Аннотация: Перевод главы "Переживание нового рождения в герметизме" книги Гарольда Р. Виллоби/ Harold R. Willoughby "Языческое возрождение. Изучение инициаций в мистерии в греко-римском мире"
Оригинал:
http://www.sacred-texts.com/cla/pr/pr10.htm
В эллинистический период и в римское время Египет был особенно продуктивным применительно к отличительному разнообразию религиозных характеров, особенно ревностных в своей эмоциональности, примечательно аскетических в своих наклонностях и особенно жаждущих в качестве кульминации переживания поглощения божеством. Во время александрийской эпохи египетские мистики, действовавшие во власти очарования древних религиозных традиций, испрашивали честь быть допущенным к инициации в культ Исиды и искали в ее аскетической дисциплине и впечатляющих богослужениях удовлетворения своих стремлений. Намного позже, когда Средиземноморьем правили христианские императоры, египетские мистики были более чем склонны к тому, чтобы стать отшельниками и искать в заброшенности пустыни чувство единения с божественным, возможно, потому что в качестве членов христианского монашеского сообщества они теряли себя. В промежуточные же столетия, когда языческие императоры правили Римом, Александрия в Египте была скорее под властью искусных и искренних религиозно-философских учителей, Аммония Сакка, Плотина и их предшественников. Они процветали в египетской метрополии в период эклектического платонизма, что ранее относился к неопифагорейству, а позднее развился в неоплатонизм. В течение этих веков египетских мистиков, в особенности тех, что имел и интеллектуальные интересы, можно было увидеть посещающими места, где читали лекции известные учителя, можно было увидеть то, как они стремились к исполнению своих желаний в близости с религиозно-философскими братствами.
О ранних стадиях этого важного религиозно-философского движения осталось мало литературы. Важные источники неопифагорейской литературы погибли, и учения Аммония Сакка, основателя неоплатонизма, были устными и эзотерическими. Но от этих веков из так называемой герметической литературы остались труды на греческом и латыни, приписываемые Гермесу Трисмегисту и состоящие из этических, религиозных и философских наставлений. Очевидно, эти писания входили в намного более обширный корпус религиозной литературы. Даже в таком усеченном состоянии, какими они нам известны, они неопровержимо доказывают то, что они были созданы в разное время и разными сообществами в течение периода ранней империи. Как разрозненные и скудные наброски о заметных и более или менее распространенных религиозных поисках в греко-римском мире, эти загадочные писания исключительно интересны и ценны.
I
Сам Corpus Hermeticum/Герметический корпус, который является важной частью этого литературного собрания, включает в себя четырнадцать трактатов, те, что повсеместно, но ошибочно названных "Поймандр"/ "Пэмандр", по главному и первому в серии, вместе с тремя другими, сгруппированными под именем "Асклепий". Эти трактаты же включаются в себя разнообразные литературные жанры: диалоги, рассуждения, гимны, молитвы, послания, апологии и теофании. Но вместе с литературным разнообразием корпус отличается и единством. В целом писания заявляют о том, что они есть пророчества. С одной стороны, они описывали, что один из главных героев, Гермес, Асклепий или Тат,
увидел или узнал от своего божественного отца и учителя; с другой стороны, пророк религии заявляет людям, что откровения он получил посредством переживания божества. Если смотреть на них как литературу откровения, герметические писания являют больше единства, невзирая на разнообразие литературных форм, чем от них можно было бы ожидать.
Если говорить о датировании данной литературы, то отметим, что изучающий ее сталкивается с явным противоречием; герметическая литературная традиция была очень древней, даже Корпус датировали, как нам известно в нашу христианскую эпоху относительно поздно. Гермесу, или Тату, "Господину божественных слов", местные египетские жрецы приписывали вдохновение и авторство их священных книг, которые греческие писатели именовали "герметическими" согласно их исконной литературной традиции. Платон, Страбон и Ямвлих подтверждали эту литературный вымысел, в то время как Климент Александрийский и Тертуллиан, из ранних христианских писателей, свидетельствовали в пользу той же самой традиции. Однако до времени Лактанция (около 325 г.н.э.), однако, не происходило того, чтобы нам встречались ссылки и цитаты, которые могли бы быть проверены путем сравнения с герметическими трудами. Его ценные ссылки на "Гермеса" доказывают существование в начале четвертого века то, что остались экземпляры Корпуса, вместе с прочими трактатами, которые сейчас утрачены. Тон же современных ему ссылок показывает, что во времена Лактанция писания Трисмегиста весьма популярны. Таким образом, в то время как герметическая литературная фикция была дохристианской и античной, трактаты нашего Корпуса не вышли на ясный свет литературной истории до конца третьего века. Большинство из них были намного старше этого. Но проблема заключалась в том, насколько.
При сравнительном изучении религиозных явлений во время первых христианских столетий, весьма важным является вопрос датировки этих документов. Например, если Герметический корпус был произведением третьего века и зафиксировал то, что развилось после христианства, едва ли будет оправданным рассматривать его в связи с развитием раннего христианства. К несчастью, критические суждения относительно датировки этих документов еще находится в весьма хаотичном состоянии. Наиболее определенной схемой хронологии является та, что очерчена Ричардом Райценштайном в его "Poimandres studies", где он с определенностью датирует не только лишь собрание в целом, но и "Поймандр" как самый ранний.
