Аннотация: Два обалдуя, пытаясь найти подобающее уважаемым людям развлечение, решают отправиться посмотреть на легендарные развалины королевского замка.
Шестнадцатый день закатного месяца четыреста двадцать восьмого года от начала правления династии Кэйтан.
Паладины светлейшей и милостивой Матери - рыцари истинной веры и бессменные защитники справедливости во славу Ее. Они не знают страха, не нуждаются в благодарности, не ищут признания, не просят милости и не отказывают в помощи.
Они - длань Матери, держащая меч Ее правосудия.
"Песнь слез", глава семнадцатая части "Служители Матери средь земель человечества".
***
- А не пойти ли нам к Древним? - уныло спросил Михаэль, возя по столу монеткой. Сегодня была его очередь платить. - Чем Нижние миры хуже обеда у твоей кузины?
Его остроухий приятель страдальчески скривился и взялся за кружку. Дрянное пойло, которое здесь выдавали за пиво, отдавало в нос и просилось наружу через пару минут пребывания в желудке, но друзья заглядывали в "Старый пруд" с завидной регулярностью. Конечно, не ради пива.
"Старым прудом" заведовала старуха Моллевинд, бывшая древней развалиной еще до рождения отца ныне правящей королевы. Качества пиву и прочим напиткам это не прибавляло уже только потому, что Молли искренне считала посетителей привередливыми ублюдками, которым и так сойдет, а за кухню, к счастью, отвечала ее праправнучка, настоящего имени которой никто не знал.
В "Пруду" всегда было немного грязновато и не слишком светло, пованивало тиной, сортиром пользовались слишком часто благодаря попыткам Моллевинд отравить посетителей, кошельки срезали не реже, чем подавали соль... но всякий знал, что кем бы ты ни был, здесь тебе не плюнут презрительно в суп.
Старуха Моллевинд происходила от морского народа и кроме специфического вкуса получила в наследство завидное долголетие. "Маленькая Молли" ничем подобным похвастаться не могла, зато напрочь отказывалась готовить рыбу. Мальчишка-конюший, а совместно с этим и уборщик, и разносчик, и носильщик, и посыльный - просто рыжий и белокожий, как брюхо болотной жабы Ло.
А клиенты...
К Молли сбредались полукровки, осевшие чужеземцы и прочие странные личности, не научившиеся делать вид, что их не тревожат косые взгляды. Сама Молли во всеуслышание величала таких уродцами и никак иначе, но и это ей сходило с рук. Возможно, кое-кто, несмотря на собственную принадлежность к "уродцам", мысленно с ней соглашался.
По вечерам под высокий закопченый потолок сползаются звонкоголосые нелюди, способные перепеть самых упрямых человеческих менестрелей, наемницы с Островов Бури и местные стражники, часто - фокусники, и изредка - настоящие колдуны. "Маленькая Молли" в жаркой кухне превращает синюшные куриные тушки в хрустящее, рассыпчатое, тушеное и жареное разнообразие, Ло - на самом деле Рикон, но кто удержится от сравнения пацаненка с бело-оранжевой жабой? - снует между столами, разнося заказы и отвечая на неизменное "есть что-то кроме этого жидкого дерьма?".
Но сегодня Михаэль не хотел ждать вечера, коротая время жульничеством в кости с Ло, как не хотел сопровождать Аллена к кузине. Ничего против самой Эйсбет он не имел, и даже более того, но...
С тех пор, как Эйсбет вышла замуж, в ее доме стало совершенно невозможно находиться.
- А не пойти ли нам к Древним? - в очередной за это утро раз повторил Михаэль и, досадливо цыкнув сквозь зубы, подкинул монетку. Поймал ловко, тут же накрыв пальцами. - А не пойти...
- Ваши предложения, сударь? - зевнул в кулак Аллен, подавив отрыжку, грозившую перейти в почти привычное ознакомление окружающих с внутренним миром. Вместо обычных доспехов служителя Матери на нем сегодня была льняная рубашка, та самая, что паладин берег для выхода в свет. Запачкать ее не хотелось. - Д-древние... Что ж за поганое пойло.
- Да?
Михаэль сунул монетку в карман, попутно с тем выгребая медяшки помельче, и отпил из своего стакана. Вино было водянистым, но оставляло почти приличное ежевичное послевкусие.
