Шторм Розалинда : другие произведения.

Цепкие оковы силы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В решающий момент я была слаба и потеряла семью и свободу. Стала бесправной рабыней колдуна. Я не могу разорвать цепкие оковы его силы, лишь надеюсь на старинную легенду о жрице, дающей особое оружие - любовь. ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ Вторая история из цикла "Гадальный салон". Каждая книга - законченно произведение, можно читать в любом порядке. Купить

   Глава 1. Паулина
   С тех пор как я впервые посетила это заведение, ничего не изменилось. В воздухе витали запахи дорогих сигар, похоти и власти. Пьяно с вызовом блестели глаза женщин, стыло на лицах мужчин высокомерное снисхождение. Менялись только прически, макияж, одежда, интерьер, название, но суть, дух места - нет. Ничего не менялось вот уже пять десятилетий, застыло во времени. Точно так же как я.
   - Добро пожаловать, - бармен склонил голову в поклоне, тепло улыбнулся. Совсем не так, как делали здешние завсегдатаи, те лишь скалили зубы. - Рад вновь вас видеть, Паулина.
   Да-да, последние пять лет меня звали именно так. Паулина. Дурацкое имя, но Хозяин любил дурацкие имена. А вернее, ему нравилось мое негодование.
   - Здравствуй, Серж. - Улыбнулась в ответ. Поощрила. Легкая улыбка-награда всегда удавалась мне на отлично.
   Интересно, за какие прегрешения он оказался за барной стойкой клуба колдунов? Хотя, нет, неинтересно. Все как всегда, все как у всех. Плата за удачу, здоровье, деньги, жизнь. Список можно продолжать бесконечно.
   Сережа мальчик симпатичный, правильный и добрый. Одно плохо, любит меня. Сильно любит и ничего с собой поделать не может. Мне бы забыть дорогу сюда, да не могу, только здесь я настоящая. Вот и издеваюсь над мальчишкой. Не хочу, но мучаю. А Хозяин чует таких за версту, как еще не наказал. Хотя, что это я, играть чужими судьбами, экспериментировать он любит даже больше, чем убивать.
   - Что вы желаете? Как обычно или...
   Милый-милый Сережа. Наверное, мне даже будет не хватать тебя, твоей улыбки, ясных глаз, тепла... Неделю или две, потом привыкну, забуду.
   Как и всегда.
   - Или, Серж, или. Я доверяю твоему вкусу.
   Он вспыхнул, уши и щеки покраснели. Стоит, жонглирует бутылками, смешивая мне коктейль. Мальчишка. Ну и ладно. Пусть. Пусть порадуется.
   Напоследок...
   Жизнь в клубе на мгновение замерла, хотя какая жизнь может быть в капле янтаря. Воздух сгустился, потяжелел, пропитался болью и смертью. Я резко выпрямилась, сжала зубы, чтобы не слетело с губ и звука, с трудом заставила себя сидеть ровно и не дергаться.
   Зря я вспомнила про Хозяина, зря. Чуяла, но не смогла себя одернуть, накликала беду, накаркала. Бедный мальчик Сережа. Мне жаль. Правда.
   - Дорогая.
   Этот голос я не забуду никогда. Узнаю из миллиона похожих. Во сне, в бреду, в смертной агонии, по ту сторону жизни. Вкрадчивый, проникновенный, тихий. Он обещает многое, но ничего не дает, только забирает, что дорого.
   Чужие пальцы коснулись открытой шеи. Прохладные, я знала, что прохладные, но все равно ощущала жар раскаленного железа. Каждый раз, как в тот первый. Пальцы рисовали невидимые линии, проникли под тонкую тесьму бретельки, обласкали кожу и, наконец, дотронулись до уродливого тавра на лопатке. Его тавра.
   Многие сгорали от страсти только от одного прикосновения этих рук, знаю, видела. Я же умирала от фантомной боли. Секунды превращались в года. Года в бесконечность. Хуже прикосновений Хозяина только его поцелуи. Но поцелуи он решил оставить на потом. Пока было достаточно и пальцев.
   Наказать за то, что посмела без разрешения греться чужим теплом.
   - Дорогая, как ты вовремя. Я как раз думал о тебе.
   Лучше молчать. Ни звука, заговоришь, когда Хозяин разрешит. Иначе станет только хуже.
   - Знаешь, сегодня ты выглядишь по-особому прелестно. Это платье тебе к лицу.
   Еще бы, ведь это платье купил он, как и многие другие. Да что я лгу! Купил всю мою одежду начиная от чулок, заканчивая шляпками.
   Чужие пальцы дотронулись до щеки, коснулись уха.
   - Повернись, дорогая, я устал говорить с твоей спиной.
   Я повернулась прямо на стуле, глаза опустила в пол.
   - Встань. Погляди на меня, - приказал Хозяин.
   Подчинилась, пряча дрожащие руки за спину. Подняла голову, одновременно желая увидеть его лицо и больше никогда не встречаться с ним взглядом. Вынимающим душу взглядом Хозяина.
   - Любуешься, - он не спрашивал, утверждал. - Любуйся, разрешаю.
   Его сложно назвать красивым: острый подбородок, узкие губы, с горбинкой нос. Блеклые голубые глаза смотрят прямо, черные с проседью волосы гладко зачесаны назад. На вид ему не дашь и сорока, но я знаю, он гораздо старше. Опытнее, сильнее.
   Иногда он казался мне особенно уродливым, особенно когда растягивал губы в подобие улыбки, приподнимал правую бровь, вот как сейчас. Хотелось отвести взгляд, чтобы только не видеть эту пародию на человеческие эмоции, но я не могла. Ледышки, по недоразумению названные глазами, не позволяли. Держали крепко.
   - Знаешь, дорогая, давно мы развлекались.
   Его улыбка стала еще шире, расстояние между нами еще меньше, власть льда еще больше. Когда я на каблуках, мы одного с ним роста, но Хозяин все равно нависал надо мной как гора. Гора-вулкан, покрытая снегом.
   - Что скажешь? Говори.
   Прямой приказ, не промолчать, а так хотелось откусить себе язык. Очистить болью разум, прогнать холод, обволакивающий с ног до головы. Ведь его развлечение - это всегда чьи-то страдания.
   - Да, Хозяин, - проговорила едва слышно.
   - Что ты сказала? Не слышу. Повтори.
   Я сжала зубы, стиснула со всей силы кулаки.
   - Повтори, Паулина.
   Тавро на лопатке чуть заметно запульсировало, еще немного и я завою в голос от боли. Хозяин не любил ждать.
   - Паулина.
   Вдохнула сквозь сжатые зубы.
   Немой вопрос в ледяных глазах и толика удовольствия. Ему нравилось раз за разом преодолевать мое сопротивление. Ломать меня. Особенно на публике, особенно сейчас, когда ему как никогда нужно было выглядеть сильным.
   - Да, Хозяин. - Я ненавидела себя за эти слова. - Вы правы.
   - Вот и отлично.
   Сила, клубившаяся вокруг, ослабла. Нет, не ушла, затаилась на время, чтобы вновь сжать в тисках, когда потребуется. Хозяин отпустил мой взгляд, позволяя обессиленно рухнуть на стул. Но я не успела отдышаться, потому что началось представление, где он ведущий актер, и существовал лишь один зритель, ради которого все и затевалось.
   Зазвонил телефон, прозвучал сигналом к началу. Колдуны-статисты подтянулись ближе, я слышала их приглушенный шепот, чуяла запах нетерпения. Ведьмы мерзко хихикали, как же раздражали их ужимки. Хозяин сделал вид, что внимательно слушает собеседника.
   Он слушал и одновременно кидал на меня тяжелые взгляды, а потом резко оборвал разговор. Уселся на соседний стул и без стеснения положил руку на мое колено, прикрытое тончайшей паутиной чулка. Сжал до боли, срывая с губ короткий стон.
   - Знаешь, Паулина, мне сказали, ты вела себя неподобающе. Ты плохая девочка, дорогая. А я так не люблю плохих девочек?
   Я невольно дернулась. Не специально, так получилось, но Хозяину понравилось.
   - Плохая девочка, - повторил он, в его голосе появилось злорадное веселье. - И, надеюсь, понимаешь, что плохих девочек нужно наказывать?
   - Да, Хозяин.
   Мои ответы были коротки, ни капли эмоций. Я глядела ровно перед собой, внешне безучастная будто кукла, а не живое существо. Внутри же все горело от ненависти. Я представляла, как рву когтями это холеное лицо, впиваюсь в шею, раздираю зубами внутренности, лакаю холодную кровь. Вижу, как жизнь покидает ненавистного колдуна. И молю всех богов, чтобы моя мечта исполнилась. Когда-нибудь.
   - Я в замешательстве, дорогая, - он притворно вздохнул. Я знала, его лицо сейчас озадачено, словно я подкинула ему неразрешимую проблему. - Столько способов, столько возможностей. Что же выбрать?
   Молчала, больше в сценарии не было моих реплик. Только он, только его слова.
   - Возможно, порка?
   Да, размышления вслух - это его конек. Сделать так, чтобы провинившийся умирал от страха задолго до самого наказания.
   - А, может, медитации в подвале? Говорят, темнота хорошо прочищает мозги и дисциплинирует.
   Безусловно, дисциплинирует, а еще сводит с ума. Холодная, безжалостная темнота, наполненная иной, потусторонней жизнью.
   - Хм, помню, я находил занимательную книжицу. Опыты из нее могли бы дать интересные результаты, а ты, моя дорогая, весьма ценная зверюшка.
   Я чуяла ярость Сержа. Пока еще сдерживаемая, она сочилась смолой, проникала в поры, кружила голову. Еще немного, и она обрушится на того, кто только этого и ждет.
   Держись, мальчик. Держись, Сережа, не глупи. Это только игра. Игра, рассчитанная на тебя одного.
   - Или обойдемся физическим трудом? - издевался Хозяин. - Знаешь, дорогуша, что-то разнежилась ты на бесплатных харчах, а должность служанки у Гробового все еще вакантна.
   Естественно, вакантна, такого маньяка стоит поискать.
   - Нет! Все не то.
   Он замолчал, держа мхатовскую паузу. Тишина оглушала бы, если б не рваное дыхание Сержа.
   Держись.
   - Придумал! - Хозяин театрально взмахнул руками. - Господа, сегодня я проведу особый аукцион. Самый щедрый получит мою Паулину в свое распоряжение на целых три часа и будет делать с ней все, что пожелает. Все, что только пожелает!
   Чудовище, подлое чудовище! Ты знал, как ударить ровно в цель.
   - Отличная задумка? Вы согласны, господа? - Он оглядел колдунов. - И не говорите больше, что я вас обделяю.
   - Да, Хозяин! Да, господин Юрьев! - Колдуны одобрительно гудели, хлопали друг друга по плечам, потирали руки, предвкушая представление.
   И представление не заставило себя долго ждать.
   - Но прежде, я покажу свой товар лицом.
   Я невольно дернулась, почувствовав чужие пальцы, коснувшиеся волос. Хозяин медленно по одной вынул шпильки, волосы водопадом упали на плечи.
   - Дорогая, надеюсь, ты не против? - спросил он.
   Я была против, но разве ж это его интересовало. Конечно, нет.
   Он чуть сжал мои плечи, не причиняя боль, только обозначая свое присутствие, но и этого было достаточно. На этот раз я не чувствовала жара, только холод. Казалось, его ладони забирали из моего тела последнее тепло. Кожа покрылась мурашками, кончики пальцев на руках и ногах закололо.
   - Ты дрожишь, - он понизил голос до интимного шепота. - Не нужно. Поверь, дорогая.
   Если закрыть глаза, прижать руки к ушам, чтобы не слышать возбужденного дыхания колдунов, не видеть их жадных взглядов, можно представить себя героиней чувственной сцены. Но я знала, Хозяин не позволит. Ведь игра должна идти по его правилам.
   - Давай, покажем, какая ты у меня красивая.
   Его пальцы нашли молнию на платье, и столь же медленно, издеваясь, он начал ее расстегивать. Затем стянул с плеч тонкие бретельки. Больше ничем не сдерживаемое, платье с легким шуршанием упало на пол.
   На мне остались только кружевные трусики, чулки и туфли.
   - Не нужно стесняться себя, дорогая, ты прекрасна.
   Хозяин отошел подальше, вклинился в ряды колдунов, но смотреть не перестал. Я ощущала его взгляд каждой клеточкой своего обнаженного тела.
   - Знаешь, а если сделать вот так, будет еще лучше.
   Сила тонкой плетью метнулась ко мне, но не ударила, лишь самым кончиком огладила груди, заставляя соски сжаться. Я стиснула кулаки, только бы не сорвался с губ невольный стон удовольствия.
   Хозяин знал, как унизить меня еще больше.
   - Итак, господа, - он вновь подошел ко мне, обволакивая своим холодом. - Моя Паулина выполнит ваши сокровенные мечты. Любые. Единственное, вернутся она должна своими ногами. Мне, знаете ли, дорога ее шкурка.
   Демонстрация не прошла зря, колдуны были возбуждены и азартны.
   - Сто тысяч! - выкрикнул один. - Дам сто тысяч!
   - Сто тысяч, - картинно поморщился Хозяин. - Не знал, господин Иванцев, что вы такой крохобор. Да за сто тысяч рублей я не продам и полумертвого человеческого ребенка.
   - Евро, Хозяин, евро! - ревел старый боров Иванцев. Его лицо раскраснелось, с губ срывались капельки слюны, пальцы сжимались и разжимались, будто он уже мой временный владелец, будто вот-вот приступит к реализации своей самой сокровенной мечты.
   Дрожь отвращения сотрясла мое тело, и это не осталось без внимания. Хозяин видел все и пользовался, как и всегда. Торги продолжались.
   - Уже лучше, но кто даст больше? Или вы согласны, господа, чтобы моя милая Паулина ушла нынче с нашим дорогим Федором.
   - Сто пятьдесят тысяч! - вопили из задних рядов.
   - Двести!
   - Триста тридцать плюс человеческая рабыня! - в игру вступила ведьма. Прекрасная, как сама жизнь, древняя, как само время.
   - Миленка, солнце, ты уверена, что за твою протеже можно выручить хоть рубль? - притворно удивился хозяин. - На вид, она ровесница пещерных людей.
   - Макс, не начинай, уж кто-кто, а я прекрасно знаю, на что способны мои люди. - Ведьма сморщила носик, но старухе, которую выставила вперед, велела исчезнуть. Что та и сделала, прячась за спинами присутствующих. - Но раз ты настаиваешь, так и быть, пятьсот тысяч. И ни монетой больше.
