Штанько Виктор Никонович : другие произведения.

Чёрная стена

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистический детектив о странной жизни и гибели молодой женщины.

   Виктор Ш Т А Н Ь К О
  
  
   Ч Е Р Н А Я С Т Е Н А
  
   Мистический детектив
  
  
   - Маша! Я тебя жду, Маша!
   Рогожина открыла глаза.
   Солнце уже во всю заливало спальню. Засоня! Хотя какая уж там засоня - вернулась домой из больницы только под утро. Всю ночь в родильном отделении
   шло настоящее сражение - спасали жизнь молодой матери и ее ребенка. Только в три утра облегченно вздохнули...
   Сегодня суббота. Можно позволить себе слегка расслабиться и полежать. Максима нет - вчера укатил в командировку. Рыжик мурлычет под боком.
   И снова где-то далеко, далеко отдалось: "Ма - а - а - шааа!.."
   Почему ей слышится э т о т голос?
   Стоп!
   Ночью в больнице ее трижды звали к телефону. Странные такие звонки - кто-то
   дышит в трубку и молчит. Только в третий раз, раздался этот же негромкий голос: "Это я...Прости...Прости..." И снова частые гудки.
   Ольга Букова! Подруга закадычная...
   Нет! Бывшая... закадычная.
   Рогожина еще два года назад на своих отношениях с Ольгой поставила точку.
   Жирную! Что же еще хотела сказать Ольга? Разве не все уже было сказано. И поче-
   му бросила трубку?
   Недовольно мякнул Рыжик - придавили его, обидели бедненького. Целыми сутка-
   ми готов дрыхнуть!
   Рогожина вышла на балкон.
   Нынешнее лето было без особой жары, дождливое, ветреное. Зато к осени погода разгулялась - жара, особенно в последние Ночь почти не приносит прохлады. И дождей что-то уже давно нет.
   На выходной всегда набирается дел выше головы. И закрутилась, завертелась Ро- гожка! А Рыжий рад - есть компания! А то целый - в полном одиночестве пропа- дает. И теперь носится, задрав хвост, по всем комнатам. Путается под ногами. Надо за город хвостатого - на дачу. Вот уж будет для него радость.
   Зазвонил телефон.
   - Машенька, ты не забыла?
   Анночке Волгиной всегда кажется, что кто-то да позабыл что-нибудь!
   После обеда Рогожина должна заехать в городскую библиотеку, где Волгина за - ведующая. Собрались с ней в книжный магазин. А потом за город. Дачи их почти рядом. И у обеих страсть - цветы!
   Заканчивала пылесосить ковер, как снова звякнул телефон. И слабо как- то, будто силенок не хватило на хороший звонок. Сняла трубку - какая-то странная ти-
   шина, будто отключен телефон намертво и, вроде, не отключен.
   Только снова взялась за пылесос - опять звякнуло.
   Схватила трубку.
   - Ма -ашааа...Где же ты?!..
   Голос Ольги звучал так явственно четко, словно рядом стояла. Даже оглянулась
   Рогожина.
   У двери кухни Рыжик застыл с приподнятой лапой и как-то удивленно пялился
   на Рогожину огромными глазищами.
   И тут Рогожина, сама, четко не понимая, зачем это делает - стала немедленно сбрасывать с себя фартук. И бросилась переодеваться.
   Через несколько минут она уже сидела в машине. "Горбунок", как она ласково называла свой беленький "Фольксваген", завелся как бы сам и рванулся вперед, словно понимая - спешит хозяйка!
   Последний раз встречалась с Ольгой на берегу водохранилища. Стоял жаркий, душный день. Они сидели возле кривой сосны, что росла на высоком обрывистом бе- регу. Когда-то ударила молния в толстенный ствол сосны, и тот был, как бы разодран надвое. Одна половина почернела, другая всегда в зелени.
   Под высоким берегом вода вся в солнечных бликах до самого горизонта. Они сидели здесь и раньше - красивое место. Здесь лучше всего молчать и наслаждаться тишиной, покоем.
   - Это две ночи я совсем не могла спать, - негромко произнесла Ольга. - Все думала...Над твоими словами: " Не посмеешь!..Чужая судьба тебе не игрушка!.." А я, дорогая моя Машенька, живу на свете всего один раз. Один! И потому хочу успеть сорвать, положенное мне! И потому плевать мне, что это кого-то не устраивает, на
   на чье-то мнение! Мой милый муженек Вадим, вон как двинул меня мордой о стен- ку! Полгода не могла очухаться! Переживала, страдала...Нет, теперь я уже сам а буду решать, как и что...И не надо меня учить...
   Ольга когда-то тоже работала в родильном отделении. Потом перешла на учас - ток - педиатром. Всегда они встречались на даче у Рогожиной. Муж Ольги Вадим - умница-разумница, тихоня. Ольга еще в институте прибрала его к рукам. Он препо -давал на кафедре физиологии, корпел там над кандидатской. Уже набрал материал на докторскую. И вдруг однажды исчез. Через неделю прислал Ольге письмо - про- сти, не могу вернуться и так далее...Короче, какая-то резвая аспиранточка подсуети -лась и наглухо взяла Вадима Николаевича себе. Рогожина тогда разыскала адрес той девочки - цепкая оказалась. Пыталась поговорить с Вадимом, но тот ни на какие слова не реагировал, будто не слышал ничего.
   - Я, как увидела Мишу, - продолжала говорить Ольга, - так сразу поняла - вот м о й мужчина!
   - Но он не твой! - возмутилась Рогожина. - У него жена, сын...
   - Наплевать! Мне на в с е э т о наплевать!
   - Но ведь ты с Михаилом почти не знакома! Всегда два раза разговаривали!
   - Разве этого мало? Главное, я сразу почувствовала, что он мой...Разве так не бывает? Ну, скажи, скажи! Разве т а к не бывает!? Бывает! И это прекрасно знаешь!
   - Знаю. Я все знаю. И знаю, что Миша любит свою жену.
   - Ничего ты не знаешь....- усмехнулась Ольга. - Сегодня любит, завтра разлю- бит...Это уже дело техники...
   - Какой черта техники! Что ты мелешь!? - возмутилась Рогожина.
   - Один человек дал мне стопроцентную гарантию, что Михаил уйдет от жены и станет только моим...
   - Олечка... - Рогожина тряхнула подругу за плечо. - Приди в себя! Очнись! Это же какой-то бред!
   - Нет, дорогая, это не бред... Я видела его глаза...
   - Чьи глаза?
   - Т о г о , кто приведет ко мне Михаила.
   - Господи...неужели ты уже пошла по колдунам! Что с тобой?
   - Нет...это не колдун... Для меня он Бог! Для меня он все, все! И он может сделать все, что пожелает...
   - Нет, я и слушать не хочу! Ты не посмеешь!
   Ольга тихо рассмеялась
   - Оставь у себя в сумочке эти никчемные слова. Я теперь в с е смею!
   - Нет, не смеешь! И это подло! Неужели ты не понимаешь!? Так поступать подло! Я же тебя тогда....
   - Ну, что меня "тогда"? Что!? - Ольга повернулась к Рогожиной. Они давно не смотрели т а к в упор друг другу. И какими-то пустыми показались Рогожиной глаза подруги. И совсем чужими. Совсем! Никогда еще таких глаз она не видела у Ольги. А та продолжала тихо и как-то монотонно: - Скажи спасибо, что твой Макс не глянулся мне. Не то бы я... И не смотри на меня так! Я теперь совсем другая - никого и ничего не боюсь! Запомни это, подружка...
   Это был их последний разговор.
   Максиму тогда ничего не рассказала. Несколько раз встречала Мишу Грушева с женой Людой и сыном Кириллом. У них все было хорошо, весело улыбались о чем- то пошутили.
   А как - то заглянула в библиотеку - Волгина страшно расстроена. Рассказала, что
   от ее родной сестры Люды ушел муж Миша к какой-то докторше. Людочка страш - но переживает, о сыне и говорить не приходится...
   Рогожина, конечно, сразу поняла, о какой докторше идет речь. Правда, ничего не сказала Волгиной. Значит, сбылось бредовое обещание Ольги.
   Вскоре Рогожина узнала, что Ольга Букова уволилась, не стала работать педиат- ром. И вроде, куда исчезла вообще. Но все это уже не трогало Рогожину. Она вы -черкнула Ольгу Букову из своей памяти.
   Через какое-то время Рогожина узнала, опять же от Волгиной - Людмила Груше- ва вместе с сыном погибли под электричкой при каких-то загадочных обстоятельст- вах. Они почему-то оказались далеко за городом, переходили через железную доро -гу, где поезда мчатся на большой скорости.
   А потом уже совсем неожиданная весть пронеслась - удачливый коммерсант Ми- хаил Грушев выбросился с балкона с девятого этажа. Тот самый Михаил, которого
   отняла Ольга у Людмилы.
   Так что же теперь нужно Ольге?
  
   * * *
   "Горбунок" чихнул и замер возле какого-то обшарпанного "мерса".
   Пока Рогожина поднималась на дребезжащее-поскрипывающем лифте, в ней все
   возрастало и возрастало внутри чувство какой-то необъяснимой обеспокоенности, тя- жести. Ведь что-то в е д е т ее сюда!
   З а ч е м !? Слушать слезливые оправдания? Раскаяния? Нет, простить ее нельзя!
   Толчок - прибыли на девятый этаж Знакомая дверь. Кажется, раньше она не выглядела такой обшарпанной...
   Нажала кнопку звонка. Тишина за дверью. Еще разок позвонила.
   Потом на всякий случай толкнула дверь ногой - та приоткрылась.
   - Ольга!
   Вошла в прихожую.
   - Ольга!
   Никто не ответил.
   Первая комната полупустая. На полу обрывки газет, валяются какие-то вещи. И
   это у чистюли Буковой, где в доме всегда все блестело, сияло...
   Во второй комнате не лучше.
   И сразу, едва вошла, в глаза бросилась стена, окрашенная в густой тяжелый черный цвет. Пригляделась - что-то поблескивало на стене.
   - Ольга! - громко крикнула Рогожина, ей все это уже не нравилось.
   Высоченный книжный шкаф зияет пустыми полками. Сколько здесь было пре - красных книг! Вместе когда-то покупали, ходили по букинистам...Куда они делись?
   Письменный стол все тот же - с двумя большими тумбами.
   Подошла к столу.
   Лежат стопкой несколько газет "Луч" - местная городская пресса. Весь стол в пыли. Какая-то замусоленная книжка на английском - детективы. Лист бумаги, разор -ванный на мелкие клочки. Тут же чашка с недопитым чаем. Треснутое нечистое блюдце. Надкусанное яблоко.
   Никогда стол Ольги не выглядел так ужасно.
   Рядком уложены четыре карандашных огрызка. И тут же пять пустых стержней
   от шариковой ручки. Тоже уложены аккуратно тесным рядком. Разорванная упаков -ка новеньких лезвий "Жилет". Сами лезвия в пакетиках высыпались на стол.
   Автоматически пересчитала - шесть пакетиков. Обычно в упаковке находится десять пакетиков с лезвиями. Несколько сломанных лезвий валяются рядом.
   Показалось, что кто-то есть в соседней комнате.
   - Ольга!
   Состояние какое-то непонятно неприятное...гнетущее! И все время такое ощуще- ние, что ты не одна комнате.
   Повернулась к черной стене и подошла поближе.
   К стене приклеены, вырезанные из тонкой серебристой, почти прозрачной плен- ки, различные небольшие геометрические фигурки, какие-то буквы, цифры...Ну, ко- нечно, кабалистические знаки - читала где-то об этом и видела схожие рисунки. И все это как бы шевелится , движется...плывет, подрагивает...
   С этим все ясно - искусная оптическая аберрация. Короче, элементарный опти- ческий обман. Когда-то учитель по физике показывал такие фокусы-мокусы на уроке.
   А если на все это долго смотреть да вглядываться пристально, то голова закружится.
   Вернулась к столу.
   Открыла верхний ящик и вздрогнула - снизу, со дня ящика на нее смотрели ог-ромные черные, пронизывающие насквозь глаза.
   Это на дне ящика лежала хорошо выполненная ксерокопия с фотографии какого- то мужчины.
   Слегка одутловатое лицо. Жиденькая бороденка, усики. Плотно сжатые тонкие губы. Намечающаяся залысина прикрыта черными курчавыми волосами. Тяжелый под- бородок, словно взят с другого лица. А глаза...От них трудно оторваться...
   Достала листок из ящика.
   О, да там целая кипа таких портретов!
   Выдвинула следующий ящик. Листок, вырванный из тетрадки. И, конечно, сразу узнала почерк Ольги.
   " Знаю, ты пришла.
   Хоть ты никогда и не верила, что есть чудо,
   А вот оно - во мне!
   Остальное уже не имеет смысла...
   Не жалею ни о чем!
   Те, кто был со мной, пришли и ушли. Навсегда.
   Они отработанный материал. Они не достойны даже дышать воздухом,
   которым дышит мой Бог.
   Меня уже нет здесь.
   Сегодня в обед у кривой сосны ты увидишь чудо...
   И тогда поймешь, что мой Бог истинный!
   Я растворилась в Нем!"
   И рядом еще записка на клочке бумаги.
   "Умоляю тебя - перепиши сто раз м о л и т в у! Ты ее найдешь в столе. И от-
   дай своим близким, друзьям - пусть тоже перепишут! И ты тогда приблизишься к истинному Богу Арею."
   И еще листок бумаги, видимо, второпях вырванный из тетрадки.
   "Прошу никого не винить в моей смерти - ибо это не смерть, а счастье..."
   - Господи!!
   Рогожина рванулась из комнаты.
   - Ольга!!!
   Заглянула в одежный шкаф - пустота черная, какие-то тряпки висят.
   И за диваном, почему-то сдвинутым в сторону от стены, пусто.
   Выскочила на балкон и глянула вниз - и там нет ее.
   Вернулась обратно в комнату и вспомнила про шкаф, встроенный в стену.
   Распахнула дверцы шкафа. И отскочила в сторону - на нее оттуда вывалилось что-то черное.
   Это оказалось большое черное пальто. Незнакомое. Похоже, мужское. И в нем завернуты какие-то тряпки и зимние кожаные сапоги. И больше ничего.
   Взглянула на входную дверь в прихожей - закрыта! Но она хорошо помнит, что не закрывала дверь за собой, когда вошла в квартиру.
   Взглянула в сторону кухни - там пусто.
   И распахнула дверь в ванную.
   В рассеянном полумраке белело лицо Ольги.
   "Поздно!" - мелькнуло в голове.
   Включила свет.
   Ольга лежала в ванной, заполненной водой...Вода черная...нет, бурая...И она уже остывшая...едва-едва теплая...На левой руке, у локтевого сгиба зиял чернотой глубокий поперечный разрез. Кровь из спавших вен уже не капала. Поздно.
   - Господи, что же это...- вырвалось у Рогожиной.
   И тут из-за спины вдруг словно пахнуло ледяным ветерком - будто сквознячком
   дунуло.
   На шнурке, протянутом над ванной, висело длинное черное платье - и оно кач -нулось из стороны в сторону.
   Еще не успела ни о чем подумать, как где-то рядом раздался глуховатый смех...Ольги! Только она так смеялась...
   А смех еще ближе...
   Почему-то стало трудно дышать, и все тело залила какая-то непонятная тяжесть.
   Взглянула на тело Ольги - показалось, качнулось оно в воде - и увидела ее гла- за...Ольга смотрела на нее в упор и...улыбалась!
   - Господи, Иисусе Христе...Сыне Божий, помилуй меня грешную...- Рогожина подняла отяжелевшую руку ко лбу и перекрестилось
   И стало даже легче дышать. Тяжесть ушла из тела.
   Глаза Ольги больше улыбались. Рогожина еще раз перекрестилась и прикрыла их.
   На полу возле ванной валялись два пакетика от лезвий. Одни пакетик - пустой.
   Вышла и ванной, прикрыла за собой дверь.
   Надо звонить на "скорую" и в милицию.
   Телефон стоял на пыльной тумбочке, но провода были почему-то оборваны.
   Достала из сумки мобильник и вызвала "скорую" и сразу же милицию.
   В ванную уже не стала заглядывать, а сразу пошла к письменному столу.
   Как же душно в квартире!
   Распахнула форточку, дверь на балкон.
   На черной стене еще больше замерцали, заблестели кабаллические знаки.
   Рогожина знала, что Ольга уже давненько интересовалась черной магией, кол- довством, покупала всякую литературу обо всем этом, посещала какие-то Центры практического оккультизма - сейчас таких центров пруд пруди! И хорошо помнит, что однажды примчалась к ним домой очень возбужденная после очередного посещения какого-то сборища. Рогожина помнит, с какими горящими глазами Ольга рассказывала, что познакомилась с Главным Магистром Ложи Хранителей Древних знаний. С самым серьезным видом она говорила о какой-то чертовщине, размахивала руками, бегая их угла в угол по комнате...
   Рогожина с Максимом всегда подшучивали над Ольгой, над ее, мягко говоря, странным увлечением. Сколько раз Рогожина звала ее пойти в храм...ну, хотя бы на большой православный праздник! Ольга - ни в какую: "Нет, это не для меня!"
   Ну, а потом...потом наступила какая-то отчужденность...
   Человек с горящими глазами смотрел на Рогожину, не отрываясь.
   Странные...очень странные глаза...
   Рогожина уложила один из портретов в файл и спрятала в сумку. Остальные ко- пии - в ящик стола, туда, где они и лежали.
   Выдвинула нижний ящик стола, и сразу ее глаза наткнулись - "Молитва".
   Стопка листков, аккуратно вырезанных из тетрадок, лежала в ящике - и все они листки были исписаны рукой Ольги - молитва, молитва...Видимо, это и есть та са -мая молитва, о которую Рогожина должна переписать с т о раз и передать другим...
   Пластмассовая коробка, стоявшая тут же, была доверху заполнена списанными почти до основания огрызками карандашей, и рядом коробка, заполненная пустыми
   стержнями - Ольга трудилась, не покладая рук, над молитвой...
   Пробежала глазами по листку с текстом. Брать в руки листок не стала.
   "Молитва! Ты мой земной и вечный Бог. Всесильный и бесконечный, истинный и любвеобильный. Утешитель во всех горестях моих. Ты готов придти всегда на по- мощь мне и освободить от земных грехов моих. Я люблю только Тебя и верю толь-
   ко Тебе единственному и всеясному. И я забываю о себе - вижу и слышу только Тебя! И нет меня! Нет меня! Каждое слово Твое - закон для меня! Нет Тебя - нет меня! Вся жизнь моя в слове Твоем, во взгляде Твоем, в дыханье Твоем. Растворя- юсь в Тебе! Тебе только отдаю всю жизнь свою! И нет меня! Нет меня!"
   Рогожина закончила читать и даже головой встряхнула, чтоб поскорее освобо - диться от этого кошмарного текста.
   За спиной что-то прошуршало.
   И снова дунуло ледяным ветерком. Где-то под потолком раздался глубокий, как бы страдающий вздох
   Рогожина вся напряглась, но не обернулась. Перекрестилась.
   - Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и сохрани меня, помилуй меня грешную...
   Она знала, что великая Иисусова молитва спасала человека в подобных ситуаци- ях, помогала в разных бедах...
   - Все! Теперь надо уходить отсюда...
   Но разве могла она уйти - сейчас должна примчаться "скорая", приедет милиция, и придется рассказывать про Ольгу, про ее жизнь...
   Один листок с молитвой всунула в тот самый файл, где уже лежала ксерокопия
   мужчины с жиденькой бороденкой и какими-то по особому "липкими" и острыми глазами, будто сверлящими тебя насквозь - возможно, это и есть тот самый "всесильный и бесконечный, истинный и любвеобильный".
   Все остальные ящика стола пустые.
   И опять ощутила какое-то странное состояние - будто кто-то тяжелым взглядом
   уставился в затылок.
   Не оглядываясь, вышла из комнаты на балкон.
   В углу свалены грудой книги. Среди них те самые, которые когда-то они вместе с Ольгой выискивали, выспрашивали у букинистов...Теперь все это можно свободно купить...Узел с какой-то одеждой. На гвоздике застиранное рваное полотенце. Под ногами валяются прищепки.
   И вспомнила Мишу, того самого Михаила, которого Ольга вырвала из семьи...
   Неужели на этом балконе оборвалась ниточка, связывающая Мишу с жизнью - ведь это девятый этаж. Тогда говорили - выбросился с девятого этажа...
   А вот и хозяйки балкона нет в живых. Какой-то страшный замкнутый круг...
   Из открытого окна чей-то квартиры послышалось глухое и тупое "бум - бум..." - это зазвучала попса, истошный голосок известной певички выводил на плохом ан-
   глийском про безумную любовь...И тут же из другого окна уже донеслось: "Орел степной, казак лихой..." Народ отмечал субботу.
   Внизу послышался шум подъезжающий машины - "скорая" подкатила.
  
   * * *
  
   Рогожину откинула голову на спинку сиденья. Как славно в "Горбунке"! Тиши- на. Сейчас ей нужна только тишина.
   Маша страшно устала от расспросов.
   Она понимала, что н а д о рассказывать, говорить, что знала о жизни Ольги. От- вечать на десятки разных занудных вопросов - н а д о! Она, жена мента Макса все это прекрасно знает и понимает - знакомый следователь Витюша Кораблев, прибыв- ший со своей командой, должен разобраться в смерти Ольги. "Должен!" Но только вряд ли у него что-то получится толковое - это она сразу уловила по выражению глаз Витюши. В его руках предсмертная записка Ольги. "Прошу никого не винить..."
   И зачем ему ломать и выкручивать себе мозги в данном случае - все понятно даже идиоту! Обыкновенное самоубийство. А у Кораблева на плечах лежит с десяток дел, где, действительно, должен он копать до тех пор, пока не вытащит убийцу или мошенника, чтоб суд наказал их...И потому папочка с "делом" Ольги Буковой будет уложена в кабинете следака на особой полочке. И на этом все будет закон- чено. Уж кто-кто, а Мария Рогожина, жена комиссара уголовного сыска Морозова Максима Петровича отлично знает о существовании таких полочек.
   Тишина...Какое же это прекрасное чувство ощущать себя в тишине...где каждая клеточка твоего доверху загруженного мозга, тела, может расслабиться...
   Нет, она не осуждает Витюшу. Он далеко неплохой следак, но з д е с ь ему про- сто нечего делать. Ольга в с е уже сделала своими руками...
   По мере того, как Маша все больше и больше задумывалась о случившемся с подругой, то она все сильнее чувствовала, как ее начинает охватывать азарт. Впору охотничьему. Она д о л ж н а разобраться в этой страшной истории.
   Рогожина любит заниматься анализом, сопоставлять, казалось бы, не сопостави - мое, вглядываться в разные мелочи, взвешивать, внюхиваться...Ее, как говорит Макс, не корми хлебом, но дай задачку для мозгов позаковыристей. Эта страсть обнаружи- лась у нее совершенно случайно. Максим только получил звание капитана. Шутя, как-то решил посоветоваться насчет одного крайне запутанного дела. Рассказал обо всем за столом, во время обеда. А она потом всю ночь не могла заснуть! Несколько
   дней провела в каком-то странном состоянии: думала только о том деле! Неожи- дано сама для себя решила побывать на месте преступления. Назвавшись журналист- кой, встречалась, разговаривала с людьми, которые что-то знали о происшедшем...
   Однажды Максим вернулся поздно вечером страшно усталый и жутко голодный. Еще бы! - целых шестнадцать часов работал со всей своей командой над раскрытии- ем - по свежим следам! - зверского убийства молодого талантливого журналиста, собиравшего материалы о наркотиках. И довели дело до конца. Ну, а теперь Максим вдыхал с наслаждением запахи от приготовленного ею борща, от котлеты, слегка обжаренной и обложенной всякими специями и, конечно, тут же красовались малосольные огурчики, которые он особенно обожал. Теперь ему в этот завтрак-обед-ужин уже просто полагалось хоть чуть - чуть расслабиться, иначе мозги могут поплыть. Ну, а полный кайф довершала хорошая рюмашечка рябиновой настойки, приготовленной по особому рецепту самой Рогожиной из рябины, собранной на собственной даче.
   И вот в этот момент Рогожина просто не выдержала и принялась рассказывать Максиму свою версию того преступления, о котором он как-то поведал ей. Максим, конечно, сначала не врубился, о чем она говорит, он уже успел забыть о том разговоре за ужином. Сколько таких "висяков" пылятся у них по кабинетам! Но по-
   степенно его мозг включился в работу, и тут Максим на какое-то мгновение даже замер - она это отлично помнит. И заставил повторить все сначала...
   Одним словом, после того случая, она и "заболела" этим странным заболевани - ем. И, кажется, неизлечимо "заболела". С тех пор Максим иногда приносит домой "висяки", над которыми уже перестали разбивать затылки следаки. А то она и сама уговаривает поручить ей хоть что-нибудь. Максим, конечно, по настоящему и не догадывается о всей тяжести ее "заболевания". Но чаще всего, как и в этот раз, разные запутанные "дела" сваливаются на нее совсем неожиданно и как бы сами собой. И, конечно, она тут же влезает по уши в "распутывание узелков". Своими успехами в "распутывании узелков", Маша добилась довольно высокого признания в лице комиссара сыска, как зовут коллеги Максима Петровича. И он довольно часто советуется с ней. Правда, Морозов по просьбе Рогожной, ничего не рассказывает своим коллегам. Это маленькая семейная тайна комиссара и доктора Рогожиной.
   Иногда она наблюдает за собой как бы со стороны.
   Тихая, достаточно закомплексованная, еще довольно молодая женщина, у кото - рой на плечах далеко не простая работенка в родильном доме, ну, конечно, и семья.
   И совершенно непонятным образом в ней вдруг просыпается - да, другого слова здесь и не подобрать! - совсем неожиданно просыпается совсем иная женщина. И живут эти две особы совершенно разной жизнью.
   Вот и сейчас в с е у нее внутри как бы сжалось, сконцентрировалось на реше- ние задачи, контуры которой еще только лишь обозначились не ясными мазками, а посторонние мысли уже сдвинулись куда-то в сторону...
   "Горбунок" завелся как бы сам собой.
   Перед глазами записка Ольги: "...Сегодня в обед у кривой сосны ты увидишь чудо...И тогда поймешь, что мой Бог истинный! Я растворилась в нем!.. Нет меня..."
   - Какой бред! - Рогожина резко газанула и выехала на шоссе.
   По мере приближения к водохранилищу машины двигались по узкому шоссе медленно, сплошным тесным потоком.
   На стоянке осторожно втиснула "Горбунка" между голубым "фордом" и новень- ким серебристым "мерсом".
   Поляна, превращенная в стоянку, буквально заставлена тачками самых разных марок. И все могучие, значительные. Народ наш просто обожает внушительные тачки. А тут какая-то плюгавая малявка трется! Ну, а Рогожиной глубоко начихать на эти членовозы, она глаз не может оторвать от своего "Горбунка".
   От поляны десятки тропинок разбегались к водохранилищу, окруженному высо- ченными соснами.
   Рогожина же свернула резко в сторону и пошагала по едва заметной тропинке, вдоль сосен и густых зарослей кустарника, дышащего жаром.
   Через пару минут она подошла к небольшой полянке, как бы выступающей над водной гладью. Небольшие молоденькие сосенки обступали ее со всех сторон, а почти у самого края поляны, что ближе к воде, стояла огромная кривая сосна. Мо - гучие корни ее буграми выпучивались из-под земли, а кое-где и вылезли наружу, из высоченного обрыва, свисая оттуда черными полузасохшими щупальцами.
   Подошла к самому краю обрывистого берега. Давно не стояла здесь и не любовалась этой бескрайней синевой, где небо как бы сливается с водой.
   Внизу весь берег облеплен телами отдыхающих. Гавайи и прочая экзотика многим из новых русских и прочих, имеющих деньги, приелась и они с удовольстви- ем проводят время теперь здесь. Как угорелые носятся мощные моторные лодки и легкие скутера, летящие чуть ли не воздуху. Вдалеке гусиным рядком скользят друг за другом байдарки. Несколько яхт огромными разноцветными бабочками, медленно, словно в каком-то ритуально экзотическом танце, кружат по зеркальной глади воды.
   Казалось, все вокруг ликует, отдыхает, наслаждается ослепительным днем.
   А у Рогожиной все нарастает и нарастает ничем не объяснимая тревога.
   Возможно, та дьявольская сила, что затаилась в каждом уголке квартиры Оль - ги, все никак не может отлипнуть. Эти черные силы так просто не отпускают.
   Рогожина хотела перекреститься, как за спиной послышался знакомый негромкий шуршащий голос.
   - Ма - аша...молодец, что пришла...
   Рогожина обернулась.
   У кривой сосны стояла...Нет, как бы парила в воздухе, не касаясь ногами зем - ли...бестелесная Ольга! Сквозь ее полупрозрачное тело был виден ствол сосны, вет- ки и даже часть неба...Черты лица размыты, но они явно угадывались - Ольга! И знакомая улыбка на тонких бескровных губах...
   И тут Рогожина вдруг увидела и себя - как бы в огромном зеркале! Она стояла
   вся напряженная на самом краю обрыва...
   Нет, не испугалась - страх куда-то ушел. Только вся как-то словно затвердела...
   Хотел понять руку и перекреститься - не поднимается рука...Словно в гипсе!
   И тогда представила лики Иверской Богоматери и Спасителя. С этими иконка- ми они с Максимом стояли в храме, когда венчал из отец Виталий. Потом иконки по-
   весил в своей квартире...и сейчас они там...на стене...
   Как-то сразу увидела перед собой обе э т и иконки...
   Стало легко, легко - тяжесть из тела, из руки исчезла - и перекрестилась.
   В тот же миг лицо Ольги исказилось страшной гримасой...Она вся затрепетала. Тяжкий стон вырвался из перекошенного болью рта...
   И исчезла. Словно ветром сдуло.
   Может, и не было ничего!
   Но отчего же так сердце колотится? И лицо все облилось липким потом. В за -
   тылке какая-то неприятная тяжесть...
   А солнце все так же радостно сияет. Снизу доносятся голоса, детский смех...
   Над сосной, в вышине застыло легкое белоснежное облако и что-то в его форме напоминало черты лица Ольга...Дунул ветерок - и нет уже ничего!
   Присела на траву.
   В висках стучало словно молотком. Пощупала пульс - ну, конечно, даже не сос-читать, значит, затылок, словно тисками сдавило - давление прыгнуло...
   Достала из сумочки маленькую таблетку и под язык - "Кордарон" сбивает давле - ние. В роддоме заработала "хорошую" гипертонию, а лечиться по серьезному никак
   не получается - все некогда, некогда тебе, Рогожка, заняться собой. Макс ругает! И правильно делает, что ругает.
   Вот уже полегче затылку - отпускают тиски...
   А небо будто синькой окрашено! Какой-то лихой импрессионист не пожалел кра-
   сок. Яхты все продолжают свой хоровод...Одна почему-то отошла в сторону, а мо-жет, и стояла там. У нее самый красивый парус - ярко-желтый. И сама вся жел - тенькая. Кто-то подруливает к ней на водном велосипеде...
   И тут какая-то сила словно заставила повернуть голову, чтобы снова взглянуть на кривую сосну. Ветра нет, а ветви ее почему-то подрагивают...
   Вдруг над водой, над берегом, покрытым телами отдыхающих, разнесся крик, пол- ный ужаса. И, кажется, он шел оттуда...от золотисто-желтой яхты.
   Возле яхты водный велосипед и байдарка рядом. Две моторки мчатся к ним...
   Рогожина вспомнила про бинокль, который уже с давних пор всегда носит в сумочке. Приложила к глазам, наладила резкость.
   За приспущенным парусом чьи-то руки, головы...Человек в моторке размахивает
   руками, что-то кричит. Другой мужчина цепляет тросом яхту к моторке. И обе мотор- ные лодки рванулись в сторону берега, буксируя яхту.
   Автоматически взглянула на часы - 15.25.
   Через несколько минут яхта уже покачивалась у самого берега. Мужчины вы- носят на руках с яхты девушку с белым, как мел, лицом. И оно все в крови. Тут же рядом мечется по берегу высокая рыжеволосая девушка. Кажется, она подплыла на водном велосипеде к яхте.
   Девушку укладывают на песок.
   На берегу суматоха. Крики - зовут кого-то...
   Женщина средних лет в ярком халатике склонилась над девушкой - похоже, пы-тается отыскать пульс...Приложила ухо к груди девушки...Что-то говорит...и беспо -мощно разводит руками. По ее лицу все ясно - девушка мертва.
   Откуда появляется группа мужчин. Все до пояса голые - в плавках, джинсах. На руках, на груди разноцветные наколки. Впереди вышагивает стройный красавец лет тридцати пяти. Похож на грузина. Несколько золотых цепей на шее. Рядом вышагивают здоровенные качки..
   Толпа вокруг девушки, лежащей на песке, расступилась.
   Мужчина опускается на колени рядом с девушкой. Женщина в ярком халатике что-то говорит ему, говорит...
   Рогожина даже не заметила, как спрятала бинокль в сумочку и она уже внизу,
   среди полураздетых возбужденных людей, толпящихся вокруг белокурой девушки.
   Могучий мужчина, весь обросший черной шерстью и покрытый наколками, от-чаянно матюгаясь, звонит по мобильнику на "скорую"...
   Вокруг негромко переговаривались. По всему чувствовалось, что все или почти все, находящиеся возле девушки, знают друга.
   Вот Рогожина уже и рядом с девушкой. На лице запеклась кровь. И еще броси- лось в глаза - красивые ухоженные руки девушки все в ссадинах, особенно на за - пястьях, там даже похоже на кровоподтеки, перламутровые ногти обломаны...
   Рогожину оттеснили в сторону какие-то суровые мужчины.
   Но уже сумела услышать - белокурую звали Лида. И она самая большая подру- га Азика, этого красавчика с золотыми цепями на шее. Вообще-то у всех мужчин блестели золотые цепи на шее, на запястьях. Крутой народ собрался на пляже.
   Азик на гортанном языке что-то выкрикнул и тут же появилась с женщина с большой белой простыней, и осторожно, точно боясь сделать больно, она прикрыла белокурую.
   Рогожина хорошо рассмотрела Азика. Он стоял в стороне и смотрел на мертвую подругу. Целая гамма чувств промелькнула на красивом мужественном лице: удивле- ние, боль, непонимание происшедшего. А вот уже бешеная ярость объяла его. На бледной щеке налился кровью шрам, до этого совсем не заметный.
   Азик что-то закричал на незнакомом гортанном языке. И мужчины, стоящие ря - дом с ним, тут же обняли его. Он пытался вырываться из крепких объятий, кричал, потрясал сжатыми кулаками.
   Рогожина тем временем незаметно рассматривала стоящих вокруг. Прислушива - лась к обрывкам фраз, полушепоту.
   Невдалеке находился яхт-клуб, а поодаль лодочная станция, где всегда можно взять лодку на прокат. К берегу, где лежала белокурая, прикрытая простыней, под - плывали яхты, лодки. Народу становилось все больше. И чувствовалось, что все зна- ли белокурую красавицу. Еще утром она с кем-то шутила, о чем-то рассказывала...И каждый что-то старался припомнить...
   Рыжеволосая девушка, которую звали Дина, все не может успокоиться и снова, снова принималась рассказывать, окружавшим ее, как подкатила на водном велосипеде к яхте, закурить захотелось. И знала, что у Лидочки есть сигареты...А Лидочка не отвечает, лежит и молчит...Крикнула - Лидуха все равно молчит! И тут увидела, что лицо у той в крови...Залезла в яхту и тормошить стала подругу...
   Дина глубоко затянулась сигаретой. И снова заговорила.
   - Я, значит, ее за плечо, а Лидуха ни звука...И вижу...- и тут рыжеволосая захлебывается истерическими рыданиями, размазывает толстыми некрасивыми пальцами по лицу грим, смешанный со слезами. - Я же век этого не забуду! Я как увидела Лидуху, как ее увидела...Ой, что же это...Ой, за что же ее...
   Немолодой грузный кавказец в джинсах и в пиджаке, накинутом на голые пле - чи, подошел к Дине и протянул ей открытую плоскую бутылку коньяка.
   - Глотны, дочка!
   Девушка непонимающе уставилась на мужчину, продолжая размазывать по щекам слезы.
   - Это я...я, Дыночка...Ахмат! Глотны! Сразу лэгче станет!
   Дина словно очнулась. Схватила бутылку и жадно припала к горлышку пухлы - ми яркими губами. Сделала несколько больших глотков. Пошатнулась даже.
   Мужчина придержал девушку могучей рукой в наколках. И точно фокусник, откуда в его пальцах появился небольшой малосольный огурец.
   - Держи, дарагая...
   Дина утирает слезы и хрумкает огурцом.
   Мужчина обтер горлышко пальцем и тоже сделал пару глотков из бутылки. И
   не глядя, протянул бутылку кому-то, стоящему за спиной.
   Дина стоит, прикрыв глаза, и слегка покачиваясь из стороны в сторону, ше - велит губами, словно разговаривая сама с собой.
   Бутылка уже пошла гулять по рукам мужчин. Появилась еще одна, и еще...
   Рогожина отошла в сторону и огляделась - здесь, видимо, стояли люди менее близкие Азику и его компании, а то и просто отдыхающие, приехавшие сюда, чтоб успеть погреться в последние летные деньки.
   Кого только нет на берегу, покрытым мелким нежным песочком. Детишки что- что лепят из мокрого песка, тут же расползающегося под их пальцами. Влюбленные стоят, обнявшись, смотрят в сторону белокурой и курят, обмениваясь одной и той дымящей сигаретой. Рыжий коротышка лет шестидесяти со шкиперской бородкой раз- валился в складном кресле, посасывает черную фигурную трубку и рассматривает в
   большой, сильный бинокль проплывающие мимо яхты, лодки, а временами, незамет- но, поглядывает на компанию Азика. Тут же пышный молодой человек посасыва - ет пиво из банки и что-то шепчет своей подружке, томно развалившейся на песке, в купальнике, состоявшем из нескольких узеньких ленточек. Девица смолит длинную тонкую сигаретину и временами, отрывая голову от песка, смотрит на белокурую, лежащую под простыней. А вот прижалась спиной к обрывистому глинистому бе -
   регу тонкая, как струна, высокая девушка в длинной джинсовой юбке. Красивые во -лосы тяжелыми черными волнами разметались по хрупким плечам. Девушка равно- душно смотрит куда-то в сторону. Рядом стоит молодой человек с худым, изможден- ным лицом. Поношенная джинсовая куртка, джинсы подвернуты почти до колен. Он не отрывает огромных, лихорадочно блестевших глаз от мертвой. У самых его ног возились в песке двое пацанят. Парень даже не обращал внимание на них, а те обсы- пали песком огромные ступни, водили пальцами по грубо выполненным наколкам, резко выделяющимся на белой, как бумага, коже - "О н и у с т а л и!" Парень, каза -лось, ничего не замечал вокруг себя - все смотрел и смотрел на мертвую девушку, прикрытую простыней, из-под которой выбились на песок прядь ослепительно белых волос.
   Рогожина замедлила шаг возле яхты, с которой сняли белокурую. От ярко жел - той краски прямо слепило глаза.
   Что произошло на этой красавице яхте?
   У девушки щеки были в крови, под носом кровь...Перегрелась? Но особой жары не было.
   Вспомнила слова рыжей Дины: "Лида спокойно лежала на боку, будто спала..."
   На груди и светлом купальнике ни капли крови. Пальцы и ладони тоже чистые. Но при носовом кровотечении невозможно не запачкаться!
   Перед глазами Рогожиной руки девушки с обломанными ногтями. Кое-где они уцелели - огромные, точно когти хищной птицы - модно сейчас наращивать такие ног-ти. Не могла такая красотка позволить себе кататься на яхте с обломанными ног- тями. Рассмотреть бы сейчас ее пальчики в лупу, каждый ноготок...Залезть бы в эту желтенькую красавицу...
   Рогожка, успокойся! Зачем тебе э т о нужно? Сейчас опера прикатят и вплотную займутся девицей. А тебе разве нечем заняться? - разбирайся с Ольгой! Какая сила заставила ее вспороть себе вены?! В чьих черных сетях запуталась?
   Шорох за спиной.
   Оглянулась - прямо на нее шел, покачиваясь из стороны в сторону, мужчина и бормотал что-то нечленораздельное. Неровно обрезанные рукава тельняшки бол-тались на иссохших до черноты загорелых руках. Круглые ярко-зеленые очки закры- вали его глаза. Лицо, изуродованное глубокими оспинами, дергалось. В длинных ко-вых пальцах мужчина сжимал за горлышко открытую бутылку водки и протягивал ее Рогожиной...
   - Про...прошу вас...За последний день Помпеи...Все равно все подохнем...
   Рогожина отшатнулась в сторону.
   Мужчина словно и не заметил этого, прошагал мимо нее.
   - И потому мы имеем право нажраться...на все имеем право...
  
   * * *
   Немного не доехав до библиотеки, Рогожина затормозила.
   Сначала она, конечно, поздравит Анночку с днем Ангела. И вручит подарок -
   прекрасно изданную книгу "Антоний митрополит Сурожский". Представила, как обрадуется подруга этой книге. У нее есть только небольшая книжка трудов Анто - ния, а тут вся его жизнь, все проповеди собраны. "Я книжный червь!" - называет себя Анночка. А в библиотеках только такие люди и работают. Зарплата сотрудни - ков такая, что вслух произносить неудобно. И на существование библиотеки отпуска- ются соответствующие деньги - никаких книг на них не купишь, никакую подписку
   не оформить. Вот и крутится Анночка, ищет всевозможных спонсоров, чтоб помога-
   ли выжить библиотеке. И находит! Сейчас они вдвоем на "Горбунке" отправятся за книгами - те уже лежат отобранные в магазине. Добрые люди оплатили счет! Ну, а потом двинут за город, на дачу.
   Однако не это волнует Рогожину - она не знает, как сейчас сообщить Анночке про смерть Ольги Буковой. А должна сказать! Ведь Ольга в свое время увела мужа у родной сестры Анночки. И потом последовал целый ряд нелепых смертей. И вот последняя...
   Решила - обо всем, что произошло с Ольгой, расскажет Анночке позже, когда приедут на дачу.
   С таким решением и припарковала "Горбунка" возле кирпичной девятиэтажки, где на первом этаже располагается городская библиотека.
   На входной двери висит картонка: "Просим извинить! Сегодня санитарный день!"
   Рогожину несколько удивило объявление - какой "санитарный день"? Это же только в конце месяца бывает.
   Открыла дверь и вошла.
   За высокой деревянной стойкой-перегородкой видны только пустые вешалки с но- мерками для посетителей. Из-за ширмы не выглядывает бабуся Фрося, юркая стару-шенция с острыми глазками и приветливой улыбкой: "Заходите! Просим! Сначала ко мне, пожалуйста. Разденемся. И сумочки здесь оставим. Не бойтесь, я за ними пригляжу..." А тут тишина в гардеробной, как все называют этот уголок.
   Прошла дальше - нараспашку дверь в кабинет заведующей Волгиной Анны Пет-
   ровны. Заглянула - пусто.
   Коридор и следующая дверь в абонементный отдел. И там никого.
   Это уже совсем не понятно - куда исчезли сотрудники?
   Дальше читальный зал - все сотрудники почему-то столпились там.
   - Машенька! - навстречу Рогожиной вылетела из-за чьей-то спины Анночка.
   И тут все обернулись к Рогожиной - вид у сотрудников был какой-то стран -ный, в глазах растерянность...
   - Приехала! Господи...Пойдем ко мне! - маленькой, но по мужски сильной рукой, Волгина, словно клещами, взяла Рогожину под руку.
   Уже с полчаса сидят они в кабинет. Лицо Волгиной то бледнеет, то вспыхивает яркими красными пятнами. Голос дрожит, иногда совсем обрывается. А она все го -ворит, говорит, перебивая саму себя, перескакивая с одного на другое.
   - Теперь ты понимаешь, а!? Это же...! - Волгина взмахнула руками и хотела рвануться с кресла, но тут Рогожина уже не выдержала.
   - Стоп, дорогая! - Маша резко остановила подругу. - Сиди! И не прыгать! Ус- покойся! - взяла со стола пузырек с корвалолом, бухнула из графина в стакан воды, и накапала хорошую дозу лекарства. - Пей!
   Волгина скривилась, но послушно выпила.
   - Думаешь, поможет...Уже пила эту гадость...
   - Молодец, что пила. Значит, поможет. А теперь буду говорить я...Расслабься, - прижала рукой Волгину к крутой спинке кресла. - И не дергайся. Скажи, во сколь -ко сегодня пришла на работу к себе в читальный зал Нора Симкина?
   - У нее сегодня отгул.
   - Но сейчас она здесь. Я ее видела.
   - Да, здесь. Ей сразу позвонили. И она прибежала, - сказала Волгина.
   - Понятно. Ведь они с Дашей подруги...
   - Да, да, да! - снова Волгина заволновалась, задвигалась. - Не разлей вода...
   - Успокойся, Анночка, - Рогожина положила руку на плечо подруги. - Кто знал, что Даша Рябкина уже больше недели ночует в библиотеке?
   - Как я поняла, кроме Норы - никто!
   - И Нора это подтверждает?
   - Разумеется.
   - Она объяснила, почему Даша ночевала здесь?
   - Ну...вроде, объяснила...Даша повздорила со своими родителями...
   - Но она, наверно, могла ночевать и у Норы?
   - Наверно...Не знаю, Машенька...В это я как-то не вникала. Может, Даша не захотела почему-то...мало ли что...
   - И Нора разрешила ночевать ей здесь, в библиотеке, так?
   - Получается так...
   - И тебе об этом ни слова?
   - Да, ничего не сказала...Ничего! - и снова Волгина заволновалась.
   - Тихо, тихо...А ведь она обязана была тебе сказать. Ты заведующая...
   - Да, заведующая! - как-то резко вырвалось у Волгиной. - И что из этого? Видимо, она почему-то решила не говорить...
   - По-твоему, почему она не сказала...
   - Господи! Почему, почему! - перебила Волгина. - Может, думала, не разрешу...
   Не знаю, не знаю...- снова по лицу Волгиной поползли красные пятна. - Они дру -жат еще со школы...Нет, ничего не могу сказать...
   Рогожина прекрасно знала Дашу Рябкину. Та работала у них в больнице в рент- геновском отделении - рентгенлаборант высшего класса. Быстрая, исполнительная.
   На стене кабинета Волгиной висят несколько больших фотографий - сотрудники
   библиотеки. Рогожина всех их знает. Кто-то из них уже уволился, а кто-то пришел. Все это фотографии делала Даша стареньким "Зенитом". Где-то здесь была и сама
   Даша - сфотографировалась в группе со всеми.
   - Скажи мне, кто сегодня днем видел Дашу в библиотеке и во сколько.
   - Я спрашивала...Никто не видел. По-моему, уже с неделю ее не видели. Да это можно уточнить у девочек! - Волгина рванулась с кресла.
   - Не надо! - Рогожина остановила ее. - Насколько я знаю, Даша в библиотеке была уже как своя. Ведь так?
   - В принципе так...Она к Норе, когда хотела. И часто приходила. Порой даже подменяла Нору в читальном зале на час, другой. И других девочек подменяла...Ей это очень нравилось, девочка начитанная...
   - Ну, а разве не могли ее просто не заметить эти дни - все привыкли...Своя в доску! Но сидеть в целый день в вашем книжном хранилище, среди пыли...не пони-маю...Повздорила с родителями - ну и что? А сидеть там - это же просто абсурд!
   - Я с тобой полностью согласна. Но факт есть факт - днем ее здесь никто не видел. Так все утверждают. И не видела...Вот следователь и пытался вытянуть из девочек хоть что...
   - И ничего не вытянул?
   - Да почти ничего...- Волгина энергично мотнула головой, из-за уха выскольз-
   нула на плечо сиреневая прядь. Поправила волосы слегка подрагивающими пальца- ми, вставила заколки на место.
   - Ладно, поехали дальше, - продолжала Рогожина. - Девочка с абонемента ре- шила заглянуть в ваше, так называемое, книгохранилище...
   - Да, в наш закуток. Люда Прыгалова! - и опять замотала руками Волгина, за- кипело опять все внутри. - Она книжку какую-то решила найти по заявке читателя!
   - А нашла мертвую Дашу?
   - Да...Да! - Анночка стянула со своего носа очки, снова нацепила и взгляну - ла в упор на Рогожину. - Это произошло совершенно случайно. Мы теперь туда до- вольно редко заглядываем. Читатели редко заказывает что-то из старой литературы.
   - И Люда сразу узнала ее?
   - Конечно! И удивилась, что она там делает. Стала разговаривать с ней...Она свернулась калачиком, как бы спит...и не отзывается. Люда даже в бок ее толкнула, разбудить хотела...И тут поняла, что Даша мертвая...Перепугалась, конечно...Закри -чала, бегом оттуда...И меня сразу позвали...
   - Во сколько это было? - спросила Рогожина.
   - Что-то около двух часов дня.
   Рогожина прошлась по кабинету. Сколько раз здесь бывала, но, кажется, только сейчас увидела сейф идиотски зеленого цвета, стоящий в углу на тумбочке. И там же обернутое в пленку "переходящее Красное знамя" - так оно когда-то называлось.
   И вот, кажется, уже навсегда застряло оно в библиотеке Анночки. На стене Почет - ные грамоты в деревянных рамочках. Настоящий иконостас - тоже прошлое. Два продавленных кресла. Облезлый диван, прикрытый темно-синим пледом, который по - дарила Рогожина Анночке, а та притащила его из дома сюда. В вообще-то, разве это не ее дом - здесь с утра до вечера проходит вся ее личная жизнь и общест -венная, и прочая, как она сама говорит. Семьи нет, с мужем что-то не склеилось. А продолжать "поиски и эксперименты" уже не захотела. Так что же, сидеть дома и смотреть идиотское мыло по ящику, любоваться голоногими бездарностями, называ- ющими друг друга "звездами"? Нет, Анночка сработана из другого материала. Ящик есть, спонсоры подарили. Иногда смотрит по нему последние новости, но, в основном, программу "Культура". И организует для учеников читательские конференции, пыта -ется, так сказать, вталкивать им в головы мировую классику, литературу, которую вы- бросили за ненадобностью из школьной программы. Надо сказать, такие конференции проходят у нее на высшем уровне. И уже сами учителя или директора школ обра - щаются к ней с заявками. Да, Анночка, у нас молодец...
   Рогожина подошла к столу, накапала в стакан корвалола, от души, и одним глотком выпила. Потом накапала еще и протянула стакан Волгиной.
   - А это тебе, Аннушка.
   Волгина выпила и на этот раз даже не поморщилась. Поставила стакан на стол, сдвинула в сторону какие-то книжки. И тут под стеклом Рогожина увидела фотогра- фию Даши. Она стояла с Норой в обнимку.
   И Волгина тоже не могла оторвать глаза от фотографии. Девушки, каждая по - своему, очаровательны! Совсем не похожи, но и в тоже время как бы дополняют одна другую, чем-то...Особенно это было видно на этом цветном снимке. Каштано - вые кудри Норы и четкий пробор на коротко остриженной миловидной головке Да - ши. Тонкие нежные губы Норы и по-детски припухший, немного капризный рот Да- ши...
   Дверь распахнулась.
   На пороге бабуся Фрося с подносом в руке.
   - Прошу извинить, но я вам кофеек сварила! Без него сегодня просто нам не выжить! Тройной! - она ловко поставила поднос на стол - две чашечки, ложечки, еще что-то...- Такой кофеек я всегда готовила своему профессору после трудной опера - ции...
   - Спасибо, Фросенька, - Анночка обняла старую гардеробщицу за худенькие плечи.
   - Я, доктор, уже и таблетки давала Анне Петровне. Боюсь за нее, ведь сердеч- ко у Анны Петровны нет, нет да выкидывает кренделя...А лечиться не хочет...
   - Хватит ябедничать, Фросенька.
   - А я правда говорю. Себя совсем не щадите. Вот и все подтвердят...
   Гардеробщица ушла. Кофе, на самом деле, оказалось превосходным. И печенья во рту прямо таяло.
   - Пойдем, я покажу тебе этот закуток! - неожиданно сказала Волгина.
   Подвижная, как ртуть, Анночка никогда не ходила медленно. И, наверно, поэто- му юбки носили редко - мешали он ей.
   Пронеслись по читальному залу, в конце которого находилась, не видимая за высокими стеллажами, почти незаметная дверь - там книгохранилище.
   Все помещение заставлено стеллажами - на них книги, журналы, газеты до само- го потолка. Вдоль стены узенький проход. В конце прохода фанерой отгорожено не -большое пространство - настоящий закуток. Здесь обычно складывали книги, приго - товленные для списания, старые журналы, газеты.
   - Здесь Дашу нашли, - негромко произнесла Волгина. - На газетах лежала... Там, - показала рукой в сторону стопки книг, составленных в виде небольшого сто- лика, - лежал шприц и две пустые ампулы...Две бутылки из-под какого-то напитка. Баночка с консервами, хлеб...
   Рядом на газетах лежало старенькое женское пальто.
   - Чье пальто? - спросила Рогожина.
   - Дашино. Так Нора сказала. Принесла с собой из дома, чтоб теплее было.
   - Значит, Даша провела здесь больше недели?
   - Так получается, - как бы через силу выдавила Волгина.
   - И совсем не выходила отсюда? Да не может так быть!
   Анночка как-то безразлично пожала плечами, глядя куда-то в угол.
   - Еще сумочка здесь была. Там нашли неиспользованные ампулы с наркоти - ком. И два шприца одноразовых, - произнесла она тусклым голосом. - Следователь и врач "скорой" предположили, что смерть наступила из-за передозировки наркотика.
   - Кто-нибудь из твоих девочек знал, что она наркоманка? - спросила Рогожи- на, оглядывая закуток.
   - Что ты! Никто! И думать не думали! - Анночка так отчаянно замотала голо -вой, что шпильки прыснули дождем на газеты из ее сиреневых волос.
   - Не дергайся! Я сейчас соберу твое богатство, - Рогожина сдвинула подругу в сторону и присела на корточки.
   - Даша лежала на пальто, когда ты увидела ее?
   - Да! Лицом к стенке. Казалось, что она спит...
   Заколки постепенно заполняли ладонь Рогожиной. "Почему следователь на заб - ал с собой пальто девушки? Ведь тоже вещдок...Или это уже лишнее и все по - нятно - передозировка, наркоманка..." А вот еще пара заколок...Отогнула угол газе- ты, лежащей возле стены - окурок сигареты "Кемэл" лежит. Незаметно завернула его в обрывок газеты - вещдок! - сунула в карман.
   Протянула заколки подруге.
   - Не мотай головой так резко, дорогая.
   - Спасибо, Машенька. Больше не буду мотать. Очки куда-то засунула...
   - Они у тебя в правом кармане кофты.
   - Точно! Совсем стала растеряха...
   - Даша курила?
   - Нет...- Волгина снова хотела мотнуть головой, но замерла. - По-моему, не курила. Я бы сразу услышала. У меня нос насчет этого очень, очень...
   - А кто из твоих сотрудников курит? Бабусю Фросю с ее "Беломором" я не беру в расчет.
   - Да, я ее всегда ругаю. Как зарядит свой "Беломор", так сквозняком все те - нет ко мне в кабинет...А больше, по-моему, никто...
   - В закуток можно попасть, минуя читальный зал, девочек в абонементе и бабусю Фросю?
   - Такое исключено.
   - Кто закрывает библиотеку на ночь?
   - Кто последний уходит. Вчера я ушла. Решила домой сходить, а то от этого дивана уже бока заболели. Проверила все комнаты, все ли выключено, все краны...
   - У кого есть ключи от входной двери?
   - У всех, кто обычно уходит позже всех - у меня, бабуси Фроси, еще у не -скольких девочек.
   Вышли из закутка.
   - Смотри, окно открыто! - Рогожина приостановилась возле второго стеллажа от закутка. - Сюда можно свободно пролезть!
   - Исключено! - Волгина протиснулась между стеллажами к противоположной стене, где были окна. Тряхнула обеими руками решетку, прикрепленную снаружи, за окном. Решетка даже не шелохнулась. - Видишь! Мне эту решетку сделали добрые люди - красивая и крепкая.
   Волгина с трудом протиснулась обратно к проходу.
   - Тебе, дорогуша, следует немного похудеть, - пошутила Рогожина. - а то ско- ро совсем не впишешься в эти стеллажи. Придется МЧС вызывать.
   - Я уже вторую неделю ничего не ем! Только чаек...
   - А чьи пончики лежат в кабинете на твоем столе?
   - Машенька, это разве еда! Я просто по привычке заскочила в булочную и цапнула несколько штучек...они постные...
   - Волгина, ты совершенно неисправима! Придется мне купить тебе лейкопла -стырь...
   - А это еще зачем? - удивилась Волгина.
   - Чтобы ротик твой заклеить от всяких пончиков.
   Вышли из книгохранилища.
   - Вот ты все и увидела...- Волгина даже поежилась, протерла платочком стек -ла очков. - И прямо не знаю, что теперь будет... - Серовато-голубые глаза Анноч -ки с расширенными зрачками, казались огромными, растерянность заливала их. Ко-
   роткая, крепкая шея еще глубже ушла в плечи. И даже ямочки на упругих розовых щеках как бы уменьшились. - И никто, наверняка, не разберется в этой истории...
   - Следователь разговаривал с Норой? - спросила Рогожина.
   - А как же! - и Волгина пошагала вперед широким мужским шагом. - От тут всех нас пытал...А Дашеньки нет уже...- произнесла негромко как бы про себя.
   - Нет девочки...
   * * *
  
