Аннотация: ВТОРАЯ ЧАСТЬ САМОГО ГЕНИАЛЬНОГО ТЕКСТА О ЕВРЕЯХ В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Стереоматрица-2. - Антитезис Сарториуса. Теория и Танец. Истина - Семитокалакагатия.
ЛИЯ
Еврейская экстраординарность или Альтернативное Настоящее
Лия не имела никакого отношения к Лане и жила в ином мире с совершенно другими правилами игры. Она не росла "послушной девочкой", поскольку слепое послушание в ее кругу не приветствовалось. Но она любила папу и маму, и кризиса доверия у нее с родителями не возникало. У нее не было особых причин с порога сомневаться в их словах. А когда эти причины находились, то никто не мешал ей открыто высказывать свое мнение. Познавая мир, она спрашивала, получала ответ, размышляла и в большинстве случаев соглашалась. Или спорила, что родителями иногда и поощрялось. Даже если ответ носил характер "так полагается". Может и есть какая-нибудь странность в таком рассудочном отношении к жизни, а только Лия об этом не думала. Потому что рассуждение в ее среде не считалось чем-то зазорным. А какая среда, такая и Суббота, как говорил ее знакомый рабби Кац. В силу своеобразия ее характера, странного вокруг просто не существовало, - наоборот, согласно изречению "мене, текел, фарес", все имело свой вес и свою цену. А вот страшного было сколько угодно. Например, левиафаны, стекловата или вот, скажем, русские.
Из разговоров и объяснений взрослых Лия уяснила себе, что русские - это такие люди, которых не надо особо любить. И не потому что они так уж особо хитрые, нечестные, хотят всем зла, а добра - только себе. Скорее напротив, особенно, что касается хитрости. А просто потому, что любви в этом мире слишком мало, на всех ее все равно не хватит, поэтому лучше ее экономно расходовать на своих. Усвоить эту истину было несложно. Лия приняла ее без особых "почему" и "как" в силу очевидности. И русские спокойно заняли свое место наряду с филистимлянами, бомжами, зеками, фанатами, шейхами и прочими людьми, с которыми желательно иметь дело разве что в выпуске новостей.
Они некоторое время и существовали там в хронике "удивительное рядом", проявляя себя по законам жанра вполне эксцентрично, но не доставляли особых хлопот дальше линии телеэкрана. Пока Лия не подросла настолько, что начала читать книги потолще "Вавилонского Талмуда в адаптации для малолетних" и смотреть не только израильские развивающие программы про Рабин Гуда и всех, всех, всех.
Сильнейшим потрясением для Лии стала сцена русского погрома в повести "Босеет Сенька одинокий". (Событие действительно случилось в таком-то году. Как выяснилось позже, русский погром был спланирован и проспонсирован живописцем Сальватором Удалым для зарисовок с натуры). Кадры военной кинохроники вкупе с художественными фильмами про войну иудеев и филистимлян, добавляли беспокойства. Теперь, ложась спать, Лия то и дело выпытывала у мамы, не начнется ли война, или не придут ли вдруг к ним с погромом?
- Нет, - успокаивала ее мама. - Войны больше не будет. Филистимляне переобрезались по Торе от Нила до Евфрата. И погромов сейчас нет.
- А вдруг? - не унималась Лия, из памяти которой никак не исчезали испуганные лица беспризорных русских детей, увозимых в интернат для трудных подростков, и явственно звучал зычный голос книжной, но такой пугающе реальной торговки креветками.
- Даже если что и будет, - вмешивался папа. - Нас это не коснется. Спи спокойно, дочка. Мы не русские и лифты с ватерклозетами не путаем. У нас нет неприятностей с городскими властями.
Мы не русские, - радостно вздыхала Лия, засыпая. - К нам из мэрии не придут.
