Валерьич, невысокий лысоватый охранник с несколькими золотыми зубами и лицом орка сидел на посту в высотке что на площади Калинина. Ему не нравился этот объект - во-первых, не было никакой преграды между ним и посетителями, во-вторых, никакого телевизора, в третьих - даже сумку оставить негде. Но сегодня суббота, и можно было надеяться, что нервотрепки не будет.
Валерьич поправил рацию, встал и прошелся перед входом. Как раз напротив лестницы, ведущей на верхние этажи и к лифту располагался магазин, торгующий канцелярскими товарами и это тоже раздражало - эти торговали без выходных и до пяти часов даже нечего было думать покемарить на стуле.
В пол-четвертого он встретил уборщицу, что направлялась мыть туалеты, в четыре косо посмотрел на последних уходящих из офиса, и снова развалился на стуле.
В сумке у него лежал термос с кофе, "Комсомолка" и три бутерброда с ветчиной. Валерьич посмотрел через холл на улицу и зевнул. Скоро уж всё закроется, даже уборщица уйдет, тогда можно будет выйти покурить, потом запереть двери, доложиться и перекусить.
Он успел ещё пожалеть о том, что не прихватил ДВД-плеер, который можно смотреть ночью, поставив на второй стул, и тут в дверь вошли двое. Подростки, худощавые, один в рубашке и джинсах, второй в футболке и джинсах, на ногах у обоих потрепанные кеды, в руках плоские телефоны.
Они целеустремленно прошли мимо Валерьича, похохатывая. Разболтанная походка, молодежный говорок - Валерьич не любил таких. Лучше уж эти - коротко стриженные в спортивных костюмах. У него сын так ходит и правильно. Нечего выделываться.
- Э, парни, вы куда? - спросил он их вдогонку, вынужденный повернуться.
- В китайскую косметику.
- Что?
- В китайскую косметику и медицину, - ещё раз сказал второй, не останавливаясь.
- Они закрыты уже, - Валерьич начал раздражаться оттого, что эти двое не остановились, а продолжали идти, хотя он с ними говорил. Он, охранник, с ними говорит, а они даже отвечают через плечо.
- До шести офисы работают же.
Двое поднялись уже на пролет и, не обращая внимания на Валерьича, потопали на второй этаж.
"Суки, совсем уже оборзели. Деляги, блядь. Насосутся пива, потом им поссать негде, - охранник двинулся за молодыми, подталкиваемый злобой. - Охуели вконец, пидармоты. Найду же, блядь, не спрячетесь".
Он поднялся на второй этаж, подергал дверь, но она была закрыта.
Пошел на третий, прислушиваясь.
Они были в туалете, громко смеялись над чем-то, шумно мыли руки. Валерьич зашел и встал в дверях.
- Ты чо, не понимаешь, когда тебе говорят? - спросил он у первого, задирая голову. - По ебалу захотел, что ли?
Парень даже оглянулся на своего сотоварища, словно не веря, что это ему.
- Что ты начинаешь? Успокойся.
- Сам успокойся. Указывает он мне. А ты, - это Валерьич обратился уже ко второму - Что ты там мне спизднул, а? Офисы до шести работают? Охуел совсем?
Второй вышел из-за спины первого, он был покряжистей и пособранней. - Что ты сказал?
Валерьич посунулся к нему, но в это время первый, в рубашке, ударил его кулаком прямо в правый глаз. Дальше все смешалось, так как молокососы оказались быстры и безжалостны. Второй подсек Валерьичу ноги и когда он, падая, всё ж вцепился в него, первый начал лупить его ногами лежачего. Второй вырвался, больно ударив в кадык, и вдвоем они примерно минуту оприходовали охранника, стараясь попасть по печени, почкам и голове. Им было неудобно в узком пространстве. Валерьич свернулся на полу клубочком, закрывая голову локтями, а пах коленями, и натужно сипел.
- Пойдем, хорош, - одернул второго первый, тяжело дыша.
Второй плюнул на Валерьича и напоследок поддал ему носком кеда по позвоночнику.
- Понял, старый хрыч? Будешь ещё пиздеть? Трогали мы тебя, сука, трогали? Хули ты впрягся? Урод, бля. Тут камеры нету, щас отрежем тебе голову и скажем, что так и было.
