Аннотация: Рассказ 2006 г., написанный по впечатлениям от поездки в Швецию. Текст специально оставлен без изменений, дабы был виден рост (или падение) меня как писателя :))))
Фары большого туристического автобуса рассекали тьму за окном. Как стая падальщиков над раненным зверем она увертывалась, но далеко не убегала. Она таилась рядом, словно выжидая момент, когда можно будет поглотить дерзкий комочек света, внутри которого люди так самонадеянно верили в свою безопасность. Лучи из глаз искусственного чудища выхватывали у мрака лишь небольшой участок дороги, ложащейся под колеса, и завалы снега по обочинам. Дальше тьма поглощала весь остальной мир, и казалось, что кроме этого мчащегося в неизвестность автобуса, не существует ничего более.
Но люди в нем ни о чем таком не думали. Их более занимал фильм о приключениях забавной троицы, чем царство Тьмы снаружи.
Гид-сопровождающий вообще спал: его работа начнется много позже. Девочка лет пяти и мальчик постарше о чем-то увлеченно препирались. Молодящаяся учительница с группой томящихся школьников довольно-таки понуро играли в карты. Средних лет коротко стриженная ненатуральная блондинка увлеченно копалась в мобильном:
- Как убрать эту собачку? - вопрошала она невесть кого. - Она на меня гавкает.
Полная, если не сказать больше, крашенная в рыжий грузинка грызла печенье. Крошки подали на зеленый с яркими блестками свитер. Соседи Насти - мать и дочь, последней за тридцать - обсуждали возможные покупки. Анастасия рассеянно поддакивала. Тьма за окном ее завораживала.
Новогодние праздники обрушились на страну как стихийное бедствие, и чтобы не провести их как и предыдущие на диване перед лучшим другом современного человека - телевизором, самые активные тараканами разбежались по другим странам. Вот и те, кто в данный момент сидел в автобусе, ехали в Скандинавию навстречу северным ветрам и рождественской сказке.
Девушка смотрела в окно, где за отражением где-то на границе с реальностью прятался, жил и царил другой мир. Настя, прислонившись к стеклу, вглядывалась в него и ощущала себя... на грани. На грани чего? Хотелось продолжить - на грани чего-то большого и светлого. Но старая шутка про сеновал определенно портила впечатление. Анастасия была серьезной девушкой, ходила на работу, снимала квартиру, имела далеко идущие планы. Но за всю свою пусть и не слишком длинную жизнь так и не научилась определять свои истинные чувства. Так на грани чего же? Ей хотелось бы думать, что перемен. Ее душа давно была готова к ним, причем настолько, что это вызывало страх. Настя боялась. Так часто бывает, когда понимаешь, что перемены неизбежны, но до последнего тянешь в надежде, что все обойдется.
Так что в поездку Анастасия отправилась для того, чтобы набраться сил для встречи с неизвестным,.. или же для того, чтобы в очередной раз сгладить углы и еще на полгода смириться с привычной жизнью.
Скандинавия встретила их снегами. Казалось, что снег лежит здесь всегда. Будто нет в этом краю ни лета, ни весны с птичьими голосами и журчанием ручьев. Снег был везде: на крышах домов, на тротуарах, облеплял каждую веточку, шапкой накрыл все горизонтальные поверхности.
Снег рождал ощущение сказки.
Тяжелое здание замка шведского наместника совсем недалеко от пристани города Турку в темноте и снегу при свете фонарей превращалось в призрак далеких времен.
В нем не было архитектурных изысков. Лишь серый камень и возносящиеся высоко стены. Хотелось к ним прикоснуться. Настя стянула перчатку:
"Интересно, как тут жил и как тут правил шведский наместник?". Камень под рукой отозвался биением крови в висках. "В таком же здании, небось, сквозняки просто ужасные... Был ли он молод? Нет, скорее юнцов сюда не посылали". Насте тут же представился большой уже не молодой, но уж и точно не старый мужчина с небольшой бородой, в добротной, местами потертой, но все еще богато выглядящей одежде. "А носил ли он кольчугу?". Размах плеч говорил о боевом опыте, привычке к суровой жизни. Но годы уже не те, чтобы на земле, завернувшись в один плащ, спать. Так что, наверное, сквозняки причиняли ему немало неудобства.
