тому, как двигался этот купальный костюм, я понял, что если она еще не показала мне четыре квадратных дюйма кожи, то они должны быть на подошвах ее ног.
  
  — Ну, — сказала она наконец. — Думаю, ты сможешь продолжить. Ее улыбка была насмешливой, но без презрения. 'Я Вики Вайнер . Добро пожаловать в нашу... компанию. Или назовите это как хотите. Она наклонилась вперед и подняла свою маленькую пляжную сумку.
  
  Когда она сделала такое легкое движение, ее купальный костюм с отвращением сдался. — Итак, — сказала она, вставая, — я понимаю, что это моя работа… как бы это сказать…
  
  — Покажите мне район, — предложил я. «Мисс Вайнер, я в вашем распоряжении».
  
  — Красиво, — сказала она. Она повернулась и пошла по галечному пляжу, приглашая меня следовать за ней. Сзади она была так же красива, как и спереди. Я пошел за ней.
  
  Из-за выступающего скалистого выступа пляж был почти безлюден. Нам пришлось пересечь Средиземное море по щиколотку, чтобы обойти его. Я снял туфли и последовал за ней. С другой стороны вообще не было видно людей. Пляж был совершенно пуст на несколько сотен ярдов, до того места, где его ограничивал другой скальный выступ. Белые водоплавающие птицы, усеивающие темный камень, придавали этому месту что-то вроде переэкспонированного фотоэффекта, нарушаемого только синевой моря и неба.
  
  Как только наши ноги коснулись суши, она решительно повернулась и вручила мне пляжную сумку. — Вот, — сказала она, расстегивая молнию, когда она была у меня в руках, и достала свернутое одеяло. «Я положу это, а ты достань наш обед из сумки».
  
  Ветер гнал в мою сторону песок. Я повернулся и заслонил спиной пыль, скопившуюся на мешке. На пляж она пошла хорошо подготовленной: бутерброды, салат, все в маленьких пластиковых коробках, даже несколько бутылок пива "Пилснер Урквелл" . — Обед на двоих? — удивленно спросил я, опорожняя сумку и ставя ее. — Ты меня ждала?
  
  — Нет, — сказала она за моей спиной. Я порылся в холщовой сумке в поисках открывалки для бутылок. «У меня была назначена встреча с другим человеком. Он не появился.
  
  — Глупо с его стороны, — сказал я, оборачиваясь. «Что касается меня, то я полностью в вашем распоряжении …»
  
  Это была фраза, которую я никогда не закончил. Там была мисс Вайнер, грациозно спустившая сабо, ее восхитительная грудь выставлена на солнце, когда она сложила маленький лифчик и уронила его на одеяло. Пока я смотрел, ее руки двигались по бокам ее крошечных трусиков от бикини и спустила их… до лодыжек.
  
  И я могу офигеть, если в итоге она окажется не настоящей блондинкой.
  
  Я снова поднял глаза и поймал ее взгляд. Ее глаза были цвета морской волны, веселые и уверенные.
  
  Красные губы этого широкого остроумного рта насмешливо улыбнулись мне. "Ну, г. Арчер , — сказала она. «Знаете, это Франция. Вы ведь не шокированы? Она опустилась на одеяло и села, скрестив ноги, как йог.
  
  — Присядьте со мной, мистер. Арчер , — сказала она. — А из какой ты части Соединенных Штатов, по твоим словам, ты родом? Айова? Канзас?'
  
  — Я ничего этого не говорил, — сказал я. Я сел рядом с ней и полез в сумку. Теперь я нашел открывалку. Я открыл бутылку пива и протянул ей. Не могу сказать, что мои глаза не наполнились восхищением. Это золотое тело было чем-то, что вы не могли бы игнорировать. Я даже не думаю, что Филипп, с явной неприязнью к такого рода вещам, стал бы в этот момент смотреть в другую сторону. Она чокнулась со мной, стукнув своей бутылкой о мою. — Привет, — сказала она.
  
  ' Votre привет, - сказал я. "У меня тут один бутерброд с паштетом, кажется, и один с... хммм ..."
  
  Она избавила меня от хлопот, выбрала вторую булочку и вцепилась в нее своими крепкими зубами. Она улыбнулась мне, жуя. Я пожал плечами и начал есть. Это был паштет, и он был вкусным. Солнце, прохладный ветерок, еда, пиво и эта восхитительная голая женщина дрочит рядом со мной на совершенно пустынном пляже... Я начинал получать удовольствие от этой части путешествия, хотя и не имел ни малейшего представления, где все это было.
  
  — Ты, — сказала она. — Ты… смотришь на звезды?
  
  Я сделал еще глоток пива. 'Что ж. я...'
  
  — И вы верите, что эти маленькие точки в небе влияют на нашу жизнь? Ее улыбка была более насмешливой, чем когда-либо. «Что одно созвездие может сделать одного богатым, а другого бедным?» На самом деле это была не самая любимая моя тема. Я хотел покончить с этим как можно скорее. «Ну, — сказал я. «Сегодняшний астролог больше не склонен говорить о причине и следствии, знаете ли. Принцип синхронности ...»
  
  — О, это не имеет значения, — сказала она. 'Г-н. Арчер , я думаю, ты не астролог. Это правильное слово? Не настоящий?'
  
  'Что ты имеешь в виду?' Начал звонить тревожный звонок. Пока слабый.
  
  «О, не волнуйтесь. Я не предам тебя. По крайней мере, не таким образом. Она улыбнулась. Сейчас я не издеваюсь. И она протянула золотую руку, чтобы полностью расстегнуть молнию моей ветровки. Затем ее руки потянулись к моей груди, чтобы стащить её.
  
  Она остановилась, когда увидела перевязку. Только на мгновение. Ее рот сложился в безмолвное о. — Но ты ранен. Вот, позвольте мне... И теперь она стала еще осторожнее, стягивая мою куртку дальше.
  
  «Я понимаю, — сказал я, — что снова буду таким же загорелым, как ты».
  
  Она спросила. - «Боже… как это случилось?» Я думал закрасить тело в тех местах, которые торчали из-под повязки со всех сторон — темными, иссиня-черными пятнами на плечах, руках и почках, — но отказался. Но оказалось лучшим не скрывать этого.
  
  «Автомобильная авария», — солгал я. — Я… э… упал с «Астон Мартином» в Кармеле . Вот так я потерял свою последнюю работу. Мой работодатель сидел сзади.
  
  — Напомни мне не садиться с тобой в машину, — сказала она. 'Что случилось? Он узнал о вас?
  
  Я спросил. — Почему ты думаешь, что я не настоящий астролог? "Ты..."
  
  — О, это, — сказала она. Она помахала мне загорелой рукой. «Астрологи, как правило, нездоровые мужчины, больше похожие на ночных портье в каком-нибудь отеле не в сезон». Похоже, у нее было английское воспитание, я еще думал над её акцентом. Ни французского, ни немецкого, ни итальянского. Я уже вычеркнул три из них. — За исключением, может быть, того голландца, которого я однажды встретил в Ницце. Я сначала подумал, что она француженка, но это из-за её имени. Она выглядела задумчивой.
  
  — Как хорошо ты сложена, — сказал я. « Я не знаю точно, сколько это в тебе килограммов.
  
  — Кстати, ты тоже спортсмен. Нет, я бы никогда не спутала вас со звездочетом , мистер Арчер. Я не знаю, что ты задумал, но..."
  
  — Мне это ни к чему, — сказал я, снова усиленно пережевывая хлеб. «Я просто зарабатываю на жизнь».
  
  "О, да ладно," сказала она. Коричневая рука легла мне на бедро. — Тебе не нужно скрывать это от меня. Только от Александры и, может быть, от Эльзы, Бориса и Мишеля. Остальные из нас все фальшивые, как и ты.
  
  'Что ты имеешь в виду?'
  
  «Ну, возьмем, к примеру, Филиппа. Он должен сойти за личного секретаря Комаровой . Но это не так. Он ее поставщик гашиша. Я якобы ее парикмахерша. ха-ха! А Александре вообще не нужен парикмахер. Она...'
  
  — Я никогда ее не видел, — сказал я. В любом случае, это было правдой.
  
  — Я покажу тебе ее. Если вы не узнаете ее сразу, то есть из-за ее манеры вести дела. Она избалованный ребенок богатого отца. Она вершина всех избалованных детей богатых отцов. Но парикмахер? Нет. Я художница, г. Арчер и очень даже хорошая. Я здесь, потому что она хочет, чтобы я ее нарисовала. Всегда, когда она под наркотиками. Все... '
  
  Она не покраснела, но остановилась и начала снова. «Все время голая. У нее ужасный вкус. Его цель всегда эротична. Она берет с собой возлюбленного, а потом делает вид, что позирует мне. Но это всё всегда для него. Она разговаривает — разговор в спальне — с ним, пока я ее рисую. Вы должны знать, что она тогда очень кайфует. Для нее я уже почти не существую. Тем лучше. Когда она концентрируется на своем возлюбленном в данный момент, мне уже почти не приходится ее рисовать. Потому что она никогда не просит у меня посмотреть эти картины. Тем лучше. И пока она занята своим любовником, по крайней мере, она не влюбляется в меня. Я помню то время, когда…» Но она вздрогнула и снова посмотрела на меня. — А вас, мистер Арчер, кто вас нанял?
  
  «Ну, я думаю, что это сделал Филипп. Он рассмотрел мое заявление, которое я отправил вместе с фотографией и всем остальным».
  
  Она снова вздрогнула. 'Видишь? Ты тоже непонятно кто. Если ты сделаешь хотя бы один гороскоп за время пребывания на "Вулкане", я удивлюсь. Ее рот сомкнулся в натянутой улыбке. Ее коричневая рука сильно сжала мою ногу. "Я... прости..."
  
  Зеленые глаза, которые смотрели на меня, были полны раскаяния. Было что-то еще. Она собиралась заплакать. На ее обнаженных плечах пробежали мурашки. И был момент, когда моя милая обнаженная белокурая спутница чуть не таяла в моих руках... и это прошло. Она взяла мою куртку и накинула себе на плечи. Взгляд ее был устремлен на море, полный презрения к себе. Зеленые глаза наполнились горькими слезами.
  
  — Если вам это не нравится, — сказал я, — почему бы вам не уйти? Она странно посмотрела на меня. — Да, — сказала она. "Почему бы и нет?" Но она мне не ответила. Закусив губу, она сбросила куртку и легла на спину, позволяя солнцу упасть на нее. Когда она посмотрела на солнце, она заставила все выражение сойти со своего прекрасного лица и только тогда надела темные солнцезащитные очки, которые достала из пляжной сумки. Она больше ничего не сказала.
  
  — Я полагаю, — сказал я, — что скоро мы отправимся в круиз.
  
  — Да, — сказала она наконец. "Вулкан" ожидается в порту завтра. Он бросит якорь у Ниццы, и нас доставят туда на моторной лодке».
  
  — Откуда он придет? — Филипп мне не сказал.
  
  — О… думаю, это где-то за Гибралтаром. Может Канарские острова. Африканское побережье. Я не уверена. Это имеет значение?'
  
  'Я так не думаю. Куда он пойдет?'
  
  'Греция. Кипр. Левант."
  
  Сделаем ставку, Я думал. В эту историю про Канарские острова я тоже не поверил. Не с Анголой в этом направлении. Мне не терпелось начать выяснять, что, черт возьми, происходит. В любом случае я поставил бы месячную зарплату на то, что до конца года на Ближнем Востоке произойдет еще одно восстание.
  
  Информации, которую Хоук дал мне об операциях Комарова, было достаточно, чтобы мои волосы вставали дыбом каждый раз, когда я думал об этом. Там, куда приходил Комаров, трава умирала и больше никогда не вырастет. Это было так просто.
  
  Я спросил. - "А видите ли вы часто г. Комарова? Я имею в виду, я понимаю, что он и Александра Комарова живут в разных мирах».
  
  — "Комаров? Нет нет. Сейчас он очень много времени проводит в своих покоях. Я думаю, он был болен. Почему? Это не твое дело.' Она подняла верхнюю часть тела на локти и посмотрела на меня. — Пойдемте, мистер. Арчер, солнце залечит твои раны.
  
  Внезапно она подняла голову. Через мое плечо, к чему-то позади меня. Да, кто то оказался позади меня.
  
  Его длинная тень пересекла ее смуглые ноги. Выражение ее лица выражало быструю ярость.
  
  Я повернулся так быстро, как только мог, не напрягая ноющие ребра. Я был недостаточно быстр. Кулак такой как у Уолтера Корбина ударил меня выше уха и положил на золотое тело Вики Вайнер. Мне казалось, что по ребрам кто-то ударил меня из чего то вроде слоновьего ружья.
  
  " Константин ..." сказала девушка. Она попыталась оттолкнуть меня с себя. Моим ребрам это не помогло. Я оттолкнулся, стиснул зубы и скатился с нее, следя за тем, чтобы она оставалась между мной и тем, кто меня ударил, пока мои ноги не подогнутся под меня.
  