- Да завязывай, пора, - первый уже одернул рубашку и буквально оттащил раскрасневшегося второго за руку. - Будет знать теперь.
Они ушли, гулко топая по пустому коридору. Валерьич полежал с минуту потом сел, ощупывая лицо. Встав, он посмотрел в зеркало, но ничего не увидел - всё же уберег морду от ударов, только под глазом может вспухнет, и то вряд ли. Он умылся, стараясь сильно не наклоняться - ребра болели.
"Неплохо они меня отхерачили". Потом подумал ещё. В коридоре что-то звякнуло и Валерьич вспомнил об уборщице. Он выглянул в дверь и увидел что она, как ни в чем не бывало полоскает швабру.
- Эти двое, - хрипло сказал он. - Ты видела, они никуда не заходили больше?
- Нет, только сюда поднялись и сразу в туалет. Сейчас вниз ушли, а что.
- Да знаю я, что вниз ушли, - сам себе пробормотал охранник, развернувшись.
Он осмотрел две кабинки. Куда здесь что можно спрятать? Под подоконник? Валерьич подошел к окну и пошарил рукой у батареи. В бачок?
Во втором бачке под крышкой действительно был прилеплен пакетик. Он отодрал его и посмотрел на свет. Какая-то бурая смесь, похожая на насвай, что продают узкоглазые. "Суки, ещё закладки тут делают у меня." Валерьич безотчетно спрятал пакетик в карман и побрел на своё место.
Уже там, на стуле, он подумал о том, что надо было просто смыть в унитаз эту дрянь, но не захотел вставать и тащиться на третий этаж. "Куда-нить приспособлю. Генке надо позвонить, пусть он пробьёт, что это. Деньги лишними не бывают".
Так Валерьич отсидел свою смену, и, сменившись утром, даже словом не обмолвился о вчерашнем происшествии. Он не знал, поняла ли уборщица, что случилось в туалете, но ему было откровенно наплевать, так как всё тело его болело, а на правом боку вспухли багровые синяки. Он не смог нормально выспаться этой ночью и домой пришел сомнамбулическом состоянии. Жена была на работе, сын как всегда болтался невесть где. Валерьич сразу лег спать, задвинув сумку с пакетиком под столик в коридоре, на котором стоял стационарный телефон, и лежали газеты, скапливающиеся за неделю.
Он проснулся около трех часов, чувствуя себя таким же подавленным и разбитым, как и утром. Вдобавок, болела голова, хотя под глазом ничего не было - даже царапины. Валерьич прошел в душ, оттуда на кухню и вскипятил себе чайник. Он сидел так, покуривая через силу, и всё не решался позвонить Генке.
Пришла жена, сразу начала ворчать, что вся квартира дымом пропахла и Валерьич вышел на балкон, хотя в одну секунду промелькнуло у него желание пособачиться, мелькнуло и пропало, пока он смотрел на блестящий чайничий бок.
С высоты пятого этажа он смотрел на грязный двор, медленно паркующиеся иномарки и докуривал предпоследнюю сигарету из второй уже даже не за день - за вечер! - пачки.
- Димка-то был? - крикнула из-за двери жена, но Валерьич только отмахнулся. Не до сына ему было сейчас. Впрочем, где-то глубоко внутри себя он одобрял, что тот ходит к серьезным пацанам, и не тратит своё время на учёбу или баб. Бабы дело наживное, а учёба это так - фикция, только деньги тянут и время. Лучше уж отслужить своё и быть свободным по жизни - заниматься, чем хочешь. На двадцатилетие Валерьич хотел уговорить родственников скинуться и купить парню хотя бы "десятку", а там пусть крутится. Сам. Ему в жизни не очень-то помогали. Эти мысли заставили Валерьича вспомнить что в сумке у него всё ещё лежит непонятная дрянь и он пошел в коридор, чтобы жена не вздумала открыть её, проверяя, нет ли там формы, которую надо постирать или пластиковых контейнеров из-под еды.
В дверь позвонили, когда он вытянул сумку на себя за ремень. Валерьич цыкнул, пнул сумку и открыл. За дверью он увидел тех двоих и третьего. Они ничуть не боялись.
