Шорстов Евгений Александрович
Слёзы Кьяры

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Киллер получает необычный заказ. Цель: молодая девушка, ставшая жертвой ужасных экспериментов из-за своей невероятной способности плакать кислотой. Однако эта работа станет настоящим испытанием для профессионального убийцы и заставит его всецело переосмыслить свою жизнь.
  - Кьяра Сергеевна Князева, две тысячи первого года рождения, - профессор Самсонов, низенький тщедушный мужчина с аномально пухлой шеей показал фото молодой девушки у себя на смартфоне. Самсонов объяснялся путано и тихо, даже виновато. Он ёрзал на полопавшемся кожаном диванчике, поглядывая то на своего мрачного спутника, то на двух молодых собеседников по другую сторону липкого стола.
  
  Сидящий рядом с ним человек с тяжёлым взглядом, представившийся как Олег, подозрительно осматривал паршивое заведение, в котором они находились.
  
  - Интересно... - протянул Никита, широкоплечий брюнет, что сидел напротив Самсонова. - А зачем вы с собой опера таскаете?
  
  Грозный Олег нахмурился:
  
  - С чего это вы так решили?
  
  - Ну как же... - улыбнулся Никита. - Вы себя-то видели? Полубокс, кожанка, потёртые джинсы, барсетка эта. Ещё и ствол прячете, да? Прямо картинка из учебника: 'Как опознать опера'.
  
  - Бывшего... - Олег медленно распахнул ворот куртки, показал, что оружия нет.
  
  - Опера бывшими не бывают... - Никита покачал головой. - Удивили, тоже мне. За ремень 'макаров' спрятать большое дело? Не боитесь, что прострелите что-нибудь? - И, не дожидаясь ответа на колкость, взглянул на фото Кьяры: - Малая совсем, чем насолила?
  
  - Не важно, - буркнул Олег, приковав Никиту взглядом к спинке диванчика.
  
  - Раз так, то и работать не будем, - вырывался тот из цепких уз серьёзного взгляда. - Наш человек требует всю информацию.
  
  - Подопытная, - вздохнул Самсонов, сглотнув. - Но теперь всё.
  
  - Больше вам знать не положено, - не унимался Олег, потирая костлявый кулак.
  
  - А вам больше податься некуда, - бросил ему Никита, слегка наклонив голову. - Я костьми лягу, но никто, кроме нас, заказ не возьмёт. А охранять её дороже выйдет. Хоть из столицы бойцов везите. Мы с ней не пироги печь собираемся. Работать будем так, как посчитаем нужным. Всю информацию от и до, иначе даже слушать не стану.
  
  - Рассказывай, - Олег дал Самсонову отмашку, а сам встал с места и, прислонившись спиной к стене неподалёку, следил, чтобы к столику в углу не подошёл случайный свидетель.
  
  - Во бык-то, - с улыбкой заметил щетинистый Дима, парень рядом с Никитой.
  
  - Пять лет назад мы на неё вышли, - начал Самсонов. - По скорой привезли в ожоговое с матерью. Мать часов через шесть отошла, оно и понятно, полдома выгорело, но вот на девчонке ни царапинки, только лицо заплаканное. Это не первый случай, такое уже было в семидесятых. Под Липецком в деревне мальчик плакал этой... и не кислотой вроде, чёрт знает чем, состав до сих пор не изучили. Но тогда исследований не было, всё засекретили.
  
  Никита с Димой переглянулись. Самсонов продолжал:
  
  - Взять жидкость на пробу никак не получается, она секунды две держится и испаряется, а если на поверхность какую-нибудь попадёт, то всё, немедленная реакция. Только стекло не прожигает.
  
  - Шипит? - улыбнулся Дима.
  
  - Шипит и быстро всё разъедает. Если долго ничего не предпринимать, то начинаются возгорания.
  
  - Так это она полдома спалила? - удивился Никита.
  
  - Выходит так, - пожал плечами Самсонов. - Сама цела осталась. Эх... пять лет держали взаперти, исследовали. Всю комнату ей стекловатой обложили, помогло. Я тогда предположил, что песок может эту кислоту нейтрализовать... так-то оно и было, но в глаза же ей его не кинешь, правильно? Только наоборот, ещё больше слёз будет.
  
  - А как исследовали-то? - спросил Дима. С начала разговора он заметно помрачнел и теперь спрашивал серьёзно.
  
