Смертный бой, не ради славы-ради жизни на земле..."
А.Твардовский. "Василий Тёркин. Книга про бойца"
ВЫХОД
( микроповесть )
I
Ноги, казалось, шли сами по себе. Уже не чувствовались ни боль в стёртых до крови ступнях; ни ноющая резь в плечах, уставших держать на себе "сидор", скатку и винтовку; ни пот, из-под каски заливающий глаза. Были только тупая, всепоглощающая усталость, да сгорбленная спина Гостюхина, затянутая в выгоревшую до бела гимнастёрку и нагруженная таким же вещмешком и такой же скаткой.
В голове растянувшейся колонны наметилось, потом понеслось, приближаясь, по головам долгожданное
- Что, Веженка, упарился, болезный? - рядом с Лёнчиком уселся дородный белобрысый ивановец Сырихин - хохмач и заводила всей первой роты.
- Слушай, Сырихин, - Лёнчик будто не слышал вопроса, - что это за птица?
- Да ты что, Веженка, С Луны свалился?! Это ж первый во всей степи хищник и людоед - дрофа!
- Да ну тебя... - обиженно отвернулся Лёнчик, подложив под голову локоть, - Вечно ты со своими шуточками...
- Славяне!!! Гляди, Веженка опять на весь белый свет обиделся! Слушай, Лёнчик, если с фрицем нос к носу столкнёшься, так не убивай его - обижайся, чтот он в тебя стреляет, и никаких гвоздей - немчура сам в плен сдастся!
Половина взвода дружно заржала.
- А ну, уймитесь, окаянные! - волжский окающий бас Гостюхина без усилий перекрыл хохот солдат, - Нашли над кем смеяться - над дитём городским! И чого вы к нёму липнете? А ты, Веженка, на идиотов внимания больно-то не обращай. Что за птица, говоришь? Жаворонок это. Сам-то махонький, с воробья, а дичь бьёт ровно коршун какой...
Необычно длинную тираду молчаливого Гостюхина прервал шум двигателей показавшихся из балки грузовиков, тянущих дивизионные трёхдюймовки.
- На колёсах нынче бог войны, - сказал Сырихин, туша самокрутку, когда последний грузовик, завывая мотором и громыхая орудием, проехал мимо, - А в начале - то, да что там в начале! Вот буквально полгода назад, и то всё больше на конной тяге. А уж расчёт само собой, пешедралом. Вот как счас помню...
- Становись! - раздалось с головы колонны. И опять по-училищному завелся Ткачук:
- Третий взво-од! В колонну по четыре станови-ись!
Люди устало начали подниматься с прогретой земли и выходить на дорогу. Перед Лёнчиком опять замаячила белёсая от высохшего пота, широкая, как аэродром, спина Гостюхина.
- Веженский! Опять у тебя всё не как у людей! - подскочил к нему Ткачук, - Солдат называется! Почему опять ремень болтается?!
- Товарищ сержант! Так то он добро для Маньки своей бережёт! - вякнул из строя Сырихин, - Боится, как бы не отстрелили, пряжкой прикрывает!
И снова, как по команде, весь взвод захохотал.
- Сырихин! Опять разговорчики в строю! Смотри у меня!
И опять поползла, растягиваясь, колонна к далёкой высотке, синеющей в дрожащем июльском мареве.
II
Со станции выехали перед рассветом. Сначала, взбудораженные погрузкой, трещали о чём - то: куда едем, когда встанем, на каком направлении. Потом мало-помалу заснули.
Баскаков проснулся оттого, что в кузове рявкнул баян. Открыл глаза - так и есть: маленький донбасский шахтёр Фокин достал свою "большую игрушку" и теперь примеривался что-нибудь "выдать на-гора". С первых же аккордов весь расчёт подхватил "Катюшу". Баскаков посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать. "Однако... Здоров я спать..."
Постепенно песни стихли. Бойцы сидели, понурив головы, страдая от жары и пыли, поднятой впереди идущими машинами. Кто-то вяло заикнулся о том, что вот, мол, опять снабженцы ваньку валяют. Должны были обеспечить батарею тентами, а не сделали. Кто-то вступился за них, скорее для того, чтобы хоть что-то сказать. Разгорелся спор и через пять минут как-то сам собой заглох. Жара всех доконала.
