Шушаков Олег Александрович : другие произведения.

Горошина для принцессы 1 часть 4-7 главы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И тогда Снежка, рухнув, уселась на пол прямо там, где стояла, и заплакала... Все, чего она хотела, это только, чтобы он был все время с ней. А он ушел... Она плакала все сильнее и сильнее... Где он был, когда она танцевала с кем попало? Где он был?.. Она уже рыдала... Почему он не пришел и не забрал ее себе? Почему ее обнимал другой?.. Снежка прижала ладошки к лицу, ее плечи ходили ходуном... Он не любит ее! Он не любит ее совсем!.. Она уже просто захлебывалась от рыданий...
  Глава четвертая
  
  Она стояла у распахнутого окна и молча смотрела в окрашенное утренней зарей небо. Лёгкий ветерок играл её золотистыми локонами. И птицы свиристели на все лады, подпевая шелесту берёз и тополей.
  Эта безконечная, безсонная ночь, наконец, миновала.
  Снежка горько плакала до тех пор, пока не кончились слёзы. Но и после этого её плечи ещё долго сотрясались от рыданий, хотя слёз в зарёванных глазах уже давно не осталось...
  Он так оскорбил её!
  Когда он привёз ей столько новых красивых платьев и блузок, подарил ей эти чудесные серёжки, она так обрадовалась, она подумала, что, может быть, он всё-таки её немножко любит. Он так смотрел на неё, когда она меняла эти замечательные наряды один за другим, что всё таяло у неё внутри... А когда он надел ей на палец обручальное колечко, рухнули, наконец, все ледяные айсберги, которые сковали холодом её душу. И она отдала ему свое сердце. И ей показалось, что она счастлива.
  Увы, ей это только показалось...
  Потому что он предал её!
  Снежане хотелось уйти из этой квартиры, куда глаза глядят... Но идти ей было некуда. И не к кому.
  На всём белом свете у неё не было ни одной родной души.
  Кроме её отца.
  Но он был арестован несколько дней назад, как враг народа. Она очень надеялась, что вскоре всё выяснится. Потому что это ошибка. И его обязательно освободят!
  У неё была подруга, но она, не раздумывая, проголосовала за исключение Снежаны из комсомола, когда стало известно об аресте её отца. И это было предательством. Это было подло.
  Она полюбила одного человека, но он так и не сумел об этом догадаться. И полюбил другую женщину. Это не было предательством. Но это было очень больно...
  Она всё-таки вышла за него замуж, хотя он безжалостно предупредил её, что их брак будет считаться фиктивным и он никогда, никогда, никогда к ней не прикоснётся. Это не было предательством. Но это было очень, очень больно...
  Она надеялась, что он однажды всё-таки полюбит её, что их брак однажды всё-таки станет настоящим.
  Но он подло предал её!
  Он... Он...
  Нет, она не могла об этом думать!.. Он показывал другой женщине её трусики! Он обнимался с ней! Он сам сознался! И, конечно же, он с ней целовался! Он даже, наверное...
  И это было предательством!
  А, может, вдруг подумала Снежка, она сама виновата? Сама же повесила свои трусики у него на виду! Причём, специально! Повесила так, чтобы он не мог их не заметить! Но, не для того же, сказала она себе, чтобы он их таскал и показывал своим любовницам! Совсем для другого! Она вовсе не этого хотела!.. А он, всё равно, подлый предатель! Он предал её! И оставил одну. И ушёл к той, другой...
  Снежане было очень плохо!
  И никого не было рядом, кто помог бы ей пережить эту беду.
  Потому что тот единственный, кто мог бы это сделать, сам оказался предателем.
  А, может, перелезть через подоконник и дело с концом? Может быть, это будет наилучшим решением всех проблем?..
  Сначала Владимир хотел уйти, куда глаза глядят. А потом передумал. Потому что, именно здесь, в этом доме находилась та, единственная, за которой он мог и хотел бы пойти без оглядки куда угодно, хоть на край света.
  Он поступил, как идиот!
  Он очень, очень, очень обидел её и оскорбил!
  И поэтому не мог оставаться с ней под одной крышей, чтобы ей не было ещё больнее от его присутствия. Но оставить её одну, без защиты, Владимир всё равно не мог. Он должен был за ней присмотреть! В конце концов, хотя бы за тем, чтобы она сама не убежала, куда глаза глядят.
  Потому что она была очень независимой и гордой девушкой. Только ещё очень молодой. И не знала по молодости лет, что мир вокруг очень жесток и не делает никому скидок, и никому никогда не даёт второго шанса. Или почти никогда.
  Поэтому он всю ночь просидел возле дома в машине, беседуя сначала с одной бутылкой, а потом, когда тема иссякла, с другой. Когда и эта тема подошла к концу, он подумал, что не дурно бы смотаться на вокзал за выпивкой, но так и не нашёл ключи зажигания, махнул рукой и задремал, уткнувшись лицом в рулевую колонку.
  Вдруг что-то словно толкнуло его в бок! Вставай и иди! Домой! И он встал, захлопнул за собой дверку своей 'эмки' и пошёл.
  Это было не так-то просто. Потому что лестница была очень крутая и до невозможности длинная.
  Но он был настырным парнем и всё-таки сумел её одолеть.
  Перед тем, как войти, он попытался протрезветь хоть немного, но не очень в этом преуспел. А, впрочем, отнестись к нему хуже она всё равно уже не сможет. Потому что хуже, чем она к нему относится, к нему относиться уже невозможно!
  Снежка слышала, как хлопнула дверца его машины. Но она не слышала, как он подъехал. А, может, он просидел здесь, под окном, в машине, всю ночь?
  Странно, но от этой мысли ей стало немного легче. Значит, он не был этой ночью с другой женщиной! А, впрочем, это не важно. Он сам вчера признался, что обнимался с ней. И ещё он показывал ей Снежкины трусики! И, конечно же, целовался!
  Предатель!
  Снежка напряженно вслушивалась в каждый шорох...
  А, может, он идёт домой? Но почему так долго? Наконец, она не выдержала, подбежала к двери и открыла её.
  В тот самый момент, когда Владимир собрался-таки с силами, чтобы постучать.
  Он забыл, что, уходя, оставил входную дверь открытой. А, может, уже не считал себя вправе переступить этот порог без согласия живущей здесь девушки. Его любимой. Его единственной... Той, которая его не любит. Той, которую он обидел. Той, которая его ненавидит... Потому что она - его жена.
  Он поднял голову и мутным взором оглядел её стройную фигурку.
  - Прости меня, - сказал он. - Я - свинья! И нет мне прощения...
  Его качнуло. Снежка смотрела на него с ужасом и почему-то с жалостью.
  - Если ты меня не простишь, - покачиваясь, пробормотал он. - Мне незачем жить... - он махнул рукой и попытался повернуться, чтобы уйти. - Нет мне прощения!
  Снежка смотрела на него и качала головой. Таким она не видела его никогда в жизни! Нет, она, конечно, видела пьяных мужчин. Но, чтобы до такой степени!
  Владимир был совершенно пьян. И его нельзя было никуда отпускать в таком виде! Она подскочила к нему и подхватила под плечо. Он посмотрел на неё, прищурившись, и помотал головой.
  - Снежка, любимая, - пробормотал он и опёрся на неё.
  Какой же он тяжёлый, оказывается! Слава Богу, идти было недалеко.
  Интересно, что это он сейчас брякнул? Или ей послышалось? Она усадила Владимира на тахту, отодвинула тряпьё и присела рядом.
  - Что же это ты творишь, товарищ майор Герой Советского Союза? - с укоризной спросила она. - Зачем ты так напился?
  - Я? Напился? Да. Я напился... Потому что никакой я не герой... Я - свинья! - ударил он себя в грудь кулаком. - Я обидел тебя... Но, ведь, я хотел, как лучше. Поверь! - взмолился он, прижимая кулак к груди. - Я просто - идиот, - он махнул рукой и опустил голову на грудь. - Нет мне прощения...
  - Ну, и зачем же ты это делал? - спросила она.
  - Что я делал? - удивился он.
  - Показывал мои трусики посторонним.
  - Я никому их не показывал! - замотал он головой, не в силах её поднять. - Только один ма-а-аленький разочек. Продавщице... На одну минутку. И всё!.. Потому что я не знаю, какие у тебя размеры, - он упёрся локтями в колени и уронил голову в ладони. - Это ужас какой-то! Я не знаю размеры моей любимой жены! - он схватился за волосы и застонал. - Нет мне прощения!
  - Ну, что ты болтаешь? - как с маленьким ребёнком разговаривала с ним Снежка. - Ну, какая ещё любимая жена?
  - У меня только одна любимая жена! - Владимир попытался поднять голову и уронил обратно. - Моя Снежка!
  - Я, что ли? - засмеялась она.
  - Ты - Снежка? - удивился он, не отрывая лица от ладоней.
  - А кто же ещё?
  - Значит, ты и есть моя любимая жена! - стукнул он кулаком по колену. Его голова качнулась, не удержавшись на одной руке, и он снова подпер её обеими.
  - Я просто твоя жена, а вовсе не любимая, - грустно сказала Снежка.
  - Не ври! Врать старшим не хорошо! - погрозил он ей пальцем, не поднимая головы. - Я сказал - любимая, значит - любимая!
  - Господи, ну что же ты так напился-то! Тебе же на службу уже скоро.
  - Перебьются! Не маленькие! - отмахнулся Владимир. - От меня жена ушла. Любимая... Не до них сейчас!
  - Что ты несёшь. Никуда я от тебя не ушла... - вздохнула Снежка.
  Ну, как, скажите, на такого дурака сердиться!
  - Вот! А раз, не ушла, - снова стукнул он кулаком по колену. - Значит, ты - моя жена! А раз жена, значит - любимая!
  - Железная логика! - похвалила его Снежка.
  - То-то! А ты говорила, что не любимая! Я же говорил - любимая! - бормотал он, не отрывая лица от ладоней. - А ты не верила. Видишь теперь, что я говорю правду! Я всегда говорю правду! Веришь теперь?
  Вдруг его локти соскользнули с колен. Он попытался снова их там утвердить, но у него ничего не вышло. Владимир уронил руки на колени, и его склонённая голова упёрлась в грудь.
  И как ещё разговаривать-то умудряется, подумала Снежка.
  - Верю, верю! - сказала она. - Сам-то хоть будешь помнить, что сейчас несёшь?
  - А что я несу?
  - Ну, вот, уже и не помнишь...
  - Нет, ты скажи! - настаивал Владимир. - Что я несу?
  - Ты сказал, что любишь другую женщину... - вздохнула Снежка.
  - Я сказал? - удивился он, не поднимая головы и не открывая глаз.
  - Да, и ещё ты сказал, что вчера с ней был! - гнула свое Снежка.
  - Это неправда! Нет у меня никакой другой женщины! И ни с кем я вчера не был! Это всё вранье! Не верь ему! - бормотал Владимир.
  - Кому ему? - спросила Снежка.
  - Тому, кто тебе всё это наврал!!
  - Господи, какой же ты смешной! - вздохнула она.
  - Я не смешной! - обиделся Владимир.
  - Смешной!
  - Нет!
  - Ну, ладно, - согласилась Снежка. - Не смешной, не смешной. Ответь только, почему же это ты Снежку свою не любишь совсем?
  - Это он тебе тоже наврал! - сказал Владимир.
  - Кто? - не поняла она.
  - Тот, кто тебе всё время врёт! А ты его слушаешь. Я Снежку очень люблю! - он снова попытался поднять голову и открыть глаза, и снова у него ничего не вышло.
  - Да-да-да! Так я тебе и поверила! У тебя же есть другая женщина! - задирала его Снежка.
  - О-о-о! - застонал Владимир, мотая головой. - Да, как же тебе объяснить-то, пехоте! Нет у меня никакой другой женщины!
  - А с кем же это ты целовался вчера! - подначила его она.
  - Да ни с кем я не целовался!.. Нет. Вру. Поцеловался один разочек... Всего один небольшой разочек. Она такая несчастная была, одинокая. Мне её так жалко стало...
  У Снежки сразу всё внутри похолодело.
  - Та-а-ак! - протянула она, наливаясь ледяной яростью. - Значит, сначала ты ей трусики мои показал, а потом лизаться стал!
  - Да, нет, - отмахнулся Владимир. - Та совсем другая продавщица была. А эта так на Снежку похожа! Так похожа! И фигура, и глаза, и грудь. Вылитая Снежка! Только рыжая, - Владимир вздохнул и пробормотал. - Я ей понравился... А Снежка меня не любит совсем.
  Сначала она хотела врезать ему, что есть силы, по его предательской физиономии, и ещё, и ещё!
  Но потом подумала, а вдруг это он её, Снежку, хотел поцеловать, а не ту, другую! Ведь, он сказал, что эта женщина была очень на неё, Снежку, похожа... А эта змеюка рыжая воспользовалась тем, что мужчина один, без присмотра! А он и попался, как дурак! Несчастная она, видите ли! Одинокая! И этот, тоже хорош, разозлилась Снежка! Пожалел её, говорит! Да, я тебя!
  - Всё равно меня Снежка не любит, - Владимир уткнулся лицом в ладони, явно разговаривая сам с собой. - Она другого любит.
  - Чего? - ещё не остыв, рявкнула на него Снежка. - Ты чего это выдумываешь тут?
  - Я, - покачал указательным пальцем Владимир. - Не выдумываю! Я - знаю!
  - И откуда же это, ты знаешь, интересно!
  - А-а! Испугалась? То-то же! - снова покачал пальцем он. - Я всё-ё знаю!
  - Ну-ка, ну-ка! Поделись! - не отставала Снежка.
  - А чего тут делиться? Меня она видеть не хотела? Не хотела. Это раз. Я её старше? Старше. Это два. Вот она и влюбилась в однокурсника! Это три! Я потому и перестал к ним ходить, что бы на пути у неё не стоять. Это четыре. И, вообще, она меня ненавидит. За то, что я её заставил за меня замуж выйти! Это пять! Э-эх, ты, пехота, - махнул он рукой и как-то умудрился снова подпереть ей голову.
  - Железная логика, - пробормотала Снежка.
  - А то, - согласился Владимир, не поднимая головы. - Я же говорю... Я всё знаю!
  - Ладно, всезнайка, давай-ка ты лучше спи, - сказала она. - А я с тобой завтра поговорю!
  - Не надо со мной завтра! - взмолился Владимир. - Я больше не буду! Не надо завтра со мной говорить!
  Снежка только вздохнула. Господи, неужели все мужчины до старости как дети? Она на него уже не злилась. А этой стерве, если попадётся, она её рыжие космы ещё повыдергает, чтобы не лезла к чужим мужьям!
  Снежка встала. Владимир словно того и ждал. Его качнуло, он упал на бок и забылся.
  А она ещё долго стояла и смотрела на него...
  Он всё время твердил, что любит её, Снежку. Неужели, не врёт? Она закрыла лицо ладошками. Господи, хоть бы это было правдой!
  А, может, это просто пьяный лепет и бред?
  Нет! Только не это!
  Ей теперь уже не перенести такого разочарования! Теперь, когда она наслушалась от него столько признаний в любви! Пускай и спьяну! Ничего, она обязательно дождётся, когда он всё это повторит ей совершенно трезвый!
  Вдруг Снежка увидела, как в углу что-то блеснуло. Она подошла поближе. Да, это лежало её колечко. Она подняла его и зажала в своём крепком кулачке.
  Пока она это кольцо одевать не собирается, но, может быть, потом, чуть позже?
  Всё может быть, вздохнула Снежка.
  Потому что она любит Владимира, и будет любить всегда...
  Из небытия его вырвал назойливый звон полевого телефона, к которому вскоре присоединилось противное дребезжание городского.
  А, может, позвонят и перестанут, мелькнула у Владимира несбыточная надежда.
  Он поднял чугунную голову и посмотрел на оба аппарата одновременно. На полевой - левым глазом, а на городской - правым. Если бы его взгляд обладал испепеляющей силой, они оба уже превратились бы в угольки.
  Владимир поднёс руку к лицу и попытался рассмотреть циферблат своих командирских часов... И ему это почти удалось.
  Около восьми... Или девяти.
  Чего им надо?! Сегодня же выходной!.. И, вообще, ему не до них!
  А, собственно, почему это не до них?
  Владимир поморщился и попытался вспомнить вчерашний вечер. И застонал от дикой головной боли... Ни хрена он не помнит.
  А, впрочем... Что-то такое было.
  Точно! Он сел так резко, что комната заходила ходуном у него перед глазами.
  Снежка! Он нечаянно обидел Снежку, и она от него ушла!
  Владимир вскочил и, не обращая внимания на трезвон, кинулся в её комнату.
  И застыл, умиротворённый...
  Отбросив одеяло, она, одетая, крепко спала на своей кровати, свернувшись калачиком и поджав под себя ноги.