  - Биопсия, - выдохнул профессор, явно воодушевлённый Диминым интересом. - Срезы, соскобы. Кожа подо... пациентки содержит соединения, которые позволяют сопротивляться и огню, и её глазным выделениям. Все результаты мы, конечно, наверх отправляли, вдруг в армии пригодится, продадут кому надо. Это сложная молекулярная формула, целое открытие, только на Нобелевскую премию с ним не побежишь, некоторые эксперименты чересчур... не одобряются, если в общем. Но сейчас работа окончена, больше ничего невозможно узнать, да и она вся истощилась.
  
  - Ну так вырежьте ей железы какие-нибудь, чтобы она не плакала, - заявил Никита, украдкой покосившись на Олега, что уже оторвал спину от стены и медленно расхаживал из стороны в сторону у замызганной стойки бара.
  
  - Во-первых, ни один из известных наркозов её не берёт, а во-вторых, любое повреждение в ускоренном темпе регенерируется, поэтому даже такая операция ничего не решит. Сигналы к регенерации посылает мозг. Но если, скажем, отключить его... - Самсонов оттопырил большой и указательный пальцы, изобразив пистолет.
  
  - Отключайте, зачем к нам обращаться?
  
  - Понимаете, Никита, - профессор неловко поморщился. - Мы же не государственная организация, так, частная лаборатория со связями. Да и сверху... что там греха таить, им нужно совсем другое. Мы ей честь оказываем, она же мучается.
  
  - Хорошая честь, - Никита поднял брови.
  
  - Сейчас её отпустили, накачали токсинами... Нет, вы не бойтесь, для окружающих всё безопасно, её кожа как панцирь в этом плане. А для Кьяры это сильное успокоительное. Нам же не нужно, чтобы она ни с того ни с сего разрыдалась. На крайнем консилиуме я заявил, что ей необходимо восстановиться, на процедуры походить, наплёл чушь... С такой убойной дозой дряни никакие процедуры не спасут, обычный человек бы уже давно почил, но не она, - Самсонов сглотнул и, точно скрывая внутреннюю боль, прикусил нижнюю губу. - Кьяра сама по себе ранимая, без препаратов слёз не избежать, это единственный выход, Никита, сделайте...
  
  - Где она сейчас? - тихо спросил Дима, положив руку на дрожащее предплечье Самсонова.
  
  - В пригороде, там ведомственный санаторий, - вздохнув, ответил тот. - У меня есть расписание всех её процедур... - он листал что-то у себя в телефоне. - Завтра в пять вечера у неё всё заканчивается, она пойдёт через парк в другой корпус. Я договорюсь, чтобы посторонних не было. По дороге можно и... - профессор замялся.
  
  - Да-да, - отозвался Никита. - Цена вопроса?
  
  - Семьдесят тысяч, - прошептал Самсонов. - В долларах, разумеется.
  
  - По рукам, половина сейчас, половина после, и только в крипте. Всю информацию ему. - Никита кивнул на Диму.
  
  
  
  Вечером того же дня, когда оба парня сидели на кухне съёмной квартиры в посёлке неподалёку от санатория, Диме в голову пришла пугающая мысль, которую он тут же поспешил озвучить:
  
  - Прикинь, бахнешь ты ей в голову, а она даже не ляжет, что тогда?
  
  - Тактично стрельну в твой паникёрский лоб, - улыбнулся Никита. Он частенько подначивал друга за излишнюю серьёзность в делах, по мнению самого Никиты, совершенно простецких.
  
  - Самсонов этот ещё, такой урод, - игнорировал подначивания Дима. - Мутит он что-то, не иначе.
  
  - Я тоже об этом думал, - отрешённо говорил Никита, рассматривая в телефоне фотографию Кьяры - худенькой кареглазой милашки в пурпурной майке.
  
  Девушка с короткими тёмными волосами была аккуратно накрашена. Она была совсем худенькой, с длинной шеей. На белой коже виднелись сильно выпирающие ключицы.
  
  Всем своим невинным видом она наводила на Никиту тоску и грусть. Вдвойне совестно ему стало за то, что это именно он вскоре должен был лишить жизни столь прекрасное создание.
  
  Всю ночь он провёл в раздумьях и только под утро заснул. А за обедом пришёл его черёд ошарашить друга странной мыслью:
  
  - Почему меня нанимают, чтобы её... - он, подобно Самсонову, показал рукой пистолет. - Почему бы верзиле этому, Олегу, всё не решить? Один выстрел, и не в санатории, а в лесу или на пустыре.
  
