История не знает сослагательного наклонения. Мысль эта кажется настолько тривиальной, что непонятно даже, почему кто-то нашел нужным её высказать. Необратимость времени является одним из самых фундаментальных свойств нашего мира, вряд ли кому-то придет в голову оспаривать этот факт.
И все же всякий изучающий прошлое не может не поражаться, сколь часто исторические события, положившие начало существенным особенностям современности, стали возможными благодаря случайному стечению не очень значительных обстоятельств.
Разве не чистой случайностью является смерть Александра Великого в 323-м году до новой эры? Разве он не мог выжить, поправиться, продолжить свои завоевания? Может тогда возникла бы Всемирная Империя - непреходящая мечта всех властителей Запада после Александра? Этим вопросом задается Арнольд Тойнби в известном эссе "Если бы Александр не умер тогда". Процветающим единым миром, созданным воображением английского историка, правит Александр XXXVI - прямой потомок македонского царя.
Трудно найти другой жанр литературы, который обладал бы таким же завораживающим потенциалом, каковым обладает альтернативная история.
Как выглядел бы наш мир сумей Ганнибал Барка поставить Рим на колени?
Легенда гласит, что в возрасте тринадцати лет Темуджин - будущий Чингисхан убил своего брата. А если бы всё произошло наоборот?
А если бы сын Чингисхана - Угэдэй прожил лишь немного дольше, и хан Бату смог бы завершить завоевание Западной Европы. Какой была бы окружающая действительность в этом случае?
А если бы маршал Груши пришел на помощь вступившему в неравный бой императору и переломил бы ход битвы при Ватерлоо. Как тогда выглядел бы мир за нашими окнами?
А если бы Сталин ударил по Гитлеру первым. Как развивалась бы история СССР и всего человечества?
А если бы Гитлер погиб на фронтах Первой мировой или чуть позже, в начале двадцатых?..
Эту последнюю возможность исследует Владимир Колышкин в повести "Контрольное обрезание". По заданию израильского правительства агенты Моссад проникают в 1920-й год с целью убить Гитлера и предотвратить таким образом гибель шести миллионов евреев в печах лагерей смерти.
Их миссия блестяще удается - Гитлер гибнет, так и не став диктатором, не успев даже написать главный манифест национал-социализма - "Mein Kampf". Он умер задолго до того, как немцы получили возможность узнать о нем.
Будущее Германии, лишенной Гитлера, представляется автору повести оптимистичным. Национал-социалистическое движение зачахло и "произошло укрепление центристских партий. На выборах в рейхстаг движение "фёлькише" смогло получить только три процента голосов. Это говорило о том, что Германия встала, наконец, на нормальный путь". Правда, немцам, как и всему миру, предстояло еще пережить грандиозный экономический кризис.
Финансовый кризис приведет к политическим пертурбациям. "У немощного Гинденбурга, в отсутствие Гитлера, которого он назначил канцлером, скрепя сердце, в новой реальности будет еще меньший выбор между политическими пауками. Либо "великолепный наездник" Папен, либо "дьявольский генерал" Шляйхер. Либо еще какой-нибудь хрен, который не слаще редьки. Очевидно, рейхспрезиденту Гинденбургу не останется ничего другого, как ввести в стране чрезвычайное положение и, прежде чем почить в бозе, передать полную власть в руки военного диктатора (более-менее цивилизованного). Диктатура рейхсвера продержится, пока не минует кризис, а потом военным придется - modus vivendi [здесь: так уж заведено (лат.).] - передать власть гражданским".
Далее автор делает успокоительные замечания и относительно возможности агрессивного поведения Советского Союза. "Если Сталин будет вести себя тихо (а, не имея соблазнительного примера Гитлера, с его наглой экспансией, он вряд ли осмелится претендовать даже на западные территории бывшей Российской империи, не говоря уже о конфликте с Финляндией), то, очевидно, удастся избежать войны с Советским Союзом, поскольку весь генералитет, кроме Гитлера, считал безумием вторгаться в Россию. В свою очередь у Сталина, в отсутствие гитлеризма, не будет формального повода напасть на Европу".
Впрочем автор не совершенно исключает возможность войны. Война, может быть, и начнется, но это будет не "гитлеровская война". "Но если не будет гитлеровской войны, - говорит один из героев, - подчеркну, именно гитлеровской, -евреи не подвергнутся уничтожению в массовом порядке. А значит, в мировом сообществе не возникнет комплекса вины перед несчастной нацией, потому что она вовсе не будет несчастной. Во всяком случае, не несчастнее других".