  Владимир укрыл её, притворил дверь и бросился к телефонам. И поднял обе трубки сразу. Обеими руками.
  Только бы они её не разбудили!
  Он лично, собственной рукой, удавит этих несчастных абонентов, если они разбудят его любимую, которая, оказывается пока ещё никуда от него не ушла. И, может быть, ему ещё удастся вымолить у неё прощение! Потом... Днём... Когда она выспится.
  И будет гораздо добрее, чем если проснётся от этого трезвона прямо сейчас!
  - У аппарата, - прохрипел он в обе трубки разом, поднеся одну к левому уху, а другую к правому.
  - Владимир Иванович, - Владимир поморщился. По городскому телефону звонил его заместитель.
  - Товарищ комбриг, - Владимир скривился. По полевому звонил дежурный по штабу.
  - Что случилось? - спросил он дежурного.
  - Всё в порядке, товарищ комбриг, но...
  - Отставить! - приказал ему Владимир и положил трубку. А потом отозвался по городскому. - Слушаю.
  - Владимир Иванович, в девять открытие бригадной спартакиады.
  Владимир мысленно выругался. О спартакиаде он совсем забыл.
  - Николай Петрович! - сказал он. - Мне что-то нездоровится. Начинайте без меня. Во сколько награждение победителей?
  - В два. А что случилось? Может, врача прислать?
  - Нет, врача не надо. Пришли за мной машину в час. Добро?
  - Слушаюсь!
  - Конец связи, - сказал Владимир, положил трубку и сел за стол, уперев голову в ладони.
  Давно он так не напивался!
  Владимир попытался восстановить в памяти события вчерашнего дня. Его жизнь в последнее время стала такой насыщенной, что в двадцать четыре совершенно объективных часа успевало вместиться гораздо больше субъективных. Может, даже в два раза! Хотя что-то подсказывало Владимиру, что не в два, а гораздо больше...
  Он привёз Снежке кучу новых платьев. Она радовалась и наряжалась. А потом... А потом она рассердилась. Потому что развернула пакеты и увидела нижнее бельё, которое он ей купил. И это оскорбило её до глубины души!
  Почему, ну почему он такой идиот! Ему даже не пришло в голову, что Снежку так глубоко заденет то, что он показал её трусики продавщице, чтобы купить ей смену белья. Он даже предположить не мог, что она так болезненно это воспримет! А должен был бы! Если бы не был таким толстокожим самовлюблённым дураком! Он, видите ли, сюрприз хотел преподнести! При-дурок! И вместо этого обидел свою единственную, свою любимую.
  Боже! Его несчастная голова не просто разламывалась, она уже растрескалась и начала распадаться на части.
  Владимир встал и, пошатываясь и шаря руками по стене, побрёл на кухню.
  Где-то в тумбе лежала фляга. Его энзэ. Если он её сейчас не найдёт, врач ему уже не понадобится...
  Владимир опустился на пол перед тумбой и открыл дверки.
  Вот она! Он достал стеклянную фляжку, скрутил ей голову и плеснул чуть-чуть в гранёный стакан.
  Теперь налить в другой стакан воды. Чтобы запить... Потому что в этой фляжке он держал медицинский спирт.
  Владимир посмотрел на стакан со спиртом и его передёрнуло. Это всего лишь лекарство, сказал он себе. Просто лекарство... Он выдохнул, выпил его залпом и опрокинул в горло стакан воды. И замер, не дыша.
  Головная боль чуть-чуть отошла. Сдала свои позиции и с барабанным боем отступила... Надолго ли? А, впрочем, хоть насколько. Лишь бы сейчас полегчало!
  Владимир кое-как добрался до тахты, упал и снова отключился...
  Снежка сидела у распахнутого окна и смотрела на улицу, поставив локти на подоконник и подперев ладонями голову.
  В час за Владимиром пришла машина. Он второпях побрился, надел френч с орденами и ушёл, так и не подняв на Снежку своих виноватых глаз и не сказав ей ни слова. Хотя она достаточно красноречиво стояла на пороге...
  День понемногу близился к вечеру. Яркий солнечный диск повис почти над самой крышей дома напротив. На небе не было ни облачка, только где-то очень-очень высоко, на голубом фоне тонким, прозрачным пологом развернулись белёсые перья. Слегка покачивая зелёными ветвями, шелестели стройные тополя. По улице ездили машины, шли люди. Шла какая-то жизнь.
  А она просто сидела и смотрела.
  Столько событий, хором навалившись на неё за эти несколько дней, полностью её вымотали. Арест отца, исключение из института и комсомола, фиктивный брак, ссора с любимым. И слёзы, слёзы, слёзы... Похоже, она выплакалась на целую жизнь вперёд. Все нормы перевыполнила. Стахановка.
  Слава Богу, хоть смеяться и радоваться ещё не разучилась!
  Однако правильно говорят, не смейся слишком много - долго плакать будешь.
  Ей так хорошо, так радостно было наряжаться и крутиться, и прохаживаться в новых платьях перед восхищённым Владимиром, что она не могла удержаться и смеялась, абсолютно счастливая. А потом проревела всю ночь, несчастная, оскорблённая и униженная. И этот шок от вида пьяного Володьки, раздавленного, растерзанного ею же самой! Они так измучили друг друга за эти дни...
  И, вот, теперь она сидит у окна, совершенно опустошённая.
  Снежка вздохнула. Пьяный вдребезги Владимир столько наговорил ей слов любви, что она до сих пор ещё не пришла в себя.
  Он не мог врать. Он был слишком пьян.
  Оказывается, он её любит. Если бы у неё ещё оставались хоть какие-то силы, она кружилась бы по комнате и пела. Но она была так измучена, что даже обрадоваться толком не могла.
  А, может, он всё врал?
  Нет. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
  Почему же он решил, что она его не любит? Глупый! Какой же он всё-таки глупый! Выдумал себе какую-то ерунду... Только слепо-глухо-немой не догадался бы, что она влюблена в него без памяти... Похоже, он сам этот слепо-глухо-немой и есть!
  И нет у него никакой другой женщины! Нет и не было... Снежка тихо улыбнулась... Она сама, как дура, понавыдумывала себе что попало.
  Но, ведь, он целовался с этой рыжей продавщицей!
  Ну, и ладно, сказала себе Снежка. Подумаешь, разочек поцеловался! Вот, она возьмёт и сама его поцелует! И посмотрим тогда, захочет ли он ещё с кем-то после этого целоваться!
  Снежка зажмурилась. Она его обязательно поцелует... Сама.
  Тёплая волна прокатилась по её телу от груди до самых пяток.
  Она - его жена. Его любимая жена, сказал он и твердил это без перерыва, пока не уснул!
  Неужели, это правда?..
  Владимир вернулся домой на закате.
  Похоже, это становится традицией, подумала Снежка.
  - Снежана, - сказал он, заглядывая в её комнату, но, не решаясь войти.
  По его озабоченному виду Снежка сразу поняла, что что-то случилось.
  - Да, - ответила она.
  - Я зашёл попросить прощения и попрощаться, - виновато смотрел он на неё.
  - Попрощаться? Ты уезжаешь? - спросила Снежка безразличным тоном, хотя от его слов всё сжалось у неё внутри. - Когда? - она едва нашла в себе силы, чтобы не показать виду, насколько расстроена.
  - Я должен ехать. Сейчас... Это приказ. В Киев. Командно-штабная игра, разбор полётов, а потом совещание командного и начальствующего состава.
  У Снежки немного отлегло от сердца, и она отпустила спинку кровати, за которую инстинктивно ухватилась, чтобы не пошатнуться, когда он сообщил ей о своем отъезде. Ухватилась так, что побелели пальцы!
  - Когда ты вернёшься?
  - Через полторы недели. Вот - деньги, - Владимир положил на табурет несколько денежных пачек. - Этого должно хватить, если что... Я привез паёк. Но, может, ты захочешь что-нибудь купить... Только я очень тебя прошу, не ходи никуда. Вообще, не выходи из дома! Пожалуйста!! - взмолился он. - Будет лучше, если ты запрёшься и не будешь никому открывать. Даже к дверям не подходи! И на телефонные звонки не отвечай! - он заторопился и зачастил, увидев, как сверкнули её глаза. - Это необходимо для твоей безопасности! И только на время моего отсутствия! Я вернусь и всё устроится, всё будет хорошо, мы обо всём поговорим и всё наладится!
  Снежка опустила глаза. Он так безпокоится о ней, потому что любит её, подумала она! И на сердце у неё потеплело...
  Он так неуверенно просит её. Не заставляет, не настаивает на своём, а почти умоляет!
  Потому что больше не собирается держать её взаперти насильно.
  - Хорошо, - сказала она.
  - И ещё... - он посмотрел ей прямо в глаза. - Ради Бога, ни за что не езди в Ленинград! Я вернусь и сам, через своих ребят, аккуратно выясню всё, что только будет возможно о твоём отце. Ему будет в тысячу раз легче, если ты будешь в безопасности! Если ты будешь недосягаема! Поверь, Снежана! - Владимир крутил и мял в руках свою фуражку, почти выворачивая её на изнанку. - Будет лучше, если никто не будет знать, где ты сейчас!
  - Хорошо, - повторила Снежка. И подумала, что разбойник-то её, оказывается, сам боится, что её у него украдут!.. Это ничего! Пусть боится! Но мучить его сейчас Снежке не хотелось. Пускай сначала вернётся, а то ещё наделает каких-нибудь глупостей. А когда вернётся, она с ним, наконец, поговорит всерьёз! Почему он так за неё боится? Неужели так сильно любит?!
  - Снежана... - Владимир замялся, и у неё вдруг мелькнула надежда, что вот сейчас он, наконец, скажет ей трезвый то, о чём твердил пьяный. Этим, уже теперь таким далёким, утром. Что она - его любимая жена. Что он её очень-очень любит.
  - Ты меня прости за вчерашнее, - сказал он. - За это... За то, что... Я - просто идиот. Я не подумал... Я не хотел.
  - До свиданья, - сказала Снежка. И вздохнула. Потому что ждала совсем других слов. - Не будем об этом сейчас... Приезжай скорее. Я буду тебя ждать.
  Его глаза так вспыхнули после её слов, что она едва удержалась, чтобы не отпрыгнуть от него! Или нет. Наоборот. Кинуться к нему!
  Она будет ждать его! Владимиру вдруг безумно захотелось схватить её, стиснуть в объятиях и поцеловать! Но он заметил, как Снежка вздрогнула, когда его мотнуло к ней. И сдержался... Она испугалась! Она его боится. Потому что...
  Владимир стиснул зубы, яростно нахлобучил на голову фуражку и повернулся, чтобы уйти.
  - А вещи? - воскликнула Снежана неожиданно для самой себя. - Ты едешь совсем без вещей?
  - Тревожный чемодан в машине, - хмуро сказал Владимир, не решаясь поднять на неё глаза.
  И только в дверях обернулся.
  Снежка стояла на пороге своей комнаты. Вечернее солнце превратило её волосы в облако червонного золота. В серых глазах сверкали ослепительно яркие льдинки. Нежные губы были чуть-чуть приоткрыты. Она сложила ладошки у груди...
  На ней было её старенькое ситцевое платье.
  Владимир закрыл глаза и застонал от боли, внезапно пронзившей его сердце. Она так и не захотела принять его подарки... И он ушёл.
  Снежка подбежала к окну, и дождалась, когда Владимир выйдет из подъезда. И долго-долго смотрела вслед машине, увезшей её любимого. Надолго-надолго... На целую вечность...
  Она за эти дни так привыкла, что он всё время рядом, за стенкой, только руку протяни. Она так привыкла к его слегка хрипловатому голосу, так привыкла к его тёмным карим глазам, то восхищённым, то печальным.
  Ей вдруг стало безумно одиноко в этой гулкой и пустой квартире. Настолько одиноко, что она еле-еле удержалась, чтобы не кинуться вслед за исчезающей вдали машиной...
  Снежка долго ещё смотрела на опустевшую улицу. И хотя по ней по-прежнему ездили автомобили и ходили люди, она никого не видела...
  Он уехал. И эта улица опустела. И этот город. И эта Вселенная...
  Снежка подошла и закрыла входную дверь на замок. А потом отключила телефоны. Это было нетрудно. Просто вынуть в одном проводок из зажима, а другой выдернуть из розетки. Она никуда не будет выходить. Она сядет у окна и будет ждать Владимира. Своего любимого. Который обязательно к ней вернётся. Надо только немного подождать.
  А впредь она никуда и никогда его одного уже не отпустит! Она заставит его брать её с собой повсюду, куда бы его ни послали! Хоть на Юг, хоть на Север! Хоть в Киев, хоть в Тмутаракань! Она его заставит! Она ему покажет! Она его... Любит.
  Снежка выбежала в большую комнату и схватила его гимнастёрку, висевшую на стуле. И прижала к лицу. Она пахла Владимиром...
  Снежка вернулась к себе, упала на кровать. И долго так лежала, пока не заснула, наконец. В обнимку с его гимнастёркой...
  Владимир смотрел в окошко и с тоской наблюдал, как мимо один за другим проносятся верстовые столбы, километр за километром отдаляя его от Снежки. Петро, его штатный водитель, без умолку болтал о чём-то, но Владимир ничего не слышал...
  Он оставил Снежку одну. Без присмотра. И без защиты.
  Послушается ли она, усидит ли дома? Она такая поперечливая...
  Владимир скрипнул зубами и помотал головой. Лишь бы только не поехала в Ленинград узнавать о судьбе отца! Этого он боялся больше всего! Ему она помочь всё равно ничем не сможет. Но, если сама объявится в Управлении НКВД, те, кто сообщил в мединститут об аресте комдива Добрича, смогут добраться и до его дочери! Владимир чувствовал, что и арест комдива, и исключение Снежки из института - это звенья одной цепи.
  Чёрная тьма грозовым облаком клубилась над её золотоволосой головой...
  Она стояла такая красивая в лучах заходящего солнца, когда он обернулся, чтобы посмотреть на неё и полюбоваться ещё хотя бы мгновение! Владимир зажмурился и неожиданной ясностью снова увидел её, нежную и сероокую. Так трогательно и беззащитно прижавшую свои маленькие ладошки к груди...
  Он должен её защитить! Он должен что-то придумать!
  А может, написать рапорт о переводе на Дальний Восток, в ОКДВА? Пока ещё не поздно и никто не знает, что Снежана Добрич стала Анной Иволгиной.
  На самом деле, имя Аня ему вовсе не нравилось, но Снежана - такое редкое имя! Наверное, самое редкое в мире! А девушка, которая его носит, вообще, единственная такая на целом свете!
  Решено! Он напишет рапорт, и они уедут! Он готов перевестись даже с понижением! Хоть комполка, хоть комэска! Лишь бы увезти её, как можно дальше от этой страшной ползучей темени, что распростёрлась над ней!
  Он вернётся всего через полторы недели, повторял про себя Владимир снова и снова! Всего через полторы недели! Она будет сидеть дома и никуда не выйдет, и никому не откроет, и не ответит ни на один звонок, повторял он, как молитву!
  В бригаде знают о его командировке и звонить не будут. И сам он, само собой, звонить домой не станет! Значит, позвонить может только Снежкин враг!
  Ну, почему он не объяснил ей ничего, почему не рассказал о своих подозрениях?!
  Чтобы её не тревожить, сказал себе Владимир! Она и так пережила столько бед за эти дни! Внезапный арест отца. Холодное жестокое исключение из комсомола и института. Этот скоропалительный, несчастный брак. И его собственная, непроходимая тупость!.. Он унизил и оскорбил её, а потом не придумал ничего лучше, как напиться в стельку! Он должен был её любить, беречь и защищать! А он...
  Он вернётся из командировки и всё исправит! И тогда она поверит ему! Может быть, и не полюбит уже никогда, но хотя бы перестанет ненавидеть!
  
  Глава пятая
  
  Вообще-то так не бывает...
  Владимир вернулся в своё купе и увидел незнакомую красивую женщину. Лет тридцати на вид. Она сидела, нога на ногу, слегка облокотившись на столик. Пушистые рыжие волосы были искусно уложены. Шёлковая голубая блузка со спущенными рукавами открывала нескромному взгляду белоснежные плечи и глубокую ложбинку между грудями. Ничем не стеснёнными. Собственно говоря, эта блузка, вообще, мало что скрывала. Так же, как и чёрная юбка, обтягивающая длинные стройные ноги.
  Владимир судорожно сглотнул. Пока он ходил на вокзал, чтобы позвонить в штаб бригады от военного коменданта, ему подсадили такую очаровательную соседку!
  Но, ведь, так нельзя!
