Аннотация: Молодой дворянин, вернувшийся в родные края из столицы, вынужден погрузиться в мелкие дела отцовских подданных. Однако первая же поездка по родовым владениям оказывается неожиданно сложной и опасной.
Еще никогда Мэтью Ки́рсана, младшего сына почтенного графа Мортимера Ки́рсана, не били кулаком по лицу. За недолгую и, в общем, бесславную карьеру в императорской армии молодому дворянину довелось пережить три легких пореза и вывих ноги, ранения пустяковые, но все же боевые. А уж о мелких травмах во время поединков во дворе столичного университета и говорить нечего. И тут его разуму пришлось вытерпеть небывалое потрясение: широко размахнувшись и всхрапнув, мелкий жулик и вор, известный как Костяшка Тим, со всей силы приложил своим мозолистым потертым кулаком точно в левую дворянскую скулу. Мэтью Ки́рсан был неплохо обучен боевому искусству, с детства отличался ловкостью и проворством. Но сейчас он полностью утратил связь со своими инстинктами, и даже пальцы руки, лежавшей на рукояти меча, безвольно соскользнули вниз. И стоило только графскому сыну хотя бы сообразить, что произошло, все тот же кулак вернулся. Тим, снова издав какой-то храпящий звук, от души расквасил Кирсану нос.
За свои двадцать три года Мэтью, как ему самому думалось, ни разу не испытывал настоящего позора. Издевки старших братьев в детстве и нарекания отца за мелкие провинности не в счет, да и в сознательном возрасте все неприятности оканчивались более-менее достойно. Все уже помянутые легкие ранения не были следствием славного подвига или жертвы во имя спасения чужой жизни, а всего лишь нескольких стычек с задольскими лазутчиками. Но вспоминая о них, графскому сыну было чем гордиться. В конце концов, ни разу лицом в грязь не ударил, да и каждого противника за нанесенный ущерб наградил сполна. Пусть это были не благородные воины и искусные боевые мастера, а вражеские солдаты, получить от них хотя бы царапину значило с честью выполнить свой долг. И вот теперь Мэтью Кирсан в одночасье понял, что все это не имеет значения. Никакие схватки с задольцами, никакие боевые раны и никакая безукоризненная служба не могли перекрыть этого унижения: посреди маленького городка при целой толпе свидетелей вор по кличке Костяшка два раза ударил сына полноправного хозяина всех окрестных земель. Та вспышка, которой понимание этого события озарило мозг Кирсана, ослепила молодого дворянина даже сильнее, чем простой и невероятно действенный удар по носу. И ведь именно по носу! То есть всем теперь видно, как в самом центре благородного лица Мэтью разбрызгивается кровь, хлынувшая из стремительно краснеющего и набухающего куска плоти, который раньше был этим самым носом. Сверху из глаз уже брызжут слезы, а снизу невольно искажается в беспомощной гримасе рот.
-Стой! - прокричали совсем рядом. - Стой, паршивец!
Стоя в комичной раскоряченной позе и держа ладони перед пульсирующим острой позорной болью лицом, Мэтью не сразу понял, что Костяшка Тим уже бросился наутек. Первое чувство, которое испытал графский сын, еле раскрыв глаза, было полное отчаяние. Он увидел, как невысокая тощая фигура с увесистой сумой на плече, вскакивает на чью-то лошадь и, стукнув ее пятками по бокам, стремительно удаляется. Теперь дело можно считать решенным, сейчас Костяшка Тим скроется из виду, а он - Мэтью Кирсан - будет стоять посреди улицы, окровавленный и посрамленный. И лучше уж ему снова зажмуриться да так и умереть на месте, чтобы не видеть множество лиц, ставших свидетелями случившегося. Умереть, чтобы не дожить до того времени, как все жители начнут со смаком описывать, как картинно выглядел графский сын со смесью крови и соплей на своем лице, как в гримасе чуть не разразившихся рыданий кривились его губы и как причудливо он стоял, чудом не завалившись назад в дорожную пыль.
Взгляд Кирсана метнулся в сторону, туда, где он совсем недавно привязал своего гнедого Урагана. Конь стоял на месте, вопросительно глядя на своего хозяина. Мэтью не дал себе ни секунды на размышления или оценку ситуации. Отчаяние и недоумение мгновенно обратились в ярость. Кирсан кинулся к коню, в несколько отточенных движений отвязал его от привязи и взлетел в седло. Пришпоренный Ураган тут же почувствовал скорость и пыл предстоящей погони и, заржав, рысью понес своего хозяина по улице.
***
За полтора дня до позорного события Мэтью Кирсан въезжал в городок Льежель с почестями, с восторгом и обожанием жителей, и в совершенно скверном настроении. Ему не льстили хвалебные восклицания простолюдинов, глаз не радовали чистые и кое-где украшенные улицы, совершенно не устраивала перспектива провести в этом гостеприимном месте целых три дня. Внешне молодой дворянин этого не показывал. Придав лицу томный и отстраненный вид, он приготовился считать часы, оставшиеся от выпавших на его долю скуки и утомления. Понять упадочное состояние души младшего графского сына нетрудно, достаточно было бы взглянуть внимательно на тот путь, который он проделал к своим двадцати трем годам.
Выпускник столичного университета, да еще и офицер имперской армии, Мэтью Кирсан видел перед собой целый набор самых заманчивых целей в жизни. Казалось, на руку ему было все: образование, опыт военной службы, знатная фамилия и множество дальних родственников и добрых знакомых, способных дать дополнительный толчок в любой карьере, которую ему только захочется выбрать. Столица, как это часто случается, сломала и разочаровала многих целеустремленных и талантливых молодых людей, но Кирсану она поначалу благоволила. В славе и почете ему купаться не пришлось, но, казалось, все складывалось отлично. Отслужив на северной границе полтора года, Мэтью с легкостью поступил в университет и за все время обучения мог похвастаться как усердием в учебе, так и веселым времяпрепровождением в столице. Накапливались знания, упрочивались добрые отношения с учителями, заводились новые полезные знакомства. Мысль о возвращении в отцовский замок могла вызвать у молодого дворянина лишь смех и повод для шуток.
Однако потом все неожиданно переменилось. Не случилось страшного краха или несчастья, но за очень короткий срок все двери, распахнутые перед Кирсаном, захлопнулись. Окончив учебу в университете, молодой человек узнал, что все вакантные места в дипломатическом корпусе и в ведомствах советников императора оказались уже заняты. Дело было не в самом Кирсане, просто с лихвой хватило тех, кто оказался хитрее, сметливее, богаче или популярнее в обществе. Это еще не было разрушением всех надежд, но почти сразу же стало известно, что по указу императора треть войск, расположенных на северной границе, была отправлена в запас, а набор офицеров в гвардию был временно приостановлен. Растерявшись от скорости наступивших перемен, Мэтью понял, что оказался совершенно не у дел. Останься он в свое время в действующей армии или прояви больше заинтересованности в какой-нибудь из сфер, изучаемых в университете, и, возможно, начало карьеры было бы положено. А так графский сын оказался в том же положении, что и многие его сокурсники. Он все еще находился в столице, был многим известен и многими любим, но совершенно без дела и без достаточных средств, чтобы дождаться какого-нибудь удачного случая, который даст жизни новый импульс.
Последним и окончательным гвоздем в гробу успешного будущего Мэтью оказалось письмо отца. Старый граф Мортимер Кирсан писал, что, дескать, довольно его младшему сыну растрачивать себя на пустые надежды, пришла пора вернуться домой и приняться за положенное ему судьбой дело. Упомянул, что всем столичным родственникам и знакомым уже были разосланы специальные прошения, а в них - единственная просьба: денег Мэтью Кирсану не ссужать и ни на какие должности "из уважения к роду" или "по старой памяти" не назначать. Это означало только одно: отцу надоело ждать и он намерен вернуть сына под свой надзор и пристроить его, наконец, к единственному подобающему для Кирсанов занятию: управлению землей и накоплению тяжким трудом заработанных богатств. Казалось бы, не так уж плохо, учитывая все произошедшие неудачи, но только не для Мэтью Кирсана. Армейская или придворная служба, карьера, стремящаяся вверх, популярность среди дворянства и аристократии и уверенные шаги к самым высоким должностям и званиям - вот на что рассчитывал графский сын. А вместо этого его ожидали прозябание в отцовских землях, постоянный контроль старого графа и бесконечно нудные и однообразные дни за учетными книгами. А еще ведь постоянная тряска по сельским дорогам, общение с отцовскими подданными, одуревающие споры с соседями за очередной клочок земли, случайно оказавшийся должным образом не описанным и оттого ничейным. Возвращаясь в графство, Мэтью не мог поверить, что летит на такое глубокое дно. Ощущение, что во все его амбиции и чаяния несправедливо и нагло наплевали, не покидало его во время всего пути, но, приблизившись к родовому гнезду на расстояние видимости, графский сын унял свои терзания. Больше всех неудач и разрушенных надежд молодой дворянин боялся гнева Мортимера Кирсана. Это был даже не страх, а полная покорность перед внутренней силой и тяжестью взгляда старого графа, о которых тот знал и нисколько не стеснялся ими пользоваться, считая это своим правом как отца, то есть полноправного господина над своим чадом.
Впрочем, Мортимер Кирсан отнесся к вернувшемуся сыну вполне милостиво. Не тратя время на долгие разъяснения, как сильно тот ошибся, отправившись в столицу, граф тут же изложил свои планы. Основывались они на простом, но незыблемом правиле: семейное дело должно быть продолжено. Старшие братья Мэтью уже давно были приструнены и натасканы на ведение отцовского дела. Род Кирсанов вот уже больше столетия был одним из крупнейших поставщиков зерна его императорского величества. Графы владели обширнейшими землями, на которых не счесть было пахотных полей и крестьянских рук. Некогда и сам Мортимер Кирсан блистал при дворе, обращался на ты ко многим знатнейшим вельможам, был вхож в дом чуть ли не самого канцлера. Но вот уже двадцать лет, как он удалился в свою вотчину, сохраняя при этом свое почетное звание и ежегодно доказывая, что хлеб в его владениях никогда не переведется.