  Когда я это сделал — с трудом вставая на ноги, бормоча недобрые слова, — я наконец взглянул на него. Он был одним из тех пляжников, весь в бицепсах и мышцах, которые так хорошо выглядят в свете соревнований по бодибилдингу. Сильный как лошадь. Не тот, к кому можно приблизиться. Его глаза были на мне, но его слова были предназначены для нее. -- Вот... что ты здесь делаешь... с этой... этой свиньей...
  
  — Не твое дело, — закричала она. Это был хороший, сильный крик, я должен был признать это. По крайней мере, она не кричала, как торговка рыбой. — Я уже говорила тебе раньше, что иду, куда хочу. Я дала тебе еще один шанс, а ты не пришел. Она продолжала говорить по-французски так же быстро, как на невероятном испанском, на котором говорят женщины в Мадриде. Я заметил, что у нее по-прежнему был акцент, но у нее был прекрасный словарный запас жаргонного. Все началось с того, что ему сообщили, что его мать — корова, а потом все быстро пошло под откос.
  
  Я встал и пошел от нее. Я увидел, что она надела мою куртку. Не думаю, что мой вид испугал бы его. В любом случае, у меня нет этих чудесно накачанных мышц и всего прочего, потому что я обучен только тому, что действительно приносит мне пользу. А эластичная повязка только прибавила ему уверенности. Через несколько секунд он станет невыносим.
  
  Я посмотрел на него еще раз. Он был примерно моего роста. Его волосы были тонкими , непослушными черными. Оливковая кожа и прямой нос, которые можно найти только у Средиземного моря, говорили мне, что он находится недалеко от своей родной деревни.
  
  — Пошли, — сказал я с отвращением. — Мне не хочется идти за тобой. И я не могу ждать весь день, когда ты придешь ко мне. Давайте покончим с этим.
  
  Он показал мне много белых зубов. И рев, который он издал, когда напал на меня, был грубым. Большие кулаки были подняты, один из них отвел назад под углом, когда он побежал ко мне.
  
  Мне не хотелось возиться с этим парнем. Мои ребра болели, и я чувствовал себя несчастным. Удар, которого он мне дал, вызовет у меня неприятную головную боль. Я отошел в сторону и нанес ему аккуратный удар карате в его кадык. Не настолько, чтобы вырубить его, но достаточно, чтобы поставить его на колени и заставить его тяжело дыша держаться за шею,. Потом я ударил его в ключицу. Я отстранился только в последнюю минуту. Он приземлился лицом на галечный пляж.
  
  Я посмотрел на него сверху вниз. Он все еще был в сознании. Я схватил его за воротник рубашки и потащил к воде. Там я бросил его мордой в два дюйма ледяной воды. Это заставило его полностью очнуться. Он снова встал и выглядел еще хуже, чем я себя чувствовал. Он даже не подумал снова броситься на меня. Однако он бросил на меня яростный взгляд. Я пожал плечами и почувствовал ноющие ребра, когда он побрел прочь.
  
  Я повернулся и посмотрел на девушку. В руке она держала две части купального костюма. Куртка все еще висела у нее на плечах. Она смотрела на меня уже другими глазами, я не мог точно сказать, что в них было написано. Через мгновение она опустила глаза, повернулась и надела этот нелепый купальный костюм под мою куртку.
  
  — Что, — сказал я, — это, черт возьми?
  
  «Он думает, что я его. Я не поощряла его. У меня было свидание с ним раньше, просто чтобы сохранить мир. Он опоздал. Я пошла с тобой, чтобы запугать его. Она повернулась ко мне лицом, бикини вернулось на место. Она протянула мне куртку. — Боюсь, вы приобрели ужасного врага. Я не знаю, что он собирается делать сейчас. Извиняюсь. Я была глупа. Я доставила тебе большие неприятности. Пожалуйста... пожалуйста... прости...
  
  — Неважно, — сказал я. — Но ты могла бы показать мне, где находится винный шкаф. Доктор, который втиснул меня в этот корсет, убьет меня, если увидит это».
  
  "Бедный, г. Арчер . Она подошла ко мне и положила мягкую руку на мою руку. — Я… я попытаюсь загладить свою глупость. Пожалуйста, позвольте мне сделать это. Пожалуйста, простите меня…"
  
  И теперь она таяла в моих руках. Момент. Её зеленые глаза, смотревшие на меня с этого прекрасного лица, были озабоченными и серьезными. Затем она поцеловала меня, быстро и сильно. Теперь была моя очередь отступить, чтобы прийти в себя. — Нет проблем, — сказал я. — Нет, если ты найдешь мне что-нибудь выпить. И... мисс Вайнер ...
  
  Вики , пожалуйста...
  
  — Хорошо, Вики . И я Гарри, понятно ?
  
  'Ах, да.' Она снова улыбнулась. Она взяла меня за руку и снова повела вокруг скалистого выступа. Когда мы достигли пляжа, где я ее нашел, я почувствовал, как обе ее руки крепко сжимают меня, когда она подошла близко, очень близко ко мне.
  
  Это было очень красивое приветствие. Теперь все могло стать только лучше.
  
  
  
  Глава 18
  
  
  В своей комнате она вдруг стала чопорной по отношению ко мне. На пляже она показала мне своё голое тело, и теперь, когда мы вернулись в ее комнаты, что она делала, когда сняла бикини? Она дала мне выпить и отошла за ширму.
  
  Большая комната, в которой мы находились, служила ей гостиной и спальней. Она превратила вторую комнату в художественную студию и навела в ней уютный беспорядок. Эта комната была не похожа на остальную часть дома, подумал я, и мне действительно это не должно было нравиться больше, чем мои собственные апартаменты или остальная часть дома, в которой было что-то музейное, чего я не мог понять. Но это была комната, где Вики Вайнер жила и это делало это место пригодным для жизни. Я чуть не разозлился на нее за выходку на пляже, когда она использовала меняя, чтобы испортить настроение ее парню, но теперь я расслабился и почувствовал себя как дома. Я решил дать Вики Вайнер еще один шанс.
  
  — Ах, да, — сказал я. «Этот парень , Константин, какое именно здесь его место?»
  
  — О, — сказала она. По тому, как двигались ее голова и плечи, я понял, что она надевает лифчик. «Он такой же фальшивый, как и все мы. Он должен сойти за водителя того маленького фургончика, который отвезет нас к «Вулкану» завтра, когда он бросит якорь. Но поскольку Александра так часто уезжала из города, у него, видите ли, другие дела… — Она пожала плечами.
  
  — Да, — сказал я. «Капитан без корабля».
  
  — Точно, Гарри. Ну, на самом деле он был последний парень Александры, последний, кого она... э... уволила. Я говорю правильные слова?
  
  Я кивнул. — Меня это не сильно удивляет. Он не ее обычный тип. Иногда у нее хороший вкус к мужчинам. Я не знаю. Может быть, она меняется. Ее не было здесь уже... э-э, три месяца. Я ничего от нее не получала, кроме каких-то безличных телеграмм. Она была далеко,
  
  я не надеюсь снова иметь с ней дело».
  
  — А Константин ? Он стал встречаться с тобой сразу после того, как она его оставила?
  
  «Константин? О да, я понимаю. Он ведет себя как идиот. Меня уговорил назначить встречу на пляже. И... о, Гарри, мне очень жаль, что я втянула тебя в это. Твоя грудь… она ужасно болит?
  
  — Думаю, не хуже, чем обычно. Я немного лгал. — Ну, что ты мне скажешь об этой Александре Комаровой ?
  
  «Александра? Что ты хочешь узнать?'
  
  Забавно, что если вы просто видите чье-то лицо таким образом, вы знаете, что этот человек делает. Теперь она работала в брючном костюме и, без сомнения, выглядела великолепно.
  
  — Ну, если, как вы говорите, она интересуется только астрологией, оккультными делами, то почему я? Зачем такая целая череда таких, как я?
  
  — А, Гарри. Другие отличались от вас. А Александра когда-то интересовалась духовными материями. Не так давно она стала серьезнее, деловитее. Если она не принимает наркотики, тогда она становится влюбчивой. Гарри, ты послал ей свою фотографию? Вместе с вашими сертификатами?
  
  «Мое собеседование при приеме на работу? Да. На самом деле, это было подчеркнуто в той рекламе. Это как-то связано с вопросами безопасности, по крайней мере, так они выразились. И когда мне рассказали, чем ее отец зарабатывает на жизнь, ну…» Я показал на лице Ужасную Озабоченность. — О, это? Ты имеешь в виду... почему я?
  
  — О, Гарри, — сказала она. — Это не место для тебя. "Вулкан" — приют для душевнобольных. Еще не поздно отступить. Красивый мужчина, как ты, всегда можно найти другую работу, настоящую работу. Я назову вам несколько телефонов людей, которым вы можете позвонить в Ментоне, в Каннах. «Нет, нет, — сказал я. На моем лице появилась циничная улыбка. «Я просто здесь, и я думаю, что просто побуду здесь некоторое время и посмотрю, что произойдет. Просто для острых ощущений. Если мне все это станет слишком, я уйду. Я думаю, что примерно половина моей мотивации для работы связана с любопытством. Знаешь, я никогда раньше не был на по-настоящему большой яхте. И мне любопытно. Теперь я знаю богатых. Такие деньги есть в Кармеле, в Санта-Барбаре и Монтесито. Но эти люди... Я никогда не имел дела с такими людьми, как они. И отчасти мне любопытно, как выглядят настоящие правители этого мира.
  
  Она посмотрела на меня. Ее рот застыл, и единственный белый зуб прикусил полную нижнюю губу. — Гарри, — сказала она. — Ты слишком похож на меня. Нам никогда не будет хорошо вместе. Она вышла из-за ширмы и заставила мои глаза немного расшириться. Она выглядела восхитительно в ослепительно белых брюках, куртке и сандалиях. Там, где можно было увидеть ее кожу, она чудесно контрастировала с белым. Я поднял свой стакан с виски в тосте и выпил.
  
  Я сказал. — «Ну, зачем тогда заморачиваться ? Когда мы кучка авантюристов, наше единственное оправдание для такого рода работы — получать от нее удовольствие. Кстати, ты прекрасно выглядишь. Давай воспользуемся чем-нибудь». Я протянул ей руку, но она повернулась. Я положил руки на ее смуглые руки и повернулся к ней спиной.
  
  'Что с тобой происходит?'
  
  — О, Гарри. Пока я делала нелепые вещи сегодня днем, я поняла, что была идиоткой, раз играя с тобой. Ты не тот человек, с которым можно играть в игры. И уж точно не со мной. Я думала о беспорядке, который я сделал из всего этого в прошлом году.'
  
  Я сказал. — "Тогда уходи. Нет ничего проще".
  
  'Нет нет... Я во что-то по уши влипла. «Мне снова нужно прокладывать себе путь. Найти собственный выход.
  
  — Не знаю, — сказал я. Я улыбнулся и быстро поцеловал ее в кончик идеального носа. — Мне придется поверить вам на слово. Между тем, яхта прибудет только завтра. У нас еще есть вечер. Я в Ницце впервые. Я вообще не знаю эти места. Вы можете показать мне окрестности. Мы можем где-нибудь поесть: при свечах, рыба, вино, я...
  
  — О, Гарри, милый, — сказала она. 'С удовольствием. Но я... у меня назначена встреча вечером. Это важно и... '
  
  «Разве вы не можете позвонить этому человеку и договориться о новой встрече?»
  
  Когда она подумала об этом, в ее глазах появился странный свет. — Может быть. Мы можем уйти пораньше, а потом покататься - я знаю прекрасное место в старом городе. Маленькое и тихий. Сейчас не сезон для устриц, но... о, тебе бы понравилось. Я уверена… Теперь была ее очередь встать на цыпочки и поцеловать меня. — Да, Гарри. Слушай, ты переоденься, а я заберу свою машину из гаража...» Я все еще думал над этим акцентом. — Увидимся через… скажем, через десять минут? Пятнадцать? Ладно, пятнадцать.
  
  Когда я вышел, я обернулся. Телефон был зажат у нее под подбородком. Улыбка, которую она мне подарила, была теплой, почти застенчивой.
  
  Ее маленькой машиной был красивый старый "Морган" с деревянным шасси, которое мы не разрешаем продавать в США. Втайне я жаждал иметь одну из них, пока здравый смысл не вмешался и не напомнил мне, что я не дома — если Вашингтон был моим домом после всех этих лет — чтобы позволить себе иметь его. Как только я понял это, я перестал думать об автомобилях и сосредоточился на том, что я делаю прямо сейчас.
  
  Не то, чтобы красивые женщины не были достаточным предлогом, чтобы делать что-то самостоятельно. Но я был здесь не просто так, и мне не хотелось забывать, что работа на первом месте. Я обдумал все «если», «и» и «но» и решил, что могу оправдать общение с Вики тем, что она была так близка с Александрой. Может быть, я мог бы заставить ее начать с ней бессмысленный разговор, а затем сообщить об этом мне. Я знаю, это звучит грубо, но такие мысли просто случаются на этой работе. Вики казалась счастливой и веселой. Но время от времени я видел, как какая-то тень пробегала по ее лицу, а потом меня уносила та теплая улыбка, которую она продолжала бросать мне.
  
