За тонкой стеной походного шатра Кее'зала колебалось пламя костра. Они сидели друг напротив друга в тесноте - туэркинтинец не любил пышные шатры маравенхаррской знати, считал их излишеством и всячески поддерживал простой быт у себя в отряде. Маленький светильник коптил между ними, незримой границей разделяя пиурринов с "варваром" и десятников Кее'зала. Десятников было шестеро: саллиец с широким ртом, будто ему специально подрезали уголки губ в детстве, чтобы продать в цирк уродцев, франн в индэльгеймском воронёном панцире, ниппилар в простой бригандине, икаонец, прятавший кольчугу под хламидой, мохаристанец с широкими ладонями лучника, и курчавый негр из Эшебы, который одел разноцветный халат на голое тело. Альтестейн задумчиво тер лоб.
- Вот мы и собрались, - неожиданно прогудел великан Молеон. - Я помню тебя, варвар, помню ещё по Кирайт-Сафэ. Ты тоже впал в немилость?
Он говорил на венте - диалекте, в котором смешались языки разных стран Заката, и которым пользовались гирдманы, чтобы понимать друг друга.
Солнце садилось медленно, пронизывая лучами дымку, повисшую над дорогой Саймы. Золотые Ворота горели поверху ярким светом, фигуры грифонов, царской процессии и сцены подношения богам словно ожили.
Альтестейн неторопливо очищал гранат, наблюдая, как проходят в старый город вереницы рабов с корзинами и прочими вещами, купленными на рынках, богато украшенные паланкины вельмож, изящные повозки наложниц, как нетерпеливо бьют копытами горячие кони из Валлабата и рычат на поводках свирепые псы инхской породы. Золотыми воротами шахиншах выезжал в город, золотыми воротами возвращался из странствий по империи. Сотня Ревальда сменила сотню Ханасса. Гирдманы лениво смотрели, как течет людская река, изредка грубо выкликая и обыскивая подозрительных.
Был час, когда верующие спешили на вечернюю молитву, ворота обычно закрывались после неё и только спешные гонцы могли проникнуть в узкую калитку у башни. Людей становилось всё меньше, теперь нужного человека можно было увидеть в самом конце Виноградного спуска, но Альтестейн предпочитал смотреть правее, там, в восточной части Нового города, вельможи воздвигали свои дворцы с насыпными террасами, рукотворными озёрами и ухоженными садами, в которых водились ручные газели.
Старый город, как это ни странно, был местом где селились придворные мелкой и средней руки, ученые, астрологи, купцы и нищие, которых нельзя было вытравить никакими облавами. Лишь немногие древние семьи, знатностью своей не уступавшие корням шахиншаха, оставались в Старом городе и лелеяли свои тесные родовые гнёзда.
С правой башни протрубил рог - это значило, что дозорный на самом верхнем ярусе углядел, как закрылись Южные ворота внешних стен Нового города. Кирайт-Сафэ готовился отойти ко сну. Альтестейн, сплёвывая косточки, осматривал Суай и сеть каналов, которые стали цвета тусклой меди от заходящего солнца, когда топот копыт разорвал дурманящую вечернюю тишину. Ревальд коротко свистнул и наёмники насторожились. Из караулки стали поспешно выходить воины десятков Трайгера и Рамнура, хотя все понимали, что захлопнуть тяжелые ворота, сделанные из стволов красного дерева и обшитых настоящим золотом на все двадцать локтей в высоту и сорок в ширину, им скорее всего не удастся.
Всадники появились с западной стороны. Возможно, неслись во весь опор от самых Весёлых кварталов - так взмылены были их кони. Альтестейн взирал на богатые одежды, запятнанные вином, на оружие с золотой насечкой, на надменные лица, разгоряченные дымом таури* и обильной выпивкой, и в груди у него росло неприятное чувство. Ревальд вышел вперед, положив руку на рукоять меча, но ничего не успел сказать.