Он спиной почувствовал взгляд Моллевинд и улыбнулся, полуобернувшись и приподняв стакан.
Аллен следил за этим театром с хмурым недовольством, но молчал: он знал, что приятель не прикладывает никаких усилий, чтобы нравиться окружающим. Это у него... аура такая.
- Если останемся здесь, то попробуй вытянуть из мадам печеных рыбок, - попросил он, когда желудок немного успокоился. - Малютка в жизни их не приготовит, если Молли не пнет.
- Я не при деньгах. Это же ты у нас на жаловании, ваше сиятельство.
- А тебя может содержать половина города, стоит тебе выйти на площадь и грустно рассказать, что приходится перебиваться с хлеба на воду. Древние... Похоже, придется идти к Эйсбет и молить Мать о терпении. Если я сверну ее мужу шею, она обидится.
- Но не так сильно, чтобы больше не приглашать тебя на чашку чая.
Полное взаимопонимание сквозило в каждом их движении: и в самоубийственном жесте-требовании Аллена вновь наполнить кружку, и в сосредоточенности Михаэля, складывающего монетки башенкой. Эйсбет весьма двойственно относилась к супругу-скрипачу, которого в городе приличные люди называли "Темным крысоловом" за завораживающую, но пустую и бездушную игру, а все остальные, включая кузена и его друга - "Крысоебом", не в обиду любимой сестре.
Под сладостные мечты о несбыточном Аллен опустошил вторую кружку слишком поспешно, за что и поплатился. Выскочив из-за стола с завидной ловкостью и оставив Михаэля под тихую ругань заново складывать монеты, он рванул во двор, понял, что до будочек не добежит, и уединился за раскидистым кустом у забора.
- ...те самые развалины.
- А правда, что там короли жили, дедушка?
- Когда-то давным-да...
Аллен откашлялся и, пошатываясь, подошел к щели между досок, пытаясь разглядеть любительницу сказок и ее дедулю, сам не зная, на кой леший они ему сдались. Острые уши, торчащие из буйных кудрей, чутко улавливали обрывки затихающего разговора.
Только после, уже умывшись и немного освежив голову, топая по залитому солнцем дворику, Аллен подумал, что званный обед, помои в кружке и прогулка по демоническим тропам - не единственные варианты доступного и легального времяпровождения.
***
- И ты предлагаешь самим на них посмотреть?
- Все одно лучше, чем шататься по подворотням и злить стражу. - Аллен с голодным стоном проводил рыжего слугу, несущего к столу, занятому защитниками правопорядка, целое блюдо жареного мяса. - Или все же разозлить, но здесь. Как считаешь, если я их отвлеку, сможешь увести у них ужин?
Михаэль только заулыбался. Когда зажгли свечи, мастер-вор позволил себе снять с глаз повязку и "смотрел" на мир, сжавшийся до размеров трактирного зала, затянутыми бельмами глазами. Для постоянных посетителей "Пруда" обманчиво-беззащитный вид не создавал никаких иллюзий: человеческий воришка мог бы отужинать и в "Рубиновом льве", не заплатив ни монеты, не то что здесь.
В отличие от него, Аллен был вынужден платить всегда. Паладины не воруют. Особенно когда не умеют.
- Хоть пару кусков? - без особой надежды предложил он, заработав слабый тычок в плечо. - Да ладно ж тебе, все равно они столько не сожрут.
- Стража-то? Они нас с тобой откушать изволят, если делать будет нечего. Лучше попроси Маленькую Молли собрать нам ужин с собой. И побольше, - велел Михаэль самоуверенно, хотя с его птичьим тельцем на ужин хватило бы горсти зерна. - Все же нам предстоит целое путешествие.
- Большую часть которого мне придется тебя нести, потому что ты собьешь ноги в своих щегольских сапогах и примешься стенать о горькой судьбе. А если на мне будет еще и провизия, то до руин мы доберемся к следующей луне.
Незрячие глаза господина консультанта по охране сочувственно сощурились. Небрежно убрав падающие на лоб волосы и столь же небрежно выложив на стол пригоршню монет, он кротко спросил:
- Украсть тебе коня?
***
"...Вой и кровь, лязг железа... Крики принцессы не заглушал хохот врагов ее отца, бросивших к ногам наследницы замка Конрадайн поседевшую за одну ночь голову со стянутым белым обручем лбом.
