Шведов Сергей Михайлович : другие произведения.

Ангел Грозен Воевода

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  * *
   *
  
  =====================
  
  Сергей Михайлович ШВЕДОВ
  (Минск, 123smsh@tut.by)
  
  АНГЕЛ ГРОЗЕН ВОЕВОДА
  
  фантастическая быль
  
  "...определенное истребление совершит Господь, Господь Саваоф, во всей земле". (Исайя 10:23)
  
  "...о юношах его не порадеет Господь, и сирот его и вдов его не помилует: ибо все они -- лицемеры и злодеи, и уста всех говорят нечестиво..." (Исайя 9:17)
  
  "О великий Михаиле Архаггеле, демономъ прогонителю, шестокрилатых первый князь и воевода небесных силъ, херувимъ и серафимъ, и всехъ аггелъ... запрети всемъ врагомъ, борющимся со мною... и сокруши ихъ яко прахъ предъ лицемъ ветру" (Канон Иоанна Грозного)
  
  ~ ПРЕДИСЛОВИЕ
  
  Четыре разведывательных спутника международных вооружённых сил для поддержания единственно праведного мирового орднунга-правопорядка висели ромбом на геостационарной орбите ровнёхонько над никому не нужным пустырём со свалкой, куда бабки в кусты и коз-то перестали выгонять за отсутствием деревенских жителей в округе.
  
  Блокпост сил быстрого реагирования тут тоже недолго простоял. Изнеженные наёмники, в особенности афроамериканцы, в местном климате жестоко страдали от анального фурункулёза. Попросту говоря, от чирья в заднице, который надолго лишал их радости от дружеского секса. Но лечиться в парной бане у туземцев они отказывались наотрез. Брезговали русской стариной.
  
  К тому же солдаты-мироносцы часто поднимали бесполезную стрелянину, едва завидев ещё издалека бурых, медведей, которых приманивала просроченная еда на дикой свалке. Неуклюжий с вида мишка развивает на короткой дистанции скорость, что тот автомобиль. Может запросто задрать зазевавшегося миротворца. Вот и пуляли иноземные вояки в белый свет как в копеечку.
  
  Растрата боеприпасов и небоевые потери на блокпостах от дружественного огня вынудили миролюбивое командование отказаться от бесполезной затеи с военным контролем над Прошмуровкой. Не слишком ли много чести для Козьего болота, на которое и без того были направлены чувствительные датчики, антенны и объективы спутников из космоса?
  
  Все орбитальные приёмники фиксировали малейшие изменения радиационного фона, температуры почвы. Собирали все телерадиосообщения в округе и анализировали всякое электромагнитное излучения в самом широком диапазоне вплоть до космической мелюзги, мельче нейтрино.
  
  За всё время наблюдения учёные не смогли до некоторых пор обнаружить никакой, даже микроимпульсной одноразовой передачи данных с поднадзорного пространства в дальний космос. Но так продолжалось относительно недолго.
  
  Тайные переговоры поднадзорного объекта с неопознанными субъектами за границами нашей галактики учёные-космачи всё-таки обнаружили. И что досадней всего, физические основы этой связи оказались совершенно незнакомыми современной науке. Переговоры не поддавались расшифровке.
  
  * * *
  
  Незримые глубинные и придонные хозяева мира сего обожают денежную халяву точно так же, как любой барин некогда любил пересчитывать копеечную выручку из стёртых полушек-шелегов от крепостного оброчника, который весь год собирал эти копейки на церковной паперти в городе. И ненавидят вынужденные расходы, перекладывая их на своих налогоплательщиков.
  
  Поэтому Священный Евросоюз стран арийской расы как послушный вассал незримого мирового правительства исправно оплачивал из банков Летценберга, Нью-Йорка, Лондона, Брюсселя и Женевы все расходы на орбитальную слежку за Козьим болотом центами, вырванными налоговиками у прогрессивных евроамериканцев.
  
  Спутники отслеживали все без исключения передвижения людей, диких животных, вольных пташек, поездов, автомобилей или вертолётов на крохотном пятачке позади гнилого болота, поросшего чахлым подлеском, что между заброшенным курганом городского полигона для твёрдых бытовых отходов с плоской вершиной и высокими холмами, на которых навеки упокоились предприятия военно-промышленного комплекса бывшего русского космограда.
  
  В годы мохнатой древности, ушедшей вглубь истории, русские тут строили и собирали орбитальные космические станции. На высоких холмах была самая сухая почва во всей округе. В низинке же и по сей день неучтённые русские лесовики даже погреб для хранения домашних заготовок на зиму копают глубиной всего лишь в полметра. Копни глубже -- проступит болотная водица.
  
  В самом сердце столицы, в даунтауне по-нынешнему, где располагался правительственный квартал, в проливные затяжные дожди приходилось откачивать воду из подвальных помещений городского архива и запасников музеев. Хотя за сохранность документов и артефактов русской старины строго не взыскивали. Кому вообще нужна русская старина? Сплошь пытки, казни да геноцид против собственного народа, инородцев и малородцев. Разве не правда? Про это даже пишут в учебниках для церковноприходской школы-двухлетки экуменического православнутого патриархата, у которого заключена братская уния с Гималаями, Римом, Бангкоком, Хлыстовом и Лас-Вегасом.
  
  Крест на церквах у экуменистов был в форме розы ветров, почти что как у атлантических вояк, которым в Югре на боевом дежурстве официально разрешили красить губы, покрывать лаком ноготки, носить кружевные трусики и топики на бретельках, пудриться, румянить щёчки и подводить глаза да ресницы.
  
  
  ~ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТУТ ДУХ НЕРУССКИЙ. РУСЬЮ ТУТ НЕ ПАХНЕТ
  
  ~ГЛАВА 1.1. ПРАЗДНИК ДЛЯ УПОРОТЫХ ДУРАКОВ
  
  День первого апреля припал в этот самый распоследний для столицы год на воскресенье. Прошмуровский рынок уже с утра был переполнен, хотя мороз стоял по ночам ещё шалёный. По всему периметру покосившегося деревянного забора покупателей смешила своей былой монументальностью полукилометровая выцветшая реклама на рваном пластиковом полотне: "Ярмарка в Прошмурино - ваш шанс шагнуть в Европу!" Но товары тут были большей частью из Китая, Индии, Ирана и Турции, хотя отсюда до Финки -- всего лишь один шаг.
  
  Сеть неказистых кафешек под общим названием "Толстый папа - пухленькие детки!" предлагала втянуть в себя запах шаурмы и шашлыка, зажмурившись от сомнительного удовольствия при вкушении жареного на открытых углях мяса неизвестного животного. Обилие наглых дворняжек вокруг столиков как бы намекало на неистощимый источник сырья для мясных полуфабрикатов.
  
  Над рядами пивных ларьков висел призыв всё оправдывающей рекламы: "Пивом душу не обманешь!" Снежные сугробы вокруг пивнушек были жёлтые. Выпивохи выплёскивали пенистые подонки из бокалов на пожелтелый снег, который медленно умирал изо дня в день под поднимающимся всё выше солнцем. Добавляли снегу желтизны и страдающие недержанием мочи или недостатком культуры выпивохи.
  
  * * *
  
  За драпировкой из дешёвеньких, но ярких, шмоток скромно притаился сексшоп под вывеской "Папа, загляни к нам, пока мама не видит". Помимо использования за сущие гроши пластиковых надувных кукол с электроподогревом там приторговывали и живым девичьим мясцом. Шоколадная мулатка у входа жутко зябла в одних колготках под куцей шубейкой в ожидании клиента, которому захочется погреться у неё под бочком.
  
  Апрель в тот последний для Водопьянска год выдался не из самых ласковых. Запоздалый морозец всё ещё сковывал по утрам лужи ломким ледком. Но по прогнозам метеорологов отсроченная весна вот-вот должна была уплатить по векселям сполна.
  
  * * *
  
  Столь многолюдной Прошмуровка бывает только зимой. В остальное время года тут царит непролазное Козье болото, которое из года в год отвоёвывает себе все больше пространства. Ходить летом приходится по дощатым мосткам, кирпичам и жёрдочкам. Да и сам рынок у чёрта на куличках -- кругом кривой ольховый лес на кочках, а на холмиках повыше -- цыганские выселки с кривыми же берёзками "пьяного леса".
  
  Где золото, самоцветы и наркотики, там и цыгане, это уж народная примета такая. Летом к местным таборным цыганам съезжаются бродячие соплеменники с юга в фургончиках и прицепных домиках на колёсах. Разбивают на сухих кочках армейские палатки под летнее жильё. Идти с деньгами на рынок через цыганский табор -- приключение небезопасное.
  
  Но это было единственное торжище, куда немногочисленные русские горожане могли ходить без справки из комендатуры. Потому что городские власти Водопьянска давно махнули на Прошмуровку рукой. Каждый год обещали её снести, но чаще всего у горадминистрации не было то денег, то техники, то желания, а то и всего сразу. Да и криминала особого за Прошмуровкой не находили.
  
  Полицментов тут, считай, не было. За порядком на диком рынке следили посменно на сутки всего два стражника -- бугаистый сержант Бугай (фамилия, а не прозвище) и прапор по кличке Лишаястый комиссар. Его прозвали так за рябой камуфляж с пятнами красновато-песочного цвета. И ничего, никто из них не жаловался на перегрузку по службе. С поставленной задачей справлялись.
  
  Воровали и убивали тут не чаще, чем в центре города напротив зданий МВД и Министерства госбезопасности республики Западная Югра или у Музея памяти жертв русского колониального гнёта, Мемориала югрянского голодомора или у стены Плача по выморенным кровожадными русскими малородцам, то есть малым народам Севера.
  
  Лишаястый комиссар собирался на пенсию. На замену себе готовил худенького полицментика с разительно подходящей для него фамилией Менток. Он был только рядовой, хотя уже в изрядных летах. И всего лишь год назад получил югрянское гражданство.
  
  * * *
  
  Скромная "канарейка" с мигалкой и продольной синей полосой по всему капоту, крыше и багажнику подъехала к перегороженному тяжёлыми цепями санпропускнику на задворках рынка. Перед въездом когда-то был бассейн для санобработки колёс, наполненный опилками и водой с едким, вонючим антисептиком. Потом из экономии в воду сыпали обычную поваренную соль. Теперь там плескалась жидкая солёная грязь, подёрнутая весенним ледком. Соль не давала воде промёрзнуть до дна.
  
  * * *
  
  -- Ты богохульник, старшой прапор, хоть и мой наставник!
  
  -- А ты заткнись, Менток, со своим униатскими чудотворцами! У меня на попов аллергия. Аж вся шкура чешется.
  
  -- Протестальники, катольники и православнутые экуменисты молятся Христу, -- не унимался стажёр.
  
  -- Твой Христос наш мир ни на полушку не изменил. Исправно работает лишь одно мироустройство - кнут в волосатой руке толстого хозяина и ошейник у тощего раба на цепи. Умный дядечка Некрасов резал напрямую:
  
   В мире есть царь: этот царь беспощаден,
   Голод - названье ему.
  
  -- Ну, ты просто как учитель в школе меня отчитываешь.
  
  -- Отчитывают попы одержимых в церкви, а тебя пороть розгами надо, как нерадивого школьника, чтобы из башки богомольную придурь выбить. Спасибо министерству просвещения, что розги в школе ещё не отменили.
  
  -- Тоже мне - учитель!
  
  -- Представь себе - работал в школе до службы в органах.
  
  -- Могилы униатских святых и праведных всамделе исцеляют немощных и страждущих.
  
  -- Вон, Менток, к нам ещё один святоша прётся. Исповедуйся ему!
  
  Еретический монашек с пивной кружкой выбежал навстречу автомобилю. В кружке было не пиво, а подаяние на церковь для каких-нибудь раскольников. Был юродивый в одних резиновых шлёпках для душа на красных ступнях, похожих на гусиные лапы.
  
  - Покайтесь! Конец света уж близок.
  
  -- Завтра? - ухмыльнулся прапор.
  
  -- Кто весть сроки и тайны надмировые? Может, и послезавтра... Ведаю токмо навернОе, что соблазнитель пришёл в мир, - сообщил мракобес, как бы по секрету, пригнувшись к самому уху прапора, который нервно барабанил пальцами по баранке.
  
  -- Лучше бы уж соблазнительница.
  
  -- Не-е... Вавилонская блудница ещё в пути. А ты знаешь, брат, как защититься от нечистого?
  
  - Дать ему кусок мыла и послать в баню, чтоб отмылся и стал чистым.
  
  - Ни боже мой! - мелко закрестился монашек пивной кружкой со звенящими монетками. - Нужно сказать три раза в полный голос "НИЧТО -- САТАНА!" и плюнуть через левое плечо.
  
  - На-ка вот твоему православнутому богу со святыми угодниками на свечки. - Прапор кинул монашку в кружку немножко мелочи, крейцикайтиков и свастикайтиков. -- И поменьше якшайтесь с урками, святые. А то мне разное про вас говорят. Чаще - нехорошее.
  
  -- Да чтоб мы оскоромились и спутались с разбойным людом -- никогда! У нас священство смирное, законопослушное, экуменическое, православнутое, а ни сколечки не православное. И вовсе даже ни капельки не русское, ни боже ж ты мой! Никто душу дьяволу не продал.
  
  -- Душу, говоришь, дьяволу не продал? А на какой книге присягу в суде у нас приносят?
  
  -- На этой самой, как её, "Камасутре".
  
  -- На "Заратустре", праведник хренов. Так что дьявола, отца нашего и князя мира сего, не тронь. Заповеди дьявольские хоть помнишь?
  
  -- Назубок! "Падающего подтолкни". "Каждый за себя" "Каждый выживает в одиночку". "Выживает только сильнейший". "Возненавидь ближнего своего". "Обмани да не обманут будешь". "Человек человеку - волк". "Не верь, не бойся, не проси". "Раненого и больного - добей!" "Сострадание ухудшает наследственность и ведёт к вырождению потомства".
  
  -- Ладно, верю, что ты экуменический катехизис листал... Мне от вас нужен порядок в подполье, потому как я к вам приставлен, а вы мне подвержены!
  
  - Подполовцы -- народец тихий, как барсук под землю в нору собаками загнатый. Наши монаси от тележного скрыпу шарахаются. Хруста сломанной ветки пугаются. На равноправенство с высокородными и избранными народами не зарятся. Знают своё место.
  
  - Место русским - два метра под землёй, -- изрёк поучительно Менток.
  
  -- Так мы ещё глубже в подполье зарылись.
  
  -- Пшёл вон, пустосвят! - шикнул на монашка прапор и громко просигналил.
  
  * * *
  
  На автомобильный сигнал от стылой бетонной тумбы у ворот отделилась ещё одна тумба в затасканном форменном бушлате -- привратник.
  
  - Ну, чо те щё надо? - небрежно уронил он с губы семечку на ниточке слюны прямо в салон, с трудом просунув красную морду в раскрытое окошко автомобильной дверцы.
  
  - Тебе, что, тряпку в зубы дать, чтобы ты у меня в машине с полу свои слюни вытер? - вскинулся на охранника Лишаястый комиссар. - А ну откидывай с проезда цепи, кроме которых тебе больше нечего терять, пролетевший пролетарий!
  
  Охранник отшатнулся, окинул похмельным взглядом начальственную "канарейку" и стал по стойке смирно от мгновенного протрезвления.
  
  -- Ща бу сделано, начальник!
  
  Наверное, что-то перещёлкнулось в его отпитых мозгах. Он грузно потопал, оскальзываясь в галошах на валенках невообразимого размера, по накатанному шинами умирающему льду на другой конец ворот и трясущимися руками схватился за цепь, преграждавшую путь автомобилям на рынок.
  
  -- Ага!
  
  Прапор весело присвистнул, заметив, как из ближайшего продуктового ларька задом наперёд выбирается толстенный и высоченный старший сержант Бугай. Тот самый страж рыночного порядка, которого прапор приехал сменить на дежурстве.
  
  - Ну, бык трелёвочный, Ванёк! Шевелись, что ли.
  
  -- А-а, это ты! Чо так рано?
  
  -- Чтоб гуманитарную помощь не упустить.
  
  -- Какую?
  
  Сержант торопливо рассовал по карманам сигареты, жвачки и прочую мелочёвку, конфискованную в ларьке в свою личную собственность. Привычно ткнул кулаком, как боксёрскую грушу, неповоротливого привратника.
  
  -- Открывай живей!
  
  -- Дык замок ночью на морозе льдом сковало, начальник.
  
  --- Я вот когда-нибудь этим замком на цепи тебе в красную морду заеду, будешь тогда у меня знать, как механизм ворванью смазывать.
  
  - Ванёк, мою "скорую" поставил перед кофейней Хаттаба? -- спросил прапор, выпрыгивая из машины и освобождая сержанту нагретое место за рулём.
  
  -- Как и всегда.
  
  -- Тогда гони мою гуманитарную помощь!
  
  -- Какую?
  
  -- Разве немцы не приезжали?
  
  - Какие ещё немцы?
  
  - С гуманитарной помощью которые. Из германской земли Баден-Вюртемберг. Ну, фургон был такой с надписью: "Немецкая полиция югрянской полицментерии - профессиональная солидарность". Ребята говорят, там у нас в управлении вот такущие пакеты с гуманитаркой раздавали. Обещали и по постам развести. А у меня выходной как назло. Мне ничего не оставляли?
  
  - Не-е-е! - замотал головой сержант, мимо цепких рук которого ещё ни разу не проплыла халява.
  
  -- Ай, Ваня-Ваня, не бреши! Затихарил мой пакет, так и скажи. Когда ты только нахапаешься, жадюга?
  
  -- Да чтоб мне сдохнуть! Ничего не привозили, -- обиженно выпятил толстые губы сержант, а голубые глаза такие честные-пречестные, что за один плутливый взгляд сажать можно. - Самому обидно, понимаешь. На дежурстве меня без немецкой гуманитарки оставили.
  
  -- Ты ещё перекрестись, для убедительности.
  
  -- Щас съезжу в управление и сам разберусь.
  
  -- На мою долю взять не забудь.
  
  -- Тебя подвезти до дежурки? -- спросил Бугай из машины.
  
  -- Пешком дойдём. Этот придурошный охранник ещё не скоро с заледенелым замком справится.
  
  Прапор взял у сержанта ключи от их "штаба", но в полицментовскую выстуженную будочку они не пошли, а направились в "стекляшку" -- арабскую кафешку под вывеской "Колян с кальяном".
  
  -- Я тоже ничего про гуманитарку не слышал, -- обиженно напомнил о себе рядовой Менток.
  
  - Глянь-ка на часы, какое сегодня число?
  
  - А-а-а... Ты так первое апреля отмечаешь, ага?
  
  -- Пусть покрутится от жадности. Полдня будет переживать, а перед сном с боку на бок ворочаться. Не поверит, что гуманитарки не было.
  
  -- А если я тебя разыграю?
  
  - Только попробуй! Учти - я юмора вообще не понимаю. Дурной становлюсь и злобный, как мой питбуль, пока ему не дашь пинка под сраку.
  
  -- Так-то я тебя добрым и не видел.
  
  -- В Югре добрых на службу в органы не берут.
  
  * * *
  
  Из стекляшки под вывеской "Колян с кальяном" степенно выступил на крылечко представительный араб в белой официантской курточке, накрахмаленной пилотке, белоснежном фартуке до пола и с почтительным поклоном раскрыл перед прапором дверь.
  
  - Добро пожаловать в шатёр бедного бедуина, досточтимый мудир!
  
  -- Ну, окажи нам арабское гостеприимство, Хаттаб.
  
  -- Я Колян, а не Хаттаб. Халдей, а не араб. Но всякому гостю рад!
  
  -- А как вас различать, халдеев ваших?
  
  -- Для халдеев Аллах, Муса, Яхве и Иса слиты воедино.
  
  На Прошмуровке всех без исключения арабов звали "хаттабами". Хозяин этой забегаловки и на самом деле носил имя Хаттаб, но завсегдатаям кафешки представлялся как Колян. Ему понравилось это русское имя, а вот почему - никто не знал.
  
  Такой же загадкой для непосвящённых была кличка самого чёрного и самого важного из всех афроугорцев в городе - "Гвоздь". Но здесь всё проще, если призадуматься. Чёрный амгериец при любом знакомстве представлялся: "Я -- возд" потому, что так коверкал русское слово "вождь". Гвоздь нарочито говорил с акцентом, чтобы выказать свою особенность. В порыве мимолётного гнева он порой забывался и говорил по-русски без акцента.
  
  А полевого командира над всеми угрогорцами звали "Казбек", хотя его кликуха даже издали не была схожа с настоящим именем -- Салим Абдулатипов. Просто он любил приговаривать: "Я тут самый крутой! Круче меня только гора Казбек".
  
  Обсевшие Прошмуровку цыгане называли своего повелителя Подбарончик, хотя у него по паспорту фамилия была Парапончик. Чудеса с этими кличками, да и только.
  
  Опять же непонятно, почему грозный властелин всех подпольных копей в холмах, высившихся над Прошмуровкой, а заодно и гроза всего преступного сообщества, Каракаскыр-хан остался без клички. Вот вам и психологическая загогулина, как говорил великий освободитель всех и вся от русского гнёта, предлагая карликовым малородцам нажираться суверенитетом до рвоты подобно алкоголику с "рыгалиями" на пиджаке или кителе.
  
  * * *
  
  Колян-Хаттаб, лицом похожий на рекламного бедуина с цветастых упаковок от египетских фиников, родился в Водопьянске, как и его папа и дедушка. А вот прадедушка был родом из Ирака.
  
  Колян держал себя с профессорским достоинством. Он и на самом деле был кандидатом филологических наук со специализацией по этнологии вымирающего русского суперэтноса. У него была целая сеть дорогих кофеен не только по Водопьянскому уезду, но и во всей Западной Югре. Разумеется, веры он был магометанской, что не мешало ему быть адептом секты халдеев, мудрецов и прорицателей с Ближнего Востока.
  
  * * *
  
  Хаттаб всем своим видом выражал непередаваемое счастье зреть столь дорогих гостей у себя в кофейне - белоснежные зубы блестели, чёрные жгучие глаза горели. Даже усы стоймя отдавали честь начальству.
  
  Эти ухоженные усы, закрученные кверху, были самые замечательные усы во всей Прошмуровке. Настоящие разбойничьи усища, как у злодеев из восточных мелодрам. Человека с такими усами никогда не забудешь, как не забудутся детские киногрёзы о караванах дромадеров среди бесконечных барханов пустыни. Бедуины, мерно покачивающиеся в сёдлах на горбу "корабля пустыни". Танец живота одалиски в шатре богатого арабского шейха при свете догорающего костра из кизяков, седые угли которых поутру рассыплются в прах от одного дуновения ветерка.
  
  -- Мой дом - ваш дом, досточтимый мудир! - торжественно произнёс этот на удивление обаятельный халдей и приложил руку к сердцу, заверяя дорогих гостей в своей искренней признательности.
  
  Арабам, берберам, курдам да хоть бы и алавитам в Югре, достаточно было краем уха услышать, что начальство "хапает по чину", а не дерёт три шкуры, чтобы их позвоночник стал томиться позывами к низким поклонам в знак благодарности при одном появлении "праведного" мудира.
  
  И, разумеется, при первом же удобном случае они постараются его обжулить. Поймают на мелочном обмане - халдей рассмеётся от чистого сердца. Это просто врождённое лицедейство, а то какое удовольствие от торговли на восточном базаре? Не обманешь - не продашь.
  
  * * *
  
  Со всех сторон к стекляшке стал стекаться базарный люд. Пошли шепотки: "Прапор... Прапор приехал... Лишаястый комиссар разбираться будет". Напомню, "лишаястым" этого старшего прапорщика прозвали за пятнистый камуфляж с пятнами красновато-песочного цвета, а "комиссаром" за то, что каждому торгашу он грозил всякими комиссиями да проверками, хотя дело всегда улаживалось комиссионным сбором в его карман.
  
  В своё дежурство "комиссар" ставил списанный автофургончик "скорой помощи" перед арабской стекляшкой. Нарочито оставлял задние двери нараспашку и неторопливо потягивал кофеёк у гостеприимного Хаттаба-Коляна. Машина со временем так тяжелела от добровольных приношений, что грузно проседали рессоры. Перед концом суточного дежурства приходил водитель из числа нарушителей базарного распорядка и доставлял мнимую "скорую" в один из гипермаркетов за кольцевой, а выручку сдавал жене прапора под расписку.
  
  * * *
  
  - Хаттаб, прикажи заварить нам кофейку покрепче да погуще. И пусть твои нукеры проследят, чтобы нас не тревожили.
  
  Прапор по-хозяйски расположился с бумагами за пластиковым столиком, на котором гордо возвышался дымящийся шиша-кальян.
  
  -- Мертвяков за ночь не было?
  
  -- Аллах уберёг!
  
  -- Ну и слава твоему аллаху!
  
  Ради оказанной ему чести принимать у себя столь высоких гостей Хаттаб-Колян не стал скликать своих нукеров-охранников, а сам гордо стал снаружи на крылечке с салфеткой через руку. И одним строгим взглядом восточного разбойника из кино для подростков заставил попятиться от "стекляшки" толпу настырных челобитчиков, которые пытались первее всех прорваться к "комиссару" на приём со своими мелочными просьбами и подношениями.
  
  * * *
  
  -- Осваиваешься, стажёр?
  
  Прапору понравилось, что Менток сидит как у себя дома в шатком пластиковом кресле и спокойно потягивает кофеёк из крохотного блюдца, которое он держал перед собой на растопыренных пальцах. Форменную кепку с опушкой из искусственного хонорика он так и не снял. Курчавый арапчонок за барной стойкой с разинутым ртом изучал невиданный способ кофепития.
  
  - Шапку сыми, а то сидишь как нехристь.
  
  -- Так я у нехристей же в гостях... Ты про "Доблестных полицментов" по телевизору смотрел последнюю серию?
  
  - Только дурак смотрит сериалы про службу. Поживи с моё и послужи с моё, Менток, так от них плеваться будешь. Полицментовский сериал -- учебное пособие для начинающих головорезов и малолетних проститеней. Реальный полицмент - это я! Изучай мой метод, пока я не ушёл на пенсию.
  
  Прапор размешал сахар пластиковой одноразовой ложечкой и выбросил её в мусорку, чтобы хозяева не вымыли и не пустили ложку в повторный оборот. Рядовой Менток в который раз нацедил кофе в крохотное блюдечко и пил, шумно отдуваясь. Если можно было бы выучить худого чёрного хорька с выпуклыми блестящими глазками пить кофе из блюдечка, он был бы неотразимо похож на Ментка.
  
  -- А чего ради мы всё время на дежурстве у этого Коляна-с-кальяном сидим, а не у себя в конторе?
  
  -- У тебя, что, скрытые наклонности эксгибициониста проявляются, Менток?
  
  -- Не понЯл?
  
  -- Нравится, чтобы тебя скрытой камерой снимали, а твои разговоры записывали?
  
  -- А где у нас в "штабе" скрытая камера?
  
  -- Менток, тебя уже один раз опустили в рядовые из сержантов в родной Хелиции. Опыт службы есть. Порядочному полицменту и в туалет не дадут сходить без съёмки скрытой камерой. Борьба с коррупцией, что называется. Тебе у Коляна неуютно? Потерпи. Потом к мулаткам в сексшоп завалимся. Там диваны мягкие, а мулатки тёпленькие.
  
  -- ПонЯл. Я и сам выставляться напоказ не люблю, -- выдохнул напарник прямо в блюдечко, пуская кофейные пузыри. -- Пацаны говорили, скоро наш пост уберут.
  
  -- С какого это перепугу?
  
  -- Низкорентабельный. Начальство недовольно. Заносим мало в кабинеты.
  
  -- Врут твои пацаны от зависти.
  
  -- Чему завидовать-то? Ты всю жизнь на этом месте в прапорах торчишь, а у тебя ведь -- "вышка".
  
  -- Ага -- филфак. Учитель русского языка и литературы.
  
  -- Так мог бы заочно в полицментовскую академию поступить. Был бы уже полковником.
  
  -- Пацан ты совсем зелёный, Менток, хоть и виски седина тронула! Полковники иногда ни с того ни с сего вешаются, стреляются или в них стреляют. А я кормлюсь с моей деляночки ни клято ни мято да ещё исправно и в управление заношу, что мне положено, вот и всё.
  
  -- Да что ты там получаешь!
  
  -- На мою скромность хватает. Пичуга малая - прыг да прыг, пик да пик, клюёт по зёрнышку и тем сыта бывает, запомни, Менток. На Прошмуровке почти одна нищета русская беспаспортная и бесправная. Что с русачков-подполовцев возьмёшь? У них ничего нет. А на нет и суда нет. Под подозрение в коррупции не попадёшь. Хапать по чину надо, а чин у тебя пока -- "бей меня в рыло".
  
  Прапор отставил недопитую чашку, затянулся из резиновой кишки кальяна и нервно забарабанил пальцами по пластиковой столешнице, оглядывая сквозь грязное стекло притихшую толпу разнопёрых просителей у крылечка арабской кофейни.
  
  - А насчёт прошмуровского поста знай - его не уберут никогда. Он жизненно важный для всех миролюбивых людей доброй воли.
  
  -- Это что ещё за люди такие?
  
  -- А такие, что весь мир в своей беспощадной силе за глотку держат... Если повезёт, Менток, ты на пенсию отсюда выйдешь. С условием, что завтра аттестацию пройдёшь. Какая задача самая важная для сил охраны правопорядка?
  
  -- Предотвращение столкновений на национальной почве.
  
  -- Верно. Какая титульная нация проживает на подведомственной территории?
  
  -- Русские.
  
  -- Вот тебе и "неуд" сходу. В Водопьянске проживают водяки в качестве коренной нации.
  
  -- А кто это такие?
  
  -- Не разбери-пойми. Теперь и ты водяк по паспорту.
  
  -- Не-а, я верховин в душе.
  
  -- Забудь! Теперь ты не рогуль йододефицитный, а водяк заонежский. И никакой не верховин. В Водопьянске проживают водяки. Народ водь, по-научному.
  
  -- А почему тут все говорят по-русски?
  
  -- Наследие проклятого колониального прошлого. Русский язык - мова угнетателей и колонизаторов. В Латинской Америке прежде у каждого индейского племени была своя говорка. Колонизаторы всем навязали один язык - испанский или схожий с ним португальский. Испанцев там больше нет, а говорят все по-испански. Так и у нас русских почти нет, а все говорят на языке проклятых угнетателей.
  
  -- Но кой-какие русские ещё остались. Кто ж на Прошмуровке толчётся?
  
  -- А то как же! Кто будет сантехнику чинить, электричество и воду подавать да связь обеспечивать? Но, учти, все они бесправные лишенцы. И жить им дозволено только под землёй, в погребах и подвалах. Дабы искупали грехи предков, великодержавников-имперцев. Ты вообще знаешь, в какой стране живёшь?
  
  -- Знаю. В этой самой... Югрянской.
  
  -- Твоя страна называется республика Западная Югра. Она входит в Североевразийскую ресурсно-сырьевую конфедерацию. Это звучит гордо. Мы обеспечиваем полмира минеральными ископаемыми, лесом, шкурьём, маслом, салом, щетиной и прочим добром. Ещё рабсилой для грязных работ. Бесплатно своё отдаём, даром. Такова наша историческая миссия. Запомнил?
  