  Нет, может быть, и существуют какие-то инструкции на тот счет, чтобы в мягком вагоне не селить в одно купе незнакомых мужчину и женщину. Но он никогда об этом не задумывался. Потому что никогда ещё не оказывался в таком соседстве! А, может, это неписанные инструкции? И поэтому не все проводники их знают? Так или иначе, но до сих пор Владимиру ездить наедине с прекрасными незнакомками ещё не доводилось. Впрочем, учинять скандал по этому поводу он не собирался. Потому что незнакомка действительно была хороша.
  И, похоже, была прекрасно осведомлена об этом.
  Она махнула густыми чёрными ресницами, улыбнулась и слегка наклонила голову.
  Рыжие локоны, тихо соскользнув с обнажённого плеча, обласкали её грудь. Прозрачные синие глаза всмотрелись во Владимира...
  Именно то, что ей нужно! Среднего роста, но очень крепкий. Грудь как у атлета, ноги как у борца. Тёмно-синий френч сшит по заказу, иначе не смог бы вместить эти бицепсы и трицепсы. Его ладони могли бы накрыть её грудь всю. Целиком... Она даже зажмурилась от удовольствия. Ещё не испытанного, но неминуемого...
  Нет! Не зря она заплатила проводнику за то, чтобы он переселил её в купе к этому мужчине! С холодным карим взглядом, двумя рубиновыми шпалами на синих петлицах, тремя орденами и медалью на широкой груди. Когда она увидела его на перроне, то поняла, что должна ему принадлежать. Вся! И сегодня же! Её путешествие, начавшееся так скучно, обещало превратиться в настоящую сказку!
  Владимир закрыл дверь, лязгнув ей, наверное, немного сильнее, чем надо бы. И замер на пороге...
  - Меня зовут Тина, - произнесла красавица низким, завораживающим голосом. - А вас?
  - К-как... - с трудом выдавил из себя, наконец, Владимир. - Как вы здесь оказались?
  - Так вышло, - сказала она, удовлетворённо отметив, как осип его голос, когда он увидел её. - Я еду в Киев. У меня есть билет... И, всё-таки. Может быть, вы представитесь?
  - Майор Иволгин, - Владимир помотал головой. - То есть, Владимир.
  - Владимир... - упоительным шёпотом проворковала Тина, пробуя на вкус его имя.
  Он овладеет ей сегодня же, решила она. Она сделает для этого всё возможное... И невозможное.
  Владимир сел посередине своего сиденья. Сесть напротив Тины он не решился. Чтобы не задеть ненароком её колени.
  - Я тоже еду в Киев, - сказал он.
  - Очень рада, - мурлыкнула Тина.
  Она уже просто изнывала от желания! Как тогда, на перроне, когда он скользнул по ней взглядом и отвернулся, не заметив в толпе.
  - На эти двое суток здесь теперь наш дом, - сказала Тина и опустила ресницы.
  Она пошевелилась и её груди колыхнулись. И взгляд Владимира тут же прилип к ним.
  Тина улыбнулась. Сегодня же! Сегодня же ты будешь мой!
  - Стоянка уже закончилась? - невинно спросила она и села прямо напротив него.
  - Н-нет... - пробормотал Владимир, силой заставляя себя оторвать глаза от её груди, и посмотрел в окно. - То есть, да... - сказал он, кое-как справившись с собой. - Сейчас мы поедем.
  - Мы... - прошептала Тина и облизала розовые губки своим остреньким язычком.
  В этот момент паровоз свистнул и резко дёрнул состав. Её качнуло. Она не удержалась на своём сиденье и повалилась прямо на Владимира. Он обхватил её руками, не давая соскользнуть на пол. И чуть не задохнулся, окунувшись в рыжее лавандовое облако. Её слегка приоткрытые губы оказались так близко, а тёмно-синие глаза так пристально смотрели сквозь полуопущенные ресницы, что Владимиру стоило большого труда удержаться от поцелуя.
  Поезд покатился, набирая ход и лениво постукивая колёсами на рельсовых стыках...
  Наконец, Владимиру удалось отодвинуть её от себя.
  Тина наградила его жгучим взглядом и у него пробежали мурашки по телу. Она встала и подошла к дверному зеркалу, повернувшись к Владимиру спиной.
  Её фигура была великолепна!
  Тина подняла руки к затылку, растрепала волосы и принялась переплетать косу. Эта поза - стройная женщина с поднятыми к голове обнажёнными руками и шпильками в губах - обычно действует на мужчин безотказно.
  Поезд уже довольно сильно разогнался и её чуть-чуть пошатывало. Она посмотрела на Владимира из-под руки и увидела его глаза... Никуда ты от меня не денешься, подумала она и улыбнулась.
  Закончив заплетать косу, она подняла её к затылку и закрепила шпильками, чтобы открыть его взорам свою шею. Потом покрутила головой перед зеркалом, оглядывая всё ли в порядке, и села назад, на своё место.
  Владимир перевёл дыхание.
  А как же Снежка, вдруг полыхнуло у него в голове льдисто-снежным пламенем! Что же он делает?! Ведь, дома его ждёт Снежка!
  Нет, сказал он себе, грустно усмехнувшись, дома его ожидает Снежана Георгиевна. Которая любит не его.
  А кого? Впервые за всё это время у него в голове отчётливо прозвучал этот вопрос. А, действительно, кого это она любит? И любит ли? А он, тот, о ком речь, любит ли её? Или уже отступился?
  А, может, она уже поняла, что лишь его, Владимира, защита спасет её от неминучей беды?
  Увы, может, она уже и не любит того, другого. Но, это ещё не значит, что она полюбит его, Владимира. А он никогда к ней не прикоснётся, пока она его не полюбит.
  - Алё-о... - Тина помахала своей тонкой длинной ладонью у него перед глазами. - Влади-мир... Где-е вы?
  - Что? - спросил он, очнувшись от своих невесёлых мыслей.
  - Я спросила, не хотите ли вы поужинать. Мы могли бы сходить в вагон-ресторан...
  - Мы? Нет!.. То есть да, конечно... Да, - кивнул Владимир. - Давайте лучше сходим в вагон-ресторан!
  - Лучше, чем что? - взмахнула ресницами Тина.
  - Э-э-э...
  А что он мог ещё ответить? Действительно лучше в вагон-ресторан! Туда, где много людей! Туда, где будет легче удержать себя в руках!
  Потому что эта женщина оч-чень опасна!
  - Отвернитесь, пожалуйста, - сказала Тина. - Я переодену блузку.
  - Я выйду, - попытался встать Владимир.
  - О, нет, это не обязательно, - улыбнулась Тина, положив руку ему на плечо. - Будет достаточно, если вы просто отвернётесь.
  Когда он отвернулся, она сняла блузку. Сверкнув роскошной грудью. Грациозный изгиб её шеи и обнажённой спины могли свести с ума любого, кому посчастливилось бы их увидеть!
  Владимир подсматривать не собирался. Но его взгляд нечаянно упёрся в зеркало. И он увидел всё... И отвернулся. И опять наткнулся глазами на зеркало, которых в этом купе не было, разве что на потолке!
  Поэтому он увидел всё и со всех ракурсов! Оставалось только зажмуриться! Но это было как-то несерьёзно. Поэтому он сидел и смотрел. Пока не столкнулся с синим взглядом. И смущённо опустил глаза.
  Тина довольно ухмыльнулась. Он ещё не всё увидел! Что же произойдёт, когда он увидит всё?! Как бы ей хотелось поскорее его узнать! Но она не торопилась. Она выпьет этого мужчину по капле! Он не сдавался и это возбуждало Тину ещё сильнее! Она была женщиной. Великолепной женщиной! И знала это. И знала, что сегодня отдастся ему. Вся. Потому что этот мужчина её просто опьянял! Если бы он схватил её прямо сейчас и полюбил, она сошла бы с ума! Но он почему-то медлил...
  Владимир вдруг вспомнил о том, как Снежка стояла в его шёлковой полупрозрачной рубашке на фоне алого заката в тот первый вечер в его квартире. А потом повернулась к нему и он увидел почти всё! А потом она ушла, вздохнул он, и заперлась в своей комнате...
  Потому что ненавидит его.
  Тина разочарованно натянула блузку. Какую-то из общего перечня. А, впрочем, с тем же успехом могла натянуть любую другую. Потому что он опять куда-то уплыл... Господи, как с ним, всё-таки, трудно! А, может, он задумался не о своей предыдущей женщине, а о предыдущей войне? Наверняка, о войне. Мужчины такие предсказуемые!
  - Влади-мир... - пропела Тина, наклоняясь к его уху.
  Он очнулся от грустных мыслей о Снежке и помотал головой.
  - Владимир! Мы же хотели пойти в ресторан! Или...
  - Да! - вскочил он. - В ресторан!
  Тина отвернулась и скрипнула зубами. Ну, что же. Делать нечего... В вагон-ресторан, значит, в вагон-ресторан!
  Это была самая яркая пара в летящем сквозь вечер отдельно взятом вагоне-ресторане. Зрелая женщина умопомрачительной красоты и молодой красавец лётчик-майор.
  Тина была очень хороша в алой блузке, внятно обрисовывающей её грудь, и чёрной, не менее внятно обрисовывающей её бёдра, юбке. Она смотрела на него голодными глазами, а он этого не замечал. Или делал вид, что не замечает...
  Они сели напротив друг друга. Хотя Тина, конечно, предпочла бы усесться рядышком, чтобы можно было ненароком прижаться к нему плечом или коленкой или, если повезёт, грудью.
  - Шампанского, - сказал Владимир, когда к ним подошла симпатичная молоденькая официантка с небрежно выбившимися из-под заколки белокурыми волосами и серыми глазами. Чем-то похожая на Снежку...
  Которую лучше позабыть!
  - Ещё что-нибудь? - улыбнулась она Владимиру и окинула ненавидящим взглядом его спутницу.
  - Тина? - спросил он.
  - Принесите нам графинчик водки и мясное ассорти, милочка, - мягким, протяжным голосом сказала Тина, отложив меню. - Или вы можете что-то ещё?
  - Только то, что указано в меню, - поняла прозрачный намёк девушка.
  - Тогда всё, - ответила Тина. - Хотя, - остановила она уже уходящую официантку. - Принесите что-нибудь на десерт... Шоколад. Или мороженое. Нам всё равно.
  Официантка кивнула, поджав губы, и ушла. Тина проводила её снисходительной улыбкой. Дуэль окончилась.
  - Скажите, - спросил Владимир. - Тина - это сокращенно от Валентины?
  - Нет, - она слегка смутилась. - Просто, Тина...
  - Странное имя, - сказал Владимир.
  - Ничего, я привыкла, - улыбнулась она. - И вы привыкнете!
  К ним снова подошла официантка, поставила на столик бутылку шампанского и графин водки, а затем ловко раскупорила вино и разлила его по бокалам.
  Тина полностью проигнорировала её появление. Девушка покосилась на неё, сверкнув своими серыми глазами, и молча удалилась.
  Владимир налил себе водки и вдруг снова вспомнил о Снежке. Такой непокорной. Такой непонятной... Или непонятой?.. Милая! Что ты сейчас делаешь? О ком сейчас думаешь?.. А, может, вспоминаешь о своём нелюбимом муже, тупоголовом и неказистом майоре?
  - Влади-мир, - прорвался в его мысли голос Тины. - Алё-о... Опять вы где-то летаете? Скажите, а за что у вас ордена? Вы воевали?
  - Что? - спросил он, опрокинул рюмку в рот и налил по новой.
  - Да, нет... Это я так, просто, - Тина посмотрела на него и пригубила шампанского.
  - Да, - сказал Владимир. - В Испании.
  - Значит, вы тот самый Иволгин?
  - А? - Владимир снова выпил и налил себе опять.
  - Вы и есть Герой Советского Союза Иволгин?
  - И что? - пожал он плечами.
  - Да, нет, ничего, - сказала она, припушив чёрными ресницами свои синючие глаза. - Я уже и сама догадалась.
  - Да, ну? - как бы удивился Владимир.
  - Давайте, лучше выпьем за вас, - Тина повела своими красивыми широкими бровями и одним долгим глотком опустошила бокал до донышка. - Но пасаран!
  - Ваше ассорти, - незаметно подкравшись, поставила перед ними блюдо официантка. И улыбнулась, обращаясь только к Владимиру. - Вам десерт сразу принести?
  Хороша, подумал он, окидывая её взглядом. Очень даже ничего, если не сказать большего! И на Снежку чем-то похожа.
  - Нет, девушка! - резко сказала Тина, заметив его взгляд. - Потом!
  Махнув Владимиру своими безнадёжно чёрными ресницами, официантка исчезла. Прикусив губу. Эта рыжая вцепилась в своего спутника всеми когтями! Чтоб ей!
  Владимир поднял рюмку, посмотрел её на свет и вдруг подумал, а что если он пошлёт всё на хрен? Возьмёт и пошлёт на хрен свою спутницу! Которая так откровенно к нему липнет. А потом, возьмёт и пошлёт туда же Снежану Георгиевну! Раз она любит другого!.. Вот, пусть к нему и идёт!
  Нет!! Никогда!!!
  Только не это...
  Владимир скрипнул зубами и опрокинул рюмку в рот. И налил снова. Завтра он ещё будет ехать... Ехать до следующего утра... Поэтому сегодня напьётся!
  - Вы женаты, Владимир? - вдруг спросила Тина.
  - Да, - хмуро ответил он. - А вы замужем?
  - Увы, - вздохнула она.
  - А почему так печально? - поинтересовался Владимир.
  - Слишком большая разница в возрасте, - снова вздохнула Тина. - Я была совсем девчонка... А он, весь такой орденоносец, начдив, Герой Гражданской.
  - Начдив? - Владимир выпил своё шампанское и налил ещё. А потом долил вина в её пригубленный бокал.
  - Тогда был начдив. А теперь - комкор, - Тина отвернулась и посмотрела в окно на проносящиеся мимо них поля и перелески.
  - Вы едете к нему? - спросил Владимир, немного помолчав.
  Она была замужем. И, слава Богу!
  - Нет, уезжаю... - ответила Тина.
  - Почему? - приподнял бровь Владимир.
  И ей это понравилось. Она, похоже, сумела всё-таки его чуть-чуть заинтриговать. Это было так многообещающе!
  - Вы не подумайте! - засмеялась она низким грудным смехом и окатила его своим бездонно-синим взглядом. От которого у Владимира опять побежали мурашки по телу. - Я не беглянка! Просто решила навестить родителей...
  - А почему одна, без сопровождения? - прищурился слегка захмелевший Владимир. - Ваш муж не боится, что вас у него украдут?
  Тина снова засмеялась. Он начал говорить ей комплименты! Кажется, у них потихоньку налаживается!.. Это было так романтично!
  - Мы с ним давно уже просто друзья! У него так много дел, что на меня времени совсем не остаётся, - она притворно вздохнула. - Он уходит на службу - я ещё сплю. Он приходит - я уже сплю. Впрочем, и в выходные от него никакого толку, - она грустно улыбнулась, опустив лукавые глаза. - Выдумывает всякие отговорки. Возраст, наверное...
  Так-так, подумал он, всё опаснее и опаснее! И поднял бокал с шампанским. Но выпить не успел.
  - Владимир, - пьяненько хохотнула Тина. - А почему мы с вами до сих пор на вы? Может, надо выпить на брудершафт?
  - А что, это идея! - брякнул он, не подумав.
  Ура, подумала Тина, попался! И тут же вместе со своим бокалом пересела на его сторону. И прижалась к нему бедром... И плечом... И грудью... Незаметно для него.
  Они переплели свои руки, и выпили до дна. А потом взяли и поцеловались!
  А что? Всё по правилам! Брудершафт, он и есть брудершафт, подумал Владимир, сминая её рот губами.
  Наконец-то, подумала Тина, впиваясь в его рот...
  - Я не компрометирую вас? - спросил Владимир, оторвавшись, наконец, от её губ.
  - Подумаешь! - пожила голову ему на плечо Тина.
  Это было оч-чень опасно!
  - Нет! - отодвинулся он.
  Она заглянула ему в глаза. Неужели до сих пор ещё не влюбился?! Этого не может быть!
  А, впрочем, не беда! У них ещё целая ночь впереди!
  Они просидели в ресторане до закрытия и выпили ещё бутылку шампанского и графинчик водки. А потом, держась за руки и пошатываясь в раскачивающихся на ходу вагонных коридорах, вернулись в купе.
  Владимир быстро разделся и улёгся, укрывшись простынёй, а Тина всё ещё стояла перед зеркалом.
  Войдя в купе, она сразу заперлась на задвижку. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь смог оторвать от неё Владимира. Потом она сняла блузку и повесила её на плечики. Тина знала, что Владимир смотрит на неё, но не была уверена, что в темноте он увидит всё, что нужно.
  А, впрочем, разглядит, если захочет!