  Ужин, как она сказала, был в старом городе — на извилистых узких улочках между Пайоном , подземной рекой, которая делит город пополам, и замком на холме возле старого порта. И все было так чудесно, как она и говорила: идеальная форель, великолепный салат, и мне до сих пор жаль, что я тогда не написал название этого вина. Приглушенный свет, чтобы вы видели только глаза и руки друг друга. И прелестная болтовня о том, что нравится и не нравится. И я почти забыл о боли в ребрах и о той грязной работе, которую мне здесь приходилось делать.
  
  Потом она быстро вернула меня на землю. «Гарри», - сказала она, положив обе эти мягкие руки на мои. — У меня есть встреча неподалеку — сделка, о которой я тебе говорила. Вы простите меня? Пожалуйста? Меня не будет максимум полчаса. - Гарри...'
  
  И что мне оставалось делать, кроме как помочь ей надеть куртку и вывести в узкий переулок, пообещав встретить ее у машины через сорок минут?
  
  Я не лгал ей об одном. А дело было в том, что у меня ненасытное любопытство к этой её встрече. Вскоре я бросился за ней по темным улицам, вниз по каменной лестнице и, наконец, упершись во внешнюю каменную стену, на балкон с видом на окно, на котором она сидела силуэтом и разговаривала с кем-то, кого я не мог видеть.
  
  '... Нет, такого имени нет. Сколько раз мне тебе говорить? Я... пожалуйста, отпусти мою руку. Ты делаешь мне больно.. .' Я не слышал чужого голоса. Это был мужчина, это все, что я мог сказать.
  
  — …послушайте, вам придется меня отпустить. Я бесполезна для вас таким образом. Я... я должна жить своей жизнью ...
  
  Подо мной послышался шум.
  
  Я замер.
  
  Насколько я мог судить, здание, на которое я поднялся, выглядело пустым и заброшенным. Это было в узком переулке, напротив окна, где сидела Вики. Все огни подо мной погасли.
  
  Но все равно кто-то был внизу.
  
  Меня преследовали? Я не знал. Но если бы я уловил тень там, в ресторане, и только сейчас заметил ее, я бы был в опасности.
  
  Через улицу девушка сказала: «...Мне все равно. Я просто не могу больше так продолжать. У меня нервный срыв. я... '
  
  Мне бы очень хотелось взглянуть на то, что происходит внизу. Но это было бы не так разумно.
  
  Тусклого света, проникающего через окно через узкий переулок, было достаточно, чтобы очертить мое лицо для кого-то, сидящего внизу и смотрящего вверх. Я проклинал себя за то, что оставил Вильгельмину дома, но меня несколько успокоило уверенное присутствие Хьюго, острая как бритва сталь, которая надежно сидела в ножнах на моем предплечье. Внизу было больше людей. Существовал ...
  
  Я на мгновение забыл, что сказала Вики. Внизу раздался резкий удар и сдавленный вздох. Я рискнул заглянуть за край. Из одного из окон шел слабый свет. У кого-то в одной из комнат внизу был фонарик, и он пустил луч по комнате.
  
  Я позволил Хьюго выскользнуть из его ножен, пробрался через край маленького балкона и медленно опустился на следующий. Этажем ниже я услышал, как кто-то низко и хрипло рычит. Он потащил кого-то через комнату. Я глубоко вздохнул и снова переступил через край. Я опустился и максимально оставался в тени. Наконец мои ноги коснулись каменного края балкона подо мной.
  
  Я заколебался на мгновение. Этого было достаточно, чтобы спастись.
  
  От двери раздался короткий хлопок, и семимиллиметровая пуля с приглушенным свистом просвистела мимо моего лица. Если бы я не поскользнулся - ну, бывают у вас такие моменты, когда не так удобно быть все время идеальным.
  
  Я ударился об пол и перевернулся. Парень с пистолетом притаился в дверном проеме, и каким бы глупым он ни был, у него все еще был включен фонарик в другой руке, в другой он держал пистолет.
  
  Я вышел из своей роли на полном ходу и не дал ему времени среагировать. Если бы я знал, кто он такой, — если бы я мог подумать об этом, — думаю, я бы разрезал его и смотрел, как он медленно истекает кровью. Я резким движением ударил этого парня Хьюго между ребрами. Стилет попал ему прямо в сердце. Хьюго с силой вошел в него до упора. Человек сразу упал. Мертвый.
  
  Я отошел в сторону, взял фонарик и посмотрел на него. Я оттолкнул его тело и позволил фонарю осветить комнату. Я увидел примерно то, что ожидал найти.
  
  Константин лежал на полу в луже темно-красной крови. Наверное, я не услышал звук этого глушителя в первый раз из-за других звуков вечера. Единственный раз, когда эти штуки издают что-то похожее на шум, это когда оружие направлено на вас. Я позволил фонарю поиграть над его телом и нашел еще кое-что, что и ожидал найти. Расстегнутая одежда, кровь на животе...
  
  Я еще раз осветил лицо человека, которого убил. Какое глупое совпадение, подумал я. Бедный глупый Константин последовал за мной только для того, чтобы избить меня, потому что он думал, что я украл его девушку. Каким-то образом он встал между мной и гораздо более смертоносным преследователем по пути сюда, и они приняли его за меня.
  
  Разве он не посмотрел бы на лицо Константина и не увидел бы, что это не я? Разве он не... Я посмотрел на лицо мужчины. Он выглядел жестоко, даже после смерти. Нет, может быть, нет. Только не с таким сумасшедшим, как Цви...
  
  Я выключил свет. «Вот один из этих ублюдков, Ник, — тихо сказал я себе. Может быть, я должен был сказать больше, может быть, нет. Однако следующее событие сделало все это теоретическим.
  
  'Леон , осторожно! ты...
  
  Эти были слова Вики, из окна через переулок. Это все, что ей удалось вымолвить. Остальное утонуло в звуке выстрела большого и мощного пистолета. Раз, два. Потом тишина.
  
  
  
  Глава 19
  
  
  Это было все на данный момент. Я посветил фонариком на тело Цви и нашел его пистолет с глушителем. Я наклонился, проклиная те ребра, которые заставляли меня нервничать, и поднял его. Затем я погасил фонарь и сунул его в задний карман.
  
  Снова был выстрел из пистолета наверху, но на этот раз это было более слабое оружие, револьвер. Насколько я мог судить, Night Special. Тот звук слабее, а большие пушки заставят ваши уши страдать.
  
  Однако я узнал первые два выстрела. По крайней мере, я так думал. Есть только один пистолет громче или мощнее .357 Magnum, и это .44. Это был не 44-й калибр. Это не заставило бы меня съежиться, и 44-й калибр — единственное оружие, которое делает это со мной. Нет, это был .357, и я бы поставил на Wembley Vickers ...
  
  Кто то напал на Вики и ее друзей?
  
  Ну, не беда, решил я. Мне было все равно, за кем он охотится. Теперь, когда мы поменялись местами, я, наконец, пойду за ним. И на этот раз я бы схватил его. Я поймал себя на том, что смеюсь в темноте. Пистолет снова выстрелил .
  
  Я подкрался вперед и высунул голову в окно. Я сосчитал до пяти и вышел на балкон.
  
  Там не было никаких признаков жизни.
  
  Я сунул пистолет в карман и вернулся к двери. Если он попытается спуститься по этой группе балконов, как поднялся я, они увидят его и убьют. Теперь я знал, что один из них — Вики или кто бы там ни был, какой то Леон — жив и вооружен. Хорошо. Это означало, что у него был другой выход, и он, вероятно, должен был войти в здание. То, как Цви воспринял, а затем убил Константина. Я поднялся по парадной лестнице старого здания. Однако, когда я открыл дверь, помедлил и, наконец, вышел на лестничную клетку, не было слышно ни звука.
  
  Я решил форсировать решение.
  
  Я снова вынул пистолет и осторожно на цыпочках поднялся по лестнице. На площадке я остановился и прислушался к звукам. Ничего такого. Еще более осторожно, чем раньше, я продолжил подниматься по лестнице. Наверху лестницы я отступил назад и пнул дверь... и меня чуть не застрелили за все это усилие. Маленький револьвер снова хлопнул оттуда, и пуля просвистела над моей головой. Я быстро упал на пол и пожалел об этом.
  
  — Эй, — позвал я. ' Вики . Это я. Гарри Арчер . Парня с пистолетом больше нет.
  
  "Гарри?" Голос звучал нервно и нерешительно. 'Что ты здесь делаешь?'
  
  — Я… заревновал и пошел за тобой. Я объясню это тебе позже. Человек, который был здесь, парень с пистолетом, ушел. Я все проверил.
  
  — Гарри… могу я тебе доверять?
  
  'Лучше доверься. В любом случае, лучше сделай что-нибудь быстро, пристрели меня или доверься мне. Через несколько минут здесь будет полно копов.
  
  'Ты не можешь прийти сюда? Я имею в виду... здесь кое кто-то ранен. я...'
  
  'Подожди секунду.' На такой высоте балконы располагались так близко друг к другу, что домохозяйки могли регулярно болтать, развешивая белье через переулок. Я с трудом встал, подошел к балкону, напрягся и перепрыгнул через него.
  
  Когда я это сделал, маленькая стенка сбоку от меня — что-то вроде лепнины — рухнула у меня под ногами. Обломки с грохотом упали в переулок. Я сильно ударился о балюстраду с другой стороны, ухватился за меня обеими руками и повис. Затем, ругаясь, я взобрался на нее.
  
  Они были внутри в темноте. Я отдернул шторы в сторону. Когда Вики включила свет — единственную лампочку с потолка, — я вытащил из шкафа кусок ДСП и положил его перед оконным проемом.
  
  Когда я посмотрел вниз, то увидел, что у нее на коленях голова мужчины, а в руке маленький женский револьвер. У него была большая рана на бедре, и он потерял много крови. — У нас не так много времени, чтобы его терять, — сказал я. — Возьми машину и поставь ее в конец переулка. Я не знаю, как она там называется, но там есть высокие ворота, по крайней мере, они были там, когда я был здесь последний раз…
  
  "Но Гарри, ты сказал, что никогда раньше не был в Ницце..."
  
  «Никогда так, как Гарри Арчер », — сказал я. — Объяснение придет позже. Нам нужно вытащить отсюда твоего приятеля, пока копы не добрались до этого места. Делай, что я говорю.'
  
  " Хорошо , но... вот, мой пистолет..."
  
  — У меня есть один. Я выхватил пистолет у того парня, которого убил внизу. Его приятель уже далеко.
  
  Она посмотрела на меня своими зелеными глазами цвета морской волны. — Я… Хорошо.
  
  Она позволила мне взять мужчину на себя, а затем побежала к двери в своих сандалиях на плоской подошве. Я слышал, как его подошвы стучали вниз.
  
  Я повернулась к мужчине. — Это, — сказал я, — причинит мне столько же боли, сколько и тебе. Но, по крайней мере, сейчас мы можем сделать лучше. Если я смогу поднять тебя на плечо..."
  
  Он посмотрел и сказал: «Все в порядке ». Его глаза расширились и снова сузились, пока он изучал мое лицо. У него было длинное худое лицо, лицо сверхактивного, целеустремленного человека. Под глазом у него был небольшой шрам. — Ты… помоги мне. Пожалуйста. я...'
  
  Я взял его руку. Она была холодна: от шока.
  
  И черт возьми, если бы он не дал мне то особое рукопожатие от Уилла Локвуда. Послышались звуки сирен через дорогу.
  
  — Ну, черт возьми, — сказал я.
  
  — Да, — сказал он. — И ты меня знаешь. Четыре года назад мы вместе работали в заливе Бахра ... я..." Но выглядел он плохо. Я приложил палец ко рту: оставь это на потом, нам нужно выбраться отсюда первым. знаю его? Естественно. Я знал его как Леона Шварцблюма . Один из самых крутых и надежных секретных парней Израиля. Он переходил с одной службы на другую, когда там требовались его таланты; он был одним из агентов, привезших Эйхмана из Аргентины, и теперь сидел со мной раненый. Эта рана на ноге немедленно отодвинула его на второй план, а меня оставила почти там же, где я начал.
  
  — Пойдем, приятель, — сказал я. — И стисните зубы. Я попытаюсь поднять тебя на плечо. И держись там, я знал, что он будет держаться. Он был лучшим фанатиком, которого я когда-либо встречал.
  
  Перевезти раненого на "Моргане" было не так-то просто. Нам пришлось положить его мне на колени, и это было не слишком хорошо для его бедра и моих ребер.
  
  Вики какое-то время молчала. Она была опытным водителем и направила машину в холмы за Ниццей. Это была дорога, которую не знал, но у меня было некоторое представление, куда она нас ведет. Должно быть, у них поблизости было какое-то место для встреч, где у них также было спрятано радио…
  
  Я спросил. — "Что вы знаете об уходе за ранами?"
  