   Ночью Рогожина спала плохо.
   Чувство необъяснимой тревоги не отпускало ни на минуту. И даже Рыжику пе - редалось волнение. Он то и дело резко вздрагивал, жалобно мяукал.
   Проснулась задолго до будильника. И сразу засобиралась в церковь. После служ- бы, после беседы с отцом Виталием вышла из храма успокоенная.
   Рогожина знала, что если в больничном морге есть работа для судемедэксперта, то Юрий Карлович там и в воскресный день.
   Сразу поднялась на второй этаж. В приоткрытую дверь увидела согнувшегося над клавиатурой компьютера хозяина кабинета.
   - Мое почтение уважаемой Марии Васильевна! - Юлий Карлович привстал навстречу гостье, да и пора уже размять уставшую спину.
   Он давно знал Олечку Букову, когда еще та работала в больнице. И старого медэксперта просто потрясло такое нелепое самоубийство.
   При вскрытии никаких сомнений и вопросов не возникло. Смерть наступила, по его мнению, где-то между 6 - 7 часами утра.
   Рогожина рассказала, как вчера совершенно случайно оказалась рядом, когда на яхте, посреди водохранилища обнаружили мертвую девушку.
   - Ну, как же! Девушка уже у нас столе. Это Моложенова Лидия. Белокурая красавица! - Юлий Карлович взмахнул руками, точно хотел взлететь над своим ста- реньким компьютером. - Такая красота - и все, все закончено! И тоже нелепо. И на- до сказать - весьма...да-с!.. весьма странный случай! Несомненно, смерть наступила от вдыхания большой дозы сильного наркотика в виде порошка. И в кармашке купаль- ника был обнаружен пакетик этой самой дряни...Но это, увы, не все! Как я понял, там...на этой яхте, разыгралась какая-то драма. Да-с! Увы, не похоже на само- убийство...Тут сплошные вопросы...- судмедэксперт взметнул над головой длинный сухой палец. - Мой покойный учитель, профессор Суровцев всегда любил повторять: "За спиной каждого самоубийцы кто-то стоит. Нам, к сожалению, зачастую не удает-
   ся разглядеть его...Поспешность в решении, нелюбопытство, формализм, съедающий наши с вами души и сердца...И на основании всего выше изложенного вытекает нечто стандартное. И всех, или почти всех такое устраивает...Да-с...На обеих запя -стьях у девушки обнаружены синяки, ссадины. А ногти? Вернее, когти!? Вы их не видели?
   - Я их видела, Юлий Карлович. Я стояла рядом, - сказала Рогожина. - Многие из них обломаны.
   - Совершенно верно! А знаете, каковы результаты экспертизы!? - Юрий Карло- лович возбужденно забегал из угла в угол, по своему кабинету, заставленному шка- фами. - Под ногтями обнаружены частицы дерева с той скамьи, где она сидела...Наверно, сидела!.. Каково, а? Ну, а обломанные ногти! Синяки! И тут, конеч- но, я просто обязан выдвинуть предположение, хотя это и не совсем моя прерогати -ва - девушку удерживали за руки! И заставили вдыхать наркотик! Да-с! И здесь уже ни о каком самоубийстве не может идти речь!
   - И во сколько наступила смерть?
   - Где-то около двенадцати часов дня.
   - Вчерашний день оказался каким-то невероятно черным, тяжелым, Юлий Карлович...
   - Совершенно согласен с вами - ужасный день. Может, на солнце какие-нибудь всплески? Только что проводил своего хорошего знакомого - дочь его брата погибла вчера - вела себе в вену сильнейший наркотик. Да вы должны ее знать - Дашенька Рябкина, наша рентгенлаборантка.
   - Конечно, знаю Дашу. Я уже слышала о ее смерти.
   - Родители в шоке! Тихая милая девочка...Смерть наступила где-то в пределах трех часов ночи. И куда-то в библиотеку ее занесло...
   Зазвонил телефон. Юлий Карлович снял трубку, стал что-то отвечать, полез в шкаф за бумагами...
   Рогожина вышла из морга.
   Собственно говоря, она хотела узнать здесь в с е про Ольгу. И разузнала. Ниче - го нового - та, действительно, сама ушла из жизни, перерезав лезвием вены.
   Вчера так и не смогла сказать Анночке про смерть Ольги. На Анночку обруши- лась неожиданная и нелепая смерть Даши, случившаяся в ее библиотеке.
   Остановилась вблизи "приемного покоя", где на площадке оставила "Горбунка".
   Перед глазами всплыла фотография Даши, лежащая под стеклом на столе Анночки.
   Даша вся светилась радостью... И она вводит себе смертельную дозу наркотика!?
   Даже головой тряхнула - нет, что-то не складывается... С Ольгой, вроде бы, по- нятно, та общалась с какими-то темными типами, крутилась возле колдунов...
   Ноги сами собой повернули в сторону главного корпуса больницы - и где-то в мозгу затикало, застучало: "Рогожка, надо действовать!"
  
   С некоторым трудом приоткрыла тяжелую дверь в кабинет. Это специальные двери, чтоб рентгеновские лучи из кабинета, где проводят рентгеновские исследова- ния, никого не облучали. И почти нос к носу столкнулась с рентгенлаборанткой.
   - Я сейчас прилечу, Марьвасильна! - Вера пулей вылетела из двери, держа в руках веером несколько мокрых рентгеновских снимков в металлических рамках, и понеслась в сторону травматологического отделения.
   В пультовой, куда вошла Рогожиной, никого. Перемигиваются зеленые лампочки на пультовом столике.
   За спиной шорох - из-за кресла высунулась усатая морда - огромные насторо- женые глаза кота уставились на Рогожину.
   - Приветик! Как тебя зовут?
   Могучий котище дымчатого цвета негромко мяукнул и уселся возле двери - все ясно, хозяин. И не спускает глаз с незнакомки.
   - Вот и мы! - Валя уже в пультовой и с размаха бросилась в глубокое мягкое кресло. - Да вы садитесь, садитесь! А мы тут все хрюкаемся с этой травмой! Одно- го за другим "скорая" ломанных, покалеченных везет - ну, как же выходной день! Народ отдыхает до полного упора! И мы тоже "отдыхаем"! Не успеваю высушивать снимки! Уже мокрые тащу господам травматологам! Ой! Что бы они без нас делали!
   А то ходят, носы кверху...- вспомнила про накрахмаленную шапочку и сняла ее осто- рожно с головы. Ярко-рыжие, затейливо остриженные волосы так и вспыхнули. - Что скажете, Марьвасильна? Какие вопросики к моей башенции!? - Валюша была дово- льна произведенным эффектом. Вообще-то у нее на голове волосенки серенькие, сов- сем, можно сказать, неприметные. - Это мне прикол одна дамский мастер сделала.
   Ее к нам доставили после ДТП - сознания нет, переломов сразу не сосчитать. Ну, я ей какие только не делала снимочки. Вот она, когда выписалась от нас, и пригла - сила меня к себе в ателье. По высшему классу, говорит, сотворю тебе прическу! Бу -дешь рекламой для нашего ателье! И сейчас моя фотка висит у них под стеклом! - она взглянула на себя в маленькое ручное зеркальце. - Круто получилось , а!?
   - Очень даже круто, - согласилась Рогожина.
   - И не мечтала даже...Теперь не хуже, чем у Даши. Правда, у нее не пакля,
   на башке, как у меня - у нее свои хорошие волосы. Когда проборчик ей сотворили, то уже совсем классно стало! Вы видел ее проборчик?
   - Видела, - кивнула головой Рогожина.
   - Мне проборчик не пойдет...Мастер долго изучала мою черепушку...Как гло- бусом вертела...Ну, а теперь Валька рентгенлаборант даже сама себя не узнает...- Вера сунула зеркальце в кармашек. - А вам, Марьвасильна, какой-нибудь снимочек сделать?
   - Нет, - мотнула головой Рогожина.
   - Ой, как хорошо, когда говорят: нет! Сегодня трое знакомых пришли - сделай снимки, остеохондроз...А я говорю: " Не надо! От снимка ваш остеохондроз не вы - лечится! В бассейн ходите..." Не слушают даже...Ой, а мы с вами маленький пере - кур устроим сейчас! А то с котом я уже устала беседовать. Кофеек сварганим...
   - Даша когда дежурила последний раз? - спросила Рогожина.
   - Честно, не помню...Надо по графику посмотреть. Знаю, что две недели отды- хает...
   - Даша умерла, - негромко произнесла Рогожина.
   Валя, молча и непонимающе смотрела на нее. Наверно, подумала, ослышалась.
   - Умерла Даша. Вчера ночью, - повторила уже погромче Рогожина.
   - Как это...умерла?...Что вы говорите? - Валя вся напряглась.
   - Ее нашли мертвой в городской библиотеке. "Скорая" поставила диагноз - пе - редозировка наркотика. Там был шприц, ампулы сильнейшего наркотика.
   - Она кололась?! - голос у Вали даже сорвался от волнения.
   - Не знаю...
   - Не может быть! Мы с ней вместе работали...Даже близко ничего такого не было! - Валя вскочила с кресла, снова села в него. - В библиотеке? Где Нора?
   - Да, Даша находилась в библиотеке.
   - Вы сказали - ночью умерла! Что она там делала ночью?
   - Нора разрешила ей ночевать в библиотеке. Говорит, что Даша поссорилась с родителями. Последнее время ничего особенного не замечали за Дашей?
   - Последнее время? - Валя спрыгнула с кресла и подошла к столу. Взглянула на бумажки, что висят на стене. - Две недели ее уже нет в дежурствах. Старшая сказала, что Рябкина оформила отпуск.
   - А до отпуска она брала ночные дежурства?
   - Как помню, стала давно отказываться от ночи. Больше месяца не дежурит.
   - Не объясняла, почему не хочет дежурить?
   - Не-а! Да особенно никто и не интересовался. За каждое дежурство у нас зу- бами держатся девчонки. Бабки нужны всем позарез, за ночные дежурства платят по- лучше и еще перепадают праздничные. Ночью, конечно, тяжело бывает. Вот ко мне вчера привезли после аварии, и парнишка прямо здесь на снимочном столе умер, пока я проявляла пленку. Мать стояла рядом, за руку его держала и сразу сознание потеряла, плюх на пол! А я тут совсем одна, нет санитарок. Какая чокнутая пойдет возиться в крови да с разной пьянью...А то бывает за всю ночь почти никого, отды - хаем. Но это о-очень редко...Уже и не припомню, когда такое чудо-юдо было...
   - Значит, у Даши стало отлично с деньгами?
   - Да что вы! Откуда? Мать - училка в школе. Отец прыгает с работы на рабо - ту, разогнали их комбинат и ничего приличного найти не может...
   - Значит, завела богатого любовника!
   - Не-ет, насчет этого дела она не очень...
   - Такая симпатичная и "не очень"...Что-то мне не верится.
   Вера помолчала, подошла к окну.
   - Не знаю, Марьвасильна, честное слово...Хотя...В начале этой недели сюда за- ходил один парень. Ну да, точно заходил! И сразу спросил Дашу...Я как раз дежурила. И очень удивилась - сколько помню, никто никогда не приходил к нам сю- да и не спрашивал ее. Парень совсем незнакомый, симпатичный. Шея вот такая! Крепкий...
   - И что вы ему сказали?
   - Ничего особенного. В отпуске!
   - А парень как отреагировал?
   - Ему это как-то не понравилось. Вроде, удивился даже. И сразу же ушел. И больше я его не видела. Да, вспомнила! До этого парня, Даша еще не уходила в отпуск, ей три раза звонила какая-то женщина и одна и та же. Даша днем работала со мной.
   - Даша разговаривала с ней по телефону.
   - Нет. Это меня и удивило. Потому и запомнила. Я ее хотела позвать к теле- фону, а она вся как-то сжалась: "Нет меня, скажи! И не будет!" Ну, я так и сказа- ла. А женщина потом опять звонит. Я опять это самое ей ответила. Тогда же я заме- тила, что мобильник у Даши отключен. "Сломался, - сказала Даша. - Куплю другой".
   - Бывала у Даши дома?
   - Очень давно. Хоть и дома наши почти рядом. Все некогда...Что-то я давно не вижу ее брата.
   - Значит, у нее есть брат?
   - Да! Еще какой красавчик! Даша говорила, что он в Чечне служил.
   - И чем занимается сейчас?
   - Точно не знаю. Кажется, на какой-то фирме водителем работает.
   Звякнул телефон на столе. Валя сразу сняла трубку.
   - Рентген! Так...Поняла. Ладно, везите прямо сейчас, - положила трубку, улыбнулась, но совсем не весело. - Праздник продолжается! Сейчас доставят сюда из приемного двух хорошо поддатых с переломами черепа и голени. Васька, слышишь? Он у нас терпеть не может пьяных...Ну, иди сюда, иди, умница...
  
   Рогожина подошла к "Горбунку". Погладила его по капоту, поласкала - нагрелся на солнышке. Осень по календарю, а печет как летом.
   Рассказ Валюши про Дашу ничего особенно не прояснил. Скорее даже запутал. Приходил парень с крепкой шеей. Звонила какая-то женщина, с которой не желала разговаривать Даша. Правда, есть небольшой крючок, как любит говорить Макс - на- пугал Дашу чем-то этот звонок от женщины. И даже попросила Валю, чтоб та ска -зала той женщине: "Нет Даши! В отпуск ушла!" Несколько раз звонила...
   Рогожка, а не кажется тебе, что здесь далеко не все просто?
   Перед глазами безжизненное тело белокурой красавицы, лежащей на песке.
   Кто-то решил изобразить самоубийство - наркоты обнюхалась! Грубовато сработа- но, господа. Даже наш судмедэксперт сразу это отметил.
   А Даша? Смерть от передозировки наркотика! Даже ампулы со шприцами уложе-ны на книжках. И в сумочке ампулы. Какие могут тут быть вопросы - девочка реши-
   ла распроститься с белым светом. И точка. Вас прямо ткнули носом в эту точку!
   Не будем торопиться, Рогожка. Конечно, два самоубийства за сутки в большом городе в наше дикое время далеко не ЧП. Но дело не в этом...Эти о б а случая как- то странно цепляются друг за друга. Что-то есть в них общее...
   Стоп...стоп, Рогожина! У тебя, кажется, появилось желание распутать и эти узел- ки? А почему бы ни попробовать?
   Она резко захлопнула дверцу кабинки и "Горбунок", оглушенный такой непочти- тельностью к своей персоне, буквально взревел и рванулся с места.
   * * *
   Рябкины живут на втором этаже. Старая блочная пятиэтажка. Двор засыпан гряз- ным песком, завален какими-то строительными материалами.
   Остановилась возле синей "ракушки".
   Не успела сдалать несколько шагов, как услышала за спиной свое имя.
   Галина Петровна Николаева, терапевт из городской больницы, тоже приехала к Рябкиным. Погибшая Даша приходилась ей племянницей.
   - Совершенно ничего не могу понять, что произошло с Дашенькой...- разводит руками в недоумении Галина Петровна. - Умница, всегда такая рассудительная...Со -бралась поступать в медицинский, все со мной разговаривала...И поступила бы!.. А вот ее братец Дима, вы меня извините - тот еще типчик! Вы его знаете?
   - Нет, - ответила Рогожина. - Только слышала, что он прошел Чечню. Навер - но, такое не остается без следа.
   - Не остается. Я с вами согласна. Но как- то в голове не укладывается...Я его не узнала, когда он вернулся. Нет, внешне все тот же ангелочек, но глаза...Теперь я боюсь смотреть ему в глаза...Честное слово! С ним там произошло что-то страшное...и он носит э т о с собой, и никак не может или не хочет освободиться...
   И, как я поняла, он никому ничего не говорит, что там было...И вообще...Господи, за что же это сваливается такая беда...Давно не была у них - крутишься, как белка...
   - Дашу, значит, давно видели? - спросила Рогожина.
   - Месяца три назад. И вот сегодня Николай позвонил, отец Даши...Меня, как молотком по голове...
   Вошли к Рябкиным.
   Галина Петровна сразу засыпала брата вопросами.
   Рогожина прислушивалась к их разговору и оглядывала гостиную. В комнате, по- хоже, начался ремонт или происходил и, кажется, конца ему не предвидится.
   Матери Даши дома не было. И брата не видно.
   Отец, сутуловатый, невысокого роста, с приятным лицом и очень грустными гла- зами, что все отвечал и отвечал на вопросы сестры тихим бесцветным голосом. Вре-менами он начинал перелистывать толстый фотоальбом, лежащий перед ним на жур- нальном столике.
   - Ты меня прости, Галочка, но я совершенно ничего не понимаю...Просто отка-
   зываюсь понимать...К наркотикам у Даши было всегда самое, самое отрицательное отношение. Ничего не понимаю...
   - Николай Петрович, Даша часто не ночевала дома? - решила вступить в раз -говор Рогожина.
   Даша дежурила по ночам в больнице. А последнее время почти сутками пропада- ла там. Говорила, что не хватает рентгенлаборантов, совсем некому дежурить...Зво - нила...И мы с ней по телефону чаще разговаривали, чем дома...Ей хотелось зарабо- тать, купить себе что-нибудь...А я вышел в тираж. Не могу купить даже какую- ни-
   будь мелочь своим женщинам...- Николай Петрович поднял на Рогожину глаза. - Я оказался бездарен для нашего времени...Фирму ликвидировали, нас выкинули...Кто куда разбежались, зацепились, а у меня никак не выходит... никак...
   - Престань канючить! - взмахнула рукой Галина Петровна. - Твоя фирма была бездарна и ты сам это отлично знаешь. И все об этом. Короче, я уже нашла тебе работу...Ты великолепный инженер-физик...Ну, ничего не понял? В нашем районе огромная школа, а учителей нет, там более, мужчин. Я уже говорила с директором - он будет рад тебя видеть. Ему позарез нужны учителя...
   - Но я, Галочка, никогда...
   - Молчи! Я ему все объяснила. Берет с руками, ногами! Сама отведу тебя! Скажи мне лучше, где Дима?
   - Нет его, - глухо отозвался Николай Петрович.
   - Не поняла!
   - Что понимать... Он ушел от нас.
   - Женился наконец-то! Ну, что ты молчишь, Колечка!?
   - Не знаю...- как-то равнодушно и совершенно отстраненно ответил Рябкин.
   - Не знаешь?! - очки чуть не свалились с тонкого носа Николаевой. - Коля?!
   Ты меня убиваешь! Что с тобой? Я понимаю, тебе тяжело сейчас, трудно, но это же твой любимый сын!
   - Был сын...- все так же негромко произнес Рябкин, но теперь в его голове появилась какая-то жесткость. - Сплыл!
   Сестра, стоящая рядом, так и застыла с раскрытым ртом.
   - Если хочешь что-то понять, можешь заглянуть в его комнату.
   Николаева поправила сползающие с носа очки и подошла к плотно закрытой двери в комнату племянника.
   - Открывай, не бойся!
   Николаева осторожно отрыла дверь.
   - Что это?..- она вошла в комнату. - Где вещи?
   Рогожина тоже вошла в комнату - совершенно пустая, какие-то бумаги валяют- ся на полу...
   - Где пианино? Где все вещи, Коля? А это что такое?
   Они одновременно с Рогожиной увидели дальнюю стену к комнате...
   Галина Петровна взглянула на Рогожина, пожала плечами, и снова повернулась
   к стене, подошла ближе к ней, даже потрогала пальцем густую черноту.
   Рогожина уже видела та к у ю стену - у Ольги на квартире. Такой же проблеск
   кабалистических знаков от сотен серебристых листков, такое же едва слышное шур - шание, исходящее от стены.
   - И что это значит? - повернулась Галина Петровна к Рогожиной. - Как все это понять? - и, не дожидаясь ответа, громко позвала брата: - Коля! Где ты там?
   Я ничего не понимаю! Где все вещи? Здесь стоял прекрасный стол! Шкафы с кни - гами...Ничего нет...Ничего не понимаю...
   Рябкин пробурчал что-то не ясное в ответ и продолжал перелистывать альбом, рассматривать фотографии.
   - Это же черт знает что! - Галина Петровна широкими шагами рванулась из комнаты и остановилась перед братом. - Ты можешь мне по человечески объяснить, что происходит в вашем доме?
   - По человечески...не могу, Галочка... Я сам запутался...- Рябкин, наконец, оторвался от фотоальбома. Поднял глаза на сестру. - Сначала исчез ковер. Ты его знаешь - ручной работы, подарок нашему отцу...от министерства...Дима просто снял его со стены и унес. Сказал, чтоб мы молчали, не спорили, пояснив нам, что в этом доме в с е н и к о м у н е п р и н а д л е ж и т. Ну, а нам тем более.
   - Как это "не принадлежит"?! Что за бред! - возмущенно воскликнула Никола - ева. - Вы с Валечкой здесь каждую деревяшечку и тряпочку заработали своим тру - дом, потом и кровью! Разве я не права!? Ну, что ты молчишь?...Нет, я этого так не оставлю! Я сама с ним поговорю! Я ему покажу "не принадлежит"! Ишь ты...
   - Успокойся, дорогая...- негромко и как-то равнодушно сказал Рябкин. - Разго- варивать с ним совершенно бессмысленно. Я пробовал. И не раз. Говоришь, как в пу- стоту.
   - Ладно, это я беру на себя. Где сейчас Дима?
   - Точно не знаю. Но должен находиться в туберкулезном стационаре.
   - У него нашли туберкулез?!
   - Да, процесс в легких...
   - Боже мой! И я ничего не знаю! Ни звонка, ни слова...Полная тишина!
   - У меня в тубдиспансере знакомые медики, - сказала Рогожина. - Я могу зайти туда и поговорю, все выясню...
   - Отлично! И сразу мне перезвони! - Галина Петровна возбужденная ходила по комнате. - Обязательно, Мария Васильевна, перезвони...Веры нет! А ты сегодня
   ел, пил? - остановилась перед братом. - Все поняла. Сейчас накормлю! - и умчалась на кухню.
   Рогожина села возле журнального столика и принялась рассматривать альбом.
   Галина Петровна на кухне. Оттуда доносится звон посуды.
   - Мне временами кажется, что все это происходит совсем не в моем доме, не в моей семье...Мне кажется, я весь этот кошмар наблюдая откуда-то со стороны...И он кем-то придуман...просчитан...Или я просто спятил...и все вокруг спятили...- Ряб- кин говорил как бы сам с собой, временами переходя совсем на шепот. И Рогожи - ной приходилось напрягаться, чтобы получше расслышать его. - Бедная моя Даша...
   Здесь вообще произошло что-то страшное...и очень странное...совершенно не понят- ное мне...Верочка уже на грани...Боюсь, сорвется...И тогда все...
   - Это ваш Дима? - спросила Рогожина - на одной из последних страниц альбо- ма была фотография красивого молодого человека, с гитарой в руках.
   - Да, это он...Еще до Чечни. А там его сломали, точно, сломали...
   - Черная стена, - Рогожина кивнула головой в сторону комнаты, - вам о чем- нибудь говорит?
   - Как же, как же....- тихо ответил Рябкин. - Правда, последнее время он пос- тоянно запирал свою комнату, уходя куда-нибудь. С нами он почти не общался. Ни на какие вопросы не отвечал...Но все-таки однажды я увидел его комнату...Он за - чем-то вышел на балкон и сквозняком распахнуло дверь в комнату...И вот тогда я впервые увидел эту черную стену, эти знаки...Сразу подумал о какой-нибудь рели - гиозной секте. И тут у меня с Димой состоялся серьезный разговор. Это я хотел пого- ворить серьезно. Но получился разговор глухого со слепым. Или что-то вроде этого...
   Вы меня поняли?
   - Да, конечно.
   - Все мои слова...Никакой реакции. Только, чувствую, нарастает ничем необъяс-
   нимая озлобленность...И потом его точно толкнуло что-то...Мне было страшно смот-
   реть на него и слушать, что он говорил... "На этом свете у меня нет родителей. Я вас знаю лишь как соседей по квартире..." И все в таком же духе. Представляете! Я понял - после той проклятой Чечни его кто-то в з я л под неусыпный, жесткий контроль. И теперь он ничего не видит, не слышит. Я ходил к психиатру. Она мне сказала примерно тоже самое. "Мы тут ничего не можем сделать. Не вы первые при- шли. Все должно произойти от него самого, от его решения..." Я это и сам понимаю.
   Что-то сделали с его мозгами...
   - Похоже на зомбирование, не так ли?
   - Очень похоже. Не знаю, что делать...
   - У него есть друзья?
   - Теперь у него уже нет друзей.
   - Вы видели, как выносили вещи из его комнаты?
   - Никто не видел. Нас не было дома.
   - А кто это? - Рогожина перевернула лист альбома и там красовалась полу - голая девица. Она явно позировала перед профессиональным фотографом. Прямо по фотографии размашистая надпись синим фломастером: "Милой Дашеньке, нашей самой правильной девочке - от совершенно никудышной и испорченной..." Что-то знакомое показалось в лице девушки.
   - Это Лидочка Моложонова. С Дашей училась в одном классе.
   - Значит, это... А ведь с ней тоже большая беда.
   Рябкин поднял глаза на Рогожину.
   - Она вчера умерла. Я совершенно случайно это видел. И тоже наркотик.
   Рябкин ничего не сказал, только глубоко вздохнул. И точно тень пробежала по его лицу.
   - Когда эту фотографию подарила Даше Лида?
   - Года три назад.
   - Лида не работала фотомоделью?
   - Работала. Она и Дашу звала...Хорошо, мол, платят...Но Даша не пошла. Там такие нравы... А она была очень тихая девочка...
   - Никто ей не угрожал?
   - Что вы! Ее все любили. Она всегда всем помогала.
   - У нее был молодой человек?
   - Как мне кажется, нет...
   - Но она такая приятная, красивая... Неужели ни с кем не встречалась?
   - Насколько мы с Верой знаем, ни с кем. Нас это тоже, по правде, несколько смущало... Но может, мы чего-то не знали...
   - И никаких звонков домой от молодых людей?
   - При мне не звонили.
   Из альбома на столик выскользнула большая фотография.
   - Это Дашин класс, - сказал Рябкин. - Пришли к нам домой перед самыми выпускными экзаменами.
   - Вот это Нора, да? - Рогожина сразу узнала подругу Даши.
   - Да, Смолкина Нора. Она уже прибегала к нам. Тоже ничего не понимает...
   - Можно мне взять эти два снимка? Я потом верну.
   - Берите.
   - Николай Петрович, а какое отношения были у Даши с братом?
   - Сколько помню, они всегда дружили. Нов последнее время, когда Дима фак- тически перестал контактировать с нами, то она стала относиться к нему несколько иначе...Она целиком была на нашей стороне. Пыталась разговаривать с ним...Я слы - шал...И довольно резко разговаривала...Но результат тот же...Никакой реакции со стороны Димы. Ничего не получилось у нее...- по лицу Рябкина пробежала дрожь нервного тика. Он смотрит в упор и невозможно спрятаться от его глаз. - Я, док - тор, абсолютно не верю, что Даша с а м а могла совершить такое...Я не верю в эту версию...Наша дочь не могла т а к умереть...
   * * *
   Возле туберкулезного диспансера и во дворе его, как всегда, тишина. Не спеша, по дорожкам, проложенных среди высоченных вековых лип, прогуливаются больные
   парочками и группами. Горят осенним разноцветьем клумбы, тут и там аккуратные грибочки, скамейки. Когда-то здесь была высоченная ограда - латали, ремонтировали ее до последнего, пока не рухнула. На новую не нашлось денег. И теперь от огра - ды остались только мощные каменные тумбы, на которых держались ворота.
   Дмитрия Рябкина не оказалось в диспансере. Вышел куда-то.
   Знакомая доктор позволила Рогожиной взглянуть историю болезни Рябкина.
   Тот уже около двух месяцев находится на стационарном лечении. В правом лег- ком не все в порядке. Но процесс ограниченный и хорошо поддается лечению. "По-ложительная динамика..." - описывает рентгенолог. Записи - "...исполнительный, ре- жим не нарушает...Вредных привычек нет. Иногда отсутствует в диспансере..."
   С полчаса подождала Дмитрия. Есть у Рогожиной вопросы к нему. Конечно, она совсем не уверена, что тот станет отвечать на них да и вообще разговаривать.
   Решила заехать попозже.
   Уже несколько минут Рогожина сидит в своем "Горбунке", во дворе кирпичной
   пятиэтажки - здесь живут Моложоновы. Еще не заходила к ним. Вот сидит и ло - мает голову, как это сделать, ведь она не знает никого.
   Возле подъезда на скамеечке квартет бодреньких старушек. Судачат меж собой и временами дружно поглядывают на второй этаж, на балкон - там квартира Моло - жоновых. На балконе то и дело кто-то появляется, потом исчезает.
   Качков с толстыми золотыми цепями, что окружали Лиду на пляже, не видно. И не видно во дворе крутых иномарок, если не считать "Горбунка".
   Не выходит из головы у Рогожиной - Лида и Даша прекрасно знали друг друга!
   Возможно, их связывали наркотики. Почему Даша почти перестала дежурить и об -манывала родителей, что пропадает на работе. Откуда у нее могли быть деньги? Они
   с Лидой могли торговать наркотой. От кого пряталась Даша? Не подходила к теле -фону! Возможно, их обеих наказал кто-то. Законы наркобизнеса безжалостные.
   Запиликал мобильник. Волгина хочет поговорить.
   - Слушаю, Анночка.
   - Машенька, ты сегодня не приезжай в библиотеку - меня там не будет. И библиотека закрыта...- голос Волгиной то появляется рядом, то совсем исчезает.
   - А что случилось?
   - Потом объясню...- тишина, отключился мобильник.
   Странный какой-то разговор. Ничего не поняла.
   Из подъезда вышла группа людей. Направились к двум "Жигулям", стоявшим в дальнем углу двора. О чем-то поговорили, расселись по тачкам и уехали.
   Выбралась из "Горбунка" и мимо старушек на второй этаж, так и не решив, что скажет, когда переде ней откроют дверь квартиры Моложоновой.
   Нажала на кнопку звонка - никто не открыл дверь и не вышел.
   Значит, все уехали из квартиры N 23.
   Вышла из подъезда.
   Старушки, в напряженном молчании, сверлят глазами - чужая! Неужели не спро- сит ничего?
   Во двор резво вкатился голубой "форд" с хорошо примятым боком. Открылась дверца и оттуда вышла, вернее, вывалилась белобрысая девица. Постояла, слегка придя в себя, обернула почти отсутствующую кожаную юбчонку и помахала ручкой водителю. Тачка глухо рыкнула и исчезла со двора.
   Девица, пошатываясь на тонких длиннющих ногах, медленно пошагала в сторо - ну второго подъезда.
   За спиной Рогожиной послышался шепот старух: " К Лидухе...Не знает, поди..."
   Рогожина решительно направилась навстречу девице.
   - Ты куда? К Лидухе!? - остановилась прямо перед ней.
   - Угу...- девица приостановилась, достала из изящной кожаной сумочки сига - рету. Принялась рыться в ней. - Вот отродье! Уже вторую зажигалку за неделю по- сеяла...Вот сучье рыло! Или Баклан увел...
   Рогожина достала зажигалку. Щелкнула.
   Девица ткнулась сигаретиной в язычок пламени, с трудом прикурила.
   - Мерси, мадам...Мерси! - она начала лопотать что-то на французском языке, окутывая себя клубами дыма, с трудом удерживаясь на своих ходулях.
   Мордашка довольно симпатичная, если смыть этот бездарный грим. Ресницы тор-
   чат сосновыми иголками, зелено-сиреневые веки кажется взятыми откуда-то напро - кат. Глаза то ли не проснулись, то ли еще сегодня не засыпали.
   - Дома у Лидухи никого! - Рогожина махнула в сторону подъезда. - Укатили ку-
   да-то все. Часа через три будут. И я сюда. И жду.
   - Ждешь!? И никого!?...Три часа!? О! Как же лопухнулась я! И тачку отпусти -
   ла...Сказала, чтоб через час прискакал...- ноги у нее подгибались и казалось, вот- вот надломятся и рухнет на песочек ярко упакованное тщедушное тельце. - И что мы теперь будем делать, мадам?
   - Тебе далеко ехать?
   - Не очень...Но если...то можно и далеко...Нет! Лучше ближе! Это надежнее. А то я выдохлась, как сука...Страшно кемарить хочу...Сил нет, как хочу...
   - Пошли! - Рогожина взяла крепко девицу под руку.
   Пройти и несколько шагов с ней оказалось не просто - та спотыкалась и все норовила свалиться на землю.
   - Мой "опель-жупель" увели!...Представляешь! На прошлой неделе...Нет, не по - запрошлой...Такая шикарная гнилушка была...Сиденье удобные - для траха...И уве -ли!...Встала утром - и нету! И главное, знаю кто! Я их замочу...Скажу, своему Бакла- ну и он их сделает...Они того стоят! Суки вонючие! - девица уже во всю надежно прильнула к Рогожиной. Запах спиртного, табака, всевозможного парфюма следовал за ними тяжелым душным облаком.
   Вот и "Горбунок".
   - А чего мы тормознули? Чего и кого ждем? Где тачка?
   Рогожина ловко, одним движением, втолкнула девицу на сиденье и захлопнула за ней дверцу. И сама тут же села за руль - "Горбунок" выехал со двора.
   - Это твоя тачка?
   - Моя. Чудо тачка! Любой твой "опель -жупель" уделает.
   - Чудо!!! - девица не на шутку развеселилась, запрокинув головку в сиреневых перьях, прямо задыхалась от хохота. - Чу-уу-удо!!! - и даже ножками начала дры - гать, но в "Горбунке" шибко не надрыгаешься. - Ой, держите меня!!!
   - Заглохни, милая! - резко сказала Рогожина. - А то сейчас выкину из тачки!
   Говори, куда едем?
   - Куда?..- девица слегка поутихла. - Давай в это самое...Тверскую знаешь? Дуй туда! Покажем нашим раскладушкам твое чудо-юдо!
   - А если куда-нибудь поближе?
   - Поближе...- девица снова начала копаться в своей сумочке. - Где же мой мо-
   бильник? Вроде, Алик брал у меня...Ну, сучара, этот Баклан...
   - Взгляни, никого не узнаешь! - Рогожина держит перед носом девицы фото - графию, которую взяла у Рябкина. - Получше смотри!
   Девица перестала копаться в своей сумочке и уставилась в фотографию.
   - Так это же...Ну да! Это же наш класс! Откуда у тебя эта фотка?
   - Лидуха дала.
   - А у меня такой нет...Какие мы тут все долбанные....оюшки...- девица пре- бывала в блаженном восторге, рассматривая лица своих одноклассников. - Петька! Ой...Рыжий...Сейчас, вроде, ментом стал...Дашка...Галька Сумочкина. Та еще стерво- зина...А где же я? Во-оот! - и ткнула длинным изумрудно-зеленым когтем в бледное личико девочки с аккуратно подрезанной челкой и торчащими ушами. - Ой, какое чу-
   чело-мучило! Смотри, ну, настоящая мурзилка! - Ее коготок дальше пополз по лицам на фотографии. - Это Лидуха наша. Первая красотка в классе была! Бедняжка наша.
   Во - Галька Узориха! Глазки прищурила...Ух, гадючка была!...Ух, ненавижу!...- коготь почти впился в лицо девочки, которая смотрела вприщурку большими строгими глазами. И показалось Рогожиной, будто уже где-то видела это лицо. И, кажется, совсем недавно. - Исчезла куда-то, гадючка. Все в классе не любили ее...и боялись...
   - Как зовут? - спросила Рогожина.
   - Узориха! - и снова ткнула когтем в черные глаза девушки. - Галька Узорова.
   Ой, тихая была...Залезет в душу и не заметишь...Но мы ее к себе не подпускали. Мы дружили - Лидуха, Норка, Дашка и я. Эту не подпускали...А она все хотела...
   Донеслось переливчатое улюлюканье. Из-за угла выплыл один "Мерседес", дру- гой, следом "БМВ"...
   - Девушка на мгновение застыла со слегка приоткрытым ртом, потом стала медленно приседать, сползать с сиденья.
   - Айда отсюда скорей! Качай! - прошипела она заплетающимся от страха язы-ком. - Быстрей! Прошу!
   Только когда они проехали на другую улицу, девушка выпрямилась и облегчен- но вздохнула.
   - Ты чего так перепугалась? - спросила Рогожина.
   - Знаешь, чьи это тачки!...Это Азик со своей кодлой шурует. Слыхала о таком?
   - Краем уха. Дружок Лидуха, да?
   - Точно. Ее главный трахальщик в последнее время. Никого к ней подпускал. А что с ней случилось? Я так ничего и не поняла...Ни-че-го!
   - Я тоже точно не знаю. Мне позвонили, вроде, говорят, наркоты она сверх меры накачалась, - говорила Рогожина следя за машинами, которые, то и дело об- гоняли их.
   - И мне так сказали. Но это дело темное...Ох и темное! Говорят, Азик боль- шую кровь на себе носит - несколько мокрух сделал из-за Лидухи. Горячий, страх! Считает, что Лидуху замочили. И многие так говорят.
   - А за что ее могли убить?
   - Да за все! - девушка зашевелила у себя перед носом пальцами. - Тихо жить она не умела...Давай, теперь направо крути, вон в тот проулочек.
   - Может, она наркотой занималась?
   - Не знаю...А зачем ей наркотой заниматься? Она у Азика за пазухой сидела, как принцесса. Он ее на руках носил. Яхту подарил. Ой, красивая!.. Портрет худож- нику заказал. Я Лидуху пару раз возила к нему на своем "опеле". Лидуха не люби- ла сама сидеть за рулем, боялась...Ой, злая я за свой "опель"...- лицо у девушки даже заострились от злости. - Ой, сделаю я этих вонючек сучар...
   - А что за художник? - спросила равнодушным голосом Рогожина.
   - Знаменитый! Весь прибабахнутый...
   - Как фамилия?
   - Хочешь свой портрет заказать? Ха-ааа! Это он запросто...А фамилия...Я и свою-то плохо помню...То ли Мухов, то ли Бухов...Марин...Мирин...Черт его знает!
   Но такой гусь...Сразу: "Лапочка ты моя, лапуся..." Недавно у него выставка была...
   - Где?
   - Сейчас напрягусь....Все! Вот тут давай поворачивай!.. Ехали мы Лидухой по Мясницкой...к центру...второй переулок от метро...Точно, второй! И тут почти сразу стоит дом такой чудной...Второй этаж весь в башенках...Старинный дом! Не такие, что наши крутые строят! Вот на втором этаже этот самый лапочка и вывесил карти- ны...Чего только там нет!
   - Ты с Лидухой не работала фотомоделью?
   - Нет, я туда не вписалась. Ноги, сказали, не так вставлены...Мудилы! Импотен- ты! Что они в ногах понимают! Но этим моделям достается по полной программе, не слаще, чем любым раскладушкам. Да у нас и проще! Да! Главное, успеть клиенту запудрить мозги. Чтоб расслабился. Ну, а я полиглот! На семи языках бацаю! - девуш- ка от души захохотала. - На семи! Перечислять не буду. И разве откажутся со мной пройти в тихое место и поговорить о любви! Меня вся Европа знает по каталогу. На цветных фотках нас так изобразили, что у мужиков забугорных слюнки текут...
   Ну, а теперь крути во двор! К дому, где черная крыша торчит.
   - Крутая ты, я вижу.
   - Еще какая! За пару минут оглушу, произведу эффект, и мужик прямо почти сразу за баксами лезет! Даже иногда и про станок забывает...
   - Слушай, а как тебя зовут? - спросила Рогожина, въезжая в большой пустын- ный двор.
   - Танечкой звала мамахен когда-то. Ага, тормози! До встречи, мадам! - девуш - ка вылезла из кабины, ручкой помахала и, вихляя бедрами, зашагала в сторону дома.
   Рогожина не успела еще вырулить со двора, как услышала истошный крик.
   - Сто-ой!!! Не уезжа-а-а-ай!!!
   К "Горбунку", что было мочи мчалась Танечка, нелепо размахивая руками, в ко- торых держала свои туфли с высоченными каблуками - на таких не ускачешь. За ней бежали двое могучих парней в кожаных безрукавках.
   Рогожина приоткрыла дверцу. Таня с размаху шлепнулась на сиденье и, заикаясь, прохрипела, осевшим вдруг голосом:
   - Шу...шуруй отсюда!!! Ско...скорей!!!
   Рогожина это уже и сама поняла и сразу врубила скорость - "Горбунок" яростно взвыл и рванулся вперед.
   Танюша полулежала на сиденье - даже через грим было видно, как побледнело ее лицо, дрожащими руками она прижимала к груди туфли и сумочку и никак не могла отдышаться.
   Рогожина видела в зеркале, как парни отчаянно замахали руками. И потом резко бросились обратно во двор. "Не хватало только погони!" - мелькнуло в голове и сразу свернула в один из неприметных проулков, потом в следующий, следующий. На больших тачках здесь не проехать, застрянут. Запутать надо...
   - Во...вот невезуха...- девушка слегка отдышалась, хотя руки все еще продол- жали дрожать и не могла выпустить из них замызганные грязью туфли, они точно приросли к ее груди. - Сов...совсем до...достали...Думала, не найдут здесь...Разню- хали сявки вонючие...адресок мой кто-то им выдал...
   Ну вот, вроде, уже и совсем пришла в себя - выпустила туфли из рук, нацепи- ла на ноги.
   - Сто лет не бегала босиком...- Танечка заулыбалась. - Если бы не сняла туф- ли - хана Танюше! А ты здорово рулишь! Ну, прямо Шумахер! Давай теперь через двор - там есть выход на дорогу...Я эти места, как свои пять пальцев знаю! А ты так здорово крутанула и сразу в проулок! Тоже знаешь эти места?
   - Нет, я здесь впервые, - ответила Рогожина, проезжая по очередному двору, и стараясь не ободрать бока своему милому "Горбунку" о торчащие тут и там зар -жавелые "ракушки", видимо, уже брошенные и забытые хозяевами.
   - Значит, у тебя талант. Я бы на своей тачке сразу уперлась бы лбом в забор.
   И тут бы они меня уделали...
   - Что им от тебя нужно?
   - Да, вроде, ничего особенного...Характерами не сошлись. Это же скоты, а не люди...
   "Горбунок" протиснулся между гнилыми сараями, спугнул ораву собак, дремлю- щих возле застывшего намертво и прикрытого дырявым брезентом "КАМАЗа", чудом не влетел в чумазого "жигуленка", что выползал задом из-за "ракушки" и, наконец,
   выкатился на тихую улочку.
   - На углу вытряхнусь, - голова девушки, точно на шарнирах, крутилась из стороны в сторону. - Ах, как красиво ушли! Сильна твоя тачка! Если жива буду, мо- жет, куплю такую же! Ага, тормози!
   "Горбунок" застыл. Пусть слегка отдышится.
   - Спасибо...и это даже не то...По всем статьям выручила! Помнить всегда бу- ду! - девушка выскользнула из кабины и, слегка пригибаясь, видно, не ушел еще страх, побежала к тропке, что прямиком вела к железнодорожной станции.
   Вдруг резко остановилась, словно вспомнила что-то. А может, заметила подоз - рительное? И назад бегом к "Горбунку".
   Подбежала. Не стала влезать в кабину, только просунула голову и сбивчиво, то - ропиво зашептала, словно боясь, что кто-то услышит:
   - Вижу, вы надежный человек...Меня тут обкладывают со всех сторон...- рас - стегнула сумочку и достала пакет. - Пусть у вас пока полежит. Это, как я поняла, надежнее, чем в любом банке! А я потом разыщу вас. Пока! - и убежала.
   Рогожина подождала немного, пока девушка не скрылась за станционными строе- ниями. Развернула пакет. В нем лежала объемистая пачка стодолларовых купюр, скрепленных двумя прозаическими черными резинками.
   * * *
   Дом на Мясницкой, который довольно красочно описывала Танюша, на самом деле, выглядел весьма оригинально. На всех четырех этажах треугольные и оваль - ные окна, бесчисленные необыкновенно затейливые балконы, башенки. Дом высту - пал полукругом в широкий двор, сплошь заставленный иномарками всех мастей и фирм. Нет, "Горбунку" здесь совсем нечего делать. Рогожина поставила его несколь-
   ко в стороне, за ажурной вязью высоченной чугунной ограды.
   Пустой полутемный холл на первом этаже.
   Кругом мрамор, черное дерево.
   Широкая лестница довольно круто ведет вверх.
   Коридор. Пока ни одной двери не видно вдоль стен.
   Хотела уже повернуть назад, как увидела большую бронзовую ручку, поблескива- ющую в рассеянном свете.
   Подошла - высокая массивная дверь. Постучала. И толкнула дверь. Та неожидан-но легко приоткрылась.
   Перед глазами Рогожиной огромное высокое, светлое помещение. Вдоль стен на полу закрытые планшеты, рамы. Кое-где на стенах висят чьи-то портреты, пейзажы.
   Подошла поближе к одному из портретов и на табличке внизу прочитала фами - лию художника - Глухов Б.И. Никогда не слышала о таком.
   Послышались негромкие голоса.
   Из-за высокой стойки, закрытой серым холстом, как бы ниоткуда, перед Рогожи- ной возник молодой человек лет двадцати пяти. Среднего роста. Весь в черном. И эта чернота еще больше подчеркивала его необыкновенно бледное лицо с тонкими нежными чертами. Из-под платочка на шее выглядывали две глубокие довольно све- жие царапины. Он прошел мимо Рогожиной быстрой пружинистой походкой. Даже ветерком повеяло... И осталось облачко... Да, да, Рогожина не могла ошибиться - до-рогая туалетная водичка витала в воздухе.
   Молодой человек, как поняла Рогожина, даже не заметил ее. Мягко закрылась дверь.
   И вдруг Рогожина вспомнила - это лицо она видела в альбоме...Ну, конечно, Дима Рябкин. Только без гитары, что была на фотографии в его руках. Брат Даши! И она уже хотела ринуться следом, как рядом раздался резкий скрипучий голос:
   - Что же вы, дорогая, так поздно явились?
   Обернулась на голос.
   Буквально в трех шагах от нее стоял среднего роста крепыш, кряжистый, словно
   вырубленный из мощного ствола дерева. Не больше пятидесяти мужчине. Недельная
   щетина седой зябью ровно покрывала полные, налитые кровью щеки. Грубый мясис- тый нос свисал несколько в сторону. В углу сочных плотоядных губ прилепилась сигарета.
   Рогожина почему-то сразу обратила внимание на его удивительно короткие и толстые пальцы. Точно Создатель в какое-то мгновение вдруг раздумал вытянуть их
   до нормального, обычного размера. И оставил эдакие тяпки - культяпки. Мужчина держал эти необыкновенные пальцы почему-то перед собой, словно хирург, идущий на операцию. Между коротышками пальцами были зажаты по две кисточки.
   Глаза мужчины - неестественно маленькие для такого большого мощного лица. Два ярко-голубых холодно-пронзительных буравчика словно запрятались в глубине черепа за зарослями лохматых бровей.
   - Прошу прощения...обознался...- зрачки как бы застыли. Холодок слегка отошел от них. Скрипучесть в голосе сменилась на полтона ниже, в более мягкую тональность. - Вы оказались удивительно похожи на одну мою знакомую... - он трях-
   нул густой гривой серо-бурых волос, туго затянутых на затылке резинкой.
   - День добрый...- сказала Рогожина, уже понимая, что перед ней и есть этот самый художник Глухов Б.И.
   - Чем могу служить? - глаза уже окончательно потеплели и с интересом про - бежались по Рогожиной.
   - Я слышала, у вас здесь проводится интересная выставка...И хотела бы... - Ро- гожина терпеть не могла, когда ее рассматривают, как собаку на ринге. Но наплевать!
   Сейчас было не этого!
   - Увы, увы! - сладко зачмокал губами художник, запыхтев одновременно сига- ретой. - Прошло уже две недели, как закончен бал...Но если вы желаете, я могу показать вам кое что... Прошу, мадам! - и он широким жестом пригласил Рогожину пройти в глубь помещения.
   Здесь на стенах и на стоящих рядами планшетах было еще довольно много картин.
   - Что нас волнует, задевает?...Что предпочитаете?...Неоавангард, кич из сюра или сюр из кича...абстрактно - спонтанное..?
   - Нет, нет, я предпочитаю...- и Рогожина остановилась, как вкопанная, возле небольшого женского портрета. - Простите, это же актриса Старова?
   - Да, - суховато ответил художник, раскуривая новую сигарету.
   - Никогда не видела ее такой...ни в театре, ни в кино...
   - Это она в обыденных реалиях жизни...короче, бытовуха, - художник почмо - кал губами, поелозил пальцами по борту атласного халата, обильно измазанного краской.
   - Бытовуха... - негромко повторила Рогожина. Она любила эту необыкновенную актрису. Знала все ее роли, хотя никогда не была заядлой театралкой. С интересом читала интервью с ней в газетах, журналах. Та никогда не терлась на многочислен-
   ных гламурных тусовках, не потрафляла официозу. Рогожина ходила на встречи с ней в Дом писателей, ЦДРИ и сидела почти рядом со сценой. Ее всегда поражала внутренняя энергия актрисы, ее сила... А тут, на холсте она увидела что-то ужасно безнадежное, трагическое... - В пролом году она выбросилась из окна...- Рогожина повернулась к художнику - с двенадцатого этажа... Вы это знаете?
   - Знаю... не знаю! Кстати, то был тринадцатый этаж. Но разве это что-то меня - ет? Ни-че-го...Знаю... не знаю...- быстро, быстро шевелятся коротышки - пальцы, в голубеньких глазках едва скрытая усмешка.
   - Она видела этот портрет?
   Художник молчит. Жует пельмешками губ и в упор рассматривает ее. А она его - и не отводит глаза от буравчиков.
   Рогожина помнит - шла прямая передача по телевидению, актриса отвечала на многочисленные вопросы...А потом через какой-то месяц страшная весть - выброси- лась! Не хотелось верить! Потом все стало обрастать какими-то нелепыми слухами - секта...зомбирование...и прочее, прочее...
   Рогожина всматривается в лицо художника - нет, глазки у него не такие уж и маленькие. Только вот не понять, что за огоньки горят в них...
   - Обычно я вот так же смотрю на модель...Вы, кажется, желаете написать мой портрет, мадам? - художник рассмеялся трескуче сухим смешком.
   - Что вы! - теперь уже рассмеялась Рогожина. - Хотела бы, но у меня ничего не получится! Однако, вы мне так и не ответили.
   - Разве художники всегда отвечают на подобные...
   - А почему вы и не ответить? - перебила Рогожина. - Или мы не имеем пра - ва знать?
   - А зачем вам з н а т ь ? Какое это имеет значение для вас или для нее? - и он мотнул гривастой головой в сторону портрета. - Да это уже и вопрос совсем из другой оперы...Кстати, кто вам рекомендовал придти сюда?
   - Одна очень симпатичная особа...- Рогожина улыбнулась и шагнула в сторо -
   ну и увидела...у нее в груди даже ёкнуло что-то... Она сразу узнала угольно-черные глаза, пронизывающие и как бы завораживающие.
   Подошла поближе к портрету.
   Он находился посреди стены и занимал явно центральное место во всей экспози- ции. От огромной золоченой рамы остальные картины как бы растекались по сторо-нам. Ксерокопии э т о г о портрета лежали в столе у Ольги...там их целая кипа...И у нее сейчас в сумке ксерокопия э т о г о портрета...
   Стало тяжело голове. Будто тисками сжало виски, затылок...Неужели опять прыг- нуло давление?
   А глаза с портрета не отпускают...
   Есть такая манера писать у художников, когда глаза с портрета будто следят за вами, за каждым вашим движением...
   Ну, а в эту картину будто вложено еще что-то, уже нематериальное...
   Господи, отчего же так тяжело становится, на душе?!
   На бронзовой табличке, укрепленной под рамой, напечатано: "У ч и т е л ь".
   За спиной хриплое дыхание художника, все вокруг пропитано дымом сигарет.
   - Кто это? - Рогожина обернулась к художнику.
   - Вы же прочитали, - легкая улыбка заиграла на его губах.
   - "Учитель"..Как это понимать?
   - Вот прямо т а к и понимайте, - улыбка ушла, буравчики глаз затвердели. - И
   смотрите на Учителя, в глаза ему смотрите...и внимательно, со всей душой...
   Рогожина почувствовала какое-то необыкновенное тепло, казалось, идущее на нее со всех сторон...Боль из головы ушла и будто не было ее...
   Глаза с картины теперь смотрели на нее доверительно улыбаясь, как старой хо - рошей знакомой. Тонкие губы будто слегка шевельнулись, словно собираясь сказать что-то доброе, хорошее...
   В ушах, во всей голове возник нежный многоголосый звон - десятки, а то и сот- ни колокольчиков нежно-хрустальным звоном заполняли все...От предчувствия чего -
   то необыкновенного, почти неземного счастья уже перехватывает дыхание...
   Превозмогая э т о, Рогожина взглянула в сторону художника - лицо его как бы потеряло четкость и словно плавало в тумане...Только яркими голубыми точками - буравчиками оставались глаза, его зрачки...И такие они были резкие, четкие на фоне всего размытого...О н и н а б л ю д а л и з а н е й! С т е р е г л и е е!
   Отяжелевшая правая рука Рогожиной совершенно непроизвольно, как бы сама собой, опустилась в карман пиджака. И тут же ее пальцы наткнулись на мобиль - ник...Но это было что-то другое...совсем не мобильник...Нет! Пальцы ощутили твер -дую прохладную пластинку...неровная поверхность...неровные, слегка волнистые гра - ни...И пальцы в с п о м н и л и, что это! Ладонь сама сжалась до боли...
   Отец Виталий в день ее Ангела подарил миниатюрный образок Богородицы, выто- ченный монахом на Святой земле из белорозового перламутра. Рогожина никогда не
   расстается с этой маленькой иконкой Богородицы. Всегда лежит она у нее в сумоч- ке, в специальном кармашке.
   - Господи, спаси...- плохо слушающиеся губы сами собой зашептали Иисусову молитву: - Господи...Иисусе Христе...Сыне Божий...спаси и помилуй меня грешную...
   И тут же исчез звон. И ушла из тела сладкая расслабленность.
   Г л а з а с п о р т р е т а у ж е н е с м о т р е л и с у л ы б к о й.
   Рогожина внезапно почувствовала - должна...обязана обернуться!!!
   Обернулась.
   Позади нее в нескольких шагах стоял мужчина - она с р а з у узнала его! - это он на портрете...он на ксерокопиях...
   Казалось, мужчина вышел из картины... Позади него находилась такая же золо -
   лоченая рама, что и на картине. Да, эффект был поразительный! Видимо, на это и рассчитывали художник и... э т о т человек, не сводит с нее своих огромных черных завораживающих глаз...и оторваться от них невозможно...словно магнитом втягивают тебя всю...без остатка...
   Резко тряхнула головой, чтобы освободиться от наваждения. И еще сильнее сжа- ла рукой перламутровый образок Богородицы...
   Теперь она видела прекрасный костюм. Золотой брелок поблескивал драгоценны- ми камнями и струился змейкой из кармашка супермодной жилетки. Бриллиантовая заколка сияла, переливалась в галстуке немыслимой расцветки...
   Ни на мгновение не выпускала из пальцев образок Богородицы.
   - З а ч е м вы сюда пришли? - спросил мужчина негромко, четко выговаривая каждое слово.
   - Я хотела взглянуть на картины...
   - К т о вы? - судорога пробежала по одутловатому бледно-серому лицу. - Кто?!
   Отвечайте!!! - выкрикнул он резким голосом, тяжело дыша.
   - Я очень интересуюсь живописью...Особенно портретами...
   - Я не об этом! - перебил мужчина. - К т о в ы !? - прямыми, длинными, то - щими, как макаронины, пальцами он ухватил себя за жиденькую бороденку и дер - гал ее из стороны в сторону, дергал. И не отрывал черно-угольных глаз от Рогожи -
   ной. - К т о в а с с ю д а п р и с л а л !? - и вдруг оскалился, почти завизжал, зато- пал ногами: - Руку из кармана! Быстро!!! Приказываю!!!
   Рогожина уже не помнит, как рванулась к двери, как мчалась по коридорам и, едва не упав, сбегала по крутой лестнице. И только за чугунной оградой, когда прижалась к теплому боку своего верного "Горбунка", почувствовала себя вне опас-
   ности. Вытерла платком лицо, Отдышалась, прислушалось к сердцу - оно стучало уже тише, спокойнее.
   Опустила руку в карман, чтобы достать образок и поцеловать Богородицу, по-
   благодарить за спасение, за помощь - пальцы наткнулись на мобильник. Сунула ру- ку в другой карман - пусто. Совсем пусто! Какая-то заколка лежит...
   Где же образок...перламутровый образок Богородицы, который она все время, пока находилась т а м, сжимала вот этой рукой!?
   Снова стала шарить по карманам - их всего два! - нет иконки! Платок, закол -ка, мобильник...И все!!! Больше ничего! Где же иконка? Она лежала вот в этом...
   Перекрестилась и открыла сумочку - образок в кармашке, на своем месте!
   Достала из кармашка...Пальцы до сих пор помнят прохладу перламутра...
   Взглянула на ладонь - на ней краснели полоски. Они еще не успели сойти, так сильно она сжимала образок...Значит, б ы л он в ее руке! Точно, б ы л! Иначе она не вышла бы оттуда!
   Вздохнула, перекрестилась, поцеловала иконку.
   - Спасибо тебе, Матерь Божия...Спасла...Спасибо.
   Залезла в кабину и уложила образок обратно в кармашек сумки. Откинулась к спинке сиденья и прикрыла глаза...
   Рогожка, ты побывала на "великолепном вернисаже"! Даже с нечистой силой по -
   знакомилась... Не стоит рассказывать Максиму об этом визите. Как-нибудь потом...
   Кстати, обещала позвонить Максиму...
   Достала мобильник, включила - разряжен! Ни одного заряда!? Но вечером заряди-
   ла его и даже разговаривала...Вот чем обошлось тебе, Рогожка, посещение этой выс-
   тавки. Так сказать, малой кровью. А ведь могла не выйти оттуда - и никто не найдет!
   Никогда!
   - Господи, спасибо Тебе, - перекрестилась. - Спасибо тебе, Богородица...
   * * *
   В туберкулезном диспансере дежурила старая знакомая Рогожиной медсестра Нина Трофимовна. Когда-то вместе в роддоме работали.
   - Не явился еще Рябкин! - развела руками Нина Трофимовна. - Хотите, зайдем в
   зайдем в палату, спросим, может, соседи по койке знают, где он так долго гуляет.
   Никого в палате. Все свежим воздухом дышат, вокруг лип гуляют.
   Койка Рябкина возле самого окна. Аккуратно заправлена. Тапочки и кеды стоят у тумбочки. На спинке стула висят джинсы, куртка, ковбойка.
   На тумбочке несколько областных газет, сверху местная городская газета "Луч".
   Послышалось негромкое похрапывание.
   Нина Трофимовна завертела головой по сторонам и улыбнулась.
   - Оказывается, есть кое-кто здесь! - подошла к койке в дальнем углу палаты. Под одеялом лежал больной, прикрытый с головой - издали и не заметишь. - Это наш
   любитель почудить...
   - Саша! - позвала больного Нина Трофимовна. Тот даже не шелохнулся. Спал, как убитый. Она вновь тронула его. - Сашок!
   Одеяло вдруг отлетело в сторону. Больной вскочил, будто подброшенный мощной пружиной. И сразу принял стойку боксера, готового к бою.
   - Вы чего!? Чего надо!? - он возбужденно крутил головой.
   - Это я, Сашенька... Успокойся...- мягко сказала Нина Трофимовна.
   Больной успокоился, присел на койку. Вид изможденный, дыхание тяжелое.
   - Сашенька, ты не знаешь, где Дима Рябкин? - негромко спросила медсестра.
   - Рябкин?..- переспросил больной, все еще, видимо, не придя в себя. - Рябкин...- провел широкой ладонью по коротко остриженным волосам на голове, по ввалившимся щекам. - Рябкин...Ну да...Нет, не знаю, - с колен его сползло одеяло, он его подтянул и Рогожина увидела наколки на обеих ступнях " о н и у с- т а л и". Сразу вспомнила, что уже видела э т и наколки. Вспомнила, что этот парень никак не мог оторвать своих огромных глаз от мертвой девушки, лежащей на песке.
   Ершов тем временем снова улегся на кровать и накинул одеяло на голову.
   - Отключился, - сказала Нина Трофимовна.
   Вышли из палаты.
   - Весьма странный молодой человек. Какой у него процесс? - спросила Рого-
   жина.
   - Оба легких в дырках - палочки, как из мешка сыплются. Лечение идет плохо. Видели, доходяга! Смотреть страшно, как будто мы его тут совсем не кормим...
   - Здешний? - спросила Рогожина.
   - Тутошний. Воевал в Чечне, как Рябкин. Иногда злой, как черт делается. Прос-
   то страшно подходить...Все они оттуда приходят сдвинутые - слишком много крови
   человеческой видели. И смертей...Его тут все чеченцем зовут.
   - Утром он был в палате?
   - Был. А потом не знаю. Разве уследишь за ними. Да и у него здесь машина стоит во дворе. Когда надо, сел и укатил.
   Рогожина еще немного походила по территории диспансера, полюбовалась цвета- ми на клумбах. И снова вошла в диспансер.
   Ее заинтересовал этот странный Ершов. Да и еще кое-кто в той же палате.
   Огляделась - никого в коридорах. Тишина. Вошла в палату - Ершов спит.
   Сразу направилась к койке Димы Рябкина.
   Открыла верхний ящик тумбочки - электробритва, какие-то железки, три зубных щетки, ложка, вилка. Две упаковки анальгина. В нижнем ящике - блок жевательной
   резинки, туалетная бумага. Одноразовый шприц в упаковке. Кусачки зачем-то. Боль- шой перочинный нож. Коробка с какими-то ампулами. Пакет с ватой. Флакон с дорогой мужской туалетной водой. Значит, не ошиблась она, когда услышала этот запах в его комнате - не так прост наш Димочка! Удивительно!
   Ершов заворочался, тяжело и жалобно застонал.
   Инстинктивно присела в угол за тумбочку.
   Не проснулся.
   Взяла в руку местную газету "Луч". Развернула, взглянула на последнюю стра- ницу - всем известно, что газетенка живет только благодаря рекламе. Красным каран- дашом жирно обведено объявление: "Пропал длинношерстный тойтерьер..."
   На тумбочке лежало пять номеров "Луча" и везде обведено красным такое же объявление о пропаже псины... Сначала подумала, что газеты от одного числа - нет, совсем разные числа. Даже разные месяца. И везде объявление об этой псине...И везде объявления обведены красным!
   Как это понять, Рогожка?
   Раздумывать некогда - уложила все газеты на место.
   Заглянула под подушку. Ничего.
   Сунула руку под одеяло, потом под матрац - рука наткнулась на что-то твердое. Это оказалась картонная папка, завязанная шнурочками.
   Развязала и перед глазами Рогожиной пачка портретов "Учителя". Такие же ксе- рокопии, что у Ольги в столе. И тут же тексты той самой молитвы.
   Тоненькая тетрадка с какими-то неразборчивыми записями - буковки мелкие и кривобокие...Совсем никудышный почерк. Насилу разобрала:
   "Мое вечное задание - читать Молитву, записывать Молитву, читать...записывать и думать только о Тебе Учитель....думать только о Тебе Учитель..."
   Послышались голоса за дверью, шаги.
   Рогожина едва успела засунуть папку с бумагами под матрац, как дверь широко распахнула и в палату вошла высокая девушка в длинном медицинском халате. Ли- цо у девушки белое, как бумага, по плечам разбросаны черные волосы.
   Рогожина присела возле тумбочки Рябкина.
   - Чеченец, ты готов? - четко произнесла она, подходя к койке Ершова.
   В ответ послышалось неясно бормотание.
   - Ты меня подводишь, Чеченец! - произнесла девушка уже громче. - Готовься! Я приду к тебе! - это уже прозвучала, как команда, и быстро вышла из палаты.
   Ершов какое-то время продолжал что-то бормотать. Постепенно затих. И зады -шал спокойно и даже как-то умиротворенно.
   Рогожина прислушалась - в коридоре за дверью никакого движения.
   Трогать Ершова сейчас не стоит. Достаточно, что нашла его. И Димочку Ряб -кина нашла, любителя парфюма, что, пожалуй, самое безобидное. Теперь бы встре -титься с ним - есть о чем поговорить!
   Вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
   Трое больных в застиранных пижамах о чем-то негромко разговаривали в даль -нем конце коридора и на нее даже не обратили внимание.
   Рогожина подошла к сестринской, откуда еще издали слышался голос Нины Тро- фимовны. Вот дверь распахнулась и оттуда вышла та самая девушка, которая прихо- дила к Ершову.
   Вот теперь Рогожина рассмотрела ее получше. И уже не было никаких сомнен -ний - именно она была на водохранилище в тот день, когда убили Лиду. И стояла рядом с этим самым засоней Ершовым. Они х о р о ш о знакомы!
   Девушка прошла мимо, будто не заметив Рогожину. Может, действительно, не заметила - смотрела она куда-то мимо, как бы вообще не видя ничего вокруг себя.
   Нина Трофимовна колдовала с таблетками, укладывая их в специальные баноч- ки для каждого больного.
   - У вас появилась новая медсестра? - спросила Рогожина.
   - Это вы про кого?
   - Да вот сейчас от вышла черненькая...
   - Это Галя Уварова. Она не медсестра. Санитаркой устроилась к нам. Но пустое место - толку от нее...- Нина Трофимовна усмехнулась. - Какая-то не такая...Пока дозовешься и растолкуешь, что нужно - сто раз сама сделаю. Вроде, все уже привык- ли не обращаем внимания.
   "Узорова... Узорова..." - где в памяти Рогожиной застряла это фамилия. Кажется, совсем недавно слышала...да, да...совсем недавно...- Приехали! Это же про нее гово- рила бойкая девочка Танюша, с которой они спасались от парней! Конечно, про эту самую Узорову. Хороша, однако, девочка!"
   - Она сейчас заходила в палату к Ершову...- начала Рогожина.
   - Так у них дружба! - сказала Нина Трофимовна, закладывая очередную пар - тию разноцветных таблеток в пластиковый стаканчик. - Один без другого никуда! Да
   еще с ними Дима Рябкин. Но она командир! Боевая...А то засядут втроем у нее в
   чуланчике и сидят там часами...
   - В каком чуланчике?
   - Да здесь у нас, под самой лестницей. Небольшой чуланчик. Раньше там зав- хоз свое добро складывала, потом пустовал...Ну, и Галя пронюхала про это помеще-ние. Разрешили ночевать там...А она уже, можно сказать, по настоящему поселилась там и уже который месяц живет.
   - У нее нет квартиры? - удивилась Рогожина.
   - Да все у этой девочки есть! Вернее сказать, все было. И мать, и отец. Но что-то у них там не заладилось...Это уже наши сороки - медсестры рассказывают - они же все знают! Короче, была замечательная квартира, и вдруг переезжают в ка - кую-то коммунальную развалюху, на Лесной улице. Дом семнадцать, кажется...Там такие хибары - всю улицу давно пора бульдозером срыть! - махнула рукой медсест- ра. - А они там стали жить...Ну, а она сюда перебралась...Разве тут разберешься в чем-то...Чужой огород - там и огурец дыней кажется...
   * * *
   Рогожина сразу нашла чулан. Дощатая жиденькая дверца приоткрыта - сухая ве - точка из пробоя. Видимо, хозяйка где-то поблизости.
   Подошла к окну. Достала из сумки фотографию класса Даши - Лиды. Да, девоч-
   ка, о которой не совсем лестно выражалась длинноногая Таня, несомненно, эта самая
   Галя Узорова. И живет она вот в этом чуланчике, работает, вернее, пытается испол -
   нять обязанности санитарки, водит дружбу с Чеченцем - Рябкиным Дмитрием, родным
   братцем Дашеньки, умершей довольно странной смертью в библиотеке.
   На фотографии, сделанной несколько лет назад, Узорова выглядит, конечно, сов- сем другой. Сейчас это уже не девочка с косичкой и смотрящая вприщурку. И если бы Таня своим пальцем не ткнула той в лицо, вряд ли узнала ее сейчас.
   Спрятала фотографию в сумку.
   Из окна видно, как прогуливаются больные по дорожкам. Несколько мужчин рас- положилось в сторонке на корточках, кажется, в карты играют. В тубдиспансере мно- го больных, отмотавших положенный срок в тюрьмах. Там заболевают этой паршивой болезнью и, выйдя на свободу, кто лечится, а кто и не лечится. В последнее время пошла новая волна больных - коммерсанты, работники солидных учреждений, люди обеспеченные, постоянные стрессы, работа на износ, без выходных...И палочка Коха, тут как тут, она беспощадна.
   За спиной быстрые мягкие шаги - появилась хозяйка чулана.
   Рогожина пождала немного и постучала в дверцу.
   - Входите!
   На самом деле, это был настоящий чулан, только он занимал довольно порядоч - ное место под самой лестницей. Доски на потолке побелены, по стенам налеплены бледненькие обои.
   Почти под самым потолком слабенькая нечистая лампочка. Железная кровать, спи- санная еще лет двадцать назад, стояла у дальней стены. Жиденький матрац прикрыт
   тонким серым одеялом. На видавшей виды тумбочке стоит чайник...
   Кажется, все успела увидеть Рогожина, едва вошла к девушке. А вот уже на противоположной стене - портрет "Учителя" в рамочке.
   Сама хозяйка как бы растворилась среди тускло-безликих предметов чулана. И, кажется, сама стала одним их этих предметов, пристроившись в ногах кровати. Она сумела сложить свое тонкое длинное тело в серо-голубоватой застиранной джинсе, что почти слилась с покрывалом кровати, с обоями.
   - Здравствуйте...
   Девушка молча подняла на Рогожину черные глаза, заполненные безразличием. В тусклом свете они казались особенно огромными, а лицо какое-то мертвенно блед - ное, точно неживое. Весь ее облик чем-то напоминал большую летучую мышь.
   - Сегодня я была у Рябкиных. Отец Даши Николай Петрович мой хороший знакомый...Вы знаете, что случилось с Дашей? - никакого движения на лице Узоро - вой. - Вы меня слышите?
   - Слышу, - едва, едва шевельнулись бескровные губы.
   - Даша у м е р л а! - Рогожиной показалось, что девушка заторможена...или намеренно ведет себя так? - Вы с ней учились...Дружили! Она умерла! Вы не знае- те, что случилось с ней?
   Что-то шевельнулось в черноте глаз.
   - Мы все умрем, - негромко произнесла девушка.
   - Я не об этом. Я спрашиваю конкретно о вашей подруге...
   - А я о б э т о м, - четко и довольно громко произнесла Узорова.
   - Не поняла вас?
   - Мы все умрем, - как автомат повторила девушка.
   - Да, конечно...Я хочу вам показать...- и Рогожина достала из сумки фотограф- фию, которую рассматривала у окна в коридоре. - Ваш класс... Помните?
   Равнодушная пелена как бы сползла с лица девушки. Или почти сползла.
   - У вас есть такая фотография?
   - Была...- девушка отвела глаза в сторону.
   Рогожина уже хотела спросить про Лиду, которая почти рядом с ней на фото - графии, но сдержалась - ведь она видела ее мертвой на песке пляжа. Ничего не дрогнуло на лице Узоровой. Раз молчит - не стоит проявлять излишнее любопытство.
   Рогожина спрятала фотографию в сумку и как можно спокойнее равнодушно спросила:
   - Вы не знаете, где сейчас Дима, брат Даши?
   Небольшая пауза.
   - Не знаю, - ответила она как-то замедленно.
   - И не знаете, когда он вернется в стационар?
   - Не знаю.
   Девушка отвечала уже поживее. И довольно четко.
   На запястьях обеих рук Узоровой ссадины, синяки. И сразу Рогожина вспомни- ла руки Лиды. У той были очень похожие ссадины и тоже на запястьях.
   - А это кто? - Рогожина перевела глаза на портрет. - Такое выразительное ли- цо, глаза...Хочется в них смотреть и смотреть...
   - Это Учитель, - Узорова благоговейно взглянула на портрет. - Учитель...- по- вторила она почти нарапсев.
   - И чему он учит? - спросила Рогожина.
   - Всему. Он знает в с е, - девушка говорила несколько монотонно, полузакрыв глаза и слегка раскачиваясь из стороны в сторону, как бы в трансе. - И может объ - яснить в с е. И к а ж д о м у помочь. И каждому п о д а р и т ь радость и счастье. Он живет ради нас...Ради в с е х...И для в с е х...
   - Если случилось несчастье, с ним можно встретиться? Он поможет?
   - Конечно! - лицо девушки порозовело. Открыла глаза, они точно ожили. - На- до только сначала договориться...Он никому и никогда не отказывает. И вас примет. Надо доверить е м у одному...Потому что он в с е, в с е м о ж е т...- и снова как бы отключилась, ушла в себя, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. - И вас спасет...Поможет...Обязательно...
   - Простите, а что у вас с руками? - спросила Рогожина.
   Девушка будто не слышит ничего, продолжает раскачиваться из стороны в сто - рону, едва слышно что-то бормочет про себя.
   - Все мы полны грязи...Эта грязь разъедает нас, наши души...И не дает при - близиться к Учителю. Эта грязь мешает нам жить, дышать. Надо изгонять ее...изго - нять...- голос ее уже звучал громче, четче звучали слова. - Надо изгонять из себя...