  Поезд летел, стуча колесами, и Тина летела вслед за ним... Она скосила взгляд на Владимира. Он лежал, укрытый простынёй, и не шевелился...
  В купе было темно из-за опущенной шторы, но у него было хорошо развито ночное зрение. Благодаря которому он даже как-то сбил трёхмоторного в ночном небе над Барселоной.
   А сейчас он видел не язычки пламени на выхлопных трубках двигателей вражеского самолёта, сейчас он видел жемчужно-белые женские груди. Которые слегка покачивались и периодически вспыхивали в отблесках уносящихся в ночь фонарей. И ослепляли.
  У него перехватило дыхание.
  Между тем, она расстегнула и уронила на пол юбку. И тут Владимир вообще перестал дышать. Потому что она сняла трусики и легла на свою постель совсем голая! И не стала укрываться!
  И тогда Владимир начал считать про себя.
  'И раз, и два, и три, и четыре, и пять...'.
  Поезд безбожно болтало и встряхивало, но Владимира трясло не поэтому! Рядом с ним, всего в полуметре от него, лежала абсолютно голая женщина. Которая хотела его! Именно, сейчас!
  'И двадцать один, и двадцать два, и двадцать три...'.
  Тина заложила руки за голову, а потом подняла и согнула в колене свою стройную ногу, прислонив её к стенке купе.
  'И сорок один, и сорок два, и сорок три...'.
  Интересно, а что сейчас делает Снежка, вдруг подумал Владимир. Спит уже, наверное. Лежит себе под одеялом. И вдруг с поразительной ясностью увидел Снежку, лежащую под одеялом совсем без ничего.
  Он никогда ещё не видел её без ничего! Нет, конечно, он видел её в купальнике на пляже. Но это было совсем не то! Даже, когда она мокрая выскакивала из воды. А сейчас он вдруг увидел её полностью обнажённой... Всю целиком! Упругие груди, тонкую талию, золотистый треугольник между округлых девичьих бёдер...
  Владимира окатило жаркой волной желания.
  И тут, вдруг, он увидел её глаза. Серые, огромные и бездонные, словно омут... Он увидел её нежные губы, которые потянулись к нему, приоткрывшись. И прикоснулись к его губам... Нежно-нежно...
  Боже мой!
  Владимир вдруг ужаснулся. Какой же он дурак!! Ведь, за всё это время! Он ещё ни разу её не поцеловал! До сих пор!
  Тина повернулась на своей постели и легла на бок. Повернулась так, что если бы он захотел посмотреть, то увидел бы всё, что захотел.
  Она громко вздохнула. Достаточно громко, чтобы её услышали!
  Но он её не услышал.
  Вагонные колёса настойчиво отстукивали свой ритм. Но она вздохнула достаточно громко, чтобы этот вздох мог быть услышан даже сквозь стук колёс!
  Тина приподнялась на локте и посмотрела на Владимира. Спит он, что ли?
  Какая же она дура! Ну, зачем она заказывала эту водку в ресторане?! Вот, он и напился! И дрыхнет теперь! Вместо того чтобы ласкать её! Роскошную и совершенно голую женщину! Тина со стоном откинулась на подушку! Ей хотелось кого-нибудь убить! Может быть, его! А, может быть, себя... Дуру.
  Ладно, подумала она, до Киева ещё ехать и ехать! Завтра наверстаем... Тина вздохнула, поворочалась немного и уснула.
  Владимир неслышно перевёл дыхание.
  После того, как он повидал Снежку, ему уже не требовалось считать до ста, чтобы удержаться и не прыгнуть на эту, лежащую совсем рядом, обнажённую красавицу. Так откровенно зовущую к себе. Он закрыл глаза, отвернулся к стенке и вскоре тоже заснул...
  Снежка лежала на своей кровати в тихом сумраке пустой квартиры, смотрела в белый потолок и думала о Владимире.
  Как остро ощущала она теперь его отсутствие!
  Да, он не сидел дома. Он каждое утро уходил на службу. Но она точно знала, что он недалеко. Что вечером он вернётся и войдёт в её двери. Что вечером она, наконец, снова увидит эти карие, эти любимые, эти такие чужие глаза... А она всё время грубила ему! Она язвила и к месту, и не к месту! Она постоянно мучила его! А он терпел.
  А, может, он, действительно, любит её? А, может, он...
  Снежка вздохнула и закрыла глаза. И вдруг с поразительной ясностью увидела его. И покраснела.
  Потому что на нём совсем не было одежды.
  Она никогда не видела его без одежды. Нет, конечно, на пляже он ходил в спортивных трусах. И она иногда исподтишка любовалась его широкой, заросшей рыжим волосом грудью. Любовалась его атлетическими плечами...
  Она не раз примечала Владимира на спортплощадке, легко подбрасывающего двухпудовые гири под залихватские свистки и поощряющие выкрики товарищей. Однажды, когда никто не видел, она даже попыталась поднять одну из них. Но у неё ничего не получилось. Эта гиря словно приросла к земле! И как ему удавалось так легко подкидывать, жонглировать и ловить эту тяжесть!
  Снежка ещё никогда не видела обнажённого мужчину. Если не считать мраморных статуй в музее, конечно. Или картинок в учебнике по анатомии человека.
  Но это было совсем не то! Сейчас перед ней во всем своём великолепии предстал её любимый, её единственный! Самый родной!
  Снежка потянулась к Владимиру губами и вдруг с ужасом поняла, что никогда до этого... Что ни разу в жизни!.. Что она до сих пор ещё ни разу с ним не целовалась!
  Вообще-то говоря, она ни с кем ещё ни разу в жизни не целовалась! Но это её нисколько не оправдывало! И совершенно не утешало.
  Снежка положила руки себе на грудь и представила, что это он касается её. И так сладко ей стало, что она вздохнула со всхлипом и две крохотных слезинки выскользнули из уголков её крепко сомкнутых глаз.
  И тогда Снежка уткнулась лицом в подушку и закричала во весь голос!
  Я люблю тебя!..
  Владимир открыл глаза. В купе было темно. Поезд стоял. За окном по громкой связи перекликались голоса дежурной по станции и машиниста маневрового паровоза. Прошёл осмотрщик, постукивая своим молотком по вагонным буксам. На перроне о чём-то бубнили проводники.
  Какой чудесный сон ему сейчас приснился! Снежка! Любимая!.. Она его поцеловала и сказала, что любит! Боже мой!.. Неужели когда-нибудь этот сон сбудется?!
  Нет. Вряд ли... Он даже и мечтать об этом не мог.
  Владимир повернул голову. Тина спала, чуть слышно похрапывая, откинув простыню и разметавшись по постели. Её прекрасные груди тихо приподымались при каждом вдохе.
  Он закрыл глаза и снова начал считать.
  'И раз, и два, и три, и четыре, и пять...'.
  Станция давно уже осталась позади. Вагон поскрипывал, мотаясь из стороны в сторону. Колёса бились и звенели на стыках.
  'И триста тридцать два, и триста тридцать три...'.
  Владимир вдруг вспомнил Исабель. Она его любила... Но он не смог её защитить. И она погибла.
  Он сделает всё возможное и невозможное, но сумеет защитить Снежку!
  Хотя она его и не любит.
  Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть, стучали колёса...
  - Влади-мир... - услышал он вдруг мелодичный голос. - Алё-о... Просы-пайся...
  Тяжёлая волна лавандовых волос упала на его лицо. Её губы были так близко! Но к сожалению, он не мог до них дотянуться.
  Или к счастью. Потому что это была не Снежка.
  - Владимир, ты будешь вставать или как? - спросила Тина.
  - Или как, - пробормотал он.
  Она выпрямилась и посмотрелась в зеркало. А потом подняла руки и поправила волосы. На ней был китайский шёлковый халат, ниспадающий до самого пола. С разрезами вдоль бёдер. Почти от самой талии.
  Только халат. И больше ничего!
  Потому что Тина хотела отомстить Владимиру за эту безтолковую одинокую ночь. И она ему отомстит!
  - Я сейчас, - сказал Владимир, смущённо натягивая бриджи, взял зубную щётку, полотенце и пошёл в туалет.
  К его возвращению она подготовилась как надо!
  Когда Владимир вернулся в купе, её губки были уже подкрашены ярко-алым, глазки подведены тёмно-синим, шея, плечи и грудь опрысканы сладким цветочным запахом.
  - Может, в картишки перекинемся? - спросила Тина, небрежно тасуя колоду.
  - Почему нет? - сказал Владимир.
  У него было отличное настроение. Потому что до сих пор перед глазами стоял Снежкин образ. Как она ему сегодня приснилась...
  - Алё-о...
  - Да, - сказал Владимир, очнувшись от грёз.
  Тина перебросила ногу на ногу. И её расшитый драконами халат соскользнул с коленей, обнажая стройные гладкие бёдра.
  - Сыграем? - спросила она.
  - А то, - сказал он.
  - На раздевание? - невинно поинтересовалась Тина.
  Он моргнул, слегка опешив, но быстро нашёлся:
  - А смысл?
  - Ну, я не знаю... - протянула Тина и посмотрела ему прямо в глаза.
  - Тогда на интерес, - сказал Владимир.
  Господи, подумала Тина!.. Как с ним, всё-таки, трудно!
  Владимиру жестоко не везло в игре. Он так и не выиграл ни одной партии.
  - Значит, повезёт в любви! - довольно засмеялась Тина после его очередного проигрыша. - Тасуй, давай!
  Владимир взял карты и начал их перемешивать.
  Тина повернулась, чтобы поправить подушку за спиной, и её шёлковый халат нечаянно распахнулся. Практически полностью.
  Владимир смущённо опустил глаза. И сразу осел на своем сиденье. Вагон покачивало на ходу и ноги Тины были слегка раздвинуты. Так, чтобы он мог увидеть всё...
  - Да... - приподняла брови она.
  - Н-н-нет, н-ничего, - сказал он.
  Господи, подумала она!.. Самой на него накинуться, что ли?
  - Нет, - повторил Владимир.
  Это безнадёжно, подумала Тина. Она вздохнула, сдвинула колени и запахнула халат. Заметив, наконец, лёгкий безпорядок в своём одеянии...
  Вот так поездочка на совещание, подумал Владимир! А, ведь, им предстояла ещё одна ночь наедине! Сможет ли он удержаться от Тины на безопасной дистанции?
  А сможет ли на безопасной дистанции от него удержаться Тина?!
  Вечером они опять ходили в вагон-ресторан. И, хотя, на этот раз обошлось без брудершафта, окружающие видели в них мужа и жену. Точнее, молодожёнов, потому что женщина слишком откровенно поедала своего спутника глазами. Жёны, прожившие в браке несколько лет, так смотреть на супруга уже не способны.
  Когда они вернулись в купе и Владимир опустил штору, всё было почти так же, как и предыдущей ночью.
  Почти, да не совсем... Потому что на этот раз Тина включила ночник.
  Она стояла перед зеркалом и расчёсывала свои густые волосы. Расчёска медленно скользила вдоль тёмно-каштановой волны, подсвеченной тусклым электрическим светом.
  Владимир лежал на своей постели, зажмурившись. Он смотрел на Тину сквозь прищуренные ресницы, и сердце его колотилось всё сильнее.
  На этот раз Тина не стала заказывать водку. И шампанского они выпили всего одну бутылку.
  Нет, сегодня ему не отвертеться, подумала она!
  Тина положила на столик расчёску, повернулась к Владимиру и, не выключая ночника, сняла блузку. Затем сбросила юбку. И прочее. Подняла руки и стала поправлять волосы...
  Снежка, мысленно звал любимую Владимир! Снежка, беззвучно шептал он! Снежка!..
  Ну, что же ты, смотрела Тина на лежащего перед ней мужчину! Ведь, ты же чувствуешь, как я тебя хочу! Ну! Иди ко мне, мысленно звала она!
  Но он не слышал.
  - Влади-мир... - тихонько пропела она. - Алё-о... Ты опять спишь?
  Он не шевелился. Тина чертыхнулась про себя, выключила ночник и легла.
  Разогнавшийся поезд шатало из стороны в сторону...
  Тысяча шестьсот одиннадцать, считал про себя Владимир, тысяча шестьсот двенадцать... И, наконец, задремал.
  Среди ночи его разбудил женский крик. Он подскочил на своей постели.
  - Сволочь! Сволочь! - кричала во сне Тина. - Сволочь!
  Владимир протянул руку и стал гладить её по обнаженному плечу:
  - Тс-с-с... Тише. Всё хорошо... Успокойся, Тина. Успокойся...
  Она жалобно всхлипнула во сне. Владимир убрал руку и вздохнул. Кошмарный сон приснился, наверное. Он лёг, прислушиваясь к её сбивчивому дыханию, и незаметно заснул.
  А когда проснулся, Тина сидела на своей заправленной постели, уже одетая и причёсанная.
  - Вставай, - сказала она. - Подъезжаем уже.
  За окнами мелькали Киевские пригороды.
  Владимир посмотрел на Тину, но спрашивать о том, что ей снилось, не стал. Догадаться было не трудно. Наверное, пожилой и противный муж... Ха-ха.
  Поезд плавно подъехал к вокзалу, дёрнулся и остановился.
  - Ты не поможешь мне? - спросила Тина.
  - Конечно, - сказал Владимир.
  У него из вещей был только небольшой тревожный чемоданчик. Он сунул его под мышку, подхватил её баулы и пошёл на выход.
  Владимира должны были встретить. Он сразу увидел младшего командира с синими петлицами и помахал ему рукой.
  А, вот, её не встречал никто. Родители были уже совсем старенькие, а муж, замотавшись, никого из знакомых в штабе Киевского округа о приезде жены не предупредил. Как обычно. Она вздохнула... Ей стало грустно. Почти до слёз.
  - Тина, давай я тебя подвезу, - сказал Владимир, протягивая ей руку, чтобы помочь спуститься на перрон.
  - Мерси, - лучезарно улыбнулась она и пожала его ладонь.
  Владимир довёз её до дома и отнёс вещи до самых дверей.
  - До свидания, Тина, - тихо сказал он.
  - До встречи, - игриво промурлыкала она, окинув его нежным взглядом из-под густых полуопущенных ресниц...
  
  Глава шестая
  
  Только человек может ощутить течение времени...
  Цветы, собаки и кошки не знают, что это такое. Им повезло.
  Камни, будь они живые, наверное, многое могли бы поведать о том, что видели, пока превращались в песок под ласками дождей и ветров. Камни - само олицетворение времени. Но им тоже не дано его ощутить...
  Как странно, думала Снежка, сидя у окна очередным одиноким утром. Иногда время несётся вскачь, и секунды обгоняют друг друга, пихаясь и подталкивая в спину. Дни и ночи пролетают незаметно, как вдох и выдох, и мгновенно слипаются в недели и месяцы. А иногда они тянутся безконечно, и от заката до заката проходят целые годы...
  Особенно, если сидишь дома, в четырёх стенах, не смея высунуть нос на улицу! Как в детстве, когда папа, наказывая за очередную шалость, не пускал её гулять!
  Первые дни, после того как Владимир уехал, Снежка обманывала время, занимаясь домашними делами. Но в городской квартире, даже холостяцкой, не так уж и много дел, чтобы заполнить ими безконечность. И даже если растягивать удовольствие и делать всё, не торопясь, рано или поздно всё бельё будет перестирано и переглажено, посуда перемыта и вычищена, а от пыли по углам и под мебелью не останется даже воспоминания.
  Отгладив и развесив Володькино бельё, рубашки, бриджи и гимнастёрки, Снежка занялась собственными обновками. Она перемерила по новой все платья, юбки, блузки, кофточки и туфельки, которые ей подарил Владимир, прикидывая, когда, что и с чем можно надеть.
  И осталась очень довольна его вкусом. Она даже не знала, что он так тонко чувствует гармонию!
  Наверное, она много чего о нём не знает, подумала Снежка. И вздохнула. Вот, уж чего она точно не знает, так это как он целуется! Она прикусила нижнюю губу. Это надо срочно исправить! И она обязательно это исправит! Как только он вернётся из командировки!
  Возню с тряпками удалось растянуть почти на два дня. А потом опять пришлось ломать голову, чем заняться.
  От скуки Снежка перемыла окна. Потом, наткнувшись в кладовке на ведро с извёсткой и кисть, она три дня развлекалась побелкой. И уже подумывала о том, что неплохо бы покрасить полы.
  Но за половой краской надо было идти в хозяйственный магазин.
  Пришлось наступить на горло песне. Потому что нарушить данное Владимиру обещание не выходить из дому эти полторы недели, Снежка не могла. Как говорил папа в таких случаях, дал слово - держись. К этому он приучил её с малолетства. Снежка считала эту привычку не самой худшей и менять пока не собиралась.