С того страшного, грозового дня пало на замок проклятье королей-волков, властителей моря и суши, лесов и рек, и не стало слугам Кэйтан покоя. Молясь Матери, разрушили они башни и стены, предали их огню и уехали на восток, чтобы основать новый город.
Но и поныне никто из живущих не смеет ступить на древние камни: каждую ночь и до конца их дней слышатся смельчакам вопли умирающей принцессы.
А теперь спи."
Местная поучительная легенда.
***
Солнце горело плавящимся рубином, медленно перетекая к горизонту и окрашивая раскинувшиеся по обе стороны от дороги поля оттенками золота и багрянца. Аллен, стянувший капюшон, как только путники покинули последнюю деревню, наслаждался теплом и покоем, слушая стрекот насекомых в высокой, поднявшейся после дождя траве. В такую славную погоду не хотелось гнать и рваться вперед (а заодно давиться поднятой пылью и то и дело проверять, не вывалился ли спутник из седла, пытаясь не отстать).
Кобыла паладина была другого мнения: без тяжелых доспехов и закованного по кончики ушей всадника она шла легко, изредка фыркая и встряхиваясь. Не хватало только одобрения хозяина, чтобы перейти на рысь. На свою товарку, умную, но слишком спокойную и послушную Лею, она глядела без одобрения.
- Чудный вечер, - вздохнул Михаэль, до боли наполняя легкие и вслушиваясь в шелест трав. - Ночью будет гроза. Чувствуешь, как пахнет?
- Чую, чую, - отозвался Аллен лениво. Перебирая лошадиную гриву, он улыбнулся своим мыслям и наклонился к бурдюку с водой. - Ничего, скоро доберемся до развалин, а уж там и заноч... кх...
Скривившись, он закашлялся и, притормозив свою Кайру, свесился, отплевываясь и пытаясь трясущимися руками вернуть бурдюк на место.
- С-с... - выдохнул он, гадливо обтирая рот. - У них даже вода на вкус как это проклятое пиво!
***
Огромные развалины старого замка некогда великой, но угасшей династии Куинн стояли на высоком скалистом берегу, медленно и неумолимо рассыпаясь под грохот тяжелых черных волн и стоны ветра. Триста лет прошло с тех пор, как его покинули люди, гонимые проклятьем королей и подступающими врагами. Пройдет еще триста лет, и забудутся старинные легенды, а камни, открытые непогоде, обтреплет до неузнаваемости, а затем - когда-нибудь - изотрет в пыль.
Скучающие горожане приехали к его подножью поздним вечером, перебрасываясь шутками и то и дело принимаясь петь сомнительного содержания песни. Но чем ближе был замок, тем тише звучали голоса и тем неувереннее становились улыбки. Даже Аллен чувствовал себя крошечным, подъезжая к обвалившейся крепостной стене.
Его друг, избавленный от возможности сравнить себя с древней громадиной, поглаживал Лею по вздрагивающей шее и напряженно вслушивался в гул ветра и скрипы, многочисленные шорохи, обволакивающие все вокруг ломким коконом. Каждый листик, каждая веточка здесь пела, и песня выходила пробирающей до дрожи.
- Дождь скоро начнется, - почему-то сдавленно прошептал он, задрав подбородок. Теплый капюшон свалился на спину, и волосы растрепало ледяными прикосновениями. - И клянусь всеми богинями, нас смоет в океан.
Аллен поежился. При всех своих достоинствах плавать он не умел.
Так, спешившись, он повел лошадей под огороженный покосившейся стеной навес, слушая, как приятель, вцепившись в поводья, упрямо напевает под нос прилипчивую уличную песенку.
- Что-то не так? - решился прервать его Аллен, но в ответ ему только покачали головой, выводя мелодию припева. Припомнив текст, паладин ухмыльнулся до легкой боли в щеках и дальше пошел гораздо увереннее, рассуждая так, что услышь его внимательный друг нечто необычное - еще более необычное, чем стоны ветра в щелях крошащихся стен - сказал бы без промедления.
Через несколько долгих минут, проведенных в борьбе со стихией, полуразбитой мостовой и дырявыми крышами ближайших зданий, но скрашенных при этом музыкальными талантами человеческого воришки, Аллен смог обтереть пот и с чувством выругаться.