Изгонять! - она как-то необыкновенно легко вскочила, точно слетела с кровати. И к тумбочке. Распахнула дверцу. Выхватила оттуда что-то блестящее, металлическое. И

   она закрутила, завертела перед собой какими-то железяками. И замерла. - Видите!
   В руках Узоровой были наручники, скрепленные между собой довольно длинной стальной цепочкой. Все это изделие выглядело довольно изящно.
   - Это же...
   - Да! - перебила девушка. - Наручники! Или еще их зовут браслеты! На вся -ких ворюг, бандитов надевают. А сейчас их продают! Каждый может купить! Конеч- но, для погрубее...А это красивенькие...Симпатяшки, не правда ли? - она нежно по- гладила цепочку, прижала к губам, к груди. - Хорошие вы мои...Они мне помога - ют жить...Ой, как помогают! Не понимаете? А все очень просто! - Узорова молне -иносно бросилась к кровати и закинула цепочку за железную спинку и быстрым, неуловимым движением наручники на запястья обеих рук. - Вот и все! Опять не поняли? Видите, теперь я бессильна что-нибудь сделать! Не могу вырваться отсюда!
   Прикована! Но меня внутри всю, всю корежит, разрывает от грязи! Мрак! Грязь! И все э т о у меня внутри! Она жжет мою душу...И вот здесь я сражаюсь с этой мерз- кой грязью! Молюсь день и ночь! Ночь и день! Молюсь...Молю Учителя о помощи... Ведь Учитель в с е может...- девушка как-то вдруг сникла, обессиленная, рухнула на кровать, продолжая едва слышно шептать. - Прости, Учитель...я не достойная... вся в грехах, в грязи...Прости меня...Я люблю тебя...Ты мое дыхание...
   Затихла. И уже почти не слышно ее дыхания.
   Над самой головой, по лестнице кто-то пробежал. Потолок весь загудел, сверху посыпалась пыль.
   Рогожина пригнулась, чтобы получше разглядеть наручники. Они грубо впились в запястья девушки и теперь уже совсем понятно, откуда на них ссадины, синяки.
   Неужели и на руках Лиды были подобные наручники?
   И она, кажется, вела совсем иной образ жизни?
   И в яхте никто не обнаружил наручников и вообще чего-то хотя бы похожего.
   - Вас освободить?
   - Нет! - совершенно неожиданно громко и четким голосом воскликнула. И так- же неуловимым длинных тоненьких пальчиков расстегнула наручники. - Вот и все!-
   и стала пальцами разминать, поглаживать свои изуродованные запястья. - Если вы решили спасти свою душу от грязи, вам обязательно нужен Учитель. Только спасет вас...И тогда вы узнаете настоящий смысл жизни...Вижу, вы серьезная женщина. Я помогу вам. Я поговорю с Учителем. Приходите сюда через три дня.
   * * *
   "Горбунок" резво мчался по переулкам, закоулкам. Застоялся, малыш.
   Уже полная пригоршня "узелков" у Рогожиной!
   Теперь надо раскручивать их, разбирать, подгонять ниточку к ниточке...
   Существует какая-то секта - это однозначно. И секта умело и ловко раскину- ла свою липкую паутину...Ольга! Не смогла вырваться! Не хотела...или не могла? А ведь из этой паутины не так просто выбраться...Совсем не просто!
   Кто такая эта Галя Узорова? "Узориха!" Ничего хорошего не говорила о ней одноклассница Танюша. Очень странная девушка. Кажется, с мозгами у нее далеко не
   полный порядок. Хорошо съехали набекрень. "Я поговорю с Учителем..." Значит, Узорова хорошо знает его, связана с ним.
   Ну, а Дима Рябцов!? Оказывается, дружит с ним Узорова. И, наверняка, они вместе в этой же идиотской секте.
   А Чеченец? Это тихое не совсем нормальное существо? Тоже в секте?
   Лида? Даша? Неужели они тоже были затянуты в эту паутину?
   Сплошные вопросы, Рогожка. Придется покрутить мозгами...
   Из-за угла вылетела "Скорая" и, не сбавляя скорости, промчалась мимо.
   Вот и улица Лесная. Одноэтажный покосившийся от старости деревянный ба- рак. Такие бараки строили еще сороковых годах прошлого столетия.
   - Здесь, здесь она живет... - невнятно прошамкала старушка, дремавшая на ска- меечке возле подъезда.
   Рогожина вошла в широкий коридор. Первая дверь нараспашку и стояла за ней высокая, худая женщина.
   - Простите, вы не Узорова? - спросила Рогожина.
   - Не Узорова. А что вам от нее нужно? - женщина была настроена довольно агрессивно.
   - Я хотела с ней поговорить...
   - Не успели. В больницу нашу Олюшку увезли. На "Скорой".
   - Это сейчас?...На этой самой "Скорой"?
   - На этой самой.
   - Что случилось с ней?
   - Сердце...Вы ее знаете? - глаза у женщины строгие, прямо сверлят.
   - Не знаю...Хотела поговорить с ней насчет дочери...
   - А-а...- женщина как-то неопределенно мотнула головой. - Заходите!
   Тесная прихожая. Небольшая чистенькая комната.
   - Садитесь! - женщина кивнула на стул. - О Галине поговорить?! А что он говорить! Что вам еще не ясно?
   - Многое не ясно...А вы кто, простите, Узоровой?
   - Соседка. Мы с Олюшкой уже полгода бок о бок живем здесь. Я в курсе, так сказать...Бессовестная эта Галина! Креста на ней нет! Заявилась на прошлой неделе! Я думала, принесла матери денежек, лекарства или поесть что-либо! А она...- женщи- на бросила на стол пакет, который достала из старого комода. - Подарочек мамочке принесла! Взгляните! Мать с постели не встает, сердце никудышное...
   Рогожина достала из пакета несколько уже знакомых ей газет "Луч". Какие-то бумаги, аккуратно уложенные в целлофан. Развернула - портрет Учителя, наклеенный на картонку. И тут же знакомые тексты молитв...
   - Она сказала матери, чтоб повесила этот портрет над кроватью. Представляете! И чтоб переписывала вот эти молитвы! И тогда она попадет в рай! Представляете! Так прямо и сказала! Я собственными ушами слышала! И тут же смоталась! Только пятки засверкали!
   Резкий голос хлестал по ушам. Женщина ходила комнате, размахивала тяжелыми руками и говорила, говорила...
   - Она же сюда от беды попала. Хорошая квартира была, в самом центре города. А эта девка каким-то образом заставила родителей обменять ту квартиру на
   конуру в этой развалюхе. Муж Федя не выдержал и быстро на тот свет ушел. И все из-за этой занозы!
   - При обмене, наверно, были получены деньги за ту квартиру...
   - Были! - перебила женщина. - Да сплыли! Олечка и рубля в руках не держа - ла! Кто-то пригрел их...Как я понимаю, орудовал кто-то здорово. Одна девка такое дело не сумела бы провернуть. А Олечку, как я думаю, обманули или запугали...Ее обмануть ничего не стоит - доверчивая...все только: "Дочурка моя...дочурка..." Я, ко- нечно, эту "дочурку", будь моя воля...Звоню ей в диспансер - приди, помоги матери! А она мне по-деловому: "Что я могу сделать? Мы все умрем!" Вот и весь разговор...
   - Вы знаете, кто на этой фотографии?
   - Откуда? Девка уже сама хотела повесить этот портрет над кроватью Олечки. А тут я вошла...Короче, сказала я ей пару слов...В милицию, говорю, сейчас тебя отведу...Ну и сдуло ее, словно, ветром...А вы знаете, кто это на портрете?
   - Пока не знаю. Хочу разобраться...Вы разрешите взять мне все эти бумаги?
   - Конечно, берите. Я спрятала их от Олечки. Только и не хватало ей смотреть на этот портрет...Господи, помоги нашей Олечке...
   * * *
   Рогожина затормозила и взглянула на часы - 17.28.
   Вот здесь и постоим. Немного сосредоточимся. Туберкулезный диспансер отсю- да, как на ладошке.
   Приоткрыла дверцу - "Горбунок" внутри разогрелся, как кастрюля-скороварка.
   Пока ехала, мысли крутились вокруг да около газет "Луч" - у Ольги на столе лежало несколько газет "Луч", и на тумбочке у Димы Рябкина. А вот Галина Узоро-
   ва приносит своей больной матери, записанные на листочке молитвы, портрет "Учителя", завернут в газету "Луч". И еще несколько газет в пакете...Газеты "Луч", наверно, оказались в пакете случайно...
   Взглянула на газеты, разложенные на сиденье.
   Все газеты от разных чисел. А вот, пожалуйста, газета "Луч" трехмесячной дав - ности. И не смотря на все это, на четвертой странице каждой газеты синими фло -мастером обведено одно и тоже объявление. Даже на газетах, которые Узорова при- несла в пакете своей матери. Той нужны деньги, а дочь приносит пакет с текстами молитв, ксерокопию портрета "Учителя" и газеты "Луч"...Зачем матери э т и газеты, с таким странным объявлением, повторяющимся из номера в номер...
   "Пропал длинношерстный тойтерьер.
   Очень нервный и без хозяев обречен на гибель.
   Если Вам станет что-либо известно, просим
   сообщить по телефонам:
   2 - 32 - 01, 912 - 13 16, 513 - 91 - 82,
   237 - 18 - 92, 216 - 85 - 36.
   Звоните в любое время суток!!!
   Вас ждет крупное вознаграждение!!!"
   Пересчитала газеты - семь. И во всех семи газетах один и тот же текст. Теле - фон 2 -32 - 01 местный, городской. Остальные номера - московские! Так где же про- пала собачка - здесь в городе или в Москве?
   Разброс названных телефонов в Москве довольно большой - разные районы.
   И еще: согласно датам, выпущенных газет, собака пропала несколько месяцев на- зад, а объявления регулярно подаются в газеты и подаются. Последнее объявление совсем недавно появилось. Возможно, здесь далеко не все газеты, где было напеча- тано объявление. Как понять все это? Хозяева не теряют надежды?
   - А вот сейчас, Рогожка, давай попробуем...- она набрала на мобильнике мест- ный телефон.
   В мобильнике что-то зашелестело, и раздался женский мягкий голос:
   - Я вас слушаю...
   - Простите за беспокойство. Я в газете "Луч" прочитала объявление - пропал той-терьер...Хотелось бы узнать подробности...
   - Ваш ключ? - еще более нежно пропела трубка.
   - Простите...Я хочу спросить вас о собаке...Я нашла...
   - Ваш личный ключ, девушка!? - перебила женщина уже ледяным жестким го- лосом. - Ну! Я слушаю....
   - Какой ключ?...Вы, видимо, меня не поняли. Я говорю о собаке...
   Из мобильника послышались частые гудки.
   Не состоялся разговор о собачке...А почему не состоялся?
   Рогожка, тут что-то не то...Она же отлично слышала, ее спрашивают о собаке, а в ответ... "Ваш личный ключ, девушка!?"
   Странно...
   Попробуем набрать другой номер - московский.
   Мелодичный перезвон и возник приятный женский голосок:
   - Аллоу, мы слушаем вас...
   - Я звоню издалека. По объявлению в газете "Луч" о пропаже собаки. Вы ищи- те той-терьера! Я могу вам сказать...
   - Не спешите так. Я все поняла, - мягко перебила женщина. - Назовите ваш ключ!
   - Какой еще ключ!? - теперь уже Рогожина перебила мягкий голос. - Я нашла вашу собаку! Она такая замечательная...
   - Повторяю, девушка, - теперь голос в мобильнике уже отдавал металлом.- На- зовите ваш личный номер! Я вас слушаю!
   - При чем тут ключ!? Я нашла вашу собаку и хочу...
   Трубка снова заполнилась частыми судорожными гудками - закончен разговор.
   Рогожка, а ведь это интересные разговоры...Совсем не о собаке, а о каком -то к л ю ч е! О л и ч н о м к л ю ч е!?
   Соображай, Рогожка, соображай...Кажется, что-то складывается...Очень похоже на какой пароль..."В а ш л и ч н ы й к л ю ч..." Очень похоже! Ты говоришь э т о т ключ и тебе что-то сообщают...И, наверно, уже совсем не о собачке. Собачка их во- обще не интересует...Где-то читала или слышала - вот так же помещают объявление
   о чем-то. О какой-то ерунде. Но кто-то из читающих з на е т, ч т о обозначает э т о объявление...и для них э т о вовсе не ерунда...
   Допустим, что "к л ю ч" - пароль. Допустим. Но у тебя, Рогожка, н е т л и ч - н о г о к л ю ч а!
   И что нам, сударыня, теперь делать?
   Чертовски захотелось выбраться из кабины и бежать, бежать, а потом упасть и уткнуться носом в землю...и тут, возможно, само собой придет решение, как дейст - вовать дальше...
   Не дергайся, Рогожка. Бежать, бежать нет смыслы...решение само собой не при-дет, хоть ты сто раз воткнешься носом в землю.
   Ну, а если...здесь надо придумать какой-то совсем неожиданный поворот...не стандартный...
   Идем от противного - у гражданки Рогожиной е с т ь л и ч н ы й к л ю ч! Е с т ь!
   Рогожина звонит по следующему номеру...у нее спрашивают ключ...а Рогожина...а Рогожина...нет, про собачку уже не нужно говорить...о н и знают ключ и должны, сравнить с тем, что им скажут...скажут...если не назовешь к л ю ч, снова бросят трубку...надо, чтоб не бросили трубку...ведь у тебя, Рогожка, есть личный ключ, но ты его не можешь назвать...почему?!
   Рогожка, а если ты просто з а б ы л а его...да! з а б ы л а с в о й к л ю ч! разве не может такое случиться? забыла - и все! у нее дырявая память!
   Что дальше?
   Откинулась к спинке сиденья, прикрыла глаза.
   Что-то авантюрное надо выкинуть...Ты же умеешь, Рогожка...
   Ладно, посмотрим, куда, что повернет - звоним следующей дамочке.
   - Слушаю вас, - послышался вкрадчивый бархатный мужской тенорок.
   Рогожина представила - лысоватый мужчина сидит с телефонной трубкой возле уха, посматривает в окно и изнывает от скуки. Уже не хочет смотреть на кроссвор - ды, любимую газету "Футбол" вдоль и поперек изучил, самое время слегка подремать, а тут нельзя отойти даже на минуту от этого паршивого телефона - все звонят и звонят...Эти звонки его тоже достали...Но он обязан отвечать вот так ласково, должен...Господи, помоги, закрутить мозги этому типчику!
   - У меня голова разрывается!.. Ничего не помню!...Мне плохо, очень плохо!...Я должна в с е рассказать Учителю! Должна!.. Вы меня слышите?! - Рогожина ни на мг- новение не останавливаясь, причитала на одном болезненно-эмоциональном крике, со слезой, с болью. - Помогите! Я совсем одна! Умоляю! Мне надо поговорить с Учите -
   лем!...Мне надо...Очень...А голова разрывается...Очень...Я вас умоляю...Мой дорогой Учитель...Я растворилась в тебе...- она говорила все тише, тише почти шепотом.
   - Успокойтесь! - последовала четкая команда из трубки. Голос твердый, куда
   только девалась его бархатная вкрадчивость. - Дышите глубже! Возьмите себя в руки! Вдох, выдох...Молодец! Взяли себя в руки?
   - Да, да...Я слушаю вас...слушаю...
   - Молодец. Теперь быстро назовите с в о й л и ч н ы й н о м е р! Быстро!
   - Я растворилась в тебе Учитель!...Прости меня...Я забыла...Я все забыла...У меня разрывается голова...я все, все потеряла...все забыла...Я забыла н о м е р...Все забыла...Учитель, прости...
   - Спокойно! - голос твердый, монотонно сдерживающий. - Значит, вы забыли свой личный ключ?
   - Да! Да! - Рогожина почти рыдала. - У меня только газета...И номер вашего телефона...только газета...
   - Спокойно! Минуточку...Откуда вы звоните?
   - Я живу далеко...Мне страшно...Я хочу к Учителю...
   - Где вы живете? Город? Улица!
   - Где живу...Далеко...Это город Н....Улица...Забыла...Вспомнила! Лесная ули -ца...Да, да, Лесная! Дом N 17! Это я помню...
   - Фамилия? Быстро!
   - Моя фамилия...Ну да, моя...Помню, помню!...Узорова я! Да! Узорова Галина Федоровна! И я забыла...
   - Все! Хватит! - шорох бумаги. - Слушать меня, Узорова! И молчать! - трубка буквально вздрагивала от резкой, бьющей по ушам команды. - Слушай! И запоми - най! Учитель сам назовет шифр при встрече! Сбор сегодня в двадцать три пятьдесят!
   Повторить! Быстро!
   - Учитель сам назовет шифр при встрече. Сбор сегодня в двадцать три пять - десят, - повторила Рогожина, как автомат, слабым, безжизненным голосом.
   - Молодец! Не опаздывать! - голос немного потеплел. - Все!
   Телефон отключен.
   Рогожина, с облегчением, глубоко вздохнула и разжала руку, насилу отлепила от нее мобильник.
   - Рогожка, ты, вроде, неплохо разыграла мужчика...заморочила ему мозги! Что теперь будем делать дальше? Давай, Рогожка, сначала успокоимся...
   Она знала не понаслышке, что за последние годы белокаменную, как и всю Рос- сию буквально заполнила всякая мерзость, нечисть в виде, казалось бы, самых безобидных организаций, клубов, советов и тэ дэ, а там процветают спокойно и весь-
   ма комфортно секты всей мастей и видов, причем довольно агрессивных, сатанин- ских, направленных на разрушение человеческой души, на растление ее, и тут же, конечно, целители от всех хворей, которые мертвой хваткой вцепились в наивных, доверчивых "всякому доброму слову" россиян. Какую газету не развернешь - везде пестрят объявления - "Завораживаю...привораживаю...лечу от всех болезней..."
   На сборища к сатанистам и подобной нечести постороннему проникнуть почти невозможно - все строго законспирировано, там каждый на строгом учете.
   - А если мы, Рогожка, все-таки попробуем...а? - она глянула в зеркальце, что над рулем, и подмигнула сама себе. - Надо попробовать, сударыня!
   Взглянула на часы - 18.15.
   До сбора времени еще предостаточно. Успеем соорентироваться.
  
   Еще в студенческих театрах она любила играть всяких старушек, убогих бабу - лек, кривеньких, слепеньких. Все девчонки отказывались, а она с радостью. Тогда и научилась гримироваться. Значит, придется вспомнить старое...
   Дома Рогожина перерыла весь одежный шкаф - куда-то запрятала реквизиты, па- мять от своей актерской деятельности. И наконец, в одном из ящиков, у задней стен- ки рука нащупала что-то...Нашла! Конечно, не могла выбросить! Это же память о тех беспечных и незабываемых годах студенчества.
   И вот развернула на столе пакет со всеми причиндалами "актрисы" - засохший пересохший грим, коробочка с черной тушью, пудреница...даже пудра на самом дон - ышке сохранилась! И кисточки, какие-то пуговицы, застежки, косынки, несколько пар очков, гребни цветные, два веер, и в отдельном пакетике самое главное- два парика. Как новенькие, моль не тронула, только слежались. Встряхнула, подула и натянула на голову один, другой...
   Подошла к зеркалу.
   - Мамулечка...Рогожка, ты ли это?.. А если еще поработать с гримом...
   Уселась возле зеркала, разложила все необходимое перед собой.
   Ей всегда нравилось работать с гримом, смотреть, как постепенно меняется лицо с каждым мазком, с каждой новой тщательно прорисованной морщинкой...
  
