|
|
||
Мне 32 года. Отец говорит: "Пойди,
подпишись на газеты". Весь мой организм напрягся от его слов. "Пойди ты
подпишись",- говорю я, а между тем я чувствую, словно всё небо начало
обваливаться на меня. "Я плохо себя чувствую,- говорит отец, - пойди подпишись,
какие проблемы". "Я не знаю, где подписывают"- говорю я. Отец говорит адрес. И тут я начинаю понимать, что отца ведет дьявол, и эта мысль,
что отца ведет дьявол, вызвала чувство возмущения во мне. И я почувствовал, что
я в своём праве, что я могу возмутиться домогательствами отца. Я поднял
руку вверх, чтобы с высоты моей духовности и святости выпустить на отца громы и
молнии. Я поднял руку, я хотел возмутиться святым возмущением и испепелить отца,
но оказалось, что в моём возмущении нет слов. И я понял, что это - не тот
случай, чтобы святое возмущение испепелило отца, а меня возвысило над ним в
качестве святого, высшего, небесного существа. И тогда я замолчал, и
внутренне весь испуганно съёжился. Мой ореол святости, нимбом окружающий мою
фигуру, начал сжиматься и входить во внутрь меня, и остался я один, маленький,
голенький, беспомощный червячок, которого окружает смертельный страх. Я -
червячок, которого посылают на заклание. Я иду в ужас, в темную, бесконечную трубу, которая поглотит, уничтожит меня. Я иду в мою смерть.
Я вышел из дому, несмотря на то, что всё во мне сопротивлялось моим движениям. Я заставлял себя идти вперед, несмотря на то, что ноги моги поворачивали меня назад,
в привычное моё бытие святого и сверхсовершенного существа, существующего в небесном мире.
Между тем, быстро темнело. Я шел по темной узкой улице, отыскивая нужный номер дома. Это оказалась обычная пятиэтажная хрущевка. Рядом с табличкой
на стене дома "почтовое отделение" была нарисована стрелка, показывающая куда-то во двор. Я прошел во двор, нашел подъезд и невольно остановился. Я представил себе, что сейчас за мной захлопнется дверь зёва подъезда, я поднимусь на второй этаж,
где, согласно указателям, находится почтовое отделение, и передо мной окажется ужасная дверь, которую я открою. Что будет со мной дальше, я не знал, и это незнание ужасом отдавалось в висках редкими ударами сердца. Я поднялся на второй этаж, открыл дверь в почтовое отделение,
словно положил голову на плаху, и вошел в небольшую комнату. Это было обычное,
привычное почтовое отделение. Я оформил подписку, заплатил деньги и спустился вниз, пораженный тем, что со мной ничего не случилось, не случилось ничего ужасного,
и я это сделал, я оформил подписку. Это было удивительно, и
это удивительное чувство, что, оказывается, там, где предполагается ужас, ужаса
нет, записалось где-то у меня в подкорке. Между тем, липкий страх, вышедший из меня липким потом, словно влажной противной кожурой склеивал кожу моего тела. Сердце после пережитого страха едва билось. Я шел домой опустошенный и, вместе с тем, удивленный, что ничего страшного не произошло, что всё как обычно, и что я могу, после произведенного надо мной насилия, снова войти в своё обычное, нормальное состояние сверхдуховного ангелоподобного существа.
Выпала из зуба пломба. Иду в районную стоматологию, записываюсь на 16.10, читаю объявление: "вход в кабинеты
врачей в бахилах", и перед тем, как идти в стоматологию, захожу в аптеку и за 5,50 покупаю набор из пяти бахил.
Начал накрапывать дождь. Появились лужи. В стоматологии напряженная очередь и,
как обычно, напряжение и возмущение тем, что требуют бахилы, а бахилы не
продают. Я театрально вынимаю пачку бахил, не менее театрально отделяю от
них пару и надеваю на ноги. Жадные взгляды устремляются ко мне. "Вы не продадите бахилы"- обращается ко мне женщина. "Пять рублей"- говорю я.
Мгновенно вокруг меня образуется толпа, и через минуту бахил у меня нет, а в кармане 20 рублей.