Доктор Райценштайн уделяет особое внимание датированию этого труда, выделяя сильное сходство между ним и "Пастырем Эрмы". В начале "Поймандра" сама обстановка и последовательность событий замечательным образом похожи на те, что описываются в пятом видении Эрмы. В обоих примерах сверхъестественное существо является будущему пророку в виде пастуха и обещает с ним остаться. Когда под вопрос ставится его сущность, "пастух" преображается перед взором пророка и являет ему видение. Параллель необычна, но она определенно имеется; Доктор Райценштайн доказывает, что преображение пастуха, о котором рассказано христианским писателем, бессмысленно, если не знать о языческом Поймандре, что предполагается в этой части. Далее он замечает необыкновенное сходство названий двух документов, "Поймандр" (Пастырь людей) Гермеса и "Пастырь Эрмы". Следовательно, на основании литературной аналогии Доктор Райценштайн делает вывод, что первые труды Герметического корпуса следует датировать ранее "Пастыря", по меньшей мере, концом первого века нашей эры.
На основании таких заметных сходных элементов рождается вывод в доказательстве прямой литературной зависимости христианского апокалипсиса от языческих трудов. Контакта с устной традиций, который был более характерен для герметизма, чем для самого христианства, было бы достаточно для объяснения такого необычного литературного явления. При таких обстоятельствах литературная аналогия дает сомнительные основания для определения хронологических рамок "Поймандра".
Эта неопределенность относительно точного времени, когда возникла герметическая литература, породила дальнейший вопрос, к какому периоду времени относится полное собрание ее. Применительно к ответу на этот вопрос среди ученых есть нечто вроде соглашения, что собрание завершилось к концу третьего века нашей эры. Едва ли необходимо углубляться в подробности этого убеждения, но выделяются два важных момента. Изображение солнца как правящего всем сущим демиурга и возничего на колеснице с короной из лучей предполагает время, когда культ Митры был максимально влиятелен. Так что искусно составленный "Панегирик царям" предполагает множество царей, вместе правящих, но подчиненных одному верховному правителю. Это соответствует их порядку при Диоклетиане и прочих правителях (285-305 гг. н.э.). На основании этих предположений Доктор Райценштайн делает вывод, что около даты триумфа Диоклетиана в 302 г. н.э. египетский жрец составил компиляцию из восемнадцати священных документов, или наш Герметический корпус, намереваясь доказать правителям империи, что в его религии не ничего, что заслуживало бы подозрительности властей, но его учения были направлены на то, что породить лояльность империи и тем, кто ею правил.
Не важно, принимать ли хронологию, разработанную Райценштайном для Герметического корпуса со всеми подробностями, в целом, предлагаемый им период, который включает в себя три первых столетия нашей эры, довольно обоснован, если говорит о написании и собирании этих трудов. Более вероятный период для составления и собирания вместе этих документов в особый Корпус не был предложен. Для нашей цели, которая относится к религиозным нуждам и потребностям людей в греко-римском мире, таких общих дат достаточно. У нас есть лишь проблема отношений относительно документов между христианской и герметической литературой, и необходима более точная хронология и более точная датировка различных документов--а сейчас ученое сообщество сделать это не готово. Однако сейчас, когда мы занимаемся более важной проблемой религиозных потребностей и их удовлетворения, нам достаточно знать то, что в первом веке нашей эры были люди, которые мыслили, чувствовали, испытывали желания так, как это изображено в герметических писаниях.
В этом мы можем быть уверены. Какова бы ни была дата писаний, сама по себе герметическая религия была старше. Религия всегда действует и живет до того, как быть записанной. До всякой религиозной литературы, предшествуя ей задолго или нет, имеется нечто в религии мужчин и женщин, которые ищут удовлетворения своих жизненных потребностей и желаний. Этот общий принцип, однако, не относится к герметической литературе, так как он носит на себе отпечаток сложных и дохристианских источников. Многие из ее составных частей могут быть отделены, классифицированы и датированы общим образом, и большинство из них определенно известны как дохристианские. Все в целом производит впечатление развития, начало которого имело место в эллинистическом Египте незадолго до того, как христианство зародилось в Палестине, с продвижением на север. Его мифология, его литературная структура, его магия и его наивное почитание отмечены влиянием Египта в этом смысле, и сочетание таких греческих и восточных элементов породила такое произведение, каким был расчетный центр эллинистического мира, Египет Птолемеев. Более точно, сочетание стоической физики и платоновского мистицизма, представленное в герметической литературе, существовало в Египте не позднее философа Антиоха, а именно около 100 г. до н.э. Сама же литература датируется намного более поздним временем, но даже в такой форме она определенно относится к первым трем столетия нашей эры.
II
В связи с этим было бы и интересно, и полезно знать то, каковы были составные элементы и каково было соотношение между ними в том, как они были представлены в сложном продукте герметизма, и таким образом проследить начало движения до самых истоков. Каковы же были основные нити влияния, которые вплелись в многоцветное полотно? Чтобы точно ответить на этот вопрос, должен заставить чувствовать себя, как дома, среди дюжины различных мировоззрений. Нужно быть очень хорошо знакомым со всеми религиозными системами Древнего Египта и синкретическими религиями эллинистического мира: с беспорядочной астрологий Востока и ясной философией классической Греции; и всеми этими сложными религиозно-философскими системами, которые имели столь большое значение в эллинистический и греко-римский период, и, прежде всего, всеми теми, которые нынешними пуристами полностью игнорируются. В эпоху узкой специализации, такую, как наша, есть только лишь несколько ученых, которые обладают разносторонностью, необходимой для распутывания такой сложной клубка, как герметизм.