"А значит, - продолжает герой повести, - вопрос о предоставлении территории для создания еврейского государства так и не будет поставлен в 1945-46 годах со всей остротой. Все наши ходатайства так и останутся лежать под бюрократическим сукном -сначала в Лиге наций, потом в ООН... Мы не получим территории в 48-м и не воссоздадим государства Израиль".
Итак, круг замкнулся - уничтожив злого гения человечества и предотвратив гибель трети своего народа, герои повести сделали невозможным существование собственной родины. Добро и зло оказались взаимосвязанными - возникновение Израиля напрямую зависело от войны, холокоста и, в конечном счете, Гитлера.
Мне как жителю Израиля этот вывод кажется чрезвычайно интересным. Настолько интересным, что я не могу противостоять соблазну попристальнее рассмотреть тезисы г-на Колышкина.
Заметим, что тезис о возникновении в "мировом сообществе" комплекса вины перед "несчастной нацией" является столь же распространенным, сколь и ошибочным. В самом деле, нации, не участвовавшие в войне, или подвергшиеся агрессии, не имели никаких причин испытывать чувство вины перед евреями. Чего ради китайцам или корейцам чувствовать себя виноватыми перед евреями или перед кем бы то ни было еще?
Единственной страной, в которой культивирование чувства вины перед евреями началось сразу после войны и продолжается в наши дни, является сама Германия. Причем, именно Германия, а не, скажем, Австрия, в которой нацистов было никак не меньше, но которая являлась жертвой агрессии, а потому никакого чувства вины ни перед кем испытывать не должна.
Державы, поддержавшие создание Израиля в 1948-м году, сделали это исходя из собственных политических соображений. Распространено мнение, что президент Трумэн дал указание голосовать за создание еврейского государства, исходя из некоего ощущения долга народов Запада перед евреями. Следует, однако, заметить, что создание Израиля снижало шансы Великобритании на роль ближневосточного гегемона. Англия уже имела соответствующие договоры с Египтом и Иорданией, и существование Израиля вовсе не было выгодно Альбиону. Понятно, что США не были заинтересованы в сохранении ведущей роли Англии на пространствах бывшей Британской империи.
Надо полагать, что именно в пику Великобритании поддержал создание Израиля и Сталин. Не хочу сказать, что Иосиф Виссарионович не был способен на глубокие человеческие эмоции - такие как чувство вины, например. Однако из всего, что мы знаем о Сталине, совершенно очевидно, что эмоции "красного императора" никогда не оказывали никакого влияния на принимаемые им политические решения. Поддержка Советским Союзом и всем советским блоком создания еврейского государства была, видимо, мотивирована антибританскими соображениями.
Что же касается арабских народов, то они не только не считали себя обязанными помочь евреям, но полагали (и полагают ныне), что евреи посягнули на исконную арабскую землю. Немцы обижали евреев во время войны? Ну, так пусть немцы и выделят кусок своей Германии для создания Израиля! Палестина-то тут причем? Впервые я наткнулся на этот аргумент в книге Саада Эль Шазли "The Arab Military Option", а недавно его повторил президент Ирана Махмуд Ахмадениджад.
А насколько судьбоносным вообще было это голосование в ООН 29-го ноября 1947-го года? Речь шла об отмене британского мандата на Палестину и разделе последней на два государства - еврейское и арабское. События тех дней хорошо описаны в книге Михаила Штереншиса "История государства Израиль". Наиболее решительно в пользу раздела выступили представители США и СССР. Проникновенную речь в поддержку еврейской государственности произнес начинающий советский дипломат - Андрей Андреевич Громыко. В этой речи советский оратор действительно заявил, что долгом ООН является создание государства для еврейского народа, который "перенес в последней войне исключительные бедствия и страдания". Однако, как я уже упоминал, сомнительно, чтобы эта риторика отражала истинные мысли и чувства кремлевского властелина, пославшего Громыко в ООН.
