День с самого начала выбивался из общего ряда. Во-первых, все (ну, или почти все) отдыхают, а я работаю. Хотя в этом-то ничего особо странного нет, праздник - не праздник, а люди хотят есть, значит, ресторан будет открыт. Во-вторых, мне сегодня семьдесят пять. И это, конечно, немного странно, хотя и не более, чем, например, в прошлом году. А в-третьих, я утром обнаружил, что мерзавец Себастьян не закупил мне говядину. В холодильнике обнаружился кусок мякоти грамм на восемьсот, и всё. Были конечно, антрекоты, стейки, свинина в разных видах, корейки ягненка килограммов десять, птицы разной с запасом, колбасы кое-какие, но мякоти нормальной, чтобы порезать крупными кубиками - кот наплакал. И ведь он знает, что в те дни, когда я работаю, мне нужно килограмма три, на среднюю кастрюлю. Но если он думал, что я изменю своим правилам, то он ошибался. Я эти восемьсот грамм первым делом порезал, залил красным вином, потом занялся всем остальным.

Когда в полдень, точно по вокзальным часам, мы открылись, у меня мой бёф бургиньон уже доходил, и я его отставил с плиты, чтобы как закажут, положить грибы и через четверть часа подавать. Почти сразу подъехал автобус с туристами, заказывали все больше стейки с картошкой фри, правда, кое-кто нашелся поумнее и взял луковый суп - на нынешнюю погоду с дождем и ветром самая еда. И где-то в половине первого Жермена заглядывает в кухню сама не своя и говорит мне: "Туссен, бёф бургиньон!". И я по глазам вижу, она знала, что говядина не куплена! Да Себастьян последнее время в открытую говорил, что нечего возиться с этими бабкиными блюдами, которые все равно никто не заказывает, вон каждый вечер остается, в дом престарелых отвозим. Не его дело, отвозим и отвозим. А я Жермене: "То-то же! Через двадцать минут заберешь!", и сразу кастрюлю на плиту, грибы чик-чик-чик и туда. Всё подали в лучшем виде, клиент заказал десерт и кофе, потом Жермена опять заходит с круглыми глазами - говорит, дал на чай двадцать евро и просил позвать шефа.

Выхожу, смотрю - сидит тощенький такой, вертлявый, вроде молодой, хотя кто их сейчас разберет. Встал мне навстречу, руку пожал, похвалил мой бёф бургиньон, а потом спрашивает, нельзя ли, мол, сегодня вечером у нас отужинать большой компанией, человек двадцать. Времени у них, к сожалению, будет мало, поэтому возьмут для всех одно и то же - хорошо бы вот это же самое блюдо, и чтобы кастрюлю принести в зал и раскладывать по тарелкам прямо на столе, по-семейному. Меня здорово зацепило, что он вроде молодой, а понимает - еда, которую режут и раздают порциями, это для гостей, а еда, которую кладут из общей кастрюли - это правда, это для своих. Надо же такому случиться, чтобы я как раз сегодня остался без говядины! И купить негде, всё закрыто, выходной - День всех святых, Туссен. Но тут мне мысль пришла, и я ему предлагаю, давайте, мол, я вам приготовлю потэ? Хотите по-овернски, со свининой и колбасой, хотите по-аквитански, с бараниной и утиными ножками. В зал принесу, разложу всем по тарелкам. Времени хватит, все приготовим. Он подумал немного и согласился - пусть будет потэ по-аквитански и вино на усмотрение заведения. Задаток оставил, откланялся и ушел.

К восьми у меня все готово, столики сдвинули, на двадцать человек накрыли, ждем, я в кухне дверь приоткрыл. Смотрю, заходит этот вертлявый и с ним, да, большая компания, дамы-господа приличного вида, не особо молодые. Расселись, им Жермена с Дени сразу разнесли блюда с закусками, разложили кто что попросил, вино разлили по бокалам. Я тем временем последние пассы произвожу над своим потэ. Минут через десять мой клиент подает знак, чтобы несли горячее, и мы с Дени вывозим на тележке нашу кастрюлю и начинаем раскладывать. Все принялись есть, и я вижу, что вроде все довольны. Сходил на кухню, посмотрел, что там с десертами, вернулся раскладывать добавку, а этот мне и говорит, мол, прошу вас, мсье Дюран, разделите с нами трапезу. Вы, мол, доставили нам большую радость, нас давно так не угощали.

Это, конечно, против правил, но Жермена мне принесла прибор и тарелку, положил я себе всего понемножку из кастрюли, сел рядом с ним, поднял бокал за здоровье всех присутствующих. Они как-то странно переглянулись, а этот говорит: "Ваше здоровье, мсье Дюран!", и тут уже все выпили. Я тоже выпил, оглядел сидящих за столом, и меня как прошибло: я же их всех знаю! Папаша Дюран, к которому под дверь меня когда-то подкинули в день всех святых, а он оставил подкидыша в доме, дал свою фамилию и окрестил Туссеном. Толстуха Маргарита, которая сшила мне сумку для книг, когда я пошел в школу. Сержант Леблан, который замолвил за меня словечко кому надо, и меня взяли в подручные в офицерскую столовую. Теодор Бонфе, который после армии взял меня к себе на кухню чистить овощи и сделал из меня шефа. Мари-Лор, моя жена, с которой мы прожили сорок лет - как раз сорок и было, когда она умерла четыре года назад. Как же это, Мари-Лор? Тут папаша Дюран прокашлялся и говорит: "Ну что сынок, с днем рожденья? Думал, один остался, так не с кем и выпить? А мы на что? Мы тебя кормили, ты нас кормил, и на твои именины, на День всех святых, нельзя нам не посидеть за одним столом, одной семьей. Давай еще за твою кухню!"

Мы с ними снова выпили, и тут я отключился. Никогда со мной такого не бывало. Пришел в себя - сижу на кухне на табуретке, а Дени говорит, домой пора, давайте, подвезу, а то сегодня день был хлопотный. Я спрашиваю, ушли уже все, что ли? Да, говорит, они быстро поели, расплатились и отбыли. Чаевые оставили приличные, еду нахваливали, благодарили за прекрасный вечер.

А всё-таки бёф бургиньон самое мое любимое блюдо.