Следовательно, неудивительно будет найти такое характерное разнообразие мнений относительно смешения элементов, найденных в этой религии. В то время как в большей или меньшей степени достигнуто соглашение о том, какие в нее включаются основные компоненты, ученые в значительной степени расходятся во мнениях относительно того, как соотносятся между собой эти элементы и занимают ли в этом сочетании первое или второе место. Доктор Райценштайн, например, считает, что основные черты являются египетскими. Зелинский, с другой стороны, предлагает противоядие от увлеченности всем египетским в том, что подчеркивает эллинистические и философские компоненты герметизма. М.Кюмон на первый план выводит, как равнозначный эти двум компонентам, семитский и восточный вклад в комплекс и акцентирует внимание на нем.
Имеющий значение момент, который подчеркивается всей этой дискуссией- то, что религия Гермеса была синкретична, и такова была характерная черта периода, когда начало существовать христианство. Во время ранней империи, как и в эллинистический период, что ей предшествовал, синкретизм имел место как в религии, так и в прочих сферах жизни. Греческие культы ориентализировались, а восточные культы эллинизировались. Философский эклектизм был в порядке вещей, и даже те, кто номинально считался приверженцем некой школы, свободно использовали идеи, заимствованные из других систем. Герметизм был сам синкретизмом, типичным для этого долго периода, и даже вдвойне, потому что он являл собой сплав различных философий с различными религиями. Таково было основание религиозного опыта, по сути, мистического в своем характере, который пытался этими писаниями найти для себя интеллектуальное обоснование. Смесь идей, греческих, восточных, египетских, философских, мифических и магических, была проработана и выстроена на основе мистического опыта, с той целью, чтобы породить систему теологии. Другим же только оставалось дифференцировать, классифицировать и оценить различные теоретические элементы, что составляли надстройку; наш же интерес заключается в основе личного религиозного опыта.
То, что ученый должен знать определенно об этом религиозном опыте - это как классифицировать его как тип, и насколько значительным он был в религиозной жизни ранней империи. Каким был изначальный личный опыт, который отразился в этих писаниях--или они записали опыт группы людей? В какой степени Корпус произошел из некого социального движения? Насколько широко было оно распространено и насколько влиятельно? Можно ли было его классифицировать как культ? Каковым, например, было отношение герметической религии к религиям мистерий, столь популярным в это время? Вот некоторые из вопросов, которые возникают во время изучения литературы.
И вновь именно доктор Райценштайн занял наиболее верную позицию в этом комплексе проблем. Он настаивает на том, что та литература предполагает некое религиозное движение со жречеством, отправлением культа и различными сообществами, что начало оно берет в эллинистическом Египте, что оно существовало в века христианства. Первый труд из серии, согласно его точке зрения, был произведением некого сообщества "Пимандра", основанного, вероятно, во время рождения Христа. В начале следующего века его влияние распространилось на Рим. В течение третьего века он утратило свою идентичность среди прочих эллинистических сообществ, в четвертом веке оно, наконец, исчезло из вида.
Другие ученые склонны к тому, чтобы поставить под вопрос историческую реконструкцию доктора Райценштайна. У. Кролл провозглашает: "Менее всего могу я поверить в сообщества Поймандра, Нуса, Антропоса и тому подобные во время рождения Христа; и наши писания не должны считаться богослужениями таких сообществ; напротив, они носят чисто литературный характер". Действительно, следует признать, что явных доказательств существования герметической религии со жречеством и культов не хватает. Можем ли мы далее вывести возможность того, что герметизм существовал только в виде литературы и был лишь спонтанным индивидуальным выражением религиозного вдохновения?
Внутренние свидетельства же показывают, что это не проблема. Сам характер герметических документов доказывает, что герметизм был настоящей религией, имевшей как социальную, так и личностную сторону. Публичные проповеди, как и частные наставления вошли в состав Герметического корпуса, и туда были включены даже самые личные из диалогов, чтобы туда вошло то, что осталось от культа в виде гимнов и молитв. Так. "Тайная проповедь на горе" включает "Гимн возрождения" и откровение Поймандра тройным гимном Богу-отцу. Пророк Поймандра, однако, когда он успешно завершил начало евангелизации, учил своих почитателей, как благодарить бога на заходе солнца. У герметизма было также свое крещение, был и пророк при Трисмегисте, как Иоанн Креститель проповедовал людям "Кайтесь и креститесь!" Эти остатки культа настолько органичны в этой литературе и их используют с такой наивной искренностью, что ученый не может считать их литературной выдумкой. То, с чем здесь имеют дело - живая религия. На основании этих практики и общего представления о Корпусе ученого будет справедливым думать о герметизме как о религиозном движении, происходящем из эллинистического Египта с сообществами, собирающимися вокруг лидеров-пророков. Но кто может сказать, насколько распространилось его влияние в греко-римский период?
Следует сделать только одно дополнение по поводу культовых практик религии Гермеса. В то время как к ним относились с почтением, они были аллегоризированы и "спиритуализированы", и выразительность их в меньшей степени зависела от ритуала, а в большей - от личного религиозного опыта. У религии Трисмегиста было, несомненно, свое определенно; но важным был не физический ритуал, но сверхфизическое погружение в дух, которое оно вызывало. В "Асклепии" есть драматическая иллюстрация этого отношения к ритуалу. Тат и Асклепий только что получили наставления от самого Триждывеличайшего.
