Привоз Сюита
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Предисловие.
В даном, если можно так сказать, сатирическом произведении-фантези, мой родной город Одесса в некоторой степени отождествляется, как наша общая планета-мир. На территории которой находятся различные фирмы, с различными установочными капиталами, с различными руководителями, подразумевающие различные страны. Ну, а несравненное моё государство Украина присутствует здесь, как всем известный (не только в пределах Одессы) большой городской базар ,,Привоз." Где наряду, с народными героями, вписан о-очень приблизительно наш неповторимый политикум, причём, даже с сильно заметными государственными структурами. Всё это было придумано и хроникально записано около десяти лет назад. Однако, то ли скромность в самооценке моя постоянная, то ли боязнь прославиться, тогда почему-то внесли в презентацию сего литературного опуса неслабую задержку. И вот, в связи с последними сложными событиями на просторах моей Родины, как-то прочтя свой труд по новой, я понял, что уже обязательно пора (тем более, в свете его возможного эпохального продолжения в связке с моим наступающим возрастом). Короче говоря, рискую с дрожью всего организма из-за исторической необходимости -- может немножко поумнею разом со всеми. Должен извиниться: поскольку перепечатка рукописного текста заняла приличное время, вследствие стремительно развивающегося революционного процесса, времени на редактирование совершенно не осталось, -- полно длиннот, много сопроводительного текста и т.д. Но материал, как мне кажется, несомненно интересен, особенно для фильма (ну, загнул, Витька). В общем, предлагаю пока повысить настроение вместе, а насчёт ума -- потом видно будет. Как любила повторять моя бабушка, смеяться обязательно надо и над собою, и над всеми остальными, естественно, кроме больных и калек. Надеюсь, что среди власть имущих таковых нет. С чем в огромной надежде далее представляю:
,,ПРИВОЗ-СЮИТА"(мечта-пародия-стёб)
АНТРАКТ.
Было лето.... Рассветало.... После окончания работы, Робик Кох -- уборщик знаменитого одесского рынка, вместе со своим помощником таксой Анжелкой, сидел на пустом ящике из под пива и сильно страдал мыслями. Такое с ним случалось довольно часто. На этот раз он никак не мог понять, почему человек любуется пушистым цыпленком, а потом съедает его. Аналогичных ситуаций, замеченных Робиком, наблюдалось просто море: серебристая рыбка и уха; охотник, который через прицел выбирает красавца оленя; самое лучшее яблоко, срываемое с дерева; любование умирающими срезанными цветами... Из предварительного вывода, сделанного Кохом и ошарашившего его, следовало: человек постоянно мучается своим несовершенством и несовершенством окружающего мира. Получалось, что не было постоянных величин -- хорошее и плохое. А моральные ценности и вслед за ними действия выпадают, как шарики национальной лотереи, исходя из анализа человеком синтеза внутренней его информации и внешней. Хотя эта трактовка как-то и объясняла весь бардак, происходящий вокруг, (который, в общем-то, можно было назвать прогрессом), Робику подобное объяснение очень не нравилось.
-- Что же это, получается? -- пробурчал он недовольно вслух, задумчиво почесывая то место, где растут волосы и дальше уже размышляя молча. -- Выходит, я являюсь обыкновенным ходячим ящиком-компьютером, усовершенствованным эмоциями? Ерунда какая-то! Не может быть, -- отчаянно сопротивлялся уборщик-мыслитель. Но факты упрямо говорили о другом.
Жизнь была сплошной огромнейшей загадкой, состоящей из бесчисленных вопросов и ответов. При этом, вопрос являлся прогрессом. А вот ответ, если не порождал вопроса, в силу своей догматичности, началом регресса. Немного поколебавшись, Роб осторожно возложил всю ответственность за это на такое загадочное явление, как время. Оно, по его мнению, кое-как объясняло временное постоянство чего-либо, да и те выводы к каким в размышлениях приходил иногда случайно Кох наравне с великими умами прошлого, а может и будущего. Однако слабая, мягко говоря, подготовка в теоретической физике, плюс бессонная трудовая ночь давали о себе знать. Вследствие чего, он стал хаотично перескакивать с одной мысли на другую, постепенно начиная дремать. Последний вопрос, на который в полудрёме пытался ответить Кох, заключался в понимании: имеет ли время массу, если оно искривляется? Но земляк по национальности Альберт Эйнштейн не помог ему в этом сне. И Роб, разочарованно в национальной дружбе, окончательно провалился во времени в глубокие объятия Морфея.
Если вы думаете, что имя Роберт к своей фамилии уборщик Привоза получил случайно, то глубоко заблуждаетесь. Около полувека назад, при рождении первенца в будущей большой семье Кохов, его уже почти совсем умная бабушка Сара, продолжая неуклонно развиваться, как-то прочла в газете статью о великом микробиологе. Немедленные долгие поиски родовых связей ни к чему не привели и потерпели постепенно у бабушки полное фиаско. Однако, результатом этого поражения стало имя. Родители, поначалу резонно выступили категорично против связи своего чада по полной программе с туберкулёзом. Но бабушка не отступала, твердо мотивируя свою позицию:
-- С таким названием, дети мои, ваш пацан, выучившись в будущем, может зарабатывать неплохие деньги, став, например, хирургом-косметологом или зубным техником. Ну, в крайнем случае, гинекологом, не говоря уже о большой науке. Кроме того, это ещё не всё....
В общем, на том, компромиссно для бабушки, как говорится, и порешили: Роберта со временем стали готовить к медицинской карьере. Однако, как это часто случается, Всевышний послал юноше испытание на зрелость. То ли Создателя на тот момент охватил творческий застой, то ли он был просто невысокого мнения о разуме своего неудачного творения... Короче говоря, этим испытанием оказалась типичная одесская девушка с морским именем Марина (разве, что цыганка). Она была красива и умна, с ослепительной улыбкой и жемчужными зубами, бархатистой кожей и т. д. Как не печально, но в ней парень сразу нашел абсолютно всё, о чем для него в перспективе когда-то мечтала уже покойная бабушка Сара. И юный Кох комплексно поплыл. И плывет по сей день, ни разу в своей жизни не изменив супруге. Причем, даже радуясь такому обстоятельству.... Иногда.
Насчёт морской колдуньи, в этом плане, можно было бы сказать следующее. Кто-то из очень умных высказал мысль, что, мол, трудно найти женщину, которая бы не изменяла, но еще труднее найти ту, которая бы сделала это один раз. Так вот, Марина без всяких сомнений была из этих (самых, самых последних). У нее однажды случился грех из-за обыкновенной женской любознательности. Однако любовь мужа настолько превалировала над этой случайной связью, что она о ней вспоминала все реже и реже с чувством глубочайшего стыда.
В это время, чем-то взволнованный, Анжелка спрыгнул с колен Робика на коврик, всегда заботливо носимый для него хозяином. А затем, приподняв смешно свои длинные уши, внимательно прислушался. Кстати, об Анжелке. Эта на удивление смышленая собачка, потерявшаяся и прибившаяся к Коху во время ночной уборки, в отличие хозяина, свое несколько необычное имя, получила чисто случайно, отозвавшись радостным лаем на него, когда кто-то из покупателей на Привозе окликнул свою спутницу. Надо было видеть печальный вид маленькой псины после выяснившейся ошибки, -- это оказалась не его хозяйка. Однако имя за ним утвердилось, так как на другие он не отзывался.
Роб, недовольно сморщившись от беспардонного поступка Анжелки, приоткрыл глаза.
-- Чего? --спросил он, собираясь опять их закрыть.
Но верный друг негромко тявкнул, а затем начал повизгивать и подвывать. Это с ним обычно бывало, когда Ося, результат крепкой любви Робика с Мариной, одесский бард и сын двух чрезвычайно музыкальных народов, начинал исполнять дома под гитару свои опусы. И правда, где-то со стороны Старопортофранковской по Пантелеймоновской приближалась к Привозу песня. Она лилась широкой лихой мелодией с частушечьими словами все громче и громче:
-- Эх! Лучше со страшненькою жить, чем красивую любить.
-- Нервы целы, жрать всегда, дома всюду чистота!
-- Эх! Лучше со страшненькою жить...
Неслось удалью над ещё спящими улицами. И Робик, несмотря на свою, в общем-то, счастливую семейную жизнь, где-то интуитивно, шестым чувством дремотно соглашался с суровой правдой мысли музыкального произведения. Вскоре, в воротах со стороны Преображенской показался исполнитель -- пьяный негр Вася, грузчик фруктового ряда. На Привозе Васю знали все. Здесь он ошивался с самого детства. Как попал в Одессу -- не помнил. Но откуда-то знал, что родился где-то на Кавказе. В связи с чем, гордо называл себя сыном Кавказских гор, что подтверждалось, вкупе с явными африканскими корнями, неистребимой любовью к женщинам и сухому вину. Характером был он незлоблив, добр, мог всегда последнее отдать. За это на, свою голову, его и полюбила кореянка Эгма. Пять лет безмятежных отношений закончились в семье четырьмя симпатичными пацанятами и одной очаровательной узкоглазенькой малышкой. Которых Вася просто обожал, с гордостью и любовью всегда говоря о них словами из известного старого мультфильма:
-- Четыре сыночка и лапочка дочка.
А потом его вдруг сорвало с якоря. Почему такое случилось -- Вася и сам не мог понять. Однако то, что женщины стали для него неожиданно наркотиком -- это он осознавал, часто каясь и заливая себя вином доверху, как в этот раз.