  - Да они там все завязаны, наверное, - спокойно рассуждал Дима, расправляясь с очередным кусочком горячей яичницы. - Один засветится - другие огребут, лучше со стороны человечка нанять. Помнишь, как в Сопрано чуваков из Италии вызывали...
  
  - Я полночи думал... - тихо ответил Никита. - Что если они хотят сразу двух зайцев убрать? Кьяру и лучшего в городе киллера?
  
  Дима закашлялся и спешно запил застрявший в горле кусок пахучим кофе.
  
  - Думаешь? - прохрипел он, уставившись в сонные глаза не выспавшегося Никиты.
  
  - Думаю... - кивнул тот. - И не поверили они нашим россказням про третьего человека, как пить дать. Знают, суки, что один из нас будет работать... Ох, как нашего Славика прижучили, так всё через жопу пошло. Покрышки в органах больше нет, гарантий тоже... Вдруг мы где-то обделались? С последним заказом, например. Я всё думал сворачиваться, но тут этот Самсонов объявился...
  
  - Тогда... - Дима барабанил пальцами по столу. - Давай так, уберёшь её с винтовки издалека, чтобы вообще на территорию не заходить. И заляжем. Пошли они на хрен со своей второй половиной.
  
  - А может, вообще не убивать?
  
  - Как? - Дима приоткрыл рот от удивления.
  
  - Увезти её оттуда и всё.
  
  - Подожди, - покрутил головой Дима, глядя себе в тарелку. - Я не понимаю... Или ты поводы ищешь?
  
  - Какие поводы? - огрызнулся Никита.
  
  - Такие! Я ещё вчера заметил, что ты весь вечер на её фотку пялишься... Ник, ты в своём уме? В голову ударило? Пойди, вон, в душ сходи, освежись.
  
  Никита поднял брови и посмотрел на друга.
  
  - Ну так и убивай сам, - сказал он, усмехнувшись.
  
  - Сдулся? - нахмурился Дима. - Как меня отправлять богатых дедов ножом потрошить, а самому с перепугу в бабулек стрелять, так всё путём, а как тёлку пришить, так мы моралисты? - Он слегка повысил голос.
  
  - Дело не в цели, а в контексте. Жила себе девочка, никому зла не делала.
  
  - Ага, и полдома спалила слезами, - съязвил Дима.
  
  - Не по своей же воле, - вздохнул Никита, сомкнув пальцы в замок. - Откуда она могла знать, что всё так получится. Её пять лет, - он похлопал ладонями по коленям, - пять лет! Ты вдумайся просто, резали на опыты, травили какой-то дрянью, девчонку! А она всё вытерпела до конца. И ты спрашиваешь, ищу ли я поводы? Да сама её жизнь один сплошной повод, идиот!
  
  - Придурок... - процедил Дима сквозь зубы. - Геройствовать решил? Благородного из себя строишь? Приглянулась бабёнка, хочешь, чтобы нас за ней потянуло?
  
  - Нас и так скоро потянут, не ломай комедию, - оборвал его Никита. - Про Бочкина забыл уже? Там не я засветился, Димка! - И он сощурился, ехидно ухмыльнувшись.
  
  Дима выругался. Перед его глазами всплыла залитая кровью мостовая и стонущий от боли седой старик, которому выстрелом оторвало руку.
  
  Это было крайнее дело. Несколько недель назад Никите пришёл заказ на полмиллиона. Местный авторитет преклонного возраста - цель - в назначенный день прогуливался по мостовой неподалёку от маленького скверика. Прогремел выстрел, птицы в ужасе покинули ветви деревьев и врассыпную бросились подальше от неспокойного места. Авторитет по фамилии Бочкин рухнул в лужу собственной крови и завопил. Стоящий неподалёку Дима выхватил складной нож и твёрдым шагом приблизился к старику. Щелчок лезвия, блеск перемешанных с кровью слёз на лице жертвы, резкое движение руки, - готово.
  
  Замершего над мёртвым телом Димку из ступора вырвал истошный визг прохожей бабки в красно-чёрном платочке, она стояла в нескольких метрах от трупа и, сложив руки на груди, в слезах верещала: 'Убили! Убили!'
  
  Бросив на паникёршу полный ненависти звериный взгляд, Димка отскочил от Бочкина и понёсся прочь с мостовой.
  
  Ещё выстрел. Беглец не увидел, в кого попала пуля, но он знал, в кого она должна была попасть. Крик бабки оборвался. Перед глазами мелькали деревья, кусты, окровавленные руки.
  