"Выйдя из святилища, они обратились с мольбой к Богу, лицом на юг, ибо именно в эту сторону нужно повернуться на заходе Солнца, так же как на рассвете нужно повернуться на восход. Когда они уже произносили свои молитвы, Асклепий сказал тихим голосом: "О Тат, предложим нашему отцу сопровождать наши молитвы ладаном и благовониями". Услышав это, Триждывеличайший возмутился: "Нет, нет,- сказал он, Асклепий, это почти кощунство - жечь ладан или иное благовоние во время молитвы; ни в чем не нуждается Тот, Кто есть Все и Кто содержит в Себе Все. Почтим Его и восхитимся Им; наивысшее благовоние - это воздание чести смертными Богу". (Прим. пер. - http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml). Таково было обычное противоречивое отношение герметической религии к обрядам богослужения. Молитвы должны были совершаться определенным образом, но жечь ладан было кощунством! Таким образом, в то время как не следовало пренебрегать внешними обрядами герметизма, главный интерес тех, кто исповедовал религию Трисмегиста, заключался в культивировании внутренних переживаний.
III
Был ли герметизм с его необычным акцентом на персональном религиозном стимуле вызвать индивидуальное возрождение так влиятелен в культах мистерий с их церемониями инициации? Несомненно, да. Один из важнейших трактатов Корпуса "Тайная проповедь на горе" особенно и исключительно посвящен palingenesia (прим. пер.- от греч. palin- снова, и genesis-рождение)j;ltyb, и весь сущностный процесс герметического возрождения описан здесь, и здесь он предстает перед воображением читателя. Персонажами диалога являются Гермес и его сын Тат. Последний начинает беседу, напоминая отцу, что в своих основных проповедях он утверждал, что никто не может быть спасен без возрождения. Тат желал узнать секрет возрождения, и его отец обещал ему разделить с ним его, когда он "будет готов отстраниться от мира". Потом Тат возражает, что он уже сделал это, и он, не колеблясь, просит своего отца исполнить его желание и сообщить ему полностью предание о возрождении. Как Никодим в диалогах иоаннитов, Тат словно загадывает литературные загадки: как человек может родиться снова--от какого семени и из какого лона приходит он к возрождению. Гермес отвечает, что Мудрость в молчании есть лоно, истинная Благость есть Семя, а сеятель есть сам Бог. Так вновь рожденная личность становится сыном Бога, наделенным божественной силой. Тат этого не понимает и задает дальнейшие вопросы. Требуя объяснения возрождения. Гермес откликается:
" Что тебе сказать, сын мой?? . . . . Я могу тебе сказать только вот что: невыразимое, нематериальное видение случилось мне. Милостью Божией я вышел за пределы себя самого, чтобы войти в бессмертное тело, я больше не тот, кем был, я рожден в Уме. Это непознаваемо через слово, не видится через сию материальную вещь, измышленную для видения земного, и потому я больше не тревожусь из-за моей предыдущей сложной формы, и я более не окрашен, не осязаем, не измерим, я чужд всему этому. Ты сейчас видишь меня очами, но сим телесным очам недоступно мое нынешнее естество, не этими глазами меня сейчас можно видеть, сын мой" (прим. пер. -источник- http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml)
Когда Тат слушает слова своего отца, его охватывает экстаз, кажется, что он теряет рассудок. Он чувствует себя безмолвным, смущенным, не способным мыслить. Наконец, он с искренней тревогой спрашивает, разве для него невозможно постигнуть это духовное благо. Не колеблясь, Гермес снова его в этом уверяет: "Да не будет так, сын мой. Постарайся, и это придет; возжелай, и твое желание сбудется. Усыпи свои телесные ощущения, и произойдет рождение в божестве; очисти себя от слепых мучителей материи".
Указание на мучителей материи вызывает у Тата вопрос, кто они такие. В своем ответе Гермес перечисляет двенадцать злых наклонностей, которые привязывают человека к его физической природе. Это незнание, печаль, неумеренность, вожделение, несправедливость, алчность, лживость, зависть, хитрость, гнев, опрометчивость и коварство. Живописным языком Гермеса, эти злые наклонности и другие подобной периоды проникают в темницу человеческого тела, как палачи, терзают заключенного там узника. Гермес заключает:
"Они удаляются мало-помалу, правда, не все сразу, от того, кого Бог наделил милостию Своею. Вот в этом-то и состоит способ и смысл возрождения.
А теперь не говори ничего более, сын мой, и храни набожное молчание". (прим. пер.- источник: http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml).
В паузе, которая за этим следует, молчание нарушается лишь голосом Гермеса. взывающего к десяти "Силам Божьим", добродетелям, чтобы они все пришли и овладели Татом, изгнав из него злые наклонности плоти: знание о Боге замещает незнание, радость вместо печали, воздержание вместо неумеренности, терпения вместо вожделения, праведность вместо несправедливости, общность изгоняет алчность, истина- обмани более абстрактные качества благости, жизни, света занимают места грубых мучителей. Взывание к Гермесу есть действенный обряд, посредством которого его ученик становится способным произвести желание изменения в своем непосредственном опыте.
