Не понимаю.
Мне говорят, что я - не модный, не понимаю современной эпохи и принципа свободы, присущего нашему времени, что в настоящее время что-то понимать - это не модно, а модно именно ничего не понимать, и вести себя так, чтобы совсем уже ничего нельзя было понять. А когда я говорю, должен же быть какой-то смысл в том, что мы делаем, Валера Легостаев, парень очень современный или, может быть, играющий роль человека очень современного,
и вокруг него кучкуются тоже современные ребята, но разрядом современности попроще, так что он у них предводитель и даже , в некотором смысле, солнце, демократично отвечает мне: "А ты -
дерьмо". Я-то думал, что он мне друг, а он, оказывается, вот за кого меня держит.
Ну, что же, однако, делать, если вокруг меня такое информационное пространство образовалось. Делать нечего. Дерьмо так дерьмо. Против информационного пространства не попрёшь, это факт.
Правда, я помню один случай, который кому как, а мне кое-что рассказал. Я имею ввиду тот случай, на выходе из кафе "Роза ветров", это когда Валера заговорил с какой-то девушкой. Девушка, допустим, была ничего, я хочу сказать, особенного. А тут выходит какой-то хлюпик метр шестьдесят четыре, и заявляет свои права на девушку. Валера, в виду спора, образовавшегося за девушку и аргумента в качестве своего права на неё приложился к хлюпику, тот так и уложился на асфальт физиономией к нему, полежал, полежал, поднялся и сказал: "Ты больше не работаешь". И ушел со своей девушкой.
Натурально, Валерина компания сперва заржала вслед, а потом поняла, что не поняла, поскольку "а причем тут работа"? И тут произошло удивительное: люди , которые живут, чтобы ничего не понимать, вдруг занялись пониманием, а еще, может быть, и потому, что физиономия Валеры несколько подвытянулась, что и стало видно,
при всем его желании скрыть это обстоятельство. А вытянулась она потому, что
хлюпик оказался двоюродным племянником директора фирмы.
Дальше вы понимаете, что произошло: всё принялись уговаривать Валеру немедленно, пока тот не скрылся из глаз, догнать и извиниться за ошибку, де мол, не признал. Признать-то он его,
конечно, признал, но это и со всяким авторитетом случается, особенно от паров в голове после кафе - желание показать свою крутость, вот и показал на свою голову. Это желание появляется совершенно непроизвольно и независимо от соображения, это я уже давно заметил. Я хочу сказать, соображение приходит потом, когда всё уже произошло, а до этого, само собой,
всё разлюли малина.
И вот компания Валеру уговаривает, а Валера ни в какую, мол, ни за что, да чтобы я. А всем своим видом показывает: уговаривайте, уговаривайте, наращивайте интенсивность уговоров, чтобы я без ущерба для своего авторитета, единственно
якобы под вашим давлением сделал то, что сам отчаянно хочу сделать.
И вот вся компания берет Валеру под белые руки и все отправляются за этим самым двоюродным племянником.
Похоже, что уговорили, потому что Валеру не уволили.
А тут умер дядя Валеры от гангрены ноги. Только что собрались делать ему операцию, а он возьми и умри.
И вот дядя лежит мертвый со своей высохшей ногой, а Валера говорит: "Надо ногу отрезать". Я то стою, не понимаю, а остальные, которым не надо ничего понимать, говорят: "Да, это круто", и соображают, куда
же эту самую отрезанную ногу девать. В мусорник? Как -то не то, что-то не складывается.
Так и похоронили в конце концов с ногой, и очень сожалели, что не получилось отдать дяде последнюю честь.
Недавно они организовали научный центр во главе с Валерой .
И разослали объявление, т.ск., по городам и весям, что ищут добровольцев, готовых на подвиг ради науки. Де они создали вакцину, благодаря которой человек способен существовать без доступа воздуха, не говоря уже обо всём прочем, неопределенно долгое время. Добровольцы, привлеченные славой первопроходцев, разумеется, нашлись,
а именно, два человека, один здоровый такой амбал, а второй потоньше, средних размеров. Замантулили им какой-то дряни под кожу, а я стою и недоумеваю, что такое тут происходит, что делается. А мне говорят, что положат их в гроб. Это я еще вытерпел, но когда сказали, что после того, как положат их в гроб, гроб замуруют,
я изумился этому делу и возроптал, и стал ломать руки, и говорить, что я
против, против этого. И тут они взяли меня под руки и выставили из своего научного центра.