Настя вновь спрятала пальцы в перчатку и оглядела замок. Она стояла у самой стены на небольшом возвышении. "Подумается же такое - сквозняки", - хмыкнула она и глянула на часы. Надо было уже идти, подчиняясь дурацким правилам гида: всем вместе ждать парома более двух часов в не особо комфортабельном здании причала.
Уходить от странного замка не хотелось. Разве ни за этим она сюда ехала? Ни за простой красотой серых камней? Ни за зимней сказкой снега? Ни за воспоминаниями о том, чего не было, но могло бы быть?
Настя решительно коснулась стены еще раз.
"Интересно, как он правил? Был ли справедлив? Был ли строг и суров? Думал ли он о благе этой страны? Или может ему были милее игры с хорошенькими финочками?". Воображение услужливо нарисовало закутанного в шкуры - от сквозняков - наместника, со своего полутрона смотрящего на отчаянно вырывающуюся девушку и стражников, крепко держащих ее. Кто-то рядом тоном, в котором уже слышна виселица, вопрошает:
- С какой целью ты посягала на власть великого нашего короля в лице его милости наместника...
Мужчина в большом каменном кресле морщится. Его советник всю жизнь хотел быть судьей, да положение не позволило. Да еще эта любовь к титулам. Этак они и к утру не закончат. "А девочка-то попалась. Покушение на власть короля, на жизнь наместника, меня то бишь... да, хм, однако...". Девушка все вырывается и вырывается. "Ну и куда ты побежишь? Тут у каждых дверей стража. Вырвешься от одних, поймают другие. Еще и добавят от щедрот души. Это тебя еще не били. Так, в игры играем. Были б нужны ответы, ты не передо мной бы стояла, а уже вопила от боли в подвалах".
Занавесь волос девушки на миг приоткрывает лицо. И наместнику самому хочется разочек приложить ее по нему. Уже не сдерживаясь, он в миг оказывается на ногах и стремительно шагает вперед. Шкуры шумно падают на пол. Стражники вздрагивают от неожиданности. В ту же секунду не знающие милости пальцы хватают преступницу за горло. Светлые волосы волной отхлынули назад. И вот перед наместником то, что вызвало в нем такую ярость, - молоденькое, такое молоденькое личико. Девушка хватает наместника за руку, стражники по безмолвному приказу уже отпустили арестованную. Она пытается оторвать железные пальцы от горла, уже хрипит. А наместнику хочется ее сильнее сжать эту шейку.
- Будешь отвечать?! Будешь отвечать, я тебя спрашиваю?!
В огромных глазах плещется страх, почти животный ужас. Вот теперь, кажется, до нее полностью дошло, во что она ввязалась и как крепко встряла.
Мужчина трясет ее как куклу. Все, кто в этот момент находятся в зале, ног под собой не чувствуют. Наместник редко выходит из себя.
Он понимает, что надо ослабить хватку, иначе скоро отвечать будет уже некому. Еще пару раз встряхивает ее и выпускает из рук. Девушка отшатывается, но он перехватывается ее за волосы и, тяня за них, откидывает ее голову назад. Его взгляд натыкается на ее глаза. В них уже нет ни единой разумной мысли, ужас напрочь вытеснил их.
- Вот теперь я вижу, что ты готова отвечать на мои вопросы, - заключает он. - Вот отсюда! - рявкает он на стражников. - Все!
Приближенные давно привыкли к его выходкам. "Как удобно иногда быть деспотом", - думает он. Тяжелые двери из темного дерева гулко хлопают за спинами.
Наместник смотрит на девушку. В ее глазах - не просто ужас - паника и ожидание пыток и скорой смерти. Мужчина кривится, рывком притягивает ее к себе и прижимает к широкой окольчуженной груди. Крепко-крепко. Почти так же, как до этого сжимал ее горло. Зарывается лицом в ее растрепанные волосы:
- Дурочка. Дурочка ты дурочка. Ты же даже в мою постель еще мала, а уже за преступления против короля!
И прижимает еще крепче.
Мужчина закрывает глаза и чувствует, как девушку начинает сотрясать дрожь. Рыдания вырываются из самого ее нутра. И прекрасно понимает, что уже не сможет отдать ее палачам...
Такой большой и роскошный с виду паром оказывается неожиданно маленьким, изрытым узкими коридорчиками внутри. Настя перебрасывается парой фраз с соседями по каюте и, забравшись на не в пример нашим плацкартным вагонам широкую верхнюю полку, засыпает.