- Нужно было отправляться в Нижние миры, а не готовиться к купанию верхом. - Михаэль неловко выполз из седла и зачем-то проверил, крепко ли привязана Лея. - Кто знает, кого бы мы там нашли?
- Твоего папашу, - буркнул паладин.
Снимая пожитки с лошадей, он подумал, что даже в Нижних мирах было бы спокойнее: от Древних хотя бы удрать можно, если повезет, а от проклятого ливня - нет. Даже если выехать обратно немедленно, он застанет их в дороге.
Михаэль оскалил в кривоватой усмешке зубы и, проходя мимо, метко наступил ему на ногу. Не больно, куда уж там, но сапог испачкал.
- Или твоего. - Он, нащупав руку паладина, потянул из нее один из мешков. - Хоть в лицо ему все выскажешь, а не промучаешься всю жизнь, страдая над семейной историей.
- Ох, Михаэль, могу поспорить, что лестницы здесь крутые...
- Ну разве ж я не прав? Если ты его поймаешь, то полегчает же. А доберешься до прадеда - точно обретешь просветление, удалишься в храм Матери и станешь первым и любимым ее жрецом.
Высокомерно промолчав, Аллен пошел следом за осторожно крадущимся приятелем, не без грусти осознавая, что кем бы ни были его предки, от них грации и легкого шага ему не досталось. Даже слепец, впервые залезший в эту обитель выщербленного пола и кривых стен, чувствовал себя увереннее него.
***
Первую дверь они встретили спустя четверть часа блужданий. Тучи уже занимали полнеба, а ветер хлопал одеждой путников, заставляя их ежиться и искать укрытия у старых стен. Лошадям хорошо, они защищены от непогоды, а вот их хозяевам повезло много меньше.
Приметил дверь демонов воришка. Видите ли, почудилось ему, что из темного угла у подножия просевшей невзрачной башенки на три этажа больно уж сильно дует. Аллен сползал в расщелину, не поленился. И нашел дверь. И ведь такую, что не будешь искать специально - не заметишь.
- Михаэль, сдается мне, твоей бабушкой была та еще подземная бестия, - ворчал паладин, помогая приятелю спуститься, не переломав тонкие косточки. В расщелине сквозило еще сильнее, зато почти не капало. - Это ж надо... Скажи мне, друг мой Михаэль, ты ведь знаешь, за что тебя не любят в приличном обществе?
- За то же, за что любят в неприличном. А что?
Мастер-вор ощупал просевший край мостовой и, поерзав, забрался на удобный выступ. Мешать Аллену искать потайную панель он не стал, слишком хорошо зная, чем заканчивается фраза "если хочешь мне помочь...", исполненная озлобленным паладиньим рыком.
Только щелкнул пальцами, высекая язычок огня прямо из податливой человеческой плоти.
Искать стало проще, но остроухий паладин поглядел на приятеля не без настороженности. Мелкие чары, бытовые пустячки - так называл их сам Михаэль. "Клятое колдовство" - шептались другие.
Нет, ни один из канонов Матери не велел сжигать и свежевать чародеев, но в простом народе разве что один из пяти сам читал религиозные тексты. Жрецы не любят конкурентов. И если против придворных магов сделать они ничего не могли, то простой наемный воришка, приколдовывающий над замками и сундуками, вполне мог по их наущению оказаться вздернутым на столбе.
- Ты бы поосторожнее с этим, демонов выкормыш, - буркнул Аллен тихо, а Михаэль только поулыбался в ответ. Пришлось, уже плюхнувшись на колени и обшаривая кривой пол, прибавить: - Если бы за нами наблюдали, то...
- Но за нами не наблюдают. Аллен, в кого ж ты такой нудный?
Рыцарь раскатисто фыркнул, отворачиваясь от самодовольного коротышки. Не хочет жить долго и счастливо - его проблемы. Жаль только, что если его все же засадят за решетку, то рисковать головой придется его единственному настоящему другу.
"Здесь же никого нет," - мрачно вторил он за слепцом, простукивая камни. - "Кто будет тратить время и тащиться за нами в такую даль..."
Один из крупных камней, притертый к другим временем и затвердевшей грязью, показался ему каким-то не таким, как остальные. Распрямившись, Аллен примерился и топнул по нему пяткой.