- Где носит тебя, сын пса, да станут прахом твои кости?! - зарычал ему прямо в лицо юноша с длинными волосами, заплетёнными в косу, свесившись со своего белого жеребца. - Убери свою шваль с дороги, живо!
- Мы стража шахиншаха и подчиняемся толькоему, - с окаменевшим лицом ответил сотник, смотря перед собой.
Тонкая плеть на миг опоясала его голову. Отступая, уклоняясь от копыт вставшего на дыбы коня, Ревальд инстинктивно выхватил меч. Три стрелы вонзились во всадника, несколько - поразили в грудь и шею его жеребца, но кровь не отрезвила компанию.Cвизгом и улюлюканьем они набросились на наемников, кровожадно размахивая клинками. Их было не более двадцати, но столь внезапна была эта атака (в самом сердце империи, как бы свои, сыны знати!) что наемники растерялись и позволили прижать себя к стенам башен. Отвечая ударом на удар, пытаясь скорее обезоружить, чем поразить насмерть, гирдманы потеряли четверых и окончательно раззадорили маравенхаррцев. Дикие крики раздавались под стенами Старого города, которые две сотни лет не ведали нашествия врагов.
- Да валите же лошадей! - заорал Рамнур вверх, подстегивая невидимых лучников.
Со второго яруса посыпались стрелы, из дверей башни выбегали легконогие эдшийцы с дротиками наперевес, и вскоре груда мертвых тел заполнила проём ворот. Словно спохватившись, неуверенно протрубил рог и ему изумленно откликнулись с соседней башни.
- Живыми, берите их живыми! - распоряжался Ревальд, удерживая эдшийцев на расстоянии.
"Один хрен, теперь нам конец, - подумал Альтестейн, осторожно отступая в тень ворот. - Когда начнётся разбирательство, кто станет выгораживать кучку гирдманов, поднявших руку на будущее империи, Хёрир бы их побрал."
- Закрыть ворота! - зычно командовал Трайгер, разумно предполагая, что не стоит сейчас создавать себе ещё дополнительные сложности.
Альтестейн первым взялся за исполинское кольцо, отполированное тысячью рук, и потянул на себя. Рядом возникли кайраты Рамнура и помогли "варвару" тащить правую створку. Левую закрывали люди Баалса, а Ревальд, проклиная всё и вся, смотрел, как волоком тащат раненых и связанных пленников.
- Я тоже помню тебя, франн. Вы все, не доверяя своему командиру, ждёте
от меня рассказа.
Когда они вернулись в башню, Альтестейн отчетливо понял, что расправы им не избежать. Наёмников просто отдадут отцам этих щенков, и они разорвут их конями, самое малое. "Варвар" вспомнил насмешливые глаза Ортея при расставании.
- Что ж, мой доблестный воитель, ты знаешь, где меня можно найти, если вдруг рука твоя устанет держать меч.
- Я надеюсь, что если это случится, ты будешь рад видеть меня.
- Всенепременно, мой друг, всенепременно.
Альтестейн острием клинка поцарапал каменную кладку, вложил его в ножны и направился к выходу из караулки.
- Куда ты собрался? - спросил его Трайгер.
- На воздух. Не ссать же в углу.
Остальные проводили его взглядами.
У стены он огляделся и, ступив в её тень, легко побежал в сторону храма Могона, чья крыша пылала в закатном солнце. С верхнего яруса его окликнули, но "варвар" только поддал ходу. "Теперь всё. Они станут валить на меня. Я всех убил. Искать светловолосого гирдмана с серыми глазами и шрамом на шее. Да, именно так." Он бежал и чувствовал странную легкость, ту свободу, когда отвечаешь только за себя и свои поступки и ни за что больше.
Нырнув в узкую улочку, он сбросил форменный плащ и ремень через плечо, на котором крепился значок его сотни. За углом высокого шестиэтажного дома, обмазанного смолой, торопливо одел кольчугу под рубаху и засунул кинжал за голенище сапога. Вытащил золотую цепь поверх рубахи. Выгоревшие на солнце волосы спрятать было нельзя, но "варвар" с помощью ленты собрал их в пучок, наподобие прически рыбаков с озера Коуман, и решил, что в темноте может ему и повезёт. Главное сейчас - добраться до храма.