Позиция остальных стран вовсе не была столь однозначной. Борьба шла за каждый голос, так как за резолюцию должно было проголосовать не простое большинство, а две трети всех делегатов. А Либерия всё колеблется, в Парагвае еще не всё обсудили, французы не раскрывали карт до самого конца, англичане дали понять, что воздержатся, греки твердо решили голосовать против... В конце концов, за раздел территории проголосовали 33 делегата, против - 13, воздержалось - 10. Две трети голосов удалось набрать. Но что толку?! Политический комитет Лиги арабских стран отверг результаты голосования и заявил, что решит вопрос о Палестине военным путем сразу же по окончании действия британского мандата. В действительности же, война началась еще при англичанах и явилась одной из причин их скорейшего ухода из Палестины.
Представим себе теперь, что ООН проголосовало против раздела или что вопрос даже не ставился на голосование. В этом случае, мандат не был бы отменен, и Палестина оставалась бы британской вплоть до... хммм... вплоть до окончательного развала империи, которой и так не было суждено пережить 1948-й год. Вспомним, что в этом году независимости добилась Индия - жемчужина британской короны. Остальные колонии тоже отделились одна за другой. Понятно, что англичане просто были не в состоянии продолжать удерживать Палестину.
Но это значит, что от голосования в ООН мало что зависело. Британцы ушли бы в любом случае, а евреи и арабы в любом случае сошлись бы в битве за Палестину.
ООН не проявило особенной озабоченности по поводу начавшегося кровопролития. Было лишь введено эмбарго на продажу оружия всем воюющим сторонам. Практически же, эмбарго действовало против Израиля гораздо сильнее, чем против арабов, ведь арабским армиям достались некоторые французские и английские арсеналы. Поэтому арабы обладали небольшим количеством бронетехники и самолетов, а евреи были совершенно лишены тяжелого вооружения.
Вообще, события первой арабо-израильской войны сокрыты под толстым слоем мифов и легенд. Евреям нравится версия, согласно которой горстка израильтян поколотила огромные арабские воинства. Эта версия не соответствует действительности - ведь арабские государства были сами только что созданы и не имели возможности мобилизовать крупные армии. Американский военный историк полковник Тревор Дюпуй в книге "Elusive Victory" приводит следующие цифры сил воюющих сторон: в мае 1948-го года тридцать четыре тысячи израильтян противостояли сорока двум тысячам объединенных арабских сил. В октябре того же года израильская армия выросла до сорока пяти тысяч человек, а общее количество мобилизованных и вооруженных достигло девяноста тысяч. Арабские же армии увеличились до пятидесяти пяти тысяч.
Но эти цифры отражают лишь общее количество войск. Используя более удачную тактику, евреи всегда добивались тактического численного преимущества в каждом конкретном сражении.
Тем не менее, с середины мая по середину июня 1948-го года военное положение "новорожденного" Израиля было весьма незавидным, вследствие полного отсутствия у евреев бронетехники и авиации. Купить оружие не позволяло эмбарго ООН, а арабы, как я уже упоминал, имели небольшие арсеналы тяжелых вооружений. Объединенные Нации, однако, предпочитали не замечать созданную ими же проблему и спокойно наблюдали, как арабские армии отменяют военным путем недавно принятую резолюцию ООН.
В этот момент руку помощи Израилю вновь протянул советский блок - Чехословакия согласилась продать воюющим евреям кое-какую бронетехнику и авиацию. Вряд ли стоит сомневаться, что Иосиф Виссарионович лично санкционировал эту сделку. С этого момента игра, что называется, пошла "в одни ворота" - у арабов не осталось никаких шансов.
Кстати, отмечая помощь, оказанную Израилю советским блоком, имеет смысл указать, что англичане в 1948-м году занимали открыто проарабскую позицию. Самую обученную и лучше всего экипированную ближневосточную армию - иорданский Арабский легион вели в бой английские офицеры во главе с генерал-полковником Джоном Глаббом. А в воздушном бою над Египтом в конце 1948-го года израильские истребители сбили пять английских самолетов, патрулировавших египетское воздушное пространство. В результате этого инцидента, Израиль балансировал на грани войны с Великобританией в 1949-м году. Так что вряд ли британцы имели какие бы то ни было сантименты по поводу "несчастной еврейской нации".
Итак, Израиль был бы создан независимо от позиции ООН. Действительно, судьбоносным фактором в данном случае оказался стремительный распад Британской империи сразу же после Второй мировой войны.
