- Подобные тебе не исповедуются. Твоя душа принадлежит ему! Поди прочь!!
Совершив усилие, я встал на ноги.
- А как же возвращение блудного сына?! Разве не дорог Богу раскаявшийся грешник? Не дорог больше, чем сто праведников?!
Поразительно, что можно вспомнить в сложной ситуации! Но деваться мне действительно было некуда: только так - спорить в надежде на чудо.
Священник медлил. После длительного раздумья поднял руку и троекратно перекрестил меня:
- Изыди, искуситель!
Рев боли, сорвавшийся с моих губ, поднял всю птицу в округе. Невесть откуда слетелось воронье, закружилось надо мной черным каркающим облаком. Однако же я не сгорел, не растаял в воздухе, как, может быть, надеялся отец Василий.
Не было сил подняться еще раз. Распластавшись у ног священника, я исподлобья взглянул вверх, слабым шепотом выдохнул:
- Чего Вы добиваетесь, мучая меня? Покинув Вас, я стану резать людей. У меня просто не останется выбора...
Я помолчал, собираясь с силами. Отец Василий присел рядом, вслушиваясь в каждое слово. Я заговорил вновь, уже более уверенно:
- Примите меня. Я не молю о прощении грехов - просто выслушайте. Господом Богом прошу: выслушайте.
Он молчал. Но крестить не торопился, что было замечательно. Пока он принимал решение, я встал на четвереньки, потом выпрямился. Смотрел на священника сверху вниз. Вот только ноги дрожали.
- Я слушаю Вас, - он поднялся. Голос - беспристрастен. Лицо - непроницаемая маска.
- Здесь? - я растерялся. - Разве мы не зайдем в Церковь? Мне нужно войти внутрь.
Он молчал.
- Чего Вы боитесь?! - закричал я. Всполошенное криком воронье тут же добавило свой голос. - Я ничего не смогу сделать там, в средоточии сил Бога!
"Соглашайся... Ну же! Чего ты ждешь?!"
Он отступил в сторону:
- Входите.
Я не смог этого сделать. Опять.
Видя мои затруднения, отец Василий мягко спросил:
- Как Вас зовут?
- ...Кеша.
- Иннокентий, значит. Именем Господа Бога нашего Иисуса Христа, войди, Раб Божий Иннокентий в Храм Божий!
Я повторил попытку. На этот раз мне удалось продвинуться чуть дальше.
Тогда он просто взял меня за руку. Тепло его ладони прошло в тело, наполнило мышцы. Все мое существо на краткие мгновенья стало иным. Не лучше и не хуже - просто иным. Не отпуская моей руки, отец Василий ввел в Храм еще одну заблудшую душу.
Внутри - он отпустил меня, пошел вперед, указывая дорогу. На полпути оглянулся, заметил, что я стою на прежнем месте, удивленно произнес:
- Идите же.
Я не ответил. Даже не пошевелился.
Тогда он вернулся и повел меня дальше. Безвольный, следом за ним я прошел в небольшую, скромно убранную комнату, где был усажен на стул.
Не отнимая руки, отец Василий произнес:
- Я вас слушаю.
Слушает он... Я набрал в грудь побольше воздуха, несмело улыбнулся.
- ...Даже не знаю с чего начать.
- Начните с себя.
С себя... Легко сказать, с себя. Родился, рос, не привлекался...
- Давайте... - голос пресекся и я откашлялся. - Давайте, я расскажу, как я стал... таким?
Он кивнул. Его ясные, добрые глаза светились молчаливой поддержкой.
Я заговорил. Говорил долго, страстно и, наверное, сбивчиво. Зачем-то представился по всей форме - отец Василий слушал, слегка кивая там, где я, ожидая его реакции, поднимал от коленей свой горящий взгляд.
Я рассказал о том случае возле "Пушкинки", когда мне пришла в голову мысль обойти здание; поведал о разбое в больницах; о том, как сложно было скрыть все от родных; разобраться в себе. И в завершение - о том, как пытался найти вампира и что из это получилось.