  — Ничего, — сказала она, глядя на дорогу. — Но мы можем позвонить другу.
  
  — Все будет хорошо, — сказал Леон сквозь стиснутые зубы. Он понимал необходимость быстрой езды. — Соня , — сказал он. - «Это Ник Картер».
  
  — Ник Кар … — Она перевела взгляд на нас. — Но, как ты и сказала, — сказал я. «Мы все фальшивые. Соня ? Почему-то мне нравилась имя Вики .
  
  — Она… моя сестра, — сказал Леон. «Она была нашим связным на борту « Вулкана » . До сих пор у нее была своя доля грязной работы.
  
  «Я пыталась уговорить Леона отпустить меня».
  
  Она закусила губу, затем продолжила: «Я уже представляла, что становлюсь какой-то идиоткой, тщеславной, глупой и капризной, как все они, просто оттого, что околачиваюсь с ними все это время.
  
  Сегодня я была так глупа и хотела сыграть с тобой в эту игру...
  
  — Хорошо, — сказал я. 'Без проблем. Кроме того, Константин мертв.
  
  'Мертв? Но он не был одним из них...
  
  — Но он последовал за мной. И они приняли его за меня в темноте. Чуть позже я столкнулся с одним из них и воткнул в него стилет. Он...'
  
  Леон попытался сесть еще немного. — Ник, ты видел его руки? Он...
  
  «У него была маленькая звезда Давида, вытатуированная между большим и указательным пальцами? Да. Почему?'
  
  Он только кивнул и задумался. 'Я знал это. Я знал, что мы столкнемся с ним здесь. Дебютные ходы в этом случае позади. Слышишь, Соня? Это финальная игра. Мы приближаемся. Мы...'
  
  Но она обращала внимание только на дорогу, и это было хорошо. Это была очень извилистая дорога, и все повороты были опасны. С другой стороны дорога уходила прямо в крутой обрыв. Я решил не смотреть вниз. В нужный момент она свернула в дыру в ряду деревьев на внутренней стороне дороги. Она сбавила скорость, когда шины машины ударились о гравий и громко заскрипели камни под днищем машины.
  
  Глядя на этого «друга», который оказался мускулистым медбратом, латавшим ногу Леона , я решил, что он еще более замечателен, чем предполагалось в моих первых мыслях. Мы могли говорить только о поверхностных вещах, пока она не ушла, но потом пришло время обсудить этот вопрос. Мы должны были решить, как лучше привести мысли в порядок.
  
  — Ты, — сказал я, отпивая из стакана виски, который мне дала Соня , — как раз собирался рассказать мне о тех парнях с такой татуировкой. Ты... '
  
  Она также дала Леону выпить. «Сыновья Давида», — сказала она. «Они служат на людей, которые Леон и я должны выкурить».
  
  'Я не понимаю.'
  
  — В Израиле, — сказал Леон, сливаясь с толпой, — есть свои идиоты, фанатики, называйте их как хотите. У нас есть свои предатели и отступники. Мы можем быть маленькой страной, но у нас уже есть почти все, что можно найти в гораздо большей стране».
  
  Он сел на кровати и закинул подушку за спину.
  
  «Это своего рода менталитет, который я могу описать только как суицидальный. Это по сути самоубийство. И способен вовлечь весь организм в перспективу собственной смерти. В каком-то смысле можно утверждать, что Гитлер был крайним примером такого крайнего менталитета. Единственное, что можно было действительно достоверно предсказать, предполагая первоначальную организацию немецкой военной машины, так это вид Германии в руинах, а народ деморализован, бездомен и голоден. В каком-то смысле можно утверждать, что Гитлер сделал все возможное, чтобы это произошло. Каждый глупый шаг, который он делал с таким смелым самоуверенным видом, только ускорял тот день в бункере в Берлине. Он зашел слишком далеко — возможно, дальше любого человека в истории — наживая себе врагов, и чем сильнее и безжалостнее, тем лучше…»
  
  — Я вас понимаю, — сказал я. «Это способ смотреть на вещи».
  
  — Ник, — сказал Леон. «Нашим родителям удалось пережить Освенцим. Мой отец однажды сказал мне, что единственное, что его спасло, это то, что он смог занять объективную точку зрения. Любая другая точка зрения заканчивалась безумием. Нам с Соней время от времени приходится отключать определенные мысли в уме. Нам это нужно..."
  
  'Я понимаю... '
  
  'Хорошо. Эти люди — Сыны Давида — люди, которые не могут дождаться новой войны с арабами. Они хотят одного сейчас - войны до смерти. Вы знаете, что это будет означать, учитывая нынешние различия в положении с войной Судного дня …
  
  — Ой , — сказал я. "И о мой Бог." Я рассказал им о событиях в Гонконге — об украденнной партии оружия, пропаже микрофильма и обо всем. «Но я не мог понять их действий даже тогда и до сих пор не понимаю их».
  
  — О, — сказал Леон. — Всё сложно. Это библейский вопрос, Ник. Древние израильтяне — во времена Книг Царств — были очень воинственным народом. Царь Саул был могущественным воином, царь Давид был еще сильнее. И это не были войны, которые велись по турнирным правилам. А после еврейской победы все враги были обрезаны. Воины собирали крайнюю плоть, как американские индейцы часто собирали скальпы. Сыны Давида имеют эти татуировки, и я уверен, что расположение у этого пальца не случайно. Кто-то что-то знает о её истории. Я не извиняюсь за варварское время.
  
  «Они убили моего хорошего друга. Я убил одного из них. Мне нужен другой.
  
  'Я понял. Даже если мне придется убить его самому ради тебя.
  
  — Сделай это, и я подожду, пока твоя нога заживет, а потом сломаю другую. Я хочу сделать это сам.
  
  — Да, Леон, — с улыбкой сказала Соня . «Гарри… я имею в виду, Ник… крутой».
  
  — Я знаю, — сказал Леон. 'Хорошо. Но что нам делать теперь? Надо строить новые планы. Эта нога... ну, первоначальная идея заключалась в том, чтобы взять меня на борт в качестве помошника на камбуз. Некоторое время я был суб-шефом в трехзвездочном ресторане.
  
  Соне пришлось создать для этого своего рода открытие, как она делала несколько раз в прошлом. Этот молодой человек просто не мог больше терпеть мадемуазель Комарову. Он повернулся к сестре и взял ее за руку. -- Соня ? Ты все еще хочешь оттуда выбраться? Потому что её не терпишь?
  
  «Нет, нет», — сказала она. «Не сейчас, когда я знаю, что ты тоже будешь работать на яхте». Ее глаза на мгновение задержались на мне; она покраснела.
  
  'Ты уверена? Потому что теперь вы подвергаетесь большей опасности...
  
  'Нет нет.' Она протянула руку и схватила мой стакан. Ее пальцы на мгновение коснулись моих, затем она встала и подошла к стойке. Дом был маленьким, изолированным и старым. Он стоял высоко над заливом, и мне показалось, что оттуда открывается прекрасный вид на Средиземное море на рассвете.
  
  — Хорошо, — сказал я. «Но для чего этим Сынам Давида понадобилась эта партия оружия? Чтобы вооружить их группу и начать войну?
  
  'Да. И какими бы фанатичными они ни были, когда они думали, что их обманули, они убивали всех, кто, по их мнению, был ответственен за это. Это был, конечно, Майер, например. Кроме того, вы помогли им, избавившись от того вьетнамского джентльмена, который начал это и был настоящим предателем.
  
  'Генерал?'
  
  'Да. А потом, как ваш мистер Хоук предположил, что все это оружие попало в руки третьей группы».
  
  'Кого? Комарова?
  
  «Мы не уверены. Но, как говорит Хоук, деятельность Комарова в последнее время претерпела определенные изменения. Там, где когда-то он продавал оружие обеим сторонам, всем, теперь он вдруг становится придирчивым. А в данном случае он встал на сторону различных террористических групп Организации освобождения Палестины. Он продавал им все оружие, до которого мог дотянуться. И в кредит, что не было его методом работы до сих пор. Он определенно принял чью-то сторону.
  
  «Что вызвало это изменение?»
  
  «Мы не уверены. Но, как Соня сказала: « Сыны Давида подобны кормчим, которые следуют за акулой». Трудность с нацистским менталитетом, который они демонстрируют, заключается в том, что они склонны искать единомышленников, будь они левыми или правыми. Левые фанатики больше похожи на правых фанатиков, чем отличаются от них. И они понимают друг друга. Они как разные ящики одного и того же шкафа».
  
  'Да это так?'
  
  Соня не была с мадемуазель Комаровой уже несколько месяцев. Комарова ушла в море. Великая дама, — его тон был саркастичным , — исчезла из поля зрения. Возможно, с любовником с такой дурной репутацией, что она не осмеливается показать его миру. Между тем все это происходит. Мы подозреваем, что Комаров нашел новых друзей и что они составляют ему компанию в качестве советников. Он поднял плечи. «Здесь определенно происходит что-то странное. И ваша и наша работа — выяснить, что именно».
  
  Я выглянул наружу. На темном небе была красная дымка. Через несколько мгновений взойдет солнце. Боже мой, куда ушло время? — А пока, — сказал я, — чем ты займешься?
  
  «Мы продолжим поддерживать связь друг с другом. Теперь, когда Сыны Давида здесь... твои друзья, Цви и Шимон, принадлежат - или принадлежали? - к главным убийцам их организации. В любом случае, их присутствие здесь означает, что у нас все в порядке. Трудность будут на борту "Вулкана" . Мы втроем, вы, я, сыновья Давида, независимо друг от друга пришли к такому выводу. Благодаря ряду различных источников у нас есть хоть какое-то представление о курсе « Вулкана » в ближайшие несколько недель. Мы будем связываться с вами время от времени. А пока мы будем следить за пропавшим кораблем.
  
  — Ты имеешь в виду, что он все еще в море? Его еще не разгрузили?
  
  — Да, по крайней мере, мы так думаем. Под каким именем, под каким флагом... кто знает? Но мы не думаем, что знаем это. И, Ник, люди на борту « Вулкана », опасные, те, кто влияет на Комарова …
  
  
  
  
  
  
  — Да, — сказал я. — Я собирался попросить вас рассказать мне о них побольше.
  
  «Среди них недавно был человек по имени Курт Шиндлер …»
  
  Я присвистнул. Шиндлер? Самый высокий в иерархии тех, кого Гиммлер назначил решать «Окончательное решение еврейской проблемы», он был там еще большим винтиком, чем Эйхман .
  
  — А, — сказал я, немного подумав об этом. «Значит, вы не перешли в другое агентство. У вас, как и у меня, есть в этом что-то личное.
  
  — Хуже, — сказала Соня . Она стояла у окна. «Я сама хочу прикончить Шиндлера так же сильно, как ты хочешь убить Шимона. Но Леон, он живет этим. Ему нужно это... это его святое дело, как цветку нужен солнечный свет. Он...'
  
  — Все в порядке, — сказал Леон, лицо его было перекошено и бледно, но на нем играла узкая улыбка. — Достаточно, милая. Но я думаю, что в глубине души Ник поймет».
  
  — Да, — сказал я. 'Думаю, что я... '
  
  — Гарри, — сказала Соня из окна. — Я… я имею в виду Ник. Смотри.' Она указала на внезапно появившуюся бухту. Розовый рассвет был как раз вовремя, и голубая бухта вилась вокруг подножия Розовых гор внизу и на западе, где она протягивала свой палец к Монако и Италии. — Вот он, — сказала она. — Он пришел рано. Я… — Слова ускользнули.
  
  Я посмотрел в направлении ее указательного пальца. Уже внутри причала я увидел классические очертания большого трехмачтового корабля. Прибыл "Вулкан".
  
  
  
  Глава 20
  
  
  'Что они делают?' — спросил я, глядя на команду на такелаже, занятую установкой парусов. По какой-то причине нос корабля, казалось, был направлен на надвигающуюся скалу, но по еще более странной причине мы вообще не пошли в ту сторону. Медленно мы дрейфовали боком вниз по узкой реке к устью.
  
  — Они называют это маневром, — сказал Мишель на своем безупречном английском без акцента. О Соня ... Вики , черт возьми. Я не мог этого забыть — не появлялся три дня. — Смотри, — продолжал он, — мы подняли марсели, чтобы идти туда. Вы видите направление ветра? Что ж, как только мы вывели ее на фарватер, миновали мыс, мы позволили ей дрейфовать боком вниз по течению. Теперь главный движитель — это прилив.
  
  — У вас разве нет дизелей?
  
  — Да, — сказал он. — Но у мсье Комарова сегодня проблемы с кишечником. И ему не нравится ощущение дизеля под собой. К счастью, экипаж быстро справляется с такими вещами. И боже мой, Гарри, ты никуда не торопишься, не так ли? Я имею в виду, куда нам идти? Если бы не та вечеринка, которую Александра хочет устроить завтра на острове, все это было бы ужасно раздражающим. Без всякого интереса я последовал его объяснению, вытащил из кармана одну из своих сигарет — на этот раз без золотой NC на мундштуке — и закурил. Легкий ветерок развевал голубые струйки дыма.
  
