Вода падала сверху сплошным потоком. "Варвар" сидел, поджав ноги, с обнаженным мечом, положенным на колени. Хинито стояли за ним, склонив головы.
- Я призвал вас всех, всех тех, кто услышал. Я не прошу о помощи и не прошу о мести - мне нужно было узнать силу своего голоса. Знайте, что я, Альтестейн, побратим Рэма Тэмпхенга, отомстивший за него халлундийцам, вошедший в город химер и вышедший из него вместе с вами, ныне схвачен и запятнан службой у колдуна. Имя его Мефестуфис. Помните об этом, потому что опасность может быть близка. Я должен найти для него некую вещь, которая умножит его силы. Пусть "видящие" хинито вновь ощупают мир. Я нахожусь в пустыне, где возрождается что-то - то ли старая религия керкетов, то ли былое могущество империи, бывшей до них, в самом начале времен. Я не знаю, угодно ли это небу и потому предупреждаю вас.
- Ты воин, - ответил один из горцев - гигант средних лет в самом расцвете сил с коричневой кожей и совершенно седыми волосами. - Мы помним, что ты для нас сделал.
Когда воины хинито отступили, Альтестейн заметил жреца, который шел сквозь колеблющиеся структуры, будто он был медным щитом под водой. С ним пришел тонкий луч солнца.
- Ты звал меня, - сказал он "варвару". - За последнее время ты дважды обращался мыслями к тому, чему я учил тебя, чего раньше не было никогда. Что у тебя случилось?
- Учитель, - ответил Альтестейн, не снимая меча с колен, - я испытал влияние зла. Если раньше я убивал, убегал с поля боя или грабил, то делал я это по собственному желанию. Теперь же на мне печать, что расползается по всему телу и лишает меня рассудка. Я не могу управлять ею, я не знаю, останусь ли я человеком и хватит ли мне воли умереть. Я ищу способ избавиться от печати, но надежды мои тают, как снег под солнцем. Имя заклеймившего меня...
- Я знаю, - поднял руку служитель Ринда, - не призывай его во второй раз.
Они помолчали, следя за полетом брызг.
- Вибрации расходятся далеко, - сказал наконец жрец. - Я маленький человек, но это я вижу. Ты хочешь услышать мой совет?
- Да.
- Сделай то малое, что ты можешь, правильно.
- Как мне понять это?
- У тебя пока ещё есть сердце, - рассмеялся старик и все вновь стало таким, как было когда-то.
***
Полоса снежно-белых песков, оставшаяся позади, напоминала о себе миражами, хоть войско и ехало теперь растрескавшейся землей, над которой порывистый ветер гонял красную пыль. Изредка вдали дозорным удавалось рассмотреть стада антилоп с длинными саблевидными рогами - они резво убегали, едва завидев силуэт всадника на вершине холма. Местность была пересечена пересохшими руслами рек, сухой и жесткой травы становилось больше, рос черный саксаул и можно было увидеть склонённые стволы больших погибших деревьев. Их сучья торчали на фоне безмятежного неба как грозное напоминание о сути пустыни. Временами кто-то из молодых кутлу в основной колонне показывал вперед на приближающиеся скалы, но более старшие товарищи недоверчиво качали головами. Хун-Сала должны были появиться не раньше чем через два дня. Войско шло, ничего не опасаясь - родовые земли кутлу были уже близко. Чтобы показать свою удаль, впервые танцевавшие с копьём в этом походе, ловили в свои пояса скорпионов, чтобы на обеденном или вечернем привале стравливать их, или высушить и продать своим знахарям для составления жгучего любовного снадобья.
Появившийся наконец узколицый лишь мазнул по Альтестейну взглядом своих яростных черных глаз, тотчас же отвернув голову. "Варвар" сделал вид, что ничего не заметил. Он заметно исхудал и, разминая свое тело по ночам, думал, что в случае нужды это даже поможет быстрее сбросить веревки.
Они ехали, наблюдая за полетом диких соколов в небе и курушей, что носят своим птенцам воду, смочив ею перья на груди. Они ехали, не обращая внимания на колеблющееся марево, копыта лошадей иногда разбивали корку соли в давно высохших лужах. До Белого Эрга с его коварными зыбучими песками и слепящими дюнами был уже целый дневной переход. Здесь же на земле изредка можно было заметить белеющие черепа верблюдов, лошадей и антилоп. Кое-где могильные камни очерчивали круг, указывая место успокоения какого-нибудь купца из Джамархии или проводника из Аль-Райша.
Кутувал, постоянно сбрасывающий повязку с головы, два раза получил солнечный удар и наёмники были вынуждены волочить его на себе по очереди. Но после того, как солнце стало клониться к горизонту, к ним подъехал Харамар и приказал опустить безумца на землю. Туэркинтинца отвели к двум истощенным старикам из Ахеля и воину пограничной стражи, чья рана на бедре загноилась так, что он уже не мог идти. Усадив их в круг, керкеты развязали пленных и Харамар бросил под руку хулагиду сломанный нож. Длинны лезвия было достаточно, чтобы вспороть себе вены.