А на утро - Стокгольм. Он стоит на островах. Каждый из них похож на бусинку-жемчужину в ожерелье королевы. Большего всего Настю поражает обилие камней в городе. Кажется, он вгрызся в скалу или, скорее, вырос из нее.
Их исправно возят по музеям, но несмотря на все старания гида ощущение сказки увеличивается.
Настя любуется узкими улочками, маленькими магазинчиками, причудливыми домиками. И каждый из них кажется чудесным живым существом. И вообще весь город какой-то живой, вечный. Но не так как Рим, к примеру. А в том смысле, что испокон времен здесь жили люди, рождались, влюблялись, играли с детьми, мечтали о чем-то, работали, строили - одним словом, жили, именно жили. Викинги сначала, потом пришло средневековье, а там и Новое время, были и неспокойные восемнадцатое и девятнадцатое столетия, им на смену пришел совершенно сумасшедший двадцатый век. И вот сейчас - начало третьего тысячелетия - а город все это время был - рос, менялся, что-то пропадало, что-то появлялось - но главное, жил. И все в нем жило тоже. Жили дома, и жили улицы, жили мосты, и скверы тоже жили.
Настя смотрела и не могла насмотреться. Ей хотелось благодарить всех богов за это счастье - быть здесь. Она закрыла глаза и почти увидела, как город протягивает ей руки и зовет за собой.
Девушка кивнула и... в миг попала на шумную околопортовую улочку. Хохоча, мимо топала компания матросов. С бочонком на плече за ними шмыгнул еще один. Не так далеко скрипели снастями корабли. Настя свернула за угол. Там около одного из бесчисленных кафе сгрудилась огромная толпа. Она протолкалась поближе ко входу и тут же поняла, что так заинтересовало людей. В кафе читал стихи какой-то сгорбленный блекло одетый уже не молодой мужичок с лукавым взглядом. "Кто бы это мог быть? Ведь называл нам кого-то экскурсовод".
"Жаль я не знаю шведского, - подумала путешественница, выбираясь на свободное пространство. - Тоже послушала бы"...
Экскурсия в скором темпе прошла мимо магазинчика, в котором были выставлены доспехи и средневековая одежда. Настя залюбовалась на длинный меч и зеленый плащ. Ей представилось, как она входит внутрь. Звенит колокольчик. На его звук выглядывает продавец - дородный дядька с добродушной смешинкой в светлых глазах.
- Что желаете, барышня? - и голос у него под стать всему остальному - гулкий, серьезный, но при этом очень добрый, словно он боится капитанским рыком ее напугать.
- Да мне бы вот этот меч посмотреть, - глаза разбегаются, а на лице появляется глуповатая счастливая улыбка.
- Показать-то я могу, но девушке Вашей комплекции я бы посоветовал что-нибудь покороче и не столь тяжелое.
- Да? - заинтересовывается Настя.
Часа полтора абсолютного счастья среди мечей, арбалетов, кольчуг, шлемов, наручей и прочих не менее интересных вещей она выходит на морозный воздух с совершенно замечательным новоприобретенным мечом и кутаясь в подбитый мехом зеленый плащ.
Анастасия вздыхает и устремляется вслед экскурсии.
- А вот это место, где заседает нобелевский комитет. А это самый старый трактир города. "Золотой мир". Поговаривают, что именно здесь за кружечкой пива и решается судьба нобелевской премии.
- Теперь посмотрите вот на ту крышу. Вон видите кресло, зонтик, столик, даже деревце, как ему там не холодно? Как вы думаете, кто мог бы жить там?
"Да, - подумала девушка, проходя мимо магазинчика, из витрины которого выглядывал презабавный гном, - только в этом городе могла родиться Астрид Линдгрен".
- А где тогда дом Малыша?
- Астрид Линдгрен всегда говорила: "Выберите сами!".
Люди идут дальше. Маленькие улочки вытекают к величественным мостам. Уютные домики перерастают в великолепные дворцы. А в воде плавают утки и лебеди. Это в начале января!
Город полностью застроен, но все равно создается ощущение простора: то ли из-за широких рек и каналов, что его пересекают вдоль и поперек, то ли из-за частых парков, сейчас щеголяющих темными среди снега ветвями, то ли из-за камней и скал, что везде и всюду. Кто знает? Но ощущение свободы или, скорее, отсутствия оков переполняло Анастасию.