  Иногда её подмывало подключить телефон, позвонить Маринке и похвастаться, что она вышла замуж. И не за какого-нибудь пятикурсника или, ах, целого аспиранта, а за самого настоящего Героя Советского Союза! И пусть поскрипит зубами! И сдохнет от зависти!
  Но, во-первых, этой предательнице Снежка никогда больше и руки не подаст, а во-вторых, звонить опять же нельзя, потому что она обещала Володьке не подходить к телефону.
  Никаких разумных объяснений таким предосторожностям она найти не могла. Ну и что, что её отец был арестован как враг народа! Снежка была совершенно уверена, что он ни в чём не виноват и скоро те, кому положено, во всём разберутся и его отпустят. И никак не могла взять в толк, почему должна сидеть тише воды, ниже травы.
  Ничего-ничего, подумала она, вот приедешь обратно, всё расскажешь, как миленький!
  Свои специфические женские возможности Снежка знала преотлично! И с мужчинами управляться умела! Даром что ли выросла на аэродроме! Крутить-вертеть пилотами и штурманами, техниками и мотористами давно уже было для неё самым, что ни на есть, обыденным делом!
  Вот бы сейчас на аэродром, вздохнула Снежка...
  Подставить лицо солнечному ветру, запрокинуть голову в небо и смотреть, как там, в прозрачной синеве, кувыркаются маленькие самолётики, рычат авиационные двигатели и распускаются белые купола парашютов...
  Когда Володька вернётся, она поставит вопрос ребром! И заставит взять её с собой на полёты!
  И, вообще, почему бы ей не завербоваться в армию вольнонаёмной? Например, медсестрой в санчасть у него в бригаде? У неё всё-таки два курса мединститута! Или в штаб, машинисткой? Она, ведь, не плохо печатает! Между прочим, не одним пальцем, как папа, а всеми десятью! И даже, не глядя на клавиатуру!
  В папином кабинете, поблёскивая воронёным железом, стоял самый настоящий 'Ундервуд', и Снежка, развлекаясь, извела на нем немало бумаги. К тому времени, когда ей это наскучило, она уже весьма сносно выучилась стучать по клавишам.
  Нет, подумала Снежка, Володька не разрешит! Он украл её, как разбойник с большой дороги, спрятал в своем логове и теперь, ясное дело, этакую драгоценную добычу из рук не выпустит, как и положено разбойнику!
  Снежка опять вздохнула. Прошло уже десять дней с момента его отъезда и она ужасно по нему соскучилась! По его терпкому, мужскому запаху. По его низкому, чуть хрипловатому голосу. По его взглядам...
  И, правда, он так странно смотрит на неё иногда! Как будто видит впервые. И что-то такое светится у него в глазах, непонятное и волнующее... Снежка представила, что, вот сейчас, он стоит рядом и смотрит на неё именно так... И даже ахнула от того, как сладко вдруг защемило у неё в груди!
  Когда же ты ко мне вернёшься, разбойник мой любимый?!..
  Снежка встала и подошла к полке с книгами. Может, почитать что-нибудь?
  Увы, выбор был невелик. На полке стояло от силы десятка два книжек.
  Вот, у них дома, на проспекте 25-го Октября... Ну, словом, когда они ещё жили с папой на проспекте 25-го Октября. У них в зале стояло несколько книжных шкафов, доверху забитых книгами. Чего там только не было! Роскошные, тиснёные золотом дореволюционные издания с чудесными картинками, укрытыми папиросной бумагой! Подшивки журналов 'Нева' и 'Домострой'... И, конечно же, новые журналы и всё-всё, что вышло в Госиздате и Детгизе за последние годы!
  Снежка иной раз целый час стояла и гладила корешки ладонью, не зная, что выбрать почитать. Обычно дело заканчивалось тем, что она вытаскивала свою любимую, зачитанную до дыр, книжку про капитана Блада и, забравшись с ногами в папино кресло, погружалась в грёзы о пиратах, приключениях и романтической любви.
  Ну, и что мы тут имеем? Она прошлась взглядом по полке.
  Перво-наперво, само собой, уставы! Строевой. Дисциплинарный. Внутренней и гарнизонной службы. А как же без них! Обычная история! Через день - на ремень!.. Наставление по стрелковому делу. Оч-чень увлекательно!.. Та-а-ак! Что тут у нас ещё? Русско-испанский словарь, справочник по высшей математике, учебник по метеорологии для ВУЗов, школьный учебник по астрономии... Алгебра... Тригонометрия... Бр-р-р! Даже вспоминать не хочется! Смотрим дальше... Устав ВКП(б). Понятно. Сборник трудов В.И.Ленина. Избранные речи товарища Сталина. Ворошилов... Ага! Она потянула одну из книжек. 'Господство в воздухе' Джулио Дуэ. У папы тоже такая была. Сначала Снежка думала, что это фантастический роман наподобие Уэлссовской 'Войны в воздухе', но быстро разобралась. Она сунула Дуэ назад. Та-ак... Опять скучные академические рассуждения про войну... 'Техника и тактика воздушного флота', 'Воздушные силы в бою и операции', 'Воздушный бой', 'Войсковая авиация'. Уф-ф-ф...
  Взрослые мужчины любят играть в войну как дети! Только маленькие мальчики возятся в песочнице, а большие дяди превращают в поле сражения целые страны и континенты! И стреляют друг в друга уже не из рогаток, а из самых настоящих пушек и пулемётов!
  А это что?.. Люба Берлин. 'Записки парашютистки'. Интересно... Снежка вспомнила эту малюсенькую-премалюсенькую тёмноглазую евреечку с пухленькими губками. Она не раз видела её на авиационных праздниках в Тушино, во время которых Люба выполняла показательные прыжки с парашютом.
  Снежка перелистала книжку и поставила на место. Ну, и ничего особенного! Подумаешь! Если бы она захотела, то тоже стала бы парашютисткой!
  А потом Снежке вдруг стало стыдно за то, что она приревновала Володьку к Любе. Она ведь прекрасно знала, что Люба была замужем. И то, что в прошлом году она погибла, выполняя затяжной прыжок, Снежка тоже знала. И помотала головой. Она, что, ко всем на свете его теперь ревновать будет? Этак и свихнуться недолго!
  А вот и художественная литература... Горький. Серафимович. Фурманов. Алексей Толстой... И всё.
  А когда ему было книжки-то собирать, вдруг обидевшись за Владимира сама на себя, сама на себя рассердилась Снежка! Сутками на службе - то война, то манёвры!
  Ага! Наконец-то! В самом конце книжной полки притулилось несколько поэтических сборников.
  Снежка слишком хорошо знала Владимира, что бы сомневаться, что найдётся почитать что-нибудь из стихов! Он, само собой, скрывал, что не равнодушен к поэзии, но она догадывалась. Слишком уж хорошо он в ней разбирался, а кое-что иногда даже читал на память... Если удавалось его раскрутить, конечно. И, кстати, неплохо читал!
  Та-а-ак... Пушкин. Лермонтов. Блок... Ага, вот! Есенин!
  Снежка вытащила томик Есенина и, запрыгнув с ним на тахту, открыла посередине. Внезапно ей на колени из книги выпал листок.
  Снежка удивлённо взяла его и прочла:
  
  Грустно-светлых северных мелодий
  Ветер насвистел седому Григу.
  Пели волны, обнимали берег.
  Белокрылые метались чайки...
  
  У скалы покинутого фьорда
  Льдисто-серые глаза полны печали,
  Золотом волос играет ветер,
  Руки милые когда-то их ласкали...
  
  Ну, а там, в дали студёно-синей,
  Чёрный драккар мчится за удачей,
  Безнадежно в небо смотрит викинг,
  Шепчет имя белокурой Сольвейг...
  
  Что это, подумала Снежка? В смысле, понятно, что это стихи! Но чьи они? Снежка таких ещё не читала, хотя увлекалась поэзией, а некоторые стихотворения даже переписывала в отдельную тетрадку.
  Стихи неизвестного автора ей очень понравились. Хотя и были не рифмованными, а белыми. Впрочем, из-за отсутствия рифмы они звучали ещё романтичней!
  А вдруг их сочинил Володька, подумала Снежка. А что? С него станется! Он всё может! И на гитаре умеет играть, и поёт неплохо! И, вообще, он у неё не такой как все! Наверное, он и стихи умеет сочинять! Она размечталась... А что, если он это стихотворение сочинил про неё?
  Снежка вскочила и подбежала к зеркалу в своей комнате. Она, конечно, не Сольвейг. Но природная блондинка, между прочим! И глаза у неё - серые! С маленькими ледяными искорками по всей радужке... Жаль, что она не знает, какой у Володьки почерк, и ни одного его письма у неё нет, как на грех! А то сравнила бы и не мучилась от неизвестности!
  С другой стороны, почерк был явно мужской.
  А кто ещё, скажите, оставит свои стихи в Володькиной книжке, кроме него самого?!
  Никаких сомнений, это писал он! Вот, только сам ли он сочинил эти чудесные стихи? Или переписал откуда-нибудь?
  Это был вопрос наипервейшей важности!
  Потому что, если это были его стихи, то Володька, однозначно, написал их в её честь!
  Снежка повертелась перед зеркалом...
  А что? Очень даже симпатичная девушка! И почему это в её честь нельзя сложить стихов, скажите на милость?!
  Ну и что, что стихи про Сольвейг! Это просто поэтический образ! А на самом деле, это стихи про неё!
  Снежка снова перечитала волшебные строчки, прижала листок к груди и закружилась по комнате. Он это написал про неё, про неё! Иного и быть не могло!
  - Льдисто-серые глаза полны печали... - продекламировала она вслух.
  И вдруг замерла. У этой наглой продавщицы, которая липла к Володьке, тоже были серые глаза. А что если это стихи о ней?!
  Нет, сказала себе Снежка! Какая же ты дура, ведь, он же сказал, что та продавщица была рыжая, а тут чёрным по белому написано - золотом волос! Нет, это про блондинку! А, значит, про неё, про Снежку!
  Ах!..
  Она зажмурилась и снова закружилась по комнате. Позабытый томик Есенина валялся на тахте...
  Полевая командно-штабная игра, в которой принимали участие командиры частей и соединений Киевского военного округа, а также начальники и оперативные работники штабов, завершилась успешно. Красные, как и ожидалось, в ходе ожесточённого приграничного сражения остановили рвущегося вглубь страны агрессора, а затем, перейдя в решительное наступление, наголову разгромили синих на их же территории. После совещания командного и начальствующего состава участники командно-штабной игры разъехались по своим частям.
  Владимир участия в игре не принимал. Он прибыл в Киев в качестве наблюдателя. И был этому искренне рад! Одно дело вести в бой звено, отряд или эскадрилью, а совсем другое руководить боевыми действиями целой авиабригады! Здесь нужна не личная смелость, а стратегическое мышление, оперативно-тактическая подготовка, навыки планирования и обезпечения боевой работы соединения!
  А откуда им взяться, с горечью думал Владимир, видя, как решительно и умело распоряжаются своими силами его более опытные коллеги! Окажись он сейчас на их месте, Бог ведает, каких дров наломал бы! Потому что самому сбивать врага - это одно, а командовать соединением в бою - совсем другое!
  Чуть более полугода назад он был простым командиром отряда и носил три кубаря в петлицах! А теперь под началом у Владимира была целая авиабригада!
  С хозяйственными делами, руководством полётами и повседневной жизнью, он ещё как-то управлялся. А вот штабная работа была для него, как тёмный лес! Ему бы в академию, ему бы подучиться!
  У Владимира был опытный зам и крепкий начштаба. Но комбриг обязан сам, не хуже своих помощников, ориентироваться во всех премудростях управления боевыми действиями вверенной ему бригады! И он дал себе слово, расшибиться в лепёшку, но добиться зачисления в Военную Воздушную академию этой же осенью!
  На обратном пути Владимир вышел в Москве, чтобы зайти в Управление ВВС РККА и решить вопрос о переводе на Дальний Восток.
  Он должен был поскорее увезти Снежку, как можно дальше от угрожающей ей опасности! Это была самая важная задача в настоящий момент! И ничего другого ему сейчас и в голову не шло!
  А что касается академии, то до осени ещё далеко! Если удастся поступить, сначала Владимир поедет в Москву один. Оботрётся, разведает обстановку. И только потом вызовет жену. Может быть, к этому времени что-то прояснится и в судьбе её отца, хотя больших надежд на это он не питал. Одним словом, будем решать проблемы по мере возникновения, решил Владимир.
  Однако с ходу попасть к заместителю Начальника ВВС, курирующему кадровые вопросы, он не сумел. Его помощник, моложавый майор, был вежлив, но непреклонен. Товарища комдива нет, будет через несколько дней, запишитесь на приём, товарищ Герой Советского Союза...
  А может, его и правда не было.
  Записываться на приём Владимир не стал. Это означало просидеть в Москве ещё почти неделю!
  Но от намерения перевестись он не отказался. Не получилось в лоб, зайдём сбоку! Он в любом случае собирался навестить своего бывшего комэска. А теперь появилась роскошная возможность попросить боевого друга о помощи!
  Потому что Толя Серов после Испании стал оч-чень большим начальником!
  Владимира отправили домой в конце сентября, как только он чуть-чуть оклемался после тарана и вышел из госпиталя. А Толян вернулся в Союз лишь в январе. И в одночасье стал почти легендой! Ему вручили три ордена и грамоту Героя! Из старших лейтенантов он шагнул сразу в полковники! В мае был назначен начальником Главной лётной инспекции Красной Армии, а совсем недавно стал членом Совета авиации при Совнаркоме.
  После крепких объятий и богатырских хлопков по спине и по плечам, посыпались обычные расспросы... Какими судьбами? Кем, да где, да как дела? Кого видал, да что о ком слыхал? А здесь зачем?
  - Толя, помоги попасть на приём к Никитину! Хочу перевестись в ОКДВА! А помощник говорит, что его нет, - сказал Владимир.
  Анатолий поднял трубку внутреннего телефона и несколько раз крутнул диск:
  - Серов... Алексея Васильевича!.. Так. А когда будет?.. Понял! Спасибо, - он посмотрел на Владимира. - В командировке. Но завтра уже будет на месте. Сам на приём пробьёшься или проводить?.. Помощничек у него прямо цербер! Мне б такого! - ухмыльнулся он.
  - Или проводить, - сказал Владимир. - Времени в обрез! Я тут мотаюсь по совещаниям уже почти две недели, а бригада без командира! Сам понимаешь!
  - Слушай, Владимир, а почему на Дальний Восток? - вдруг спросил Анатолий. - Давай лучше ко мне в инспекцию! Дел невпроворот, а людей не хватает!
  - Ты же меня знаешь, Толян! - Владимир развёл руками. - Какой из меня столоначальник! Мне, ведь, в кабинете и полдня не высидеть! Я же без неба не могу!
  - Обижаете, товарищ майор! - покачал головой Анатолий. - С чего ты взял, что мы тут штаны просиживаем! Все мои инспектора без продыху мотаются с проверками по частям! С утра до вечера из самолётов не вылазят! И, вообще, у меня тут грандиозная мысль родилась недавно! - у него загорелись глаза. - Пилотажная пятёрка из боевых летчиков! Не просто групповой и одиночный пилотаж на грани возможного, а реальный воздушный бой! Стреляем холостыми, само собой! Но всё остальное, как в жизни! До Дня Воздушного Флота осталось всего ничего! Мы уже и тренировки начали!.. Мы - это я, Мишка Якушин, Борька Смирнов и Женька Антонов! Пятого пока нет... Кандидатуры имеются, конечно. Но мне нужен свой, проверенный! А ты, как раз, такой и есть! Давай к нам пятым!
  Владимир почесал в затылке.
  А, ведь, как заманчиво! Как заманчиво-то, а!.. Вместе, как в былые времена, полетать, пострелять! Опять же, зная Анатолия, Владимир был совершенно уверен, что пилотаж действительно будет на грани!
  Э-эх, если бы не Снежка!..
  В Москве Герой Советского Союза Иволгин неминуемо окажется на виду. И его жена, ясное дело, тоже! И неудобных вопросов им не избежать.
  Анатолий заметил его колебания. Но давить не стал. Ничего, ещё не вечер! Сам дозреет! И ребята помогут!
  - Так, - сказал он. - Ты подумай! Само собой, с кондачка такие дела не решаются! - Анатолий прищурился. - А пока вы будете думать, товарищ майор, я, как старший по званию, вас к себе прикомандировываю! - сказал он официально и вдруг широко улыбнулся. - Тебе всё равно сидеть в гостинице ещё, как минимум, сутки! Ты где остановился? В 'Москве' или ЦДКА?
  - В 'Москве', - сказал Владимир.