"Двенадцатка изгнана и мы обожествлены этим рождением. Тот, кто получил по милости Божией рождение в Боге, освобожденный от телесных ощущений, познает, как он составлен Силами, и наслаждается совершенным блаженством" (прим.пер.- источник: http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml)
Согласно его словам первая реакция Тата была экстатична: "Усиленный Богом, отче мой, я созерцаю, но не посредством глаз, а посредством духовной энергии, полученной мною от Сил". Так, освободившись от ограничений чувств, Тат ощущает себя совершенно единым с Вселенной: "Я в небе, на земле, в воде, в воздухе; я в животных, в растениях, в утробе, перед зачатием, после рождения, я везде!" Потом, когда его пыл охлажден, Тат делает паузу, чтоб спросить о своей преображенной сущности. " Скажи мне, отче мой, это новое тело, составленное из Сил, когда-либо разлагается?" (прим.пер.- источник- http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml)
На его вопрос Гермес быстро отвечает:
"Молчи, сын мой, не говори вещи невозможные, это было бы заблуждение, грех и безбожие ока твоего разума. Чувственное тело Природы далеко от рождения сущностного. Один разлагаем, иной нет, один смертен, иной бессмертен. Разве ты не знаешь, что ты стал богом и сыном Единого, так же как и я?" (прим.пер.-истчоник -http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml)
Но пламенное желание тота Тата полностью не удовлетворено, и он просит научить его "Гимну возрождения", который известен только тем, кто родился заново. С особыми указаниями, что гимн следует произносить на закате, Гермес доверят ему Тайную песнь. Даже этими тайными сведениями пылкий неофит не был удовлетворен. Он должен был спеть свою хвалебную песнь, и как Эпиктета, его от этого не удерживали. Так что вот какова собственная песнь возрождения Тата: "Отче мой, то, что я созерцаю в Уме, я говорю тебе. Тебе, О Первый Автор рождения; я, Тат, посылаю Богу словесную жертву. Боже, Ты еси Отец, Ты еси Господь, Ты еси Ум; прими словесную жертву, которую Ты от меня ждешь, ибо все, что Ты желаешь, свершается.." (прим.пер.-источник- http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml)
Здесь диалог завершается выражением удовлетворения Гермесом, что его наставления пришли к бессмертному осуществлению возрождения Тата. Далее он настаивает на том, чтобы его ученик хранил учение о возрождении в тайны, чтобы не могло он быть осквернено клеветниками.
IV
Из этого последовательного рассказа о возрождении Тата, с то и дело встречающимися ссылками на другие труды, возможно реконструировать различные ступени процесса возрождения, как совершил это ученик Гермеса Триждывеличайшего. Они могут быть названы таким образом:
1. Взывание к покаянию
Это пророческая часть процесса. Она состоит из предварительного провозглашения герметического послания, и оно может быть публичным или частным. У религии Трисмегиста была своя пророческая традиция публичных проповедей так же, как и эзотерическая традиция личных наставлений. Можно справедливо задать вопрос, созвучны ли друг другу они либо представляют собой два совершенно разных течения в развитии. Тем не менее, насколько нам известно, в Герметическом корпусе содержатся оба направления, и некоторые памятные примеры пророческих проповедей прямо цитируются.
После того, как визионеру Поймандра показали участь человека, он начал проповедовать остальным, рассказывая о красоте благочестия и гнозиса. Содержание его послания заключается в следующем:
"О народы, люди, рожденные из земли, погрязшие в пьянстве, сне и незнании Бога,
отрезвитесь, встряхнитесь от вашего беспутства и чувственного оцепенения, пробудитесь от вашего отупления!" (прим.пер. -источник http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ1.shtml
По сути, подобной по содержанию, но написанной более энергичным и живописным языком, является проповедь, которая занимает целый труд, седьмой в нашем Корпусе (прим.пер.- "О том, что наибольшее зло для людей есть незнание Бога"). Здесь, чтобы усилить проповедь, оратор использует фигуры, позаимствованные из жизни винных лавок и портов, и также противопоставляет описания гробниц мертвых и жилищ живых. В ответ на такое глобальное заявление герметического учения как уверение в том, что нельзя спастись без возрождения, Тат пытался узнать от своего отца тайну возрождения
2. Личное наставление
Второй этап в процессе, личные наставления под покровительством "Отца", были более характерны для религии Трисмегиста, чем труд по обращению, только что описанный. Этот этап был представлен гораздо большим количеством герметических документов, чем осталось до наших дней, большая часть из них- диалоги Гермеса с Татом или Асклепием. В них всех только два действующих лица, и даже в "Асклепии", где согласно рассказу к разговору допускаются также Тат и Аммон, они не говорят, но только лишь слушают диалог. На этом этапе процесса ищущий становился учеником, и ему дозволялось задавать вопросы, но его участие этим и ограничивалось. Если судить по записанным диалогам, ответы "Отца" вносили скорее еще большее смятение, чем объясняли, в целом были направлены на то, чтобы разжечь чувства ученика, чем удовлетворить его интеллект. Итак, в общем, такой диалог происходил в ритуалах мистерий, которые были нацелены, как говорил Аристотель, не на то, чтобы наставить, а на то, чтобы поместить в соответствующее состояние разума. И, кроме того, повсюду в диалогах Герметического корпуса видна рационализация--или, скорее следует сказать, попытка интеллектуализации в каждом месте среди философских строк, более или менее знакомых греко-римскому миру.
3. Самостоятельная подготовка ученика
Однако ожидалось, что ученик не будет исключительно пассивным и только тем, кто воспринимает процесс. Были важные аспекты умственной и моральной подготовки и очищения, за которую он сам лишь отвечал. С одной стороны, ожидалось, что он натренирует себя считать воспринимаемое чувствами иллюзорным. Гермес сообщает Тату, что он не может сообщить ему секрет возрождения, пока Тат не отстранится от мира феноменов. Так Тат делает задачей первостепенной значимости научить свой разум быть чуждым иллюзиям мира.
