Дул Сильный Ветер. Он рассекал Воздух, ранил его, гнался за Песком, обгоняя День... День растворялся в тишине Тьмы. День уступал... Небо снова мечтательно заснуло, в который раз пряча в Облаках стыдливую улыбку... Облака толкались с Тучами, спорили о чем-то... Потом появилась Луна, и все уступили ей дорогу. Луна блеснула желтыми искрами и коснулась локонами Земли. И кто-то бледный, ухватившись за один из ее локонов, словно на качелях, качнулся и спрыгнул вниз. И прыгая, расправил он два черных крыла и полетел навстречу Сильному Ветру...
Так он попал в этот Город.
Та Ночь была самая густая и страшная. И он увидел Жизнь, увидел ее седину и морщины на жестоком, искаженном алчностью лице. Потом он увидел Время. У Времени не было лица, как у Жизни, но у него были сотни рук - длинных, с костлявыми серыми пальцами. И к чему бы не прикоснулось Время, вес сразу же умирало. Или застывало навеки, теряя Чувства. Потерянные Чувства подбирала Жалость и раздавала их всем подряд - и все путались в полученных Чувствах, ненавидели их... И Чувства черствели, и он шел дальше, закрывая глаза, чтобы видеть меньше.
И Ночь прошла.
И вновь наступил День.
Днем Свет резал его глаза, и просто закрыть их было мало.
И еще появились Люди. Они странно смотрели на его крылья, ведь у них таких не было. Иногда Люди толкали и били его, но взгляды все равно были хуже.
Он шел дальше.
Дети тыкали в него пальцами и швырялись камнями, и он жался к стенам, но стены гнали его, и их защищали другие Люди - Люди в окнах, - которые тоже ненавидели его - и обливали его грязной водой и руганью...
Но он шел дальше.
И оглянувшись, он заметил толпу зевак, идущую за ним. Он слышал их крики, слышал, как они топочут ногами, но теперь он уже почти не ощущал боли от ударов...
Он быстро привык к Людям.
Он лишь закрывал лицо тонкими слабыми руками. И сквозь пальцы сочились слезы, а Люди, увидев их, били еще сильнее...
И хрустнули перья, и кто-то схватил... И начал тянуть и рвать...
И вернулась боль. Всколыхнулась в нем, разрывая горло...
...Холодное тело бросили на Асфальт. Асфальт был грубым, но он не причинял ему зла. И он остался на нем, пока не стихли людские вопли и смех.
Теперь он был совсем Один. И у него отняли крылья, - и он не мог вернуться обратно. Без них его не приняли бы.
И слезы вновь застелили голубизну его глаз, и задрожали тощие плечи, и синие вены затрепетали на хрупкой шее...