Аннотация: Вы заблудились? Устали? Хотите кушать? Поверьте, в этом лесу не только вы голодны...
-Если ты летом не искупался в реке, не сходил за грибами и не погулял до рассвета - значит, это лето прошло мимо тебя, - разглагольствовал мой приятель Ленька, перекрикивая орущее в машине радио.
Я уже привык к его манере говорить вслух очевидные вещи и в сотый раз посмотрел на карту.
Ехали мы явно не туда, ибо прибыть на место мы должны были еще два часа назад, но указателя на деревеньку со смешным названием "Бабенки", в которой мы с Ленькой намеревались провести эти выходные за поиском грибов и жаркой шашлыка, все не было.
Стремительно темнело, и, признаться, я уже начинал нервничать - сказывалась небывалая жара, недельная усталость, умерший в дороге GPS и пятый час езды непонятно куда. Ведь предлагал же поехать на наше обычное место, взять палатки, снасти для рыбалки, но Леньке с чего-то захотелось отправиться в глухую деревню у черта на рогах, которую посоветовал ему какой-то знакомый, у которого жила там то ли бабка, то ли тетка.
-Грибов-во! - мечтательно говорил Ленька и проводил себя рукой по шее, подбивая меня на эту авантюру, - Ягод-во! А озеро, говорят, какое! А как спится в старом деревенском доме после шашлычка под водочку!
И я поддался. А теперь неизвестно еще, во сколько мы приедем. И приедем ли вообще, если учесть, что карта и местность категорически отказывались совпадать. Согласно карте, мы едем сейчас по полю, а на деле - дорожка вьется сквозь сосновый бор.
Выскочив из-за очередного крутого поворота, я вздохнул с облегчением - вот и он, долгожданный указатель.
Деревенька казалась вымершей, света на улице не было, только кое-где в домах горели желтые огонечки, обозначая присутствие людей. Мы нашли нужный дом и, не найдя звонка, постучали в окно.
-А хтой-то, а? - раздались шаркающие шаги и потертая, некогда белая, а теперь неопределенного вида дверь с широкими щелями, открылась. На пороге стояла бабуська, заставшая, как мне показалось, Отечественную войну, только не Великую, а 1812 года. Наряд у бабки был соответствующий - древняя, линялая юбка в пол, непонятного фасона кофта в полосочку, черные тапки, волосы собраны в жидкий пучок.
"Вот ведь ведьма", - пронеслось у меня в голове.
-Мы, бабушка, от Станислава, твоего внука. Он говорил, что вы можете сдать нам комнату на выходные.
-Да-да, он звонил, говорил, что друзья его приедут, а мне что, мне, чай, деньги-то не лишние, - прошамкала старуха, - да вы проходите, не стойте на пороге.
Через час мы уже сидели за столом с немудреными деревенскими закусками - картошечка из печи, капуста квашенная, грибочки там. Бабка наша, даром что древняя, оказалась на удивление проворной хозяюшкой - и баньку нам загодя натопила, и ужин сообразила, а теперь с интересом человека, небогатого новостями, расспрашивала нас о том да о сем.
За полночь я, осоловевший и довольный, улегся спать, поставив будильник на семь утра, дабы не проспать поход в лес, а Ленька еще остался сидеть, развлекая бабусю своими байками да рассуждениями о политике.
Очнулся я от боя старых часов. Знаете, были такие раньше - звучали каждый час.
Бом! Бом! Бом!
"Три часа", - подумал я в полусне, - еще спать и спать.
Внезапно мое внимание привлек какой-то тонкий, блеклый желтый свет, выбивающийся из-под двери.
-Вкусно... - звук этого голоса разбудил меня окончательно. Рычащий. Скрежечущий. С присвистом.
Внезапно накатил страх, такой, что сковывает руки и ноги, мешая продохнуть. Я попытался встать, но мое тело как будто оцепенело.
-Второй спит, - послышался уже старухин голос, - завтра будет готов.
