Федька сидел за столом, покрытым старенькой скатертью и, обложившись учебниками и тетрадками, делал уроки. Мама неважно себя чувствовала - болела голова - и прилегла отдохнуть с книжкой в углу их единственной комнаты за ширмой, а папа с утра был на работе - опять у них в военной части какое-то ЧП приключилось.
Федька, обсасывая тыльную сторону шариковой ручки и болтая не достающими до пола ногами, дочитывал последний заданный параграф по истории и поглядывал на экран включенного телевизора. По ящику ничего интересного не шло, но он не стал переключать с новостной программы на другую - всё равно скоро здесь пойдет боевик с Брюсом Уиллисом в главной роли. А пока гнали новости.
- Глава государства сегодня посетил Республику Гоби и ее столицу Карсыквтык, где его радушно встретили горожане, - сообщила молодая дикторша, и на экране появилась картинка далекого города.
Моложавый Президент, улыбаясь, шел по улице среди таких же улыбающихся и приветствующих его горожан. Федька здорово удивился порядку и чистоте в городе - у них город не меньше, тоже столица, только области, но осенью и весной грязи всегда по-колено, зимой - непролазные сугробы в человеческий рост, а летом вместо газонов - выгоревшая желтая жухлая трава вперемешку с пивными банками и бутылками, да едкий дым от постоянно горящих торфяников. Интересно, почему это так? У них там, в телевизоре, чистота и порядок, а у нас...
Одна из женщин, идущая навстречу с маленьким сыном, остановилась и громко сказала:
- Смотри-ка Петя, это же наш Президент!
- Здравствуйте, - масляно улыбаясь, поздоровался с ней Президент и остановился, словно чего-то ждал. Дождался - женщина спросила:
- Скажите, Владимир Дмитриевич, а не будут ли отменять материнский этот... как бы капитал?
- А что - понравилось? Уже получили?
- Ой, еще нет! Но так нравится! Мы с подругами прямо ненарадуемся, как вы здорово все придумали! Теперь и рожать не страшно! Спасибо вам большое от всех-всех!
- Не бойтесь, я не позволю никому отменить материнский капитал! Я уже дал указание - сразу, не дожидаясь, разбираться с теми, кто пытается это сделать. В правовом поле, разумеется!
- Ма-а-а! А рожать страшно? - вынув изо рта ручку, запустил за ширму вопрос Федька.
Он от природы был любознательным мальчишкой, и если чего не понимал, то не стеснялся задавать вопросы.
- Что-что? - сонно донеслось из угла. - Чего страшно?
- Да не, ма, это я так!.. - дал Федька задний ход, опасаясь, что телевизор могут и выключить.
Тем временем Президент потрепал мальчишку за щечку и двинулся дальше, отрабатывая маршрут. Следующим пунктом остановки стала случайная группа солдат во главе с лейтенантом. Узрев Президента, лейтенант и солдаты вытянулись по стойке смирно:
- Товарищ Верховный... - начал лейтенант, приложив руку к фуражке.
- Лейтенант, не надо формальностей, вольно. Ну-с, как у вас идет военная реформа? - обратился он к солдатам.
Те переминались с ноги на ногу и молчали. Лейтюха тоже что-то затормозил. Положение спас случайно проходивший мимо генерал в форме. Он обратился к одному из солдат:
- Ну что же ты, ефрейтор Петров. Помнишь вчера вечером, когда я вас инструк... зашел к вам в казарму, мы с тобой разговорились на эту тему. Ты еще правильно говорил, что надо бы реформу дальше двигать, не останавливаться. Ну, вспомнил?
- Так точно, товарищ генерал, вспомнил! Дальше ее надо двигать и того, активнее и это... смелее! - очнулся солдат.
- Это хорошо, товарищи солдаты, что вы одобряете предложенные мной реформы, - обрадовался Президент. - Но кроме самой реформы, необходима еще и забота о наших офицерах и их семьях. Я с удовлетворением констатирую, что мой указ о выделении квартир всем нуждающимся военнослужащим практически выполнен! Вот вы, товарищ лейтенант, квартиру получили?
- Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий, - после секундной паузы грохнул лейтенант, зацепившись взглядом за окаменевшее лицо генерала. Тот едва заметно кивнул и посмотрел на Президента.
- Еще говорят, что, когда вы служили в армии, товарищ Верховный Главнокомандующий, то были...
Лейтюху оттерли куда-то в сторону.
- Ма-а! А кем Президент в армии был?
- Сына, наш Президент никогда не служил в армии.
