К ночи мы добрались до опушки леса и устроились на ночлег. Солдаты, казалось, держались от нас в стороне, будто стараясь даже не глядеть на нас, но не тут-то было. На самом деле, они все время держали нас под надзором, образовав вокруг нас плотное кольцо. Роберт был начеку. Можно было подумать, что для нашего сопровождения он взял слишком много солдат. Но когда мы отдалились от оставшегося на месте войска, я обернулся. И увидел, что с нами отправилась далеко не половина и даже не четверть. Оставшихся людей вполне хватило бы, чтобы сравнять лагерь с землей, причем большинству из них просто нечем бы было заняться. Я заподозрил, что все это просто ловушка. Но Альфред снова уверил меня, что, пока кочевники ведут себя тихо, никто не нападёт.
Утром мы быстро снялись с места и продолжили свой поход. Я очень боялся одного: вдруг Роберту (или, может, его советнику Нортону) взбредет в голову зайти по дороге в какую-нибудь деревню? Мне не хотелось снова сталкиваться с жителями, которых я грабил. И, конечно, я меньше всего на свете желал тогда оказаться в Солнечной Поляне! Уж это было бы совсем некстати. Я ярко представлял, как все мои знакомые выбегают посмотреть на настоящих рыцарей, как видят, кого эти рыцари ведут. Как выходят из таверны господин Уильям вместе с Роджером. "О, боги! Да это наш малыш Иоганн! Где он был? Почему он с кочевниками, что произошло?"
Глупые страхи, но я не мог побороть их полностью. Мне повезло, мы пробирались по лесу, останавливаясь только на ночлег и на короткие привалы. Роберт Кастлгейт пока что с нами не разговаривал, только сообщил, что до замка барона три дня ходу. Когда я жил в Солнечной Поляне, такое расстояние было для меня невообразимо большим. Теперь оно не стало короче, но потеряло свою бесконечность. Все зависело от скорости и от цели похода. Собственно, за три дня ничего не произошло. Мы делали вид, что не замечаем конвоя. Солдаты не напоминали нам о себе, но, похоже, ни разу не потеряли бдительности. Изредка я успокаивал своих бойцов, которые нервничали не меньше меня. В основном же я наблюдал за тем, что происходило вокруг.
Мы быстро миновали Солнечную поляну, обойдя ее с юга (от сердца сразу отлегло). Вскоре остались позади места, которые я знал. Ручей (единственный известный мне тогда город) тоже был пройден мимо. Вот, позади остался лес. Начались поля, небольшие речки. Это были не знакомые мне места, я впервые двигался к центру баронских владений.
* * *
Ранним утром на четвертый день нашего путешествия я впервые увидел замок. Накануне мы устроились на ночлег в лесочке на склоне холма. Тогда было темно, все устали, и на осмотр окрестностей сил не было.
Я проснулся очень рано. Ночью прошел небольшой дождь, влага висела в утреннем воздухе. Я встал, разминая затекшие конечности. Один из солдат, дремавших рядом, тут же открыл глаза и сжал арбалет. Я уже привык к чрезмерной, на мой взгляд, бдительности конвоя. Поэтому отвернулся от солдата и поднялся на вершину холма.
Оттуда открывался вид на небольшую долину, почти невидимую в утренней дымке. А за ней возвышался замок. Тогда для меня двухэтажный дом казался громадиной, так что, увидев это нагромождение стен, башен и шпилей, я поежился. И как можно было построить такое! Замок барона походил на гору (тогда я еще не знал, что потомственная линия Вульфгардов бедна, и их родовой замок считался одним из самых маленьких и скромных).
- Что это?
Орк Лодан тоже проснулся и присоединился ко мне. Он смотрел на замок с еще большим смущением. Естественно, для него самым большим сооружением в жизни оставался шатер старейшин в лагере.
- Замок местного владыки, барона.
- Он такой большой, командир, - проговорил Лодан, напряженно глядя вперед. - Должно быть, владыка немалого роста. Если ему нужен такой большой дом...
- Нет, Лодан, - усмехнулся я. - Просто в этом замке живет много людей. Больше, чем в нашем лагере.
Орк помолчал, а потом повернулся ко мне.
- Когда ты и хозяин Маклай говорили, что нельзя воевать с владыкой, я не понял почему. Теперь понимаю. Там очень много бойцов, да? Еще больше, чем мы встретили у лагеря?
- Похоже на то.
- Еще больше, - завороженно повторил Лодан.
К нам подошел Альфред. Мой друг, в отличие от нас, смотрел на замок без боязни.
- Почти пришли, - сказал он. - Еще до полудня будем там. Ах, как я соскучился...