   Колдуны занервничали, но противиться не посмели. Игра игрой, но стащить у Миленки добычу решался не каждый.
   - Пятьсот тысяч - раз, - отсчитывал Хозяин. - Пятьсот тысяч - два. Неужели больше никто не хочет провести три часа с непревзойденной Паулиной?
   Вновь пауза, вновь все замолкли, и только тяжелое дыхание Сержа разрывало нереальную тишину. Его ярость я ощущала на языке, она была горька и хмельна.
   - Пятьсот пятьдесят и три молодых раба. Женщина остается со мной до утра.
   Я вздрогнула. Этот голос был мне знаком не понаслышке, он грубый, жесткий, как и его обладатель. Впрочем, все здесь знакомы с Воротаевым, если не лично, то с чужих слов. И знали, этот колдун способен на многое. Наслать неизлечимую болезнь, шантажировать жизнью родного, мучить, продать, как ненужную вещь, убить - это лишь малый список того, на что готов пойти Воротаев ради достижения цели. И сейчас его цель - я.
   Появление Воротаева было неожиданностью. Для всех. Оно же стало той самой последней каплей, что прорвало плотину терпения. Ведь и Сережа понял, что может сделать со мной этот колдун. Чужая ярость окатила меня горячей волной, заставила волоски на руках встать дыбом. Я услышала звук разбиваемого стекла, мат, стук каблуков по полу.
   Сережка, глупый, остановись! Не надо!
   - Сволочи! - шипел он, задвигая меня за спину. - Одно движение, и я распотрошу любого!
   У Сержа в руке розочка из бутылки. Смертельный цветок для человека, но разве он мог остановить колдуна? Разве он мог остановить Хозяина? Любого из тех, кто не сводил с мальчишки цепкого взгляда? Нет.
   - У тебя ровно десять секунд на подумать. - Юрьев сделал шаг навстречу, острие уткнулось ему в живот, еще движение, и белоснежная сорочка окрасится красным. - И, возможно, я даже пощажу тебя.
   Ложь. Пощады не будет. Все слова лишь игра. Он хотел, чтобы зарвавшийся человек нарушил правила, так и произошло.
   - Отвали, урод! Все прочь! - закричал Серж - Вы, звери, все звери, чудовища! Прочь! Сейчас мы с Паулиной уходим отсюда. Лишнее движение, и я порежу тебя. Слышал, Юрьев?
   Спина Сережи напряжена, я вижу, как перекатываются мышцы под тонкой тканью футболки.
   Красивый он. Как же жаль.
   Презрительная улыбка расцвела на лице Хозяина.
   - Режь, - приказал он. - Смелее.
   - Что?! - отшатнулся Сергей. - Ты сбрендил, Юрьев?
   Мальчишка. Если уж пошел ва-банк, иди до конца. Забери с собой всех, кого сможешь. Я бы так сделала. Наверное.
   Хозяин шагнул следом, заставляя Сержа пятиться дальше. Я не вмешивалась, тавро, итак, пекло, не переставая, только смотрела. Розочка все еще была между ними, щерилась заостренными лепестками, жаждала крови.
   - Ты нарушил первое правило, парень. Напал на колдуна, - усмехнулся Хозяин, когда между ними почти не осталось свободного пространства. Он двинулся еще ближе, насаживая животом на острие. - И за это наказание одно: смерть.
   Кровь капала на пол, я слышала: кап-кап, кап-кап. Воздух наполнился запахом соли и железа, будоража мою сущность. Я невольно облизнула губы, не в силах отвести взгляд от пальцев Сержа, окрашенных красным. Тот тоже смотрел, удивленный, ошарашенный. Смотрел и никак не мог выпустить бутылку из рук. Он и Юрьев - эти двое представляли собой странную композицию, пугающую, нелепую, уродливую.
   - И еще, парень. - Хозяин отступил на шаг. Ему было больно, я знала, но ни тени страданий не появилось на холеном лице. - Среди присутствующих только одно чудовище, только один зверь. Она.
   И указал на меня.
   - Она.
   А потом он подарил мне еще одну улыбку и отдал приказ:
   - Оборачивайся. Медленно.
   Какая же ты сволочь, Хозяин.
   Я сжала кулаки, сдерживая невыносимое желание обернуться, скинуть слабое человеческое обличие. Смотрела на Юрьева, мечтая увидеть, как воспламеняется на нем одежда, как кожа покрывается волдырями. Но все тщетно, колдовской силы во мне не было.
   Хозяин демонстративно задрал подол рубахи, обнажая израненный живот, затем вытащил из кармана бутылочку. Темная бутылочка зачарованного стекла, такая не разбивалась и не терялась Никогда. Если, конечно, владелец не пожелал с ней расстаться. Юрьев не желал. Он отвинтил крышку, сделал глоток и нарочито медленно облизнул губы. Рана на животе моментально заросла.
   Теперь взгляды колдунов были вновь обращены ко мне. Жадность, зависть, желание обладать, жажда убить, подчинить, уничтожить - в них все. Ведь то, что хранилось в бутылке Хозяина - его главная сила - это часть меня. Моя проклятая волчья кровь.
   Взгляды колдунов ранили, но мне не привыкать. Не в первый раз и не в последний. Не страшно. Гораздо страшнее увидеть, как кривится в отвращении лицо мальчишки, как страх вытесняет другое чувство.
   Ведь знать, что любимая женщина - монстр и наблюдать, как она им становится - это не одно и тоже.
   - Оборачивайся, - повторил Хозяин
   В его голосе появилась сталь, от клубящейся силы было тяжело дышать. Тавро уже не пекло, а жгло каленым железом. Хотелось рухнуть на пол и выть, но я лишь сильнее стиснула кулаки.
   Наверное, это было смешное зрелище: полуголая женщина, пытавшаяся изо всех сил оставаться собой. Но смеяться мне не хотелось.
   - Паулина, посмотри на меня. Прошу.
   От тихого ласкового шепота Сережи я чуть не подпрыгнула на месте. Но посмотреть на него так и не решилась.
   - Оборачивайся! Давай же, - попросил он. - Не нужно из-за меня терпеть. Ну же!
   Дрожь сотрясла мое тело, с таким трудом сдерживаемые оковы рушились. Волчья сущность брала контроль, опрокидывая в водоворот обращения. Наши с Сережей взгляды встретились лишь тогда, когда мой мир потерял краски, ощетинился запахами и звуками. Когда предметы стали чуть больше, а люди и колдуны выше. Когда я стала лишь частью себя прежней.
   - Ты красавица, - прошептал Серж и сделал шаг ко мне. - Прав Юрьев. Красавица...
   Его голос сорвался в конце фразы, глаза были широко распахнуты, в них плескались отголоски пережитых эмоций. Еще бы, медленный оборот - зрелище ужасное. Чем медленнее появлялась волчица, тем больше боли я испытывала. Быстрее, всегда проще. Но контроль сегодня был у Юрьева.
   - Можно подойти? - спросил Серж.
   Нельзя!
   Я зарычала, оскалилась, демонстрируя клыки.
   Не нужно подходить ближе, мальчик, не нужно. Это опасно.
   - Браво, Паулина! Браво!
   Оказалось, я забыла обо всех вокруг, о мире, но мир, в лице Юрьева, обо мне помнил.
   - Замечательно представление! - он экзальтированно захлопал в ладоши. - Я просто не мог мечтать о чем-то подобном.
   Развернулась, прижала уши к голове, припала на полусогнутые передние лапы. Я была готова к атаке, но колдун лишь усмехался. Смотря прямо в глаза, бросая вызов, подошел и положил руку на вздыбленную холку, подкрепляя прикосновение толикой силы. Этого хватило, чтобы я, скуля, рухнула на спину, показала незащищенный живот.
   - Хорошая девочка, умница моя. А теперь убей мальчишку. В его услугах мы больше не нуждаемся.
   Ты монстр, Хозяин. Подлый гад, привыкший загребать жар чужими руками. Но я не могу сопротивляться.
   - Убей! Убей! Убей! - скандировали колдуны и ведьмы. - Убей! Убей!
   Под их крики я тяжело встала. Подняла глаза на Сержа. Он стоял бледный, напряженный, но не сломленный. Наши взгляды снова встретились, и в его не было ненависти. Мальчишка подарил мне улыбку, и от этого хотелось выть. Ведь я поддавалась приказу Хозяина, уступала искушению. Ощущала, как десны сводило от желания впиться в горячую человеческую плоть. Рвать, кусать, давиться мясом и кровью.
   Прав Юрьев, я тоже монстр.
   - Убей, - насмехался Хозяин, понимая, что со мной происходит. - И сделай это медленно. Я хочу насладиться каждым мгновением его агонии. Впитать эманации. В конце концов, его долг так и не будет оплачен.
   Мой строгий ошейник - тавро, предупреждающе запульсировал. Намекал, что сопротивление будет караться строго. Я медленно подошла к осужденному, борясь с каждым своим шагом. Ведь человеческий разум горел в муках, а волчья сущность постанывала в предвкушении.
   Но вместо того чтобы бежать, прятаться, молить о жизни, провоцируя хищницу, Серж опустился на колени. Теперь мы были одного с ним роста, я видела в его зрачках свое отражение, свою оскаленную пасть.
   Сережа протянул руку, осторожно коснулся моего носа. От его пальцев пахло кровью Хозяина, и я невольно увернулась, ворча.
   - Не бойся, красавица. Не обижу.
   Не бойся... не обижу... Какая нелепость! Бедный-бедный мальчик Сережа, неужели ты обезумел? Хотя я тоже сошла с ума. Давным-давно.
   Я истерично захохотала, но в волчьем обличье смех вырвался мерзким лающим кашлем. С трудом взяла себя в руки и сделала шаг вперед. Ткнулась носом ему в грудь, с шумом втянула запах. Вкусный: острая нота страха, пряная - отчаяния и бездна сладкой жалости. Жалости ко мне.
   Безумный мальчишка! Пожалей лучше себя! Не меня.
   Сделала еще вдох и подняла морду к лицу. Нос к носу, глаза в глаза. Облизнула его губы.
   Убогая пародия на поцелуй, ты, мальчик, достоин лучшего, но иного дать я не могу. И никто больше не сможет. Жаль.
   - Давай, красотка, к чему тянуть время.
   Он улыбнулся, обнял за шею, и снова шепотом попросил:
   - Давай, Паулина. Не заставляй меня ждать.
   В моих глазах появился туман. Неужели слезы? Неважно. Надо бы оттолкнуть его, выбросить из головы все мысли, поддаться волчьей сути и сделать то, что нужно. Да? Да. Я почти готова. Почти...
   Вспышка перед глазами была подобна молнии среди ясного неба. Я замерла, забыла дышать, потому что знала, что последует за ней. Образы, мысли, память осужденного - все это впитается в мозг, станет частью души, останется со мной навсегда.
   Не хочу!
   У меня не было колдовских сил, но был дар, вернее, проклятие: считывать память человека. Такое случалось редко, но недостаточно, чтобы забыть об этом навсегда. И вот теперь я снова с обреченностью следила за калейдоскопом чужой судьбы.
   Сережа щедро делился своими печалями и радостями, своей болью и надеждой. Эмоции и события мелькали искрами, проносились перед внутренним взором со скоростью света. Год за годом, складываясь в жизнь, пока скорость не замедлилась, воспоминания не стали выборочными.
   Я видела его глазами, слышала его ушами, ощущала органами чувств. Переживала вновь то, что волновало его больше всего. То, почему он оказался здесь, почему отдал себя колдуну.
   То, из-за чего отдаст сегодня жизнь.
   Дождь идет стеной, по стеклу потоки воды. Дворники не справляются, скорее мешают, ухудшая и без того плохую видимость. Оглушающе, будто и нет преграды в виде кузова автомобиля, взрываются громовые раскаты, черное небо вспыхивает красными, розовыми, фиолетовыми кляксами молний. Ветер дует прямо в лобовое, давит, отчего машина скрипит всеми составными частями, скулит, будто больная собака, дребезжит старым посудным сервантом.
   - Серый, долго еще? Мать, наверное, с ума сходит.
   Бросаю короткий взгляд на брата и тут же возвращаюсь к дороге. У Кости закрыты глаза, сам он съежился на сидении. Ему страшно.
   Эх, надо было остаться у отца, как он предлагал, переночевать, а потом, с утра, ехать домой. Но я так устал в гостях. Устал улыбаться его новой жене, ее родне. Отвечать на дурацкие вопросы, ловить насмешливые взгляды. И делать вид, будто мне все равно.
   - Теоретически, скоро должны доехать.
   Теоретически. На практике все сложнее. Кажется, я свернул куда-то не туда.
   Пытаюсь высмотреть огни города сквозь дождь, но вижу лишь силуэты холмов и темноту, подступающую со всех сторон. На встречной полосе пусто. Последняя машина полосонула светом фар примерно двадцать минут назад. Сзади никого. Приходит мысль, что мы остались одни во всем мире. Наедине с грозой.
   Снаружи продолжает громыхать, а потому новый звук я вычленяю не сразу. Поэтому и реагирую поздно. Слишком поздно.
   Чудовищный удар обрушивается слева едва ли не продавливая дверцу. А потом машину подхватывает неуправляемый поток и устремляет вниз по склону. Несколько раз меняется верх и низ. Я слышу вопли Кости, душераздирающий скрип металла, рев стихии. Очередной удар отдается во всем теле болью, я захлебываюсь криком и подступающую темноту принимаю с благодарностью.
  
   Прихожу в себя утром. Тело - сплошная рана, каждое движение сродни пытке. А погода смеется, солнце светит, птички поют. Им все равно, что рядом, больше похожий на изломанного манекена, чем человека, лежит мой брат.
   Давлю в себе желание заорать, щупаю пульс, слушаю дыхание - жив. Пока жив. Только бы найти телефон, только бы он работал. Звоню спасателям. Где мы, не знаю. Только бы хватило заряда, только бы отследили.
   Скорая едет слишком медленно, да я бы сам донес его быстрее...
   Вкалывают успокоительное, чтобы не мешал.
   Мать встречает в больнице. На лице одни глаза. Руки дрожат, голос тоже. Отца нет, и хорошо. Иначе я не выдержал бы, убил. Это он виноват, его звонок, его приглашение. Обещание, которое он вынудил дать. Или... Нет, я. Я тоже виноват. Виноват. Виноват. Согласился, смалодушничал, не справился.