-- С добрым утром, Кох, Как дела!? -- радостно заорал Василий, увидев вдали знакомое лицо.
-- С добрым, дышим, слава Богу, потихоньку, -- скромно отозвался Роб, устраиваясь на ящике возле прилавка, чтобы поудобнее продолжить сладкую дрему, но все же из вежливости опрометчиво брякнув, -- А у тебя как?
Вася сразу же обрадованно галсом направился в сторону Коха. И подойдя к нему отрапортовал:
-- Был занят как дом с красным фонарем в день св. Валентина, -- после чего застыл, ожидая, что Робик заинтересуется более подробным объяснением сказанного.
Однако Кох интереса не проявил. Он уже привык к двусмысленным Васиным фразам, которые тот, надо признать, очень талантливо составлял под воздействием сухого вина. В результате возникла гнетущая пауза, с медленно закрывающимися глазами уборщика рынка. Тогда Вася решил заинтересовать сложного собеседника другой темой.
-- Все время забываю у тебя спросить, -- ехидно начал он. -- А чего это у Анжелки такое имя, он же вроде кобель?
На такой провокационный вопрос Кох не мог не ответить. И поэтому так же ехидно нехотя буркнул:
-- Он трансвестит.
Василий на базаре выучил много различных слов (как умных, так и не очень). Однако с этим у него почему-то не сложилось.
-- Да ну! -- на полном серьезе удивился он незнакомому термину и сделав свой вывод, укоризненно поинтересовался:
-- А че это означает? Ты же знаешь, что я еврейские языки слабо понимаю. Так отдельные слова: шмон, шухер...
-- Это означает, что Анжелка поменял пол, -- без всякого энтузиазма стал вступать Роб в дурацкий диалог.
-- Где? -- тупо выпучив глаза, наступал Василий.
Тяжело вздохнув, Кох понял, что от судьбы не уйти. И передразнив Васю словами,,где-где," с чисто малюсенькой дружеской мстительностью пояснил более доходчиво:
-- Трансвестит, родной мой, в переводе с еврейского, означает изменённый хирургическим путём пол личности.
Вася постепенно стал понимать что -- к чему, но на всякий случай уточнил:
-- Как?
Тут Робик не выдержал и рявкнул:
-- Скальпелем чик и все!
-- Ай! -- вскрикнул Вася во время слова ,,чик," скрестив руки перед собой, как это делают футболисты, стоящие в ,,стенке" в момент пробития штрафного удара.
После чего, принялся недоверчиво поглядывать то на Коха, то на личность в лице Анжелки. А у того была привычка, одному ему известная -- почему. По которой он, вдруг не с того -- не с сего, начинал ползать по коврику при помощи только своих передних коротеньких лап, а туловище и задние волочились, как у собаки с перебитым хребтом или переболевшей чумкой. И именно, сейчас, как бы подыгрывая своему хозяину, Анжелка стал воплощать эту свою странную привычку в действительность, жалобно глядя на Васю. Тот онемел. Когда же дар речи все-таки вернулся к нему, он прошептал:
-- Изверг, как же ты мог, а?
Затем, с трудом присев на корточки, Василий стал осторожно гладить,притихшего от неожиданной ласки, маленькое животное, пьяно-жалостливо приговаривая:
-- Несчастная маленькая, собачечечка-собачунечка, бедная изуродованная сделанная кобеличка. Как же он мог так поступить с тобой? Как же он мог, сионист бессердечный?
Кох еле-еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. И Анжелка, по-видимому, тоже. Так как вдруг, проскользнув крыской под гладящей рукой, скоренько затрусил к ближайшему вдали углу прилавка. Где, задрав в шпагате ляжку, проделал естественный природный процесс. Причём, блаженно зажмурив от удовольствия глаза. От неожиданности и плохого равновесия, Вася оказался сидящим на асфальте. И некоторое время, растеряно понаблюдав, как трансвестит степенно обнюхивает и помечает другие углы, начал заходиться в смехе, восхищаясь:
-- Ну, Кох, ты и шутник! Ну, дрессировщик! Прямо, как настоящие артисты цирка разыграли меня!
Однако раззадоренный Робик, окончательно разбуженный происходящими событиями, решил, что представление ещё не закончено и недоуменно спросил:
-- А с чего это ты взял, что я шучу и тебя разыгрываю?
Сын Кавказских гор внимательно посмотрел в лицемерные глаза Коха и, генетически путая падежи, вспылил, гневно обличая несостоятельность подозрения в его слабых умственных способностях.
-- Ты шо думаешь, -- я глупый баран от овца не могу отличать? Какая это Анжелка? Где ты видишь Анжелку? Покажи мне ее! Это же обыкновенный Изя! -- закипятился он, составляя разно векторные фразы.
Но Робик резко гаркнул:
-- Ша!
И любитель женщин с сухим вином от этого окрика впал в какой-то алкогольно-интеллектуальный ступор, бессмысленно уставившись на Коха. Тот, заметив это, сразу же принялся ласково иезуитски уговаривать:
-- Понимаешь, Вася, все наоборот. Я догадываюсь, что сейчас у тебя нет полета мысли. Но постарайся, напрягись.
И только лишь после того, как Вася безнадежно покачал головой, продолжил повествовательно:
-- Раньше Анжелка был девушкой и даже женщиной, познавшей радость материнства. Однако что-то в ее повадках с подругами было нетипичным. Нет, она любила просто так, от нечего делать, иногда чисто по-женски погавкать. Но это было, пожалуй, единственной чертой поведения, объединявшей ее со слабой половиной собачьего мира...
Тут Васе опять стало доходить, что имеет в виду Робик. В связи с чем, схватив за шкирку мирно возвращавшегося к своему коврику Анжелку, он приподнял его и, перебив Коха, подозрительно спросил:
-- А где швы?
Сомнения присущи любому человеку. Однако каждый из нас, где-то в глубине души, верит в чудо, особенно, коль сам по себе добр. Ну, а если к этой маленькой вере прибавить еще полведра вина, всё вокруг становится настолько замечательным, славным, что начинаешь терять контроль над реальностью и попадаешь в страну чудес. Вася, как человек не злой, как раз в ней находился. Поэтому поспешное объяснение Робика насчет новых технологий и лазерной хирургии вполне устроили его. И он, каким-то невероятным образом поднявшись на ноги, продолжая держать за шкирку бедное животное, начал во всю глотку славить чудо:
-- Ай, да Анжелка! Ай, да сукин дочка! Настоящий джигит!! Воин на посту!!! -- горланил негр на весь пустой базар, потрясая и размахивая доказательством очевидного и невероятного, которое лишь беспомощно умоляло глазами хозяина прекратить это бесчинство и произвол.
Роб, солидарно возмущенный действиями Васи, начал было приподниматься с ящика, чтобы отобрать любимца из рук варвара. Однако не успел.
-- Где делают? --деловито осведомился тот, отпустив Анжелку.
К полному удивлению Коха, собака с полутораметровой высоты шлепнулся на землю, со звуком пищевого остатка из под коровьего хвоста, без всякого для себя ущерба. Убедившись, что с четвероногим другом все в порядке, Робик несколько замешкался с ответом. Однако, быстро взяв себя в руки, по-одесски ответил:
-- А шо у тебя уже горе?
-- Какое горе у меня может быть? -- самонадеянно возмутился Вася гнусным подозрениям Коха и стал язвительно чихвостить его самого. -- Просто у тебя нет полета мысли, напрягись! Ты же мыслитель! Всем известная базарная философская глыба! О-очень большой камень! Не можешь, да? Тогда слушай, -- неожиданно продолжив, -- вот у меня есть жена Эгма.
Робик присоединился к Анжелке, который после пережитого кошмара очень внимательно следил за рассказчиком. А Вася, с грустью жалуясь на свою нелегкую жизнь, констатируя из неё чудовищные по своей силе удручающие факты, траурной поступью рассуждал дальше:
-- Вот, у меня есть жена... Мы с ней вместе живём уже почти во-семь лет... В последнее время я её люблю, ну, прямо, изо всех сил... Сейчас, она мне, можно сказать, уже почти друг... Но в некоторых вопросах она меня совсем не понимает... И думаю не поймет никогда...
После чего, заблестев глазами, заговорщески быстро произнес:
-- Так почему, скажи ты мне, пожалуйста, она не может мне стать настоящим другом, Эгмонтом, например?
Наступила ещё одна тишина, в которой новатор семейных отношений, явно ожидавший одобрения своей рационализаторской идеи, обнаружил отвисшую челюсть Коха в паре с такой же отвисшей у Анжелки.
-- Чего молчим? -- недовольно и невольно обращаясь к обоим, спросил он.
Робик серьёзно начал опасаться за Васино здоровье и даже за его жизнь. Дело в том, что после того, как любимый муж пустился в загулы, Эгма стала посещать школу восточных единоборств. Сперва это Васю, надо прямо сказать, сильно насторожило. Однако, когда он узнал, что супруга и до их знакомства увлечённо занималась этим делом восемь лет (вследствие чего, могла врезать с разворота по челюсти ногой так, что он точно бы увидел Казбек в Сахаре), Василий догадался: там Эгма выпускает пар, закаляя хладнокровие и восточную терпимость. Но всему есть предел и у всякого терпения границы. А Вася по пьяни точно мог ляпнуть все, что взбрело ему в голову. И на этот раз последствия были непредсказуемы. Надо отдать ему должное: в трезвом виде он осознавал, что свободолюбивый дух одесских женщин, торговавших на Привозе, несмотря на спортивные занятия, оказывает тлетворное влияние на хладнокровие и восточную терпимость жены. В связи с чем, черный дон Жуан стал понемногу интересоваться проблемой воссоединения северной и южной Кореи, вкупе с религиями, в которых присутствовала полигамия. Ислам он отбросил сразу, -- там не было места сухому вину. А вот к различным ответвлениям мормонской церкви, представители коих группами бродили по базару, совмещая покупки с привлечением заблудших к истинной вере, Василий относился с неподдельным интересом. В общем, будущее он планировал себе спокойное. Пока же относительное спокойное настоящее ему решил постараться гарантировать Кох. И операцию по спасению непутевого мужа начал с простого вопроса:
-- А скажи, Вася, сколько у тебя детей?
