"Ибо сердце моё было твёрдо, и печени мои непреклонны, и внутренности мои несострадательны" (Заветы двенадцати патриархов. Завет Симеона, второго сына Иакова и Лии)
Здравствуйте, Владимир Георгиевич!
Недавно такой инцидент был, представьте себе, Владимир Георгиевич, норму просроченную продали. Товара много, он и портиться у них, так и получается. Недавно по телевизору видели, норму из пластмассы делают, или ещё из какого дерьма. А продавали как натуральную. Скоты они натуральные, вот они кто! Коммунисты возмущаются, мол, "Голосуйте за нас! Вернем советскую норму!!!". Брешут, как думаете? По мне так что те, что эти, всё шваль подзаборная. А самое, самое то страшное, что человек верит, прислушивается то к одному то к другом, а понять это всё, всю систему, так сказать, охватить не может. Государства меняются, идеологии, нормы меняются, а человек? Человек нет! Он, знаете ли, принципиален, он, понимаете ли, личность и свободный индивид, и недостатка ни в чем, кроме, как сказали бы господа Маркс и Энгельс, экономической неудовлетворенности - не видит. И вот понимайте его, индивида этого, как хотите. Ну да ладно, это всё житейское.
Я злой то такой почему? Трагические известия о судьбе друга моего старого дошли. Человек неглупый был, за правое дело стоял до конца: народ агитировал, митинги собирал, петиции всякого там толка организовывал. Всей душой за Родину стоял! И, в общем, до того патриотом был, что, заметили мужики - орёл двуглавый на сердце образовался. Врачи говорили - вырезать надо, пока не поздно. А он отказывался... Говорили ему, погубит это тебя, а он всё на своём стоял, мол, сердце болит, а душу согревает. Ну и прознали про это дело наверху. Ворвались ночью в квартиру, жену с ребенком разбудили, и предъявили, мол:
- Где ты, одиночество у двери, не приближайся, не говори.
- Выкинь жизнь и малейший свет, это боль, и муки сильнее нет, - мужчина в форме запнулся, но тут же оправился и добавил. - И раскается только тишина, уж она-то точно тебе отдана.
- Верни нам сердце, оставь печаль.
- Снова разгорится в душе свеча!
Ну, он и отдал им сердце своё, что поделать то? Окно открыли, выбросили, а оно бьется, теплое ещё, сочится густой кровью, обливается. Уехали не сразу, у подъезда еще топтались. Осторожно, будто боясь чего-то, один из них наступил на гордое сердце, и оно, рассыпавшись в искры, угасло... Друг мой (бывший) всё видел, не выдержал, зарыдал. Жена успокоила... Политику он всё же не бросил, первый активист в местной ячейке, патриот х**в.
Ах да, Владимир Георгиевич, совсем забыл, почему собственно решил вам написать. Книжку вашу прочитал, "Норма" называется. Вы, конечно, гад бесчестный. Самый окупаемый писатель? Не удивлен. Половина книги - набор зауми и случайных букв. Вам прибыльно конечно - но для нас уж слишком подло. Ну да ладно, оставим это.
Владимир Георгиевич, больше всего похвалить вас хочется за третью, пятую и восьмую части романа.
Понимаете, Владимир Георгиевич, мне кажется, что некоторые вещи созданы для того, чтобы сгинуть. Вот как Елизаров в шутку заметил, что единственная книга, которую он не устает перечитывать, это второй том "Мертвых душ", только не известная всем уцелевшая часть, а полный вариант, погибший в огне. На самом деле, рукописи горят, горят ещё как. Люди присвоившие время себе, люди, считающие себя вправе коверкать и перечеркивать всё что может быть свято. И главное, что люди то эти - противны, мелочны и жалки. Бесхарактерные писатели-марионетки, глашатаи поколений, их незадачливые кукловоды, вся эта свора. Писатель, историк, журналист не станут врать? Хо-хо! Если в ложь верят как в правду - она становится правдой(вспомните формулу нашего брата: 2 + 2 = 5). Так и получается, что всё нравится, но скучно - значит, вычеркнем, перепишем (а народец наш знатный любитель приукрасить). А там где ужас и террор - сомнем в кулак да выбросим. Так всем нравится, и тем и другим, и народу главное нравится, а остальные просто не понимают, что им это нравится. Вы меня простите, Владимир Георгиевич, я ведь не литератор, как любил повторять Достоевский.