   В гриме, в парике Рогожина устроилась в "Горбунке" невдалеке от диспансера, откуда весь двор виден, как на ладошке.
   Вот на крыльце показался Ершов - Чеченец. Быстрыми и какими-то неровными шагами он, не глядя по сторонам, направился в сторону деревьев.
   В халатике появилась Галина Узорова. В руках веник и ведро.
   Рогожина уже собиралась достать и сумки бинокль, как на середину двора, из- за деревьев буквально вылетел старенький "жигуленок". И замер, как вкопанный
   За рулем Ершов.
   Узорова быстро подошла к тачке, и что-то сказала Ершову. Тот резко захлопнул дверцы и, едва не сбив трех старушек, прогуливающихся по дорожке, вырулил со двора диспансера на шоссе.
   Рогожина газанула следом.
   * * *
   ...Страшно хочется, чтоб в голове была одна п у с т о т а. Когда т и х о и п у с - т о, он сразу успокаивается. А сейчас т а м словно что-то кипит. Кричит! Хрипит!
   И это страшно мешает. Очень. Не дает сосредоточиться. Не дает вслушаться в се - бя. Хотя он и не вслушивается. Бессмысленно.
   Уже два дня нет покоя. А может, пронеслось уже два века!? Кто даст ответ?
   Нет, э т о все чушь! Он еще не успел умереть.
   Время то сокращается, то тянется. Занудно так. И секунды превращаются в ча - сы. Это очень мешает - нельзя сосредоточиться.
   Стрелки на часах бегут, как хотят. Им дана своя команда. У них с в о й лич- ный номер.
   Бессмысленно о чем-то думать.
   Бессмысленно на что-то надеяться.
   З а н е г о д у м а ю т.
   Да!!!
   Т а к н а д о!
   И он э т о знает!
   И всегда сделают т а к, к а к н а д о.
   Поэтому не надо думать.
   Пустота. Это - суть всего.
   А надежда - это бред. Это для баранов. Надо жить одним часом. Одной мину- той. Одним мгновением.
   Самое главное - вовремя и четко выполнять команды.
   Команда сидит где-то в затылке, в мозгу. И он чувствует, как она медленно вы- ползает оттуда. Он почти видит ее. Ощущает. Кажется, можно потрогать руками...
   Но э т о только кажется.
   Еще рано, рано...
   Люди все время чего-то ждут. Даже годами! Хотя не знают, что с ними может случиться через какой-то час, через минуту. Секунду.
   Ему жалко этих людей. По-настоящему. До слез. Они рабы времени в и обстоя- тельств. Ими правит нелепая случайность.
   Он знает... з н а е т, что с ним будет через минуту, через полчаса...
   Это успокаивает.
   За него уже все решено. Не нужно трепыхаться. Это же прекрасно, когда за те-
   красно, когда за тебя принимают решения...
   Он в теплых и надежных руках Учителя. Тот о нем знает все. И даже больше. Учитель знает все его желания. Знает, как и чем можно помочь в любую минуту.
   Время жизни - песчинки в дырявой алюминиевой кружке.
   Он помнить такую кружку. В Чечне пил из нее спирт. И воду. И что-то еще.
   Пуля пробила кружку. Песчинок в кружке все меньше. Это его радует. Потому что смерть бесконечна. И в ней есть смысл. Она великое продолжение мгновений жизни.
   Песчинок все меньше.
   Он это в и д и т.
   И каждой песчинкой распоряжается Учитель.
   Т а к д о л ж н о б ы т ь.
   А ты с а м н и к т о и н и ч т о...
   Сейчас он бежит - дана команда!
   Где-то глубоко, глубоко, в самом тесном закоулке мозга еще спрятались остат -ки п р е ж н е й п а м я т и...И оттуда иногда что-то как бы выплывает...из т о й жизни..."Жизнь моя, иль ты приснилась мне?"...Откуда это? Что это? Слышал когда- то и зарубцевалось в мозгу. Ничего, скоро и это рассосется...
   А он бежит!
   Б е ж и т...
   И снова вспыхивает в мозгу - как сквозь вату - взрыв, сухой треск автоматов...А он бежит, бежит...Перепрыгивает через тела, залитые кровью...и бежит, бежит...
   Что это?
   Все ушло...И снова пусто в черепе!
   К а к х о р о ш о !
   Не было.. у него н и ч е г о никогда не было...
   Учитель в с е с т е р своей теплой рукой...
   Спасибо Учитель!
   И вот он бежит...
   Команда звучит в каждом нерве...
   Вскочил в "жигуленка"! И вперед! Вперед!
   Он з н а е т, что нужно делать. Уже в с е рассчитано. Каждой движение, шаг. И главное, не опоздать!
   * * *
   "Горбунок" старался во всю. Держался за "жигуленком", как привязанный. Хоро- шо, что дорога разбита, готовят в очередному плановому - внеплановому ремонту и по ней здорово не развить скорость. А сейчас совсем ни к чему устраивать гонки...
   Стоп. Нажала на тормоза.
   "Жигуленок" замер перед каким-то двором. Ершов носа не показывает, видимо, ждет кого-то.
   Достала бинокль и навела на резкость.
   Ага, дверца боковая слегка приоткрывается...
   "Чеченец, ты готов!?" - вспомнила резкий голос Узоровой. А тот, на самом де- ле, выглядел вареным.
   Вышел из тачки. И сейчас он совсем не походил на того полусонного. Даже плечи стали шире. Покрутил головой по сторонам, взглянул на часы, снова залез в тачку.
   Из-за полуоткрытой дверцы хорошо видно в бинокль его лицо - бледное и какое-то жесткое, точно из жести, словно маска на нем. Не сводит глаз со двора.
   Что же он разглядывает там? Обычная пятиэтажка. Двор перед ней, правда, большой и ухоженный - клумбы, цветочки, кустики пострижены, пара грибочков, под которыми сидят бабульки. Рядом с ними в песочке возятся детишки. Красивая сиамская кошка на скамье застыла идолом. Даже ушами не шевелит.
   В глубине двора, в тени торчит какая-то большая иномарка.
   Тишь и гладь...
   Уже хотела опустить бинокль, как увидела, что Ершов быстро вылез из машины.
   Взглянул по сторонам. Весь собран, напряжен. Легкой спортивной походкой по- шагал в сторону двора. Прошел мимо грибочков, шагнул к кустам акации, что росли густой стеной вдоль забора, и как бы растаял. Исчез!
   Рогожина даже глазам не поверила - нет Чеченца!
   Спокойно, сударыня...Не может он исчезнуть...
   И точно, раздвинулись ветки акации, и в полумраке показалось лицо Чеченца.
   Что за штучки? Что за игра в прятки? Странно вы себя ведете, Ершов...
   Прошло несколько минут.
   Двор продолжал жить своей обычной тихой жизнью.
   Мимо почти бесшумно проплыл шикарный серебристый "мерседес" и так же тихо въехал во двор. И замер. За темными стеклами ничего не видно. Вот одно из них медленно слегка опустилось. Тут же широко распахнулась дверца. Однако, из машины никто не вышел.
   Рогожина даже не успела заметить, как возле серебристой машины возникла фи - гура Ершова. Тот остановился возле открытой дверцы...
   И в это мгновение - вот это она уже хорошо разглядела - в дверце "Мерседеса" показалось лицо мужчины...красивое и удивленно-рассерженное...Кажется, он что-то сказал Ершову...
   А в руке Ершова что-то сверкнуло. Лицо мужчины резко исказилось...
   Ершов ловким движением затолкнул опавшее тело мужчины обратно в машину и мягко прикрыл дверцу. Огляделся по сторонам.
   Никто ничего не заметил - бабульки, как сидели под грибочками, о чем-то судача, так и сидят. Даже сиамский кот не шелохнулся.
   Ершов широкими шагами направился со двора. И когда уже вышел, подкатил, с
   веселым улюлюканьем, еще один шикарный "Мерседес", а следом БМВ.
   "Жигуленок" тронулся с места.
   Рогожина взглянула на часы - 18.40.
   Краем глаз успела заметить, что вновь приехавшие машины остановились возле серебристого "Мерседеса". Но дальше уже было не до них - надо догонять "жи - гуленка".
   * * *
   Операция прошла четко. Как и было рассчитано. Секунда в секунду. Не зря же он проводил здесь время за кустами, с секундомером в руке, просчитывая каждый свой шаг, каждое движение...
   В руке еще остался хруст ребра и потом сразу мягкий провал жала клинка по самую рукоять. И хлюпнуло...Это означало - полный порядок!- попал, куда нужно. Доставать клинок уже не стал - тот уже больше ему не понадобится.
   Улыбнулся. Представил, как сейчас мечутся по двору растерянные и ничего не понимающие "быки". Он никого из них не знал. И никого из них ему не жалко. Мя- со в коже. И все кончат они одинаково по-дерьмовому - у каждого, когда придет его время, однажды так же мягко хлюпнет в брюхе или в груди...
   Врубил до отказа тормоза. До истошного визга шин по асфальту.
   Ощутил вдруг что-то с т р а н н о е - н е з н а е т, к у д а е х а т ь!? П о ч е м у о н о к а з а л с я з д е с ь!? О т к уд а с е й ч а с е д е т!? Г д е б ы л!?
   Мотнул головой - н и ч е г о н е п о м н и т!
   Такое с ним иногда бывает. Он оказывается как бы один на один перед самим собой - в и д и т с е б я! С о с т о р о н ы! С р а з у в с е г о!
   И Н Е У З Н А Е Т!!!
   Он н е п о м н и т своего лица...
   Взглянул на боковое зеркальце - из округлой рамки выглядывает какой-то плохо выбритый доходяга... Глаза в раскоряку...
   Н е у ж е л и э т о о н!?
   Мимо тачки шли какие-то люди. Спешат, о чем-то говорят, улыбаются...
   З а ч е м о н и ж и в у т!?
   Изо всех сил сжал виски руками, зажмурился - и увидел Учителя! Его все по - нимающие глаза...И с р а з у все встало на привычное место.
   Учитель с ним! Учитель рядом! Они видят и понимают друг друга!
   Нужно ехать! Зачем он здесь остановился!?
   Песчинок на дне кружки уже совсем немного...И это хорошо. И не суетиться!
   В с е!..Все в руках Учителя!!!
   * * *
   Рогожина все смотрит и смотрит на "жигуленка", в котором сидит Ершов. И никак не поймет, что происходит с ним. Вдруг, на полном ходу затормозил чуть ли не посреди бетонки. И вот уже несколько минут стоит, как вкопанный. Может, с этим Чеченцем случилось что-то? Сердце? Такое бывает...и у молодых...
   Но вот увидела, из дверцы "жигуленка" показалась рука и поправила боковое зеркальце. Жив Чеченец!
   В памяти, перед глазами Рогожиной всплыл серебристый "мерс"...
   Красивое лицо мужчины, который вы глянул из "мерса"...Теперь она вспомнила
   э т о лицо, где видела его раньше - на водохранилище! Возле убитой Лиды! Это же тот самый Азик, покровитель Лиды!
   Но з а ч е м Ершов убил этого Азика?
   Отомстил за смерть Лиды?
   Но разве Азик виновен в смерти Лиды?
   Возможно, Ершову стало известно что-то иное...Она помнит его глаза, к а к тот смотрел на мертвую Лиду...не отрываясь, смотрел...
   "Жигули" совсем неожиданно рванулись вперед, на встречную полосу. А по ней
   несся на огромной скорости, загруженный чем-то доверху, тяжелый КАМАЗ...
   Рогожина зажмурилась, вжалась в сиденье - раздался истошный визг тормозов, какой-то грохот...
   * * *
   Взглянула на часы - 21.05.
   Рогожина уже около двух часов находится возле диспансера, кажется, приросла к сиденью "Горбунка". Она чувствует, что-то происходит за стенами диспансера. И не может войти туда - на ней грим, парик. Даже знакомая медсестра подумает, черт знает что. Ведь она приготовилась - на всякий случай! - следовать за Узоровой, если та пойдет на встречу с Учителем, которая должна состояться поздно вечером, что узнала по телефону.
   И сама Узорова в диспансере. Рогожина знает это.
   Выскочила медсестра на крыльцо - посмотрела по сторонам и тут же исчезла.
   Двое больных зачем-то выбежали за ворота к дороге, высматривают что-то...
   Определенно, т а м что-то случилось.
   Ершов не показывается. Совершенно не понятно, как ему удалось не столкнуть- ся с тем огромным КАМАЗом. Тот, видимо, сумел свернуть и краем влетел в кювет,
   сбив пару столбов. Ну, а Ершов, будто ничего не произошло, умчался в сторону диспансера на бешеной скорости. Поставил тачку на прежнее место, и бегом, как будто куда-то опаздывал, рванул к диспансеру. И вот уже два часа прошло, он как в воду канул - не выглядывает из диспансера.
   Еще трое больных в полосатых пижамах вышли к дороге - явно, кого-то ждут. Переговариваются возбужденно, руками размахивают, спорят о чем-то.
   "Скорая" вылетела из поворота и прямиком к диспансеру.
   И почти следом за ней ментовский газик. Вот тебе, Рогожка, полный комплект!
   Ломай голову, что случилось в этом тихом учреждении! Не обманули предчувствия!
   Через несколько минут "скорая" отчалила - никого не прихватила с собой.
   Возможно, произошла очередная разборка между больными. Здесь такое не ис - ключено. В диспансере лежат много больных, которые прошли огонь и воду в колониях и тюрьмах и у них вполне могли возникнуть серьезные "разговоры". Ну, а кулаками уже давно не размахивают...
   Еще один ментовский газик приехал. И уже с прицепом. Рогожина знает, как на- зывается этот прицеп - труповозка. Значит, действительно, была разборка. Серьезная.
   Сумерки сгущаются. Деревья вокруг стали совсем черными. Только у тех лип,
   что рядом с фонарями, листа неестественно зеленая, как на декорациях в театре.
   Затаился диспансер. Ни одного человека во дворе.
   Ужасно захотелось позвонить Нине Трофимовне, узнать, что у них там происхо- дит. Мобильник уже давно в руке. Но, Рогожка, притормози пока - не до разговоров сейчас Ниночке.
   Вышел один больной на крыльцо, второй, а вот уже почти все, кто находился в диспансере, высыпали во двор. Только не видно Узоровой и Ершова.
   Выносят на носилках чей-то труп, тщательно завернутый в синюю простыню. И сразу в труповозку вместе с носилками.
   Милицейские газики со своим печальным грузом отъехали от диспансера.
   Постепенно двор стал пустеть. Вот и Нина Трофимовна прикрыла за собой дверь.
   Уже поздно - 21.56.
   Куда же девались Узорова и ее дружок Ершов. Кстати, из диспансера не выхо- дил еще один больной - Рогожина сразу бы узнала его - Дмитрий Рябкин. Он давно должен был вернуться в стационар. Где же он?
   Кого увезла в труповозке?
   Милиция никого из больных с собой не прихватила. Кстати, с ними был судмед - эксперт. Значит, не обыкновенная драка произошла диспансере, что по серьезнее...
   Только успевай завязывать узелки, Рогожка! Сплошные вопросы.
   Взглянула на часы - 22.10. Нина Трофимовна, наверно, уже успокоилась...
   Нет сил терпеть! Звони, Рогожка!
   - Слушаю, слушаю...- усталый голос Нины Трофимовны.
   - Ниночка, это Рогожина. Ты уж прости меня, что звоню так поздно...Не по -
   явился Дмитрий Рябкин?
   - Не появился, Мария Васильевна. Обычно в это время он уже на койке...А у
   нас тут ЧП! Да такое...Боже мой!
   - Что случилось, Ниночка? Вроде, спокойно у тебя все было...
   - Помните, мы с вами заходили в палату, где Дима Рябкин лежит. А там еще один парень лежал, чудной такой...одеялом закрылся с головой?
   - Да, спал он. Ты называла его Саша...
   - Да, Ершов! Саша! Он самый...Так вот он, Мария Васильевна, повесился.
   - Повесился? - Рогожиной показалось, что ослышалась.
   - В туалете. Привязал шнурок к трубе и...и все! А в палате записку оставил. "Никого не винить в моей смерти. Я счастлив, что умираю!" Представляете, что он
   сотворил над собой!? Господи...
   - И уже поздно было, не успели спасти?
   - Поздно...Разве мог кто подумать о таком...Больной пошел в туалет и там случайно увидел, что дверь заперта...Встал на стул и сразу давай дверь ломать...
   - Не могли его убить?
   - Кто? Кому он нужен! Я сразу вызвала "скорую" и милицию...Вроде, такой беды в диспансере еще не было... "Скорая" подтвердила - повесился. Уже увезли в морг.
   - Зачем же он так...Ты говорила, что у него есть подружка - Узорова...
   - Что подружка?! С ней не соскучишься. Похоже, она даже не удивилась, когда ей сказали, что Сашу нашли в туалете мертвым. Как сидела у себя под лестницей, так
   осталась сидеть...На лице ничего не шевельнулась...Я удивилась, как из камня сде- ланная сидит. Что-то бормочет все...Даже взглянуть на него не пошла.
   - Где она сейчас?
   - В чулане. Куда она денется...
   Еще немного поговорили, и Рогожина отключила мобильник.
   Значит, Александр Ершов, по кличке Чеченец уже разрешил все свои проблемы. "...Я счастлив, что умираю..." Похожую записку оставила и Ольга.
   Какой вывод, Рогожка? О н и с в я з а н ы о д н о й ц е п ь ю! И не смогли разор- вать ее! У психиатров подобное состояние называется...
   Из двери диспансера вышла...нет, выбежала Узорова! И сразу через двор к дороге!
   Автоматически взглянула на часы - 22.19.
   Вылезла из "Горбунка", захлопнула дверцу.
   А где же Узорова? Только что видела ее! Столько ждала и прохлопать...
   Рогожина метнулась в одну сторону, в другую...
   * * *
   Все складывалось как нельзя лучше.
   Еще днем Арею сообщили радостную новость - с горизонта навсегда исчез Азик Алибеков, главарь самой могущественной группировки в городе. Он держал под сво- им каблуком буквально все и всех. Арей в свое время пытался, и неоднократно при- чем, наладить с ним хоть какие-то связи, вступить в контакт - тот все начисто обре- зал. Ни с кем не желал делиться властью.
   Арей усмехнулся: "Зато теперь во всю будешь наслаждаться своей безраздельной властью, господин Алибеков! Один - над всеми! Какой могучий...а!...Жадность фра- ера сгубила!"
   А вот сам Арей совсем не жадный. Не замечал он за собой такого паршивень- кого грешка. Другое дело, что он не любит отступать от намеченной цели и усту - пать, уже принадлежащее ему...А это, господа хорошие, совсем из другой оперы...
   Этот тихий подмосковный городок сразу понравился Арею - зеленый, совсем не- далеко водохранилище, а оттуда до красавицы Волги рукой подать. Кругом леса, зем- ли пустой полно. И главное - столица под боком!
   Люди Арея уже проникли во многие важные точки города. Но старались пока не диктовать своего. Главное, внедриться везде, где только можно и как можно ши- ре и глубже. Шел "процесс всасывания", так называл Арей время, обрастания нужн-ыми связями. И к этому процессу он всегда относился очень серьезно - продумывал и рассчитывал каждый свой шаг на территории, какую он хотел сделать своей. От - кровенно мешал Азик - люди Арея внедрились в его охрану. И все прошло по пла -ну. Комар носа не подточит - никаких вопросов к Арею не будет.
   На следующей неделе Арей решил договориться о встрече с мэром города. Он уже знает многих приближенных к мэру. И кое-кто из них уже влип и накрепко в его ладонь...
   Арей улыбнулся - взглянул на свою руку...повернул ладонью кверху...каждая бо-роздка на ней, каждая линия и знак знакомы ему...В них закодированы вся его судьба...Еще великий Моисей говорил: "Рука есть зеркало человека, в котором обо -значена вся его жизнь!" А в книге Иова: "Бог вложил знак в руку людей для того, чтобы все могли знать об их действиях!" И он гордится с в о е й рукой - в ней вложена Богом огромная сила! И эта сила помогает ему держать людей в своей власти! Мало кому дана такая сила...С прокурором надо обязательно встретиться - и его надо к себе...Скоро он, Арей великий, покажет всем этим бездарным шишкам - бородавкам, этим сраным депутатикам, к т о настоящий хозяин города.
   Разумеется, все будет проходить на самом высоком дипломатическом уровне. И, главное, красиво! Арей только так любит действовать. Он никогда не опускается до саун с голыми девицами. И до разных обливаний шампанским, безумствуя в каком-нибудь заграничном курорте, как до сих пор все еще отмечаться наши сопливые олигархи. Нет, он предпочитает тихий перезвон хрусталя в крайне интимной обста -новке. Бесшумные элегантные официанты. И рядом только свои люди. И как можно меньше их. Круг уже обозначен. Никакой шушеры...И поморщился - вспомнив, как мусолили в прессе и по ящику очередной взбрык весьма известного олигарха за рубежом. Запад просто наслаждается нашими проколами! А эти богатые сопляки ни- как не поймут, что время пьяных саун прошло.
   Это уже четвертый город, который должен лечь в руку Арея. Все обычно про-исходит тихо, цивилизованно. Он для всех лицо почти нейтральное - о нем, вроде, все знают и в тоже время не знают...да, богатый меценат, да, любитель искусств различных и большой знаток медицины и прочее, прочее...
   Так называемые главы городов даже не догадываются, каким образом Андрею Андреевичу Андрееву, так он именуется в официозе, удается держать в с е...да, да, буквально все! - под своим неусыпным контролем. Да они ничего...н и ч е г о! - и не ощущают - продолжают во всю, как ни в чем не бывало, руководить...руками во -дить!.. И наслаждаются, кайфуют!
   Наблюдать всю это со стороны Арею достаточно смешно и грустно - как низки и мелки людишки, дорвавшиеся до вершин власти. Но н и к о г д а он даже не наме- кает им об это. Упаси Бог! Он никогда даже не пытается нарушить того зыбкого равновесия, что царит в их неуемно-ненасытных душах - развлекайтесь, господа! На- слаждайтесь! Ловите свою птицы счастья за грязный, истасканный хвост!
   И главное - он сам никогда ничего официально не предпринимает, не решает, даже почти не обсуждает, а уж, тем более, не размахивает руками с трибун. Для это- го у него есть м а ш и н а в л а с т и. И она по его воле действует совершенно не-заметно, но четко, бесперебойно. При необходимости беспощадно перемалывая все, возникающее на ее пути.
   Вот так и с Азиком случилось. Разве он хотел убирать этого красивого жизне -люба!?
   - Не послушался. Не ушел с моей дороги...- произнес Арей вслух, вслуши- ваясь в свой голос и одновременно поправляя перед зеркалом широкий воротник мантии. Он сам придумал ее и нарисовал. Мастеру оставалось только сшить. А сейчас он готовится к сбору...- Не ушел с моей дороги! - произнес уже несколько громче и жестче. Да, вот так должен звучать его голос. Никакой мягкости. Он всегда наст -раивал свой голос перед сбором, как музыкант настраивает скрипку. Ничего нельзя упустить - все важно, когда ты перед сотнями глаз. Пусть они уже и в твоей власти.
   Но они видят тебя. И твой облик снова и снова отпечатывается в их мозгу. И по - тому важна каждая деталь...
   Поднял руку.
   Взглянул в зеркало, слегка повернулся боком.
   Нет, надо выше поднять! Должны в с е видеть его р у к у! Каждый палец!
   Разве какие-то десять лет назад он могу представить...просто позволить себе хотя бы думать, что достигнет такого могущества? Даже в голову не приходило!
   Он тогда уже в с е у м е л и в с е з н а л.
   Но тогда еще не пришло е г о время.
   Он э т о чувствовал и понимал.
   Зато теперь, когда все смешалось, запуталось в головах людей, когда их души и мозг стали беззащитны и беспомощны, перед великим хаосом, наступившим в стране, и не видят никакого просвета впереди, вот тот и появился он...могуществен-ный, справедливый, единственный их спаситель Арей!
   Он, как глоток свежего воздуха, нужен этим потерянным людям.
   Он берет их души в свои руки и заставляет жить в и н о м измерении...И они счастливы! Безмерно! Они обрели н о в ы й смысл в совеем безрадостном бытии!
   Взглянул на себя в зеркало и усмехнулся.
   - Разве кто-нибудь знает, что такое с ч а с т ь е? Успел уцепиться за грязный и истасканный хвост птички? - и расхохотался.
   Он любил слышать свой смех. Любил свое лицо смеющимся...
   Сегодня он особенно тщательно поработал с гримом - ни одной паршивой мор - щинки не видно...И откуда они только берутся? Нет, сегодня кожа точно бархат...
   Наклонился поближе к зеркалу - еще немного оттеним глаза...Ведь самое глав - ное - е г о г л а з а!
   Люди смотрят в них - и рыдают, теряют сознание, рассказывают самое сокровен- ное, готовы на все...
   И у отца были такие же глаза. И у деда. У прадеда...
   И все они носили имя Андрей. Семь поколений Андреевых Андреев.
   Шепот отца и сейчас в его мозгу...охриплый, горячий, как кипяток...И черный крючковатый палец, которым отец медленно шевелит перед его носом: "Запомни, ты Андрей в седьмом поколении! Такое дано не всем! И м ы в с е к о л д у н ы! Черные колдуны! Понимаешь!? Сила у нас есть необыкновенная...Простому человеку никогда ее не приобрести и не одолеть! Никогда! И ты это должен помнить! Но все-таки есть сила, которая может помешать творить наше чудо. Иисусова молитва! Это самое, са - мое страшное от чего мы должны себя охранять. Истинно верующих в Христа мы к себе близко не должны подпускать. Но об этом никто не должен знать - это наша тайна...Наши кресты и иконы - просто краски и железки, но народ в своем большинстве ничего не понимает и считает, что мы посланники божьи, а мы под этими красками, железками скрываем свою колдовскую силу. Простому человеку этого не постичь. Однако, ты должен знать, что личина простого человека может быть обманчива...И будь всегда настороже...Я тебе еще многое должен сказать. Я тебе еще многому научу...Только всегда держи свой рот на запоре - никому не словечка!..."
   А он уже и сам, когда еще был сопливым пацаном, кое о чем догадывался. Он чувствовал, что в их доме н и к а к у всех - иначе! Почти каждую ночь к отцу и деду приходили какие-то люди, скрывавшие свои лица...И все разговоры велись шепотком...Он помнит это! Припадал к дверной щели ухом, стараясь понять, о чем идет разговор в соседней комнате - и, конечно, ничего не понимал...Слышал только неясные вскрики, бормотанье, какие-то запахи дурманящие шли из щели и мутили голову...Окна всегда у них были закрыты ставнями. От воров! И время тогда, правда, беспокойное было...
   Уже в школе, сидя на уроках, стал замечать то, чего не видят и не слышат, сидящие рядом с ним товарищи. Бывало, взглянет попристальней на кого-нибудь - и тот почти сразу обернется. Или ручку выронит...Внутренним чутьем понимал, что такие фокусы опасны, и никто не должен знать, что это о н приказал повернуться...
   Шумных игр, разных вечеринок не выносил. Девчонок почему-то сторонился. И до сих пор в каждой женщине, даже близкой ему, видит опасное для себя существо.
   Поступил в медицинский институт. Ушел с третьего курса - стало скучно и понял, не для него это дело. Уже тогда он по-настоящему осознал, что такое черная магия и сатанизм. Отец подарил ему небольшой обсидиановый шар, изготовленный где-то в джунглях Америки. Камень колдовской. Он с ним никогда не расстается.
   Вскоре о нем поползла молва, как о необыкновенном экстрасенсе, способном по- мочь при недуге, как душевном так и физическом. К нему стали приходить на кон - сультации, за советами со всех сторон и самые разные люди.
   Это как раз было время, когда страна находилась в страшном раздрае и появи-лось много ловких, изворотливых в любых делах людей - они точно ждали это вре -мя, чтобы вылезти из разных щелей. Это были часто полуграмотные, но порой и очень грамотные люди. Те и другие цепко хватали все, что можно было схватить - приватизировали за сущие копейки фабрики, институты, нефть...Они входили, нет, не входили - влетали во власть, управляли городами, областями, поучали горячими речами с трибун государственной думы. И в тоже время, многие из них не выдер -живали груза, неожиданно свалившегося на них...А кто-то начисто прогорал...Но все они, или большинство из них, не понимали своего состояния и изо всех сил хо- тели вновь вернуться наверх, где блистали...Но у многих уже ничего не получалось, они пребывали в страшной растерянности, не выходили из стрессовых состояний...
   И вот тогда он принял решение - "раствориться в окружающем мире" - сделать -
   ся Учителем. Создал программу действия. И вскоре появились ученики...
   Откуда имя Арей? Это совершенно случайно получилось. Кто-то оговорился и назвал его Арей Андреевич. Имя Арей сразу запало ему в душу. Стал называть се -бя Учитель Арей. А недавно, просматривая одну из старых книг, обнаружил, что в древние времена существовал еретик Арий. Всего в одной букве разница! Арей - Арий! Тот был в яростном конфликте с православием - отвергал Божество Иисуса Христа...О, как же возликовал Арей! Выходит, что сам Великий Сатана подсказал ему такое замечательно имя! Сам Арей ни разу не ступил ногой в православную церковь. Он никогда не верил в Бога. Как и все Андреи в семи поколениях. Велико- му Сатане он отдал с радостью свою душу.
   Обладая огромной энергетикой, Арей без особых усилий подчинял себе людей. И мог руководить их действиями даже на расстоянии. Овладевая волей, сознанием до -верившихся ему людей, он "работал" над ними, как с воском - лепил, что н у ж н о ему. И все происходило совершенно незаметно, ненавязчиво... И уже, как само со -бой разумеющееся, он входил в любое учреждение, становился с в о и м человеком, незаменимым, всегда готовым помочь, подсказать, проконсультировать. И таким об- разом он все больше и больше в т я г и в а л в с е б я нужных ему людей. И те уже и не могли обходиться без его советов...
   Сегодня с б о р. Большой! Это не примитивная секта, а серьезная организация, четко работающая день и ночь по продуманному плану.
   Примерно раз в месяц он проводит такие сборы - Арей любит их! На тебя со всех сторон смотрят н а с т е ж ь распахнутые души твоих учеников! А ты ими мо - жжешь манипулировать, как угодно! Правь, Арей! В с е они в т в о е й в л а с т и!
   За спиной зашуршало, и из-за кресла показалась узкая голова Гаврилы. Он де- ловито, точно бармен за стойкой, покрутил головой из стороны в сторону. И успо - коился. Вылез и улегся на плечи Арея.
   Гаврила - небольшой полутораметровый удавчик. А проще Гаврик. Он отклика -ется, когда позовешь. Очень общительный, ласковый, как котенок. Может часами ле-жать не шевелясь, лишь временами поглядывая на тебя. Глазки умные. И, кажется, все, все понимает, что говорит ему Арей. С ним хорошо разговаривать. Он помога- ет сосредоточиться, думать. А как чувствителен к настроению! - если у Арея что-то не ладится, какая-то сшибка в работе - тот ведет себя уже совсем иначе...
   Отодвинулся от зеркала - хватит работать с гримом. Глаза в порядке.
   В свое время к Арею приезжал один знаменитый визажист и научил его поль - зоваться гримом. Главное - грима не должно быть видно на лице! Он есть и его,
   как бы нет! Достичь такого - большое искусство. Арей достиг.
   Сборы проводятся как бы тайно. Даются объявления в определенных газетах, потом идут телефонные звонки в консультативные центры и прочее, прочее...
   Но все это сплошной антураж! На сборах не бывает ничего противоправного. Но Арей и здесь играет на психике - он прекрасно знает, что т а й н а как бы объеди- няет людей. К нему приходят в большинстве своем те, кто один, беззащитен, жела- ет получить хороший совет, исправить свою сломанную судьбу... А тут о н и уже все вместе. И в с е м им хорошо! Они молятся...Кому хотят, молятся, но выбор ими уже сделан. Они уже выбрали своего Бога! Ведь до этого он с каждым беседовал, в каждого вложил все, что н у ж н о...
   - Я люблю вас всех, дети мои! - произнес Арей. Вслушался в свой голос - Лю-блю...Люблю!
   По рукам, по всему телу пробежала легким пронизывающим ветерком сладостная дрожь - это уже предчувствие т о й энергии, которая вольется скоро...очень скоро! Вольется в него от каждого...от каждого...
   Повернулся на крутящемся кресле в сторону.
   Обсидиановое зеркало медленно покачивалось перед глазами. На самом деле, оно совершенно неподвижно, намертво закреплено в раме из черного дерева.
   В этом зеркале никогда не увидишь своего лица - только тени...неуловимые, ко- лыхающиеся...
   Надо сконцентрировать, собрать свою энергию...
   Вчера перед этим зеркалом вдруг услышал голоса отца и деда...
   Он их не вызывал! И удивился, конечно...
   Голоса звучали как-то невнятно...Он ничего толком не понял...Кажется, они хо-
   тели помочь ему в чем-то...
   Потом...потом он вызовет их! И поговорят...
   Тени заполняют зеркало все больше и больше...им уже тесно там...они беспоря- дочно двигаются...и все какие-то загадочные...
   И вот тоже на что-то намекают! Надо разобраться...
   До хруста сжал зубы...
   Гарик поднял, вытянул головку - в мельтешении теней и ему почувствовалось что- то неприятное в них, опасное для хозяина...
   Арей повернулся и встретился с глазами Гарика, тот в упор смотрел на него - какие-то странные глаза у Гарика ...никогда не видел в них столько напряжения, и еще чего-то не совсем понятного...
   * * *
   Рогожина едва успевала за Узоровой. Та шла очень быстро, временами почти переходя на бег.
   На "Курской", как всегда сплошная неразбериха - в метро внезапно хлынула волна "челноков". Чего только не тащили в руках и везли на тележках эти разнес - частные, с вытаращенными от усталости и бессонницы глазами, задыхающиеся, потные - чемоданы, огромные тюки, мешки...И снова Узорова куда-то исчезла, растворилась. Ну, прямо, как возле тубдиспансера. Как же испугалась тогда Рогожи- на - потеряла!
   Вот и сейчас...Нужно сосредоточиться и спокойно посмотреть по сторонам...
   Метрах в десяти, из-за клеенчатого мешка, размером с хорошую кровать, мелькну- ла голова Узоровой.
   Больше Рогожина уже не хотела рисковать и протиснулась к Узоровой поближе.
   Повернули в туннель - на выход а город, к театру имени Гоголя.
   Узорова вышагивает впереди, Рогожина семенит сбоку.
   Взглянула мимоходом на часы - 23.25.
   Время уже на исходе, значит, где-то поблизости финиш. Сколько можно бежать!
   В подземном переходе своя ночная жизнь. Группа совсем юнцов, все какие-то растрепанные, в рваных джинсах - писк! Глазами шарят вокруг себя...Еще группка - тут и не понять, кто есть кто - девушки, как пацаны, а те, как девушки. Из всех темных углов светятся горящие глаза женщин, мужчин. О чем-то все говорят, говорят...
   Выбрались на улицу.
   Сто лет ты, Рогожка, здесь не была. В театр со знакомыми бегала, смотрели что-то...
   А сейчас смотри под ноги - разбитый асфальт, какие-то провалы...И тут же палатки с разными товарами горят всеми цветами радуги, грохочет музыка...
   Узорова неожиданно резко поворачивает в небольшой едва приметный проулок.
   Полумрак - фонари откуда-то издалека слегка только подсвечивают.
   Старый кирпичный дом возник. Высоченная кирпичная стена. И вдоль нее шага-ет Узорова и все быстрей идет, быстрей...Нельзя теперь потерять ее...
   Поворот - исчезла Узорова!
   За полуразрушенной аркой небольшой двор. Мелькнула впереди тень - Рогожина за ней! Дальше следующий такой же небольшой двор. И успела заметить, как Узоро-ва точно провалилась в стене - там была почти незаметная дверь...
   Что делать? Как она может войти в эту дверь?
   За спиной чьи-то шаги.
   Прижалась спиной к облупленной стене дома.
   Мимо прошли женщины лет тридцати и с ними молодой человек с пышной ше- велюрой, тот что-то негромко говорил девушкам высоким писклявым голосом, все время забегая вперед них и живо жестикулируя руками.
   Все они шагали через двор, направляясь прямиком к той самой двери.
   Молодой человек широко распахнул дверь, пропуская женщин.
   Рогожина уже рядом.
   - Проходите, проходите быстрей! - кивнул ей молодой человек, и Рогожина проскользнула мимо него.
   Тускло освещенный небольшой коридорчик, впереди которого виднелась железная вертушка, обычно стоящая на всех проходных. У вертушки на высоком стуле сидела немолодая женщина вся в черном. Она держала перед собой руки ладонями, направленными к каждому проходящему через вертушку.
   Женщины, проходя мимо, дотрагивались своими ладонями ее ладоней, и тут же проходили через вертушку в следующий коридор, уже более широкий.
   Во молодой человек уже рядом вертушкой и протягивает руки к ладоням жен - щины в черном. Рогожина даже привстала на цыпочки и вытянула изо всех сил шею, чтоб получше рассмотреть - может, они кладут что-то на ладони этой женшине? Или она им? Нет, ничего не видно - пустые ладони...
   Мужчина уже тронул ладони женщины...и прошел дальше...
   В затылок Рогожиной уже кто-то дышал и шептал: "Шевелитесь быстрее..."
   И Рогожина уже перед женщиной - бледное худое лицо, совершенно бесстраст - ное выражение как-то белых глаз...Она смотрит перед собой, но ничего не видит...
   Господи, да она же слепая!
   А в спину уже толкают, за спиной уже очередь...
   Рогожина кладет свои руки на ладони женщины...И та на какой-то миг как бы
   замирает, напрягается...
   - Не узнаю...Новенькая? - почти шепотом выдохнули тонкие белые губы.
   - Ага...новенькая...
   Женщина, кажется, хотела еще что-то сказать, но Рогожину буквально вытолк- нули за отполированные рукоятки вертушки дальше в коридор - прошла!
   Длинный плохо освещенный и какой-то мрачный коридор. Впереди спешит, потряхивая шевелюрой, молодой человек. Шелестят десятки ног по выщербленному
   бетонному полу коридора. Коридор уже раздался в ширину. Какие-то двери, двери по сторонам. За спиной уже просто настоящий гул от шагов...
   И впереди возникает высокая дверь.
   Рогожина успевает проскочить вслед за кем-то.
   Еще такая же дверь, но уже распахнутая.
   И сразу перед глазами Рогожиной открывается огромное полутемное пространство, пригляделась - какой-то заброшенный цех. Станки, стоящие рядами, прикрыты брезентом, пленкой, а где-то и свободные места от них. И все это прост- ранство занято людьми. Головы, головы, лица, лица...Изможденные, с горящими гла- зами, безмолвно-восторженные...Много пожилых и особенно женщин...Некоторые одеты в обноски, а кто-то с определенным лоском...
   Плечо к плечу, рука к руке...
   И во всех этих спинах, затылках, точно завороженных лицах, какая-то одинако -вость. Они все как бы слились в нечто единое...нечто целое...
   И в с е смотрят куда-то вперед, напряженно так смотрят - ждут чего-то...
   Свет стал меркнуть, все расплывается в рассеянном полумраке...
   И тут послышались сначала какие-то вкрадчивые, едва слышные, приглушенные удары...И постепенно они все возрастали, то приближаясь, то отдаляясь...
   Бум-бум... бум-бум...бум-бум...
   И вдруг до Рогожиной дошло - это же бьется ее собственное сердце...именно так оно бьется... И сливается с биением сотен сердец этих застывших в ожидании чего-то людей...И кажется, что бьется огромное сердце...заполняющее своими ударами все это огромное помещение...
   Бум-бум...бум-бум... бум-бум...
   Полумрак становился все гуще...И он как бы сдавливал голову, наваливался на плечи...
   В вышине, над головами заблистали разноцветными сполохами молнии лазерных лучей. Раздались тягуче-звенящие звуки синтезатора...
   Звуки спускали сверху и мягко, нежно обволакивали...
   И в какой-то миг, видимо ожидаемый всеми, перед глазами, как бы из ничего, возник...появился Учитель.
   Рогожина сразу узнала его.
   - Ооо-ооо-ооо! - восторженный и в тоже время какой-то облегченный вздох прокатился густой волной по цеху.
   А через мгновение все вокруг Рогожиной что-то исступленно кричали, смеялись,
   размахивали руками, обнимались, целовались...
   Учитель поднял руки - все сразу смолкли.
   Вокруг Учителя струился клубами голубоватый дым.
   Учитель находился далеко и в то же время как бы совсем, совсем рядом с каж- дым. Его огромные немигающие глаза, казалось, вглядывались в каждого...
   - Дети мои, вот мы и снова вместе! - голос звучал сокровенно, близко.
   - Снова вместе! - иступлено отозвалась толпа, и все, как по команде, взметну- ли вверх руки. - Вместе!!!
   - И наши сердца бьются...
   - Вместе! Вместе! - прокатилось гулом по цеху.
   - Вы сейчас слышали, как они бьются все вместе! И этого нам никто не смо - жет запретить! Это наши сердца! - Учитель взметнул руки. - Никто! Никто! Никто не запретит!
   - Никто! - громыхнуло под сводом цеха.
   - Все это время я много думал о вас! О вашем спасении! И молился за ваши души! - четко отработанная дикция. Каждое слово, словно клином, вбивалось в мозг. - Я хорошо знаю, как мои молитвы помогают вам жить на этой грязной стра- шной земле. И чем скорее мы уйдем с нее в сладостный мир, тем лучше будет всем нам. Всем! Никто не задержит нас здесь! Ничто не задержит! Мы с вами сво -бодны и чисты от земной грязи! За эту чистоту за вас люблю, дети мои! А вы все, что в ваших душах, отдаете мне! И спасаетесь! И мы вместе сливаемся в единой и чистой любви! - небольшая актерская пауза - как же он здорово обрабатывает мозги людям! Рогожина просто восхищалась такой "работой". - и снова он взмет - нул руки. - А теперь слушайте! И внимательно! Радостную весть слушайте, дети мои! Двое наших прекрасных друзей, за которых я молился день и ночь, Ольга и Алек - сандр, добровольно ушли в вечность! Растворились в ней! Они это сделали ради великой любви к вам, дети мои! И ко мне, вашему Учителю и Отцу! Они добро- вольно и с большой радостью отказались от прозябания на этой грязной земле! И они теперь пребывают в вечной светлой радости!
   Зазвучал невидимый хор. И все вокруг подхватили слова молитвы, уже знако- мой Рогожиной, читала она эти тексты на листочках, написанных карандашами, ша - риковыми ручками.
   Великолепный хор, профессионально звучащий через стереодинамики, искусные световые эффекты действовали завораживающе. Временами Рогожиной казалось, вот- вот сейчас над головой приоткроется нечто бесконечное таинственное и она вместе
   она вместе со всеми взлетит в эту высоту...Вознесется с этими чарующе-усыпляющими звуками куда-то вверх, в мерцающую разноцветными сполохами черноту...
   Рогожина изо всех сил сжимала в руке образок Богоматери и читала про себя Иисусову молитву...Незаметно крестилась. И снова читала и читала Свою молитву...
   И уходила та сладостная дурманящая голову вязкая тяжесть...И с плеч точно спада- ло что-то неудобное, чужое...Голова становилась чистой, легкой...
   Впереди какое-то движение.
   Толпа раздалась.
   По проходу шел Учитель. Прожектора освещали его со всех сторон. По бокам и позади него следовало несколько мужчин. Все в длинных черных одеждах, непоми - нающих церковные рясы. Но только эти одежды искрились, переливались кабалисти- ческими знаками. У всех, кроме Учителя, головные уборы выглядели в виде челове -ческих черепов. В глазницах сияли разноцветные камни, подсвеченные изнутри. Из всех костных щелей и отверстий струился бело-голубоватый дымок. На подносах, которые держали мужчины в руках, тоже лежали черепа, окрашенные в черный цвет и вся их поверхность поблескивала, флюоресцировала. А в вышине, на голова- ми, как бы в облаках, витал, то и дело меняя очертания, огромный череп, мастерски сотканный из пульсирующих разноцветных лазерных лучей.
   Процессия приближалась.
   В левой руке Учитель держал небольшой шар, и тот тускло поблескивал, време -нами вспыхивая, как вбирая в себя свет. Правая рука Учителя беспрерывно двига - лась, производя какие-то пассы...
   Рогожина почувствовала, что слишком близко оказалась у прохода и отступила,
   занырнула за чью-то широкую спину.
   Процессия уже почти прошла мимо, как вдруг остановилась.
   Учитель замер. Рука его, державшая шар, резко взметнулась вверх.
   Возникла необыкновенная тишина.
   Над головам стлался сладковато-дурманящий дымок...
   Томящая пауза почему-то затягивалась.
   - Смотрите в глаза мне, дети мои!..- губы Учителя дернулись и недовольно ис- кривились. - Смотрите! Все! - произнес он громко, резко, почти переходя на крик.
   - Все смотрите! Все!
   Голос его все еще звучал, отдаваясь эхом, а он шагнул к стоящему рядом с ним молодому человеку в ритуальной одежде и с подносом в руках, и что-то стал гово -
   рить тому. Молодой человек кивал, кивал головой...и вдруг резко обернулся.
   И Рогожина совсем неожиданно встретилась с ним глазами - и узнала! Дмит -рий Рябкин! Она его так и не дождалась в стационаре тубдиспансера...
   Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза...
   Может, это показалось ей?
   Дмитрий повернулся к Учителю, и Рогожина увидела на шее молодого человека две глубокие свежие царапины.
   Нужно уходит отсюда! И как можно скорее!
   Рогожина пригнулась, почти на корточки опустилась...
   Как хорошо, что все вокруг замороченные, точно под наркозом. И совершенно не обращают на нее внимания, когда она расталкивает их ноги, тела...Кто-то уже совсем обмяк и корчится в экстазе...Рыданья, причитанья...Как все это помогает продираться через толпу...
   Дверь совсем уже близко! Выскользнула! И она уже в совершенно пустом кори-
   доре!
   Над головой - от неожиданности Рогожина даже пригнулась! - раздался голос Учителя - ну, конечно, в коридоре установлены динамики.
   - Теперь все возьмите за руки своего соседа! Крепче сожмите его руку!
   Какой же длинный коридор! Она старалась бежать почти впритирку к стене - на- верняка, где-то торчат глазки видео слежения - не хватало еще здесь засветиться!
   В динамиках щелкнуло, и резкий мужской голос точно хлестнул по ушам.
   - На всех проходах закрыть двери! Немедленно! Немедленно!
   Вертушка уже совсем недалеко. Женщина в черном вытянула шею и вслушивает- ся в команды, звучащие из динамиков.
   - Немедленно закрыть все двери! - снова повторил мужской голос. - Быстрей!
   Женщина ловко спрыгнула со стула и бросилась к двери, что вела во двор. Но остановилась. Повернулась в сторону коридора. Широко раскинула свои длинные, как щупальца, руки и медленно пошла по коридору навстречу Рогожиной.
   Рогожина присела, изо всех сил вжалась в какой-то проем в стене. Затаила ды- хание.
   Женщина уже рядом...Приостановилась...Задвигала головой по сторонам, точно принюхиваясь, она дергала носом, скользила белыми незрячими глазами по стенам...
   Неужели чувствует присутствие чужой...незнакомой...
   Рогожина пригнулась еще ниже и, поднырнув под руку женщины, рванулась к вертушке.
   - Стой! - закричала женщина хриплым, срывающимся голосом. И бросилась
   к двери, вслед за Рогожиной. Налетела грудью на стальные железяки вертушки и
   те, крутнувшись, отшвырнули ее в сторону. - Стой! - хрипела она...
   Но Рогожина уже не слышала и не видела ее - за спиной захлопнулась дверь. И, что было мочи, Рогожина, побежала через двор.
   * * *
   Перед глазами тубдиспансер - он еще спал. Будто и не уходила отсюда. Откры- ла термос.
   Одуряющее душистый запах кофе вмиг заполнил все нутро "Горбунка". И, кажет- ся, даже тот вздохнул с облегчением - все, мол, на месте, хозяйка! все живы!
   Отхлебнула пару глотков и прикрыла глаза.
   Какая благодать, Господи!
   Неужели весь этот кошмар позади?! Неужели в с е э т о было на самом деле!? И она здесь, в своем милом, дорогом "Горбунке" и даже отхлебывает свой люби - мый кофе?!
   Всю ночь провела на вокзале - опоздала на последнюю электричку. Ехать домой на такси в старушечьем парике и гриме - просто не решилась. Ну, а смыть всю эту красоту в привокзальном туалете тоже не смогла - заглянула, а там - в женском! - развеселая компашка из трех мужиков и нескольких девиц занимались, черт знает чем. Только им еще Рогожки не хватало в седом парике и с раскрашенной физией! Потому пошла на самое примитивное и верное - в Ярославском вокзале поднялась на второй этаж и накрепко уселась в удобное кресло, в котором можно спокойно отдохнуть и даже вздремнуть. В буфете, располагавшемся рядом, даже ночью тол - котня - народ желает перекусить. И Рогожка, конечно, туда попрыгала - взяла две красивенькие чашечки с кофе, так значилось на буфетной стойке, и два безобидных бублика, обсыпанных маком. Жидкость в чашечках оказалась какой-то странной бур- дой и, возможно, даже не безобидной после приема ее внутрь. Бублики - безобидны, но даже не удалось надкусить их - железобетон! Короче, не солоно хлебавши, попрыгала обратно в свое кресло. Но зато живая.
   В ожидании первой электрички подремывала тихонько и перебирала в своих ус-тавших мозгах то "мероприятие", которое удалось посетить ей, самым авантюрным способом.
   Жуткий осадок на душе остался - увидела, как мастерски выворачивают наизнан- ку человеческое сознание. Как превращают человека в нечто совершенно безмозглое, лишенное воли. И уже нет ничего удивительного в том, что зомбированные отдают
   свои квартиры, деньги, перестают контактировать с близкими, родными людьми, ста-новятся совершенно безразличны ко всему их окружающему и даже с "радостью" уходят из жизни. И все э т о д е й с т в о т а м поставлено с удивительным разма - хом и, главное, с большим знанием "дела". Нет, это уже не самодеятельность каких-то слегка чмокнутых в темечко.
   Отпила еще пару глотков.
   Вот теперь уже окончательно пришла в себя.
   Вспомнила про бутылку с "Боржоми", которую купила когда-то и не открыла. Теперь и откроем - надо же привести лицо в порядок, а то Рыжика можно перепугать до смерти, когда увидит хозяйку. Кстати, "Боржоми" очень хорошо все смыл и да - же какую-то свежесть придал лицу. Парик она сразу стащила с головы - запарилась.
   Отъезжая от диспансера, взглянула на часы - 6.12! - и отметила, как красивы в старом диспансере колонны - от восходящего солнца они слегка залились розовым и
   стали как бы выше, изящнее. Мастера в 19 веке умели строить - этот развалюха- диспансер, бывшая усадьба, кого-то именитого купца, чуть ли не друга знаменитого Мамонтова, кажется, единственное во всей округе здание, оставшееся от того времени. Привести бы его в порядок, сохранить красоту. Все деньги изыскивают...
   Уже порядком отъехав, Рогожина заметила и даже сама удивилась - ведь наме -ривалась ехать домой, а "Горбунок" сам, без всяких на то объяснений, повернул со- вершено в противоположную сторону. И затормозил, где вы думаете?
   "Горбунок" выразительно фыркнул и замер на берегу водохранилища!
   Рогожка, как изволите это понимать?
   Немного посидела, приводя мысли в порядок, вылезла из машины.
   Солнце сияло уже во всю и обещало жаркий день. Зеркальная гладь водохрани -лища замерла - никто пока еще не тронул ее, не нарушил этот покой воды.
   Яхты, точно большие спящие стрекозы, сгрудились у деревянного пирса. Жел - тенькая стоит второй. Несколько в стороне - моторки. Лежат на песке ровным рядом несколько байдарок - тюлени на отдыхе.
   Небольшой домик-клетушка охранника прилепилась к раскидистой ольхе. Дверь прикрыта. Хозяин клетушки еще, наверно, не проснулся - устал после дневной бе -готни, суетни.
   Рогожина, долго не думая, быстро зашагала к пирсу, к яхтам. Изящное легкое судно, с приспущенным с ярким желтым парусом, мягко качнулось, когда Рогожина соскочила с пирса на яхту.
   Еще раз взглянула в сторону клетушки охранника - дверь прикрыта.
   Окинула яхту глазами и представила Лиду "спящей" на сиденье за парусом.
   Подошла к скамье. Сиденье это, как и все остальные, сколочено из реек, окра -шенных желтой эмалью.
   Давай, Рогожка, рассмотрим эти симпатичные реечки. Достанем лупу...
   Ни одного пятнышка крови. Значит, девушку уложили сюда, когда кровь уже свернулась. Но почему Лида на кричала, не звала на помощь?
   В яхте находились хорошо знакомые ей люди. Или все произошло слишком не -ожиданно и не успела закричать.
   Но ведь кто-то заставил ее вдыхать наркотик! И это не так просто...В этот мо - мент Лида могла закричать. Почему-то не закричала. Странно. Очень.
   Или не могла закричать?! Если бы неожиданно зажали рот рукой, то, наверняка, поцарапали бы лицо Лиде. Царапин нет и других следов нет...Но она сопротив- лялась! Ногти обломаны!
   А может, они у нее уже были обломаны - на рейках ни одной царапины. Осмот- рела все четыре сиденья - везде сияет чистенькая и гладкая, как зеркало, эмаль.
   Медэксперт сказал без всякого сомнения сказал: "Ногти обломаны..."
   И вспомнила - он же сказал еще очень важное - под ногтями были обнаружены
   кусочки дерева!
   Снова пробежала глазами по рейкам на сиденьях. Присела.
   Допустим, Лида знает тех, кто пожаловал к ней в гости яхту. Или хотя бы од -ного из них...это уже не важно...
   Идет беседа. И вдруг Лиду хватают и...и сразу зажимают рот...Нет, не душат...
   Просто зажимают рот...
   Лида вырывается, кричать не может...она довольно сильная и сопротивляется...
   И вцепилась пальцами за сиденье...
   Рогожина попробовала обхватить пальцами рейку на сиденье...Да! Наверно, вот так же схватилась Лида за рейку...
   И тут пальцы Рогожиной ощутили дерево....не окрашенное дерево...оно было под ее пальцами! Наклонилась - ну, конечно, рейки окрашены эмалью только сверху и с боков, а нижнюю часть решили не красить...
   Наклонилась к соседнему сиденью - так же! Низ реек не окрашен. Там живое дерево и она даже не очень хорошо обработано рубанком, не обработано шкуркой.
   Вот обо что сломала Лида ногти!
   Опустилась на колени и стала педантично, осматривать рейку за рейкой снизу.
   Под одним сиденьем заметила разлохмаченные кусочки дерева...
   - Рогожка, а это что такое? - и полезла в сумочку за лупой, которую уже спрятала за ненадобностью. - Взглянем...
   Под лучами солнца заиграл, заблистал небольшой сиреневый сколок пластика...
   - Приехали...- выдохнула Рогожина. - Это же отломок от ногтя...От Лидиного наращенного, выращенного у мастера маникюра...или как он там называется...- А вот еще, Рогожка, хороший кусочек...
   Осмотрела сиденье - значит, здесь Лида сидела или лежала и цеплялась изо всех
   за рейки...
   Почему на запястьях синяки? Ну, это уже проще, Рогожка. Такие же синяки на
   запястьях она видела уже у Узоровой - и сейчас перед глазами запекшаяся синь под кожей.
   Собрала в пакет со дна яхты разлохмаченные кусочки дерева. Туда же обломки ногтей - вещдоки!
   Что еще интересного под сиденьями? Жвачка прилипла...Еще выудила из щели обломок ногтя...и тут же несколько белоснежных волосков...Какая-то черная резинка...Все в пакет! К жвачке прилепился черный волос - тоже в пакет!
   - Гражданочка! - откуда-то сверху раздался глуховатый мужской голос.
   Рогожина вздрогнула от неожиданности, сжалась в комок. Она так увлеклась, что совсем забыла - ее могут увидеть!
   - Гражданочка! Что мы здесь делаем?
   Спокойно, Рогожка...Возьми себя в руки...
   Не торопясь, стараясь не суетиться, поднялась с коленей.
   - Здравствуйте...
   На пирсе, прямо перед ней стоял коренастый крепенький мужичок лет шестиде- сяти. Широкое, почти темное от загара лицо, как бы изрезано тонкими глубокими морщинами. Гладко выбрит. Из под лохматых седых бровей в упор смотрели темно- коричневые глаза. Точно два стылых камушка. Глаза да еще неестественно тяжелый, большой неподвижный подбородок придавали лицу жесткое выражение.
   - Доброе утро, - повторила, как можно спокойнее, Рогожина.
   - Что делаем здесь!? - повторил, как отрезал, слегка охрипшим голосом мужчи- на, от отводя глаз от Рогожиной.
   - Здесь? - Рогожина окинула взглядом яхту. - Ничего особенного... Просто...
   - Что просто? - камушки еще больше затвердели, захолодели.
   Краем глаз Рогожина увидела приоткрытую дверь в домике сторожа.
   - Вы меня извините...Я не стала вас беспокоить - смотрю, дверь закрыта...
   Меня попросила Лидина мама...У Лидочки были в ушах маленькие клипсы...Не зо- лотые! И одна где-то потерялась...Это память...Вот меня и попросили поискать - может, здесь где-нибудь завалилась...Тут полно щелок разных...
   - Не нашли? - взгляд немного оттаял, помягчал.
   - Нет, нашла, - Рогожина выбралась из яхты на пирс. - Жалко, конечно...Мо- жет, у Азика она осталась? Но я с ним не знакома. Как вы советуете, поговорить мне с ним? - Рогожина принялась раскручивать привычную тему, уже, чувствуя, что разговор пойдет дальше. - Лидина мама это не сможет, вы же сами понимаете...
   - Не получится у вас разговора с Азиком, - сказал мужчина, глядя в сторону.
   - Почему не получится?
   - Его вчера убили.
   - Господи! - воскликнула Рогожина. - Что же это творится! И его, значит...А кто убил, поймали уже?
   - Как же, поймали...- мужчина криво усмехнулся и полез в карман за сигаре -тами.
   - Простите...Я совсем... У нас всех просто голова кругом...Никто ничего не понимает...А вы этого Азика хорошо знали? - сторож поднял на нее глаза, но ничего не ответил. А она и не ждала от него ответа. - Я слышала, он был очень горячий! Он ведь мог приревновать Лидочку, а? И на почве ревности и мог что-то наделать! Ведь Лидочка была такая...Это не он... Лидочку? Люди чего только не говорят...
   - Что вы! Он ее на руках носил!
   - А я слышала, вроде, надоела она ему...
   - Бред! Здесь не тот случай. У них большая любовь была, - мужчина глубоко
   затянулся и со злость, далеко от себя отшвырнул сигарету. - Да, любовь!
   - Кто же тогда мог залезть к Лиде на яхту?
   - Здесь сплошные вопросы пока...Следователь уже пытал...Я ее самолично в яхту посадил и оттолкнул от пирса. Веселенькая была. Как всегда. У меня порядок такой заведен - каждую яхту сам всегда провожаю. И проверяю все на ней. Тут, как начинали водяру давить...всякое бывало раньше. Но я это дело пресек. С водой шутить нельзя. Вода шутников не любит.
   Они отошли от пирса, остановились у большого соснового корня, вывернутого из песка.
   - К ней, наверно, сюда подружки приходили, и она каталась с ними на яхте?
   - Приходили, конечно, - сторож снова задымил.
   Рогожина достала из сумки фотографию Лидиного класса.
   - Не узнаете никого?
   Сторож пробежал глазами по фотографии.
   - Вроде, Лида! - его палец, с низко обрезанным ногтем, точно крепкий ме - таллический штырь, уперся в лицо Лиды. - А вот это...- палец пополз дальше и остановился. - Вот эту забыл, как зовут... Маша?
   - Даша.
   - Точно! Они еще всегда вдвоем приходили с такой красивенькой...Вроде, вот она! Не ошибаюсь? - палец замер возле Норы. - Тихая такая девонька...
   - А такая девушка не приходила? - Рогожина указала на Татьяну, ту самую разудалую, которая оставила ей пакет с долларами, а сама рванула куда-то.
   - Не-ет, такой остроглазой не помню. Нет, не видел ее здесь.
   Рогожина передвинула свой палец на Галину Узорову.
   - А эту красотку видели здесь? Не помните?
   Сторож слегка прищурился.
   - Эту помню. Она у меня здесь уже с неделю, как прописалась.
   - Как это прописалась? - не поняла Рогожина.
   - Обыкновенно. Берет на прокат моторку.
   - Моторную лодку? - удивилась Рогожина.
   - Ну да. А чего особенного, тут многие девушки катаются на моторках.
   - И сама управляет мотором?
   - Вот тут у нее, видать, закавыка. Для этого дела парень у нее имеется. Ча- сок поколесят по воде и домой. Всегда точно. И лодка в порядке. Никаких к ним вопросов.
   - Как парня того зовут, не припомните?
   - Вот этого не знаю. Главная она тут. Бабки на стол, квитанцию в руки и по- ехали. А он худой такой. Тихий. Всегда в стороне стоит.
   - И вчера они катались на лодке?
   - Нет, вчера не брали лодку. А так, считай, каждый день. Вот позавчера ката- лись. Чуть поменьше часа.
   - Вдвоем, значит, катались.
   - Нет, этот раз не вдвоем. Еще один парень был с ними. Мелковатый такой. Но красавчик. Я еще подумал, на какого-то артиста похож. Все вспоминал, на кого, но так и не вспомнил. К нам сюда на водохранилище, кто только не приезжает! Большие артисты бывают...Заслуженные! Любшин как-то был...Я его очень ува- жаю. Обычно показываю им место получше, где тихо порыбалить можно...
   Рогожина спрятала фотографию и достала листок с портретом Учителя.
   - Случайно не знаете?
   - Случайно? Ха! - сторож отбросил окурок и взял листок в руку, внимательно вгляделся в портрет. - Хорош, однако...Ой, хорош! Так вот эта падаль...
   Послышался легкий хлопок, словно бутылку шампанского открыли.
   Сторожа будто дернули за руку. И тут же на его широкой груди, закрытой выцветшей голубоватой майкой, взбухло красное пятно.
   Опять хлопнуло негромко. Мужчину резко отбросило к корню сосны, и лицо сразу залило кровью. И тело его стало медленно оседать, оседать на песок...
   Рогожина инстинктивно присела и метнулась за вывернутый из земли корень. И упала на песок. Страх еще не пришел к ней, просто она ничего не понимала. И все происходящее за эти мгновения, казались каким-то нереальным, будто со стороны она э т о видит - кровь на песке, на майке, залитую кровью голову, подергивающи- ся пальцы сторожа, будто тот подзывал к себе...
   И только сейчас услышала, как отчаянно громко бухает в ее груди сердце.
   Подождала какое-то время - поняла, надо бежать отсюда! - осторожно выгляну- ла из-за пня - ничего подозрительного...и вообще, никого не видно - пустой берег!
   Сторожу помощь не нужна - череп разворотило по страшному, видимо, стреля- ли разрывной пулей. Листок с портретом Учителя валялся невдалеке от пня, и Ро- гожина осторожно сухой веткой подтянула бумагу к себе. Сунула в сумку.
   6.54 - на часах. Солнце уже высоко.
   Вслушалась, как колотится сердце - но уже потише, уже не собирается выпрыг- нуть наружу.
   Кому-то явно не спалось, раз вышел на "охоту" так рано. Сторож, значит, кому- то здорово помешал, видимо, знал что-то...Определенно, знал! Она хорошо запомни- ла его последние слова: "...эта падаль..."
   А ведь могли спокойно убрать и тебя, Рогожка, но, видимо, такой команды не поступило. Благодари Господа Бога, Рогожка!
   Сунула руку в карман, обласкала пальцами образок Богородицы. Она спасла тебя, Рогожка. Опять! Спасибо, тебе Богородица!
   Теперь соображаем, Рогожка, как выбираться из этого места.
   Отдышимся немного. По ту сторону пня лежит сторож. Она даже не знает его имени.
   Огляделась по сторонам - впереди пустынный берег и гладь воды. Позади и по сторонам перелесок, за которым стоит "Горбунок".
   Перекрестилась и, пригнувшись, бегом, бегом через перелесок. Задохнулась, ког- да оказалась рядом с "Горбунком". Интересно, видел ли сейчас ее "охотник"? А может, сделал свое черное дело и смотался сразу. Наплевать ему на Рогожку.
   Руки и ноги все еще подрагивали, пока выруливала к шоссе.
   Со стороны города вылетели на огромной скорости два БМВ. Точно черные снаряды пронеслись мимо "Горбунка". Куда можно мчаться в такую рань?
   Рогожина знала, что этот отрезок дороги заканчивается где-то поблизости. У нее даже карта района есть и на ней очень четко видно - дорога обрывается, упираясь в заповедную, запретную зону. Куда же летели эти "черные жуки", как называла она БМВ?
   И ужасно захотелось ей проехаться по этому отрезку бетонки, только сейчас за - метила, что когда-то разбитая, почти проселочная дорога, превратилась в прекрасное
   шоссе.
   Через несколько минут затормозила - красивую низину, куда года два назад они с Максимом съезжали отсюда, с пригорка на лыжах, совсем не узнать. Внизу рас- кинулся настоящий поселок. Несколько улиц, вдоль которых возвышались шикар -ные коттеджи. И один вычурнее другого. Словно шло соревнование, кто кого пере -плюнет по архитектурным излишествам.
   А вот и те два "черных жука". Они уткнулись своими носами в ворота одного из замков. Какие-то люди копошатся возле тачек...
   Достала из сумки бинокль - и сразу увидела Учителя. Тот был окружен накачен- ными парнями, рядом крутились какие-то девушки. По всему было видно - все рады приезду Учителя.
   Он приехал в гости или в свой дворец? Что за люди роятся вокруг него?
   Опять у тебя вопросы, Рогожка...
   Послышалось многоголосое улюлюканье, и тут же из-за леса вынырнул целый кортеж сияющих иномарок.
   Тачки с посвистом уже пронеслись мимо в сторону низины, как один из последних "Мерседесов" затормозил. Распахнулась задняя дверца, и показались отту - да длинные голые женские ноги. А вот и сама обладательница этих ходулей. Из другой двери вылез здоровенный качок и буквально вытряхнул девицу из чрева тачки. Что-то сказал девушке и та, почти полуголая, едва прикрытая прозрачным бикини, медленно и, покачиваясь из стороны в сторону, спотыкаясь, побрела в сто- рону леса.
   Из "мерина" выбрались еще двое молодых качков и стали наблюдать, как деви-
   ца с трудом преодолевает метр за метром. Вот оглянулась и даже попыталась бе- жать, но тут же зацепилась за что-то и как подкошенная рухнула на землю.
   Молодые люди расхохотались, посовещались о чем-то и пошагали к лежащей девице. Подошли, поговорили между собой. Один из них толкнул ногой девицу в бок, но та даже не среагировала на это. Парни, взяв девицу за руки и за ноги, подняли ее с земли и, весело переговариваясь, потащили, как мешок с картошкой, к машине. И так же, с веселым гоготом, принялись заталкивать ее обратно в тачку. Ни- как ноги не хотели укладываться и тогда высокий рыжий качок звонко врезал девуш- ке ладонью по голой заднице. Парни еще громче загоготали, а ноги тут же исчезли в машине. Захлопнули дверцу и "Мерс" рванулся вниз по сияющей на солнце бетонке, догонять своих сотоварищей. Теперь уже кое-что прояснилось - Куршавель местного значения обосновался в запретной зоне. И сразу вспомнила - в прошлом году чита- тала в "Новой" газете, как раз об этой запретной зоре, что ее уже успели "прихва- тизировать" белые воротнички из очень высоких кабинетов.
   А солнцу наплевать на все эти "забавы" - все проходит! - и оно поднималось все выше в безоблачном небе - день, на самом деле, будет жарким. Хоть ближе к осени погреемся, Рогожка, а то все лето дожди да дожди и все какие-то промозглые.
   * * *
   "Горбунок" опять свернул куда-то не туда...Ну, что с ним делать!
   И, конечно, это библиотека, Анночкино царство-государство.
   Ну, и зачем ты, уважаемая Рогожка, притащилась сюда в такую рань? Зачем слушала своего "Горбунка"?
   Взглянула на часы - до десяти часов еще целая вечность!
   Откинулась головой к сиденью, прикрыла глаза - любила она так иногда поси - деть...хорошо думается так...
   И опять перед глазами окровавленная голова сторожа...и сам он медленно, мед -ленно сползает на песок...И вокруг тишина и никого, никого...Нет, был т а м кто-то и нажал на спусковой крючок, со знанием дела нажал...
   Выбралась она оттуда...
   И опять забухало сердце...
   Снова перевела глаза на часы - далеко до десяти...Кстати, Анночка ведет себя как-то...как бы это сказать...
   - Странно несколько...да! - произнесла вслух Рогожина. Негромко так произне- сла. Любит она иногда поговорить сама с собой. И еще с котом Рыжиком. - Да, да, несколько странно...
   Вылезла из машины.
   Прошлась вдоль дома. Завернула угол. И не заметила, как оказалась под окнами библиотеки с задней стороны дома. Здесь все заросло кустарником, который выше головы. Тут стоят старые липы, дуплистые тополя.
   А вот и окна читального зала...нет, не читального, помещения архива, где все
   забито стеллажами с книгами, журналами для читального зала.
   Еще пара шагов - именно на этом месте и находится тот самый закуток, где скрывалась Даша. В нем нет окон. Но зато окна рядом - первое, пожалуйста...Оно ближе всех к этому закутку.
   Рогожина приподнялась на цыпочки и схватилась за решетку обеими руками - тряхнула! Та даже не дрогнула. Анночка права - решетки крепенькие.
   Решила на всякий случай проверить и остальные решетки - еще в трех окнах подергала решетки - полный порядок.
   А вот эта, кажется, не совсем в порядке - как живая, заходила под руками.
   К стене привален остаток ствола старой липы - привстала на него и еще разок тряхнула решетку. И сразу стало понятно, что та едва-едва держалась на нескольких гвоздях.
   Вот тебе, Анночка, и хваленая решетка. Правда, окрашена она в твой любимый цвет - голубенькая.
   На решетке видны грубые царапины - решетка была привинчена, а тут винтов нет, а вставлены гвозди. Пока доставали винты - поцарапали краску. Но зато полу -
   чилась отличная дверца! И никто здесь не заметит, влезли или вылези из библиоте- ки. Ведь с этой стороны дома даже собак не выгуливают - кустарник густой.
   На всякий случай посмотрела по сторонам - никого! Тишина!
   7.20 - Рогожка, приступаем к операции "библиотека"!
   Осторожно отвела в сторону одну из сторон решетки и толкнула раму - та бес-шумно приоткрылась. Изнутри даже нет задвижка. Зачем задвижка, когда есть такая великолепная решетка!
   Слегка привстала на цыпочки и...свободно протиснулась в щель между боковиной окна и решеткой. И вот она на подоконнике!
   Хотела уже спрыгнуть, но заметила на свежеокрашенном полу довольно замет - ные беловатые фигурные отпечатки обуви.
   Осторожно спустилась с подоконника на пол, чтобы не наступить на отпечатки. Они были очень похожи на отпечатки подошвы кроссовок. Носок направлен от ок -
   на. Значит, кто-то проделал такой же путь, как ты, Рогожка, - влез через окно.
   Взглянула на свои туфли - подошвы тоже в чем-то белом.
   Ну, конечно! Ведь рядом с домом на траве остатки мела, краски - во время ремонта библиотеки все это добро маляры запросто вываливали, выливали прямо через окно. Вот и она прошла по мелу. Наследила, Рогожка!
   Достала из сумки платок и тщательно обтерла подошвы туфель и, разумеется, убрала свои следы с пола.
   Отошла в сторону от окна - отсюда не видно отпечатков. Следователь потому и не заметил их у подоконника на полу. Да и не думал он, что кто-то мог влезть в окно с решеткой.
   Ладно, Рогожка, операция продолжается - дальше пошагали!
   Значит, кто-то посещал Дашу. След довольно большой, явно не женский.
   Все, как один, утверждают - Даша не встречалась с молодыми людьми! Но след определенно мужской!
   Рентгенлаборантка Верочка сказала, что несколько дней назад в рентгенкабинет приходил незнакомый молодой человек и очень интересовался Дашей. "Очень!" - Ве- рочка это даже как-то подчеркнула. "Шея вот такая! Крепенькая! На спортсмена похож!"
   Молодой человек интересовался Дашей, а этого никто даже не заметил. И не знал кроме Верочки.
   А окурок от сигареты "Кемэл"! - Рогожина нашла его закутке, когда туда при - вела ее Анночка. И еще вот э т о т след от кроссовок на полу у подоконника!
   Стоп, Рогожка...Чтоб не запутаться, начнем сначала. Даша от кого-то пряталась в закутке. Какой-то молодой человек ищет ее. И находит!? Здесь! А может, это совсем другой человек!? И он прошел сюда к Даше... Зачем?!
   Наркотиками Даше не интересовалась. Все т а к говорят.
   Но ей могли предложить попробовать! Обычно с этого в с е начинается!
   Могла согласиться попробовать? С девушкой явно что-то происходило... и не совсем понятное...И она могла попробовать наркотики из любопытства или...от не -избежности!
   Отец ручается - нет! "Моя дочь не могла т а к умереть!"
   Но, к сожалению, отцы часто не знают, что происходят с их детьми. Да и ма -терям сейчас не до детей, тем более, уже взрослых...почти взрослых.
   И ясно одно - она в чем-то она уже обманывала отца, говоря, что находится сутками на работе - "не хватает лаборанток!" - сама же в это время скрывалась от кого-то. Она не могла от кого-то спрятаться даже дома или на работе! Боялась!
   Да, у девочки определенно б ы л а с в о я т а й н а !!!
   Нужно обязательно встретиться с Норой. Подруга! Ведь она прятала здесь Дашу! Она не могла не знать, что происходит с Дашей!
   Рогожка, не спеша, продвигалась к закутку.
   На полу ничего особенного не увидела. Много следов - кто тут только не ходил последние дни.
   Подошла к стеллажу, стоявшему рядом с закутком. Книги и стеллажи в пыли.
   Что-то блеснуло под самым стеллажом. Пригнулась - на полу лежал кончик от ампулы. Он был аккуратно отпилен от самой ампулы не менее 25 мл.
   Откуда здесь мог взяться кончик от т а к о й ампулы?
   Странно, очень странно, Рогожка. Еще одна задачка...Как врач, Рогожина сразу увидела, кончик ампулы отпилен профессионально и явно не принадлежит ампулам от наркотиков, найденным возле Даши. А в ампуле такого объема бывает глюкоза, магнезия... да все что угодно, но только не наркотики.
   Еще раз, уже внимательнее оглядела стеллаж с книгами, особенно то место, под которым нашла вещдок.
   На стеллаже тесным строем стоят романы - полное собрание сочинений Л.Леоно- ва, покрыто толстым слоем пыли. Давно сюда никто не заглядывал. Не читают в ны- нешние времена такую сложную для мозгов литературу - кругом ширпотреб, не тре -бующий ни малейшего напряжения.
   Еще шаг и приостановилась - несколько томов слегка втиснуты внутрь и перед ними стерта пыль...А это что?
   Достала свою подружку лупу - на полке какие-то пятна...К одному из пятен прилепились белые волокна... Вата?...Очень похоже на вату...Очень...
   Осторожно завернула вещдоки в листок от записной книжки.
   Приезжала "скорая". Ну и что! Они, как приехала, так и уехали. И, конечно, не разбрасывались ампулами.
   Значит, кто-то другой з д е с ь манипулировал с э т о й ампулой.
   Крючочек-узелочек тот еще! Крепенький узелочек! Придется тебе, Рогожка, хоро- шо поработать мозгами, чтоб развязать его. Какое-то седьмое, восьмое чувство уже по серьезному загрузило ее - совсем не зря валялся на полу этот отломок от ампу- лы. Такие стекляшки никогда случайно не валяются. И странные пятна на стеллаже, где кто-то зачем-то смахнул пыль. И белые волокна, похожие на вату...Возможно пролилась капля содержимого ампулы...
   Закуток отсюда в нескольких шагах.
   Вошла и сразу ощутила легкий запах табака.
   Полумрак.
   Глаза привыкли, и увидела в углу свернутый электрический шнур с патроном и лампочкой. Покрутила головой - нашла розетку.
   Включила лампочку - сразу стало светло в закутке. И как бы даже уютно. По всем видно, девушка не маялась скукой здесь скукой - лежат стопкой журналы, не- сколько книжек.
   Запах табака уже посильнее. А ведь все утверждают, что Даша не курила. Тогда кому принадлежит окурок от сигареты "Кемэл"?
   Покрутила носом по сторонам - пригнулась, еще сильнее запах табака. А вот и источник этой вони - из обрывка обложки журнала "Огонек" кто-то соорудил паке -тик и туда "складировал" окурки сигареты "Кемэл" - их тут целых три, да еще при-личная кучка пепла. Любитель модных сигарет - явно аккуратен. Педантичен.
   Но з а ч е м вы, господин куряка, приходили сюда? И видимо, не раз!?
   На свидание с любимой девушкой?
   Принялась изучать пальто, оставленное здесь почему-то. Обычно следаки все, что вызывает какое-то отношение к преступлению, к жертве - забирают с собой.
   Видимо, все было решено одним взглядом, одним махом - заурядный суицид, де-вица решила поставить жирную точку на своей жизни. И чего тут зря потеть!
   В карманах пальто пусто. От самого пальто легкий запах духов. На рукаве сле- ды губной помады.
   Решила пошарить под газетами, уложенными толстым слоем на полу, чтобы хоть немного помягче было спать.
   Даже сумочку Дашину не забрал следак - висит на гвоздике. Пустая. И со - вершенно никому не нужная. Только помада в ней. Похожа на ту, след от которой на рукаве пальто.
   Над слоем газет, примятых к полу, увидела на обоях, которыми обклеена кле -
   тушка изнутри, какую-то загогулину, нарисованную помадой. Даже на локти опусти - лась, едва не воткнувшись носом в газеты, чтоб получше разглядеть, что изображено на обоях...Запах духов здесь уже посильнее, чем от пальто...
   С помадой работал художник явно в стиле авангардного попабстракционизма...
   Сначала ничего не поняла - ну, конечно, это было сердечко, проткнутое веточ -кой...и, кажется, на кончике веточки цветочек...да, да, да...Художник трудился лежа, сидя такой шедевр не создашь...
   Что ж, сердце да еще цветочек этот уже говорят о чем-то...шепчут о чем-то...
   Сдвинула журналы в сторону, полистала...
   А вот и еще вещдок! - и довольно важный - между листками журнала лежали пустые пакетики от презервативов!
   Вот вам, господа, и ответ на рисунок - не зря сердечко с цветочком...Даша тут не только журнальчики почитывала.
   Внезапно послышался стук открываемой двери, и раздались чьи-то шаги. Они приближались.
   Рогожина мигом вырвала шнур из розетки, и все погрузилось в полумрак.
   Шаги все ближе, ближе. Затихли.
   Какое-то время стояла вязкая, тяжелая тишина. Она точно над закутком.
   Снова звук шагов. Теперь они удалялись.
   Хлопнула дверь.
   Рогожина привалилась стенке, облегченно вздохнула. Не хотелось ей сейчас ни с кем встречаться здесь.
   Кто же это мог быть? Аннушка? Гардеробщица?
   Что-то слишком рановато для Волгиной и бабульки гардеробщицы.
   А кто еще решил засунуть нос в книгохранилище?
   Это уже интересно...
   Еще немного подождала и на цыпочках к окну. Но сразу вылезать из окна не стала - старый конспиратор! - опять переждала чуть-чуть. Выглянула потом. Убеди - лась, что никого на расстоянии выстрела из пистолета нет, - быстро выбралась на- ружу.
   И опять же слегка переждала.
   Только в "Горбунке" спало напряжение.
   Отдышалась, достала бинокль. Новенький, недавно купленный висячий замок, ве- село поблескивал на двери библиотеки. Ключ от внутреннего был потерян. "Теперь к нам не залезть! На амбарный замок запираемся!" - шутила Анночка.
   Да, замок на месте. Но кто же тогда только что подходил к закутку? Или у те- бя, Рогожка, от умственного перенапряжения начались слуховые галлюцинации?
   * * *
   Рогожина вошла в ординаторскую и сразу же увидела на своем столе красивый розовый конверт.
   Осторожно перевернула - обратного адреса нет. Зато четко набрано на компьюте - ре - "Рогожиной Марии Васильевне, лично".
   Повертела конверт в руке - узенький, из плотной бумаги, не стандартный.
   Понюхала - привычка у нее такая. Какой-то легкий незнакомый запах.
   Прошлась ножницами по краю конверта.
   На ослепительно белоснежном листе красиво курсивом напечатано: "Учитель согласен встретиться с Вами. Мы ждем Вас".
   От листка исходил тот же незнакомый запах. Приятный такой...
   До обеда крутилась, как белка в колесе, но все-таки сумела поинтересоваться у коллег, кто принес ей письмо. Однако, никто абсолютно ничего не знал и видели, чтоб в ординаторскую входили посторонние.
   Наконец можно передохнуть, вся основная работа закончена и даже можно из -мерить себе давление. Измерила - жить пока еще будешь, Рогожка! Даже не глотая таблеток.
   Решила посетить Юлия Карловича, выяснить кое-какие детали о смерти Лиды.
   А морге настоящее ЧП!
   - Это же какие-то ненормальные! - Юлий Карлович даже не возмущался, а как-то удивленно растерянно разводил руками. На возмущение у него, видимо, уже не было сил. - Идиоты! Забрали протоколы вскрытия! Зачем, скажите, пожалуйста!? Ни- чего не понимаю! Я же все, все помню! Каждую свою фразу...деталь...Или они ду-мают, что имеют дело со склеротиком! Тем более, все это находится в памяти мо -его компьютера! Они даже этого не сообразили! Истинно, тупицы...
   Случилось же следующее.
   Утром, Юлий Карлович находился с оперативной группой на очередном выезде к месту происшествия - пьяные супруги друг друга так исколошматили, что жена от- дала Богу душу после удара сковородой по темечку, а супруг, увидя содеянное им, выбросился с десятого этажа с балкона... Соседи позвонили и вызвали. И вот в это самое ранее утреннее время к моргу подкатил две шикарных иномарки. Из них вылезли могучие дуболомы в черных масках и потребовали у лаборантки Зоечки всю документацию, связанную со смертью Лиды Моложеновой. Зоя попробовала что-то им возразить, но те весьма красноречиво ткнули ей в бок автоматы. Короче, забрали документацию на Лиду Моложенову. Оборвали телефоны. А потом приказа- ли открыть морозильную камеру, где находился труп Моложеновой. Завернули его в заранее приготовленную пленку, погрузили в одну из машин. И укатили.
   Зоечка, верная и давняя помощница-лаборантка Юлия Карловича, после этих со - бытий все еще никак не может придти в себя и находится в кардиологии под ка - пельницами.
   - Объясните мне, трухлявому пню! - Юлий Карлович перед носом Рогожиной
   размахивает руками. - Зачем забирать труп девочки!? Несчастные родители и так в страшном горе! И еще это им теперь надо пережить...- старый судмедэксперт сделал небольшую передышку, чтобы достать из стола коробочку с какими-то таблетками. Проглотил сразу две и запил водой. - Это какие-то недоумки...Потеряно все челове- ческое...все святое...Нет, в моей практике такого свинства еще не встречалось...
   Звякнул телефон на столе.
   - Ага, исправили. Они, оказывается, еще оборвали и телефонные провода во дворе морга...Тупицы! Ведь у моей Зоечки в кармане лежал мобильник и она, ко- нечно, не сразу - ведь надо было придти в себя! - позвонила в милицию...
   Юлий Карлович проглотил еще таблетку, но уже из другой коробочки.
   - Я вам приготовлю кофе? - предложила Рогожина, чтоб хоть как-то успокоить
   доктора.
   - Нет, нет...Мы можем посидеть просто так...Я рад, что вы заглянули в нашу богадельню...- они уселись друг против друга в кресла. - Почему-то вспомнил вой -ну...ту страшную мясорубку...Я же прошел до самого Берлина и много чего видел и слышал...И печальный вывод: даже фашисты были другие...А эти, наши гориллы, в облике человека, куда хуже. И, самое страшное - мы сами, своими руками создали этих горилл. И, к сожалению, продолжаем создавать...Телевизор! Это же...Нет, я его уже давно не включаю. А ведь дети смотрят, впитывают...Помните, у великого Мая- ковского: "Если звезды зажигают...значит, это кому-то нужно!" По-моему, так?
   - Почти так, - кивнула головой Рогожина.
   Потом они сидели и уже молчали.
   - А ведь вы хотели что-то узнать от старого пенька? - улыбнулся доктор.
   - Хотела, - честно призналась Рогожина. - И, прошу вас, не переживайте так...
   - Слушаю вас, моя дорогая? Не будем отвлекаться от дел мирских.
   - По-вашему, какой давности были синяки на запястьях Лиды Моложеновой?
   - Давность кровоизлияний соответствовала моменту смерти. Да-с! Синяки со - вершенно однотипные на обоих запястьях. Такое мне уже знакомо. Подобные следы обычно оставляют на запястьях наручники.
   Вскоре Рогожина вышла из морга. У Юлия Карловича стальные нервы, он так всегда сам шутит, и потому уже занялся делами - нужно привести в порядок, пору- шенное гориллами.
   Узелков, Рогожка, набирается все больше и больше.
   Юлий Карлович подтвердил то самое, о чем думала и она - наручники! Они бы- ли на запястьях девушки.
   Не заметила, как убыстрила шаг. И уже в у себя ординаторской.
   Набрала номер тубдиспансера. Трубку долго не снимали.
   - Диспансер...- наконец раздался незнакомый женский голос.
   - Это врач Рогожина звонит из больницы. Вы не скажете, Узорова Галина в диспансере?
   - Минуточку...- послышались какие-то скрипы, шорохи. Потом тишина. А вот и ожила трубка: - Вы меня слушаете?
   - Да, конечно! - ответила Рогожина.
   - Я с утра приступила к дежурству, и мне сказали сейчас, что Узорова, как ушла вчера вечером так больше в диспансере не появлялась. Ей что-нибудь пере- дать, когда появится?
   - Нет, нет, спасибо. Ничего не говорите ей. Извините за беспокойство.
   Пока в ординаторской нет коллег, решила взглянуть на вещдоки, раздобытые за это время.
   Осторожно выложила на чистый лист бумаги несколько сиреневых осколков, на -денных на яхте - отломки наращенных ногтей Лиды. А это белоснежная прядь из волос. Тут же кусочек жвачки, в которую влепилось несколько иссиня-черных волос.
   Вросла глазом в лупу - рассматривает небольшой сероватый комок из какого-то непонятного материала...Упругий...Липкий...Песчинки прилипли к нему...И даже ку-сочек разлохмаченной древесины, видимо, сорванной с внутренней стороны скамьи...
   Вернее, одной из реек, из которых сделаны сиденья на яхте.
   Вертела, крутила пинцетом этот серый комочек во все стороны и вдруг увидела, что-то беленькое - потянула...Да это же волос - белый! И он как бы торчит из центра комочка...
   Рогожка, да это не просто комочек чего-то, это же скотч! Он просто скатался в
   тугой комок...
   От напряжения глаз заломило. Нужно купить лупу посильнее, а то окосеешь, Ро- гожка, и ни один окулист не поможет.
   Глаз немного отдохнул, и снова лупу нацелила на комочек - серый...серая лип -кая лента...Где же она видела такую серую ленту...где?
   Вчера! Ну, конечно! Ужасная толчея на стации метро "Курская". Перед носом
   Рогожиной кто-то тащит огромную коробку, со всех сторон обклеенную такой серой
   лентой-скотчем! И никак не обойти эту коробку и не обогнать...Вот тогда едва и не потеряла на этой станции Узорову...Едва не потеряла...
   - Марьвасильна, в родзал тебя кличут! - за спиной раздался голос санитарки.
   * * *
   Из зеркальца, что торчит перед носом Рогожиной, никак не исчезнет БМВ. Си -дит почти на хвосте "Горбунка".
   Когда выехала из больничных ворот, сразу почувствовала - преследуют!
   Резко свернула в переулок - БМВ туда же полезла.
   Ладно, посмотрим, что будет дальше - перед ней уже дом Ольги.
   Затормозила. БМВ высунула свою тупую морду из-за угла, и замерла.
   Может, кажется, что преследуют? Кому нужна какая-то докторша из роддома?
   К Ольге, вернее, забежать в ее квартиру собралась еще вчера. Не смогла.
   Звонила Рогожиной Тамара - родная сестра Ольги, сказала, что должна приехать и помочь с похоронами Ольги. И, разумеется, совершенно ничего не поняла, что могло случиться с сестрой. Но по телефону разве что-то можно толком разъяснить, когда находясь рядом и то все в полном тумане. Тамара жила в соседнем городке, но Ольга с ней, как и с другими своими родственниками, очень резко и совсем по не понятным причинам оборвала всякую связь. Раньше Ольга и Тамара были в очень хороших отношениях. Ольга в свое время, приватизируя квартиру, даже вписала в эти документы и Тамару, хотя та ни о чем не просила.
   Рогожина заранее договорилась с соседкой Ольги по лестничной клетке Инной Давыдовной, чтоб та передала Тамаре ключи от квартиры, когда та приедет.
   Звонок разрывается в прихожей, но никто не к двери не подходит. Значит, нет в квартире Тамары, видимо, не приехала еще.
   Стала звонить соседке Инне Давыдовне.
   - Свои! Свои, Инна Давыдовна! Не бойся!
   Лязгнул запор, зазвенели цепочки. Последнее время участились случаи, когда под разными предлогами входят в квартиру незнакомые люди и ничем хорошим такие посещения для хозяев не заканчиваются. Вот и начали вставлять стальные двери и со всевозможными запорами изнутри. Но наивные люди все равно не переводятся - в соседнем доме на прошлой неделе среди дня зашли позвонить по телефону на "скорую" - мол, срочно! умирает человек! - и проломили хозяйке несчастной старуш- ке голову, очистили квартиру.
   Пожилая женщина маленького росточка, в длинном стеганом халате, с взъеро- шенными тусклыми волосами на голове, походила на рассерженную курицу. И затре- щала, закудахтала сразу же, размахивая перед собой маленькими пухлыми ручками.
   - Насчет своих мозгов, я, конечно, не сомневаюсь - они уже старые! Да, да! Но совсем из ума Инна еще не выжила! Да! Ей-богу, не выжила! - она стащила через голову замызганный передник и отшвырнула его в сторону. - Тамарочка, значит, звонит! Я ей страшно обрадовалась - сто лет не виделись...Ну, конечно, горе - Ольга бедняжка...Она меня расспрашивает, а я что могу сказать!? Ничего...И, конечно, мы пошли сразу открывать квартиру Олечки...К меня ключ! Торк, торк...И тут ты, Ма- шенька, только представь себе наше положение...Дверь вдруг нараспашку, а в Оли- ной квартире какие-то совершенно незнакомые нам люди...Несколько человек! Ну, совсем чужие! Никогда не видела! Мы спрашиваем, кто такие, как попали сюда...А
   они даже не желают с нами разговаривать! Представляешь! Я чуть с ума не сошла! Ну, совсем чужие...- она взяла паузу, чтоб немного отдышаться от такого трудного монолога. - И они, эти люди, уже, оказывается въехали в Олечкину квартиру, уже привезли свои вещи...Мы с Тамарочкой, как ударенные, ну, ровно ничего не понима- ем...И тут стали нам объяснять, что эту квартиру они уже купили больше месяца назад и за очень большие доллары...Понимаешь!? Никакую Олю они не знают и да - же в глаза никогда не видели. Все было у них оформлено через каких-то посредни- ков...Совсем из другого города приехали сюда! Представляешь! И все документы оформлены, как положено - показывали нам...А мы с Тамарочкой все равно ничего не понимаем...
   - Ольга вам никогда ничего не говорила о продаже квартиры или обмене?
   - Ни словечка! У меня еще нет склероза!
   - А доллары вы видели у нее?
   - Какие доллары!? - всплеснула ручками женщина. - О чем говоришь! У нее и обыкновенных рублей часто не бывало! И приходила одалживать...Я, конечно, да- вала. Жалко было Олечку...А у меня, сама знаешь, какая великая пенсия! И вот тут мы с Тамарочкой в полной растерянности...Вот она и побежала к тебе...
   Рогожина слушала Инну Давыдовну. Она уже поняла, что Ольгу просто-напросто мастерски "прокатили". Еще при ее жизни все "оформили", позаботились, так ска - зать. Типичная история.
   - Если Тамарочка появится, пусть сразу звонит мне домой и в любое время.
   Растерянные, ничего не понимающие глаза пожилой женщины остались за дверью. Объяснять сейчас, что случилось с Ольгой и ее квартирой, нет времени - потом.
   Пока лязгали запоры, Рогожина уже добежала до первого этажа.
   Отъехала от дома, свернула к проспекту и тут перед ней возникла та самая БМВ, про которую даже успела забыла.
   Затормозила, чтобы не протаранить сияющий бок иномарки. Потом не распла- тишься с этими крутыми.
   Из тачки выскочили двое качков в спортивных костюмах и мгновенно оказались возле "Горбунка".
   - Привет! Давай выкладывай баксы, которые тебе вчера оставила наша телка!
   Кабина "Горбунка" заполнилась густым запахом перегара, табака и пота.
   - Какие баксы? - спросила Рогожина, как можно спокойнее. - Вы меня с кем-то спутали, молодые люди...
   - Сейчас распутаем. Она тебе пакет передала...- хриплый фальцет амбала, всу- нувшего морду в дверцу, звучал крайне неприятно. - Давай и не дергайся...
   - Я повторяю, вы меня с кем-то спутали...
   - Кончай лажу травить! - рявкнул второй с бледным голым черепом, выбритым наголо. - А то сейчас разложим в этой тачке, и тогда сразу вспомнишь! И раком, и кряком поставим! Да еще буркулы выколем, чтоб получше нас запомнила! Чего вытаращилась!? Удавлю, сука! Говори, где баксы?! - и он уже потянулся к Рогожиной огромной клешней, разрисованной татуировкой.
   - Не базарь, сначала шмон устроим...- фальцет схватил сумку Рогожиной и од- ним движением вывалил все ее содержимое на сиденье. Никаких баксов там, конеч- но, не обнаружил. Пару сотенных бумажек презрительно подцепил корявыми пальца- ми и сунул себе в карман. И вдруг застыл, раскрыл и закрыл рот, сияющий фикса-
   ми, и каким-то остановившимся взглядом уперся на Рогожину. - Ты...ты...ты знаешь его...? - мотнул квадратным подбородком в сторону портрета Учителя, который вы- глядывал из-под пакета. - Ты...ты...- и еще больше стал заикаться, - зна...ешь...
   - Хочешь поговорить с Учителем!? - выпалила Рогожина. - Сейчас позвоню!
   - Т...тор...тормози...О...о...ошибочка вы...вышла...- дрожащей рукой фальцет вытащил из кармана, конфискованные сторублевки, и осторожно уложил на сиденье, даже расправил их. - Это...ошибочка...это мы...
   Бледный череп соседа налился красным, и куда-то исчезла клешня, которая тяну - лась к Рогожиной. Слов уже никаких не произносил, только судорожно глотал и гло- тал слюну, точно пересохло у него все враз в глотке.
   - Ты...ты из...извини...о...ошибочка, - фальцет, пятясь, выбрался из "Горбунка",
   и как ветром сдуло обоих, только вонь осталась в кабине.
   А вот уже теперь саму Рогожину стала бить мелкая противная дрожь. И никак не остановить ее. Откинулась к спинке сиденья. Толкнула рукой дверцу, чтоб выдуло из кабины вонь. В такую идиотскую ситуацию она еще ни разу не влипала. И все из-за длинноногой девахи!
   Постепенно пришла в себя. Скосила глаза на портрет, лежащий рядом.
   Как же перепугались эти амбалы, увидя портрет Учителя. Значит, он их тоже здорово достает. И вспомнила выражение лица и слова сторожа: "...Так вот эта па- даль..."
   Перевернула портрет, чтоб не видеть э т и глаза. Хотя теперь он помог ей. Вы- крутилась из весьма паршивой ситуации.
   Уложила все выброшенное обратно в сумку, и портрет туда же. И розовый кон-
   верт с приглашением на встречу.
   - Спасибо за приглашение, - усмехнулась Рогожина. - Мы уже встречались, и говорить нам совершенно не о чем. Теперь задачка у Рогожки развязать все узелки, связанные с вашей кипучей деятельностью, уважаемый...
   По противоположной стороне проулка довольно бодро вышагивала невысокая ху- дощавая женщина, слегка опираясь на палочку. Тук...тук...
   - Бабуся Фрося! - Рогожина высунулась из дверцы.
   Бабуся остановилась и, увидев "Горбунок", приветственно помахала рукой.
   - Садитесь, подвезу хоть до Парижа!
   Бабуся подошла и, улыбаясь, залезла в машину.
   - Здрасти, Мария Васильевна! До Парижа я всегда, пожалуйста! Но сначала бы в нашу родимую библиотеку заскочить.
   - Заскочим!
   Ефросинью Трофимовну ничем не удивишь. У гардеробщицы из библиотеки нер- вы, как канаты. Характер крайне невозмутимый и независимый. У Анночки она тру-дится в гардеробе с незапамятных времен. Почти весь день проводит в гардеробной, что за перегородкой у дверей. Орлиным взглядом следит за каждым посетителем, никого не впуская в грязной обуви и верхней одежде и с сумками. Откуда-то прита- щила целый ящик тапочек разных размеров и посетители послушно переобуваются -
   зато в библиотеке стало чище. Но это, конечно, когда на улице грязь, непогода, а если солнышко и нет дождя - шуруй в собственной обуви. Никаких вопросов.
   Гардеробная у нее небольшая, но она там все так приладила и устроила, что в любое время к ней могут заскочить сотрудники библиотеки и чайку попить, посуда-чить о своих проблемах. Не чурается бабуся обсуждать и международные вопросы.
   Бабуся всегда в курсе всех событий. Не зря же у нее на стенке висит старень -кая "Спидола", которая весь день о чем только не вещает ей. А еще бабуся Фрося довольно прилично играет на гитаре, и в праздники - личные и международные! - исполняет по заявкам "трудящихся библиотечного дела" старинные романсы и раз -
   ные развеселые песенки. Короче, очень современная бабуся.
   - А я домой бегала! - бабуся Фрося уселась поудобней, расправила на коле - нях ситцевый сарафан в синий мелкий цветочек. И глазки у нее такие же синенькие и острые, как две иголочки. - Соседка расхворалась. Вроде, моложе меня, а совсем раскисла. Участковый доктор поставил воспаление легких. Дал направление в стаци- онар. А там, сами знаете, кому нужно держать на койке какую-то старушенцию, ког- да даже молодые стоят на очереди. Какой-то придурок написал приказ, чтоб сократи- ли койки в стационаре. Вы, разумеется, знаете этого придурка...Мировая проблема! И пусть помирают старперы! А я ей не дам помереть - внуки купили лекарства, ка - кие приписал доктор и под моим наблюдением проводим лечение. Укольчики и все необходимое, чтоб встать на ноги. Уже идет на поправку...Бабы народ живучий. Это не мужики-дохляки...Но Клава, конечно, очень нервная. Ну, прямо кипит вся! Я уж учу, учу, а она просто кипит изнутри...От нервов все болезни. Ведь так учит ме- дицина, Мария Васильевна?
   Слушать бабусю Фросю одно удовольствие. Она очень начитанная. Чего не кос- нешься - знает, слышала, читала! И главное, никогда не болеет. Иногда все "трудя-щиеся библиотечного дела" на больничном, а ее никакая болячка не берет. А ведь уже далеко за семьдесят. Она объясняет это своей необычной биографией - росла в Сирии, куда родителей сослали, как "врагов народа". Отец какой-то крупный ученый был. Потом война - радистка в партизанском отряде, выучилась на медсестру, работа- ла в каком-то секретном министерстве. Сейчас обыкновенная пенсионерка. Но сидеть дома она не умеет, и прилепилась душой и сердцем к библиотеке. Внуки по разным городам разъехались...
   Рогожина вслушивалась в слегка окающий, быстрый говорок бабуси. Может, про Дашу она что-нибудь скажет...
   - Ох, Дашенька...Такая толковая девочка была, каких мало нынче. И серьезная.
   Мы с ней душу в душу жили - дружили! Прибежит, все расскажет...Вы же в курсе - она у нас в библиотеке даже занятия по медицине проводила. Учила девочек де -лать уколы, как оказывать первую помощь - в жизни все пригодится! А то один чи-татель как-то р-раз и загремел со стула в читалке - с сердцем что-то...Ой, как де-вочку жалко! - гардеробщица горестно мотала красиво уложенными буклями на голове, отливающими серебром. Она всегда следила за своей прической. И еще любила раз-ные браслеты, кольца. И вот сейчас у нее на запястье красуется браслет ручной ра-
   боты с янтарем. Подарок одного из внуков. А в ушах голубые камушки - в цвет глаз! - в затейливой оправе.
   - Вы знали, что Даша оставалась ночевать в библиотеке?
   - Откуда, миленькая! Сама страшно удивилась...Кажется, никто, кроме Нороч- ки, не знал этого. Они же подружки не разлей вода...
   - Как долго она ночевала там?
   - А кто знает! Может, дней десять...Нору надо спросить.
   - И последние десять дней вы не видели Дашу ?
   - Нет, конечно. Даже удивилась, куда пропала, а то почти каждый день забегала к подружке и ко мне поболтать...Очень уж ей нравилась работа в библиотеке, Я, говорит, знала бы раньше, то не в больницу пошла, а к вам сюда...
   - Я Нору не очень хорошо знаю...
   - Славная девочка! Стеснительная немного...
   - У них с Норой были молодые люди?
   Опять бабуся тряхнула буклями. И слегка задумалась.
   - Вот этим они со мной не делились. И честно говоря, я как-то и не замеча- ла...Как поговаривать мой покойный муж, капитан первого ранга - здесь полный штиль! Я сама удивлялась - красотки, умницы...и никто не кружит рядом!
   - А вы с ними заговаривали об этом?
   - Сколько раз! Ведь у нас библиотеке, как, наверно, заметили - почти у всех полный штиль! А ведь одна краше другой! Целый букет роз...хризантем! Придут ко мне чаевничать, а я давай подначивать...Кто в краску, кто в слезы...- старушка ус - мехнулась. - Прямо тургеневские барышни, нервишки никуда...
   - И с Дашей разговаривали?
   - А то! Фрося везде роет траншеи носом! - рассмеялась дробным смешком гар- деробщица. - Дашенька поспокойнее относилась к этой проблеме. Правда, последнее время что-то стала нервничать...
   - А из-за чего нервничала?
   - Бог ее знает. Но только уже без улыбочек разговор шел...А то- хи-хи!
   - Брата Дашиного знаете?
   - Нет. Говорила, что в Чечне служил, много повидал...Да, вспомнила! - и за-играла пальчикам в кольцах. - Недавно звонит молодой человек. И спрашивает Дашу или Нору подозвать к телефону. Я даже удивилась! Ко мне в гардеробную звонит! А я только уходит собралась...Рядом Анна Петровна стоит. И хвать у меня трубку.
   И резко так говорит: "Я же запретила сюда звонить!" И бац трубку! Швырк! И к се- бе - дверью хлоп!
   - Значит, Анна Петровна знала этого молодого человека?
   - Так получается...Но сказать ничего больше не могу.
   - Давно это было?
   - Дай вспомнить...Дней пять, шесть назад.
   - Ключи от библиотеки только у вас и у Анны Петровны?
   - Только у нас.
   Помолчали. Бабуся что-то напевала про себя.
   - Как вы думаете, почему Даша решилась на такое?
   - Ой, думала я об этом, ломала головушку...Кажется, какой-то нервный срыв у нее произошел...А еще скажу - современная молодежь не знает цену жизни. Мы-то в каком труде, в в каких только бедах не бывали, а все держались, не унывали...А они все какие-то хлипкие, нервенные шибко, как говаривал покойник муж...Чуть что не так - и уже конец света! Ну, а девонька все одна да одна...А ночка темная, душа вся в тревоге, вся на разрыв...И гордая была она очень. Может, обидели. Теперь нам за ее душу молиться да молиться...Господи, отпусти ей все муки...- старушка пере-крестлась, и еще крепче обхватила сухими пергаментными пальцами ручку своей палочки. - Вроде, приехали!
   Подкатили к библиотеке.
   Волгина куда-то ушла. Дверь в кабинет приоткрыта.
   - Пока хозяйки нет, ко мне заходите, Мария Васильевна, - сказала бабуся.
   За красивой металлической перегородкой почти до самого потолка стенка, чтоб не глазели посетители на хозяйство Ефросиньи Трофимовны. А тут у нее миниатюр- ная газовая плита, холодильник, небольшой стол и даже самовар. На стене посудный шкафчик и старенькая гитара. А уже в сторонке, за ширмой вешалки для одежды посе- тителей.
   - Смотрите, какую красоту недавно один читатель нам подарил! - и показала на стену, где висела аптечка ручной работы. - Золотые руки! Тут у нас анальгин -чик, кофеинчик, всякие жедудочные, шприцы, конечно, одноразовые. Вот нашатырь, а
   то как еще помочь, когда головка кругом пошла у слабака...
   - Превосходная аптечка!
   - Я порядок люблю. Теперь нам не страшен серый волк, а то у кого, где лежа- ло...Валидольчик, пожалуйста. Короче, готовы к труду и обороне! - шутливо отда -ла честь и рассмеялась от души бабуся Фрося.
   Зазвенел телефон в кабинете.
   - Иду, милый, иду! - Ефросинья Тимофеевна ринулась из гардеробной на бегу задела плечом посудный шкафчик, то приоткрылся.
   Рогожина присела на старенькое кресло.
   Приглушенно звучит голос гардеробщицы из кабинета.
   На нижней полке шкафчика что-то поблескивало - заглянула - новенький карман- ный фонарик лежит. Рядом картонная коробка, где обычно хранятся ампулы.
   И где-то в затылке словно щелкнуло - видела она где-то очень похожую короб -ку. Совсем недавно видела! Что-то там поблескивало возле коробки...
   Вспоминай, Рогожка, вспоминай! Где видела?
   В тубдиспансере? Ага, уже горячо...В палате, где лежит Дмитрий Рябкин...
   Совсем горячо!...На тумбочке лежала вот такая же коробка и рядом с ней ку -сачки...Еще удивилась - зачем кусачки на тумбочке! Совсем новые.
   Скажите, пожалуйста, Рогожка, зачем больному в стационаре кусачки?
   Чушь какая-то...Раз лежат, значит, нужны человеку...для какого-то дела...
   Появилась Ефросинья Тимофеевна.
   - Из книжного звонят! Наш заказ выполнили - пришли в магазин справочни - ки. Ведь сейчас читатель пошел ого-го! - подавайте им справочники! И покупа- ем...Анна Петровна уже подумывает, что надо к интернету подключиться - там чего только нет! А не каждый читатель может себе такое позволить...У некоторых на питание не хватает, какой им интернет...И мы тут были бы на коне...Я лично, под- держиваю эту идею...Чайку не желаете выпить? У меня особый, сами знаете...
   - Спасибо, Ефросинья Тимофеевна. В другой раз забегу специально на чай.
   - Забегай, милая. Мы вам всегда рады...
   Из гардеробной Рогожина заметила, как по залу абонементов несколько раз про - мелькнула фигура Норы - похоже, что она не хотела выходить оттуда.
   Может, самой подойти к Норе сейчас и поговорить?
   Спокойно, Рогожка. Девушка не хочет сейчас разговаривать с тобой - подошла бы! Значит, отложим разговор. В другом месте поговорим.
   Рогожина вышла из библиотеки и сразу к "Горбунку".
   У соседнего дома, за углом, в тени деревьев стояла Волгина и наблюдала, как ее подруга усаживается в машину. Анна Петровна сжимала свои руки до боли, кусала губы, чтоб хоть как-то успокоиться. Но руки все дрожали, дрожали...
   * * *
   Рогожина собралась доехать до туберкулезного диспансера, а "Горбунок" почему- то опять привез ее на водохранилище. И опять на тоже место, где были утром.
   Вылезла из машины и сразу почувствовала запах гари. И шел он со стороны во-ды.
   Быстро зашагала к берегу, будто кто за руку тащил.
   Запах гари все сильнее.
   Блеснула за деревьями гладь воды. Солнце все еще высоко и как будто не со-бирается опускаться, правда, стало немного прохладнее.
   Сделала еще пару шагов и увидела, что вдалеке, за песчаной косой, над водой стоит стоп ослепительно яркого пламени. Будто огромную свечу там кто-то зажег.
   Достала бинокль, навел на резкость.
   За всплесками пламени и серо-белого дыма удалось разглядеть яхту - горела та самая, желтенькая! Ведь сегодня утром была на ней! Может, это другая?
   Взглянула на пирс - нет желтенькой.
   Снова направила бинокль в сторону косы - яхта пылала настоящим костром. И даже, казалось, слышно легкое потрескивание, шипенье воды...
   Как могла желтенькая попасть туда? Кто мог быть на ней - ведь хозяйка яхты лежит в морге. И ее друг тоже убит.
   У пирса и на берегу толпились отдыхающие.
   А вот и тот самый злосчастный пень - на песке, конечно, уже никаких следов.
   Был сторож, и нет сторожа. Нет человека, нет проблем.
   Невдалеке от пирса, на разноцветных складных креслах сидела явно скучающая
   пожилая пара. Мужчина в розовых шортах и такой же розовой панамке, лихо тор- чавшей на пышной седой шевелюре.
   Дама слегка помоложе. Дымила тонкой длинной сигаретой, изящно держа ее в
   холеной руке. На пальцах искрились, поблескивали дорогие перстни. Умело выбран- ный купальник скрывал изъяны несколько расплывшегося тела.
   Рогожина спустилась с обрыва и прошла к берегу, приостановилась возле дамы.
   - Простите, вы не знаете, что случилось с этой яхтой?
   - Яша, друг мой, что могло там случиться? - негромко, слегка грассируя, спросила дама своего соседа в розовой панамке. - Мой Яша всегда все знает...- и улыбнувшись, она выпустила струйку дыма в сторону панамки.
   - Ох, если бы всегда...Мадам шутит...- мужчина слегка пожевал сочными кра -сивыми губами, погладил розовые, хорошо выбритые щеки. - Яша просто старается узнать кое-что, мадам...Да-с...А это, - он кивнул седой шевелюрой в сторону горя- щей яхты, - по-моему знак нам всем. И какой- то нехороший знак...Только позавчера погибла сама хозяйка яхты - очаровательная белокурая нимфа...
   Над яхтой взметнулся черный клуб дыма.
   - На яхте кто-нибудь был? - спросила Рогожина.
   - Хм! А вот это самое любопытное! - панамка даже подпрыгнула на голове
   мужчины. - Мы с Леонеллой Эрастовной как раз обсуждали эту странность, если можно так выразиться...Был там кто-то...или не был?
   - Я уверена, в ней кто-то находился...возможно, лежал... - дама выпустила над головой несколько сиреневых колец из дыма и они поплыли над ее головой.
   - Слышите, она уверена. А я...Хм...Я как раз совершенно случайно взглянул на эту яхту...Стояла вот здесь, совсем недалеко, перед нашими глазами. И никого на
   на ней...Тихо покачивалась...Потом я стал изучать прессу...И вдруг вижу, яхта уже не у пирса, а далеко в стороне...Прямо какая мистификация! И никого нет на ней!
   - Яхты сами по себе не плавают, дорогой - там кто-то был!
   - Но мы же никого не видели на ней, дорогая!
   - Давно отплыла отсюда? - спросила Рогожина.
   - Минут сорок назад...И все дальше, дальше...И вот тут мы начали спорить - как она могла отойти от пирса...
   - Она отплыла, потому что там кто-то был! - дама продолжала настаивать на своем, искусно выпуская из изо ярко покрашенных губ колечко за колечком.
   - И пока мы спорили, яхта вдруг вспыхнула...И как-то сразу вся!
   Пламя слегка поутихло. Дым повис на водой. Теперь уже стало хорошо видно, что рядом кружат две моторные лодки. В стороне столпились несколько яхт.
   Мужчина принюхался, задвигал по сторонам носом.
   - Хм...Простите, вам не кажется, что попахивает пригоревшим мясом?
   - Да, что-то похоже...- Рогожина уже давно чувствовала запах горящего мяса.
   Яхта догорала.
   Рогожина пошла по песку, вдоль кромки воды. Дама и ее сосед продолжали шут- ливо пикироваться. Она, конечно, вспомнила, где видела их - артисты! Всю жизнь работают в одном известном московском театре.
   Непреодолимо захотелось повернуть голову в сторону крутого берега.
   В вышине, на крутизне возвышалась кривая сосна. Уродливым черным пальцем
   торчал обезображенный ствол на фоне безоблачного неба.
   На самом краю обрыва пред сосной стояли три человека.
   Рогожина буквально выхватила из сумки бинокль, но запуталась в ремешках, а когда поднесла бинокль к глазам, то на краю обрыва увидела уже только двоих.
   Сразу узнала холодно равнодушное лицо Учителя. Оно застыло точно гипсовая маска. А рядом Галина Узорова. Они, не отрываясь, смотрели в сторону догорающей яхты.
   И вдруг почувствовала, о щ у т и л а на себе яростно сверлящий взгляд...
   Учитель слегка шевельнул искривленными губами, видимо, сказал что-то Узоро- вой. Та резко повернулась и побежала куда-то в сторону - и нет ее уже. Через мгновение и Учитель пошагал за ней.
   И нет никого у кривой сосны. Будто и не было.
   Зачем они сюда приходили? Уж точно, не полюбоваться красотой водной глади!
   - Рогожка, ты задремала! Кто был третий?! - и она бросилась наверх по кру - той тропинке, ведущей к кривой сосне.
   Вылезла, наконец, к обрыву, задохнулась, сердце колотится, как у куренка.
   Никого не видно. Зря подсуетилась, Рогожка, никто тебя не дожидается. Давай дыши носом...
   А как же хорошо здесь - тишина, совсем не долетают голоса отдыхающих, и даже децибалы дебильной поп-музыки ветерок относит в сторону.
   Разноцветные паруса яхт, точно яркие лепестки цветов, разбросаны тут и там по застывшему зеркалу воды.
   И снова в голове - э а ч е м приходил сюда Учитель!? И не один! Полюбовать -ся сгорающей яхтой? Они з н а л и Лиду. Наверно, они еще м н о г о е знают...
   Отдышалась, Рогожка? Тебе н а д о с п е ш и т ь! Она э т о чувствовала. Не расслабляйся!
   * * *
   Съехала с бетонки за деревья и заглушила мотор.
   Через мгновение она уже стояла с биноклем у глаз и рассматривала коттедж - дворец, к которому рано утром подкатил кавалькада тачек, из которой вышел Учи - тель с компанией. И была горячая встреча...
   Тишина на территории дворца. Ухоженные зеленые газоны. Пылают розы...Толь- ко павлинов не хватает.
   Из-за дома появился кривоногий волосатый мужчина в широких шортах и май- ке-распашоночке. Узнала - это же художник Глухов! Тот самый! За ним гордо вы - шагивают три громадных черных дога. В руке художника большая папка. Почесал пятерней волосатую, как у обезьяны грудь, и исчез в одной из дверей коттеджа.
   Вскоре из коттеджа выходит длинноногая блондинка в мини-халатике. В руке поднос, покрытый салфетками. Вышагивает, как цапля, куда-то в сторону деревьев, расположенных несколько в стороне от коттеджа. Один из догов увязался за деви - цей.
   Высокие кусты, деревья мешали рассмотреть, куда скрылась девица.
   Рогожина перебралась на соседний бугор, заросший мелким кустарником.
   Отсюда весь двор, как на ладошке, и теперь хорошо видно, куда шла деваха.
   Между деревьями в большом гамаке полулежал Учитель и нехотя просматривал газеты. Халат расшит золотым орнаментом, на голове шапочка, тоже вся в золоте.
   Девушка с поносом стоит рядом. На подносе очищенные ломтики апельсина, бананы, еще какие-то фрукты. Миниатюрный графинчик наполнен чем-то темным. И тут же стоят еще несколько хрустальных рюмок.
   Девушка ставит поднос на изящный столик.
   Учитель отбросил газету, и что-то говорит девушке. Та наливает из графинчика в рюмку и протягивает Учителю. И себе наливает. Отпивают по несколько глотков. О чем-то разговаривают, девушка заразительно смеется и протягивает Учителю прямо в рот ломтик апельсина и еще, еще...А тот в это время, распахнув ее халатик, рыщет пальцами по красивому телу, мнет его...
   Рядом как-то неожиданно из-за кустов возникает еще одна полуголая девушка с длинными черным волосами, разбросанными по груди, по плечам. И сразу же она прильнула губами к груди Учителя, обвила его руками...
   Рогожина перевела бинокль на коттедж, на его многочисленные окна.
   С Учителем все ясно - девочки обслуживают горячо любимого по полной програм- ме. Не зря же они так радостно встречали его...
   Снова появляется художник. Следом за ним идет в черной униформе...Дмитрий!
   Брат Даши!
   Художник и молодой человек идут по дорожке. Художник обнимает Диму воло-сатой рукой, ласкает его...И видно, что э т о нравится им обоим.
   Здесь, Рогожка, значит, "расслабляется" команда Учителя...Славное гнездышко свили они в этом домике!
   Рогожина перевела бинокль на гамак.
   Учитель стоит возле столика, разговаривает по мобильнику и с отстраненным ви- дом наблюдает за девицами. А тех уже трое в гамаке, голенькие совершенно, спле-лись в клубок... Лесбияночки!
   Что-то хрустнуло в стороне.
   Метрах в пяти от Рогожина застыл огромный ротвейлер. Налитые кровью глаза смотрели на нее с напряженной заинтересованностью. Из полуоткрытой кроваво-крас- ной пасти капала густая слюна, доносилось хриплое сопенье.
   Спокойно, Рогожка...Дыхание затаи...Главное, не шевелись и не смотри на эту мерзкую морду...В сторону смотри, как будто не видишь ее...Она должна понять, что ее никто не боится...Спокойно, спокойно...
   Краем глаз увидела - по склону холма, метрах в пятидесяти, цепочкой шили шестеро в одинаковой черной камуфляжной форме. На ногах здоровенные ботинки, за плечами какие-то сумки. На головах черные береты.
   - Дик! Где ты? Ко мне! Ко мне! - послышалась команда. Ее отдавала женщина, и очень знакомым показался этот голос. - Дик, ко мне! Быстро!
   Ну, конечно, голос Узоровой!
   Рогожина пригляделась - это были девушки в черных костюмах. И позади всех
   вышагивает Узорова. Все девушки высокие, как на подбор.
   - Дик! - Узорова слегка приостановилась - Ко мне! Ко мне!
   Пес повел ушами и презрительно наморщил расплющенный нос. Слегка фыркнул, отвернулся и, без всякого энтузиазма, потрусил в сторону девушек.
   * * *
   Туберкулезный диспансер жил своей обычной жизнью.
   Нина Трофимовна уже ушла домой, и дежурила другая медсестра. Рогожина зна- ла ее еще по работе в Центральной больнице.
   - Любушка, я хотела бы поговорить с Дмитрием Рябкиным. Отец его мой хоро- ший знакомый и попросил...
   - Что-то я его не видела, Мария Васильевна, - ответила медсестра. - Он в чет -вертой палате...
   - Я знаю, - сказала Рогожина. - Загляну в палату? Может, соседи знают...
   - Конечно, загляните.
   В палате никого.
   Рогожина сразу в угол, где койка Рябкина. Открыла тумбочку и достала короб- ку с ампулами. Глюкоза! По 20 мл ампулы. Сунула в тумбочку коробку обратно.
   Новенькие кусачки поблескивают...Зачем они Дмитрию?
   Осторожно, обернув пальцы носовым платком, взяла в руку кусачки - даже без лупы на них видна приставшая к металлу синяя краска.
   С и н я я к р а с к а!!!
   Даже во рту пересохло от волнения...
   Рогожка, ведь такая же краска на решетках, которые вставлены в окна библио - теки!
   Достала пакет - опустила кусачки в него - вещдок! Но надо еще в лупу рассмот-реть - дома!
   Сердце колотится на всю палату.
   Спокойно, Рогожка, возьми себя в руки...
   Больше ничего интересного в тумбочке Дмитрия не нашла.
   Сунула руку под одеяло, под матрац - ничего...
   Взглянула в сторону койки Чеченца. Нет больше Чеченца!
   Кажется, больше здесь делать нечего - надо выметаться отсюда!
   Остается еще чулан Узоровой - надо к ней заглянуть!
   Пустилась по лестнице. На хлипкой двери болтается что-то вроде замочка, про- бой на двух ржавых гвоздях висит. Слегка тронула - и вылез один гвоздь.
   Рогожка, ты уже на взломщицу тянешь! А что прикажете делать, господа...
   Вошла бочком в чулан и прикрыла дверцу за собой.
   Темно, хоть глаз выколи.
   Включатель, наверно, где-то возле дверного косяка на стене. Нашарила рукой и нажала кнопку.
   Знакомый и унылый донельзя "пейзаж". Удавиться со скуки можно...
   Над головой грохот - кто-то тяжело прошагал по ступенькам наверх. С потолка
   Посыпалась в щели мелкая труха. Узорова поленилась заклеить щели хотя бы бума- гой - некогда! Да и зачем!?
   На тумбочке стакан с недопитым чаем. Пара грязных ложек. Крошки. Мышиный помет на тумбочке. Без мышей тут никак.
   Открыла верхний ящик тумбочки - два пакета с бинтами. Ложка, изогнутая сталь- ная вилка. Перочинный нож. Маникюрный набор - вот этого не ожидала найти здесь.
   Круглое зеркальце в красивой оправе из карельской березы. Груда исписанных ка -рандашей. Рулон серой клейкой ленты. И опять помет мышиный. Он повсюду.
   В нижнем отделении тумбочки бутылка с персиковым соком. Два стакана. В глу-бине поблескивали уже знакомые наручники.
   Достала их тумбочки.
   Даже при слабом свете слабой лампочки видно, сколько всякого позабивалось в
   в звеньях наручника, во всяких сгибах-перегибов.
   Немного подумала и решительно сунула наручники в свой пакет. Обойдется девушка! А мы дома спокойно займемся тем, что за мусор набился в наручники.
   Пошарила рукой в глубине тумбочки - что лежит там...Вытащила - крепенькая
   новенькая отвертка. На широком и сияющем конце отвертки - следы синей краски.
   Уже, особо не задумываясь, отправила отвертку в пакет. И туда осторожно по -ложила стакан. Наверняка, на нем есть отпечатки пальчиков Узоровой. Все это при -годится тебе, Рогожка. Ведь надо каким-то образом развязывать, раскручивать узелки, которых уже и не сосчитать.
   Постояла немного - пора уходить из этой конуры! Но странное ощущение какой- то незавершенности не отпускает...
   Заглянула под матрац - ничего. За тощей и жесткой подушкой в целлофановом пакете чистая бумага и тут же несколько листков исписанных текстом уже знакомой молитвы. И еще две газеты "Луч" - развернула - от разных чисел газеты, но в обе-их одно и тоже объявление о пропаже несчастной собачки.
   Привела постель в порядок.
   Со стены смотрит, буквально прожигает ее глазами Учитель - точно наблюдает за ней и здесь: "Куда нос хочешь засунуть? Слишком он у тебя длинный и любо -пытный! Смотри, как бы не прищемили его..."
   - А мы постараемся прищемить ваш нос! - негромко произнесла Рогожина и снова пробежала глазами по комнате: - Что-то еще не сделано...
   Открыла верхний ящик тумбочки - ложка, вилка...не то, не то... А что - т о!?
   Стоп - серая липкая лента!? Здесь целый рулон ленты? Зачем он Узоровой?
   И точно обожгло - Лида не могла кричать! Наверняка, кричала бы! А вот такой лентой можно спокойно заклеить рот - и тогда ни звука...
   Переложила из ящика в свой пакет рулон ленты. Будем изучать!
   Выключила свет. Вставила ржавый гвоздик на свое место. Замочек висит.
   Только усевшись в "Горбунка" почувствовала, как волновалась.
   Давай, Рогожка, отдышимся, придем в себя и подумаем.
   Как могла оказаться с и н я я краска на кусачках и на отвертке?
   Рябкин и Узорова посещали Дашу, сидевшую в закутке? Открывали решетку?
   И сразу вспомнила большой след кроссовок - белые отпечатки на полу под ок-ном в библиотеке, между стеллажами. Большая нога у Дмитрия, но и Узорова име -ет довольно приличную ножку.
   Зачем посещал Рябкин сестру по ночам? Занимался с сестрой любовью? Такое нельзя исключить. После Чечни парни возвращаются с вывихнутыми мозгами.
   И он дал ей наркотик? Уговорил попробовать? Тоже не исключено.
   Но кто же тогда приходил в библиотеку? Лаборантка того молодого человека видела впервые. И он очень интересовался Дашей!
   С кем по телефону разговаривала Анночка и очень строго запретила звонить в библиотеку? Голос Дмитрия узнала бы бабуся - тот тоже интересовался Дашей. И Анночка вряд ли так грубо обрезала Дмитрия! Значит, звонил кто-то другой...
   И еще в лабораторию звонила какая-то женщина - тоже спрашивала Дашу.
   Дашей многие интересовали - она же предпочла укрыться в закуток!
   Теперь оттолкнемся и поплывем к другому берегу, как говорит Максим.
   Кому нужна смерть Даши?
   А смерть Лиды?
   С Ольгой Бутовой и Чеченцем, вроде бы, понятно - ушли из этой жизни, как
   объявил Учитель, "по собственному желанию и с огромной радостью". Насчет, "соб- ственного желания и радости" тоже понятно. Учитель хорошо обработал их мозги.
   А вот Даша...Отец ее уверен, что могла она себе ввести наркотик. Но ведь це- лых две огромных дозы введены! И от них наступила смерть! Тут без вопросов!
   Кто нарисовал помадой сердечко?
   А если еще разок оттолкнемся и уже от другого берега! Если тот незнакомец уз- нал, что решетка на окне открывается и проник к Даше? Ведь, наверняка, это он звонил в библиотеку! "Я же тебе запретила сюда звонить!" Так можно разговаривать только с хорошо знакомым человеком. Значит, Анночка з н а л а, кто звонит и ищет Дашу! И Нора знает этого молодого человека - ведь он приглашал Нору к телефону.
   Анночка ведет себя как-то странно. С Норой пока никак не поговорить.
   Ну, а кто сегодня рано утром посетил, пока ты, Рогожка, сидела в закутке?
   Сплошные вопросы, сплошные узелки. И пока все в тумане...
   Белый "мерс" остановился возле диспансера. Вылезла Узорова с большим паке -том в руки и девица длинноногая.
   Тачка тут же укатила. Узорова пошагала в диспансер, а девица через дорогу, в сторону гаражей. Прошла невдалеке от "Горбунка" и Рогожина узнала ее - она по -давала в рот Учителю ломтики апельсина...
   Рогожину отвлек какой-то непонятный шум возле "Горбунка" и пока вылезала - девушки след простыл - хотела с ней поговорить. Прохлопала!
   * * *
   Дверь сразу не открыли.
   Рогожина чувствует, что стоит под прицелом дверного глазка. Зачем же так долго рассматривать ее? Наконец звякнула цепочка.
   - Здравствуй, Норочка! - перед Рогожиной какие-то по-особому настороженные глаза девушки. Никогда не было у нее такого выражения глаз. Кутается в ярко-голу- бой халатик, словно замерзла. Тоненькая, вся изящная. Волны каштановых волос по плечам разбросаны.
   - Здравствуйте, Мария Васильевна, - ответила девушка и сразу же захлопнула дверь за спиной Рогожиной, словно опасаясь чего-то.
   Прошли в просторную светлую гостиную. Со вкусом подобраны обои, мебель.
   - Устраивайтесь, где вам нравится, - сказала Нора и залезла с ногами в боль - шое уютное кресло.
   Рогожина устроилась в кресле напротив. Оно было такое мягкое, что совсем не располагает к серьезному разговору. Да еще из соседней комнаты негромко доносит - ся прекрасная музыка - убаюкивающий блюз.
   - Ты извини, что я вот так прямо вломилась к тебе...Звонила несколько раз по мобильнику и по телефону - ни ответа, ни привета...
   - У меня чертовски ужасное настроение и я все отключила, кроме музыкально- го центра...
   - Прости, но я не могла не придти...Хочу поговорить о Даше. Я была у нее дома, там так тяжко всем...
   Нора, словно ящерица, ловко выскользнула из кресла и в соседнюю комнату. Му- зыка оборвалась. Нора снова в кресле. Еще крепче закуталась в халатик, один носик торчит из него.
   - Николай Петрович и Дашина мама просто ничего не могут понять... Дмитрий совсем не контактен...Они просто в состоянии шока...
   - Я ничего не знаю, Мария Васильевна, - как-то сразу ответила Нора, словно уже держала наготове эти слова.
   - Норочка, милая моя девочка, это тебе так кажется...Вот они, действительно, ничего не знают, - Рогожина старалась говорить как можно мягче, чтоб не замкну - лась девушка. - Все складывается из малого, незначительного...Вы же с Дашей обща- лись до самого последнего дня...
   - Но она мне совершенно ничего не говорила.
   - А почему она пряталась в том закутке?
   - Это вам сказали неправильно...Она ни от кого не пряталась. Просто она ре -шила немного...как вам сказать...ну, расслабиться...не хотела никого видеть...Разве такое не бывает?
   - Конечно, бывает. Но зачем для этого уходить из дома - ведь там целыми дня никого, все на работе.
   - По-моему, она повздорила с родителями...
   - Допустим, повздорила. Хотя Николай Петрович об этом ни слова...Скажи, к Даши был молодой человек? - Рогожина решила спросить уже в упор.
   - Нет, - как-то слишком поспешно ответила Нора.
   - Значит, ни с кем не встречалась, не дружила?
   - Насколько мне известно, ни с кем не дружила...
   - Прости, а кто же тот молодой человек, который звонил в гардеробную. Ба- буся Фрося мне сказала...- по лицу Норы словно пробежала тень. - Он спрашивал, чтоб подозвали к телефону Дашу или тебя.
   - Я ничего не знаю, - Нора сжалась, ушла в глубину кресла.
   - Прости, это, конечно, твое личное дело...Но ты об этом ничего не сказала следователю. А ведь это очень важно, Норочка! Все не так просто...
   - Я не понимаю, о чем вы говорите...
   - Норочка, это молодой человек заходил в рентгенкабинет - искал Дашу. Потом звонил тебе - он назвал твое имя...Он тебя знает, Норочка! - Рогожина не отрываясь, смотрела на ее тонкое лицо, точно вырезанное искусным скульптором из белоснежного мрамора. Длинные черные махровые ресницы, совершенно не тронутые краской, при- давали лицу какую-то нежность. И огромные оливково-зеленые глаза...- Он очень хо- тел поговорить с тобой...Но трубку у бабуси выхватила Анна Петровна и накрича -ла на него, запретила звонить. Вот Анна Петровна почему-то "забыла" рассказать про такой разговор следователю...Вы обе знаете что-то и почему-то...
   - Нет! Нет...- по белому мрамору щек, по лбу поползли розовые пятна. Де - ушка прикусила губа ровными красивыми зубками и замотала головой. - Нет! Нет! Не знаю я никого!
   - Так откуда же он знает тебя? И Анна Петровна разговаривала с ним так...
   - Нет...Нет! - Нора так мотала головой, словно хотела вырваться из рук Рого- жиной, хотя та даже не приподнималась со своего кресла. По сторонам взметнулись волосы, ярко сверкнули на ушах красивые сережки. - Я никого не знаю! И это не имеет никакого отношения к смерти Даши?
   - Что э т о ?
   - Да все! И телефонный звонок! И все, все! - Нора выскочила из кресла. - Ду- маете, я не переживаю за Дашеньку!? Да я!..Я!!!...- у Норы даже голос сорвался и почти прошептала: - Но не надо...Не надо так давить, Мария Васильевна...- она едва сдерживала слезы, - Умоляю вас...
   - Успокойся, моя девочка...Ну, зачем же так...Нам надо просто поговорить...Ты
   можешь помочь...
   - Я не хочу...Я не могу! - выкрикнула Нора, захлебываясь слезами. - Не могу!
   - Норочка...Успокойся...- Рогожина взяла Нору за руку - какая же она тонень-
   кая, нежная. На тонюсеньких пальчиках болтается несколько золотых колечек, вот - вот свалятся. Вся дрожит. - Ты же умная девочка...Возьми себя в руки...- наклони-
   лась к самому уху Норы. - К а к з о в у т е г о? - Нора, кажется, ничего не слышит
   или не желает слышать, или не поняла. - Скажи, как зовут этого молодого чело -века? Не бойся! Я не скажу, что узнала это о тебя...
   Нора сжалась точно от удара, резко содрогнулась.
   - Пустите!.. Что вам надо от меня!?
   - Ты же все знаешь - в с е! Это он влез к Даше ночью через окно. Они с Да- шей занимались любовью. И в ту ночь кто-то убил Дашу. Но я не верю, что это мог сделать тот молодой человек...Мне нужно узнать его имя! Кто он! И тогда многое сразу станет ясно...Понимаешь, ее у б и л и! Твою подругу! Ну, скажи, прошу...как его имя?
   - Нет...Нет!...- Нору била дрожь. - Никто...никто ее не убивал...Нет! Нет...
   - Анна Петровна знала, что Даша скрывается в библиотеке? Или тоже знала и молчала?! Ну, говори...говори!
   Раздался переливчатый телефонный звонок. Нора вздрогнула. Взглянула на часы.
   - Это...- она посмотрела на Рогожину каким-то вдруг совершенно спокойным взглядом. - Ученики...Они в это время всегда приходят...- подошла к столу и сняла трубку. - Да, это я. Хорошо, я буду ждать, - опустила трубку на аппарат. - Сейчас ко мне должны придти два ученика. Я даю уроки английского...- поправила рукой волосы на голове. На длинной, изумительно вылепленной создателем шее слегка пуль- сировала голубая жилка. Золотая цепочка терялась где-то в халате между красивыми упругими грудками. Нора уже полностью взяла себя в руки. Мило и непринужденно улыбалась, будто вовсе и не она всего несколько мгновений назад билась в истери - ке, захлебывалась слезами. - Вы меня извините, сейчас я должна привести себя нем- го в порядок...Эти ученики мне неплохо платят...Вы же понимаете, библиотека мое любимое дело, но там получаем копейки...И потому я стараюсь...А мы с вами пого -ворим немного попозже. Я вам сама позвоню. Не возражаете, Мария Васильевна?
   - Конечно, не возражаю, Норочка. Когда ждать звонка?
   Нора взглянула на часы.
   - Восемнадцать двадцать...Сейчас они будут здесь...Значит, где-то через полтора часа звоню вам.
   - Норочка, я жду твоего звонка.
   Мягко за спиной задвижка.
   Рогожина шагала вниз по лестнице.
   Все идет, как надо! Девочка успокоилась. Самое главное, на нее не надо давить. Они встретятся через полтора часа. Девочка все поняла. И мы потихоньку разбе- ремся, что к чему.
   Вышла из подъезда. Перед самым носом с гиканьем, хохотом пронеслись трое
   подростков на роликах. Нет, это явно не ее ученики. Три пожилые женщины, с хоро- шо отработанной походкой, прогуливались вокруг детской площадкой - свежим воздухом дышат пенсионерки. От сериалов по ящику уже одурели, отдыхают.
   "Горбунок" слегка фыркнул, приветствуя хозяйку.
   - Поехали, дружок, поехали...
   Рогожина не видела, как из-за высоких кустов, что росли между раскидистыми липами, блеснули чьи-то глаза, и провожали "Горбунка", пока тот не скрылся за поворотом.
   * * *
   Немного отъехала от дома Норы и притормозила.
   Позвонила в библиотеку - тишина. Обычно Анночка там бывает до семи часов, а то еще и позже задерживается. Позвонила Волгиной на ее мобильник - "...аппарат отключен либо абонент находится вне сферы обслуживания..."
   На всякий случай набрала домашний номер телефона Анночки.
   Трубку тут же сняли.
   - Алло, Анночка! Это я...
   Тишина в трубке. Похоже, дышат в нее...
   - Анночка, ты слышишь меня!? Алло...
   Пошли гудки. Положили трубку или сломан аппарат? Нет, тут что-то не то...Ведь трубку явно кто-то снял...
   "Горбунок" сорвался с места и помчался к дому Волгиной.
   Рогожка, только не форсируй - с Анночкой нельзя шуточки шутить. Но надо же расставить все точки и запятые, надо, Рогожка. А то после встречи с Норочкой еще больше появилось вопросительных знаков.
   Поднимаясь на четвертый этаж, подумала, что была дома у Анночки давно. По - следние годы встречи в библиотеке, за городом на даче и разговоры по телефону...
   Живет Волгина в двухкомнатной квартире. С замужеством ничего хорошего у нее не вышло, разбежались в разные стороны. И больше не пыталась даже думать о создании семьи. И вообще с мужским полом она не связывалась. Но к домоседкам совершенно не относилась. Анночку можно было встретить, где угодно, но только не поймать дома.
   Дверь в чистеньком темно-синем дерматине.
   Нажала на кнопку звонка.
   Тишина за дверью. Но видно - светится глазок в двери.
   Снова нажала на кнопочку.
   - Свои, Анночка, свои! Открывай, милая!
   Дверь распахнулась.
   Перед Рогожиной стояла совсем не Волгина. На пороге крепкий, с широкими плечами совершенно незнакомый молодой человек. И смотрит несколько удивленно на Рогожину.
   - Простите, я не ошиблась дверью? Это квартира Анны Петровны?
   - Вы не ошиблись дверью, - сказал молодой человек. - Но Анны Петровны нет.
   - Простите, как это нет? - Рогожина изобразила крайнее удивление. - Где же она бегает? Еще до обеда договорились, что прихожу к ней домой и мы обсужда-ем...Хм...Что же делать? Я звонила по мобильнику - "...абонент вне зоны обслужи-вания..." Ничего не понимаю...У нас такой важный разговор...
   - А вы заходите и подождете здесь.
   - Да, наверно, так и придется... Я думаю, она скоро придет...
   - Конечно, придет.
   - Садитесь, пожалуйста.
   - Спасибо... - усаживается в кресло. Незаметно оглядывает комнату - давно не
   была здесь. Новенькая мебель...А может, та самая...На стене большая фотография в красивой рамке - Даша и Норма стоят в обнимочку. Такая же под стеклом, на рабо - чем столе в кабинете у Анночки в библиотеке. Взглянула на молодого человека - сим- патичный, светлые усики, крепкий подбородок, открытое лицо. Неужели Анночка за- вела себе...
   Загудел телефон.
   Парень снял трубку. Подул в нее без слов.
   - Господи, это ты!? - послышался громкий раздраженный голос Анночки.
   - Да, все еще я...
   - Но мы же договорились! Ты обещал мне сегодня уехать!
   - Извините, тетя Аня, но я решил пока не уезжать. Завтра должны хоронить Дашу...
   - Но ты к ней не имеешь никакого отношения! Это во-первых! А во-вторых...
   - Тетя Аня, я опять попрошу извинить меня за причиненное вам беспокойство и не волноваться. Я сейчас исчезну из вашей квартиры. Ключи передам соседям, как мы договорились...
   - Нет, ты сначала дослушай меня...
   - Я уже знаю все, что вы хотите мне сказать. И я уже сам кое-что решаю...А
   к вам, между прочим, тут пришли...
   - Кто пришел? - донеслось из трубки, но голос у Анночки был уже совсем другой.
   Молодой человек, без слов, протянул Рогожиной трубку и отошел в сторону.
   - Анночка, дорогая, это я! Мы же договаривались...- из трубки послышались частые звуки зуммера - оборвался разговор. Рогожина с улыбкой повернулась к моло- дому человеку и опустила трубку на аппарат. - Опять гудки! Этот телефон, видимо, не совсем исправен...Но ничего, главное Анночка знает, что я здесь.
   Парень, молча, возился с большим чемоданом, который выволок из дивана.
   - Вы, как я поняла, знакомы с Дашей... Я ее очень хорошо знала, мы работали в одной больнице. Я врач...
   Молодой человек что-то выбросил из чемодана и захлопнул крышку. Присел на край дивана.
   - Я, доктор, что-то ничего не понимаю...Простите, как вас зовут?
   - Мария Васильевна.
   - Михаил. Курилов. Программист. Из Вологды приехал сюда. Моя мать - родная сестра Анны Петровны...- и он замолчал, помотал головой. - Так вот я ничего не понимаю...- и снова замолчал.
   - А что вы хотите понять?
   - Хоть что-то...Вдруг с Дашей случилось такая беда...И вообще...
   - Что в о о б щ е?
   Парень облизнул пересохшие губы, чувствовалось, что он волнуется.
   - Я не люблю ловить черных кошек в черной комнате...Извините...Вы хорошо
   знали Дашу.
   - Очень хорошо, хоть мы и работали в разных отделениях.
   - Я недавно узнал ее. Всего два месяца назад. Приехал в Москву по делам фир- мы. В Москве у нас филиал. Я довольно часто приезжаю, но всегда устраивался в гостинице. У тети был очень, очень давно...Не люблю беспокоить. В гостинице у нас
   от фирмы свои номера, все там знакомые...И вот последний раз мы занимались на-ладкой очень серьезной штуковины, все нормально получилось...И тут я под самый вечер вспомнил про тетушку...Она к нам всегда приезжает - грибы, рыбалка...И стук- нуло мне в голову - надо навестить, ведь рядом. И поехал где-то часиков десять. По человечески, конечно, должен был позвонить...А у меня, честно, даже ее телефона не было. Мог, телеграмму дать...Потом уже подумал. Короче, поехал. Накупил всего...
   Дом таксист быстро нашел. Звоню в дверь, звоню...Никого! Уже хотел уходить - и
   открывается дверь. Тетушка...Заходи! Вот тогда я познакомился с Дашей и Норой...
   Они у нее дома были...- Михаил замолчал, нервно заходил по комнате.
   - Нору я тоже хорошо знаю, - сказала Рогожина. - И что же дальше?
   - Я слегка навеселе был, после сдачи отметили с ребятами...И, конечно, сразу ничего не заметил. Начал с шампанским возиться, конфетами, фруктами...Девушка раз, раз и нету их...А у тети, гляжу, настроение не то...До меня опять не доходит - тупой! Ничего не пойму - всегда веселая, а тут...Я, конечно, решил уйти, но что-то не получилось...как-то подрастерялся. И рано утром, пока тетя еще спала, собрал мо-натки и гуд бай! Записку оставил - простите, срочная работа и тэ дэ...А Дашу я как-то сразу запомнил...Она что-то про больницу говорила...Ну я пошатался по городку вашему и пошел в больницу - в приемном покое объяснили, где она работает. И тут у нас как-то все хорошо получилось...Договорились, что встретимся в Москве. Она не захотела, чтоб я сюда приезжал.
   - Почему? - удивилась Рогожина.
   - А я и не вникал. Нет, значит, нет. И мы стали встречались в Москве. Где мы с ней только не побывали! Я город плохо знал - мы там только работой занимались, уставали, как черти и почти никуда не выходили. Иногда, чтоб быстрее закончить дело, даже раскладушки с собой брали и тут, конечно, не до музеев...Даша, как настоящий гид, таскала меня повсюду. Потом я уехал. Стал названивать ей сюда...Правда, она просила, чтоб я звонил строго в определенное время и в определенные дни. Мне уже тогда показалось, что она чего-то боится...
   - А чего она могла бояться?
   - Не знаю...Я как-то спросил, а она только рассмеялась - "Чудак! Что ты вы- думываешь!" А тут как-то письмо пришло от тети Ани. Она извинялась, что приняла меня так...Мол, болела. Приглашала приезжать. Я матери тогда ничего не рассказывал.
   С Дашей мы перезванивались...Короче, я рассказал матери про Дашу. И сказал, что я хотел бы привезти ее к нам...тут уже я предупредил тетю, дал телеграмму, чтоб не пугать, как в первый раз.
   - Анночка знала, что с Дашей перезваниваетесь?
   - Когда писала письмо к нам, тогда, по-моему, еще не знала.
   - Почему вы так думаете?
   - Да потому - приехал сюда, и сразу все как-то странным кубарем пошло. Да- ша куда-то исчезла. И глухо так! Позвонил родителям - сказали, что пропадает день и ночь на работе. Дежурства! На работе сказали - взяла отпуск! И тут у меня что-то...почувствовал...что-то не то с Дашей происходит! У нас с ней все так хорошо
   было! Друг друга с полуслова понимали! И, главное, ничего не могу понять...
   - Вы сказали Анне Петровне, что приехали к Даше, хотите уехать с ней?
   - Как приехал, сразу не сказал. Только на второй день...
   - И реакция вашей тети?
   - Самая неадекватная. Тут я уже вообще ничего не понял...Стала вдруг поли- вать Дашу грязью...Чего только не говорила про нее! "Ты ее совершенно не знаешь! У вас никогда ничего хорошего не получится!"
   - Вы спорили с ней?
   - Бесполезно. Это выводило ее из себя еще больше. Я думал, что Даша ей гово-рила о наших встречах в Москве, о наших разговорах по телефону...Тетя ничего, оказывается, не знала и ей это все, как снег на голову...
   - А с Дашей вы говорили о своей тетушке?
   - Да. Но она как-то все время переводила разговор на другое...Я заметил...
   - Даша знала, что вы должны приехать?
   - Вообще-то мы об этом разговаривали...И строили планы...Но тут, когда я по- звонил, в наше условленное время - трубку Даша не брала. И мобильник словно вы- рубили. Короче, все это мне не понравилось...И очень. И в понедельник я поехал.
   - И Дашу вы не нашли? - Михаил согласно кивнул головой и закурил. Сига-реты "Кэмел"! - это Рогожина сразу увидела. Такие же, как в закутке. - Спросили у Анны Петровны, где Даша?
   - Я уже вам говорил...Тут началась какая-то истерика...сплошной крик...
   Молодой человек замолчал. Заходил по комнате из угла в угол. Закурил вторую сигарету.
   - И что же было дальше? - спросила Рогожина, немного подождав.
   - Дальше?..- повторил Михаил слегка срывающимся голосом. Откашлялся. - Вот дальше будут похороны...Завтра...
   - Да, завтра. А что вы делали все эти дни?
   - Ничего не делал...Ждал...ждал, когда появится Даша...
   - А ее все нет и нет...- Рогожина не спускала глаз с молодого человека. - И вы пошли в больницу, в рентгеновский кабинет...- она увидела, как дрогнула рука Михаила, как весь напрягся.
   - Да, заходил. Что в этом особенного?
   - Но вы сказали, что ничего не делали. Вы решили искать Дашу...Не так ли? - лицо Михаила застыло. - Вы решили встретиться с Норой. Все правильно...- паль - цы Михаила смяли горящую сигарету...- И заставили Нору сказать, где скрывается
   ее подруга. Опять же - вы действовали правильно. Сказать, что было дальше?
   Парень дернулся, скомкал пачку сигарет в кулаке. Хотел что-то сказать, но по- смотрел на Рогожину каким-то затравленным взглядом, с трудом проглотил комок, пережавший ему горло. И ничего не сказал.
   - Вы ночью перелезли через окно библиотеки к Даше...
   - Я!...Я...- парень выдохнул, вздохнул и выкрикнул. - Я ничего не знаю! - но крик для такого могучего парня оказался слишком слабым, один сплошной хрип. И он попытался крикнуть громче. И опять ничего у него не вышло - ушел голос куда- то, исчез. - Ничего не знаю...
   - Ладно, тогда я вам напомню...Вы там, у Даши в закутке, между прочим, курили вот эти самые сигареты, аккуратно складывая окурки в пакетик, который свернули из обложки старого журнала "Огонек"...
   Михаил рванулся к окну, распахнул форточку и со всей силой швырнул из нее скомканную пачку сигарет. Прижался лбом к стеклу.
   - На обоях вы нарисовали Дашиной губной помадой сердечко...Красивое сер- дечко и цветок...Между страниц журнала "Наука и жизнь" сунули такой небольшой пакетик...И везде отпечатки ваших пальцев, Михаил...
   Михаил оттолкнулся от окна, повернулся к Рогожиной - лицо в красных пятнах, губы дергаются, руки дрожат. Задохнулся, точно поднял бегом на пятый этаж хоро-ший мешок с картошкой. - Откуда...откуда вы все это...все знаете?
   - Это не имеет значения. Лучше я вас спрошу: почему вы обо всем этом мол- чали и молчите до сих пор!?
   - Почему...- Михаил вытер рукой пот с лица. - Почему...Все не так...не так, как вы думаете...Дашу я любил. И люблю. Да. Да!..Но она умерла...А Нора...Нора умоляла меня никому ничего не говорить - ведь Дашу уже не вернуть! Умоляла...Да, она прятала Дашу. И разрешила мне залезть к ней в библиотеку...Но она умоляла ме-ня молчать! Никому, ничего,...Что вы на меня так смотрите?! Она чего-то страшно боялась и продолжает бояться до сих пор.
   - Сколько раз вы были у Даши?
   - Три раза.
   - Решетку на окне открыли с трудом?
   - Что вы! Я даже удивился - свободно открыл. Нора передали Даше кусачки, отвертку и та сама справилась с решеткой, чтобы вечером ходить в магазин...
   - Во сколько вы ушли от Даши в последнюю ночь?
   - Где-то после двенадцати. Мы договорились, что я куплю билеты и уезжаем в
   Вологду. Уедем тихо, никто не увидит, не услышит. Она так хотела...
   - Какое у нее было настроение?
   - Отличное! Ведь мы с ней все, все обговорили и решили...
   - Нора знала, что вы собираетесь уезжать?
   - Я ее больше не видел...Может, Даша сказала...Она ей доверяла...Хотя в ту ночь Нора никак не могла ее увидеть.
   - Анне Петровне вы сказали, что знаете, где скрывается Даша?
   - Что вы! Нора просила - никому! Если бы хотела, она сама сказала бы все давным - давно тете Ане.
   - Почему, по-вашему, она ничего не говорила ей?
   - Не знаю...И потом, сама Даша тоже просила меня ничего не рассказывать те- тушке. И что она прячется в библиотеке, ни в коем случае не говорить.
   - Возможно, Даша поссорилась с Анной Петровной?
   - Не могу сказать...Я в это как-то особенно и не вникал...Но теперь понимаю, между ними что-то произошло...
   - По-вашему, кроме Норы кто-нибудь знал, что Даша прячется в библиотеке?
   - По-моему, никто.
   - Кто-то мог оставаться на ночь там?
   - Вряд ли. Уходя, от Даши я всегда видел замок на входной двери.
   - На свиданья к Даше, вы уходили отсюда, из квартиры?
   - Да.
   - Во сколько?
   - В девять.
   - Анна Петровна в это время была дома?
   - Дома.
   - Что вы говорили, уходя вечером?
   - Особенно ничего не говорил. У меня есть свой ключ. А она знала, что я вечерами обычно занимаюсь пробежками.
   - И вы бегали до часа ночи?
   - Когда не был у Даши, приходил, конечно, немного раньше.
   - В последнюю ночь вы вернулись где-то после двенадцати. Открыли дверь в прихожую...Вошли...Все было, как всегда? Ничего не удивило?
   - Нет...Все, как обычно...А что могло меня удивить?
   - Мало ли что...Анна Петровна была дома?
   - Наверно. Дверь в ее комнату всегда закрыта. И она никогда не выходила ве-
   чером, когда бы я не возвращался.
   - А если тети нет дома, тоже ее комната заперта?
   - Всегда. Она и ключ с собой забирает, - Михаил махнул рукой. - Чудная!
   - Значит, в ту ночь вы вернулись и...
   - Сразу лег спать. И вырубился.
   - Утром во сколько часов проснулись?
   - Ровно в восемь. Мой будильник запиликал.
   - Анна Петровна была дома?
   - Не могу сказать. Полная тишина в доме. Я хлебнул чайку и бегом на стан- цию. Взял билеты. Купе. Позвонил к себе на фирму, что возвращаюсь. И обратно...
   - Что дальше?
   - Я тут с чемоданом вожусь, думаю, что Даше купить...И Нора звонит...- Ми- хаил замолчал, смотрит куда-то мимо Рогожиной. - Нора звонит...- повторил он, как бы про себя тусклым голосом. - "Даша умерла!".. Я сразу, как чумной, сделался...
   И ничего не понимаю, что она мне толкует по телефону...Ничего! - он взглянул на Рогожина, в глазах боль, щемящая тоска. - Я до сих пор ничего не понимаю! Ведь у меня уже билеты в кармане, уже мы все, все обговорили сто раз...Она так радова - лась, что сможет уехать отсюда...из этого города...Я это все видел! Чувствовал!
   - Нора откуда звонила?
   - Не знаю...Все как в тумане было...Может, из автомата...Или мобильника...Я хотел сразу бежать в библиотеку, а Нора стала плакать...Я ничего не понимаю, а она по телефону обливается слезами...Умоляет, чтоб я не появлялся в библиотеке... И даже близко чтоб не подходил...Говорит, что арестуют сразу ее и меня...Она это несколько раз повторила...Прямо вбила мне в голову!...Я ничего не понимаю...Не знаю, что делать...Получается, что Даша умерла почти сразу, как я ушел от нее...
   - Но если вы и Нора ни в чем не виноваты, чего вам было бояться?
   - Я повторяю: Нора очень испугалась Не я. А я уже не хотел подводить Нору...Так получается...Какой-то идиотский замкнутый круг...Нора сказала, что Да - шу все равно уже нельзя спасти...Что она уже в морге...
   - Она вам сказала причину смерти Даши?
   - Конечно, сказала. Даша ввела себе в вену большую дозу наркоты.
   - И вы в это сразу поверили?
   - Конечно, нет! - воскликнул Михаил. - Как я мог поверить в это!? Но что я мог сделать!? Она уже умерла. "Скорая" диагноз поставила. Менты нашли ампулы, шприц... Что я мог сделать!? Кто мне поверит!? У нас в Вологде да и здесь - я же знаю, как менты дела закрывают! - и берут кого им надо...Мне же никто не поверит, хоть что буду говорить! Им надо дело закрыть! И Нору сразу возьмут...
   - Нора верила в то, что Даша ввела сама себе наркотик?
   - Что вы! Конечно, нет! А что сделаешь?..Она тайком держала Дашу, тайком впустила меня...Все! И кому чего докажешь!? Точка!
   - Нора еще звонила вам?
   - Нет. Но я сам захотел встретиться с ней. Телефон не то...И мы говорили...И Нора сказала, что в сумочке у Даши нашли еще два не использованных одноразовых шприца...От этого у меня совсем мозги поехали...Совсем...
   - Что вас удивило?
   - Да я эту сумочку в руках держал! Губную помаду доставал оттуда...Там ни- каких шприцов не было...И Даша даже думать не думала ни о какой наркоте! Это чушь какая-то! Кто сволочь могла это сделать!? Вы знаете?
   - Где вы встретились с Норой?
   - За рынком. Возле Дома культуры.
   - Как Нора вела себя?
   - Сразу повела меня в сторону, в палисадник...И вся дрожала, как мокрый ко -тенок. Твердила мне: "Скорей уезжай! Уезжай отсюда! Дашеньку уже нам не спасти!"
   А как я могу уехать...Я хочу проститься с Дашей. А она умоляет, плачет...Я гово -рю - пойдем к следователю! Расскажем! Так она чуть на землю не рухнула, так пе - репугалась...И все оглядывается, оглядывается...Я спросил, чего она так боится...Ты, говорит, все равно не поймешь ничего...и лучше тебе ничего не знать...и давай все забудем...
   - С Анной Петровной разговаривали о смерти Даши?
   - Да...Но она словно в отключке...как граната без взрывателя...
   - Что это значит?
   - Она же всегда, как торпеда - туда, сюда! А тут, как вареная. Что-то промям- лила мне и сразу к себе...и заперлась...Потом через дверь кричит: "Если позвонят - Волгиной нет дома! И не знаешь, где она!"
   - Значит, вы Норе сказали, что у Даши в сумочке не было никаких шприцов и ампул?
   - Конечно, сказал.
   Рогожина прошлась по комнате. Шкаф с книгами, полка забита дисками с класси- ческой музыкой - лучшие оркестры мира, лучшие исполнители. И у Рогожиной такая же полка - вместе подписывались когда-то на эту серию...Большая фотография Норы и Даши. Господи, какие же они обе красивые...
   - Эта фотография снова появилась здесь только вчера, - за спиной глухова- тый голос Михаила.
   Рогожина обернулась.
   - А где она раньше была?
   - Не знаю...Может там? - он мотнул головой на дверь в комнату Волгиной. - Я когда притащился сюда ночью первый раз, то сразу увидел эту фотографию - здесь же висела. Мне она очень понравилась. Тетя, видимо, заметила это...Утром смотрю - исчезла. Ну и я тогда рано утром исчез. Теперь приехал сюда, заранее сообщив, и фотографии уже не было. Подальше от моих глаз убрала ее тетушка.
   - В тот первый вечер вы не заметили, как были одеты девушки?
   - Помню! Красивые халатики...
   - Тетя сразу познакомила вас с девушками?
   - Я их сначала даже не увидел, наверно, в другой комнате были...А потом вы- шли и тетя познакомила - как-то мимоходом. Но я слегка навеселе был и начал сам проявлять инициативу - шуточки, шампанским стал угощать, конфетами...Потом одна исчезла...и уже вышла в другой одежде...и другая...
   - Где же они переодевались?
   - В спальне у тети. Ну, а как-то сразу обе засобирались - и нет их. Они только дверь за собой закрыли, и тут мне в голову ударило - ведь поздно на улице, проводить надо, мало ли что. Сейчас, говорю, догоню, провожу...Тетушка: "Они ря- дом живут и ничего дергаться". Я тут стал про Дашу расспрашивать...И сам на эту фотографию все смотрю, как сейчас помню...Тут тетушка словно с катушек сорва- лась: "Близко не подходи! У нее есть молодой человек! Можешь все испортить!"
   Михаил замолчал, сидит перед чемоданом, перебирает какие-то бумаги.
   Рогожина прошла по гостиной, незаметно толкнула рукой дверь в спальню - за -перта. Вышла на кухню - чистота, идеальный порядок.
   В ванную толкнула дверь - и здесь все сияет. Бело-голубой кафель, зеркало чуть не во всю стену. Шкафчик забит всевозможными шампунями, лосьонами. Несколько зубных щеток, красивых расчесок. В розовой расческе набились каштановые волосы.
   Вышла из ванной. Михаил на нее даже не обратил внимания.
   В прихожей стоят дружным рядом несколько туфель Волгиной - ношеные, со сбитыми носами. Всегда в таких ходит. Зато домашние тапулки - красавицы! И еще две пары красивых атласных тапочек стоят в углу - явно, для гостей.
   Огромные кроссовки - 46 разношенный - конечно, это обувь Михаила.
   Рогожина нагнулась и взяла в руку одной из атласных тапочек - как игрушка! К носу поднесла - запах крема...Такой крем для тела видела в шкафчике. Никогда не слышала от Анночки подобного благоуханья!
   Взглянула на часы - совсем незаметно два часа пролетела, как ушла от Норы. Она же обещала позвонить через полтора часа!
   Подошла к телефону, стоящему на тумбочке. Набрала номер Норы - длинные гудки. Достала из сумки мобильник - гудки, гудки - почему-то молчит мобильник Но- ры. Еще разок позвонила - возможно, какая-то ошибка - все те же гудки. Странно, Рогожка...Ведь девочка обещала позвонить! Сама сказала!
   - Мне нужно срочно уйти, Михаил.
   - Не будете ждать тетю Аню?
   - Никак не получается, время не позволяет. Я ей перезвоню. А вы постарайтесь
   быть дома, я вам тоже позвоню. Запишите номер моего мобильника, мало ли что....
   - Спасибо. А вот это мой мобильник.
   - Да, забыла спросить - вы знали брата Даши?
   - Разве у нее брат? Она мне не говорила.
   - Есть брат. Его зовут Дмитрий.
   Рогожина достала из сумки фотографию Дашиного класса.
   - Кого-нибудь узнаете?
   Михаил быстро пробежал глазами по фотографии.
   - Даша!...А вот это Нора...Это их десятый класс?
   - Да, - Рогожина указала пальцем на Узорову. - Эту девушку не видели?
   - Нет.
   - Про Лиду вам ничего не говорили Даша или Нора?
   - Про Лиду?
   - Она тоже вместе с ними училась, в одном классе. Вот она...
   - Обождите...Нора что-то говорила...Ну, конечно...Плачет и повторяет одно и тоже, плачет и повторяет...Я понял, что их общая подруга Лида умерла...И также ее
   смерть связана наркотиками...Но толком она так ничего и не объяснила мне...
   - Я вам потом расскажу, Михаил. Извините, побежала! Уже опаздываю!
  