  «Смотрите, посреди канала мы ставим реи по ветру и позволяем приливу снова нести нас. Когда мы достигнем эстуария, давайте сначала раздуем передний марсель, а как только мы аккуратно поведем его по ветру, мы используем все марсели…
  
  — Чисто, как парусник, — сказал я.
  
  «…и мы выходим в море со всеми парусами на правый борт. О, Гарри, ты действительно должен постараться лучше понять атмосферу на борту. Иначе все надоест».
  
  «Эти матросские разговоры довольно сумасшедшие», — сказал я. «Как мы доберемся туда, когда ветер дует в эту сторону? Даже под всеми парусами…»
  
  — На каждый ветер найдется маневр, Гарри. ..если конечно когда ветер совсем стихнет. Если бы это случилось сейчас — если бы ветер совсем утих, — нам пришлось бы получать новые приказы от Комарова . Либо мы бросаем здесь якорь и ждем, пока ветер снова усилится, либо используем вспомогательные двигатели. Смотри, ветер сейчас дует с моря. Мы ставим паруса вот так; и теперь яхта, плывет по ветру».
  
  — Что за ветер?
  
  'Простой. Позвольте мне объяснить..." Но тут появился мальчик в белом, в том аккуратном, чистом костюме с золотой отделкой, который носили все, кроме нас, на " Вулкане " , - и протянул мне сложенную записку на серебряном подносе... Не разворачивая её, я посмотрел на Мишеля. Он поджал губы и ушел, циничная ухмылка изогнула уголки рта. Я сказал: «Спасибо», и слуга тоже ушел, оставив меня у перил, непочтительно поставивщим ногу на одну из старинных бронзовых пушек, украшавших барку.
  
  Г-н. Арчер
  
  Мне нужен подробный гороскоп на двадцать седьмое. Местонахождение: Граница между Израилем и Сирией. Пожалуйста, приготовьте его к завтрашнему дню. А пока я жду вас к ужину в моей каюте, сегодня в семь часов вечера. Я не приму отказ. Мой слуга придет за вами без четверти семь. Наденьте черный галстук. Добро пожаловать на борт.
  
  А.
  
  — Что ж, — сказал я. Потом я какое-то время думал об этом. Израиль и Сирия. Через четыре дня. Как мне связаться с Соней как можно скорее? А Александра Комарова? Я еще не встречался с ней. Я видел, как она приходила и уходила несколько раз, всегда на расстоянии. Тот единственный вид, который я увидел там, что сопровождающий всегда называл «запретным местом» — главная каюта корабля и роскошные каюты, выходившие в нее на корме корабля, — дал мне ясное представление о невероятном богатстве, которым обладала Александра. Большая каюта настоящего музея оружия и мебель были отделаны антикварной бронзой и деревянными панелями. Теперь я поближе осмотрел ее собственные апартаменты. И насколько близко к ее отцу? Я не был уверен. До сих пор я его не видел и не был уверен, какая каюта его, но я планировал разведать это место сегодня вечером, если у меня будет шанс.
  
  Я сложил записку и положил ее в карман. Затем я спустился в свою каюту, чтобы переодеться. Эта повелительная записка от нее не оставляла мне много времени.
  
  Я как раз завязывал галстук — я до сих пор сам их завязываю, эти предварительно завязанные галстуки всегда выглядят такими неряшливыми — когда в дверь постучали. Мягко. Робко.
  
  'Да?'
  
  Стук раздался снова. Я открыл дверь каюты — теперь я увидел изящные вишневые панели, — и Соня в перепачканном малярном халате проскользнула внутрь, не сказав ни слова. — Ник, — сказала она с затравленной улыбкой, — я уже несколько дней хотела упасть в твои объятия. И в первый раз, когда ты один, ты переодеваешься к ужину, а я надеваю это».
  
  Я поднял ее подбородок и нежно поцеловал, стараясь не прижимать свой костюм к ее свежей масляной краске. «Только тот, кого я хотел увидеть. Думаю, у меня есть зацепка для Леона. Отличные сведения. Я взял записку и показал ей. Она читала и ахала, прикрывая рот рукой.
  
  — Боже мой, — тихо сказала она, глядя в стену, ее взгляд расфокусирован. 'Четыре дня. Это не так много времени.
  
  'Я тоже так думаю. То есть, я считаю, что передача оружия уже состоялась. И это также означает…»
  
  «Это означает, что кто-то собирается использовать его очень скоро, в стиле блицкрига . И самые последние планы... Держу пари, они будут обсуждаться завтра на берегу. Но... но, Ник. Это означает...'
  
  — Что Александра тоже часть всего этого? Возможно. Это ее вечеринка, ее идея сойти на берег. А во время большого деревенского праздника ей будет легко собраться с друзьями, и…
  
  — Ник, я не знаю, что и думать, Александра? Это сука, ладно . Но это... '
  
  — Я еще не встречался с ней. Что она за человек? Она изменилась? Я имею в виду, с тех пор, как ты видел ее в последний раз?
  
  'Да, но ...'
  
  'Как?'
  
  — Она… она такая же, как всегда. Только менеджер. Кажется, она нашла какую-то цель в своей жизни. Это... Но, Ник, это значит...
  
  — Комаров болен, ты знаешь об этом?
  
  'О? Я ничего об этом не слышал.
  
  «Мишель сказал мне сегодня, что мы используем паруса, какими бы громоздкими они ни были, потому что у Комарова проблемы с кишечником. Он не выносит гула дизеля.
  
  — Тогда, может быть, он позволит ей делать часть своей грязной работы. Да, это возможно. Мне было интересно, вы знаете. Ходили слухи, что у нее появился новый возлюбленный. Во время последнего круиза. И... но нет, в этом больше смысла. Конечно, он никогда никому не доверял эту работу за него, и если он болен…
  
  — Соня , — сказал я, — я думаю, завтра будет большая ночь. Чем больше я об этом думаю…”
  
  «Большая ночь? Для них?'
  
  — Нет, для нас. Завтра вечером остановка даст вам шанс соскользнуть на берег и связаться с Леоном — с организацией.
  
  'Я? Что ты собираешься делать тогда?
  
  «Сегодня вечером я собираюсь исследовать «запретный город». А завтра, когда вечеринка будет в самом разгаре…
  
  "Ник", она схватила меня за руку своей твердой маленькой рукой. «Да, я видела список дежурных сегодня. Тогда на борту будет только ограниченный экипаж. Почти весь экипаж уволен на берег. да да...»
  
  'Именно так. И даже если это нарушит моё прикрытие может быть, это будет уже не так уж важно. Считая, что главное действие наступит через четыре дня...
  
  «Отлично, Ник. Я получила маленькую радиостанцию от Леона. Я отвезу её в город, в корзинке для пикника, устраиваюсь где-нибудь и звоню Леону. Если бы я сделал это здесь, есть шанс, что кто-нибудь уловит мою передачу так близко. Но завтра, скорее всего, с заменой в радиобудке...
  
  — Хорошо, — сказал я. 'Хорошо. И в то же время я проскальзываю обратно на борт и увижу, что могу ещё что нибудь разведать».
  
  — Ник, — сказала она, сжимая мою руку. — Я… меня беспокоит только одно…
  
  — И что?
  
  'Эта женщина. Только с тобой... сегодня ночью...
  
  Я наклонился и снова поцеловал ее, держа рубашку подальше от ее халата. 'Без проблем. Я невосприимчив. А теперь беги. Я погладил ее сзади. " Посланец от Комаровой может быть здесь в любой момент..."
  
  "Хорошо, Ник... все идет хорошо, не так ли?"
  
  — Конечно, — твердо сказал я. Я во всяком случае надеялся. — И ты тоже в порядке. Если бы это было не так, Леон не держал бы тебя рядом все это время. Он бы выгнал тебя из семьи.
  
  — Да, — сказала она с застенчивой улыбкой. — Он бы сделал это, не так ли?
  
  Я последовал за молчаливым слугой вверх по лестнице и дальше по длинному коридору, обшитому панелями из дорогих твердых пород дерева, с отделкой из полированной античной бронзы и отделкой серебром — последними русскими газовыми фонарями рубежа веков, которые были преобразованы в электрические. На полу лежали персидские ковры, а над моей головой — еще несколько панелей.
  
  Но больше всего меня впечатлили стены. В хорошо оборудованных нишах висел ряд картин, которые показались мне знакомыми по стилю, но не по сюжету, — серию классически серьезных изображений знаменитых убийств и массовых убийств, — и я присвистнул. Если Комаров умрет без завещания, держу пари, что Испания немедленно заложит Марокко, чтобы купить их, и построит для них специальный музей Гойи. Между картинами висели гобелены, столь же бесценные; один не сильно отличался от другого. Один должен был быть рассказом очевидца о битве при Креси, а другой — о битве при Азенкуре, сделанный человеком, который утверждал, что был там. И, в соответствии с стилем Комарова, когда мы проходили мимо скрытой будки охраны, человек изнутри выглянул через проволочную сетку исповедальни времен Торквемады, сделанной около четырехсот лет назад.
  
  Слуга Комарова остановил меня в главной каюте и доложил обо мне через старинный рупор, соединенный с дверью по правому борту. Он получил ответ, которого я не понял, и оставил меня одного в большой комнате.
  
  Здесь декор был строго деловым. Ни картин, ни драпировок. Только оружие.
  
  На самом деле это был своего рода музей оружия, в котором не демонстрировались различные этапы создания конкретного оружия, а только те великие виды оружия, которые ознаменовали собой прорыв в истории войн. В двух разных углах величественно стояли пулемет Максима и пулемет Гатлинга.
  
  Стены представляли собой красивую мешанину, пока вы не поняли бы смысл узора. Там был каменный боевой топор; греческий короткий меч бронзового века (и, если верить легенде, из раскопок Шлимана в Трое); железная дубина "Гутен таг"; броня; арбалет; английский длинный лук; винтовка Шарпа, револьвер Кольта...
  
  Другая сторона была примерно такой же, более специализированной на более элегантных моделях. Там была пара одинаковых толедских дуэльных мечей; пара мечей "Heidelberg Schlaeger" , пара блестящих кремневых дуэльных пистолетов; несколько сайев , вроде того, что я забрал у того убийцы в Гонконге, и несколько таких кинжалоподобных мечей, которыми Уилл Локвуд с такой смертоносной точностью орудовал против тех троих убийц. Так это был нож-бабочка, о котором меня предупреждал Бэзил Морс. И зря я решил...
  
  'Г-н. Арчер ...
  
  Тихий голос позади меня вывел меня из задумчивости. Я повернулся и увидел, кто назвал меня по имени. Нет, дорогая, сказала я себе, это не так. Ни в коем случае вы меня не убедите, что вы Александра Комарова .
  
  Она даже не пыталась. Девушка в золотых кандалах сказала: «Сюда, мистер Арчер». . Она отвела взгляд. Голова ее была опущена, как у рабыни. И чем больше я думал об этом, глядя на нее, это было именно то, что она должна была представлять: рабыня.
  
  Она была обвязана тонкими золотыми цепями, которые начинались у золотой ленты на ее шее и спускались оттуда вниз. Эта полоса была соединена маленькими цепочками с полосами вокруг ее запястий, а эти полосы снова были соединены длинными цепями с полосами, удерживающими ее кандалы.
  
  Если не считать цепей и набедренной повязки, она была полностью обнажена. Когда она повернулась, чтобы привести меня к огромной тиковой двери, я увидел, что ее спина покрыта шрамами от недавней порки. Мой рот скривился, чтобы тихонько присвистнуть, но он был таким сухим, что не было слышно ни звука. Я последовал за этой странной девушкой в комнату. Ее подошвы бесшумно касались пола.
  
  Голос сказал: «Теперь вы можете идти. Не « спасибо, теперь вы можете идти», а просто «теперь вы можете идти». Как домашнему животному. Или рабыне.
  
  Я огляделся.
  
  Я увидел ее в коллекции шелковых подушек. Она была достаточно хороша, как я и думал.
  
  Я замечал что-то подобное с тех нескольких раз, когда видел ее издалека, в одежде, чтобы выйти на палубу. Теперь на ней была прозрачная блузка, ее соски светились сквозь сетку с золотой краской, которую она нанесла на них. Золотые блестки в кольцах на пальцах рук и ног, драгоценный камень в пупке и бриллиантовый блеск в проколотой ноздре.
  
  Ее голос был томным, полным наркотической истомы. "Ах, г. Арчер . Иди сюда, дай мне взглянуть на тебя...
  
  
  
  Глава 21
  
  
  Вопросы начались по астрологии. Сначала я думал, что мне будет трудно это сделать, потому что она задавала как будто хорошо обоснованные вопросы. Постепенно я пришел к выводу, что на чём бы она ни была — на опиуме, ЛСД или приняла какой-нибудь другой наркотик - вот это задавало тон. Она слушала первые два слова каждого ответа, который мне удавалось пробормотать, и ее мысли начинали блуждать.
  