Понимая, что и ему придется уйти на покой, граф Кирсан загодя готовил из своих сыновей продолжателей потомственного труда. Поэтому каждый из братьев Мэтью уже получил по большому, деревень в десять, наделу земли, на котором постигал все премудрости управления. Из расчета графа, после того как старший сын займет его место, остальные должны стать настолько зажиточны и сыты, что смогут обойтись и без титула, а удаленность от столицы поможет им не польститься на тамошние блага и не бросит своих земель. Оставалось приучить к этому и младшего сына, хотя тут возникла небольшая сложность. Надела, подобного братским, Мэтью не получал, пока что ему был выделен крошечный кусок земли всего в две деревни и расположенный на отшибе, вдали не только от графского замка, но и от всех мало-мальски крупных дорог и трактов. Однако граф обещал со временем расширить это владение, коли его младшенький будет прилежен и исполнителен и докажет, что тоже способен стать настоящим хозяином. Пока же на Мэтью было возложено несколько простеньких поручений, первое из которых заключалось в поездке в Льежель и осмотре близлежащих деревень. Это должно было стать первым шагом графского сына в понимании своих обязанностей, а заодно и в прославлении его имени. Пока Мэтью будет разъезжать с отцовскими поручениями, держа себя достойно и строго, весть о нем разнесется по всему графству, и простолюдины будут знать, что младший из Кирсанов такой же господин, как и его братья, и отец. Правильно преподнести себя и показать превосходство - такими были поставленные задачи.
Наставляя сына, Кирсан-старший особо указал на ряд вопросов, по которым можно будет строго отчитать градоначальника Льежеля Нормана. А чтобы чернь окончательно уверилась в полных правах графского сына, Мэтью получил увесистый кошель, туго набитый мелкими медяками.
- Для серебра и золота еще не дорос, - объяснил отец. - Зато это уж раздавай, не жалей. Руку карающую должны знать каждый по отдельности. Руку дающую пусть видит весь сброд.
Вспомнив об этом при въезде в Льежель, Мэтью нехотя развязал кошель и щепотью зацепил оттуда несколько горсток медяков, швыряя их направо и налево. Видя, как благодарные жители бросились собирать монеты, молодой дворянин еле удержался от недовольной гримасы. Провожаемый восторженным визгом толпы, он понял, что долго этого не выдержит, нахождение вблизи простолюдинов давалось ему с трудом.
Градоначальник Норман оказался, как и положено, слегка толст, предельно учтив и услужлив. Как и весь Льежель, он сверкал чистотой и зажиточностью, похоже, его дела были совсем неплохи. Еще бы, под управлением Нормана был не только город, но и все земли в округе - деревни, поля, леса, луга - и все крестьяне, охотники и мастеровые, которые там обитали. Некогда этот человек был свободным землевладельцем, каких еще хватало в империи, но уже давно назвал своим господином Мортимера Кирсана. По закону земля стала полноправной собственностью графа, а люди, населявшие ее, все еще находились в зависимости от Нормана. Такое положение устраивало отца Мэтью, главное, чтобы бывший "своеземец" не зарывался и не забывал, кому теперь служит. Тот и не думал забывать. Напротив, управляя на некогда собственных землях, он приносил графскому роду немалую прибыль. Похоже, быть свободным от дворянской власти оказалось не так выгодно, как состоять при титулованной особе и градоначальником, и управляющим над деревенскими старостами, и купцом с не сильно ограниченными вольностями. Глядя на Нормана, Мэтью не мог не согласиться, что такой человек полезен. Пусть и себя не забывал и кормить, и одевать, зато по всем учетным и амбарным книгам у него царил полный порядок. Знания в счетоводстве, полученные в университете, сослужили Мэтью небольшую службу, с ними ему удалось превозмочь небывалую скуку и полное отсутствие интереса к вопросам крестьянских повинностей, сроков получения оброка и тому подобного. Хотя порой глаза начинали слипаться, а мысли - путаться. Описи городского имущества, список лиц, уклонившихся от подати, список должников, кредиторов... А дальше, в отдельных папках, указы советника по вопросам крестьянства, канцлера и лично императора. О многих из них Мэтью слыхал еще в университете, но были и совсем незнакомые. Указ "о крестьянской преданности", ограничивавший право хлебопашца на выход из общины. "О дополнительной десятине", позволявший старостам и градоначальникам под строгим учетом собирать излишек оброка или урожая. "О праздничных днях", "о рекрутском наборе", все и не упомнишь! Как говорил отец, многие управители пренебрегали хранением копий таких документов, но в Льежеле все они были собраны и постоянно находились под рукой. Бумажная аккуратность Нормана была образцовой, такой и не во всех столичных ведомствах увидишь, но и она не подогрела интереса графского сына. Просматривая документы, Мэтью Кирсан продолжал отсчитывать часы, оставшиеся до отъезда обратно в замок.
Поездка по деревням близ Льежеля тоже не подняла настроения. Все в них было аккуратно, благопристойно и сытно, все крестьяне кричали хвалебные слова в адрес и самого Мэтью, и его отца. Все чинно, добротно и, опять же, предельно скучно. Норман вовсю старался угодить, везде таскался за сыном своего господина и разливался соловьем, описывая всевозможные успехи, которых он достиг на вверенных ему территориях. Мэтью кивал, где-то хвалил градоначальника, где-то указывал на мелкие промахи, но, в общем и целом, придраться было не к чему. Так минул день, в конце которого Мэтью был сытно и вкусно накормлен, а потом, не выдержав, он изъявил желание осмотреть небольшое охотничье угодье неподалеку. Зверя, естественно, не поднимали, но графский сын велел дать ему троих ловчих и сказал, что удовлетворится любой дичью, которую найдет. Этим он получил возможность хоть на первую половину следующего дня скрыться от исполнения постылого отцовского поручения. С утра он отправился в лес и пробыл там почти до обеда. Поймать ему так ничего и не удалось, пришлось-таки отправляться обратно в Льежель. Там Мэтью обосновался в отдельной комнате лучшего трактира, где принимал пищу в полном одиночестве, размышляя, как ему перетерпеть остаток дня.
И вот, когда графский сын соизволил отправиться из трактира в дом градоначальника, почти на самом выходе он заметил нечто любопытное. Прямо на его глазах какой-то оборванец, неприметный и оттого оставшийся незамеченным, прошел мимо стола, за которым сидели какие-то заезжие торговцы. Почти не замедляя шага, он присел и схватил большую толстую суму, которая лежала на скамье с краю. Сделано все было очень быстро, ловко, даже изящно. Народу в трактире было множество, но все были так увлечены разговорами и оглушены общим гомоном, что внимания на произошедшее никто не обратил. Мэтью и сам застыл в недоумении - так просто и нагло была совершена кража.
- Эй, доходяга! - окликнул он вора.
Голос графского сына потонул в гуле прочих, так что пришлось пойти за оборванцем, ловко шнырявшим между столов в сторону выхода.
- Эй, господа! - обратился Кирсан к гогочущим и ничего не заметившим купцам. Поскольку они были проезжими и, похоже, состоявшими в гильдии, с ними Мэтью разговаривал вежливо. - Ваши вещи украли!
На то, чтобы понять, о чем толкует благородный господин, у торговцев ушло не больше секунды. Разом сменив расслабленную веселость на гнев и негодование, они живо вскочили со своих мест, завертелись, ища глазами пропажу, а потом один из них быстро ткнул пальцем в спину вора.
- Вон же она! - завопил он басом. - Что же делается-то! ЛОВИ ВОРА! Почти полтысячи серебром, сто золотых, долговые расписки почти на пять тысяч... ЛОВИ!
Мэтью, не дожидаясь, пошел вслед за вором. Трактир в секунду огласился криками. Графский сын, морщась, ускорил шаг. Он не знал, что сейчас раздражает его сильнее, ротозейство черни, или недостойный ор. Нужно было быстрее выйти наружу и показать, как быстро и просто разбирается с воровством благородный человек.
Когда Мэтью вышел на улицу, он понял, что вор еще более бесшабашный, чем казалось. Напротив дверей трактира стояла груженая повозка, принадлежавшая все тем же торговцам, распознать ее было совсем нетрудно. И вор, по-хозяйски закинувший присвоенную суму на плечо, без всякого зазрения совести взбирался на облучок, задумав оставить купцов совсем без имущества.
- Стой! Стой! - доносилось за спиной.
Вслед за Мэтью наружу начали выбираться другие посетители трактира.
- Это ж Тим! Костяшка Тим, я его знаю!
- Все знают проходимца! Держи...
Резко подняв руку, Кирсан жестом велел всем угомониться и пошел вперед. Вор, названный Костяшкой Тимом, остановился и даже сделал один шаг от повозки.
- Повернись! - велел ему графский сын, подойдя поближе. - Повернись и положи, что взял.
Тут-то и произошло то, что заставило Мэтью утратить и инициативу, и самообладание. Костяшка Тим живо развернулся и, продолжая придерживать одной рукой украденную суму, в два смачных удара полностью обезвредил молодого дворянина, а заодно и заставил всех, кто находился рядом, удивленно застыть на месте. Пользуясь этим, вор кинулся к ближайшей лошади и поскакал прочь. Не раздумывая дольше, Мэтью бросился вдогонку. И не прошло и двадцати секунд, а свидетели этой сцены только и могли, что наблюдать, как на дорогу оседает поднятая конскими копытами пыль.
