Сегодня появлявшаяся каждое утро в палате женщина была добрее обычного. Когда она вошла, ожидание её крика крепко сжало Петины мышцы. Его стремление к покою пыталось расслабить тело, но страх был в тысячи раз сильнее, и Петя, поддавшись, направил всё своё сознание на опасность. Но женщина мягкими движениями водила тряпкой по полу, иногда поднимая голову, чтобы показать мальчику свои добрые глаза и зубы. Петины мышцы начали расслабляться, и он, укрыв голову одеялом, стал вспоминать, как всё это случилось. Его сознание всегда возвращалось к этому, когда ничто с его наружи не вызывало посторонних ощущений.
Люди в его вселенной умирали уже несколько дней. Вечером человек ложился спать, а утром не просыпался, и тогда его мёртвое тело относили на расположенное в центре вселенной кладбище. Понимание этого появилось в Пете только тогда, когда отец сказал, что сегодня они понесут закапывать Петиного брата. Сейчас, вспоминая это, все происходившие тогда образы внезапно заслонились удивлением: как непохоже было случавшееся на то, чем оно стало в конце. В один из дней не проснулись его родители. Растерянность не позволила появиться другим ощущением, и он вышел из своего деревянного дома, чтобы весь день прогулять снаружи, где почти никого не осталось. Раньше люди, поддерживая тела с нескольких сторон, беспрестанно ходили на кладбище. В тот день Петин взгляд лишь иногда ловил кого-нибудь, кто, издавая тяжёлые усталые звуки, напряжённо тащил труп по земле. Ночью, когда Петя вернулся домой, тела его родителей уже были унесены. Утомлённое сознание Пети искало в себе чувства, которые, как оно знало, должны были возникать. Но растерянность была такой большой, что никакое другое ощущение не могло появиться рядом с ней. Испытав безразличное удивление, он лёг спать.
Несколько дней он жил в опустевшей вселенной. Целыми днями он ходил по дворам уже не существующих людей, собирал еду с их огородов, направив силу своего внимание на поддержание остолбеневшей растерянности. Петины чувства ушли глубоко внутрь, и он мыслил: суждено ли им появиться на свет? И какими они станут потом, и будет ли хоть что-нибудь в их обличье напоминать о былом?
Скоро всё изменилось: мир Пети вместил в себя необычных людей. Они говорили ему странные слова - так, как будто он мог их понять. Они взяли его руки и повели с собой. Впервые за долгое время сквозь Петино остолбенение пробился страх. Это ощущения оказалось совсем не таким, каким его затаила под собой растерянность, и от этого оно становилось ещё сильнее. Но необычайные люди были так безнадёжно сильны, что страх не становился двигающей силой. Наоборот, вязкой жидкостью растёкся он по Петиному телу, которое от этого стало тяжёлым и медленным. Петю положили под одеяло, и его восприятие мира переключилось на самого себя. Скоро он заснул.
После этого Петина память всегда возвращала его в ещё более далёкое прошлое, которое происходило до того, как люди начали умирать. Это время его сознание помнило плохо, хотя тело продолжало хранить в себе те переживания. Петя знал, что он ходил, играл, ел, видел сны, говорил и слушал речь, но возвращение всего этого он вызвать не мог. Только тело подсказывало ему свою невыразимую память: Петя ощущал, как пустое пространство внутри него наливалось плотными разноцветными лучами пережитых чувств. Один из этих лучей всегда светил ярче остальных, своей яркостью погружая в себя Петино сознание. Когда луч затухал, его место занимал другой, такой же трепетный и устойчивый.
Раздался голос, и сознание, вструпенув испугом своё тело, вернулось в палату. Оно наблюдало, как Петю нежно приподнимают с койки, ставят на ноги и, поддерживая его с обеих сторон, куда-то ведут. Это случалось всегда, и привычка уже давно заменила собой удивлённый страх.
В просторной комнате большой человек внимательными глазами разглядывал тело Пети. Такие глаза были у многих из тех, кого Петя уже увидел: привычка изучила их, она знала, что тот, чьей частью они являются, будет долго говорить непонятными звуками.
Звуки, издаваемые такими людьми, имели разные очертания. Петя не переставал удивляться: как могут такие похожие рты издавать такие противоположные друг другу слова? Сегодняшний большой человек начал произносить очередные новые звуки. Он направлял на Петю взгляд, который можно было понять: в нём показывалось ожидание ответа. Как всегда, смущение бросилось в лицо Пети и воспламенило его. Помочь большому человеку никак не получалось. Петя испытывал жажду покоя: только бы говорящий поскорее понял, что его звуки непонятны, и прекратил вызывать своими надеждами жгучее чувство смущения. Но его контакт всё не кончался: возникали изображения, жесты, звуки, которые обретали всё новые формы. Казалось, это кончится какой-то трагедией, потому что ничто меньшее не смогло бы остановить столь безостановочное стремление. Мысли Пети, ничего не порождая, работали с такой яростью, что очень скоро невольно начали затухать, и всё происходившее с трудом просачивалось в вязкое и тягучее осознание. Когда его отвели обратно в палату, Петя, не зная о других действиях, накрыл себя одеялом, и к нему пришли воспоминания того, каким всё было раньше.