  Пока я давал ответы, я хорошенько ее разглядел. Эта дама была достаточно симпатична: если ты достаточно богата, всегда можно нанять кого-нибудь, чтобы поддерживать свое тело в приличной форме, если есть на что опереться, а в ее случае так и было. Лицо у нее тоже было красивое, как и бывают хороши латиноамериканки — смуглые, почти черные глаза, крупный нос, — но в этом лице и теле было что-то жуткое и страшное из какого-то научно- фантастического фильма .
  
  Мои мысли пошли быстро. Я знал свои ограничения. Есть несколько вещей, которые мне не нравятся в работе на АХ. Я все еще работал над своим внутренним чутьем. Но если это означало целоваться с этим безумным взбесившимся морским чудовищем... Я был сумасшедшим в поисках идей. Была одна возможность.
  
  — Скажи, — сказал я. — Я немного напряжен, возбужден, знаете ли. Можно ли добавить что-нибудь сладкое в мой кофе? Что-то, что заряжает вас энергией? Или что-то, что меня успокоит? Я подарил ей свою улыбку Гарри Арчера .
  
  Ее украшенная драгоценностями рука коснулась моей. Она была холодна. Вау, подумал я. Ей определенно больше ничего не нужно. «Конечно», — сказала она очень хриплым голосом, уже пропитанным наркотиками. «Вот, попробуй это».
  
  Другой рукой она протянула мне маленькую бутылочку. — Мило, — сказала она. 'Очень вкусно.' Ее рука с позолоченными ногтями на мгновение задержалась на моей. Я вздрогнул, она заставила меня дрожать. Ее глубокий голос прошептал: « Лауданум » .
  
  — Мммм , — сказал я. Она не сводила с меня глаз и ухмылялась моей загадочной улыбкой. Я взял бутылочку и налил в кофе столько этой дряни, что хватило бы, чтобы убить слона. лауданум? Именно то, что доктор прописал. Я протянул руку, взял другую чашку — ее — и поднес к губам, закрывая ее взгляд. Я сделал дружелюбное одобрительное выражение лица. И выпил.
  
  Всемогущий Бог, Я не подумал. Она также налила себе его в кофе. Замена чашки меня ни к чему хорошему не привела. Нетвердой рукой я поставил её кофе. В голове закружилось. — Эй, — сказал я. «Это сильный материал».
  
  — Я рада, что тебе нравится, — сказала она. Ее лицо потеряло фокус. Огни на потолке крутились по кругу. «Вот, дорогой, почему бы тебе не облегчить тебе задачу?» Она протянула руку и развязала мой галстук.
  
  — Эй, — сказал я. — Я… — Но мир закрутился, как обезумевшая карусель. Ее руки стянули с моих плеч куртку. "Дай мне расслабиться..."
  
  Мир погрузился в туман.
  
  Когда я очнулся — не могло пройти больше десяти минут, — я был одет только в трусы, и дама с тусклым блеском в глазах пыталась отделить меня от них. — Это было прекрасно, — сказал я. «Это будет вечер для меня...»
  
  — Конечно, милый, — сказала она. Я растянулся на подушках, а она склонилась над моей головой, ее большие соски блестели золотом сквозь тонкую сетку. «Этот вечер запомнится надолго».
  
  Ее рука вытащила что-то из-под покрывала и быстро натянула на мою грудь. Это было что-то холодное. Я посмотрел вниз. Там я увидел тонкую полоску собственной ярко-красной крови, разделяющую меня надвое прямо над повязкой и чуть ниже ключицы. Потом я увидел в ее руке острый как бритва маленький нож. Он снова направился ко мне. Я откатился от нее. Ее рука схватила меня и удерживала. Я все еще был слишком слаб и сонен от наркотика.
  
  — Нет, — сказала она. «Не сопротивляйся мне. Это порядок. Я…» Теперь нож направлялся мне в лицо. Иногда слепой инстинкт — ваш лучший проводник. Я позволил одной руке схватить её за запястье, скрутила его так сильно, что она завизжала, как щенок, и выпустила лезвие. Эта рука — это была моя левая рука, которой я делаю много своей грязной работы, — переложила нож в другую, и та швырнула его через всю комнату, пока тот не задрожал в драгоценных панелях стены. Затем моя левая рука хорошенько шлепнула ее тыльной стороной по рту.
  
  К моему удивлению, она погасла, как светлячок в ванне. Она просто рухнула на подушки и тут же начала храпеть. Ну, она видимо приняла куда больше наркоты, чем я. Она начала это задолго до того, как я появился на сцене.
  
  Что мне делать сейчас? Я поинтересовался этим. Насколько я знал, мое прикрытие было раскрыто. Я не знал, как она воспримет это. Но я был уверен, что это принесет мне целый ряд новых проблем. Я схватил штаны.
  
  — Сэр хочет вина?
  
  Я обернулся, со штанами в руке. Обнаженная рабыня стояла передо мной с серебряным графином в руках и опустив глаза. Я чувствовал себя неудачником.
  
  — Эй, посмотри, — сказал я. 'Я выхожу отсюда. Вы не хотите тоже уйти? Я имею в виду, ты не можешь оставаться здесь с кем-то, кто так с тобой обращается. Ты...'
  
  Она сказала. — Сэр хлопал в ладоши и требовал вина? Ее глаза остались опущенными.
  
  — Послушайте, — сказал я. «То, что вы слышали, было не хлопком, это была пощечина. Она без сознания. Это твой шанс, если ты хочешь уйти. Мы найдем тебе одежду в шкафу, и я дам тебе немного денег. Мы все еще недалеко от берега, и, если ты хорошо плаваешь, ты сможешь доплыть...
  
  — Я налью вина для лорда, — сказала она сокрушенным голосом. «Прошу прощения за мое дерзкое поведение». Она взяла мой стакан и налила. Она поставила полный стакан на шкаф рядом с диваном-кроватью. "Сэр может пить со спокойной душой." Она стояла в своей покорной позе, ее цепи тихо позвякивали. Ее лицо было бы таким же красивым, как и ее тело, если бы на нем не было такого выражения.
  
  — Она скоро проснется, — сказал я. — У нас нет столько времени. Я…» Она просто стояла там.
  
  У меня болит голова. Я взял стакан, который налила мне обнаженная и скованная девушка, поднес его к губам и жадно выпил.
  
  Я не должен был этого делать. Это вино тоже было отравлено, даже хуже, чем кофе. Леди, по-видимому, следовала определенному образцу каждую ночь, и это означало, что с течением ночи в ней накапливалось все больше и больше наркотика. И ее привыкание к вещам было намного больше, чем мое... Но я уже опускался на колени и исчезал в том, что казалось мне бесконечным океаном глубокого черного турецкого кофе...
  
  Я очнулся на полу, на каких-то подушках. Дневной свет лился через угловые окна. Я сел, ожидая, что голова безжалостно накажет меня, но единственным признаком похмелья был толстый налет на языке.
  
  Я огляделся. Мадам не было видно. Да, это было так. Прежде чем уйти, она оделась у большого настенного зеркала, и одежда Королевы Нила была разбросана по всему полу, как у избалованного ребенока. Внезапно мне что-то пришло в голову. Я внимательно осмотрел все свое тело. Если бы она что то сделала, пока я спал...
  
  Но нет, я все еще казался совершенно невредимым — по крайней мере, насколько это было возможно. Я встал, чувствуя себя странно, у меня было немного меньше боли, чем обычно. Лауданум — и все, что она добавляла в это вино, — очевидно, хорошо лечило сломанные ребра.
  
  От маленькой рабыни не осталось и следа. Вероятно, она спала днем, когда хозяйка чем-то занималась... Но где, я не мог сказать. Может быть, в той стене, по ту сторону занавесок, была дверь. Но если и была, то хорошо спрятана в панелях. Я снова покачал головой и пошел искать свою одежду.
  
  На большом диване, где она лежала, лежала еще одна ее записка. Не просто бумага, а какая то грамота. Всегда первый класс. Я развернул его и прочитал:
  
  Гарри,
  
  Дорогой, ты был прекрасен. Я не могу припомнить лучшего времени. Это было так мастерски - так сильно. Я занята сегодня вечером. Но я буду видеть тебя снова и часто в ближайшие дни.
  
  Я чувствовал себя немного нелепо, когда вышел и вернулся в свою каюту в вечернем наряде. Но так как это было на той безумной яхте, я не привлекал ни малейшего внимания. Возможно, только понимающее подмигивание от Мишеля, но ничего от экипажа и персонала камбуза (который дал мне кофейник крепкого кофе).
  
  К тому времени, когда я принял душ, побрился и переоделся, был почти полдень. И в этот момент кофе заставил меня почувствовать, что я могу снова начать жить.
  
  Через иллюминатор я слышал, как на палубе кипит жизнь: люди устанавливают и закрепляют распорки, поднимают паруса. Парусники, особенно такие динозавры с квадратным вооружением, как "Вулкан" , требуют невообразимого количества ручной работы — вот почему это такое увлекательное хобби, и почему никто в мире больше не использует их, чтобы зарабатывать на жизнь. Я задавался вопросом, что случилось.
  
  Когда я вернулся на палубу, я узнал. Мы подошли к гавани небольшого острова, где должны были остаться на ночь. Это был впечатляющий вид. Сам остров представлял собой не что иное, как потухший вулкан, тысячи лет назад извергнувший свои внутренности взрывом страшной силы. Сама гавань, как и многие другие порты на греческих островах, представляла собой устье затопленного кратера, образующее три четверти почти идеального круга. Мы приготовились плыть через траншею, образованную огнем и лавой целую вечность назад. Вокруг нас поднимались крутые склоны. Далеко впереди, с островной стороны устья кратера, виднелись полированные белые стены небольшого рыбацкого городка. Я подозревал, что мы бросим якорь не у деревни, а дальше, в более глубокой воде, с подветренной стороны естественной гавани, а оттуда сойдем на берег в каиках деревни.
  
  Я с трудом дождался начала вечеринки.
  
  Должно быть, я что-то такое пробормотал. Внезапно Мишель встал рядом со мной у перил и согласился со мной. — Да, Гарри. Красивое зрелище, вы не находите? Я могу звать тебя Гарри, верно? И это будет замечательная вечеринка...
  
  — Мишель, — сказал я. "Я просто подумал..., я, э-э, думаю, вечеринка не была бы подходящим местом, чтобы связаться с мадемуазель Вайнер . Я влюбился в нее по уши. Вы уже видели ее?
  
  — Боже мой, — сказал он. Он повернулся и посмотрел на меня. 'Дорогой мальчик. Ты только что провел ночь в запретном городе - с Александрой - и уже думаешь о сексе? О Боже. О, чего бы я не отдал, чтобы снова стать на десять лет моложе, со всей силой и грацией. Но Вики ? Небеса. Я не думал, что это твой тип. Ты удивил меня.'
  
  — Каждому свое, — сказал я.
  
  — Ну, — сказал он, наблюдая — с, как мне показалось, с большим, чем обычно, интересом — за матросом, который быстро взобрался на снасти и ударил босой ногой по рею.
  
  «Конечно, она намного милее, чем одна из этих жирных греческих коров из деревни».
  
  Он вздрогнул. "Но, мой дорогой, это все теоретически."
  
  Я спросил. - 'Почему?' Я посмотрел на него, его лицо приняло вид мирского самодовольства.
  
  'Почему? Ну, она ушла, мой дорогой. Она исчезла прошлой ночью. Кто-то подумал, что она переборщила. Сегодня утром ее никто не видел.
  
  
  
  Глава 22
  
  
  Я посмотрел на часы перед отплытием. Там, на скалах, было кромешной тьмой, но я мог видеть люминесцентные стрелки своих водонепроницаемых часов. Половина одиннадцатого. На другой стороне маленькой бухты вечеринка была в самом разгаре, а выпивка в бокалах мягко позвякивала.
  
  Теперь, стоя на скалев гидрокостюме, с кислородными баллонами, привязанными к моей спине, и небольшим водонепроницаемым пакетом с моими документами, деньгами и оружием, свисающим с моего пояса, я мгновение колебался, прежде чем прыгнуть в залив. Я стиснул зубы и шагнул в холодную темную воду.
  
  У ласт есть одно преимущество: вам вообще не нужно использовать руки, чтобы плыть. Я поблагодарил Леона за предусмотрительность и за то, что он натолкнул меня на это подводное снаряжение. Плавать в этой холодной воде с продавленной грудной клеткой было бы довольно больно. Теперь все, что мне нужно было сделать, это расслабиться в воде и пошевелить ногами, приподняв голову, чтобы внимательно следить за кораблем.
  
  Он приблизился довольно быстро. На палубе зажглось несколько фонарей, и, к моему удивлению, была ярко освещена кормовая часть — в запретном городе находились и апартаменты Александры, и апартаменты старика. Я подумал, неужели Александра вернулась на корабль? Весь вечер я не видел ее в деревне.
  