Экскурсовод милостиво отпустил их на "свободное время". Настя бродила по улицам, чувствуя, что вновь растворяется в нем. Снег уносил ее в мечту.
- Ну и что ты тут делаешь, дева? - раздался громоподобный голос позади нее. Настя стремительно обернулась и уставилась на большого - во всех отношениях - одноглазого мужика. Его одежда казалась оригинальной комбинацией меха, кожи и железа. Он стоял, опершись на черный узорчатый фонарный столб, и выжидательно смотрел на нее. Вокруг кружили снежинки, и более ничего не было видно.
- Гуляю, - честно призналась Настя.
- В Вальхалле? - удивился мужчина.
- Это Вальхалла? - в свою очередь подняла брови девушка и огляделась, но ничего кроме заснеженного, да так, что в трех шагах ничего не видно, пространства рассмотреть не удалось. - А где же Дом Одина, построенный из боевых щитов с копьями вместо балок?
- Не все могут попасть туда. Только те, кто при жизни не трусил.
- Тогда понятно, - кивнула Анастасия. - Смелости мне не хватает.
- А ты забавная девчушка, - заметил он. - Только вот что-то с тобой не в порядке.
Девушка пожала плечами:
- Проще сказать, что у меня в порядке. Оказалось, что все в жизни не так уж просто.
Мужчина внимательно оглядел ее единственным глазом.
- Так сделай так, чтобы стало просто. Зачем тебе сложности?
- Это я им на что-то.
- Ты им за тем, что у тебя в голове бардак как в домике Карлсона. Разберись с ним, а то сдается мне, ты не там ищешь.
- Что? Смелого мужчину?
- Нет, смелость.
- Где же ее искать как ни в Вальхалле? - подначивает она.
- В себе, - серьезно отвечает он. - Смелость может быть только в нутре человека. И смелость не в отсутствие страха, а в том, что несмотря на него идти вперед и делать то, что хочешь.
- А если то, что я хочу, не совпадает с тем, что я должна?
- Это значит, что ты просто запуталась и не понимаешь ни своего истинного долга, ни своих истинных желаний.
- Но как мне разобраться? - почти кричит Настя. Но снег заполняет все вокруг, несется вскачь, сверкающим занавесом скрывает от нее силуэт мужчины. И тут же стихает, но у черного фонаря уже никого нет. Зато вокруг снова дома, дорога, машины и редкие пешеходы. Взгляд девушки натыкается на табличку: "Odengatan". Улица Одина. "Ага", - думает она.
Номер отеля выглядит почти деловым офисом. "Сюда бы еще ноутбук, и можно работать", - усмехается Настя и тут же смягчает впечатление, разбрасывая детали туалета по всему "офису". "Какие же все-таки тут странные одеяла. Вроде тонкие, но такие теплые и...о-ох, - зевает, - не вылезти из-под них". Впечатлений сегодня было море, и сон мгновенно охватывает отважную путешественницу. Но он так приятен, она улыбается в ночных грезах...
- Милая, я дома!
Еловый рождественский венок покачивается на двери. Женщина, крепко держась за перила, спускается по лестнице. В коридоре отряхивается от снега темнорусый мужчина. Сейчас он похож на лохматого пса с мороза. Она смеется.
Мужчина поднимает глаза, они улыбаются. Улыбается все его лицо, ямочки на щеках, даже забавный чубчик тоже, кажется, улыбается.
- Ну и погодка! - смеется Он. Она подходит к нему и немного бестолково отряхивает снег с темного пальто. Он тут же находит подставленные под поцелуй губы. Запускает руки в ее роскошные волосы. За ее спиной сияет огнями рождественская елка. Уютно подмигивает камин. Ползают по ковру дети.
- Ты холодный, - шепчет Она, совершенно не собираясь отстраняться.
- Сейчас согреюсь, - Он гладит ладонями ее лицо, наслаждаясь счастьем на нем. Она касается губами его ладони.
- Па! - младшенький подползает к отцу и дергает того за штанину, привлекая внимание к себе. Мужчина смеется и подхватывает мелкого на руки. Малыш заливается смехом. Тут же рядом оказывается тот, что постарше.
Младшенький сидит на плече у отца, а старший что-то визжит от счастья у него же подмышкой. Вся веселая троица отправляется, разумеется, на кухню.