Но почему распалась Британская империя? Почему в течение нескольких послевоенных лет исчезли все европейские империи, просуществовавшие не одно столетие? Ответ, надо полагать, лежит на поверхности - Вторая мировая война настолько потрясла европейские державы, что совершенно лишила их ментальной и физической мощи, необходимой для удержания колоний. Европейцы потеряли не только свои империи, но и вообще влияние в мировой политике. Если в 1920-м году практически все политические вопросы решались в Лондоне и Париже, то к 1950-му году Англия и Франция уже ничего самостоятельно решить не могли, и даже их собственная безопасность теперь зависела от военного могущества Соединенных Штатов.
Итак, если бы Вторая мировая война не началась, Британская империя продолжила бы существовать, и возникновение Израиля зависело бы тогда от доброй воли лондонских политиков. Впрочем, в том же положении оказались бы и большинство арабских народов.
Насколько существование такой личности, как Гитлер, было необходимо для начала Второй мировой войны? Можно ли предположить, что именно гитлеровская маниакальность зажгла жажду битвы в сердцах немцев, которые в отсутствие фюрера стали бы придерживаться пацифистских взглядов?
Обратимся к свидетельству Уинстона Черчилля, детально описавшего катастрофические события того времени в многотомном труде "Вторая мировая война". Вот как характеризует Черчилль положение, возникшее после поражения Германии в Первой мировой войне:
"Победители навязали немцам все то, что было идеалом, к которому издавна стремились либеральные страны Запада. Они были избавлены от бремени обязательной воинской повинности и от необходимости нести расходы, связанные с вооружением. Наконец, несмотря на то, что они не располагали кредитом, им были навязаны огромные американские займы. В Веймаре была провозглашена демократическая конституция, соответствовавшая всем новейшим достижениям в этой области. После изгнания императоров избраны были ничтожества. Под этим тонким покровом бушевали страсти могучей, побежденной, но в основном оставшейся целой германской нации".
Бушующие страсти могучей нации! Трансцендентная этническая энергия, которую Лев Гумилев назвал пассионарностью. Критики часто указывают на ненаучность постулатов Гумилева, но кто сказал, что истина обязательно должна быть научной? Вглядываясь в события минувшего, трудно избавиться от впечатления, что пассионарность всё-таки существует и находит выражение в грандиозных коллективных действиях. Видимо, глупо связывать пассионарные толчки со вспышками на солнце или устанавливать циклам развития пассионарности четкие временные границы. Но трудно, например, без привлечения этого понятия объяснить неуклонное движение туменов от степей Монголии до стен Вены. Почему не рассыпались они по пути, не растворились в огромных пространствах завоеванной Азии? Что держало их вместе и гнало вперед? Только воля немногочисленных ханов? Или существовало всё же некое особое качество, проявившееся в то время в массах азиатских кочевников?
В первой половине двадцатого века немцы дважды поднимались войной на противника, неимоверно превосходившего их по мощи. Вот небольшая справка, почерпнутая мною из "Полной энциклопедии танков мира 1915 - 2000 гг." под редакцией Г. Л. Холявского. За всё время существования Третьего рейха, немцы построили чуть более 50000 танков. В то же время, только за годы войны в СССР построили 109100 танков, в США - 135100, а в Великобритании - 24800. По бронетехнике союзники превосходили Германию более чем в пять раз. Не стоит также забывать, что советские тяжелые танки - КВ и ИС по всем параметрам превосходили своих немецких противников. Почему же так часто побеждали немцы в танковых сражениях? Не потому ли, что и война двадцатого века всё еще остается, в первую очередь, противостоянием людей, а не машин?
Нерастраченный запас пассионарности заставил немцев готовиться к реваншу почти сразу же после того, как смолкли пушки Первой мировой войны. Восстановление германской военной мощи началось еще в первой половине двадцатых годов - задолго до прихода нацистов к власти. Стотысячный рейхсвер являлся армией, в которой каждый рядовой был достаточно обучен, чтобы при необходимости принять командование отделением или даже взводом. В обход Версальского договора немцы готовили в других странах (в том числе и в СССР) летчиков, моряков и танкистов. Вся эта деятельность началась задолго до нацистов, последние лишь хорошо в неё вписались. Результатом нуклонного стремления к милитаризации могла быть реваншистская война, независимо от того, кто встал бы во главе Германии.