  Я увидел шлюпку, привязанную под леером правого борта. Я зафиксировал эту информацию в памяти и решил переплыть на другую сторону "Вулкана".
  
  Пробраться по воде без брызг и большого количества шумных брызг было проблемой, пока член экипажа, все еще находившийся на борту, не включил портативное радио, которое громко транслировало афинскую станцию. Когда я уже собирался высунуть голову из-за края, кто-то крикнул тому парню, чтобы он снова его выключил.
  
  Я замер. Радио стало тише, но его владелец обрушил на другого серию греческих проклятий. Я медленно высунул голову над перилами. Мужчина сидел спиной ко мне и находился не более чем в метре от меня. Я ждал, когда раздасться громкий звук. И под прикрытием этого звука я пробрался через край. Он никогда не узнает, что его поразило. Я нанес ему аккуратный удар карате в шею. Я медленно опустил его на палубу. Спускаться было труднее; это означало открывать и закрывать двери. Я проскользнул в камбуз — теперь уже пустой и заброшенный — и нашел лестницу, ведущую на нижнюю палубу. Она была вся из резного дерева и скрипела на при каждом моем шаге. Я ожидал, что попаду в беду, как только доберусь до элегантного коридора с этими картинами и гобеленами.
  
  Но я застал его без присмотра, хотя в конце коридора главная каюта была полностью освещена.
  
  Я проскользнул в свободную караулку — ту, что с проволочной решеткой и креслом священника, — оставив там кислородные баллоны и акваланг. Я бы меньше шумел босиком. Я развернул три оружия, которые действительно ношу с собой повсюду, и положил их на свои места: Вильгельмина в кобуре внутри гидрокостюма, Хьюго в рукаве и Пьер внизу, в промежности. Я застегнул все примерно наполовину. Затем я осторожно вышел в коридор.
  
  В конце раздались голоса; вроде мужчины и женщины. Я не мог понять больше, пока не добрался до главной каюты. В тот момент, когда я вошел в ярко освещенную комнату, стараясь не скрипеть ногами, я понял каждое слово разговора.
  
  Голоса исходили из полузакрытой дубовой двери, которая за все время моего нахождения на борту « Вулкана » заглушала голос владельца корабля в равной степени для экипажа и пассажиров. Таков был Василий Александрович Комаров, торговец оружием, продавец войны и разрушения.
  
  Но говорил не Комаров . Это были два других человека.
  
  Я знал эти голоса.
  
  Не было никакого смысла входить прямо в полуоткрытую дверь. Я даже не знал планировку этой комнаты.
  
  Кто-то подошел по коридору позади меня.
  
  Я нырнул через открытую дверь в комнату Александры и закрыл за собой дверь. Я выдернул Вильгельмину и прошел в мастерскую. Это было нелегко, но я медленно пробрался сквозь подушки и беспорядок в ее комнате к обшитой панелями перегородке, отделявшей ее комнату от комнаты ее отца. На полпути через захламленную комнату я уже слышал их голоса сквозь стену. Значит, она не такая толстая, как я сначала подумал, решил я.
  
  По дороге я обо что-то ударился ногой на полу. Я наклонился и пощупал свободной рукой. Маленькую голую рабыню больше никогда не побьют. Она была холодной и мертвой. Я еще глубже склонил голову над ней, чувствуя в воздухе слабый аромат миндаля. Яд - цианид.
  
  Я снова выпрямился, чувствуя себя старым и усталым. Я также знал, что Леон был прав. Это был эндшпиль; это закончилось бы матом, красивым и решительным. Я крепче схватил Вильгельмину и подкрался ближе к стене. Я прислушался к голосам.
  
  — Ты изменил мне, черт возьми. Трансфер должен был состояться на Кипре 20 числа. Но корабль не пришел. У нас был договор...
  
  'Деловое свидание, встреча? С такими воришками, как ты? С маленькой бандой мелких воров и убийц, вроде ваших «Сынов Давида»? Не будь смешным. Мы использовали вашу помощь здесь и там. Это правда. Вы сделали для нас полезную работу во время всего этого, отведя подозрения. Пока власти и их сторонники считали, что корабль предназначался для диссидентской группы внутри Израиля, они не шли по нашему следу. Они бы не подумали, что оружие будет вместо этого у ООП. Оно должно было быть доставленым вместе с новым комплектом бумаг из Родоса. Как раз вовремя, чтобы... А Шимон, дорогой, ты разве не хотел спровоцировать всеобщее наступление на израильской границе? Разве ты не хотел чего-то подобного?
  
  — Да, но не с такой разницей в вооружении. Не так. Полностью будет уничтожена не только первая линия обороны Израиля, но и наши люди, наши диверсанты, наша пятая колонна. У них нет шансов.
  
  — Тем лучше, я бы сказал. Война — дело тонкое, Шимон. Чем больше будет отколовшихся партий, тем запутаннее все станет, как только война будет выиграна и придет время установить структуру власти. Как только израильтяне будут уничтожены, таким предателям, как вы, не будет места в Новой Палестине. Если уж на то пошло, для этих фанатиков не больше, чем для членов «Черного сентября» или любого из их проницательных друзей в Японии или где-либо еще…»
  
  "Александра... Вы приняли чью-то сторону?"
  
  'И почему бы нет? Когда новое правительство придет к власти на Ближнем Востоке, оно вспомнит своих друзей в торговом мире. Это... '
  
  — Но твой отец… Он всегда так делал.
  
  — Мой отец… посмотри на него. Он умер прошлой ночью. Когда он умер, сила, которую я приобрела после его инсульта два месяца назад, по праву принадлежала мне. Взгляни на него. Он был беспомощен. Старик бессилен. Не может говорить или иным образом общаться. Тем временем наша организация…”
  
  Организация? Там говорила Александра Комарова? Могла ли это быть одна и та же женщина — была ли она такой, если бы не выбивалась из колеи каждую ночь? Я тяжело прислонился к деревянному каркасу, держась за ноющие ребра... И почувствовал, как панель поддается. Я слышал, как голоса становятся громче.
  
  — Александра, ты не можешь быть серьезной. Мы заключили соглашение. Мы...'
  
  — Шимон, не будь таким дураком. Положи эту штуку и немедленно убирайся с корабля. Даю вам честное слово, что если вы уйдете прямо сейчас, мы забудем этот инцидент и…
  
  Я медленно толкнул панель. Она была почти таким же большой, как я. Я молча проскользнул внутрь, держа пистолет наготове. Я смотрел на них сквозь занавески, окружавшие кровать старика. Я вышел из-за занавески вокруг кровати с балдахином и готов поспорить, что они меня не видят. В воздухе стоял странный запах. Я склонился над лицом старика и принюхался. Тот же запах жженого миндаля. Она не рискнула, что он поправится и, что еще хуже, выздоровеет.
  
  — Нет, — сказал Шимон . — Ты не можешь просто так избавиться от этого. Может быть, я... что наше движение обречено. Возможно, нет. У меня есть два дня, чтобы убрать их с дороги, так или иначе. В любом случае, маловероятно, что вы испытаете это снова. Ты не переживешь ночь. Голос у него был напряженный, сдержанный. Я видел мрачную решимость на его лице, когда он говорил, и позицию револьвера .357 Webley, который он держал в дрожащей руке.
  
  «Нет, Шимон , не надо…»
  
  Она слишком поздно поняла, что он был серьезен. Она прижалась к большому столу, подняв одну руку в тщетном жесте самозащиты. "Пожалуйста, я..."
  
  Раздался громкий грохот выстрелов, оглушительно громкий. Тело Шимона дважды вздрогнуло в гротескном танце, когда тяжелые 9-миллиметровые пули Parabellum попали в его тело. Его тело ударилось о тяжелые прутья кровати Комарова и соскользнуло на пол. Чудом занавес удержался.
  
  В дверях стоял человек с темной повязкой на глазу и отсутствующей рукой. Его большой пистолет PI5 на том же странном изгибе тела и его длинная и прямая поза, как у солдата. Он не изменился со времен Сайгона. — Александра, — сказал он, — ты теряешь свою полезность, как ты можешь позволять такому человеку управлять тобой? Его голос был низким и хриплым, и все еще с намеком на акцент. Что ж, после всех мест, где он побывал за последние тридцать лет, у него, должно быть, был какой-то акцент. Немного того, немного того. И, конечно, потому, что его английский он подхватил где-то по пути — в таких местах, как Швейцария, Богота, Буэнос-Айрес, Сирия, Ливан, от людей, которые говорили по-английски с акцентом. — Нет, — сказал он, глядя на нее с отвращением. «Ты больше не надежна. Отравить этого старика... вы думали, что расследования не будет? Вы находитесь в греческих водах. Даже если подкупить местные власти... можно ли подкупить прессу? Этот проклятый наркотик, который ты принимаешь, ослабил твой дух. Он не пошевелился, чтобы войти в комнату, и стоял там в дверном проеме со своей странной военной манерой поведения, его лицо потемнело от гнева. «Но Курт… дорогой… мы победили. У нас есть ... '
  
  — Две поправки, моя дорогая. Раз, не мы выиграли, я выиграл. Вы больше не участвуете. Два... '
  
  Курт, нет. Нет пожалуйста.
  
  Он сказал. - 'Два . .. ' Странная полуулыбка скользнула по его лицу. «Но нет, я не думаю, что второе имеет значение».
  
  Он нажал на курок. Раз, два. Первая пуля разнесла ей мозг о занавеску, а вторая просто была выпущена из чистого садизма. Она сильно ударилась о занавеску и на этот раз та упала.
  
  Я бросил на него быстрый взгляд, стоя в мокром костюме, и выстрелил в него. Пуля калибра 9 мм попала прямо в ствол Р15; в целом плохой выстрел, но достаточно, чтобы он выпал из его руки. Он подумал его поднять — только на мгновение. Затем я выстрелил еще раз в лежащее на полу оружие, и оно отлетело вне его досягаемости. Он снова выпрямился.
  
  — Ах да, — сказал он. — Так это… я полагаю, это мистер Картер? Я мог бы и не знать, если бы у нас не было той короткой встречи в Сайгоне. Встретить вас там — и в тесной связи с Корбином — нет, это было бы слишком случайным, не так ли? Значит, это ты Картер.
  
  — Да, — сказал я. — Ты абсолютно не двигаешься. Продолжай говорить, но не двигай ни мускулом.
  
  'Отлично.' Последовала тонкая улыбка. Он шевельнул своей одной рукой. Я ударил его довольно сильно, и, должно быть, это было больно. — Я… ты должен мне жизнь, помнишь? Я спас твою в Сайгоне. Теперь я задаюсь вопросом, действительно ли я должен был это сделать. Может, мне стоило застрелить и тебя, и Корбина . Возможно ...'
  
  Я спросил. — "Почему Корбин ? «Сначала я этого не понял. Потому что он украл этот фильм? Заставить его замолчать после того, как он в панике пробежал мимо вас в коридоре
  
  « Гранд-Бретань » ? Надеялся, что это обезопасит тебя?
  
  «Конечно, ничего из этого, — сказал он. Корбин знал слишком много… но не это. Это было не так важно. Ваши люди сначала отправили Корбина, а затем вас, чтобы украсть архивы Комарова - ну, его фирмы Глобалармс - чтобы посмотреть, какова была картина за последние несколько месяцев. Посмотреть, можно ли извлечь какую-нибудь идею из деятельности Глобалармс ». Он поморщился. «Бесполезно. Бесполезно. Что знал Корбин и что стоило заставить его замолчать, так это то, что Комаров лежал здесь, как растение, не в силах повлиять на действия, которые его дочь и я продолжали от его имени. Корбин был единственным, кто не был одним из наших доверенных лиц и знал об этом. Уже одно это стоило того, чтобы я проехал полмира, чтобы заставить его замолчать до того, как ты — или кто-либо другой — сможет добраться до него. Он надеялся сбежать от нас — от вас и от меня — притворившись посредником в той сделке с оружием, в которую был вовлечен Майер. К сожалению, у нас уже были планы на эту поставку оружия — планы, которые мы реализовывали далеко в море. И, могу добавить, при тайном содействии бывшего помощника вашего друга, генерала, который должным образом обманул его и снабдил нас оружием. Теперь, если все пойдет по плану, пушки будут доставлены… — Он посмотрел на часы… — нет, они уже доставлены ООП, не за пределами Родоса — Александра ошиблась еще больше, — а в египетских водах. Атака состоится точно по плану.
  
  — Одного я не понимаю, — сказал я. «Теперь, когда план нападения на сирийскую границу действует, почему вы убиваете Александру? Почему бы тебе просто не продолжать использовать ее?
  
  «Кому она больше нужна? Вы забыли, что у меня есть микрофильм. Как информация он для вас бесполезен, а для меня бесценнен как список деловых контактов. У меня есть все поставщики и покупатели Koмарова из Globalarms . И сегодня я доказал, что могу это сделать — к удовлетворению всех участников торговли оружием во всем мире. Я снова в деле.
  
  — Тут ты ошибаешься, — сказал я. "На данный момент ты более или менее не в себе... Я..."
  