-- Откуда я знаю, -- чистосердечно удивился тот и немного горделиво добавил, -- мужчина может ошибаться.
-- Нет, ты меня не понял, -- замахал отрицательно рукой Роб. -- Я спрашиваю, сколько у тебя с Эгмой детей?
-- Чего ,,Ваньку валяешь," -- не знаешь что ли, что пятеро?
-- И все твои? -- невинно уточнил Кох.
Любящему отцу этот вопрос пришёлся не по нраву, и он опять стал заводиться:
-- Ты на что намекаешь, старый аспид? Хочешь отравить во мне веру в святую женщину?
-- Заткнись, -- спокойно прервал его Роб, -- не я сказал, что мужчина может ошибаться.
Скрепя сердце, Вася вынужден был согласиться с железной логикой и выполнить пожелание старшего товарища.
-- Так, вот, -- продолжил Кох, -- это хорошо, что ты так думаешь о своей жене. Но скажи мне другое: веришь ли ты другим женщинам так же?
-- Я шо больной? -- опять удивился Вася, а затем, исключая любую возможность компромисса в этом вопросе, добавил, -- Даже самым красивым -- ни когда в жизни.
Робик с уважением посмотрел на Василя и, развивая свой план, выдал нагора очередной вопрос:
-- А теперь представь, что Эгма стала тебе, как ты говоришь, настоящим другом, -- как ты думаешь, понравится ей это или нет?
-- Конечно, понравится, -- блудливо засмеялся Вася.
-- А есть ли у нее подруги, и делится ли она с ними новостями? -- нудил Кох, постепенно подводя диалог к доминанте.
-- Много есть и от телефона не оторвешь, -- стал терять терпение спасаемый, -- давай конкретнее, куда ты гнешь?
И Робик взорвался:
-- А думала ли твоя безмозглая голова, что будет, если Эгма поделится с какой-нибудь подругой своими грядущими достижениями в области настоящей дружбы, а Эгмонт после проведет с ней ходовые испытания этой самой дружбы!? Размышляла твоя эбонитовая шкатулка над этим, а!? Ведь даже любой козе ясно, что через год половина земного шара будут нашими настоящими друзьями, а вторая будет только и ждать этого по возрасту! И что в результате станет с нами -- природной мужской половиной? Мы по сравнению с ними окажемся просто профнепригодными! Ну, оставят отдельные особи в каких-нибудь институтах для продолжения рода, а остальным что? В настоящих подруг превращаться? -- И, добивая Васю, бросил презрительно возмущённо, -- Будущий киборг транссексуальный, а о детях своих ты подумал?
Василий начал терять свою пигментацию и становиться на лице каким-то серым. Он уже не пытался установить значение незнакомого еврейского словосочетания ,,киборг- транссексуальный," а лишь признавая правоту мудрого еврея, понуря голову, сказал тихо:
-- Какой же ты, Кох, всё-таки умный человек. Папа Лёня и мама Рада собрались у тебя вместе в одном месте, -- и подумав, уточнил, -- Там, -- указывая пальцем на седую, полуоблысевшую голову Роба.
Тот был очень доволен и даже, можно сказать, немного торжествовал.
-- Придётся тебе, Вася, изо всех сил продолжать дружить с Эгмой, так как есть. Ничего не поделаешь, такая наша судьба, -- наставительно в завершение произнес Кох.
Однако наставляемый задумчиво и как-то рассеяно проговорил:
-- Нет, это не то. Друг должен быть настоящим. -- А затем, через несколько секунд сверкнув глазами и гордо выпрямившись, воскликнул, -- Как конь!
И в этом слове, отозвавшемся эхом на пустом рынке, послышались ржание вольного скакуна, дикого верблюда, тоска по настоящей дружбе и неиссякаемая любовь к женщине.
Как бы оформляя звуком Васин афоризм, раздался цокот босоножек-колотушек. Василий встрепенулся и глубоко втянул воздух вздрагивающими ноздрями.
-- Леди Га, -- безошибочно определил он, появившуюся через мгновение из-за угла молочного корпуса, Галю молочницу.Которая за свой гордый нрав, стройную прекрасную фигуру и легкий налет провинциальности в разговоре получила это почётное прозвище.
За Васей были замечены две трудно объяснимые особенности его организма. По одной из них -- он начинал моментально трезветь при виде красивой женщины. А по другой, еще более уникальной, Василий безошибочно угадывал людей по их запаху, часто устраивая на рынке своеобразные викторины, чем очень веселил народ. Наверное, первая дана ему была все-таки горами Кавказа. Ну, а о второй, можно с большей уверенностью предположить, что это заслуга бескрайнего знойного континента.
Леди Га являлась несбыточной мечтой чёрного ловеласа. Он ни как не мог ее закадрить. Однако упорные попытки делал регулярно. Как и сейчас, сразу же ласково приобняв, и собираясь что-то промурлыкать, грациозно подошедшей девушке. Но та опередила его, спокойно предупредив:
-- Тресну.
Чуть подумав, Васька убрал руку, так как был научен горьким опытом -- леди Га два раза не повторяла. Ну, а та с женским любопытством и настойчивостью стала допрашивать Коха, куда уехали отдыхать папа Лёня и мама Рада. Робик, несмотря на ночную работу, откуда-то всегда знал последние новости Привоза. И хотя, человеком был не болтливым, иногда позволял себе для удержания статуса мудрого всезнайки, поделиться ими на базаре с одной женщиной. И через час весь рынок обсуждал эти новости, уважительно ссылаясь на Коха, что очень ему импонировало. Поэтому Гале он, вроде нехотя сказал, мол, семейное начальство предпочитает отдыхать в разных местах. Папа Лёня уехал в Крым, а его любимая Рада основное время отдыха решила провести на Канарах. Надо, по-видимому, сразу же разъяснить, что папа Лёня являлся президентом АО Привоз, а Рада была его супругой. В отличие от Робика с Мариной, семья у них сложилась не слишком удачной. Леонид имел жизненный стиль в супружеских узах властный и временами даже грубый. Рада же на это отвечала норовистостью, не позволяла собой особенно командовать. Она даже старалась где-то быть законодательным органом в семье, хотя президент часто упирался рогом и не поддавался давлению жены, в свою очередь, сам наезжая с различными предложениями. От которых у той, как и у любой женщины, появлялись природные противоречивые чувства: одна половина коих почти подчинялась мужу, а вторая из супружеской врожденной оппозиционности, ни в какую, не желала делать этого. В результате начинались скандалы. Все это сказывалось на работе АО, так как президент принимался давать разгоны кому надо и кому не надо, часто с горя, прикладываясь к бутылке.
Вообще-то, Лёня на Привозе оказался случайно. До этого он степенно работал директором на каком-то одесском военном заводе, где начали конструировать новые секретные блоки наведения для боевых ракет. Однако после того, как эти ракеты стали на учебных стрельбах летать ,,куда хотелось," а то и самозапускаться (при этом еще попадая в жилые дома и гражданские самолеты), ему пришлось оттуда быстренько без шума уволиться. По рекомендации своего знакомого российского инвестора Владимира Владимировича Шляхина папа Лёня, замаскировавшись, устроился управляющим крупнейшего продовольственного рынка в Одессе, президентом которого в то время был его тезка Лёнька Хатынка, -- тоже друг Владимира Шляхина. Как вы понимаете завод и базар -- это две большие разницы. Поэтому особых способностей в управлении рынком перепрофилировавшийся директор не проявил. Но говорил всегда правильно и последнее, по-видимому, сыграло главную роль при выборах нового президента АО. В общем, свершилось то, о чем он не думал и не мечтал.
Новая должность пришлась ему по вкусу, -- ответственности ни какой, главное себя правильно поставить. Со временем выяснилось, что важнейшей целью Лёни является самоутверждение во власти, а не улучшение на рынке условий для торгующих и покупателей. Из-за этого он очень регулярно стал сам себе создавать всякие идиотские проблемы, и сам же все время их героически преодолевал. Как результат подобного сизифово труда, кроме уважительного прозвища, появилось еще одно -- Поганый. Папе Лёне это, конечно, не нравилось. Однако сия неприятность была ерундой по сравнению с той, которая неотвратимо приближалась.
По уставу, принятому АО Привоз, срок президентства Леонида подходил к своему завершению и Поганый чувствовал -- на этот раз его точно не выберут. Как действовать в сложившейся ситуации он не знал. Хотя неутомимо перебирал различные варианты и надеялся, что каким-либо образом сохранит своё место. В тоже время, как человек долго познававший власть, папа Леня сильно нервировал и даже бесился в себе от бесперспективности будущего. И чего от него можно было ожидать, не знал ни кто, даже он сам.
