- Джордж? - воскликнул толстый мужичина среднего возраста. Подойдя поближе и прищурившись, он поражённо (ну, или почти - ведь его ничем нельзя было удивить) ахнул, распахивая руки - Джордж! Давненько тебя здесь не видел! - усмехнулся он в жидкую бородёнку. Она подняла голову и посмотрела на него взглядом, которым смотрит на окружающий мир псих, добравшийся до арсенала с оружием. Точнее, наконец добравшийся. Проще говоря, она была разъярена. Хотя... для неё это было обычным состоянием. Видимо, мужчина это знал. Потому, ничуть не смутившись отсутствием ответа с её стороны, похлопал (если жест такой силы можно называть простым "похлопыванием") её по плечу и плюхнулся на свободный стул рядом. Джордж только закатила глаза, прекрасно зная, что Старого Лиса ничем не проймёшь и, тем более, не заткнёшь. А это означало, что ей придётся выслушивать его пьяные бредни ещё час, пока он наконец не наглотается рома и не начнёт горланить на весь белый свет (и не только белый). Потом, как всегда, прибежит гвардия, и он отправится ночевать в тюрьму.
- Лисс, шелудивый пёс- выдохнула она и глотнула рома из высокой кружки, стоявшей перед ней на столе, - ты последний, кого я бы хотела встретить в этом задрипанном городишке - посмотрела она на него мутными глазами и прибавила парочку выразительных слов, показывающих всё, что она думает об этом городишке.
Лисс в ответ только расхохотался:
- Я тоже рад тебя видеть - Джордж только выразительно и очень чувственно рыкнула. Старый Лис был добряком, что она не одобряла, даже не лез, напившись, в драку и - что она никогда не понимала - не отвечал на оскорбления, только смеялся. Поэтому его считали немного сумасшедшим. Впрочем, возможно именно поэтому он был ещё жив. Мало кто любил связываться с сумасшедшими. Ибо, как известно, от бесчестных людей можно ожидать только обмана, от честных - какой-нибудь глупости, от предателей - предательства, а от убийц - убийства. А Старый Лис не был никем из вышеперечисленных. Никто не знал, о чём он думает, что любит. Мало кто знал его в лицо. Пусть он был добряком (даром, что пират), но хитрости от этого у него явно не убавилось. А вот Джордж прекрасно понимала, что если бы не удача, то её давно бы не было на этом свете. И - за что она ручалась - она бы никогда не попала бы в рай, - Что ты делаешь в таком "задрипанном городишке", а? - поймав её бешеный взгляд, он рассмеялся ещё громче, - Ладно-ладно, знаю, что ты сейчас скажешь. Что-нибудь вроде "А не пора ли кормить рыбок?" или "Отправляйся к морскому дьяволу, тысяча чертей в твою глотку", ну или в крайнем случае что-то про селезёнку. Я конечно был бы рад поболтать как всегда, только на этот раз есть дело.
Злость Джордж тут же испарилась (ну, или почти - чудес ведь не бывает, по крайней мере, до такой степени). Она знала, что если старик когда-нибудь что-нибудь предлагает, то это определённо чего-нибудь, да стоит. Конечно, слов на ветер он бросал достаточно, но если он говорил, что есть дельце... Джордж уже на порядок обогатилась с его поддержки, хотя, конечно, деньги у неё долго не задерживались. В основном его советы были насчёт того, на какой корабль наняться. Например, в компании МудЭда (сокращённо от "Мудрец Эдвард", а не какое-то там Mud Ad, конечно...) она разжилась неким количеством сокровищ, которые тотчас же пропила. У старика был нюх на такие "предприятия".
- Кто делал это чёртово пойло? - только и фыркнула она. С её стороны это можно было воспринимать почти как божье благословление. Лисс удовлетворённо потёр руки и, нагнувшись, притянул её подбородок к своёму лицу. Естественно, в забегаловке сразу же стало так тихо, как здесь не бывало даже в самые "безклиентные" дни. Так же естественно в их сторону тотчас же вытянулись все шеи, а плоскость, занимаемая в помещении ушами, намного увеличилась. Но дураком старый добряк вовсе не был, поэтому, он прошептал только:
- Там - и так резко встал, что некоторые из подслушивальщиков испуганно отшатнулись от стола, к которому уже успели приблизиться настолько, что некоторые сидели буквально на головах у наших двоих. Уже выходя, он глазами указал на них Джордж. Она словно бы случайно осмотрела куда-то в их сторону, но так, что даже самые смелые поспешно отвели взгляд и молча расселись по своим местам. Джордж удовлетворённо хмыкнула. Однако после ей было уже не до них. Ром звал её... И он, конечно, дозвался...