  -- Не тупой.
  
  -- Какие уезды, волости, края и области составляют Западную Югру?
  
  -- Э-э-э... Мурман, Корела, Аркэнджел, Ингерманландия, Воркуть, Вологодь, Биармия, Ижория и Саможория.
  
  -- Не Саможория, а Самоедия. А Ижория - та же Ингерманландия, Менток... Ладно, проехали. Вижу, ты подкован по политической географии. Посмотрим, как ты разбираешься во внутреннем административном делении. Хотя бы на уездном уровне. Кто граничит на севере с Водской волостью?
  
  -- Блядская волость.
  
  -- Да не Блядская, а Голядская волость.
  
  -- Как понять?
  
  -- А так. У нас живёт народ водь, там - голядь.
  
  -- А чем они отличаются от нас?
  
  -- Вкладышем в паспорте. Так учёные люди определили, а им видней с научных высот. И не путай Кемскую волость с Емской волостью, а то хрена с два ты переаттестацию пройдёшь. Там Онежская губа, а там - Ладога. Усвоил? Пережевал? Проглотил? Переварил?
  
  -- Не, я просто хотел знать для себя, кто есть кто.
  
  -- Водь в пальто!
  
  -- Водяки, откуда взялись?
  
  -- Я тебе не палеоэтнолог. У них спроси.
  
  -- Имена и фамилии почему у водяков русские?
  
  -- Ну ты и тупой! У филиппинцев, к примеру, имена и фамилии испанские - наследие проклятого колониального прошлого. А у нас фамилии и имена разрешили оставлять прежние потому, что новообращённые из русских югряне никак не могли выговорить финские прозвища. Ты, главное, слушайся, подчиняйся, служи и не размышляй.
  
  -- В своей деревне-то да кого бояться? Мы тут власть.
  
  - Эт-та верно. А вон, кстати, и сам деревенский участковый пожаловал. Он из уездного ОВД, а не городского УВД. Нам не подчиняется. Эй, японский городовой! - постучал прапор мундштуком кальяна по стеклу кафешки. -- Подь-подь сюды, кофейком погреемся! Вот и первый взнос в кассу к нам сам ножками притопал, Менток.
  
   ~ГЛАВА 1.2. ЯПОНСКИЙ ГОРОДОВОЙ
  
  Дородный страж порядка на сельской местности торжественно внёс в кафешку всё своё горделивое достоинство в сто двадцать килограммов живого веса. Он был предельно элегантен в чёрной лакированной кожаной куртке с дорогой каракульчой на воротнике, как у настоящего полковника, белых ремнях портупеи да ещё и обутый в английские шнурованные ботинки до самого колена.
  
  Городских полицментов такой обмундировкой не баловали. Только деревенских щедро снабжали ярким и дорогим обмундированием зарубежные агрофирмы и фармацевтические компании типа "Микотрейд" и "Пенька Поморья", чтобы оборванные сельчане их примечали издалека и трепетали перед властью заморских корпораций.
  
  -- Чо такой довольный, коллега?
  
  И без того широкое лицо деревенского стража порядка с красными щеками так и распирало от самодовольства. При взгляде на городских коллег в простеньком камуфляже его плечи словно бы становились шире, а фурага, размером с коровий блин, задралась чуть ли не до самого потолка низенькой кафешки. Он выглядел, как амазонский попугай ара в стайке серых воробушков.
  
  -- Здравия желаю! -- шутливо козырнул сельский воевода.
  
  -- И тебе не болеть! Как там твои самоеды, не пожрали ещё самих себя?
  
  -- В моей волости, к вашему сведению, живут уже не самоеды, а простые лопари, подпорченные примесью карельской крови. Сыктывкарский суд опротестовал решение этнокомиссии Нарьян-Мара по нацпринадлежности пяти деревень нашего уезда к ненцам. У нас, слышь-ка, канадские геологи алмазы нашли. Вот и ненецкие чиншари схотели попастись на моём участке, переписав нас в самоедов.
  
  -- Точно так, как ты, жлоб-лопарь полурусский, на моём водском участке пасёшься, а?
  
  -- Да я это так... За покупками на рынок.
  
  -- При дубинке и кобуре?
  
  -- Кобура пустая.
  
  -- Пистолет в карман переложил?
  
  -- А чо ты давишь не по-детски? Мы из одной конторы. Я в гости пришёл, а ты гостя угости спервоначалу, а потом права качай. Вздумал сразу обзываться - самоеды!
  
  Мальчик-буфетчик по мимолётному кивку Хаттаба тут же поставил перед деревенским участковым чашечку кофе, блюдечко с миндалём и серебристой халвой. Лишаястый прапор помолчал, нервно пожевал бледными губами под седыми усами и уже чуть добродушней скосился на деревенского участкового. Просто завидно. Прапор бледный, как поганка. У того щёки -- кровь с молоком.
  
  * * *
  
  -- Это как понять -- самоеды? - спросил Менток. Для него, приезжего и новообращённого, все подряд югряне, что те папуасы, были одинаково неведомыми аборигенами.
  
  -- Ненцы, Менток, вкупе с хантами и манси представляют собой устойчивый тип метисов монголоидов и европеоидов, -- растолковал прапор.
  
  -- А-а-а, недочеловеки. Не арийцы.
  
  -- Во-во, рази я похож на монгола? - засмеялся сельский участковый.
  
  -- На монгола - нет, зато на большого хуапугу ой как похож!
  
  -- Херра старший прапорщик, ваши слова очень даже обидные для моей неподкупной души.
  
  -- Для подленькой душонки, ты хотел сказать... А вот настоящие самоеды, Менток, - это русские. Они всю историю поедом ели друг друга, свою нацию хаяли, как могли, пока сами себя с говном не сожрали.
  
  -- Братцы-полицменты! За такие разговорчики можно и без погон остаться, -- одёрнул их деревенский участковый. - Русских поминать нельзя.
  
  - Понял, звиняйть... Ну, сельский страж, как там у вас на деревне с правопорядком?
  
  -- Правопорядок мы понимаем, как верхоправенство законов и секретных подзаконных распоряжений властей над граждАнами по части сбора добровольных взносов на поддержание законопослушности и верноподданности.
  
  -- А как с национальным вопросом?
  
  -- Международную программу по дерусификации выполнили и отчитались. Растёт правосознание законопослушных обывателей через профилактическую работу органов охраны общественного порядка. Раскрываемость преступлений в пределах заданных параметров. ГраждАне вплотную приблизились к культуре поведения в общественных местах на уровне полуарийских народов Лапландии.
  
  -- А кислый ты чего такой стал от моих расспросов?
  
  -- С правопорядком-то хорошо, а вот с экономической эффективностью нашей службы ещё кой-чаво малость нетаковского имеется.
  
  -- Что так?
  
  -- Русских крепостных на деревне у понаехавших из Магриба и Сахеля землевладельцев почти не осталось. Надорвались и повыздыхали уже последние, а мигранты из Чёрной Африки не пашут, не сеют за одну кормёжку. И жить мигрант хочет, что те жирные негры в амерской рекламе. Вот и крутись тут, как хошь.
  
  -- Попридержи язычок, японский городовой! Не мигранты это, а "мобильное население", не негры, а "афроугорцы". У вас что, политзанятия по мультикультурности и политкорректности отменили?
  
  -- А-а-а, брось! Что в лоб, что по лбу... Как хошь назови, а экономической эффективности с них на деревне не настрижёшь, ни с цахура-хача, ни с негра-мальгаша.
  
  -- А ты дави сильней! Таковы неумолимые законы своевольного рынка - выжимай из голи и голодрани последнее. Из свиней топят сало, из людей выжимают гроши. Терпила потом ещё себе наживёт, зато ты своё получишь.
  
  -- Из них выжмешь! Скорей нож в спину получишь, если зазеваешься. У меня в волости мигранты все с кинжалами ходят - атрибут национального облачения. Законом дозволено. Русских хоть безоружными держали да ишшо за малейшую попытку самозащиты закрывали на десять лет. А этих -- ни-ни! За них все люди доброй воли вступятся.
  
  -- А ты не зевай и пистолет держи на взводе, как мериканский коп.
  
  -- Если всё время на взводе держать, так пружина ослабнет.
  
  Сельский участковый снял необъятной ширины адмиральско-швейцарскую фурагу, положил её рядом с планшеткой на свободное кресло. Пригладил блестящие густые волосы, пригубил кофе, чтобы слаще голос звучал. Причмокнул сочными красными губами.
  
  -- Одно вот обидно... Каб я в Кореле или в Ижоре на дороге с полосатой палкой стоял, давно бы коттедж себе построил в четыре этажа. Потому как там русские ещё не вывелись до конца, которые исправно работают и хозяев обогащают. А у меня одни лопари и мигранты, то ись, мобильное население, чтоб им поскорей отмобилиться отсюдова!
  
  - Беспорядков на межнациональной почве они тебе не устраивают?
  
  -- У нас на деревне полное космополитическое взаимопонимание, толерантность, мультикультурность и мирное сосуществование. Всех иностранцев и мигрантов, то есть мобильных переселенцев, мои деревенские бабки любят и уважают. Пусть и не кормят, но хоронят с почестями, когда те с голоду помрут.
  
  -- А почему мрут?
  
  -- Так работать не хотят! Такой скорей подохнет, чем работать будет. Да и холодно у нас им. Не тёплая Европа же. Лезут шарить по лабазам за съестным, а хозяйва им вилы в бок! Ничего не попишешь - законная защита священной частной собственности.
  
  -- А социальная помощь?
  
  -- Мы же теперь лопари, а не русские. Занимаемся охотой, рыбалкой и собирательством. Нам сельхозпродукт продавать нельзя, потому как мы натуральные собиратели, а не пахари, вот и нет денег на социальную помощь переселенцам. А на пожрать и самим не хватает. Даже огородничество для собирателей в запрете. Вот и мрут мигранты от бескормицы.
  
  - Ну ты и мастер словесные кренделя выписывать! А как с ежемесячным сбором на охрану общественного порядка в поднадзорных населённых пунктах?
  
  Участковый отставил чашку, снова пригладил блестящие от жира волосы и с достоинством отрапортовал:
  
  - А никак! Деревень почти не осталось, потому как русских мы вывели начисто. Торчат из снега одни лопарские сыйты. Собираем с них, слава богу, помаленьку. Пока что ещё начальство не обижалось -- заносим как положено и в срок.
  
  -- И без чужой помощи со стороны? - прищурился прапор.
  
  -- Инофирмы деньгами помогают, не без того... Соболёк опять же в тайгу пришёл, как только пашня залесилась. Лосей много стало -- шкура на сапоги, мясо на прокорм. Песец, опять же, и чернобурка. Иностранцы покупают шкурьё у охотников. На инвалюту. Закон нам дозволяет, потому как это чистое собирательство в тайге.
  
  -- А грОши на денежное содержание личного состава?
  
  -- Находим альтернативные решения. Мы ж не на бюджете сидим, как вы. Волка ноги кормят.
  
  -- Подсказал бы по дружбе способы выживания. С какого крейцикайтика и свастикайтика твои лопари-собиратели живут? На моей Прошмуровке они товары покупают, между прочим, за полноценные угромарки.
  
  -- Грибы собираем, к примеру. Дело прибыльное.
  
  -- Мухоморы, поганки и всякие псилоцибиновые грибочки для нариков?
  
  -- Не мне знать дела фирмачей.
  
  -- Наследники бизнеса покойного Урхо Ломеконена и его компании "Микотрейд" в миллиардеры вышли. Старый Урхо давно в могиле землю удобряет, а бизнес его растёт, цветёт и пахнет.
  
  -- Какой-такой Ломеконен?
  
  -- Такой-сякой.
  
  -- Какой сякой? Непонятками да загадками изъясняетесь, херра старший прапорщик.
  
  -- А вот такой старый Урхо, кого свои же бизнес-партнёры за волчью жадность пристрелили.
  
  -- Первый раз слышу!
  
  -- И про компанию "Микотрейд" не слышал?
  
  -- Это слово для меня пустой звук... Наше дело - охрана общественного правопорядка на условиях самоокупаемости. Деятельность транснациональных корпораций -- за пределами нашей компетентности.
  
  -- Учись, Менток, как выкручивается, стервец!.. И заросли конопли у тебя на участке немеряные, японский городовой.
  
  -- Так конопля ж сорняк дикОй и дурной. Он где хошь растёт. Это ж не индийская конопля, не отрава, а вполне безобидное зелье.
  
  -- Год от году твои дикие конопляники все выше и гуще на месте вымерших русских деревень вздымаются.
  
  -- Это от глобального потепления климата.
  
  -- Не от импортных удобрений?
  
  -- Поморская пенька ещё до царя Петра из Архангельска на экспорт шла. Англичане канаты и верёвки вили из русской пеньки. Паруса шили из русской поскони. Просто продолжение поморской традиции, и всего-то делов.
  
  -- Парусного флота давно уж нет, а конопли выращиваем всё больше. С чего бы это?
  
  -- Откуда мне знать? Я полицмент, а не моряк.
  
  Сельский участковый даже не пытался скрыть своего презрения, потому что сама Прошмуровка теперь находилась на территории сельского Подгородного саамского нацрайона, часть которого по какому-то недоразумению попадала под юрисдикцию городских властей.
  
  -- Спрос большой на мешки и верёвки. Я и сам думаю после увольнения из органов в фермеры податься.
  
  -- Из тебя не фермер, а хермер получится. Не землю худой лошадкой паши, а хер свой линейкой мерь, хермер! В нашем климате нас прокормят только крупнотоварные агрофирмы. Колхозы, по-старому. Английские агрокомбинаты вон какие площади под коноплю у тебя распахивают. Ихние банки все пахотные земли скупили. Не тебе с агрогигантами на ребристой кляче и с сохой тягаться! Так я тебе и поверил, хермер.
  
  -- А чо? Земли у нас много. Климат подходимый.
  
  -- В школе учился? Вспомни из Пушкина:
  
  . . . наше северное лето,
  Карикатура южных зим,
  Мелькнёт и нет: известно это,
  Хоть мы признаться не хотим.
  
  Я верно процитировал, Хаттаб?
  
  Буфетчик по-западному утвердительно кивнул головой, хотя по-восточному следовало бы помотать ею из стороны в сторону.
  
  -- Хочешь с субтропиками урожайностью каннабиса потягаться, коллега, без пятого колеса телега?
  
  -- Дюже ты умный для простого полицмента, прапор.
  
  -- Университет закончил, японский городовой. Из учителей в ментовку перешёл.
  
  -- Я в школу не ходил. Пушкина не знаю. Батька сам меня читать-писать научил. Я ж из бывших русских. Такому пацану не школа, а пинок под зад - побирайся где хочешь. Это потом меня добрые люди из волостного правления в лопари записали для полицментуры.
  
  -- А я татарин родом был, нам, татарам, можно на любую госслужбу и без положительной сегрегации.
  
  --То-то и вижу татарские ухватки - нам, татарам, лишь бы даром. Спрячь свой университетский ум и в дела чужие не суйся!
  
  -- Тебе мало крышевать сбор мухоморов и поганок? Мало тебе прикрывать англицких фармацевтов на потайных конопляных фабриках? Так ты ещё и на мою Прошмуровку загребущие лапищи протянул, а?
  
  * * *
  
  Деревенский полицмент демонстративно отвернулся к буфетной стойке и, поймав искательный взгляд мальчишки-буфетчика, сам не желая того, чисто машинально подмигнул мальцу. Тот принял это за приглашение подойти поближе к чудо-богатырю в сверкающих кожаных доспехах.
  
  Мальчик пристально заглянул гостю в глаза, стремясь в них что-то прочитать. Он почти не понимал по-русски, поэтому был весь внимание. Боялся пропустить не то что бы слово, а любой жест клиента. Всякое его телодвижение он пытался осознать и распознать как намёк со скрытым смыслом.
  
  - Что, малой да безъязыкий, интересно тебе слушать, как стражи порядка болтают промеж собой, будто два домушника обсуждают очередную наводку?
  
  Мальчишка-буфетчик ни с того ни с сего понятливо закивал головой, исчез за стойкой и мигом вернулся с подносом.
  
  - На - водку! - с гордостью продемонстрировал он свои познания в русском языке и поставил перед каждым из гостей по рюмке водки.
  
  - Ты, коллега, мне правоверных мусульман не совращай на алкоголь, - засмеялся прапор. - Им вера не дозволяет и... лицензия.
  
  Все выпили, и прапор примирительно похлопал участкового по лакированной кожаной куртке, лукаво подмигивая:
  
  -- Поговорили. Столковались. Душу отвели в приятной беседе. Теперь клади должное и вали к себе на деревню.
  
  -- Эх ты! Свои у своих же, -- буркнул сельский богатырь, напяливая на голову свой блестящий "аэродром".
  
  -- Нечего из себя обиженного строить. Тебе сколько постановили на сегодня занести в твой волостной отдел внутренних дел?
  
  -- Полста угриков, -- нехотя выдавил из себя участковый. - Что с моих нищедралов ещё вытянешь?
  
  -- А нам с Ментком в управление -- штуку на двоих, осилил разницу? Притом что Прошмуровка - не центральный городской рынок, где торгует почтенная публика из Малой, Передней, Центральной, Средней и Юго-Восточной Азии. Тут сплошь русская голытьба недобитая. И ты ещё на моей территории подъедаешься.
  
  -- Вот всё, что у меня пока есть. Взял для покупок на рынке.
  
  Городовой с ловкостью карточного шулера сунул под папку прапору несколько бумажек. Тот приподнял папку и крякнул с досадой:
  
  -- Не густо...
  
  -- Чем богаты, тем и рады.
  
  -- За покупками, говоришь?.. Хотел бы я посмотреть на японского городового, который расплачивается на рынке с бабками за товар.
  
  Вместо ответа гость козырнул:
  
  -- Здравия всем желаю!
  
  -- И тебе здороветь, здоровец!
  
  На пороге у выхода японский городовой остановился и как-то по-заговорщицки вполголоса спросил:
  
  -- На Прошмуровке торгуют таёжные древлерусы?
  
  -- Случается. Сюда путь никому не заказан. Миротворческой комендатуре на наш рынок наплевать.
  
  -- А панических слухов они не распускают, древлерусы эти?
  
  -- О чём?
  
  -- Ну, про "вечный зов" и "красный вал"?
  
  -- Это ты про конец света, надо полагать? От тебя первого слышу. Только это по части гэбистов. Им приходится отчитываться за сбор информации о панических настроениях среди верноподданных. Нас слухи не касаются. Только хулиганка да уголовка.
  
  -- А вот мои сороки такие сплетни на хвосте из тайги от древлерусов приносят, что кишки в узел от страха завязываются.
  
  -- Ты бы поменьше старых дур слушал.
  
  * * *
  
  Прапор прищёлкнул пальцами Хаттабу-Коляну, мёрзшему по утреннему морозцу на крыльце чисто из глубокого уважения к досточтимому гостю.
  
  -- Запускай по одному!
  
  Первый из просителей, в белом фартуке поверх "семисезонного" пальтишка, наотрез отказался от кофе, которым прапор угощал всех за счёт арабского заведения, и даже не захотел присесть рядом с представителями базарного закона.
  
  Плюгавенький старикашка был похож на старорежимного и никому теперь не нужного доктора технических наук с полным портфелем "красных углов" - сертификатов на изобретения. Такие и веника не купят без сопроводительной инструкции.
  
  - Комиссар! Вы выхлопотали мне лицензию на торговлю семечками, а я просил разрешения торговать пивом в разлив.
  
  - У тебя уже оборудована пивная точка, профессор?
  
  - Есть всё, что нужно.
  
  - Купи себе ещё лоток семечек и поставь рядом со своей пивнушкой. Семечки можешь густо присолить и угощать клиентов рекламы ради. Главное, у тебя есть лицензия. А чем ты торгуешь - на Прошмуровке это уже дело десятое. Проблемы русских не касаются властей.
  
  - А вдруг кто-нибудь захочет всерьёз проверить?
  
  - Вот уже если кто-нибудь захочет тебя всерьёз проверить, то уже никакая лицензия не спасёт. Поверь моему опыту, подкопаться можно даже под телеграфный столб.
  
  Проситель, стыдливо отвернувшись, сунул установленную мзду прапору под папку и исчез. Его место занял уже не плюгавенький, а представительный старик, похожий на заслуженного учителя в тяжёлых роговых очках:
  
  - Комиссар! У меня все-таки отобрали тропинку между киосками.
  
  - Пожарник приходил?
  
  - Приходил.
  
  - К тебе или к соседу заглядывал?
  
  - К соседу.
  
  - Они с ним в киоске закрывались?
  
  - Как положено.
  
  - В следующий раз сам угости пожарника и ко мне не обращайся. А то нарушаешь меры противопожарной безопасности, перекрываешь людям проходы, понимаешь. Ладно, клади своё под папку и уматывай... Я переговорю с Володей.
  
  -- А кто это?
  
  -- Пожарник наш, вот кто! Ты даже его имени не знаешь, коммерсант хренов.
  
  * * *
  
  Толпа жалобщиков почти рассосалась, когда к арабской "стекляшке" подъехал большой чёрный автомобиль, похожий на жука-навозника, и залихватски просигналил музыкальной фразой "Тореадор, смелее в бой!" Из машины лениво выглянул круглолицый увалень с отсутствующим выражением на отсутствующем лице. Лицо, собственно говоря, было, но лицо - никакое.
  
  - Комиссар! Подь-ка сюды! Разговор привёз.
  
  - Тебе понты важнее денег?
  
  - Я галоши не держу в машине, чтоб вашу грязь месить.
  
  - Круто расхозяевались сернорецкие чудики на Прошмуровском рынке, - усмехнулся прапор, допивая остывший кофе.
  
  -- Мы уже не чудь, а вепсь. Нас опять власти переписали в другую нацию.
  
  - В нацию олигофренов надо бы вас записать... Давненько я уже порядок на Серной речке не наводил. Придётся снова вашу братву на профилактические беседы приглашать. Каждая лекция вам недёшево обойдётся.
  
  Едва прапор отставил чашку, как тут же под руку подвернулся мальчишка-буфетчик с очередной порцией дымящегося под пышной пенкой кофе. Базарный "комиссар" целиком ушёл в восточное наслаждение - потягивал дымок из кальяна и кофеёк. Увальню из машины всё-таки пришлось месить грязь до резинового коврика на пороге.
  
  - Если мы теперь не чудь, а вепсь, то от Вальцов до Серной речки - наша историческая территория, в натуре. Так в научных книжках прописано, по древним картам начертано.
  
  - Сам-то ты книжки в своём дощатом сортире листаешь только перед тем, как вырвать страницу на подтирку задницы.
  
  - Обижаешь, комиссар. Я уже на хату канализацию провёл. И полы у меня с электроподогревом, как в коттеджах у европеянцев.
  
  - Осталось только научиться туалетной бумагой пользоваться, а не пальцем обходиться. Так с чем пришёл?
  
  Толстый парниша так брезгливо выпятил губы, что на их уголках вскипела белой пенкой слюна:
  
  - Табачники упёрлись, блин. На историческую прародину с товаром не пускают.
  
  - Не ты один с табака кормишься. Ещё у кое-кого свои интересы имеются. Им с высоты статуи Свободы виднее.
  
  -- А голядскую братву позову? И без ваших ментов обойдусь. Разведут эту корелу токо чики-чики как!
  
  -- Спецназа нашего не пробовал?
  
  -- Прогрессивная Европа не одобрит полицейский произвол в Западной Югре!
  
  -- Мне на Европу положить с прибором, она мне ни шьёт ни порет. Ей на нас тоже, кстати. Табак пришёл к нам из Америки в дар от Колумба. Слышал, что Америка бросает курить? Им девать свой паршивенький табак бренда "вирджиния" некуда, а ты с молдавским на Прошмуровку хочешь сунуться.
  
  - В Пиндосии пускай все хоть раком станут.
  
  - А кто непобедимую матушку Русь раком поставил? Кто русских утопил в говне? Кто пиндосам добровольно и задёшево продался в кабалу, не вы ли сами? Референдум провели, на подмандатную территорию ОПГ согласились.
  
  -- Это русские накосячили, а мы теперь вепсы. Плевать мне на мандаты!
  
  -- Ха, мандаты! Вот теперь манда ты, манда тебе да и все мы, чухно белоглазое, мандой накрылись на веки вечные за сдачу родной землицы чужому дяде. Сиди под лавкой и не гавкай.
  
  - Комиссар, своих обижаешь!
  
  - "Свои" у меня на скотомогильнике кости по ночам грызут. Но подумать можно. Это я о цифирьках говорю, кстати.
  
  -- Сколько? -- чуть ли не взвыл проситель.
  
  -- Договоримся. Не пыхти и слюни не пускай. Мы же мелочёвкой занимается, тут рынок для русских нелюдей, а у них денег как у того церковного праведника из секты нестяжателей... Чего же ты со своим табаком не протиснулся на городские рынки?
  
  -- Ага, так азияты туда и пустят!
  
  -- Так что не выкобенивайся, а плати положенное кореле. Я с волостными чиншарями переговорю. Больше тебе защиты искать негде. Кстати, эти карелы -- ливвики или людики?
  
  -- Людики.
  
  -- Ну о чём мне разговаривать с бывшим чудиком, который пугается чмурных людиков?
  
  Владелец автонавозного жука раскошелился на немалые грошики. Сел в машину, с досады сбил на развороте мешок с орехами и под проклятия бабки-торговки отъехал. Лишаястый комиссар повеселел.
  
  -- Вот так, Менток, мы сегодняшнюю норму с лихвой наберём, да ещё нам кой-чего маненечко на семечки останется.
  
  - Кто такой был?
  
  - От шакалюги из мелкого чухна, - не сдержался и сплюнул себе под ноги прапор. - Шестерня не ведущая.
  
  Курчавый арапчонок тут же заботливо поднёс ему плевательницу.
  
  - А не боишься крутых? - поёжился рядовой Менток.
  
  - Кого бояться-то? У блатных пух и перья давно ощипали. Кого-то закрыли, кого-то зарыли. Теперь только мы весь криминальный бизнес в уезде крышуем.
  
  Прапор с умиротворённым видом затянулся ароматным дымком кальяна.
  
  -- Э, Хаттаб, ты дури в кальян не подсыпаешь? А то аж голова закружилась.
  
  -- Нет, уважаемый мудир, там только ароматическая смесь "Халиф" из ипомеи, -- ответил хозяин с поклоном.
  
  -- Ну и ядрёные у ваших халифов ароматы были, скажу я тебе! Аж башку сносит.
  
  -- Стараемся, досточтимый мудир!
  
  -- Хаттаб, не называй меня больше так.
  
  -- А что тут такого, уважаемый?
  
  -- По-русски как-то не слишком благозвучно получается.
  
  -- Понимаю. Я же был доцентом русской филологии.
  
  -- Учёный, -- ухмыльнулся Менток, -- вот и обоснуй мне по-научному, почему никто русских не любит?
  
  -- У чистой науки нет категорий морали или этики, молодой мудир. Учёных интересуют только факты, а не личные пристрастия. О любви говорят религия и поэзия. Любит - не любит, так гадают ваши девушки на ромашке, а наука оперирует только голыми фактами.
  
  -- Но ты же изучал русский язык, значит, ты его любил.
  
  -- Я и сейчас его люблю.
  
  -- Получается, и русских ты любишь!
  
  -- Древние советовали говорить о покойных либо только хорошее, либо - молчать. Русские почти исчезли из нашей жизни. Скоро их совсем не будет. Поэтому предпочитаю не отвечать на мудрый вопрос молодого мудира.
  
  -- Брехня вся твоя наука, вот что!
  
  ~ГЛАВА 1.3. МУЛЬТИ-КУЛЬТИ И МУЛЬТИ-НАЦИ
  
  Лишаястый комиссар привстал и настороженно глянул в окно на завертевшуюся в толпе перед кафешкой суматоху.
  
  -- Приготовься, Менток. Это были только семечки, сейчас к нам заявятся крепкие орешки.
  
  -- А шо делать-то?
  
  -- Собери глаза в кучку и напряги глазомер. Если в тире отстреливаешься на троечку, то целься сразу в голову, чтоб уложить наповал.
  
  -- Кого?
  
  -- А вот сейчас увидишь... Приступаем к мультикультурности, веротерпимости, политкорректности и моральному релятивизму.
  
  -- Как тебя понять?
  
  -- Состоится весьма недружеская встреча с депутатами парламента-думаскунты. Они же и племенные вожди нацобщин. Паханы местных этнических преступных группировок.
  
  -- Племенных быков я видел на племстанции. Племенных вождей ещё не видел. Опасная публика?
  
  -- Не слишком, но непредсказуемая. Потому в башку и целься.
  
  -- Зачем, если в депутата пулять нельзя?
  
  -- Этнопаханы сами знают, что неприкосновенность их условна. Она означает лишь похороны по высшему государственному чину с почётным караулом в думаскунте и катанием на артиллерийском лафете до некрополя на Холме героев борьбы за независимость Югры от русских оккупантов.
  
  -- А нас с тобой под трибунал?
  
  -- Не щекочи свои нервные окончания пустыми страхами, Менток. В худшем случае, останешься без премии.
  
  -- А свидетели?
  
  -- Свидетелей на Прошмуровке не бывает. Полицмент всегда прав. Так гласит югрянский закон.
  
  * * *
  
  Малыш-арапчонок нацепил шубку из белоснежного песца и выскочил наружу. Колян-Хаттаб услал племянника от греха подальше. Сам он за стойкой бара сохранял непоколебимое спокойствие витязя из свиты арабского халифа. Прапор знал, что у духанщика под прилавком лежит автомат-мелкашка с магазином на сорок пять патронов. Для тесного пространства в самый раз.
  
  "Стекляшка" ходуном заходила, когда в неё толпой ввалилась странная депутация. Четверо разъярённых и весьма неслабых мужиков вели под руки упирающегося попика с позеленевшей от времени медной розой ветров на пузе.
  
  -- Эй, всадники Апокалипсиса! -- Прапор, надел шапку с кокардой и щёлкнул затвором короткоствольного автомата. - Пришли возвестить мне о конце света? Так меня уже предупредил японский городовой.
  
  Но депутация не поняла его юмора. Разъярённые мужики просто пылали негодованием.
  
  -- Этот гад!
  
  -- Эта сука!
  
  -- Это чмо!
  
  -- Этот выродок!
  
  -- Анафема на вас! - заорал распоп в ответ.
  
  -- Ну-ка всем, кроме отца Мартына, отойти от меня к стенке. Тут кондиционера нет, чтобы ваш перегар освежать.
  
  Главари этнических преступных группировок неохотно попятились.
  
  -- Рад тебя видеть, святой отец.
  
  Распоп не ответил. Распалённые какой-то глубинной страстью глаза старика в чёрном балахоне вроде подрясника бессмысленно блуждали. Изнурённое аскезой лицо казалось маской из высохшей кожи. Держался он истово прямо, как свечка.
  
  -- А шо он такой измождённый? - шепнул Менток. - Великий постник? Святой аскет?
  