- Ээл рама сфиз шамси.
Последние верблюды, раскачиваясь, уходили прочь, оставляя четырех теперь уже пленников пустыни самостоятельно решать свою судьбу. Сиплым голосом кричал вслед ушедшим керкетам воин, а потом склонил голову и бурно зарыдал. Его содрогания казалось, привели к жизни Кутувала - туэркинтинец осмотрелся, рывком отобрал у хулагида нож, вскочил и принялся скакать по земле, ловя то рукояткой, то обухом последние солнечные лучи. Ласковым, хотя и растрескавшимся от сухости голосом его подозвал к себе старик. Второй старейшина был в забытьи, он сидел, сложив руки на груди и медленно качал головой.
Мягко но настойчиво старик забрал у дичившегося Кутувала нож и неожиданно сильным движением вспорол воину яремную вену. Тот вздрогнул, попытался зажать рану, но старик навалился на него сзади и прижав к земле, стал пить толчками уходящую кровь. Глаза его быстро закатились. Кутувал смотрел с интересом, приплясывая на месте.
Напившись, старейшина вновь подозвал умалишенного, подарив ему тюрбан с головы ни на что не реагирующего соплеменника и жестами попросил, чтобы Кутувал посадил его на плечи. Тот подчинился, засмеявшись как ребенок и стал бегать кругами, отчего голова старика моталась из стороны в сторону как у пьяного. Старейшина направил его бег в сторону уходящего войска керкетов, заставив взять чуть левее, чтобы не попасться дозорным.
Он тоже видел следы антилоп и клочья шерсти шакалов на ветвях саксаула, а это значило, что вода близко.
***
Раскачивающийся в это время на верблюде Альтестейн видел перед своим внутренним взором как мереги вместе со своими поджарыми псами гонят в прибрежном тростнике водяного буйвола, а он слепо ломится в болотной жиже и свирепеет оттого, что не может бежать, куда хочет. "Варвар" наблюдал за этой охотой стоя на носу громадной четырехсот весельной галеры, чьи весла располагались в два яруса, а три мачты, казалось, задевают верхушки облаков, таких низких на этом пустынном берегу.
Отсюда начинался его путь в Хорб-ин-Тнес полтора года назад, когда "варвар" спустился вниз по течению Чангхи и наткнулся на флотилию торговцев пряностями и слоновой костью, что плыли в Эль-Лехейф. Под видом паломника он присоединился к ним и оказался на корабле, а там выяснил, что купцы должны были обменять свой товар на золото, страусовые перья и жир, конские седла и соль, а с солью один из купцов планировал добраться до Аль-Райша и, продав её по весу в слитках на золото, позже выйти к Аккезу и закупив там коней, шкуры и шкатулки из дубленого и расписного мочевого пузыря верблюда для хранения духов и украшений, вернуться к Шейху, что стоит на Чангхе, и таким образом попасть в Джамархию.
Альтестейн, верно рассудив, что такой извилистый путь служит не столько обогащению, сколько собиранию информации, решил посетить Маравенхарр, о котором он слышал и в самом сердце джунглей и за хребтом Эланда и нанялся к этому купцу в охранники. Нараяса, чьи воины страдали от малярии, не стал особенно вникать, с какой целью одинокий путник просит принять его и заключил с "варваром" договор о плате при свидетелях и еженедельно выдавал ему причитающееся. Сам он, совершенно изможденный морской болезнью, с нетерпением ждал, когда же можно будет сойти на землю и однажды не выдержав, потребовал встать на якорь в пустынной бухте, где все и увидели развернувшуюся охоту.
- Треть солнца мне в печень, когда же это кончится, - простонал купец, появляясь на носу рядом с Альтестейном и едва не переваливаясь через борт, от чего "варвар" его удержал твердой рукой. - Что говорит Закринди? Вы обменялись сигналами с "Венценосным"?
- Галеры ушли дальше и будут ожидать вас в порту. Закринди говорит, что осталось меньше двух суток, если ветер будет благоприятным. Течение и так помогает нам.
- Течение нам помогает, волны нас качают, ветер вытряхивает кости из тела. Друг мой варвар, как ты можешь переносить это? - все мои воины уже пожелтели и скоро побледнеют, неудачи преследуют нас с самого начала пути. Ты видимо, поклоняешься Сканде, раз у тебя такой твердый дух и умение переносить неприятности. Что там у них? - внезапно спросил Нараяса, разглядев кочевников сквозь редкие заросли.
- Гонят буйвола, - ответил Альтестейн.
- Может быть, купить у них мяса? Свежее мясо, вот что подбодрит меня. А то я устал уже от этой рыбы и солонины с гниющими фруктами. Возьми людей, плывите на берег и выменяйте у них добычу.