* * *
Альфред был прав, солнце только-только разгорелось, а мы были под стенами замка. Я старался на них не смотреть. Мне казалось, что вся эта махина рухнет на меня. Мы миновали городок, расположившийся вокруг родового гнезда Вульфгардов. Он был еще больше, чем Ручей, там попадались и трехэтажные дома. Жители во все глаза смотрели на нашу процессию, их глаза были полны замешательства. Будто бы солдаты во главе с племянником барона привели с собой каких-то невиданных диких зверей.
Кастлгейт при въезде в город сразу приосанился, ехал как хозяин. Он не был бароном, даже сыном барона. Но ему, похоже, нравилось его знатное положение. Люди приветствовали его, ахали, смотрели с восхищением.
Мы приблизились к воротам замка. Сверху со стены прокричали:
- Кто идет, назовитесь!
Советник Нортон поднял голову и ответил:
- Роберт Кастлгейт! При нем его солдаты и парламентеры!
Заскрежетали засовы, ворота медленно расползлись. За ними я увидел большой внутренний двор замка. Там стояли люди, все в доспехах. Они приветственно поклонились Кастлгейту, на меня и мой отряд смотрели с опаской. К Роберту подошел молодой рыцарь, снова поклонился.
- Приветствую. Ваш батюшка и его светлость, барон Вульфгард, ожидают вас и, - он посмотрел на нас (слишком часто на меня за этот день бросали подозрительные взгляды), - послов.
- Мы сейчас же идем к ним, - ответил Кастлгейт, спешившись. - Послам окажите должное уважение, их коней расположите в стойлах.
- А охрана - это часть должного уважения? - процедил я на ухо Альфреду.
- Не стоит беспокоиться, - ответил мой друг. - Что поделать - осторожность.
Мы отдали скакунов на попечение подбежавших юнцов-конюхов. Сами последовали за Кастлгейтом. По широкой лестнице мы поднялись к дверям, за которыми был зал, широкий и пустой.
- Ждите здесь, - сказал Кастлгейт. В стенах баронского замка у него еще прибавилось царственности. - Я пойду и поговорю с отцом и бароном. Вас вызовут.
С этими словами он прошел по залу и вместе с Нортоном скрылся за следующими дверями. Мой отряд остался в центре зала в окружении солдат.
- Мне не одному кажется, что к нам относятся... как к пленным? - криво улыбнулся Маклай.
- Точно нет, - подтвердил я. - Может, когда поведут к барону, еще и в кандалы закуют, а, Альфред?
Альфред не оценил иронии и промолчал. Мы принялись ждать. Мои бойцы нервно посматривали на солдат. Понятное дело, на них давили эти стены, кочевники не могли чувствовать себя здесь свободно. Слишком мало простора, слишком много недоброжелательных людей. Никакого возможного маневра в случае атаки. Кочевники в этом месте были почти беспомощны.
Наконец, дверь открылась, и появился Нортон.
- Пусть войдут послы, - сказал он. - Остальным остаться здесь, ждать.
- Подождите, - я махнул Нортону рукой (хватит уже только им командовать) и обратился к бойцам. - Братья. Я иду к владыке. Оставайтесь здесь. Ничего не предпринимайте, просто ждите меня. Будьте уверены, я вернусь скоро и с хорошими вестями.
Мы с Альфредом, Маклаем и Лоданом (и, естественно, пятью охранниками) пошли за советником Роберта. Мы шли под сводами по узким лестницами, по залам, коридорам и комнатам, а Нортон нас инструктировал:
- Перед входом к барону вы сдадите оружие. Нельзя подходить к его светлости ближе, чем на пятнадцать шагов, если он сам не предложит вам. Нельзя говорить между собой на своем языке, только на языке, понятном барону. Ваш орк должен вести себя смирно, охрана будет особо следить за ним.
- У вас ко всем послам так относятся? - не выдержал я.
- Когда грозит война - да.
Мы подошли к очередной двери, солдаты забрали все наше оружие. За дверью оказалась просторная комната. В противоположном конце был стол. Его окружал десяток "черепов". Похоже, к опасностям здесь относились со всей серьезностью. За столом сидело пятеро. Роберт Кастлгейт, рядом - человек постарше, но очень на него похожий (видимо, это был брат барона, Ульрих Кастлгейт). У него была такая же аристократическая осанка, такой же ясный и величественный взор. Бородка с усами и волосы с сильной проседью, но подстрижены и аккуратно расчесаны точь-в-точь, как у Роберта. Еще было двое почти одинаковых людей в круглых шапочках, одетых попроще. Уже потом я узнал, что знатному человеку нельзя и шагу сделать без хороших советников и расторопных секретарей, которыми эти двое и оказались.