***
Спустя тридцать минут бешеной скачки Кирсан понял, что Костяшку ему не догнать. Украденная вором лошадь оказалась на редкость быстроходной. Даже изрядно испугавшись, - а изначально скорости ей придал именно испуг, - она не замедлила шага, послушно перебирая копытами под тычки пяток щуплого сгорбленного наездника. Гнедой Ураган графского сына был еще не стар, но уже в том возрасте, когда конь начинает слабеть и не может с прежним пылом радовать хозяина ровной, быстрой и, главное, продолжительной ездой. Когда до ушей Мэтью Кирсана начал доноситься сбивчивый храп, а самого его несколько раз с силой качнуло в седле, он понял, что дальше продолжать погоню нельзя. Иначе Ураган споткнется, а наградить своего коня сломанной ногой после нескольких лет верной службы молодой человек не мог. Но несмотря ни на что, в сознании графского сына бушевала ярость. Она не была уже настолько жаркой, как в самом начале погони, а остыла и сделалась ледяной, но одержимость ею нисколько не ослабела.
"Еще чуть-чуть, - проносилось в голове Кирсана, пока он отчаянно убеждал себя, что хватит всего одного небольшого рывка гнедого коня, чтобы вор был настигнут. - Еще совсем чуть-чуть". Это была слепая и бездумная надежда, будто бы именно теперь лошадь Костяшки Тима должна была оступиться, или он, не удержавшись, вывалится из седла и грохнется на землю. Словно именно теперь человек, так уверенно удиравший от своего преследователя вот уже полчаса, вдруг ни с того ни с сего совершит какую-то глупость, либо от него отвернется удача. Или же некие высшие силы неожиданно решат помочь Кирсану. Ничего из этого не произошло, и графский сын, видя, как неказисто, но ровно сидит его несостоявшаяся жертва на лошади, стиснул зубы и осадил гнедого. Напоследок вздыбившись, Ураган с облегчением остановился.
- Что же ты... - с обидой процедил Кирсан, но потом, решив не валить все на верное животное, добавил: - Что же мы...
Посидев немного в седле с закрытыми глазами, Мэтью Кирсан рассерженно окинул взглядом округу. Удиравший Тим, которого уже и на горизонте не было видно, увлек графского сына в чистое поле, кругом, куда хватало глаз, были только небо и раскинувшиеся под ним без счета колосья пшеницы.
- Да чтоб тебя!
Спешившись, Кирсан в последней вспышке ярости топнул ногой. Приходилось признать, что находясь в отцовских - а, значит, отчасти и своих - владениях, он совершенно не в состоянии сориентироваться и понятия не имеет, как теперь вернуться в Льежель. Конечно, после бешеной погони осталась полоса примятых колосьев, но до того, как выехать в поле, резвая жертва и незадачливый охотник успели миновать несколько поворотов, и сейчас графский сын совершенно не помнил, на каких он направлял коня налево, а на каких - направо.
Не решившись уронить себя еще и настолько, чтобы криком позвать кого-нибудь на помощь, сын Мортимера Кирсана уныло повел Урагана обратно. Перед его внутренним взором мелькнула удаляющаяся сутулая спина Костяшки Тима, а потом ясно и отчетливо возник его приближающийся кулак. Такого позора Мэтью не простят ни отец, ни братья. На их вотчине, среди бела дня и при куче свидетелей! Можно было бы надеяться, что Норман ни о чем не проболтается, но молва сильнее любого градоначальника. Из Льежеля она перекинется на все окрестные деревни, а там останется только ждать, пока она доползет до графского замка. Что теперь сделает отец? Сутью его поручения было показать, что и Мэтью, самый непутевый и взбалмошный из сыновей, все равно является таким же хозяином, господином, а что вышло? Какой-то мелкий воришка запросто надавал ему по лицу и сбежал, да еще и унес с собой суму с немалыми деньгами. А деньги-то украдены у заезжих торговцев, то есть и они, вернувшись домой, не преминут рассказать, с каким пылом и гордостью Кирсан-младший бросился за воришкой и как просто и резво тот поставил его на место. Еще и по всей империи разнесут, твари купеческие, торгаши неблагодарные...
Впасть в новый приступ отчаяния Мэтью Кирсану не дало только появление на горизонте людских силуэтов. Пять фигур, мерно шагавших через поле. Поборов желание окликнуть их, сын графа поднял руку и почти сразу привлек к себе внимание. Фигуры на горизонте сдержанно, но отчетливо замахали в ответ и, повернув, быстро пошли ему навстречу. Обрадованный было Кирсан с ужасом поднес руки к лицу. Нет, никакого вразумительного объяснения разбитому носу он придумать не мог, а ну как спросят? Эти-то, может, пока и не слышали о его постыдном поражении, что же, самому рассказывать? Чтобы не выглядеть глупо, графский сын вынужден был пойти незнакомцам навстречу, на ходу он ломал голову, но так и не придумал, как избежать каверзного вопроса о своем внешнем виде. Не прятать же, в самом деле, лицо под плащ или говорить, прижимая руку к носу. Отчаявшись найти решение, что же делать, молодой дворянин старался идти как можно медленнее, изображая царственную и величавую походку. Под конец он чуть вовсе не начал красться, потому что приближавшиеся к нему фигуры оказались крестьянами. Похоже, судьбе было угодно, чтобы опозорился он сразу перед самыми низшими из отцовских подданных. И, как ни хотелось ему оттянуть момент, он настал. Хлебопашцы остановились на положенном расстоянии и с размаху отвесили Кирсану земной поклон.
- Приветствуем, молодой господин, - заговорил один из них. - Доброго пути.
В ответ Мэтью только кивнул. Крестьяне были разного возраста, самому младшему было около тридцати лет, старшему - за шестьдесят. Выглядели они немного усталыми и хмурыми, двое, кажется, были еще и не совсем здоровы. У всех за плечами висели поношенные торбы, у троих в руках были завернутые в мешковину лопаты или тяпки. Общий вид мужчин был какой-то не совсем ухоженный, не в пример тем, которых Кирсан видел во время объезда деревень близ Льежеля.
- Дозвольте узнать, - заговорил все тот же крестьянин, - чем помочь можем...
- Я Мэтью Кирсан, сын вашего господина, - вместо ответа заговорил молодой дворянин.
Он вдруг понял, что не знает, как себя лучше подать. Выглядеть покровительственно и строго было просто, сидя в расписанной удобной коляске градоначальника Нормана. Теперь же, стоя напротив бородатых мужиков, Кирсан почувствовал, что смотрится как-то недостаточно благородно. Еще и разбитый, отекающий нос... Хотя дело, кажется, было не только в нем.
- Знаем вас, молодой господин, - сказал крестьянин. - Да и видали, как вы мимо нас вслед за Костяшкой проскакали. Ушел, паскуда?
- Ушел, - признался Кирсан. Тут же рассердившись, он нахмурился. - Немедленно проводите меня в Льежель, быстро!
- От Льежеля вы далёконько ускакали, - сообщил другой мужик, самый старший. - Ну да ничего. Поблизости тут деревенька наша, Псовым Лугом зовется. Туда мы вас спровадим, там и коня вашего накормят. А уж оттуда и до Льежеля близко будет.
- Ладно, - процедил Кирсан. - Ведите.
Он посмотрел на Урагана и, отметив, что тот немного отдохнул, поспешил сесть в седло, надеясь, что сверху будет легче чувствовать себя хозяином положения. Крестьяне пропустили молодого господина вперед и зашагали по обе стороны от коня.
- Откуда Костяшку так хорошо знаете? - спросил Кирсан, чтобы заполнить сразу ставшее для него неловким молчание.
- Так его во всех землях вашего батюшки знают, - тут же объяснил один из мужиков, имевший клочковатые бороду и усы, будто кто-то постоянно его за них дергал. - Он в банде самый молодой, но умелый, стервец, когда-нибудь главарем ихним будет.
- Так давненько у нас уже шалят, - отозвался самый старший. - С конокрадства начинали. Это потому он так умело на лошади-то держался, когда от вас удирал. А за последний год совсем озверели, паршивцы. Уже чего только не наворовали! Теперь и у вас, поди, что-то стащили. Вот, Костяшка, вот мерзавец...
- Не у меня! - строго возразил Мэтью. Сразу пожалев об этом, он тем не менее пояснил: - В Льежеле Тим украл у купцов суму с деньгами и одну из повозок пытался увести. И все будто ослепли, я один должен за ним гоняться!
- Вы уж, как поймаете, - тут же успокаивающе заговорил старик, - так не жалейте, стервеца, по всей строгости его... Чтоб помнил, как честных людишек обижать.
- Уж будь спокоен, - резко сказал Кирсан. - Не пожалею. И с Нормана - как приеду - по всей строгости взыщу. Какая-то банда среди бела дня бесчинствует, позор!
- Заноза-то не сильно виноват... - заговорил самый молодой из крестьян, но тут же осекся, опустил голову и вжал ее в плечи. Помычав и похмыкав, он продолжил, голос его стал виноватым. - Норман, то есть, градоначальник. Он что? У него, конечно, и войска есть, но сам он ими управлять не может, ваши ведь солдаты-то, графские.
Неожиданное смущение мужика немного ободрило молодого дворянина, теперь он чувствовал свое положение хоть немного выигрышным. Сперва Мэтью хотел окончить на этом разговор, но потом, заинтересовавшись, все-таки спросил еще:
- Это Норман-то Заноза?
Крестьяне ответили не сразу, только полминуты спустя тот из них, кто первым поприветствовал графского сына, решился ответить:
- Это мы так, по дурости больше, - сказал он, и Кирсан увидел, как сурово мужик смотрит в затылок своему болтливому товарищу. - Трудно с ним иногда... Работы поверх положенного много дает, так бывает. Еще, коли кто напортачит, не до конца разбирается, сразу наказывает. Но он - Норман-то - ничего, бывают и много хуже, градоначальники-то. На него мы не ропщем.