Многие полагают (и автор повести г-н Колышкин, похоже, принадлежит к их числу), что войны возникают вследствие неудовлетворенности масс экономической ситуацией. При хорошей экономике, мол, людей не тянет воевать. Тут надо отметить, что подобные мысли господствовали и в 1913-м году, когда некоторые теоретики постулировали невозможность длительной войны, вследствие имеющей место глобализации (!) мировой экономики. Но даже если сии экономисты правы, финансовый кризис 30-х годов свел на нет какие бы то ни было шансы на удовлетворенность экономической ситуацией. Парадоксальным образом, именно Германия, существенно милитаризовавшая экономику, первой вышла из кризиса. Сегодня все знают, что для успешной борьбы с финансовым кризисом нужно не экономить, а тратить деньги. В 30-е годы эта истина еще не была известна, и кризис продлился так долго именно потому, что правительства западных стран стремились сократить, а не увеличить расходы. В Германии же государственный военный заказ оздоровил народное хозяйство. По иронии судьбы, экономика не предотвратила, а подтолкнула войну.
Итак, мы приходим к выводу, что мировая война, сокрушившая европейские империи, была весьма вероятна с Гитлером или без него. Она стала неизбежной ввиду импотентной политики европейских лидеров, которые оказались неспособными решительно воспротивиться натиску германского реваншизма. Значит ли это, что столь же неизбежным являлось и возникновение еврейского государства?
До сих пор мы не рассматривали важнейший фактор в истории возникновения Израиля - самих евреев.
14-го февраля 1896-го года Теодор Герцль издал манифест политического сионизма - книгу "Еврейское государство". Еврейские массы, однако, не проявили особого энтузиазма по поводу сионистского проекта. В течение последних 2000 лет еврейский народ существовал в рассеянии и мог бы существовать в таком виде еще неопределенное время. В начале 20-го века наиболее активные из евреев были скорее озабочены устройством счастливого будущего человечества по рецептам Маркса и Энгельса, нежели постройкой собственного национального очага. В самом деле, ну зачем национальный очаг таким глобально мыслящим гениям, как Лев Давыдович Бронштейн? Им и весь белый свет тесен.
Несмотря на бурную деятельность, развернутую немногочисленными сионистскими активистами, иммиграция евреев в Палестину шла ни шатко, ни валко - к началу тридцатых годов еврейское население Палестины не превышало 175000 человек.
Иммиграция значительно повысилась с приходом к власти нацистов, и к 1936-му году еврейское население Палестины более чем удвоилось - до 384000 человек. Во время войны иммиграция, понятное дело, была затруднена, и все же к 1946-му году в Палестине проживают 543000 евреев, а в 1948-м году, на момент создания государства, - около 717000. Затем, в течение первых трех лет существования государства, еврейское население опять удваивается и достигает 1404000 в 1951-м году.
Легко понять, почему избежавшие холокоста евреи не желали оставаться в Европе, но так ли ясно, почему они массами устремились в Израиль? Ведь можно было эмигрировать за океан - США распахнули свои врата для европейских беженцев. В США - все блага западной цивилизации, а в Израиле - клочок негодящей пустыни, каждый квадратный метр которой надо еще отвоевать у соседей.
Не правда ли, образ типичного еврея мало ассоциируется с воинской доблестью? Это не удивительно - еврейская военная история оборвалась около двух тысяч лет назад. Одним из последних подвигов древних еврейских воинов была оборона небольшой горной цитадели - Мацады, которую в течение целого года осаждал Десятый римский легион. Римлянам пришлось насыпать рукотворную гору, прежде чем им удалось взять крепость штурмом. Защитники Мацады перебили друг друга мечами, предпочтя смерть позору плена.
Но после поражения последнего восстания против Рима и после безжалостной резни, которую учинили победители, евреи надолго расстались с оружием. В средние века некоторые авантюристы, типа Давида Реубени, пытались возродить еврейский национализм и боевой дух, но их неизменно постигала неудача.
Неспособность еврейских масс защитить себя с оружием в руках приводила в бешенство еврейских поэтов. Находясь под впечатлением кишеневского погрома, Хаим Нахман Бялик написал поэму-обвинение "Встань и пройди по городу резни". Но пафос обвинения был обращен вовсе не против погромщиков, а против евреев, павших столь низко, что они не смогли ничего противопоставить мерзкому насилию.
