Не знал, что просыпаться так больно. Ни руки, ни ноги не чувствуются. В груди при каждом вздохе сильно болит. Попробовал открыть глаза, но быстро понял, что это была неудачная идея. Все сразу поплыло и закружилось, а к горлу подступил комок.
Похоже, мне вчера насильно влили литров пять водки, да еще и паленой. Потому что сам пить не стал бы. А может, что более вероятно, по мне промаршировала рота солдат? За эту версию активно голосовала жуткая боль во всем теле. В целом, состояние спокойно подойдет под классификацию 'я упала с лестницы, тормозила, не помню чем'.
Так, а что вчера было? Ага, зомби, бой, бегство, странная река и мои глюки. А потом лагерь каких-то странных ребят, у которых я хотел попросить помощи. И чего, спрашивается, меня так разозлил этот пацан? Зачем напал на тех мужиков? Ведь и слепому понятно, что они очень хотели воспользоваться своими режущими инструментами. И только то, что мешали друг дружке, позволило продержаться так долго.
Тут в памяти всплыло только одно слово - МЕСТЬ! А потом взорвались воспоминания. Все состояло из сумбурных видений, рваных образов, непонятных ощущений и мимолетных мыслей.
Вот я в группе также одетых солдат, на ковре у командора и он ставит задачу:
- Продержаться любой ценой в обозначенном квадрате до подхода основных сил. Состав и количество противников не известно, качество его вооружения не определено. - Командор виновато улыбается. - Но зато известно точное время прорыва врага в этот район. Туда вас перебросят раньше, чтобы вы подготовились к встрече...
Отправка нашей сотни, маги-телепортисты открывают портал...
Массовый ритуал поднятия. Было решено поднять все, до чего сможем дотянуться и изменить. Отправляем часть нежити строить укрепления, другая часть должна уничтожать животных. Нужен еще материал, но он кончился.
Смотр войск. Мы расстарались на славу. Есть даже крыса размером с овчарку, как нам это удалось, не знаю. Время сражения приближается. Интересно, как командор узнал точное время нападения? Вот пришел и ужас, что я испытал, видя, как корежится и коверкается пространство. Как оно гнется и изменяется под ударами с другой стороны.
Первая волна откатила. Мы справились за счет ужасных потерь. Нежить не считается, она и так дохлая, куда уж дальше. Но нас осталось всего два десятка. Держимся, откровенно говоря, уже из последних сил. До подхода подмоги точно не дотянем. Поток демонов не ослабевает. Мной было принято решение прорываться к вратам и закрыть их вручную с другой стороны. До врат дошло только восемь магов и около двух дюжин нежити (буду ее еще считать, итак дел полно). Приказываю прикрыть меня, пока не войду в портал. Вспышка, теряю сознание...
Комната допросов. Какая ирония, именно в этой комнате я допрашивал людей посягнувших на безопасность Империи. А сейчас в ней допрашивают меня. Следователь зачитывает обвинения:
- Подстрекательство к бунту, дизертирство, захват в заложники персон с магическими способностями, проведение особо опасных магических опытов на территории соседнего государства. Вам есть, что добавить к обвинению?
-Нет. - Отпираться и оправдываться бесполезно, мне уже понятно, что орден подставили. Зачем? Все мотивы стары как эльфийское зазнайство - власть и деньги. Но главное, кто? Кого я обязан поблагодарить за прекрасную роль разменной монеты?
Казнь! Меня все-таки передали соседнему государству в знак доброй воли и дружбы. Сволочи. Даже из этого выгоду смогли поиметь, прислали как подарок. Я им что, драгоценная реликвия? Зачитывают обвинения, а затем предлагают раскаяться в содеянном. Якобы, мне это зачтется ТАМ. Я молчал. Все слова уже были сказаны, а судьба давно решена. Сегодня я должен умереть на потеху публике.
А потом, было пламя и боль. Слава богам, успел перерубить магические каналы. Не помешали даже амулеты, которыми меня увешали, как модницу украшениями. Сердце не выдержало скачка магической энергии и остановилось.
Сколько скитался по теневым мирам, не знаю. Тут нет такого понятия как время. Не растерять остатки личности помогали умения и знания. А уйти не давала жажда мести. Мести не за загубленную жизнь, а за предательство.