А тем временем, на тронное место начала выстраиваться очередь. Основными претендентами на него были Витька Хорунжий и Федька Сармат. Последний являлся ставленником папы Лёни, который возвел его из простых рубщиков мясного корпуса на должность управляющего Привоза. Понятное дело, что с такими знаниями рыночной торговли, Фёдор постоянно чудил своими приказами и распоряжениями, то с закупками и продажей зерна непонятки выходили, то еще какую-нибудь чушь порол. Характеризуя его потуги в торговой деятельности с твердостью можно было сказать: учился исключительно на собственных ошибках, но пока толку было мало. Сам он был бугаем двухметрового роста из донецкого края. Имел две судимости и любил пиво марки ,,Сармат," название которого естественно приклеилось к нему. Тёмным Федькиным прошлым народ на Привозе не очень напрягался. Не он один таким был. Суть не в этом. Просто отдельных нервных личностей настораживало то, что никто толком не знал, за что сидел управляющий. А с учётом специфики его первой специальности на рынке, по базару ходили очень нехорошие слухи.
Однако Сармат плевал на всё это и при поддержке папы Лени организовал из своих сторонников предвыборную коалицию со звучным морским названием ,,Грести во имя будущего." Как и что -- Фёдор с друзьями знал прекрасно. А вот куда? В этом сомневались все во главе с президентом. А Сармату это и не надо было. Он просто очень жаждал власти, просто власти для личного обогащения. Это, собственно говоря, и подтверждалось составом его коалиции.
Костяком её являлись рубщики мясного корпуса. Те, в большинстве своём, были земляками и друзьями Сармата, устроенные на эту прибыльную должность во время работы Федьки управляющим. За это их называли легионерами, а в свете предстоящих выборов ,,партией легионов." Все они числились ребятами дружными, серьёзными и крутого нрава, горой стоящими за своего предводителя. Помощником Сармата по ,,партии легионов'' был один из немногих аборигенов-рубщиков Бодя Русланов. Мужик мрачноватого вида, но хваткий. Сумевший посадить на хлебные места Привоза всех своих близких родственников. И это было главной его жизненной целью. Вторым человеком в коалиции являлся Мишка Марченко, служивший у папы Лёни завхозом и по совместительству курировавший перекупщиков цветного ряда. Михаил был тоже не местным. Появился на рынке бравым молодцом с погонами ефрейтора после службы в армии, которую проходил где-то в западной Украине. Внешне он был симпатичен и даже обаятелен. Но когда улыбался собеседнику при разговоре, у последнего возникало сильное чувство некомфортности, а часто и мороз по телу шел. Вечно выпившие, торговки рачками баба Дуня и баба Вера даже уверяли всех, что видели у Мишутки под мышкой три шестерки. Однако, когда это было -- точно вспомнить не могли. Тем не менее, этот недостаток не мешал ему охмурять женщин, причем долгосрочно. Михаил счастливо состоял в браке уже пятый раз. Такого мужского счастья не одобрял даже Вася, считавший, что пошалить может каждый мужик. Но зачем же регулярно дурить серьёзностью семейных отношений слабую половину, -- та же только и ждёт их. А потом, вдобавок, еще и оставлять на память бывшим жёнам для воспитания своих наследников. Все это отразилось на названии его группы поддержки, которую веселый люд Привоза именовал ,,партией за социал-демографию.'' А когда Мишкин цветочный склад ночью кто-то обворовал, прибавили в скобках букву (О), что означало -- обеднённые. Мишуня попытался в этом плане разрядить обстановку и достал ради хохмы в каком-то ненормальном суде справку с печатью. Где говорилось, что все сроки женитьбы, кроме последней, ему не зачитываются. Потому, как новый семейный кодекс был принят лишь год назад. В связи с чем, он имеет полное право жениться ещё раз. Все долго смеялись вместе с Мишкой над его юморной выходкой. Однако ощутимого улучшения положения в моральном аспекте среди коллег по базару -- это ему не принесло. Последней его музой в хозяйственной деятельности и цветочной торговле была очаровательная Шурочка Доренко, которой очень не нравилось решение суда и Мишкины ухмылки по этому поводу. Новая супруга завхоза работала на рынке врачом-консультантом в комнате психологической разгрузки, имевшей название ,,1+1." Сеанс у нее назывался ,,Пять минут с Александрой Доренко." Но когда приходил Вася, очень любивший психологически разгрузиться, время с Александрой Доренко всегда почему-то загадочно увеличивалось почти до часу. Шурочка работала с полной отдачей и очень профессионально. Результатом чего (при руководстве и помощи Мишки), стало открытие еще и центра психологической реабилитации. Туда психологически реабилитировать пригласили Шурочкину подругу по учёбе Танечку Корчинскую. Тоже прелестную девушку, с сильно пробивающимся пушком над верхней губой, что было своеобразным шармом в её общем женском обаянии. В связи с интернациональным составом торгующих на Привозе, центр решено было назвать ,,Интерс." И надо, сказать, что оба заведения стали пользоваться огромной популярностью, несмотря на то, что у последнего была реабилитационная программа с каким-то непонятным названием ,,Про это." Посещать их стали даже моряки судов из дальних стран, стоящих под разгрузкой в одесском порту. А уж о мужской части трудящихся базара и говорить нечего, -- шли один за другим, как корабли на Суэцком и Панамском каналах. Надо обязательно отдать девочкам должное: женщинам они оказывали услуги вне очереди. Наверное, из женской солидарности, а может быть и еще по какой-либо причине. Короче говоря, работа кипела, как в той старой телепередаче: имена, имена, имена.... Ну, а в последнее предвыборное время, каналы девчушек, вообще, стали работать просто на износ. И, надо признать, они оказывали довольно сильное психологическое влияние на людей (даже на Васю, который после часовой разгрузки у Шурочки Доренко, обязательно шёл к Танечке Корчинской на реабилитацию).
Информация о красивых девушках-психологах, просто невольное лирическое отступление от описания предвыборной структуры Федьки Сармата. Хотя и они вносили, под нажимом Мишки Марченко, приличную лепту в дело агитации по избранию донецкого пацана президентом АО.
Третьим человеком в коалиции значился Серёга Гибкий, главбух Привоза и лидер группы с амбициозным названием ,,Прудовая Украина," которое они сами себе дали. К пруду, а тем более во всеукраинском масштабе, ребята имели отношение очень слабое. Они просто патронировали на рынке продажу рыбы, привозимую из окрестных водоёмов частниками предпринимателями. Прибыль у Серёги с каждым годом увеличивалась, так как на одесском берегу моря без лодки, где-нибудь у пирса, ловить уже практически было нечего. А в Одессе рыбу любили всегда, пресноводную тоже. Человеком Гибкий был компанейским. Любил поговорить со всеми на любые темы, кто этого хотел. Однако деньги ставил безоговорочно превыше всего. Потому, почувствовав их сильный запах при будущем президенте Сармате, с готовностью вступил в ряды сторонников ,,Грести во имя будущего."
Последним заметным членом под рукой Федьки числился Вовка Маугли -- любовник мамы Рады. Он без всякого энтузиазма относился к своему союзническому долгу в отношениях с Сарматом. К этому его принудил папа Лёня, с которым Вовку связывала какая-то давняя, тёмная, некрасивая история. Побрыкавшись для виду, после разговора с представителем прокуратуры, имевшего на базаре прозвище мистер Бин (тот часто для понта говорил на людях глупости, напоминая чем-то внешне озвученного телекомика), Вовка Маугли, опустив голову, нехотя примкнул к когорте Сармата. Вообще-то, папу Лёню, в связи с той самой темной историей, на худой конец, больше устраивало, чтобы именно Вовка стал президентом АО. Даже несмотря на то, что он был любовником мамы Рады (в чём его Лёня сильно подозревал). Однако мистер Бин -- земляк Федьки Сармата, очень неплохо кормившийся у того, тонко намекал Поганому, мол, только при президенте из донецкого края, папа Лёня будет иметь безмятежную старость. Тот для виду с ним во всём соглашался, как и Маугли -- индивидуум расчётливый, со звериным чутьём, но не чуждый нормальных человеческих черт и поступков.
Вот, пожалуй, и все основные руководящие представители разномастной коалиции ,,Грести во имя будущего," которая выдвигала Сармата единым кандидатом в президенты АО Привоз.
Противостояла ей не менее пестрая предвыборная группа, возглавляемая Витькой Хорунжим, с мощным названием ,,Сила огорода." Это, скорее, было какое-то народное ополчение, состоящее из мелких, средних и некоторых крупных продавцов-производителей, выступавших против правил торговли, которые установили за время своего правления папа Лёня и Федька Сармат. Вследствие этого, развились взяточничество, вымогательство, а то и просто обыкновенный рэкет со стороны администрации. Нет, начальство делало вид, что борется с этими, как оно говорило, негативными явлениями. Но постепенно люди поняли, что Привоз -- это как маленькая страна. И если на нём весь народ планомерно приучают к коррупции -- значит кому-то наверху очень выгодно. Всё это не нравилось и Витьке Хорунжему. Он еще в бытность работы главбухом и управляющим, кое-как попытался навести порядок в этом деле. Однако эти его, даже слабенькие, реформы не пришлись по душе окружению папы Лени. А возрастающая репутация самого Витьки, ввергла Лёню просто в панику. И по сумме двух факторов Хорунжий пробкой вылетел из кресла управляющего, так и не получив вразумительного объяснения, -- что же он такого плохого сделал? Но, как известно, за всё надо платить, особенно на базаре. И, сейчас, Хорунжий был главным критиком установленных порядков и главным претендентом на президентское место от коалиции ,,Сила огорода."