Едва успели улечься эти тревоги, как русские нанесли новый удар. Причем, в полном соответствии с носимой ими репутацией: исподтишка и в самую точку. Они оказались существующими на самом деле, здесь и сейчас (в отличие от вполне теоретических и далеких шейхов, зеков и др.). И явились не кем иным, как родителями лучшей лииной подружки, соседки по подъезду, Ритки . То, что Ритка - тоже русская, Лие в голову как-то не приходило. А вот родителей ее надо было теперь остерегаться. Лиины папа и мама еще как-то мирились с дружбой девочек, хотя папа был достаточно равнодушен к Ритке, но ходить к ней в гости, равно как и приводить ее саму в дом, Лие не особенно рекомендовалось. При том, что риткины родители Лию как раз любили. И вообще были хорошими людьми. Угощали, бывало, во время своих застолий водкой "Кристалл", а когда она из вежливости отказывалась, поили едва ли не насильно, - мол, пусть лучше под присмотром взрослых сейчас и помалу, чем потом втихую и лошадиными дозами. Разрешали употреблять выражения, которым она научилась у Ритки, но в лиином доме они почему-то запрещались как "глупости". Папа Ритки как-то философски заметил: "А чего запрещать-то? Все равно от улицы не убежишь. Мне вон тоже родители не запрещали ругаться, и я вот каким вырос" - и он выразительно похлопал себя по капитанским погонам. Мама Ритки, сексапильная секретарша районного начальника, не стала комментировать сентенцию папы, поскольку увлеченно тянула заунывную русскую песню. Лие все это, как ни странно, нравилось. Перед ней открывался совсем другой мир, с иными законами, где не нужно было заниматься вечными расчетами и раскладами, а можно было просто отдаться потоку жизни. Тогда Лия впервые серьезно усомнилась в правоте своего папы и задала вопрос. "Притворяешься? - был ответ. - Неужели ты сама этого не понимаешь?"
Шло время. Русская идея не дремала, одерживая мелкие победы в своей ползуче разрушительной деятельности, направленной на смешение границ между "нашими" и "остальными". После смешения "наши" должны были раствориться в общей массе и исчезнуть во всеобщей неразберихе. Она исподволь, но упорно посягала на нравственные устои ("сохраниться, остаться как нечто особое, выжить в вавилонском столпотворении"), заставляя Лию временами мучиться от сознания себя плохой, непослушной, неблагодарной дочерью. Она узнала, что русские вездесущи, что любой человек может оказаться русским, причем не то, что оцеол или семинол, которых сразу видно, поскольку они появляются лишь в телевизоре с поясняющими комментариями дикторов. - Русские умели ловко маскироваться даже под специфически чернявых и подвижных людей, которых, казалось бы, ни с чем нельзя спутать. Но нет, - их русская суть выползала из глубокого безразличия к священной границе, отделявшей своих от чужих. Только папа, с детства имевший дар пророка, безошибочно мог распознать их сущность. Но папа не всегда был рядом. И Лия то и дело ошибалась, проникаясь искренним расположением, а то и любовью к представителям этого откровенно сомнительного - с точки зрения высших целей жизни - народа. А когда ошибка разъяснялась, и очередное имя, с таким восторгом упоминаемое дома Лией, снисходительно-иронически характеризовалось: "А, этот гой...", легче не становилось. Наоборот - ведь отныне полагалось этого человека ... не то чтобы невзлюбить и всячески опасаться, - вовсе нет...Но вопрос: "А зачем тебе тратить на него энергию, время и силы, разве у нас нет своих перспективных?", - теперь как бы невольно повисал в воздухе. А как быть, если он так удачно притворяется умным и симпатичным?
Тяжко было Лие не напрягать душу в отношении Марьи Ивановны, старенькой учительницы, ведшей факультативный курс арамейского, в которую за ее доброту и увлеченность своим предметом была влюблена вся группа. Но закон есть закон, и когда они оставались после уроков готовить очередной спектакль или вечер арамейской поэзии, Лие приходилось прятать глаза и держаться в стороне, отчаянно завидуя ребятам, которые без всякой опаски радовались обществу учительницы, напрашиваясь иногда к ней домой по какому-нибудь поводу. Марья Ивановна охотно проводила дополнительные занятия у себя на дому. Жила она, надо сказать, в одиночестве и в довольно эксцентричной обстановке. Уборкой не занималась из принципа, поскольку исповедывала новомодную экологическую теорию "слейся с природой в собственной квартире". Но, с другой стороны, в своей вере не особо упорствовала, прекрасно понимая, что крайности до добра не доводят, а городская квартира, - все-таки не остров, удобный для съемок "Последнего героя". Поэтому она разрешала за небольшую дополнительную плату выносить из квартиры мусор, проветривать ее и даже закрывала глаза на возмутительную в системе "зеленых координат" травлю тараканов. Ученики оставались довольны возможностью применить молодую, бившую потоком энергию и прослушать лекцию по экологии частной жизни. Лие страстно хотелось каждый раз пойти к ней с ребятами, но она представляла снисходительную улыбку папы, вздох мамы и отказывалась из идейных соображений. Марья Ивановна не говорила ничего, но Лие казалось, что она ловит в ее грустных голубых глазах понимание причины, и от этого становилось совсем плохо.