- Слышь, охрана, подь сюда, - сказал третий, тоже худощавый, в легкой ветровке и темных очках. Он был небрит и на пару лет старше подельников.
- Сейчас, - немного обалдевший от такой наглости Валерьич зашарил рукой у шкафа, нащупывая свою резиновую палку, которую когда-то украл с работы именно для таких посетителей. - Сейчас я выйду, пого...
Закончить он не успел. Тип в очках шагнул в коридор и упер нож ему под подбородок, второй рукой плотно взяв за загривок.
- Я ж сказал, выходи, значит выходи, - прошипел он Валерьичу прямо в лицо, вытягивая его на площадку. - Ты что, хочешь чтоб тебя прямо тут порезали?
Коренастый в майке в это время уже закрывал дверь, чтобы отсечь ненужные звуки от домашних. Тот длинный, что был в рубашке примерился и саданул охранника по печени. Тип с ножом завертел Валерьича и толкнул к лицом к стене, придерживая, чтоб он не вздумал рвануть вниз по лестнице.
- Где спайсы? - Валерьича били уже двое - справа и слева. Ноги у него подогнулись.
- Да вы охуевшие... - просипел охранник, пытаясь набрать воздуху в легкие.
- Заорешь - пырну. Где курево, сука?
- Ты чо, не понимаешь?
Удары сыпались со всех сторон, проваливая Валерьича в какое-то вялое оцепенение. Бывало с ним разное, но чтобы так! На пороге собственной квартиры. Какие-то сосунки! ("Забьют ведь из-за своего говна.") Он не то чтобы испугался, была во всем этом какая-то огромная несправедливость и безнаказанность, которой он не мог противостоять и именно от этого осознания Валерьич вопреки всему закричал:
- Не брал я! Идите на хуй, козлы, не брал вашего ничего! За меня вся охрана впряжется!
Его свалили на холодный бетон и опять били ногами.
- Нету, суки! Я вас блядь найду ещё! - утробно кричал Валерьич. Кричала из-за двери жена, наконец-то вышедшая посмотреть, куда подевался супруг. Кричали эти трое, угрожая найти, зарыть, всех и вся, если не отдашь.
Потом они торопливо ушли. Всё случившееся не заняло и двух минут. Никто из соседей, естественно, не вышел. Валерьича втащила в квартиру жена, суматошно предлагая вызвать и скорую, и милицию - она не успела набрать номер - путалась со страху и теперь стояла с трубкой в руке.
- Умолкни, не звони, не надо никого, - рыкнул Валерьич и поплелся в ванную. В голове пульсировало: Генка, найти, кто торгует на районе, это пешки, шестерки, прижать сучат, из-за такой херни, скинуть эту гадость, смыть. Он вывалился из ванной, сгреб сумку и открыл её. В сумке ничего не было.
Валерьич встал, тупо смотря на жену. Та так и не стронулась с места у столика, только положила трубку.
- Ты сумку мою трогала?
- Нет. Вадим, ты чего? Кто это был?
- Они же не заходили сюда? Никто сюда не заходил - отвечай!
- Да ты чего, не было никого же, никого, что ты орешь?!
Он бросил сумку и поплелся в ванную, снова бросив через плечо:
- Не звони никому, слышишь? - я сам.
В ванной долго сидел, сжав голову руками. Потом посмотрел на себя в зеркало. Вот теперь ему досталось - царапина на щеке, на виске, вот вспухает скула, ребро, наверное, сломано...
Димка пришел во втором часу и от него пахло какой-то дрянью. Увидев бодрствующего отца он глуповато улыбнулся (и сказал)
- Здорово, батя, чо не спишь?
- Ты взял?
- Батя, да ты чо...
Валерьич встал.
- Да ладно, ладно, успокойся. Ну я взял, ну, ты ж забрал её у каких-то хуёв, ну, молодец, тебе ж без надобности, я пацанам отнес, всё равно посидели нормально. Батя, чо у тебя с лицом? Это они, да? Давай найдём, скажи, кто? Давай найдём - пацаны впрягутся...
- Иди, спи, - Валерьич посмотрел на сына.
- Ты не обижаешься, бать? А? Всё равно она ж тебе уже не нужна, я термос искал, правда, ну, ты ж кофе иногда с работы приносишь ещё он холодный, ну ты ж...