- А на кого ропщете? - видя, что крестьяне продолжают мяться, Кирсан величественно добавил: - Если кто-то вас притесняет, говорите. Мой отец и я не допустим, чтобы наши подданные были обижены понапрасну.
- На старосту своего ропщем, - после недолгого молчания признался крестьянин. - Йорг его имя.
- И чем же вам этот Йорг не угодил?
- Да пропойца он, - снова подал голос самый молодой и болтливый. - Мало того, что каждое утро бельма заливает, так еще и народ мутит.
- А как?
- Да так. То к девкам пристает, то старика какого-нибудь при всех обхает, то вот недавно, одного из наших за загривок по всей деревне протащил, чуть об стену головой не зашиб, еле оттащили!
Дрязги деревенских жителей Мэтью Кирсана по-прежнему не слишком волновали. Правда, услышанное сильно разнилось с тем, что расписывал ему Норман, мол, все крестьяне в дружбе живут и никаких жалоб друг к другу не имеют. Живя в столице, графский сын вообще не думал, что когда-нибудь ему придется выслушивать рассказы о каком-то старосте из деревни, названия которой он раньше и слыхом не слыхивал. Разве что из уст кого-нибудь из друзей, который съездил в родовые владения, а вернувшись, вспоминает что-нибудь потешное, чтобы поддержать общий смех за столом. Но сейчас нужно было показать себя хозяином, и Кирсан продолжил расспросы:
- И что, вы не пытались его сместить?
- Да пытались, - болтливый крестьянин энергично закивал головой. - Сколько прошений писали! И Зан... И Норману писали, и вашему батюшке, да хранят его Высшие боги. Только Йорг хоть и пьяница, но хитрый...
Чувствуя, что хозяйский сын не гневается, и позволив себе высказать, наконец, всю правду, мужик так разволновался, что начал задыхаться и сбился. Тот из крестьян, который заговорил с Мэтью Кирсаном первым, недовольно покряхтел, но поддержал своего товарища и продолжил за него:
- Есть у нас мыслишка, что Йорг письма с прошениями перехватывал. Уж половину-то точно. Да кроме того, он старост других деревень подмасливает, да некоторых крестьян, что пожаднее, подкупает. И когда Норман с него спрашивает, он вроде совсем чистеньким перед ним предстает. - Помолчав, он поспешил добавить: - Точных доказательств мы не имеем, а то бы давно по всему порядку отписали бы и лично в замок вашего батюшки челобитную бы свезли. А так... - и крестьянин досадливо махнул рукой.
- Ваша милость, уж вы-то, коли в наших краях, сделайте милость, уймите Йорга, - тут же взмолился болтливый, и, хоть все его товарищи гневно зашикали и начали тыкать его в спину и под ребра, не останавливаясь, заговорил дальше: - Сил нет больше терпеть этого гада! Заступитесь, молодой господин! Мы ж ваши верные подданные, ни зернышка вашему отцу ни разу за всю жизнь не задолжали, ни монеточки.
В наступившей паузе Кирсан сделал глубокомысленный вид и устремил взгляд вдаль. Влезать в такую грязь, как разбирательство с деревенским старостой? А что же, почему нет? Если удастся приструнить пьяницу Йорга, возможно, неудача со сбежавшим Костяшкой Тимом станет менее зазорной. В конце концов, поимка вора - дело солдат из армии графа Кирсана. А вот наведение порядка среди подданных - это, как раз, господское дело. Подумав об этом, Мэтью изготовился и постарался повторить особенный, великолепный взгляд, что часто видел у отца, когда тот снисходил до разговора с подданными. Полностью изобразить его, конечно, мешал разбитый нос, но крестьяне, замолчав, уже бросали на графского сына взгляды - кто открыто, кто украдкой - и во всех них просматривалось одно и то же. Надежда, слабая, но быстро крепнувшая вера в то, что господин заступится, защитит и облагодетельствует.
Повернувшись в сторону болтливого хлебопашца, Мэтью Кирсан слегка наклонился с седла, заглянул ему прямо в глаза и весомо молвил:
- Не бойся, крестьянин. Хозяин заступится.
***
Выполнить обещание сходу не получилось. Когда графский сын вместе с сопровождающими прибыл в Псовый Луг, выяснилось, что староста Йорг отсутствует, отъехал куда-то в поля по делам.
- Видать, другим старостам подарки повез, - мстительно процедил болтливый. Он уже осмелел и, чувствуя свою близость к господскому сыну, воспарил духом. Наверное, в его фантазиях старосту уже тащили через всю деревню в кандалах, и все жители, задорно свистя и улюлюкая, швырялись в него гнилыми овощами и комьями грязи.
Что ж, время подождать возвращения Йорга имелось, так что Кирсан занялся пока собой. Сперва передал Урагана на попечение конюха, а потом отправился к знахарю, который сделал к носу примочку, и еще - для быстрого выздоровления - сунул молодому дворянину в ноздри по комку льняных волокон, смоченных чем-то невероятно пахучим. Сперва Мэтью захотел возмутиться и выбранить нахала, но потом посчитал, что чем быстрее заживет нос, тем менее потешно будет отцу и старшим братьям, когда они услышат историю с Костяшкой Тимом. Так что Кирсану пришлось ходить, терпя вдыхаемый резкий аромат неизвестных ему трав и помалкивать: из-за плотно заложенных ноздрей его голос приобрел невероятно смешную гнусавость.
Деревня Псовый Луг была не из маленьких, домов в тридцать пять, имелись даже своя небольшая молельня культа Высших богов и свой трактирчик. Туда-то Кирсан и направился, чтобы обождать старосту, да и понабрать о нем побольше сведений. Их оказалась масса: стоило только разнестись слуху, что приехал господский сын и намеревается научить пьяницу Йорга уму-разуму, в трактир один за другим повалили, похоже, все жители, кроме малых детей. И даже это не было совсем верно, так как на поклон к Мэтью трое матерей пришли прямо с грудничками на руках.
Спустя некоторое время Кирсан, поддавшись общему настроению, сам уже готов был публично высечь деревенского старосту, а потом в клетке провезли по всем отцовским землям. В чем только ни обвиняли пьяницу Йорга, разве что самых страшных и постыдных преступлений не сотворил он на своем посту. Крестьяне, конечно, наверняка приумножили его деяния, дабы разжалобить молодого господина, но одно сожжение амбара по пьяному делу уже тянуло не просто на наказание, а на месяц в каземате отцовского замка. Слушая жалобы деревенских жителей, Мэтью понял, что в голове его творится странное. Вглядываясь в лица крестьян, замученных Йоргом, он испытывал досаду и сожаление, все же тоже люди, негоже им такие невзгоды терпеть. С другой же стороны, мысленно графский сын уже почти ликовал, а староста деревни вызывал у него злорадную веселость. "Давай, Йорг, чего еще такого ты наворотил", - проносилось временами в его голове. Казалось, что своевременное уличение старосты во всех преступлениях и громкое - чтоб все окрестности слышали - его устранение с поста принесут Кирсану и славу среди подданных, и непременное уважение отца. Тот отправил своего непутевого сына всего лишь проведать Нормана, а тот сам разыскал преступника и приволок его в графский замок для справедливой и суровой кары. Какой уж тут Костяшка Тим!
Выслушав жалобы, Мэтью царственно пообещал во всем разобраться, некоторым самым жалостливым крестьянам выдал по три-четыре монетки из выданного отцом кошеля. Потом велел всем возвращаться к своим делам, а себе принести еды и питья, чтобы в одиночестве поразмыслить. Полностью одного его не оставили, время было обеденное, так что в трактире народу хватало. Сидя у окна за специально для него установленной ширмой, Кирсан приступил к трапезе, временами поглядывая на деревенских. Трактирщик, лично принесший все самое лучшее из своих запасов, пообещал непременно сообщить, когда староста вернется, и дважды бегал за дверь, возвращаясь, правда, разочарованным.
- Очень жаль, молодой господин, - сокрушенно сказал он во второй раз. - Наверняка, залил где-то бельма, да в ближайшем стогу уснул. Ох, молодой господин, - тут же запричитал трактирщик, - только бы избавиться от Йорга, только бы избавиться. Мы же все, все за вас и батюшку вашего всей душой...
- Да-да, - прогнусавил Мэтью, уже утомленный причитаниями жителей Псового Луга.
- Еще бы от банды избавиться, - продолжал нудно и подобострастно говорить трактирщик. - Тогда вообще не жизнь бы была, а счастье одно. Молодой господин, - внимательно присматриваясь к графскому сыну, он решился перевести свои причитания в просьбу, - а ну как побольше солдат к нам пригнать, да всю округу прошерстить. Неподалеку их логово - воров-то - а вдруг изловить удастся? А то уже совсем распоясались, почти что в открытую среди бела дня ходят.
Сперва Мэтью было просто покивал, начиная раздражаться. Еще не хватало, чтобы этот убогий лебезящий человек вздумал напоминать о невезении с Костяшкой Тимом. Но увидев, как трактирщик опасливо покосился по сторонам, Кирсан-младший решил уточнить:
- Это ты о ком?
- Да приехал сегодня один..., - боязливо проговорил трактирщик, - за час до вашего прибытия. Ехал вроде со стороны замка вашего, а кто такой да откуда - неведомо. Остановился у меня, походил вокруг, все расспрашивал, что за места близ деревни... А сейчас, - он опять повертел головой, - не знаю даже куда запропастился.
- И что думаешь? - интерес Мэтью сразу же возрос. - Бандит?
- Право слово, молодой господин, не знаю. Да только шепчутся в деревне, что - да.
- А какой он из себя?