***
"Там"- это не место. Это там. Это блокшив. Корабль, с которого сняли все мачты. Только лишь корпус. Но он ещё жив. Плавучий склад в порту. Этот порт, как и этот блокшив, люди давно забыли. Они не помнят. Но ведь он всё ещё есть. Место Лисса. Вернее, Место Старого Лиса. Только несколько человек знали о нём. Он был далеко. Но расстояние не имеет значения. Наконец они снова собирались вместе. На первый взгляд, из-за пустяка. Лишь на первый взгляд.
***
- Гонка?! - недовольно поморщилась Джордж. Она думала, что это будет что-нибудь поважнее, чем простая регата, проходившая в этом захолустном городишке каждый год. Однажды она участвовала в регате, когда ещё была коком в команде Хука, точнее, Крюка. По странному стечению обстоятельств, родители назвали его Хук. И он действительно лишился одной руки, из-за чего его иногда принимали за какого-нибудь там пиратского капитана. Хороший был старичок. Джордж он нравился, хотя и никогда не был пиратом. Зато, когда она открыла ему, кто же она такая, он вовсе не осуждал её. Так вот, хотя в команде были довольно лихие ребята, их корабль - "Красная лилия" - не победил. Это было поистине отличное судно. Всю гонку они шли нос к носу с "Неизвестным", совсем неплохим, но, бесспорно, худшим из них двух. Но в самом конце "Неизвестный" вырвался вперёд. Джордж подозревала, что это была далеко не случайность. Как и вся команда "Лилии". Они с Крюком специально разработали несколько хитростей, с помощью которых можно было бы вырваться вперёд в регате в следующем году. А накануне соревнований Хук умер. От разрыва сердца. С тех пор Джордж никогда не участвовала ни в чём подобном. Она какое-то время тщетно пыталась найти капитана того корабля - она думала, что именно он виноват в смерти Крюка - но все её усилия были бесполезны. Она даже не знала его имени. Для себя она назвала его просто - Капитан.
- Гонка, - спокойно подтвердил Лисс. Он прекрасно знал, что надо было только чуть-чуть подстегнуть её. А дальше уж она сама будет винить его в том, что он её отговаривал. Она никогда ни на что не соглашалась сразу, толи по какому-то своему принципу, толи из вредности, а может и ещё из-за чего-нибудь. К тому же, в этот раз он не должен был строить свою "оборону" на пустом месте. У него была парочка реальных доводов, не считая обычного "А что, боишься?", которое действовало на неё, как кнут на лошадь: бьет больно, зато потом за лошадью не угнаться. И он уже было собирался, как обычно, выложить свои доводы по порядку, дать ей подумать ("Ну, я сомневаюсь, но..."), потом вставить фразу из вышеприведённого, ту самую, где ещё про лошадь и, наконец, дождаться довольно туманного согласия, завуалированного так, что кроме него и ещё нескольких человек, никогда бы не догадался, о чём это она. Так бывало всегда. Но на это раз привычную тишину на старом складе нарушил звонкий детский голос:
- Мисс Джорджина! - Джордж недовольно хмыкнула, настолько яростно и очень многообещающе посмотрев в глаза Лисса, что тот невольно зажмурился, но всё же обернулась. Она ненавидела, когда её называли её полным именем. Взрослого, даже самого "верзильного", она бы сразу же поставила на место. Но, как бы в полную противоположность своей сущности, она обожала детей, упорно не хотевших называть её Джордж, только "мисс Джорджиной". Поэтому ей приходилось терпеть. Зато уж как она после таких детишек измывалась над взрослыми, преимущественно над их родителями! Эту девочку девушка сразу узнала ещё по голосу. Это была ни кто иная, как Кристин Лисс. Кристин была единственным живым родственником Лисса. Жена его, первая и последняя, умерла ещё в тот же год, когда родила дочь. Не будем говорить, что они горячо любили друг друга, потому что про это ничего доподлинно не известно, но вот что уважали - это правда. Женщина сгорела при пожаре у соседей, пытаясь помочь старухе Лэндон, да так и оставшись