Голова тяжёлая, в глазах нудная боль, тело просит покоя... Домой, на диван. К чёрту ужин, просто упасть и уснуть даже не тратя сил на раздевание. Или прямо здесь, в машине... Спать... спать....
Нельзя спать! Не смей! За дом платить нужно, правый амортизатор потёк и в рулевом люфт. Не спать! Не спать... не спа....................................................................................
Залитая утренним солнцем туманная Алазани*, густой и сырой аромат зелени, вкус свежего шотис пури**, тихая мелодия "Ласточки", которую напевает штопающая его штаны мама:
--
Гапринди шаво мерцхало...
--
Нана***... нана... - шепчет он, - какая ты молодая и красивая, нана...
--
Эй, Вано! - стук в окно доносится словно через подушку, - Проснись, Вано!
За окнами мутный рассвет. Проспал! Все рейсы проспал!
--
Вано, тут людям в Кемерово нужно, дают всего три тысячи, может ты поедешь?
--
Поеду, - как не поехать? Чем за дом платить буду?
Маленький, сухой, пегий от седины мужичок с характерным "кавказским" носом на старенькой, видавшей виды семёрке.
--
Твоя колымага хоть доедет до Кемерово? - презрительно морщится холёный парень с запахом дьюти-фришного виски.
--
Фу, Саня, а получше машины нет? - кривит губы вульгарно накрашенная блондинка.
--
Платите шесть тысяч и езжайте на "Опеле"! - резонно отвечает им один из аэропортовских таксистов, - А за три тысячи только Ваня согласился ехать.
Вано молча мнётся. Очень хочется достойно ответить этим жлобам, но ему так нужны эти деньги!
--
Поехали! - наконец решается "Саня".
Утреннее солнце бьёт в уставшие глаза сквозь морозную дымку. Не спать! Не спать!
Дорога бежит под колёса однообразной серой лентой. Пассажиры храпят. Из уголка рта "Сани" стекает отвратительная струйка слюны. Лучше бы болтали, ругались, ссорились, как в начале пути -- это не даёт уснуть. Не спать! Не спать...
Дорога вьётся и вьётся впереди, мотор гудит ровно, на одной ноте. По бокам поля сменяются стенами деревьев. Вот птица полетела, интересно куда?
Вано резко вдавливает педаль тормоза. Вокруг дороги лишь редкие деревья. Уснул. Уснул за рулём с открытыми глазами. Усталый мозг просто отключился, дав волю призракам подсознания.
--
Эй, командир, не дрова везёшь! - недовольно ворчат с заднего сиденья, - Чего встал?
--
Сейчас, я на минуту...
Вано выходит из машины и яростно растирает лицо колючим снегом. Главное -- не спать!
После третьей остановки пассажиры долго смакуют приключившийся у водителя "энурез". Смейтесь, смейтесь -- главное не спать!
Смех окончательно разбудил пассажира и парня потянуло на разговор:
--
Хорошо в Тайланде! Тайцы все улыбаются, жизнь стоит копейки. Вот например: на такси от аэропорта до Бангкока всего сотня бат. Сто рублей на наши. А вы дерёте!
Ну да, дерём, - думает Вано - только в Тайланде можно ходит в одних шортах и питаться на сотню рублей в день, а мне за дом платить нужно - и косится на свои осенние туфли, совсем не подходящие для 30 градусного сибирского мороза.
--
...какие девки сговорчивые, - доверительным шёпотом продолжает Саня, искоса поглядывая замаслившимися глазами в сторону вновь уснувшей подруги, - вылижет тебя с ног до головы и за пивком сгоняет. Ох и оторвался я, пока Светка на пляже вялилась!
От густого запаха перегара Вано мутит.
--
Отдохнули, что надо! Косарей в двести обошлось. Пропили больше, чем ты за месяц зарабатываешь!
"Пропили" - зло думает Вано, - "а нормально за такси заплатить - денег жалко!"
Кемерово появляется на горизонте, как спасение.
Обратный путь всегда веселей. Кажется, что машина, словно собака, радостно бежит домой к удобной подстилке и полной миске. В животе урчит, но Вано терпит -- дома поем.
Внезапно басовитое пение двигателя прерывается кашлем, а потом и вовсе смолкает и семёрка останавливается, неловко уткнувшись носом в сугроб на обочине.
Ветер легко выдувает последнее тепло из-под капота, накопленное уснувшим двигателем. Пальцы начинают замерзать и терять гибкость. В чём же причина? Почему двигатель не заводится?
Ноги в осенних туфлях уже не принадлежат ему. Их нет. Пальцы сгибаются с трудом, всё тело колотит дрожь. Нужно срочно согреться.
Он выходит на трассу. Машин немного, но они есть. Он машет им, машет...
Холод становится невыносимым. Никто не останавливается. Теплые, сверкающие фарами и хромировкой островки жизни проносятся мимо весело взрёвывая моторами.
Нужно согреться.
Хорошо, что в багажнике есть топор, но до деревьев метров пятьдесят глубокого снега.
Снег обволакивает, не пускает, словно пытаясь оставить его здесь, у трассы, но Вано не сдаётся. Пятьдесят метров даются с огромным трудом, но зато тело немного согрелось.