С другой стороны, предписывались как аскетизм, так дисциплина разума, и ожидалось, что ищущий очистит себя от стремлений плоти и чувственных страстей. "Ненавидь свое тело" - вот о чем просил герметизм; и когда Тат высказал своему "Отцу" желание окреститься, Гермес ответил: "Если ты сначала не возненавидишь свое тело, о сын мой, ты не сможешь любить себя самого". (прим.пер. Кубок или единство, http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ4.shtml) Это был основным мотивом послания пророка герметизма--предостеречь человека от опьянения ощущениями, что кончается чувственностью. Так еще раз проявляется настойчивость Гермеса, когда он убеждает своего сына Тота очиститься от бездумных мучителей материи
Во всем этом сильнее всего акцентировалось внимание на собственной силе воли личности. Когда Татом овладел страх, что он не сможет достичь желаемого блага, Гермес ему сказал: "Пожелай этого, и это придет. Останови работу всех своих чувств, и божество родится в тебе". Абсолютный выбор встал перед учеником, между временным и вечным, и выбор был оставлен ему. Гермес сказал:
"Невозможно, о сын мой, быть привязанным одновременно к вещам тленным и к вещам божественным. Вещи бывают телесные и бесплотные, и поэтому тленное отличается от божественного; необходимо выбрать одно или другое, так как нельзя привязаться к двум сразу". (прим.пер.- там же.)
Из чтения некоторых мест в трудах Трисмегиста могло создаваться впечатление, что религия считала человеческую волю всемогущей, и все, что должен был сделать человек- это иметь желание возродиться, и он возрождался. Но герметисты не понимали процесс так просто. Возрождение в этой религии, подобно рождению вновь в Новом Завете, было рождением, которое, в конечном счете, зависело от воли Бога, не человека. Тот, кто был возрожден, изначально был порожден Богом.
4. Молчаливая медитация
Отличительной особенностью герметического возрождения было то, что оно достигалось путем религиозной медитации или в уединении, или в обществе "Отца". Пророк "Поймандра" таким образом описывает свое собственное состояние, когда к нему пришло видение, что сделало его пророком: "Однажды, когда я начал размышлять о сущем, мысль моя витала в небесах, в то время как все мои телесные ощущения были притуплены, как в тяжелом сне, который наступает вслед за пресыщением пищей или большой усталостью". (прим. пер. здесь и далее источник: http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ1.shtml). Когда он был в таком состоянии, произошла теофания, за ней последовало видение о создании. Вновь взирая на свой опыт, он описывает его после этого: "Сон тела вызвал просветление души, мои закрытые глаза созерцали Истину, плодотворная тишина несла в груди своей высшее Благо, произнесенные слова были семенами добродетели". (прим.пер.- там же.) В его случае, очевидно, медитация закончилась тем, что он заснул и его видение было сном!
Частью этого было молчание, и оно считалось существенным для достижения возрождения. "Только тогда ты узришь видение, когда не сможешь говорить о нем,- сказал Гермес Тату, - знание об этом- в глубокой тишине и со сдержанными чувствами". Есть нечто почти магическое в этом пути тишины, который фигурирует в процессе герметического возрождения. Вспоминается, что таково было последнее наставление Гермеса своему сыну, перед тем, как он постиг опыт возрождения: "А теперь не говори ничего более, сын мой, и храни набожное молчание: в награду за это милость Божия впредь не перестанет нисходить нас". Молчание есть sine qua non в герметическом процессе.
5. Экстаз
Что происходило в итоге после этого этапа молчания? Говоря одним словом, это был экстаз, частично вызванный самовнушением, частично рассуждениями "Отца". В бессвязной речи Тата были истинные мучения духа, он бормотал под влиянием эмоционального напряжения, вызванного словами Гермеса:
"Ты сводишь меня с ума, ты лишаешь меня рассудка, отче мой; теперь я больше не вижу даже самого себя. . . . . Я поистине сошел с ума, отец; Теперь, отче мой, после того, как ошеломляющим ударом ты сделал меня немым, мои ощущения замерли, я могу только думать" (прим.пер. - источник- http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ13.shtml)
И зафиксированный опыт этих эмоций, находящихся в беспокойстве, согласно естественному человеческому смятению в итоге завершался экстазом на разнообразных уровнях, экзальтированным чувством гармонии с Вселенной, так что Тат мог воскликнуть, что он ощущал себя на небесах, на земле, в воде и повсюду! Это было старательно культивируемым эмоционализмом, конечно; но это был изысканный эмоционализм. В нем было ничего грубого и физического, не было в нем и склонности к вредоносным излишествам. Это был высоко утонченный умственный эмоционализм, вызванный медитацией и спокойной беседой.
Такой, как переживания Павла в Дамаске, экстаз был типичным для герметизма, о нем говорили, как о видении и описывали его, как пылающий свет. Так Гермес под воздействием настойчивых расспросов Тата характеризовал свой собственный опыт. У него было особенное видение, милостиво ниспосланное ему самим Богом. Это было той тем, чему не возможно было научиться, что невозможно было узреть дарованными природой очами--оно завершало его духовное рождение. Это было видение, он провозгласил это в другом отрывке, которое наполняло умственный кругозор человека до границ его способности постигнуть его, но не за пределы. Оно не слепило, подобно солнцу, глаза своим огненным светом, оно очаровывало ум, так что тот, кто постигал его, не ведал более ни о чем. Таково было безграничное видение, которое изумило пророка Поймандра--видение света, "мягкого и приятного.". Когда он высказал желание узнать значение всего этого, Пастырь людей сказал ему: "Этот Свет, - сказал он, - это я, Ум, твой Бог, . . . . Сосредоточь же свой ум на Свете и постигни сие ". (прим.пер.- источник http://apokrif.fullweb.ru/hermes/germ1.shtml) Следовательно, можно сделать вывод, что фотизм, постигаемый как теофания, был обычной чертой герметического экстаза.