С каждым этим образом во мне поднималась сила. Темная как ночь и холодная, как зимняя стужа. В какой-то момент я просто потерял над собой контроль.
Генрих.
Опять его поставили на самую бесполезную и скучную работу. Следить за пойманным. И ведь, что самое обидное, некого винить, согласился он на это сам. С утра, когда сэр Вильгельм уже раздал все поручения по осмотру местности на предмет следов или схронов, не мог же задержанный (сэр Вильгельм даже в мыслях запретил называть его иначе) пробираться по лесу с одной лишь сумкой наполненной склянками и книжкой.
Генрих подошел к командиру и попросил работу и для себя, объяснив свое рвение желанием загладить ночной промах. Сэр Вильгельм отнесся к просьбе с пониманием и дал ему по его словам самое важное задание - охрану задержанного.
На посту Генрих сперва тревожно ходил по поляне, поглядывая на пленника и вздрагивая от каждого резкого звука, выбивавшегося из общего шума леса. Заодно он разглядывал своего подопечного, привязанного к дереву. Пленный был очень молод. Правда, для мага уровня Видящего, возраст не помеха. Он был очень высок, но как-то нескладен и худ. Волосы темные. Лицо с правильными чертами, симпатичное, но не более.
После часа интенсивной ходьбы вокруг задержанного, оглядываний и дерганья, Генрих успокоился. Тем более наблюдаемый не то, что не шевелился, вообще не подавал признаков жизни. После бессонной ночи стало клонить в сон, но на посту спать нельзя, а вот о том, что на посту надо только стоять, указания никто не давал. Поэтому Генрих расстелил плащ под раскидистым деревом с краю полянки и присел на него устало вытянув ноги, и облокотившись об ствол.
Проснулся Генрих от острого чувства тревоги. Опасность исходила от пленного. Он, несмотря на все усилия мэтра Бертрана - старика-клирика, умудрялся колдовать.
Больше всего это напоминало обращение двуликого к своей звериной ипостаси. Тело пленника билось в судорогах, суставы выворачивались самым причудливым образом. Из горла вырывалось то глухое рычание, то шипение на грани слышимости. А открытые глаза заволокла черная пелена.
Заглянув в них, Генрих с ужасом осознал, что не может отвести взгляд. Он попытался сделать шаг назад, но и это ему не удалось, мышцы как будто окаменели.
Тем временем зловещие изменения начали происходить не только с пленным, но и с поляной. Поднялся ветер, солнечный свет разом потускнел, а окружающие тени как живые поползли к скованному Видящему.
Над поляной сгустилась тьма, какая бывает только в самые безлунные ночи. А в голове у юного рыцаря зазвучали голоса. На всех языках, громко и тихо, они говорили, шептали, кричали одно и то же слово:
-Помоги!
С каждым услышанным голосом, из караульного по капле уходили силы. И когда сознание уже было готово сорваться в небытие, появился свет, разогнавший тьму. Вокруг парня, зазвучала песня отогнавшая голоса. Она проникала в самые потаенные уголки души, залечивала старые раны и обиды. На секунду Генриху показалось, что это крылатый защитник сошел с небес по приказу всевышнего, чтобы защитить своих верных сынов.
Однако это сделал мэтр Бертран. С трудом, как будто преодолевая огромное сопротивление, он двигался к изломанной судорогами фигуре. Продолжая напевать, старик подошел к пленнику и вознес над ним руки. С его ладоней полился теплый свет. Когда он коснулся связанного Видящего, все разом прекратилось.
Тьма из глаз ушла, тени выцвели и растаяли, а свет, источаемый фигурой клирика, вспыхнул невыносимо ярко и погас. Сам дед начал заваливаться на бок. Генрих хотел подхватить его, но при попытке встать, голова закружилась, в глазах потемнело, и юный страж потерял сознание.
- Это не конец! - Как будто из ниоткуда прозвучал шепчущий голос, но способных его услышать, на поляне не осталось.