И таких примеров было множество. Но скоро в лииной судьбе наступили серьезные перемены. - После спецшколы для особо одаренных она поступила в элитный университет престижной страны, и основная часть жизни ее теперь должна была протекать за тысячи километров от дома.
Семья была далеко, а жизнь наполнилась новыми, неведомыми доселе проблемами, задачами и смыслами. Русский вопрос отошел на план с достаточно большим, но отнюдь не смертельным номером, чтобы стать совсем незначительным. С новыми людьми подзабылись и некоторые особенности родного семейного уклада. Лия настолько расслабилась, что, когда на каникулах на свой восторженный рассказ родителям о близком друге (и, как знать, может, в будущем и не только друге) Борисе Большакове, услышала от отца традиционно ироническое: "Ах, ну конечно же, у нашей Лиечки очередной гой", вдруг вспылила:
- Да какая тебе разница? Он - нормальный парень, я его люблю, и плевать мне на его национальность.
- Ну зачем же так сразу плевать, - возразил отец, - национальный вопрос не всегда глупость. - Я вовсе не против твоих увлечений. Фразы типа "будешь рыпаться - выгоню из квартиры и прокляну" - это, конечно же, просто смешно. Но уверена ли ты, что твой Борька потянет весь груз проблем, связанный с семейной жизнью? У меня сложилось впечатление, что твои "гойские" друзья, как на подбор, весьма безалаберны. Или подобное тянется к подобному?
- Правда, доченька, - поддержала мама. - Он сейчас, может, и хороший. А только он ведь не один, у него семья, родственники - неизвестно какие. Да и сам он... Нельзя им верить в серьезных делах, нельзя. Слишком необязательны. И по духу они лишены корней, как какое-то перекати-поле. Не зря у них самих есть поговорка про Ивана, не помнящего родства. Вспомни школьный учебник истории. Мы же их от Гитлера спасли и Москву им отстояли, проведя операцию "танки Гудериана в обмен на тулупы танкистам". Тогда они за наше здравие даже молебны служили, а где их благодарность теперь? И свои учебники истории переписали так, что уже ничего не поймешь, - как будто они победили своими силами, а не благодаря спонсорской помощи наших людей. И в Сталинграде Паулюс капитулировал только после получения чека на энную сумму в нью-йоркском банке...Это неопровержимо доказал академик Фоменко на основе сличения астрономических наблюдений. Сама в передаче у Гордона видела...Не расстраивайся, ты такая доверчивая - вот они к тебе и лезут. Еще в какую-нибудь гадость случайно втянут, а сами трусовато от всего откажутся. Ну их, избегай с ними общаться. Умные, красивые - а стержня нет. И обернется твой выбор против всех нас.
- Да что они вам плохого сделали? - Лия еще сопротивлялась, но чувствовала, что дело ее проиграно и безнадежно.
- Я, конечно, не хочу обобщать, поскольку за всяким событием стоят конкретные люди... Но почему-то именно русские - согласен, случайно! - отель "Израиль" шейхам за мизер продали и Голду Меир на Поклонной горе распяли, - как бы нехотя начал перечислять известные факты отец. - Уговорили ее, мол, шоу, шоу, - а она потом три дня не могла пальцем пошевелить. - Мало тебе? Подчеркиваю - я не обобщаю! Но это еще только цветочки! Почитай вон книжки... Да хоть собрание сказок Афанасьева...Что в их "Репке" и "Колобке" написано, если подойти к текстам сказок не по детски, а серьезно, психоаналитически...Назойливые образы говорящих животных - это же, вдумайся, просто курам на смех, вульгарная зоофилия...Не говоря уже о пресловутой секте хлыстов... Если тебе интересно мое мнение, то думаю, что их энергетика имеет явный иррациональный уклон. И оно тебе надо? Пойми меня правильно, я не против твоих "гойских" привязанностей как таковых. Но мы твои родители, нам твое будущее не безразлично, и мы имеем моральное право тебя вовремя предостеречь.