  - Отлично! Мы с Валей тоже там обосновались, пока квартиру ждём! Значит так! - он посмотрел на часы. - Сейчас мы с тобой завалимся куда-нибудь перекусить, а потом махнём в ТРАМ-тарарам, то бишь, в Театр рабочей молодежи! Сегодня там ставят 'Бедность - не порок' Островского. Между прочим, моя Валя - в главной роли! - гордо сказал Анатолий. - А после спектакля подхватываем Валентину и сразу ко мне! - он положил руку на телефон. - Ребятам я сейчас команду дам, чтобы к столу чего-нибудь сообразили! Посидим, потолкуем, а потом танцы устроим! Борька и Мишка придут с жёнами, а для тебя и Женьки Валя кого-нибудь с собой притащит! Для компании!.. А может, ещё кто-нибудь потом подтянется на огонёк! Я в Доме писателей с такими хорошими ребятами познакомился! - Анатолий поднял трубку и набрал номер. - Борис! Я - в театр! А ты хватай Мишку и Женьку и дуй в магазин!.. Да! Сегодня у меня!.. Кстати! Будет сюрприз!.. Э, нет, так не пойдёт! Если я скажу, тогда сюрприза не получится!.. Ничего-ничего, помучаетесь маленько!.. Ну, всё! До вечера!
  Владимир подождал прямо в кабинете, пока Анатолий закончит самые неотложные дела. После чего, усевшись в 'королеву', роскошный Серовский лимузин - подарок испанских товарищей, они поехали в ресторан, поужинали, как следует, а затем махнули в театр.
  Спектакль произвел на обоих огромное впечатление.
  Хотя Анатолий смотрел эту постановку уже несколько раз, он снова был до глубины души взволнован развёртывающейся драмой. Так, словно всё это происходило не с Любовью Гордеевной, а с самой Валентиной!
  Владимир видел пьесу впервые и, не скрывая эмоций, вовсю переживал за главную героиню, сразу же влюбившись в этот цельный и сильный характер.
  Как гордо ответила она разбитной, весёлой вдове в первом действии: 'Девушка девушке рознь!'. Как сверкнули её глаза! У Владимира даже что-то к горлу подступило! Ведь, точно также могла бы сказать и обязательно сказала бы Снежка!
  А сцена объяснения в любви! Как искренне и просто Любовь Гордеевна призналась в своих чувствах! Она сказала Мите, который прочёл ей своё стихотворение: 'Я тебе сама напишу... Только стихами я не умею'. А потом написала на листке: 'И я тебя люблю!'. И отдала ему.
  У Владимира так гулко стучало сердце, что он невольно огляделся, не заметил ли кто! Куда там! Все взгляды были устремлены на сцену. Анатолий стиснул кулаки так, что побелели пальцы, и практически не дышал, не отрывая глаз от жены.
  Э-эх, вздохнул Владимир, вот если бы Снежка написала ему такое...
  А как проникновенно, глядя в зал, прямо на сидящего в первом ряду Анатолия, Валя, то есть Любовь Гордеевна, сказала, обнимая подругу в одной из сцен:
  - Ах, Аннушка, как я его люблю-то, кабы ты знала!
  Когда спектакль окончился Владимир вышел из театра и закурил, стоя на крыльце. Написанная ещё в прошлом веке пьеса задела его за живое. Прекрасную молодую девушку против её воли хотели отдать замуж за мерзко хихикающего старого паука только потому, что он был очень богат! А её избранник - беден...
  Это ужасно, подумал Владимир, когда юные девушки так беззащитны! И чертыхнулся! А сам-то, что сотворил?! Взял и принудил несчастную Снежку выйти за себя!
  Конечно, он не какой-нибудь падкий на молоденьких, слюнявый пятидесятилетний старикан! Но всё равно! Нельзя же без любви, насильно, отдавать беззащитных девушек замуж!
  В конце второго действия он уже еле сдерживался! Ему жутко хотелось залезть на сцену и вмешаться! И прекратить этот кошмар! Потому что папаша главной героини, тиран-самодур, пообещал отдать её этому старику и упёрся на своём, как баран!
  И она тоже хороша! Нет бы, за счастье свое побороться! Что же сдалась-то так быстро! 'Твоя воля, батюшка!' - передразнил Владимир покорную дочку Любовь Гордеевну. Просто зла на них не хватает! На девушек этих, беззащитных! Ведь, понимает же, что не видать ей счастья со старым да нелюбимым, а туда же, под венец!
  А потом что? Ублажать в постели противного дряхлого старикашку, слёзы лить и чахнуть?! Ах, я другому отдана и буду век ему верна?!
  Владимир в сердцах раздавил каблуком окурок! Спасибо автору, отвёл беду от глупой, послушной барышни! Спас! Вот только в жизни так не бывает!.. Никто не спасёт! Надо самому за своё счастье сражаться!
  Он вздохнул. Всё вы правильно излагаете, Владимир свет-Иванович! Надо за счастье сражаться! Но сказать-то легко... А если она не любит, что делать? С ней самой, что ли сражаться?!
  А, может, и с ней, пришла вдруг в голову шальная мысль! Ну и что, что не любит! А, может, это она просто в чувствах своих ещё не разобралась по молодости лет!
  Интересно-интересно, подумал Владимир, оживляясь! А, может, надо просто быть понастойчивей да потерпеливей? А, может, надо что-нибудь придумать эдакое, поромантичней, и вскружить девчонке голову? А, может...
  Та-а-ак, решил Владимир, в этом что-то есть! И надо это как следует обдумать!
  Анатолий долго ходил по опустевшему вестибюлю, поджидая Валентину. Наконец, она вышла. На ней был голубенький костюмчик, который нравился ему больше всех остальных её нарядов. Потому что именно в нём она была, когда они познакомились. Два месяца назад. С тех пор он не расставался с ней ни на один день! И каждый из них длился целую вечность! Но пролетал как мгновение...
  - Познакомься, Валя, это мой боевой друг Владимир Иволгин! Герой Советского Союза! - сказал Анатолий, глядя на жену влюблёнными глазами.
  - Валя Серова, - протянула она руку.
  - Володя, - аккуратно пожал тонкую ладонь Владимир.
  На сцене Валентина выглядела значительно взрослее. А вблизи оказалась совсем ещё юной девушкой.
  Они с Анатолием очень хорошо смотрелись рядом! Они были словно созданы друг для друга! Плотный и коренастый, русоволосый молодой полковник в тёмно-синем френче, весь в орденах, и крепкая, с прекрасной фигурой и пышной грудью, белокурая красавица в голубом костюме...
  Он с такой любовью смотрел на неё, а она на него, что у Владимира перехватило горло от тоски! Ну, почему у него-то всё так неудачно в жизни сложилось! Владимир отвернулся, чтобы не выдать своих чувств.
  Но он зря безпокоился. Находясь рядом, эти двое видели только друг друга. Отрываясь друг от друга лишь иногда. И лишь на миг. Когда назойливым окружающим удавалось привлечь к себе их внимание...
  Вечеринка у Серовых удалась на все сто!
  Сначала были только свои. Смирновы, Якушины, Женька Антонов, Владимир и две Валиных подружки, Женя и Маша. Молоденькие и очень симпатичные девушки.
  Дамы хлопотали вокруг стола, а старые боевые друзья окунулись в расспросы и воспоминания. И в гостиничном номере словно повеяло порохом и зноем бездонно-голубого испанского неба. И пахнуло ароматом апельсиновых рощ с рыжих, выжженных безпощадным солнцем, склонов Сьерра-Гвадаррамы.
  Наконец, все сели за стол.
  - Выпьем, ребятушки, за наших испанских товарищей, - сказал Анатолий, встав с бокалом в руке. - Они бьются за будущее всех народов. Выпьем за них, за их доблесть, мужество, за нашу вечную дружбу с ними!
  - За Долорес!
  - За Барселону!
  - Она ещё не сдаётся!
  - И не сдастся!
  Владимир выпил и налил себе ещё. А потом поухаживал за своей соседкой слева, замечательной девушкой по имени Маша, невысокой стройной шатенкой с улыбчивыми зелёными глазами.
  За Женей Давыдовой, сидевшей справа от Владимира, присматривал Женька Антонов. Он как-то сразу и безоговорочно взял над ней шефство, и все вокруг только ухмылялись, глядя на внезапно обозначившуюся парочку.
  Да, за этим столом собрались настоящие боевые друзья, вдруг подумал Владимир и улыбнулся. Давно ему уже не было так хорошо! Звенели бокалы и столовые приборы. Отовсюду раздавался смех и громкий разговор. Валя поставила пластинку на патефон и полились весёлые и лёгкие мелодии.
  - Лётчики-инспекторы должны не просто проверять лётную и боевую подготовку строевых пилотов, они должны их переучивать и толкать вперёд! Эту задачу поставил перед нами товарищ Сталин! - хлопнул ладонью по столу Анатолий. - Конечно, есть лётчики, которые лучше нас летают, - сказал он. - Прекрасных пилотажников достаточно! И среди испытателей, и в строевых частях! Но у нас преимущество, - Анатолий покосился на тарелку и подцепил вилкой пельмень, свое любимое лакомство. - Опыт непосредственного столкновения с противником! Технику пилотирования мы проверили огнём! Теперь надо разобраться не только в практике, но и в теории этого дела. По-новому решать вопросы организации полётов!
  - Минхерц, - перебил его Михаил. - Ты только посмотри, какие красавицы у нас здесь томятся!.. А кавалеры им про организацию полётов и боевую подготовку толкуют! Может, лучше потанцуем!
  - Не мешай, Мишка, - отмахнулся от него Борис. - Толя дело говорит!
  - Ну, вы как хотите, а я пошел танцевать, - Михаил подмигнул жене. - Милая, ты не возражаешь, если я приглашу на танец хозяйку дома?
  - Ой, да, пожалуйста, - усмехнулась та, отлично разгадав маленькую хитрость своего благоверного.
  Потому что не успел он ещё подойти к Вале и открыть рот, как Анатолий сорвался с места, да так резво, что чуть-чуть не опрокинул стул! Зато подбежал к ней первым! Свидетели этой забавной интермедии так и покатились со смеху!
  Звучала 'Рио-Рита'. Владимир вопросительно посмотрел на Машу. Она улыбнулась и кивнула. Они встали и пошли танцевать вслед за остальными.
  - Вы здесь проездом, Владимир? - слегка прижимаясь к нему, спросила Маша.
  - Да, я служу под Ленинградом, - ответил он.
  - И часто бываете в Москве?
  - Да не то чтобы, - сказал Владимир. - Мог бы и почаще, конечно!
  И прикусил язык, наткнувшись на пристальный Машин взгляд. Потому что его безхитростный ответ на этот простой, заданный скорее из вежливости, чем из любопытства вопрос, прозвучал как-то по-особенному.
  Надо быть поаккуратней со словами, подумал он.
  Улучив момент между танцами, Владимир вышел на балкон. Он хотел закурить и вдруг застыл зачарованно, с папиросой в руках...
  Ночь была великолепна!
  Струясь огнями ярко освещённых улиц и площадей, над Москвой поднималось золотистое марево. Оно погасило и Млечный путь, и все созвездия.
  И только круглый белый фонарь Луны, да рубиновые кремлёвские звёзды светились в чёрном небе совсем рядом. По Манежной площади, шелестя шинами по мокрому после короткого вечернего дождя асфальту, изредка проносились автомобили...
  А где-то там, далеко-далеко, в своей кровати спит Снежка. Что ей снится?
  - Вот вы где, Володя, - тихо сказала Маша, встала рядом и внимательно посмотрела на него. - А я вас потеряла.
  - Как красиво... - задумчиво сказал он.
  - Да, очень, - Маша повернулась к нему и откинулась, опираясь спиной на перила.
  - В этой суете, - медленно сказал Владимир. - Мы так редко смотрим по сторонам. Всё куда-то торопимся, куда-то опаздываем... И, всё равно, никогда и никуда не успеваем... - он вздохнул. - И, что печальнее всего, не успеваем увидеть эту красоту, потому что вспоминаем о ней только тогда, когда настаёт время уходить...
  - Наверное, вам очень грустно сейчас, Володя, - вздохнула Маша. - Только вы не переживайте, всё будет хорошо! И она обязательно ответит на ваши чувства...
  Он посмотрел на неё удивлённо. В огромных Машиных глазах затаились слёзы.
  Она печально улыбнулась. А потом взяла его за руку и с наигранной бодростью сказала:
  - Пойдёмте, лучше танцевать!
  Владимир кивнул, немного озадаченный её словами, и, увлекаемый Машей, вернулся в шум и гам дружеского веселья.
  - Володька, иди сюда! - помахал ему рукой Анатолий. - Ну, как, не надумал ещё в нашу компанию? - спросил он, наливая Владимиру шампанского в один из пустых бокалов.
  - Очень хотел бы, Толя! - ответил тот. - Но, поверь, не могу пока. Может, позднее.
  - Ну, что ж, дело хозяйское, - вздохнул Анатолий. - Придётся взять пятым Витьку Рахова. Он, правда, не воевал ещё, но я его отлично знаю как испытателя.
  Вечеринка затянулась далеко заполночь. То и дело подтягивались новые люди. В знакомых у Серова действительно ходило пол Москвы. Официант из ресторана на первом этаже гостиницы едва успевал таскать закуску, красное вино и шампанское.
  Маша не отходила от Владимира. Она оказалась очень занятной собеседницей, и он от души смеялся над её меткими замечаниями и едкими характеристиками присутствующих.
  Музыка играла, не переставая, и они много танцевали. И постепенно его грусть развеялась. И её тоже...
  Стояла глубокая ночь, когда Владимир собрался уходить, уговорившись встретиться с Анатолием поутру, чтобы вместе ехать в Управление ВВС. Он попрощался с радушными хозяевами и пожал руку Маше, вышедшей его проводить вместе с Серовыми.
  Она смотрела на него с нескрываемой грустью. А потом вдруг порывисто обняла, поцеловала в щёку и убежала в номер.
  Валя улыбнулась. Анатолий сделал большие глаза. Но оба промолчали...
  На следующий день, с лёгкой Толиной руки, Владимир попал к комдиву Никитину на приём. Если бы не Анатолий, пришлось бы ему сидеть в Москве значительно дольше! И тогда он точно сошёл бы с ума от безпокойства за Снежку!
  Владимир обещал ей вернуться через полторы недели, а сам опаздывает уже на трое суток! По приезде он, конечно, всё ей объяснит, но сейчас она, наверно, очень волнуется! Только бы не натворила каких-нибудь глупостей!
  - А почему, именно, в ОКДВА, майор? - спросил Никитин.
  - Чтобы бить врагов, их надо знать, товарищ комдив! Немцев и итальянцев я знаю по Испании, с белополяками познакомился, когда служил в Белорусском округе, с белофиннами - сейчас, в Ленинградском. А вот с самурайскими повадками пока не знаком. Ребята, кто в Китае повоевал, рассказывали, что драться самураи умеют. Вот и хочется поближе посмотреть на этих 'королей неба'.
  - Ну, так и писал бы рапорт с просьбой направить в Китай! Причем здесь Отдельная Краснознаменная армия? - спросил Никитин.
  - Я готов поехать в Китай немедленно, товарищ комдив! - вытянулся, руки по швам Владимир. - Но просил бы направить меня туда немного позднее... А пока в ОКДВА.
  - А в чём дело? - посмотрел на него озадаченно Никитин.
  - Да, ничего такого, товарищ комдив. - Владимир замялся. - Женился я только что! Две недели всего, как расписались! Надо бы хоть чуть-чуть с молодой женой пожить. Чтобы попривыкла маленько. А то уеду воевать женатый, а вернусь опять холостой.
  - Резонно, - усмехнулся комдив. - А насчёт женитьбы - одобряю. Дело хорошее! Война, как говорится, войной, а жизнь - своим чередом! Ладно, - он махнул рукой. - Пиши рапорт! В штабе округа можешь сослаться на меня.
  - Слушаюсь! Спасибо, товарищ комдив! - с чувством сказал Владимир.
  Стояло тёплое июньское утро. В безоблачном голубом небе, не успев ещё толком подняться над крышами, ослепительно сияло солнце. От чисто вымытого асфальта московских улиц веяло свежестью и прохладой.
  Владимир вышел из подъезда Управления и остановился, соображая, как лучше поступить.
  Ехать в Ленинград поездом, значило потерять ещё целые сутки! Этого Владимир себе позволить никак не мог!
  Сердце совсем уже изнылось от тоски! Как там Снежка? Всё ли в порядке? Даже один час задержки повергал его в отчаяние!
  Как странно! Ещё месяц тому назад он мог обходиться без неё довольно долго, а сейчас не может и дня!
  Значит так! На 'Стрелу' он всегда успеет! А пока надо бы смотаться на Центральный аэродром, авось подвернётся оказия до какой-нибудь площадки под Ленинградом! А перед вылетом он вызовет туда из бригады связной У-2, и, глядишь, к вечеру уже будет дома! И обнимет, наконец, свою ненаглядную!