- Да как... Обыкновенный, - трактирщик смутился, но, пошевелив мозгами, все же выдал описание почетче. - Годов ваших будет, думаю. Высокий, худой такой, черноволосый. Не из здешних, по говору слыхать. Как посмотришь - не поймешь, чем занимается, не мужик, не торговец, но и не благородный, это точно. Одет будто как наемник, куртка такая, кожаная... - еще немного пожевав губу, он просветлел лицом и добавил: - Еще у него на шее ожерелье какое-то странное. Вроде работы тонкой, но на украшения, которыми добропорядочные люди и господа вашего сословия носят, совсем не похоже. То ли амулет культа какого-нибудь, то ли знак бандитский, не ведаю.
- Интересно, - протянул Мэтью.
Уже и позабыв о заложенном носе, об усталости и ожидании старосты Йорга, сын Мортимера Кирсана погрузился в сладостные мечтания. Член банды запросто ходит по деревне? Так если его изловить и допросить, тогда можно и на всю шайку выйти! Всех до единого - в кандалы, чтоб неповадно было, спасти от напасти окрестных жителей. А это уже не просто по-хозяйски, это по-рыцарски! Такое уже любой позор смоет. А там и с отцом можно будет говорить на равных, а уж братьев-то и вовсе за пояс заткнуть. Представлялось все это, правда, очень расплывчато. Явственнее всего в голове виднелся образ того, как славно будет отделать Костяшку Тима, да вдумчиво, да с усердием. Как там давеча просил старик-крестьянин? "Не жалейте, стервеца, по всей строгости его..."? Теперь уж не горюй, старый, недолго Костяшке свободным и небитым ходить осталось.
- У тебя, говоришь, остановился? - пробормотал Мэтью так тихо, что трактирщик весь подался вперед и согнулся почти пополам, чтобы не упустить сути вопроса.
- У меня, молодой господин, - закивал он в ответ. - Да только недавно делся куда-то. Ходил тут рядышком, даже когда вы прибыть изволили. А потом... - трактирщик развел руками.
- Узнай-ка, не видал ли его кто, - велел Мэтью, вставая из-за стола. - Он пешим пришел?
- Нет, на лошади прискакал. За углом она привязана, очень хорошо заплатил, чтобы и корм, и уход были самые лучшие.
- Пойду посмотрю, - сказал графский сын и направился к выходу.
Выйдя из трактира и повернув за угол, Мэтью без труда нашел лошадь, которая никак не могла принадлежать местному жителю. Добрая кобыла, лет, пожалуй, четырех от роду, серая в яблоках. Очень спокойная, но, видимо, осторожная. Когда Мэтью подошел поближе, она тут же повернула к нему голову и внимательно присмотрелась. Ни у кого из здешних крестьян такой быть не могло, разве что у кого-то в Льежеле. Припоминая, что банда воров начинала с конокрадства, Мэтью обошел лошадь, оглядывая ее со всех сторон. Бережно бандиты к своей добыче относятся, денег на уход, и правда, не жалеют.
Трактирщик подошел уже спустя три минуты.
- Видали его, - довольно сообщил он. - В сторону Бирюзового Луга направился, это деревня, соседняя с нашей. Только дорога до нее кругом идет, а он напрямки пошел, через поля, и лесок там тоже имеется.
- Вот как... - Мэтью Кирсан посмотрел туда, куда, говоря о возможном члене воровской шайки, показал трактирщик. - А при себе у него что-нибудь было?
- Так это... - растерялся трактирщик. - Не знаю. То есть... Когда приехал, был при нем только мешок. Так вот он, к седлу его кобылы прицеплен.
Графский сын подошел к серой в яблоках и пощупал мешок, действительно свисавший с седла. Пустой.
- Когда приехал, что-то в мешке точно было, - сообщил трактирщик.
- Было, значит... - прогнусавил Кирсан и снова поглядел туда, куда недавно направился никому не известный приезжий.
***
Пешком до Бирюзового Луга, по словам трактирщика, было часа два, если идти напрямик. Места по пути были хоженые, однако в помянутый лесок местные не заглядывали. Не из страха, а потому что делать там было нечего. Крупного зверя там уже лет сто, как не осталось, а за последние годы в окрестных селениях и охотники перевелись, так что даже белок и зайцев ловить было некому. Несколько раз, когда расшалившуюся банду воров пытались изловить, лес осматривали, да ничего примечательного там не нашли. Мэтью не мог быть уверен, что на самом деле там и впрямь находится логово банды, но он был готов спорить, что загадочный владелец серой в яблоках кобылы отправился именно в лес, а не в деревню за ним.
На поиски Кирсан отправился в одиночку, никому не сообщив. Во-первых, он не хотел уходить из деревни надолго, желание разобраться со старостой-пропойцей, хоть и померкло, но не покинуло его полностью. И во-вторых, даже если посчастливилось бы отыскать след неуловимой банды, вступать с ней в борьбу единолично Мэтью не собирался. Как бы сильно ни хотелось ему сойтись в открытой схватке с Костяшкой Тимом и показать, чего на самом деле стоит сын рода Кирсанов, молодой дворянин понимал, что лучше подстраховаться. Сначала нужно было провести разведку, как учили матерые следопыты на северной границе. А там, выследив банду, можно было отправляться за помощью. И уже тогда, вернувшись с подобающим подкреплением, возглавить рейд по лесу и очистить его от всей шайки. Конечно, можно было и для разведки взять с собой пару помощников из местных, но пока найдешь, выберешь подходящих, вероятный сообщник Костяшки Тима мог уже исчезнуть. Кирсану и так пришлось проделать часть пути почти что бегом, только когда лес уже приблизился шагов на сто, молодой дворянин замедлил шаг.
Большого опыта в разведке у Мэтью не было, но, благо, по дороге попалась парочка крестьян, у которых он узнал, что неизвестный человек с теми приметами, которые дал трактирщик, действительно недавно прошел в сторону леса, так что теперь он знал, с какой стороны начинать поиски. Оказавшись под сенью деревьев, Кирсан начал торопливо, но внимательно изучать все, что видел: стволы деревьев, землю под ногами, валявшиеся тут и там коряги. Вскоре на глаза ему попался едва различимый, но достаточно свежий человеческий след. Еще один, точно такой же, обнаружился спустя десять минут. Неизвестный уходил вглубь леса, и, идя по следам, Мэтью вскоре разобрал, что откуда-то из чащи послышался шум. Звук чьего-то присутствия.
Ступая тихо-тихо, графский сын последовал за звуком. Там, в отдалении, неизвестный шел так же неспешно и осторожно, будто сам что-то выискивал. Это показалось немного странным, словно владелец серой кобылы не знал точно, куда ему идти. Впрочем, он мог просто опасаться преследования, поэтому и двигался с большой осмотрительностью, постоянно прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь за ним. Эта мысль подогрела решимость Мэтью Кирсана, сейчас он участвовал себя на очень тихой и молчаливой, но самой настоящей охоте. Совсем как во время нескольких ночных вылазок во время пограничной службы, в которых он участвовал. Тогда графский сын был не один и четко выполнял все указания своего командира, опытного военного, мастера разведки, за свою жизнь тайком пленившего или уничтожившего не одну сотню задольцев. Сейчас же Кирсан был сам по себе, от этого волнение было гораздо сильнее, но и внимание обострилось до предела.
Первые несколько минут тихого преследования прошли отлично. Но потом звуки спереди затихли, похоже, неизвестный, скрытый за множеством деревьев, остановился. "Уже пришли? - спросил себя Мэтью, вглядываясь вперед, хотя смысла в этом не было никакого. - Или... услышал?" Пройдя еще немного, Кирсан сам встал как вкопанный. Он долго прислушивался, пытаясь уловить хоть какие-то признаки человеческого присутствия, но тщетно.
Из-за неожиданно накатившей тревоги, графский сын почти невольно потянул из ножен меч. Теперь, когда неизвестный впереди затих, не было понятно, остается ли он все еще впереди или уже сменил направление. Или он остановился, потому что понял, что за ним следят? Или не только понял, а еще и принял меры?
Слева и сзади раздался треск сухих веток. Вырвав меч из ножен полностью, Кирсан крутанулся на месте и выставил перед собой оружие, готовый отразить нападение. Он увидел, как между древесными стволами промелькнуло что-то серо-коричневое, небольшое и резвое. Графскому сыну пришлось трижды глубоко вздохнуть, прежде чем его сознание смогло сформировать в голове образ зайца. Да, точно, на мгновение можно было даже разглядеть распрямившиеся в толчке ноги зверька.
- И долго вы собирались за мной ходить?
Голос раздался за спиной.
Мэтью, не помня себя, обернулся, всем телом подавшись в сторону, притом чуть не запнувшись. На расстоянии не более, чем в десять шагов, у ствола одного из деревьев стоял человек. Тот самый, трактирщик описал его очень хорошо. Возрастом за двадцать лет, высокий, худой, черноволосый. И под расстегнутой кожаной курткой на шее виднеется причудливое ожерелье из металлических пластинок, накладывающихся одна на другую. Еще у человека на лбу была красная повязка с вышитыми на ней неизвестными Кирсану закорючками, а в каждой руке незнакомец сжимал по небольшому топорику.
- Ты кто такой? - спросил Кирсан, когда убедился, что его голос не дрогнет. Затыкавшие нос льняные комочки он выдернул и выбросил, еще когда уходил из Псового Луга, так что вопрос прозвучал уверенно, даже грозно.
- Меня-то зовут Иоганн, - отвечал неизвестный с топориками. - А вы кто?
- Я Мэтью Кирсан, сын графа Мортимера Кирсана, - называясь, молодой дворянин весь подобрался и начал медленно продвигаться вперед, держа оружие наготове. - Граф - хозяин всех этих земель, этого леса, полей вокруг него, всех деревень и городов за ними...
