Аннотация: Иногда воображение преподносит новогодние подарки =)
Зимний сон
Настала ночь. Звезды опять замигали своими глазищами, посмеиваясь, и НЛО тихими облачками пролетало над уснувшей Землей. Свет полной Луны отражался на белоснежном снегу, тысячами искорок разлетался в разные стороны. Все было окутано мистическим туманом. Все говорило о невероятном, дышало неизвестностью, ждало чудес.
Но, армии было не до того. Свет Луны, отражаясь от их белых ледяных боков, раздражал их, они надеялись, что хотя бы ночь укроет их своим пологом, но были жестоко разочарованы - на этой детской площадке они были как на ладони. Им повезло - в эту ночь все спали особенно крепко, и никто не стал свидетелем их случайного позора.
- Нам нужно разработать план действий, - важно промолвил генерал Зимин. - Принимаются в расчет любые предложения, не лишенные смысла, конечно.
Генерал был особой авторитетной и любил, когда его слушались беспрекословно. Так как он был старше всех - стоял на площадке с самого утра, то место лидера отдали ему молча, как и место главного советника по всем вопросам армии. За свою долгую и насыщенную жизнь он успел повидать такое, что никому и не снилось, испытать то, что никому испытать не доводилось и, увы, не доведется.
Снежкова никто не любил за его пристрастие к лизоблюдству. Он был худеньким, но его окружающие часто подумывали, что это определение пошло далеко не от слова "худой" в смысле "тощий". Генерал не обратил на слова Снежкова абсолютно никакого внимания - на то он и был генерал.
- Сначала нужно описать ситуацию, - провозгласил Зимин.
- Абсолютно, абсолютно верное решение, господин генерал, - улыбаясь, приговорил Снежков. - Точное, мудрое, и достойно вашего опыта в ведении боевых операций.
- Майор Шапка!
- Так точно, товарищ генерал!
- Доложить ситуацию!
- Подробно и во всех тонкостях, - прошептал Снежков.
- Приказ: подробно и во всех тонкостях!
- Не могу знать, товарищ генерал!
- Что-о? - громко проговорил Зимин. - Приказ слышал?
- Так точно, товарищ генерал.
- ТАК ВЫПОЛНЯЙ!
- Какие они все непонятливые, господин генерал, - Снежков, сгорбленный, не отрываясь, смотрел на Зимина. - Что слов - деревня! Не место настолько образованному и опытному стратегу, как вы, прозябать в обществе этих неотесанных болванов.
Генерал ничего не ответил ему, лишь улыбнулся в морковные усы, да так, что этого никто не видел.
Майор Шапка неуверенно бросил взгляд на Снежкова, и начал докладывать.
- Враг находится вокруг нас в радиусе трех миль, товарищ генерал. По подсчетам разведки, проведенной мною, врагов начисляется приблизительно тысячи две, больших, что нам не опасны, - пятьсот, меньших, что являют собой нам угрозу, - тысяча пятьсот. Подсчеты приблизительны, товарищ генерал.
- Каковы планы врага, разведка узнала? - спросил Снежков.
- Каковы планы врага, майор? - перебив прапорщика, сказал генерал.
- Товарищ генерал, разведка доложила следующее: вражеский план по полному уничтожению нашей армии с наступлением рассвета разведка не смогла заполучить, после главного собрания, все документы о приказе были уничтожены.
- Плохо! - пожурил Зимин майора.
- Виноват, товарищ генерал! - Шапка стал настолько прямо, что казалось, вот-вот переломится надвое.
- Хотела бы разведка - все бы заполучила. Вот я в твои-то годы, майор, и не такие операции успешно проделывал. Стараться надо, чтобы звание майорское продолжать носить. Ясно?
- Так точно, товарищ генерал!
Шапка стал обратно в строй.
- Итак, нам известно, - сказал генерал всем собравшимся, - что враг собирается атаковать нашу группу на рассвете. Наша обязанность не допустить поражения и выйти победителями из этой битвы. Всем ясно?
- Простите, генерал, мне не ясно.