  Владимир забежал в гостиницу за вещами, взял такси и помчался на аэродром...
  
  Глава седьмая
  
  Если бы Владимир вернулся через полторы недели, как и обещал, вполне возможно этого ничего не случилось бы...
  Вообще говоря, неделя пополам нацело не делится. В отличие от привычной шестидневки. Сначала Снежка прибавила к семи дням короткую половинку недели - три дня. Но Владимир не появился... Тогда она прибавила длинную - четыре. Но его по-прежнему не было.
  Прошёл двенадцатый день с тех пор, как он уехал... И двенадцатая ночь... Пришло и ушло тринадцатое утро, а затем четырнадцатое.
  Снежка стояла перед его столом и боролась с искушением подключить полевой телефон. Чтобы позвонить дежурному по штабу бригады и узнать, куда, в конце концов, подевался их комбриг, который должен был уже давным-давно приехать!.. Но она понимала, что это не папина бригада, где все её знали и охотно ответили бы на любые вопросы.
  Что же случилось? Почему он задерживается?
  Ужасные мысли роились в её золотоволосой голове. А вдруг он уже давно вернулся! Но вернулся не к ней!
  Снежка, до сих пор абсолютно уверенная в том, что никого у Владимира нет и не было, вдруг начала в этом сомневаться.
  А, может, он её просто-напросто бросил? За то, что она плохо себя вела, огрызалась и грубила!
  А что, если у него всё-таки кто-то есть?
  Снежка раньше никогда не имела дурной привычки рыться в чужих вещах... Но Владимир ей вовсе не чужой! Она стояла перед его столом, а руки сами тянулись выдвинуть верхний ящик. И посмотреть... Что там.
  Но ей было страшно. А вдруг она там найдёт подтверждение его неверности?!
  Нет, наверное, всё-таки лучше ничего не знать! И вроде бы всё у них хорошо. И вроде бы всё, как у людей... А с другой стороны, у неё уже больше нет сил!
  Снежка вздохнула. Пусть лучше горькая правда, чем эта мучительная неизвестность! И она решительно выдвинула этот самый ящик.
  А лучше бы этого не делала...
  В ящике было полно всякого хлама. Пара толстых тетрадей. Какие-то деловые бумаги. Чернильница-непроливайка, двухцветные и химические карандаши, ручки, перья и промокашки. Готовальня, складная металлическая линейка, треугольник, транспортир.
  И алая ленточка...
  Снежка долго смотрела на неё, не решаясь взять в руки. А потом ухватила за кончик и подняла, брезгливо сморщившись, словно это была не ленточка, а сброшенная ядовитой змеёй износившаяся кожа. Ничего особенного, обыкновенная шёлковая ленточка. У неё самой были такие же. Когда-то в прошлой жизни. И ничего это ещё не значит!
  Снежка поднесла ленточку к лицу и принюхалась. Она ощутимо пахла жасмином... Женский запах, подумала Снежка.
  Само собой, горько усмехнулась она, не Владимир же ей волосы подвязывал! Снежка на секунду представила его с ленточкой вокруг стриженой под полубокс головы. Нет, эта ленточка явно принадлежала женщине... А может, она случайно оказалась в его столе?
  Ну, что ты сама себя обманываешь, сказала себе Снежка! Дура! Неужели не понятно, что Владимир хранит этот 'сувенир', потому что он принадлежал когда-то его женщине! Хранит как память о ней! Достает его, смотрит и вспоминает... Как она с ним... Как он с ней...
  Нет, беззвучно закричало её сердце!!
  Да, сказала она ему спокойно и безучастно. Ленточка выскользнула из её рук и неслышно упала на пол.
  В её несчастной голове ворочалась одна единственная мысль. Всё ясно-понятно... Позабыв про выдвинутый ящик и двигаясь словно сомнамбула, Снежка ушла к себе, легла на кровать и уставилась в стену пустым взглядом.
  А шёлковая ленточка осталась лежать на полу посреди комнаты...
  Владимиру повезло. Когда он приехал на Центральный аэродром, оказалось, что через час в Левашово идёт военно-транспортный 'Дуглас'. Он без проблем договорился, чтобы его взяли на борт, а потом позвонил в бригаду и вызвал связной самолет к месту посадки.
  Пока 'Дуглас', ревя двигателями и перемалывая пропеллерами воздух, нёс его к Снежке, Владимир обдумывал, что сделать в первую очередь. И как, вообще, организовать их предстоящий переезд на Дальний Восток.
  Сдать-принять бригаду не проблема! Со сборами никаких сложностей он тоже не ожидал. Неподъемного барахла у них со Снежкой пока ещё не накопилось. Не командармы, чай, усмехнулся Владимир! Ни библиотеки, ни ковров, ни мебели. Одно тряпьё! Поэтому крытый вагон заказывать не надо. Обойдутся одними чемоданами.
  А коли так, то в Москву лучше ехать на его машине прямо из Пушкина! Семьсот километров - не так уж и много! Если выехать ещё затемно, к полуночи доберутся... Петру, его водителю, само собой, потом придётся прокатиться до Москвы поездом, чтобы отогнать машину назад, но это ничего... Свой автомобиль в Москве им очень пригодится! На такси не наездишься, а у товарищей одалживаться не хочется! Потому что не хочется никому представлять молодую жену!
  Владимир хотел увезти Снежку тихо. Без пыли и шума. Без банкетов и фанфар. Поэтому и решил добираться до Москвы своим ходом. Чтобы лишний раз не светиться в Ленинграде на вокзале. Вполне может быть, что Снежку уже разыскивают!
  Поэтому воинское требование у себя в бригаде и жэдэ билеты в Москве он оформит на имя Иволгиных Владимира Ивановича и Светланы Георгиевны! А если при посадке возникнут вопросы, скажет проводнику, что это кассир ошибся. Имя редкое, не мудрено и ошибиться! А будет надо, сходит и к начальнику поезда! Впрочем, ерунда! Куда они денутся! Он, ведь, не просто так, погулять вышел, а целый Герой Советского Союза и депутат Верховного Совета!
  Так и сделаем, подумал Владимир, потирая руки! Не видать вам Снежки, как своих ушей, дорогие товарищи, чекисты-особисты! Потому что все её следы он заметёт надёжно! И надолго!
  Дорога домой всегда дольше, чем от дома. Но, слава Богу, однажды всё кончается! Через несколько томительно долгих часов Владимир оказался, наконец, у родного порога.
  Он постучал. И замер в ожидании лёгкой поступи любимой за дверями.
  Тишина...
  Владимир хотел постучать снова. Но вдруг вспомнил, что строго-настрого попросил Снежку никому не открывать, и достал свои ключи...
  Она услышала звук подъехавшей машины и сразу поняла, что это он. Участившееся сердцебиение неопровержимо свидетельствовало об этом.
  А потом, пройдя сквозь толстые кирпичные стены, её настигла неслышная вибрация его шагов... По лестнице шёл Владимир. Снежка знала это совершенно точно, потому что никогда не перепутала бы его шаги ни с чьими другими.
  Ей стало невыносимо больно. Она зажмурилась, сдерживая слёзы из последних сил. И уткнулась в подушку, накрывшись с головой одеялом...
  Владимир открыл дверь и вошёл. Сердце колотилось у него в груди, как сумасшедшее. Он поставил на пол тревожный чемоданчик и прислушался. В квартире висела оглушающая тишина.
  Он окликнул негромко:
  - Снежка? Ты где?
  И не услышал в ответ ни звука.
  Неужели её нет дома? Неужели она его не послушалась и всё-таки куда-то ушла? А вдруг её забрали эти? У которых холодное сердце и чистые руки...
  Владимир прошёл в большую комнату. И сразу заметил выдвинутый верхний ящик своего стола.
  Та-а-ак, подумал он! Роемся в чужих вещах?
  Стоп! Снежка - его жена! И в этой квартире чужих вещей для неё нет по определению, напомнил себе Владимир!
  Но это было уже не важно. Потому что на полу посреди комнаты он увидел алую ленточку Исабель.
  И всё вдруг сжалось у него внутри...
  Когда он вошёл в её комнату, Снежка даже не пошевелилась. Он присел на краешек кровати и тихо спросил:
  - Ну, что опять случилось? Что я опять натворил?
  Она не ответила.
  - Снежка, - сказал он. - Мне пришлось задержаться в Москве по служебным делам. Так вышло. Я не знал заранее. Не сердись. Служба есть служба.
  Она откинула одеяло, села и спросила, глядя прямо ему в глаза:
  - Это - тоже служба?
  - Что? - Владимир сделал вид, что не понял.
  - Ты знаешь что, - отвернулась Снежка.
  - Ах, ленточка! - наконец, догадался он.
  Снежка молчала.
  - Ты, что ли ревнуешь? - приподнял бровь Владимир, всё ещё надеясь шуткой отвести беду.
  Она повернула голову, медленно оглядела его с головы до ног и ничего не ответила. Как неуютно стало ему от этого взгляда!
  - А, собственно, в чём дело-то? Подумаешь, какая-то ленточка! - вдруг захорохорился он. - Что тут такого-то?
  - Ты её любил? - вдруг спросила Снежка.
  - Я... - внезапно перехватило у него горло. - Нет!.. Да... - выдавил, наконец, из себя Владимир.
  Он не мог ей врать! Но лучше бы соврал!
  - Да... - тихо повторила за ним Снежка, словно эхо. - Ты её любил...
  Она легла и снова накрылась одеялом с головой.
  И тогда он взорвался!
  - Да, я любил её! - вскочил Владимир. - И что? Что ещё ты хочешь от меня услышать?! - закричал он. - Ты, вообще, слышишь и видишь только то, что хочешь! И больше ничего не хочешь знать! Потому что ты!.. Ты!.. Ты! - Владимир схватился руками за голову. - Боже! Как я уже устал от всего этого!
  Снежка не шевелилась. Он застонал и выбежал из комнаты. Секунду спустя хлопнула входная дверь, и вскоре его шаги затихли где-то вдали.
  Она не плакала. Она вцепилась зубами в подушку и застыла...
  Сколько она так пролежала, Снежка и сама не смогла бы сказать. Наконец, она встала и пошла на кухню. Достала из тумбы бутылку креплёного красного вина, которую Владимир принёс к свадебному ужину ещё тогда, в самый первый день их совместной жизни... Нашла штопор. Со скрипом ввинтила его в пробку, поднатужилась и с лёгким хлопком раскупорила бутылку.
  Снежка никогда в жизни ещё не пробовала креплёного вина, но чувствовала, что пришло время. Она налила полную кружку. И выпила, не отрываясь. А потом вторую.
  Ну, что же. Лучше сделать это сейчас, сразу... И больше не мучить ни его, ни себя.
  Снежка вернулась в большую комнату и подошла к столу Владимира. Вырвала из какой-то тетрадки чистый листок. Вставила в ручку новое перо. Макнула его в чернила. А потом написала: 'В народный суд г. Пушкин от Иволгиной С.Г. Заявление. Разведите меня, пожалуйста, с моим мужем'...
  Владимир шёл по улице, яростно размахивая руками. Он так торопился к ней! Он так мечтал её увидеть! Ему никто, кроме неё, не был нужен! И не будет нужен никогда!
  Владимир вдруг остановился и замер на полном ходу.
  Никто и никогда? Тогда зачем?! Зачем он это всё ей наговорил?!
  Почему он не рассказал ей про Исабель?! Почему не сказал, что эта ленточка - всего лишь горькая память о прекрасной испанской девушке, которая погибла под фашистскими бомбами в Барселоне ещё год назад?!
  Почему не сказал ей, что всегда, всю жизнь, с тех пор, как увидел её, любит только одну её, Снежку?! Почему?!
  Вместо того, чтобы обнять и успокоить бедную девушку, он наговорил ей непонятно чего! И нагрубил! Боже! Что он опять наделал! Владимир застонал и обвёл взглядом улицу...
  И вдруг увидел прямо перед собой целую клумбу огромных белых роз. И это было именно то, что нужно! Не раздумывая ни мгновения, он подбежал к клумбе и стал срывать их одну за другой, не замечая ни шипов, ни удивлённых взглядов редких прохожих.
  Нарвав полную охапку цветов, Владимир кинулся домой.
  Когда он подошёл к своему подъезду, солнце уже закатилось. В вечернем небе догорал великолепный жёлто-розовый закат. А в вышине поблёскивала первая звезда.
  Недвижно застыли тополя. Не было ни ветерка. И птицы примолкли.
  Дверь в его квартиру была чуть-чуть приоткрыта и тихо скрипела, покачиваясь на сквозняке. Снежки нигде не было. Ни в её комнате, ни в ванной, ни на кухне.
  На кухонном столе лежал тетрадный листок в клеточку, исписанный неровным почерком. Владимир положил цветы, скользнул по нему взглядом и замер, ошеломлённый.
  В правом верхнем углу было написано: 'В народный суд г. Пушкин от Иволгиной С.Г.'. Он похолодел. А его взгляд уже мчался по листку, читая и ужасаясь: 'Заявление. Разведите меня, пожалуйста, с моим мужем Иволгиным В.И., потому что он всё врал, что меня любит, а на самом деле совсем не любит! Он сказал, что наш брак - фиктивный. И, что он никогда ко мне не прикоснётся! А ещё он сказал, что у него есть другая женщина и он любит её! И сознался, что целовался с ней вместо меня! Но мне всё равно! И не нужны мне его подарки, платья и серёжки! Пусть он их забирает и дарит, кому захочет, и целуется с ней, сколько хочет! И колечко своё пусть тоже забирает. Мне всё равно! Потому что я его больше не люблю! Пожалуйста, разведите меня с ним поскорее, потому что я больше уже не могу так жить! Я умру! Я лучше выпрыгну из окошка! Потому что я его не люблю! Иволгина С.Г.'.
  Если бы он мог хоть что-то соображать, то, может быть, заметил бы, что в последних словах частица 'не' была явно вставлена потом. Потому что сначала была пропущена. Но он был слишком ошеломлён, чтобы это заметить.
  Владимир сидел, тупо глядя на Снежкино заявление о разводе. В голове звенело... Он перечитывал его раз за разом, но никак не мог вникнуть. Строчки то расплывались перед глазами, то собирались в кучу.
  Она хочет с ним развестись... Она больше его не любит...
  Владимир смахнул букет со стола и розы рассыпались по полу. Он скомкал листок с заявлением в руке, а потом схватил бутылку вина, недопитую Снежкой, опрокинул её в рот и выпил до дна, прямо из горлышка. Как воду. И даже не почувствовал вкуса.
  Она хочет с ним развестись... Она больше его не любит...
  И вдруг в чёрной мгле, навалившейся на него, мелькнул просвет. Больше не любит? То есть... Значит... Она его любила?!
  Это открытие потрясло Владимира не меньше, чем само заявление!
  Она любила его... Она его любила... А он!.. Боже мой! Какой же он был дурак!.. Дурак стоеросовый!
  Но, мелькнув на мгновение, спасительный просвет исчез, погрузив Владимира в ещё более страшный мрак. Она его больше не любит, потому что разлюбила!
  Он схватился руками за голову и застонал. Им надо развестись! Снежка права! Разве можно жить с таким тупоголовым идиотом! Что он ей наговорил! Боже, что он ей наговорил! И опять её обидел! Он сам разрушил всё своими собственными руками! И теперь навсегда!
  Владимир расправил скомканное заявление. И посмотрел на него отчаявшимся взглядом. Он не будет возражать. Он даст ей развод. Он...
  Внезапно его глаза, скользнув по последним строчкам, зацепились за какую-то несуразность. Что-то было не так. Он перечитал эти строчки снова. Потом ещё раз.
  'Я лучше выпрыгну из окошка! Потому что я его не люблю!'
  Точно! Частица 'не' еле влезла в промежуток между последними словами! А это значит... А это значит, что сначала Снежка написала: 'Потому что я его люблю!'. И только потом исправила!
  Боже! В его умирающей душе вспыхнула сумасшедшая надежда! А, может быть, она ещё не разлюбила его насовсем?! Может быть, ему ещё удастся...
  Где-то за окном, внизу, вдруг раздался звонкий Снежкин смех. Владимир вскочил. И медленно опустился назад. Потому что услышал мужской голос.
  Его обдало ледяным холодом. Снежка? С другим мужчиной?! Вместе?!!
  Владимир вскочил. Жуткая, дикая, звериная ревность пронзила его всего насквозь! Затмевая всё вокруг, тугой волной накатила бешеная ярость! Он зарычал и бросился к дверям.
  В одно мгновение Владимир слетел вниз по ступеням и остановился у распахнутых дверей подъезда, прислушиваясь. Что там происходит?..