  
   Дни в больнице - это годы. Одно и тоже: уколы, перевязки, тоска. Брат в коме, прогноз неутешительный. Сижу у него, пока не выгоняют. Мать рядом, отца нет.
   Завтра выписка. Нужно искать работу, учится некогда. Да и дьявол с ней, учебой. Прокормить бы семью, тем более Косте нужна особая диета.
   Пришел отец, давлю в себе желание наорать. Стоит, смотрит, пытается что-то сказать. Обрываю. Смысла слушать его нет. А вот человека, который явился вместе с ним выслушать приходится.
   Нам предлагают чудо. Вылечить Костю. Всего-то и надо, пожелать, да стать собственностью того, кто это предлагает.
   Вначале смеюсь как полоумный, а потом становится не до смеха. Или мне вкололи галлюциноген, или он реально колдун, как себя называет.
   Колдун, твою мать. Реальный.
   Остается малость, решить, кто платит.
   Отец отводит глаза, юлит. Оказывается, его новая беременна. Он не может оставить ее. Понятно, скоро у него появится новый ребенок, зачем же отдавать себя за сломанного старого.
   Выступаю добровольцем.
   Колдун усмехается, какой же он неприятный тип. Глаза, что льдинки, от самого холодом веет. Но делать нечего. Клянусь на крови служить, принадлежать, выполнять все, что скажут, пока не выплачу долг. Или не умру.
   Костя открывает глаза. Колдун всего лишь провел открытой ладонью у него над головой, и брат очнулся. Смотрит на меня, пытается улыбнуться.
   Не шевелись, Костян, потерпи немного. Скоро побежишь.
  
   Я вывалилась из воспоминаний и некоторое время не могла отдышаться. Эмоции Сережи все еще довлели, затмевая мои собственные. Он так и продолжал держать меня в объятьях.
   - Убей, - как сквозь вату я слышала голос Юрьева. - Хватит играть.
   - Убей! Убей! Убей! - надрывались колдуны. - Порви на части!
   - Давай, красавица, - прошептал Сережа. - Я готов.
   А я готова?
   Готова. Но сделаю не так, как хочет Хозяин, как жаждут зрители. Все произойдет быстро. Незачем тебе страдать еще больше.
   Ткнулась носом ему в шею, прощаясь, и сомкнула клыки на незащищенном горле. Зажмурилась, чтобы только не видеть, как жизнь покидала мальчишку.
   Счастливого пути.
   - Дурная шавка! - На холку легла чужая ладонь, пальцы больно впились в шкуру, будто хотели проткнуть насквозь, а потом неведомая сила оторвала меня от тела Сережи и швырнула прочь. Я с грохотом врезалась в барную стойку.
   - Все прочь! - Похлеще любого волка прорычал Юрьев. - Вон.
   Зрители моментально испарились. Ушел даже Воротаев, ведь спорить с Хозяином, когда он в гневе, было чревато. Наступила блаженная тишина. Ощущая, как ноет все тело, я невольно улыбалась.
   - Дурная ты шавка, Паулина, - повторил Юрьев, но в его голосе больше не слышалась злоба. Хозяин был доволен.
   Непонимающе подняла глаза, так и есть - ухмыляется.
   - Дурная шавка, за то и уважаю, - он коснулся моего лба. - Хорошо сработала, не подкопаться. Воротаев бабки перевел, а бабу не получил. Чудно.
   То ли от удара, то ли пережитых эмоций, соображала я плохо.
   - А теперь уматывай. Отлежись где-нибудь. Хоть в своей каморке, хоть до дома дуй. Завтра в девять утра жду. Ты мне нужна боеспособной.
   И не успела я хоть как-то среагировать, даже мысленно крикнуть, куда он мог засунуть свое уважение, Максим Юрьев исчез.
   Я осталась одна.
   Глава 2. Александр
   Неделю назад
   День не задался с самого утра. В пять зазвонил телефон, и Тарасов не терпящим возражения голосом велел собираться. В отделении опять кавардак, и мне было велено навести порядок, пока не прибыл проверяющий из области. На справедливый вопрос о том, почему мне сообщили об этом только сейчас, майор вызверился, что мол и его порадовали час назад. Все бы ничего, да только и вчера, вернее, сегодня я вернулся домой лишь в половине первого, когда все нормальные отцы уже поцеловали на ночь детей и видели не первый сон.
   Нормальным отцом я не был.
   Чтобы приготовиться много времени не нужно: умылся, оделся, взял документы, ключи и вперед. Перед выходом зашел к дочери. По комнате прошла рота призывников: одежда вперемешку с тетрадями и учебниками на полу, под стулом батарея грязной посуды, стол завален всякой всячиной. Сама хозяйка берлоги мирно посапывала в кровати, снять наушники она опять позабыла.
   Осторожно вытащил затычки - из динамиков неслось нечто похожее на рев оленя в период гона, положил их и смартфон на прикроватную тумбу. Дарья не проснулась, пробурчала что-то непонятное и отвернулась. Ну и хорошо, пусть спит. Жалко, что опять толком не увиделись, не поговорили.
   В отделении царил беспредел. Майор вызвал всех, до кого смог дотянуться, а дотянулся он до многих. Заспанные зомбиподобные существа слонялись по коридорам, сталкивались друг с другом, роняли бумаги, вяло переругивались.
   Рявкнул, большинство проснулось. Особо непробиваемых пришлось вызвать в кабинет. После беседы сна не было ни в одном глазу. Вот и славно. Пора за работу.
   Проверка пожаловала с опозданием, хоть в этом повезло, поэтому отчеты успели доделать все и даже прибраться на своих рабочих местах. Зря я ворчал на дочь из-за беспорядка в комнате, до некоторых товарищей в этом плане ей было еще расти и расти.
   Оказалось, расслабился я рановато. Веселье только начиналось.
   С проверяющими прибыл и подполковник Скворцов Григорий Иванович, мой старый преданный враг. Еще в учебке после армии столкнулись, даже не помню, что тогда не поделили, с тех пор судьба постоянно сталкивала нас лбами. По карьерной лестнице он забрался выше, что несколько перевешивало удачу в его сторону. Ну и ладно.
   Заметив меня, Скворцов недобро улыбнулся и велел пригласить первым.
   Что ж, друзья-товарищи, не поминайте лихом.
   Настроившись получить очередную порцию люлей, вошел в кабинет к Тарасову, там, как обычно, разместились проверяющие. Сделал морду кирпичом, подал папку с отчетами и дела. Майор сигнализировал что-то от шкафа - я притворился тупым. Еще перед Скворцовым не прогибался. Не в этот раз.
   Подполковник едва взглянул на бумаги и отложил на край стола. Оглядел меня с ног до головы и скучающим голосом проговорил:
   - Нарушаем, товарищ капитан?
   Мысленно вспомнив все свои проступки, небрежнее, чем следовало, ответил:
   - Никак нет, товарищ подполковник.
   Тот нахмурился. Хотел что-то добавить, да не успел. Зазвонил телефон, причем не один из наших сотовых, а стационарный, стоящий на столе.
   - Слушаю, - проигнорировав дернувшегося Тарасова, он по-хозяйски поднял трубку.
   Его невидимый собеседник затараторил со скоростью пулеметной очереди, не давая вставить и слова. Интересно, у кого-то это отсутствовал инстинкт самосохранения?
   Дослушав, Скворцов покосился на меня и подал трубку.
   - Это вас, Волков.
   С трудом сдержав удивление, принял трубку.
   - Волков, говорите.
   - Здравствуйте, Александр Кириллович, это Глеб Павлович. Мириченко. Директор школы, в которой учится ваша дочь Дарья.
   - Да-да, Глеб Павлович, я помню, - ответил я, судорожно ища сотовый в карманах брюк. Нашел, выключенный. Включил, увидел уйму пропущенных звонков: от Дашки, от Софьи Ильиничны, классной руководительницы, ну и Мириченко. Что стряслось?
   - Что-то случилось?
   - Случилось, Александр Кириллович. Безобразие. На вашем месте я бы...
   - Дочь в порядке? - перебил я.
   Директор подавился фразой, сбился, поэтому ответил не сразу, заставив понервничать.
   - Да, Дарья цела, но у нее большие неприятности. Она зверски избила одноклассницу, Машу Реутову. Я прошу, нет, требую, Александр Кириллович, чтобы вы немедленно приехали в школу.
   Все, амба. Вашу мать.
   - Буду, без меня ничего не предпринимайте, - бросил в трубку и отключился.
   Все взгляды в кабинете были направлены на меня.
   - Дочь? - спросил майор.
   - Она.
   - Иди давай. Быстрей уйдешь, быстрей вернешься. Григорий Иванович, не возражаете?
   Я приготовился бодаться со Скворцовым до пены изо рта, в конце концов, я единственный опекун дочери, и обычно мне давали некоторые поблажки, но тот неожиданно махнул рукой.
   - Проваливай, Волков.
   - Я быстро, - пробормотал вполголоса, абсолютно уверенный, что быстро разобраться с этим делом не получится, и вышел за дверь.
   Звонить Дашке не стал, лучше встретиться и переговорить с глазу на глаз. Надеяться на лучшее тоже не было смысла, уж если дочь пустила в ход кулаки, дело дрянь. И это только моя вина.
   Мать Дарьи умерла слишком рано, оставив меня одного с шестилетней девочкой на руках. На приходящих нянь, гувернанток и прочих загадочных существ банально не хватало денег, а работа забирала почти все время, поэтому дочь часто оставалась одна. Соседка изредка присматривала, но без особого рвения. Винить за это ее я не мог, у старушки на попечении было шестеро внуков.
   Посовещавшись, мы с Дашкой поняли, что паниковать рано, нужно решать проблемы по мере их поступления. Первым делом техника безопасности. К семи годам дочь знала о большинстве чрезвычайных ситуациях дома, на улице и способах, как с минимальными потерями выйти из них. К восьми без труда могла приготовить поесть, при этом не спалив квартиры дотла.
   Перед Дашкиным девятилетием я решил, что пора заняться ее физическим воспитанием, заодно показать несколько приемов самообороны. Через пару месяц понял, что либо останусь в роли любящего отца, либо требовательного инструктора. Выбрал первое. Пришлось обратиться к старому сослуживцу, который не особо долго проработал в органах, но приятельские отношения у нас сохранились. Сейчас Васек занимался тренерской работой.
   Дарью он взял со скрежетом, но через полгода души в ней не чаял. У дочери обнаружился талант.
   - Знаешь, Санька, - сказал он мне недели две назад. - Как зовут нашу крошку мои парни?
   - Неа, откуда.
   - Анаконда. Прикинь!
   - Странно. Почему это? - я даже немного оскорбился. Какому отцу понравится, когда его дочь сравнивают с ползучим гадом.
   - А потому что быстрая, умная, резкая, фиг оступится, пока на лопатки не уложит. Из себя вылезет, но победит.
   - Хм.
   - Я к ней в пару ставлю самых провинившихся, чтобы, значит, урок усвоили.
   - Ну ты даешь, Васек.
   Приятель махнул рукой.
   - Я это к чему, Сань, Дашка уже сейчас, в пятнадцать, способна взрослого мужика уделать, а дальше сила и умения только возрастут. Ты это, профилактические беседы с ней проводи, чтобы знания только в крайнем случае применяла. А то знаю их: возраст, гормоны, все дела, только руку подняли, а противник с разломленной черепушкой на полу. В общем, ты меня понял. Я со своей стороны тоже поспособствую.
   - Конечно, как скажешь, - пообещал я, а через день забыл. Как же, моя дочь умница, она подобное не допустит. Ни за что.
   Сейчас тот разговор возник в памяти сам собой. Тут же в животе сжались кишки в один комок. Не к добру. Ядрена вошь! Не к добру.
  
   Припарковался через двор до школы. Можно было и ближе, но мне требовалось пройтись, привести мысли в порядок. Не входить же в директорский кабинет с дрожащими руками и глазами навыкате. Никто б не оценил, особенно Дашка. Уж если ее железный батя похож на истеричку, все, амба, можно заказывать катафалку.
   Ничего, мы еще потрепыхаемся.
   В директорской, кроме Дарьи, ее классной, ну и директора, никого не было. Хорошо, значит, Мириченко сдержал слово, без меня никаких бесед, читай допросов, не проводили. За одно это можно его уважать.
   - Александр Кириллович! - всплеснула руками Софья Ильинична. - Вы появились как раз вовремя. Нас уже осаждают.
   Выглядела женщина напуганной. Обычно гладкий пучок седых волос растрепан, под глазами неопрятные комочки туши, пальцы подрагивают.
   - Кто может осаждать директорский кабинет? Никого не видел.
   - Репортеры, - буркнул хозяин осаждаемой территории. Сам Мириченко напоминал осунувшегося больного старика. - Налетели, ироды.
   Репортеры? Все страннее и страннее. Не знаю, радоваться возросшей популярности дочери и огорчаться.
   Перевел взгляд на Дарью. Она сидела на стуле, прямая, как палка, напряженная, как струна. В глазах вызов, подбородок задран, на лице гримаса отвращения. Вот только пальцы сжали сиденье, да на щеках румянец.
   Переживает.
   Силой воли отвел от нее взгляд и, добавив голосу рычащих ноток, сказал:
   - Рассказывайте. По порядку.
   - Да что рассказывать! - вскочил директор. - Все рассказал по телефону.
   - Мне нужны подробности.
   - Давайте я, Глеб Павлович, - влезла Софья Ильинична. - А вы лучше присядьте, таблеточку выпейте.
   Мириченко кивнул и упал обратно в кресло. Выглядел он неважно.
   - Во время перемены после второго урока у Дарьи и Маши Реутовой случилась ссора. Девочки поругались, а потом Дарья сильно избила Машу.
   - Неправда! - вскинулась дочь, наткнулась на мой взгляд и закрыла рот.
   Умница, лучше пока помолчи.
   Классная продолжила.
   - Маша дошла до дома, там ее увидели мать и отчим. Испугались, понятное дело. Тут же отправились в больницу. А там и до заявления в полицию рукой подать. Сами понимаете, Даша, можно сказать, профессионал. Бить она умеет.
   - Понятно. При чем здесь журналисты?
   - Отчим Марии крупный бизнесмен, планирует баллотироваться в депутаты...
   - Ясно, не продолжайте. Свидетели?
   - Да полкласса! Кого ни спрашивали, все подтвердили.
   - Запись с камер, надеюсь, сохранилась?
   Софья Ильинична порозовела и отвела глаза.