Зимин развернулся к Морковникову. Очки доктора поблескивали в лучах лунного света не хуже, чем снег, а его сгорбленная фигура словно говорила о том, что он безмерно устал от всех этих мелочных передряг, которыми казалась ему вся эта война, что он далек от этого примитивизма. За это его очень сильно не любили, все чувствовали, что он куда умнее их всех вместе взятых, и хотя презрение свое на словах к ним он не проявлял, но каждый из тех, кто с ним общался, чувствовал это презрение к себе, даже умело скрытое под вежливой полуулыбкой. Некоторые думали, что он не умеет скрывать и сдерживать свои чувства, все же остальные были уверены, что ему приносит истинное наслаждение тот факт, что все знают о его превосходстве над ними и ничего не могут сделать, чтобы это прекратить. Его ехидство порой доставляло всем немало дискомфорта.
- Что вам не ясно, Морковников? - холодно и зло спросил Зимин.
- Если документов не было найдено, то как мы можем быть на сто процентов уверены, что именно на рассвете нас будут атаковать и что нас вообще будут атаковать?
- Морковников, вы ничего не смыслите в военном ремесле, поэтому приказываю вам продолжать сидеть над бинтами и пробирками.
- Замечательно сказано, товарищ генерал, замечательно, - сказал Снежков тихо и с искренней радостью в голосе (ну, по крайней мере, так показалось Зимину).
Генерал отвернулся от доктора и уже набрал в легкие воздух, чтобы продолжить свою речь, как тут из-за его спины донесся голос:
- А если в документах значилось, что атака будет происходить днем? Или сейчас, ночью, а вы не подготовлены и вы все умрете, не успев даже и пикнуть?
Столько смысла и силы было в этих словах, что самые слабонервные поежились - их воображение точно нарисовало картину смерти группы. Морковников умел убеждать.
- Морковников, не говорите ерунды, - сказал Снежков. - Если товарищ генерал говорит, что операция пройдет на рассвете, значит, она пройдет на рассвете.
Доктор, с лица которого не сходила ехидная улыбка, сложил на груди руки.
- Ну-ну. Вам виднее, - сказал он таким тоном, которым обычно родители отвечают детям на утверждение, что Санта Клаус существует.
- Значит так. - Генерал, стараясь не обращать на доктора внимания и сделать вид, будто все под контролем - к сожалению, безуспешно - заговорил бодрым, энергичным и абсолютно властным голосом. - Использовав логический метод мышления и проанализировав ситуацию я пришел к выводу, что единственным способом избежание негативного результата нашей операции является полное или частичное уничтожение нашего врага.
В паузе раздалось хмыканье доктора. Зимин бросил на него раздраженный взгляд и продолжил.
- Новейшие методики распознавания вражеских центров защиты помогли мне понять, что стратегически важными объектами врага есть двери.
Тут доктор не сдержался и начал смеяться. Генерал нахмурился и хотел было уже накричать на Морковникова, но смех последнего был перекрыт аплодисментами слушавших, среди которых отчетливее всего были слышны хлопки Снежкова.
- Браво, товарищ генерал, браво! Такого верного вывода не вывел бы никто за столь короткие сроки! Браво!
Все очень любили, когда генерал сыпал неизвестными словами и непонятными изречениями. Это доказывало, что ими руководит умный.
- Молча-ать! - скомандовал генерал и все сразу умолкли, демонстрируя полную преданность Зимину и полную его власть над ними. - Рядовой Морозенко!
- Я, товарищ генерал!
- Доложить обстановку: сколько времени до рассвета?
- Два часа, товарищ генерал!
- Армия, слушай мою команду! Нужно сделать так, чтобы враг не мог открыть двери. Тогда они не смогут дойти до средств передвижения, скоро у них закончится провиант, они будут побеждены и сами нам сдадутся! Бойцы! Враг преследует наших братьев, сестер, матерей, жен, отцов! Не зная пощады, он истребляет всех нас, не смотря в глаза, боясь нас, но убивая! За наши жизни и за жизни наших близких! Шапка! Бери своих бойцов, и вот на тот дом, что слева. Снежков! Ты на правый. Я беру средний и смотрите, мне, чтобы все было сделано качественно, а то сгною в карцере, ясно?!