Служка отпер ему дверь в стене, что примыкала к тесному закоулку, и высунул наружу свое недовольное лицо:
- Чего тебе, нищее отродье? Помои...
Альтестейн крепко ухватил его за нос и вытащил наружу. Ударил эфесом в бок, для острастки, не вынимая меча из ножён.
- Давай веди к нему, быстро! И так, чтобы мы меньше попадались на глаза.
Икаонец, худощавый, смуглый, неотличимый от жителей Хорб-ин-Тнес, намотал на палец ленту от своей головной повязки.
- Мы все едины в твоей руке, - сказал он. - Раз Кее'зал послушал тебя, значит, так надо. Мы хотим лишь знать, что со Львами и с нашей наградой.
Брат Тохта сидел в своих покоях и вкушал лепешки с медом. Ароматный чай курился дымкой из заварника.
- Служба кончилась и явился демон, - хохотнул он, увидев "варвара". - Друг мой гирдман, довольно неосмотрительно приходить в наши стены вот так, без весточки.
- Я был осторожен, - сказал Альтестейн, поправляя хламиду, которую он сорвал с прислужника. Она была коротковата для него и стесняла движения, но, по крайней мере, закрывала лицо. Меч он спрятал в складках одежды. Оставались, конечно, солдатские сапоги, но в переходах было темно и можно было надеяться, что редкие служители, встретившиеся по дороге, не обратили на них внимания.
- С чем же ты пришел ко мне?
- Мне надо воспользоваться вашим ходом, ведущим в Новый город и навестить Ортея. Или дождаться его у тебя.
- Это дорого будет стоить.
"Варвар" снял с себя цепь и бросил её на стол перед служителем Могона.
- Хватит?
- Пока... да. Потом, может, придется поговорить ещё.
- Тогда делай своё дело.
- Разреши мне предложить тебе эти скромные яства. Мы, братия, не склонны к чревоугодию, как ты знаешь, а я схожу к кому надо и пошлю весточку.
- Хорошо.
Ортей пришел следующим вечером и принес собой горящую свечу. Он выглядел как всегда: щегольский плащ с горностаевым подбоем, элегантный камзол с серебряными застёжками, пальцы в перстнях. От него пахло духами.
- Вырядился, как к девке, - грубовато сказал Альтестейн. Он успел немного понервничать - брат Тохта увел его в тесную темную келью и не появлялся весь день.
- Друг мой, горячность вредит нашему делу. Я уже слышал о приключившемся с тобой несчастье. Чем я могу тебе помочь?
- Мне надо покинуть город, - прямо ответил "варвар". - И вообще убраться из этой империи. Я готов провернуть с тобой любое дело в обмен на это.
- Что ж, - седовласый бандит сделал вид, что задумался, - я ценю то, что ты обратился ко мне. Я знаю твой талант. Хотя это и огромный риск, я готов укрыть тебя. Давай покинем нашего гостеприимного Тохту и поговорим уже в другом месте.
Другим местом была усадьба в Новом городе, в которой Ортей жил последние пятнадцать лет, верша свои тайные дела. Обнесенная высокой стеной из тесаного камня, имея с внутренней стороны ещё дополнительную изгородь в виде колючего кустарника, она представляла собой трехэтажный дом анриакского типа, в левом крыле которого был подземный ход, ведущий в катакомбы, а в правом находилась пыточная.
"Варвара" же поместили в центральной части, в винном погребе, где бочки с красным из Люмия, Саллия и Магерлана, белым из Франнии и Ниппилара тянулись длинными рядами на несколько десятков нейзе. Альтестейн не стал поддаваться искушению и всё время полировал свой клинок, контролируя дыхание.
Когда он увидел Жаму, идущую по проходу с фонарем, то понял, что время ожидания кончилось.