Перед Кирсаном, бесспорно, стоял один из шайки воров, в этом графский сын был уверен. Одежда из кожи, какие-то непонятные цацки, топорики в качестве оружия. Лицо у незнакомца, правда, ужаса или отвращения не внушало. Как и говорил трактирщик, узнать по этому лицу род занятий его обладателя было трудно. Ну да это неважно. Явный разбойник, это уж точно. Мэтью продолжал шагать, рассчитывая, что выглядит достаточно воинственно. А нет - придется доказать свой настрой на деле.
- Понятно, - произнес назвавшийся Иоганном, выслушав слова молодого дворянина и скорчив при этом недовольную мину. - Видите ли...
- Что ты тут делаешь? - подойдя поближе, Мэтью резко выставил вперед руку так, что острие меча застыло в непосредственной близости от лица разбойника.
- Не кипятитесь, уважаемый! - Медленно подняв руку, Иоганн отодвинул от себя меч плоской стороной топорика.
- Отвечай!
Мэтью сделал легкий выпал, отбив топорик в сторону. Вернув меч на прежнее место, он грозно посмотрел на Иоганна
- Я - сын хозяина этой земли, - напомнил дворянин. - Отвечай на вопрос, мерзавец!
Разбойнику это не понравилось, он устремил на Кирсана тяжелый взгляд и сделал шаг вперед, при этом наклонив голову, чтобы убрать ее от направленного меча. Потом он открыл рот, чтобы что-то сказать, но взволнованный и чрезвычайно напряженный графский сын, не пожелав подпускать бандита к себе, качнул лезвие своего оружия, чтобы слегка оцарапать Иоганна по уху. Совсем чуть-чуть, чтобы осадить. Но разбойник очень быстро шагнул в сторону, меч чиркнул по воздуху. При этом разбойник, правда, отдалился от Кирсана, но инстинктивно поднял топорики, готовясь отразить новый удар. Будь Мэтью более спокоен и способен судить совершенно трезво, он бы не стал пороть горячку. Но сейчас он уже был разгорячен неудавшейся слежкой и той наглостью, с которой к нему обращался этот, в красной повязке. Размахнувшись, Кирсан молниеносно ударил мечом, целясь теперь в плечо разбойника. Но тот с той же скоростью уклонился, взмахнул рукой, и лезвия меча и топорика встретились, огласив лес звоном.
- Подонок! - воскликнул Кирсан, окончательно поддавшись закипающей ярости.
Мало было стычки с Костяшкой Тимом, провалившейся попытки его догнать и унизительного появления в деревне с окровавленным лицом. Теперь еще и этот загадочный член воровской шайки, наглый и чересчур уж резвый! Нет, ему-то спускать нельзя, не хватало еще опять прийти в Псовый Луг ни с чем, кроме свежих ран от разбойничьих топоров.
Поняв, что противник оказался проворным, Кирсан сделал шаг назад, надеясь выманить его на себя, а потом, согнув колени, всем телом бросился вперед и выставил меч так, чтобы пропороть разбойника насквозь. Тот оказался еще и смекалистым, и не только не бросился с ударами на графского сына, а вообще исчез! Сознание Мэтью сообщило, что, конечно, враг не растворился в воздухе, а просто присел и, перекатившись по земле, оказался сбоку. Но пока складывалась эта простая мысль, молодой дворянин уже получил сильный удар пяткой в руку, чуть было не выронив оружие. Удар пришелся в локоть, так что от него вверх до плеча и вниз к запястью пробежала мучительная боль вперемешку с немотой. Держать меч стало очень трудно, но Кирсан совладал с собой и через силу сжал рукоять еще сильнее. Он размахнулся и, поворачиваясь, наотмашь провел лезвием по горизонтали, но Иоганн опять присел и подался назад.
- Не уйдешь, - прошипел Кирсан и бросился на противника.
Схватка стала еще жарче, но очень скоро так же быстро начала остывать. Мэтью приложил все фехтовальное искусство, на которое был способен, он делал сложные выпады и взмахи вперемешку с самыми простыми, но тяжеловесными ударами. В обращении с мечом он был очень хорош, и пусть было немного людей, пострадавших от него, каждый вынужден был признать за собой почти полное и безоговорочное поражение. Но сейчас что-то шло не так, как обычно. Чаще всего, противники поддавались той же горячности, которая вспыхивала в душе самого Кирсана, и оттого лезли на рожон, в итоге оказываясь недостаточно быстрыми или сообразительными, чтобы выдержать очередную атаку графского сына. Иоганн же дрался иначе. Более того, можно было сказать, что в схватке он практически не участвовал. Большинство его движений шли не на то, чтобы отразить удар и пойти в контратаку, а чтобы присесть, отскочить, наклониться или прокатиться по земле в сторону. В самых опасных для себя случаях он еще и отбивал летящий в его сторону меч одним из топориков, но сам никаких ударов почти не наносил.
В тот момент, когда меч Кирсана, снова рассекая только лишь воздух, вонзился в ствол одного из деревьев, Мэтью почувствовал, что утратил уверенность в скорой победе. Неизвестный боевой стиль разбойника оказался невероятно эффективным. Молодой дворянин был уже весь покрыт потом, его дыхания не хватало, чтобы поддерживать тело в такой интенсивной и в то же время бесплодной схватке. Когда Кирсан застыл на месте, продолжая сжимать рукоять застрявшего меча, Иоганн сделал шаг вперед. Повинуясь инстинкту, Мэтью выбросил в его сторону ногу, наградив разбойника двумя тяжелыми ударами, одним под колено и еще одним - в живот. От этого Иоганн отшатнулся, что позволило молодому дворянину, вцепившись в меч обеими руками, в два рывка выдернуть его из дерева. Повернувшись и занеся меч над головой, Кирсан кинулся на врага. И понял, что переборщил, не остывшая еще ярость его подвела. Иоганн снова исчез из поля зрения, а Мэтью, продолжая движения, обеими ступнями зацепился за подставленную под них ногу. Не удержавшись, Кирсан полетел на землю. Только лишь упав, он рывком перевернулся на спину и начал махать мечом, стараясь задеть врага, который теперь должен был наброситься на него сверху. Но оказалось, что разбойник, наоборот отошел. Остановившись, Мэтью увидел, что противник, встав на ноги, остановился в трех шагах и вместо того, чтобы добивать свою жертву, заткнул один из топориков за пояс и начал что-то доставать из-за пазухи. Потом он выставил вперед руку, в которой был зажат какой-то круглый предмет.
- Да погодите, уважаемый, - выпалил он, видя, что Кирсан уже собрался подняться. - Сами в драку полезли, а то и вовсе без нее бы обошлись. Сюда смотрите.
Мэтью скорее был готов поверить в любую подлую уловку, чем в какое-то простое и внятное объяснение. Тем не менее, вставая, он обратил свое внимание на представленный ему предмет. Это была довольно крупная брошь с каким-то причудливым вензелем. Прошло семь или восемь судорожных и глубоких вдохов, прежде чем молодой дворянин вспомнил, где его видел. А вспомнив, Мэтью Кирсан уставился на своего противника, даже не подумав, как комично теперь смотрится с вытаращенными глазами.
- Знак лорда Зигмунда Загреба? - спросил он, будто рассчитывал, что Иоганн сейчас же успокоит его, признавшись, что в его руках брошь с совершенно другим вензелем.
Лорд Зигмунд, советник его императорского величества, - один из самых влиятельных людей в стране. Его земли находились восточнее владений графа Кирсана. Лично Мэтью с лордом никогда не встречался, но слышал о нем как в детстве, когда отец не единожды отправлялся к нему с прошениями, так и в столице, где имя Зигмунда Загреба было известно всем. Что уж говорить, если этот государственный муж был увековечен в портрете, размещенном в главном зале университета, как один из виднейших попечителей. При императоре лорд занимал пост советника по делам среднего и низшего дворянства. Более того, благодаря своему уму и проницательности, он был сведущ и во многих других вопросах управления государством и входил в число наиболее доверенных правителю людей.
Брошь с его вензелем мог иметь только его личный порученец, особый чиновник или агент, наделенный большими полномочиями. Что же это такое? Этот разбойник с повязкой на лбу - посланец императорского советника? Здесь, в этом лесу?
- Надеюсь, вы достаточно насмотрелись? - спросил Иоганн и, нарочито покачав зажатой в руке брошью, спрятал ее за пазуху. - Желаете продолжить?
- Нет, - отрезал Мэтью Кирсан, выигрывая себе еще несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Переведя дух, он откашлялся и продолжил: - Что здесь делать чиновнику лорда Зигмунда?
Сейчас нужно было не уронить себя окончательно. С одной стороны, с подчиненным такого высокого государственного лица нужно вести себя почтительно, с другой же нельзя было позволить забыть, что хозяин в этих землях все-таки граф Кирсан.
- Приехал по служебным делам. - Видя, что недавний противник успокоился, Иоганн убрал за пояс и второй топорик. - Ваш отец отнесся ко мне вполне милостиво и моему присутствию в этих местах не препятствовал.
- Мой... Вы говорили с моим отцом?
- Конечно. Дело у меня тут серьезное, так что лорд перво-наперво отправил меня в замок Кирсанов с письмом, в котором подробно изложил суть моего задания. Граф прочитал и, кажется, был вполне удовлетворен. Он говорил, - Иоганн слегка помедлил, - что вы будете где-то неподалеку.
- Я выполняю его поручение, касающееся дел нашей семьи, - вскинув голову, предупреждающе молвил Мэтью. - Позвольте же узнать, что вас привело в наши края?
Прежде чем ответить, агент императорского советника с сомнением оглядел графского сына, будто не был уверен, что ему следует этого знать. Кирсан уже собирался возмутиться, но, заметив это, Иоганн соизволил говорить:
- Дело-то, в общем, не тайное, хотя подданным вашего отца о нем лучше пока не знать. Лорда Зигмунда давно беспокоит одна крупная банда головорезов, которая бродит по центру и западу империи уже лет пять.