с ней навеки в одной могиле. Лисс воспитывал дочку сам, не прибегая к помощи различных нянь и гувернанток - может быть, потому, что у него не было денег, а, может, и нет - изредка лишь приглашая женщину, живущую по соседству, чтобы та убралась да приготовила что-нибудь поесть. Кристин, которой на ту пору едва-едва стукнуло десять годков, была девочкой весёлой, остроумной и жизнерадостной. Мать свою она не знала и не помнила, поэтому мало о ней скучала. Никто, кроме самого Лисса не был до конца уверен, знает ли девочка вообще, что когда-то у неё была мать. У неё был широкий, но какой-то жёсткий лоб, очаровательные каштановые кудряшки, немного прихваченные сверху так, чтобы ещё плавнее (и с тем же жёстче) спадать на умное, совсем не детское личико. Пронзительные серые глаза будто-то бы видели всего тебя насквозь. Даже Джордж иной раз бывало не по себе - хотя она никогда этого не показывала - чтобы Джордж боялась ребёнка? - когда девочка смотрела на неё. Хорошенький курносый носик придавал лицу какой-то хитрости, дерзости и вздорности в лучших смыслах этих слов. Белая нежнейшая кожа выглядела так, что вы сразу понимали, как кожу можно назвать жестокой. Крошечный ротик с розовыми губками на общем белом фоне алел, как вымпел. Пухленькие пальчики сжимали зелёную сумочку из тончайшего атласа. На девочке было прелестное зелёненькое платьице и зелёные туфельки - на что, на что, а на дочь Лисс денег никогда не жалел, если они у него были. В своём зелёном одеянии Кристин выглядела, как что-то странное, сверхъестественное, не от мира сего, если вам угодно. Но если по описанию она могла бы показаться этаким демоном, то на самом деле это было не так. Очень трудно было определить, пусть даже только для себя, что же она, собственно, такое. А ведь наверняка существуют и такие создания, что не относятся ни к демонах, ни к ангелам. Смерть, например. Кристин же была только ребёнком, который ещё не может быть злым или добрым. Да и взрослые редко могут определить чёткую грань между этими двумя понятиями. Потому что её просто нет. Не бывает абсолютного добра или абсолютного зла. Хотя Джордж иногда хотелось, чтобы они всё-таки были. Хотя бы абсолютное зло. Которым она и надеялась являться. Но что Кристин не была злом - это точно. Хотя чем ещё она точно не была - так это добром.
Девочка подбежала к тюкам, на которых недавно так удобно расположились Лисс и Джордж. Отец потянул к девочке руки, но она, словно бы специально стараясь позлить его, подпрыгнув, уселась на колени к Джордж. Та легонько взъёрошила кудри девочки и задумчиво провела по ним руками, приглаживая непослушные волосёнки. Затем она дунула на них так, что она затрепетали на головке, светлым ворохом опускаясь вдоль шеи и осторожно, бережно, но настойчиво, отдала её на руки папе. Но Кристин не могла долго усидеть на месте. Секунда - и она уже бегала где-то среди грузов, скрывавших её от постороннего взгляда с головой. Оба проводили её долгим взглядом. Почему-то им стало грустно.
- Она вся пошла в мать - задумчиво заметила Джордж, внезапно отбросив весь свой жуткий сарказм, пессимизм, веру в то, что завтра никогда не наступит и прочие подобные вещи - Я помню Лейлу Манл, когда она ещё была молоденькой девчонкой, а мне было года три - Джордж действительно помнила её. У неё была феноменальная память - несмотря на весь выпитый ею ром, который давно уже не исчислялся в литрах, она прекрасно помнила всё, что происходило примерно с двух лет её жизни. Она могла бы стать отличным историком или археологом, но очень редко вспоминала и собственное прошлое, а уж чьё-то там, да ещё такой давности... - Она иногда помогала моей матери со мной, мы ещё тогда жили в Дэмнвилле, том дрянном городке, в котором - она украдкой посмотрела на него, пытаясь предугадать его реакцию. Но по его лицу ничего нельзя было определить, - вы с ней встретились когда-то...