Женщина, в некоторым трудом наклонятся за бутылочкой с соской и следует за ними.
- Мальчики, рассаживаемся. Папе надо покушать.
Шум и визг только усиливаются. Она подходит к плите, на которой в кастрюльке вкусно булькает что-то аппетитное.
- Сиди, милая, я сам, - его руки вновь касаются ее тела, и волна тепла вновь заливает женщину. - Тебе и малышке надо больше отдыхать.
Его пальцы ласково невыразимо нежно гладят ее едва заметный животик.
- Я совсем не устала, - шепчет она, откидываясь на его плечо, не в силах отказать себе еще в паре поцелуев. - Няня только ушла.
- Я настаиваю.
"Никогда не могла ему хоть что-либо противопоставить...".
Сладкий сон разбивается писком будильника. "Как же я ненавижу утро!".
В этот раз их повезли в музей затонувшего корабля и в музей по сказкам Астрид Линдгрен. А потом вновь были странные узкие дома, памятник Карлу ХII, указывающему на Петербург, заснеженные скамейки, хмурая вода Mälaren и Klara kanal...
Настя приоткрыла дверь маленького магазинчика, привлеченная видимыми через витрину сладостями. Их и впрямь здесь было дикое количество. Около каждой огромной банки с конфетами лежат маленькие бумажные пакетики. Девушка зачарованно бродит среди этого изобилия, не в силах остановить свой выбор на чем-то одном. Рядом на полке стоит игрушечный гном в большом красном колпаке и с пучком сладких палочек в руке.
- Как думаешь? - тихо спрашивает Анастасия.
Гном чуточку поворачивается и указывает ей на шоколадные шарики, обсыпанных чем-то непонятным, и подмигивает.
- Спасибо, - шепчет ему девушка, насыпая шарики в пакет. Расплатившись с пожилым арабом, она выходит из магазинчика, надкусывает конфету.
Под шоколадом оказывается не сильно густая масса. Во рту мгновенно появляется вкус хорошего коньяка. "Ммм... какая прелесть...".
Грызя шоколадные шарики, Настя идет мимо катающих на коньках вокруг какого-то памятника детей, мимо очаровательной острокупольной часовенки, мимо магазинов с распродажами.
Все хорошо, только время уже к одиннадцати. На улицах почти нет людей, а она, похоже, потерялась. И как теперь добраться до отеля? Та-ак, где карта? "Боги, ну что за язык такой?! Название во всю улицу!!! В смысле - на карте. Ну где тут эта самая как ее, прости Господи, grotte?". Карта вела себя странно. Вроде все понятно, но чуть ли каждая улица удивляла девушку. Вот идешь по одной gatan, ее должна пересечь другая gatan. Вроде все просто. Ан нет! Доходишь до перекрестка, а там совсем другая улица. Ругаясь на русском, английском и шведском, вытаскиваешь из рюкзака карту и начинаешь вновь вертеть ее. Оказывается, что эта улица действительно должна быть. И как ты ее не заметила до этого - непонятно. И так через раз. Зато вокруг симпатичные шведские домики, мерцающие волшебством фонари и чернеющие в их свете тонкие ветки деревьев.
"Ну наконец-то. Вот и моя улица. Вот и отель. А всего-то... - беглый взгляд на часы, - рано в общем. А не зайти ли мне в этот симпатичный бар?". Сказано - сделано.
Стеклянная дверь оказывается неожиданно тяжелой. Только оказавшись в помещении, Настя замечает, что дверь-то деревянная. И с чего она взяла, что та стеклянная? Мощная толстая дубовая дверь.
Анастасия несколько раз топает ногами, отряхивая с мягких сапожек снег. Да и зеленый плащ, отороченный мехом, тоже весь в снегу и когда только успел? Девушка откидывает капюшон, не задаваясь вопросом, как ее светлая курточка превратилась в тяжелый меховой плащ.
Только затем она поднимает глаза и обнаруживает себя в центре всеобщего внимания. Впрочем, большинство тут же возвращаются к своим делам. Большой зеленокожий тролль со здоровенной дубиной, прислоненной к столу, утыкается в огромную кружку пива. Престранные типы с тьмой под капюшонами вновь начинают о чем-то шептаться. Гном с длинной трубкой смотрит на девушку поверх очков, выпуская изо рта ровненькие колечки дыма.