  - Сам из дома носу не высовываешь, скандалист, - отозвался Никита, разбив своим голосом жуткий витраж неприятных воспоминаний друга. - Оба мы хороши. Ты правильно сказал, я с перепугу палил, даже не ранил её, так, напугал. Если бы я бабку насмерть снял, то в этот же день от дел отошёл, потому что неправильно это всё. Давно нам пора из города когти рвать. Олег этот... урод какой-то, засел у меня в голове, всё покоя не даёт. И так вовремя же появился, месяц не прошёл с прошлой работы...
  
  - Что?! - захрипел Димка и тут же прокашлялся. Понизив тон, он продолжил: - Думаешь, он на Бочкина работал?
  
  - Да ничего не думаю, - Никита поднялся из-за стола и медленно приблизился к подоконнику. Отодвинув пальцами короткий узорчатый тюль, он уставился на заросли черёмухи за невысоким сетчатым забором санатория. - Была мысля, что Бочкин с конторой повязан... - его голос дрожал. - Ох... Дима, кем же мы стали?..
  
  - Ну брось, - расстроено отмахнулся тот. - Ещё раскайся тут. Знали всё, когда начинали.
  
  - Да тут же душа невинная, - Никита не отводил взгляда от окна, скрывая наворачивающиеся слёзы. - Сидит такая... в платье этом. Я же никогда не тосковал так по этим... А теперь как Раскольников какой-то, сам себя терзаю. Я не рассказывал, как к этому пришёл? Не на деле, а морально. В девяносто восьмом мамку коммерс изнасиловал, из братков. Потом задушил. Батю его люди до петли довели. Дед мне всю голову с детства забивал: 'Убей всех, Никитка, отомсти...' Вот я и стал убивать. Вспомни всех. Один воротила на втором бизнесмене и третьим бандосом погоняет. Я видел цель, знал, что это злые люди. Когда брал в руку ствол, помнил, что вершу справедливость, как бы нелепо это ни звучало. Перед глазами красная пелена, ничего не вижу, кроме жертвы. Злюсь на неё, как на кровного врага. И только она падает замертво, так с меня сходит пот. И хорошо на душе, будто грех не взял, а отпустил. А тут что? Впервые не тварь какая-то, а обычная девушка. В чём она виновата? В том, что родилась такой? - И он утёр слезу рукавом.
  
  - Убийца плачет, - пробубнил Дима. - Как в кино... Зацепила тебя Кьяра-то? Да ладно, молчи, сам видел фотку, хорошая... Ещё штукатурки намазали, черти, лупили, наверное, а теперь ещё убить хотят.
  
  Никита громко шмыгнул забитым носом и тяжело проглотил слюну. Друг отвернулся от него и устремил взгляд в противоположную сторону, в темноту неуютной съёмной квартиры.
  
  - Ладно, давай не будем убивать, - протараторил Дима настолько быстро, что до его друга не сразу дошёл весь смысл фразы.
  
  - Давай, - наконец ответил тот, по-прежнему не сводя глаз с зарослей черёмухи. - Я не смогу, Димка... - Никита будто с болью выдавливал из себя каждое слово. - Надо её как-нибудь оттуда... Я, наверное, подкараулю в кустах, подзову к себе и потом через забор, в машину, и вези.
  
  - Не пожалеем потом?
  
  - О чём, Дим? - хмыкнул Никита. - О том, что решили по-человечески поступить? Скажи спасибо, не отравились ещё жаждой бабла. Осталось в нас что-то хорошее.
  
  - Тогда сразу надо собраться, чтобы под вечер не носиться тут... - забеспокоился Дима, вскочив со стула. - Давай, давай... Значит, я сейчас быстро домой, потом дам кружок, чтобы хвосты скинуть, если будут. Припаркуюсь у забора. Тут улица не особо людная, но всё равно неспокойно как-то сетку резать, давай её вечером?
  
  - Притормози, - успокоил его Никита. - Посиди минутку, сейчас натворишь чего. Время есть, через часик поезжай, а я как раз пойду в черёмухе этой засяду.
  
  - Зачем? - удивился Дима.
  
  - Вдруг наружка ещё не подкатила. Если нас пасут, конечно. Хотя чёрт его знает... Короче, я Кьяру сцапаю до процедур. Главное, чтобы она и туда одна шла. С санитаром драться вообще не хочу...
  
  - Ой, мутная история, Ник, горелым пахнет. Что за бред вообще, такую пациентку ссылать в обычный санаторий, а не в очередную лабораторию? Может, и Кьяры этой нет вовсе?
  