   - Понимаете, Александр Кириллович, сколько камер мы туда не ставили, но дети... В общем, угол тот дальний, от глаз закрытый, дети... старшеклассники там курят. И камеры постоянно выходят из строя.
   - Куришь, значит? - бросил дочери.
   Та судорожно сглотнула. Все ясно.
   - Получается, кроме показаний школьников, других доказательств нет? - подытожил я.
   - Вы бы видели фотографии Маши! - воскликнула Софья Ильинична. - На ней места живого нет. Бедная девочка. А Даша... она ведь умеет. Может!
   Она бросила на Дарью свирепый взгляд. Думаю, если бы не ее врожденная деликатность и любовь ко всем своим подопечным, она бы давно отдала дочь на растерзание.
   - Папа, это не я, - не выдержала Даша.
   - Хм, Глеб Павлович, Софья Ильинична, я понимаю, так не принято, но прошу войти в положение. Выйти и поговорить с Дарьей глаз на глаз я не могу, сами понимает, папарацци не дремлют. Не могли бы вы на пять минут оставить нас наедине?
   - Конечно-конечно, - классная на диво быстро выпорхнула из кабинета. Директор поворчал-поворчал, но тоже вышел.
   Когда за ними закрылась дверь, я подошел к дочери, пододвинул стул, уселся так, чтоб видеть ее лицо.
   - Ну, рассказывай свою версию.
   Дарья жгуче покраснела.
   - Пап, это не я...
   - Это я уже понял, давай с самого начала.
   - Ты мне веришь?
   Дочь заглянула в глаза, только сейчас я увидел, что они полны слез.
   - Верю.
   - Правда?
   - Правда.
   Она глубоко вздохнула и начала рассказ.
   - Мы с Машкой поссорились, не спорю, и я даже двинула ей слегонца, чтобы рот закрыла.
   Я понимающе поднял бровь.
   - Ну, ладно, два раза двинула и толкнула.
   Я многозначительно молчал.
   - Да нет же, ты не понимаешь! - вскочила со стула Дарья. - Она с девками опять подкараулила Польку. Пока меня не было, они издевались, ржали над ней, юбку вымарали в какой-то дряни вонючей. Это нельзя было оставить безнаказанным!
   Ясно, Полина - первая жертва школьных террористов и лучшая подруга Даши. Дочь просто не могла пройти мимо.
   - Но, пап, я не избивала ее до полусмерти! Ты же знаешь! Просто не могла. Тренер говорит, нельзя обижать слабых. А Машка, пусть и овца первостепенная, но слабая, как курица. Я ее по мордасам легонько шлепнула, толкнула чуть-чуть, даже не напрягалась. Она, ясное дело, рухнула на землю, колготки порвала, может, чуток оцарапалась. Заревела, как дура, и домой убежала. И все!
   Дочь всхлипнула и снова села на стул.
   - Пап, ты бы видел фотки, что принесли полицейские... Ужасно!
   - Кто может подтвердить?
   - Пап, ты сказал, веришь?!
   - Верю, - я провел ладонью по ее спутанным волосам. - Но нужно, чтобы поверили и другие. Понимаешь?
   - Угу.
   - Так, кто?
   - Не знаю. Ну, Полька, конечно, а другие... Я с ними не особо вожусь.
   - Ясно.
   - Пап, - Дарья накрыла мою ладонь своей. - Все плохо? Да?
   - Нехорошо, дочь, скрывать не буду. Но насколько, это еще предстоит узнать. Ты готова?
   Дашка на миг зажмурилась, а потом решительно сказала:
   - Готова.
   В коридоре было многолюдно. Директор отбивался от репортеров (и где только прятались), которые моментально набросились на нас, стоило выйти из кабинета. Окружили и с профессиональной бесцеремонностью принялись забрасывать вопросами. Впрочем, долго терпеть их внимание не пришлось. Мириченко открыл дверь в кабинет завуча и буквально втолкнул нас внутрь.
   Внутри помимо завуча, обнаружились школьный психолог, двое незнакомых мне мужчин представительного вида, как потом выяснилось отчим потерпевшей и его адвокат, и Кохоренко - инспектор по делам несовершеннолетних из другого отдела. С последним я поздоровался за руку.
   И началась свистопляска.
   Мучить дочь дольше положенного я не дал несмотря на гнев господина Реутова. Тот жаждал прямо из школы отправить ее за решетку. Вот еще, прям бегу и падаю. А когда возмущенный товарищ, потрясая кулаками и брызжа слюней, удалился, я подошел к Кохоренко. Дочери велел остаться пока в кабинете.
   - Да, попал ты, Волков, - покачал головой инспектор. - Если бы моя такое учудила, собственноручно прибил бы.
   Я хмуро кивнул.
   - Слушай, Вова, мне тут все говорят о страшных фотках. Покажешь?
   - Покажу, чего уж тут.
   Он покопался в папке и вынул нужное.
   Да уж, над девочкой кто-то основательно поработал. Ни единого живого места, один сплошной синяк. Что странно. Судя по характеру повреждений, ее били не только ногами и руками, но и подручными материалами. Неужели больше никто это не видит. Уж медэксперт-то должен.
   - Можно? - я достал телефон.
   Кохоренко оглянулся.
   - Ладно, но быстро. Имей в виду, если они вылезут где, и ты, и я трупы.
   - Обижаешь!
   Быстренько скопировав снимки, снова поглядел на папку в руках инспектора.
   - Экспертиза, - он правильно понял намек. - Только если глянуть, никаких фото.
   - Ладно-ладно, давай уже.
   С жадностью вглядевшись в строчки, я ощутил, как волосы на голове встали дыбом: гематомы по всему телу, сломанные ребра, повреждения половых органов. Да ее не избила одноклассница, а изнасиловала толпа ублюдков. И это хотят повесить на мою дочь?!
   - Слушай, Волков, - забрав отчет, заговорил Кохоренко. - Сам понимаешь, дело дрянь. На твоем месте я бы искал хорошего адвоката, готовил деньги и надеялся на чудо. И еще, присмотри за Дашей. Води в школу, забирай из школы, таскай на работу, пусть сидит, цветы в твоей норе поливает. Суд будет. Как бы ни наделала глупостей. Сегодня не задержали, и это надо ценить.
   - Спасибо, друг, - пробормотал я. - Сочтемся.
   Инспектор ушел, все остальные тоже, а я остался наедине с дочерью, не зная, что делать дальше.
   Следуя совету Кохоренко, в отдел отправился вместе с Дашкой. Та даже не сопротивлялась. Притихла на сидении и тихонько вздыхала, нет-нет, смахивая с глаз слезы. Захотелось срочно снести кому-нибудь голову.
   На повороте выкрутил руль слишком резко, машину повело, едва выровнял. Грязно выругался. Дочь истерично хихикнула, а я ощутил, как вспыхнули уши. Красавец, блин, дожил, матерюсь перед ребенком. И пусть этому ребенку дали емкое прозвище "Анаконда", для меня она всегда останется малышкой в белом платьице и косичками.
   Проверяющие еще не уехали. Отдел дышал через раз, народ позволял себе шептаться только по углам и лишь за закрытыми дверями. Форменные рубахи на девушках были застегнуты доверху, исчезли высокие каблуки и черные колготки. Мужики спешно проверяли тревожные мешки. Некоторые, судя по гримасам, туда не заглядывали лет сто. Не к добру. Хотя о чем это я, хуже сегодняшнего дня только день, когда умерла Марина.
   - Сиди здесь. - Завел дочь в свой кабинет. - Никуда не ходи. В нижнем ящике бумага, порисуй.
   Дарья скуксилась.
   - А в туалет?
   - Потерпишь. Я скоро.
   Нужно было показаться майору, да и всем остальным тоже.
   Возле кабинета Тарасова жалась худенькая девочка-стажерка, она подняла на меня широко распахнутые испуганные глаза и едва слышно проблеяла:
   - Здравствуйте, товарищ замкомроты.
   Тьфу, так бы и надавал по башке отделу кадров! Ну куда такой цветочек в полицию? Не понимаю.
   - Сдаваться? И тебя припахали? - Сделал грозное лицо.
   Она неопределенно пожала плечиками. Видно, отвечать по уставу еще не научилась. Сделал вид, что не заметил. Разборки с этим цветочком - последнее, чем бы мне хотелось сейчас заниматься. Пусть комвзвода веселится.
   - Кто внутри?
   - Старший сержант Носков и рядовой Коняев.
   - Ясно.
   Уже с улицы снимают? Непорядок. А я так и не узнал, с чего весь сыр-бор.
   Сделал еще более грозное лицо.
   - Стажер, надеюсь, ты не против, если я пойду следующим?
   Возражений не последовало. Вот и здорово. Осталось дождаться. Вломиться в кабинет в разгар "беседы", конечно, можно было бы, имею право, но пойдут расспросы, что да как, не хочу, чтобы подчиненные разносили сплетни. А мужики, хуже баб - трещотки, разнесут весть по всему отделу.
   Наконец, патрульные отчитались, я спокойно вошел. Наткнулся на три любопытных взгляда и один насмешливый. Судя по выражению морд лица, товарищи уже все знали, с подробностями.
   - Александр, вернулся. Молодец. Быстро справился. - С притворным восторгом, от которого заныли зубы, заговорил Тарасов. - Как прошло?
   Неужели, пока меня не было, на грудь приняли? Майор и восторженные восклицания - вещи несовместимые.
   - Нормально, - уподобляясь цветочку за дверями, пожал плечами. - Ко мне вопросы имеются?
   Один из проверяющих открыл и закрыл рот, потом, видно, смутился и опустил глаза в бумаги. Я поспешил добавить:
   - По делу?
   Вопросов не было, и это напрягало еще больше.
   - Если я свободен, могу взять часы за ранее отработанное время?
   - Конечно, Саш, - кивнул Тарасов. - Пиши рапорт, подпишу.
   Стоило мне вытащить ручку, вмешался Скворцов.
   - Так, господа, идите, перекур. Мне тут с Волковым один момент прояснить надо.
   Подчиненные Скворцова тут же вымелись прочь. Майор повздыхал, поворчал и все-таки тоже ушел. Скворцов проводил всех взглядом, потом повернулся ко мне.
   - Скажи, Волков, а ты знаешь, чьей падчерице начистила физиономию твоя дочь?
   - Допустим.
   Скворцов ухмыльнулся.
   - И чем он занимается в курсе?
   - Приблизительно.
   - Тогда, может, знаешь, кто папаша нашего бизнесмена?
   - Не интересовался.
   - Зря.
   Я нахмурился. Что-то мне совсем не нравился его довольный тон.
   - Тогда, может, просветишь? Ну, по старой дружбе.
   Скворцов понимающе хохотнул.
   - Просвещу, так уж и быть, порадую. Наш господин Реутов - сынуля небезызвестного в узких и не очень кругах товарища Удинцева.
   Я против воли сглотнул.
   - Фамилии...
   - А, не обращай внимание на такую малость. Старик сыночку фамилию зажал, но деньгами и связями наделил. Понимаешь, в какой ты заднице?
   Не дождавшись ответа, Скворцов продолжил.
   - Из органов тебя попрут, будь уверен. Если не Реутов постарается, так сам Удинцев. Все управление в ежовых рукавицах держит. И я подпишу рапорт, не сомневайся. Не с горы бодаться со старым мегалодоном. Сожрет и не заметит.
   - Ну, спасибо за честность, друг, - вызверился я.
   - Всегда, пожалуйста. Ты пойми, Александр, для обычных людей выставят, как дело чести. Как же, ввели девочку в семью, а не уследили. Нехорошо. И полетели шапки. А ты, как ответственный, опекун и все такое, допустил, не проконтролировал. С несовершеннолетней девкой не справился, как такому можно доверить роту?
   - Полегче, товарищ подполковник.
   Скворцов только махнул рукой.
   - Ты, кстати, отчет медиков читал? Фото видел? Что скажешь?
   - Читал, видел. Все мутно.
   - Правильно, мутнее некуда, - кивнул подполковник. - Но ты это дело не копай, Волков. Из кожи вылезешь, а не докажешь. Удинцев нужных людей, если не купит, так на испуг возьмет. Он это умеет. И будут все хором петь то, что ему надо. А тебе, в лучшем случае, место на нарах обеспечат. В лучшем. Кто тогда за твоей присмотрит?
   - И зачем ты мне все это говоришь?
   Церемониться больше смысла не было, а выкать тем более.
   - За надом, Волков. За надом. Есть у меня один знакомец, за самые безнадежные дела берется и вытаскивает. Сто процентов. Нужен телефончик?
   Скворцов порылся в портмоне и протянул мне черненый прямоугольник. Я машинально прочел: Максим Юрьев. Рука потянулась за визиткой сама собой.
   - Зачем помогаешь? - спросил, обернувшись уже возле двери.
   Подполковник поднял голову от бумаг и снова усмехнулся.
   - Кто сказал, что это помощь, Волков. Скорее, наоборот. И совсем скоро ты в этом убедишься.
   Вот умели же некоторые испоганить и без того испорченное настроение. Одной-единственной фразой. "Кто сказал, что это помощь, Волков". А я-то на секунду подумал, что Скворцов нормальный. Черта с два.
   Выйдя за дверь, я снова прочел на визитке имя: Максим Юрьев. Нет, не знакомо. Перевернул прямоугольник и тут же ощутил непреодолимое желание засунуть его в глотку подполковнику. Чтобы поглубже, чтобы подавился. На обратной стороне визитки над номером телефона золотыми буквами было выведено: Волшебник.
   Юмористы, твою мать!
   Стиснул зубы, развернулся на каблуках, схватился за ручку. Вот сейчас я ему...
   - Александр Кириллович, - откуда-то из-за спины раздался тонкий испуганный голосок. - Зверствуют проверяющие, да?
   Махнул свободной рукой, не до разговоров. Все потом.
   - Александр Кириллович... товарищ замкомроты, что с вами?
   На запястье легла чужая рука. Сдержав первый порыв сбросить наглую конечность, повернулся на голос. Цветочек. Смотрит на меня, хлопает ресницами.
   - Ты чего это себе позволяешь, стажер? - прорычал я.
   - Я это... товарищ замкомроты, у вас такое сейчас лицо страшное, будто вы пошли убивать.
   Ну и нахалка!
   Не успел я высказать все, что думаю о глупых девчонках, непонятно зачем пришедших в полицию, цветочек освободила мою руку и чуть слышно прошептала:
   - Все плохо, да?
   На меня будто ведро холодной воды вылили. Огромные испуганные глаза, прикушенная губа, вопрос этот дурацкий - точь в точь Дашка.