- Дааа... - протянул Лисс, совершенно погрузившись в свои воспоминания. Он помнил этот день, как будто всё было ещё сегодня. Молоденькая девчушка, собиравшая в лесу ягоды и он, парень двадцати пяти лет... Какая она была тогда робкая... Они бегали по полянке в лесу, словно старые друзья... Она хохотала, как сумасшедшая... Да и он от неё не отставал... Тогда она была лучиком солнца для его души... Тогда он был молод... А она была маленькой... Да и потом она не стала уже другой... Она грезила пиратами, приключениями, она не любила скучать, она мечтала убежать из дома, но слишком любила свою мать... Она не признавала превосходства мужчин над женщинами... На самом деле она была очень жёсткой в общении... Но слишком мягкой в душе... и жесткой тоже... Словно бы два совершенно разных человека боролись в ней за право жить... И никто из них не побеждал... До самой её смерти... Странное сочетание добра и зла, ангела и дьявола во плоти... Он тогда уехал... В тот же день... Как она не хотела, чтобы он уезжал... Но он даже не обернулся... Когда ей стало двадцать, а он был уже в возрасте, он приехал туда снова и случайно встретил её... И не узнал, настолько она стала другой внешне, оставшись такой же внутри... Он хотел уехать снова и... остался... Через месяц они сыграли свадьбу... Она родила ему Кристин... А потом, через месяц... Пожар, слёзы, крик Кристин... Похороны их двоих... Только Лэндоны сочувствовали им, потеряв в том же пожаре свою бабку, но сочувствие им было ни к чему... Тогда Лисс и стал пиратом.
Он отправил Кристин сюда, в городок неподалёку. И вернулся в Дэмнвилль, в тот самый забытый судьбою городишко, куда изредка наведывалась Джордж. За девочкой никто не приглядывал, хотя люди частенько спрашивали о ней и вызывались помочь. Где-то два раза в неделю Лисс приезжал на старую посудину, и встречался с ней здесь. Никто не знал, что он говорил ей (ибо практически никто не знал, что он с ней видится, кроме нескольких человек), но все знали, что иногда девочка, которую знал весь городок, исчезает на целый день. Кристин после таких разговоров весь день сидела дома и не выказывала носа на улицу, несмотря на то, что обычно готова была весь день бегать по городу. Много слухов ходило по городку об этой странной девочке с ярко-серыми глазами (раньше никто и не знал, что бывает такой цвет), особенно когда на его улицах появлялся такой же странный человек в чёрном, настолько чёрном, что уже казавшемся серым плаще с развевающимися фалдами с глазами настолько же пронзительными, как и её, но вместе с тем настолько же мягкими. Кристин казалась им чем-то вроде падшего ангела, доброго ангела зла...
А он... Никто не знал, кто он такой, как его зовут, зачем он бывал здесь. По сути говоря, мало кто знал это и в его родном городе, имени которого никто так же не знал. Люди, в столь маленькой общине, знавшие всей своих соседей по именам и фамилиям, знавшие о том "Что Они Сказали Нашему Биллу" ещё задолго до того, как эти самые "Они" появились на свет, а Билл ещё сидел в животе у матери, даже не представляли, на чём же им строить свои предположения, о чём распустить слухи. Лиса в городишке шугались, словно призрака из далёкого будущего, которое уже закончилось, так и не начавшись, будущего, которого никогда не будет, не может и не должно быть, будущего, которого они не могли узнать - но то будущее всё-таки прорывалось в их жизнь и наполняло её ужасом. Ужасом дня, который никогда не наступит...
Однажды утром он снова пришёл. Когда его никто не звал. Как всегда. И застал в городке странную картину: по всей жилплощади, доступной его взгляду, не видно было ни одной живой души. Только старые, истёртые, избитые камнями вывески одиноко покачивались в такт ветру и скреблись об обшарпанную штукатурку над разбитыми стёклами заброшенных зданий, точнее, домишек, которые вряд ли можно было бы так назвать, да флюгера крутились, когда спёртый, повидавший виды воздух, наконец дотрагивался до них. Всё тот же ветер гонял сиротливые бумажки, смятые и использованные в непонятных целях бесконечное число раз, брошенные здесь неизвестно кем. Где-то далеко, на шпиле, развевался забытый белый "дамский" шарф, напоминая невольно лесную птицу, которая попалась в клетку, пусть и в золотую, и не может улететь.