Хрустнуло и заскрежетало. Тяжелая дверь, почти сливающаяся со стеной, выщербленная по низу, но крепкая, сдвинулась внутрь и в сторону, а испугавшийся неожиданного шума Михаэль стряхнул огонек себе под ноги. Хорошо, что ничего не подпалил, но в расщелине стало темно.
- Эх ты, горе-чародей, - проворчал паладин, против воли прижимая уши, словно встревоженная лисица. Осторожно убрав ногу с камня-рычага, он протянул ладонь бесцельно озирающемуся приятелю. - Ну что, пойдешь со мной? Или сходишь проверить лошадок?
- Сам сходи, - выдохнув, упрямо тряхнул головой парень.
Позволив себе помочь, он немного постоял, привыкая к наклонному полу, и шагнул в темный зев башни, вновь зажигая маленький теплый огонек.
***
Подвал. Древние знают как, но Аллен завел приятеля в подвал, проплутав невесть сколько по сумрачным переходам, похожим друг на друга как близнецы. За это время они дважды сделали привал. Провизия еще оставалась, а вот вина и захваченной вором фляжки воды было маловато.
- Давай назад, - предложил Михаэль, заинтересованно вслушиваясь в шорохи. По его прикидкам здесь обитал целый выводок мышей, но чем дальше, тем меньше стука маленьких когтистых лапок.
Зато он слышал дождь. Сильный, крупный, с ветром, воющим в щелях, и грохотом молний в налитых облаках. Отчего-то его тревожили эти звуки и невесть куда пропавшие мыши. Было у него в памяти нечто связанное со старым замком и грозой...
- Посвети, - велел ему, сбивая с мыслей, Аллен, и воришка-чародей, потомок невесть кого, охотно хлопнул в ладоши, широко разводя в стороны. Меж них из растянувшихся язычков пламени начал сплетаться ком огня.
Этот огонь охотно разгонял темноту и грел, но почти не обжигал сам по себе. Сунешь руку - не сожжешь, но если перегреешь одежду, то полыхнет знатно. Бестолковое умение, если рядом нет сухой соломы.
Аллен заморгал, ругнувшись про себя за то, что, погрузившись в размышления, засмотрелся на пламя. Теперь перед глазами полыхало оранжевым пополам с золотом.
- Слушай-ка, - пробормотал он вскоре, кривясь на один глаз, но вполне пристойно видя другим пол, - здесь даже помета нет. А ведь мы в замке. Даже водись здесь пара голодных кошек, мыши б все изгадили.
- Это ж мыши, - поддакнул ему вор, разводя руки еще шире.
Шар огня лопнул, рассыпаясь медленно тлеющими пузырьками, а мелкий негодяй довольно ухмыльнулся.
***
"Всякая полукровка, будь то баба или человек, есть грязь демонская и порождение Древних. Ежели баба разродилась полукровкой или понесла от нечеловечьего мужа, то жги и ее, и дитя, пока в полную силу не вошло и не потравило люд, скот и поля. От выродков-полукровок пользы не ищи: нет ее ни в работе, ни в удовольствии, а столкуешься - враз жизнь высосет.
Нечисти - огонь, вода, соль и топь."
Знаменитая речь жреца культа Белой Матери, утопленного в сто двадцатом году Кэйтан по подозрению в смешении жизни* с девицей лесных кровей.
***
- Дождем пахнет, - сообщил Михаэль, держась за безнадежно перепачканный край плаща. Зачем он так в него вцепился, парень и сам объяснить не мог, как не мог толком убрать навязчиво появляющуюся ухмылку.
Аллен завертел головой, шумно принюхиваясь. Если пахнет дождем, то или выход рядом, или дыра, через которую он льет. Если даже она слишком маленькая для него самого, то мелкого и щуплого Михаэля пропихнуть получится, а там уж он доползет как-нибудь до лошадей и умчится за помощью.
Если лошади за то время, что они тут бродят, не издохли от голода.
- Ищи, - коротко бросил он приятелю, держа за другой край плаща.
Удивительно, но это на самом деле успокаивало.
***
Маленькое озерцо обнаружилось за неподъемной, окованной железом дверью. Пол в этих залах просел настолько, что в получившуюся щель под порогом Аллен ухитрился просунуть голову. Ободрав топорщащиеся уши, высунул обратно и велел приятелю не пытаться лезть туда самому.