Спущенная на воду шлюпка вмещала десять гребцов и вдвое больше пассажиров. "Варвар" быстро отобрал тридцать воинов, наметанным глазом определил кому лучше грести и не слушая возражений заставил десятерых взяться за весла. Семеро лучников захватили по второму колчану стрел. Ощупывая пальцами короткое оперение они стояли у борта лодки, и их длинные луки из горного тиса возвышались над их головами.
Меж тем буйвол, в ярости своей потерявший инстинкт самосохранения неожиданно резко свернул в сторону и набросился на всадника. Опрокинув лошадь, он подбросил рогом некстати подвернувшуюся собаку и грузно выбежал в волны. Дальше ему пути не было и разгневанно, как-то нутряно промычав, буйвол мотнул головой.
- Ну-ка! - сказал Альтестейн и первым послал стрелу. Она ударила зверя под лопатку. Повинуясь жестам "варвара" лучники принялись стрелять и самый меткий дважды поразил буйвола в шею, пока тот, пятясь, отступал в заросли.
- Быстрее к берегу! Он падет и мы заявим на него свои права.
Керкеты, понявшие, что шлюпку с корабля спустили неспроста, окружили зверя и наносили ему удары копьями под остервенелый визг собак.
Когда шлюпка ткнулась носом в илистый берег в двадцати шагах от места схватки буйвол был уже опрокинут на землю, а на Альтестейна с воинами пристально смотрели шестеро охотников, четверо из которых были на лошадях. Буйвол слабо дышал в грязи и одна из собак с рычанием вцепилась ему в заднюю ногу. Было так тихо, что звон комаров казался нестерпимым, а шорох набегающих грязно-зелёных волн - громким как рев водопада.
Альтестейн жестом указал на стрелы в теле зверя и на луки в руках джамархийцев. Несмотря на то, что кочевников было в пять раз меньше, главный из них тронул своего коня и выехал вперед. Надменно посмотрев на море, где в двух полетах стрелы застыла огромная галера он поднял окровавленное копье и указал им на буйвола, на своих людей и на дюны, вздымающиеся к небу за узкой полоской тростника.
- Мерега! - громко сказал главарь. - Иисс за а-шайя тъахм де-дээ лэйя.
Горячий ветер стоял за его словами. Блеск сабель и быстрые кони. Свирепая сила и бесстрашие.
- Хорошо, - по-кайратски ответил Альтестейн, смутно надеясь, что его поймут. - Есть выбор. Золото, - он снял с пояса кошель и взвесил его на ладони. - Или поединок, - свободной рукой "варвар" очертил круг и поочередно указал на себя и керкета якобы в этом кругу.
Волны раскачивали лодку, при которой осталось пятеро воинов, напряженно осматривающихся по сторонам. Джамархийцы, стоящие за Альтестейном тоже искоса бросали взгляды на колеблемый легким ветерком тростник.
Вождь керкетов отверг деньги презрительным плевком и, спрыгнув с коня, обнажил клинок. Он встал рядом с буйволом напротив Альтестейна, вызывающе смотря ему в глаза. "Варвар" глубоко вздохнул. Свободного места было немного. Альтестейн передал кошель стоящему справа меченосцу и тихо сказал ему на ухо:
- Пусть те, что сзади, незаметно обойдут этих людей.
И оттолкнул воина, якобы посылая его отнести золото в лодку. Единственное, чего "варвар" опасался, что кто-то из кочевников заранее отступил в тростник и отправился оповестить своих соплеменников.
Они сошлись с керкетом, чавкая сапогами по грязи, лишенные свободы маневра. Удары были таковы, что искры летели от скрежещущих клинков и Альтестейн поразился силе и искусству вождя кочевников. Болотистая почва, по щиколотку засасывающая ноги, лишала "варвара" главного преимущества - быстроты. Любое неловкое движение, потеря равновесия грозили гибелью.
Видя, что противник готов наступать, уверенный в своей скорой победе, Альтестейн сам двинулся ему навстречу и они столкнулись грудь в грудь. Керкет заглянул в глаза "варвара", что-то прочел в них и с криком отшвырнул Альтестейна. Тот упал на спину, проскользил пару шагов и увидел, как в груди вождя выросла стрела. Затем до него донесся далекий звук рога с галеры. С воплями ярости керкеты бросили свои копья в воинов Альтестейна и кинулись наутёк, но лучники били без промаха. Лишь один смог уйти.
- Забирайте буйвола, свои стрелы и спрячьте мертвых! - крикнул Альтестейн мечнику, хватая под уздцы керкетского коня и вскакивая в седло.
- Зачем? - спросил тот, имея в виду и предстоящую погоню Альтестейна и его приказ.
- Они могут опознать нас в городе!
Жеребец помчался как стрела, явно зная, куда надо направить свой бег. "Варвар" нагнал последнего охотника в ложбине между дюнами и прикончил его. Остановившись, Альтестейн прислушался. Второй раз прогудел рог - настойчиво, повелевающее, но что-то подсказывало "варвару" потратить ещё немного времени на то, чтобы осмотреться. Он заставил коня медленным шагом подняться на гребень следующей дюны и увидел внизу малый лагерь - две большие блекло-синие холщёвые палатки в тени песчаного холма и кострище, рядом с которым лежала охапка сухого тростника. Людей не было видно. "Сюда он бежал. Интересно, зачем?"