На первый взгляд город показался ему опустошённым и безлюдным. Он бежал по пустым улицам и звал Кристин. Никто не откликался на его возгласы. Лишь только где-то вдали, казалось, слышался смех - смех громкий, но не весёлый, а жестокий, отрывистый...Он как сумасшедший бежал, не разбирая дороги, туда, где слышался этот всё несмолкающий смех, который манил его, как сыр - лисицу. Тот то удалялся, то приближался, словно бы играя с ним в какую-то странную, незнакомую игру. Но внезапно он выбежал на площадь. Центральную площадь городка. Смех удивлённо стих, а затем повторился, с удвоенной силой врезаясь в мозг. Закрыв уши ладонями, Лисс отважился посмотреть.
Впереди куча людей с такими мускулами, что становилось просто страшно и хотелось забиться хотя бы на край вселенной, а уж оттуда рвануть куда-нибудь к далёким звёздам, сплотилась в круг вокруг (пардон за нелепый каламбур) некоего предмета, который нельзя было разглядеть за частоколом спин. Рядом, но немного в стороне стояли два человека. Одним из них был юный золотоволосый мальчик в богатых одеждах, правда, явно с чужого плеча, заливавшийся тем самым смехом, что так пленил Лисса. Беспощадным смехом, что настигал его, как бы он не старался спрятаться. Взъерошенные светлые волосы, с которыми весело играло солнце, мягко опускались на круглые щёки. Голубые глаза блестели на бледном лице, полном веснушек. Детские глаза, в которых отражалась вся безжалостность человечества в целом. Однако не на него сейчас смотрел Лисс. Он вглядывался в силуэт человека, который, положив руку на плечо мальчика, словно бы удерживал его. На губах, которые, казалось, слегка шевелились, играла кривая усмешка, впрочем, выглядевшая такой потерянной где-то вдалеке, словно её обладателя случайно подсунули грознейшему дракону, потом опять же случайно отправили в комнату с дикими собаками - волками, а затем, кланяясь и извиняясь, вновь сложили человечка, чем-то даже напоминавшего оригинал. Ему было лет сорок-сорок пять лет на вид, хотя наверняка выглядел он на гораздо отличный от настоящего возраст, настолько уж он был измученным, усталым. Лисс знал, что ему должно быть не больше тридцати или тридцати пяти лет. Лицо его было всё сплошь изрезано шрамами и рубцами, число которых со времени их последней встречи заметно увеличилось, что с таким образом жизни было вполне понятно. Впрочем, нельзя было сказать, что это уродует его. Наоборот, всё это придавало ему особый шарм бывалого морского волка. Из глубоких карих глаз, настолько глубоких, что в них можно было просто потеряться, где-то в глубине которых пряталась ухмылка, он оценивающе оглядывал Лисса. Оценивающе, но совсем не высокомерно на этот раз. Ему казалось, что он слышит, как работает мозг этого человека. Он пытался вспомнить его. Наконец какой-то огонёк зажёгся в его глазах. Значит, он вспомнил. Когда он полностью повернулся в сторону Лисса, длинные каштановые волосы, державшиеся где-то на затылке, спали на плечи нестриженными лохмотьями, видимо, наспех обкромсанными самими кривыми ножницами, словно бы о них никто никогда не заботился. Хотя кто-кто, а уж Лисс отлично знал, что первое впечатление обманчиво. Он ещё помнил, какими ухоженными раньше были эти волосы, как тёмно-коричневым ореолом светились они вокруг головы своего странного владельца. Его волосы... Тогда они были очень красивы. Страшно, ужасно красивы. И как сам он был красив. Ужасно красив. И как был жесток. Сейчас его жестокую красоту сгладило море, отшлифовали волны. Но тогда он был совсем ещё новичком, юнцом, ещё даже не доросшим до восемнадцати лет. Новичком, который думал, что он знает всё. И, самое страшное, он думал, что знает всё о пиратах. Лисс ещё помнил дни, проведённые на корабле Капитана. Страшного человека, у которого никогда не было своего имени. И он бы всё отдал, чтобы их забыть.