- А как же он тогда стал этим... Главнокомандующим? - резонно спросил Федька.
- Президент у нас по Конституции Верховный Главнокомандующий. И что тебя сегодня так разбирает? - вздохнула из-за ширмы мама.- Слушай, Федюня, дай мне немного отдохнуть, а то голова что-то болит.
Федька озадачился таким ответом и стал слушать и смотреть дальше.
Прозвучал закадровый текст комментатора: "В беседе с военнослужащими Президент особо подчеркнул, что служба в армии - это почетная обязанность граждан России. Еще он высказал очень важную мысль о том, что страна без армии - это как дом без крыши".
С потолка закапало прямо в чашку с чаем и на учебник по истории. Это на улице пошел дождь, и крыша бывшей конюшни, наспех перестроенной солдатами стройбата тридцать лет назад под общежитие, тут же протекла. Федька передвинулся чуть в сторону от неприятной капели, стер ладошкой воду со страницы и переставил чашку.
А новости продолжали набирать обороты. Последовал репортаж о посещении местного политехнического института.
Зайдя в кабинет ректора, Глава государства сразу кивнул на большой портрет:
- Это что у вас, Маркони что ли?
- Н-н-ет, - чуть заикаясь, произнес несколько растерявшийся ректор. - Попов, это... Александр Степаныч наш.
- Тогда ладно, а то я уж подумал, что у вас Маркони какой-то висит! Так, ну как у вас с модернизацией? Нанотехнологии изучаете?..
- Ма-а-а! А есть круче, чем нанотехнологии? - снова не выдержал любознательный Федька и прикусил язык.
Но голова у мамы, видимо, начала проходить, и она спокойно ответила:
Федька озадаченно почесал затылок: уж больно мудреные слова. Но раз мама сказала, то так оно и есть. Ведь мама у него не хухры-мухры, а кандидат физико-математических наук! Её даже в Москву приглашали лекции читать.
- Маркони? Это известный итальянский радиотехник, Нобелевский лауреат. Он изобрел радио в 1895 году одновременно с нашим Поповым. На Западе считают, что Маркони первый изобрел, у нас - что это был Попов. Оба они использовали вибратор Герца и когерер Бранли...
Дальше было уже неинтересно, главное Федька усёк: оба ученых дядьки были известными изобретателями, но почему-то одного из них назвали "каким-то", а другого - "нашим". Получается, что Маркони плохой, а наш - хороший?
Следующий репортаж был с совещания, которое Премьер-министр провел в Союзе в поддержку гражданского общества. Что такое "гражданское общество" Федька не вполне понимал. В его представлении это было общество без военных. Руководитель этого антивоенного общества, лысый дядя в очках, говорил интересные вещи:
- Нам надо покончить со сталинскими пережитками! Мы же все хотим стать свободными людьми! Надо сделать так, чтобы дети имели отдельный урок - посещение суда! Пусть видят, как судят тех, кто поднял руку на закон. Еще лучше - вводить в школах обязательные экскурсии в тюрьмы, в места, где отбывают пожизненное заключение!.. Вот тогда у нас будут прекрасные, юридически образованные дети, пригодные для гражданского общества!
- Правильно, - поддержал Премьер. - Кому это не нравится - пусть чинно стучит копытами в сторону моря, а нет, так получите по башке дубиной!
- Ма-а-а! А когда мы с классом пойдем тюрьму смотреть? - шариковая ручка опять перекочевала в рот.
- Что за глупости? Ты что там смотришь, Федюнька? - мама выглянула из-за ширмы. - Давай лучше историю учи, не отвлекайся, а то выключу.
Мама опять скрылась за ширмой.
А по телеку показывали репортаж из больницы, в которой лежали люди, пострадавшие при очередном взрыве. Президент, в накинутом на плечи халате, стоя посреди больничной палаты и окруженный врачами и чиновниками от медицины, поучал:
- Когда происходит взрыв на уровне пола, то осколки входят в тело вот под таким углом и причиняют рваные проникающие раны, отсюда и множественные ранения нижних конечностей!
Стоявшие вокруг пожилые врачи одобрительно кивали головами, а кто-то даже произнес:
- Совершенно верно, господин Президент, мы долго думали и уже почти пришли к такому выводу, но теперь ваши слова развеяли всякие сомнения...
У Федьки возникло чувство гордости за Президента: всё знает, во всем разбирается, всех может научить!