  -- Цирк. Игра на публику. Окури лицо серным дымом или наглотайся бездымного пороху, и точно так же будешь выглядеть несколько дней. Сценический образ, -- прошептал Ментку прапор, а громко сказал экуменическому пастырю:
  
  -- Ну, а ты подойди поближе, батька Мартын! Вот тут стульчик как раз для тебя удобный. Кофейком угостись. Кальяна тебе не предлагаю -- ты ж у нас святой праведности поборник.
  
  Лжеиерей опасливо осмотрелся по углам, словно именно там и пряталась нечистая сила, перекрестился всей пятернёй, прошамкал что-то беззубым ртом и зло насупил седые косматые брови.
  
  -- Кофе тоже бесовское зелье!
  
  Кольца дыма из кальяна медленно наплывали на праведника. Старик нахмурился и пристукнул пастырской клюкой по щербатому кафелю пола кофейни, разгоняя дым.
  
  -- Бесовский ладан!
  
  Клюка у него была самая настоящая, с рогулей на конце. Немногие знают, зачем у пастырей-пастухов такая длинная деревянная палка с крюком. Этой штуковиной можно запросто даже на изрядном расстоянии зацепить заблудшую овцу за заднюю ногу, чтобы вернуть её в лоно покорной паствы. Овца падает от резкой подсечки и никогда не брыкается.
  
  -- Кто не даёт вам спокойной жизни, святый панотець? - с почтением вопросил рядовой Менток.
  
  -- Мирской властник! -- начал нараспев бойким речитативом поп, словно на литургии в своей экуменической церкви. -- Огради от напасти мудаков!
  
  -- Не к лицу священнику произносить бранные слова, -- покачал головой Менток.
  
  -- Мудаков, мудуверов - адептов культа муду, -- отёр поп пену в уголках рта широким рукавом грубой хламиды.
  
  -- Муду - государственная религия Югры на равных с мусульманами, ламаистами и иудеями, -- тихо возразил прапор, как говорят с больными. - Ты же сам с ними обнимаешься и целуешься взасос.
  
  -- Они наших верников переманивают. Православнутые церкви запустевают.
  
  Четверо разъярённых этнопаханов у стенки дружно раззявили глотки.
  
  -- Не распыляй информационный поток, распоп! Говори по делу.
  
  -- Не виляй, старый лис, пушистым хвостом!
  
  -- Нам до мудаков дела нет! Про деньги наши расскажи.
  
  -- Признайся прапору, как ты нас на сто восемь миллионов евроталеров нагрел! - крикнул не то чтобы вспыльчивый, а уже весь пылающий от гнева угрогорец Казбек.
  
  -- Вертай нам гроши взад!
  
  -- На священство и святейшество всегда наговаривают, -- перекрестился ладошкой попик. - Откуда у монаха сто восемь миллионов ефимков? Я дал обет бедности.
  
  -- Хах! -- хохотнул прапор. - Да вся ваша Прошмуровка того не стоит! Блошиный рынок. И бизнес ваш -- что тот ржавый крейцикайтик.
  
  -- Ты, полицмусорок, знаешь, сколько прибыли даёт прогулочный лайнер, набитый белыми девками для секскруиза? - высокомерно бросил вызов базарной власти Казбек.
  
  -- А прибыль от поставок детей на органы ты когда-нибудь подсчитывал? - добавил своё веское слово и Чёрный Гвоздь. - Ты такую сумму и в руках не держал.
  
  -- Трансурановыми рудами когда-нибудь торговал, почтенный елбасы? - громыхнул басом с высоты своего гигантского роста потомственный горняк ордынец Каракаскыр-хан. - А сколько урановые и ториевые самородки стоят?
  
  Цыганский Подбарончик благоразумно промолчал про торговлю поддельными самоцветами. Прапор грозно поднялся и положил перед собой взведённый автомат.
  
  -- Не держал таких сумм в руках, поэтому и жив по сю пору. А всех вас могу одной очередью перекрестить. И ничего мне за это не будет.
  
  Прапор удивился, что Хаттаб равнодушно пропустил мимо ушей его угрозу дать предупредительную очередь из автомата над головами главарей преступного мира. Обычно он умолял не наносить ни малейшего ущерба его торговой точке. А сейчас ему хоть бы хны! Что-то и в самом деле пошло не так. Прапор решил пока не горячиться.
  
  -- Перед вами представители закона, между прочим, а вы тут устроили блатную предъяву нищему попу. Батька, в чём суть дела с деньгами?
  
  -- Мой игумен катакомбного монастыря по имени Прокоп, как ему положено по сану, вёл все дела с банковскими счетами, -- заблеял Мартын.
  
  -- Что ты тянешь кастрированного кота за отсутствующие принадлежности! - вскипел Казбек. - Ты про наш общак ему расскажи.
  
  -- Никакого общака не знаю, херра мирской властник, -- прогугнявил попик. - Церковь наша открыта даже для воров, блудниц и убийц, чтобы те покаялись и очистили душу от грехов, но никаких коммерческих дел с урками не ведём.
  
  -- Пусть говорит Каракаскыр-хан, -- приказал прапор. - Остальным -- заткнуться!
  
  На шаг вперёд выступил высоченный светловолосый шатен с зелёными раскосыми глазами.
  
  -- Елбасы-комиссар, батька Мартын предложил всем нам в складчину создать прибыльный "Фонд экономического развития Приполярной Европы" как филиал шведского "Сверигес РусКапутБанк".
  
  -- Благотворительный фонд, -- взвизгнул попик, -- а не прибыльный.
  
  -- Вчера мы получили отчёт из банка - наш фонд аннулирован по добровольному волеизъявлению вкладчиков, а деньги переведены через "АнатасБанк" в Гренадский офшор неизвестно кому под китайским именем.
  
  -- Так спросите у игумена Прокопа про коды доступа и шифры ваших счетов.
  
  -- Этот выблядок от случки иблиса и суки шакальей сдал Прокопа в жертву всесожжения мудакам Анатаса, -- рыкнул почти по-волчьи Каракаскыр.
  
  Прапор снова поднял автомат.
  
  -- Всё! Теперь умолкли и вернулись в правовое поле. По законам Западной Югры язычники имеют право приносить на освящённом алтаре человеческие жертвы, если человек идёт на холокост добровольно во искупление своих грехов. Есть предсмертная записка от Прокопа?
  
  -- Вот! - положил батька Мартын на стол мятую бумажку.
  
  -- Итак, факт убийства отсутствует. Сгоревший на костре Прокоп унёс с собой все шифры и коды? Но тайны ваших вкладов известны менеджерам "АнатасБанка" и, разумеется, самому Анатасу Отчину.
  
  -- Что к Анатасу попало, то пропало, -- крикнул Гвоздь. - А в отместку мы самого попа Мартына поджарим!
  
  -- Батька Мартын в сане патриарха - лицо неприкосновенное для закона, как и херра Отчин, верховный шаман мудаков. Они вне досягаемости уголовного кодекса по понятиям Западной Югры. Генералы у нас в тюрьме не сидят. А патриархи и тем более.
  
  -- Чего??? - взвыли ограбленные и обманутые жулики.
  
  -- Ваше дело подпадает под юрисдикцию правительствующего синода Югрянской конфедерации. Не знали? Незнание закона не означает отступления от ответственности по нему.
  
  -- Несправедливый закон нам не указ!
  
  -- Даже за устное осуждение деяний власть предержащих в Югре, Казбек, имеется статья с немалым сроком. Лично я не нахожу состава преступления. Это вне пределов моих полномочий. Не по адресу обратились, уважаемые законодатели, депутаты думаскунты.
  
  -- А наши грОши! - по-бычьи взревел Чёрный Гвоздь совсем уж без акцента.
  
  -- Ваши деньги, как я догадываюсь, были вложены в анонимный фонд, не зарегистрированный в министерстве финансов как субъект налоговых отчислений. Так, Подбароничк?
  
  -- Откуда мне знать? - сверкнул плутливыми глазёнками цыган. - Я малограмотный.
  
  -- Предупреждаю, если вы натравите на шведский "СверигесРусКапутБанк" международных аудиторов, те легко выяснят, что ваш пресловутый фонд - просто воровской общак. Тогда уже к делу подключат антикриминальный аудит. У них, к вашему сведению, находятся на содержании опытные мытари-коллекторы, попросту киллеры международного уровня. И единственным утешением для вас станет то, что ваша смерть будет безболезненной и мгновенной. Это вам либерастичная экономика, братки. Вас просто кинули по-пацански, а Колян?
  
  Халдей Хаттаб кивнул в знак согласия. На Прошмуровке он был в большом авторитете. Но курчавый лупоглазый красавец-бородач с фигурой одновременно борца и танцора, Казбек неслышными шагами подошёл к прапору:
  
  -- Комиссар, дорогой, мы же с тобой, как патроны в одной обойме... Если Прокопа сожгли законно, заведи расстрельное дело на Мартына по иной статье. Я сдам его тебе с потрохами - этот гад одного истово православного монаха из русских у себя тайно пригрел. От властей прячет. Пусть его шлёпнут за это по приговору суда. Тогда всё будет баш на баш.
  
  Отец Мартын бухнулся на колени.
  
  -- Не виновен я, мирской властник! Этот пёс приблудный сам к нам прибился. Обезножил в пилигримках по древлерусским таёжным скитам, а наша церковь даёт приют любым юродивым, хоть мы, экуменисты, и не жалуем русских! Мы не православная, а экуменическая православнутая церковь Гималайского патриархата расхристанного толка и западенского согласия. А монашка того из русских я держу у себя по просьбе Анатаса на жертву всесожжения про запас. Разве жалко еретика-схизматика?
  
  -- Встань, Мартын, не позорься перед урками... Сам я, знаешь ли батька, из потомственных безбожников, секты атеистов, легитимность которой признаёт даже синод, -- пожал плечами прапор. - В делах вер и ересей ни уха ни рыла. Такие преступления, Казбек, разбирают в том числе и твои мусульманские шейхи, а не безбожники вроде меня.
  
  -- Разговор идёт о деньгах, а не о вере, -- всё ещё пылал от гнева не в меру вспыльчивый Казбек.
  
  -- Стань рядом со всеми у стенки, сын гор.
  
  -- Комиссар! Разве мы тебе не помогали? Мы всю русню прошмуровскую во где держали! - Гвоздь показал чёрный кулак, похожий на боксёрскую перчатку. - Позволь нам поджарить пятки Мартыну и Анатасу. Они нам выдадут счета в офшорных банках. А не выдадут - сожрём обоих.
  
  Прапор поперхнулся слюной, закашлялся, но совладал с собой и заговорил спокойным тоном:
  
  -- Повторяю для тупых законодателей из думаскунты! Анатас и Мартын - первосвященники государственных религий Югры. Если вы только их пальцем тронете, завтра тут будут мироносцы из-за границы для восстановления либерастичного правопорядка.
  
  -- Испугал! Мы поднимем свободолюбивую общественность.
  
  -- Сгоним людей на митинги!
  
  -- Замутим бучу!
  
  -- Когда полк тонголезского спецназа за полдня проведёт летальную зачистку всех угрогорцев, афроугорцев и цыган вокруг Прошмуровки, включая стариков, женщин, детей и даже грудничков, всемирно известные правозащитники только зевнут равнодушно.
  
  -- С чего так-то? - никак не мог угомониться Казбек.
  
  -- Фармацевтические компании не допустят сбоев работы для своих лабораторий и цехов в подполовских катакомбах. Наркотрафик для наших западенских хозяев более свят, чем все ваши жлобские хотелки.
  
  -- А мы не люди?
  
  -- Вы только мелкие ретейлеры.
  
  -- Ты нас не собачь! -- обиделся цыганский Подбарончик.
  
  -- Я не сказал ротвейлеры. Вы -- просто мелкие сбытчики наркоты. Прошмуровский терминал - святыня для трансконтинентального наркотрафика. Никто его без боя не сдаст.
  
  -- Чего за ради так-то?
  
  -- А так, Казбек, что стабильность "золотого миллиарда" покоится на ежедневной дозе, которую получает безработный потребитель или потреблядь в странах арийской расы. Без наркотиков мировая верхушка не удержит белую и цветную нищедрань в состоянии тупого безволия.
  
  Чёрный Гвоздь нагло ухмыльнулся:
  
  -- Ты говоришь о владычестве белых, комиссар. Их время вышло. В Америке уже пятый чёрный президент. Мы в Югре подбухторим на цветную революцию всех чёрных и цветных. У нас тоже чёрный президент, между прочим.
  
  -- Наш президент Чинча Аджюмба родом из абхазских негров. Он скорей за абреков Казбека грудью станет, чем за твоих "чёрных воронов".
  
  Прапор нарочито сгорбился. Голос его подсел и приобрёл угрожающие нотки.
  
  -- Мироносцы быстрого реагирования тоже будут чернокожие. Они на раз-два помножат на ноль всех чёрных югрян. Дошло, Гвоздь?
  
  Глупых главарей этнопреступных группировок не бывает. Угрозу поняли все. Поэтому прапор их не торопил с ответом. Пусть переварят услышанное.
  
  -- Вопросов нет? Тогда послушаем умное слово Каракаскыр-хана. Как он скажет, так и будет.
  
  Ну, просто огромный, как дубовый шкаф, высокий, широкий в груди и плечах кудряш-шатен с раскосыми зелёными глазами выступил вперёд:
  
  -- Мы, ордынцы, не сладкоречивы. За нас поют и говорят на тоях-праздниках сказители-акыны. Сам я редко поднимаюсь из горных выработок на поверхность, но кое-что в жизни кумекаю... Первое, об утраченных деньгах, братва, забудьте навсегда. Иногда безопасней потерять, чем найти. Предлагаю горлопанам утухнуть и утихнуть. Не мы тут рулим. У Югры внешнее управление из-за бугра и лужи.
  
  Депутаты югрянской думаскунты попыхтели от возмущения, но проглотили обиду.
  
  -- Второе, скандалов не потерплю. Если негры...
  
  -- Так не политкорректно. Надо говорить - афроугорцы, -- поправил Менток.
  
  -- Как ни скажи, а чёрного кобеля не отмоешь добела... Не обижайтесь, но порядок на Прошмуровке наведу я саморучно.
  
  -- Хребты ломать будешь? - снова вспыхнул горячий Казбек.
  
  -- И не только. Кой-кому могу и башку оторвать.
  
  -- Ай, комиссар! - неожиданно разговорился обычно скрытный цыган Подбарончик. - Зачем ты над нами Каракаскыра поставил? Власти тебя не поймут и не простят. У ордынцев в жилах русская кровь течёт.
  
  Каракаскыр смерил коротышку цыгана презрительным взглядом.
  
  -- Ордынцы с русской кровью в жилах - головастые и рукастые. У нас есть инженеры, физики, химики, биологи и врачи. У новоделанных югрян-приблуд их нет. А если кто захочет нам сесть на шею, то всего за день мои аскеры вырежут любых цветных революционеров, комиссар. И без заморских мироносцев обойдёмся.
  
  -- Будущее за чёрной силой! - снова взревел быком Гвоздь. - Через лет сто мир станет царством мулатов.
  
  -- Советую грамотным прочитать про силу и мощь половецких богатырей. И плевать нам на миролюбивую общественность. Забыла Европа про нашу Орду? Так мы ей напомним.
  
  -- Ига тебе захотелось! -- взвизгнул Казбек. - Хотите нас снова в горы загнать?
  
  -- Будет вам и иго, если залупнётесь. Выше гор -- на облака загоним!
  
  -- Но-но! Я сам из крещённых татар, кряшен. Мои предки из самой сердцевинной Орды, но против власти не пойду, -- осадил ордынца прапор. - Беспорядков на национальной почве не допущу.
  
  -- Свой свояка выгораживает! - крикнул Казбек.
  
  -- У вас в горах не так?
  
  -- Дозволишь мне ему ответить, херра начальник? - вопросительно поднял брови Каракаскыр.
  
  -- Не дозволю!!! Да что ты всё на Хаттаба посматриваешь, Каракаскыр? А он на тебя. Чую, что сговорились на недоброе дело.
  
  -- Досточтимый мудир, я учёный. Изучаю личность уважаемого Каракаскыра из научных целей. Составляю социопсихологический портрет. Арабы давно познали психотип сельджуков и османов. Психотип ордынцев-кипчаков до сих пор мне был неведом. Они действительно схожи с русскими.
  
  -- Тогда и меня изучай. Предки православных татар тоже из Орды.
  
  Хаттаб умиротворённо кивнул в знак согласия. Прапор надолго замолчал, словно накапливал энергию для взрыва. Менток с удивлением смотрел и не узнавал своего напарника-наставника.
  
  Буквально на глазах тот из шута горохового превращался в злобную сволочь, которую никакой юридической логикой не прошибёшь. Таким закон не писан, потому что те, кто над ними "крышу" держат, могут повернуть дышло закона в любую сторону, как им будет выгодно. Для братии при погонах не бывает невиновных людей, есть только пока что ещё не "осУжденные".
  
  -- Ход мыслей у Каракаскыра верный, -- под конец сдержанно выдавил из сжатых губ прапор. - Но беспредельничать даже ордынцам не дозволю. Если не перестанете скулить по пропавшим грОшам, послезавтра пригоню на Прошмуровку югрянскую нацгвардию. Там головорезы похлеще мясников из тропической Африки.
  
  -- Не получится, -- буркнул Каракаскыр.
  
  -- Чего так-то?
  
  -- Третьего апреля будет всемирная экуменическая месса - праздник единения всех верников, -- ехидненько ухмыльнулся цыганский Подбарончик. -- Весь город будет оцеплён войсками. И мы все приглашены на чёрную мессу. Официально причём.
  
  -- Тогда пятого апреля. После мессы.
  
  -- Слишком поздно....
  
  -- Что ты сказал, Хаттаб?
  
  -- Это я о своём бизнесе, мудир, всё думаю. Просрочил очередной платёж за кредит.
  
  Лишаястый комиссар встал и строго оглядел всех присутствующих.
  
  -- С вами говорит представитель закона, а не ваш подельник. Не захотите мира, получите "охоту без пощады". Это юридический термин. Он дозволяет отстрел непокорных во время задержания... Теперь слушать меня! Каждый по одному, руки за спину, подходит ко мне и кладёт должное под папку. А потом - на свободу. Пока что.
  
  * * *
  
  Когда главари местных урок с презрительными плевками и матюками покинули стекляшку Хаттаба, у батьки Мартына на ступеньках у выхода выпала из рук клюка. Арапчонок-буфетчик в песцовой шубке кинулся её поднимать. Мартын оттолкнул его.
  
  -- Прочь, басурманыш!
  
  У православнутых экуменистов не было согласия с халдеями.
  
  -- Ребёнка-то за что?
  
  -- Мирской властник! - воздел сухие руки батька Мартын. - Бог покарает тебя, если будешь мирволить безбожникам! Каракаскыр-хан хочет возродить Орду, а это та же Русь.
  
  -- Сам дальше сойдёшь, батька, или тебя под ручку вывести по скользким ступенькам?
  
  Батька Мартын мелко-мелко заморгал красными веками без ресниц:
  
  -- Чертобесие иноверных захватило тебя в своё круговертие!
  
  Он воздел клюку и во гневе осенил обидчика крестным знамением растопыренной сухой ладошкой.
  
  -- Ну, я тебе не римский центурион, а ты мне не апостол Пётр в римских катакомбах. Нечего меня "чертить" да "бесить". Свои акафисты будешь литургисать у себя в подполье. А с иноверными ты на экуменической мессе снова станешь в дёсны целоваться. Знаю тебя. Так что больше мне на мудаков не жалуйся. Не поверю я.
  
  -- Чую в тебе древлеверного еретика, мирской властник! Доложу властям предержащим, что ты потакаешь богомерзким ордынцам, а не служишь югрянским святыням.
  
  -- Югрянским властям милей архангел с хвостом, рогами и копытами. Да вот позабыл уже, как его звали.
  
  -- Люцифером звали! Будь ты трижды проклят, мирской властник.
  
  Арапчонок всё же свёл-таки старичка за руку по скользким ступенькам, а тот на прощание смешно погрозил полицментам костлявым кулачком.
  
  -- Зацени, Менток! Всё обошлось без крови. И, главное, мы с тобой ещё до обеда план по заносу в управление перевыполнили.
  
  ~ГЛАВА 1.4. ВСЯ ПРАВДА О ПОДЗЕМНОМ РЕАКТОРЕ
  
  -- Следующий раз тебя, мудир, будет угощать бербер Усман, родом из прибалтов.
  
  -- Чего так?
  
  -- Я продал ему свой бизнес. Сегодня ночью вылетаю с жёнами и детьми на Урал в Ельцинград.
  
  -- С какого это перепуга?
  
  -- Ему в столицу банковского капитала захотелось, -- хихикнул Менток. - В новый Вавилон. Там сходятся все денежные потоки мира. Кусок пожирнее бы урвать, а?
  
  -- Мы, халдеи, вышли родом из Вавилона.
  
  -- Конкуренты давят?
  
  -- Да нет же, мудир. Просто до Урала цунами не докатится.
  
  -- И ты туда же вслед за японским городовым беду накаркать хочешь? От веку до веку тут цунами не бывало.
  
  -- Я халдей, а у каждого халдея дар предвидения.
  
  -- И что твой дар тебе говорит?
  
  -- С уходом последних сердцем и душой чистых русских -- Водопьянску не стоять тут более.
  
  -- И как это растолковать?
  
  -- Предсказание халдея не поддаётся толкованию. Балтика - Ладога - Онега - Беломорье - вот где вольготно волнам разгуляться на низине, как только земля содрогнётся.
  
  -- Мне твои первоапрельские приколы до задницы, Хаттаб. Ещё скажи, что это с Чёрным Камнем связано.
  
  -- Связано, мудир.
  
  -- Ну, тогда я тебе вовсе не верю.
  
  -- А что за Чёрный Камень? - насторожился Менток.
  
  -- Вот это и будет главной темой моего инструктажа для тебя, стажёр. Помалкивай и слушай... Давным-давно тут неподалёку шлёпнулся метеорит.
  
  Стажёр недоверчиво скосился на шефа.
  
  -- Мало ли где они падают... Говно вон тоже из самолётов в замороженном виде на землю шлёпается.
  
  -- Да с тем метеоритом всё бы ничего, Менток, только вот немой из ближайшей деревни заговорил, слепой прозрел, а двое паралитиков на ноги стали.
  
  -- Опять брешешь на первое апреля, как сержанту Ване Бугаю!
  
  -- Ты слушай и запоминай, а не перебивай старших по возрасту и званию... Понятно, сразу же раскольники да сектанты всякие на месте падения метеорита срубили бревенчатый скит под крестом. Молились на Камень святой.
  
  -- Так я тебе и поверил!
  
  -- Верь - не верь, а времена были не те, что ныне. Научный атеизм тогда всем дуракам извилины выпрямил. Сектантов власти разогнали, скит раскатали по брёвнышку. Метеорит откопали. И поставили там секретный научно-исследовательский институт. Тринадцать подземных этажей, не считая надземных.
  
  -- На кого там учили?
  
  -- Не учили, а исследовали тайну Чёрного Камня.
  
  -- И на кой это им?
  
  -- Чудеса вокруг камня не кончались. Повысилась урожайность на полях, что поблизости. Скот перестал болеть, увеличились привесы и надои. Опять же, болящие и страждущие паломники, какие сюда тайком стекались переночевать под открытым небом, выздоравливали.
  
  -- И в газетах про то писали?
  
  -- Ни строчки - секрет.
  
  -- Всё враньё, про что в газетах не прописано.
  
  -- Чудеса закончились, когда тот Чёрный Камень залили в стеклянный шар и прикрыли защитным саркофагом. После великой Перестройки этот НИИ взорвали.
  
  -- До самой глыботы?
  
  -- Ага. Только стены и крышу оставили.
  
  -- Опять же на кой ляд?
  
  -- Ты что, тупой?
  
  -- Согласный, шо тупой. У меня четыре, класса, ну, в смысле, две класса хелицейской школы в деревне и подпрапорская учебка.
  
  -- Институт-то был военный. Разрабатывали оружие пострашнее ядерного. Русские бы всех этим оружием уделали.
  
  -- Мало москали земель себе захапали!
  
  -- Потому и взорвали, чтоб русскую тайну не выдать.
  
  -- А секрет того камня учёные раскрыли?
  
  -- Нас с тобой это не касается. Наше дело - Чёрный Камень охранять. И прилегающие надземные и подземные сооружения.
  
  -- Это казематы, про какие ты мне талдычил? -- недоверчиво скривил губы Менток. - Там ещё якобы неучтённые подполовцы русские живут.
  
  -- Учтённые и неучтённые. Подполовцы и половцы, неучтённые ордынцы-горняки в горных выработках под семью холмами. И монастырёк катакомбный в зоне для подпольных арендаторов там в землю зарылся. Туда бесплатно подают электричество и воду, холодную и горячую.
  
  -- За что так баловать? Они, что, хорошо заносят для начальства?
  
  -- У нас беднее русских были только вертящиеся дервиши с Памира.
  
  -- Может, они давали крутой отпор криминалу в подмогу силовикам?
  
  -- Ха, подполовцы и звона упавшей сосульки испугаются.
  
  -- Зачем тогда их городские власти тетешкают?
  
  -- Вот как раз поговорим о главном. Знай, Менток, да помалкивай -- в подземных казематах не просто Чёрный Камень замурован, а в камне том до сих пор тлеет какой-то незаглушенный реактор.
  
  -- Ядерный?
  
  -- А я знаю? Я ж филолог-словесник, как и Колян. В физике ни бум-бум. И никто не знает, что там за реактор. Государственная тайна. Думаю, не иначе как силовая установка космического корабля инопланетян. Только принцип действия её забугорные и заморские учёные с мировым именем так и не раскрыли. Но это тебя не касается, меня тоже. Главное помнить, что объект этот -- всемирной важности. Сведения о нем -- выше правительственного уровня Западной и Восточной Югры и даже всей Североевразийской ресурсно-сырьевой конфедерации, дошло?
  
  -- Я первого апреля ни одному твоему слову не поверю. И плевал я на какие-то казематы с ядрёным реактором! Мое дело - за порядком на Прошмуровке следить.
  
  -- Прошмуровка Прошмуровкой, за ней главари малородческих уголовных ватаг втихую присматривают. А наша с тобой главная задача -- чтобы и водокачка стучала, и подстанция рядом с ней жужжала, и бойлер воду подогревал.
  
  -- Мои руки к дубинке, наручникам и пистолету приучены. Другого в руках сроду не держал.
  
  -- А тебе оно и не надо. Обслуга системы охлаждения саркофага - работяги мастеровитые и смекалистые. Старший над ними -- дед Лом. Он у гэбистов на денежном содержании как вольнонаёмный. Поэтому с деда этого ты, Менток, будешь пушинки снимать, пылинки сдувать и своей грудью его защищать да головой за его безопасность отвечать.
  
  -- За какие заслуги ему такие почести?
  
  -- Дед - бессмертный.
  
  -- Не бреши!
  
  -- Брешут собаки и свиньи, и ты вместе с ними, Менток! Кроме деда никто не обеспечит безопасность реактора и не управится с брыкливыми подполовцами.
  
  -- А на кой они вообще там сдались?
  
  -- Архитекторы говорят, что любое здание стоит до тех пор, пока оно обитаемо. Секретный реактор должен оставаться законсервированным, пока международное учёное сообщество не сумеет разгадать его тайну, разобрать и обезвредить.
  
  -- Я тебя про русских спросил.
  
  -- Русские подполовцы -- колония самых дружественных и неприхотливых симбиотов для поддержания долговечности подземных сооружений.
  
  -- Идиотов?
  
  -- Симбиотов, какие дружат со средой обитания... Тихие, безопасные, нетребовательные. Быстро размножаются, но долго не живут из-за повышенной радиации и некачественного питания. Их малая малость осталась.
  
  -- Меня об этом не предупреждали.
  
  -- Хах, ещё чего захотел! Режим секретности тут запредельный -- никакой фиксации информации на бумажном или ином носителе, дошло? Все только в голове держать! Сообщение передаётся исключительно из уст в уста. Поэтому мы с тобой разговариваем не в нашем "штабе" с подслушкой и подглядкой, а у Коляна-с-кальяном.
  
  -- А сам Хаттаб? Он же всё слышит.
  
  -- Колян - халдей, восточный предсказатель. У него допуск к секретной информации через господа бога оформлен, или евойного аллаха. Он и без датчиков чует, когда под землёй начинает температура подниматься. С ним даже важные гэбисты ручкаются.
  
  -- Так реактор и в самом деле может рвануть, а, Колян? -- с недоверием в голосе спросил Менток.
  
  Владелец кофейни сдержанно кивнул.
  
  -- Во, начинаешь соображать, Менток! Потому я до сих пор в прапорщиках на этом объекте служу, что меньше полковника никак не получаю. Доплата за совсекретность. Плюс навар от подношений. И ты будешь получать ого-го сколько, если меня сменишь. При условии, что доживёшь, конечно. Вон Колян нам цунами пророчит.
  
  -- Весёленькая картинка для меня вырисовывается, вуйко!
  
  -- Век бы тебе, Менток, жить в верховинской мазанке и спать на хомутах с такой логикой рассуждений. Перспектива у тебя самая распрекрасная.
  
  -- Хоть и не знаю, что такое "логика" и "перспектива", а тебе всё равно не верю ни на грош.
  
  -- Не веришь мне, послушай учёного профессора... Хаттаб, растолкуй этому йододефицитному кретину с Верховины что к чему!
  
  -- Видите ли, молодой мудир, русские учёные хотели вывести под воздействием таинственного пси-излучения, исходящего из метеорита, новую социобиологическую породу творческих людей. Да так, чтоб непременно устранить в человеке проклятие первородного греха -- зависть, похоть, блуд, чревоугодие, сребролюбие, и так далее, но главное, чтобы никому не нравилось мучить, убивать, пытать и порабощать других людей.
  
  -- И зачем?
  
  -- Чтобы в обновлённом обществе весь прибавочный продукт не уходил бы в унитазы, не тратился бы на балы в роскошных дворцах, а шёл напрямую на агрофирмы, заводы, университеты, школы, детсады, больницы и науку. Чтобы не бездельник-чиновник получал достойное жалование за два часа скуки в "присутствии", а школьный учитель математики Циолковский, который жил чуть ли не в курятнике, что сколотил своими же руками.
  
  -- И получилось-таки у этих москалей?
  
  -- Один Аллах знает, молодой мудир! После великой Перестройки "новый" человек стал для обскубанной России без надобности. Русские сдались всем подчистую. Россия разоружилась, кастрировала себя в области вооружений, обессилила, и канула в предание.
  
  -- Да и в Югре не вооруженные силы, а "потешные войска" для имитации независимости. Точнее, нацгвардия для борьбы с собственным народом, -- добавил прапор.
  
  -- Я видел на военном параде в Ельцинграде нашу новейшую технику, старшой!
  
  -- Это макеты для отвода глаз, Менток.
  
  -- Если русские подполовцы вымрут, что тогда с реактором?
  
  -- Не трусись от страха, -- дружески похлопал наставник стажёра по плечу. -- На той неделе китайцы обещали прислать тибетскую шушеру. Они тоже из неприхотливых терпил, как и русские. Холода не боятся и жрут даже поменьше - жареную ячменную муку на постном масле. А ячмень у нас вызревает нормальненько. Прокормим, если что.
  
  -- Не успеют до цунами, -- равнодушно сказал халдей Хаттаб, вытирая посуду.
  
  -- Не каркай, Хаттаб... Ещё учти, Менток, не только дед Лом, но и Анатас Отчин приглядывает за реактором, потому как он тамошний землевладелец.
  
  -- Анатас -- болгарин?
  
  -- Точно не знаю, но всё равно семь раз нерусский. Даже нюхать не надо.
  
  -- Ты про него мне ничего не говорил.
  
  -- За него реклама говорит, да не говорит, а вопит!
  
  Морщины избороздили лоб рядового полицмента. Глаза так и хотели разойтись в стороны. Крохотный умишко Ментка просто не мог освоить совсекретный инструктаж.
  
  Прапор заметил это, присосался к мундштуку кальяна и выпустил красивые колечки дыма.
  
  -- Расслабься, стажёр. Лучше посмотри, какая краса за окном, ещё попей кофейку и потяни кальянчику.
  
  
  * * *
  
  Что-то изменилось в краткий миг за стеклянными стенами восточной кафешки. Нет, не в погоде и не в природе. Серое небо по-прежнему плотно наседало на серый снег рваным автомобильным чехлом туч, из которых изредка проблёскивало в резных разрывах ехидное первоапрельское солнышко. В такие дни даже воробьи не чирикают, а сидят нахохлившись на мёрзлой земле. Не то чтобы было очень уж холодно, а просто зябко - промозглая слякоть с холодным ознобом от чёрных ледяных сугробов, которые за полдня запросто съест высокое весеннее солнце, если только распогодится по-настоящему. Скорей бы уж скупая северная природа решительно повернула на весну.
  
  * * *
  
  Заляпанные грязью окна арабской "стекляшки" постепенно становились прозрачными -- русокосая девчонка лет десяти прошлась по ним губкой на длинной палке. Работала она так весело, как это делают дети, пока работа кажется им забавной игрой.
  
  -- Во как Болька сегодня старается! -- усмехнулся прапор.
  
  -- Из русских подполовок? -- спросил Менток.
  
  -- А-то...
  
  -- Симпатичная. Такую муслимы быстро в наложницы приберут.
  
  -- Замужняя она уже.
  
  -- Да ну? Рановато ей.
  
  -- Церковноприходскую школу имеешь за спиной, аж два класса, целый год на подпрапора учился, а законодательства не знаешь. За то и лычки тебе срезали на родине.
  
  -- Два года у нас на Верховине на подпрапорщика учат.
  
  -- О, почти высшее образование по новым временам! Так знай на будущее, в Западной Югре даже малолеток замуж выдают, идя навстречу мусульманской и языческой традиции. Кинь в девчонку шапкой - устоит на ногах, бери её в жёны.
  
  -- А по какому обряду она замужем?
  
  -- По истово православному.
  
  -- Так нет уже православных церквей!
  
  -- Древлерусские иереи из тайги окрутили.
  
  -- А кто её законный муж?
  
  -- Где-то тут этот пацанёнок шастает.
  
  * * *
  
  Халдей Хаттаб тоже смотрел в вымытое до блеска окно, но воочию представлял себе картины величественных событий прошлого. Как племена кочевников и погонщиков верблюдов волею пророка Мухаммеда и исполняющих его волю халифов в считанные десятилетия превращаются в непобедимую военную силу. Захватывают Африку, Ближний Восток, Малую Азию, Крым, покоряют Кавказ, весь Туркестан, Бактрию, Индию и Индонезию. И на кораблях, каких не было потом даже у кичливых крестоносцев и драчливых викингов, добираются до Филиппин под самым носом у Китая, который об океанском флоте задумается только в 21 веке. Знал халдей и причину падение халифатов.
  
  Случилось это из-за отказа от познания естества природы, музыки и живописи, потому что полуграмотные муталимы-недоучки убедили халифов, а потом и турецких султанов, что вся премудрость заключена в Коране. Математика, астрономия и морская навигация арабам больше не нужны, скорее вредны. Воинам Аллаха лучше перевоплотиться в бездельников-феллахов и целыми днями просиживать в прохладной кофейне за беседами о премудрости шейхов, пока покорные жёны работают в поле.
  
  Аллах любит пытливых и любознательных, но арабские мракобесы отвернули правоверных от науки. Иначе султанам, падишахам и халифам не удержать власть. Учёные выскочки оттеснят высокородных, но ленивых и туповатых потомков властителей от власти и сытной кормушки.
  
  Но прошли века, и феллахам надоели глинобитные дома с окошками без стёкол вовнутрь двора, чтобы не палило солнце, и глинобитные дувалы-заборы. Проснулся завоевательский зуд. Мирные феллахи двинулись уже не войсками, а многодетными семьями на земли неверных крестоносцев.
  
  Франги, которые в своё время каким-то чудом удержали от правоверных свой Франгистан, исчезнут с лица земли ещё прежде заморских инглези, которым суждено со временем превратиться в нацию шоколадных мулатов для услужения чистокровных пуштунов и нигерийцев, правоверных мусульман. Алеманистан и Тальянистан разделят ту же участь, уготованную Аллахом для потомков крестоносцев - прислуживать прапраправнукам Саладина, Сельджука и Османа.
  
  Горцы Кавказа когда-то тысячами падали под ударами кривых мечей воинов халифата. Они снова станут маловерными подданными мусульманской уммы, но уже без помощи послушного арабам хазарского каганата.
  
  Хаттаб-Колян глядел вдаль на чёрные кроны леса над болотом, а узревал внутренним взором, как давным-давно бесстрашные воины халифата нанесли страшное, небывалое поражение иудейской Хазарии ещё до русского Святослава Храброго. Итиль-Волга открыла потомкам Измаила путь в самое сердце Срединной земли, которую называли Русия. Арабы тогда не воспользовались плодами победы, а ушли с Волги, не стали завоёвывать холодную страну. Иншалла, на всё воля Аллаха!
  
  Теперь Всевышний дал иной наказ. Правоверные измаилиты возьмут извращённых ар-Руси голыми руками и без кривых мечей из дамасской стали, кованых из восьми полос, сплетённых в косу.
  
  Всевышний переменил своё отношение к потомкам Ибрагима и Хаджары. Он уже не на стороне феллахов, которые живут вне времени. Математика и астрономия вернулись к арабам в конце времён. Потомки Измаила постигают естественные науки в университетах у неверных. Вот когда поизносятся, состарятся и вымрут все эти никудышные бледнолицые народишки, арабы поднимутся от Крыма и Дербента до Беломорья. Срединная земля Русия заповедана им Аллахом. Так случится в грядущий геологический период, когда с потеплением климата жизнь в странах арабского Востока будет выжжена беспощадным солнцем.
  
  Арабам будет уютно на землях франгов, инглезов, тальянов, алеманов и русов. Когда-то мы научили их мореходству по звёздам, алхимии и астрономии, математике и философии античных мудрецов. Теперь мы впитаем их современные науки и превратим их самих в феллахов, целыми днями пьющих блевотное пиво в их тошнотворных стрип-барах.
  
  * * *
  
  -- О чём задумался, Колян?
  
  -- О прописке в Ельцинграде. Волокиты будет много. Бакшиш каждому начальнику готовь.
  
  -- А вид на жительство выправил?
  
  -- Я - гражданин Западной Югры, а обе Югры, Восточная и Западная, входят в Североевразийскую ресурсно-сырьевую конфедерацию, где единое гражданство во всех республиках, имаратах, султанатах и ханствах.
  
  -- Халдейское красноречие оставь. Ближе к жизни разговор подводи.
  
  -- Ещё прадед мой местное гражданство получил, женившись сразу на трёх русских девушках. Сейчас имею право поселиться хоть среди ниеншанцских чухонцев, мурманских лопарей или среди уральских пермяков, алтайцев, сибиров, дауров и уссурийцев, что живут на границе с Нихоном.
  
  -- Придётся учить чужие языки и иную культуру.
  
  -- Не придётся. Все говорят по-русски, а я русист по диплому.
  
  -- Считай, на нас с Ментком припала глухота. В Югре слово "русский" в запрете. А за ту глухоту налей-ка нам ещё по рюмочке, чтобы твоя дорога на Урал пред тобою маслицем стелилася, и никакая цунамя до Каменного пояса не докатилася.
  
  -- И вам счастливо оставаться! - как-то не слишком весело ответил Хаттаб.
  
  Он смотрел на полицментов, как врач смотрит на раковых больных, которым осталось-то жить всего пару дней.
  
  * * *
  
  Мальчишка-буфетчик, не говоривший почти ни слова по-русски, вполголоса затянул извечный восточный мотив, который напевают в нос и с закрытым ртом. Было бы лето, он нашёл бы занятие - знай гоняй себе мух, и всего-то делов. Восточная кофейня, как и её сестра чайхана, сорят временем, как будто в безрассудной расточительности пускает по ветру песок из разбитых песочных часов.
  
  За низким столиком-достарханом забываешь, где ты и зачем. Так и хочется выглянуть в окошко и увидеть жидкую аллейку пирамидальных тополей и пыльную улицу с тянущим арбу на двух огромных колёсах крохотным ишачком. На Востоке не торопятся. Можно просидеть в чайхане весь день, пока твои трудолюбивые жёны хлопочут по дому и в поле.
  
  -- Хорошо здесь, -- сказал Менток, расстёгивая бушлат.
  
  - И уходить не хочется, - блаженно произнёс разомлевший в тепле прапор.
  
  - Закроешь глаза и - тишина. Только муэдзины перекликаются с минаретов. Черниговский голосит брянскому, а гомельский подхватывает. И всё - сплошная чайхана. Я лично не против. Жалко такую благодать нарушать. А может, стоило бы сразу взорвать этот реактор от греха подальше, а подполовцев разогнать по тайге?
  
  -- Учёные говорят, не страшен сам взрыв. Куда опасней последствия, Менток.
  
  -- Радиоактивные осадки?
  
  -- Если бы. В реакторе вырабатывается непонятное излучение, которое преобразовывает психику человека, тебе ж втолковывал Колян. Ну, не знаю, как умно сказать. В общем-то, чему учил поповский Христос - раздай богатство бедным и иди вкалывать на благо ближних.
  
  -- А нельзя как-то очистить атмосферу? Противогаз носить, к примеру.
  
  -- Зловредоносные частицы останутся висеть в воздухе навсегда. Никакого фильтра от них нет. Добро заразно, сам знаешь.
  
  -- А что в нём такого зловредного, в добре?
  
  -- Перестраивает социобиологическую структуру человека, -- тактично вставил своё пояснение Хаттаб. -- Не было бы власти банковских домов, а без них какой же прогресс для человечества?
  
  -- Ты бы для меня попроще выражался. Я ж с Верховины.
  
  -- Без голодных и бездомных нам не дадут разжиться на чужой беде, Менток, -- растолковал прапор. -- Будем жить одинаково скромненько, как все.
  
  -- Не... Так жить я не согласный! Кого мне тогда дубинкой по башке лупить?
  
  -- Так отож, как говорят у вас на Верховине. Ведь одновА живём, как говорят у нас в Заонежье.
  
  * * *
  
  Болька всё ещё мыла окна на "стекляшке". После каждого взмаха палки с губкой стекла становились все прозрачней, и вот, как на экране, солнце блеснуло в прорехе облаков, чтобы хоть как-то раскрасить неприглядную северную весну.
  
  -- Видишь старика, Менток? Тот самый дед Лом, о котором я говорил. Хаттаб, открой дверь нараспашку. Хочу услышать, что дед двум старым дурам в мОзги впаривает.
  
  Мальчишка-буфетчик по кивку хозяина открыл и подпёр дверь деревянным клинышком.
  
  * * *
  
  На деда, как вороны с мусорки, налетали две бабки. Высокий старик со смехом отмахивался от них, опираясь на длинный посох с изогнутой железной рукоятью. Мохнатый малахай на нём то ли собаки рвали, то ли мальчишки этой шапкой в футбол гоняли. Бороду дед спрятал под ворот полушубка, чтобы бабки не вцепились.
  
  -- Бабки не местные, а приблуды, Менток. Вечно плачущий колобок в тряпках -- это бабка Ядва.
  
  Кругленькая приземистая бабка была, как капустный кочан, в своих многослойных лохмотьях. Голова замотана в несколько платков. От этого лицо напоминало приплюснутую тыкву, выставленную в витрине овощного магазина сохнуть и гнить до следующего сезона. Прорези-глазки на этой тыкве слезились, сбегали капля за каплей по двум красным дорожкам на щеках мимо носа-пуговки до самого крошечного подбородка.
  
  - Звучит, как Баба-Яга.
  
  - Не, на Бабу-Ягу больше вон та бабка похожа - Мать Анархия.
  
  - Революционерка-подпольщица?
  
  - Они все там подпольщики, потому как в подполье обитают. За ней криминала в архивах нет, но огнестрельным оружием владеет дай боже как! Когда наши спецназовцы в промзоне по убегающему чернокожему людоеду палили и не могли попасть, она вырвала у лопуха-мента шведский карабин и уложила преступника точно в затылок. Так что народец в подполье с гнильцой, порченный люд. Русские, одним словом.
  
  Сгорбленная и худая как жердь Мать Анархия была в вытертой до проплешин каракулевой шубейке без ворота и в юбке до самой земли. Из-под косого подола с прилипшей прошлогодней грязью и репьями выглядывали валенки с обрезанными голенищами, набитые для тепла газетами. Такие валенки эта старуха могла проносить и всё лето. В них удобно топать для ступней с изуродованными от старости суставами. Крючковатый нос почти упирался в подбородок с колючими седыми щетинками. Чёрные глаза, и без того большие, казались ещё больше из-за чёрных кругов вокруг них. Не глаза, а два угля, слегка подёрнутые пеплом, но ещё слишком жгучие, чтобы к ним прикоснуться рукой.
  
  Фигура у Матери Анархии была самая забавная. Огромный зоб на тонкой шее, длинный нос и круглые птичьи глаза делали её похожей на пеликана, особенно когда она размахивала длинными рукавами своей шубейки и топала ногами в обрезанных валенках, как пеликан перепончатыми лапами.
  
  -- А говорил, за ней криминала нет. Почему её не закрыли за убийство?
  
  -- Была б моя воля, я б ей орден дал, хоть она и из русских подполовок. Людоедов чёрных разрабатывали года три, только на Прошмуровке свидетелей не бывает.
  
  - Неужели эти уродки когда-то были молодыми?
  
  Прапор хмыкнул:
  
  - Ведьмы сразу старухами рождаются.
  
  -- Дед Лом тоже из кровью меченных?
  
  -- Знаю одно, он не по годам силы непомерной -- кочергу узлом завяжет в свои сто двадцать четыре года.
  
  -- Сто двадцать пять, -- поправил Хаттаб.
  
  -- А седина по бороде едва-едва пошла. Все зубы целые, хоть и жёлтые.
  
  -- Говорят, он заговорённый от старости нечистой силой. Дед из местных. За ним по архивам ничего нет криминального. Мог бы жить сносно, да отказался отрекаться от своего подлого русского происхождения.
  
  -- Ломом его зовут из-за посоха?
  
  - Я тоже так думал, Менток. Это не лом, а пожарный багор. С такой алебардой этот дед один против целого отделения спецназовцев устоит с его-то силушкой!
  
  Менток пристальней вгляделся в старика на базарном пятачке меж торговыми рядами, как ребёнок, который начинает понемногу верить словам родителей о том, что подарок под ёлку ему действительно принесли Дед-Мороз со Снегурочкой. Он уже забыл про первое апреля - праздник дураков.
  
  - С кликухой у деда Лома всё просто - Ломеко он по паспорту.
  
  - У бомжей и паспорта бывают? - недоверчиво спросил Менток.
  
  - Случается, если бомж из старожилов.
  
  - Сколько Лом тебе отстёгивает?
  
  -- Ни полушки ни копья.
  
  -- Чего ради я должен забесплатно "крышевать" этого урода?
  
  -- Ты и в самом деле верховин по ннациональности, Менток?
  
  -- Даже выше того! Наполовину верховин, наполовину хелицерак.
  
  -- Хелицерак - рыба-рак.
  
  -- Это как?
  
  -- А так, ни то ни сё. "Отец рикша, мать гейша, а сын Мойша".
  
  -- Старого деда да кто испугается!
  
  -- Ты не пугай меня, Менток, а то я начинаю сомневаться в твоих ментальных способностях при остром дефиците йода на Верховине. Дед Лом держит железную дисциплину в подполье.
  
  -- Ты как бы этим русским сочувствуешь, хоть теперь и водяк заонежский.
  
  -- Я, представь себе, не водяк, а "унгер", так у меня во вкладыше записано.
  
  -- А что это за народ такой?
  
  -- Хрен его знает! Так паспортистка меня записала. Родился татарином, стал унгером. Может, я один такой на всю Югру. Других не встречал. Да ладно... Лучше вон послушай, что бабки голосят.
  
  * * *
  
  Дед вытащил из-под дождевика плётку, даже не плётку, а скорее бич из сыромятной кожи:
  
  -- Вот как перетяну каждую по спиняке, так будете знать! Почему не уехали к себе на родину, дурынды старые? Я ж вам денег на дорогу дал.
  
  -- Первое апреля - день обманный.
  
  -- Пути не будет, это точно.
  
  -- Свят наказал вам исчезнуть из города.
  
  -- Нет надо мной никаких Святов, - некрасиво ощерилась на деда бабка Мать Анархия четырьмя кривыми клыками, как у монстрихи в мультиках. -- Я сама себе хозяйка!
  
  -- Никакого Свята мы не признаём! -- У бабки Ядвы зубов не было совсем. Оскал её был чёрной пустотой.
  
  -- Будет на ваши дурные бошки судный день, Содом и Гоморра да проклятие колена Вениаминова!
  
  - Ну я Вениамина, и что с того? - хрипло, как старая дворняжка, огрызнулась Мать Анархия. - Содомов среди нас нету, какие из нетрадиционных.
  
  -- Билеты на вокзале не продадут русским с нашитой красной звездой на спине, -- прошамкала бабка Ядва.
  
  -- Скотовозам-дальнобоям заплатите, они вас каждую на свою родину в клетке доставят и выпустят вместе со скотом. Мироносцы на блокпостах фуры со скотом не досматривают. Берегут лак на ноготочках.
  
  -- Ты нас за скотину держишь?
  
  -- Да вы тупее старых яловых коров, каких и на бойню не примут.
  
  * * *
  
  Русокосая девчонка на стремянке почти что вымыла все окна в арабской "стекляшке".
  
  -- Болька, ты и вправду сегодня ночью уезжаешь в тайгу? - окликнула снизу её подружка.
  
  -- Откуда прознала?
  
  -- Таёжники в торговых рядах слух пустили.
  
  -- Уезжаю, пока держится санный путь.
  
  -- Ты же мужнина жена. Каково тебе спать без мужика?
  
  -- Это один день-то? Мой муж послезавтра меня в тайге догонит, древлерусы обещалися.
  
  * * *
  
  -- Что такое "ссанный путь"? - спросил Менток. - Они что, ходят по малой нужде прямо на заснеженную дорогу?
  
  -- Санный путь, Менток это дорога, укатанная санями. На Прошмуровку иногда приезжают на санях таёжные дикари-древлерусы. Продают шкурьё, барсучий да медвежий жир, иногда и дикий мёд.
  
  -- А почему дед Лом кричит бабкам про "ссудный день"? Разве банки выдают оборванцам кредиты?
  
  -- Судный день - конец света для грешников, мой греко-католический друг. Ешь почаще морскую рыбу и морскую же капустку жуй. Там много йода и фосфора.
  
  -- А на кой?
  
  -- Для мозгов полезно.
  
  * * *
  
  Статный старик стукнул по крохкому льду своей клюкой-багром, грозно и ткнул длинным коричневым пальцем, похожим на грязный корень, в толпу русских оборванцев.
  
  -- Где мой Зябчик, бабки?
  
  -- Он простудился, деданя, -- крикнула со стремянки девчонка Болька, жена Зябчика. - Еле на ногах стоит. Греется у огня, какой в бочке горит, что для озябших. И трясётся весь, ажно подсигивает.
  
  -- Приведите его ко мне!
  
  Из толпы оборванцев вытолкнули мальчишку лет двенадцати. Он опасливо остановился подальше от деда, дуя на руки и потирая озябшие ступни об икры, прыгая, как воробушек, на одной ножке. И вид у него был какой-то нездоровый, как у авитаминозного воробья по весне.
  
  Старик поманил его корявым пальцем. Мальчишка, сильно пошатываясь, подошёл к старику. Щёки его горели, лоб взмок. Ко лбу прилипли светлые кудряшки.
  
  -- Простыл? Ходишь вечно нараспашку... Перед Святом меня опозорить хочешь?
  
  -- Я не нарочно, деданя.
  
  -- Распродрыга! Забыл, что тебе предстоит великое подвижничество - народ рОдный спасти? А ты себя оберечь не можешь. Раскис, как квасная жижа. Ну я тебя быстро вылечу!
  
  Мальчишка отшатнулся, поскользнулся и рухнул на грязный снег. Маленькое тельце забилось в лихорадке. Его трясла такая крупная дрожь, что зуб на зуб не попадал. Толпа оборванцев отпрянула от него, как от заражённого. Старый Лом скинул выцветший дождевик и латаный-перелатанный полушубок.
  
  В Водопьянске бич или плётка служили символом силы и власти. Моду на плетёные из сыромятной кожи бичи, плётки, нагайки и камчи завезли на Север потомки кочевых скотоводов, служивших в Югре силовиками высокого ранга. Какой хан без плётки?
  
  Дед сорвал с мальчишки его солдатский бушлат и зарычал:
  
  -- Вставай на ноги без чужой помощи, а то запорю!
  
  -- Не могу, деданя. Сил нет.
  
  Старик угрожающе размахнулся. Плётка волной прошлась по крупитчатому снегу и оглушительно хлопнула.
  
  -- Встал и побежал галопом по кругу!
  
  Мальчик еле поднял голову, со страхом глянул на Лома и уже совсем растянулся пластом на снегу. Жало бича просвистело в воздухе и сухим пистолетным выстрелом щёлкнуло по талому льду совсем рядом с ним. Зябчик поднатужился, чтобы отползти, но вот ещё один удар - и острый кончик витой ремённой плётки острым жалом впился ему меж лопаток. Мальчишка слабо взвизгнул и привстал наконец на четвереньки.
  
  -- Я сейчас этого изверга старого... -- схватился Менток за дубинку.
  
  -- Стой смирно! -- строго приказал прапор. -- Не вмешивайся в законы эволюции живой природы. В русском мире всё развивается по Дарвину. Животный люд, она такой.
  
  Следующий удар наотмашь толкнул отползавшего мальчишку в спину. От боли тот вскочил на ноги. Пробежав на полусогнутых пять шагов, Зябчик выпрямил ноги и хотел ускользнуть из пределов досягаемости орудия казни. Бич, как тело полоза, обвил его вокруг пояса. Лом рванул бич к себе -- и Зябчик завертелся юлой, как запущенный кубарь-волчок.
  
  -- По кругу! Бежать по кругу! -- грозно рыкнул Лом, пуская волны по длинному кнуту, кончик которого покусывал несчастную жертву.
  
  Задыхаясь, Зябчик побежал вокруг деда, как трёхдневный жеребёнок, едва-едва лишь твёрдо ставший на ноги, которые у него подгибаются, когда он ими игриво взбрыкивает. Два, три, четыре круга вокруг неумолимого мучителя. У Зябчика уже подламывались ноги, но безжалостный мучитель все нахлёстывал и нахлёстывал бичом по грязному снегу.
  
  -- Быстрей! Ещё быстрей!
  
  Менток ругнулся:
  
  -- Скот!
  
  -- Не скот, а зверь лютый. -- усмехнулся прапор. -- Скот травку кушает, а зверь клыками глотки рвёт.
  
  -- Все москали такие. Скорей бы они передохли! - не сдержался Менток.
  
  -- Потерпи чуток. Уже совсем скоро.
  
  * * *
  
  Щёки Зябчика стали красней свекольных срезов. Изо рта и носа валил густой пар. Грубая солдатская гимнастёрка промокла от пота и прилипла к телу. Но стоило мальчишке лишь на мгновение замедлить бег, как палач-садист вздымал руку с длинным бичом и громко щёлкал орудием пытки по таящему крохкому снегу. Тонкой змейкой пробегала злая кинетическая энергия удара от ручки бича до самого гибкого конца-жала, который оставлял на коже красный рубец.
  
  -- Быстрей! Быстрей! Не останавливаться!
  
  Бабки в голос причитали, всплёскивая руками. Только распоп Мартын смотрел на издевательство с улыбкой:
  
  -- Всё по завету божьему. Жалеешь розгу -- не жалеешь сына своего.
  
  Наконец мокрый от пота мальчик рухнул на снег без сил. Лом укутал распаренного ребёнка сначала в его бушлат, потом в свой рваный полушубок и наконец в дождевик. Отнёс его в машинку-"инвалидку" добитого вида, каких сейчас и в политехническом музее не встретишь.
  
  
  * * *
  
  -- Достопочтенный старец-шейх! -- громко крикнул с крыльца Хаттаб. -- Осчастливь мой кров твоим пребыванием.
  
  -- Салам алейкум, Колян! - тяжело поднялся дед в "стекляшку".
  
  -- Ты дикарь первобытный? - покачал головой халдей.
  
  -- Да уж почти что озверел от такой жизни.
  
  -- Стыдно, старейшина города. Такие методы лечения простуды порицали даже древние хакимы Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина и Парацельс.
  
  -- Русского подполовца с красной звездой на спине в аптеку за лекарством не пустят.
  
  -- Мальчишка мог сердце надорвать.
  
  -- А что делать прикажешь! Чего звал-то?
  
  -- Я, досточтимый Лом, с тобой попрощаться хочу. И добрую память о себе оставить.
  
  -- Далеко собрался?
  
  -- Повыше в горы.
  
  -- И правильно сделаешь... Эй, Болька! Хватит тебе на сегодня работать. Дядя Колян добрый, он тебя отпустит. Иди в машину и согревай мужа женским теплом. Да смотри, сегодня его в постели не мучай. Пусть окрепнет парнишка.
  
  -- Ну, ты скажешь, деда! - зарделась Болька на людях. - Он сам пристаёт.
  
  * * *
  
  Хаттаб уложил в картонный ящик с ручкой две бутылки коньяка, две бутылки кагора, огромную упаковку фиников, кило сахара, жестяную коробку с чаем и два пакета с какао. Рядом поставил объёмистую сумку с красным полумесяцем на белом фоне.
  
  -- Чаем с кагором и жжёным сахаром отпаивай мальчишку до самой полуночи, -- сказал Хаттаб.
  
  -- Бабкам прикажу.
  
  - Коньяк давай с какао на горячем молоке. Кладу тебе всё только натуральное. Без химии. А таблетки из аптечки быстро снимут жар.
  
  -- Как их принимать?
  
  -- На упаковках всё написано по-русски.
  
  -- Эй, хозяин, благотворительность в пользу бывших русских угнетателей строго запрещена! - пригрозил Менток.
  
  Прапор сжал его локоть.
  
  -- Колян уже в Ельцинграде, понял? Мы ничего не видели и не слышали.
  
  Маленький арапчонок положил на стол перед полицментами две стопки угромарок в прозрачной плёнке.
  
  -- Бакшиш на добрую память, -- сказал Хаттаб.
  
  -- А где расписаться? - спросил Менток.
  
  -- На заборе, мать твою! - рявкнул на него прапор.
  
  -- Уважаемый Лом! Забыл я... Держи ещё банку малинового варенья. Так русские лечатся от жара.
  
  -- Нарушаешь главную заповедь югрянских мудаков: "Падающего -- подтолкни!" -- не унимался Менток.
  
  -- Я не мудувер, а халдей. Пускаю твои слова на ветер и забываю, молодой мудир.
  
  Лом уже было взял ящик и аптечку, но Хаттаб остановил его.
  
  -- Уважаемый Лом! Мои нукеры сами донесут всё до твоей машины. Давай обнимемся на прощание.
  
  -- Доброго пути тебе с твоими жёнами и детками, Хаттаб!
  
  -- Да хранит Аллах и архангел Микал русских, что под землёй и в тайге, где они хоронятся от югрянских властей!
  
  -- Небесные силы всегда с русскими. Жалко, что не со мной, многогрешным.
  
  
  * * *
  
  Лишаястый комиссар собрал бумаги.
  
  -- Менток, пора обход делать... Зря ты, Хаттаб, решил перебираться на Урал к пермякам и остякам. Не верю я в твоё цунами.
  
  -- "Сказки тысячи и одной ночи"! - схохмил Менток.
  
  -- "Сказка ложь, да в ней намёк"... Я прилежно учил Пушкина в университете, молодой мудир.
  
  * * *
  
  Вот и все. Оба полицмента всё про себя уже рассказали. Больше они нас не интересуют. Страж порядка нашего времени -- это вовсе не дружинник древнерусского князя, не опричник Ивана Грозного, не квартальный надзиратель, не будочник и даже не потёртого вида, бедноватенький, но добросовестный, старательный и простодушный до глупой честности старорежимный "мусорок".
  
  Нынешний полицмент сродни своему латиноамериканскому собрату из страны с полуфашистским режимом, который все силы бросает на охрану священной частной собственности для обитателей элитного посёлка из многоэтажных замков-коттеджей, обнесённого каменной стеной с пулемётными вышками. А в свободное от службы время отстреливает за малую приплату в "эскадронах смерти" малолетних беспризорников на улицах.
  
  Откуда такое рвение прислуживать богатеям? Каждый полицмент мечтает на пенсии обзавестись пусть даже самым скромным бизнесом. Для этого нужны деньги. Ведь деньги - самое святое в свободном мире, не так ли? Совсем не то, что при кровавом старом режиме.
  
  И никто из них не дотумкает, что в либерастичных экономиках крупный бизнес беспощадно пожирает мелкого предпринимателя. Как медведь волка, волк шакала, а шакал - лисичку-корсака. Таков закон природы, открытый Дарвином. Но по-прежнему каждый мелкий хапузик тешит себя несбыточной мечтой стать лютым финансовым хапугой. И наступает на то, на что все они попросту обязаны наступить. На грабли.
  
  ~ГЛАВА 1.5. НАШ ВЕРЕСКОВЫЙ МЁД
  
  До торжества свободы и демократии Водопьянск был не торжищем и блудилищем, а кузницей русского оружия. Тут был спроектирован и пущен в серийное производство первый в мире гиперзвуковой бомбардировщик "Сапсан". С Онеги взлетел и плюхнулся в Белое море трёхкорпусный катамаран нового типа на подводных крыльях "Баклан". Чтобы не мучить читателя морскими узлами, скажу только, что этот левиафан величиной с малый авианосец развивал на воде скорость сто двадцать километров в час, а при выходе на редан так и все триста.
  
  Средиземноморская и балтийская акватории с их идиотскими извилистыми проливами и мелями перестали интересовать русские военные корабли и грузовые суда нового типа. Скагеррак, Гибралтар, Дарданеллы и Малаккский проливы тоже без надобности, равно как и Суэцкий канал и Панама. При необходимости "Баклан" в боевой модификации покрывал по воздуху пространство до 800 км.
  
  Единственный экземпляр этого гиганта русские конструкторы затопили со всей техдокументацией в Мариинской впадине Тихого океана после создания Евразийской ресурсно-сырьевой конфедерации.
  