"Свинья- говорю я себе.- Люди при коммунизме всё делали для людей, для народа, жертвовали собой ради народа, а ты - отвратительная гнида. Ты должен был, как коммунист, раздать бахилы людям. Тогда ты был бы человеком. А так - глаза мои на тебя бы не смотрели"
Однако другой голос тут же возразил первому: "Если бы он отдал людям бахилы за просто так, они бы решили, что так и должно быть, и они в дальнейшем требовали бы от него, чтобы он во всём поступал так и дальше.
И в сердце у них уже не было бы благодарности. У них бы возник инстинкт, что он
обязан им. Потому что люди - свиньи, и их цель - халява, и они любого и всякого
готовы превратить в средство получения халявы." - "Но что
всего хуже, -продолжил тот же голос,- у него образовался бы
рефлекс, который развивали у людей при коммунизме - бесплатного труда на
общество. Ну, когда все бесплатно работают на всех, это еще куда ни шло. Но
сегодня закон жизни другой. А этот образовавшийся у него рефлекс стал бы
для него голосом его совести, и к чему бы его этот голос совести привел в
нашей сегодняшней жизни?! Так что нравится это или не нравится, а нужно
следовать общему общественному закону. Если не нравится - насилуй себя, но живи согласно
общего закона." В разговор вступил третий
голос: "Представь себе, что ты просто так раздал бахилы. Тебя от этого, конечно, не убыло
бы. Что бы ты
при этом испытал? Испытал бы ты чувство удовлетворения?" - "Я был бы доволен тем, что вызвал у людей чувство благодарности к себе. Пожалуй, я испытал бы от этого чувство чистой радости. Я почувствовал бы себя солнцем для людей, и мне приятно было бы, что я
осветил их жизнь на какое-то мгновение".- "Да, но вот после того, как это
первое чувство прошло, ты почувствовал бы в себе обворованного червяка: ты отдал, а взамен ничего не получил. И ты бы соотносил это чувство чистой радости от дарения людям
с отрицательным чувством от того, что это всё-таки минус, что всё-таки ты нечто
оторвал, отрезал от себя, а это жалко, и при этом не имеет значения, много ты
отрезал от себя или мало. Важен сам факт отрезания от себя."
"А как сейчас ты
себя чувствуешь?" -"Что же, я купил бахилы и принес их в нужное время и в нужное
место. И в этом заключается моя работа, моя услуга людям, и цена, которую я запросил за
бахилы, это цена моей услуги, и если люди заплатили, значит, они считают, что
она этого стоит. И они должны быть довольны." -"Да они и были довольны. Они были
довольны, что в руках у них оказались бахилы. Они были рады бахилам. И
высказывали тебе чувство благодарности. Но это чувство благодарности не относилось к
тебе, потому что они заплатили за бахилы соответствующую цену и они тебе
ничего не были должны. И когда у них первое чувство удовольствия пройдет, они испытают по отношению к тебе чувство омерзения как к грязи, как к спекулянту, они поставят тебя ниже себя" - "То есть, если бы
я им светил, как солнце, они ставили бы себя ниже меня, когда же я оказал им услугу и вынудил их заплатить за неё, они поставили себя выше
меня. Так?" -"Да, так"-"И,
значит, у меня два выбора: один выбор - иметь возможность чувствовать себя выше
людей, и второй вариант - ниже их, один вариант - отдавать людям, и другой
вариант - брать от них" -
"И как ты после
всего этого себя чувствуешь?" - "Я же уже сказал - отвратительной гнидой, грязной
свиньей, но свиньей, которая, через испытываемое ею чувство омерзения окружающих её, испытывает чувство удовольствия, наслаждения,
потому что она не только компенсировала затраты, пусть и символические, но еще и получила прибыль. И от этого она испытывает внутреннее гнусное наслаждение собой. Она понимает, что она свинья. Но при этом она вполне принимает это обстоятельство, и она довольна этим обстоятельством, то есть что она - свинья, и именно потому, что она от своего свинского бытия получает наслаждение".
Сижу в стоматологическом кресле. "Какую будем ставить пломбу?" - говорит врач. "Какая лучше" - "Два варианта- 375 рублей и 550." - "Ну и цены. Еще год назад они стоили 125 и 227 рублей соответственно. И толку что от одних, что от других - никакого - вылетают.
Давайте за 375." Пока врач ставит пломбу, я думаю: "Если бы я был стоматологом,
я бы всем под видом импортных пломб ставил бесплатные - кто там будет
разбираться, что ему там в качестве пломбы в зуб напихали".
06.04.11 г.
|
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души"
М.Николаев "Вторжение на Землю"