Он снова попытался вникнуть в исторический параграф. Но только начал вчитываться в учебник, как опять его отвлек телевизор. Там распалялся дядька, которого назвали Главным Сенатором страны. А говорил он о науке и изобретениях:
- Только ограниченные, невежественные люди, подобные средневековым инквизиторам-мракобесам могут так отзываться об изобретении Бедрика Прозрачная вода! Мы можем вспомнить Коперника, которого сожгли за то, что он говорил: "А Земля всё-таки вертится!"
- Ма-а-а! А за что сожгли Коперника?
Занавеска опять отодвинулась, и мама недоуменно посмотрела на Федьку:
- Сына, ты меня интригуешь, что за невежда тебе сказал, что Николая Коперника сожгли. Сожгли Джордано Бруно!
- А вот дядя говорит, что его сожгли за то, что он сказал, что Земля вертится! - Федькин палец указал на экран.
- Это якобы сказал Галилео Галилей, когда его заставили отречься от своей гипотезы, а Джордано Бруно сожгли за теорию множественности миров, - мама поправила волосы и всмотрелась в экран. - А-а-а, это Брызгов защищает своего пройдоху Бедрика. Тогда понятно, Федя. Не слушай ты их, у них на двоих три класса ЦПШ за плечами.
- А что такое ЦПШ? - Федькино любопытство сегодня било через край.
Мама с улыбкой посмотрела на него и ответила:
- Церковно-приходская школа, сокращенно - ЦПШ. Были раньше такие школы при церквах. В них давным-давно священники учили только азбуке и Закону Божьему, да и то через пень колоду. А выражение, которое я употребила - образное, так говорят, когда хотят сказать, что человек, мягко говоря, плохо образован. Федь, ты лучше историю учи, ей-богу, а то наслушался всяких болтунов... А вот и папа пришел!
Открылась дверь, и в комнату вошел Федькин папа в мокрой военной шинели.
- Здравия желаю, - устало, но с улыбкой сказал он и повесил потемневшую от воды фуражку на гвоздик у двери. На других, вбитых в стену гвоздиках, висели Федькино залатанное на локтях пальтишко и мамина старенькая замшевая курточка.
- Давай переодевайся, а я сейчас ужин приготовлю! - поцеловала его мама и, выскользнув в неприветливый общий коридор с облупившимися и сырыми стенами, направилась на коммунальную кухню.
- Ну, а ты как? Уроки выучил? - не оборачиваясь и переодеваясь у шкафа в углу комнаты, спросил папа.
- Почти, па. Вот, история осталась.
- Это хорошо, история. А что проходите?
- Петра Первого!
- О! Это очень серьезное время в истории страны. Поворотное! - улыбнулся папа, застегивая рубашку.
Из включенного по-прежнему телевизора донеслось:
- Я помню, как в Петродворце мне рассказывали про Петра Первого.
- Ого, - поразился папа. - Смотри-ка ты, и наш Премьер петровскими временами интересуется! Молодец! Надо же, а я и не замечал за ним такого...
- ... я же вам говорю, когда Петр Первый служил в действующей армии и принимал участие с Семилетней войне, он писал... - пояснял с экрана Глава кабинета.
Федькин папа вдруг замер, держа в руках пропотевшую форменную рубашку.
- Сынок, ну-ка посмотри у себя в учебнике, когда умер Петр Первый?
Федька удивился, но зашелестел страницами:
- В одна тысяча семьсот двадцать пятом году! - радостно возвестил он, найдя нужный параграф.
- Верно!
Папа подошел к нему и облокотился на стол:
- А теперь хочу сам себя проверить - посмотри, когда началась Семилетняя война?
Федька с осознанием собственной значимости и учености опять зашуршал страницами:
- В одна тысяча семьсот пятьдесят шестом! - гордо доложил Федька, ощущая свою полезность.
- Все правильно, сынок. Семилетняя война началась при царствовании Лизаветы Петровны, - ни к кому специально не обращаясь, сквозь зубы, произнес папа и, переведя взгляд на затихшего в непонимании Федьку, пояснил. - Императрица Елизавета Петровна - дочка Петра Первого, вот такая вот история, Федор... А ты учи, учи.
Отец выпрямился, потрепал сынишку по голове и подошел к зомбоящику.
- Па, значит, эти дядьки всё врут? - сформулировал Федька очевидное и неизбежное...
Федькин отец, офицер российской армии, прошедший не одну горячую точку, раненый, награжденный десятком боевых орденов и медалей, впервые в жизни растерялся. Оказывается, сказать сыну ТАКУЮ правду не проще, чем пойти под пулями в атаку.
Моля Бога, чтобы обуревавшие мысли и сомнения не отразились на лице, он выключил телевизор и повернулся к доверчиво глядящему на него сыну: