На пепелище сожженной деревни валялся одноглавый Змей. Две другие головы скучали в грязи побоища. Под крылом супостата мирно дремал мужик с топором, умаялся бедолага рубить башки-зажигалки. Буча, как обычно, началась из-за бабы. Василиса или по-просту Васька шла из бани вся такая румяная и сдобная, а Змей в это время кувыркался в небе. Увидел пернатый Ваську и пропал. "Держите меня человек пять!" - орет. Сидор выскочил, ухватил его руками и зубами за все шеи и рычит: "Осади, поганка!" А "поганка" огнем плюется. Погода жаркая, деревня и занялась вплоть до головешек. Население в речке спасается, а Сидор в сердцах башки рубит поджигателю. Тот, как Кащей, лепит ампутированный орган на место, и продолжает требовать Ваську. Сидор же ему доказывает, что они с Васькой биологически несовместимы ни с какой стороны. И что за напасть, не успел Кащею яйцо разбить, этого мутанта принесло! Нет поганцу пары в природе, ищет среди людей, хотя в Африке какая-нибудь крокодилица не отказалась бы от такого счастья.

Очухался Змей, осмотрелся, подсчитал потери, почесал когтем затылок - стоила ли Васька того?, прилепил башки на место, попробовал взлететь - получилось худо-бедно. Откуда ни возьмись налетел ураган и вознёс Змея Горыныча в небеса. В полете Змей горланил песню:

Я лечу, растопырив крылья,

Навострив, словно шило, хвост.

Тело - флюгер. По ветру рылья,

По нему же у каждой нос.

И усталые слиплись веки,

И соплю в своих шесть ноздрей.

Пусть пугаются человеки -

Я для них расписной злодей.

Расписали, что жру в три горла,

Что имею за раз трех баб.

В пузе пламя гудит, как в горнах:

В поджигательстве я не слаб.

Регулярно меня калечат

Мужики топором, мечом.

Но генетика-мама лечит

Кодовым ДНК-ключом.

Прирастают на место члены,

Заживают рубцы от ран.

Я единственный во вселенной

Невредимый от драк буян.

Ураган занес буяна на экзотический остров, а сам утонул в океане, где его шибко, до самых костей, поклевали рыбы с раками.

Под крылом Горыныча красовался дворец короля Мартина - бунгало из пальмовых ветвей, украшенных пестрыми перьями попугаев и скорлупой кокосовых орехов. Внутри все было как у людей: на полу - шкура сдохшего от старости леопарда, у стены глиняный камин (чисто декоративная деталь интерьера), на нем ваза с сушеными цветами. Постель из перьев попугаев прикрыта шкурой сдохшей от старости жены леопарда. Если тихо подкрасться сзади и громко крикнуть, попугаи лысеют на глазах, даря перья на перину. А так как подданные Мартина часто верещат от страха перед потомками паласа и покрывала, по джунглям с грехом пополам (а как еще, ежели в крыле всего три пера?) порхают стаи лысых попугаев.

На пальме сидела принцесса и с аппетитом поедала банан. Марта была избалованной мартышкой и лазила, где хотела. Блохи весело копошились и устраивали скачки в шерсти королевского отпрыска, отчего отпрыск немилосердно чесался и щелкал зубами, как парикмахер ножницами. Паразиты жили в свое удовольствие, без забот и проблем. Жрачка халявная, жилплощадь тоже. Родить сына? Легко! Посадить дерево? Кому это надо?! Для веселухи - скачки до упаду. Накануне бегов выстраивалась длинная очередь к Левшонку, с целью подковать копыта. Знаменитый Левша сам блох не ковал, доверив это дело подмастерью и снабдив его железом. Таким образом, Левшонок был единственный трудяга из всей этой шатии-братии. Да тьфу на них! Не хватало еще посвящать блохам целую главу.

Змей опустился рядом с пальмой на спящую тётушку принцессы, не заметив старую мартышку. - Привет, красотка! - обратился к Марте Горыныч. - Здорово, змей! - обрадовалась королевская дочь, запустив в гада кожуру банана. - Полетаем? - проворковал змей, пуская слюни и шевеля бровями, стряхивая прилипшую кожуру. - Отвали, искуситель! Ты мне не нравишься, мутант трёхголовый. - Ы-ы-ы, - заныл мутант, сморкаясь в клумбу с розами. - Мама всегда называла меня красавчиком, а ты, примат, оскорбляешь меня. - Ну не ной, забавный, сообразивший на троих червячок, - примат оседлала центральную шею красавчика и разрешила себя похитить.

Похититель свечой взмыл в голубое небо. Принцесса заверещала от восторга, тётя Матильда приоткрыла сонные глаза и широко зевнула. - Фу, гора с плеч, - пробормотала освободившаяся от тяжести Горыныча тётка и, заметив наконец киднеппинг, заверещала: - Караул! Касатку нашу гад летучий умыкнул! Во дворце поднялся переполох. Мартин велел выдрать сестру крапивой за недосмотр, сам оседлал мотоцикл "Урал" и погнал на поиски дочери.

Дочь в это время совершила мягкую посадку возле пещеры Али-Бабы и сразу, кубарем скатившись с шеи змея, ринулась внутрь на разведку. Змей же тремя пастями зачерпнул охапки густой травы, пытаясь схватить добычу в этом буйно разросшемся клевере. - Эй, сенокосилка! - съехидничала добыча, - Айда за мной! Плюясь и ворча на шуструю обезьяну, Змей поковылял к пещере. Заглянув внутрь, он пробормотал: - Ну и темнота, хоть глаз выколи, - и тут же завопил: - Ты чо, собака бешенная! Это же образное выражение! Марта отбросила кинжал и хмыкнула: - Расслабься, дяденька! Я пошутила. Потом зажгла факел и пещера выставила на показ сундуки с золотом и драгоценными камнями. Увешавшись побрякушками, Марта скакала и пестрила в глазах у Змея, не оставлявшего попыток ухватить ускользающую трапезу.

Принцессе надоели эти навязчивые идеи зубастика и она совершила пробежку по стенам и потолку, отчего у неотступно следовавших за ней голов шеи переплелись косичкой. В добавок ко всему, она прошмыгнула под брюхом Змея и эта зубастая связка пролезла туда же. Марта тащила позорно скрюченного Горыныча за хвост из пещеры, когда подъехал её папа. - Папочка! Знакомься - это Красавчик, как он себя называет.

Красавчик нелепо таращился шестью налитыми кровью глазами из-под собственного хвоста и страшно скрипел зубами. - Эк его скрючило! - подивился король. - Да, мы с ним так колбасили! - захохотала принцесса. - Давай возьмём его во дворец, он такой забавный.

Отмачивая горящий от крапивы зад, Матильда увидела в окно подъезжающий к крыльцу мотоцикл, за которым тащился привязанный к нему воздушный змей. Зубастик отчаянно хлопал крыльями и наотрез отказывался снижаться, пока не уберут с глаз долой ряженную в сокровища обезьяну. Марта, зажав в зубах кинжал, ловко полезла по верёвке, удерживающей змея, набить упрямцу морды. Испуганный Горыныч перегрыз таки канат и ломанулся подальше от греха. Марта грохнулась оземь, кинжал скроил ей улыбку до ушей. Все весело заржали.