Об одном необычном впечатлении мистического свойства, пережитого автором данной странички на центральной площади одного небольшого провинциального городка, в котором он был сравнительно недавно проездом. Там стоял памятник Ленину - типично-шаблонный, схожий с огромным количеством подобных монументов совейской эпохи. Однако, стоило автору лишь увидеть его, слегка только сфокусировав свой взгляд на данном объекте визуального пространства, как всё пространство это стремительно преобразилось. Автор вдруг обнаружил себя на высоком холме, с которого открывались бескрайние пространства милой его сердцу Внутренней Мордовии. От жарких южных степей до дремучих таёжных лесов и заснеженной тундры. И даже скованные льдом архипелаги Северного океана виднелись на самом горизонте. На самой же вершине холма являл себя Преображенный сияющий Голем Ильича, являя смешанность своей объектно-субъектной теперь уже сущности. Он стоял на больших гладких гранитных камнях и с уверенностью смотрел в стремительно приближающееся светлое будущее! Он был велик для поклоняющихся ему и ужасен для не верящих в торжество коммунистической идеи! Главы государств с трепетом и почтительностью подходили к подножию ног его дабы выразить своё восхищение его величием. Их народы стояли в стороне, опустившись на колени, склонив головы и не смея даже взглянуть на лик Каменного Голема, вопия каждый своему главе: "Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Ильич, дабы нам не умереть!"
Время от времени, распахивались двери расположенного внутри Голема Храма, принося запах ладана и обрывки слов от проповеди золотопарчово-кумачового Патриарха. Оттуда выходила процессия людей, нёсшая огромную икону с ликом усатого уркагана Йоси Сухорукого, причисленного к лику святых. Тот лицезрел преданное колыхание безрефлексивной массы антропоморфного биоресурса, с серпомолотовыми печатями на выпуклостях лбов, и благословлял их толстыми жирными пальцами одной из верхних своих конечностей, источая въедающийся в гены потомков страх смертный, который чудесным мистическим образом трансформировался в благоговейное чувство благодарности Хозяину и безграничную гордость от проживания в бараках концентрационного лагеря в 1/6-ю часть суши. В другой же руке своей держал он раскрытую Библию Священной Войны, где было сказано, что если кто отнимет что-то от слов Её или приложит что к ним, то будет тот предателем и врагом народа, пощады не достойным.
Икону проносили вокруг Голема и заносили обратно в Храм. Невысоко над землёй, шурша маленькими крыльями, кружились едва заметные серопогонные призраки, являя разве лишь на краткое мгновение свой брутальный лик хладноголовых стражей советского казарменного рая. Они делали грязную, но почётную работу по очищению окружающего пространства от мерзких либеральных духов запада, несущих на себе окаянную масонскую печать. Кровавые подробности быстро затирались кумачовыми тряпками. При этом, призраки повторяли, как заученную молитву: "Красное, ну а на красном кровь неприметнее..."
Хор мальчиков (каждый из которых держал в руках по букету из трёх колосков пшеницы) в кровоточащих атласным пурпуром галстуках, старательно выводил торжественную мелодию, проникнутую отчаянно-искренней радостью, но жуткую и устрашающе-безысходную по оставляемым ею ощущениям, отражавшую казалось самую суть этого мистического процесса советской духовно-идеологической алхимии по превращению страха в благоговение и благодарность. Мелодия эта повторялась снова и снова, с такой же отчаянно-радостной искренностью, как и прежде, внушая совершенную уверенность, что не закончится никогда.
![[]](/img/s/shumkow_maksim_wiktorowich/golemilxicha/2864.jpg)