  Дорогущие и неуклюжие экранопланы различных типов оставили. Они стали просто находкой в условиях озёрно-болотного бездорожья, равно как и грузовые цельнометаллические дирижабли для переброски грузов на большие расстояния малой скоростью и конвертопланы. Военных аналогов эти летательные аппараты не имели. Их уничтожили.
  
  К чести русских оружейников сказать, они правильно поняли смысл обмена обаятельными улыбками на уютном диванчике между леди-премьершей Великобритании и первым и последним же якобы русским президентом Великой России под восхищёнными взглядами телезрителей всего мира.
  
  У прозорливых учёных всплыло в воображении объявление: "Продаётся покорная, трудолюбивая русская семья. Недорого. Все взрослые - с высшим образованием, дети учатся на отлично. Все приучены к ошейнику и кандалам..."
  
  Один за другим исчезали в морской пучине. корабли совсекретной конструкции и подлодки-электростанции с генерацией до 500 мегаватт, предназначенные для круглогодичной эксплуатации Севморпути. Обрушивались на землю суперсовременные летательные аппараты. Падали и сгорали в атмосфере спутники и целые орбитальные станции.
  
  Пропадали в жерлах дезинтеграторов прорывные опытные образцы техники вместе с документацией. Днём и ночью топились электродуговые печи для уничтожения кристаллических, плёночных, пластиковых и бумажных носителей информации. Зловредные вирусы выводили из строя гиперкомпьютеры, системы управления и устройства сверхдальней связи на неизвестных ещё никому физических основах.
  
  Феерично пылали склады с новейшими боеприпасами. В итоге принцип действия уникальных по мощности корабельных и авиационных силовых установок остался загадкой для иностранцев, равно как и новейшие системы сверхдальней связи, что за гранью скорости света. История показывает, что быстрей всего утрачиваются именно технологии. Всего за одно поколение. Причём навсегда.
  
  Истребительные системы противовоздушной и противокосмической обороны, основанные на переходе из вещественного состояния в полевое и обратно, тоже не достались бывшим противникам, а ныне заклятым друзьям. После атаки всего лишь одного такого истребителя авианосец, подлодка или даже орбитальная станция с дюжиной мегатонных боеголовок на борту рассыпались, на молекулы, как подсохший замок из песка, какие лепят дети на пляже.
  
  Оставшиеся образцы не сулили русским продажным генералам золотые горы, а позволяли разве что купить у куджунов скромное бунгало на берегу Карибского моря.
  
  Даже примерно наказать или расстрелять за такое вредительство было некого. Конструкторы и технологи поголовно прошли добровольную психодеменцию в НИИ психотроники. У них стёрли память. Забыли всё начисто. Американцы вывезли было с десяток таких учёных и конструкторов, чтобы просканировать их подсознание. Просканировали и прослезились -- после психодеменции бывшие светила мировой науки оказались дурачками с задержкой умственного развития.
  
  Бытовые навыки остались и кое-что из азов учёбы, ну, вроде "жи" и "ши" пиши с буквой "и". Годились некогда светлые головы в лучшем случае работать водителями грузовиков и машинистами дизель-поездов в тайге. Большинство же подалось в грузчики.
  
  Правда, поговаривали, под холмами промзоны в сухом захламлённом тринадцатом подземном этаже одного из заводов до сих пор всё ещё покоится под грудой строительного мусора действующая модель звездолёта. Но это скорее всего была утешительная придумка в стране, где одна крестьянка ходила в бревенчатую избу к другой за горшочком с угольками, чтобы развести огонь в русской печке.
  
  * * *
  
  Бывшая Россия покрылась шахтами, рудниками, горными разрезами и гордилась своими горнообогатительными комбинатами, крупнейшими в мире. Они выпускали наилучшее минеральное сырьё в гранулах, окатышах и брикетах. На вывоз, разумеется. Ведь на всём пространстве бывшей Великой России не осталось ни одного крупного промышленного предприятия полного цикла.
  
  Для вывоза сырья иностранцы построили самые лучшие в мире дороги разного вида. Дорожные рабочие со старанием и великим тщанием поддерживали их в прекрасном состоянии за немалую зарплату. Рабочих других навыков и умений почти не было, как не было и профессионально-технических училищ. Даже ремонтника для комбайна, бульдозера, автопогрузчика или скрепера вызвали самолётом из-за рубежа. Оплачивали ему, помимо самого ремонта, проживание в гостинице и перелёт в оба конца.
  
  * * *
  
  Километров чуть более за сто от Прошмуровки космодром у желдорстанции Плесецк и город Мирный давно заросли густой тайгой. Туда даже грибники, рыбаки и охотники не заглядывали из-за непроходимых буреломов. И вообще проживать в Заонежье способны только любители переливов ста оттенков серого цвета и ста двадцати переходов в градациях субстанции коллоидно-суспензионного типа, то есть попросту болотной грязи под ногами.
  
  Тем не менее разведывательные спутники пристально следили за клочком Козьего болота между толкучим рынком близ деревни Прошмурино и мёртвой промзоной, а не за ржавым космодромом. Наверное, у продвинутых евроамериканцев были на то веские основания. Нам ли, тёмным неучам, предугадывать планы и намерения движителей общественного прогресса?
  
  * * *
  
  В старину о таких городках русского Поморья, как Водопьянск, говаривали: "доска - треска -- тоска".
  
  Доска - потому, что в непогодь без дощатого тротуара по городу не пройдёшь. Вместо трески обывателям теперь осталась только беломорская тресочка. Величиной с черноморского бычка, но более вкусная и питательная. Настоящая треска шла к столу прогрессивных народов арийской расы. А затаённая тоска - чувство, неведомое югрянским, тюркским, ираноязычным, халхаскими и семитским племенам, ныне населяющим современный Водопьянск. Русские - народ сумрачный и скучный. Без них жить стало лучше, жить стало веселей.
  
  Некогда серый, тёмный по ночам, неприветливый и закрытый для иностранцев из-за предприятий военно-космического комплекса космоград теперь плясал на улицах лезгинку, цыганочку и мамбу в эпоху распущенной до распутства экономики с настежь распахнутыми, как плащ эксгибициониста, внутренними рынками.
  
  От кровавого владычества русского карателя-держиморды остался только повсеместно распространённый русский язык в качестве интерлингвы.
  
   Из крупного центра авиа- и космостроения Водопьянск переклепали в просторный терминал для перевалки коммерческих грузов по стратегически важным направлениям.
  
  Правда, дороги на болотах из-за лютых морозов и неожиданных оттепелей ежегодно превращались в стиральные доски при частом переходе температуры воздуха через ноль. Но все издержки по дорожному ремонту покрывали всё возрастающий наркотрафик из Азии в Европу и Америку, секстуризм и игорный бизнес. Дорожники трудились не за страх, а за совесть, чтобы поток сырья на вывоз всё возрастал. Наукоград Водопьянск превратился в приполярный Лас-Вегас на хлюпающей под резиновыми сапогами болотной почве Заонежья.
  
  * * *
  
  Ни правительство Западной Югры, ни горадминистрация Водопьянска, ни люди, ни животные на Прошмуровском рынке, разумеется, даже не догадывались, чтО привлекало пристальное внимание разведывательных спутников, зависших на над древним и некогда русским городом. Мало того, никто из командования космической группировкой вооружённых сил ОПГ (Организации Прогрессивных Государств) по принуждению к миру во всем мире даже понятия не имел, зачем остро направленные приёмные антенны, чувствительнейшие датчики и мощные телеобъективы были нацелены на этот медвежий угол ушедшей в историю Великой России, не к ночи будь она помянута, как и все русские.
  
  Тем не менее центр управления полётами Международных космических сил ОПГ, невзирая на затраты, денно и нощно следил за орбитальными параметрами суперсекретных спутников на геостационарных орбитах. Регулярно и с завидной щепетильностью операторы корректировали орбиту этих, с точки зрения непосвящённых, бесполезных космических объектов, не скупясь на расходы из бюджета ОПГ и других миролюбивых международных организаций.
  
  А что касается исторической Великой России, то стоит только сменить тип населения - так и великой страны нет как нет. Греко-арабская и германо-славянская Италия тоже ведь не была уже ни на грош величественным Древним Римом, когда Джузеппе Гарибальди сколотил её на скорую руку под нового короля. Но сам жить в ней не захотел, а отправился в красной рубашке ходить под парусами по вольным морям. И кто его осудит?
  
  Достоинство твоей родины это - страх и трепет для её врагов, восторг и гордость для друзей, а не постыдное позорище с мафией в правительстве и прогнившем нутре карательных органов. Ну, разве не прав был старина Джузеппе?
  
  ~ ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗНАЛ БЫ ГДЕ УПАЛ - СОЛОМКИ ПОДОСТЛАЛ
  
  ~ ГЛАВА 2.1. ПРОЩАЛЬНАЯ ГАСТРОЛЬ
  
  В понедельник второго апреля последнего для Водопьянска года задул невиданный для Заонежья суховей. Он буквально на глазах слизал жарким языком последние сугробы, превратив их в кучки тающей на тротуарах грязи. Ещё пару таких деньков - и девушки выйдут из дому в лёгких туфельках и даже без колготок.
  
  Их белёсые, не загорелые пока икры ещё с неделю будут нагонять больничный неуют на прохожих, пока на веснушчатых щеках не расцветёт весенний румянец, а блеск девичьих глаз напомнит не о зимнем авитаминозе, а о двинувшихся соках по белым стволам берёзок. Но в этот первый день тёплой погоды все были одеты ещё по-зимнему. Северная весна - баба нерасторопная и обманчивая.
  
  * * *
  
  Улицы Водопьянска ничем не отличаются от улиц других городов заонежской глубинки и беломорского Поморья в целом. Все то же блеяние муэдзина из динамиков на минаретах с раннего утра, когда ещё все спят. Приглушённо грохочут бубны шаманов из капищ под золочёными чумами. Надтреснутым звоном отзываются колокола на протестантских кирках. Гнусаво бубнят звонницы на церквах православнутых экуменистов.
  
  Потом на улицу вываливают толпы смуглых брюнетов с горящим взором. Они торопятся открыть свои лавчонки для продажи шаурмы, раздуть угли в мангалах для шашлыков и люля-кебабов, усесться на рабочем месте чеканщика, заточника ножей или кожевника. Ведь ни один уважающий себя гражданин Водопьянска теперь не выйдет из дома без ножа и плётки из сыромятной кожи. Иные времена - новые нравы.
  
  Иногда в весёлой компании чернявых ребятишек можно заприметить белокурую девочку или мальчика-блондина. Но не чаще, чем белую ворону в стае чёрных. Или волнистого попугайчика в стайке воробьёв.
  
  Бледнолицые создания всегда кажутся нежными серебристыми, быстро увядающими ландышами рядом со смуглыми крепышами, которых можно сравнить с простирающимся ввысь и вширь колючим чертополохом с его роскошными пылающими красными цветками.
  
  * * *
  
  Мир чернявых хозяев жизни отделён незримой стеной от мира белобрысых бесхребетников, но оба мира неразрывно связаны. Не будь этого, никогда бы богатый, здоровый и сытый волоокий байбак не улёгся бы после пятого намаза спать с чувством собственного достоинства и не спал бы столь сладко после сытного ужина в пост рамадан, когда можно вкушать пищу только после захода солнца, если бы перед сном не видел телерепортаж о ночующих на улице у костра бомжах с бледными лицами, которых ныне именуют беспородными югрянами, белым мусором.
  
  Ничто так не подстёгивает человеческого самодовольства, как вид голодных и обездоленных. Это зрелище бодрит, ненавязчиво напоминая, что лишь только дашь слабину, проявишь жалость к ближнему или дальнему, пощадишь чужеродного соперника, предашь соплеменника из своего рода-племени, тейпа-клана -- вмиг сам окажешься на улице с протянутой рукой рядом с бледнолицыми побирушками. Но вернёмся к нашему повествованию.
  
  * * *
  
  Солнце уже вовсю играло на вымытых витринах центра города, когда старый Лом в своей раритетной инвалидке с ручным управлением подкатил на платную стоянку. Наляпка "VIP" на треснутом ветровом стекле просто бесила парковочного валета в оранжевом жилете. Раздражал его и багор, торчавший из неплотно прикрытой и поэтому дребезжавшей дверцы. Он не помещался в тесном салоне машинки. А вдруг багор поцарапает роскошные авто на стоянке?
  
  Отталкивал одним своим видом и сам водитель инвалидки, когда он выбрался наружу и распрямился во весь свой немалый рост в долгополом выцветшем брезентовом дождевике с нашитой на спине красной звездой.
  
  Крохотная машинка казалась просто игрушкой рядом с чересчур рослым владельцем диковинного транспортного средства. Такому уместиться за рулём можно только сложившись в три погибели. Поэтому распорядители на платных стоянкахназывали старика -- "складной лом", а его автомобильчик - "чемодан без ручки".
  
  Когда на парковке становилось тесно, они на руках переносили лёгкую инвалидку на тротуар или газон, чтобы дорогого места не занимала и не лишала их левого приработка.
  
  Дед Лом не был освобождён от оплаты за парковку, потому что льготы для инвалидов, тем более русских, в стране давно отменили, но он внаглую не платил за парковочное место. И никто его не мог заставить, даже дорожная полицментерия. У этого чужеродного аксакала из русских была исключительная неприкосновенность в городе. Все это знали, но не знали причину особого отношения властей к старому уроду.
  
  * * *
  
  Несмотря на строжайший запрет древней безбожной символики у Лома на груди красовались боевой орден Красной звезды, орден Трудового красного знамени и памятный знак "Молодой гвардеец пятилетки". Это был реквизит уличного артиста, а не вызов законной власти, запретившей старорежимные награды.
  
  - Куда ты опять поставил свою тарахтелку? - взъерепенился на него почти фиолетового оттенка кожи на лице таджик в оранжевом жилете с телефонными номерами своей конторы на спине. - У меня от её грохота в прошлый раз собака ощенилась с перепугу прямо в машине раньше срока.
  
  - Ну и что? - буркнул Лом, вытягивая из салона свой багор, служивший ему посохом,
  
  - А то, Лом, что задохликов топить пришлось, - пыхтел распорядитель на парковке, и лицо его от гнева из фиолетового превращалось в коричневое, а узкие щёлки глаз почти сомкнулись в тонкую линию. - Никто таких недоносков не купит. Ты мне финансовый ущерб нанёс. Нет, ты скажи, ты компенсацию платить должен, согласись?
  
  - Тебе не я, а батька твой в генах ущерб нанёс. Невосполнимый к тому ж, - ответил Лом, намётанным глазом оценивая, много ли публики на улице.
  
  - Постой, у меня к тебе финансовая претензия! - все ещё не унимался распорядитель, потрясая в руках блокнотом с отрывными квитанциями.
  
  - Все претензии к докторам из роддома, какие тебя в жизнь такого недоделанного выпустили. Надо было усыпить уколом и заспиртовать в банке да в музее при медицинском институте оставить.
  
  - А кто мне возместит упущенную выгоду за недоносков-щенков?
  
  - Беспородный кобель, который осчастливил твою дворняжку с поддельной родословной.
  
  Лом вытащил из ободранного салона подушку из мешковины, сунул её под мышку, завязал дверцу своей инвалидки на медную проволочку и пристукнул тяжёлым посохом по асфальту, распугивая стайку воробьёв, облюбовавших парковку для богатых автомобилей.
  
  Ещё не так давно на этой парковке по-воробьиному прыгала стайка русских беспризорников.
  
  -- Бай-бабай, дай я твою машину помою!
  
  -- Я посторожу от угонщиков. Ты только дай денежку на булочку.
  
  -- А я ещё и стёкла протру.
  
  Чумазых подполовских ребятишек можно было принять за смуглолицых мулатиков или метисят. Их некогда светлые мордочки давно потемнели от застарелой грязи. Мальчишки шныряли между ног у охранников платной стоянки, как воробьи скачут мимо грачей, каждый из которых может убить серенькую пичужку одним ударом клюва.
  
  * * *
  
  Эти ватаги "просторуких" беспризорников просто отравляли существование парковщикам. Пацаны умудрялись снять с машины на стоянке всё, что можно отвинтить голыми руками и загнать в любом автосервисе по бросовой цене.
  
  Могли пристать к богатой узбечке, чтобы та позволила им донести сумки до машины, при этом непременно запустив чумазую лапку в её покупки. А уж смести по ходу движения с торговых лотков афганца, торгаша сушёной дыней и восточными сладостями, изюмом и сухофруктами, всё, что плохо лежит, это уже просто ловкость рук и никаких нравственных укоров. У кого ничего нет, тому и украсть не грешно.
  
  Но как-то вдруг разом русских беспризорников не стало. Как ветром сдуло. Древний город Водопьянск наконец-то избавился от этой чумазой чумы. И воздух в городе как будто бы чище стал.
  
  После исчезновения русской шпаны нишу уличных попрошаек в городах Заонежья заняли джананы, алагунаны, коштамгалыки, джашкаки, адирбили, бештанбиры, чарчуры и прочие пришлые изгои. А в столичном Водопьянске остался один-единственный из русских уличных пацанов - Зябчик. Его-то и встретил дед Лом.
  
  -- Я кому сказал весь сегодняшний день в постели проваляться!
  
  -- Бабки меня вылечили заморскими лекарствами Хаттаба. Температуры нет. Сам мне лоб пощупай!
  
  -- Ежели по правилам, тебе ещё три дня отлежаться надо. И горяченьким какао с молоком тебя следует отпаивать.
  
  -- Я выздоровел и всё тут! А тебе, деданя, не прощу, что ты меня вчера на людях лупцевал. И перед Болькой стыдно. Какой я после этого глава семейства!
  
  -- Ты ещё народи себе семейство! А пока что ты пацан сопливый. Простудится, сопли ниже колен распустит, вызябнет весь и как студень трясётся. Не пацан, а слякоть. Одеваться теплей надо, а то вечно ходишь в распахнутом бушлате без шарфика. И вообще, что ты тут делаешь?
  
  Оборванный мальчишка в армейском бушлате казался каким-то экзотическим сорняком на фоне архитектурного великолепия городского бульвара, вдоль которого крикливо выставлялись своей роскошью отели, бордели, казино и рестораны восточной кухни.
  
  -- Тебя, гада, жду.
  
  -- По уехавшей Больке заскучал?
  
  -- А чо скучать? Завтра с ней в тайге увидимся, как Свят обещал.
  
  -- Нечего тебе по городу шляться. Шагом марш домой долечиваться!
  
  -- А ты, деданя, вообще тут не командуй! - распетушился Зябчик. - Надо мной командиров нету, понял? У нас демократия.
  
  -- Как дам подушкой сверху - вот и вся тебе демократия! Забыл мой вчерашний кнут? Вспоминай его почаще. Дуры-бабки уехали из города, как Свят наказал?
  
  - Ага, размечтался!
  
  -- Я же их утром до кольцевой довёз, где скотовозы-дальнобои ходят. И денег на дорогу дал.
  
  - У них цыганки те деньги выцыганили.
  
  -- Эх! Слабину попустил. Надо было самому их в автофуры запихнуть. И вообще надо бы всех вас до самого конца во как надо держать!
  
  Дед сунул под нос мальчишке коричневый от въевшейся смазки кулак.
  
  - Держалка когда-нибудь ослабеет.
  
  - Пока меня не пустят на свечное сало, никто меня не пересилит.
  
  -- Тебя собачники на мыло сдадут, как старого пса, а не на свечное сало.
  
  Лома всего аж передёрнуло. Он по-стариковски заморгал красными вывернутыми ресницами. Обиделся на Зябчика, как только деды умеют обижаться на внуков. Неделями дуться, играть в молчанку, чтобы только переупрямить малолетнего грубияна. Старый да малый, что с них возьмёшь?
  
  -- Деданя, ты теперь куда?
  
  Как бы не замечая Зябчика, старик решительно прошествовал к подземному переходу с подушкой под мышкой, пристукивая по быстро высохшим под ясным солнышком плитам тротуара своим страшным посохом.
  
  Пешеходы, азиаты и африканцы всех мастей, и без того всегда брезгливо сторонились русских, а уж Лома так вообще за два метра обходили. Дед на этом чистеньком проспекте Вяйне-Лапмарк европейского вида (бывшем проспекте Куусинена) казался чуждым и страшным монстром из дикого лесного племени.
  
  После строгого запрета русским извергам рода человеческого появляться на улицах без аусвайса из комендатуры город невиданно похорошел. Теперь хоть туристов из богатого зарубежья приглашай, да только вот никто не приедет при таком-то климате и безликой серости да сырости лесов на болотах. Разве что в наркопритон, бордель или казино заманишь.
  
  * * *
  
  Деданя Лом опустился на первую ступеньку подземного перехода, расстегнул свой песочно-жёлтый от старости дождевик и латаный-перелатанный полушубок, приставил пожарный багор к стенке и положил под себя засаленную подушку из мешковины, захваченную из инвалидки.
  
  Лом занимал самое "хлебное" для попрошаек место в городе на широком проспекте в подземном переходе между огромным дворцовым комплексом музея колониального угнетения югрян в бывшей Великой России, тюрьме народов, (дар городу от местного олигарха Анатаса Отчина) и зданием центрального отделения "АнатасБанка". Над банком под огромным рекламным экраном светилась бегущая строка: "Североевразийская ресурсно-сырьевая конфедерация будет процветать в пику проклятой России, за счёт бесчеловечной России и на обломках злобной России".
  
  Подполовцы-инвалиды с пропусками-аусвайсами из комендатуры на ступеньках подземного перехода напротив музея русской оккупации играли ту же роль, что и североамериканские индейцы в резервациях. Власти хотели показать туристам мерзких недочеловеков, которых не зря согнали с их родной земли и хорошенько отгеноцидили. Полицментерия русских попрошаек не трогала. Пусть добропорядочные люди полюбуются на нелюдей. Нищим на проспекте хорошо подавали. Прислужники цыганского Подбарончика не успевали выгребать у побирушек свастикайтики и крейцикайтики.
  
  * * *
  
  До вчерашнего дня в подземном переходе у Музея колонизации не стихала музыка. Болька, чистенькая, с виду почти домашняя девочка с белыми бантами, пиликала на скрипочке-"четвертушке" школьные этюды. Чаще всего про верного сурка. С другой стороны перехода раздавались "Амурские волны". Наигрывал на баяне мальчик с бельмами на глазах, тоже очень чистого вида с белым подворотничком. Столь же чистенький мальчик с церебральным параличом в инвалидной коляске стучал в бубен и позванивал бубенчиками.
  
  Все дети - из музыкальной "школы" бабки Ядвы. Она считала, что уличные музыканты должны выглядеть детьми, как она говорила, из "шляхтенных" семей. Так им больше подавали. Бабки присматривали за детьми и не позволяли жуликам Подбарончика отбирать у них подаяние. Теперь в подземном переходе стало тихо. Дети-музыканты исчезли. Пел только старый Лом.
  
  -- ГраждАне, прощальная гастроль! Народный артист напоследок потешит почтенную публику.
  
  Лом повесил на шею мятую картонку с надписью: "Жертва Перестройки. Бывший партийный бонза", а рядом положил мятый партбилет и потёртый бумажный образок неизвестного ему святого. Новейшая история не зафиксировала ни единого случая, чтобы бывший партийный бонза побирался христа ради, но прохожим было приятно в это верить.
  
  Деданя Лом обладал настоящим артистическим чутьём. Он точно угадывал общественный запрос на оплёвывание всего русского. Современный человек с детского сада до последнего курса университета слышит об ужасах проклятой России - о безлошадных лапотниках, о беспаспортных крестьянах, работавших за "палочки", о заводских рабочих, ютившихся в полуподземных коммуналках и еле выживавших за счёт нищенских пайков из заводского "стола заказов".
  
  А ещё о концентрационных лагерях, окружавших каждый город при старом режиме, о пытках, душегубстве и людоедстве. О консервах и колбасе из человечины. И, конечно же, о великом и бескрайнем ГУЛАГе в тайге, где людей погибло в три раза больше, чем некогда составляло всё население Великой России.
  
  * * *
  
  Две исторические личности до сих пор будоражили творческий зуд беспокойных деятелей культуры - Гитлер и Сталин. Хотя первый был у власти всего двенадцать лет, второй чуточку больше -- двадцать. Эту искусственно привитую болячку в душе обывателя творюги от культурки расчёсывали до кровавых полос.
  
  Складывалось впечатление, что оба тирана живы и по сей день, так часто люди их видели на экране. Священный Евросоюз стран арийской расы с извращённым садизмом бередил язвы прошлого, придумывая всё более ужасающие подробности. Пройдут века, и оба диктатора стараниями продажных творюг сольются в народном мировосприятии в двуликого бога Зла, как некогда милый принц Гаутама превратился в бога Будду, затем индуисты придумали ему кучу масок-аватаров, а китайцы сочинили биографию.
  
  Пандемониум псевдорусских ужастиков тоже растёт и ширится год от года. По телевизору водопьянский зритель каждый вечер смотрит художественные фильмы ужасов про демона Распутина, Вавилонскую блудницу Екатерину Вторую, вампира Петра Великого, людоеда Ивана Грозного и кровопийцу Ленина. Единственным положительным из мифологических персонажей мультиков был крылатый архангел Ельцин с карающим мечом, победивший "империю зла" и усмиривший русских зверолюдей.
  
  Потому-то и репертуар песен деда Лома был самый что ни на есть приятный для слушателей - оплакивание несчастной доли вымерающего русского недочеловека, чья участь для оставшихся ещё в живых выродков - покаяние, сплошные муки и страдания за свои грехи и грехи предков. Платить и каяться, каяться и платить.
  
  Дед пел немножко о бесчеловечности старорежимного русского жизнеустройства. Чуть-чуть о врождённой психопатии русского народа, склонного к душегубству и человеконенавистничеству. И, разумеется, об умственной отсталости всех русских вообще. За это в картонную коробку уличного певца сыпались бумажные угромарки и мелкие монетки, крейцикайтики и свастикайтики.
  
  * * *
  
  Перед выступлением дед Лом закатал штанину и выставил самодельный деревянный протез. У старика была отрезана почти до колена левая нога, но он всегда чикиликал на своей деревяшке со стоптанным ботинком так бойко, что никто бы не признал в нём одноногого. Просто прихрамывает человек чуть-чуть. Ногу, видно, натёр тесным ботинком.
  
  -- Итак, граждАне, дедушка Лом прощается с любимым городом. До встречи во тьме вечности!
  
  Дед прокашлялся и запел:
  
  И вот так, дорогие граждАне,
  я всю жизню свою загубил
  тем, что с малых лет верил я маме
  и значок комсомольский носил.
  
  У деда Лома был неплохой низкий дьяконский баритон, почти бас, уже надтреснутый, но именно того тона, что нравится любителям блатного "русского шансона", который пришёлся по душе и пришлому цветному населению Водопьянска. Разумеется, с французским шансоном он не имел ни малейшего сходства. Так себе "блатняк", дворовая песня. Но мастера и подмастерья культуры решили, что вымирающим русским лагерный блатняк просто органически присущ, как и матерная частушка.
  
  Даже те, кто отроду не знал старорежимной жизни, но вдоволь наслушался об ужасах ГУЛАГа от пламенных адептов секты свидетелей святого страстотерпца всея Руси Исаича-Неполживца, могли на мгновение расчувствоваться, а значит и раскошелиться.
  
  Лом никогда не строил страдальческого выражения лица, не выжимал слезу, а лишь глумливо ухмылялся. Это тоже нравилось прохожей публике.
  
  С юных лет октябрёнок примерный
  пинонером готовился стать,
  а когда избралИ пинонером,
  было поздно, итти иху мать!
  
  Лом нагло смотрел в глаза каждому жертвователю, словно убеждал, что не нуждается ни в чьих подачках, а сидит на ступеньках только в своё удовольствие ради чистого искусства. Так и было на самом деле. Дед числился на денежном содержании у службы госбезопасности Западной Югры как вольнонаёмный. А художественная самодеятельность - отдушина для загнанной под землю души. Глоток воздуха. Лучик света.
  
  А с партейным кровавым билетом,
  профиль Ленина сердце мне грыз,
  и садили в президюм за ето,
  а я с горя глотал антифриз.
  
  Старик давно подметил, чем нескладнее, тупее и лживее текст блатной песенки, тем острее она задевает души недалёких слушателей. Статная фигура Лома, породистое лицо, какие в прежние времена рисовали на пропагандистских плакатах, - всё притягивало взоры подателей милостыни.
  
  Казни лютой прикончился срок.
  Только годы кровавые
   тихо ты вспомяни.
  И в парашу засунь орденок
  Трудового... итти иху... красного знамени.
  
  Всем и каждому было приятно убедиться, что русские - просто недочеловекообразные полуобезьяны, от которых город Водопьянск почти окончательно очистился путём естественного отбора по законам Дарвина.
  
  Перед антрактом всегда словно колокольным благовестом гремел певческий баритон "народного артиста":
  
  Спа-си-бооо ууу-ро-ду
  За на-шууу сво-бо-дууу!
  
  * * *
  
  Весеннее солнышко ближе к полудню расщедрилось как дурной на махорку, словно извинялось за недоработку прежних недель. Это было так непривычно после затяжных холодов, как будто бы ты сел на самолёт в Заполярье, а приземлился где-то на пляжах Средиземноморья.
  
  -- Чего ревёшь? - толкнул дед в плечо Зябчика.
  
  -- Больку вспомнил.
  
  -- Тю, дурной. Завтра с ней увидишься.
  
  -- Родная всё-таки. Жена. Как там она в тайге без меня?
  
  -- Женатые мужики не ревут. Вот как дам по лбу щелбана, сразу слёзы высохнут.
  
  -- Кто сироту обидит, на того грех падёт!
  
  -- Тоже мне, сироты казанские при живых родителях.
  
  * * *
  
  Это была чистая правда. Все дети русских подполовцев, за малым исключением, имели родителей. Только те даже знать их не хотели. Родственные чувства быстро остывают, когда в семье жрать нечего. Русский паренёк в десять лет считался взрослым, потому что умел самостоятельно зарабатывать на жизнь, по крайней мере воровать, ну а девочка - известное дело.
  
   "Взрослые" дети быстро теряли привязанность к родителям, да и те их быстро забывали, потому что под землёй жить большой семьёй трудно -- слишком голодно и тесно в казематах да подвалах.
  
  Русские - народ давно бессемейный и беспамятный. Отца с матерью ещё могут вспомнить, деда с бабкой - никогда. Даже удивительно красивую девочку Олечку (ту самую Больку) с глазами фарфоровой куклы с витрины магазина игрушек никто из родни не пытался разыскать. Хотя она убеждала всех, что её мамка -- знаменитая на весь мир киноактриса. Порновидео и модельный подиум - вот где могла сделать сносную карьеру русская женщина, кроме рабыни в борделе, наложницы седьмого порядка без права на своих детей в гареме или прислуги в богатом доме у какого-нибудь пакистанца или малайца.
  
  Но в кино никого из легальных подполовцев с аусвайсом в кармане попросту не пускали. Телевизор смотрел под землёй только батька Мартын, чтобы не прозевать приближения Судного дня, поэтому россказни Больки о маме-актрисе казались наивным враньём.
  