- Не думай, что я забыл, как ты ушел от меня, - сказал ему Ортей, всматриваясь в помятый кусок пергамента с картой какой-то неведомой земли на своем массивном столе. - У меня есть уши во дворце и я знаю, что ты никому ничего не сказал. Именно поэтому ты рискнул обратиться ко мне, и именно поэтому ты всё ещё жив. Но к делу. Мне сделали интересное предложение люди с той стороны моря. Ты, кажется, был в ТиСаэ? Понимаешь, о чем они говорят?
- Только диалект Хэйцюня. Это их государственный язык.
Ортей подумал, прищурившись.
- Ладно. Это потом. Мы должны добыть для них синюю печать. Я нашел, где прячется их сбежавший сановник, некоторое время мы следили за ним. Дело верное. Когда мы завладеем печатью, ты поучаствуешь в её передаче и, может, что подскажешь. После этого мы будем в расчете, и я отправлю тебя с моими людьми в Кабос-Ксих, оттуда ты по Сомону доплывешь до Фрийтоса и решишь, куда тебе податься - в Груландскую марку, Гейцмунд или на юг - Туэркин, Мохаристан...
- Кто пойдёт со мной и когда мы должны будем сделать это?
Ортей небрежно махнул рукой.
- Я подобрал людей, не волнуйся. Жаму тебе всё расскажет. Тисаэц живет скрытно, не привлекая внимания, в квартале Отроспаны возле озера. Редко куда выходит. С ним постоянно два слуги, по виду не воины, сколько их в доме - не знает никто. Дом с забором и причалом, есть лодка. Держат двух бойцовых собак, это точно. Единственное, мы не смогли найти хозяина и не знаем, когда сановник приехал и сколь долго пробудет. Поэтому вы пойдете завтра вечером. Не шумите сильно, стража нам меньше всего нужна.
- Понятно, - сказал Альтестейн. - Мне нужно получить снаряжение.
- Жаму отведет тебя. Давай, моя красавица, проводи нашего старого друга.
Чернокожая девушка жестко усмехнулась, качнув бедрами. "Варвар" вспомнил, насколько она быстра и жестока и на краткий миг ему захотелось свернуть ей шею тут же, пока она повернулась к нему спиной.
- Что для тебя самое главное, гирдман? - уже в дверях спросил Альтестейна Ортей.
- Жизнь.
- С вашей наградой, - усмехнулся Альтестейн и мрачно посмотрел на пиурринов, словно спрашивая: "Слышали ли вы эти слова?"
Они сидели на корточках, положив свои короткие секиры перед собой.
Валк, Сиис и Грэм, народ Арагнашской пущи, последние из древних племен, что обитали у Альбатаса.
Кирайт-Сафэ погружался в вечернюю дрёму, когда по улицам неспешно проехала кавалькада всадников. Их было пятеро, вполне достаточно, чтобы не привлекая внимания быстро проникнуть куда-либо и так же быстро уехать. Они миновали Северный рынок и спустились к озеру, пологий берег которого был облеплен хижинами с камышовыми стенами, обмазанными илом. Тут к всадникам вышел невысокий человек в одной набедренной повязке с покатыми плечами и маслянистой кожей. Его раскосые глаза не мигая проследили, как наголо бритый воин достал из седельной сумки увесистый мешочек, взвесил на ладони и кинул в грязь, под копыта своего коня. Безмолвно кивнув, он прошлепал к воде и, зайдя по пояс, нырнул.
Мешочек проворно подобрал тощий смуглокожий ребенок с длинным шрамом на левой лопатке и болезненными пятнами на щеках, прижал его к груди и убежал вверх по улице. Всадники переглянулись и молча поехали вдоль берега, по направлению к новым богатым каменным домам.