Осторожно Альтестейн спустился к палаткам, готовый в любой момент нырнуть под брюхо коня - этот прием, разученный для представления в цирке, несколько раз спасал ему жизнь. Было тихо. "После третьего раза они обязаны будут ответить или отчалить. Но рог у меня." Концом клинка Альтестейн отодвинул полог палатки и ничего не увидел - так темно было внутри по сравнению с ярким полуденным солнцем. Он соскочил с коня и, держа его в поводу, быстро подошел ко второй палатке и став сбоку от входа, оттянул на себя ткань входа. Свет упал внутрь жилища и он увидел лежащего на боку человека с седыми растрепанными волосами. Ноги его были скручены тонкой веревкой из конского волоса.
- Кто ты?
Человек медленно повернулся на голос. Это был мужчина, стоящий на пороге старости, с изможденным, но спокойным лицом.
- Ты здесь один?
Рог взвыл еще раз и Альтестейн, смотря в глаза пленнику и слыша его неспешное: "Ау Хишам элы кутлу. Хааш мерега тьиу'и лоэ.." подчиняясь наитию, решился. Поманив пленника за собой, Альтестейн отцепил рог от пояса и загудел в ответ. "Может, хоть так они остановятся." Потом помог пошатнувшемуся от дневного света старику боком сесть на коня и поразился его выправке. Путы на Хишаме, а имя Альтестейн сразу улавливал в любом языке и произношении, тоже были интересны: при втором рассмотрении было видно, что тонкие медные нити вплетены в скрученную веревку.
Когда их доставили на корабль, Нараяса, прищурившись, оглядел "добычу" "варвара" и проницательно спросил.
- Так это и была твоя причина задержаться, мой друг?
- Я думаю, этот человек будет полезен тебе, - размеренно сказал Альтестейн, который в лодке снял петли с рук и ног керкета. - Мне кажется, он вождь, которого похитили. Его зовут Хишам.
***
Войско добралось к Хун-Сала на второй день после того, как Кутувал и остальные были брошены в пустыне. Скалы показались впереди красноватой изломанной дымкой, росли по мере приближения и вскоре все могли видеть огромные обточенные ветром и временем утесы из всех оттенков цвета которых преобладал красный во множестве сочетаний, от буро-рыжего до изжелта-коричневого.
Верблюды пошли быстрее, чуя воду и приближающуюся бурю. Керкеты с гиканьем подгоняли своих коней и передовые отряды и основная часть сумели втянуться в лабиринт ущелий, когда духота вновь стала нестерпимой и тьма пала на землю. Но всё же ветер не имел такой силы и напора в этом месте и потому все, замотав лица от сгустившейся пыли, и опустив головы почти наощупь шли за двумя опытными кутлу, что не раз бывали в этих скалах. Изредка сверху сыпались малые осыпи - все большие камни давно уже вывернули редкие шквальные ливни и бушевавшие ранее ураганы.
Рядом с Альтестейном оказался Кучлук, который скалился от безудержного веселья.
- Что, гирдман, может следует везти тебя дальше с кляпом? - знающие из тальретатов поклялись мне, что самум продлится может быть целый день - такое они увидели по следам и признакам в небе.
- Легко обвинять чужеземцев в месяц аэль-оа, если хочется пролить их кровь, - прокричал в ответ "варвар". - Но я неповинен в том, что происходит. Это дух пустыни гневается во сне!
- Как много старых сказок ты слышал. Собирал их заботливее, чем медяки, хранил пуще собственной совести. Но ничего! Сила наша растет, так как мы приближаемся к ставке. Глупец - ты думал, что она на старом месте, но Бен-Шаннат действительно хочет возвратить нас к стопам предков.
Некоторое время они ехали молча, но Альтестейн буквально кожей чувствовал радостную ярость, которую испытывал предводитель кутлу. Во время опасности Кучлук действительно будто бы оживал, вся энергия пробуждалась в нем и он властвовал над собой наиболее полно.
- Я никак не могу разгадать тебя! Ты едешь спокойно на собственную смерть и единственное, о чем якобы радеешь - это помыслы твоего господина. Неужели тебе нечего предложить от себя? Я видел, как ты сражаешься, как ты двигаешься, как ты ешь. Слышишь меня?
Альтестейн ещё ниже склонил голову, в то же время лихорадочно раздумывая.
- Всё, что я мог, я рассказал при наших встречах. Если я не стану полезным жрецу - он убьёт меня всё равно. Что толку договариваться за его спиной?
Кучлук снова стал надменным. "Ты выбрал, гирдман. Жаль, я хотел ещё потешиться с тобой." К нему пробился узкоглазый, прикрывая локтем лицо, он сообщил, что вода уже близко - лошади первых вошедших в ущелье будто взбесились и рвутся вперёд, несмотря на усталость и такую погоду. Кучлук что-то неразборчиво ему приказал и тальретат поспешил раствориться в потоке пыли.