Лисс знал, что однажды так и должно будет случиться. Он готовился к этой встрече с того самого момента. Когда он уехал из Дэмнвилля. После смерти жены. Он вовсе не был изумлён или ошарашен, когда увидел Капитана и его людей. Он понимал, что когда-нибудь они должны будут встретиться. И он даже знал, что это наверняка произойдёт в одном из маленьких портовых городишек. Но что удивило
(всего лишь слегка, конечно) его, когда Капитан развернулся к нему, так это то, что вместе с ним развернулся и мальчик. Вернее, он не разворачивался - просто Капитан, схватившийся за его плечо мёртвой хваткой, просто переставил его так, чтобы он стоял лицом к Лису. Раз - и мальчик уже очутился на другом месте. Глаза обоих вдруг загорелись странным огнём.
- Смотрите-ка, кто тут у нас - ехидно улыбнулся Капитан, разом потеряв всю свою усталость - Один из моих старых верных головорезов, а? Старый Лис, вот уж не думал, что встречу тебя снова. А ты, верно, помнишь своего капитана? По глазам вижу, что помнишь. И что это вдруг привело тебя в наши края? Не эта ли маленькая проблемка? - вопросил он, и по знаку его руки вперёд из круга вытолкнули маленькую девочку. Если бы он успел взглянуть туда, где на секундочку раскрылся круг, он бы увидел, что сделали с тем, кому так не повезло там находиться. Но в данный момент он был занят другим. Он смотрел на Кристин. Маленькая плутовка стояла, задумчиво засунув палец в рот и исподлобья вопросительно заглядывала в глаза отцу. Только что она была свидетелем самого нелицеприятного зрелища в мире. Он было рванулся к ней, но ему не дали даже на шаг подойти поближе. Два мгновенно громилы скрутили ему руки за спиной. Капитан как бы шутливо погрозил ему пальцем:
- Не-не-не-не. Так у нас дело не пойдёт. Ничего личного, ну, или почти ничего, но, понимаешь, твоя доченька как нельзя кстати подвернулась нам. Как может король быть без королевы? Мальчишка подходит мне идеально - в конце концов, меня-то все знают, как пирата. А вот в нём мне гораздо легче подобраться к этой стае идиотов, именуемых знатью, поближе. Да и он помоложе будет, а молодым всегда это легче. Пленительная улыбочка и всё такое... А ты знаешь, как легко манипулировать таким юным человечком, который ещё не имеет собственной личности? Ах, да, всё это ведь противоречит твоим "благородным" принципам. Но, как бы то ни было, мне уже надоело. Даже у тебя, у тряпки, была жена, а вот я всё ещё ношусь по свету без цели. Так что моему мальчику нужна королева. Девчонка - самая подходящая. Пусть она уже и личность - всё это твоё воспитание, но зато такая личность, которой с радостью подчинятся вселенные всего лишь за одну улыбку. С помощью их обоих я захвачу весь мир, весь!
- Отпусти ни в чём неповинных детей! - вскричал на всю площадь Лисс, к сожалению, на миг позабыв, что за его спиной стоит парочка здоровых ребят. Однако ему быстро об этом напомнили. Теряя сознание от боли, странными волнами пронзающей всё его тело, он ещё успел увидеть наклонившееся над ним лицо мальчика. Он смотрел на него участливо. Если конечно ему не привиделось...
Лисс недовольно сморгнул. Он был всей душой против того, чтобы сидеть и слезливо предаваться воспоминаниям о том, "как всё это было". Но сейчас он именно этим и занимался. "Так, брат, лучше и не думай об этом всём. В конце концов, всё закончилось хорошо. Ну, по крайней мере, закончилось же", уверял он самого себя. Хотя на самом деле вовсе и не был в этом уверен. "Вот чёртова чертовщина, я уже разговариваю сам с собой", подумал он и тут же сам себе возразил - "Ну, это же мысли, твои мысли, и ты имеешь на это полное право". Впрочем, подумав ещё немного, он справедливости ради заметил - "Но когда я сам себе отвечаю, это уже ненормально". И вспылил "Да заткнись ты, ничего ты не понимаешь!". Иногда ему казалось, что у него в груди тоже борются два разных человека. Хотя он сам отлично знал, что это не так. Лисс был только один, всегда был один, но он был настолько разносторонней персоной, что казалось, будто у него лёгкое раздвоение личности. Впрочем, так могло показаться только людям, совершенно не знающим его.