***
Я уже двадцать минут из-под прикрытых век наблюдал за своими похитителями. За неимением более достойной кандидатуры решил во всех своих бедах винить их. Все эти наблюдения мне откровенно не нравились. Складывалось такое впечатление, что это не лагерь ролевиков - разгильдяев и пофигистов. Спаянного военного отряда таким не сыграть.
Почти все команды, за редким исключением, отдавались жестами. Даже мне, далекому от военного дела, сразу бросалась в глаза слаженность и четкость действий, с которой действовали солдаты. По-другому их назвать язык не поворачивался.
С момента моего последнего визита в реальный мир произошел ряд существенных изменений. Теперь я был основательно и, похоже, профессионально связан. И не безобидными кожаными ремнями, а цепью неизвестного металла, с виду похожего на серебро. В тех местах, где она касалась тела, все горело огнем, а при любом резком движении глубоко впивалась в тело. А чтобы стало совсем весело, около меня постоянно дежурили два индивидуума в легких доспехах и с двухзарядными арбалетами.
Если кто смотрел криминальные хроники, тот должен знать: все захваченные у криминальных элементов вещдоки, будь то наркота, оружие или взрывчатка, для удобства описи раскладывают. Примерно так же валялись и мои... вещички? Внешний вид остался тот же, а вот исполнение...
Курточка превратилась в полноценный легкий доспех. На кожаную основу теперь была наклепана не бутафория из гроверов, а мастерски сделанная кольчуга из кованой проволоки. В некоторых местах усиленная металлическими пластинами, имеющими какой-то странный синеватый оттенок. Сколько такое чудо может стоить, неизвестно, зато знаю точно - мне это не по карману.
Рядом с доспехом лежал и мой арсенал, а точнее то, что от него осталось. Чань-Бо теперь, наверно, можно только выбросить. Древко так неудачно раскололось, что починке теперь не подлежит. Но утрата с лихвой компенсировалось переменами в моем мече. Хотя, от него прежнего там осталась разве что общая концепция. Теперь, это великолепный клинок с рукоятью, инкрустированной костью. С вороненым лезвием, на котором, как звезды на ночном небе, горели ярко-красные руны. А ножны они куда дели? Наверняка старшой себе забрал, дедовщина есть во всех временах и во всех измерениях.
Сумка почти не изменилась, но все, что в ней валялось, поменялось кардинально. Безобидные прежде пузырьки, наполнились светящейся, булькающей и остро пахнущей гадостью. Мой ежедневник, а по совместительству, 'книга заклинаний' со стихами и заметками, стал толще раз в пять и поменял формат. Какой-то добрый человек обтянул обложку кожей и стилизованную под оскаленную пасть застежку присобачил.
А когда услышал ругань клирика по поводу того, что его эта застежка укусила, я не знал что мне делать. То ли ржать в голос, то ли вопрошать у неба, в какой из вселенских дурдомов оно меня засунуло.
Похоже, мое пробуждение не осталось незамеченным. Тот, кого я мысленно окрестил главным, выкопал из кучи разложенного на полянке барахла какой-то сверток и подошел. Встав почти вплотную, он без приветствий сунул мне под нос сверток.
-Что это? - Судя по его угрожающей интонации и хмурому выражению лица, этот рыцарь с куда большим удовольствием превратил бы своего пленного в фарш. А тут приходится заниматься таким неблагодарным делом, как разговор.
Прикидываться, смысла больше нет. Разве что иметь сомнительное счастье получить латной рукавицей по своей многострадальной физиономии или кулаком в живот.
- Что? - Состроил удивленное выражение морды лица. - Ах, это... сущая безделица, новая экспериментальная взрывчатка. Ты бы ее поменьше тряс, она еще не стабильна. - Перекосившаяся рожа старшого была наградой моему театру одного актера.
Просто я очень люблю сладкое, но по настоянию мастеров, каждый предмет должен нести свою смысловую нагрузку. Вот и пришлось завернуть шоколад в пергамент, написать на нем пару рун, обозвав взрывчаткой. Когда же прозвучал мощнейший взрыв, я только и смог, что глупо таращиться на то место, где до недавних пор было дерево. У старшого хватило мозгов откинуть опасную бяку подальше. И что было бы, если бы начал ЭТО есть, будучи твердо уверенным, что это - шоколад?