  - Неправда! Моя мама -- богатая и знаменитая! Она меня заберёт в Ниеншанц, когда вырасту! - убеждала скорей всего саму себя Болька и всем показывала заломанную во многих местах порнооткрытку с белокурой красоткой.
  
  Какое-то сходство между ними было. Никто из малолетней шпаны не разуверял Больку, что мама рано или поздно заберёт её жить к себе, потому что самим хотелось в это верить.
  
  Бабка Ядва, как могла, опекала, обихаживала, кормила и обстирывала свой "детский дом" из ошалелого материнского инстинкта, но заменить молодую родную мать ей было уже не под силу. До конца своего жития в Водопьянске она выхаживала подкидышей, грудничков и топтунов-крохотуль.
  
  Так и Мать Анархия отовсюду приводила в свой "пансион благородных девиц" обесчещенных побродяжек-девочек. Обе бабки старались как могли отогреть их искалеченные души материнской заботой, чтобы возродить в них девичье достоинство. Помочь им стать чистыми девушками-невестами, заботливыми матерями и любящими жёнами во взрослой жизни. Замуж их Мать Анархия выдавала только за таёжников-древлерусов.
  
  Любовь не вырвать из души. Свободные и самостоятельные до безобразия беспризорники продолжали любить своих родителей-отказников, но их никто не звал назад в родительское гнездо. А Болькой девочку Олечку прозвали потому, что она по-детски называла любую ранку "болька".
  
  * * *
  
  После непродолжительного антракта "народный артист" прополоскал глотку прошмуровской самогонкой. Поменял табличку на шее. На этот раз картонный плакатик представлял его так: "Русский выродок-недочеловек". Началось второе действие представления. И снова надтреснутый рокочущий дьяконский баритон деда Лома перекрывал шум машин:
  
  Родился и вырос, в начальство не лез.
  Служил верой-правдой,
   а выслужил протез.
  Духи били - не добили,
  ваххабитам уступили,
  чтобы не был ваххабит
  православными разбит.
  
  Прохожие посмеивались и всё охотнее подавали. Дед иногда фыркал:
  
  -- Э, мурло, куда суешь инвалиду фантики алтайские? Какая к черту конвертируемая валюта! Такую иностранную валюту забери себе на подтирку да помЯть её не забудь перед употреблением. У нас в Югре ходит угромарка.
  
  Финал уличного концерта был всегда неожиданный. Вызывающий. На этот раз он прозвучал так:
  
   И на этом вас покину.
   Вот такой сложился стих -
   враг ударил нас под дых,
   а свои пырнули в спину.
   Кода мы перестроили бы мир,
   куды подался б Анатас-банкир?
  
  Секрет сценического успеха поэтических импровизаций был прост, как русская деревянная ложка, -- побольней уязвить вымирающий русский народ и даже саму память о нём превратить в срамной анекдот. Это было по душе всем и каждому из прохожих. Дед поднялся, раскланялся, снял реквизитные ордена, сложил их в тряпочку и бросил в карман.
  
  -- Почтеннейшая публика, прощальная гастроль окончена!.. Эти чёртовы ведьмы где? - спросил дед Зябчика.
  
  -- В глубине перехода.
  
  -- Сейчас я хвоста им накручу!
  
  -- Откуда у них хвосты?
  
  -- Бесхвостых ведьм не бывает.
  
  Но искать бабок не пришлось. Они сами проковыляли к деду из глубины перехода.
  
  -- Ты уже мышей не ловишь, старый котяра!!!
  
  -- Почему не уехали? Я вас утром до самой кольцевой подкинул.
  
  -- Цыганки гипнозом деньги выманили у круглосуточного гипермаркета. Теперь вот коляску инвалидную увели, в которой я побиралась. А Ядва стояла за мной, как монашка с копилкой на храм.
  
  -- Черти вас пихали рожнами в этот гипермаркет!
  
  -- Нам что, нельзя купить булочку себе в дорогу?
  
  -- Меня ж за вас Свят распылит на субэлементарные частицы!
  
  -- Туда тебе и дорога!
  
  -- Вот же бабки! О своей судьбе позаботится не могут.
  
  -- Наши заботы уже в прошлом, -- прохрипела Мать Анархия.
  
  -- Детки малые да чистые девушки вчера в тайгу подались, -- прошамкала бабка Ядва. -- Осиротели мы с Венькой.
  
  -- Говорил дурам - бойся быка спереди, коня сзади, а цыгана со всех сторон... Куда те цыгане пошли с вашей коляской?
  
  -- В сторону чайханы.
  
  ~ГЛАВА 2.2. ГИМАЛАЙСКИЕ УВЁРТКИ
  
  На пути к узбекской чайхане "Достархан" из арки под домом вывалили толпой цыгане. Цыганская братия за просто так в кучу не собьётся. Птицы-падальщики поодиночке не налетают на добычу.
  
  Подбарончик сегодня был одет по-весеннему -- под латиноамериканского туриста, даже косичку на замшевую куртку сзади выпустил. Он не хотел, чтобы в нем узнавали цыгана, а своих горластых баб он просто сторонился, как принято у цыганских владык. Остальные из его табора были одеты ещё по-зимнему - приземистые бочонки в дорогих меховых куртках и шапках из норки или бобра. Эти шапки они не снимут до самого июня, пока солнце не начнёт припекать.
  
  Насколько их женщины придерживаются своих обычаев в нарядах, настолько модными и современными хотят казаться цыганские мужчины. С первого взгляда порой и не определишь, что перед тобой кочевой цыган. Пока тот не раскроет рот - золотые зубы выдадут, а также золотая серьга и цепочка на грязной шее. Выдают кожаные пиджаки и куртки нараспашку - вольная душа не выносит плена застёжек.
  
  Летом вечная шляпа на кудлатой голове и обязательно растопчи-чувяки на ногах, привыкших веками топать за кибиткой босиком. В какие модельные туфли ни обуй кочевого цыгана, через пару дней они будут выглядеть, как стоптанные опорки.
  
  -- Подбарончик! Вертай, что взяли у моих бабок.
  
  -- Уай, дед, что именно?
  
  -- Деньги и коляску.
  
  Телохранитель Подбарончика, рыжий недомерок, со жгучей выразительностью, с какой только способен глянуть исподлобья пронзительный цыганский глаз, показал Лому дорогу через арку вглубь глухого двора. Мол, бить будут всем табором, но не глазах у чистой публики.
  
  -- Там ваша инвалидная коляска стоит. Бери, дед, если смелый!
  
  -- А деньги?
  
  -- Какие деньги?
  
  -- Те самые, что утром у моих бабок твои цыганки отобрали.
  
  -- О чём ты, старый склеротик?
  
  Лом сдунул семечку с губы в сторону рыжеватого нахала и зачикилял на своей деревяшке в подворотню, почти не хромая. Во дворе-колодце его встретили ещё пятеро таких же недомерков, как и этот рыжий с золотыми коронками. И с раскрытыми цыганскими ножами, очень похожими на ножи садовников, какими делают прививки на фруктовых деревьях.
  
  За тысячи лет странствия по миру кочевые цыгане не переменили ни одной из своих древних привычек. Главная - бить чужака всем табором. У них, как у кобры, всего один приём атаки - наглый взгляд и резкий навал всех сразу. У мангусты в Индии, откуда все цыгане родом, тоже всего один приём борьбы с кобрами, но и он срабатывает безотказно. Цыганские бойцы перекрыли старику все пути к отступлению в арке.
  
  - Ай нет, ты скажи, отец, как нам с тобой поладить? - начал Подбарончик. -- Нам из Франции благотворители полсотни инвалидных колясок прислали, чтобы мы сажали в них на перекрёстках наших больных деток с протянутой рукой. А ваши бабки одну украли. Весь мир нас любит и кормит. Не любите вы, русские, цыган, не по-людски это, дед. Русские - нелюди.
  
  - Крадут внаглую только цыгане.
  
  - Ай-лай! Таков закон жизни, - многозначительно заметил рыжий недомерок, пугая Лома горящим взглядом из-под сурковой шапки. - Цыган всегда должен лучше русского жить. А то зачем тогда он цыган?
  
  Лом знал, что шапку из сурка носила мелкая разменная монетка из цыганской братии, у кого на бобра или норку денег не хватает.
  
  - Вас всех дустом не перетравить, как колорадских жуков, а нас осталось только горстка, -- ответил Лом.
  
  - Так русских всё равно скоро вообще не будет.
  
  - Мы хоть помрём на своей земле, а вы, перекати-поле, родины не знаете... Ты пока ещё на моём языке говоришь, а не я на твоём. Вот когда выведете нас всех, как тараканов, до последнего, тогда можете тут смело хозяйничать. А пока - верни краденое, ворюга.
  
  - Обязательно выведем, беспременно выведем, ведь мы на Руси уже хозяева, а не гости. Под корень вырубим вашу поганую русню. Протравим русские сорняки, чтоб нас не затеняли, дед. Мы солнышко любим, а вы под землёй хоронитесь, подполовцы.
  
  Рыжий цыган вынул из-за пазухи свёрнутый кольцом бич. С громким щелчком хлопнул им по земле и оглянулся на окна домов, где приникли к стеклу зеваки. Пусть эти мешковатые водяки по паспорту, что прежде были русскими, хоть выпадут от любопытства из своих окошек - они безопасней одуванчиков. И хоть ты насмерть забей в их дворе русского с нашитой красной звездой на спине - ни один из них даже полицментерию не вызовет, чтобы не попасть в свидетели.
  
  Зеваки-водяки заонежские -- кроткие, как избалованные городские голуби. Кошка может задрать одного голубя - стая не снимется с места. Пока кошка не закогтит третьего, большая стая будет взволнованно ворковать, гневно раздувая зобы, но никто из них не взлетит или не кинется отгонять кошку. А запросто смогли бы.
  
  Так и эти - бьют чужие своего, ну и пусть бьют, не страшно. Лишь бы тебя не зацепили. Рыжий цыган хорошо знал психологию этого глупого народа -- сердобольная толпа больше переживает за инородца, чем за своего. Если Лом окажется сильнее, зеваки вызовут полицментов, которые и отправят глупого русского деда в кутузку.
  
  -- Ну, чего ждёшь, красноголовый? - хмыкнул дед.
  
  -- На, получи!
  
  Первым же ударом рыжий цыган с золотыми зубами выбил из руки деда Лома его посох, сделанный из пожарного багра. Цыганята под меховыми шапками рассмеялись, сверкая золотом коронок, спокойно сложили свои кривые ножи и опустили их в карманы. Демонстрация силы закончилась.
  
  Следующий удар бича выбил из губ Лома окурок у самых его губ. Дед Лом поморщился - жало бича больно шлёпнуло его по кончику носа. Он расстегнул брезентовый дождевик, оглянулся на окна окружающих домов, где к стёклам прилипли носами охочие до кровавых зрелищ зеваки. Ждут первой крови, чтобы заступиться за несчастного цыгана и безжалостно растоптать русского - знал это дед Лом слишком хорошо. Ещё бы - он был ростом за два метра, а этот коротышка и под стол пешком пройдёт.
  
  Слишком быстрым движением для его неповоротливой фигуры Лом вытащил из-за пояса на спине под полушубком свой собственный бич. Пусть он был покороче цыганского, но все же цыгане не ожидали такого поворота и снова раскрыли свои садовые ножи. Они даже подступили ещё на шаг вперёд, но рыжий цыган поднял ладонь и успокоил сородичей -- русский медведь даже с бичом в руках как был неповоротливым увальнем, так и остался. И резким ударом с нашлёпом разорвал посконную гимнастёрку на расстёгнутой груди деда Лома. Капельки крови изукрасили ворот, как затейливая вышиванка.
  
  Следующий удар был за Ломом, но он промахнулся, а рыжий цыган чиркнул жалом бича по мочке уха и щеке деда, словно провёл красную линию губной помадой. Лом неловко размахнулся и опять промазал, а цыган ловко шлёпнул бичом сбоку, и бич намотался на протез левой ноги. Рывок - и старый Лом раскачивается на одной правой ноге, а протез-деревяшка отлетел и стукнулся о кирпичную кладку стены.
  
  Видел бы кто, как забавно подсигивает беспомощный старик на одной правой ножке! Но Зябчик это видел. Он висел на пожарной лестнице на уровне второго этажа, непрерывно дуя на затёкшие руки, чтобы не сорваться. Рифлёная сталь перекладин проржавела и резала ладошки. Зябчик оглушительно свистнул. Цыгане захохотали на этот свист.
  
  Старый Лом сел в лужу, точнее опустился на колени. Рыжий цыган с хохотом легонько протянул деда кнутом по спине. Не больно по брезентовому дождевику на полушубке, но достаточно, чтобы толкнуть его мордой в воду. Дед покачнулся и опёрся одной рукой о дно лужи.
  
  Всем показалось, что старик сломался раз и навсегда. Ещё один взмах бича - и старый медведь рухнет желтозубой пастью в грязь, тогда уже цыгане кинутся добивать, выплясывая на его спине цыганочку. Но даже Зябчик, знавший деда лучше всех, не предполагал в старике такой звериной хитрости. Дед припал рукой к воде, чтобы нашарить в луже обрезок трубы, один конец которой торчал из воды.
  
  Даже следующий удар бича не смог сбить с ног старого Лома, который поднялся из воды, опираясь на ржавую трубу, как на костыль. Держался он прочно, а смотрел зверовато.
  
  Пока ошарашенный цыган щёлкал языком и всячески проявлял свои гималайские эмоции, чтобы оправдаться перед соплеменниками, дед Лом наконец по-настоящему размахнулся и хлопнул бичом. Тонкая витая плеть захватила шею рыжего. Ещё миг и Лом рывком притянул его к себе. Рыжий в лужу, словно в бассейн, нырнул. Шапка из сурка поплыла по грязной воде. Цыган попал в самое глубокое место да ещё лбом налетел на торчавший из воды обломок бетонного блока. Словом, теперь уже он смешно, как показалось для зрителей из окошек домов, дёрнул ножками, выгнулся всем телом и замер в грязной луже лицом вниз. Как в предсмертной агонии.
  
  - Спасайте, люди добрые! - донёсся из раскрытой форточки голосок старушки. - Утопнет ведь, душа живая!
  
  -- Вызывайте полицментов! Эти русские подполовцы со звёздами на спине совсем распоясались.
  
  Подбарончик в лаковых сапожках брезгливо подошёл к луже:
  
  -- Лом! Миром поладим. Отпусти Буртю. Вот деньги твоих бабок, а вон коляска.
  
  Лом с помощью трубы-костыля шагнул к нему и взял деньги.
  
  -- Доплати за коляску - и она твоя. Нам больше не нужна. Наши детки в тайге у древлерусов.
  
  Подбарончик сунул ему ещё угромарки.
  
  -- С миром?
  
  -- С богом.
  
  -- С каким? - спросил Подбарончик.
  
  -- Только не с вашим Хануманом.
  
  * * *
  
  Толпа цыган не смогла выскочить из арки - туда как раз задом сдавала полицментовская машина с зарешёченными стёклами. Кто-то из местных жителей всё-таки вызвал полицментерию.
  
  Видели, как грузчики швыряют мешки с картошкой в вагоны? Точно так же, ухватив задержанного за шиворот и задницу полицменты забрасывали подвернувшихся под руку цыган в машину. Остальные щемились в арке между бортами машины и стенами дома к выходу на улицу.
  
  -- Никак не угомонишься, Подбарончик! Твоих в "обезьяннике" успокоят, -- покачал головой изящный молодой человек в штатском, судя по лощёному лицу с волоокими очами, уйгур. - Старика тебе было велено не трогать, а?
  
  Потом он повернулся у полицменту.
  
  -- Старлей, на весь цыганский сброд оформляйте в вашей полицментуре административные протоколы и выписывайте штраф за мелкое хулиганство в общественном месте. А ты, Подбарончик, нам очень дорого заплатишь.
  
  -- Я уже заплатил за прошлый месяц, херра майор!
  
  -- Считай, что пеня набежала, -- майор госбезопасности в штатском повернулся к начальнику полицментов. -- Снимите запись с камер видеонаблюдения во дворе и программой распознавания образов определите фамилии сбежавших дебоширов. Оштрафуйте каждого в двойном размере. Цыганского главаря не трогайте - он депутат парламента-думаскунты. Подбарончик рассчитается лично с министром МВД. Очень дорого. А пострадавшему сделайте искусственное дыхание.
  
  - Лом! - крикнул рыжий цыган Буртя, когда из него выкачали чуть ли не литр грязной воды. - Русским больше не жить рядом с нами. Запомни, ва-оэй!
  
  * * *
  
  Полицментовская машина уехала. Вслед за ней ушёл изящный красавчик, офицер госбезопасности в штатском.
  
  Не уместившаяся в автозаке цыганская братия слаженно выскользнула из арки тесного двора. Более дружно убегают только крысы, у которых самовыручка развита столь же сильно, как и взаимная ненависть. Но в битве с врагами они научились общаковой дисциплине, чтобы подавлять врождённое хищничество, дабы выжить крысиному племени.
  
  * * *
  
  На решётке ливневой канализации перед входом в роскошную гостиницу "Европа-Метрополь" нагло восседала пушистая крыса и умывалась розовыми лапками, как будто бы вокруг неё не было людей и машин. Или просто окружающих для неё в этот миг как бы и не существовало, потому что они ей не угрожали. Швейцар в золотых галунах на ливрее искоса со злобой посматривал на крысу, но делал вид, что не замечает эту пакость.
  
  Вот что надо для выживания популяции зубастых паразитов. Крыса всегда права. Главное, не ценить ничего и никого в этом мире, кроме себя и своих сородичей. И никого не любить, кроме себя и своего племени. В этом мире нет ничего более важного цыганской вольной волюшки и цыганского эгоцентризма. Для кочевых цыган нет иного знания, кроме их допотопных гипнотических практик, с помощью которых они обирают и обманывают людей.
  
  Это древнее знание им досталось ещё до индуизма и зоофилического тантризма. И вдобавок они получили от предков крысиное стремление выжить во что бы там ни стало дружной зубастой стаей.
  
  Для этого цыган не отапливает жилище зимой, только разжигает плиту-буржуйку, чтобы не разнежиться в тепле. Цыганята носятся босые по снегу, чтобы сохранить звериную закалку для выживания рода, как это было когда-то в Гималаях. Помрёт дитёнок от простуды? Нехай, зато останутся самые живучие.
  
  Школа, учёба, знания? Книжная премудрость цыгану ни к чему. Она подавляет хищнические инстинкты, забивает мистическую способность предчувствовать опасность, умение читать чужие мысли и предугадывать злобные помыслы чужаков.
  
  Грамотному трудно служить чёрной силе, которая держит этот мир. Самые мудрые цыганские бароны отучились только один-два класса, а как ловко и проницательно они ведут переговоры с властями и жадными конкурентами!
  
  Искусства для кочевых цыган нету. Оно только в вымыслах писателей. Будет у зрителей спрос на фанданго или русский цыганский романс - цыгане тут же выучатся музыке и создадут цыганские "хоры", чтобы обирать состоятельных и пресыщенных развлечениями господ. Цыгане не музыкальны от природы, как, например, музыкальны жители Прикарпатья или Полинезии. Но своим допотопным звериным чутьём они попадут в нужный тон, когда зазвенит золото.
  
  Если вас очаровывает цыганское музыкальное искусство, то это на вас накладывают чары Жорж Бизе, Эмиль Вальдтейфель, Имре Кальман и Евгений Дога. Вздумается вам наслаждаться собачьим лаем - цыгане выучатся художественно гавкать за деньги так, как ни одна собака не сумеет, лишь бы вывернуть ваши карманы.
  
  * * *
  
  Крысы остаются крысами, они хотят жить с людьми, но не хотят жить по правилам, которые им навязывают люди. Наоборот же, они сами навязывают правила - вот так я хочу и все тут! В войне за выживание победит обязательно крыса. Крысе уже не хочется вернуться на природу, она всегда будет жить среди людей, потому что привыкла отрывать от людского комфорта лакомые куски. Она лакомка отроду. Предпочитает селиться под самыми дорогими ресторанами.
  
  Кочевые цыгане тоже любят самое вкусное, самое красивое, самое блестящее. И они всегда будут жить среди цивилизованных людей, пользуясь благами цивилизации, но не приемля её для своих сородичей, чтобы не потерять звериной способности к выживанию.
  
  Эти "сыны степей" никогда не вернутся в свои кочевые кибитки, а, скорее, вас выживут из вашей собственной квартиры. Но в случае малейшей опасности для популяции, цыганский табор сумеет как сквозь землю провалиться, как та крыса у входа в гостиницу распласталась в блин и исчезла в щели решётки ливнёвки, когда рядом притормозила машина с туристами.
  
  Кто бы мог подумать, что мохнатый шарик способен протиснуться в узкую щель? Так и у цыган всегда найдётся щёлочка, куда сможет ускользнуть весь табор, чтобы вынырнуть в другом месте, более богатом едой и шмотками. И быстро восстановят своё цыганское народонаселение, как крысы через месяц полностью восстанавливают в ливневой канализации свою популяцию после наводнения. Каждая цыганка - беременна.
  
  Крысами можно восхищаться - это самые интеллектуальные животные. Восхищаться свободолюбием цыган могут лишь кабинетные романтики в розовых рубашечках с рюшами и кружевным воротничком. Цыганская "свобода" с жестокими забобонами на уровне пещерных жителей, с дошкольной педофилией и явным многожёнством мало кому понравится. Даже изнеженным сибаритам из пышущего развратом мегаполиса она не придётся по вкусу. А вот предчувствие опасности у цыган просто невероятное.
  
  Уже через полчаса после драки с дедом Ломом Подбарончика кольнула подспудная чуйка: "А чего это вдруг гэбисты озаботились неприкосновенностью старорежимного кабысдоха?" Не пора ли цыганской братии сниматься с насиженного места и искать убежище понадёжней?
  
  * * *
  
  Старый Лом кое-как дочикилял на одной ноге до скамейки во дворе. Зябчик спустился с пожарной лестницы и с видом побитой собачонки сел рядом. Дед просто так безо всякой злобы огрел его всей пятернёй по спине под солдатским бушлатом с нашитой красной звездой.
  
  - Ты за каким чёртом с лестницы свистел?
  
  Смышлёный парнишка кинулся к луже и выудил из воды деревянный протез со стоптанным башмаком.
  
  - Деданя, да ты... да я тебе... помочь хотел.
  
  - Напугать их надумал? Да ладно, - положил ему тяжёлую ладонь на вихрастую макушку Лом. - Закурим, Зябчик? А то мои сигареты промокли.
  
  - Бросил я ведь. И пить тоже, сам знаешь. Я женатый человек теперь. Мне моя Болька не велит.
  
  - За что и уважаю. А я вот не бросил. Мир, да? - протянул дед руку.
  
  -- Мир, деданя. Только ты больше не дерись.
  
  -- А ты больше не простуживайся.
  
  -- У тебя дети были?
  
  -- Были. Может, внуки даже. А то и правнуки.
  
  -- Живые до сих пор?
  
  -- Дай бог, чтобы все живые были. Они со мной не знаются. Зачем им дед из вонючего подполья?
  
  -- Значит, нерусские.
  
  -- Нерусские. А где сейчас русские? В тайге. Скоро и памяти о нас в городах не останется.
  
  Где-то раскрылось окно:
  
  -- Эй, подполовцы! Уматывайте со двора, чтобы тут русским духом не воняло!
  
  -- Закрой форточку, чухно бывшерусское! - крикнул дед толстой бабе в бигудях, когда прочно стал на протез.
  
  -- Мы европейские арийцы, а не азиятские монголы!
  
  -- Как сдохнет последний русак и развалятся ваши последние города, вы переселитесь в землянки. А ваш нойд-шаман будет стучать в бубен и умолять Великую Мать Оленуху, чтобы послала побольше рыбы, оленей и морошки. Половина детей ваших не будет доживать до весны, как встарь. И стариков будете убивать в голодную пору.
  
  -- Тебя в первую очередь!
  
  Зябчик запустил камнем в окно. Форточка быстро захлопнулась.
  
  * * *
  
  Уходить не хотелось. В закрытом со всех сторон дворике пахло забытым для подполовцев домашним уютом. Так бы и просидели тут бы дед Лом с Зябчиком ещё долго под тёплым весенним солнышком, вдыхая доносившиеся из раскрытых форточек запахи домашнего борща и подгоревших котлет, если бы их из тихого закутка не выгнала бабка Мать Анархия.
  
  Она по своему обыкновению налетала на деда, держась за края шали, накинутой на плечи, словно распускала крылья.
  
  - Я тебя, старый, задушу собственными же руками!
  
  - Что ты кружишься, как ворона над помойкой! - вяло отмахнулся дед. - Отцепись, мы отдыхаем. Держи вот грОши, что цыганки отобрали, да ещё за коляску приплатили. А завтра я вас обеих свяжу и отвезу на кольцевую дорогу и сам договорюсь с дальнобоями-скотовозами, чтоб каждую из вас на далёкую родину доставили, как Свят мне наказал.
  
  - Плевать нам на твои деньги и на Свята. Там чёрные парни Гвоздя на улице хватают малых девок!
  
  -- А когда они их не хватали? Наших там больше нет. Ядвины детки в тайге. Твои чистые девушки тоже. Успокойся и возрадуйся.
  
  -- А молдавашек, цыганяшек и румышек или латышек тебе не жалко?
  
  -- Дед, пошли! - дёрнул его за руку Зябчик.
  
  Лом как бы нехотя щёлкнул застёжкой на протезе и поднялся, опираясь на свой багор, который ему заботливо поднял с земли Зябчик.
  
  - И что за день такой сегодня!
  
  - А вчера был краше? - осадила деда Мать Анархия.
  
  - Во житуха, блин, - весело поддакнул Зябчик, - как в цирке.
  
  * * *
  
  Мальчишка за всю свою короткую жизнь всего лишь раз был в цирке, когда какая-то очень сердобольная заокеанская секта водила туда приблудных крошек-сирот на благотворительное представление. Русским тогда ещё не запретили выход в город. Яркая арена навсегда врезалась в память и возвращалась в беспокойных снах мальчишки. Хотя ему тогда едва ли было четыре годика.
  
  В цирке китайцы давали представление с медведями на мотоциклах. Посреди арены один медведь в русской вышитой косоворотке тренькал когтями по струнам из стальной проволоки на контрабас-балалайке. Другие звери катались по кругу. И тут один бурый мишка бросил мотоцикл и в два прыжка оказался на шестом ряду среди зрителей. Там крохотная Болька шелестела обёрткой конфеты, от которой у медведя слюнки потекли.
  
  Китайские дрессировщики в русских косоворотках нагнали безобразника и оттянули медведя за ошейник от девочки. Четвероногий цирковой артист был в наморднике, но его когти оставили на многих зрителях кровавые полосы, когда он карабкался по их плечам и головам за конфетой. Зябчик был в восторге, а Болька с той поры стала слегка заикаться, когда разволнуется. А чо страшного-то? Вот дура!
  
  ~ГЛАВА 2.3. КАК ЗАГНУТЬ ЧЁРНЫЙ ГВОЗДЬ
  
  Прадедушка самого чёрного и самого толстого из местных афроугорцев Жоана Бежну родился ещё при проклятой старорежимной власти. Его отец-вождь был видным в своём островном государстве партизанским лидером и лучшим другом русских. Всего себя отдавал делу мировой революции, поэтому одну из своих многочисленных беременных жён прямо из джунглей переправил самолётом в Великую Россию, где тогда действовала бесплатная программа охраны материнства и детства. Молодая мать, отрешившись от бремени, вернулась в тропики партизанить, а новорождённого определили сначала в дом малютки, потом в Ивановский интернат для детей видных лидеров национально-освободительного движения зарубежья.
  
  * * *
  
  Прадедушка Жоана не только благополучно родился, но и счастливо дорос до аттестата зрелости, да как на грех старорежимная народная власть закончилась. Наступили свобода и демократия. Бесплатно кормить чужих детей перестали. Прадедушка вдруг стал в Иванове чужим для всех иностранцем без денег и покровительства русского государства, которое добровольно распалось на бантустаны, имараты, ханства и султанаты.
  
  Родственники на африканской родине едва сводили концы с концами - с ликвидацией русской Империи Зла от бывших союзников новая обкромсанная Российская Многонационалия открестились, то есть русские попросту старых друзей предали, как и самих себя, кстати.
  
  Сдали соратников подленько и гаденько, потому что сама Великая Россия сдалась на милость всем своим врагам со всеми потрохами безо всякой оговорочной капитуляция. Возможно, русские власти даже и подписали какую-то секретную кабальную запись. Совершенно секретную. Недоступную для русских дурачков.
  
  Для заправил финансового бизнеса личный счёт в Летценбергском банке важнее судьбы своего народа. У нищих слуг нет, а друзей и подавно. Русские равнодушно глазели по телевидению, как вешали, расстреливали или пытали их бывших зарубежных друзей, скреплявших Империю Зла в единый и непобедимый блок вооружённых стран. Или это уже были нерусские?
  
  * * *
  
  Прадедушка Жоана ещё долго бродил под дощатым забором родного интерната, но его нещадно гнали охранники нового хозяина, купившего здание на правах частной собственности. Нынче судьба беспризорного ребёнка ничуть не заботит государство. Оно охраняет лишь мешки с золотом, их владельцев и отпрысков новых скоробогатеев.
  
  И вот однажды по лесной дороге шёл гусеничный вездеход со шведскими геологами. "Стой, там человек!" -- приказал водителю старший партии, чёрный, как начищенный сапог. - "Это просто присыпанный снегом пень", -- возразил водитель. Но у дороги на самом деле, прислонившись к дереву, сидел на корточках негритёнок, полузасыпанный снегом. Так прадедушка Жоана попал в роскошный особняк своего будущего тестя в лесопарковой зоне Водопьянска.
  
  Сам прадедушка учился в ивановской школе на лиссабонском диалекте португальского языка. Тесть был родом из Бразилии и разговаривал по-португальски на амазонском диалекте с жуткой жеваниной согласных.
  
  Так, к примеру, знаменитый древний русский песенный хит "Мальчик хочет в Тамбов" родился из фразы песни "Bate forte o tambor" -- "Бей сильней в барабан!" Надо иметь утончённую, даже извращённую фантазию или очень солидную лингвистическую подготовку, чтобы представить себе такое перерождение звуков. Тем не менее, тесть с зятем хорошо понимали друг друга.
  
  У будущего тестя была любимая дочь-хромоножка. Прадед Жоана с детства прихрамывал на правую ногу, невеста - на левую. Удивительное дело, когда парочка шла под ручку, их хромота не была заметна. Это и решило судьбу прадеда. Он женился на шведской бразильянке и уехал учиться минералогии в Стокгольм.
  
  Сам Жоан Бежну родился уже полноправным гражданином Западной Югры, угроафриканцем. Он у родителей был единственным и очень избалованным ребёнком. Как говорится, гены пальцем не сотрёшь, как наляпку на счастливом номере билета из моментальной лотереи. Жоану передался бунтарский дух прапрадедушки-партизана, потом тирана-правителя островного государства в Западной Африке, о котором и по сей день вспоминают на ТВ и пишут книги.
  
  Вовсе не потому, что тот баловался каннибализмом, а потому, что удали, отваги и смелости он был непомерной. И жалости к врагам не знал. Не было предела его изощрённости в искуснейших пытках.
  