Без сомнения, самым ярким её представителем была леди Га, являвшаяся лидером широкого общественного женского движения под названием ,,За формами порядок." Это была самая массовая сила в коалиции Витьки Хорунжего. Её побаивались даже рубщики мясного корпуса из ,,партии легионов." Своей грудью одесские женщины Привоза могли защитить и снести на своем пути всё. Папа Лёня с Федькой много раз пытались нейтрализовать непримиримую Галю при помощи мистера Бина, неоднократно открывая на неё в прокуратуре дела по прокисшему молоку. Однако, всегда из женской солидарности, на защиту леди Га грудью становилась мама Рада. Из-за чего, после очередного скандала с президентом, три мужика каждый раз откладывали эту затею на потом. Спину женщинам в коалиции прикрывали два ,, сладких мальчика" -- Петька Рошен и Моня Брод. Первый стоял во главе ,,партии медоносность," -- торговал на рынке, как вы и сами поняли, медом, а так же сопутствующими ему продуктами. Моня Брод возглавлял представителей фруктового ряда, имевших незатейливое, но многозначительное название ,,Фрукты." Эти двое ребят были довольно фактуристыми. И если мордатость Рошена вполне можно было объяснить круглогодичным ассортиментом, продаваемой продукции. То постоянно колоритная ряха Брода была уже малопонятна профилированием его малокалорийной сезонной торговли. Наверное, на обоих влиял всё-таки целебный одесский морской воздух. Хотя с другой стороны -- Костя Юркий, продававший мумие и лазавший с друзьями за ним по горам, являлся полной противоположностью двум атлантам. Не говоря уже о недавно созданной супружеской паре Зине и Ромке Кощее, заведовавшей пропагандой и агитацией. Те, вообще, выглядели топ-моделями. Да дело и не в этом. Дело было в том, что разные люди с разными характерами, фактурами, мнениями объединились в понимании того, что дальше так жить и торговать нельзя, выбрав вожаком человека, который на практике пытался хоть как-то изменить порочные правила, бытующими на рынке под эгидой противоположного лагеря. Хорунжий, как и все, не являлся идеальным. Он был скрытен, сам себе на уме, с жизненным принципом ,,тише едешь -- дальше будешь." Но в нем все почему-то чувствовали созидательное начало и знание того, что делать дальше. Именно, эти последние качества его натуры вселяли, в объединившихся вокруг Витьки людей, надежду, что что-то изменится к лучшему, пускай и не сразу.
Следующими по ранжиру претендентами на высший базарный пост являлись Симон Петренко с Игнатом Игнатовичем Морозко.
Симон периодически ставил на территории Привоза балаганы, где выступали различные циркачи: в большинстве своём приезжие акробаты, жонглёры, мотоциклисты с гонками по вертикали и т. д. Его местные клоуны часто рекламно ходили по базару и смешили своими выходками до упаду торгующих и покупателей. В этом нужном деле ему очень помогал Володька Шляхин, который был большим любителем юмора. Однако, как говорит народная мудрость, делу время, а потехе час. И поэтому реальных шансов на победу Симон со своей партией комиков не имел. Впрочем, как и мастер-ремонтник холодильного цеха Игнат Игнатович Морозко. Благодаря своей специальности и тому, что никогда ни у кого при ремонте не брал на ,,лапу," Гнат Гнатыч пользовался заслуженным авторитетом и уважением. Но по возрасту и манерам больше походил на всерыночного старосту, чем на президента АО. Но, наверное, этого он честно не понимал.
Об остальных кандидатах, вроде Сашки Ржавого или Наташки Ветрянки и говорить нечего. Они имели абсолютно нулевые шансы, а выдвигались лишь по одной причине, -- характер у них был такой. Такая вот ,,политическая обстановка" сложилась на Привозе перед выборами президента АО.
Ну, а пока, Леди Га, узнав последние новости от Коха, чайкой,не спеша полетела к молочному корпусу, преследуемая черным буревестником Васей. Робик тоже, уже было собрался двинуться в путь, когда вдруг услышал издалека в свой адрес от Васи повторный комплимент:
-- Галочка, ты даже не можешь себе представить, какой Кох умный человек. У него папа Леня и мама Рада собрались вместе в одном месте.... Там.
Через миг буревестник скрюченным сидел на земле и жалобно укорял:
-- Так не честно, тут же больно, ты же не предупреждала.
-- Пробач, мой настойчивый. Тренируюсь в предвыборной борьбе наносить удары без предупреждения, а ты со своим телом под мою руку как раз для разминки попался, -- удаляясь, с издевкой политически оформила леди Га свой неблаговидный поступок.
Роб, усмехнувшись, про себя подумал:
-- Да-а. Неудачно для Васьки начинается день. Интересно , каким он сегодня будет? -- И закурив, медленно, вразвалочку, взяв Анжелку на поводок, пошел в сторону вокзальных ворот.
ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ЭТЮД.
В пять часов утра Толик Карузо очень осторожно вышел из своего двора на Мясоедовской и с трудом передвигая ногами, неуверенно направился на работу в сторону Привоза. Голова гудела, как бухенвальдский набат. Память, о безвременно ушедшей тёще, отдавалась в каждом шаге. Горе и радость одновременно так переплелись в истерзанной мелкими семейными неурядицами душе Толика, (инициатором которых всегда была усопшая), что вчера он так и не понял от чего все время плакал. А в последний самый траурный момент на кладбище, прямо-таки до мужского неприличия почти истерически разрыдался у супруги на плече. На поминках Карузо напился до ,,поросячьего визгу" и стал вести себя неадекватно, что вынудило родственников связать его и отнести в соседнюю комнату. Откуда временами начали доноситься то ария князя Игоря ,,О дайте, дайте мне свободу..." из оперы Бородина, то никому неизвестный романс ,,Как хорошо, что ты покончила с собою..." Толик имел музыкальное образование и когда-то пел в хоре одесского оперного театра. Но жизнь, как говорится, внесла свои коррективы и со временем он оказался кладовщиком на Привозе.
Алкоголь на следующий день без похмелки, Карузо переносил очень плохо, так как пил редко, но метко. А если к этому присовокупить его рост метр с кепкой и хлипкую музыкальную внешность -- можно представить, какие муки творчества он, сейчас, переносил, выражавшиеся только в одном -- где и с кем поправить здоровье. Еле-еле наведя у себя резкость в глазах, Толян, к своей неописуемой радости, впереди за квартал увидел кума Панаса, жившего по соседству. Тот размашистым шагом шёл так же на работу в сторону Привоза и ко всему еще являлся его подчинённым по складу.
-- Паня! Панечка! -- осипшим голосом попытался позвать его Карузо, а затем, бросился вдогонку, на ходу мучаясь воспоминаниями -- был ли тот на похоронах.
Дело в том, что память певцу в день большой пьянки отшибало почти на сто процентов, даже за тот период, когда он находился в этот день трезвым. Но Панас был глуховатым, а поэтому немощные отчаянные призывы Толика к его тугому уху не долетали. И только, когда Паня обнаружил, почему-то болтающиеся не завязанные шнурки на своих туфлях, в связи чем, остановился, чтобы устранить этот недостаток, Карузо, наконец, запыхавшись с останавливающимся сердцем, почти догнал его.
-- Стоять! -- Из последних сил прокричал Толик, прислонясь к рядом стоящему дереву.
Панас удивлённо оглянулся и увидел бледного, как полотно, кума.
-- Бидолага, ще нэ очухався? -- сочувственно спросил он и подойдя к Толику, вытер осторожно ему своим частично чистым носовым платком испарину на лбу.
В полной мере оценив в каком состоянии находится товарищ, Паня бережно взял его под руку и ласково стал уговаривать:
-- Трымайся за мэнэ... Отак, добрэ... Тэпэр видпусты дэрэво... Молодэць.... И пишлы потыхэньку...
Повиснув на могучей руке Панаса, Карузо на подгибающихся ногах принялся ковылять дальше.
-- Ну, как я там вчера? -- неуверенно спросил Толик, решив, что на похоронах кум должен был быть в любом случае.
-- Та ничого такого особлывого, та надзвычайного: писни спивав, на батюшку-попа трошкы рыгнув, мою дружыну килька разив обматюкав, -- равнодушно пожимая плечами, ответил кум и предупредительно добавил, -- твоя Алёнушка попросыла Матильду в цэй дэнь тэбэ нэ чипаты. Алэ дружына моя пообицяла мэни перед тым, як засынаты, що обовъязково вырвэ тоби языка сьогодни и прычепэ його як ордэн у сэбэ на грудях.
-- А дальше что? -- безрадостно поинтересовался Карузо.
-- Звъязалы та положылы у сусидний кимнати. Бо ты почав забыраты у людэй за столом тарилкы з йижэю и быты йих об пидлогу, як ты пояснював цэ: ,,В память о навсегда пропавшей тёще." Тай щэ пры цьому крычаты: ,,Горько!" -- так выразно, що нэ вси моглы зрозумиты плакаты трэба, чы цилуватыся.
Так, не спеша, восстанавливая события вчерашнего дня, кумовья приближались к Привозу.
