Вымыслу трудно угнаться за настоящей жизнью. Судьбы старинных друзей-однокурсников порой вгоняют меня в коматозное состояние. Марина К. живет в Германии, ее дочь приняла буддизм, ушла из дому, уехала в Индию и вышла замуж за англичанина. Надеюсь, тоже буддиста. При этом Марина развелась со своим мужем Мишей Б., замечательным филологом, который, в свою очередь, женился на баронессе, так что теперь Мишку надо называть бароном.
Мой близкий друг Лида Е. - Лидуся, Дуся - всегда была неприступной питерской интеллектуалкой, ценившей в человеке прежде всего способность выпить бутылку портвейна и обсудить воззрения Кьеркегора. К пятидесяти годам она увлеклась юными бодибилдерами, живет на деньги сына-бизнесмена, чтение забросила, из искусства признает только киношки-боевики, полчемодана которых и привезла моя жена Наташа из последней поездки в качестве дусиного презента. На предложение приехать к нам в гости пояснила, что еще не определилась с приоритетами: то ли вояж, то ли подтяжка морды лица. До сих пор не приехала. Видимо, определилась.
Другой мой друг Леша Н. - художник, расп..й, бабник - стал фабрикантом молочных сосисок, выстроил личный дворец на Крестовском, женился в девятый, наверно, раз на девице в три раза младше его, долго кричал в телефон, чтобы я немедленно возвращался и жил у него.
- А как же твоя жена, она-то где? - спросил я.
- А рядом со мной, - ответил Леша, - на кровати прыгает.
Слава Богу, хоть что-то не изменилось.
Все эти метаморфозы принадлежат скорее Стране Фантазии, голливудскому кино, перу Даниэлы Стиллс в соавторстве с Джоан Роулинг, чем нашей грешной реальности. Приди мне в голову написать подобный роман, первый же критик приговорил бы меня к расстрелу за то, что "так не бывает". Мысль эта посетила меня, когда я внезапно обнаружил себя посреди английского острова Тортола в Карибском море, беседующим со случайным канадцем об особенностях швейцарских часов Патек Филип. Ущипните меня, пожайлуста. Так не бывает.
Еще один мой хороший друг и сосед Дэвид, профессор, специалист по истории Древнего Египта, вдруг уволился и переквалифицировался в лесоруба. Заявил, что достали ленивые студенты. Он обзавелся грузовиком с подъемником и мотопилой. А затем, под впечатлением от общения с нами, решил жениться на русской. Вступил в переписку, и я старательно переводил с английского на русский и обратно все их муси-пуси. Однажды он принес очередное письмо от далекой дамы сердца, уже наполовину написанное по-английски, и осторожно спросил:
- А что такое "татар"?
- Люди как люди, - пожал я плечами.
Он облегченно вздохнул, и я понял, что свадьба неизбежна. И действительно, скоро он улетел в Эстонию и привез Рушану, очаровательную блондинку родом из Сибири. И, конечно, мы с ней тоже подружились. И бывало, когда я просил его помочь спилить опасно разросшееся дерево у моего дома, и пока наши жены чирикали о своем, о девичьем, мы увлеченно болтали о культуре майя, а позабытая мотопила капала грязным маслом на свежую изумрудную травку.
Дэвид, кстати, был в начале нашего знакомства страшно поражен тем, что в России знают о майя и ацтеках. И это образованный человек. Что уж говорить о прочих... Как-то меня спросили: "Ленинград - это в Москве или в Сибири?" К стыду своему, я растерялся. Зато в другой раз, на вопрос, а правда ли, что русские каждый день пьют водку, с серьезной миной поведал, что это древняя традиция, и каждый взрослый просто обязан выпивать по бутылке ежедневно, но мой сын еще маленький, всего десять лет, поэтому ему положено только полбутылки. Воцарилось глубокое молчание. Потом дошло.
А некий приличный господин, на туманной заре нашей эмигрантской юности, узнав, что мы из Петербурга, притащил фотальбом с фотографиями своих лошадей и, ткнув в одну из них, гордо произнес:
- Это Пушкин! Я купил его в России. Вы знаете, кто такой Пушкин?
- Слышал кое-что, - признался я.
А сам подумал: приплыли. Жеребец Пушкин уже есть. Еще не хватает хряка Достоевский.
На самом деле, американцы хотели сделать нам что-нибудь приятное, но понял я это позже, достаточно пожив в стране и познав тайную жизнь заграницы. И если меня спросят, что такое американец, я пожму плечами: люди как люди. Я люблю всех моих друзей, здесь, там, повсюду.
Милого, толстого простодушного Рэя, потомка трансильванцев, гурмана и скрипача, который за всю свою жизнь купил только одну новую вещь - диван, потому что все заработанное тратит на покупку старинных карманных часов, и в тикающем доме которого я провел много чудесных вечеров за обсуждением животрепещущей проблемы, какая именно классическая музыка больше подходит для поедания шницеля по-венски.
Виталика, литературные споры с которым я вспоминаю с ностальгической нежностью, а уж за то, что нашел меня в дебрях интернета - отдельный ему электронный земной поклон!
Иришку, мою однокурсницу, отыскавшуюся во Флориде, замужем за миллионером. Прошлой зимой мы с Наташей гостили у нее, валялись дни напролет у бассейна, вспоминали молодость, пили австралийское вино, закусывая, по древнегреческой традиции, овечьим сыром. И в какой-то момент так напились, что стали звонить нашим друзьям в разные города и страны, позабыв напрочь о разнице во времени, только чтобы услышать родные сонные голоса.
Расстояния исчезли. Земной шар съежился.
Весь мир решительно превратился в нечто странное и не поддающееся описанию. Взирая на него, наша бедная классическая русская литература лишь изумленно бы вертела головой и неловко подсовывала два своих неразменных вопроса: кто виноват и что делать. А ведь ответы давно известны. Виновато время. Делай, что должно, и оставайся человеком на нашей маленькой Земле.
Потому что вся планета Земля, по моим ощущениям, размером примерно с Белгород. Ну или чуть больше, если считать вместе с областью.