  Вино ударило Снежке в голову. Танцплощадка плыла и качалась... Она вообще до этого никогда ещё не пила креплёного вина. А тут выпила сразу две кружки! Впрочем, ей было легко и весело! Впервые за последние две недели...
  Музыканты заиграли 'Рио-Риту', её любимый фокстрот, и Снежка стала чуть-чуть пританцовывать, покачивая головой.
  Этот мужчина подошёл к ней и, не спрашивая согласия, решительно взял за руку, прижал к себе и повёл в танце по площадке. Она даже не успела ничего сообразить. Но не стала противиться. В конце концов, она пришла танцевать! И, вообще, она уже почти разведена! И может делать всё, что захочет!
  Он прижал её к себе очень близко. Так, что она почувствовала всё его тело. Его ноги в ритме фокстрота тёрлись у неё между бёдер, а что-то твёрдое упёрлось в живот.
  Снежка запаниковала и попыталась вырваться. Но он оказался сильнее и притиснул её к себе ещё крепче. Она хотела позвать на помощь и оглянулась. Все вокруг танцевали в облипку. И она смирилась с его объятиями...
  Когда кончился этот танец, он схватил её за руку и удержал рядом. Она хотела отнять руку, но опять заиграла музыка, и он снова повел её в танце.
  Снежка больше не сопротивлялась. Ну и пусть её обнимает этот мужчина, раз она Владимиру не нужна! Раз у него есть другая женщина! Раз он такой! Ну и пусть! Тогда она тоже найдет себе другого! Может, даже и этого, она посмотрела на своего кавалера... Мужчине было лет тридцать. Не красавец, но и не урод. А, впрочем, какая разница! Не этого, так другого! Ей теперь уже всё равно! Она оглянулась по сторонам, вон их тут сколько!
  Они танцевали ещё несколько раз. Хмель начал потихоньку выветриваться, и Снежке стало как-то не по себе. Что-то во всём этом было неправильно! Ведь, на самом деле она ещё не совсем разведена. Вот, разведётся до конца, может, тогда...
  В какой-то момент между танцами ей всё-таки удалось отнять руку у своего ухажёра, и она сказала:
  - Мне пора домой!
  - Я тебя провожу, цыпа, - сказал он, снова хватая её за руку. - Тут у нас одной гулять не стоит! Особенно, такой сладенькой, как ты!
  Вырываться было как-то неудобно, и Снежка согласилась:
  - Хорошо, вы можете меня проводить, но недолго.
  - Это мы потом поглядим, цыпа, - хохотнул он. - Когда дойдём!
  Они вышли в парк, и он попытался её обнять. Но здесь чужих глаз было гораздо меньше, и она его оттолкнула. Тогда он взял её под руку, прижал к себе её локоть и так и вёл до дома.
  Не то, чтобы Снежке это было совсем неприятно. Ей это было как-то всё равно. Но так или иначе, они под ручку дошли до самого подъезда.
  По дороге и познакомились. Её непрошенного провожатого звали Федя. Он работал помощником механика в гараже местного потребсоюза. Будучи в подпитии Федя вовсю травил анекдоты. И приличные и не очень. И Снежка смеялась над некоторыми из них. А кое от каких краснела.
  Когда они подошли к её подъезду, хмель окончательно выветрился у Снежки из головы. Она поняла, что дело зашло слишком далеко! Она вовсе не этого хотела, когда убежала из дома, куда глаза глядят, а потом случайно забрела на танцплощадку!
  Снежка попыталась освободить свою руку, чтобы уйти. Но у Феди, похоже, имелись какие-то другие планы. И он попытался её удержать.
  - Так, - сказала Снежка. - Кажется, вы чего-то не поняли!
  - Ты чо ломаешься, цыпа?
  - Я же вам сказала - недолго!
  - Ничего не знаю... - сказал он, а потом грубо схватил её за плечи и попытался поцеловать, дохнув перегаром прямо в лицо.
  Снежка вывернулась и со всего маху влепила ему затрещину. Рука у неё была маленькая, но тяжёлая. Увы, она оказалась недостаточно тяжела, чтобы поставить назойливого ухажёра на место.
  - Ах, ты, сучонка! - прошипел он и стал на неё надвигаться. - Сейчас ты мне за это ответишь!
  Снежка отступала от него, шаг за шагом, и за спиной у неё уже разверзся чёрный зев тёмного, пустого подъезда. Она хотела позвать кого-нибудь на помощь, но у неё перехватило горло.
  - Не хочешь в постельке, так я тебя сейчас прямо на лестнице загну! - сказал Федя и замахнулся.
  И Снежка вся сжалась, ожидая удара.
  Внезапно из подъезда мимо неё метнулась тень и крепкий кулак врезался в скулу мерзавца! Тот отлетел на несколько метров и упал, приложившись головой об мостовую.
  Владимир подошёл к бездыханному телу и его рука заскребла по кобуре, пытаясь достать верный ТТ.
  Но что-то помешало ему это сделать. Он повернул голову и увидел, что у него на руке повисла Снежка.
  - Нет! - крикнула она, когда увидела, что Владимир подошёл к упавшему и попытался вынуть пистолет. Но он её не слышал.
  И тогда она кинулась к нему и повисла на руке всем телом.
  Он повернулся и поднял руку вместе с ней, словно она весила не больше, чем котёнок. Его бешеные глаза смотрели на неё, не узнавая.
  - Нет! - шептала Снежка, намертво вцепившись в его руку. - Володя, милый! Не убивай его! Он того не стоит! Не надо! Нет!
  Владимир, наконец, узнал её. Это была Снежка. Она вцепилась в его руку, не давая ему застрелить эту падаль!
  Она защищает эту падаль?!..
  На самом деле, Снежка испугалась не за своего навязчивого провожатого. Она испугалась, что Владимир его сейчас убьёт. А потом за это Владимира заберут в милицию и посадят в тюрьму.
  Она испугалась за своего любимого! Но разве можно было хоть что-то ему сейчас объяснить!
  - И-ди до-мой, - процедил сквозь зубы по слогам Владимир. Его мутило от ярости!
  - Милый, не надо! Пойдём! Оставь его! - продолжала висеть у него на руке Снежка.
  Владимиру хотелось стряхнуть её с руки и застрелить! Нет!! Ему хотелось достать ТТ и застрелиться самому!
  Он зажмурился.
  - Володя, - шептала Снежка. - Милый... Не надо. Пойдём...
  И любимый голос понемногу стал приводить его в чувство.
  Он набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и тихо повторил.
  - И-ди до-мой.
  - Хорошо, - послушно согласилась Снежка, видя, что он успокаивается, и отпустила его руку. - А ты?
  - И-ди.
  - Хорошо. Но ты приходи скорей, ладно?
  Владимир не ответил. Снежка пошла к подъезду, но перед тем, как зайти, обернулась.
  Он стоял и смотрел ей вслед. Она зашла внутрь и замерла, вслушиваясь.
  Когда она скрылась в подъезде, он повернулся к этому подонку, который уже очнулся и мотал головой, пытаясь встать на четвереньки.
  Владимир не стал дожидаться, пока он поднимется, размахнулся и изо всех сил врезал своим кованым сапогом ему по рёбрам.
  От страшного удара тот отлетел ещё на несколько метров и больше встать уже не пытался. Скрючившись, он спрятал лицо в коленях и, прикрыв руками голову, покорно ждал новых пинков.
  Владимиру очень хотелось отпинать мерзавца, посмевшего приставать к его Снежке! Но он понимал, что после этого, в лучшем случае, тот проваляется здесь до утра без сознания. А в худшем, просто сдохнет.
  Нет, Снежка права, он того не стоит!
  Владимир взял его за грудки и поднял.
  - Сейчас ты уйдёшь и позабудешь сюда дорогу, понял?! - ледяным голосом, в котором явственно слышалась смертельная угроза, сказал он. - Если я тебя ещё раз здесь увижу, я тебя пристрелю, падаль, ты понял?! - Владимир тряхнул его так, что у того клацнули зубы.
  - А-а-а, - заблеял тот и обмочился.
  Владимир поставил его на землю. Оказывается, всё это время он держал этого подонка на весу.
  - Пшёл, прочь, - Владимир сплюнул под ноги. - Падаль вонючая.
  Снежка, на всякий случай тихонько подсматривавшая из-за дверей подъезда за происходящим, увидела, как её случайный провожатый, хватаясь за ребра и шатаясь, побрёл по тротуару.
  Неожиданно Владимир топнул ногой, и бедолага, спотыкаясь, заковылял так быстро, как только мог.
  Убедившись, что с Владимиром всё в порядке и он не наделает никаких глупостей, Снежка стрелой взлетела вверх по лестнице и заскочила в квартиру.
  Зайдя на кухню, она увидела, что по всему полу рассыпаны белые чайные розы...
  Он принес ей цветы! Никто и никогда ещё не дарил ей цветов! Кроме папы... Но это, конечно, было совсем не то.
  Собрав все до одной розы, Снежка прижала букет к груди и погрузилась в его благоухание...
  Когда Владимир вошёл, она стояла с закрытыми глазами, опьянённая цветочным ароматом. А потом распахнула свои огромные льдисто-серые глаза, улыбнулась и посмотрела на него прямо сквозь огромные белоснежные бутоны.
  Это чудесное зрелище пронзило его израненное сердце невыносимой болью! На ней было белое платье в крупный чёрный горошек. Одно из тех, которые он подарил ей... Она была прекрасна!
  Но нарядилась так не для него, Владимира, а для другого мужчины.
  Снежка, Снежка... Что же ты наделала...
  Владимир закрыл глаза и заскрипел зубами. Кипящая волна жестокой ревности затопила его душу! Она встречалась с другим мужчиной! Он провожал её! Обнимал! Владимир глухо застонал.
  Снежка подошла к раковине и, наполнив водой двухлитровый бидон, поставила туда розы. Расправила букет так, чтобы было красиво, и посмотрела сияющими глазами на Владимира. Она хотела поблагодарить его за цветы, за то, что он её спас, за то, что он есть, за то что...
  А он сидел и смотрел на неё, прищурившись, холодный, словно глыба тысячелетнего арктического льда. И все слова застыли у неё на губах. И взгляд потух. Его потушила чёрная волна ревности, хлеставшая из глаз Владимира...
  Разговор у них не получился. Слишком много боли они причинили друг другу.
  - Ты! - кричала она ему.
  А он молчал.
  - Предатель! - кричала она.
  А он молчал.
  - Я ненавижу тебя! - кричала она.
  А он молчал.
  - Убирайся к своим бабам! - кричала она.
  Владимир молча встал и вышел из кухни.
  И тогда Снежка, рухнув, уселась на пол прямо там, где стояла, и заплакала...
  Всё, чего она хотела, это чтобы он всё время был с ней. А он ушёл! Она плакала всё сильнее и сильнее...
  Где он был, когда она танцевала с кем попало? Где он был?! Она уже рыдала...
  Почему он не пришёл и не забрал её себе? Почему её обнимал другой?! Снежка прижала ладошки к лицу, её плечи ходили ходуном...
  Он не любит её! Он не любит её совсем!! Она уже просто захлебывалась от рыданий...
  Владимир прибежал на кухню, упал перед ней на колени и обнял:
  - Ну, что ты? Что ты? Успокойся...
  - Ты-ы-ы... - рыдала Снежка. - Меня-а-а совсе-е-ем не лю-у-бишь...
  - Что ты, - шептал он, прижимая к себе. - Что ты, глупая...
  - Ты-ы-ы... - рыдала Снежка всё горше.
  - Что ты. Что ты... Ну, успокойся... - гладил её по голове Владимир.
  - Меня-а-а-а... - рыдала Снежка всё горше и горше. - Не-е-е...
  - Милая, - шептал Владимир. - Что ты говоришь... Да, я жить без тебя не могу. Я даже дышать без тебя не могу...
  - А-а-а-а... - голосила Снежка и мотала головой.
  Он прижал её к себе изо всех сил и стал целовать её солёные щеки и зарёванные глаза.
  Владимир шептал ей ласковые слова, целовал и гладил. Он целовал её гладкий лоб и шелковистые брови, он целовал укрытые мокрыми ресницами глаза, целовал её нос и щёки. Он гладил её спутанные волосы, её спину и трясущиеся плечи...
  И Снежка потихоньку стала успокаиваться. Она всегда успокаивалась, ощутив его крепкие объятия, единственные в мире объятия, которые ей на самом деле были нужны.
  Когда Владимир осушил все её слезы, Снежка вытянула губки, сложив их бантиком, и подставила для поцелуя. И Владимир вдруг с пронзительной ясностью осознал, что она совсем не умеет целоваться.
  Боже мой! Да она, наверное, вообще никогда в жизни ни с кем ещё не целовалась по-настоящему! У него защемило в груди от безконечной нежности... Бедная малышка! Ну, почему?! Ну, почему он был с ней так жесток?!
  Он взял Снежкины губы в свои и согрел их.
  И она притихла. И вздохнула, полностью удовлетворённая. Наконец-то, он поцеловал её в губы! Любимый... Она нежно улыбнулась Владимиру, не открывая глаз. И в его израненной душе посветлело. Будто солнышко вышло из-за чёрной грозовой тучи, рассеивая мрак и холод, даря свет и тепло.
  Владимир приподнял Снежку с пола, посадив её как в кресло к себе на левую ногу и прислонив к правой, и подложил руку ей под голову. Он поправил её волосы, погладил по щеке, а потом опять стал целовать.
  Сначала он нежно коснулся губами её нижней губки. А затем верхней. Пошевелил кончиком языка в уголках её рта и провёл им по линии её губ. Снежка тихонько застонала от удовольствия и приоткрыла их. Он поиграл с ними языком. И только ахнул, когда она стала проделывать тоже самое с его губами. Затем Владимир легонько потыкался языком в её зубки, и она послушно открыла рот. Его язык прошёлся по её язычку. И понемногу расшевелил на ответные ласки. А пока их языки сражались внутри, их губы слиплись и воевали друг с другом снаружи...
  Она словно опьянела от его поцелуев. Это было так сладко!
  Её запрокинутая голова лежала у него на руке. Владимир целовал Снежку и, сам того не замечая, другой рукой гладил её грудь.
  А Снежка, чистая душа, решила, что именно так, и целуются по-взрослому! Чтобы и губы, и языки, и руки. И она залезла ладонью ему под френч и тоже стала гладить...
  Они целовались целую вечность. И только лучи утреннего солнца сумели отвлечь их от этого занятия. Лишь тогда Владимир оторвался, наконец, от Снежкиных губ и всмотрелся в любимое лицо.
  Золотистые волосы спутались, заплаканные глаза припухли. Опухли и её розовые губки, зацелованные им до неприличия.
  Она сладко потянулась и зевнула. Владимир не удержался и поймал этот милый зевочек губами.
  Глаза у Снежки уже вовсе не открывались. Кто-то ей под ресницы песку насыпал, так вдруг спать захотелось. Она поёрзала, устраиваясь поудобнее, обняла Владимира и прижалась щекой к его груди. Ей хотелось спать, а это была лучшая в мире подушка!
  Он смотрел на засыпающую в его объятиях девушку и странное тепло наполняло его душу. Он укрыл её своими руками словно одеялом и стал потихоньку укачивать.
  Снежка улыбнулась и нежно прошептала сквозь дрёму:
  - Володя, любимый...
  И вдруг тишина зазвенела у него в ушах! Вдруг небеса свалились ему на плечи! И обрушились и Солнце, и Луна, и звёзды! Весь Млечный путь!!
  Она любит его...
  Владимир запрокинул голову и зажмурился так сильно, что из глаз у него покатились слёзы.
  Когда Снежка крепко уснула, он поднялся с ней на руках, чтобы уложить её на постель. Сначала он хотел унести её в дальнюю комнату и положить на кровать. Но не смог справиться с искушением, уложил её на свою тахту и лёг рядом. Снежка почмокала губами во сне, прижалась к нему и опять примостила голову на его груди.
  У Владимира и так всё кружилось перед глазами. А она, вдобавок ко всему, обняла его за талию и забросила ногу, устроив свою коленку у него на бедре.
  Он перевёл дух, а потом махнул простынёй, накрывая её, закрыл глаза и попытался уснуть. И, как ни странно, ему это сразу удалось.
  Может быть потому, что это была его любимая, а не какая-нибудь посторонняя красотка, которая просто будоражит кровь, а на самом деле ни уму, ни сердцу.
  Он очень сильно хотел Снежку, но ещё сильнее её любил! Тепло и нежность, которые переполняли его сердце, были в тысячу раз сильнее желания, когда шли с ним вразрез. И, в то же время, именно это тепло и нежность в тысячу раз усиливали желание, когда с ним совпадали.
  Снежка сладко посапывала у Владимира на груди, и ей снились счастливые сны про любовь. Те же самые, что и ему. Потому что они не могли оторваться друг от друга даже во сне.
  Не могли и не хотели...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"