Настя поправляет длинную косу (ну и что, что у нее в реальной жизни короткое каре. Можно хоть в мечтах покрасоваться с настоящей длиннющей косой?) и решительно направляется к стойке.
За ней стоит забавный парень с напоминающей свиное рыльце мордочкой. Он меланхолично протирает и без того блестящий бокал.
- Что изволит барышня?
- Чего-нибудь согревающего, - буркнула Настя.
Гном в красном колпаке, свисающем на морщинистый лоб, понятливо усмехается:
- Очень рекомендую глинтвейн, девушка.
- Глинтвейн так глинтвейн, - соглашается она. Потом неожиданно спохватывается:
- А чем у вас расплачиваются? Кроны или евро?
Ребята у стойки смеются, но не зло. Бармен хмыкает.
- Садитесь, барышня. Не бойтесь, лишнего не возьмем.
Настя фаталистически пожимает плечами и забирается на высокий табурет. Перед ней мгновенно появляется большущая кружка с дымящимся горячим напитком. Она тут же делает глоточек под одобрительные взгляды сидящих у стойки и прикрывает глаза, сраженная приятно-необычным сливочно-карамельным вкусом. Тепло тут же покатилось по всему телу, словно абсолютно точно зная, где оно более всего необходимо. Еще пару глотков, и Настя наконец находит в себе силы оторваться от кружки и похвалить напиток.
Окружающие хмыкают и возобновляют разговор.
Настя прислушивается.
- А что бы Вы, молодой человек, хотели больше всего? - спросил высокий худой старик с длиннющей бородой у маленького зеленоватого гоблина с коротким копьем.
Гоблиненок храбро отхлебнул пива из высокой кружки и небольшим порыкиванием ответил:
- Я хочу стать вождем своего племени.
Настя еще раз посмотрела на того. На ее взгляд мелковат он был для хорошего бойца, а вряд ли его соплеменники ценили ум более силы. Да еще и неизвестно, много ли в его зеленой полулысой голове мозгов. Хотя почему неизвестно? Вон как старик ухмыляется. Наверняка, видит того насквозь. Вот уж чем девушка никогда не могла похвастаться - умением разбираться в людях, даже если они гоблины.
- А зачем?
Вопрос ставит зеленокожего в тупик.
- Потому что это круто!
- Значит, ты хочешь стать крутим?
- Я хочу стать вождем племени. А крут я и сейчас.
Настя, так же как большинство из тех, кто слышал беседу, украдкой усмехнулась. "А что, может, он будет и неплохим вождем... когда подрастет".
- А ты? - вопрос был обращен к рослому светловолосому молодому варвару в рогатом шлеме. Надо сказать, длинная шкура на плечах, обнаженный торс, на который хотелось смотреть и смотреть, здоровенный топор в лапах и эти яркие восторженные синие глаза вызывали одобрительный интерес у всех представительниц прекрасного пола, находящихся в странном трактире.
- Что я?
- О чем ты мечтаешь?
Варвар тут же улыбнулся, и всем захотелось улыбнуться в ответ, настолько эта улыбка сияла восторгом и ожиданием чудесного.
- О Брунгильде. Она дочь нашего шамана. Самая красивая из всех девушек племени. И тоже колдунья. Нет ее прекрасней на свете.
Насте отчего-то стало грустно. Интересно, а кто-нибудь когда-нибудь говорил о ней в таком тоне? "Нет ее прекрасней на свете"... Даже варвары способны так любить... и восхищаться, и ставить мечту о любимой вперед честолюбивых замыслов. "А мы в нашем бездушном урбанизированном мире уже забыли, как это делается. Женщины обрядились в деловые костюмы или превратились в серые тени, рабынь быта. А мужчины стали желающими только, чтобы их не трогали, альфонсами". Девушка покачала головой. "Может, я и не права. Но другого я и не видела".
А синеглазый варвар тем временем продолжал рассказывать, как хороша его Брунгильда.
- А ты, девушка?
По тишине Анастасия определила, что вопрос обращен теперь к ней. Она подняла голову, вырываясь из грез.
- Вы ко мне обращаетесь? - она попыталась рассмотреть что-то особенное в блеклых словно выцветших глазах старика.
- Да, барышня, к Вам. Так какова же Ваша мечта?.. - он помолчал и добавил:
- Чего же ты хочешь больше всего, Настя?