Проспорив с собой, он наконец поднял голову, чтобы увидеть Джордж. Та уже давно удобно устроилась на одном из ящиков, который, как ни странно, не рухнул под её достаточно мощным весом. Джордж не была толстой и страшной, какой её можно было бы представить по этим словам, но у неё была некая масса мускулов, хоть и не слишком большая, а так же огромная масса всевозможных орудий уничтожения, что в бесконечном количестве были распиханы по её рукавам, рубашкам, штанам и так далее. По всеобщему убеждению и согласованному мнению, они весили где-то чуть меньше тонны. Причём устроилась она на этом тюке с кружкой рома. Надо ли говорить, что кружка её, по тому же самому мнению, весила где-то чуть больше тонны? Вообще Джордж обладала невероятной способностью удобно устраиваться с кружкой рома в руке везде, где это только возможно. Например, она не смогла бы сделать это в желудке у акулы, потому что там было темно, и она могла бы расплескать ром. Для неё же это был практически священный напиток, насколько он мог быть таким для человека, полностью отказавшегося от веры в различные там религии. Поэтому она бы и не взялась за такое дело, как выпивание в желудке акулы. Скорее уж она бы не отказалась от возможности попробовать то, что в этой самой акуле находится. Медленно пожирать врага изнутри, так сказать. Причём в самом буквальном смысле. Что Джордж обожала, так это всё новое, если оно было достаточно близко к ней, чтобы за ним не надо было никуда идти. Похоже, она поставила перед собой целью перепробовать все деликатесы на Земле.
Но на этот раз появление таинственной кружки и в самом деле могло бы вызвать некое удивление (для Лисса, впрочем, оно было бы совсем незаметным. Как, например, обычный человек высказывает мелкое такое удивление, заметив, что тараканов сегодня на одного больше). Потому что, насколько знал Лисс, даже Джордж ещё не научилась создавать предметы из воздуха. Хотя, опять же насколько он её знал, она бы тут же побежала перенимать знания у того, кто это сделал, если бы такой существовал, но пока что таких не находилось. Но, впрочем, она могла бы этого не сделать, из-за своей лени, а просто час в день запираясь в своей комнате в таверне, в один прекрасный день продемонстрировать всем, "как я умею". Только, как он, да и все остальные, кто хоть чуть-чуть её знал, был уверен, что она бы не оставила это просто так. Иными словами, она бы сейчас не сидела молча и не потягивала ром из своей кружки, а прыгала вокруг него и настойчиво повторяла, требуя, чтобы он соглашался с ней, что она - величайшая ведьма во вселенной. Из столь простых логических выводов, основанных на личных наблюдениях, можно было с лёгкостью вывести, что кружку и ром в ней она достала где-то поблизости самым простым способом. Джордж вообще никогда не упускала возможности похвалиться даже самым сомнительным достижением.