Перед искомым домом они разделились. Жаму и толстенький приземистый человек спешились и пошли к воротам, бритый воин с напарником поехал дальше и свернули за угол. Альтестейн же объехал ограду справа, равнодушно поглядывая по сторонам. Он несколько раз повёл плечами, проверяя, насколько удобно и правильно все распределено под плащом. Шикнул на коня. Тот послушно встал. Освободив ноги от стремян, "варвар" ещё раз осмотрелся в густеющей темноте. Никого. Выдрессированный жеребец будет ждать его здесь, или прибежит на свист. Они зайдут с трех сторон, как делали чаще всего, оставляя смышленому противнику путь к отступлению. Краем уха он уже слышал, как стучит в ворота Барган, негромко, но уверенно. Те же, кто не понимал, чей интерес они представляют, умирали быстро. За исключением тех, кто должен был умереть медленно. Жаму будет разыгрывать либо сумасшедшую прорицательницу, либо продажную девку, смотря что увидит на лице привратника толстяк. Ныне же выхода они не оставили - у воды тисаэсцев будет ждать человек-рыба со своей трубкой и ядовитыми иглами. Негромкие голоса у ворот длились дольше обычного и Альтестейн гибким движением вскочил подошвами сапог на седло. Он осторожно вставал во весь рост, чтобы заглянуть за ограду, как вдруг услышал визг разъяренной кошки. Это значило, что охрана не поддалась на уговоры Баргана (а это случалось каждый второй раз), и они вошли силой. Барган был не так уж и плох в потасовке, несмотря на свою комплекцию.
Держа в левой руке снаряженный малый арбалет, "варвар" спрыгнул во двор. Земля надвинулась из темноты и мягко ударила по ногам. Альтестейн пошатнулся, и, не теряя времени, побежал к дому, в котором внезапно стали гасить свет. "Тисайские штучки!" Он услышал шорох слева и выстрелил прямо в морду собаке за миг до того, как она, хрипя, опрокинула его. Ударом меча добив извивающегося и скулящего пса Альтестейн, пригнувшись, прислушался. За домом взвизгнул второй пес. "Так". Не стоило входить в тёмное здание наобум, но тут с крыши гнусаво взвыл рог, а это значило, что советник решил сыграть в честного гражданина и прибегнет к помощи стражи. Это меняло дело.
Обегая стену дома, "варвар" раскручивал сорванную с пояса легкую бечеву с двумя крюками на конце. Он слышал, как бритый с напарником бросают бутылки с горючей смесью (что они должны были сделать после, заметая следы) и знал, что надо поторапливаться. Толстяк и девушка никак не проявлялись и это немного удивляло Альтестейна. В густой, овеществленной тьме неожиданно наступило полное молчание. Ночь улыбнулась "варвару" в лицо и губы её были вишнёвыми от крови. "Они убили всех кроме меня, - понял Альтестейн. Он снова остановился. - А ещё они не знают, сколько нас. А я не знаю, сколько их." Трещали закрытые деревянные ставни с той стороны дома, наверняка хоть одно окно было выбито и смесью плеснули внутрь, и, может, будет пожар. А может и не будет. Снова заревел рог.
"Варвар" решился. Он дважды крутанул крюки и мягко забросил их на плоскую крышу. Натянул бечеву и в три движения миновал два этажа. Оказавшись на крыше, он увидел силуэт, подсвеченный огнем с той стороны.
Дудевший его не заметил, в очередной раз набирая воздуху в грудь. Альтестейн подстрелил его и вновь зарядил арбалет. Подумал, и, подняв рог, сыграл отбой тревоги, хоть и не очень-то верил, что это подействует. Потом подошел к люку, снял с пояса две бутыли и бросил их внутрь. Он услышал, как лопнуло стекло, потом загудело пламя, и носком сапога захлопнул крышку. Подойдя к тому краю крыши, что выходил на озеро, "варвар" стал ждать. "Если они побегут, то возьмут и самое ценное. Если нет, то поджарятся живьём до прихода стражи."