  В четырнадцать лет Жоан, единственный сынуля угроафриканца-аристократа, отобрал дорогой велосипед у сына члена правительства. Папа дело уладил. Велосипед вернул и приплатил к тому же за него тройную цену. Потом банда чёрных подростков начала насиловать белых девочек-малолеток. До суда уголовное дело не довели. Все жертвы изнасилования оказались русскими, то есть потомками кровавых угнетателей югрянских народов.
  
  Судья в частном определении по гражданскому делу вынес всего лишь мягкое порицание родителям Жоана за пробелы в воспитания сына - половая связь югрян с русскими девочками приравнивалась к зоофилии, не более того. Ведь все русские - животные, точнее, звери по природе.
  
  После уголовного дела о сжигании на кострах белых девушек-югрянок родители Жоана уехали на постоянное место жительства в Бразилию, а наследника-бунтаря оставили сторожить родовое поместье в Водопьянске. Попросту избавились от неуправляемого отпрыска, откупились богатым наследством. И предпочли держаться от милого мальчика подальше, потому что тот лицом и повадками слишком был похож на своего прапрадеда.
  
  * * *
  
  После полной и необратимой дерусификации страны изнасилование белых девушек-югрянок уже влекло за собой немалый срок за колючей проволокой. Как ни крути, арийцами признал финнов, эстов и угро-финнов сам Гитлер, а это авторитетная фигура в европейской краниологии. Тут уже ножичком не побалуешься перед белой девушкой. Не заставишь её снять трусы перед бандой насильников.
  
  Спас Жоана от тюрьмы после варварского сожжения на костре малолетней девочки-водячки верховный жрец культа муду Анатас Отчин.
  
  Он убедительно доказал на суде, что все родственники Жоана были ревностными поклонниками африканского культа вуду, схожего с югрянским культом муду. Эти два языческих толка практикуют человеческие жертвоприношения, не запрещённые законом.
  
  Вина Жоана Бежну состоит лишь в том, что он не получил у жреца благословения на жертву всесожжения и на самом холокосте не присутствовал служитель культа, шаман. За это на него налагается епитимья в виде запрета посещения языческого капища для очищения души сроком на месяц и покаянный пост на тот же срок - овсянка без соли и вода.
  
  После этого скандального судебного процесса сын состоятельных родителей и даже чистой воды наследный аристократ с титулом баронета Западной Югры вполне легально сколотил из чёрных головорезов узаконенное бандформирование под вывеской частной военной компании "Чёрный ворон". Двести отчаянных головорезов размещались в казарме на территории фамильного поместья Жоана.
  
  Полноценное высшее образование, а не нынешняя университетская двухлетка, и рождение в местных хлябях помогли Жоану быстро добиться непререкаемого авторитета среди тутошних и "понаехавших" чёрных африканцев, едва понимавших по-русски.
  
  В подземных казематах Жоан размещал "гостиницы" для нелегальных "туристов", с последующей переброской беженцев в Финку на автофурах. Сколько уж их там живыми доберётся по морозу до места назначения, амгерийца Жоана не интересовало. Зато ставка за переправленную душу не менялась годами - две тысячи евроталеров или три тысячи амерских гульденов.
  
  Менялись только соотношения валют, а также цены на оперативную поставку живых человеческих имплантантов. Мяса выпотрошенных людей Жоан больше не ел. А если даже и ел, то втихомолку, чтоб никто не видел.
  
  Но самым прибыльным бизнесом Жоана было обслуживание транснационального портала оптовой перевалки наркотиков через порты Ниеншанца и Мурмана морским путём и по суше - через ту же финскую тайгу. Афганские опиаты и каннабиноиды изрядно подпитывали бюджет Западной Югры, где и рожь-то родила через год, а гречка - через три на пятый. Власти благотворили этому бизнесу, взимая высокие откаты с подпольного наркотрафика.
  
  Депутатское кресло в местном парламенте Жоан получил по национальной квоте как лидер культурной автономии угроафриканцев. С примитивным разбоем и хулиганством было покончено раз и навсегда. Отныне респектабельный миллиардер занимался только полуузаконенным наркотрафиком и никакого тебе прилюдного людоедства.
  
  ***
  
  Высокий нобилитет по праву рождения, авторитет среди уголовников, качественное образование и владение русским языком до тонкостей шахтёрского мата позволили ещё деду Жоана именовать себя племенным вождём всех местных чёрных угроафриканцев. На кличку Чёрный Гвоздь сам Жоан охотно откликался, хотя гвоздём в криминальном мире он был не самого крупного размера, но за что ни схватится, держался крепко.
  
  В его роду соблюдали чистоту крови - все женились только на очень чернокожих девушках согласно амгерийской поговорке: "Бог создал белого и чёрного человека, а дьявол сотворил мулата". От соития беляночки с чёрным африканцем рождаются шоколадные мулаты. Дети от чёрных отцов и белых матерей в Водопьянске были на положении слуг, рабов или даже пополняли ряды местных бомжей и попрошаек. Угроафриканское землячество не принимало их за своих. Мулаты будут работать на чистокровных чернокожих соплеменников, пока кожа их потомков с веками снова станет черней угля.
  
  * * *
  
  Гвоздь был начитан и рассуждал по-своему логично - если первый человек зародился в Африке, то и последнему человеку на Земле быть только чёрным. Это Великий ледник сделал из потомков африканцев белых людей. Рано или поздно чёрный человек по наследному праву получит всю планету в пожизненное владение.
  
  Правда, африканцы не так легко обучаются и не так ловко схватывают мысль на лету, как другие. Но лишь потому, что развитие производящего хозяйства в Африке началось гораздо позднее, чем на других континентах. Это говорит не об отсталости африканских народов, а о том, что в местных условиях человек легко мог себя прокормить одними дикими плодами, как Адам и Ева в раю. Одежды не надо. Банан сам в рот свалится - ешь не хочу!
  
  Хочешь пивка? Качай сок сахарной пальмы. Он начинает бродить естественным образом на жаре. Уже через шесть-семь часов сок становится пивом. Доля алкоголя в нём невелика - чаще всего не более пяти градусов. А для жилья достаточно хижины с крышей из пальмовых листьев.
  
  * * *
  
  Вот так природная благодать и повлияла на африканский характер. Чернокожий довольствуется малым, везде приживается. Индейцы в Америке готовы были сдохнуть от голода, чем работать в неволе. А удивительная природная ритмичность и неутомимость позволяет африканцу не уставать с тяпкой за прополкой многокилометровой плантации хлопка, работая на белого хозяина.
  
  Это ли не сила расы? Это ли не мощь чёрного человека? Не говоря уже о плодовитости яичников африканки и мускулистости её матки, что позволяет рожать без мук.
  
  Африканцы - главное направление развития всего человечества. Они привили белым свою культуру. Заставили белых певцов петь "чёрным" голосом, а весь мир полюбил музыку электронных тамтамов будь то рок или рэп, а также танцы с дёрганьем задницей в твёрке или рок-н-роле.
  
  Научили белых увальней лихо топать, хлопать в ладоши, вздымать руки в ночном клубе, и визжать, как в пещерном капище у колдуна.
  
  Общность всего и вся - тоже важная ценность в Африке. Не только людей, а всего живого - флоры и фауны, а также неодушевлённой природы. На Севере Жоан убедился, что камни живые, потому что растут. С каждой весной из-под земли прорастают новые булыжники, а те, что торчали из земли, через некоторое время поднимаются ещё выше. Такого в Африке не увидишь.
  
  На просторах Евразии рано или поздно чёрный африканец утвердиться полновластным хозяином. А оставшиеся белые и даже высокомерные азиаты будут искупать вину своих предков тяжким трудом на чёрных господ. Китай хочет превратить Африку в свою агрофирму? Прекрасно. Мы превратим Китай в мир узкоглазых мулатов, наподобие жителей Мозамбика.
  
  С такой непоколебимой уверенностью Жоан никогда не мог стать неврастеником или психотиком. Не бывает крепче нервов, чем у вечно невозмутимого чёрного человека. Он, правда, иногда бывает слишком вспыльчивый и поддаётся влиянию минутной истерики. Но это быстро проходит, потому что красочное видение жизни умиротворяет его взор, утихомиривает душу.
  
  Ведь никто так не чувствует красоту, полноту оттенков всех цветов, ощущает ритм жизни и столь всеобъемлюще вкушает её дары, как чёрный африканец, у которого на танцах пульсирует каждый мускул в тазобедренной области.
  
  А целомудренность чёрной женщины! Она может хоть с голой грудью, а то и вовсе обнажённой ходить при мужчинах, не теряя своей внутренней чистоты. Белый мужчина, которого она презирает, может взять её только силой. Настоящая чёрная женщина не пойдёт на танцульки с белыми, сахельцами, арабами и мулатами. И с другими чёрными она возляжет только с разрешения своего чернокожего владыки, не иначе. Даже в холодных болотах Заонежья.
  
  * * *
  
  Тут мне придётся отвлечься от Жоана и рассказать об особенности сердцевинной части канувшего в историю Водопьянска.
  
  Главный перекрёсток города, где на ступеньках подземного перехода любил распевать дед Лом, располагался на пересечении проспектов Вяйне-Лапмарк и Национальной Гордости. В месте исторической застройки. Величественные здания МВД и МГБ, "АнатасБанк" и музей русского колониализма плотно обжимали проезжую часть обоих проспектов.
  
  Дворцовые строения из красного кирпича со стенами в метр толщиной тут стояли ещё тогда, когда по брусчатке цокали подковы и катились телеги. И проезд по "прешпектам" был рассчитан так, чтобы могли разъехаться два лихача на тройках, пароконные экипажи с роскошными каретами или ломовики-биндюжники.
  
  Отсюда рукой подать до резиденции президента с одной стороны и Дворца правительства с другой. Новострой парламента-думаскунты стоял буквально в ста метрах от главного перекрёстка столицы. К нему также тесно жались со всех сторон здания многочисленных министерств. Это далее в районах новостроек проспекты расширялись до восьмиполосных автострад, а в сердце города едва могли разъехаться два встречных большегрузных самосвала. Главный перекрёсток города у музея русского гнёта народов всё же оставался узким горлышком бутылки.
  
  Машины неслись сплошным потоком. Пробки возникали тут не два раза в день в часы пик, а куда как чаще. То и дело выезжали правительственные кортежи с мигалками и верещалками. Дорожная полицментерия наглухо закупоривала движение по проезжей части, когда туда-сюда шастали на лимузинах правительствующие особы. Редкие вменяемые депутаты думаскунты давно ставили вопрос о переносе правительственных зданий из этого сердца старинной застройки куда подальше, где было бы попросторней. Но министерства и ведомства намертво уцепились на за старинные здания из соображения блистательного величия и не помышляли о переезде.
  
  Были даже диковинные предложения построить высотный путепровод над этим узким горлышком бутылки или проложить монорельсовую дорогу с подвесными вагонами для особо важных персон, чтобы как-то разгрузить проезжую часть на историческом пятачке.
  
  Для постколониальных стран с намертво застывшей научной, технической, технологической мыслью и транзитно-сырьевой экономикой такие мегапроекты просто неподъёмны. Если приглашать проектировщиков и строителей из-за рубежа, так то ж им надо платить твёрдой валютой! А что останется тогда на долю высокопоставленных чиновников и правительствующих особ? Мелочь, детишкам на молочишко. Так что эта транспортная заковыка на главном перекрёстке Водопьянска так и осталась не решенной до самого конца истории города.
  
  * * *
  
  Торопыги-пешеходы в самом центре города не обращали никакого внимания, когда толстущий коротконогий негр в семицветной вязаной шапочке-пидараске и чёрные бойцы в камуфляже брали под каждую подмышку по визжащей девчушке в подземном переходе и относили их в жёлтый микроавтобус надписью "Медпомощь", припаркованный у тротуара. Люди в белых халатах из автобуса принимали у них детей и рассаживали в салоне.
  
  -- Только без визгу! - успокаивала медсестра. -- Каждая девочка получит вкусные витаминки и гематоген. Уколов вам делать не будут.
  
  Старенький фельдшер хотел было закрыть дверцу машины медпомощи, но дед Лом заклинил её своим багром.
  
  - Отстань, Льом, тут я возд! - дёрнулся Гвоздь.
  
  Он великолепно говорил по-русски, но преднамеренно копировал акцент своих предков. Праотец из Иваново строго-настрого завещал амгерийцам в семьях говорить только на языке племени маланта-хентохе.
  
  -- Гвоздь, этим сцыкухам ещё в куклы играть, а у вас болт не того типоразмера и с левой резьбой.
  
  -- А кто мне запретит? Только расист. С русскими расистами у нас власти умеют расправляться без пощады.
  
  Гвоздь-Жоан не боялся грозного Лома на оживлённой улице, где было много полицментов. Тем более что за спиной стояли бойцы его собственной ЧВК "Чёрный ворон". Чёрнокожий человек в Водопьянске - фигура неприкосновенная даже без депутатского иммунитета. Это местным белым югрянам передалось от русских.
  
   Русские, когда их ещё было много, не сразу оправились от синдрома болезненной опеки над угнетёнными народами Чёрной Африки. Потихоньку чурались их и сторонились на всякий случай, старушки - так и сплёвывали через левое плечо и крестились украдкой, но так, чтобы не обидеть негра. Грех обижать обиженного природой, думала иная бабуся.
  
  * * *
  
  Но хваткий Гвоздь приметил, что за пластиковым столиком крохотной кофейни читал газету седовласый джентльмен, похожий на богатого владельца многотысячных отар на горном джайляу. Тот краем глаза следил, как развивается межрасовый конфликт.
  
  Быковатый в движениях толстый Гвоздь для других казался тугодумом с бычачьим соображением и по-бычьи вспыльчивым темпераментом. Но эта была лишь видимость. На самом деле Гвоздь был самым прозорливым среди водопьянских этнопаханов. Кроме разве что Каракаскыра.
  
  Он неуловимым кивком тут же услал "чёрных воронов" за угол здания МГБ, где неподалёку располагалось посольство Амгерии. Оно в Западной Югре представляло интересы всех стран Экваториальной Африки и обеспечивало юридическую защиту для всех без исключения чернокожих. Своих людей надо беречь.
  
  За безопасность собственной драгоценной личности Гвоздь не беспокоился. Помимо аристократического титула баронета, депутатской неприкосновенности, его оберегала мощная поддержка из ОПГ (Организации Прогрессивных государств), которую обеспечивали его кураторы из международной службы контроля над незаконным оборотом наркотиков.
  
  - Ты меня обижаешь потому, что я - чёрный, а ты белый! - применил свой безотказный антисегрегационный приём Гвоздь.
  
  - Нет, я пытаюсь втолковать, что ты тупой, как вот этот вот чёрный ботинок! - постучал по своему протезу железным костылём-багром дед Лом.
  
  - Кто испугается столетнего деда? - озарил своё тёмное лицо белоснежной улыбкой Гвоздь и развёл черными руками со светлыми ладонями.
  
  - Да я тебя, злыдня! -- вцепилась прямо в эбонитовую морду Гвоздя черными от грязи ногтями бабка Ядва. - За всех девочек-малолеток, которых ты перепортил.
  
  Вождь всех угроафриканцев в Водопьянске прикрыл своё раскормленное лицо руками, словно оно для него было ценней, чем для популярного киноартиста. Бабка Ядва и Мать Анархия вытащили девочек из машины.
  
  -- Бегите к своим мамкам и тёткам! А ты, дед Лом, только с недорослыми цыганятками драться храбрый!
  
  -- А вот посмотрите, старухи!
  
  Старый Лом зашёл спереди микроавтобуса и пару раз ахнул острым крюком своего посоха-багра по скатам. Машина сразу осела передком под шум спускаемого воздуха, словно вздохнула с облегчением. Водитель рванул было вперёд, но машина намертво заглохла поперёк проспекта Национальной Гордости.
  
  -- Ты чего фулиганишь, старик! - выскочил из автобуса седой фельдшер в белом халате. - Полицментерия! Сюда!
  
  Медик спас себя и медсестричку, но не сохранил машину медпомощи невредимой. В неё врезался и перевернул её двухэтажный автобус с туристами. И сам лёг на бок на перекрёстке. Теперь разве что голуби да вороны с крыш могли прочитать надпись на борту перевёрнутого микроавтобуса: "Федеральный центр оперативной трансплантологии. Молодые почки, печени, сердца, лёгкие и роговица глаза по доступной цене".
  
  Далее по принципу домино в помеху на проезжей части на всей скорости стали врезаться автомобили с четырёх направлений перекрёстка. Суматохи добавили срочно вызванные пожарные машины и кареты "скорой помощи". Броневички дорожно-патрульной службы с крупнокалиберными пулемётами прочно закупорили главный перекрёсток столицы Западной Югры.
  
  * * *
  
  Как пожарник из горящей деревянной избы тащит багром бревно, так и дед Лом зацепил Гвоздя промеж ног и поволок его на проезжую часть. Гвоздь визжал, словно хряк, которого волокут кастрировать:
  
  -- Расовая дискриминация!
  
  И каким-то чудом откатился в сторону, когда в скопище смятых автомобилей вломился грузовичок с детскими игрушками в кузове.
  
  Круглоголовый и плосколицый постовой со всех ног бежал к деду Лому, едва не проглотив свисток. Задние машины сигналили, водители матюкались. Сержант махал полосатым жезлом, но движение на проезжей части намертво застыло.
  
  - Сержант, ко мне! -- постучал мельхиоровой ложечкой по фарфоровой кофейной чашечке в открытом мини-кафе седовласый джентльмен с газетой, которого почему-то испугался Гвоздь и отослал своих "чёрных воронов" от греха подальше.
  
  В наше время печатные газеты покупают только богатые снобы. Для простонародья доступны лишь новости из рекламных экранов на улице, компьютера и телевизора. Постовой для порядка дунул в свисток, потом предстал под злым взором прищуренных в узкую щёлочку глаз джентльмена с газетой.
  
  -- Чо тебе, граждан?
  
  С ловкостью циркового фокусника джентльмен всего лишь на краткий миг извлёк из нагрудного кармана пиджака карточку, сверкнувшую всеми цветами радуги перед стражем уличного порядка.
  
  -- Вопросы есть?
  
  Сержант остолбенел и не произнёс в ответ ни слова.
  
  -- Забыл устав? Не разжигай межрасовых конфликтов! Деда не трогать.
  
  - Злой старый урус, херра п"д"п"лковник! Препятствие создал на проезжей части. Шайтан-человек! - наконец отдал честь сержант.
  
  -- Старика не трогать, повторяю!
  
  -- А как службу несть?
  
  Изысканный джентльмен коротко спросил:
  
  -- Недавно с Востока. Оралман?
  
  -- Так т"ш'но!
  
  -- Монголия? Иран? Пакистан?
  
  -- Китай, херра п"д"п"лковник!
  
  -- Вызывай подкрепление. Деда не трогать! Чёрного Гвоздя не бить! Остальных хватайте, смело -- всех журналистов и туристов с видеокамерами свозите в участок. Там сотрите снимки и видеоролики. Завтра в столице состоится Всемирная экуменическая месса. В городе полно иностранных репортёров. Ни одно фото с затором на перекрёстке не должно попасть в новостную ленту. Понял?
  
  -- Никак нет!
  
  Тогда они обменялись парой гортанных фраз на горском диалекте Восточного Туркестана, что ещё бытует в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Сержант вытянулся во фрунт, отдал честь и побежал хватать людей, которые снимали уличное происшествие.
  
  * * *
  
  Лом скользнул осторожным взглядом по седовласому читателю газеты за столиком в кофейне и попытался как-то незаметно для него перебраться на другую сторону улицы через скопище битых машин. Но от проницательного взора подполковника госбезопасности ничто не могло ускользнуть.
  
  - Лом! - крикнул Гвоздь, корячась от боли в промежности. - Запомни этот день! Он может оказаться для тебя чёрным!
  
  - Вот с этим ты в самую точку попал. Только вот день грядущий, а не сегодняшний.
  
  Неудача в бизнесе не обескуражила баронета Жоана Бежну из Водопьянска по кличке Чёрный Гвоздь. Его непробиваемая стрессоустойчивость не уступала его бычачьей импульсивности, а врождённая слитность с окружающей живой и неживой природой вселяла в него полную уверенность в собственной правоте. Он неторопливо свернул за угол и направился к амгерийскому посольству, где его дожидались телохранители.
  
  Торговать людьми и человеческими органами совсем не стыдно. Разве его предки-вожди не продавали белым работорговцам своих соплеменников за "огненную воду", шестидесятиградусный ром? И оставались вождями.
  
  А разве сам Жоан не вождь? Вождь, сын вождя, внук и правнук вождя. Разве люди не товар? Товар такой же, как и скот. Людей уже не едят. Но это все ещё пока что, а там жизнь покажет, какого вкуса человечинка.
  
  ~ГЛАВА 2.4. КРУЧЕ ГОР МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ГОРЫ
  
  Древний русский город Водопьянск теперь больше напоминал Урумчи, Карачи пополам с Тимбукту и частичкой Луанды в придачу. Белые лица на улице -- это немногочисленные "натурализованные" из русских югряне чиновного или силового сословия низкого ранга, медики и технические спецы, но в основном -- подметальщики, уборщики, а также очень редкие бомжи из "новых чухонцев" с легальными документами. "Краснозвёздные" беспаспортные русские подполовцы с Прошмуровки давно уже не портили европейского вида этого величественного города.
  
  Люди в униформе: полицменты, военные, работники прокуратуры - все сплошь разнообразные тюрки, от кипчаков, сарыков-сартов до различных огузов, а также берберы, арабы, персы или угрогорцы. Голубых глаз под лакированным козырьком форменной фуражки с кокардой тут не увидишь. Так что наши старые знакомцы -- Лишаястый комиссар с редкой национальностью "унгер", а также "полуверховин-полухелицерак" Менток и полещук Ваня Бугай -- были редкими вкраплениями среди людей в униформе.
  
  * * *
  
  Напротив крохотной кофейни, где отдыхал с газетой подполковник госбезопасности республики Западная Югра, красовался под витиеватыми рекламами салон красоты с массажем, водолечебными процедурами и прочими услугами.
  
  "Прочие услуги" в мини-юбках под распахнутыми дорогими шубками элегантно восседали за столиками на открытой веранде и баловались слабоалкогольными коктейлями за счёт заведения, но только так, чтоб в меру. А то ещё наберутся в зюзю, кто тогда работать будет под клиентом?
  
  Эти небожительницы с ледяным равнодушием посматривали на то, что творится на перекрёстке. Иногда фыркали и хихикали, наморщив припудренный носик.
  
  А меж тем на проезжей части пожарные тушили пеной загоревшиеся машины. Спасатели разрезали гидравлическими ножницами смятые корпуса автомобилей и вытаскивали окровавленных людей. Медики укладывали пострадавших на носилки прямо на тротуарах и помогали как могли унять боль уколами. А "прочие услуги" салона красоты будто бы и не слышали воплей и стонов пострадавших.
  
  -- И чего вас, девки, всё на чернявых тянет? - добродушно улыбнулся дед Лом, ловко подхватив их игривый настрой.
  
  -- Вот, дед, поставь рядом русого голубоглазого пентюха и восточного красавчика. У смуглого мужчины -- самые красивые, лукавые, влажные, с хитрецой, чёрные глаза. С густыми бровями и пушистыми ресницами.
  
  Ещё одна стрекозка добавила:
  
  -- У джигита горят глаза, он испускает возбуждающие феромоны -- любая женщина тут же взмокреет.
  
  -- Ах этот завлекательный запах восточного мужчины! - подхватила беседу третья. -- Пусть даже это ещё мальчик и женщины не знал, а на трусах его засохшая сперма от обильной поллюции каждой ночью. Вместе с его пОтом это даёт такое возбуждающее амбре, что сразу в его руки упадёшь.
  
  -- Вот оно как! - почесал Лом затылок.
  
  -- Тебе, дед, не понять. Восточных мужчин с детства строго воспитывают суровые отцы-многоженцы. Они сильны духом, тверды в своих решениях. В них чувствуется стержень.
  
  -- Вам бы только за этот стрежень и подержаться, девки. Но ведь и азиатки выходят замуж за русских. Они рожают добродушных трудяг, а вы рожаете озлобленных абреков.
  
  Самая взрослая и мудрая из красоток принялась философствовать:
  
  -- Зря ты так думаешь, дед. Восточная женщине не опоганится с русским мужиком. Но если же волчицу ненароком обгуляет домашний кобель, она не возвращается в родную стаю - её там не примут. Такая сука уже опозорена вязкой с псом-дворнягой, ну, типа русского. Ей приходится создавать из своих детей новую стаю. Более злых волков, чем от таких волчиц, не бывает, потому что они страдают комплексом изгоя. Такие опасны даже для чистокровных волков. Русская баба всегда брезговала соплеменниками. Вот за это вы, русские, невзлюбили инородцев, а они вас в отместку смели с лица земли.
  
  -- А ты сама разве не из русских?
  
  -- Нет! - задрала розовый носик белокурая куколка. - Я давно уже язьвинка.
  
  -- Оно и заметно по острому язычку.
  
  Так говорили старому деду белокурые, голубоглазые, розовощёкие, курносые девочки с пухлыми губками. Их родители, опасаясь лишиться прав гражданского состояния, в ходе принудительной дерусификации переписались в корелу, водь, чудь, вепсь, ямь, емь, саамь и прочее чухно. Но с виду девочки так и остались русскими.
  
  * * *
  
  Их владелец, гордый Казбек, был очень деловой. Ему тоже не было никакого дела до автопроисшествий и людских страданий. К экуменической мессе прикатили иностранные туристы. После мессы обычно проходил красочный карнавал, ну, обычный гей-парад. К нему ещё надо подготовить костюмы. У Казбека дел было по горло. Заказов на "прочие услуги" -- хоть отбавляй.
  
  Время от времени он, не обращая внимания на свистки регулировщиков и вой сирен с машин дорожных патрулей и "скорых", выскакивал из салона красоты с запиской в руках и бесцеремонно тыкал пальцем в гламурных красоток за столиками:
  
  -- Девочки, в машину! Вот вам адрес. Едут Мэри, Глэдис, Дэйзи и эта... как её... Машка.
  
  -- Я не Машка, а Моника.
  
  -- Да хоть Гармоника --- такси на тротуаре ждёт, счётчик крутится! Старшая - Глэдис. Заберу вас, как только клиент позвонит.
  
  И вот уже очередная стайка стрекозок упорхнула в машине по широкому тротуару на вызов, шурша, как крылышками, полупрозрачной синтетикой под распахнутыми шубками. Таксисты плевали на пробку на центральном перекрёстке города и подъезжали по широкому тротуару со стороны площади Правопорядка, где высились здания МВД и МГБ.
  
  Казбек и сам одет был с иголочки, в белых брюках под чёрным клубным пиджаком и капитанской фуражке с кокардой местного яхтклуба. Под Водопьянском не нашлось бы и глубокого болота, по которому можно было пустить самый плоскодонный швертбот под парусом. Но свой яхтклуб был, однако. Правда, на противопожарном пруду и гребном канале для байдарочников.
  
  -- Стойте, девки! - спохватился Казбек. -- Русских среди вас не осталось? А то клиенты из брезгливых, русскими мараться не хотят.
  
  -- Не бойсь! Мы все давно югрянки.
  
  Казбек уже собрался было горным горлом взлететь по ступенькам салона красоты, но вытянул шею от удивления, завидев деда.
  
  -- Чего тебе, Лом? Ты давно не мой клиент.
  
  -- Я, Казбек, с другой просьбой до тебя. Иного роду.
  
  -- Спрашивай. Только скоренько.
  
  -- Мусоровозы ходят до свалки за промзоной два раза в сутки - утром и вечером. Другим транспортом моим русским бабкам до кольцевой дороги не добраться. Подкинь нас, езды-то полчаса!
  
  -- Ты сам при машине.
  
  -- Моя ломача ржавая может в любой миг загнуться на полпути. Бабки-то грузные... Русские девки тебе состояние сделали. Так отплати хоть копейкой за миллионы.
  
  -- Дед, в горах принято чтить старость, но бизнес-спрос на мой товар просто привалил бешеный. Понаехали иностранные туристы к завтрашнему празднику экуменистов в честь отворения лона земли от морозов.
  
  -- Ну, знаю про вашу вселенскую мессу.
  
  -- Могу дать денег на такси.
  
  -- Таксисты подполовцев с красными звёздами на спиняке в салон не содят. Не будь гадом! Я тебе лучших швей и закройщиц для твоих подпольных фабрик отобрал.
  
  Блистательный угрогорец в капитанской фуражке повернулся к нему боком:
  
  - Видишь?
  
  - Чего?
  
  - Видишь, какой гордый профиль? А ещё вот так прямо мне в глаза взгляни. В глаза, в глаза смотри! Ты не выдержишь гордого взора сына гор, взгляд отведёшь.
  
  - Почему это вдруг?
  
  - Гордые очень глаза, потому что. Жгут. У нас в горах все гордые, смелые и сильные. Мы качаемся в спортзале, а вы только водку пьёте. Мы всегда любого с дороги пфу-пфу! - гордо сделаем. Потому что угрогорец - всегда победитель. Так Аллах распорядился, чтобы землю русскую угрогорцам отдать.
  
  -- Ну и падла ж ты, Казбек!
  
  - Я тебе одно обещаю - когда русских начнут продавать с торгов, мы вас на цепь сажать не будем, как другие. Скажи спасибо Аллаху за нашу доброту!
  
  - С сучьего сала не раздобреешь.
  
  - На вот тебе, дед, десять угромарок - расщедрился сухопутный яхтсмен. - Я сегодня добрый - бизнес хорошо идёт. Выкручивайся с транспортом сам, как сможешь, в этой пробке.
  
  -- Говорю тебе русским языком, наших пускать в такси не велено, баран!
  
  Если Казбека раздраконить, он, в отличие от Чёрного Гвоздя, начинал говорить с акцентом.
  
  -- Э-э, это ки'то баран?
  
  -- Прости, Казбек, не то слово сказал. Ты не баран, а козёл вонючий. Твои клиенты мусульмане?
  
  -- В основном. И девки у меня почти все мусульманки, чтоб ты знал.
  
  -- А как на это смотрит имам твоей мечети? Разве можно пускать разгульных девок в дом Аллаха.
  
  -- Только мужчинам посещение мечети обязательно, особенно в пятницу, для дневного намаза. Женщина может не ходить в мечеть. Мечеть для женщины -- это её дом. Чем больше женщина молится дома, тем для неё лучше. Ангелы будут приходить в намоленный дом и защищать её.
  
  -- Аллах благословляет проституцию?
  
  -- Вай, нет такого слова! У мусульман есть временный брак. Другими словами, можно поджениться на час с нечистой мусульманкой или даже язычницей. А насиловать русских - не харам, не грех. Ты ей только святости прибавляешь своей спермой.
  
  -- И вот твои мусульманки сидят и пьют слабый алкоголь на глазах у Аллаха.
  
  -- Аллах в Мекке и Медине. В России он нас не видит. Прости, оговорился, -- в Западной Югре.
  
  -- Теперь мне всё ясно. Наши девки сами скурвились, вы тут не причём. Останемся друзьями?
  
