"Тишина. Мерный стук капель воды, летящих с потолка на каменный пол, здесь скорее напоминает раскаты грома. На улице сейчас полдень, но мрак моего заброшенного жилища рассеивает лишь тусклый желтый свет тоненькой лучины. Дневной мир умер для меня, умер с моим последним рассветом. Впрочем, никогда прежде я об этом и не жалел. Я был молод и тщеславен, мне никогда не было дела ни до чего, кроме себя, своего мнения, своего голода... Вот уже несколько столетий, как он не дает мне покоя... Ах, если бы не он, я бы, наверное, никогда не покинул дома... Хотя, человек вряд ли назвал бы мой склеп домом. Но я не человек, и потому мне здесь вполне уютно. Правда, когда где-то там, снаружи, идет дождь, мир все-таки просачивается ко мне своими слезами, и старику становится немного тоскливо, впрочем, что скрывать, - даже одиноко, особенно когда вот так, как сегодня днем, мучает бессонница, и где-то в грудной клетке появляется что-то напоминающее боль. А ведь мне казалось, что я и забыл, что это такое. Нет, право, это невозможно..."
Старый вампир медленно поднялся со своего кресла и дотянулся до лучины истощенной морщинистой рукой, бросил ее в сторону и улегся на холодном сыром полу. Очень хотелось спать, но впервые за последние 350 лет мысли не давали ему уснуть.
"Я стар и слаб, мне уже не по силам бывает одолеть взрослого мужчину или даже юношу, да что говорить, - даже молодую женщину. Теперь мой удел - лишь старики да дети, но разве кому по вкусу старческая кровь? Темными зимними вечерами я прогуливаюсь мимо детских садов и площадок в поисках заигравшихся детей. Наверное, я кажусь им лишь добрым дедушкой, я даю им конфеты, игрушки, зову к себе... Больше их никто не видит", - вампир тяжело вздохнул и бросил взгляд на кучу костей в дальнем углу своего жилища. Но вовсе не остатки былых празднеств привлекли его внимание... Рядом, на том, что когда-то было столом, лежала детская варежка... Ярко-розовый цвет как-то совсем непривычно смотрелся в сумраке могилы. Вампир медленно встал и оперся на трость. Каждый шаг давался ему с трудом. Казалось, что вот-вот он упадет, и от бессилья не сможет встать... Уже неделю он не мог заставить себя есть... Трясущейся рукой он взял со стола варежку, провел сухими костлявыми пальцами по вышитой снежинке. Спустя минуту бессловесного созерцания варежка оказалась прижатой к старческой груди, и по пергаментно-желтой щеке пробежало что-то острое и оставило горько-соленый след на губах... Не поверив ощущениям, вампир провел рукой по влажным от слез глазам и уставился на противоположную стену... Перед глазами проносились какие-то непонятные образы: не то воспоминания, не то фантазии...
"А ведь там сейчас, наверное, заходит солнце..." - пробормотал он себе под нос и с резвостью, вовсе не свойственной пожилым людям, подошел к входной двери... По всему телу прошла дрожь... Все еще крепко держа в руке варежку, он надавил на ручку. Красноватые лучи солнца, уходящего за горизонт озарили измученное лицо... Вампир опустил вниз глаза и, еще крепче сжав руку, еле слышно прошептал: "Прости..." Но никто так и не узнал, перед кем он хотел извиниться...