- Эх... Похоже, тебе придется подождать. Он просил передать, что у него гость, но он будет рад тебя увидеть после обеда, - ободряюще сказала тётушка и поставила на стол поднос с чаем и домашним печеньем.
Что это за человек, который мешает дяде встретиться с племянницей, я предположить не могла. Наверное, стоило бы серьезно обидеться на такое отношение, но дуться на дядю Стива совершенно невозможно. В последний раз я его до этого видела, когда мне было всего 5 лет, и мама взяла меня с собой на месяц в США. Как могла не понравиться ребенку, вырванному из объятий перестройки, эта страна со всеми ее вкусностями и развлечениями? Но больше всего меня поразил именно дядя. С виду - совсем обычный человек. Довольно высокий, с черными волосами с проседью и ярко-голубыми глазами за очками с необыкновенно толстыми линзами. Мне тогда казалось, что он, наверное, даже спит в очках - так бережно и внимательно он к ним относился. А когда однажды вечером я спросила его, почему он так любит свои очки, он посадил меня на колени и сказал: "Просто они отделяют меня от всего остального мира, понимаешь? И я могу спокойно думать в свое удовольствие, пока остальные абсолютно уверены, что я их внимательно слушаю". "А о чем ты думаешь, дядюшка Стивен?" - не смогла удержаться я от вопроса. "О... это очень долгая история, и, боюсь, ты совсем уснешь, пока я закончу ее рассказывать". Помню, я начала капризничать и кричать, что я вовсе не хочу спать, но он ласково погладил меня по голове и сказал, что обязательно расскажет мне об этом, когда я приеду к нему в следующий раз. Тогда я не знала, что следующий раз наступит только через долгих 15 лет, за которые я узнаю, что мой дядя - счастливый обладатель самой странной профессии в мире - он писатель. Не могу сказать, чтобы мне очень нравились его книги, они мне казались слишком грубыми, а порой и откровенно мерзкими, но со мной были категорически не согласны тысячи его поклонников по всему миру. И вот, я снова в его доме во Флориде и терпеливо жду, когда же я, наконец, смогу его увидеть.
За пару часов разговора с тетей я успела узнать все последние новости: что мой кузен Джо женился и успел стать папой. А дядю Стива вскоре после этого сбила машина, и он долго пролежал в больнице, но как раз недавно его выписали домой. "Он еще не вполне хорошо себя чувствует, но все равно продолжает работать. Пожалуй, даже больше, чем раньше", - сказал тетя с легким вздохом неодобрения. Она очень любила мужа, и, говорят, именно ей, он был обязан началом своей карьеры. Он выбросил в мусорку рукопись романа, а она нашла ее, прочитала и велела дописать. Так он заработал свой первый гонорар. Обычно такие байки являются семейным достоянием, но дядя был, как он сам говорил, "слишком известен, чтобы держать такую пикантную историю в секрете".
Вопреки ожиданиям, долго ждать не пришлось, и ровно в 13.00 из кабинета раздался громкий голос дяди, возвещавший о том, что он хочет есть и меня видеть. Я поспешила к нему. Не сказала бы, что он сильно изменился внешне - разве что отрастил усы и бороду, и во взгляде помимо юношеского задора появился небольшой оттенок горечи.
- Ну вот и дождался я тебя - сказал он не без ухмылки. Я уж думал, ты вовсе не приедешь. Что же занесло тебя, наконец, сюда?
- Практика. Изучаю язык. На ин.яз. ведь поступила.
- Переводчиком, значит?
- Если бы... учителем.
- Неужели это тебя огорчает? Дети - это не так уж плохо... Вот ты, например, была очаровательным ребенком. Любознательным.
- А я и сейчас любознательна, - гордо ответила я и пустилась в рассказ о подробностях учебы. Но дядя, казалось, совсем не слушал меня, а то ли спал с открытыми глазами, то ли просто опять ушел в размышления, и я, наконец, не выдержала:
- Дядя... а скажи, о чем ты думаешь в такие моменты.. Ну когда.. мм.. уходишь в себя?