Прежде чем отъехать от "варвара" он обернулся к Фаруму и знаками велел гиганту чтобы тот следил за Альтестейном тщательнее, чтобы гирдман не начал читать заклинания. Фарум кивнул.
Люди прошли ещё пол-фарсаха. Ветер бесновался и дико визжал в скалах - выл на сто голосов и камень, казалось, вносил свою угрюмую тяжёлую ноту в этот утробный рев. С ещё большим удивлением "варвар" почувствовал, что различает зов воды в этом хаосе пыли и звука, как будто влага медленно просачивалась сквозь наждак. "Вода близко и ты будешь чист. Ты должен быть чист."
Он и не заметил, как ущелье изогнулось полумесяцем, открыв широкую котловину в которой рябью плескалась вода. У стен прилепилось несколько пальм и высокий сплошной кустарник, в котором проводники давным-давно прорубили тропы, чтобы добраться до узких расселин в камне, из которых иногда струилась целебная, как говорили, грязь.
Авангард колонны уже скрылся за поворотом, так как воды в этом месте было всего лишь по колено коню, а в особо глубоких местах - по брюхо верблюду. Всё новые и новые ряды людей и животных заходили в озеро и продвигались вперед в грязно-бурой от оседающей на ней пыли воде, попутно пытаясь смочить одежду и омыть лицо. Кустарник и пальмы раскачивались в потоках воздуха и стряхивали со своих листьев красно-коричневые клубы пыли и песка.
Альтестейн, видя, что его верблюда взял под уздцы Фарум, чтобы не дать животному остановиться, стал присматриваться к идущим впереди и отметив самое глубокое место, просто перекинул ногу через горб и съехал на веревках в воду. Он не погрузился весь - путы держали его, но окунулся по плечи и жадно вдохнул и выдохнул. Потом его вздернул наверх Фарум.
Они не могли смотреть друг на друга долго - пыль залепляла глаза, но великан вдруг отпустил Альтестейна и тот опять оказался в воде. Верблюд, которому все эти рывки причиняли особое неудобство, громко заревел и ему тотчас откликнулись многие животные, которые тоже испытывали жажду и недовольство. Рыжебородый стукнул верблюда кулаком по голове от чего тот пошатнулся и вновь потащил его за узду. "Варвар" в это время так и висел, то опускаясь в воду, то поднимаясь из нее силой собственных мышц. От прилива крови у него шумело в голове и Альтестейн внезапно подумал, что его может лягнуть верблюд и от этого стало так глупо, что "варвар" чуть не рассмеялся в голос.
На противоположном берегу озера - в длину оно было семьсот шагов, в ширину - около ста, имелась широкая площадка, созданная самой природой, на ней для устройства становища керкеты сложили в равной пропорции каменные очаги и невысокие стены, чтобы ставить палатки, укрепляя их таким образом от ветра, дующего через горловину. На площадке мог разместиться небольшой караван или воинский отряд в полтысячи человек.
Войску Кучлука пришлось растянуться дальше, но никто не роптал, что придется спать на острых камнях, потому что здесь было лучшее место чтобы переждать хамсин.
Когда арьергард кутлу добрался до озера и стало понятно, что никто не остался в песках, многие воины развернули своих коней, чтобы первыми напоить их. Возникла давка и толчея, а скалы, казалось, усиливали безумие своим пением.
Вновь появился узкоглазый, который выполнял поручение Кучлука. Он поравнялся с Альтестейном, который под присмотром Фарума носил своему недовольно ревущему верблюду мех с водой и вцепившись "варвару" в плечо, прокричал:
- Это Хун-Сала - в них много железа. Оно жаждет крови. Мы добудем его столько, что хватит на весь Маравенхарр. А потом мы дойдем и до вас, пожиратели падали!
Фарум на всякий случай оттолкнул разгорячившегося тальретата и тот ушел, постоянно оглядываясь, словно должен был кого-то отыскать.
Сворачиваясь в клубок за выступом скалы, чувствуя, как приятно переливается в пустом желудке вода, Альтестейн подумал о том, что так или иначе Нараяса выполнил своё задание - покуда в Хорб-ин-Тнес племена воинственны и готовы к походам, шахиншаху некогда думать о Трампалипти.
***
Он снова стоял со Свеном и Видукиндом в огромной подземной зале.
- Нечего тут стоять, - дротт указал на дальнюю стену. - Туда.
Они подошли к идеально гладкой стене с прямоугольной отшлифованной щелью. Туда едва мог протиснуться человек.
- Что это? - Свен забрал меч у Альтестейна и потыкал им в отверстие.
- Дворги, - сказал Видукинд.
- Может, тролли? - предположил Альтестейн и вытащил нож.
- Тролли живут в земле, в холмах. Ну, ещё в Руднумрегских горах, откуда дворгов изгнали. Тут нет их.