В центре сидел невысокий лысоватый человек, довольно полный. Не такой необъятный, как господин Уильям, но для рыцаря, как мне тогда казалось, непозволительно тучный. И все же было понятно, что это и есть барон Вульфгард-младший, владыка этих мест. Он никак не походил на памятник, который я видел в Ручье. Хотя, видимо, то изваяние изображало покойного Вульфгарда-старшего, ведь человек за столом занял свой пост совсем недавно.
Тучный барон посмотрел на нас то ли с разочарованием, то ли с раздражением. Мне и самому казалось, что для послов у нас не очень значительный вид. Барон и его приближенные были в блестящих доспехах, богато расшитых плащах (видимо, тут давно готовились к скорой войне). Мы же выглядели, как босяки. На Альфреде была измятая, кое-где даже порванная одежда, давно не чищенная кираса. Лодан и Маклай были в волчьих шкурах. И я - в своей любимой короткой кожаной куртке, с ожерельем на шее и подаренной учителем повязкой на голове.
Я опустил взгляд, поглядывая, остались ли на полу грязные следы от наших сапог. Впервые за долгое время я начал чувствовать стеснительность.
- Приветствую высоких послов, - произнес отец Роберта. - Я - Ульрих Кастлгейт, правая рука его светлости барона Вульфгарда. Назовите себя.
- Я... - тут мне пришлось откашляться, так как от волнения у меня сел голос. - Я - Иоганн, вожак племени. Это мой учитель Маклай, и его верный помощник Лодан. Это мой друг Альфред.
- Прежде чем мы приступим к переговорам, - сказал Ульрих, - мы хотим, чтобы этому человеку дали свободу. Мой сын говорил, что Альфред - пленник и является слугой.
- Альфред - свободный человек. Он вправе делать, что хочет. Я не собирался и не собираюсь оставлять его в неволе.
- Это так? - спросил Ульрих у моего друга.
- Да, господин Кастлгейт, - ответил Альфред, - я был пленен кочевниками, и Иоганн смог уговорить своих соплеменников оставить мне жизнь. Я был его слугой, потому что иначе кочевники не позволили бы мне жить с ними. Он - честный и благородный человек. И мой друг.
- Хорошо, - пожал плечами Ульрих. - Тогда перейдем к нашим переговорам. Итак, у тебя, Иоганн, есть предложение. Изложи его.
Нет, определенно, в этом замке никто не просил. Все отдавали приказы. "Они и между собой, наверное, говорят только повелительно", - подумал я.
- Господа, - начал я, - нам известно, что вы готовитесь к войне. По этой причине вы собрали большую армию. И часть ее приблизилась к нашему лагерю. Совет старейшин - от его имени я и говорю - не хочет вступать с вами в борьбу. Мы просим о мирном договоре. Единственное, чего мы хотим, - уйти без боя. Мы покинем эти места и больше никогда вас не потревожим.
Все это я высказал почти на одном дыхании. Не знаю, насколько хороша была моя речь. Наверное, мирные переговоры должны вестись более тонко. Я просто высказал свое мнение.
- Но как нам поступить, зная, что ваше племя неоднократно нападало на поселения, находящиеся на земле барона? - спросил Ульрих.
- Вы хотите, чтобы мы как-то возместили убытки, нанесенные жителям этих поселений? Мне очень жаль, что при одном набеге погибло три человека. Я понимаю, что эту потерю мы искупить не сможем. Но чего вы хотите?
- Это тяжелый вопрос, - впервые заговорил сам барон. Голос у него был ровный и спокойный. Без всяких повелительных интонаций. Я сразу почувствовал, что он не пользуется своим положением, чтобы возвыситься над собеседником. Он говорил о деле серьезно, идя к сути. - Нам не нужно лишний раз проливать кровь. Раз уж ваш совет старейшин решил вести переговоры, мы готовы прислушаться. У нас к вам встречное предложение. Война, к которой мы готовимся, будет очень масштабной. Бароны девяти земель собираются бороться, и мы оказались втянуты в эту борьбу. У нас есть армия, но она не больше, чем армии противников. Предлагаю следующее. Вы, кочевники, мастера набегов и разведки. Ваша помощь могла бы стать неоценимой. Если вы объединитесь с нами, возможно, удастся предотвратить войну еще до ее начала. Тогда вы сможете спокойно уйти, никто не будет преследовать вас.