Лия могла возразить, что скуластый, мордастый и глазастый Борька с детства в руках не держал ни заветных, ни обыкновенных сказок Афанасьева, что он, конечно же, иногда любит выпить, но делает это в сознательном стиле "ля рюс", - для чего даже завел живописную балалайку; что его любят соседи по комнате за незлобливость и безалаберность; что он вовсе не годится на роль продавца отеля "Израиль", поскольку, если уж совсем честно, вообще мало на что годится, - а уж про Голду Меир знает еще меньше Лии, то есть вовсе ничего, и много чего могла она сказать про него, начисто опровергающего всякие антирусистские теории, но лишь заплакала - от бессилия и безысходности. А еще - от подло зашевелившихся привычных мыслей: а вдруг родители все-таки правы? Ведь она так привыкла им верить.
Спустя полгода Борис женился на лииной одногруппнице по фамилии Расписная. А еще через год совсем покинул страну, отчасти подтвердив мнение лииного отца насчет разбазаривания корней. Но Лия к тому времени тоже уже была замужем и имела на сей счет особое мнение. В определенной мере на нее повлияла аудиозапись лекций по "Семитокалакагатии" доктора Сарториуса.
- Калакагатия - норма добра и красоты у античных этиков и эстетов. Человеку свойственно считать нормой то, что считает нормой его окружение. И он болезненно реагирует на нарушение этой нормы посторонними, тем более - на ее осмеяние. А бывает особый случай. - Вроде бы норма защищается, но так, что сам защитник явно находится где-то совсем в другом месте. Я имею в виду прежде всего курс "Семитосензитивности" небезызвестного профессора Гибаряна. Теоретически он может быть и прав, но практически стоит вне канонов традиционных анти- и классических фило- семитов. Его теория - вообще вне всякой на-полку-положенной классификации. Для любого стандартно мыслящего честного обывателя, то есть Его Величества Народа, подобное никак не может быть понятно. - То ли это антисемитизм, изощренный настолько, что по законам диалектики переходит в филосемитизм. То ли наоборот - филосемитизм, переизощривший исходное "фило" в результативное "анти". По сути, Гибарян проповедует для инопланетян, - только они могли бы адекватно оценить его супер-идеи. А у нас на Земле - разве что Комитет по выдаче Нобелевских премий после семи часов возлияний за шведским столом.
- Ни обывательская норма, ни обывательская антинорма не способны к изощренной иронической вывернутости. Ведь в итоге получается не Портрет, не Карикатура, а многомерное-запредельное-третье - Гипер-Антикарикатура или Мега-Карикатура-вывернутая-наизнанку. Если это и Концептуальный Портрет, то в горизонте сюра Пикассо и Дали. Но моя концепция еще радикальнее, чем у Гибаряна. Я так полагаю, что главное в Теории Евреев - вовсе не Теория, а Настроение. Точнее, Теория Настроения. Ее первый принцип такой. - Настройся на снисходительное отношение к человеческим слабостям, не отрицай сильных сторон оппонентов, - и никаких теорий тебе здесь больше не понадобится. А если вдруг понадобятся - встань, раскинь руки в стороны и танцуй. Или хотя бы вообрази себе это живо, в случае проблемы с подвижностью. Есть много хороших и разных концептуальных танцев. Лично я предпочитаю сиртаки. Танец - Главный Ответ на все Еврейские Вопросы и не только на них. Остальные ответы - производны. И не думайте, что я над вами смеюсь. Отнюдь. Теория и Танец вот как соотносятся. - Одни теории выше танца. Другие теории на уровне танца. А третьи - ниже танца. И в таком случае танец успешно их замещает и восполняет.