Панас, в отличие от других, независимо от того, сколько бы он не выпил вчера, на утро всегда выглядел, в общем-то, как огурчик. Вернее даже будет сказать, как очень большой огурец, потому что параметры его телосложения ни чем не уступали Федькиным, а по некоторым показателям даже превосходили. В молодости Паня успешно играл в гандбол, выступая за различные команды первого дивизиона. Кстати, на каких-то соревнованиях он познакомился с Матильдой, которая тогда выступала центровой в женской баскетбольной команде. Постепенно их спортивные карьеры сошли на нет и они, случайно встретившись на Привозе, решили со временем соединить свои судьбы. С годами высокие стройные фигуры атлетов стали набирать вес. Так, что теперь, когда супруги иногда вместе переходили улицу по пешеходному переходу без светофоров, даже крутые иномарки разом с водителями, тормозили и пропускали пару, опасаясь серьезных повреждений после столкновения. Детей у Панаса с Матильдой не было. Поэтому, как это часто бывает в подобных случаях, всю заложенную природой нерастраченную родительскую любовь они выплёскивали на двух сорванцов Алёнки и Толика, являющимися их крестниками. Правда, из-за возраста характер у Матильды, по мнению ее супруга, начал сильно портиться, особенно в отношении мужчин. Сильную половину она в последнее время разделила на две категории: пьяницы и бабники. Но к своему куму относилась снисходительно. А к Аленке, преподававшей скрипку в музыкальной школе, с каким-то обожествлённым материнским трепетом. Возраст кумов разнился в лет двадцать, в связи с чем, крестникам доставалась в нагрузку ещё и роль внучат. И этим, как вы понимаете, пожалуй, все сказано. Хотя, наверное, можно добавить, что их заботливая нежная дружба семьями, заставляла многих верить в человеческую доброту и чистоту помыслов.
-- Зараз, щось змиркуемо, -- сказал Паня, останавливаясь перед воротами рынка, после чего, достал из кармана две помятые гривны и вопросительно взглянул на Карузо.
-- Она со мной утром не разговаривала, даже когда развязывала, -- понуро ответил тот на молчаливый призыв внести свою лепту в дело выздоровления организмов.
-- Нэма у жинок серця, щоб воны там нэ лопотилы, як воно у ных часто завжды болыть, -- покачал головой Панас и, глядя в никуда, обеспокоенно проговорил, -- Що ж робыты, цього ж мало?
И тут он увидел, что его друг застыл, как недалеко стоящий на Куликовом поле, памятник Ленину, молча показывая рукой путь к светлому будущему. Панас, немедля, устремил свой взгляд в указанном направлении и перед ним открылась почти картина Айвазовского. Там, впереди, на безбрежных просторах Привоза, среди бушующего моря прилавков, покачиваясь одинокой шхуной с Анжелкой на буксире, удалялся Робик Кох.
-- Еврейские гривны уплывают, -- прохрипел Толик.
-- Шэкэли, -- поправил Паня и, заложив два мизинца в рот, оглушительно свистнул.
От этого звука Толик упал на колени, болезненно схватившись за голову, а Анжелка звонко залаял, заставив Робика обернуться. Не теряя времени, кум обнял Карузо за талию, приподнял его и полным ходом направился к, ставшему в дрейф, Коху. Приблизившись к нему вплотную, Паня сразу же бросился на абордаж, напористо спросив:
-- Ты чув, що Карузо вчора поховав ридну тэщу?
Роб с интересом посмотрел на Толика, которого товарищ впопыхах забыл поставить на землю и коротко ответил:
-- Вижу.
Однако спохватившись, выразил соболезнование и предложил свою помощь:
-- Может его надо сегодня на складе подстраховать? Я так помню, что ты не очень страдаешь материальной ответственностью и учётом?
-- Цэ само собою, -- согласился Панас. -- Алэ зараз нэгайно трэба знайты дэсь пьятирку, бо Толян зовсим у нэпрацэздатному стани. У тэбэ щось завалялось в кишэни?
Кох полез в карман и достал десятку. Он знал -- в таких случаях не отказывают, потому как почти с каждым мужиком аналогичное несчастье может рано или поздно случиться. Панас взял червонец и, опустив, наконец, Карузо на землю, вручил тому банкноту. Пока Толик, ступив ногами на твердь, после неожиданной качки с трудом обретал равновесие, петляя между готовыми в любой момент прийти на помощь товарищами, кум напутствовал страдальца планом, который тот должен был выполнить:
-- Бижыш у рэанимацию до матэри Тэрэзы, там тягнэш пару стаканив чэрвоного и з повною канистрочкою повэртаешся до нас -- мы тут тэбэ чэкаемо. Пэрэдасы вид мэнэ Сэргийкови, що тару виддамо потим, -- запамьятав?
Карузо мотнул головой и после воодушевляющего слова: ,,Впэрэд!" -- как-то рывками пошёл в сторону Новощепного ряда. Там в одном из дворов жил Серёжка Кидалов по прозвищу мать Тереза. Серж работал на рынке на несколько должностях. Причем, везде на общественных началах не получая зарплаты. Эта патриотическая и безвозмездная деятельность вызывала у многих на базаре неоднозначную реакцию. К примеру, строгие христиане различных конфессий на всякий случай крестились, когда непроизвольно по привычке между собой называли его именем святой. Как и везде по стране, оклады чиновников на Привозе были мизерными. Главную ценность должности составляло то, сколько они получали на лапу. Ко всему, Серёжка еще приторговывал со своими родственниками на дому вином, объясняя это тем, что надо как-то жить. Но мало кто верил в его бедность, потому как ездил он на лакированном чёрном горбатом ,,запорожце," отреставрированном неизвестно за какие деньги.
Оставшись вдвоём, Панас и Роб стали, от нечего делать, выдвигать догадки о сегодняшнем качестве вина у матери Терезы. Алкоголь на Привозе не был явлением распространённым, а скорее постоянным. Тяжёлая собачачая работа круглый год в любую погоду, вызывала в людях естественное напряжение. Помогали им сохранить в этих условиях бодрость духа, грубо говоря, стакашка вина да шутки. Может последние иногда воспринимались немного солоновато. Однако согласитесь, было бы странно слышать на базаре отшлифованный, исключительно интеллигентный юмор, например, по Жванецкому. К слову, наш земляк с признаками частичной одесской гениальности (полным его пока никто на рынке не считал) временами с успехом пробегал по торговой достопримечательности южного города, когда летом поправлял здоровье морем. Но в основном, к разочарованию местных жителей, находился за стенами своего особняка в Аркадии, по-видимому, творя и зарабатывая, возможно, на кирпичики для следующего. Всё-таки надо тщательнее бегать по Привозу, чтобы быть полным, -- тщательнее, Михал Михалыч, возраст уже позволяет.
Толик неожиданно появился с другой стороны, идя уверенным шагом и слегка согнувшись под грузом двадцатилитровой канистры. Несмотря на свой тщедушный вид, Карузо парень был жилистый и к тяжестям, как и все работающие на рынке, привычный. Поставив на землю наполненную бадью, Толик, потерев руки, поинтересовался:
-- К нам пойдем или тут для начала хлебнёте?
-- Ты чего кругами ходишь? И чего так много на гривенник? Обдурили меня кумовья, -- с улыбкой принялся неверно трактовать происходящее Кох.
-- Как ты можешь так говорить, разве таким шутят? -- осудил его Карузо, путанно объясняя, -- просто мать Тереза пособолезновал, а вина у него не оказалось и пришлось навестить его пока еще живую тёщу, которая живет через Привоз напротив.
-- А чого ж мы тэбэ нэ бачылы, колы ты до нэйи туды чалампав? -- выразил недоумение Панас.
-- Да отстаньте вы от меня с вашими дурацкими вопросами и подозрениями, -- разозлился Толян, бессердечно беря канистру и направляясь в сторону склада, но всё же на ходу соизволив пояснить непонятную ситуацию со своим перемещением. -- Кидалов куда-то собрался ехать на броневике, ну и заодно завез меня к своей родственнице.
Глядя, как Карузо бодро шагает с полной ёмкостью, Паня, усмехнувшись, подумал:
-- Як цэ нэ дывно, а всэ ж такы и Сэргийко Кидалов иноди бувае святою людыною.
Возле склада, пока сооружали что-то наподобие стола, у Панаса в преддверии грустной трапезы начало сильно урчать в брюхе.
-- Чого ты, зараза? Нэ можэш трохы почекаты? А ну, заткны пэльку, -- тихо временами бранил он свой необъятный кеньдюх, насытить который всегда было очень непросто.
Карузо вынес из склада десяток банок различных консервов и стал помечать у себя в тетрадке: на одни -- вышел срок годности, на другие -- бой.
-- Хватит? -- спросил он, в основном адресуя свой вопрос куму.
Тот скептически оглядел приготовленное и посоветовал:
-- Спышы щэ, що-нэбудь на пацюкив, або на податкову, -- и добавил непонятно, -- однэ и тэж.
-- Ребятки, с хлебом у нас напряженка, надо что-то думать, -- определил Роб недостачу в сервировке стола.
Но тут выяснилось, что Бог всё-таки всё видит, даже ранним утром. Раньше обычного времени мимо шли молдован Сусан и татарин Шамиль, работавшие у своих родителей в небольшой пекарне-магазинчике. То, что каждый нёс домой со смены, после ночной выпечки, свежайшие хлебобулочные изделия -- было ясно всем. А потому, опять оглушительно свистнув и помахав призывно рукой, Паня облегченно проговорил:
-- Тэпэр усэ гаразд. Можна почынаты.