Однако неизвестная причина появления здесь столь привычного предмета обихода пирата не замедлила показаться. Рядом с Джордж из-за тюков появилась рыжая растрёпанная голова Мэтта. Рядом с ней появилась ещё одна столь же растрёпанная головы Анны. Мэтт и Анна были близнецами. Волосы у них были красноватого оттенка рыжего цвета, настолько яркого, что от него рябило в глазах. Особенно когда близнецы стояли рядом. Тогда в глазах уже всё начинало двоиться и плыть, а мозги потихоньку начинали плавиться. У Анны волосы были, правда, гораздо длиннее и ухоженнее. Она обычно заплетала их в две толстых косы, но сейчас они были живописно растрёпаны. А вот за волосами Мэтта явно никто и никогда не следил - они вели совершенно самостоятельную жизнь по принципу "Куда хочу, туда торчу". Ну, или возможно "Я упала с сеновала, тормозила головой". Сегодняшний день не был для них исключением. У обоих были курносые носы, горящий рыжим огнём взгляд зелёных глаз - странное сочетание, а? - и ярко-красные губы, тоже слегка рыжеватые. Общее впечатление, которое близнецы оказывали на окружающих обычно заключалось в том, что они зарекались когда-либо ещё есть морковь. Ничего более рыжего, чем эта парочка никто не видал, особенно рыжее Анны. Однако на лицах схожесть их не заканчивалась. Фигуры обоих имели практически одинаковые пропорции, за исключением, конечно, одной. Рост и вес - почти идентичные. А вот вкусы в одежде у них были совершенно разные. Если Анна любила яркие, как и её лик, одежды, заключавшиеся в кричащей красной рубашке, ярко-красной юбке и сапожках того же цвета, то Мэтт предпочитал чёрный - скромненькая чёрная куртка из какой-то грубой ткани, чёрные штаны и ботинки. Возможно, просто из-за того, что морковочный цвет ему слегка надоел. Предпочтения в оружии у них так же были разные. У Анны за плечами висел лук и колчан со стрелами, а Мэтт неизвестно зачем крепко сжимал в правой руке обычный короткий меч с немного заржавевшим лезвием.
Синхронно вскочив на ноги - да так синхронно, что Лисс невольно подумал, что они, должно быть, долго репетировали это - они принялись отряхиваться. Лисс недоуменно посмотрел на пол, ожидая увидеть там тонны мусора, но, по его мнению, поверхность была идеально чистой. Он вовремя вспомнил о том, что люди, прожившие большую часть своей жизни на суше, как-то слишком уж бережно относятся к таким вещам, чтобы не удивиться. Удивление Лисса, проявлявшееся столь редко, что его можно было сравнить лишь с грозным извержением вулкана, который на самом деле и не являлся никогда вулканом - так же неожиданно и редко, было и по силе таким же. Рыжеволосые близнецы уставились на него и хором начали, перебивая друг друга.
- Мы...
- Оказались...
- Тут...
- Совершенно...
- Случайно...
- Правда!..
- Мы...
- Не...
- Хотели...
- Довольно - строго перебил их Лисс. Когда он разговаривал с близнецами, у него двоилось не только в глазах, но и в мозгу. Их речь, хотя и довольно таки слаженную, он никогда не воспринимал, как одно целое. Они не могли рассказывать что-то нормально, когда один/на был/а хотя бы на расстоянии мили от другого/ой. Каждый норовил внести свою лепту. Это воспринималось большинством потенциальных слушателей, как игра в пинг-понг, где соперники ну очень настойчивые и не хотят сдаваться. И ещё которые после часа игры не получили ни одного очка. В число меньшинства людей (из испытанных на практике, конечно), которые воспринимали это нормально, пока входила только Джордж. Хотя это, наверное, было только потому, что она вообще мало что воспринимала на подсознательном уровне. Ей было абсолютно всё равно, как изъясняется её собеседник. Некоторые допускали даже, что она вообще мало слушает тех, с кем разговаривает. Наверное, это было как-то связано с тем, что обычно те, с кем она разговаривала, не жили дольше минуты. А она была не из тех, кто, раскрыв пасть и раскатав уши, вслушивается в бред умирающего (а в её понятии он сразу становился таким) человека, надеясь, что он разболтает что-нибудь о кладе своей бабушки. Скорее уж она бы вырезала всю семейку, затем всех остальных свидетелей и друзей, которые могли бы заявить о каких-то правах на клады, а потом перерыла бы носом всю землю в округе, пока не наткнулась бы на что-нибудь.
Так вот, из-за того, что словесная игра близнецов вызывала у слушателей в основном головную боль, когда они говорили, чаще всего одному из них просто затыкали рот. Почему-то этим несчастным чаще оказывался Мэтт. Вероятно, слушать Анну больше любили. Может, это просто было из-за голоса Мэтта. Он был поистине громоподобен. Точно такая же тональность, громкость, раскатистость и всё прочее. Одно слово, сказанное им в его любимой тональности, с такой громкостью раскатывалось по всей округе, что при появлении Мэтта в той или иной местности синоптикам было впору предсказывать массовую глухоту.