Часам ближе к двум обогнали отряд пехоты численностью около трёх рот.
"Скорее всего, - подумал Баскаков, - идут на пополнение той же дивизии, что и мы..."
У пехоты, судя по всему, был привал - бойцы вповалку лежали вдоль дороги. Кто жевал травинку, кто курил, провожая взглядами проходящие мимо машины. Непонятно почему, но Баскакову ярче всех запомнился субтильный паренёк с совсем мальчишеским лицом - если бы не обмундирование и винтовка, лежавшая у него в ногах, можно было бы подумать, что это деревенский пастушок вывел коней в степь, лёг в ковылях, и мечтательно смотрит в небо.
Подле паренька сидел хитроватого вида мужик, а вокруг них сгруппировались несколько хохочущих солдат.
Через час выехали на рубеж и стали окапываться и налаживать связь с КП. Вскоре выяснилось, что дело обстоит именно так, как и представлял себе Баскаков. К ночи должны подойти три роты для пополнения батальона Нечаева, после чего начнётся штурм высоты, подготовку к которому должны обеспечить только что прибывшие, в том числе и его, Баскакова, батареи. После того, как высота будет отбита, батареи должны будут занять позиции на высоте и вокруг неё. Баскакову достался правый склон.
Выйдя из штабной палатки, Баскаков взглянул на утвердившуюся в километре высоту, и вдруг сжался от ужасного предчувствия: следующий день будет для него последним. Постояв с полминуты, лейтенант встряхнулся и пошагал в расположение своей батареи...
III
На рассвете солдаты, не проспавшиеся после дневного перехода и ночной артподготовки, начали движение к высоте. Первая рота должна была обойти высоту справа по склону, занять позиции и частично переместиться вверх для поддержки второй роты, которая атаковала в лоб. Третья рота шла с левого фланга. Весь батальон Нечаева должен был выступить уже после того, как первые позиции будут заняты, и окончательно скинуть противника с высоты. После того, как Ткачук ночью донёс до взвода общий план боя, Сырихин сплюнул в сердцах себе под ноги и длинно и матерно выругался. И оттого, что Ткачук, обычно сразу взвивавшийся в подобных ситуациях, сейчас не сказал ни слова, а лишь угрюмо погрозил кулаком, Лёнчику почему-то очень захотелось выть...
Сейчас же он, как и все, молча и тяжело дыша, бежал в предрассветном тумане к склонам высоты
Четыреста метров, триста пятьдесят, триста... и тут высота, точно внезапно проснувшись, заговорила на все голоса. Залпом вдарили миномёты, сливаясь с грохотом пушек. Снаряды мигом поставили землю на дыбы, кое-где вместе с телами людей. Бризантные разрывы словно косой выкашивали бреши в бегущих цепях. И, словно стук швейной машинки из окна где-нибудь на шумном проспекте, слышался треск ручных пулемётов.
Пробежав ещё несколько десятков метров, рота залегла. Кое-где начали потихоньку отползать назад.
Лёнчик не видел ничего - сжавшись в комок и зажав голову руками, он лежал на подпрыгивающей земле и молился. Впервые в жизни он, Веженский Леонид Поликарпович, отличник боевой и политической подготовки, первый комсомольский активист в школе, молился Богу.
Внезапно он почувствовал пинок. Затем ещё один. Повернув голову, Лёнчик увидел, что над ним с перекошенным от злобы лицом стоит Ткачук, направив на него автомат.
- Ты что это, сучий потрох?! - не своим голосом заорал сержант, - Вперёд, твою мать! Не то расстреляю как последнюю суку!
Пнув Лёнчика ещё раз и ткнув автоматом в сторону высоты, Ткачук бросился дальше.
Лёнчик огляделся по сторонам. Перепрыгивая от одного к другому, сержант пинал солдат и орал, размахивая автоматом.
Судорожно глотая слёзы, Веженка встал на карачки, перехватил поудобнее винтовку, затем, рванувшись изо всех сил, вскочил, пробежал с десяток шагов и рухнул плашмя на землю. "Живой, слава те господи!"