Сусан и Шамиль родились коренными одесситами и когда они бегали ещё по базару пацанами, ребят звали все Сашкой и Шуркой. Однако, произошедшие в огромной стране изменения, привели к образованию новых государств и обострению национальных чувств. В связи с чем, сейчас, выросшие юноши гордо носили исконные в звучании своих народов имена, стараясь выучить родные языки, и это не вызывало на ,,Привозе" непонимания у других. Хотя, надо признать, находились отдельные придурки, как слева, так и справа, пытавшиеся со своей колокольни доказать невозможность мирного демократического многообразия умеренного национализма в развитии общества. Но Одесса и особенно Привоз всегда показывали в этом обратный утвердительный пример.
Сусан и Шамиль подошли к старшим и вежливо поздоровались. После чего Санька весело поинтересовался:
-- Дядя Панас, опять день рождения у кого-то?
-- Горэ, та щэ и вэлыкэ: у Карузо тэща виддала Богу душу, вчора поховалы, -- горестно известил тот молодежь, из-за чего она застыла в неловком молчании. -- Чого бовдурамы стоитэ? Вытягуйтэ хлиб, та до столу, -- поторопил известитель, у которого пузо начало вести себя вконец неприлично.
Разлив вино и, разложив нехитрую снедь в разовую посуду (тоже позаимственную на складе), Паня, взявший на себя нелёгкую роль распорядителя траурного стола, обратился к своему куму:
-- Ну, Толян, скажы щось добрэ про свою другу матинку.
Карузо с изумлением посмотрел на своего друга. Однако отметив, как все со стаканами с нетерпением ждут его теплого слова о покойнице, сжал себя в кулак и тяжело встал. Некоторое время он собирался с мыслями, нервно поднимая и опуская голову. Наконец, с каменным лицом, скорбящий принялся медленно и беззвучно шевелить губами. Комок, подошедший к горлу и предательские слезы, навернувшиеся снова на глазах, не давали в полной мере ясно и чётко выразить те чувства, которые Толик испытывал к своей родственнице. Молодежь была поражена безмерным горем товарища, а мужики старшего поколения понимающе молчали.
-- Зэмля йий пухом, -- подытожил Панас речь Карузо, когда он обессиленно после громадного выброса энергии, плюхнулся на свое место.
Молча выпили по первой, кроме Шамиля. Тот лишь закусывал, будучи мусульманином. Потом по второй, третьей. А затем сделали перерывчик небольшой, зазывая помянуть спешащих мимо к своим рабочим местам коллег. Те на бегу опрокидывали стаканчик, скороговоркой молвили сочувственные слова, что-то вроде: ,,Держись, не падай духом," -- и галопом неслись дальше по своим срочным утренним делам. Когда-то тяжело раненная творчеством оперного театра душа Карузо не могла смириться с серой обыденностью происходящего, тем более в такой день. И он решил исправить ситуацию, внеся некоторую торжественность в действие. Спустившись в подвал, Толик вынес оттуда старенький баян. После чего, рыпнув пару раз для вступления аккордами, не совсем к месту очень неплохим голосом запел известный хит Розенбаума:
-- Гулять -- так гулять, любить -- так любить...
Все невольно заслушались редким исполнением, потому как до этого Карузо пел только по большим праздникам. Анжелка, закрыв мечтательно глаза и вытянув к верху морду, уже было решил составить дуэт со знаменитым рыночным тенором. Однако ему помешал душераздирающий крик:
-- А качкы лэтять вы-со-ко!!!
Это Паня не выдержал удара настоящего искусства и осмелился вокально присоединиться к максималистским жизненным устремлениям Толика с Розенбаумом. В связи с этим, перепуганный пёс отлетел в сторону на несколько метров и ошалело уставился на соперника, наверняка подумав своим собачьим умом, что ему сегодня в жизни точно не везет. Но тут сердце его ёкнуло.
В наступившей, после звуковой поддержки Панасом своего кума, тишине, Анжелка увидел приближающихся к складу Симона Петренко и Манделу. Только не подумайте, ради Бога, что известный борец с апартеидом приехал на розыски своего сына Василия, мучаясь грехом с кавказской девушкой, стажировавшейся когда-то в братской Родезии. Мандела -- чёрный французский бульдог с белым галстучком на груди, чистой породы сука, была известной артисткой в Симоновском балагане и его постоянным попутчиком. С Анжелкой их, из-за разных анатомических данных, связывала нежная платоническая любовь. Правда, как-то хорошо поддав, Мишка Марченко и Серега Гибкий решили вывести новую породу ,,французскую таксу." Но влюбленные категорически отвергли помощь в таинстве, покусав и сильно облаяв пьяных селекционеров-кинологов. Которым еще вдобавок досталось от хозяев, выбежавших на шум из аптеки, где они случайно встретились и разговорились. Сейчас, выскочив навстречу, а затем, ласково лизнув подошедшую Манделочку, кавалер опрометью бросился вниз на склад, И через минуту вынес в зубах банку сардин, застенчиво виновато положив её перед устроившейся в тенёчке возлюбленной, как бы извиняясь, за отсутствующие у Толика более подходящие съестные припасы. Дама благодарно моргнула глазами и воздыхатель прилёг напротив, грустно глядя то на банку сардин, которую не мог открыть, то на свою негритяночку...
Такая вот у этих собак образовалась любовь. И почему-то, как это нередко бывает и у людей, она им нравилась. Все это осталось незамеченным старшими братьями по разуму. Он у них был настроен в настоящий момент гораздо прагматичнее.
-- Здравствуйте, товарищи! В честь чего или кого праздник? -- заинтересовано поприветствовал громаду Петренко.
Неожиданно опередив старших, под влиянием нескольких стаканов вина, первым невежливо ответил Сусан:
-- Сима, у тебя в голове одни праздники. Вроде на людей не может свалиться несчастье: у тебя что -- из близких ни кто ни когда не умирал?
-- Пока нет, -- растеряно произнес Симон и испугано спросил, -- что-то случилось с папой?
Отец Сусана -- Димитру Думитрашку работал у Петренко в базарном шапито с аншлаговым номером ,,Воронин против русского медведя." Мишку ему пару лет назад подарил Володька Шляхин, однако поставил одно условие. Мол, если тот будет ставить номер, с быстро растущим топтыгиным, обязательно взять себе русский творческий псевдоним. Так как, по мнению Шляхина, молдавские фамилии в цирке звучат невыразительно.
-- Мэй! А причём тут мой батяня? -- возмутился молдаванин. -- У Карузо тёща представилась. А у моего еще здоровья хватит не на один год бороться с косолапыми.
-- Слава Богу, -- облегченно ляпнул Сима. -- Извини, -- обращаясь уже к Толику, -- совсем запутался с трупом.
Петренко всегда говорил прямолинейно, то, что думал и часто невпопад. Это, прямо надо сказать, было сильной режиссёрской находкой в его клоунских репризах, звучавших в шапито. Но собеседников такая манера разговора иногда ставила просто в тупиковое состояние. Из него они, моментами, долго не могли выбраться, если, конечно, следующей фразой Симон сам же профессионально не помогал им сделать это. Вот и сейчас, он, как бы ни в чём не бывало, непринужденно проговорил:
-- Ну, наливай тогда. Чего кота за хвост тянуть.
Крякнув от удовольствия после выпитого, Сима, закусывая, невнятно поинтересовался:
-- Как же так случилось? Ведь ещё буквально несколько дней назад разговаривал с ней. Полностью жива, здорова была. Без малейшего признака и желания познать неизвестное.
Слово для объяснения взял Панас. И почти по настоящему убиваясь случившимся, тихо и художественно начал страшный рассказ:
-- Була тэмна нич. Мисяц сховався за хмары. Матрёна Иванивна выйшла на двир погукаты свою любу кыцю, котрий у цэй час дужэ подобалось сыдиты на даси сараю зи своим громодянськым чоловиком котыком Марчелло...
При упоминании этого имени, Карузо заёрзал и с ненавистью вспомнил жирного и наглого персяка, от которого постоянно стояло вонище в подъезде, а Мурка каждый раз приводила многочисленный выводок. Частые футбольные упражнения Толика с Марчелло на плодовитость последнего почему-то не влияли. Хотя от количества точных ударов, нанесённых Карузо, Муркин сожитель, как мужчина, давно должен был стать инвалидом. Но он, каждый раз лишь только громко квакал, летя мячиком в проём закрытых соседских дверей и через минуту с маниакальным упорством продолжал тереться возле входа в квартиру, где жила его желанная. Паня, тем временем, надрывно жалостливо продолжал:
-- Альонушкина маты нэ пидозрювала, що якыйсь супостат мэталист за дэкилька хвылын до цього поцупыв крышку з канализационного люку. До того ж, на двори була повна тэмрява. Свитло, вы ж сами знаетэ, за якись боргы нэзрозумили вымыкають кожного вэчора. И бидна жинка, шукаючы свою ридну жывотыну, нэнароком у ту зловонну прирву солдатыком и пирнула з крыком:
-- Мурочка-а-а! -- очень выразительно почти завершил Панас.
-- Чудовищная смерть, -- поторопился Петренко с выводом и выдвинул свою гипотезу о случившемся, -- думаю это происки американских империалистов.
Как уже ранее говорилось, Симон из-за своих качеств характера, обладал нестандартным чувством юмора. Дурка об американских империалистах в его цирке всегда находила живой отклик у зрителей. Однако в настоящий момент вызвала полное недоумение.
-- По-пэршэ, Матрёна Иванивна помэрла на другый дэнь у ликарни, -- начал было Паня, недовольный, что его перебили.