За спиной доктора Сарториуса во время лекций маячил, то сгущаясь, то разрежаясь, призракоподобный феномен, иногда издающий щелкающие звуки. Его так и называли: "Фантом Сарториуса".
Нельзя, впрочем, сказать, что "русский вопрос" остался далеко позади. Лия, начав вдруг интересоваться "почему" и "как", уделяла некоторое внимание и этой проблеме. Была знаменитая книга Бен-Соломонского "Кто пропил Израиль" и воспоминания рабби Жевахмана. Были разные религиозные издания. Была и книжечка французского автора с несколькими сотнями любопытнейших цитат из сказок Афанасьева. Были и небезызвестные "Милицейские протоколы на русских мудрецов" и многое, многое другое. Все это объясняло чувства русофобов. Но не мешало дружить и доверять нормальным людям с фамилиями, оканчивающимися на "ыко" или "аго". (Помимо знаменитого доктора Живаго, написавшего роман века "Поэт Пастернак", несколько сот таких фамилий она сама, для коллекции, нашла в телефонной книге Иерусалима).
Лия попыталась побеседовать на эту тему со знакомым теологом-реформатором.
- Рабби Кац, - со стилизованной церемонностью спросила она у него, - правда ли, что ваш кузен рабби Сац уподобляет гоев животным?
- Быть животным - это вовсе не минус, а плюс, - и пребольшущий! - ответствовал рабби, поправляя старенькую заношенную кипу. Животное только для порядка считается ниже человека, чтобы не смущать души верующих, а на самом деле оно намного выше его.
- Каким же это образом?
- А таким, что меня осенило. Человек кажется больше животного только потому, что он весь целиком в этом мире. А животное в этом мире находится лишь своей малою толикой. Вообрази забор и дыру в этом заборе. Просунь в нее ладошку и пошевели. Те, кто стоит с другой стороны, увидят твою ладошку и ее движения. Ничего больше они не увидят. Может быть, они даже отождествят тебя с нею. Но ведь на их стороне лишь твоя малая часть. Сама ты, кроме этой части, как бы находишься в ином мире. Твое Зазаборье - это Зазеркалье, где живет одна из твоих ипостасей. Вот так и животные: то, что мы в них видим - это всего лишь "ладошки" сверх-существ, просунутые в наш мир.
- Ну а как насчет ритуальных закланий христианских младенцев?
- Я так думаю, ночи напролет, что христиане сами должны просить нас делать такие заклания. Если они могут спасаться, потребляя символическую кровь Христа на основе добровольности и любви, то почему бы и нам, с их точки зрения, не спасаться, потребляя плотскую кровь самих христиан на основе ненависти и насилия? Как бы эрзац-кофе вместо "Нескафе-классик", но для Небесного Царства тоже сгодится. Вот кстати, для христиан "самопроверка на вшивость". - Если их душа негодует по поводу такого единственно возможного метода спасения братьев иудеев, то какие же они после этого христиане?.. Нет, они должны нас упрашивать делать нечто подобное - и при этом утверждать, что ничего подобного нет и быть не может, - во избежание трений со светской властью. Это было бы действительно по-христиански. Пойми, что заклание христианских младенцев - это вообще не иудейская, но чисто христианская процедура, разве что при иудейском дизайне. Только проводимая не в возвышенно-небесных, а в сниженно-земных интонациях. - Приобщение к божественному духу Мессии-Христа, но не прямо, а через плоть его земных последователей. В логике такая процедура зовется транзитивностью, т.е. окольным путем. Сие есть тоже акт святого причастия, пусть не "горний", а "дольний", но по сути идентичный.
- А в чем вообще разница между Высшим и Низшим?
- Это не важно. Но важно понять, что мы живем в Подлом мире. И принять как вечную норму его Закон Подлости - возможность использования Высшего низшими в своих самых ничтожных целях. Тупые оборотни, забивающие Нобелевского лауреата с целью поживиться содержимым его карманов, или голодный крокодил в маске благороднейшего Дон-Кишота, или просто бесцельная сосулька, падающая в день повышения по службе, - вот неизбывная постоянная такого рода миров. Относись к ней с иронией - и о твоей просветленности станут рассказывать притчи.