6. Толкование этого опыта
Исключительно важным будет понять, как последователи религии Трисмегиста толковали это изобилие эмоций. Каковым было основное его значение для них? Ничего не было важнее этого. Это означало особый духовный дар, который добавлял новый элемент в саму сущность человека. В герметической терминологии этим новым элементом был nous, дух религии Трисмегиста. Сам по себе человек не был сопричастен духу, который был особенным божественным даром, ниспосланным Богом в качестве награды. Дух, как ясно сказал Гермес Тату, был сокровенной сущностью самого Бога, неотделимой от его существа и присущей ему как свет солнцу. Это сравнение для определенных герметических кругов было неизбежным, само солнце виделось вместилищем этой духовной сущности, сосудом этой субстанции, потому она втекала в человека мистическим образом. И так в экстазе визионерского переживания, когда, казалось, душу человека омывал и наполнял свет, с небесного источника в душу человека, преображая его в божественную сущность, втекала эфирная светоносная субстанция. Об этой световой субстанции говорилось так же, как о духовной воздушной субстанции в четвертом Евангелии: "Никому неведомо, откуда она пришла или куда идет".
Духовный дар герметической мысли также связывался с ритуалом крещения. В уникальном диалоге, четвертом ( прим.пер.- "Кубок"), Гермес рассказывает Тату, как Бог взял большой кубок, наполнил его духом и послал его людям, поручив его посланцу, которому было наказано проповедовать людям следующее: "Освятитесь, если можете, в этом кубке, вы, которые верите, что возвратитесь к тому, кто это послал, вы, которые знаете, зачем вы рождены". Некоторые люди не обратили внимания на послание и предпочли остаться невежественными. Другие же, напротив, сделали это, окрестились в духе и прошли инициацию в герметизм. Таким реалистичным образом ученик Гермеса, как и ранний христианин, приходил к постижению духовного возрождения через ритуал крещения.
Дарование духа приносило с собой особое умственное орудие, называемое "гнозис", которое согласно герметической теории было предварительным условием спасения. "И только в этом знании (гнозисе) Бога и есть спасение, провозглашал Гермес, - это восхождение на Олимп, лишь с ним душа становится блаженной". Первое событие в возрождении Тата- изгнание невежества знанием Бога. Такое знание не было результатом восприятия чувствами и разумом. Оно противостояло им. Скорее, оно было особым умственным озарением, даром Бога, который освободил человека от иллюзий чувств и даровал ему постижение реальности и цели существования. Так герметизм толковал ментальный эмоционализм религиозного опыта: как дарование духа и наделение знанием.
7. Результаты герметического возрождения
Верили, что из духовного возрождения проистекают два важных следствия. Одно относилось к настоящему, другое, главным образом - к будущему. Одно было связано с моралью, другое- с метафизикой.
На первом месте герметическое возрождение означало моральное очищение личности. Она возрождалась как в своей сущности, так и этически. В рассказе о возрождении Тата этот процесс изображался как победа над скопищем пороков такого же количества добродетелей. В других местах этот процесс показывался более позитивно, как семена добра, посеянные богом, дарующие великий и прекрасный урожай в виде "добродетели, самообуздания и благочестия". В смертной жизни того, кто возрождается, дух играл заметную роль как врачеватель души. Гермес сказал Тату:
"Как хороший врачеватель причиняет боль телу, прижигая или надрезая его, когда болезнь им владеет, так и дух причиняет боль душе, избавляя ее от наслаждения, которое порождает все душевные болезни, и безбожие есть великая болезнь души; так как вера безбожников навлекает на них всякое зло и не приносит ничего хорошего. И ясно, что дух, когда борется с этой болезнью, дарует душе благо, как и врачеватель дарует душе здоровье".
Согласно герметическому мировоззрению, у тех, кто не был причастен этому божественному дару, все мысли были заняты телесными наслаждениями и удовольствиями, верили они, что только ради этого и человек и существует. Они становились порочными и развращенными, жадными и завистливыми, убийцами и нечестивцами. С ними всегда был мстительный дух, всегда добавляющий муку к неутоленным желаниям. Но со святыми и благими, чистыми и милосердными, кто жил благочестиво, был всегда дух, и они получили любовь Отца в свой праведной жизни. Ученик Гермеса говорил о своем nous, как ученик Павла мог бы сказать о своей pneuma: "Человек может избежать нечестивости, если в нем есть дух".
С метафизической стороны герметическое возрождение включало не менее, чем обожествление. "Таково конечное Благо тех, кто владеет Знанием - стать Богом", - это были последние слова Пастыря людей своему пророку перед тем, как он дал ему указания. Герметизм настойчиво подчеркивал то, что для человека возможно быть полностью обожествленным, даже если он пребывает в смертном теле. С этой мыслью о возможностях в сфере человеческой деятельности герметический мыслитель был решительно склонен к тому, чтобы почитать человека больше, чем богов. В то время как ни один из их богов не оставил небесную сферу, чтобы снизойти на землю, человек, не покидая земли, мог взойти на небеса и сделать себя божественным--так силен его экстаз. "Мы не должны уклоняться от того, чтобы сказать,- заключает Гермес,- что человек на земле есть смертный бог, а бог на небесах есть бессмертный человек".