  «Вы не стали бы стрелять в безоружного человека. Кроме того, я спас тебе жизнь.
  
  — И сразу после этого ты убил двух моих друзей. Я действительно должен тебе кое-что...
  
  — Эти двое? О, да, я понимаю. И теперь я вспоминаю странный телефонный звонок, который раздался сразу после этого. Да, да, г. Картер. Я недооценил тебя, я думаю. Мои извинения. Мой...'
  
  Он нырнул к двери. Я кинулся за ним. В тот момент, когда я добрался до двери, он сильно ударил меня ею, заставив Вильгельмину полететь по воздуху вдаль. У меня не было времени пойти за ней. Я снова пинком открыл дверь и последовал за ним.
  
  Как ни странно, он был вооружен. В руке он держал один из двух толедских мечей, которые сорвал со стены. Второй лежал у его ног. Он пнул его ко мне с тонкой ухмылкой.
  
  — Вот, — сказал он. — Я спас тебе жизнь и убил твоих друзей. Может быть, это означает, что мы сейчас квиты.
  
  — Это вообще ничего не значит, — сказал я. «Это твой последний день в этом мире, что бы ты ни думал». Я поднял меч. — Очень хорошо, — сказал он. 'Как хочешь. А между тем какой спорт? Это единственная честная драка с кем-то, у кого только одна рука.
  
  — Конечно, — сказал я. «Гораздо веселее разрезать тебе живот, чем стрелять в тебя. я...'
  
  Он атаковал. И я сразу же понял, что на моем блефе далеко не уедешь. Я не фехтовал годами, а эти штуки были намного тяжелее рапир...
  
  Его атака была жесткой, яростной и искусной. Я сразу попал в беду. Серьезные трудности. Такие, которые убьют меня...
  
  
  
  Глава 23
  
  
  Мы встретились друг с другом в 4-й позиции. Мгновенно он переместился на 3-ю позицию, чтобы показать, насколько он быстр. Эти движения… ну, он должен был развить эту руку, чтобы компенсировать потерю другой. Я принял это во внимание. Но я просто не учел, что он так развил атаку. Он был сильным, быстрым, гибким. Острие его меча стало пятном. Он врезался в меня и отступил назад. Он заставил меня почувствовать, насколько сильной была его рука. Я парировал удар и тоже отступил назад, чтобы дать ему немного пространства. Он последовал за мной, ложно, рука в идеальном движении, кисть поднята вверх. Мы снова встретились друг с другом на 3-й позиции. Одним быстрым, плавным движением он ударил меня по острию и, черт возьми, чуть не попал мне в горло. Я парировал и снова отступил.
  
  «Ты, — сказал он, — разве мой живот не будет вспорот?»
  
  — Точно, — сказал я. Пот струился по моим вискам. Никогда не пытайтесь фехтовать в гидрокостюме. То, что вы получаете в виде дополнительной нагрузки, не пропорционально тому, что вы теряете в скорости тела в воде.
  
  Я не собирался выигрывать это честным боем. Это стало более чем ясно.
  
  Я не собирался сдаваться. Не в том, что касается честной игры. Что я собирался сделать, так это победить.
  
  У меня было преимущество перед ним. Он нашел чудовищную гиперкомпенсацию этой черной повязки на глазу. Но невозможно компенсировать потерю глубины видения двумя глазами. Я все еще был поражен глубиной, на которую он видел. Это было почти так же хорошо, как у меня - почти. Но я рассчитывал, что могу утомить его единственный глаз; некоторые глаза быстрее устают...
  
  Я попытался ударить сверху и отступил назад. — он резко парировал и улыбнулся. Я отступил в сторону и попытался повернуть налево, подальше от этого единственного здорового глаза.
  
  Его улыбка исчезла. Я знал, что набрал очко в свою пользу. Теперь его губы были мрачными. Он бросился снова, и я едва отразил его могучий прыжок. Его действие было, пожалуй, самым удивительным в нем; скорость и мощь.
  
  Я шел все дальше и дальше вправо, влево перед ним. Он выругался и снова прыгнул вперед. Теперь он ударил меня по руке. Черт возьми, подумал я. Теперь скоро конец. Эта рука быстро устанет. Я должен был нанести удар сейчас по принципу « все или ничего », и это нужно было сделать быстро, пока у меня еще были на это силы.
  
  Я забыл про правила фехтования. Я подпрыгнул в воздухе, крича как банджи, взмахнул мечом обеими руками и приземлился слева от него. В тот же момент два лезвия коснулись друг друга. Его рука дрожала; он потерял равновесие. Я снова закричал, как обезумевший учитель карате, и изо всех сил бросил на него свой меч. Он парировал его, но едва. Он просто потерял равновесие достаточно надолго. По крайней мере, достаточно надолго, чтобы вытряхнуть Хьюго из рукава. Я снова вскочил, держа Хьюго в левой руке, и мгновенно провел острым лезвием по всему его предплечью. Хлынула ярко-красная кровь, и кровь потрясла его. На этот раз это была его собственная кровь. Это была его жизнь. Он уронил меч и посмотрел на меня затуманенными глазами.
  
  Сразу за мной раздался единственный выстрел из маленького пистолета.
  
  В центре его лба расцвело красное пятно. Стеклянное выражение так и осталось в его глазах. Его лицо оставалось жестким и неизменным. Затем он упал головой на пол.
  
  Я обернулся. Хьюго все еще - все еще был в моей руке. Соня Шварцблюм стояла в дверях с дымящимся семимиллиметровым пистолетом в руке. Выражение ее лица медленно изменилось с чистой ненависти, когда она посмотрела на мертвеца, на... я не знаю... что-то вроде онемения, когда ее глаза встретились с моими. Ее одежда была мокрой, как и моя, а босые ноги оставляли лужи на тиковом полу и бесценных персидских коврах.
  
  Я стоял безмолвный, адреналин все еще был в моей крови, моя рука с Хьюго дрожала. — Соня, — сказал я. «Прекрасная Соня ».
  
  — Я никогда никого не убивала, Ник, — сказала она. 'Мне пришлось. Я... я знаю, что ты хотел этого для себя. Но больше всего прав у Леона и у меня». Ее зеленые глаза были полны слез, но я знал, что это не слезы раскаяния.
  
  — Да, — сказал я. 'Я тоже так думаю. И Леон был прав. Это был Шиндлер . И он делал то же самое, что и раньше».
  
  Она подошла ко мне и обняла, осторожно обращаясь с моими ребрами. «Н-ник , я принесла твои ласты и кислородный баллон. Последний охранник, я сказал ему, что принесла ему выпить с берега. В нем было снотворное. Я...'
  
  — Отлично, — сказал я. — Но корабль с оружием — сегодня ночью он прибыл в египетские воды. Это ...'
  
  — Нет, нет, — сказала она. «Леон передал сообщение нужным людям. Корабль был торпедирован сегодня утром у Мальты. Если кто-то захочет этого оружия, ему придется нырять за ним.
  
  — Отлично, — сказал я. — Это значит, что все кончено.
  
  Она спросила. - 'А здесь? -- Комаров ? Александра? Другие?'
  
  — Все мертвы, — сказал я. 'Это долгая история. И все, что нам нужно сделать, это потопить "Вулкан" . Мы его потопим, а может быть, лучше подожжем.
  
  "Но... это..." она указала на коридор со всеми художественными сокровищами. 'Я не понимаю. Как мы можем ... '
  
  «Вот это придется сжечь, — сказал я, — иначе мы рискуем потерять архивы Глобалармс — либо в картотеке, либо в виде микрофильма, ради которого Шиндлер убил Корбина - мог еще попасть в чьи-то руки. А потом все продолжится точно так же. Думаю, я бы хотел, чтобы все это закончилось здесь - вся эта афера с оружием. Эти беспорядки в странах, которые демонстрируют малейшие признаки нестабильности... Нет, дорогая. Я бы сказал: огонь всё уничтожит.
  
  — Я уверена, ты знаешь, что делаешь, — сказала она. 'Пойдем со мной. Я помогу тебе.'
  
  Мы разожгли хороший костер. Пламя взметнулось вверх по мачте и парусам, прежде чем мы приготовились шагнуть за борт. Двое матросов, которые остались охранять лодку, мы посадили в лодку, на которой приплыли Александра и Шимон, и пустили ее поплавать в бухте. Затем, взявшись за руки, мы перешагнули через перила «Вулкана» и лениво поплыли в море. У нас было ощущение, что другой остров примет нас более гостеприимно в данный момент, учитывая обстоятельства. Я точно не имел в виду широту и долготу, но имел довольно хорошее представление о том, где мы находимся, и эти воды были богаты островами, как одеяло для пикника муравьями. Это мало что значило. Любое направление, кроме юга, было хорошо. К тому же мы никуда не торопились...
  
  — Соня , — сказал я, подплывая к ней поближе, — ты думаешь то же, что и я?
  
  — О чем это, Гарри, дорогой?
  
  «Я Ник».
  
  — Нет, для меня ты Гарри. А я Вики Вайнер. И Леон дал мне целую кучу новых бумаг для нас обоих, чтобы доказать это.
  
  — Мне кажется, ты меня опередила.
  
  «Почему я опередиал тебя, Гарри, дорогой? Когда сегодня утром мы получили новости об этом корабле, Леон сразу же позвонил Дэвиду Хоуку…
  
  — Откуда Леон знает об этой особой связи? Я спросил. «Не кажется ли…»
  
  — Чепуха, — сказала она. «Леон использует её уже много лет. В этом месяце, кажется, это производитель стиральных машин. Вестингауз ...
  
  " Вестингауз?" — сказал я, переворачиваясь на спину и лениво ступая по воде. — Вы не имеете в виду "Мэйтаг"?
  
  — Нет, — сказала она. — Леон ничего об этом не говорил. Он...'
  
  — Ха, — сказал я. Я сказал это так громко, что увидел, как ее голова высунулась из воды, чтобы посмотреть, что происходит. 'Нет, ничего. Я просто понял что-то приятное.
  
  «Это означает, что Amalgated Press and Wire Services снова заработала на обычном месте » - с Дэвидом Хоуком за редакционным столом, АХ начиная с этого пресс-прикрытия. Все вернулось к норме.
  
  — Гарри, дорогой, — сказала она. — Вот что я хотела тебе сказать. Я тоже подумала о чем-то приятном и все время пыталась тебе сказать, но ты все перебиваешь меня. Гарри, ты сейчас в отпуске. Как я. Леон и Хоук не будем нуждаться в нас обоих в течение следующих трех недель. Нам даже не нужно никому оставлять свои адреса. Вам это не нравится?'
  
  «Это больше чем весело, Вики. Напомни мне поцеловать тебя, когда мы выйдем из воды.
  
  — Это все, что ты собираешься делать? Тогда бы мне не пришлось так волноваться. Куда ты хочешь пойти, Гарри? Делос, Сафнос ? Корфу ? Я смотрел на звезды и чувствовал себя комфортно.
  
  — Ты главная. Я не собираюсь принимать ни одного решения в ближайшие три недели. Я в отпуске.' Я медленно двигал ластами и больше ни о чем не беспокоился.
  
  Она сказала. — "Ты имеешь в виду, что я могу принимать все решения? — И ты всем подчиняешься? Серьезно?"
  
  — Мммм , — сказал я. На мгновение я переключил свое внимание на что-то другое. Там у вас была Большая Медведица, а там…
  
  «Где мы живем, что едим и когда…»
  
  "Да, мэм." Я не обратил на это внимания. Звезды, все звезды, первые звезды, которые я увидел сегодня вечером...
  
  «Я думаю, — сказала она, плывя рядом со мной, — мне все это очень понравится…»
  
  
  
  
  О книге:
  
  ХОШИМИН
  
  Тогда город назывался Сайгон.
  
  Это были последние дни войны во Вьетнаме, и посреди кровопролития Ник Картер ищет человека, Уолтера Корбина, и важную катушку микрофильма.
  
  Он нашел человека вовремя, чтобы увидеть, как его голова разлетелась на тысячу кусков.
  
  ГОНКОНГ
  
  След ведет из города Сампан, где тишина излучала безопасность, к череде жестоких убийств.
  
  В одном Ник Картер был уверен: организация, стоящая за убийствами, хотела большего, чем просто эту микропленку.
  
  ВАШИНГТОН
  
  Ник отчаянно нуждался в Хоуке, своем боссе в AX.
  
  Звонил в Штаты, но AX как будто стерли с лица земли.
  
  Оставшись один, Картер знал, что опасность умереть в канаве одной из закоулков Гонконга велика.
  
  
  
  
  
  Оглавление
  Глава 2
  Глава 3
  Глава 4
  Глава 5
  Глава 6
  Глава 7
  Глава 8
  Глава 9
  Глава 10
  Глава 11
  Глава 12
  Глава 13
  Глава 14
  Глава 15
  Глава 16
  Глава 17
  Глава 18
  Глава 19
  Глава 20
  Глава 21
  Глава 22
  Глава 23
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"