- Ну а это что? - парень потянул носом воздух. Из дыры несло прохладным воздухом, пропахшим, правда, гарью, но по сравнению со здешним пеклом... - Проветривают они так? Мы увидим самого подземного короля?
- Дворги, - Свен огляделся по сторонам, - они с людьми не дружат.
- Они ни с кем не дружат, - ответил отшельник. - Их мало осталось. Они уходят. Или уже ушли.
- Как так? - Альтестейну стало интересно.
- Так. Пятьсот лет назад наш дротт ходил на Север. Далеко на Север - за Мхелдхель. Маасы проводили его до тех мест, где только дикие скалы торчат из земли и безлюдно кругом на месяцы, месяцы пути. Дротт шел и шел, чтобы остаться одному и в одиночестве говорить с богами. И на восьмой день пути он нашел дворга, тот вылез на свет умирать. Отшельник вылечил его от болезни, что в то время бушевала на Юге - чума опустошила Вентспитилс и южные леса. Выздоровевший дворг поведал, что его сородичи из дальнего клана, давно знающиеся с людьми, заразились. В их темных, душных, сухих тоннелях чума прошла, как потоп. Они умирали тысячами. С тех пор люди ещё пару раз встречались с дворгами ("Больше." - буркнул Свен) и от них узнали, что они пробивают тоннель на север, чтобы уйти за море...
- Пятьсот лет, - задумчиво протянул Альтестейн. - За это время их опять стало больше, если... а дворги воюют между собой?
- Встретишь дворга - спроси, - усмехнулся Видукинд. - А сейчас лезь туда.
- А мы там не задохнёмся? - засомневался Свен. - Дымом тянет...
- У нас нет выбора, - ответил отшельник. - Здесь мы просто погибнем от голода. Я пойду первым, если ты боишься, - пират угрожающе заворчал. -
Так будет правильно. Может, первым их узнаю. Может, договорюсь.
- Ты знаешь их язык? - поразился Альтестейн.
- Руны. Старые надписи охотников за кладами. Они их украли у дворгов, а мы - прочитали.
- А наши руны? - спросил Свен, пряча недобрый блеск в глазах.
- Нам руны дал Оллон, - сказал Видукинд, подходя к щели и ощупывая рукой края. - А дворгам - Мазден.
- А кто учил читать тех охотников? - Альтестейн облизал сухие губы.
- Старые-старые предания гласят, что незадачливые охотники, проигравшие в споре, сидели в темницах у дворгов.
- А короли? - Свен странно усмехнулся. - Короли тоже ходили к дворгам на обучение? Легенды и про это говорят.
- Это ты про Гунигара Кузнеца? Может, и так, - Видукинд расправил на себе одежду, повел плечами и начал протискиваться в щель.
В этот момент пират сделал шаг вперед и всадил ему меч между лопаток.
- Нет! - закричал Альтестейн и кинулся на Свена с ножом.
- Всё было не так.
"Я схожу с ума, я должен быть чист. Я смогу выдержать это и отправиться домой." Как наяву в яростном неослабевающем свисте ветра он услышал голос Витара:
- Во Франии свирепствуют Бароны Чёрной Крови, а на реке Айвисте, на Отмели Павших, раз в год, весной, обязательно идет призрачный бой и тогда весла стынут в руках корабельщиков. Дикая Охота? - я видел её дважды.
Альтестейн заплакал, если бы мог. Так он лежал, задыхаясь, колотя руками по пыльным камням, и думал, когда придёт смерть.
***
Буря успокоилась на рассвете второго дня. Не желая долго задерживаться в ущелье, где его воины были уязвимы для внезапной атаки, Кучлук приказал продолжить путь. Наполнив меха всё ещё грязной водой кутлу двинулись в глубину нагорья. Они должны были пройти мимо плато Кель-Маан, не восходя на него и вновь предаться пустыне.
Дикий сокол висел в небе над войском, провожая его резким клёкотом.
"Варвар" ехал, безучастно рассматривая пейзаж перед собой. Его вчерашнее отчаяние прошло, сменившись безразличием. Он пытался черпать силу, погрузившись в себя.
"Камни, камни говорят с тобою в этом месте. Любой голос можно открыть, если обладать знанием, как это делается и силой. Само небо говорит с тобой, услышь его. Но жизнь кочевника подобна пыли, покрывающей следы его коня. Никому нет дела, куда перенесет его ветер..."
- Ты задумался, гирдман? - спросил на венте незаметно подъехавший сзади Кучлук. - Смотри, вот то, что осталось непостижимым нашим самым мудрым старикам. - усмешка тронула жесткие губы предводителя кутлу и он рукой указал на соседние скалы.
Там, в двух схенах* от земли, были видны балконы и окна, вырубленные прямо в камне. Никакая тропинка, ни сверху, ни снизу к ним не вела. Кое-где ажурные переходы разрушило временем - вызывающе торчали остатки мостиков и колонн.
- И что, никто так и не смог проникнуть туда?