"Чего же ты хочешь больше всего, Настя?". "Отчего так хочется плакать? - подумала она. - Простой же в сущности вопрос".
- Я хочу быть счастливой, - почти прошептала она, сама удивляясь нахлынувшему на нее чувству необыкновенной силы. - Я... - отчего слезы не дают спокойно говорить? - я очень хочу быть счастливой.
Чтобы малодушно не заплакать, она начала говорить, и слова полились как слезинки по щекам.
- Я не хочу больше страдать и мучаться. Не хочу грустить при виде полной луны. Не хочу искать и вновь раз за разом оказываться в пустоте. Не хочу больше неудовлетворенности и одиночества, не хочу проблем. Я хочу жить и наслаждаться этим. Хочу счастья. Любимого мужчины рядом. Любимого дела. Достатка. Уверенности в завтрашнем дне. Спокойствия и радости. Хочу дом полный жизни, смеха, друзей и, может, даже детей, игр, света и... снова и снова радости и простоты.
Где-то на этом моменте красноречие и запал кончились, и девушка замолчала, смущенная собственным порывом.
- Так что же тебе мешает?
- Значит, что-то мешает, раз уж я попала в это место.
Бармен с забавным рыльцем усмехнулся.
- Верно, девушка. Давай долью глинтвейна. Он хорошо на тебя действует. Глядишь, и оттаешь, милая. И грызи крылышки, что они стынут на стойке напрасно.
Настя благодарно рассмеялась и тут же потянулась за аппетитным куриным крылышком. Она сидела в несуществующей таверне, пила глинтвейн, грызла угощение, слушала чужие истории и потихоньку отогревалась. Какая разница в конце концов, что есть проблемы? Они у всех есть. У нее еще не худший вариант. Надо, наверное, просто меньше по их поводу разоряться. Она глотнула еще немного теплого напитка и прикрыла глаза.
А открыла их уже в совершенно реальном баре с обычными людьми, телевизором и пивом. Девушка украдкой оглянулась: ничего она тут не натворила? Да нет, вроде нет. Никто на нее не косится. Сидит себе молодая леди, пьет пиво тихонько, никого не трогает. "А если и успела что-нибудь начудить, скажу, что англичанка. Они все со странностями". Настя усмехнулась собственной не слишком остроумной шутке и еще раз - уже более внимательно - оглядела бар. Традиционно отделанный деревом, он производил очень уютное впечатление. На стенах развешено множество всякой чепухи вроде различных купюр - русских, американских, европейских, даже фунты английские были - под стеклом в рамочке, или карты Швеции, футболка - спортивная форма чья-то, верно? - черно-белой фотографии какой-то певицы и рекламы пива. На стойке небольшая деревянная фигурка монаха с кружкой пива верхом на бочонке. На полке прямо над стойкой тоже полно всякой всячины - лежащие в специальной подставке бутылки, тыква, даже гитара. На бочке, что стоит в углу стойки, телевизор.
И музыка очень удачная, под стать этому заведению - что-то среднее между кельтской и ... не знаю. А может, это просто шведская музыка? Но она удивительно хороша.
А тип за соседним столиком как-то особенно смотрит на нее. Может, у них не принято девушкам ходить одним по таким заведениям? О, уже и подсаживается.
Тип между прочим был очень даже ничего. Правда, не такой двухметровый красавец-швед, как Настя представляла их до этой поездки. Но все равно - премилый. Темнорусый с симпатичным добрым лицом. Среднего роста. Волосы не длинные, но и не подстриженные совсем уж коротко. В свитере с традиционным для Швеции орнаментом и потертых светлых джинсах.
- Позволите?
Анастасия знала более двух десятков отмазок на подобный случай, но не смогла отказать этой улыбке.
- Пожалуйста.
Он удобно устроился на стуле за ее столиком, всем своим видом показывая, что он тут всерьез и надолго.
- You are not from Sweden, are you?
Ну что тут скажешь?
- You are right.
И улыбка.
Понемногу разговор завязался. Общаться с новым знакомым был легко и просто. Правда, стыдно за свой английский, но тут уже ничего не поделаешь. "Но ведь он же понимает, что я имею в виду", - утешила она себя. Чем дальше, тем больше швед нравился Насте. Они болтали о всякой всячине. Это было так странно - общаться с человеком из другой страны, что живет за много сотен километров от нее, который не понимает ее языка, не знает ее культуры, общаться на общие темы.