   Вот дурак, поддался гневу и пошел кулаками махать. А дочь? Кто поможет ей, если меня спеленают в собственном же отделении?
   - Спасибо, стажер, - прохрипел я. - Выручила. Не забуду.
   - Ну что вы, Александр Кириллович, - покраснела девчонка. - Я же ничего не сделала.
   - Сделала, стажер, сделала. А теперь, иди отдыхай, нечего тебе там делать. Если спросят, скажешь, я велел.
   - Ой, спасибочки, товарищ замкомроты! Да я, да за вас...
   - Иди, стажер, иди.
   Цветочек унеслась, шаркая большеватыми ей форменными ботинками, а я пошел в свой пока еще кабинет.
   Дарья сидела за столом, высунув от усердия язык, вырисовывала на листе какую-то кракозябру. Что что, а рисование давалось ей тяжело. Увидев меня, с облегчением отложила карандаш.
   - Сейчас рапорт напишу, и домой.
   - Уже? - удивилась дочь. - А по моим подсчетам мне еще часов двадцать рисовать.
   - Не ерничай, - осадил я. - Доерничалась уже.
   Дашка вспыхнула, вскочила на ноги, взмахнула руками, как птица, но так ничего не сказала, сдержалась. Не то что я.
   - Ну, прости, старика. Не хотел обидеть.
   Я подошел ближе и обнял со спины. Дочь нервно вздохнула, развернулась в моих объятьях и обняла в ответ, спрятала лицо на груди.
   - Пап, мне страшно.
   - Все будет хорошо, малышка, - вот я и произнес те самые слова, что говорят взрослые, когда ничего хорошего впереди не видят. - Обещаю. Прорвемся.
   - Прорвемся, - эхом повторила Дарья.
   Когда рапорт был написан, сдан и подписан майором, мы отправились домой. По дороге заехали в супермаркет, закупили продукты. Странное это ощущение - ходить по магазинам днем, непривычное. Дома Дашка приготовила поесть, я больше мешался, чем помогал. В конце концов, она не выдержала и выгнала меня с кухни. О произошедшем больше не говорили, незачем. Все, что можно было узнать у дочери, я узнал.
   Вечером, когда Дашка ушла к себе, я позвонил Кохоренко, нужно было узнать кое-какие детали.
   - Здорово, Саныч. Ну как дочь? Как сам? - вместо приветствия спросил инспектор.
   - Дочь спит, сам нормально, - слукавил я. - Ты сейчас, как, занят? Говорить можешь? Я по делу кое-что спросить хочу.
   - Нуу, - поскучнел Кохаренко. - Пара минут есть, пока жена в душе.
   - Успею. Меня, собственно, только одно интересует. В какую больницу положили Марию Реутову?
   - Дык, в первую областную. Как я понял, Реутов хотел ее в частную отправить, но его отговорили.
   - Кто отговорил? Почему?
   - Вот что не знаю, то не знаю. Слушай, Саня, а тебе зачем? - насторожился Кохаренко.
   - Да так, для общего развития.
   - Слышь, товарищ, ты там горячку не пори, - заволновался инспектор. - Не лезь к девочке. Ей, итак, досталось.
   - Не ссы, не буду. Ну, в общем, спасибо, друг. До скорого, - соврал я и отключился, чтобы Кохаренко ни о чем не догадался. Долго врать я не умел.
   Но делать нечего, придется засунуть профессионализм и правила куда подальше и наведаться к Маше. Вот прям завтра с утра. Обязательно.
   Ночь шла медленно. Дочь давно уже забылась сном, а я все не мог сомкнуть глаз. Думал. Поэтому когда за окном забрезжил рассвет, встал с кровати и пошел готовить завтрак. Надеюсь, от яичницы никому из нас не поплохеет.
   Через час разбудил Дарью, отвез в школу, велел не уходить без меня после уроков и, вообще, звонить, особенно если что-то пойдет не так. Проконтролировав, как она зашла в здание, поехал в первую областную.
   Узнать, в какой палате лежала девочка, оказалось легко. Войти - труднее. Медсестра встала в позу, мол не приемный час и все такое, пришлось вынимать удостоверение, чего делать мне категорически не хотелось. Ну да ладно.
   Мария лежала в одиночной вип-палате. Хоть в этом повезло. На мой приход никак не среагировала. Как лежала лицом к стене так и продолжала лежать.
   Я кашлянул.
   - Не хочу уколов. Уходите, - буркнула девочка. - Ничего не хочу.
   - Здравствуй, Мария, меня зовут Александр, я пришел не за этим. Хочу только спросить.
   Услышав чужой мужской голос, Реутова замерла на мгновение, затем стала медленно поворачиваться.
   Я улыбнулся как можно более приветливо, но лучше б, честное слово, сделал грозное лицо. Девчонка выпучила заплывшие глаза и закричала.
   - Уходи! Не приближайся! Уходи! Уходи! Уходи! Прочь! Мама!!!
   Опешив от столь бурной реакции, я попятился, вывалился за дверь прямо под ноги спешившей к пациентке медсестре.
   - Вот, ну просила же! - накинулась она на меня - Приведите женщину! Неужели сложно?! Разве у вас в ментовке женщины повывелись?!
   - Наличествуют, - осторожно ответил я.
   - Вот и пригласите. Сколько можно говорить, плохо Мария на мужчин реагирует. Вчера отчим с братом приходили, орала, как резаная. Сегодня вы - та же реакция. Опять придется успокоительное вкалывать, а она, итак, на серьезных препаратах.
   Медсестра забежала в палату, подарила мне еще один гневный взгляд и закрыла перед носом дверь. Поговорили, ядрена вошь! Хотя кое-что я все-таки выяснил: отделала Реутову точно не Дашка, а некто мужского пола. И у меня даже есть кандидаты на эту роль.
   Надо бы пообщаться с господами Реутовыми, и старшим, и младшим.
   Пока шел к стоянке, все думал, как бы добраться до родственников Марии, на кого нажать, кому подмаслить, чтобы устроили встречу. Мысли были, но ушли, стоило зазвонить телефону. Вместо них, появилось предчувствие. Плохое.
   - Волков.
   - Утро, Александр, - поздоровался Тарасов. - Тут дело такое, езжай-ка ты в отдел.
   - Не понял. Я вроде на отгулах?
   - Да, помню я, Саш. Езжай. Там и поговорим. Долго не задержу.
   Придется ехать, делать нечего. Чую, ничего хорошего там меня не ждет.
   Так и получилось. Стоило открыть дверь и войти в вестибюль, как все присутствующие разом замолчали, принялись на меня коситься.
   Поздоровался с дежурными, пошел дальше.
   Чем дальше шел, тем больше косились, некоторые просто поедали взглядами, другие кололи любопытством и резко отводили глаза. Заговорить не решился никто, только кивали в знак приветствия и то, не все. Сделал грозное лицо.
   Майор нашелся в своем кабинете, в одиночестве. Сунувшуюся было девочку-сержанта, выполнявшую работу секретаря, Тарасов быстро выпроводил. Велел никого без спроса не пускать.
   Похоже, плохо дело.
   - Сядь, - велел он.
   - Постою. Лучше расскажите, что за сыр-бор? На меня смотрят так, будто я умер и вдруг появился на собственных похоронах.
   - Сядь, - нажал голосом майор. - Разговор малоприятный.
   Выполнил приказ, хотя не особо и хотелось.
   - В общем, Саша, дело такое. - Тарасов избегал смотреть мне в глаза. - Ты уволен. Позавчерашним числом. Рапорт уже подписан.
   Едрена вошь!
   После предупреждения подполковника, я предполагал, что так оно и будет. Но не думал, что провернут это дельце так быстро. Рассчитывал на неделю-другую.
   - Почему позавчерашним?
   - А как ты хотел?! - вскинулся Тарасов. - Сегодняшним. Чтобы по порочащему? Чтобы с лишением всех привилегий? Скажи спасибо, выгородили тебя. Иначе, вместо того, чтобы работу искать, таскался бы по инстанциям.
   - Уж спасибо, товарищ майор! - вызверился я. - Век не забуду.
   Тарасов покраснел, запыхтел паровозом, но сдержался. Обтер лоб платком и, наконец, посмотрел на меня.
   - Ладно, Саша, чай не чужие. Ты уж прости, не смог защитить. Не по зубам оказалось.
   - Понимаю. И вы зла не держите, что вышло, то вышло.
   Да уж! Если Скворцов лапки поджал, что говорить о Тарасове. Не по зубам вышла рыба. Не по зубам.
   - Ты это, в кадры зайди, подпиши что надо. Да и Клара Борисовна расстаралась, не обижай старушку. И на ребят не обижайся. Они ж ничего не знаю, гадают всем отделом. А подойти, спросить никак. Сам понимаешь.
   - Понимаю, - выдохнул я.
   - И это, удачи с Дарьей. Уверен, все обойдется.
   Я пожал плечами.
   - До свидания, тогда.
   - Прощай, Александр, - майор поставил точки над i.
   Подписав бумаги, отведав вкусного прощального торта, я поторопился восвояси. Время пролетело незаметно, и у Дашки скоро должны были закончиться уроки. Едва сел в машину, позвонила дочь.
   - Пап, папочка, меня забрали! Задержали прямо в школе! - испуганно кричала она. - Разрешили позвонить тебе! Мне страшно! Забери меня отсюда!
   Чуть не выронил трубку.
   - Так, успокойся. Дыши носом, Дашка. Ни с кем не разговаривай, ничего не подписывай. Они нарушили уйму правил, и заплатят за это. Я скоро. Жди.
   Первым делом постарался взять себя в руки, выходило не особо. Затем позвонил Кохаренко, тот был удивлен не меньше меня. Сказал, что узнает по своим каналам, куда доставили Дарью, и велел ждать.
   Пока ждал, едва не сломал руль. Чуть не врезался головой в крышу, когда он перезвонил.
   - Значит, так, она в третьем, - без предисловий начал Кохаренко. - Дело передано другому инспектору. Новикову. Меня отстранили, поэтому и не в курсе. Поезжай туда, буду там. Без меня не шуми, вместе что-нибудь да придумай.
   - Хорошо, буду через пятнадцать минут.
   - Через полчаса. Не гони, Шумахер. Ясно?
   - Ясно, - рыкнул в ответ и отключился.
   Был на месте через десять. Ждал у входа, считая секунды. Наконец, подъехал Кохаренко.
   - Ты, главное, рот пока не открывай. Говорю я, - велел он.
   Пообещал и честно старался. Первые полчаса. Потом в красках представлял, как сворачиваю тоненькую шейку придурку дежурному.
   Когда Кохаренко удалось добиться того, чего он хотел, оказалось, Дарью уже перевезли в центр временного содержания.
   Твою мать! Какие быстрые, сволочи.
   Поехали туда. Опять ждали, вдвоем обрывали телефоны. Наконец, инспектору удалось заполучить разрешение на посещение. Меня пустили к дочери.
   Дарья держалась хорошо. После истерики по телефону я ожидал слезы, крики и прочее. Но нет, она разговаривала спокойно и даже улыбалась.
   - Пап, я верю, ты меня вытащишь, - в конце, когда ее уводили, сказала дочь. - Слышишь, верю.
   - Слышу, родная, - пробормотал в ответ, понимая, что пойду на все, продам душу хоть дьяволу хоть волшебнику, но вытащу Дашку.
   Слышишь, волшебник Максим Юрьев, я к тебе иду.
   Глава 3. Паулина
   Мне не хотелось возвращать человеческий облик, волчица не нагулялась, она желала быстрого бега, охоты, крови. Особенно крови. На зубах все еще был вкус Сережи, я чуяла его запах.
   Поднялась на лапы - едва держали, я шаталась, будто пьяная. Ну ничего, справлюсь. Давай, Паулина, сделай шаг. И еще один, и еще.
   За кухней в подсобных помещениях находилась моя коморка, в ней душ, узкая койка, сумка с одеждой и малюсенький холодильник. Хватит и волчице, и человеку. Домой сегодня я все равно не пойду. Не дойду.
   Толкнула мордой дверь, та поддалась с первого раза. Внутри было темно, пахло затхлостью, значит, никто здесь не появлялся с моего прошлого раза. И правильно, в логово оборотницы входить не разрешено никому, только Хозяину. Ему я не могла запретить, как бы не хотела.
   Холодильник стоял в углу, для человеческого уха работал почти бесшумно, для волчьего вопил, как дизельный двигатель. Пошла на шум, лапой ударила по задвижке, специально выбирала такой, чтобы открывать морозильник в волчьем обличие. Вытащила кусок. Мясо было старое и мерзлое, как бы клыки не сломать. Волчица алчно облизнулась, намекая на еще теплое тело Сережи, лишь чудом удалось удержать ее в коморке.
   Ешь глупая, что дают, иначе боком выйдет нам обеим.
   Волчица обиженно взвыла, но все-таки приступила к трапезе. Я же полностью растворилась в своей звериной сути. Зверю чужды переживания, не нужны размышления, ему не надо переступать себя, чтобы выполнить приказ Хозяина.
   Наконец, голод заглушен, волчица уступила, позволяя вернуть человеческий облик. Это всегда страшно, всегда больно. Больно не телу. Каждый раз я выдирала себя из теплой темноты и бросала на безжалостный холодный свет. Как ребенок, покидала уютное материнское чрево, чтобы остаться одинокой, обнаженной, едва живой от усталости.
   В каморке было темно, но я прекрасно помнила, где койка. Теперь, главное, доползти.
  
   Утро постучалось в окно с лучами солнца. Я открыла глаза и огляделась. До койки все-таки добралась и даже укрылась одеялом. Шикарно. В прошлый раз не доползла с полметра, спала на полу.
   Потянувшись как следует, пошла в душ. Кабинка там узкая, как гроб, если бы я была покрупнее, не влезла. Впрочем, это сейчас не особо мешало. Включила горячую воду, так чтобы пар клубился, так чтобы кожа покрылась пупырышками. Мне нужно было смыть чужую кровь, чужой запах, чужую боль.
   Но вода не помогла. Лишь еще больше растревожила то, что обычные люди называли душой. Я маялась, металась по кабинке, будто по клетке. Смерть Сережи стала последней каплей, больше терпеть было нельзя. Юрьев должен заплатить за свои злодеяния, или... я должна умереть.
   Скорей, последнее. Я проиграю колдуну в этой схватке, но у меня больше нет сил, чтобы убивать для него, делать грязную мерзкую работу. Больше нет сил отгораживаться от воспоминаний. Память волчицы коротка, но и она не может избавиться от видения перекошенных в страдании лиц, криков, проклятий, рек крови и смертей.