- Банда, говорите? - Мэтью навострил уши.
- Да. Очень большая, пожалуй, одна из самых опасных. Грабежи, убийства, торговля людьми... Весь набор, а за последние годы еще и несколько нападений на караваны императорского казначейства. А тут, сами понимаете, никаких лет каторги не хватит, только напрямую к палачам. - Иоганн говорил коротко, явно утаивая какие-то особые обстоятельства. Кирсану, впрочем, было недосуг углубляться в историю опасной банды, его волновал, в сущности, только один вопрос.
- Быть может, вы знаете, - заговорил он, - что местные крестьяне жалуются на одну шайку, которая обосновалась в этих местах...
- Слышал, - кивнул Иоганн. - То-то и оно, есть мысль, что и местная шайка, и та банда, которую я ищу, действуют сообща.
- Вот как...
Глаза Мэтью загорелись, где-то в глубине разума начали мелькать совсем уже небывалые, но от этого только более сладостные мечтания. Младший сын графа Кирсана напал на след крупнейшей банды разбойников, которых разыскивает сам советник императора!
- Да, - утвердительно кивнул Иоганн. - А вас, господин Мэтью, как в этот лес занесло?
- Я искал, - графский сын не успел опомниться и, начав проговариваться, вынужден был уже продолжать, - следы той самой воровской шайки. Я был неподалеку, когда узнал, что она уже давно не дает покоя поданным моего отца. Я решил найти ее логово, а потом привести сюда солдат и взять всех мерзавцев под стражу.
- А почему именно здесь?
- Некоторые жители Псового Луга, - графский сын выпрямился и заговорил размеренно и уверенно, так был шанс выставить свою ошибку за оплошность Иоганна, - посчитали вас членом той самой шайки. Поэтому, узнав, что вы направились сюда, я счел необходимым разобраться, кто вы и куда идете.
- Решительно! - сказал Иоганн, и от иронии в его голосе Кирсану захотелось немедленно влепить наглецу оплеуху. - Что ж, ладно. Раз уж мы все выяснили, я бы продолжил поиски. Желаете составить мне компанию?
- Я? - Мэтью немного опешил, но потом уверенно добавил: - Разумеется. Мало было воров, так тут еще и опаснейшая банда! Раз над подданными отца нависла такая угроза, я лично должен участвовать в ее устранении. А вы-то, - он тут же решил поддеть собеседника, - точно уверены, что воры или разбойники скрываются именно здесь?
- Воры - точно. По пути в Псовый Луг я останавливался на постоялом дворе, там один пьянчуга мне поведал, что с месяц назад воры увели у него двух быков, и гнался он за ними до этого самого леса.
- И вы ему поверили?
- Пьет он, конечно, с нашего с вами возраста, - не стал оспаривать резонное сомнение Иоганн. - Но я узнал, что случай такой кражи был, и что этот бедняга, действительно, погнался за ворами по следам своей украденной скотины и вернулся только к ночи. Он тогда сильно напился и покуролесил от огорчения, но до кражи был, говорят, вполне трезв, во всяком случае, достаточно, чтобы не перепутать один лес с другим.
- Будем надеяться, что это так, - надменно сказал Мэтью. - Тогда предлагаю не мешкать и продолжать поиски.
- Согласен. Только смотрите под ноги, - предупредил Иоганн. - Пока вы за мной крались, вы столько раз запнулись, что от вас вся живность разбежалась. Она-то вас, кстати, и выдала.
***
Сначала показалось, что рыскать по лесу в компании агента лорда Зигмунда будет не проще, чем в одиночку. Но, на счастье, следопыт из неожиданного помощника был неплохой, а стоило Кирсану упомянуть историю с Костяшкой Тимом, Иоганн сразу оживился.
- Тащить лошадь в такой лес неудобно, - тут же принялся объяснять он. - Если этот Тим не дурак, он должен был ее отпустить...
- Он же конокрад, - усомнился Мэтью. - Ему и так пришлось бросить телегу с товаром, почему бы тогда не присвоить лошадь.
- Если он настолько жадный - конечно. Но в таком лесу лошади было бы очень неуютно. Она бы ржала. И так, что мы бы ее услышали. Хотя... Где вы его потеряли?
Кирсан припомнил, как крестьяне вели его в Псовый Луг и, представив, с какой стороны должен был быть лес, описал свои размышления вслух.
- Значит, туда, - Иоганн размашисто указал в сторону оврага. - Обойдем, а там уж и край леса будет. Если Тим потащил лошадь за собой, мы это сразу поймем. Если нет, хотя бы, сможем понять, где именно он спешился и вошел в лес на своих двоих. Пойдемте, господин Мэтью.
Постоянно ироничный тон этого человека был графскому сыну не очень-то приятен, да и вообще, такое долгое общение с простолюдином - пусть и на ответственной должности - вызывало внутренний протест. И так уж пришлось выдать постыдную историю с ушедшим без возмездия вором, наверняка про себя Иоганн вдоволь посмеялся над незадачливым дворянином. Но желание отыскать следы шайки было сильнее, так что, стиснув зубы, Кирсан последовал призыву агента лорда Зигмунда, и вместе они начали обходить овраг.
Спустя какой-нибудь час они уже были на выходе из леса. Иоганн попросил Кирсана обождать и немного порыскал вокруг, видимо, высматривая следы лошади. Потом он отрицательно покачал головой и повел графского сына дальше. Они вышли на пустынный луг, и не прошло и пятнадцати минут, как впереди показалась лошадь, одна бродившая среди высокой травы. Мэтью невольно ускорил шаг.
- Что, господин, узнаете? - спросил Иоганн, когда они вместе приблизились к животному.
- Та самая, - уверенно ответил Кирсан.
- Молодец, Тим, привязывать не стал, - пробормотал агент лорда, подходя к лошади и осматривая ее. - Дал вволю отдохнуть, а дальше уж сама дорогу до дома найдет.
Кобыла смотрела на двоих молодых людей равнодушно. Она продолжала переступать ногами, временами отщипывая высокие стебельки. Иоганн был прав, было видно, что она не просто блуждает, а идет целенаправленно. Вскоре после того, как агент и дворянин пошли по ее следу туда, откуда она начала свой путь, лошадь ускорила шаг и рысцой направилась обратно в Льежель.
- Эта доберется, - сказал Иоганн, обернувшись и поглядев ей вслед. - Смотрите, господин Мэтью, вон там она натоптала больше, у самой границы между лугом и лесом. Туда нам и надо.
- Может, стоит позвать подмогу? - спросил Кирсан, но, скорее, для виду, желание поскорее найти обидчика начало возрастать с новой силой.
- Не нужно, - к удовольствию графского сына отвечал Иоганн. - Если найдем логово и сообщников Тима будет немного, справимся сами. А нет - тогда и подмогу можно.
- А как поступим, если их будет немного?
- Будем вязать, - Иоганн пожал плечами. - Только уж вы, господин, не усердствуйте, нам их живыми брать надо.
- Вы... что же, убийца?
- Ну, Тим вас, похоже, сильно обидел...
- Вы забываетесь, - перебил Иоганна Кирсан. - Вы на земле моего отца, ведите себя почтительнее. В конце концов, я дворянин, а вы... кем бы вы там ни были... - он пренебрежительно махнул рукой.
- Раз уж вы проявили интерес, - Иоганн скривился, но, похоже, не столько обиженно, сколько саркастично, - я - помощник трактирщика.
- Вот как? Как же такой человек попал на службу к советнику императора?
- Понадобился.
- А как вы, - интерес у Мэтью, и правда, появился, - обучились боевому искусству? Вы что, служили в армии?
- Не в той, которую вы себе представляете.
- Разбойник?
- Более или менее.
- Ясно, - Кирсан одарил Иоганна презрительным взглядом и степенно пошел в ту сторону, где луговая трава была примята лошадью.
Агент лорда, кажется, уязвлен не был, он просто спокойно последовал за графским сыном. Спустя несколько минут оба снова оказались в лесу. Иоганн присмотрелся и почти сразу указал на следы, вероятно, принадлежавшие Тиму.
- Прошу, - сказал он, указывая нужное направление. - Земля вокруг ваша, вам первому и идти.
Уловив издевку, Мэтью круто развернулся и попытался прожечь Иоганна свирепым взглядом, но тот, явно собой очень довольный, и бровью не повел.
- Вы, похоже, гордитесь своим ремеслом, - процедил тогда Кирсан. - Намекаете, что без вас мне не справиться?
- У вас есть опыт в выслеживании воровского логова? - вопросом на вопрос ответил Иоганн.
- Я - офицер императорской армии и полтора года провел на северной границе.
- Там, насколько я знаю, кругом голые степи. А в лесу вы как? Уверенно себя чувствуете?
- Что вы себе позволяете?
- Просто обращаю ваше внимание на возможные трудности. - Сейчас по лицу агента нельзя было сказать, издевается ли он или ведет разговор строго по делу. - Я понял, что вы за мной следите еще за десять минут до того, как к вам подошел. Думаете, Костяшка Тим и его приятели окажутся полными ротозеями?
- Не знаю, - прорычал Мэтью. Впрочем, пришлось признать, что Иоганн прав. - Ладно, идите вперед вы. Но имейте ко мне уважение, я...
- Со всем уважением, нам пора.
Следующие полчаса прошли в молчании, сосредоточенном со стороны Иоганна и мрачно-подавленном со стороны Мэтью Кирсана. Графский сын уже жалел, что связался с разбойником на службе лорда Зигмунда, и только ожидание скорого возмездия заставляло его идти дальше. И вот Иоганн неожиданно остановился, присел и жестом велел Кирсану последовать его примеру. Всмотревшись вперед, он прошептал:
- Видите вон тот холмик с соснами? Втяните носом воздух.