Он был осторожен и все же едва не попался - кто-то выстрелил в него со стороны воды. "Варвара" спасло то, что, услышав щелчок, он инстинктивно отпрянул. "У них был ход прорыт!" Потом он услышал несколько тихих вскриков на птичьем языке - значит, человек-рыба вступил в бой. Всплески. Альтестейн спустился, слыша, как по верхней улице, бряцая оружием, торопливо бегут охранники порядка и спокойствия. Не спеша он подходил к причалу, условно свистнув. Ответа "варвар" не дождался, и вновь нехорошее чувство заползло к нему в грудь.
С громким хрустом волной жара выбило люк на крыше, и двор скупо осветился снопом искр и сиянием пламени, идущем изнутри дома. И Альтестейн, которому внутренний голос подсказал об опасности, совершил в этот момент кувырок вбок и с земли увидел воина с копьём, у которого был неестественно широкий наконечник. Тисаэц молча напал, змеиным движением увернувшись от болта и разрубив арбалет, который Альтестейн бросил ему в лицо, чтобы замедлить движения. Они закружили - меч против копья, одна школа против другой.
- Меа цуи,* - сказал "варвар" и метнул нож левой рукой.
На миг растерявшийся воин всё же отбил лезвие, сместился в сторону, избегая меча стремящегося сблизиться Альтестейна, и тут, слева от него, прямо у стены дома, выросла Жаму.
Она ударила посеребренной цепью с острым трёхгранным лезвием, которую носила как украшение.
- Вот и всё, - сказал "варвар", слыша, как к воротам подбегают стражи.
Негритянка пошатнулась, и Альтестейн заметил пятна крови у неё на накидке.
В калитку требовательно заколотили.
- Именем Даху, откройте немедля!
Жаму смотрела на "варвара" огромными влажными глазами. Он видел в них горы Агнарра. И дым, возносящийся из курилен к небу.
- Ортей выкупит твоё тело, - сказал Альтестейн на венте.
Она кивнула, облизнув губы.
"Варвар" развернулся и бросился к лодке. Разгорающийся пожар освещал уже и черную воду и трупы возле неё. "У них не было времени договориться с хозяевами других домов, чтобы прокопать ход туда. Или они боялись."
Сановник лежал, сжимая в руках тубус со свитком. Альтестейн вырвал его из окоченевших ладоней и снял крышку. Плотная бумага выпала под ноги. Печати не было. Калитка трещала под секирами маравенхарцев. Кто-то с проклятиями пытался влезть на ограду.
"Варвар" обшарил трупы, переворачивая их. Рядом с лодкой, лицом вниз, покачивалось тело человека-рыбы. Обломки трубки плавали рядом.
Альтестейн, наконец, нащупал в мешочке на груди у одного из слуг что-то твердое и четырёхгранное. Он рванул. В свете огня печать приобрела аметистовый оттенок, но это была она. "Варвар" сунул её за пазуху, подхватил тубус, запихал туда бумагу и ступил в лодку, раскачав её. У ворот что-то дважды гортанно крикнула Жаму.
- Вы сами выбрали свой путь. Сами оступились и пали, были вынуждены бежать, теряя людей, ежедневно ждали засады, а теперь говорите о награде.
Кахшани сделал вас разменной монетой в своих интригах, и воины сипахсалара разметали вашу сотню, а сипахсалар верно служит шахиншаху. И я служу шахиншаху.
Пиуррины слушали его, согласно кивая, изредка оглаживая свои короткие бороды. Кее'зал же подался вперёд.
- Нет нужды говорить тем, кто в этом участвовал, что это было. Ты прибыл из столицы, прямо из дворца Светлейшего, мы знаем это. К чему глупые вопросы и долгие разговоры? Просто скажи о предстоящем.
- А я вижу, вы не рады оказанной вам чести. Что ж... Вы недоверчивы и не утратили способности мыслить, это хорошо. В ваших глазах нет страха, я вижу. Это тоже хорошо. Я скажу вам главное, и вы поймёте.
Нам надо пробиться в оазис и узнать, прибыл ли караван из Джамархии. Нужны точные сведения. Забудьте о Львах, они подчиняются мне. Не думайте о керкетах, если надо, мы вступим в сражение, но с ними можно говорить, я знаю их обычаи. Если мы сможем вывести караван из песков, или хотя бы узнать, что с ним случилось, можно считать наши жизни спасенными, а все проступки забытыми. Это ясно?