Я пересилил себя, на ватных ногах подкрался к двери, моля всех богов о том, чтобы половицы не заскрипели, и посмотрел в щель.
На столе, за которым мы еще час назад ели картошку, стоял огромный таз, залитый красной жидкостью, а в тазу, как будто запчасти от сломанной куклы, валялся Ленька. Точнее, то, что от него осталось - рука, шмоток мяса и голова с широко открытыми глазами и разинутым в беспомощном крике ртом. А на стульях сидела наша старуха и некто, более всего напоминающий бочонок с карикатурно нарисованным широким ртом, из которого торчали треугольные, как у акулы, зубы и с тонкими руками, когтистые пальцы которых аккуратно сдирали с плавающей головы кожу.
На меня накатила дурнота. В нос ударил запах тины, крови и сырой земли, и я почувствовал, что еще секунда - и меня вырвет.
-Кушай, кушай, дружочек, - приговаривала старуха, гладя тварь по круглой башке с желтыми мутными глазами, - кушай, родной мой.
Уродец, довольно зарычав, высунул язык-лопату и лизнул старуху в щеку, неловко наклонившись и едва не упав со стула, а потом снова потянулся к тазу.
Наверное, сработал инстинкт самосохранения, потому что в себя я пришел уже на улице, куда попал, аккуратно и бесшумно открыв трухлявое окно и вывалившись в него, как в спасительную шлюпку. Ноги были словно ватные, но я шел так быстро, как только мог.
На улице была кромешная тьма, о том, чтобы взять машину, не было и речи - ключи остались у Леньки. Я шел, старательно вспоминая дорогу и стремился не думать о том, что сидело на старухиной кухне, но разум сами то и дело показывал мне картинку, на которой страшная мохнатая бочкоподобная тварь выколупывала из мертвой головы моего друга глаз.
К рассвету я добрался до трассы, а вечером в воскресение попал наконец домой и напился так, как не напивался в своей жизни еще ни разу.
Леньку, конечно, искали, но, естественно, не нашли. Исчез, кстати, и внучек бабки Станислав, как в воду провалился.
А неделю назад я увидел сон. Будто я снова в том доме, на деревенской кухне и старуха ласково так говорит мне: "Ну что, милок, думал, убежишь так легко? Кто о нас узнал, в нашем доме побывал, от нас не уйдет. Сам обрек себя на то, чтобы умирать медленно, но участи своей не избежишь".
И с этими словами она достала нож и откромсала мне руку, а я даже не мог пошевелиться.
Проснулся я орущим от боли, руки не было, а из раны хлестала кровь. Кое-как я остановил кровотечение, в больницу не поехал - обязательно спросят, что случилось, вызовут полицию, а в мои объяснения уж точно не поверят. Еще и в дурдом определят.
С тех пор каждый день я вижу их во сне. Бабка отрезает от меня часть тела и кидает в чан. И смеется, заразительно, громко. А за столом сидит тот, и треугольными зубами рвет то, что еще недавно было мной, приговаривая рычащим голосом: "Вкусно! Вкусно!".
Меня остается все меньше и меньше; просыпаясь в крови, я прижигаю свежие раны и плачу от боли. Кстати, затягиваются раны быстро - не иначе как твари боятся, что я умру раньше, и они не успеют насытиться.
Я пробовал не спать. Я не сплю уже четверо суток, но понимаю, что это не выход.
У меня осталась только одна рука и голова, и я впервые в жизни рад, что так и не обзавелся семьей. По крайней мере, никто не будет обо мне тосковать.
Сейчас я допишу эту историю, выложу ее в сети, чтобы предупредить людей - возможно, хоть кого-то мой печальный опыт убережет, а после пушу себе пулю в рот - надеюсь, что хотя бы это спасет меня и моя голова с оставшимся телом не достанется тем двоим.
Никогда, ни за что на свете не ездите в деревеньку Бабенки, что в Калужской области.