- Были смельчаки. Если потратить два дня на путь к северо-востоку, то можно найти единственную тропу, чтобы взобраться на скалы. Говорят, даже вождь мерегов однажды совершил такое путешествие, чтобы было что потом рассказывать своему народу. - Кучлук привычно сплюнул при упоминании недостойных. - Когда я спустился туда, привязав веревку к железному пруту, вбитому в трещину в камне, оказалось, что там ничего нет. Я сжег все три факела, обшаривая эти пустые коридоры, а мой конь погиб от жары пока я искал внизу непонятно что. Как ты думаешь, как те люди попадали в свои жилища?
- Как? Наверное, у них были крылья.
Кучлук помолчал и недоброе было в его молчании.
- Не заметил ли ты, стены в больших залах не отличались по материалу? Может быть, они были облицованы мрамором или гранитом?
- Мрамором или гранитом... - повторил предводитель кутлу. - Что стоит перерезать глотку тому, кто искажает реальность ложью?
- Я ступаю на зыбкую почву, - сказал Альтестейн и вздрогнул, когда остриё большого ножа Фарума кольнуло его под лопатку. - Но осмелюсь предположить, что это сделал тот же народ, забытый храм которого я видел когда мы шли через скалы к Ахелю.
Кучлук посмотрел прямо в глаза Альтестейну и тот поразился, насколько пронзительным был взгляд когда-то изгоя, а теперь правой руки Бен-Шанната. Казалось, он был естественным продолжением этого скупого, мертвенного пейзажа под палящим солнцем. "Варвар" отвел голову, посмотрев на Фарума, что шагал рядом с его верблюдом, до сих пор держа обнаженный нож у его поясницы.
- Знаешь, как говорят у нас? У кого-то вся жизнь умещается в двух словах, а ты садишься рассказывать, и им нет конца. Но сможешь ли ты смотреть в глаза жрецу...
Они ехали в полном молчании, только камешки скрипели под копытами лошадей, да шаркали из трещины в трещину шустрые ящерицы. Справа затренькала каменка и многие сочли это добрым знаком.
Каменная пустыня объяла сердце Альтестейна и протянулась пред мысленным взором во все концы света. Он пошатнулся в седле, взглянул на север и увидел встающие на горизонте снежные хребты. Кто-то шел оттуда.
"Я вижу, он идёт. Лицо появляется, как вспышка. Он как будто притягивает и обтекает тьму..."
***
Войско медленно вытягивалось из пологих уже склонов каменных холмов, как вдруг громкий крик слева от колонны возвестил о каком-то непонятном происшествии. С холма большими прыжками спускался громко смеющийся человек с седобородым старцем на закорках. Альтестейн присмотрелся и узнал Кутувала, чему очень сильно удивился. "Неужели наши попробовали бежать? Кучлук тогда бы отрядил погоню и кожу содрал с оставшихся в живых часовых."
Несколько воинов готовились пустить стрелы, но грозный окрик предводителя заставил их опустить луки.
Запыхавшийся сумасшедший подбежал к воинам и спустив старика на землю, принялся клянчить воду у керкетов.
- Здравствуй, сын ветра, произошедший от сильной женщины, первый среди равных, - церемонно сказал старейшина Ахеля, словно не били его плетьми по приказу того же самого Кучлука, словно стоял он на пороге своего дома, и встречал желанного гостя, словно не рваная грязная хламида была у него на плечах, а цепь Владеющих из тяжелых резных пластин слоновой кости, скрепленных золотой проволокой.
Предводитель кутлу тронул сандалией жеребца и выехал на два шага вперед.
- Здравствуй, выживший в наших землях и пришедший непрошенным. Чего ты хочешь?
- Я хочу назад мою дочь. Хоть мы и мирные земледельцы, мы все ещё помним закон песка. Если ты был брошен в пустыне, но сумел преодолеть свою немощь и выжил, то тот, кто это сделал с тобой, должен принести цену своей жизни, ибо он стал предателем, разуверившись в твоих силах. Это знают все в твоём войске, все керкеты, все прибрежные жители и все стоящие на границе пустыни. Этот закон священен и нерушим. И потому я говорю, что ты должен отпустить мою дочь со мной в Ахель, дав нам провожатых или твой позор падет на твою голову.
- Ты, добыча, осмеливаешься говорить со мной так? - равнодушно спросил Кучлук. - Вы, осшаусы, презревшие узы родства и переметнувшиеся под крыло империи, платящие дань Маравенхарру, не забыли закон пустыни?
Ты требуешь свою дочь?
Лицо старика дрогнуло - так трескается лед под кованым сапогом.
- Я выжил волею богов, ибо со мной их посланец! - хриплым голосом сказал он, торопясь вставить слово. - Я привел и его тоже, чтобы он видел, что если вершится неправедное, то боги узнают об этом! Боги требуют поединка!