- ТАК ТОЧНО, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ!
Армия тихо, но с улыбками на лицах пошла баррикадировать двери домов. Враг спал, не подозревая, что у него на пороге стоит поражение... А Луна недоверчиво смотрела на Землю, не понимая, что делают эти странные белые фигурки, а, может, она вовсе и не на них смотрела, а просто скользила сонным взглядом по снегу, думая о чем-то своем, лунном?
Морковников не принимал участие в операции, он стоял, криво улыбаясь, смотря, как работают бойцы.
- Что ты улыбаешься, Морковников? - спросил его генерал, который, как все генералы, конечно же не принимал практического участия в операции.
- Ночка хорошая, - был ответ.
- Да, ночка действительно хорошая. Эта ночка великих побед и великой славы. Все будут знать о великом генерале Зимине, что так красиво разработал план действий. А тебя, Морковников, там не будет. Никто не вспомнит горбатого доктора вроде тебя.
- Да? - вроде бы искренне удивился доктор.
- Именно. - Генерал, довольно улыбаясь, с чувством выполненного долга, обернулся туда, куда ушел со своей группой Шапка.
Доктор стоял, смотря на небо, молчал и думал, а о чем - никто не знает.
- Лейтенант Чумазая! Ты почему вернулась? - услышал он за спиной. Далее последовал тихий ответ, слов которого он не разобрал, а еще позже увеличившаяся тень и скрипящий под ногами лейтенанта снег дал понять, что к нему приблизилась Чумазая.
- Доктор, - позвала она.
- А? - обернулся он. Она была такая же, как обычно, с темным оттенком кожи, за что и получила дурацкое прозвище.
- Нет смысла закрывать двери?
- Нет.
- Я заглянула в одно из окон... - она замялась. - Увидела там девочку. Маленькую, худую, красивую спящую девочку. И подумала, что мы же хотим ее убить?
- Вы - да, хотите.
- И я подумала, а чем мы тогда лучше их, что убивают нас, наших детей и любимых, не разбирая, кто из нас кто?
Доктор пристально на нее посмотрел. За ее спиной генерал что-то кричал уже собравшимся бойцам, что, по-видимому, успешно справившись с заданием.
- Послушай, лейтенант. Мы не убьем ни одного из врагов, ни одного, это я обещаю. Я знаю, что вся армия умрет, но они мне не поверят, а если и поверят, то переведут все на так называемых "врагов".
- Вся армия? И я тоже? - спросила Чумазая.
Он оглянулся на войско. Вот оно, ликует, поднимает руки... А на горизонте все ширится алая лента смерти...
А вот она, такая испуганная и непонимающая...
- Послушай, времени нет. Слушай меня внимательно.
И он рассказал ей всю правду. Он наблюдал, как расширяются в изумлении ее зеленые глаза, а когда она, не в силах более терпеть горькую правду, бросилась ему в объятья, не стал ее отстранять, а молча стоял, обняв ее, в ожидании смерти...
Дворники в тот день говорили, что рано утром двери в подъездах примерзли к дверным проемам так, что невозможно было их открыть. Но, к 10 часам утра температура поднялась до плюсовой, и двери оттаяли, а дети, которые днем вышли на улицу гулять, не нашли и следа от снеговиков, которых они вчера так долго лепили и которых хотели сегодня торжественно разломать. Не было ни толстого генерала, ни маленького Снежика, ни того высокого снеговика, которому маленький Ваня на голову положил свою шапку. Остались лишь небольшие кучки снега на земле, и никто даже не заметил, что они все стоят немного не на тех местах, на которых их вчера лепили.
И лишь маленькая, худенькая и красивая девочка приметила в тени дома последние два снеговика - высокого осунувшегося доктора, которому дети нарисовали очки, и снеговую девушку, которую лепили последней, из-за чего последний снег смешался с грязью, и девушка из-за этого была серого цвета. Вместо глаз ей служили две зеленые пуговицы, а солнечное тепло заставило ее подтаять. Она стояла, приникнув к снеговику-доктору, и ничего не выражало ее нарисованное лицо.