И здесь, и там, зарывшися в сору, Смотрел отец на то, что было с дочкой, И сын на мать, и братья на сестру, И видели, выглядывая в щели, Как корчились тела невест и жен, И спорили враги, делясь, о теле, Как делят хлеб, - и крикнуть не посмели, И не сошли с ума, не поседели И глаз себе не выкололи вон...
Плач жертв вызвал у поэта не жалость, но омерзение.
Так, как они, рыдает только племя, Погибшее навеки - навсегда... Уж не взойдет у них святое семя Восстания, и мщенья, и стыда, И даже злого, страстного проклятья Не вырвется у них от боли ран... О, лгут они, твои родные братья, Ложь - их мольба, и слезы их - обман.
Но такие сантименты были характерны для единиц. Массы же евреев вовсе не стремились изменить традиционный уклад жизни, в котором не было места вооруженной борьбе. Требовалось одновременное изменение психологии огромных масс людей. Был необходим пассионарный толчок, выражаясь терминологией Льва Гумилева.
Существует множество свидетельств того, что толчок действительно произошел. Ранняя история Израиля наполнена проявлениями пассионарного напряжения. Вспомним, что к концу 1948-го года "новорожденное" Израильское государство сумело поставить под ружье 90 тысяч человек - то есть 12,5% населения. Это эквивалентно призыву 35-ти миллионов граждан США. Как указывает Черчилль: "создание армии, охватывающей все мужское население большой страны, - это задача гигантских масштабов". Израилю удалось выполнить эту задачу в течение полугода, ведя при этом активные боевые действия. При этом впервые в истории человечества призыву подлежали не только мужчины, но и женщины.
Еще более красноречивым примером является возрождение языка иврит. В течение двух тысяч лет иврит не использовался в качестве разговорного языка, в нем отсутствовали многочисленные слова, без которых невозможно общение современных людей. Новые слова придумали филологи-энтузиасты, но ведь полтора миллиона человек должны были теперь перестать говорить на своих родных языках и заговорить на языке, совершенно для них чуждом и незнакомом, - заговорить на иврите друг с другом, воспитывать на нем детей.
В повести г-на Колышкина агенты Моссад говорят на идиш, но это ошибка - идиш, язык изгнания, подвергся особо тщательному искоренению. В современном Израиле мало кто его помнит. По той же причине, не существует молодых израильтянок по имени Голди. Всё, что связано с двухтысячелетним изгнанием, было предано анафеме и забвению. Это ли не пример массовой одержимости, коей и является, собственно, пассионарность?
Исходя из приведенных выше рассуждений, можно заключить, что в годы Второй мировой войны массы евреев испытали пассионарный толчок. Причиной толчка, по всей видимости, явился чудовищный коллективный опыт холокоста. Итак, мы приходим к выводу, что холокост был действительно необходим для создания Израиля. Но необходим не потому, что наполнил сердца "мирового сообщества" жалостью к "несчастной нации", а тем, что изменил умы и души самих евреев. Жар печей Освенцима, обративший в золу миллионы тел, зажег пламя новой пассионарности в душах уцелевших.
Был ли Гитлер необходим для возникновения нацизма с его патологическим антисемитизмом? Вопрос не праздный. В конце концов Гитлер не был единственным антисемитом в Германии - ведь в дальнейшем нашлось не мало охотников пособить "окончательному решению". Но с другой стороны, антисемитизм существовал всегда, а лагеря смерти появились только при Гитлере. Более того, примеры Испании и Италии показывают, что фашистская идеология вовсе не обязана сочетаться с бескомпромиссной ненавистью к евреям. Вполне возможно, что маниакальная убежденность фюрера, что евреи являются источником всех бед Германии и потому должны быть любым путем "изъяты из сферы жизни немецкой нации", сыграла в данном случае решающую роль.
Таким образом, мы приходим к выводу, что автор повести был прав - убийство Гитлера в 1920-м году вполне могло бы направить историю по такому пути развития, при котором государство Израиль не возникает на политической карте мира. Является ли гибель трети народа приемлемой ценой за обретение национальной независимости? Оставим без ответа этот непростой вопрос. Еврейский народ, как феникс, возродился из огня. Он более не зависит ни от "милости царей", ни от "жалости племен". Каждый год израильские десантники принимают присягу у стен древней крепости и клянутся, что никогда Мацада не падет вновь.