На этот раз мастер-вор решил сам открыть дверь и хохотал почти минуту над "невероятно надежными" замками древности. Ну, пусть не древности, но все же триста лет...
У бедняги от голода и усталости началась истерика.
Аллен дотащил его до лужи, изрезанной тонкими косыми лучами, пробивающимися сквозь трещины в высоком потолке, и первым припал к холодной и мутноватой воде, надеясь на помощь лесной крови в жилах. Ничего подозрительного не почувствовал и не унюхал, потому пихнул Михаэля в бок и снова принялся пить.
Воришка, умывшись и напившись, привалился к боку паладина и вслух вспоминал жареное мясо с приправами, тушеное в вине, какое делала Маленькая Молли. Вспомнил он и пиво, чем разом оборвал другу слюнотечение. Поганое пойло отбивало желание жить даже после двух, а то и больше, дней голодовки.
Когда полубредовое бормотание начало переходить в прерывистый шепот, мужчина проморгался и оглядел зал. Больше помещение напоминало пещеру, так сильно искорежила война и время его пол с потолком. Стены остались почти нетронутыми, и вдалеке, в полумраке, виднелось что-то еще более темное. Как копоть. Или тень от изломанного потолка. Или лаз.
Паладин вскочил на ноги, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения. Выход. Там выход, и хоть куда-то он ведет! Не очередное перекрестье коридоров с уже сделанными ранее пометками, а совершенно новый путь.
Он опустил лихорадочно горящий взгляд на Михаэля. Оставить его? Все же здесь вода... Но если заблудишься, то, Древние тому свидетели - не вернешься в этот зал. Или вернешься, но не узнаешь и не заметишь скорчившееся у стены тельце, доведенный до безумия жаждой и жутким гудением, возникающим сразу после заката.
Лучше уж вместе идти, хоть от беспокойства не загнешься раньше срока.
Наклонившись, паладин взвалил слабо сопротивляющегося парня на плечо, примяв спутавшиеся кудри, и пошел к темному пятну.
***
Лаз оказался достаточно широким, чтобы протиснуться в него, втянув живот. Михаэль проскочит легче, если не свалится на половине пути: воришку шатало так, что он не падал только по причине наследственного упрямства. Будь он бодрее, Аллен бы велел ему сползать на разведку и послушать чуткими ушами, что же находится за стеной, но поглядел на него еще раз, взял за руку и пошел первым.
Правая рука нащупывала путь в темноте и иногда прикрывала лицо, на левой болтался Михаэль, вроде немного очухавшийся и самостоятельно перебирающий ногами.
За те долгие минуты, что пришлось протискиваться в то подло сужающуюся, то ощеривающуюся обломками щель, плащ паладина прорвался в нескольких местах. Кажется, вместе с рубашкой.
Аллен поймал себя на устало-безразличной мысли, что погубить последнюю рубашку так бесславно - достойное деяние для рыцаря-неудачника. Как хорошо, что о таком песен не слагают.
Он снова задумался и, возможно, даже задремал. Пробуждение пришло быстро: обессилевшее тело свалилось на пол, выдравшись из лаза и оставив ему на память клочья одежды. Неровный каменный пол показался мягче перины, и Аллен, разжав ладонь, даже попытался сгрести свою последнюю "постель" трясущимися руками. Удивительно, но получилось: в лицо будто ткнули охапкой сухого и колючего сена.
"Да еще и прелое. Тьфу ты, снова на конюшне отключился." - Мужчина немного приподнялся на локтях, не выпуская "сено", и сглотнул. Снова хотелось пить. - "К Молли - ни ногой. В-все."
Он поморщился от усилившейся вони. Резкий запах псины прекрасно вписывался в атмосферу конюшни, но для такого тяжелого духа нужна целая свора. Неужто...
"Госпожа всемилостивая, только не королевская конюшня, только не она, ох..." - истово взмолился Аллен, упираясь лбом в охапку дернувшейся соломы и подставленные ладони. Сбоку от него зашуршало, скрипнуло истершейся кожей щегольских сапог мастера-вора и засопело под нескончаемый шорох, увесистый, будто куль картошки волокли. Что-то раскатисто вздохнуло, и сухой ворох, дернувшись, окончательно выскользнул из обмякших рук.