  - Тогда почему нас до сих пор не вяжут?
  
  Дима растерялся.
  
  - Ладно... А если её на процедурах хватятся?
  
  - Пусть, нам-то что. - Никита махнул рукой.
  
  - Ну да, - кивал Дима, покусывая дрожащие губы. - Нам-то что...
  
  
  
  Солнце освещало мрачную кухню. В давящей на виски тишине, обхватив руками уложенную на стол голову, тихо постанывал Никита. Димка в это время уже мчался в их загородный дом.
  
  Терзаемый ужасными муками, Никита даже не шевелился. Его атаковала непобедимая армия воспоминаний. Каждый выстрел теперь был выстрелом ему в голову, каждый удар ножа резал его горло, и каждая жертва теперь сидела на полу за его спиной, скрестив ноги, как йог, и ждала, когда же её убийца соизволит повернуться и как следует поприветствовать давнего знакомого.
  
  И один лишь невинный образ юной Кьяры ярким светочем испепелял мерзких призраков из прошлого, сравнивал с землёй горы трупов самых разных людей, с корнями выдирал из памяти мысли и превращал их в хиленькие облачка прозрачной пыли.
  
  Никита представлял Кьяру отсталой от жизни, перепуганной и забитой куколкой, глотнувшую воздуха лишь у санаторских стен, которые вскоре и должны были стать её огромным склепом.
  
  'Нет, такой лучик не должен сгинуть во тьме, - вспышкой старинной фотокамеры возникали мысли в больной Никитиной голове. - Нельзя, нельзя!'
  
  Пересилив себя, он дотянулся дрожащей рукой до телефона и открыл на нём заветное фото кареглазой девушки. Неописуемый прилив сил снизошёл на Никиту в то мгновение, когда его взгляд встретился с глазами на картинке. Сердце кольнуло, а лёгкие с невиданным упоением пропустили через себя воздух.
  
  Перед глазами возник мерзкий образ тщедушного Самсонова. Никита вдруг разозлился и стукнул кулаком по столу. До этого момента ему в голову не приходило мысли обо всех мерзостях и низостях, которые мог совершить этот ужасный человек по отношению к беззащитной подопытной. Всё его мнимое благородство - лишь одна просьба - убить несчастную, якобы во спасение от мифического руководства.
  
  В гневе Никита сорвался со стула, выбежал из квартиры на улицу, перемахнул через сетчатый забор и притаился между кустов под черёмухой. Сердце его колотилось в тревожном предвкушении.
  
  Спустя некоторое время к забору подъехала белая иномарка - это Димка прибыл со всем необходимым. Никита слышал, как он хлопнул дверью и куда-то побежал, но вскоре вернулся и снова залез в авто. Видимо, обнаружил, что квартира пуста.
  
  Внутри вчерашнего убийцы всё клокотало, словно добрый ангел, ниспосланный милой Кьярой, вышел на смертельный бой с тем мерзким сгустком зла, что копился в Никитином сердце долгие годы. Душа его металась, что флюгер: то хотелось бросить всё и убежать, то упасть на землю и молча застрелиться, то кинуться в санаторий через парадные двери и самолично выкрасть оттуда измученную девушку.
  
  И вот, наконец, точно белое пушистое облачко среди тёмного синего неба, на выложенной камнем дорожке вдоль зарослей черёмухи мирно появилась она - Кьяра. Одетая в мятое серое платьице, чуть выше колен, она шла, сгорбившись и покачиваясь, будто хмельная, и смотрела исключительно себе под ноги, игнорируя чудесную природу вокруг.
  
  - Кьяра, - прошептал Никита.
  
  Он не надеялся, что девушка услышит его с первого раза, однако, к большой неожиданности, та замерла и медленно повернула голову на звук.
  
  - Нет... - девушка покрутила головой. - Не убивай.
  
  Её алые губы на бледном лице испуганно задрожали.
  
  Ужаснувшись, Никита повторил:
  
  - Кьяра... - Тихо, стыдясь своего голоса: - Я заберу тебя отсюда, от Самсонова. Я не убью тебя, Кьяра. - Никита с упоением произносил её имя.
  
  Девушка медленно обернулась на здание главного корпуса, а затем попятилась в заросли.
  
  - Забери, - прошептала она, вытянув тоненькую бледную ручку, покрытую шрамами и ссадинами.
  
  - Боже... - шептал себе под нос Никита, дотрагиваясь до Кьяры.
  