Печать передавали в древней роще близ храма Уз-Тарнака.
Ортей пошел сам, прихватив Альтестейна и двух кайратов с невыразительными лицами, и скупыми движениями. Они были немыми. За оградой осталась свита Ортея из пятнадцати вооруженных до зубов самых лучших его людей.
Горные кедры плохо росли на рыжей почве равнин, а вот священные кипарисы прижились, и стволы некоторых были в два обхвата толщиной. Процессия шла по дорожке, посыпанной гравием, и Альтестейн слышал пение птиц и журчание воды. Брат Тохта вывел их к малому пруду, у одного конца которого была выстроена просторная каменная беседка для молитв и созерцания.
В беседке уже стояли трое, завернутые в плащи, с капюшонами, наброшенными на лицо. Поклонившись Ортею и незнакомцам, служитель торопливо поспешил скрыться из виду.
Ортей первым ступил под своды беседки.
- Господа, какой счастливый день, - учтиво проговорил он. - Мы наконец-то встретились и можем удовлетворить желания друг друга.
- Вы принесли печать? - свистяще спросила крайняя правая фигура.
- А вы - мои камни? - вопросом на вопрос ответил Ортей.
Незнакомец достал мешочек и положил его на каменные перила, дёрнув завязки. Ткань сползла и мягкий блеск драгоценностей создал напряжённую тишину.
Ортей огладил свою щегольскую бородку.
- Прекрасно, просто великолепно, у меня нет слов, чтобы выразить своё восхищение. Очень приятно иметь с вами дело.
- Печать.
- Да-да, конечно, господа. Не будем заставлять друг друга ждать.
Он вынул из пристегнутого к поясу кошеля печать и взвесил её на ладони.
- Вот то, что вы ищете.
- Да, - сказал тот, что стоял посередине. - А теперь положи её и ступай вон, пёс. Возможно, ты нам ещё понадобишься. Гирдман же пойдет с нами.
Альтестейн рывком обнажил меч.
- Ортей!?
- Да кто вы такие?! - одновременно с "варваром" воскликнул бандит.
Фигуры сбросили капюшоны и все увидели печать Татлы у них на лбу.
Альтестейн, не размышляя, перемахнул через ограду и бросился к деревьям.
Двое молча последовали за ним, последний же забрал и камни и печать и посмотрел Ортею прямо в глаза.
- Забудь всё и продли свои трухлявые дни, червь.
Аллемар, сглотнув, кивнул. Он долго сидел на теплой скамье, сделанной из одного куска дзухарской сосны, страшась выйти за пределы храма.
Десять человек внимательно смотрели на него. Фитиль трещал и нещадно чадил в маленькой лампадке.
- Мне кажется, мы равны в беде, - блестя глазами, проницательно сказал чернокожий. - Станем же равно помогать друг другу, и да помогут нам боги выбраться живыми из этой передряги. Я Мошонг, Молеона ты видел, тот, кто говорил с тобой о награде - Туджиби, человек с большим ртом, Морат - он остался без своих людей, но всё равно с нами, Хирт командует лучниками и ещё один белый - Эдрон из Ниппилара. Раньше нами командовал Кее'зал...
- Он будет командовать вами и впредь - берегите его, - засмеялся Альтестейн. - Мои люди сидят здесь. Кое-кто знает их как язычников и дикарей, - могучий франн согласно покивал головой и переглянулся с Моратом, - но я знаю другое. Перед лицом Востока мы все чужаки, а значит спрос с нас один. Забудьте распри и войны о вере. Не задевайте их понапрасну.
"Варвар" помолчал, а потом решительно погасил огонек пальцами.
- Когда мы выйдем отсюда, наши глаза уже привыкнут к темноте. Смотрите в оба, ибо с завтрашнего дня мы пойдём странными тропами.