- Что? - Кучлук, казалось, искренне развеселился. - Поединок? Боги? У нас с тобой разные боги, старик, и скоро вся Хорб-ин-Тнес узнает об этом. Но ты требуешь поединка. С кем же ты хочешь сразиться? Или биться будет твой посланец небес?
- У нас есть защитник. Если ты говоришь, что мы предались Маравенхарру, то он посылал воинов, чтобы защитить нас. Пусть самый главный из них, из тех, что остались, встанет за меня.
Альтестейн, медленно повернул голову и встретился взглядом с Кучлуком.
"Поддастся ли он?" "Ты это придумал? Когда?" - спрашивали зрачки Кучлука. Черной тенью завозилась под сердцем печать.
- Я принимаю вызов! - громко на керкетском сказал Альтестейн. Кучлук все смотрел на него и впервые "варвар" почувствовал, что воля предводителя кутлу чем-то опутана. Волшебный меч и власть над соплеменниками ничто, потому что за этим стоит владелец вуали.
Находящийся по левую руку узкоглазый рванул повод и прошептал что-то на ухо Кучлуку. Тот кивнул, не отводя глаз от "варвара" и едва заметно шевельнул пальцами. Тотчас молчаливый Фарум как тряпичную куклу сдернул Альтестейна с верблюда и, перерезав его путы, бросил на каменистую тропу перед копытами кучлукова жеребца. Следом полетел один из фарумовских ножей. Кутувал захлопал в ладоши, видя такие игры.
Внезапно запела тростниковая флейта. Это значило, что кто-то из кутлу придал поединку священное значение. Альтестейн почему-то подумал о Харамаре, подобрал нож и встал, нарочно горбясь. Узкоглазый легким движением соскочил с коня и вырвал свой клинок из ножён.
Он был воином песка - в пешем бою такие умели создавать вокруг себя ореол из пыли и сабля его как молния появлялась из этого облака. Самые искусные из них могли окутать таким облаком и себя и своего коня.
Альтестейн смотрел, как он движется, словно впав в оцепенение. Всё время мира было у "варвара" в запасе - его даровали камни, чей голос он услышал, его даровала флейта, показавшая гармонию этого места и этого мига. Когда он увидел, что сделает узкоглазый через два шага, то просто метнул свой тяжелый длинный нож и тот вонзился в низ живота кутлу.
Узкоглазый остановился, непонимающе посмотрел на рукоять, обмотанную кожей, пошатнулся, сделав шаг и яростно крикнул, вытягивая шею в направлении "варвара". Флейта продолжала петь. Альтестейн, выпрямившись, стоял и смотрел на небо, словно хотел увидеть там сокола. Он чувствовал, что его душа уходила вдаль, была неподвластна всему земному теперь и хотел насладиться этим мгновением. В шаге от него, скорчившись, тащил из себя окровавленное железо кутлу. Когда он сделал это, "варвар" равнодушно сказал:
- Я выиграл поединок. А ты никогда не притащишь меня на веревке к пяти столбам, - и повернувшись, пошел к Фаруму, словно отдаваясь под его защиту.
Он чувствовал, как остальные кутлу смотрят на него. Он слышал скрежет зубов смертельно раненого противника, внутренним взором он видел, как тот поступит и едва услышав хрип плавным полуоборотом ушел в сторону от летящего клинка. Нож вонзился в бок верблюду и тот вскинулся, заревев от боли.
- Хватит! - рявкнул Кучлук и флейта, сбившись, умолкла, а великан ударом кулака уложил бедное животное на месте. - Мы рассудим так: солнце видело всё это. Ветер слышал всё это. Раз вы побеждаете таким способом и требуете то, что вам по праву не принадлежит, то мы дадим вам требуемое, но только так, как сочтем нужным. Ты получишь свою дочь, старик. Ветер касался её волос, песок уже сжег её кожу своим дыханием, она заражена пустыней и ты увидишь это в её словах и поступках, предрекаю тебе. Ты получишь вместо покорной работницы пугливую лань, запомни, и однажды она попытается улететь с восходом или при полной луне. Забирай её, опьяненную солнцем Хорб-ин-Тнес, тяжелой виноградной лозой и храни, береги как зеницу ока свой растоптанный плод, - из-за спин воинов охранник Кучлука вытолкнул растрепанную девушку, дикими глазами смотревшую вокруг. - Видишь ли ты меня? Твой отец пришел за тобой, и уведет тебя обратно к теплой воде и козам, блеющим в загоне. Но где бы ты ни была, знай, покуда я жив, воля моя найдет вас. Идите же вместе с посланцем богов и посмотрим, сумеет ли он уберечь таких, как вы, - Кучлук посмотрел на Альтестейна и равнодушно сказал: - А ты запомнишь свою победу.
Никто из кутлу не сказал ни слова, когда телохранители Кучлука оттеснили троицу на обочину и заставили двигаться вспять, не слушая причитаний старейшины о еде и хотя бы фляге воды.
- Пусть посланец богов спасет тебя и твою дочь, старик. Наши уши слышали слова меслаха из рода Аль-Кохара.