   Уж лучше погибнуть самой, чем вот так.
   - Прости, мама, - прошептала я, обращаясь к той, кого когда-то давно убил Юрьев. - Я не смогу отомстить за тебя.
   В глазах появились слезы. Наверное, из-за них или из-за чего-то еще я и увидела это. Клуб дыма, облако, мираж... ту, кого так хотела обнять.
   - Мама...
   - Помни о главном оружии, - улыбнулась она. - Помни о любви.
   Я моргнула, и облако исчезло. Мама ушла.
   - Помни о главном оружии. Помни о любви, - невольно повторила я и вспомнила.
   О любви впервые рассказала мне прабабушка. Когда я была маленькой, она уже выглядела старой. Очень древней. С трудом передвигалась, уже не могла оборачиваться, но сохранила здравый рассудок. А еще любила рассказывать сказки. Сказка о жрице, помогающей женщинам найти любовь, была одной из них.
   - Дорогая, - говорила прабабушка. - Знаешь, какое самое главное оружие у женщины?
   - Зубы, - отвечала я. - И острые когти.
   - Нет, моя маленькая, - смеялась она. - Самое главное оружие женщины - это любовь. С ним она победит не только врагов, но и себя. Свои слабости, свои горести.
   Я смеялась, представляя, как размахиваю любовью во все стороны, как враги нашего рода падают, пронзенные этим странным оружием.
   - Если ты любишь и любима, ты сильна. Но если в тебе нет любви, ты можешь попросить о ней. Всего один раз. Нужно только пожелать всем сердцем и позвать жрицу Богини Стрекозы.
   - Жрицу? Бабулечка, а кто такая жрица?
   - О, моя дорогая! - улыбалась прабабушка. - Это великая женщина!
   Затем мне, маленькой, надоедал этот разговор, и я убегала играть.
   Потом прабабушки не стало, и я забыла о жрице. Забыла о многом. Но теперь вспомнила.
   Стоя под упругими струями воды, я подняла голову, закрыла глаза и зашептала:
   - Жрица Стрекозы, великая женщина, дарующая любовь, помоги. Я больше не могу так жить, я не могу быть рабой, не хочу убивать. Я никогда не любила, боялась любви, считала ее слабостью. Но сейчас готова принять, оберегать, лелеять. Прошу, помоги мне найти мое оружие. Прошу, помоги мне стать сильной.
   Вода в нагревателе кончилась, стало холодно, но я так и стояла, прижимаясь ладошками к стеклу и молила жрицу услышать.
   Надеялась, но знала, что, скорей всего, такую, как я, никто не услышит. Что такая, как я, недостойна любви.
  
   Все когда-нибудь кончается. Закончился и мой странный порыв. Я решила, что умирать, вызывая Юрьева на бой, пока рано, еще потрепыхаюсь.
   Замерзнув, вылезла и кабинки, замоталась в полотенце и пошла к холодильнику. Полки были пусты, а в животе поселилась стая саблезубых тигров. Тигры рычали, скребли ногтями, тигры требовали есть. Да, ребята, похоже, придется нам поголодать.
   С одеждой мне тоже не повезло. В сумке остались затрапезные спортивные штаны, старая футболка и разношенные кеды - вещи, которые я положила сюда когда-то давным-давно. И ни белья, ни носков. Надела, а что делать. Вдруг успею заехать домой и переодеться. Надо бы пополнить запасы, иначе после следующего оборота придется идти домой голой.
   Я вышла из коморки, дверь прикрыла не полностью, чтобы проветрилось. Возле двери обнаружилась моя сумочка. Значит, в зале прибрались. За вещи я не беспокоилась, у оборотня не воруют, заглянула лишь для того, чтобы взять ключи от машины и посмотреть который час. Время без четверти девять, поздно, поэтому завтрак откладывался на неопределенный срок.
   Гад ты, Хозяин, будто знал заранее. Хотя о чем это я, знал, конечно.
   До офиса я добралась вовремя. Двери караулили двое охранников: мелкий колдунишка и человек из новеньких. Свежее мясо, значит.
   Ну, привет, мальчики.
   На ресепшен стоял еще один из колдовской братии, этот был посильнее, понаглее и поговорливее первого.
   - Паулина! Ты ли это, краса моя? Бомжа ограбила?
   - Здравствуй, Павлуша, - царственно кивнула колдуну, всем видом показывая, что даже в костюме от известного бренда, он недостоин и кончика моего ногтя. - Доложи обо мне.
   - Давно уже, - фыркнул Павел, окидывая гневным взглядом. - Не болтай, дорогуша, шевели ножками, Хозяин ждать не любит.
   Не гневайся, дурачок, морщины на лбу будут. Никакими силами, никакими кремами не изведешь. А уж я-то знала, сколькими намазано твое личико. Чуяла. Стольких баночек с притираниями и у Миленки не найдешь, а у нее их - будь здоров! Боишься, значит, старости. Значит, силенок маловато, как бы ни пыжился.
   Подарила ему снисходительную улыбку и, вызывающе виляя бедрами, прошла мимо. И пусть на мне старье, но ведь это - не главное. И Павлуша это тоже понимал.
   - Сука, - прошипел он в спину.
   Я даже не обернулась. Обижаться и не подумала. Зачем, мою половую принадлежность он определил верно.
   В лифте я ехала одна, рассматривала собственное отражение. Под глазами темнели круги, кожа выглядела сухой, у губ залегли морщинки, значит, мясо точно старое. Волчице не хватило энергии. Значит, пора устроить настоящую охоту. Давно я не гоняла зайцев по лесу.
   Вышла на предпоследнем этаже, привычно нахмурилась. Стиль "Манхэттен" с его лишенным стен Open Space, раздражал неимоверно. Но моего мнения никто не спрашивал, главное, Юрьеву нравилось. Все при деле, все видели, кто, чем занят, каждый мог накляузничать на соседа.
   В офисе кипела жизнь: стрекотали печатные машинки, стучали каблуки ведьм, звучали голоса. Очередной рабочий день в колдовском улье, где вместо меда пчелы приносили деньги и не только. Если бы обычные люди только знали, сколькими миллиардами ворочали владельцы этого здания, ни за что не поверили бы. Ну и ладно. Меньше знали, крепче спали. В моем мире информация чаще всего была смертельной.
   - Госпожа Паулина! Госпожа Паулина! Подождите!
   Светочка. Ведьма о особым даром. Моя заклятая помощница, в то время, когда я изображала бурную трудовую деятельность в офисе. Подглядывала, подслушивала, докладывала обо всем Юрьеву. Я знала об этом, она знала, что знаю я, мы обе делали вид, что так и надо. Полное взаимопонимание.
   - Госпожа Паулина, Хозяин требует вас. Немедленно! - ее голос взвился к потолку. Я поморщилась, даже в человеческом облике эти высоты действовали на нервы.
   - Буду готова через пять минут, - развела руки, демонстрируя свою полную неготовность сию секунду бежать к Юрьеву. - Будь добра, помоги с платьем.
   Но ее, кажется, совсем не смутил мой внешний вид.
   - Все после, госпожа Паулина. Идемте.
   Схватила за руку, я с трудом сдержала желание ее ударить. Похоже, кое-кто забылся или был слишком напуган, чтобы думать. Ограничилась коротким рыком, Светочка тут же разжала пальцы.
   - К чему такая спешка? - я попыталась выяснить, пока мы бежали по коридору. Надо же морально подготовиться.
   - Ничего не знаю, госпожа Паулина, - протараторила ведьма. - Мне ничего не сказали. Только велели как можно скорее привести вас.
   Врала. Можно было, конечно, надавить, заставить рассказать, но я не стала. За излишнюю болтливость Юрьев мог избавить ее от языка. А разбираться с новой помощницей я не хотела. Старая шпионка была гораздо лучше новой. Я хоть примерно знала, что от нее ждать.
   Кабинет Хозяина находился в конце коридора. Свою нору он тщательно огородил от излишнего внимания и шума толстыми стенами.
   Светочка тихонько поскреблась в дверь, которая тут же открылась, пропуская меня внутрь. В кабинете было полно света: белый металл, стекло вместо стены, светлая дорогая мебель. Хозяину нравилось, когда у него гостило солнце. Так он хоть немного, но грел свою холодную кровь. Колдуны, особенно сильные, как змеи, любили тепло. Гады.
   Светочка испарилась, дверь сразу же захлопнулась, огораживая меня от остального мира. Я нашла взглядом Хозяина: он сидел за столом, что-то внимательно читал с листа. На столе не было ни телефона, ни ноутбука - никакой техники. Колдуны, особенно сильные, совершенно не дружили с техникой.
   - Паулина, дорогая, и года не прошло, - ворчливо выговорил он. - Где тебя носило?
   Я молчала, потому что вопрос не требовал ответа. Где я провела ночь, ему давным-давно было известно.
   Наконец, Юрьев поднял взгляд.
   - Дорогая, что за вид! - притворно удивился он. - Ты ограбила бомжа?
   Фи, Хозяин, не смешно. Или у вас, колдунов, одна шутка на всех?
   - Ладно уж, на первый раз прощаю, - он выказал столь же притворное великодушие. - Подойди, дорогая, ближе. Познакомлю с моим новым начальником охраны.
   - Александр Кириллович, это моя Паулина. Именно о ней я вам и говорил.
   - Доброе утро, Паулина... э...
   - Просто Паулина, - привычно поправила я и только теперь увидела мужчину, незаметно сидящего в одном из кресел.
   Крупный, широкоплечий, с коротким ежиком русых волос и карими глазами. Теплый, я ощущала жар, идущий от него. Человек.
   Обычный человек и новый начальник охраны.
   Этого не может быть! Похоже, Юрьев рехнулся.
   Пока я думала, какую дурь употреблял Хозяин, когда пришел к мысли, что на место сильного колдуна нужно поставить человека без дара, Александр поднялся с кресла. Вернее, перетек из одного положения в другое. Подошел ко мне, оказалось, он сильно выше, чем я, на голову, не меньше. Изобразил улыбку, не затронувшую глаз. Я чудом сдержала желание отступить.
   И кто после этого из нас двоих хищник?
   Он протянул руку для рукопожатия, будто равной. Как непривычно. В моем мире индивидуум был либо выше по положению, либо ниже. Никакого равенства. Никаких рукопожатий. Поэтому я на некоторое время зависла, гипнотизируя его руку.
   Ладонь у него большая широкая, относительно короткие пальцы. Мама называла людей с такими ладонями: огненными. Прирожденными лидерами, страстными, упрямыми, прямолинейными натурами.
   - Паулина... - В его голосе я услышала вопрос.
   - Александр... - Мысленно дала себе оплеуху, выпадая из транса. - Приятно познакомиться.
   - Взаимно.
   Сжала протянутую ладонь: теплая и шершавая. Моя в сравнении - ладонь ребенка. Рукопожатие вышло ровным, крепким, но без доминирования. Я уже хотела высвободить пальцы, как ощутила нечто, похожее на удар током. Мир перед глазами взорвался искрами.
   Неужели опять? Нет! Не нужно! Я не хочу снова! Не хочу ничего знать!
   Но проведение опять решило за меня. Дар-проклятие вознамерился вновь показать мне чужую жизнь. Вот только на этот раз все пошло по-другому. Вместо того чтобы начать показ с самого начала, первого его вздоха, сфокусировалось на одной-единственной сцене.
   Жарко. Мокрое постельное белье липнет к коже, оплетает руки и ноги. Воздух в комнате пропитан влагой, ее терпкими духами, ей самой, нашей страстью. Темнота ночи лишь изредка вспыхивает автомобильными фарами, окрашивая ее кожу в золото, путается в распущенных волосах. Но ни мне, ни ей не нужен свет. Я и с закрытыми глазами сделаю так, чтобы она кричала от наслаждения.
   Моя сладкая женушка, ну же, кричи для меня. Кричи! Громче! Громче!!!
   Какая у нее все-таки грудь! Обхватываю ладонями, вынуждая податься назад, прогнуться в спине, подставить шею для поцелуев. Ненасытно целую, облизываю, кусаю. За каждым укусом следует ее протяжный стон.
   Да, моя крошка, да, тебе нравится, я знаю.
   Ее обманный маневр, и вместо того, чтобы подмять жену под себя, оказываюсь снизу. Она медленно усаживается сверху, беря в плен мое готовое к бою достоинство.
   - Ты попался, ковбой! - слышу жемчужный смех. - Ты мой!
   - Твой, - шепчу я, пытаясь поймать губами ее соски. - Дай мне их. Позволь...
   - Нет, - качает она головой. - Сегодня я главная. Покатаемся?
   - Согласен на все, моя жестокая госпожа.
   Она снова смеется, запрокидывает голову назад, показывая себя во всей красе, и, наконец, начинает двигаться. Вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и вниз. Мир концентрируется внизу живота, я весь там, в тех сантиметрах, что с влажным шлепком входят в ее плоть. Вверх и вниз, вверх и вниз.
   - Быстрей! - кричит она. - Хочу быстрей!
   - Как скажешь, крошка, - садясь, хриплю ей в рот.
   Она в ответ кусает мои губы до крови.
   - Ты сама напросилась на грубость, крошка, и будешь просить пощады, - рычу я, размазывая кровь по ее губам, по шее, груди.
   - Никогда, - смеется она.
   Подхватываю жену под ягодицы, поднимаюсь с кровати, прислоняю ее спиной к стене. Она обвивает ногами мой торс.
   - Моли о пощаде.
   - Хватит болтать! - кричит она. - Ну же, ковбой, пора в бой!
   С ревом иду в бой. Удар, еще удар, миллионы ударов ровно в цель.
   Пожираю взглядом ее лицо, даже в темноте я вижу, как она кусает губы, как в экстазе закатывает глаза. Слышу, как она шепчет мое имя.
   - Еще, Сашка... еще...
   Я чувствую волны ее наслаждения, чувствую, как она все крепче сжимает меня.
   - Моли о пощаде, крошка.
   - Никогдаааа... Еще, Сашка, еще...
   И я дарю ей то, что она так хочет, не думая о себе...
  
   Я выпала из его воспоминаний резко, как и попала. Ноги дрожали, лоб и спина были в поту. Соски напряжены, вот-вот разорвут ткань футболки, низ живота скручивало от желания.
   Какого черта?! Я все еще продолжала ощущать то, что ощущал он, занимаясь любовью со своей женой.
   - Паулина? С вами все в порядке?