***
Капли дождя разбивались о стекло и стекали по нему дрожащими тропинками. Из окна квартиры было слышно, как ветер несёт дождь в разные стороны, трепещет и омывает всё, находящееся снаружи. Каждым действием он источал торжество своей власти, которая вдавила людей в их строения и позволила ему взять мир в свои руки. Что бы они ни делали, как бы ни думали, так будет всегда. Его дикая радость билась о стены, напоминая им об этом. Десятки водных ручьёв появлялись и расширялись на асфальте, утекая далеко отсюда.
Тело Петра Семёновича, пробуждаясь, начинало чувствовать странное и сильное, как будто возвращаясь в вымершую вселенную, откуда он вышел. Его сознание распускалось и выпускало на волю мысли в форме родного языка. Они обволакивали его нежной непроницаемой бронёй, сквозь которую он прислушивался к происходящему снаружи. Мышца тела разжималось и, ощущая безопасность, мягко подёргивалось от ощущения блаженства. Мысли прокладывали всё новые пути своего движения: летали кругами, устремлялись в плотный пучок, завязывались в сложные узлы... Они образовывали живую сферу, которая, вдыхая, расширялась в бесконечное пространство, и сжималось в невидимую точку выдохом. Вскоре не осталось ни мыслей, ни чувств - они стали единым едва вибрирующим прозрачным облаком. Оно ласково впускало в себя свет и звуки, которые проходили сквозь него, оставляя в нём лёгкие отзвуки эха. Облако растворялось по всему миру. Пётр Семёнович уснул.
Он жил в странном мире. Вокруг него существовало много людей, говоривших на миллионах разных языков, но ни один из них не напоминал его родную речь. Пётр Семёнович не слышал её с тех пор, как люди его вселенной погибли, а на их место пришли новые, которые забрали его оттуда. С тех пор прошло долгое время, но он не откидывал свои попытки проникнуть в смысл произносимых людьми звуков, понимание которых ему не смогли дать большие люди.
Новый день пришёл к Петру Семёновичу сразу же, как он проснулся. Рядом с ним продолжала свой сон женщина, которая когда-то пыталась заговорить с ним всем своим телом. Тогда в ней горела сильная дрожащая энергия, которая ощущала, что её понимают. Но это чувство возникало лишь у неё - познание Петра Семёновича не могло впитать в себя смысл того, что она ему говорила. В наставшем дне его ощущения, слившись в вязкое болото, медленно покачивались, лишь изредка всплескивая слабый пучок впечатлений, пока Пётр Семёнович своими привычками делал ежедневные движения.
Вид и запах улицы создали отголоски переживания ушедшего дождя. Болото ощущений рассосалось, и сознание Петра Семёновича расширилось до пределов этих воспоминаний. Он переживал их в то время, как привычки продолжали нести его вперёд. Один из людей выделился из толпы, направив взгляд в сторону Петра Семёновича. Человек издавал направленные в его сторону мягкие звуки и показывал ему непонимающие глаза. Страх как всегда возник в груди Петра Семёновича и начал расползаться по телу, делая его чувствительно мягким. В разгорячённое страхом сознание проникало горящее чувство вины. Он пытался осознать суть произносимых человеком слов, но все звуки не обладали ничем, кроме сходств и отличий со звуками других людей. Ожидание дальнейшего возрастало, когда человек, показав своим лицом какое-то значение, ушёл в толпу. Всеми силами ускоряя свои привычки, Пётр Семёнович направился дальше.
В том месте, где он выполнял запутанные действия для того, чтобы продолжать жить, знакомые люди всегда произносили много звуков. Пётр Семёнович знал, что, собравшись вместе, они начинают говорить на очень похожих языках. Речь становилась единой, и люди превращались в могущественное существо, чья энергия, становясь плотнее, разрасталась и делала своей частью всё, что встречалось вокруг. Она заставляла внимание Петра Семёновича вслушиваться в гудение слов, тревожно трепетавших его сознание.
***
Птица, окружённая клеткой, произносила чужие человеческие слова. Пётр Семёнович ощущал, как знание мира, в который он попал, становилось мягким и прозрачным, а сквозь него смутно виднелось что-то ещё.
Пётр Семёнович часто направлялся к далёким людям, чтобы найти язык, который был бы похож на его родную речь. Каждый раз появлялось только удивление тому немыслимому числу непохожих друг на друга слов. И каждый раз удивление проходило, а странные языки становились такими же, как уже давно привычные.
Птица, испытывая что-то своё, произносила чужие человеческие слова - одно за другим. Пётр Семёнович внимательно смотрел на то, как из ниоткуда появляется речь. Язык, на котором начали появляться первые в его жизни человеческие слова, быстро вздрагивал.