- О разном. Сейчас, например, я никак не могу решить, как же закончить роман... Зашел в тупик, что называется. Все утром думал, так ничего и не придумал...
- Как все утро? Ты же сказал, что у тебя гость. Кстати, где же он?
- Я такого не говорил, это твоя тетушка не любит называть вещи своими именами.
Я не знала, как это все понимать, поэтому предпочла молчать.
- Каждый день, ровно в 10 утра ко мне приходит муза, и я сажусь работать.
- Разве вдохновение может приходить по расписанию?
- Ну... это зависит от художника. У кого-то муза - капризная и непостоянная дама. У меня же муз - тупоголовый мужик, не поддающийся творческому трепету. Но, знаешь, мне удалось приучить его приходить по расписанию. Главное - самому это расписание не нарушать.
Скрыть изумление было турдно. Мне всегда казалось, что вдохновение подобно мечте - настолько же реально, но и недостижимо, и что поймать его может лишь гений, поэтому я усиленно сопротивлялась такой прозаичности правды. Мне всегда хотелось знать, что же делает его книги такими популярными - ведь ничего же особенного в них вроде и нету. Да, может быть, увлекательно, но ведь не более того. Впрочем, может, я была слишком строга к нему. Все же трудно поверить в то, что твой дядя - настоящий творец. Мы довольно часто переписывались, но никогда в письмах не затрагивали эту тему. И сейчас, оказавшись рядом с ним, я не могла не спросить о секрете его успеха.
- Все очень просто. Главное - не переборщить с наречиями, - с улыбкой ответил он и, увидев, мое замешательство, продолжил: Видишь ли, я совершенно убежден, что ими вымощена дорога в ад.
- Что же такого тебе сделали наречия, что ты так решительно против них настроен? - неуклюже попыталась я его подколоть.
- Ну лично против них я ничего не имею. Но использовать их в тексте категорически нельзя. Письмо - отфильтрованное мышление. Оно должно быть четким. Без всех тех причуд, что свойственны сознанию. А наречия лишь отвлекают от сути.
- Ты имеешь ввиду то, что из-за лишних деталей читатель может меньше внимания обращать на заложенные идеи?
- Да бог с тобой. Идеи - удел тех, кто не умеет хорошо писать. Когда никто не покупает их книги, они скрещивают руки на груди и утверждают, что тупая публика-де не поняла их идеи. Точно напыщенные индюки.
Все во мне восставало против такого потребительского подхода к литературе. В конце концов, она же должна быть элитарным искусством, направляющем умы поколений, а не средством побольше положить себе в карман! Но любопытство было сильнее гордости. И я продолжила:
- Что ж... интересно. Может, поведаешь, еще один из своих секретов?
- Охотно. Тебе я готов рассказать даже самый важный.
Я вся напряглась в ожидании чуть ли не божественного откровения. А дядя выдержал паузу и продолжил: И этот секрет - никогда не путать герундий с причастием.
Это было слишком. Я вскочила со стула, покраснев от гнева и смущения, сказала, что еще никто надо мной так не насмехался и что он может засунуть свой тупые шуточки куда подальше, а я больше не намерена их слушать, и выбежала из дома, даже не попрощавшись с тетей.
То ли дядя на меня обиделся, то ли счел совершенно безнадежной, но с тех пор мы не общались. Хоть я и выросла, и поняла, что была совсем не права, у меня так и не хватило духу попросить прощения за дерзость. Но каждый раз, когда заходила в книжный магазин, проверяла, не появилось ли чего-то нового на полочке с размытой серой надписью "Стивен Кинг"
Моя жизнь продолжала идти своим чередом, институт остался позади. Теперь я перевожу художественную литературу, а в свободное время мучаю студентов теоретической грамматикой. А потом прихожу домой и жалуюсь мужу:
- Ты даже себе не представляешь. Они такие тупые... Ничего не понимают!
- Не будь к ним слишком строгой, - неизменно отвечает он, - Это же всего лишь третий курс.
- Но они же даже причастие от герундия отличить не могут! - продолжаю горячиться я и тут же прикусываю язык, вспоминая молодость.