   "Горбунок" рванулся с места.
   - Быстрей, дорогой, быстрей! - шептала Рогожина, прибавляя газа.
   Промчались мимо тесно стоявших старых дуплистых лип.
   - Жми, малыш, жми!
   За толстым стволом липы стоит Волгина. Сняла очки, уже который раз вытира- ет их от слез. А они из глаз все льются, льются...
   * * *
   Держась одной рукой руль, Рогожина снова и снова звонит Норе.
   Не отвечает мобильник.
   Прошло 2 часа 20 минут, как уехала от Норы. Обещала позвонить через полтора часа. Или решила не продолжать неприятный себя разговор?
   - Милая девочка, теперь уж Рогожка не отлипнет от тебя! И придется погово- рить! Ты даже не представляешь, какая вреднющая эта Рогожка...Ты не представ -ляешь, сколько она приготовила тебе, красотулечка, каверзных вопросиков...И на все вопросики придется тебе отвечать...Придется, миленькая...
   Остановила "Горбунка" возле самого дома Норы и сразу взглянула на окна - в квартире свет. Значит, дома девочка.
   Быстро поднялась по лестнице - дверь в прихожую квартиры приоткрыта.
   Не входя, с порога позвала хозяйку:
   - Норочка!
   Послышались чьи-то шаги.
   Перед Рогожина возникла пожилая женщина с всклокоченными рыжеватыми во- лосами, из которых торчали блестящие бигуди. Женщина строго посмотрела на Рого- жину через огромные очки, словно приклеенные к длинному тонкому носу.
   - А вы кто, извините?
   - Я пришла к Норе. Мы с ней договорились встретиться.
   - Да!? Встретиться!? - женщина хмыкнула длинным носом и скрылась в ком- нате.
   Ничего не поняв, Рогожина потопталась в прихожей и прошла в комнату.
   Три женщины стояли у окна и что-то обсуждали. В стороне пожилой мужчина в коричневой полосатой пижаме. Все, как по команде, повернулись к Рогожиной.
   Сразу не увидела Нору и удивилась.
   - Где же Нора?
   Никто не ответил - какое-то тягостное напряженное молчание висело в комнате.
   Большое кресле с высокой спинкой повернуто к окну - ну, конечно, там Нора!
   Это же ее любимое кресло!
   Сделала пару шагов - Нора как бы полулежала, как обычно, подобрав под себя
   ноги.
   Подошла ближе - и увидела заломленную за спину руку...
   А лицо...Господи! Синюшное...серое! Голова резко откинута кзади и в сторону.
   И сразу бросилась в глаза тонкая фиолетовая бороздка на шее, точно нарисо - ванная карандашом.
   Тронула руку Норы - тепла в ней совсем уже нет.
   Повернулась к женщинам - глаза их не отрывались от Рогожиной.
   - Когда...- голос куда-то ушел. - Когда это случилось?
   - А кто же знает! - выкрикнула тонким дребезжащим голоском худенькая жен- щина, стоявшая ближе все к креслу. И в волнении начала поправлять, съезжающий
   с плеч фартук в ярких цветочка. - Я зашла...Мне позвонить надо было...Я всегда к Норочке заходила звонить...И смотрю, дверь открыта...Я - Норочка, Норочка! Дума- ла, вышла куда-нибудь...А она вот тут в кресле...И уже холодненькая...Я сразу к Нине соседке бегом!
   - Нет, ты ко мне сначала толкнулась, - вступила женщина в бигудях. - А уж после к Нине...
   - Ну да, вроде, так...И еще Василия Николаевича позвали...
   - Надо звонить в милицию и на "скорую", - произнесла Рогожина автомати - чески, почти не слыша своего голоса.
   - Позвонили...Это мы мигом сделали...
   Рогожина медленно обошла вокруг кресла. В нем Нора сидела, когда разговари - вали...Прошло более двух часов. Рядом с креслом, на журнальном столике тетрадки, какие-то книжки на английском языке...
   Значит, были ученики. Провела урок. И потом к Норе кто-то пришел - знакомый. Только при знакомом она могла залезть в кресло с ногами...
   Вгляделась в фиолетовую ниточку-полоску.
   Удушили из-за спинки кресла. Нора сидела, ничего не ожидая, и удавку накинули
   на шею сзади...Для этого нужен всего один миг...Тонкий шнурок или леска. Резкий неожиданный рывок и...
   А где золотая цепочка? И на пальцах нет ни одного кольца! Нет сережек!
   Убили и ограбили!?...Ограбление!?
   Окинула глазам комнату - несколько книг выброшены на пол, с дивана сдернут коврик...Ограбление? Или инсценировка под грабеж?
   Девушка чего-то панически боялась. Это и Михаил заметил!
   И Даша тоже чего-то...или кого-то!? - боялась!
   К о г о!?
   Узорову? Дмитрия Рябкина? Анночку?
   Кстати, насчет инструментов...Наверно, Узорова передала Норе инструменты. А та дала их Даше, чтоб она открыла решетку...Одно за другое цепляется...
   Но почему так странно ведет себя Анночка?
   - "Скорая" приехала! - обрадовано и громко произнес мужчина, глядя в окно, словно эта "скорая" еще что-то смогла бы сделать для Норочки. Нет, ничего уже не сделает - только формально констатирует ее смерть.
   И вот уже в комнате белые халаты. Доктор Скляров, давний знакомый Рогожи - ной, удивленно смотрит на нее.
   - А вы здесь, какими судьбами, Мария Васильевна?
   - Да вот договаривались о встрече с девушкой, и не получилось...
  