Оглянувшись, он увидел, что солдаты, как и он, перебежками двинулись вперёд. Внезапно замолкли вражеские пушки - солдаты подобрались слишком близко к позициям противника. Зато в полную силу заговорили молчавшие до того станковые пулемёты.
Лёнчик увидел, как голова Гостюхина, бежавшего впереди, отделилась от тела, отрезанная очередью. Разбрызгивая кровь, тело пробежало ещё несколько шагов и рухнуло в полынь.
С расширенными от ужаса глазами Лёнчик ткнулся в какую - то канаву и, содрогаясь всем телом, сблевал ужин, выданный ночью старшиной.
Над степью разнеслось тяжкое, протяжное "Ур-р-а-а!", сливающееся в один монотонный звук: "А-а-а..." Подняв голову, Веженка увидел, как бегут люди, как они падают, как совсем не многие вновь поднимаются и бегут... Величайшим усилием воли он заставил своё тело подняться рывком на ватные ноги и броситься вперёд, выставив штык и стреляя на бегу.
Следующие несколько минут представляли собой для него какой-то непонятный слепок из отдельных картин: вот он подбегает к окопу, вот видит глаза немчика, смотрящие на него из-под каски, сползающей на лоб. Вот носок лёнчикового ботинка бьёт в раскрытый от страха рот, опрокидывая немца на спину, вот сам Лёнчик спрыгивает в окоп, втыкая штык в открывшееся горло, поворачивается и бежит вверх по ходу сообщения. Дальше всё слилось в безумной рукопашной...
Через час всё было кончено. Хотя с левой стороны высоты ещё слышалась частая стрельба, здесь уже было тихо, и вскоре прошли части Нечаева, которые должны были укрепиться на западном склоне. Следом за ними подошла батарея Баскакова. Некоторые артиллеристы сразу бросились к разбитым немецким позициям, в то время как остальные начали налаживать свои. А ещё через час из-за зарослей акации, росшей вдоль балки, протянувшейся в трёх километрах к юго-западу, показались танки...
IV
Лёнчик сидел в ходе сообщения, забившись в угол возле двери, ведущей в блиндаж, и, отходя от только что пережитой им первой в жизни рукопашной, судорожно всхлипывал. Тут он услышал голос Сырихина:
- Х... в пальто! - выругался Сырихин и в изнеможении сел рядом, привалившись к земляной стенке хода сообщения.
Лёнчик встал и увидел картину, заставившую волосы на затылке зашевелиться: к высоте, охватывая её подковой, двигались танки. Очень много. Следом, прикрываясь их бронёй, бежала пехота.
Послышались команды артиллеристов, и вскоре уже, казалось, вся высота затряслась от орудийных залпов.
Пробежавшись взад-вперёд по траншее, Лёнчик таки нашёл что искал - несколько обойм для трофейного автомата. Вернувшись на своё прежнее место, он приткнулся к брустверу, ловя в прорезь прицела ставшие уже довольно крупными фигурки бегущих немцев. И когда они приблизились достаточно для того, чтобы прицел не скакал с одной на другую от мелкой дрожи в руках, Лёнчик, вспоминая учебные стрельбы, задержал дыхание и плавно надавил на спуск...
V
Бой продолжался до самого вечера. Баскаков как ошалелый бегал вверх-вниз по ходу сообщения от одного орудия к другому, периодически заскакивая в окоп к телефонистам, чтобы узнать, как дела на других батареях и отчитаться в штаб дивизии.
Сначала заглохла третья батарея. Отсюда их было не видать, но зато слышно было великолепно. И, когда прервалась связь, а затем с той стороны перестали доноситься орудийные выстрелы, Баскаков понял, Тельников таки не удержал позицию. А это значило одно: теперь немецкие танки, возможно уже ползут к расположению дивизии.
Перебравшись на другой склон и удостоверившись лично, что пока всё в порядке, он поспешил послать связного к Тельникову.