-- А во-вторых, -- встрял, все время молчавший, трезвый Шамиль. -- Причём, тут американские империалисты? Свет-то воруют продуктовые магазинчики и наливайки, которые здесь курирует Шляхин. Зайди ночью в любую торговую точку, посмотри на колесо электросчетчика и сразу понятно станет, что все холодильники и кондиционеры работают мимо.
-- А моему знакомому, -- поддержал смущённо друга Сусан, -- инспектор энергосбыта, вообще предложил волшебный вариант: постучишь по корпусу счетчика -- колесико и закрутится. Через час, смотришь, опять стоит. Теперь этот ,,кулибин" приходит каждый месяц и интересуется, как оно работает, -- после чего густо покраснел.
И все поняли, что такая экономия электроэнергии происходит у друзей в пекарне. Такова была система: или платишь за технические новшества (а в большинстве случаев, вообще ни за что), или твое дело различные инспектора прикрывают.
Симон, очень хорошо относившийся к Володьке Шляхину в связи с его цирковым спонсорством, резко бросился в защиту благодетеля:
-- Я не о свете говорю, а пунктах сбора вторсырья. Не было бы их, тёща Карузо жила бы до ста лет и крышка ни от люка, ни от гроба, осталась бы невостребованной.
Такое теоретическое продолжение семейной жизни не очень обрадовало Толика. Вследствие чего, он с раздражением накинулся на Петренко:
-- А что ты, собственно говоря, имеешь к дяде Сэму?...
Так звали в последнее время бывшего одесского заробитчанина Жору Бура, который лет пятнадцать назад уехал в поисках лучшей доли на загнивающий от капитализма Запад. Когда же плесень от этой гнили появилась у нас, Бур вернулся в Одессу преуспевающим бизнесменом из США, где он жил последние пять лет и стал бойко вкладывать деньги в различные деловые проекты. Привоз дядя Сэм, по мере возможности, старался обходить стороной. Ему не нравились тамошние порядки. Однако в других предпринимательских сферах (одну из которых имел в виду Симон), он стал потихоньку теснить В.В. Шляхина. А тот ничего с этим не мог поделать, так как их весовые категории в денежном измерении были явно в пользу Жоры.
Разразившуюся перепалку предотвратило появление Наташки Ветрянки. Та слыла на базаре крайней интеллектуалкой: знала, например, такое слово, как экзистенциализм и производные от него, часто подло нападая ими на беззащитных простых людей. В основном, благодаря кинематографу, многие имели представление о тяжких думах принца Датского, переведёнными в известной народной обработке, как ,,пить или не пить?" А вот с размышлениями по этому поводу, неизвестного Привозу, датчанина с философскими наклонностями Кьеркегора -- был полный провал. И поэтому, когда Натка всем этим гнусным арсеналом клеймила кого-нибудь, пострадавший лишь неодобрительно и осуждающе качал головой, не вступая в полемику.
-- Лечимся, мальчики? -- почти угадала Натка, радостно сморкаясь в красный платок.
Мужики, в общем-то, не были противниками женского общества. Но тут была особый болезненный случай -- у Ветрянки после первого же стакана до следующего утра начинались необратимые изменения в психике. Поэтому коллектив несколько напрягся, не зная стоит ли ей наливать. Неожиданно появилось спасение в очаровательном образе Танечки Корчинской. Только она, да Шурочка Доренко, могли после принятой алкогольной дозы нейтрализовать проявляемое Наташкино буйство. Очень часто каждая из девушек у себя в центре (а иногда они даже соединяли свои усилия), пытались вывести Ветрянку из кризисного состояния. И, надо, сказать, добивались определенного успеха. Однако, к сожалению, до первого стакана или рюмки. Облегченно вздохнув, Паня подал Натке вино, которое та без вопросов моментально выпила, несмотря на протестующую жестикуляцию Корчинской.
-- Садисты, -- тихо проговорила Танюха, -- ведь я так устала. Столько становится в Одессе нервных людей, что мы с Шурочкой просто физически не успеваем обслуживать неуравновешенный контингент. Приходится не только ночью работать, но и давать групповые сеансы.
-- Взбодрись, -- подавая стаканчик, сказал Карузо, -- у меня тёща упала в канализацию и погибла.
-- Ой-ё-ёй! -- запричитала Танечка, -- как же так...
-- Все мы под Богом ходим, -- кротко оборвал её Толик, после чего присоединился к братству, внимательно наблюдавшему за Ветрянкой.
Та стояла, как вкопанная, молча ещё минуты две. Затем, наверное, решив, что зрителей больше не будет, с хрустом раздавила в руках одноразовую ёмкость и, резко вскинув голову, принялась сильно притопывать левой ногой. Нос у Натки во время этого упражнения угрожающе покраснел. Глаза увлажнились какой-то плотной непонятной пеленой. И вскоре из уст начала угадываться ,,Марсельеза." Пением это трудно было назвать. Гимн французской революции сидящие узнали только по словам. Безобразное исполнение подтверждалось ещё и тем, что Манделочка при звуках, олицетворяющих в её генетической памяти далекую родину, в балагане Петренко всегда вставала на задние лапы до окончания мелодии. А сейчас и ухом не повела. И лишь Анжелка со своим абсолютным слухом находился в паническом состоянии. Душой он- то чувствовал, что песня хорошая, но одновременно не желал превселюдно зарекомендовать себя лабухом в дуэте с Ветрянкой. Творческая несдержанность его всё-таки взяла верх. Из-за чего, мучаясь стыдом, маленький пёс стал в призывных местах припева тоскливо негромко подвывать, вызывая своим скулежом подозрительные взгляды чистокровной француженки. Намекнув всем, что не за горами праздник взятия Бастилии, Натали перешла к страстному монологу:
-- Друзья! Если бы не светлый луч парижских событий, прошедший сквозь века до наших дней, нынешнее поколение ни когда бы не узнало о той низкой и отвратительной роли гугенотов в деле предательства прогрессивно-социалистических взглядов Робеспьера и Марата. Прикрываясь революционными лозунгами, так называемые реформаторы, оказались в своей гнилой сущности обыкновенными оппортунистами...
-- Кто такие гугеноты? -- поинтересовался на ухо Танечке Шамиль.
-- Графиню Монсоро смотреть чаще надо, неуч татарский -- пренебрежительно и дальновидно отрезала та, тем самым, сразу отбив у юноши охоту задать следующий вопрос по поводу оппортунистов.
А Наташка, продолжая нести ахинею, завалив с грохотом гору, рядом стоящих пустых ящиков, принялась возводить из них баррикаду. Оповестив всех о том, что варфоломеевская ночь явилась лишь люстрацией французской революции, Ветрянка вдруг неожиданно завопила:
-- Французы! К оружию!
Французов не нашлось. Даже Манделочка проигнорировала этот призыв, трусливо с Анжелкой забившись под старое кресло.
-- Предатели! Гугеноты! Из-за таких аморфных инфузорий, на плахе капитализма сложил голову бессмертный Гаврош! -- выла в неистовстве пламенная революционерка и вдруг пропала из виду за построенным сооружением.
Пока все шло относительно спокойно, вследствие чего, все с интересом ждали и гадали развития происходящего. Однако к всеобщему разочарованию из-за ящиков тревожное чёткое требование:
-- Налейте перед боем.
А это означало, что мирная часть представления окончена и Ветрянка собирается переходить к активным действиям. Робик, не теряя драгоценных секунд, срочно оформил заказ и, передавая напиток Танечке, тихо напутствовал:
-- Боя не надо. Забирай её к себе.
-- Садисты, -- повторила Корчинская и самоотверженно пошла с вином на баррикаду.
Натали моментально появилась над ящиками и размахивая красным платком, в который недавно сморкалась, восторженно закричала:
-- Вот она настоящая французская любовь к ближнему! Нам бы сюда еще Клару Цеткин для прогрессивного революционного женского счастья и больше никого не надо!
Корчинская, перецепившись за какой-то ящик при преодолении преграды, удачно свалилась в объятия Ветрянки.
-- Ура! -- захлебнулась та от революционного женского счастья. -- Теперь мы им с тобой такое покажем, чего они в кошмарных снах не видели!
Все мужики, как один, вскочили от волнения. Но это было совершенно напрасно. Танечка оказалась настоящим профессионалом, не выставляющим ради сомнительной славы полностью на всеобщее обозрение свои секреты. В связи с чем, Натке не удалось показать публике, чего та не видела в кошмарных снах, а лишь довольствоваться ролью беспомощной пациентки в руках опытного психолога. Нежно поцеловав Ветрянку в щеку, Корчинская для начала стала ей что-то нашёптывать, отчего пациентка расцвела, как майская роза и спокойно всем сообщила:
-- Мы идём на склад за оружием и скоро вернёмся.
На какой склад!? Вы, что совсем с ума сошли!? Ещё этого мне там не хватало! -- подпрыгнув с места, запротестовал Карузо.
Однако Танечка, приложив пальчик к губам. Ласково развернула Натали спиной к баррикаде и, о чем-то воркуя, не спеша, повела её в противоположную сторону.
Навстречу им, толкая ногой чем-то наполненный бочонок, шёл настоящий француз Петр Николаевич Рошен. Конечно, Петрухина родословная уступала по чистоте Манделочкиной. Но заложив хорошо за воротник, Петька всегда гордо утверждал, что его род идёт от самого Дюка Ришелье, у которого его любимая далёкая бабушка Фаня служила горничной. И только война 1812 года помешала официально оформить их пылкую любовь, следствием которой стал чуть менее далёкий дедушка Рошен с дворянским званием и так до самого Петьки.