   Залезла в своего милого "Горбунка", посидела несколько секунд, закрыв глаза,
   чтоб хоть как-то придти в себя - вот уж такой беды она никак не ожидала! Значит, не зря девочка чего-то страшно боялась...
   Достала мобильник и набрала номер, который ей дал Михаил.
   - Слушаю...
   - Это я, Михаил. Анна Петровна вернулась?
   - Нет.
   - И не звонила?
   - Нет.
   - Вспомните, Миша, Нора чье-либо имя, кроме Лиды, не называла вам?
   - Нет, только про Лиду пыталась говорить и то сквозь слезы...
   - И даже не намекала, кого она боится?
   - Нет. Я несколько раз спросил - сразу уходила в сторону...И Даша так же...
   - Когда Нора звонила вам последний раз?
   - Сегодня утром. Сказала, когда будут похороны Даши. И сказала, что еще пе - резвонит обязательно, уточнит время и куда надо идти...
   - Про Анну Петровну что-нибудь говорила?
   - Ничего особенного. Правда, очень переживала, что без ее разрешения прята - ла Дашу в том закутке. А вообще-то, Нора просто боготворит тетушку, даже чересчур, как мне кажется.
   - Сама тетушка вам ничего не говорила про Нору?
   - Нет, она только про Дашу всякую чушь несла...Но я Даше ничего не расска- зывал про ее выступления...
   - Значит, вам показалась, что Нора чего-то боится?
   - Не то слово! Ее просто трясло... Говорит, оглядывается, крутит головой...Зна- ете, я тут сижу, прячусь от кого-то, как последний подонок, я решил, что мне на -до серьезно поговорить с Норой. Обо всем сразу! Я прямо сейчас ей буду звонить! И к следаку пойдем! Надо разобраться в этом деле! Я вот все про Дашу думаю, думаю - она тоже кого-то боялась! Это же чушь какая-то! Я должен к следаку пой- ти и все рассказать! И про сумочку скажу - ведь там ничего не было! Одна помада только! Это кто-то убил Дашу! Вколотили наркоту! Я сейчас достану Нору! Позвоню!
   - К сожалению, Миша, вы не сможете ей позвонить.
   - Не понял!? Только прошу вас, не вмешивайтесь! С меня тети хватит!
   - Я только что была у Норы. Она...Ее, Миша, убили.
   - Что!?...- и голос исчез, Михаил закашлялся. - Как это убили!? Кто!?
   - Примерно час назад. Очень прошу вас, Миша, никуда из дома не отлу - чаться. Я вам буду звонить! Вы меня поняли!? Никуда из квартиры не выходите!
   * * *
   "Мерседес" остановился у самой кромки шоссе.
   Молодой сосняк густой зеленой каймой разросся вдоль дороги. И сразу за этой зеленью высились громадные красавицы сосны.
   Арей взглянул на часы - 18.57. Обычно в это время он несется на своем "мери- не" в сторону города. Расписан каждый час, буквально каждая минута на строгом счету - дела, дела...Но сейчас вдруг ни с того ни с сего страшно захотелось на все плюнуть и о с т а н о в и т ь этот всегдашний бег.
   Сказал шоферу затормозить. Тот нажал на тормоза, смотрит удивленно...
   Почему именно з д е с ь остановились?
   Арей давно уже знает - н и ч т о не происходит случайно. Все на э т о й земле
   заранее предопределено.
   И вот с е й ч а с какая-то сила заставила его остановиться именно здесь.
   Хотя...да, конечно, что-то началось уже утром...
   Он долго сидел один и смотрел в обсидиановое зеркало - внутри себя ощущал какую-то непонятную смуту. Что-то мешало...не давало сосредоточиться.
   После ночного сбора остался неприятный осадок - все прошло не так, как хо - тел, не совсем гладко. На его территорию проник кто-то чужой и очень сильный.
   Противостоящую себе силу он всегда ощущает.
   Арею, очень не хотелось, чтоб в какой-либо грязной районной или областной газетенке стали бы трепать его имя, и появился бы материал о сборе. Хотя нет
   совершенно нет ничего криминального в этом сборе. Но все равно он уже давно не-навидит этих пройдох журналяг. Однажды вычислил гада во время сбора. Взяли его тогда за жабры. И пришлось серьезно побеседовать.
   Сначала тот перед носом Арея все размахивал своими паршивыми корочками. А потом поутих, поостыл. Поговорили. Объяснил ему на пальцах смысл жизни...Кра -сиво угостил, позвал своих телок - те сразу уволокли его в спальню...Теперь уже друзья! Приезжает иногда, чтоб телки привели в порядок душу и тело...Сученыш!
   Потом еще одна скотина пролезла. Сразу не смог того вычислить на сборе...В областной газетенке появился материал. Загорелся тогда огонек, все, конечно, приту- шили, хоть и не без труда...Враги! Завистники! Только следи и следи...
   И вот снова что-то...
   Да, да, не обмануть внутреннее чутье - кто-то вгрызается в него...
   Н а д о р а з о б р а т ь с я.
   18.58.
   Непреодолимо захотелось выйти из машины. Здесь душно, дышать просто нечем!
   - Феликс, я прогуляюсь немного...- Арей, не взглянув на шофера, широко рас - пахнул дверцу и вылез к бордюру, и сразу пошагал к маленьким сосенкам - те слов- но манили его!
   Шофер хороший малый. Неразговорчив. Арею сразу показалось почему-то, что этого парня должны звать Феликс, а не Федор. Вот бывает так. И точка! И стал звать его Феликс. А тот и не обращает на это никакого внимания.
   Вот уже и рядом молоденькие сосенки. Тронул ярко-зеленую еще мягкую хвою,
   и рука, и все вокруг сразу наполнилось сильным запахом...
   И тут что-то толкнуло в спину и на какой-то миг оглох - страшным грохотом заложило уши. Инстинктивно присел, вжал голову...
   Оглянулся.
   На том месте, где стоял "Мерседес", кипело жаркое пламя...
   Только теперь Арей понял - э т о с м е р т ь д о х н у л а н а н е г о. И он ее дыхание у с л ы ш а л, с у м е л у с л ы ш а т ь!
   К машине, вернее, к ее искореженным останкам, Арей шел напрямик через вы -скую густую траву.
   Металлические обломки дымились Верхняя часть кузова, разорванная на куски, точно коробка от дешевого торта, отлетела в сторону. Все исходило вонючим ды- мом. По бетону растеклось что-то черное...
   Торчит, зажатый обгоревшим железом, огрызок правой ноги в новеньком жел -
   том ботинке. Ни руля, ни переднего сиденья - все смешалось в какую-то дышащую
   гарью мешанину из металла, пластика.
   Огня уже почти нет - все сожрал, насытился и поутих.
   Среди обломков выглядывает обезображенное тело Феликса, точнее, то, что от него осталось...
   Взглянул на часы - 19.10. Прошло всего десять минут, как громыхнуло.
   Часовой механизм был рассчитан на 19.00, чтобы сработать на полном ходу. Конечно, картина тогда выглядела бы еще более выразительно. Профессионалы пора- ботали. Не пожалели взрывчатки ребятки.
   С сожалением подумал о дорогом мобильнике - оставил его на сиденье.
   И черт с ним! И разве могут быть звонки отсюда!? С Ареем в с е закончено - отыгрался!
   Н а д о подумать, кто решил заказать его.
   А ведь уже надеялся, что в этом мерзком городишке все надежно взято им под контроль. И больше некому дергаться. На Азике и его команде поставлена жирная и последняя точка. Значит, не последняя... И все получается куда серьезнее, чем он думал. Где-то допущен промах и...прокололся!
   Арей шагал по краю обочины широким легким шагом. Весь собран, со -средоточен.
   Кто-то очень хочет, чтоб он подох... Не получилось! Залечь на дно? Подождать, чтоб все отфильтровалось, устоялась? Нет! На такое он не пойдет!
   Он у ж е з н а е т, что делать дальше.
   Воздух густо пропитан сосной. Ноздри жадно сжимаются и хватают его, хвата- ют - никак не может надышаться! Как же давно он не ощущал этого горько-пряно- го запаха! Даже слегка кружится голова от него...В этих теремах-коттеджах совсем не тот воздух, он там какой-то безвкусный, холодный...отдаем запахом камня и чего-то не жилого, хотя кругом зелень, цветы...Но это все не то, совсем не то...
   Мимо, глухо урча, на бешеной скорости промчалось несколько черных тачек. Даже не притормозили - не заметили! Не до него! И, наверно, уже з н а ю т, что нет Арея...Спешат по важным делам! Боятся не успеть к дележке очередного жирно- го пирога...
   Арей ухмыльнулся: "Кто-то все равно не успеет!"
   За спиной мягкий шум мотора.
   Арей, не сбавляя шаг, не поворачивая головы, слегка скосил глаза на бетонку - по ней медленно катилась серая "БМВ", почти рядом шуршит колесами.
   - Андрей Андреевич, голубчик! - на ходу распахнулась передняя дверца, и по -
   казалась улыбающаяся физиономия толстогубого молодого мужчины, явно начина - ющего заплывать жирком. Темно-карие глаза сияли, излучая радость и благодушие. - Смотрю, смотрю - вроде, вы... и не вы...И глазам не верю...А я как раз хотел поговорить с вами... Что же вы один в этой чащобе делаете?
   - Решил воздухом подышать, Степан Артемьевич, - Арей продолжал шагать, как
   ни в чем не бывало. - Душа устала от каменных коттеджей. Уже забыл, что такая красота кругом...
   - Это вы правильно сказали - красота кругом! И мы забыли о ней...А кто ви- новат - сами! Прогресс проклятый! И никуда от него не спрячешься! Вот сейчас про- ехал мимо - чья-то тачка догорает...Тормозить не стал - не могу на такие вещи смотреть, но сразу в ГАИ и ментам дал команду, чтоб выехали на объект. Кто-то ехал, ехал и не доехал...Вот вам и прогресс! Гроб с музыкой!
   Арей хорошо знал этого чревоугодника и любителя молоденьких девочек. В горо- де месте с мэром заправляет делами.
   - Мне, может, выйти к вам на разговор, вместе подышим и подумаем...Важнец- кое дело, Андрей Андреевич!
   - Раз важнецкое, тогда я к вам! - улыбнулся Арей.
   Хлопнула дверца и тачка понеслась вперед.
   * * *
   ...Бам-ммм... Позвучало и смолкло. Тишина.
   Это сосед за стеной приобрел у кого-то часы, как он сам говорит: "Весьма древние, но страшно покалеченные, и решил их вернуть к жизни..." Кажется, вер - нул. Все соседи уже целую неделю слушают их приятный бой и сверяют свои бу- дильники. Оригинал большой Дмитрий Сергеевич. Рогожина любит зайти к нему по- слушать разные необыкновенные истории и заодно взглянуть на его новые находки.
   Он, как вышел на пенсию, решил собирать то, что мы все незаметно теряем. У
   него раньше для этого совершенно не было времени. По профессии математик. И ходит по старым постройкам, проникает на чердаки и в подвалы, совершенно не брезгует покопаться в мусорных ящиках. "Наступила эпоха пластика, стандарта во всем, и не только в вещах, но и, к сожалению, в нашем мышлении, образе жизни, поведении...Все это очень печально. Мы становимся похожи на скучные штам- повки..." Каких только вещей нет в его в квартире. Как-то он приболел, и Рогожина лечила его, делала уколы. После своего выздоровления Дмитрий Сергеевич подарил Рогожиной миниатюрный микроскоп с прекрасной цейсовской оптикой. И тот ничуть
   не уступает современным микроскопам, на которых сейчас работают в лаборатории больницы. И какой красавец! Рогожина всегда начищает его до блеска.
   А сейчас прильнула глазом к окуляру - изучает мусор, извлекаемый ею из разных мест наручников - здесь и кусочки дерева, волокна ваты, черные волосы, явно принадлежавшие Узоровой, хозяйке "браслета".
   Уложила на предметное стекло волосы, которые нашла на дне яхты - опять же черные и светлые. Черные, похоже, Узоровой. А со светлыми пришлось повозиться.
   Огромного труда стоило разлепить комок липкой ленты. И тот кусочек, который
   удалось уложить на стекло, по своему цвету, структуре весьма был похож на ленту, которую Рогожину унесла в своей сумке с тумбочки Узоровой.
   На предметном стеклышке лежит обрывок беленького волоса - вытянула из ком-ка скотча. Волос, конечно, вырван...Рогожина прочла специальную литературу о во-лосах человека - то, что учили в институте давно выветрилось из головы.
   Главное в волосе - луковица! Это настоящее сооружение на кончике волоса. По ее виду, состоянию можно судить о жизнеспособности волоса, вырван или выпал самостоятельно...Этот волос явно вырван! И даже с частичным повреждением луковицы. И по цвету идентичен волосам, обнаруженных в небольшом пучке.
   Какой вывод, Рогожка? В липкой ленте-скотче находится волос принадлежавший Лиде Моложеновой - на 99,5%!
   Оторвалась от микроскопа - протерла глаза, устали от напряжения.
   Сейчас можно заняться обломками ногтей. Под лупой хорошо виден слой перла-мутра. Под одним из сколков прилип небольшой кусочек кожи...И явно, он принад- лежит не Лиде. На коже несколько светлых волосков, ровно обрезанных, что обычно бывает при бритье...Значит, Лида сопротивлялась и кому-то провела ногтем по щеке, шее...И даже капелька крови запеклась на лоскутке кожи.
   Кому могла принадлежать э т а кожа? Очень важный вещдок!
   И вдруг, как замедленной киносъемке, увидела...вернее, показалось Рогожиной, что она видит, происходившее на яхте.
   Сияет ослепительное солнце в небе. Лида кайфует на яхте, загорает. Слушает, как посвистывает в снастях легкий ветерок...
   К яхте подплывает моторка - в ней хорошие знакомые Лиды. Они перебираются на яхту - разговоры, шуточки...И тут, ничего не подозревающей Лиде, кто-то ловко
   заклеивает рот скотчем. Лида все еще думает, что это какая-то игра.Но это уже не игра...ее заставляют вдохнуть порошок наркоты...Лида сильная - начинает сопротивляться. Ей еще не успели надеть наручники и она кому-то провела ногтями по щеке или шее...И тогда на нее надевают наручники и приковывают к сиденью. Теперь можно спокойно, как крути Лида головой, заставить ее вдыхать носом порошок...ведь рот заклеен! Кричать не может, дышать ртом не может... А нос уже заполнен сильнодействующим порошком наркотика...
   Через какие-то секунды Лида отключается....
   Теперь можно спокойно снять у нее со рта скотч, освободить руки от наручни -ков и уложить девушку на сиденье...
   И лодка отчаливает от желтенькой яхты.
   Сторож на пляже мог рассказать о всех, кого в тот день отправлял на яхтах, моторках - убрали его, слишком много знал и видел.
   А желтенькая яхта сожжена, чтобы уже окончательно уничтожить все следы, ко- торые могли оставить убийцы Лиды.
   Раздался длинный звонок в прихожей.
   Взглянула на часы - 23.25. Это не Максим, он сегодня должен придти позже - и никогда не звонит, есть свой ключ.
   Бинокль под стол, набросила салфетку на вещдоки.
   Подошла к двери и заглянула в глазок - темно! Опять перегорела лампочка!
   - Кто там?
   Опять звонок и тут же громкий голос Волгиной.
   - Да свои, свои!
   Рогожина открыла дверь.
   - Теперь вижу - свои! Приветик, Анночка, куда ты исчезла? Не дозвониться...
   - Прости, Машенька...- перебила Волгина, еще не переступив порог. - Не ста -за звонить, знаю, еще не спишь. Я пришла серьезно поговорить с тобой...
   - Проходи, не у порога же разговаривать.
   Всего несколько дней не виделись, а с Волгиной словно что-то произошло - ру- мяные, всегда пышные щеки вдруг спали. Во все фигуре необычная суетливость, потерянность какая-то. Волосы расчесаны наспех, кое-как, а уж он у нее в любое вре- мя прядь к пряди, заколочка к заколочке...
   - Пойдем на кухню ... Максим в спальне делами занят, - сказала, как можно спокойнее. - Пойдем, я как раз чай собиралась попить.
   - Чай!? - переспросила Волгина, словно услышала что-то необыкновенное. И
   зачем-то сунула правую руку в карман брюк. - Пошли! Пошли! - бросила какой-то беспокойный взгляд на прикрытую дверь в спальню и пошагала, вернее, почти побежала на кухню.
   * * *
   Узорова лежит на жесткой, неровной, точно камнями набитой постели. И смот - рит прямо перед собой на грязно-серый скошенный потолок.
   Свет не выключила.
   Спать совсем не хочется. Уже вторую ночь она почти не спит. Сегодня, во вре -мя беседы с Учителем, рассказала ему об этом.
   Тот очень обрадовался и крепко обнял ее, даже в лоб поцеловал. "Это у тебя, дитя мое, наступает полное слияние с душой Арея. Мне остается только радоваться за тебя и молиться..."
   Перед глазами бесконечная пустыня. Вот откуда-то дунул ветер...И завихрился песок...Из трещины выглядывает чья-то страшная голова...Огромные глаза точно вцепились в нее, не отрываются...
   Дернула за ниточку - тут же все исчезло! Все смыло громадной волной...
   Это она придумала такую игру. И уже давно! Привязала нитку к лампочке. За эту нитку дернешь тихонько - одна картина на потолке, дернула посильнее да еще в сторону повела ее - уже все другое! И каждый раз новые видения на потолке! Ни-когда не повторяются. Чего только не увидишь за ночь! Никакой ящик не нужен!
   Одна волна катит за другой...
   Дерг!
   И уже сказочный дворец вырос за высокими горами...Тучи ползут грозовые. Тя- желые, грозовые...Вот сейчас, сейчас страшный ливень хлынет...и все смоет...
   Перевела глаза на стену - здесь другие картины...
   Прикрыла глаза - как же она устала! А сна все равно нет!
   Прочитала молитву пятьсот раз. Потом переписала пятьдесят раз...Рука чуть не отвалилась. Но, преодолевая боль, решила написать еще пятьдесят...
   И писала, писала....О н а в с я в т е х с л о в а х...о н и п р о п и т а л и е е н а- с к в о з ь в с ю......в с ю...
   Как хорошо, что ни о чем не надо думать!
   Но что-то мешает...назойливо лезет в душу...
   Увидела глаза Лиды - выпученные, налитые кровью и слезами...Они кричали!
   Усмехнулась.
   Расхохоталась!
   Каждый получил, что заслужил!!!
   Как же она ненавидела их...в с е х!!! Еще с проклятой школы! ..Нет, с детского садика! Ведь т ог д а они тоже ходили в с е в м е с т е....Да! И занимались т а м
   о д н и м и т е м ж е....
   "А теперь, мои милые девочки, поиграем, будто кошечка пошла в гости к мыш- ке-норушке...И как они полюбили друг дружку...Вспомнили, не забыли? Ручка ва - ша - это ласковая кошечка! И она сейчас пойдет в гости к мышке-норушке....Кре -пенько, крепенько прижались одна к другой, обнялись, поцеловались...Вот так...Молодцы...И шепотком на ушко говорите друг дружке разные хорошие слова: ты мое солнышко...ты моя звездочка...А теперь ручкой нашарьте у своей подружки кошечку и мышку - норушку...Ножками обнимите друг дружку, поцелуйтесь...И лас-кайте друг у друга кошечку и мышку...Это они так знакомятся...А теперь пальчиком поиграйте - там же норка есть...и пальчиком в норку, чтоб сладко, сладко стало...играйте, играйте...а теперь можно поцеловать эту норку своими губками и нежно так...и язычком своим ласкайте друг у друга норку...чтоб сладко, сладко обоим было...чтоб горячо, горячо было..."
   - Сука грязная!!!...Извращенка вонючая!!! - прошептала Узорова, впиваясь паль-цами в подушку. Задавила бы она ее сейчас... Но сама подохла, гадина.
   Ей казалось, что в и д и т узенькие, всегда мокрые сладострастные губы воспита- тельницы. "Верпална" - так ее звали. Ну, а сопливые детсадницы - "тетя Верочка"...
   Ходила вразвалочку. Кривоногая! Идет между койками и следит своими глазен- ками, как соплюшки барахтаются, переплелись друг с другом ножками...А то подой- дет, раздвинет пошире ножки и вопьется своими губами взасос...в самую мышку - норушку...И сейчас она слышит ее жадное тяжелое дыхание...Кому-то из соплюшек уже тогда нравилось э т о, во вкус входили...И п о т о м продолжали эти игры.
   А у самой Узоровой все внутри сжималось, кричало, не хотело этого...
   Ну, а в школе, конечно, все стало сложнее, труднее. Если в детсаду делили и рвали на куски только кукол да передники-соплявники, то в школе появились компашки. И у каждой своя тайна. И ты с н и м и или против...
   Да, эти лидки, норки, дашки, таньки были красивее, умнее. У них, черт побери,
   почему-то все, все быстрее и лучше получалось. И они ничего не боялись! Бросались из крайности в крайность! А Узорова никак не могла за ними угнаться...И много не понимала - зачем рисковать, когда можно обойти, обмануть! В ней всегда присут- ствов холодный расчет...И жесткость. Внутри. И это никогда не давало ей рассла-
   биться до конца... Они что-то понимали...чувствовали и...от т о р г а л и ее. Вытал -
   кивали из компашек. Не доверяли своих тайн.
   И она им мстила. При каждом удобном случае. Незаметно. Она поняла, что дол- жна притворяться, играть двойную, тройную игру, чтоб тебя окончательно не разже-
   вали и не выплюнули.
   И она и м н и к о г д а н е м о г л а п р о с т и т ь с в о е г о у н и ж е н и я! А как еще э т о можно назвать!? Хотя долгое время не могла точно сформулировать - что мешало ей спокойно жить, дышать, наслаждаться жизнью. Ведь просто могла в сторону отойти! Плюнуть на все, что мешало ей спокойно жить, дышать, наслаждать- ся жизнью. Нет, она уже зациклилась на своей ненависти к ним. И даже сейчас пе- рехватывает дыхание об одном только воспоминании т о г о времени.
   Она никому э т о г о не рассказывала. Даже Учителю. И Учитель ничего конкретного не говорил ей. Решение возникло как-то само собой - в глубине мозга. Точно включилось т а м что-то и разгоралось все сильней, сильней...
   Нет, Учитель ни о чем не расспрашивал. Просто два раза в день она входила к нему в спальню. Он смотрел в глаза. Он как бы втягивал ее волю в себя...Проводил руками по ее голове, лицу, телу и входил в нее...
   Нет, она ни о чем не жалеет - все, что случилось было как бы в сладком розо- вом тумане...и у ш л о в н и ч т о...
   Сейчас ей мешает т о л ь к о одно - свистящее охриплое дыхание...оно как будто-то рядом...и выпученные г л а з а в крови, в слезах...
   С е й ч а с с л ы ш и т и в и д и т!!!
   Надо сказать Учителю, чтоб н а в с е г д а у б р а л э т о из ее памяти. Стер!!!
   Надавила на глазные яблоки пальцами и задержала дыхание...
   Страшно захотелось, даже застонала, так захотелось сейчас ощутить на своем те-ле горячие сильные руки Чеченца...
   Вот сейчас поднимется в его палату и позовет к себе...
   Сдвинула пальцы с глаз и открыла их - и в с п о м н и л а - н е т Ч е ч е н ц а!
   О н у ж е у ш е л ! И н а в с е г д а! Ему т е п е р ь т а м хорошо! Т а м - только радость! Скоро и она отправится т у д а. И они встретятся.
   Улыбнулась - представила, как обрадуется Чеченец, увидев ее! И снова они с ним сольются...уже навсегда...н а в с е г д а!
   И показалось, что слышит музыку...Изумительную! Проникающую в каждую клеточку ее тела, мозга...Это ни радио, ни ящик - Учитель научил находить в себе с в о ю музыку...она есть у каждого...только н а д о суметь ее найти...
   Можно позвать Тихого.
   Он не откажется....Но его, наверно, нет. Конечно, нет! Он сейчас развлекает
   Художника...или...
   Нет, это не ее дело! Учитель в с е решает сам. И никто не имеет права отказать ему, оттолкнуть его. И вот Лидка не уступила, отвергла. Вообразила из себя черт знает кого! Обыкновенная тварь продажная, на самом деле! Спирохета бледная!
   Ничего, ничего - все получают по заслугам. И теперь она уже никогда никому не сможет отказать!
   Узоровой вдруг стало неудержимо весело. Просто захлебнулась в смехе...Ката - лась, вертелась по постели - и хохотала, сама, не зная над чем...
   Все, все, устала...выдохлась...
   Недавно, с месяц назад, втроем вот так же они катались по этой постели - она, Чеченец и Тихий...Как же было им хорошо втроем! Какой кайф ловили! О-оо!
   А Тихий - он совсем не тихий...только прикидывается! Это Дашка, его придуроч- ная сестрица еще в школе всегда: "У меня братец Димочка такой тихий, такой ти-хий...муху не обидит..." И все его звали Тихий. Из Чечни вернулся. Вид остался только, как у ангелочка...Никто и не подумает, на какие штучки-дрючки он спосо -бен! Настоящий артист!
   Завтра...да, да, завтра она обязательно заманит сюда...А то уже носом крутит...Скажет ему, что нужно лампочку заменить...
   Узорова прислушалась - какой-то шорох за дверью.
   Затаила дыхание - да...да! Скребется кто-то...осторожно так скребется...
   Приподняла голову, вытянула шею, вгляделась - что-то поблескивало - что-то по-блескивало в щели, вблизи крючка...
   Это же нож! Кто-то хочет открыть дверь и войти...
   И подумала - неужели Рыжий...лежит здесь в третьей палате один...недавно из тюряги вернулся и сразу сюда...он раза два как-то очень странно взглянул ей в гла- за, прямо в самые зрачки впился своими рыжими глазенками...и ухмыльнулся...
   Она захотела закричать...и не смогла...
   Страх точно сковал ее. А щель становилась все шире, шире...
   * * *
   Уже три парика примерил. Пока ничего хорошего не получалось.
   И, наконец, остановился на седом парике, с хорошей залысиной на затылке.
   Сразу, как бы сам собой, возник образ седого старикана, горбуна, прихрамыва- ющего... Глаза прикроет небольшими очками. Поношенный пиджак, штаны пузырями на коленях. Стоптанные туфли...Что еще надо!
   А р е й и с ч е з н е т!
   Так иногда ему приходилось уже поступать и раньше. Но подобное, что произош- ло сегодня и из осторожных расспросов, недомолвок, чьего-то косого взгляда, он расценил как ситуацию для себя крайне критическую. И потому медлить совершенно недопустимо. Начинать расследование, кто и что стоит за покушением, пока не стоит. Придет еще для этого время...
   Вероятнее всего, своими неожиданными действиями он, видимо, где-то перегнул палку, недооценил состояние местного климата, мягко говоря. Слишком тихим, спо- койным болотом показался ему городишко. Проглядел кого-то...Думал, что все одно- клеточные бездари. Но одной личности, кроме Азика, не рассмотрел. И, пожалуйста, такой неожиданный и коварный удар.
   В свободную минуту, их сейчас будет много, надо проанализировать каждый свой шаг.
   Возможно, произошел перебор с выставкой в салоне-мастерской у Бореньки Глухова? Портрет свой зря выставил. Боренька уговорил - ведь не хотел! Ну, и кое-кто увидел и воспринял все это, как вызов. Сразу завибрировали колдуны-кол-леги разных мастей...
   Он терпеть не может этих к о л л е г. Совершенно ни с кем не контактирует. Ему э т о не нужно. А те, как тараканы, полезли из всех вонючих щелей! И каждый хочет тебя достать! Каждый старается изо всех силенок доказать, что он самый, са- мый сильный! Подлинный!
   Выпендрежники! Настоящий молча будет делать с в о е дело. А вы на ушах сто-ите! Из ящика не вылезете! По всем каналам вещаете! Глазки строите, кривляетесь, как артисты паршивые! Кто в цепях, кто в крестах! В академике полезли! Хватаете все подряд, чтобы в карманы понапихать! И побольше! Пожирнее!
   А какие завистники! И в этом взрыве нельзя исключить их "доброй помощи"...
   Постепенно надо тщательно проверить всех, через ситечко процедить всех, с кем общался последнее время...и не только последнее...
   Потянулся к телефону - захотелось услышать голос Андрюши.
   Раздумал - не стал звонить.
   Записал на автоответчике пару ничего не значащих фраз: отбыл на отдых, по приезду сообщу...
   Людям, приближенным, кто находился рядом, сразу станет ясно - у него все в порядке, но сейчас не стоит искать с ним контакта ...
   И снова, уже в который раз, у с л ы ш а л т о т г р о х о т в з р ы в а...
   Он уже д о л ж е н быть пылью! Н и ч е м!
   Мерзкая изморозь медленно растеклась вдоль позвоночника, по лопаткам...
   Он б о я л с я смерти. Хотя даже сам себе не мог признаться в этом.
   Он, Арей имеет в с е....все, о чем даже не мог мечтать! До этого была бедность, нищета, годы унижений. Сейчас он может наслаждаться жизнью, не зная никаких запретов, никаких отказов. И только единственное пока не доступно ему и постоянно мучает, гнетет - нет детей! Некому передать многовековой опыт и все, все, что умеет, что знает. Но он все еще надеется...Ищет! И никак не может найти женщину, которая отвечала все его требованиям. Ту, которой мог бы доверить р о ж д е н и е своих детей.
   С какой радостью он обошелся бы в решении этой проблемы...без женщины! Но увы, увы...Вот здесь он совершенно бессилен...
   И еще проблема - он боится женщин! Почти панически! Потому что порой не по- нимает, ч т о т в о р и т с я в их красивых головах! В каждой скрыто столько зага - док, столько непредсказуемого, совершенно не логичного...
   Как же ему и м е т ь д е л о с таким...существом!? Чехов когда-то пошутил на-счет актрис: "Люди ли они?" Но, кажется, его шутка - совсем не шутка. И Арей все чаще и чаще задумывается и серьезно - люди ли они, эти женщины, которые ок-ружают его, ищут с ним встреч, стараются обратить на себя внимание...
   И вот уже, кажется, нашел - сразу почувствовал - наконец-то! Э т о о н а! Это ее он так долго и страстно искал!
   Достал из письменного стола большую цветную фотографию. Всмотрелся в нее.
   Серьезные и почти неулыбчивые глаза. Широко расставлены. Черты лица правиль- ные. Пожалуй, чересчур правильные. Разве что слегка жестковатые, где-то не хвата-ет мягкости...Наверно, в губах. А шея, подбородок, как у юной богини...И она лю-била встряхивать вот этой копной белоснежных волос...и они серебристыми волна-ми раскидывались по красивым плечам...
   Арей увидел ее у Бореньки в студии, во время сеанса. У того прямо какой-то непостижимый нюх красивых девушек! Ну, а тут перед Ареем сидела настоящая бо-гиня...
   В тот же день Арей увез ее из студии прямо к себе. С ним что-то произошло...
   Он никогда не терял головы и всегда был трезв во всех своих поступках. Однако, тут все полетело к чертям собачьим.
   С ней было как никогда легко и просто. Она все понимала с полуслова. И он понимал ее по одному взгляду, движению, плеч...
   Трое суток она не выходила от него. Все телефоны, все мобильники были на- глухо выключены.
   Арею до сих пор кажется, что на кончиках его пальцев еще сохранилась чувствен- ная дрожь ее нежной бархатистой кожи...
   И вдруг она как-то сразу засобиралась: "Должна идти...Должна идти...Меня уже ищут...Могут найти..."
   Арей все узнал про Азика. Этого молодого человека он знал еще раньше. Не в меру горячий и крутой парень. В городе очень, очень многое находилось под его влиянием. Но ситуация уже резко менялась. Азик, как предполагал, Арей еще не чувствовал опасности. Однако, все вот-вот уже дозревало. И город должен был лечь под ноги новому хозяину.
   - Не бойся, - пытался успокоить ее Арей. - Тебя никто ни когда не тронет.
   - А я ничего не боюсь, - она улыбалась, но глаза, как и на этой фотографии,
   смотрели на него совсем без улыбки. - Не хочу доставлять неприятностей тебе.
   - Неужели ты думаешь, что этот молокосос может доставить мне какие-то не-приятности? - от души расхохотался Арей.
   - Да, думаю! - ответила она. И смотрела на него по-прежнему строго, изучаю- ще. Никто никогда т а к не смотрел на него.
   - А если я тебя не отпущу? - он обнял ее за нежные податливые плечи.
   - Это бессмысленно! Меня невозможно удержать! - и она ловко вынырнула из его рук.
   - Почему? - и он снова обнял ее и уже крепче, прижимая к себе.
   - Только не обижайся...- она заглянула ему в самые глаза и произнесла не -громко, но очень четко. - Потому что ты мне совсем не нравишься.
   Давно уже никто так прямо не говорил ему подобных слов.
   Арея даже передернуло. Едва удержался, чтоб не ударить ее.
   - А ты немного потерпишь - и привыкнешь, - выдавил он, стараясь улыбаться, и будто бы его рассмешил ее наивный ответ. - Ты будешь иметь здесь все, что по -желаешь...Только одно твое слово...
   - Ты совсем ничего не понял. Мне от тебя ничего не нужно. У меня есть че -ловек, которого я уже люблю и с меня этого достаточно.
   - А если он узнает, что ты была здесь!? Если ему принесут видеопленку, где мы с тобой...!?
   - Неужели ты думаешь, я не понимала, что в спальне с трех сторон уставились на нас видеокамеры? Ты просто смешон. А я желаю любви. Этого чувства ты ли-
   шен начисто. Это страшно...И мне тебя даже жалко, но помочь ничем не могу. Такое нельзя купить ни за какие бабки. Ну, а ты - прости...заурядное животное, умеющее ловко оболванивать нужных тебе людей и делать из них тупых зомби...
   Вот тут он уже не выдержал и схватил ее за волосы, за тонкую шею...
   Выражение глаз у нее было все тоже - презрение...и еще что-то...
   Отпустил.
   Разговор был закончен. Все остальные слова уже лишние, совершенно ненужные.
   Она исчезла также неожиданно, как и появилась.
   Но п р о с т и т ь т а к о е у н и ж е н и е, конечно, он уже не мог.
   Сегодня исполнился ровно месяц, как увидел ее, как она вошла в его дом.
   После того разговора сразу забрал у Бореньки еще незаконченный ее портрет, от- валил художнику хорошую кучу бабок - тот, конечно, ни черта не понял!
   Дома выдрал холст из рамы и засунул его в камин. С наслаждением, точно находился в постели и они занимались любовью, смотрел, к а к корежится, меняется ее лицо...растекаются по холсту от жара губы, глаза...
   Вот в тот момент и решил наказать ее.
   Пальцы Арея медленно и тщательно разрывали фотографию на мелкие лоскутки. И уже целая пирамида в пепельнице.
   Чиркнул зажигалкой. Ткнул желтым язычком в основание пирамиды. Та ярко вспыхнула.
   Через мгновение на дне пепельницы осталась жалкая кучка серого пепла.
   И от беловолосой остался только пепел. И больше ничего.
   Мягко загудел городской телефон.
   Уже хотел снять трубку - не снял. Ведь его н е т здесь! Вообще, н е т.
   Надо быстрей закончить грим и уходить отсюда, уходить. Наверно, очухались и начали искать Арея...Подонки! Но он еще вернется сюда, накажет этих клоунов!
   Внутри все сжалось - ужасно захотелось услышать голос Андрюши, увидеть его,
   прижаться к сильной груди...И забыть, забыть обо всем...
   Снова загудел телефон.
   Арей прислушался, выключил свет и метнулся к окну...
   * * *
   - Это я...все я! - голос у Волгиной надломился, скомкался.
   - Не поняла?...Что - ты? - Волгина говорила как можно спокойнее, продолжая расставлять на столе чашки.
   - Господи...Это я...Понимаешь!? Я убила ее! - выкрикнула Волгина глухим,
   осевшим голосом, прижимая к груди сжатые в кулаки руки.
   Рогожина замерла, повернулась к Волгиной.
   Та вжалась в дверной косяк, ее всю била дрожь.
   - Садись! И успокойся! - Волгина как будто ничего не слышит. Сдернула очки с опухшего от слез лица. Зрачки плавают, смотрят куда-то в сторону. - Сядь, гово-рю! - громко и четко повторила Рогожина.
   Волгина вздрогнула всем телом, охнула и, как автомат, пошагала к столу, опус -тилась на стул. Слезы продолжали сбегать по опавшим щекам. Она не успевала их вытирать насквозь мокрым платком.
   - Вытрись! - Рогожина протянула ей полотенце.
   Волгина насухо вытерла щеки, глаза. Кое-как нацепила очки на распухший нос.
   Уложила полотенце себе на колени. Подняла на Рогожину страшно усталые и какие- то совершенно пустые глаза.
   - А теперь рассказывай, - сказала Рогожина. - Все, все с самого начала.
   Волгина облизнула обсохшие губы, закашлялась.
   - Выпей! - Рогожина придвинула к ней чашку с чаем.
   Волгина отпила глоток, другой. Отодвинула от себя чашку.
   - Я Дашу убила...
   - Это ты уже говорила. Давай все с самого начала. Я слушаю
   - Более трех лет назад Дашенька появилась в библиотеке...Она зашла к Норе. Они вместе учились в школе, в одном классе...И когда я увидела Дашу...- Волгина немного помолчала, кусая губы. - Когда я ее увидела - она меня поразила...
   Волгина глубоко вздохнула и снова замолчала, прикрыла глаза.
   - Дальше, дальше...
   - Тебе этого никогда не понять...- едва слышно произнесла Волгина. - У тебя Максим...Замечательный Максим...А у меня пустые стены...Никого. С мужем ничего не получилось. Ты знаешь. Он ушел...Я не хотела жить с ним...Я сама не знала, что мне нужно и как жить дальше...Погрузилась в работу...А ночью опять одни стены и больше ничего...Я хотела захлебнуться в работе...И тут я увидела эту девочку. Нет, тебе не понять...Она пришла такая открытая, такая нежная...Я тогда едва не сошла с ума! Да...да...Мне казалось, что схожу с ума...Я заговорила с ней...И уви- дела в ее глазах что-то...И она пришла ко мне домой, сама пришла...И тут все на-чалось...Мы поняли, что созданы друг для друга...Она для меня стала всем, всем...
   Откинулась к спинке стула, замолчала, тяжело дыша.
   - А Нора? - негромко произнесла Рогожина.
   Волгина как-то затравленно взглянула на Рогожину.
   - Господи... Ты уже в с е знаешь...- и мотнула головой, потерла пальцами виски. - Хорошо... Это даже лучше, что ты уже в с е знаешь...Да, с Норой мы дав- но связаны. Норочка для меня - дыхание, жизнь...Она и Душу позвала сюда, чтоб нам быть всем вместе. Раньше они страдали так же, как и я...С молодыми людьми у них ничего не было...и девочки просто их не видели...И они страдали. Очень! Вам этого состояния не понять... И вот мы втроем стали счастливы...Ты даже не представляешь, к а к это бывает...Мы буквально купались в своем счастье...да...- и снова слезы потекли по ее щекам. Она забыла про полотенце и смахивала их просто рукой. - И вот однажды посреди ночи появился Михаил, племянник...Замечательный парень...Да...Но я совсем не думала, что он приедет ко мне...Даже не знала, что он в Москве, в командировке. Мы с ним не очень много общались, когда я приез-жала к ним...Короче, его приезд все спутал...вернее, сломал...- замолчала, обхватив руками голову. - Я как-то сразу почувствовала, что этот его приезд добром не кон -чится...Я увидела, как смотрел на Дашу...
   Какое-то время в кухне стояла тишина. Редкие капельки из плохо прикрытого крана с тихим звоном разбивались о блюдце, стоящее в раковине. Рыжик появился на пороге. Удивленно посмотрел на двух женщин и сразу оценил обстановку - чрез- мерное напряжение буквально переполняло кухню. Медленно обошел стол, потерся о ноги хозяйки, громко муркнул и запрыгнул на свободный стул. Уставился желтыми блюдцами глаз на Волгину в упор, мол, давай выкладывай все, рассказывай.
   - Он начал ее преследовать! - неожиданно как-то резко вырвалось у Волгиной.
   - А может, он просто полюбил девушку? - негромко произнесла Рогожина.
   Волгина вздрогнула, как от удара.
   - Я не верю в это! - она подняла голову, глаза ее как бы вспыхнули за тол -стыми стеклами очков. - Не верю!
   - Что было дальше?
   - Вот он приехал снова...Правда, теперь он уже прислал телеграмму - предуп-редил хотя бы...И продолжает жить у меня...Да, пожалуйста, живи, не возражаю...
   - Он сказал, зачем приехал сюда?
   - Конечно, нет...Но я сразу все поняла...почувствовала...
   - Где в это время была Даша?
   - Она исчезла...
   - Ты искала ее?
   - А как же! Кого только не спрашивала...На работе сказали - в отпуск ушла.
   Но это была полная чушь...И я ничего не понимала...
   - От кого же пряталась?
   Волгина закусила губу, замолчала на какое-то время.
   - Не знаю... Честно, не знаю... Может, от меня...Кажется, я чего-то не пони - мала...что-то происходило с ней...
   - У вас испортились отношения?
   - Нет, они не испортились...Но я стала замечать, что Даша стала избегать ме- ня...То устала, то приболела, то дежурит...Я узнавала - не было никаких дежурств.
   Я уже собиралась поговорить с ней...Но тут ремонт, еще что-то...
   - А с Норой отношения не менялись?
   - Нет, с Норой все у нас, как всегда. Правда, я очень удивилась, что Нора прятала Дашу в библиотеке. От следователя узнала! Меня это просто потрясло...
   - Значит, Нора тебе ничего не говорила?
   - Ни словечка! Она же никогда ничего от меня не скрывала!
   - Эти дни с Норой ты разговаривала?
   - Нет...Пока не могу...Конечно, я буду с ней разговаривать...Обязательно...
   - Значит, ты не знала, куда исчезла Даша... Михаил ничего не говорил?
   - Нет... Но я вдруг почувствовала, что он что-то знает...И стала следить за его пробежками по вечерам...И тут я увидела, как он побежал к библиотеке...Я за ним...А он куда-то исчез...Я ничего не поняла...куда он мог исчезнуть!?.. И стала ждать...Мне что-то не давало покоя, чувствовала, он где-то рядом...И увидела, как он вылезает из окна библиотеки...Представляешь! Меня всю трясти начало...Со мной еще никогда такого не было...Хотела наброситься на него...И сдержалась. Подождала, когда убежит, и сразу к тому окну...Смотрю, а там решетка едва держится, на двух винтах...И, конечно, полезла в окно. Прошлась по всем помещениям библиотеки...и вдруг поняла, где прячется Даша! И сразу в этот закуток...- Волгина говорила громко и быстро, сама перебивая себя, словно боясь, что Рогожина не даст догово -рить. - Даша спала...Лежит и спит в этом закутке! Господи...Я все, все поняла! Но я же не могла уйти...Я стояла и слушала, как она дышит...И тут она проснулась. Думала, что Михаил вернулся, а тут я...И страшно перепугалась, увидев меня. А я
   уже не выдержала...и все, все ей высказала!
   - Что ты ей сказала?
   - Все! - с болью вырвалось у Волгиной. - Что предала меня! Что никогда ни- чего путного у них с Михаилом не получится!
   - Какое право ты имела так говорить с Дашей! - не выдержала Рогожина.
   - Потому что я ее прекрасно знала! Как себя! И даже лучше! Она только ис -портила бы жизнь себе и ему! Я это обязана была сказать...Я же хотела спасти ее!
   Помочь! И тут...Я такого от нее, конечно, не ожидала...Она сказала, чтоб я больше не вмешивалась в ее личную жизнь! Чтоб я убиралась ко всем чертям! Короче, про-гнала меня, как паршивую собаку! Это меня уже совсем добило...Я уже почти не контролировала себя...- слезы вновь брызнули из глаз Волгиной. Но она уже не об-ращала на них внимание. - Я вдруг поняла, что для меня все кончилось...Я крик -нула, если завтра не придет ко мне, то я покончу с собой...Да, я была на грани...Я не должна была говорить с ней так...- замолчала, откинулась к спинке стула. Дрожь в ее руках не прекращалась ни на миг, губы шевелились, что-то шептали.
   За стеной, у соседа послышался бой часов.
   Была уже глубокая ночь.
   - Что же случилось дальше? - спросила Рогожина.
   Волгина вздрогнула, открыла глаза.
   - Я ушла...нет, убежала от Даши через то же окно...Едва не упала, когда вы-лезала...Это было что-то ужасное...Не помню, как дошла до дома, как свалилась в постель. Но сна не было...Я пребывала в каком-то кошмаре...Ушла из дома, пока Михаил все еще спал. Кружила по городу, несколько раз подходила к библиотеке, но войти не могла - мне казалось, что этот ночной разговор мне приснился, что такого не могло быть у нас с Дашей и что все, все будет хорошо...И домой не шли ноги, не могла видеть Михаила...И тут мне позвонили по мобильнику про Дашу, что с ней беда, лежит мертвая...Хотела бежать, а ноги не идут. Присела где-то у вокзала. И, конечно, поняла - мне хотелось ее сломать! Грубо сломать...И Даша не выдержа-ла...Господи...какая же я...Она сделал выбор - не захотела причинять мне боль...сде- лала выбор...бедная девочка...Она слишком любила меня...и ушла, от всех ушла... Я виновата...одна я...и уже поздно...поздно...
   Рогожина открыла холодильник. Достала начатую бутылку водки. Налила в рюмку.
   - Выпей! - тронула за плечо Волгину.
   Анночка одним большим глотком выпила полную рюмку водки и даже не помор- щилась, точно воду выпила. Осторожно опустила рюмку на стол.
   - Я, стерва старая, жива, а Дашеньки нет...нет...
   - Значит, ты считаешь, что Даша сама себе ввела наркотик...
   - А кто же сделал это!? Она не выдержала...
   - Ты видела когда-нибудь у нее наркотики, шприцы? Синяки на венах?
   - Что ты! Никогда!
   - Где же она могла взять ампулы с наркотиком и шприцы посреди ночи?
   - Не знаю...Об этом я как-то и не думала...Врачи "скорой" сказали - смерть наступила от передозировки наркотика...Ничего не понимаю...
   - У Даши были какие-либо дорогие украшения?
   Волгина наморщила лоб, непонимающе взглянула на Рогожину.
   - Ну, вспомни...Золотые цепочки, кольца...
   - Господи, конечно, были! Я ей подарила очень красивый браслет...
   - Что-нибудь пропало у Даши?
   - Нет, ничего...Я читала протокол следователя - там все было перечислено...
   - Скажи, почему ты в с е э т о не рассказала следователю?
   - Не знаю....У меня было состояние шока...И потом эти глаза, глаза - все смотрят на меня, ждут чего-то меня...У меня в голове все смешалось...И вот сейчас решила придти к тебе и все рассказать, а утром пойду в милицию...И все!
   - Той ночью кроме тебя и Даши никого больше не было в библиотеке?
   - Никого. Михаил убежал...Замки на двери...Я несколько раз подходила. И ни- как не могла войти - сил не было...Замки на месте. Ключи только у меня и Фроси.
   - Ты вернулась домой - Михаил спал?
   - Он не мог выйти, пока ты находилась у себя в спальне?
   - Нет, нет! Я же не спала...И потом, когда я ушла, он все еще спал...
   - Кто из ваших сотрудников умеет хорошо пользоваться шприцом, чтобы сде- лать инъекцию в вену?
   - Кто? Даша, конечно, всем показывала...Но на практике никто...Разве что ба-буся Фрося. Она когда-то окончила медицинские курсы. К ней в гардеробную даже жильцы из дома приходят, если кому-то надо сделать уколы. Я сама видела - у нее это просто мастерски получается. Она у нас и аптечкой заведует. Как заканчива- ются лекарства, сразу мне сообщает. Вот и на днях опять покупала...
   - Неужели она знает лекарства, нужных вам?
   - Господи, Машенька! Там все самое, самое примитивное - желудочные, от кашля, от головной боли...Наша участковая доктор составила список препаратов, ко-торые можно приобретать без рецепта. Всегда четко отчитывается за покупки - мы же все по копеечкам собираем...Бабуся Фрося нас во многом выручает - она и убор- щица, кто из девочек заболеет - в любом отделе подменить может, любую литерату- ру подберет читателю.
   - Ключи от библиотеки у тебя с собой? - спросила Рогожина. Какая-то пружи- на сжалась у нее внутри и замерла. Она уже знала - это сигнал - действуй, Рогожка!
   - Ключи всегда со мной. А зачем спрашиваешь?
   - Они нам сейчас понадобятся. Поехать в библиотеку.
   * * *
   "Горбунок" так быстро домчал их до библиотеки, что не успели сказать даже пару слов другу.
   Волгина открыла входную дверь и взглянула на Рогожину.
   - Теперь пройдем в твой кабинет, - сказала Рогожина.
   Вошли.
   - Покажи, пожалуйста, список, который вам дала доктор и что купила бабуся Фрося последний раз.
   Волгина достала с полки тощую ядовито зеленую папку для бумаг.
   - Прошу. Здесь все, что мы покупали за прошедшие два года и по сегодняш - ний день - чеки, названия...
   Все листочки аккуратно подшиты...
   Пробежала глазами по листку - написано кривоватым, плохо разборчивым почер - ком - сразу ясно, врач свою руку приложил. Здесь все самое, самое необходимое.
   Дальше поехали, Рогожка.
   Вот и последний заход в аптеку...
   Достала очки из сумки.
   ...Валидол, панангин, тетрациклин, таблетки валерианы, фурацилин, шприцы одно- разовые - двадцать штук...
   Волгина заметила, как ее притормозил возле шприцов.
   - Шприцы она всегда на свои покупает. Народ приходит - я же тебе говорила...
   И бабуся не отказывает, делает уколы. Ну, в списке все равно отражено...
   Дальше поехали, Рогожка.
   ...Нашатырный спирт, йод в ампулах, мазь тетрациклиновая - глазная...хлорэтил /одна упаковка/, бинты...вата...
   Стоп! Х л о р э т и л...
   - Вот этот препарат зачем вам?
   Волгина пригнулась пониже к листку, поправила очки, сползающие с носа.
   - Хлорэтил...- прочла громко Волгина. - Да, я тоже ее спросила, зачем купила этот препарат. Объяснила - не покупала. Знакомый какой-то дал. И по сумме потра - ченной он сюда не вошел. Без чека. А препарат, как она сказала, употребляют для за- морозки при лечении зубов. А она, как раз, собиралась вставлять себе зубы...Но страшно боится боли...Да и наши девочки тоже бегают к стоматологу, а боль для
   них настоящая казнь...И для меня тоже - накануне всю ночь не сплю.
   - У стоматологов всегда есть свое обезболивающее.
   - Да, конечно, есть. Но когда со своим, то получается дешевле... Сама пони - маешь...Ведь за каждый вдох выдох приходится сейчас платить...
   - Где сейчас этот препарат? - спросила Рогожина.
   - Наверно, в аптечке.
   - Взглянем?
   - Взглянем.
   Вошли в гардеробную, в апартаменты бабуси Фроси.
   С содержимым аптечки Рогожина уже была знакома, но на всякий случай про - бежала глазами по отделениям.
   - Не видно? - спросила Волгина.
   - Пока не видно...
   - А как выглядит этот хлорэтил?
   - В картонной упаковке лежат стеклянные ампулы... А зачем так много шпри -цов вам?
   - Я же тебе говорила - приходит народ к бабусе, просит помочь...
   Рогожина достала бумажный рулон с одноразовыми шприцами.
   - Сколько шприцов она купила?
   - Кажется, двадцать штук. Да она их всегда покупает...
   - А здесь...- Рогожина для верности еще раз пересчитала, - здесь семнадцать.
   Делала она уколы эти дни?
   - Нашим - никому. По-моему, никому. Возможно, приходил кто-нибудь.
   Уложила шприцы обратно.
   Т р е х не хватает...именно трех...Пружина внутри опять слегка напряглась.
   - У нашей бабуси везде полный порядок - ни пылинки, ни соринки...
   Рогожка, где ты видела ампулы? И совсем, совсем недавно...Вспоминай!
   Ну, да - диспансер! В тумбочке Дмитрия Рябкина! Там, правда, глюкоза...
   Оглядела гардеробную - стол, самовар...
   - Мы здесь всегда чаевничаем...- продолжала Волгина.
   Рогожина подошла к посудному шкафчику. Открыла.
   На нижней полке картонная упаковка - она самая!
   На белой наклейке яркие голубые буквы - "Хлорэтил" 10 ампул, по 30 мл...
   Упаковка вскрыта.
   Приоткрыла - все десять ампул на месте.
   Уже закрыла упаковку, но что-то словно дернулось внутри - снова открыла. Ну, конечно, три ампулы пустые! Т р и !
   Поднесла упаковку с ампулами поближе к свету - рядом с каждой ампулой, в картонной луночке, лежат их отломанные кончики... И всего два кончика...Где же кончик третьей ампулы? Чувствуется, наша бабуся - педант исключительный. Но где же тогда кончик от третьей ампулы? Рядом с целыми... не видно...
   Пружина внутри начала опять сжиматься...
   Спокойно, Рогожка!
   - Что-нибудь не то? - подошла Волгина. - Ампулы те самые?
   - Та самые, те самые...Минуточку...- Рогожина осторожно положила упаковку с ампулами на стол и открыла свою сумку. Достала из нее пакетик. И извлекла из него тот самый кончик от ампулы, который каким-то непонятным образом оказался в помещении, где хранятся книги.
   Носовым платком, чтоб не оставить свои отпечатки на пустой ампуле, достала ее из уютного картонного гнездышка и приложила к ампуле отломанный кончик. Он полностью совпал с неровными концами на месте отлома.
   - Что все это значит, Маша? Чем ты занимаешься? - Волгина никак не могла разглядеть, что в руках Рогожиной и что она желает с ампулой.
   - Сейчас объясню...- вздохнула полной грудью. Прислушалась - пульс, как су-
   масшедший. Спокойно, спокойно, Рогожка...Уложила все вещдоки обратно в сумку. Пустую ампулу, у которой нет кончик рядом, тоже умостила в прежнюю ячейку, а упаковку - на полку в посудный шкафчик.
   - Маша, ты мне что-нибудь объяснишь? - Волгина горячо дышит в затылок.
   - Сейчас, Анночка, сейчас...- Рогожина заглянула на соседнюю полочку, в глу- бине лежал карманный фонарик. - А вот эта штуковина зачем нашей бабусе?
   Волгина заглянула на полку.
   - Не знаю...У бабуси ничего лишнего здесь нет. У нас иногда отключают свет
   вечером, а надо пройти по помещениям, проверить, что да как...Кстати, у меня тоже есть фонарик...Правда, батарейка там уже давно села...
   Рогожина носовым платком достала фонарик с полки и нажала кнопку - горит! И ярко. Совсем свеженькая батарейка в нем.
   - Когда последний раз в библиотеке отключался свет?
   - В этом году, кажется, только один раз и где-то зимой...
   К заднему концу фонарика прицепился клочок ваты...
   Пригнулась и заглянула вглубь шкафчика - у дальней стенки большой комок ва-
   ты. Осторожно достала вату - развернула комок. Внутри все измазано темно-крас -ным...Какая же ты хозяйственная, бабуся - даже вату, чтоб не пропала зря, хотела потом к делу приспособить.
   Пружина внутри сжалась почти до конца...
   Свернула вату в комок, уложила на прежнее место на полке.
   Повернулась к Волгиной - та не спускает с нее ничего не понимающих глаз.
   - Вот и все, Анночка.
   - Что все?
   - Или почти все. Рассказать, как убили Дашеньку?
   - Убили?...Как это...- Волгина с трудом проглотила жесткий комок, пережавший ей горло. - Как это убили?
   - Присядь...- Волгина, не глядя, опустилась в старенькое продавленное кресло.
   И Рогожина тоже присела на стул - от волнения у нее самой что-то начали подрагивать колени.
   Успокойся, Рогожка, узелки уже потихоньку начали развязываться...
   - Ты что-то узнала? - едва слышно прошептала Волгина, словно кто-то мог подслушать их, она тяжело и громко дышала.
   - Даша спала в том закутке...Поговорила с тобой, перенервничала так же, как и ты...и провалилась в сон...Возможно, ей снилось, как они с Михаилом едут в ку- пейном вагоне...Она знала, что Михаил утром купит билеты. Они уже все решили и обо всем договорились. Ты должна понять - они полюбили друг друга и тут уже ни-чего не поделаешь...Но девочка не знала, что кто-то уже проник в библиотеку, как только ты ушла из нее. Этот человек включил фонарик, достал комок ваты. Потом из упаковки взял три ампулы хлорэтила. Этот препарат применяется для кратковре -менного наркоза. Вылил содержимое ампул на вату, и зашел в закуток. Девочка спит...Ей приложили вату с хлорэтилом на лицо, и, крепко держа голову, дали всласть надышаться. Видела краску на вате? Это не краска, это помада с губ Даши. Короче, Даша отключилась - наркоз сработал. Теперь уже можно, не торопясь, ввести в вену наркотик. Что и сделали. Лошадиную дозу вкатили девочке.
   - Кто...кто это мог сделать? - голос Волгиной дрожал, срывался и все ее лицо покрылось красными пятнами.
   - Чем ты сегодня занималась с восемнадцати тридцати до двадцати тридцати?
   - Чем!?...Чем...черт знает чем...- Волгина растерянно разводила руками, снима- ла и снова надевала очки. - Где-то была...Но какое это имеет отношение к Даше? К ее...смерти? - произнесла она с трудом э т о слово.
   - Кто еще кроме Даши знал, что ты связана с Норой?
   Волгина заерзала на кресле, все лицо облилось потом.
   - Я... я не думаю, что это так важно...
   - Очень даже важно. Потому что как раз в это время Нора была дома, и ее за- душили и ограбили.
   Волгина только беззвучно открывает рот, хочет что-то сказать...Но ничего у нее не получается...Она походила на большую рыбу, выброшенную на берег.
   Вот сейчас хозяйке библиотеки и самой пригодилась аптечка.
   Отпоив Волгину корвалолом, валерианой, Рогожина через полчаса доставила по - другу домой. Михаилу ничего не стала объяснять и рассказывать, только наказала ему не выпускать из дома тетушку. И самому никуда не выходить.
   И к себе! Теперь нужно все, что произошло за эти дни и ночи, четко изложить на бумаге и представить Максиму. Он, наверно, уже пришел домой.
   * * *
   Ефросинья Трофимовна смотрела по ящику бесконечный сериал - бездарный де- тектив. Для нее уже все давно ясно, кто кому сейчас штопор вставит, кто лапшу повесит...Просто удивительно, как этим артистам не скучно выпендриваться, изобра- жая лохов. Хотя все ясно, как в лунную ночь - бабки зарабатывают сучары дешевые. Но ведь каждый строит из себя великого! - не меньше Майка Дугласа или Бельмондо, Делона или Смоктуновского...Ой! До них этим слизнякам, как до неба - никогда не допрыгнуть! Уж она-то разбирается, кто чего стоит!
   На столике перед ней небольшой хрустальный пузанчик - графинчик с беленькой, тут же рядышком рыбка красненькая и всякая вкуснятина солененькая.
   Время от времени она нацеживала себе из графинчика в рюмашечку с напресто-чек и смаковала. Такую рюмашечку держать в руке одно удовольствие - серебро с чернью. Да, любит она красоту, уважает! И кто ей может запретить!
   Наконец, заткнулся детективчик - перестреляли всех и переловили всех.
   Теперь можно душой отдохнуть - эротика пошла по ящику. Это ее слабость! Да и не только слабость - разбирается, знает т о л к в этом деликатном деле...
   Ефросинья Трофимовна, она же бывшая Валентина Аркадьевна, Вера Сергеевна, Софочка, Сильва...кем только она не называлась! И прошла в свое время жестокую школу жизни, которая или перетирает тебя в навоз или выплываешь. Познала эроти- ку и порнуху во всех вариантах...Говорят - секса у нас не было! Да всего навалом было! Только знай, где и когда...Ну, а сейчас и вовсе свобода полная - все от пуза наружу! Бери - не хочу!
   Но, если прикинуть да подумать - когда, говаривал великий Райкин, что без де-фицита не жизнь, а полная хреновина, то, считай, сейчас все наоборот. Половина му- жиков из-за этой полной свободы полными импотентами стали, потому что их уже воротит от голого и наглого бабья. Мера должна быть во всем! Это великий человек изрек.
   Приподнятое настроение сегодня у Ефросиньи. Наперсточек за наперсточком только успевай заполняй да опрокидывай!
   С рыбкой не обманулась - не пересоленная! В самый раз. А то идешь с товаром домой, радуешься, предвкушаешь, так сказать, а пришла и...вместо радости - дерьмо у тебя в зубах. Научилось шакалье запудривать мозги честному народу! Нет, на этот раз не обманулась в рыбке! И огурчик хорош - с хрустом, ароматный. Эту тетку уже давно заприметила на рынке - у нее без обмана...
   Ефросинья смотрит на экран и слегка постанывает - уж по привычке.
   - Эх, слаба батончик! * Разве так работают...И где тебя этому учили...
   Потерся о ноги Тимоша.
   - Сейчас, сейчас, Тимуля! Потрепи чуток...Нет, ты смотри, смотри, что она де- лает! - выключила ящик. - Скука мертвая! Согласен? Жутко бездарно! И за что им бабки там платят?...Нет, ты, Тимуля, заметил, какой у нее матрац**! - и дожевав огурчик, рассмеялась от души своим знаменитым смехом - точно с десяток колоколь- чиков рассыпалось по углам ее маленькой, но уютной хаты. - Такое впечатление, до- рогой, что ни режиссер, ни тем более эта сопливая живоглотка*** никогда не держа- ли в руках хотя бы "Плейбой". Скучно и пресно, как говорил кто-то из великих...
   Закурила свой любимый "Беломор", прицепила поводок к ошейнику Тимы. А то рванет куда-нибудь и сигай потом за ним по кустам...А на улице уже темнотища!
   Тимуля - красавчик, тибетский терьер, любимец всего двора. Подруга по преж - ним делам привела, а сама в больницу легла - чахотка! Да еще рачок нашли. Пол - ный комплект. Там и дуба вскорости дала. Так Тимуля и остался здесь Умница пси- на - жуть! Ефросинья с ним любит беседовать на разные темы. Рассказывает о сво -ей прежней разудалой жизни. Вспоминает самое смачное... Никто с только не знает о ней, как Тимуля. А, главное, понимание полное в его глазенках...Разве с людишка -ми поговоришь, расскажешь им сокровенное? Гниды они все...
   Темно и тихо во дворе. Народ уже давит подушку. А мы погуляем, подышим...
   Как-то гуляла она здесь с Тимой. Мимо голубой "мерин" прошуршал и замер.
  