Лёгкий топор с трудом берёт звонкую, перемёрзшую древесину.
Обратный путь ещё более мучителен: снег сухой, сыпучий словно песок. Вано кажется, что это не снег, это песок в Батуми. Солнце ласково треплет его мальчишеские вихры, а из тёплых волн машет нана...
--
Гапринди шаво мерцхало...
Не останавливаться. Не спать. Жизнь вот в этом десятке метров сыпучего снега, в этой маленькой охапке дров. Не останавливаться.
Руки замёрзли. Проклятые руки! Никак не могут зажечь спичку. Он засовывает руки под мышки, не обращая внимания на то, что мороз обжигает оголившуюся грудь.
Наконец в руках просыпается ломящая боль, пальцы снова начинают двигаться.
Спички тухнут одна за другой, задуваемые коварным ветром. Руки деревенеют. Он ложится на снег, телом закрывая от ветра небольшую пирамидку веточек.
Маленький, слабый огонёк перепрыгивает с щепки на щепку набирая силу. Вано закрывает его всем телом, словно наседка птенца.
Он буквально прячет под собой костерок. Огонь лижет его потерявшие чувствительность руки. Потом будут ожоги, но это потом, сейчас главное согреться.
Немного отогревшись он снова выходит на трассу. Наконец проезжавшая мимо "Газель" мигает поворотником и останавливается.
--
Что случилось?
--
Нннеззнаю. Ннне ззаввводится.
--
Пяный?! - ставит диагноз водитель "Газели"
--
Ззаммёрз. Ддёрни, а?
Семёрка заводится "с пол оборота", словно и не была только что грудой мёртвого металла.
--
Дарагой, проводи немного, а то вдруг снова заглохнет, - просит Вано, протягивая газелисту фиолетовую пятисотрублёвку, - заплачу, сколько скажешь.
Метров через пятьсот семёрка снова глохнет. "Газель" не останавливаясь уходит вдаль.
Второй костёр отнял остаток сил. Обожженные руки, дымящиеся ботинки, слезящиеся от дыма глаза, а холод не отступает. Маленький костерок прогорает на ветру очень быстро, до деревьев далеко... Запаска! Сколько раз он слышал, как другие спасаясь от холода жгли колёса?! Конечно запаска! Увидев человека, который жжёт колесо у стоящей на обочине машины каждый поймёт -- случилась беда. Поймёт и остановится.
Запаска кажется неподъёмной. Совсем ослаб. Нужно выпустить воздух, иначе взорвётся.
Пальцы с трудом удерживают спичку. Воздух всё шипит и шипит прорываясь сквозь отверстие ниппеля. Кажется, что это никогда не закончится, что он так и замёрзнет пытаясь выпустить весь воздух из баллона.
--
Гапринди шаво мерцхало...
Жирный дым горящего баллона покрывает густой копотью лицо, руки, куртку, но это ничего. Потом отмоюсь. Главное -- тепло. Главное -- дым видят другие. Кто-нибудь остановится.
Сквозь лозу, обвивающую беседку зелёной овчиной, едва пробиваются солнечные лучи. Там, в изумрудной прохладе, нана собирает на стол. Ему впервые доверили подготовить угли для шашлыка и он старательно раздувает пышущие жаром виноградные косточки. Ароматный дымок смешивается с дразнящим запахом свежих лепёшек, а жар солнца с жаром горящих косточек винограда.
--
Гапринди шаво мерцхало...
Какой жар идёт от косточек! Вай, нана, какой жар!
Он пришёл в себя от того, что загорелись волосы и отшатнулся от костра. Наверное, именно это его и спасло -- запаска всё-таки взорвалась разбросав уголья и остаток дров.
Болели обожженные руки и лицо, ныла замёрзшая спина и ног он не чувствовал. Впервые за этот день Вано испугался. Испугался, что умрёт здесь и сейчас, на обочине оживлённой трассы, просто замёрзнув от людского равнодушия. Новый костёр ему просто не осилить. Ах нана, нана...
--
Гапринди шаво мерцхало...
В отчаянии он просто упал под колёса проезжающего микроавтобуса.
--
Знаешь, - рассказывает Вано, - человек оказался хороший. Настоящий человек. Он бы и сам остановился.
Маленький, интеллигентный, пегий от седины человек рассказывает свою историю тихим голосом:
--
...он мне стакан наливает. Я водка пиль как вода. Стакан пиль, другой пиль, бутылка пиль -- ничего. Он меня снегом тёр, я сам не мог. Час, больше грел, пока я в себя пришёл. Больше ста километров со мной рядом ехал, провожал. Совсем молодой парень, а хороший человек. Я ему в ноги упал, говорю: деньги бери, все бери! Ещё заработаю, ещё дам! Ты мне жизнь спас! Он не берёт. Говорю: зачем обижаешь? Бери, говорю. Кое-как тысячу ему дал. Вот какой человек! До сих пор дружим. Если бы не он, я бы замёрз.
Он стоит у входа в терминал аэропорта, заглядывает в глаза выходящим и спрашивает тихим голосом:
--
Ехать нужно?
У него всё та же старая семёрка, и ему снова нужно платить за дом. И он снова и снова говорит себе: не спать! Не спать. Не спа...