А теперь к пятой части. Начинается она в эпистолярной форме, медленно погружая в быт классического Макара Девушкина, с некоторой поправкой на сельскохозяйственную, а не чиновничью деятельность оного. И всё вроде бы хорошо, цветочки цветут, огурчики растут, огороды процветают, забор не колыхнется. И вскоре, безвременно но постепенно, и цветочки вянут, и огурчики подсыхают, и огороды не цветут, и заборы падают. И крыша течет вдобавок. И спутник "Космос" рухнул. В общем, невзгод достаточно. И все письма остаются без ответа, остается наш герой, ветеран Отечественной войны, пожилой человек, ни с чем. Только злоба в нем не гаснет. И речь теряет связность, всё больше ругани и брани, и тэга мота емо мото. А кончается действие буквой "А", ровной шеренгой растянувшейся на десять страниц. Незатейливый читатель спросил: "Зачем? Зачем это писать, издавать и читать?". Но ведь точно также, как читателю безразличны десять страниц из одной буквы "А", так и всем вокруг, всему миру, всем подсолнечным и поднебесным безразлична судьба этого человека, простого, невзрачного, маленького, но человека. И ничем не исправить его положение, он был и будет. Как помочь ему? У кого есть ответ? А в ответ только чуть слышное тихое: ааа... ааа... ааа...
Знаете, Владимир Георгиевич, злая ирония концептуального творчества - в восьмой части, практически полностью состоящей из конструктивного диалога, диалога как такового нет. Позвольте начать издалека. Сейчас вот читаю "Священных монстров" Эдички Лимонова, нашего общего знакомого. В эссе о Фрейде он излагает одну интересную мысль, якобы, есть литература до Фрейда (нравоучительная, сдержанная, чурающаяся физиологических тем), и есть литература после Фрейда (нарочито жесткая, правдивая, ставящая все человеческие пороки на отведенные им места). С Лимоновым порой трудно согласиться, но в иные минуты - с ним трудно спорить. Факт в том, что, если благодаря Фрейду литература перешла на новый уровень, значит, литература на один уровень ближе к своему концу. Возможно, уже сейчас литература исчерпала себя, достигла своего финала, конца своей истории. Вы же именоо это показали, да? (Разумеется, вы имели ввиду литературу соц. реализма - но почему бы нам не выйти за эти рамки?) Разрушив диалог, оставив только действия персонажей, вы сделали пустоту ощутимой, уничтожили идею, смысл, содержание, в итоге воссоздав их в безыдейности и бессодержательности. Остались герои и действия, а за ними, либо пустота, либо фарс (поскольку любая вторичность есть фарс). Что нам осталось? Переработка уже созданных смыслов, исторические романы, фантазии и аллюзии на тему современного общества, его недостатков, новых тенденций, порядков. Вывод таков, нам остается только паопаоп щешнщешн ажпапалд, не больше.
Спасибо за внимание и терпение, достопочтенный мой Владимир Георгиевич.
С уважением, Максим Мотылёв.
15. 07. 2016.
Старший лейтенант Опричной Службы Кузнецов, ответственный за контроль над общественным мнением, хмуро посмотрел на измятые, исписанные листы, и крепко сжал их обеими руками. Затем взял телефонную трубку и набрал номер.
- Чё там? - спросил голос из трубки.
- За Мотылёвым присмотр нужен, - ответил Соколов, выбрасывая бумажный шарик в мусорный бачок. - А так х***я.