   - молодая проститутка* - живот ** - минетчица***
   И вылезла из него...
   У Ефросиньи чуть нога не отвалилась - Гнида возникла! Была такая бездарная, никчемная канава.* Ни морды, ни копилки**. Одну дешевую шваль обслуживала. А тут все в огоньках***, что королева! И сзади козел лет восьмидесяти дышит...
   До чего ж горько и обидно сделалось Ефросинье! Выходит она, Сильва, при та- ланте своем так ни черта не добилась! Ну, перепадают иногда куски из котла обща-ги, как ветеранщице. И утрись, бабуля! На сухари с компотом хватит! А сколько она крови положила на общагу! Сколько зряшных сроков тянула, чтоб прикрыть зад какого-то фраера! И все зазря!? Нет, конечно, обида не сплошняком. В Бутырках иль в другой академии - завсегда почет ей и уважение. Нигде ни дня горб не гнула. И шмотье всегда отличное. Читала романы, изучала энциклопедии, чтоб потом любого профессора купить задешево.
   Теперь, ясно, не девушка - уже не тот возраст. И костыль сломан. И глупо так получилось - во время гололеда рухнула. И трали-вали. Месяц в травме загорала. Все заросло, но уже без палки никуда. На это наплевать! Это она переживет. Ксиву нари-совали по высшему классу - стаж пятьдесят годков. И все на передовом фронте. Ве-теран труда и так далее. Обеспечена хатой со всеми удобствами. Но в этом деле, конечно, никакая ксива не помогла - старые верные связи свое сделали. Короче, сейчас можешь, Фроська или Сильва, сидеть спокойно на диване и таращиться в ящик. А хочешь, кактусы выращивай. Есть желание - топай в театр. И потопала как-то - живого Смоктуновского видела. На втором ряду сидела. Ну, а сейчас и в театр идти не тянет - на кого там смотреть? Опять же по сцене разные актрисульки наги- шом сигают, мужики рядом трутся, трясут своими достоинствами...Удивить решили! Ха-ха! Да в любом третьесортном борделе и то посолиднее вся эта мутотень вы - глядит. Плюнуть хочется на такую мурятину...Скука.
   Скучала вот так, томилась и поняла - она же мыслящая дама! - под лежачий камень только дерьмо собачье течет. Надо действовать, надо мозгами покрутить!
   И закрутила...
   Сидела, думала, думала, и ударило по темечку - возник вариант - Дашка!!! Давно
   засекла ее. Весьма сексапильная девочка. Бабками не испорчена. Вот и надо приспосо- бить к хорошему делу.
   Решила через бригадира Веничку действовать. Тот всегда уважал ее. И при удоб- ном случае не забывал подкинуть бабуле на сладенькое и кисленькое.
  