  Это стало для него настоящей честью. Он и сам не знал, почему так возвышалась для него эта девушка над всеми остальными людьми. Стало ли тому причиной отменившееся убийство или нелёгкая судьба безобидной жертвы обстоятельств. Но одно стало ясно точно - он увидел тот непорочный чистый светоч, что позволит ему, не вершителю справедливости, а самому настоящему убийце, наконец-то искупить все свои грехи и загладить вину перед самой человеческой природой.
  
  - Я знала, что сегодня решится, - шептала Кьяра. - Когда меня одну выпустили... Первый раз отпустили. И санитар был таким грустным, таким печальным был.
  
  Увидевший выбирающуюся из зарослей парочку, Дима выскочил из машины с кусачками и парой ловких движений перекусил сетку забора в нужных местах.
  
  Никита посадил Кьяру на заднее сиденье, а сам сел впереди. Ему казалось, что он пока не достоин быть слишком близко.
  
  Димка тронулся, поддал газу, и спустя минуту машина уже мчалась по трассе.
  
  
  
  Они остановились в лесочке близ заброшенной деревни. Там, укрытая серым тентом, стояла подержанная 'Нива', Димка подготовил её после убийства Бочкина, боясь, что их основную машину объявят в розыск. В багажнике спрятанного авто были подготовлены две палатки, спальные мешки, туристические наборы и несколько десятков банок с консервами.
  
  Парни разбили небольшой лагерь, поставили палатку и развели костёр. Никита сделал бутерброды и предложил их Кьяре, та не отказалась и с охотой принялась за обед. К концу трапезы она стала задавать вопросы и вообще сделалась разговорчивой.
  
  Тот образ отсталой от жизни куколки, что рисовал себе Никита, сидя днём на кухне, постепенно развеялся, как дым от костра. Юная Кьяра, не запинаясь, рассказывала об интересных, по её мнению, личностях, которых она повстречала в санатории.
  
  - Была девочка, младше меня, - говорила Кьяра, по-детски мило улыбаясь и стыдливо отводя глаза от уставившихся на неё парней. - Очень скандальная, дочка дяди Семёна, майора. И был парень, старше... Они спорили о моих правах. Сначала шептались, думали, что меня... насиловали. Парень кричал, что насилие будет всегда, потому что никакой закон не спасёт от человеческого безумия, а девушка кричала, что проблема в самой сути мужчины, и все они насильники.
  
  - Но... - сконфузился Дима. - Мы с Ником не насильники, ты не думай про нас...
  
  - А ещё был старик и молодой... такой, с блестящей бородой, - продолжила Кьяра, улыбнувшись Димкиному замечанию. - Они спорили о болезнях, о СПИДе. Старик сказал, что люди всю жизнь ищут утешения, кто-то в любви, кто-то в дружбе, кто-то в церкви, а кто-то бежит... как же это... плакаться государству.
  
  Дима с Никитой переглянулись в недоумении.
  
  - Он говорил, что люди с этой болезнью - бомбы, - рассказывала Кьяра. - Поэтому, чтобы они не взорвались и не заразили всех со зла, государство должно их задабривать, пока не придумает лекарство. Но старик не хотел задабривать, он считал, что жалеть можно только тех, кто с рождения болен или, например, из-за врачебной ошибки. А молодой говорил, что эту болезнь и болезнью пора перестать считать, ведь люди чувствуют себя неполноценными, когда их называют больными.
  
  - Ну... - вновь вступил Дима. - Тут они оба, конечно, не правы.
  
  - Да, - улыбнулась девушка. - Знаете, я профессору Павлу Самсонову тоже рассказывала это, и он мне объяснил, что такое дихотомия! Он меня очень любил, всё-всё объяснял.
  
  Услышав знакомую фамилию, Никита поморщился. А девушку будто прорвало:
  
  - Это деление на две части, - пояснила Кьяра. - Профессор говорил, что все мы любим барахтаться в дихотомии, делить мир на чёрное и белое, на абсолютное зло и добро. Вот и этот парень с девушкой, они не правы. А я выйду из их дихотомии и скажу, что мне не надо отменять мужчин, я просто хочу гарантий, что за любое насилие злодей понесёт наказание, и насилия станет меньше. А этот молодой человек со своей показной терпимостью? Ведь любая терпимость наперекор своим взглядам всегда есть лицемерие, но такова цена просвещения. В том ведь и состоит наша главная человеческая черта - мы лжём. Всегда, везде и каждому, во зло и во благо. Но чем больше лжи, тем больше гуманизма и тем больше шанс, что нужный человек изобретёт что-то полезное для общества и двинет прогресс вперёд. Те, кто заболел по своей вине, уже достаточно наказаны, у каждого своя война и не нам их судить. Почему бы и среди них не найтись великому гению? Это палка о двух концах, как и любое другое суждение, но говорить правду - это быть по центру, всегда.
  