   Оказалось, мои пальцы все еще сжимали его ладонь. Причем сжимали сильно, я видела красные полукружья, оставленные ногтями.
   - Да-да, я в порядке, - резко выдернула руку и спрятала ее от греха подальше за спину. Сразу стало легче. - Все хорошо. Просто задумалась.
   - Видимо, думали о чем-то важном, раз ушли в себя на пять минут? - усмехнулся Александр.
   Пять минут?! Жесть. Знакомы чуть больше, чем пять минут, и он, скорей всего, думает, что я идиотка.
   Хотя, какая разница? Я его все равно не знаю. Сейчас Хозяин закончит представление и отпустит меня восвояси. И, надеюсь, мы больше никогда не встретимся.
   Невольно посмотрела на него, и тут же наши глаза встретились. В памяти моментально возникла подсмотренная сцена. Телу сразу же стало жарко, словно я перенеслась в сауну. Схлынувшее желание набросилось на меня с новой силой, я чудом сдержала стон.
   Не надо врать себе, Паулина, ты узнала его лучше, чем было нужно.
   - Вы точно в порядке? - спросил новый начальник охраны.
   - Она в порядке, - ответил Хозяин, перетягивая внимание Александра на себя. - У Паулины была неспокойная ночь, вот она и ведет себя несколько неадекватно. Так ведь дорогая?
   Я невольно кивнула.
   - Но ты не волнуйся, Саша, что нужно, она выполнит без проблем. А ты, дорогая, давай, присаживайся, не стой столбом, - он указал на стул, стоявший напротив его кресла. - Нам предстоит серьезный разговор.
   Пришлось сесть. Интересно, самый неудобный стул мне достался случайно, или Хозяин велел принести его специально, дабы еще раз указать мне мое место? Склоняюсь ко второму варианту.
   - Итак, дамы и господа, не будем терять время, перейду к сути. Я собрал вас здесь для того, чтобы заявить: оракул сделал предсказание. Наступила благоприятная пора для второй попытки обзавестись мне наследником, который сможет принять колдовскую силу.
   Юрьев ослепительно улыбнулся. От этой улыбки душа у меня ушла в пятки.
   - Дети - это правильно, - кивнул Александр. - Удачи вам, Максим, и вашей супруге.
   Я машинально отметила, что новый начальник охраны не удивлялся словам "оракул", "колдовской дар", значит, Хозяин ввел его в курс дела по поводу своей видовой принадлежности. Но, что и требовалось доказать, многого недосказал. Например, что он уже давно, лет сорок как, отец. Что его сын, рожденный обычным человеком, никогда не знал, кто его породил, и сейчас прозябал в нищете и обнимался с бутылкой. Что рождение одаренного ребенка для человеческой женщины - это всегда лотерея. Пятьдесят на пятьдесят. Выживет или умрет.
   Александр ничего этого не знал, а потому искренне желал Юрьеву удачи. Я знала, но сказать не могла. Легкое покалывание тавра ясно говорило, что новому начальнику охраны нужна только та информация, которой с ним захочет поделиться Хозяин.
   - А ты, Паулина, пожелаешь мне удачи? - спросил Юрьев, протыкая горящим взглядом. - Или...
   - Удачи, - прошелестела я, не дав ему договорить. Мысленно же попросила всех богов наслать на него половое бессилие. Удивленный взгляд Александра проигнорировала, хватило и одного, силой заряженного.
   - Вот и отлично, дорогие мои, - повеселел Хозяин. - От вас же требуется всего ничего: помочь мне в этом благородном деле.
   - Кхм, - кашлянул Александр. - Максим, уточните, пожалуйста, формулировку. Задание звучит несколько... хм... двусмысленно.
   Колдун перевел взгляд и захохотал как ненормальный, даже прослезился от смеха. Мне же резко поплохело. Видеть Юрьева смеющимся, по-настоящему смеющимся, было сродни проявлению сверхъестественного для человека.
   Закончил он смеяться так же резко, как и начал. Раз, и все. Губы сложились в привычную линию, одна бровь чуть приподнялась, взгляд стал бесцветным.
   - Объясняю для непонятливых. Ты, Паулина, из пяти кандидатур выберешь ту, которая лучше всех будет реагировать на меня, и на кровь. Будешь участвовать во всех необходимых церемониях, сопровождать беременность, присутствовать на родах, постоянно подпитывая выбранную женщину. И, конечно же, будешь во всем помогать Александру. Уверен, ты сделаешь все, как надо.
   Хозяин вновь обжог меня говорящим взглядом и силой взъерошил волосы.
   - На тебя, Саша, возлагается миссия присматривать за дамами, отгонять от них чрезмерно докучливых поклонников. И сопровождать их в разного рода путешествиях, исполняя заодно роль водителя.
   Александр некоторое время задумчиво изучал лицо колдуна. Я же разглядывала самого нового начальника охраны, как его, явно польстив, прозвал Юрьев, и пыталась понять, в чем его особенность. Чем таким отличался этот человек от других, в том числе колдунов, если Хозяин выбрал его, чтобы защищать самое дорогое? В том, какого рода поклонники появятся у женщины, беременной от Юрьева, я не сомневалась.
   - Максим, - начал было Александр. - Я нисколько не сомневаюсь в вашем умении наперед просчитывать ситуацию, но мне кажется, все мы ввязываемся в заранее проигрышную...
   - Как ты правильно заметил, Александр, - прервал его Хозяин. - Я умею видеть суть ситуации. А суть такова: я вынужден зачать ребенка женщине, лишенной сил, потому что от ведьмы, даже самой слабой, родится очень сильное дитя. Намного сильнее меня.
   - В чем же дело? Разве не этого вы хотите?
   - Я не люблю, когда меня перебивают, - прошипел Хозяин. Сила резко взметнулась вверх, но так же резко опала. Он сумел себя сдержать. - Помните об этом, Волков Александр Кириллович.
   Волков. Его фамилия Волков. Какая ирония.
   - Виноват. Исправлюсь, - ровно ответил Александр, но сразу же закрылся эмоционально. Я ощутила, как уменьшилось тепло, что он давал.
   Юрьев кивнул, принимая извинения.
   - Продолжим. Итак, в нашем мире знают все, что чем больше дар у колдуна, тем слабее он физически. Столь сильный ребенок просто-напросто не выживет или, в лучшем случае, будет обладать столь сильными отклонениями, что их не поправить ни медициной, ни магией. Я выражаюсь ясно?
   - Более чем. Но...
   - У меня есть Паулина, - ответил Хозяин на незаданный вопрос. - И ее волшебная, хм, сила. Ребенок в утробе, к сожалению, сможет получить лишь малую, очень малую часть ее живительных свойств. На этом этапе все понятно?
   - Так точно.
   Юрьев одобрительно улыбнулся. А я на мгновение даже пожалела Волкова. Он еще не знал, каким мог был Хозяин.
   - Дальше. Если провести правильные ритуалы с правильной женщиной без дара, появится ребенок, который будет обладать достаточной мощью, чтобы стать моим наследником. Вот только после наступления беременности я не смогу долгое время находиться с ним рядом, а значит, и защитить его мать, потому что буду неосознанно выпивать его еще не сформировавшуюся силу. Всем все ясно?
   Я поспешила кивнуть. Александр промолчал.
   - Дальше. Приставить к своей гипотетической невесте колдуна я не могу по той же причине. Поэтому мне нужен кто-то, кто не обладает даром, но имеет некоторую особенность. А именно, инертность к силе. А навыки оперативной работы - это маленькая вишенка на торте. Понятно?
   - Нет, - ответил Волков. - Что значит инертность к силе? Где я мог получить такую особенность? Чем мне она грозит?
   - Какой любопытный мальчишка, - пробурчал Юрьев. - Так уж и быть, расскажу. Вернее, продемонстрирую.
   Затем, многообещающе ухмыльнувшись, он обратился ко мне:
   - Паулина, дорогая, тебе придется немного потерпеть. На благо дела, конечно же.
   Я машинально отпрянула, но эта мера не помогла. Сила вырвалась на свободу, просвистела кнутом и прочертила на моей руке тонкую царапину.
   - Видел? - спросил он Александра. - Вот так обычно работает сила. А вот так она работает с тобой.
   Снова всплеск силы, снова свист и... ничего.
   - Занятно, - протянул Волков. - То есть навредить мне вашей магией нельзя?
   - Нельзя, но..., - Юрьев взял любимую паузу. - Но это вовсе не значит, что при помощи силы я не смогу раскроить тебе череп ножкой от стула. Понятно?
   - Более чем.
   - По поводу остальных вопросов. Откуда ты ее получил, не известно. Возможно, это врожденная особенность, возможно, приобретенная. Если первое, то сразу же вытекает ответ и на последний вопрос. Твоя дочь и другие гипотетические дети могут приглянуться другим колдунам. И не все они такие добрые, как я. Ясно?
   - Ясно. Но...
   - Ну что опять, но?! - взвился Хозяин. - Что тебя не устраивает?!
   - При всех моих способностях я не смогу отбиться от всех. Если, конечно, госпожа Паулина не суперженщина, и не наваляет всем одной левой.
   - Не переживай, я не просто так назначил тебя начальником охраны. Будет три круга обороны. Чем больше сил, тем дальше круг. Вы с Паулиной ядро и командный пункт в одном флаконе. Теперь все понятно?
   - Более ли менее, - уклончиво ответил Волков.
   - Раз так, уматывайте оба, мне пора работать. Вечером покажу кое-что интересное. Вам понравится. И помните, за ошибки я спрошу строго. С вас обоих.
   После этих слов мне снова стало не по себе.
   Мы поспешили выбраться из кабинета. Не знаю, как Волкову, мне хватило новостей за глаза. Не сговариваясь, за дверную ручку схватились одновременно, ну почти. Александр - первым, я ­­- второй, невольно касаясь внешней части его ладони.
   - Простите, - ощутила вдруг несвойственное мне смущение и отдернула руку.
   - Ничего страшного.
   Внезапно показалось, что я вновь начала погружаться в чужую память, но этого не случилось. Только кожа запомнила его приятное тепло.
   - Прошу. - Волков галантно пропустил меня вперед. Я зарделась, словно девственница, впервые увидевшая голого мужчину.
   - Спасибо, - пробормотала вполголоса и протиснулась в коридор. Александр вышел следом.
   Едва захлопнулась дверь, огораживая от Юрьева, дышать моментально стало легче. И тут меня потянуло на разговоры. Странно. Как будто кто-то занял мое тело и заговорил моими губами. Ненароком подумала о колдовстве, но воздействия я не ощущала.
   - Как вам первое задание, господин начальник? Готовы отбирать курочек, несущих золотые яйца?
   Фраза вышла грубой, от нее веяло насмешкой и самоуверенность. Аж самой стало тошно. Судя по тому, как заледенело лицо Волкова, слова попали в цель. Он оглядел меня с ног до головы, останавливаясь попеременно на затрапезных штанах, дурацкой футболке, чья ткань так замечательно обрисовывала грудь, на лице без капли косметики, на волосах, лишь тронутых расческой. Затем впился глазами в глаза и, лишенным эмоций голосом, проговорил:
   - Я не обсуждаю приказы руководства с подчиненными, госпожа Паулина. Извините, вынужден вас оставить. Дела. Увидимся вечером.
   Я промолчала, только царственно кивнула в ответ, пытаясь сохранить остатки самообладания. Меня только что хорошенько макнули в куриный помет и поставили на место. Вот так-то, госпожа Паулина.
   Александр, не сдержавшись, полыхнул жаром в мою сторону, заставив зажмуриться от удовольствия, заурчать кошкой и невольно шагнуть ближе. И ушел, я вновь осталась одна.
   К сожалению, ненадолго.
   Стоило Волкову скрыться за поворотом, возникла вездесущая Светочка.
   - Какой вкусный, вы согласны, госпожа Паулина? - прошептала она.
   Помощница разве что не облизывалась, то и дело, поворачиваясь в ту сторону, куда ушел Александр.
   - Не разобрала. - Пожала я плечами. - Хватит пускать слюни, Светлана. Пойдем, у нас полно дел.
   - Да-да, конечно! Как скажете! - протараторила Светочка и засеменила следом, но заткнуться она так и не сумела.
   - А вы знаете, госпожа Паулина, Хозяин велел...
   Слушать болтовню я не стала, все равно ничего ценного Светочка не сболтнет. Такое ощущение, Юрьев приставил ее ко мне в том числе и за способность с умным видом нести всякую ерунду.
   Наконец, дошли до моего кабинета. Светочку, которая хотела просочиться внутрь, я остановила решительным жестом.
   - Ты что-то хотела? - грозно нахмурила брови.
   - Ну это..., госпожа Паулина, Хозяин велел передать вам бумаги.
   В тот же миг в ее руках появилась папка. В обычном офисе всю необходимую информацию мне передали бы по корпоративной почте, здесь же современной техникой пользовались в крайнем случае и далеко не все. Специально для таких нужд имелись работники из людей и очень слабых ведьм.
   Светочка, как бы ни старалась прикинуться идиоткой, слабой ведьмой не была. Ее, демонстрируемые время от времени навыки, говорили, по крайней мере, о хорошей выучке. А хорошую выучку не получить без достаточной силы.
   Я посмотрела на папку, зачарованную от подглядывания самим Юрьевым, и еще более грозно проговорила:
   - Так передай, почему медлишь?
   Папочка из рук ведьмы поплыла ко мне.
   - А как же..., - заюлила Светочка. - А помочь, госпожа Паулина? У вас столько дел, столько дел! Всего же не переделать. Я помогу, рассортирую...
   - Обязательно рассортируешь, - перебила я, спрятав от ее жадного взгляда папку за спину. - Рассортируй архив по категориям воздействия. Насколько я помню, в прошлый раз ты так этого и не сделала.
   Ведьма мгновенно поскучнела, отвела глаза, но перечить не стала, отправилась делать никому не нужную работу. Я закрыла дверь на ключ. Подглядывать Светочка, конечно, все равно будет, у нее есть свои методы, но хоть не ворвется без разрешения. Можно представить, что я в полном одиночестве.
   Первым делом заварила себе кофе. Только мой кабинет на этом этаже мог похвастаться собственной кофемашиной. Щедро положила сахара, сухих сливок и выпила обжигающе горячим. После разговора с Юрьевым - это самое оно. Теперь можно дожить до обеда.
   Затем я планировала переодеться. Открыла дверь в небольшую комнатку, являющуюся чем-то средним между гардеробной и туалетом и, остолбенела. Вместо нее, я попала куда-то в другое место.