Тут барон посмотрел на меня. Я захотел присесть, а лучше прилечь и потерять сознание. Этого еще не хватало, нервы у меня совсем не выдерживали. Мне было страшно последние несколько дней. Сначала я боялся столкнуться с войском барона в схватке. Потом боялся, что не удастся уговорить племя вступить в переговоры. Боялся все дни, пока мы добирались до замка. А теперь снова на мою голову свалилась новая задача, и я не представлял, что мне делать.
"Откуда я знаю, - пронеслось у меня в голове, - согласятся в лагере или нет?" Как бы поступил кто-нибудь другой, более подходящий на роль посла? Я совсем потерял лицо, так как от растерянности начал вертеть головой по сторонам. Я смотрел на своих спутников. Может, они как-то отреагируют? Подскажут, что мне делать. Что бы сделал старейшина Нач? Мудрый старец, ему-то и надо было ехать в замок. Он бы нашел решение, соглашаться или нет. Тут барон будто прочитал мои мысли и сжалился:
- Понимаю, непростое решение. Если желаете, можете посовещаться. И, в виде исключения, можете говорить на своем языке.
- Благодарю, - за это я был готов расцеловать барона Вульфгарда. Я отвел своих друзей в сторону.
- Что будем делать? - спросил я.
- Соглашаться, что же еще. - Альфред был явно удивлен, что у меня возникли сомнения. - Мы сослужим хорошую службу барону. Он очень умен. Если он говорит, что сможет избежать войны с помощью кочевников, - значит, есть веские причины так думать. Потом кочевники спокойно уберутся отсюда. И все.
- Не знаю, - прошептал Маклай на языке кочевников. - Никогда племя не присоединялось к оседлым жителям. Это противоречит всему духу кочевников.
- В переговоры раньше тоже никто не вступал, - заметил я. - Но ведь, в конце концов, племя согласилось.
- Воевать на стороне барона - совсем другое дело, командир. На такое племя не может согласиться. Это нарушение всех традиций.
- Но ты же сам понимаешь...
- Я-то понимаю. Возможно, старейшина Нач тоже понял бы. Но всех остальных убедить в этом почти невозможно.
Я задумался. Старейшине Начу будет тяжело уговорить совет. Очень тяжело. Но что тогда делать? А может, бросить все, попросить у барона убежища для себя, а про племя забыть? Что мне до кочевников, если от них у меня только неприятности?
Я посмотрел на Маклая, на Лодана. Нет, так я поступить не мог. Это откровенное предательство. Леро Первый, тот, кто тысячу лет назад превратил кочевников из бандитов и мародеров в дисциплинированных бойцов, так бы не поступил. Он терпел много лишений и страданий за свою жизнь. Но он не предавал племена, а ведь среди них было много чужих для него. Леро не отрекся от них и смог добиться процветания. У меня не было цели снова поднять племена на высокий уровень. Но раз Леро - мудрый и смелый боец - не предал кочевников, мне этого тоже нельзя делать.
- По крайней мере, мы выиграем время, - шепнул я и повернулся к барону.
- Я с радостью соглашусь помочь вам, чтобы загладить вину. Но совет старейшин должен обдумать ваше предложение. Я думаю, что следует отослать моих людей, чтобы сообщить о наших переговорах. Я могу остаться в замке. Так, надеюсь, вам будет легче поверить, что мои намерения искренни.
- Хорошая мысль, - кивнул барон, - мы прикажем проводить вас к ним. Солдаты доведут ваших людей так же, как и привели сюда, не более. От границы леса, где расположились наши войска, ваши соплеменники могут вернуться сами. Никто не станет преследовать их. Так ваш совет старейшин убедится, что мы не навязываем своего решения и даем им разобраться во всем самостоятельно.
- Тогда позвольте мне вернуться и отдать распоряжения.
- Ступайте.
* * *
Мы вышли из комнаты и начали спускаться по лестнице.
- Маклай, - быстро заговорил я, - вам нужно как можно скорее возвращаться в лагерь. У вас будет немного времени. Расскажи все старейшине Начу. Если никто не согласится присоединиться к барону - бегите. Солдаты не будут особенно начеку, ведь я остаюсь здесь. Если поторопитесь, сможете уйти быстро.
- Но как же ты? - спросил мой учитель.
- Может, Альфреду удастся убедить их, что я свой. Что не представляю опасности, - я не был уверен в своих словах, лишь надеялся. - Не знаю, как-нибудь выкручусь. И без разговоров, Маклай.
- Мы с Лоданом останемся с тобой, командир, - упрямо сказал Маклай.
- Нет. Это приказ, если хочешь. Вы уходите - я остаюсь. И предупреди бойцов.