Лия поняла в таком объяснении ученого богослова только то, что она чего-то сильно не поняла. Да у каждого богослова свое собственное слово. Но определенная переоценка ценностей исподволь набирала в ней силу. По-новому оценивались и перипетии былой ветхозаветной войны. Мысли о ней вызывали щемящую боль за оба народа, иудеев и филистимлян. И, конечно, русских, которые, не совсем, правда, понятно с какого бока, но тоже там оказались. И кадры кинохроник заставляли плакать - не от детского страха, что сейчас придут и заберут, оторвут от мамы, увезут неведомо куда. А от боли за людей, которых так легко оказалось обмануть, заразить жаждой наживы и толкнуть на преступление. И от еще более реального ужаса за сына, которому предстоит расти и, как знать... Ведь к кинохроникам теперь добавились и репортажи об обществах любителей новорусской изящной словесности и их "выходах в народ". Память людская оказалась короткой. И Лия пыталась передать это чувство девятилетнему сыну.
Как-то, увидев в газете статью об открытии памятника нескольким десяткам русских детишек, которых какие-то вненациональные содержатели подпольной лаборатории откровенно спаивали "для исследований", Лия прочитала ее с сыном. Разговор продолжился рассказом об отношении филистимлян к русским во время войны. В момент, когда Лия назвала цифру "двадцать миллиардов рублей", в беседу вмешался свекор:
- Да что ты все про эти двадцать миллиардов? Во время той войны иудеи разорились на шестьсот миллиардов баксов, вот о чем говорить надо! А ты - русские, русские...
- Но, папа, - попыталась возразить Лия. - То были банкиры и бухгалтеры в основном, и потом - как бы враги... Да и разговор сейчас у нас про русских идет, нельзя же обо всем сразу.
- А про русских вообще нечего говорить! - отрезал свекор. - Они и так вон... Все перед ними кланяются теперь, все им права и блага. И ты туда же - ах, бедные, ах, несчастные, кидали их просто так... Да не просто так!
- Папа, да вы что?! - возмутилась Лия, у которой в руках еще была газета с фотографиями подростков-алкоголиков. - Как вы можете так говорить?
- А почему тебя это так волнует? - продолжать негодовать свекор. - Ты сама, что ли, русская? То-то я гляжу, есть в тебе что-то такое...
- Ну, папа, ты загнул, - хохотнул молчавший до сих пор Изя, лиин муж. - Какая она русская? Ты тестю моему это скажи! Он русофоб покруче тебя будет. Гойские фамилии подчеркивает красной пастой даже в газетах.
- Это ничего не значит. Прикинуться кем угодно можно. А ты, Лия, смотри, - свекор обернулся к онемевшей от изумления невестке. - Я давно смотрю - вокруг тебя они так и вьются. Чуют, верно, родную кровь.
- Пап, ты с этими подозрениями в посольство сходи, - смеясь, предложил Изя. - Вдруг там тебе поверят и пустят нас на ПМЖ?
Свекор только рукой махнул и, ворча, ушел в свою комнату.
- Мам, а ты правда русская? - подал голос сын.
- Нет, что ты, - выдавила Лия и зажмурилась от накатившего из забытого далека детского ужаса. Вновь зазвучал в ушах грубый голос торговки креветками, зазвенели разбитые стекла, заплакали дети, увозимые в детские комнаты милиции, замерли, прислушиваясь к грохоту жильцов, поскользнувшихся на помойной лестнице, герои Достоевского... "Мы не русские, не русские" - мысленно твердила Лия эту спасительную когда-то истину, но теперь она не приносила былого успокоения. Тогда Лия не знала о доносах. И о том, что грозит тем, кто посмеет укрыть или предупредить...
- Нет, сынок, мы не русские, - сказала она вслух. А про себя добавила: "Но этого слишком мало, чтобы спать спокойно". - Для спокойного сна на ее планете ARF-T124 звездного скопления MB-Y4678, галактики HPI4597F этого действительно было слишком мало. Планета входила в период межгалактической зимы, - предстояла долгая космическая спячка и сопряженные хлопоты по поиску теплых местечек.