Тем временем немцы начали вторую атаку, и лейтенанту сделалось уже не до Тельникова - нужно было удерживать свой рубеж. Вскоре порвалась связь и с КП. Вдруг замолчало второе орудие, стоявшее на самой высоте.
Прибежав туда, Баскаков обнаружил жуткую картину: развороченная взрывом болванки позиция была вся залита кровью и забросана кишками и конечностями. Уцелел лишь один наводчик - Фокин, которому осколок разворотил голень. Сейчас его бинтовал тот самый субтильный паренёк, которого Баскаков видел вчера на марше. Закончив перевязку, паренёк, стиснув зубы, подхватил Фокина и поволок в блиндаж.
Лейтенант подскочил к орудию. Каким-то чудом механизмы и панорама уцелели при взрыве. Прильнув к резинке прицела, Баскаков тут же поймал в перекрестье крутящуюся гусеницу и, даже не подводя под башню, рванул ремень спуска. Пушка подпрыгнула и стала заваливаться на бок. Вместе с подскочившими пареньком и дородным белобрысым солдатом они выровняли её и подставили под ось снарядный ящик вместо оторванного взрывом колеса.
- Ваши фамилии, бойцы?
- Рядовой Сырихин!
- Рядовой Веженский!
- Значит так. Слушай мою команду! Сырихин, ты с пулемётом. Веженский - подавать снаряды. Поехали.
Весь оставшийся день до темноты прошёл в бешеной свистопляске и мельтешении. Баскаков, остервенело крутя ручки наводки, ловил чёрные борта с белыми крестами в перекрестье прицела и рвал спуск, крича Лёнчику, чтобы тот скорей волок ещё снаряд. Попутно он отмечал, на слух ход боя. Левая сторона изредка огрызалась - видать Тельникова ещё не совсем ушатали. Верх высоты работал в самом интенсивном режиме. Сердце Баскакова то и дело ёкало, когда он, как ему казалось, слишком долго не слышал выстрелов двух своих орудий, оставшихся справа по склону... К вечеру танки, так и не прорвав оборону, поворотили назад...
VI
Лёнчик сначала даже не понял, что случилось, когда внезапно стихла канонада. Всё ещё держа в руках снаряд, он подошёл к краю и увидел, что прикрываясь за чёрной копотью, танки уползают обратно в балку.
Жутко пахло толом и кровью. Со стороны поля ветер доносил запахи горящего железа, масла, резины и мяса. Низкое солнце багровым косматым глазом продиралось сквозь завесу копоти.
- Ночью обойдут нас, лейтенант, - послышался охрипший голос Сырихина.
Лёнчик оглянулся - Сырихин и лейтенант, привалившись с двух сторон к снарядному ящику, дрожащими руками скручивали цигарки.
- Не должны - лейтенант наконец-то скрутил самокрутку и прикурил её, - Тельников ещё держится. А он знаешь какой человек? Во! - Баскаков поднял кверху кулак.
- Не знаю, да и знать не хочу, а говорю я тебе точно, обойдут. Давай-ка лучше ты сюда хлопцев, да фрицевы позиции облагораживай, вот увидишь - пригодится, - и Сырихин, глубоко затянувшись, замолчал.
- Ну, на счёт того, чтобы людей сюда, это я не знаю, а вот проведать - это можно! Веженский, составишь компанию?
- Так точно, товарищ лейтенант! - воскликнул Лёнчик, обрадованный возможностью покинуть это страшное место...
Несколько сот метров вниз по ходу сообщения, и их окликают: "Стой, кто идёт!"
- Лейтенант Баскакаков. Что, Фома, не узнал?
- Товарищ лейтенант! Таки шо же вы! Проходьте, проходьте! Вот у блындаж, там усе...
Баскаков хотел сказать часовому что-нибудь тёплое, ободряющее, но только вздохнул и, махнув рукой, вошёл в блиндаж
После того, как была выяснена обстановка у обоих орудий, Баскаков, решив таки прислушаться к совету Сырихина, взял с собой троих человек и вернулся на высоту. Отсюда, сверху было слышно, как со стороны позиций Тельникова доносится приглушённое рычание моторов. Под этот звук он и уснул, скрючившись на своей шинели возле орудия...