  И чем больше она рассказывала, тем сильнее въедалась Никите в самую душу. Он слушал её с упоением, восхищаясь каждыми фразами, словами и звуками. Кьяра почти не жестикулировала, сложив руки на животе. Будто сама вселенская мудрость, не требующая человеческих, таких земных и обычных жестов, сейчас вещает алыми устами прекрасного ангелочка в сером платьице.
  
  - А что насчёт убийства? - вдруг спросил Дима.
  
  Никита удивлённо посмотрел на него и хотел возразить, но не посмел.
  
  - А зачем убийство? - испугалась Кьяра. Её глаза забегали.
  
  - Нет-нет, я о другом, - улыбнулся Дима. - Была такая история... Водил я знакомство с одной особой, такой покладистой девушкой, очень милой. Но вот была у неё беда - мать выпивала. Её бы взять за шкирку, как котёнка, и от бутылки оттащить, но некому. Двое сыновей, что называется - тюфяки, а у мужа сердце больное, он бы и рад с ней поссориться, так сказать, в лечебных целях, но за жизнь боится. И девочка, как ни пыталась разговаривать, так всё бесполезно. А работала мать продавщицей у какого-то... не то бандита, не то ростовщика. Не официально, конечно, поэтому он над ней издевался, как мог: то зарплату не додаст, то накричит без причины. И уйти от него она не могла, боялась. Вот и получается: семья загнивает, тыла никакого и от работы один негатив... И тогда я подумал, что если бы этого бандита хлопнули, то всем бы стало легче... как и Раскольников у Достоевского думал. А затем всё взвесил, решил, что вина-то отнюдь не на нём, он просто одно из составляющих всей этой проблемы. Да и убей я его, что бы за этим последовало? Может, мать бы вообще работать перестала и совсем из семьи ушла. Вот тебе задачка.
  
  - У тебя статьи, случаем, не было? Про 'тварей дрожащих' и всех остальных? - перебил его Никита.
  
  - Нет, - улыбнулся Димка. - Я где-то другое деление видел: на творца, спасителя творца и пешек, которые играют в глобальном смысле незначительные роли. А потом прочёл про бритву Оккама и перестал делить людей налево и направо.
  
  - А судить некому! - улыбнулась ему в ответ Кьяра, отчего Никита вновь поморщился. - Кто будет решать, какого сорта человек? На первый взгляд и пешка кажется творцом, а творец пешкой. Уровнем страдания, может быть? Кто больше страдает, тот и ниже по сорту? А что если сквозь эти страдания творец идёт к великому открытию?
  
  - Вот и терпят творцы идиотов, а идиоты мнят себя творцами, - заключил Дима.
  
  - Выходит, вообще никого убивать нельзя? - вмешался в разговор Никита. Ему жутко хотелось обсудить что-нибудь с Кьярой.
  
  - Конечно, а ты что думал? - как на зло, ответил Дима. - Иначе, допустим, один творец убьёт другого творца... что тогда? Вдруг им только вместе суждено было изобретать?
  
  - И убивают, - вздохнула Кьяра. - Вот нас за это и наказывают. Профессор говорил, что мы, возможно, если бы убивали поменьше, то ещё тысячу лет назад могли космос освоить.
  
  - А мы ведь тоже убийцы, Кьяра, - заявил Никита, и губы его задрожали.
  
  Девушка раскрыла рот от удивления, а Дима зажмурился и опустил голову.
  
  - Вот и взяли мы на себя роль судей, - продолжил Никита. - И только сейчас опомнились. А всё дело в тебе.
  
  Кьяра медленно поднялась на ноги и, прикрыв рот ладонью, проговорила:
  
  - Вы меня убивать сюда везли? Вы знали про слёзы, да?
  
  - Нет, Кьяра, нет, ты что! - воскликнул Никита, подскочив и тут же свалившись перед ней на колени. - Кьяра, ты нас спасла!.. Мы... - он указал одной рукой на Диму и ей же принялся бить себя в грудь: - Мы знаем про слёзы, но это же... Это совсем неважно, Кьяра! Мы истребляли паразитов! Но ты же не паразит, Кьяра, ты - творец!
  
  Но девушка уже не слушала его, она бросилась в лес и притаилась в небольшой ямке за широким дубом.
  