Стрелки часов неумолимо двигались по кругу, и время прощаться прошло намного раньше, чем им обоим хотелось.
Настя попрощалась в баре, отказавшись от сопровождения до отеля.
Улица встретила путешественницу прохладным морозным воздухом. Настя глубоко вздохнула. Настроение было потрясающее, но ее не отпускало ощущение, что она что-то забыла.
Девушка поняла глаза. В ярком свете фонаря кружили, сверкая серебром, крохотные снежинки. Из соседнего бара раздавался блюз. Хотелось улыбнуться и покружиться, подражая белоснежным морозным танцовщицам. Плеснуть волосами по воздуху, коснуться рукой фонаря, представляя на его месте партнера. Почувствовать себя легкой и изящной.
- Ну и что ты стоишь?
Девушка опустила глаза и уставилась на краснощекого белобородого дородного деда в красной курточке, отороченной мехом. Недалеко нетерпеливо перестукивали копытами олени в упряжке. "О, кто к нам пожаловал".
- Я не стою, - обиделась она. - Я иду.
- И куда?
- Вперед.
Йоулу Пукки усмехнулся.
- Это ты так думаешь. А на самом деле топчешься на месте.
- А вот и нет. Неправда. Очень даже иду.
- Ага, только кругами и не видя ничего вокруг. Так ты даже не поймешь, что уже пришла. Пройдешь мимо и не заметишь.
- Глупости. Не пройду. Как можно пройти мимо цели? Да и ведь то, к чему я иду, само не сможет остаться равнодушным. И не даст мне пройти мимо.
- Я бы не стал на это рассчитывать. Все зависит только от нас. Запомни, хорошо?
- Как это все? Не все! Это сто процентов, бывает такое, что нельзя уж ничего поделать.
- Бывает. Но таких случаев меньшинство... О! кто идет! Исчезаю.
Сказано - сделано. Настя смотрит на пустую улицу без каких-либо оленей и прочих сказочных персонажей.
- Как хорошо, что я тебя догнал! - раздается рядом знакомый голос. Девушка смотрит на шведа. "А все-таки он очень милый, - думает она. - И такая улыбка".
Он тоже смотрит на нее и, видимо, не зная, что сказать добавляет:
- Было бы жаль, если бы ты вот так уехала бы.
Настя мгновение колеблется, потом вытаскивает визитку и протягивает ее новому знакомому:
- Напиши мне, хорошо?
Он ухмыляется, берет визитку.
- Не только напишу, но и позвоню. На мобильный.
Глядя на него, хочется смеяться, ну хотя бы улыбнуться.
- Там нет моего мобильного.
- Но я его знаю, - смеется он, довольный, и протягивает ей ее телефон. - Ты забыла его на столе. Я набрал с него свой номер. И вот теперь тебе придется или менять номер, или терпеть мои звонки.
Девушка качает головой, возмущенная и польщенная одновременно.
- Ладно уж. Потерплю.
- Давай я все-таки провожу тебя. Обещаю не приставать. Хотя, конечно, жаль, - все тем же шутливым тоном предлагает он. - Иначе я буду переживать, как ты добралась.
Настя соглашается, не указывая собеседнику, что ее отель через улицу, а Стокгольм на редкость спокойный город.
"Ты же понимаешь, - раздается у нее в голове благодушный бас старика в красном, - что это ничего еще не значит".
"Понимаю-понимаю", - ворчит про себя девушка. До чего же все-таки вредный старикан, их Дед Мороз намного более приятный тип, хоть и приходит пьяный и с бабой.
"Но это путь", - не угомоняется чужой голос у нее в голове.
"Вот именно. Сам же сказал - надо идти вперед и смотреть по сторонам".
"Правильно. А ты знаешь, что такое путь?".
"Шанс", - думает Настя...
Швеция, как ни жаль, осталась позади. Вновь туристический автобус, полный соотечественников, и снега да тьма за окном. Но Настя улыбается. Ей чудятся прекрасные валькирии на белоснежных лошадях, которым едино, где скакать по земле ли иль по воздуху. Крылатые кони мчатся вдоль дороги быстрее ветра. И божественной красоты девушки машут ей руками и что-то кричат вслед. Хочется думать, что "Возвращайся!".