Проснулся Баскаков оттого, что кто-то тряс его за плечо.
- Товарищ лейтенант! А товарищ лейтенант! - скороговоркой возбуждённо частил Лёнчик, - Опять идут!
Баскаков вскочил и, протирая глаза, глянул вниз. Так и есть, новая атака.
Опять начался тот же бедлам, что и вчера. Как-то после очередного выстрела Баскаков откинувшись от панорамы и вытирая со лба пот, услышал, как сзади заработало немецкое орудие, у которого он оставил вчера ночью троих человек.
- Сырихин! - солдат, оторвавшись от пулемёта, посмотрел на него, - Сгоняй на ту сторону, посмотри, что у них там! - и снова, прильнув к панораме, стал крутить ручки наводки.
- Обошли нас, лейтенант! - рядом упал запыхавшийся Сырихин. Положив руки на колени и свесив голову, он сплюнул тягучей слюной, - со стороны Тельникова обошли. Уже четверо. Один подбили. Остальные прут в нашу сторону.
- Ничего. Справятся. Давай за пулемёт - смотри, так и наседают.
Часа через два их дожали окончательно. На высоту отошли уже те, кто занимал позиции впереди неё. Замолчали два орудия Баскакова, оставшиеся справа. Вскоре оттуда приковылял Фома, волоча на себе раненого артиллериста, и доложил, что орудия полностью уничтожены. Расчёты тоже. Танки берут высоту в кольцо. На КП ещё не прорвались - там работает местная дивизионная батарея...
Несколько раз то по одному, то по два танки прорывались левее них на высоту, утюжа окопы, но их подрывали. Несколько раз поднимались бойцы в штыковую с подходящими немецкими цепями. В конце концов, на позиции опять остались только Баскаков, Сырихин и Лёнчик, да несколько солдат отстреливались немного левее них.
Неожиданно справа раздался лязг траков и рёв мотора. Лейтенант оглянулся - прямо на них, метрах в ста, выруливая по склону, ползла чёрная туша танка.
- Разворачивай!!! - диким голосом заорал Баскаков
- Не успеем, лейтенант, - неожидано спокойно сказал Сырихин, - Веженка, ты уж прости, если чем обидел. Не со зла ведь я, - по-крестьянски деловито Сырихин поплевал на руки, потёр их, будто собрался взяться за черен лопаты или ручки плуга и, собрав в связку три гранаты, пополз навстречу уже близко подобравшемуся танку.
С колотящимся сердцем Лёнчик смотрел, как его фигура, притаившаяся за кучей вывороченной взрывом земли, метнулась под проползавший мимо танк. Раздался взрыв, и чёрная громадина, крутанувшись на месте, замерла. Откинулся башенный люк, и из него стали выпрыгивать люди в комбинезонах. В слепой ярости, кусая до крови губы, Лёнчик схватил пулемёт Сырихина и надавил на спуск...
VII
Обходя высоту с двух сторон, точно так же, как вот только утром обходили её немецкие танки, двигались тридцатьчетвёрки. Обойдя её, они выстраивались клином и двигались сплошной лавиной в сторону той самой злосчастной балки, поросшей акацией и ивняком.
Лёнчик сидел, прислонившись к орудию спиной и бездумно смотрел на немца, не успевшего вылезти из танка и срезанного его, лёнчиковой очередью. Перегнувшись через край люка, висел этот немец вниз головой, и ветер, доносивший запахи гари, трепал его белобрысые пряди, кое-где запачканные кровью.
Тут послышался тяжёлый, пригибающий к земле гул моторов. Прямо над высотой, едва не задевая её, шли звенья штурмовиков, выстраиваясь за балкой в широкий круг и пикируя из него на невидимые отсюда цели.
"Интересно, наверное, смотреть на землю сверху", - подумал Лёнчик.
Разбитые орудия, размером с ноготь, фигурки людей, словно игольные ушки, дымящиеся повсюду танки, чуть больше фаланги пальца, пролетающие штурмовики длиною с зажигалку - всё это внезапно замерло, пропал звук, и посередине монитора вспыхнула надпись:
"Вы победили. Для выхода в главное меню нажмите "Esc"