   Белоснежные легкие завесы колыхались, будто от ветра. Вместо пола - белый песок, вместо потолка - синее-синее небо. Сильно пахло солью и морем, чуть-чуть можжевельником. Где-то далеко кричали чайки, им подпевали на разные голоса дельфины.
   Я невольно шагнула вперед, открыла завесы и увидела ее.
   Больше всего девушка, полулежавшая на подушках в беседке, походила на богиню. Морскую богиню, решившую ступить на землю.
   Полупрозрачное голубое платье украшено жемчугом, подол длинный, как и рукава. Распущенные волосы, босые ноги, взгляд вдаль. Она была прекрасна и нереальна. Как и большая черная стрекоза, сидящая на ее плече.
   Я зажмурилась на мгновение, помотала головой, пытаясь избавиться от видения. Но не смогла.
   - Здравствуй, - проговорила незнакомка. - Ты звала меня, именуема Паулиной, я услышала. Я всегда слышу тех, кто больше не может терпеть.
   Я открыла глаза и бесцеремонно уставилась на нее, все еще не понимая.
   - Вы... вы...
   Девушка улыбнулась.
   - Вы жрица?!
   - Да, ты права, дорогая. Я Лола, жрица Богини Стрекозы. Я помогу найти тебе истинную любовь.
   У меня отказали ноги, и я осела на песок. Жрица ахнула, вскочила и приблизилась ко мне.
   - Ну что же ты, дорогая! Дай руку, я помогу подняться.
   Ощущая себя в сказке, подала ей руку. И, едва моргнув, оказалась сидящей рядом с ней на мягких подушках.
   - Прежде чем мы начнем, позволь спросить, ты уверена в своем желании?
   - Как никогда, - прошептала я.
   Неужели, все происходит на самом деле? Или я валяюсь где-нибудь на холодном полу и брежу?
   - Все реально, все происходит так, как и должно, - сказала жрица, читая меня, как открытую книгу. - Позволь лишь предупредить.
   - О чем? Я согласна на все!
   - Верю, - улыбнулась Лола. - Но все же скажу.
   Я приготовилась ко всему.
   - Возможно, ты уйдешь из этого мира. Тогда все, кто тебя знал, забудут о твоем существовании. Ты готова к подобному?
   - Готова, - прошептала я.
   Забудут колдуны и ведьмы, забудет Юрьев. И я тоже с радостью забуду всех их. Я стану свободной! Разве можно желать иного?! Нет.
   Ну и пусть другой мир. Сегодня я готова поверить во что угодно.
   - Моя сила доставит тебя туда, где ты сможешь встретить свою половину. Идеальную, подходящую тебе как нож к ножнам. Но войну за нее ты будешь вести самостоятельно. Боль, страдания, а, может, и кровь... Готова ли ты, именуемая Паулиной?
   - Готова, - выдохнула я.
   - Если боль будет велика, так велика, что не устоять, есть шанс вернуться. Добровольная смерть вернет тебя назад, в тот же миг, когда ты уйдешь.
   - Никогда! Ни за что я не вернусь! - закричала я. - В этом мире мне нет места. И будущего тоже нет.
   - Что ж, - кивнула Лола. - Раз ты согласна, пора начинать.
   - Пора, - эхом повторила я.
   Лола вынула откуда-то из складок платья черный бархатный мешочек. А из мешочка - колоду карт. С рубашки на меня смотрела черная стрекоза, очень похожая на ту, что сидела на плече жрицы.
   - Теперь, когда ты все решила, прошу, успокойся. Очисть свои мысли и вытяни три карты. Они помогут и тебе, и мне.
   Я зажмурилась, заставила себя дышать равномерно, затем открыла глаза. На мгновение замешкалась, чувствуя иррациональный страх, но сжала зубы и стала тянуть карты.
   Три, как и просила Лола.
   - Очень интересно! - ахнула жрица, едва глянув на карты.
   Я невольно проследила за ее взглядом и хмыкнула. Да уж, подобные карты стали бы украшением коллекции Юрьева. На первой здоровый мужик брал стройную деву сзади прямо в водопаде. На второй - пять голых женщины сражались в грязи. На третьей - мужчина с волчьей головой ласкал на алтаре рыжеволосую девушку.
   От последней карты меня бросило в дрожь. Оборотень. Волк. Так похожий на мою волчицу.
   Неужели? Нет, лучше даже не начинать думать, не мечтать. В этом мире не было самцов, волков оборотней. Только женщины, рожавшие детей от обычных мужчин.
   - Что вы видите? - едва слышно спросила я.
   Лола подняла глаза.
   - Я не могу помочь тебе, Паулина.
   - Что?! Но почему?! Неужели я никогда...
   - Нет, что ты! - воскликнула жрица. - Все просто. Моя сила не нужна. Твоя вторая половина уже рядом. Понимаешь?
   Я замотала головой.
   - Нет. Нет. Нет!
   - Глупышка. Твоя любовь близко. Карты говорят, что вы знакомы. Ты уже успела ощутить его тепло. Скажи, разве может быть что-то лучше?! Знать, что твое счастье рядом. Что не нужно никуда уходить?
   - Вы не понимаете! Вы просто ничего не знаете!
   Я вскочила с подушек и бросилась к ногам жрице. Но она не позволила мне валяться на полу одинокой и несчастной. Уселась рядом, провела теплой ладонью по волосам.
   - Не нужно бояться, дорогая.
   - Великая, прошу, помогите! Сделайте хоть что-нибудь.
   - Увы. Я здесь бессильна. Богиня не может забрать тебя от того, кто идеально тебе подходит.
   - Лола...
   - Прости. И прошу, перестань плакать. Не нужно.
   Я и не заметила, что по щекам текли слезы. Машинально стерев влагу, снова с надеждой посмотрела на жрицу. Она покачала головой.
   - Я не могу помочь, дорогая. Твоя судьба в твоих руках. Но обещаю маленький сюрприз... не сейчас, позже. Обязательно.
   Лола снова улыбнулась.
   - А теперь возвращайся, не стоит заставлять судьбу ждать.
   Перед глазами вдруг стало темно, голова закружилась. Я ахнула и стала куда-то падать.
   Впрочем, все неприятные ощущения вскоре прошли. Появился свет, я лежала там, где и должна была быть. На полу в небольшой комнатушке, недогардеробной, недотуалете.
   Вот и все. Поманив волшебством, сказка закончилась, едва начавшись. Я осталась ни с чем. Без свободы и без любви, единственного оружия, способного справиться с Юрьевым.
   Больно.
   А слова Лолы... Я уже сомневалась во всем. А была ли жрица, вообще? Возможно, всему виной мое неуемное воображение, удар головой о пол, все то, что произошло недавно?
   Не знаю.
   Что ж, пусть больно, но я не буду больше ныть. Плакса ушла, а стерва Паулина вернулась. Она еще поборется за свою свободу и жизнь с судьбой. Пусть и без любви. В конце концов, у кого-то именно зубы и когти - это главное оружие.
  
   Я поднялась с пола, наконец, сняла дурацкую одежду. Умылась еще раз, стирая слезы. Мазнула тушью по ресницам, собрала волосы в строгий пучок, надела очки без диоптрий, чтобы войти в роль строгой офисной дамы. И, не удержавшись, накрасила губы ярко-красной помадой.
   Зачем? Да какая, в общем-то, разница. Но от этого простого действия я ощутила себя чуточку свободнее.
   Открыла шкаф, задумчиво оглядела его содержимое и пришла к выводу, что ходить мне без трусов как минимум до обеда. Ну да ладно, переживу. Главное, не забыть положить после.
   Выбрала темно-синее платье-футляр длиной до колен. Белый воротник и манжеты оживляли скучный образ. А моя слабость - чулки со стрелкой и темные лодочки на высоком каблуке - и вовсе делали его пикантным.
   Когда с переодеванием было покончено, я уселась за стол, пододвинула папку поближе и ощутила привычное уже раздражение.
   Черная кожаная с гербом Юрьева посредине - папка вызывала ярость и желание порвать ее в клочья одним своим видом. Ведь рисунок моего тавра полностью повторял изображение герба, подтверждая, что я, пусть и очень полезная, но собственность Хозяина. Такая же, как и эта папка.
   Несколько раз глубоко вздохнув и медленно выдохнув, приступила к делу. Просто так папку было не открыть. Требовалось пожертвовать крови, капнув в специальное углубление. Что я и сделала, предварительно прокусив мизинец. Внутри обнаружились пять листов. На каждом информация о предполагаемых невестах.
   Ну что ж, господин Юрьев, взглянем на твоих курочек.
  
   Первой мне на глаза попалась Марина Кравцова. С фотографии белозубо улыбалась девушка двадцати шести лет. Веснушчатая, с пышной шапочкой коротких русых волос и задорной челкой. Ее песочного цвета глаза искрились весельем и молодостью. На мгновение мне даже стало жалко эту девочку, навряд ли после первой церемонии ей будет также весело. Хотя, кто ее знает, может с самого детства бедняжке втемяшивали об избранности и служении великому колдуну.
   Дальше шла информация о ее родителях, образовании, здоровье, физических данных, увлечениях. Отдельно указывалось отсутствие силы как у нее, так и у родственников. Величина долга отца, а именно он был виновен в том, какая, возможно, участь ее ждала. А также была прописана дата первого полового сношения и информация о партнере.
   Вторая девушка только-только окончила школу, однако, ни по внешности, ни по образу жизни никак не тянула восемнадцатилетнюю. Огненно-рыжая, кареглазая, стройная, как модель, Агата Братько была членом сатанинского клуба и регулярно проводила черные мессы, вдобавок с пятнадцати лет участвовала в оргиях. За долги ее отдавала бабушка, некогда весьма популярная и высокооплачиваемая актриса, к которой зрительская любовь пришла через Хозяина. Агата с вызовом смотрела с фотографии, дерзко выставив вперед средний палец.
   Занятная кандидатура.
   Следующей шла Маргарита Еремеева тридцати пяти лет. Высокая полная женщина с сожженными от постоянных химических завивок непонятного цвета волосами и, на удивление, яркими зелеными глазами. В эксплуатацию ее сдавал муж, крупный бизнесмен, чьи дела пошли в гору только благодаря помощи Юрьева. Женщина выглядела уставшей, испуганной и робкой. Выйдя замуж в восемнадцать, кроме мужа она не знала других мужчин и полностью зависела от него как в материальном, так и эмоциональном плане.
   Четвертая кандидатура - Венера Рушаева двадцати девяти лет. Раскосые черные глаза, длинные прямые черные волосы, тело с приятными глазу округлостями. Венеру колдун нашел сам и предложил сделку: она рожает ему сына, взамен он ставит на ноги парализованного мужа. У пары было двое детей, погодки мальчик и девочка.
   И последней значилась Ольга Милославская двадцати лет. Голубоглазая блондинка с длинной косой, в очках. Плотного телосложения и юношескими прыщами на лице. Кроме косы, пожалуй, ничего в ее внешности особо не привлекало. Впрочем, на внешность будущей невесты Юрьеву было плевать, главное, чтобы она могла выносить нужного ему ребенка.
   Ольгу отдавала приемная мать, взамен Юрьев обещал бесплодной женщине дать возможность родить.
   Единственная из всех, Ольга оставалась девственницей. В нашем случае это было проблемой. Решаемой, но все-таки.
   Еще раз пробежав глазами по страницам, я мысленно сделала вывод: отбор обещал быть веселым. Ведь каждая кандидатка неплохо подходила Юрьеву. Что ж, будем смотреть, что да как.
   И первым в списке дел я запланировала смотрины. Вторым - поиски кабинета нового начальника охраны, дабы сообщить о его особой роли.
   Хитрец все-таки Юрьев, не рассказал всего и сразу. Интересно, как отреагирует Волков на новость? Опять превратится в камень или взорвется от негодования. Хотя, может, как и все мужчины, которых я знаю, только обрадуется. Ладно, поживем, увидим.
   Ощущая непонятное раздражение, взяла трубку стационарного телефона и позвонила Светочке. Та ответила моментально, будто только этого и ждала.
   - Будь добра, скажи, где у нас обитает Волков? - начала я без предисловий. - В бывшем Шараванова?
   - Нет, госпожа Паулина, - защебетала помощница. - Отказался, сказал темно, как в гробу, и работать невыносимо.
   Я мысленно ухмыльнулась. Прошлый начальник охраны был занятным извращенцем. Любил лапать и не только лапать человеческих секретарш во мраке своего огромного кабинета. Интересно, а игрушки он забрал или оставил приемнику? Эх, я бы многое отдала, чтобы увидеть лицо Волкова, когда он открыл волшебный сундучок Шараванова.
   - И где тогда его искать?
   - Госпожа Паулина, а давайте, я вас провожу, так будет проще, - предложила Светочка заискивающим голосом. И я, непонятно зачем, согласилась.
   Брать папку с бумагами не стала, оставила на столе. Думаю, подобной обзавелся и Волков. Перед выходом еще раз подошла к зеркалу и поправила помаду. Улыбнулась собственному отражению, а потом показала язык.
   Повеселимся, Паулина. В последнее время жизнь нас не баловала.
   Светочка стояла у двери, собранная как на войну: юбка волшебным образом укоротилась, декольте увеличилось, губы призывно улыбались, грудь волнительно трепетала. От помощницы буквально разило томлением и похотью.
   Почему-то захотелось вылить на нее чернила из чернильницы, стоящей на ее столе. Я с трудом сдержала порыв.
   - Вы готовы, госпожа Паулина? - прочирикала она.
   - Веди, - царственно велела я, жестом пропуская ее вперед.
   Волков свил гнездо на первом этаже, в коридоре сразу за проходным пунктом. Секретаршу человека из приемной высадил в соседний кабинет, заняв ее место за столом.
   Странный тип.
   Стоило нам войти, странный тип поднял глаза от экрана монитора.
   - Уже вечер, госпожа Паулина? - с намеком спросил он.
   - Еще даже не день, - ухмыльнулась я. - Есть разговор, Александр, уверена, вам понравится то, что я скажу.
   Волков хмуро кивнул.
   - Светлана, будь добра, принеси нам чай, - велела выпрыгивающей из декольте ведьме. - И смотри, я распознаю твой фирменный ингредиент в любой жидкости.
   - Сию секунду, госпожа Паулина, - кисло ответила Светочка и унеслась выполнять поручение.
   А я уселась на соседний стул и с вызовом глянула на Волкова.
   - Александр, скажите, как вы относитесь к девственницам?
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"