Исходя из того, насколько далеко заглядывали в будущее, обожествление также означало бессмертие. Когда преображение сути человека завершалось в процессе возрождения, он получал тело, которое не могла затронуть смерть, которому она не могла причинить вред. "Природное тело может быть уничтожено, духовное тело - не может",- именно таково было убеждение как Гермеса, так и Павла, и ученик первого уверенно ожидал, что он покинет земное тело, он будет "введен в сонм богов, и душа его достигнет блаженства".
Во всяком случае, опыт возрождения в религии Трисмегиста был хорошо организованным процессом с четко определенными этапами. Были некие предварительные стадии, за которые были ответственны лидеры герметического движения--призыв пророка к покаянию и личные слова наставления отца. Были и другие этапы психологической самоподготовки, за которые всецело отвечал только лишь сам ищущий--глубокое сомнение в истинности того, что воспринимают чувства, жесткий контроль физических наслаждений, способность ожидать в тишине, молчаливая медитация для нисхождения божественной мудрости. Опыт возрождения заключался в экстазе, переживаемом внутри, который характеризовался полным безразличием к внешним впечатлениям, и тем, что внимание уделялось только важным словам Отца. За спутанностью сознания следовало чувство экзальтации, хаос заканчивался прояснением, и часто видение описывалось как чудесный свет. Толковалось это так, что человеку в этот высший момент экстаза даровался дух, божественная светоносная субстанция, и ему также посылалось знание, божественное озарение, по своей сути связанное со спасением. В результате этого возрождения человек чувствовал себя наделенным такой божественной силой, что он мог жить праведной смертной жизнью и мог смотреть в лицо будущему, уверенный в бессмертии-обожествленный смертный на земле.
V
И должен возникнуть далее вопрос, имел ли значение палингенезис герметизма только per se, или он мог иметь особое значение также среди других основных языческих религиозных течений в первом веке. Когда герметическое движение рассматривается в связи с современными направлениями, обнаруживается, что оно звучало в унисон с другими важнейшими религиозными движениями того времени. Общее мировоззрение греко-римского мира было религиозно-философским, и имели место стремления как со стороны сторонников религии, так и со стороны философов приблизиться друг к другу.
С одной стороны, религии того времени, те, что, обладая определенной стойкостью, пережили римские и македонские завоевания, искали интеллектуальное оправдание своих культовых практик и предпринимали попытки рационализировать эмоциональность. Сразу вспоминается примечательный и уникальный пример, уже процитированный: Плутарх в своем труде об Осирисе и Исиде пытается гармонично слить религиозное и философское наследие и истолковать египетский культ так, чтобы с ним можно было бы обратиться к греческому миру. Немного ранее Филон в своем александрийском окружении совершил тяжкий труд, толкуя сложную религию его отцов, чтобы удовлетворить современные потребности в интеллектуальном критицизме и мистическом переживании, причем в одно и то же время. Задолго до эпохи, представленной Герметическим корпусом, грубая эмоциональность дионисийских братств была ограничена и реформирована в аскетизм орфического движения с его тщательно проработанной теологией. В эллинистическую эпоху восточный мистицизм начал сливаться с дохристианским гностицизмом с его проработанными умозрительными построениями, возведенными на основании мистического религиозного опыта. Действительно, с одной стороны, герметизм обрел свое место как особый тип гностицизма, происходящий из Египта. Как популярные культы этого периода, он вдохновлял эмоциональный тип религиозного опыта; но он переработал свой эмоционализм и сделал его скорее умственным, нежели физическим. Как у популярных культов, у него были свои ритуалы; но они были сведены до минимума и "спиритуализованы", насколько возможно. Как религия герметизм зашел далеко в направлении философии.
С другой стороны, были современные философские движения, которые отчетливо стремились в сторону религии и поставили перед собой цель, как никогда до того не делалось, упражнять эмоции для постижения истины. Религиозные пережитки времени Августа проявились на поле философии, и те системы, которые менее всего отвечали общим потребностям в сверхъестественных заверениях и эмоциональном удовлетворении, были отброшены как не соответствующие им. Эпикурейство, религия умов, склонных к наукам, удовлетворяла немногих и заполучила мало приверженцев писаний после Лукреция. Стоицизм достиг большего компромисса. Сенека и Эпиктет облачили свои моральные и философские учения в одеяния из религиозных выражений и даровали им религиозные санкции. В качестве того, что проповедовал сирийский Посидоний, стоя стала эклектичной и в ней большую роль стали играть астрология, мистицизм и другие характерные черты восточной религии. В первом веке нашей эры, возможно, в Александрии, пифагорейство вновь появилось как религиозная философия, и совершил свой путь в Рим, где она удовлетворилась временным союзом с преображенным стоицизмом. Немного позднее платонизм, восстановленный, но измененный до неузнаваемости, должен был появиться под именем неоплатонизма, и он правил римским миром как великая мистическая философия третьего века.
В таком мыслящем мире религия Гермеса заняла свое место как нечто среднее между религией и философией, в точке, где эти два мощных потока, текущие в противоположных направлениях, встречались и становились одним. Содержание ее мыслей было эклектическим собранием, но оно было полностью пронизано религиозным духом, и содержание ее чувств отличалось интеллектуализированным разнообразием. Таково было возрождение герметизма, важное per se, даже более значительное как пример мистического опыта, вызванного религиозно-философскими движениями римского мира.