  
  
  Темнело. Димка начал собираться в дорогу.
  
  - Знаешь, что такое тургеневская женщина? - тихо говорил он. - Или девушка у изгороди. Короче, такая особь, написанная мужчиной. И я подумал, что жирный Самсонов - это автор Кьяры. Воспитал её удобной, приучил цацкаться с мужиками. И убегать, прикрывать рот, прятаться. Вспомни мою Настюху. Она в восьмом классе за гнилой базар могла тебе в нос дать. На бокс ходила, берцы таскала. А эта? Чуть что - лапки кверху. И так театрально убежала со сцены. Но недалеко, чтобы ты пошёл её жалеть. Зато про дихотомию она правильно поняла, сообразительная... Я всё... Поехали?
  
  - Я не поеду без неё, - крутил головой Никита, сидящий у догорающего костра.
  
  - Знаешь, брат, я достаточно наигрался в героя, - отвечал ему Дима, захлопывая багажник 'Нивы'. - Мы спасли её, теперь пора и себя спасти. Хочешь жалеть - жалей, но давай хоть к Борису со мной заедешь, чтобы он нам ботокс вколол. А то на камерах погорим, особенно в Москве.
  
  Никита закрыл лицо руками, он уже давно сделал свой выбор, ещё тогда, сидя на кухне.
  
  - Ну, бывай, спасай душу, - улыбнулся Димка, похлопав друга по плечу. - Может быть, когда-нибудь...
  
  И когда 'Нива', цепляя кузовом ветки, скрылась из виду, и гул её мотора окончательно утих, Никита достал из иномарки фонарик и пошёл вглубь леса. Кьяра сидела у того же дуба, она никуда не уходила, лишь выбралась из ямки и присела на толстое бревно.
  
  Никита сел рядом и погасил фонарь.
  
  - Кьяра, - вздохнул он. - Говорят, что умные женщины отталкивают мужчин. Но знай, что отталкивают они только мужчин глупых. Мне тошно от того, что такая сволочь, как я, заслужила это счастье - говорить с тобой. Женщины... Я ими в любовном плане не интересовался, всегда как-то сам с собой, оружием увлекался, кино любил смотреть, а все эти отношения... И подруги у меня были. Нет, не подумай только, просто подруги, и всё не могли они себе найти хорошего мужчину. А я смотрел на их парней и думал, где же вы их откапываете, таких никчёмных? Люди вообще любят всяких идиотов, а потом обжигаются пару раз и начинают ненавидеть всех. Но у них был пример хорошего мужчины - я, а у меня - хороших женщин. Потом, когда пришёл мой черёд обжечься, я благодарил Всевышнего за то, что он даровал мне хороших подруг, и я не разочаровался в женщинах. Но осадок всё равно остаётся, поэтому к следующему партнёру ты придираешься ещё больше, ожидая предательства. Я представляю, через какие мучения ты прошла, и мои с ними не сравнятся, но поверь, всё это позади.
  
  - И боль тоже утихнет? - прошептала она.
  
  - Да, - кивнул Никита. - К утру уже всё пройдёт.
  
  Они переместились к костру, где горячие угли ещё тлели, покрываясь красными трещинками от малейшего дуновения.
  
  Никита сел на землю рядом с Кьярой и уложил голову ей на колени. Девушка не сопротивлялась.
  
  - Я наконец-то понял, - выдохнул он. - Мне не было жалко всех убитых мною людей, они были в тысячу раз хуже меня, но как же мне рвёт душу от одной только мысли, что я взял заказ на твоё, Кьяра, убийство. Что я согласился сжечь не падаль и погань, а чистую душу. И за это мне нет прощения.
  
  - Ну что ты, - шептала она, поглаживая его по волосам. - Ты же сказал, всё пройдёт. Я прощаю тебя, прощаю.
  
  Никита поднял на неё красные заплаканные глаза и медленно подался вверх к заветным алым губам.
  
  Кьяра целовала его с такой нежностью, что, казалось, земля уходила из-под ног, растворяясь в неведомой химической смеси, созданной долгожданным слиянием губ. Огрубевшее за пять лет мёрзлое сердце девушки медленно таяло. Безумный круговорот будоражащих кровь чувств заволок её в приятное туманное состояние нескончаемого блаженства, и она не заметила, как первая за последние несколько месяцев слезинка вдруг покатилась по её порозовевшей щеке и капнула Никите на лицо.
  
  Послышалось знакомое шипение, и его душа очистилась.
   2021
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"