   * проститутка - ** женский половой орган - *** бриллианты
   Он с давних пор живым товаром занимается - и дела идут, как рассказывал, без осечки. Вот она ему и предложит купить Дашку. Представила, как у Венички потекут слюни от такой сладкой чувихи! Несколько лет назад устроила к нему одну рыженькую балеринку. Веничка очень даже ею доволен. И та больше не бед -ствует, а то не знала, куда сунуться. Стоять, как последняя канава, вдоль трассы и голым задом дергать - это не для нее. Балеринка так сразу заявила. А связей совсем никаких. И сноровка слабовата. Вот и пристроила ее Ефросинья...
   А что Дашка потеряет? Что она имеет от нищей медицины - бессонные ночи на дежурстве да еще облучение от рентгена. А тут ей сразу хорошие бабки повалят. И научит она девочку, как красиво и без напряга обслуживать клиента...
   Короче, начала обрабатывать. Сначала издали крючок закинула...
   Дашка все хихоньки да хаханьки, но в уши уже, кажется, западало.
   И вдруг, когда уже все намылено и, вроде, готово, Дашка резко прекратила все эти разговоры. И по серьезному оборвала - "не приставай больше!"
   Очень даже не понравилась Ефросинье, как девка осадила ее. Очень. Нет, нажи-мать нельзя. Чувствовала, только хуже может быть для нее самой, для Ефросиньи.
   Такие сучки на все способны! Даже заложить. И тогда хана заслуженной ветеранке- пенсионерке. Ведь Дашка, вроде, раскусила, какая она "заслуженная"...И менты тут же враз раскатают ее старые дела!
   Конечно, могла надавить - знала, чем занимаются Дашка с Анночкой. Но тогда Дашка может совсем оборзеть, с тормозами у нее плохо - нет, такого риска Ефро - синья не могла позволить себе. Уже некогда заново писать новую биографию.
   А вот тут и подфартило! Расчухала, что Дашка в конфликте со Анночкой. И в серьезном конфликте. Даже в закуток от своей любимой заховалась. А та, как угоре- лая, мечется, ищет девоньку...
   Ефросинья сразу прочухала, где спряталась Дашка. У Ефросиньи на это дело нюх! Ну и зашевелила извилинами, что из всего этого она может иметь...
   И вышел такой расклад - эту дуреха надо по-тихому убрать. А то, как с Ан- ночкой конфликт рассосется и мозги могут закипеть, и запросто расскажет той, на что склоняла ее "заслуженная пенсионерка" и какие золотые горы обещала...
   Задумано - сделано! Комар носа не подточит. На таких фокусах она не одну со-баку сжевала. Особенно красиво у нее с наркозом для зубов вышло - как в кино! На носик прилепила ватку, и девка только ножкой слегка дернула, вмиг заснула. Ве- ликая вещь медицина!
   Теперь, правда, с бригадиром надо решать, а то Венька уже губу раскатал и
   ждет, не дождется изюминку.
   Когда поняла, что с Дашкой полный облом, решила Нору взять за ноздри. И почему она сразу не начала с Норы? Вот галоша старая...
   Девушка мягкотелая, крайне нерешительная. Сходу начала обработку: если взду -маешь брыкаться, по всему городу пущу песню, чем вы тут занимаетесь втроем! На улицу носа показать не сможешь от такого позорища! И Анночку опозоришь, и Да-шу разлюбезную! И как вы потом жить и работать с народом будете! Короче, стра- ха нарисовала - полные штаны! А тут от тебя, считай, ничего не убудет, наоборот - в достатке жить начнешь! Красиво будешь жить да не тужить! А с тебя, краса- тульки, много для этого и не потребуется - ну, отвезут на встречу с одним очень порядочным человеком. Он, когда такую красоту рядом увидит, молиться на тебя будет. О всяких английских уроках забудешь, столько он тебе бабок выложит...
   И, вроде, уломала девку. Конечно, сначала соплей было полно. Но разве можно всерьез таким слезам верить? Они, как быстро льются, еще быстрей высыхают. И до-говорились с Норочкой пока только на одну такую встречу...А Ефросинья знает, на- до лишь для начала за коготок зацепить, потом дальше все само собой покатится...
   Но тут, видно, сама большую промашку дала - поспешила с Дашкой. Надо было поначалу Норку пустить в оборот, а после разбираться с Дашкой, но не про -думала все до конца - поторопилась, старая галоша! Захотела сразу все концы обру- бить! Ну, а Норка сразу что-то почувствовала...
   С этими вшивыми лесбиянками вообще очень трудно иметь дело - все у них с вывертом, все с каким-то подтекстом - одно говорит, другое в уме держит...
   И за эти дни, пока с Дашкой менты разбирались, пока Анночке сопли утирала и жалела по всякому, Норку словно подменили. Ни разу головы не повернула в сто-рону гардеробной! Спряталась в своей читалке!
   Ефросинья за версту чует недоброе - в нервах у нее какая-то хреновина сидит, которая всегда на эту волну настроена, и потому никаких слов говорить не надо - уже почувствовала. И уже знает, с какой стороны и от кого ждать подставу...
   Решила не устраивать в библиотеке разборку. Это уже полный перебор будет.
   Ефросинья хорошо осведомлена - до мелочи! - распорядком жизни Норы. Знает, чем занята, и что будет делать в эту минуту или в ту...
   Но сегодня зачем-то к Норе вдруг пожаловала докторша. Совсем не запланиро -ванная встреча с ней для Норы. И вообще докторша никогда и не бывала у той до-ма. Что-то не совсем понятное...
   А докторша эта, между прочим, что-то очень любопытная стала. Раньше такого
   не замечала за ней. Пока ехали на ее драндулете, все про Дашку выпытывала. За- чем ей это? И вопросики подкидывает с подковыркой...не совсем простые...
   И очень кислое впечатление осталось у Ефросиньи, как докторша вела себя в гардеробной. Толком не может пока понять, но что-то странное в поведении доктор-ши, в каждом ее вопросике.
   Перво-наперво Ефросинья проследила, как докторша отчалила от дома Норы на своем старом корыте. Потом точно по часам пришлепали две ученицы - Нора их с ними англицким занимается. И на этот раз отзанимались и ушли, как всегда, минут-
   ка в минутку.
   И тут пришла очередь самой Ефросиньи.
   Проследила, чтоб никто не видел, как она поднялась к Норе.
   Сразу увидела - девка на полном взводе! И уже ничего не боится! И на все от- вечает с улыбочкой! И категорически отказалась от свиданки "с порядочным и при -ятным мужчиной". Решила слегка нажать, но тут и вовсе Норка встала на дыбы.
   - Давайте, бабуся Фрося, переменим тему. А если вздумаете шантажировать меня ил моих друзей, то я смогу рассказать кое-кому про одну добренькую бабусю и про ее делишки...
   Ефросинья даже приостановилась и дернула Тиму за поводок, вспомнила, какого труда стоило ей сдержать себя, как все внутри словно огнем обожгло...
   - Тимочка, не тяни...
   И тут села Ефросинья на крутые тормоза. "Так я же, девочка, шутила! Просто ис- пытать тебя захотела! Ухом слышала я, что кто-то такими делами занимается...Дай, думаю, испытаю девоньку...Шутки ради! А ты все всерьез приняла! Господи, милая моя, ты разве не знаешь, какая шутница Фрося .Помнишь, как под новый год перепугала всех пожаром - народ в гардеробной уже собрался шампань открывать, а я, галоша старая, как заору: "Горим! Горим!" - и бежать, а вы за мной в читалку...
   И сыпала, сыпала словами, как горохом, Ефросинья - ее этому искусству не на- до учить. Любого заговорит. И белое покажется розовым, а черное - красным. Но тут своим звериным чутьем уловила - теперь Нора ее под прицел возьмет...
   Говорила, говорила, вроде, слегка заложила своими сладкими словами уши дев- ке. Та в кресло залезла, расслабилась...
   Давно Ефросинья не пользовала удавку. Та всегда у нее в кармашке. Шнурок, как шнурок. Шелковый. К руке ласковый - сам льнет! И надежный! Последний раз был в деле три года назад. Один бугор попросил сучку сексотку убрать. Во все нос
   совала. Страшно мешала работать мужикам. Убрала. Бугор, конечно, хорошо отбла -
   годарил. Ведь все чисто сработала.
   И снова шнурок сгодился. Девка даже пискнуть не успела. Ручкам потрясла, как бабочка крылышками замахала...и улетела! Успокоилась, дуреха!
   Конечно, Ефросинья не дешевка какая, но тут дело не совсем простое и потому решила изобразить грабиловку. Собрала золотишко, что блестело в ушах, на шее лебединой, на пальчиках. Для понта из шкатулки мелочевку вытащила...
   Тут кто-то звонить стал. И настойчиво так. Поняла, сматываемся, Фроська! И по быстрому!
   Сразу домой к себе, конечно. Слегка нервишки подрагивали. Пропустила пару наперсточков, закусила солененьким и пришла в норму. Уже стала новые варианты прорабатывать, как ей теперь бригадира не расстроить шибко. Вспомнила про одну шустренькую школьницу - во дворе бегает, крутит во всю задком. Так зту можно сразу отдать и без возврата. Бригадир даже еще хорошие баксы отвалит за свежатин - ку. Вон светятся ее окна на пятом этаже...Завтра же, Фрося, займемся девочкой...
   Настроение сразу заиграло и запело!
   - Тимуля, куда ты тянешь меня? - собака из всех силенок потянула в густые кусты. - Ну, куда ты, мальчик мой! - и рука ее почувствовала мягкий рывок повод-ка - как же он был похож на т о т р ы в о к, когда Нора дернулась под шнурком. Ой, как похож! Как бы снова п о ч у в с т в о в а л а его своим чутким и сильным запястьем. - Нет, мальчик, мы еще не выдохлись! Мы еще годимся кой-куда...
   Давно такого сладкого кайфа не испытывала!
   Заулыбалась от уха до уха. Темно! Здесь можно не прикрывать рот - черная ды- ра у нее там! Уже три месяца, как выпало сразу еще несколько зубов. А к зубному доктору нет силенок идти. Да и нет смысла - в банке тоже черная дыра! Чем она заплатит за хорошие зубы? Железа не надо! Она мечтает только о фарфоровых! Вот и сбудется ее мечта - бригадир оплатит! Как у Софии Лорен сверкать будут зубки!
   И представила, как соберется вся библиотечная компашка в ее гардеробной на очередное чаепитие. Она снимет со стены, с гвоздика свою гитару. Подмигнет началь- нице. Теперь та крепко повязана - на хорошем крючке сидит! В заглоте! Скрыла от следака, чем занималась с девками! Струхнула! А ты, Фрося, в полном курсе ее сексуальных штучек и тоже следаку ни-ни - а зачем шептать!? Зато теперь ты, Фро- ся, будешь всегда держать командиршу за ноздрю. Будем "дружить" с начальницей. И еще крепче, чем раньше...
   Короче, все за столом навострились, ждут от нее песню - и она тут улыбнется!
   Распахнет свою пасть от уха до уха! На все тридцать два!
   И полный отпад - все лягут носами в тарелки, увидев ее фарфоровые зубки!
   А она, как ни в чем не бывало, подмигнет, теперь уже всей компашке, и нежно так проведет пальчиками по струнам, и на полную катушку, от души выдаст свою любимую: "Шаланды полные кефали..."
   И в ночной тиши двора серебряным колокольчиком рассыпался смех Ефросиньи.
   - Нет, ваша бабуся Фрося пока еще в полном ажуре! Она вам, молодухам, еще вставит свечки в любое место!...Тимуля, ну, куда же ты тянешь меня? Мальчик мой...
   Но Тим не слушал хозяйку. Он тянул из всех сил к кустам - оттуда шел густой
   волной запах высокой красивой суки. Недавно познакомился с ней во дворе...Ну, еще
   немного! Уже совсем близко этот одурманивающий его запах!
   * * *
   Дмитрий проснулся. Спать больше не хотелось.
   Рядом на подушке, уткнув в нее свой тупой нос, громко сопит Боренька.
   Осторожно выбрался из - под мохнатой лапы, насквозь пропитанной краской и скипидаром. Хотел накинуть халат, но раздумал и подошел к окну.
   Учитель куда-то исчез. И, главное, ничего, ничего не объяснил. "Потом, потом, мой мальчик! Все потом..." А что потом?
   Вечером, как всегда, художник притащился с хорошим бутылем. Немного поси -дели, потравили о жизни, включили ящик, чтоб устроить просмотр дисков, которые на днях кто-то приволок художнику из Голландии - последний парад гей-народа и еще парочку фильмов. Прикладывались к бутылю, нюхали травку, наслаждаясь голландской экзотикой, пока доступной еще не всем желающим в нашей разлюбезной, страшно консервативной отчизне. Не выключая голландскую любовь, стали заниматься тем же. Конечно, со своими вариантами, а тут уж наш Боренька изобретателен до непостижимости. Временами обессиленные засыпали, а потом снова, снова...Ну, а наш Боренька прямо ненасытен! Пацанам голландским рядом с ним делать просто нечего, могут спокойно отдыхать.
   Но куда же все-таки делся Учитель? Обычно всегда предупреждает...Время еще детское и могли втроем повторить пройденное...уже без всякой Голландии...От одно- го воспоминания, что уже вытворяли с вечера под чутким руководством художника, даже дыхание перехватило...
   Темно за окном.
   Он не выносит темноты. Боится ее. Еще с тех пор, как был в Чечне. И теперь
   ночью спит только при свете.
   Вроде бы, Учитель стер все, что было с ним т а м... Вроде бы....А вот приходит
   ночь, темнота сваливается на землю и снова накатывает...Эта проклятая темнота словно притягивает к себе...
   Холодком повеяло от окна...
   Глаза...Да! В упор на него смотрят чьи-то глаза...Из самой черноты ночи!
   Чьи г л а з а ?
   Изо всех сил вглядывается в них, не в силах оторваться...Не может узнать...
   Где-то он видел их...Точно, видел! Где!?
   Тряхнул головой...и в с е исчезло. Проклятое наваждение!
   Да, да, наверно, ему показалось. Такое бывает. Он знает, что т а к о е б ы в а е т.
   В Чечне и ним такое случалось. И ребята говорили тоже самое. Просыпался - и чьи-то глаза перед тобой...и еще кровь...много крови...
   Т а м в с е б ы л о....В с е!!!
   И поэтому н а д о в с е з а б ы т ь.....з а бы т ь!!!
   Прикрыл глаза от темноты рукой. Чтоб не видеть ее. Чтоб спрятаться от нее.
   И шагнул в сторону...попятился...отвернулся...
   Все! Хватит! Теперь он ж и в е т с о в с е м другой жизнью! О н с ч а с т л и в!
   Не надо ни о чем и ни о ком думать, беспокоиться.
   М ы в с е п р и ш л и с ю д а, ч т о б ы у й т и в в е ч н у ю р а д о с т ь....
   Провел ладонью по щекам, подбородка - надо побриться. Учитель не любит т а- к о е лицо. Это Бореньки все до лампочки. Как сладко сопит! "Наработался" изобре- татель...А вот сейчас разбуди его и опять набросится...
   Провел рукой по шее - под пальцами неприятная боль...и уже который день!
   Подошел к зеркалу, придвинулся боком - на шее две глубокие царапины. И ни -как не заживают...
   Где же он так мог оцарапать себе шее?
   И вздрогнул...
   Из-за спины в зеркале на него уставились глаза...Т е с а м ы е, что за окном...
   Стало вдруг страшно.
   Резко обернулся и взглянул на кровать. Художник не спал...И, кажется, э т о совсем не художник...только облик его...и смотрит...прямо уставился пустыми глаз -ницами! Глаз не было - одни только з р а ч к и...И те точно вцепились ему в глаза! Художник усмехается огромным ртом без единого зуба...В руке пучок длинных белоснежных волос, он потрясает ими и усмехается...
   Какая зловещая улыбка...жуткая!
   И он закричал! Изо всех сил!
   Художник вскочил, замотал головой, протер глаза...
   - Ты чего, Димульчик? Что с тобой? Опять наркоты перебрал?
   - Нет, нет...все нормально...Отдыхай...
   Дмитрий обтер со лба крупные капли липкого пота.
   - Нет, Димульчик, цветочек мой, тебе что-то показалось...да? После травки, да? Такое бывает...бывает...И мне порой такой...такое кажется...
   - Ага,...наверно, перебрал слегка...- он взял с тумбочки бутылку вина и, закрыв глаза, припал к горлышку. Вино тело, терпкое...
   А руки художника уже заскользили по его бедрам, ласкают...Сейчас...сейчас они бросят его в сладкую жаркую волну...
   * * *
   Из доклада капитана УГРО Каюмова В. :
   "...На улице Пирогова, вблизи кооперативных гаражей обнаружен труп мужчины.
   Убит тремя выстрелами из пистолета "Макаров". Пистолет найдет на месте проис -шествия. Хозяин оружия пока не определен...
   Согласно Акту эксперта-криминалиста возраст мужчины 40 - 45 лет. На голове находился седой парик. Лицо в гриме старого человека...
   Рядом с трупом обнаружен дипломат серого цвета. Замок на дипломате с циф- ровым кодом. Замок не сломан. При открытии дипломата обнаружено: три паспорта на
   разными фамилиями и с одной и той же фотографией убитого...два загранпаспорта с теми же фотографиями... сто пятьдесят тысяч долларов и пятьсот тысяч рублей...два кольца желтого металла, кольцо с камнем...наручные часы фирмы "Роллекс"...шар их полупрозрачного стекла размером 5х5 см...
   Труп опознан - Андреев Андрей Андреевич, известный в городе предпринима - тель..."
   Из документов следственного отдела:
   "...гардеробщице городской библиотеки Борисовой Ефросинье Трофимовне предъ- явлено обвинение в умышленном убийстве Рябкиной Дарьи Николаевны, 23 лет, и в убийстве с ограблением Смолкиной Норы Глебовны, 23 лет...
   При обыске на квартире Борисовой Е.Т. обнаружены изделия из желтого металла, ранее принадлежавшие убитой Смолкиной Н.Г. - три цепочки, шесть колец.. .
   В ходе следствия доказано, что настоящее имя Борисовой Ефросиньи Трофимов- ны - Дроздова Ольга Васильевна, ранее судимая за мошенничество, бандитизм...
   ...Дроздовой О.В. предъявлено обвинение в совершенных убийствах...
   ...В ходе следствия доказано, что Моложонова Лидия Николаевна, 23 лет, была убита Рябкиным Дмитрием Николаевичем при активном соучастии Узоровой Галины и Ершова Александра...
   ....После проведения психиатрической экспертизы получено заключение: " Рябкин Дмитрий Николаевич и Узорова Галина Петровна находятся в закодированном состо- янии и в настоящее время невменяемы, подлежат стационарному с спецбольнице..."
   В городской газете "Луч", а также в ряде областных газет появились материалы, в которых рассказывается про крупную глубоко законспирированную тоталитарную секту, где весь широко использовались методы зомбирования членов секты...Ранее эту секту удавалось регистрировать под видом общества, именуемого "Победим ду - шевное одиночество".
   * * *
   Огромная черная стена выгибалась, дрожала...Казалось, вот-вот рухнет...Сере - бристые кабалистические знаки, точно живые, извивались, вытягивались змеями, тянулись к Рогожиной, стараясь обвить ее, схватить за горло, за руки...И какой-то монотонно низкий звук исходил от стены и от него разламывалась голова...
   Все ближе противные липкие хвосты полос...
   Рогожина изо всех сил метнулась куда-то в сторону...что-то зазвенело...
   Открыла глаза.
   Господи....сон! Как хорошо, что это сон...Но почему он преследует ее уже кото-рую ночь? Проклятая ч е р н а я с т е н а...Надо завтра же пойти в Храм...
   Взглянула на часы - 22.30. Через десять минут должен позвонить Максим. Опять в командировку укатил.
   Рыжик пригрелся на коленях, негромко мурлычет.
   Вылезла из кресла и подошла к окну - огромная луна, точно вылитая из сереб- ра, повисла в черноте ночи, весело звезды перемаргиваются...
   И Максим, наверно, сейчас видит эту луну...Вспомнила, как были однажды с ним ночью в горах, и луна сияла так близко, что, казалось, можно дотянуться до нее рукой...И они пытались дотянуться, хохотали...
   И опять перед глазами черная стена. П р о к л я т а я! Сколько жизней унесла, сколько судеб изуродовала...
   Завтра исполнится сорок дней, как не стало Ольги.
   И нет Дашеньки, Лиды...Норочки...
   Г о с п о д и! Завтра в Храме поставит свечи за упокой, за спасение заблудших душ И будет молиться, молиться...
   Тлеет золотисто-желтый огонек в лампадке под Богородицей. Максим сделал ей
   эту лампадку.
   Рыжик в ногах кругами ходит, ластится. Взяла на руки, прижала к груди.
   - Сейчас, Рыжуня, позвонит наш Максимушка. И мы услышим его голос...И он скажет, когда ждать его...
  
   К о н е ц
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"