- Что это? Кажется, дым?
- Да, костер они уже потушили, но запах остался. Это не холм, а укрытие.
- Сколько же там может быть людей? - стараясь вслед за Иоганном призвать на помощь всю свою наблюдательность, Кирсан оглядел холмик. Тот едва ли достигал человеческого роста, а в ширину был не больше сарая. - Как думаете, человека два-три?
- Не больше четырех. Отдыхают, - добавил агент лорда. - Может, к ночи собираются на дело. Это нам на руку. Господин Мэтью, - Иоганн опять повернулся к Кирсану. - Давайте договоримся. Если ситуация заставит - защищайтесь без сомнения. Но чем больше их останется в живых, тем лучше.
- Не нужно напоминать дважды. Я пришел задержать воров, а не мстить. - Понимая, что кривит душой, и устыдившись этого, Мэтью все-таки продолжил: - Костяшка Тим поплатится за оскорбление, но я не буду усердствовать... если не придется.
Дворянин и разбойник начали красться к холмику. Чем ближе они приближались, тем отчетливее был ощутим запах потушенного костра. А потом к нему примешались и другие, Кирсан уловил стойкий лошадиный дух, как если бы поблизости находился конюх. Еще чувствовались запахи еды, эля, а когда холмик оказался совсем рядом - немытого тела. Следуя за Иоганном, Мэтью обогнул воровское укрытие и увидел из-за плеча своего спутника небольшой лаз. Из него запахи доносились еще сильнее, к ним прибавились еще и звуки. Кряхтение, невнятное бормотание и сопение. Похоже, все, кто находился внутри, спали.
Когда Иоганн приблизился к лазу в укрытие вплотную, он вдруг остановился. Сначала на его лице показалось сомнение, а потом - разочарование. Мэтью не успел ничего понять, как вдруг совсем рядом раздался вопль:
- Ата-а-а-ас!
Прозвучало так внезапно и громко, что Кирсан отшатнулся, чуть не свалившись с ног. Из лаза выскочила невысокая фигура. Она повалила оказавшегося на ее пути Иоганна, распрямилась и оказалась невысоким кряжистым человеком с клочковатой бородой. Вроде бы гном, но повыше и с более длинными конечностями. В руке человек сжимал обломок настоящего солдатского копья, острие которого он занес над головой, собравшись пригвоздить агента лорда Зигмунда к земле.
- Дурак я, не рассчитал! - воскликнул Иоганн и толчком сбросил с себя бородача. - Дозорного выставили. Кирсан! Берегитесь!
Опомнившись, Мэтью рванул из ножен меч. Из укрытия на него стремглав бросился еще один человек, безбородый и бритый налысо, со следами какой-то болезни на коже. Вооружен он был самыми обычными вилами, причем старыми и ржавыми. Но увидев, как стремительно направляются в его сторону четыре тонких и длинных острия, графский сын подался назад и повалился на спину. Махнув мечом, он отбил удар "оружия", направленный ему в грудь. За испугом последовала мгновенно вспыхнувшая ярость, Кирсан даже не знал, что способен на такую резкую перемену. Вилами! Да еще какой-то бродяга-вор с язвами на лице! Нет, такому не бывать!
Кувырком через голову Мэтью отдалился от противника и встал, выпрямившись во весь рост. "Что такое? - подумал он, поднимая меч. - Задольцев боялся, но сражался достойно. А тут что же?". В два взмаха Кирсан выбил вилы из рук лысого, а третьим сильно рассек ему плечо. В довесок графский сын подскочил поближе и врезал противнику эфесом по лицу. Тот и ойкнуть не успел и, отлетев, грохнулся спиной о склон холмика. Повернувшись, Мэтью увидел, что Иоганн уже спешит к нему. Гномоподобный дозорный валялся на земле, держась за раны, а его недокопье неведомым образом - видимо, с силой выбитое из рук топориком, - оказалось торчащим из ствола одного из деревьев.
- Разбегаемся! - завопил кто-то и из недр воровского укрытия в разные стороны метнулись две тени.
Мэтью даже не нужно было долго провожать одну из них взглядом, чтобы узнать спину Тима. Видимо, догадка Кирсана слишком живо отразилась у него на лице, так как Иоганн, кидаясь за второй тенью - она пронеслась ближе к нему - крикнул:
- Я за вторым! Не усердствуйте, Кирсан!
Гнаться за Костяшкой Тимом было не так уж легко, графский сын тут же сообразил, что бегает вор не хуже, чем держится в седле. Бросившись вдогонку, Мэтью чуть было не потерял его из виду. Огибая деревья, он понял, что угнаться за своей жертвой он не сможет. Тут же в голове мелькнула догадка, настолько же дикая, насколько и неожиданно простая. Рука графского сына метнулась к поясу. Отцовский кошель заметно полегчал за время пребывания в Льежеле и в Псовом Лугу, но мелких медяков было еще достаточно. Сорвав кошель, Мэтью прыгнул в сторону, на несколько мгновений между ним и Костяшкой оказалось пустое пространство, не занятое деревьями. Размахнувшись, Кирсан метнул кошель в удаляющуюся спину. Снаряд ценой в десять или пятнадцать медных монет угодил точно Тиму в затылок. Это не остановило его движения полностью, но вор, опешивший от неожиданного удара, запнулся, начал махать руками, чтобы удержаться на ногах и, наклонившись вперед, замешкался. Рванувшись с места, Кирсан прыгнул и, выставив вперед свободную от меча руку и колени, врезался в Костяшку Тима.
Упав и прокатившись по земле, оба встали почти одновременно. Мелькнули глаза вора, вытаращенные и бегающие после удара по голове. Когда они остановились на лице Кирсана, Тим замер, а потом выхватил из голенища короткого, стоптанного мягкого сапожка нож. Сжав его, разведя руки в стороны и согнув ноги в коленях, Костяшка оскалился.
- Здорово, графенок, - проговорил он, указав кончиком ножа в сторону лица Кирсана. - Мало показалось? Хочешь, совсем отрежу?
В руках Мэтью был добротный и остро наточенный меч, но Тим, похоже, так разгорячился, что решил рискнуть. Это заставило Мэтью слегка повременить с расправой.
- Сдавайся, - повелительным, но совершенно спокойным тоном сказал он, не понимая, куда вдруг подевалась вся его ярость. - Ты проиграешь.
- Не болтай языком, благородный! - выпалил Тим. - Лучше защищайся!
Бросок Тима был таким же стремительным, как его бегство, похоже, ему было не впервой сходиться с кем-то в поножовщине. Кирсан уклонился от одного взмаха, нацеленного в горло, от второго, который чуть было не пропорол ему живот. Костяшка Тим двигался быстро и всякий раз отходил назад, чтобы не попасть под ответный удар. Меч был тяжелее ножа, и вор рассчитывал воспользоваться этим, как преимуществом. И все-таки он двигался не так проворно, как Иоганн, да и гораздо сильнее был поглощен желанием в один удар убить Кирсана. Будто бы ему передалась вся та ярость, которая только что обуревала молодого дворянина. Достаточно было дождаться очередного броска, шагнуть в сторону и выставить меч вперед, и тогда Тим сам бы напоролся на лезвие всем телом. Но Мэтью поступил по-другому.
Когда Костяшка Тим рванулся с места, графский сын шагнул в сторону, давая противнику пронестись мимо. А потом, повернувшись и выбросив вперед руку с мечом, Кирсан скользящим движением подсек вора под колени, оставив по неглубокой ране. Последовал громкий вопль, и, выронив нож, Тим повалился лицом на сухую землю, смешанную с мелкими ветками и сосновыми иглами. Совсем как раненый зверь, он, не думая, начал перебирать руками, пытаясь то ли отползти, то ли перевернуться на спину. Кирсан встал над поверженным противником и, взяв его за ворот рубахи, приподнял, развернув лицом к себе.
- Погань благородная! - прорычал все еще не остывший Тим и смачно плюнул Мэтью в лицо.
Утершись, Мэтью прислушался к себе. Ярость? Гнев?
- Знаешь, - проговорил он, глядя Костяшке прямо в глаза, - а ведь могли бы на этом и закончить.
Осторожно положив меч на землю, Кирсан вздохнул и, сжав кулак, коротко, но смачно врезал вору в нос.
***
Обратный путь в Псовый Луг оказался довольно долгим. Во-первых, во время поисков, Мэтью с Иоганном и так сильно отдалились от деревни, а во-вторых, вести с собой Костяшку Тима оказалось непомерно трудно. Вор, давно утративший весь запас боевого гнева и надежду на бегство, то вставал на колени, умоляя о пощаде, то почти повисал на руках у своих конвоиров, хныча и по нескольку раз пересказывая, как тяжело ему жилось и как стыдно ему за свое ремесло, которым он занялся исключительно от безденежья.
Мысль взять Тима с собой не была блестящей и объяснялась по-дурацки: в воровском логове не хватило веревок, чтобы надежно связать всех четверых участников шайки. Когда Кирсан привел Тима обратно к его убежищу, а Иоганн приволок свою упирающуюся и бранящуюся добычу, оказалось, что день уже уверенно клонится к вечеру, и нужно побыстрее добраться до деревни и сообщить о случившемся. Но сперва еще пришлось перебинтовывать раненых, крепко-накрепко связывать их веревками, чтобы оставить в убежище в уверенности, что никто не сбежит. Кроме того, Кирсану пришлось ждать, пока Иоганн потолкует с обездвиженными членами шайки, выясняя, что им известно о той банде, которую он разыскивал. Коротким опросом агент остался доволен, Мэтью не стал вникать в подробности, но понял, что нужные сведения были добыты.