Нет ничего хуже, чем ум. Не знаю, как вам ваш ум, но мне от моего ума одни неприятности. В том смысле, что подумаешь и сделаешь, а в результате получается гадость для себя. Например, подумаешь, что надо жениться, потому что ум так говорит. Ну, и женишься. А получается невозможная гадость для себя. То есть с точки зрения ума вроде бы всё правильно. А жить не можешь, так что дело доходит до того, что лучше не жить вовсе, чем так жить. В том смысле, что не хочу и не буду.
И это из раза в раз. Так что поневоле прихожу к выводу, что жениться не надо. А, между тем, ум говорит: как же без жены. Без жены нельзя, это уже непорядок, и получается, что ты - непорядочный человек.
А еще ум говорит, что женщина - это невообразимое чудо. И вот так веришь уму, веришь, что женщина чудо, а на поверку оказывается, что чуда никакого нет. То есть она, может быть, и чудо,
и ты это чудо в женщине ищешь, а находишь только секс и больше ничего.
Так что не знаешь, что и делать и чему верить.
Нет, конечно, у меня, как и всякого человека, есть идея "моей женщины". Но что это за идея, какой должна быть женщина, этого я не знаю. Я так думаю, что это я должен буду почувствовать. То есть увижу женщину, и так сразу и почувствую, что да, это - моя женщина. Так что
пока идея у меня сама по себе, а женщина сама по себе, и предполагаешь, что найдёшь в женщине идею, и не находишь.
Знаешь, материалистки какие-то они все. Всем им от тебя что-то надо. Я хочу сказать, что не ты им нужен, а то, что им от тебя надо, там, секса и денег. Ну, денег у меня и никогда не было, я ими никогда не заморачивался, а секс - вещь вполне взаимозаменимая, хотя и здесь бывают чудеса, когда секс
начинают называть любовью и виснуть на тебе.
А мне от них ничего не надо, так что и взять им меня нечем, и отсюда получаются
у них разочарования.
А тоска всё-таки есть, потому что хочу мою женщину, то есть хочу найти женщину, от которой мне что-то будет нужно, не знаю что,
но нужно.
Познакомился я с одной еврейкой. То есть не так, чтобы с какой-то целью, а просто случайно и не знаю как. Ну, это как обычно бывает, ты еще ни в одном глазу, а за твоей спиной уже сети плетутся, и вдруг ты оказываешься в положении необходимости. То есть всё у тебя происходит как бы с закрытыми глазами: глаза закрыл, открыл, а ты уже в другом месте и в другом положении, которого не желал и не предполагал, и у тебя одна
дума и бесконечное ожидание, когда же это наваждение закончится. Словом, сперва сон сознания, а потом, когда сознание просыпается, думаешь об одном - об избавлении.
Ну, вот, в сознание моё она не вошла, и хотя и существовала, но как бы и не существовала, так что очнулся
я только но свадьбе, которая сделалась сама собой, без моего участия, потому что родители её оказались богатенькие и это дело, естественно, захотели как следует отметить, я
же в этом деле оказался как не пришей к п**** рукав, так что и сам почувствовал неловкость, когда от жениха потребовался выкуп за невесту, а я не то что не загружал себя
подобными вопросами, но и о самой свадьбе думал как о погоде, которая
приходит и уходит независимо от человека. И вот тогда, когда все взгляды гостей оказались направлены на меня и моя чуждость происходящему событию
должна была полностью проясниться, тогда я и почувствовал в своей руке этот
самый выкуп, который сунула мне в руку еврейка, и как гораздо позже до меня
дошло, этот подарок был никак не связан с её родителями, потому что вряд ли они
дали бы согласие на наш брак, зная реальное положение вещей. Я тогда это
действие со стороны еврейки отметил и был в какой-то мере ей благодарен за то,
что она избавила меня от чувства неловкости, потому что хотя мне и безразлично чужое
мнение, однако чувство неловкости вызывает, конечно, сопротивление ему.
И вот стали мы с ней жить. Но на этот раз я не пошел в приймаки, и даже разговора об этом не было, а жили
мы у меня, и не потому, что я это сделал, а получилось это как-то само собой, то
есть этот вопрос вообще не поднимался и не обсуждался. И она всё также как бы существовала и не существовала, потому что в моей жизни ничего не изменилось: я как занимался своим делом, так и продолжал заниматься.
И так мы жили и жили, и однажды произошел случай. Как-то заявляется мать еврейки, а я, как всегда, занимаюсь творчеством. И теща
спрашивает громким голосом, что я делаю. Я ей отвечаю, что занимаюсь творчеством
(на что теща пренебрежительно хмыкнула), но если она продолжит говорить громким голосом и отвлекать меня, то творчества не получится, а не будет творчества, не будет и денег. Поэтому я прошу её сократиться. Тут я слышу, что тёща начинает громко дышать, и уже ожидаю повышения тона разговора, но теща, глубоко подышав, начала
сокращаться. Я боковым зрением вижу лицо моей еврейки и её взгляд, устремленный на мать, и
неожиданно до меня доходит, чего ей всё это стоит - эта моя возможность спокойно работать и не отвлекаться
на постороннее.
Тёща ретировалась, а до меня со всей отчётливостью дошло, что еврейка - это моя
женщина, хотя до этого мгновения я даже не предполагал этого. Она моя
женщина потому, что мне от женщины нужно именно то, как она поставила
себя по отношению ко мне. И это - то единственное качество, которым необходимо
должна обладать моя женщина. А всё остальное уже не имеет большого значения.
Как бы это сказать: я почувствовал, что у меня есть тыл.
И когда человек доходит до этой мысли, он успокаивается, он понимает, что он эту свою проблему решил, и
уже не ищет ничего другого.