Священник не произнес ни слова осуждения. Ни пока я говорил, ни после, когда я, выплеснув все, уставился на него в безотчетном ожидании кары.
Каким все-таки великим, по-настоящему духовным человеком он оказался! Во взгляде, в жестах - я видел одну лишь поддержку. Все, что он позволил себе, это спросить:
- Вы хотите исповедаться?
- Да, - я почти не колебался.
Это была моя первая исповедь и поначалу я сильно стеснялся: не так-то просто вынести грязное белье на обозрение. Но постепенно застенчивость отступала, чему здорово способствовало "Прости Господи", вставляемое священником после оглашения очередного греха.
Я перечислил, все, что сумел вспомнить. Нельзя ничего скрывать - не будет благотворного эффекта исповеди. Не будет по той причине, что нельзя скрыть грехи от себя - будет зашлаковывать душу. И я говорил, говорил.
И все же слукавил. Один грех, самый страшный, я старательно приберегал напоследок. Сам не знаю, чего хотел этим добиться. Так или иначе, когда все остальное было сказано, мне пришлось напрячься и - вымолвить:
- Я виновен в смерти человека... показал на него вампиру, чтобы спастись... самому.
Отец Василий помрачнел, шевельнул скулами, но все-таки выдавил побелевшими губами:
- Прости Господи.
- Все, - я облегченно перевел дух.
- Прощаются Рабу Божьему Иннокентию грехи его во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь! - он троекратно перекрестил меня.
По телу вновь прошла судорога. На сей раз куда менее болезненная, чем раньше.
Святой отец выглядел усталым. Это было мне понятно: каждый грех, который прощает священник именем Бога, по сути, берется на себя. Ничто не уходит бесследно.
- Вам, наверное, пора, - наконец сообразил раскаявшийся грешник.
Отец Василий взглянул на часы. Я последовал его примеру. Без четверти десять.
- Да, пора, - выжидательно глядя на меня, он поднялся.
Приняв фразу священника за намек, я шевельнул было руками. Чуть-чуть. И силы меня оставили.
- Извините, - он снова взял мою руку в свою. Легонько потянул.
К моему удивлению, сейчас я встал без малейших усилий. Все так же, держась за священника, прошагал к выходу.
На крыльце мы разжали руки. Робко заглянув в глаза священнослужителя, я попросил?
- Можно, я приду к Вам завтра?
Он тихо, так, что только мое чувствительно ухо могло уловить этот звук, вздохнул...
- Если вам неудобно, я не буду Вас беспокоить.
- Нет-нет, приходите, - его задумчивые глаза снова заглянули в мою душу. - Приходите, я буду Вас ждать.
- Спасибо, святой отец!
Улыбаясь, я неловко топтался на месте. Потом добавил:
- Если бы Вы только знали, как это важно для меня! Я подойду к семи, хорошо?
- Приходите.
- Спасибо. И - Благослови Вас Бог!
Он застенчиво улыбнулся. Склонил в поклоне голову. Проговорил "До свидания" и быстро зашагал прочь.
- До свидания, - прошептал я. - Храни Вас Господь. Храни... Вас Господь.
В эту минуту я совершенно не думал о себе. Редкое явление. Сейчас мои мысли были направлены на удаляющегося от меня человека. А ведь помог! Рискнул! Страшно было - а он... И не прогнал же! Божий человек. Чистый...
И вообще: какой Мир прекрасный!
Забудьте о том, что нас разлучало,
Вспомните дружбу, забудьте печали...
Я был совершенно, искренне уверен, что в эту ночь не встретится мне шайка пьяных подростков, не оскалит клыки обиженный вампир и родная милиция - будет заниматься иными делами. Сейчас рядом со мной не было места для интриг, убийств, войн и другого безумства.
Я шел по ночному городу и любил каждую снежинку, каждый поворот, всех и каждого. Звездная россыпь молчаливой музыкой сопровождала мою прогулку. Это было чудесно! Наверное, именно такое состояние величается счастьем.
Дай вам Бог Здоровья! Да хранит Он Вас и Ваших близких! Ныне и присно, и во веки веков. Аминь!