  Старый Лом протянул ему свою руку лопатой. Горделивый угрогорец двумя тонкими руками схватился за неё, чтобы рукопожатием закрепить дружбу. Лом перехватил его поперёк осиной талии, как берут обезьянок, поднял над собой и сунул головой вниз в большой оранжевый контейнер для мусора, надвинул крышку и щёлкнул замком.
  
  Яхтсмен Казбек из сетчатого мусорного ящика разразился глухой бранью по всякой матери и верещал, как мартышка в клетке, но острота его слов притуплялась содержимым контейнера -- бумажными стаканчиками, скомканными салфетками, объедками хотдогов, шашлыков, всяких там люля-кебабов и пакетиками из-под попкорна, который жарили соотечественники угрогорского яхтсмена неподалёку. Они, крутые шаурмены и шашлычники, тоже с гордым профилем, всё порывались подойти поближе, но Лом только посмеивался:
  
  - Подходи, кто смелый! Вашего главного муршида прямиком на свалку бытовых отходов свезут. И всего-то делов.
  
  * * *
  
  Кунаки Казбека кружились вокруг деда, но по причине избыточного выброса адреналина из надпочечников не могли прийти в себя от лютого надругательства гяура над правоверным. Только визгливая проститутка Фирюза, бывшая Фёкла, ломая девичью гордость и наклеенные ногти, пыталась сорвать крышку с мусорного контейнера, чтобы вызволить своего опозоренного сутенёра.
  
  -- Звоните всем! Созывайте кунаков! - орал Казбек из клетки для мусора. -- Зовите отважных джигитов! Побольше. С оружием! Звоните! Звоните, не переставая!
  
  И сам взялся за телефон. Через пять минут у салона красоты собрались двадцать-тридцать запыхавшихся угрогорцев и грозно окружили деда Лома. Тут они уже осмелели - их стало больше.
  
  -- Тебе конец, дед! Отомстим за поруганного Казбека.
  
  Дед ухмыльнулся и багром-посохом свалил передний ряд любителей восточных единоборств. Один из них не смог подняться.
  
  -- Ой-бой! - слилось в единый рёв общее негодование угрогорских земляков. - Нашего Саламчика насмерть убили!
  
  Блеснули ножи и пистолеты, а у кого и автоматы. Отважные джигиты начали пулять в небо, чтоб припугнуть деда.
  
  -- Идиоты! Звоните ещё и ещё! - кричал Казбек. - Созывайте всех наших! Мы тут власть! Угрогорец рулит!
  
  Это была не просто ошибка, а непростительная прошибка Казбека. Трусливая власть приняла сборище вооружённых придурков за угрозу госпереворота. Казбек невзначай бросил прямой вызов власть предержащим. Покусился на святое для государства право на легитимное насилие. "Цветной" революции власть никогда не прощает.
  
  Как тараканы из щелей, через обгоревшие машины отовсюду стали пробираться к салону красоты горячие джигиты и палить из автоматического оружия в небо. Разве что ещё они роторные крупнокалиберные пулемёты с собой не прихватили.
  
  Власть силовиков дозволяет мигрантам всё, но не покушение на её святое право самим убивать людей на улицах и площадях. Право на законное убийство есть только у человека при погонах. Этого святого права власти никому не уступят. Никакого народовластия и самоуправления, никакой свободы, равенства и братства. Горький опыт прошлого вложил ума в задние ворота. Властные структуры прилежно учат историю.
  
  Это в девяностых годах двадцатого века голодранный горец мог лупить нунчаками по спиняке любого русачка средь бела дня. Русский милиционер ещё бы и добавил дурачку-терпиле, за дополнительную плату из кармана храброго джигита, разумеется. А зеваки на остановках так присоветовали бы ещё задать дурному русскому мальцу побольше жару. Такова уж натура нашего народа. Но сейчас времена уже не те. Русских почти не осталось.
  
  * * *
  
  Очень действенно сработали на площади Правопорядка перед зданиями МВД и МГБ сапёры. Хватило одного военного бульдозера-дестроера, чтобы расчистить путь двум машинам с водомётами, пяти бронированным автозакам с нацгвардейцами и трём трёхосным самосвалам.
  
  Смятые в лепёшку машины из уличного затора откинули на тротуар к стенам домов вместе с зажатыми в салонах людьми. Правда, бульдозер слегка задел памятник русскому генералу из царской свиты Карлу Карлычу Маннергейму из карельского гранита. Но прилежные и верноподданные скульпторы обещали уже к полуночи исправить повреждённую облицовку постамента, чтобы назавтра не опозорить вид города перед паломниками на экуменическую мессу.
  
  "Космонавты"-нацгвардейцы в шлемах с чёрными забралами и в кевларовых латах безукоризненно обработали земляков Казбека. Хватило трёх большегрузных самосвала для вывоза с площади скованных по рукам и ногам мокрых мятежников. Кровь с брусчатки на тротуаре смыли поливальные машины.
  
  * * *
  
  Помятый и вывоженный в кетчупе, Казбек долго отряхивал свой клубный пиджак букетом роскошных роз, как берёзовым веником. Потом снова горным орлом взлетел по ступенькам салона красоты и с высоты открытой веранды гордо выпятил грудь перед стражами общественного порядка.
  
  -- Мы вам ещё отплатим за пролитую кровь джигитов.
  
  Казбека не тронули. У него депутатская неприкосновенность и мухи в голове. Но теперь он и сам сделался безобидней мухи.
  
  * * *
  
  Подполковник госбезопасности в кафешке, что напротив салона красоты, прищёлкнул пальцами и показал полицменту, что хочет пересечь проспект. Сержант пронзительно засвистел и выскочил с полосатым жезлом на разделительную линию, где дестроер уже смёл машины. Коротко стриженный джентльмен с лицом потомственного бая или сверхбогатого чабана неторопливо прошествовал на ту сторону проспекта.
  
  -- Казбек, тебя предупреждали. И Чёрного Гвоздя. И Подбарончика. Лом - персона неприкосновенная, -- указал подполковник в штатском на деда. -- Но вы тупые, как только что наколотые чурки для костра.
  
  -- Не мы увиноватые, херра нашальник! - нарочито дрожащим тенорком заблажил Казбек с сильным акцентом. -- Старик сам на нас напал, а мы потерпевшие, херра нашальник, и ни в чём не увиноватые. Ми только защищались, а он подло напал.
  
  Потом перевёл дух и заговорил без акцента
  
  -- Деда надо заарестовать, судить, посадить и расстрелять. Он убил Салама, а мы все так его любили!
  
  -- Уносите вашего раненого ушлёпка, -- кратко распорядился седовласый джентльмен.
  
  -- А то - что?
  
  -- А то ты, низменный ублюдок с депутатским мандатом, не только навсегда лишишься лицензии на аренду здания в центре города, но и твоей поганой жизни.
  
  Казбек хватал ртом воздух, но не смог перехваченным спазмой горлом произнести ни слова.
  
  -- До Всемирной экуменической мессы мы тебя не тронем, чтобы не развонялись зарубежные правозащитники. А потом уж - не обижайся. Тут тебе не Магриб, Сахель, Ближний Восток, Кавказ или Средняя Азия. Тут почти что Крайний Север, а ты краёв не видишь. Свободен пока!
  
  Казбек сел на ступеньки у входа в своё развлекательное заведение с перебинтованной головой, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
  
  * * *
  
  Тут, как на грех, через расчищенные перед салоном заторы на проезжей части к развлекательному заведению Казбека подкатил роскошный внедорожник.
  
  -- Казбек, с тебя бакшиш! Я привёз дорогущий заказ на десять твоих куколок.
  
  Седовласый подполковник госбезопасности подошёл к деду.
  
  -- Ты собирался отправить своих бабок куда подальше? Будут тебе машины.
  
  И джентльмен в штатском кивнул капитану спецназовцев. Капитан снял шлем с забралом и обратился к водителю роскошного авто:
  
  -- Звони своему хозяину и включи громкую связь.
  
  Тот дозвонился. Водитель передал трубку командиру спецназовцев. Капитан на вымершем старованджском памирском диалекте, который нынче используют только таджикские киллеры в качестве арго, сказал:
  
  -- Рахмон, ты меня узнал?
  
  -- Салмон Аюдбулохович! Ваш голос я слушаю как трели соловья! На ваш светлый лик я готов любоваться целыми сутками. Я весь ваш! Просите всё, что угодно.
  
  -- Подполковнику госбезопасности херра Хассану Хашим-бею нужны две машины до утра.
  
  -- Да забирайте их ради Аллаха насовсем!
  
  -- Я сказал - до утра.
  
  Дед Лом осторожно дёрнул подполковника за рукав шикарного пиджака:
  
  -- Хашим-бей, досточтимый ходжа, прости дурака старого! Я передумал. У меня другая просьба. Позвони министру госбезопасности.
  
  -- С ума сошёл, старик!
  
  -- Пусть не легковые машины, а вот эти легковые автозаки для перевозки заключённых отвезут каждую из моих бабок на её родину. Но строго под конвоем.
  
  Холёные щёки подполковника покрылись коричневатым румянцем от тщательно скрываемого возмущения. Он и представить себе не мог, что какой-то русский панибратски назовёт его просто по имени без величания по званию и должности.
  
  -- Не по уставу использовать служебную машину в личных целях. У частника бери пожалуйста! По службе - не могу.
  
  -- Ты и перед развёрстыми вратами ада будешь действовать по уставу? Прошу у тебя ещё и конвоиров. Бабки у меня тёртые, гнутые и матёрые. Без сопровождающих с ними не совладать. Памирцы бандюка Рахмона с ними не справятся. Бабки ускользнут, что те гадюки.
  
  -- Ты хоть представляешь, что это за машины? Это ж нацгвардия!
  
  -- Мне нет разницы, были бы колёса и решётки на окнах. Я ж не вертолётов у тебя прошу.
  
  -- Как ты себе воображаешь службу в органах, старик! Я всего лишь подполковник. Не пойду на нарушение субординации, а обращение по инстанции займёт два дня, пока мой рапорт ляжет на стол министра.
  
  -- Не смеши самого себя. Знаешь, что маршал Алтанхуяг Баатачулуунович нас сейчас слушает. Это ж ваша любимая завычка, подсматривать, подслушивать да вынюхивать.
  
  -- С ума сошёл, старый Лом! - рявкнул, подполковник Хашим-бей, но тут вдруг резко дёрнул головой и плотней вставил наушник со спиралькой-антенной в ухо. Потом почти прошептал: -- Куда ты доставить твоих бабок?
  
  -- Одну в Острожец-на-Вилии Южной и другую - в Гродзец-на-Немане.
  
  -- Это ж всё в Хелиции! Мне нужны на них сопроводительные документы.
  
  -- Ваши службисты нарисуют. Мол, депортируешь двух старых побродяжек на их родину. Запиши только обязательно, что одна - хелицерачка, вторая волынка по национальности. Лишь бы не русские. А то их на родине сошлют в трудлагеря для искупления грехов русского народа-угнетателя. Бабок нужно отправить сегодня же, хоть ты тресни. Только прикажи охранникам наручники не снимать, Хашим.
  
  -- Где твои бабки?
  
  * * *
  
  Дед осмотрелся по сторонам и заметил Зябчика, который прятались в нише фасада здания салона красоты.
  
  -- Эй, пацан! Приведи сюда наших бабок!
  
  -- А их, деданя, заарестовали в подземном переходе за незаконную торговлю и в полицментовку повезут, как только пробка рассосётся.
  
  Лощёный подполковник в штатском повернулся к командиру спецназа:
  
  -- Салмон, пойди разберись... Нет, лучше пошли туда сержанта с двумя бойцами. Слишком много чести полицментам будет.
  
  * * *
  
  Стражи общественного порядка всегда предпочитали выполнять план по задержанию нарушителей на бабках, нищенках и мелочных торговках. С грязным пьяным хулиганом, дебоширом и тем более бандюганом возни не оберёшься. Вдруг у того нож или пистолет? А бабка-торговка совсем безобидная и бесправная. Даже беззубая, не укусит. Сама на протокол напрашивается. Торговали бабки обычно ношеной обувью, пуговицами, всякими пряжками и застёжками со свалки.
  
  * * *
  
  И вот наконец неспешно приковыляли по тротуару под конвоем с вечно недовольным видом все те же командирши-бабки - Ядва с раздутой в тыкву физиономией и Мать Анархия, похожая на Бабу-Ягу из детской сказки и вместе с тем на пеликана. Зябчик, в солдатском бушлате с рукавами, сантиметров на десять длинней его собственных рук, полез в карманы.
  
  -- Семок хочете, бабки?
  
  -- Не путайся под ногами! - рявкнул дед. -- Сколько раз говорил дурам -- подполовцам в центре города разрешено только побираться. Торговля с рук запрещена.
  
  Мать Анархия помалкивала и ловко лузгала семечки четырьмя стёсанными клыками и сплёвывала шелуху на свои обрезанные валенки. Беззубой бабке Ядве оставалось только завидовать.
  
  -- И нашли себе местечко торговать - перекрёсток двух проспектов! С одной стороны -- Музей русского угнетения малородцев и "АнатасБанк" напротив. С другой стороны -- здание МВД, напротив - дворец МГБ.
  
  Дед смачно сплюнул им под ноги.
  
  -- У вас, Ядька с Венькой, ума, что у курицы - завтра пусть хоть зарежут, а сегодня я ещё зёрнышек поклюю.
  
  -- Лишняя копейка не помешает.
  
  -- У нас давно не копейки, а крейцикайтики и свастикайтики. Сейчас вас депортируют на родину, как Свят наказал. Каждую! Деньги я вам уже дал, чтоб не стояли с протянутой рукой у себя дома. Там угромарки в обменниках принимают.
  
  Бабки намертво вцепились друг в дружку.
  
  -- Не поедем!
  
  -- Прикажи надеть на них наручники, Хашим! Умоляю.
  
  -- Уехать не попрощамшись, дед?
  
  -- Кто нас ждёт на родине?
  
  -- Лады, попрощанькаемся, бабки. Бойцы, погодите с наручниками.
  
  Мать Анархия приникла к нему с мокрыми глазами.
  
  -- Как ты без нас? -- всхлипнула бабка Ядва и обняла деда.
  
  -- Родня я вам, что ли? У меня с мальства родных не было, кроме покойного младшего брата. Я из детского дома.
  
  -- Я тоже детдомовка, -- вздохнула Мать Анархия и притиснулась ближе к деду. - Даже имени матери не знала.
  
  -- Что, на старости лет без папки жить не можете?
  
  -- Ага. Ты ж нам батька родный по годам.
  
  -- Куда мы без тебя?
  
  -- Заведёте себе новых названных дочерей, как вам наказано Святом. От них пойдёт новый люд. Будут вам новые семьи. А мужики вам больше без надобности, как и вы им.
  
  Дед отвернулся и согнутым заскорузлым пальцем вытер слезу.
  
  -- В родные места разве не тянет?
  
  -- Русские мы давно.
  
  -- Но-но, об этом забудьте. Ты волынка, а ты хелицерачка. А то и на новом месте в рабынях будете ходить.
  
  -- Увезут-то когда?
  
  -- Прям сейчас. Вона и ангелы-хранители по ваши души с неба опустились.
  
  * * *
  
  Из приземлившегося на расчищенной тесной площади Правопорядка вертолёта вышли шесть статных молодцов в одинаковых норковых шапках с козырьками и одинаковых широченных пальто, под которым можно спрятать целый оружейный арсенал. Седьмой человек выскочил по случаю небывало тёплой погоды в одном штатском костюме. Он дал подполковнику расписаться в бумагах и вручил ему две пластиковые папки с тесёмками и побежал к вертолёту, у которого лопасти ещё вращались по инерции.
  
  * * *
  
  -- Эти папки с документами пусть твои бабки повесят себе вместо гайтана на шею, дед. Там их биометрические паспорта с правильной записью об арийской нацпринадлежности, а также положительные рекомендации из полицментерии об их благонамеренном поведении и прочая бюрократия. У водителей и охранников будут карты с проложенным маршрутом.
  
  Дед схватил подполковника за лацканы пиджака:
  
  -- Где тут у тебя микрофон спрятан?
  
  Капитан нацгвардии ринулся было на помощь, но подполковник взмахом руки остановил его:
  
  -- Салмон, всё в порядке!
  
  Дед прокричал в оба лацкана пиджака подполковника;
  
  -- Алтан! Золотой ты мой! Век не забуду и добром отплачу за добро!
  
  Капитан выпучил глаза и шепнул подполковнику:
  
  -- Дед с маршалом на ты? И по имени без отчества?
  
  -- Забудь! Ты этого не слышал... А ты, Казбек, гордый потомок Шамиля, подумай хорошенько о том, как ты будешь выкручиваться перед дознавателями из военного трибунала. Цветной революционер, мать твою!
  
  Казбека всего перекрутила острая судорога от беспомощного гнева. Но от подполковника госбезопасности с глазами-щёлками исходила такая внутренняя сила власти, что непричастным к беспорядкам и безоружным торговцам шаурмой только и оставалось, что жалостными голосами кудахтать, мол, что их брата Саламчика убил русский бандит, а власти покрывают увиноватого в убийстве, вах-вах!
  
  Зябчик протянул бумажный пакет с воздушной кукурузой Казбеку:
  
  - Дяденька Казбек, хочешь поп-корму?
  
  Тот ошалело посмотрел на него, словно не понимал, где находится, взял пакетик и протянул потными пальцами сотенную бумажку. А сам скривился, словно детсадовец, у которого изо рта вырвали сладкую булочку с изюмом.
  
  * * *
  
  Эвакуаторы и пожарные машины продолжали свою работу, но пробка на главном перекрёстке столицы до сих пор не рассосалась до конца. Даже начальник городской дорожной полицментерии был вынужден бросить служебную машину у главпочтамта и пешком пройти в сердцевину затора, сверкая крупным изумрудом на тюрбане, золотыми эполетами и лампасами с золотым шитьём.
  
  У салона красоты Казбека целый генерал-лейтенант как-то сник. Сунул бамбуковый жезл под мышку. Не прищёлкнул каблуками, а задрал колено и громко топнул по брусчатке. Отдал честь и отрапортовал подполковнику:
  
  -- Херра подполковник госбезопасности, докладывает генерал-лейтенант от дорожной полицментерии Бахадур Бхаи Паро Сингх! Эвакуаторы расчищают проезд к правительственным зданиям.
  
  -- А раньше подоспеть не могли, херра генерал!
  
  -- Я был на другом конце города. Там на магистральную автостраду обрушился путепровод, когда по нему прогоняли танки на подмогу вашим нацгвардейцам.
  
  -- Человеческие жертвы?
  
  -- Жертв у нас нет. Задавило плитами только трёх пешеходов.
  
  -- Теракт?
  
  -- Никак нет! Просчёт мостостроителей и воровство цемента. Бетон крошится, как ракушечник. При русских такого не было.
  
  -- Забудь это слово!
  
  -- Слово "мост"?
  
  -- Нет - "при русских".
  
  В Западной Югре в дорожной полицментерии на высоких постах служили исключительно индийские сикхи. За невероятную неподкупность и честность им разрешили вольности в форменной одежде. Вместо фуражки -- тюрбан с кокардой из драгоценных или полудрагоценных камней и золотые или серебряные эполеты и аксельбанты в зависимости от звания.
  
  Разряженный генерал вытянулся в струнку, снова согнул ногу в колене, топнул каблуком, отдал честь подполковнику и вернулся к своим блюстителям дорожно-патрульной службы.
  
  - Хашим-бей, спасибо, что бабок увёз. Я в чайхану загляну, не возражаешь? Обедать пора.
  
  -- Не возражаю. Но помни, тебе приказали, чтобы к 15:00 ты был на условленном месте. Не опаздывай.
  
  -- Успею. А что будет-то?
  
  -- Слишком многого у власти просишь и вопросы не по делу задаёшь, дед.
  
  -- Буду как штык, начальник!
  
  Лом был несказанно рад, что наконец развязался тугой узел с бабками, который затянулся на его шее ровно год назад. По об этом пока погодим вспоминать.
  
  * * *
  
  Подполковник в штатском расписался на бумажке из полевой сумки капитана-спецназовца и перешёл проспект в сопровождении постового, который держал в руках полосатый жезл и непрерывно дул в свисток, хотя машины ещё не тронулись. Сел за свой столик на веранде кафе, открытом по случаю невиданно тёплого апрельского дня и снова уткнулся в газету. Перед этим он бросил постовому полицменту на древнем общетюркском наречии что-то такое, отчего у того смуглые уши загорелись румянцем под цвет мороженой хурмы.
  
  
  ~ГЛАВА 2.5. С ВЫСОКОГО КОНЯ БОЛЬНЕЕ ПАДАТЬ
  
  Казбек знал, что с уйгурами и дунганами угрогорцу лучше не связываться. С этими тюрками из породы хуэйхуэй из Синьцзяна проиграешь в любом случае. Они тоже горцы, но их китайцы всяким хитрым штучкам-дрючкам выучили.
  
  Взгляд подполковника в штатском просто обезоруживал. Так спокойно смотрят только всадники на бескрайние степи с голубой цепью гор на горизонте. Липовый яхтсмен Казбек в капитанской фуражке с громким "хуух!" выпустил последний гнев и сник, как сдутый воздушный шарик.
  
  - Ты, поганый русский старик! Ты ми-ине ещё вспомнишь! Я ти-ибе этова никогда не забуду! - прошипел он в сторону подземного перехода и дёрнул локтем, когда ему захотела помочь подняться на ноги все та же верная Фирюза-Фёкла.
  
  Остальных девушек из команды "дополнительных услуг" салона красоты давным-давно как волной смыло. Казбек сидел за столиком на открытой веранде, уставившись остекленевшими глазами в пустоту и время от времени хлопал себя по вспотевшему лбу и резко наклонялся, стучал мокрым лбом по костлявым коленкам.
  
  * * *
  
  Казбека никто бы не назвал быстро отходчивым. При вспышке немотивированной ярости его глаза слепила картина обид многовековой давности, которая долго не отпускала его гневного возбуждения.
  
  Да когда это только кончится! Сначала твой западноираноязычный народ загнали с плоскости в горы греки, римляне, ромеи, скифы и массегеты. И ещё персы. Но те хоть свои по крови. Потом пришли книжники-хазары. За ними налетели, как саранча, их сводные братья арабы. Затем опять хазары с наёмниками-узбеками, тогда ещё совсем дикими кочевниками. Арабов согнали тюрки. Заодно и персов.
  
  Казбек был слишком образован для простого сутенёра. Он закончил исторический факультет университета ещё в Питере, а не в нынешнем Ниеншанце. Ещё застал пятилетний курс обучения. Знания Казбек получил основательные. И прочувствовал горе родных западноираноязычных народов в полной мере.
  
  Тебя гонят всё выше и выше на голый камень. Никто не понимает, как трудно быть горцем. В горах всегда тесно. На камнях земля родит скупо, но и за клочок террасного огорода или пастбища на крутом взгорке тут держатся до последнего. Каждый уступ скалистой горы охраняет вооружённый род. Кто ступит на чужую территорию, тому смерть.
  
  В горах все друг другу родственники, но соседний род день и ночь точит на тебя кинжалы. И ты сам держишь кинжал наготове. Мужчины в горах с оружием не расстаются - неотъемлемая принадлежность горского облачения. Так закаляется экстремальный склад личности каждого в твоём роду и всех сразу. Чуть что вскипает горячая горская кровь.
  
  Скакал верхом на коне, задел полой бешмета заневестившуюся горянку, несущую чеканный кумган-кувшин с водой на плече - получай кровную месть от её братьев. В бесконечной войне с ближними и дальними родственниками и соседями не до развития изощрённого аналитического ума и нежных чувств. В сражениях убивают без жалости, поэтому бей первым, джигит! Не рассуждай. И добивай уже поверженного.
  
  В горах лежачего бьют, кодекс благородного рыцаря придумали на "плоскости". На войне всех против всех формируется образ беспощадного убийцы, когда все уловки и ухищрения в бою хороши. Доказательство удали - голова противника в хурджине, перемётной суме у седла.
  
  * * *
  
  Парение в недоступных высях философского мышления не для бойца с кровниками и чужаками. Откажись от учёной зауми, всего возвышенного и прекрасного, что джигиту чуждо. Твоё дело - выжить в схватке с беспощадным головорезом. Поступил в университет - больше времени проводи в качалке, чем в читальном зале. Научная премудрость тебя не спасёт от кинжала, а только кое-как прокормит. Ты потомственный абрек, убийца и грабитель-рецидивист.
  
  У тебя пацанская непримиримость к легитимному насилию государства, ребячья дерзость и подростковый дух противоречия - в вечной схватке за выживание просто не успеваешь повзрослеть, остепениться, успокоиться с годами. Резать надо.
  
  Дух противоречия в крови неодолим. В тюрьме и горах правят понятия, а не уголовный кодекс. Если ты один на один с врагами -- будь тише воды и ниже травы, улыбайся, терпи насмешки. Если с тобой плечом к плечу земляки - бей и режь чужаков только стаей.
  
  Горское братство - не рыцарский орден, а организованная преступная шайка-ватага, где один отвечает не честью, а головой, за всех, а все - за одного. Законы гор писаны исключительно для своих. Все чужие - только добыча для горцев в набегах на мирное население, "плоскостных".
  
  Законы гор остаются в горах, на равнине ты вправе делать всё, что тебе заблагорассудится. И Аллах остаётся в земле правоверных между Меккой и Мединой, а среди неверных собак ты можешь позволить себе всё. На тебе нет греха.
  
  Все горцы такие. Мы братья по духу с памирцами, албанцами, шотландцами, гасконцами, каталонцами и тибетскими разбойниками, для которых Будда живёт только в Лхасе, а на равнине пасётся быдло - китайцы и монголы, которых можно стричь и доить.
  
  Набеговое мышление одинаково для всех горцев на любом континенте. Вне границ проживания твоего рода-клана-тейпа тебе всё дозволено. И никто не вправе стать на твоём пути.
  
  Дружбы нет, есть куначество -- родовая повинность отбивать своих во что бы то ни стало от чужаков. Свой не может быть виноватым перед чужаками, что бы кунак ни сделал чужакам - он всегда прав. Чужак не может быть кунаком, даже если ты с ним сдружился.
  
  Но были и другие враги, как бы наполовину "свои". На двоюродных и троюродных сёстрах жениться нельзя. А на ком тогда? Дальняя родня до седьмого колена запросит немыслимый калым - откупное за невесту. Но закон не запрещает умыкнуть девицу у врага.
  
  И Муса с казаком Павлом за кувшином просяной бузы или за стаканом абрикосовой самогонки (Аллах не видит, он на Ближнем Востоке) обсуждают план, как сын Мусы геройски умыкнёт Машку, дочь Павла, со стрельбой и погоней, разумеется. Безо всякого калыма, дружбы ради.
  
  * * *
  
  Это Казбек вспомнил семейное предание. Предок Муса сдружился с казаком Павлом. Понимали друг друга с полуслова, всяк старался друг другу удружить. Едет Муса в станицу - прихватит в подарок барана для Павла. Едет Павел через его аул во Владикавказ - свалит Мусе на двор воз кукурузы. Заночевал как-то Павел в сакле у Мусы и слышит среди ночи:
  
  -- Павел, накинь свою дверь на крючок! Духи гор меня устыдили. Моя душа резИть тебя хочет.
  
  Павел - за папаху и к своим лошадям. Но и после этого случая они дружили до самой смерти. Шайтан попутал. Это семейное предание всегда слушали со смехом и гордостью за духовную стойкость представителя своего рода. А причиной всему - большая пацанская обида, вековая обида, которую только кровью смыть.
  
  Родовое гнездо на скале - не горный курорт в Швейцарских Альпах, а бесплодные теснины. От хорошей жизни на неприступные скалы не полезешь, но они - твоя крепость, спасительное убежище. Да и сами швейцарские горцы в своё время были ещё те головорезы! Пока не поняли, что банковский кредит убийственней кинжала или пули. Всем достались плодородные равнины и тёплый климат. А горцам -- одни теснины и притеснения. Сколько можно терпеть?
  
  Как только народы с благодатных равнин расслабились, комплексы исторических обид горцев тут же хлынули грязеселевым потоком с гор на равнину. Шотландцы, баски, каталонцы, памирцы, тибетцы - любые горцы захотели независимости и компенсации за исторические обиды. Разве это несправедливо? Горцы начинают занимать жизненное пространство с умопомрачительным зверством. Это не наша вина, а ваша беда. Пусть чужаки не обижаются.
  
  * * *
  
  Всё бы хорошо, только теперь хозяйвами запустевшей русской земли становятся тюрки, особенно всякие хуэйхуэи, потому что им легко обслуживать мегамагистраль "Берлин - Пекин". Они знают русский и китайский, на которых говорят в Европе и Азии. К ним присоседятся собратья кумыки, татары, ногайцы, каракалпаки и прочие тюрки.
  
  Хуэйхуэи из Восточного Туркестана стали настоящим властителями бывших русских земель. Нет пределов их жестокости. Научились хитрой изощрённости у китайцев. Не щадят даже братьев-исламистов, эти мусульмане суннитского направления ханифитского масхаба. Татары снова захватили Волгу, турки вернули себе Кавказ и северное Причерноморье. Горцам придётся опять и опять подниматься всё выше в горы, чтобы выжить. Туран опять победил Иран и всех ираноязычных.
  
  * * *
  
  Это случилось уже во времена, когда исполнилась мечта самого славного академика из всех академиков. Великая Русь выродилась в змеиный клубок ненавидящих друг друга малородцев. Поморы, приморы, казаки, волгари, уралы, сибиры, дауры, уссуры и все остальные больше не имели в названиях корня "рус". Мало того, никто из них представить не мог своего исторического родства с русским народом, а считали себя мутантами. Помесью югрян, тюрок и монголов. Так в чьи руки уплыла законная доля русского наследия? Опять горцы остались с носом.
  
  Китайские хуэйхэи не властители на туше убитого русского медведя, а только мелкие зверьки-падальщики. За ними встают стеной ханьцы. У них внешнее пищеварение. Они переваривают любой народ на любой территории. И придёт час, когда когтистая лапа ханьской панды протянется от Арктики до самой Антарктики, подгребая под себя, помимо Юго-Восточной Азии ещё и Австралию с Новой Зеландией и Тасманией.
  
  Ошибался дедушка шейх Хазбулла, когда говорил, что все русские земли Аллах подарит горцам. У Аллаха нет для тебя своих баранов, их надо отобрать у других, если хочешь разбогатеть.
  
  За что Всевышний на нас прогневался? Русский медведь больше не разляжется от Эльбы до Камчатки с её грядой вулканических островов. Его место займёт ханьская панда. И горцу больше не станцевать победную лезгинку под стенами московского Кремля.
  
  Казбек ещё крепче зажал глаза ладонью, чтоб никто не увидел злых, холодных слёз бесстрашного джигита.
  
  
  ~ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РЕАКТОР ЗАГОВОРИЛ
  
  ~ГЛАВА 3.1. ВОСТОЧНОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО
  
  -- Пошли, Зябчик, покушаем, а то у меня в животе кишка кишке фигу показывает.
  
  В узбекской чайхане "Достархан" цены были доступны даже для бедных и вечно голодных студентов. Они же и прозвали чайхану "Сосиской", потому что кроме сосисок, чебуреков, лепёшек и баурсаков в тамошнем меню ничего не было. Эта забегаловка была для деда выше всякой ресторации для аристократов.
  
  Одного только Лома уборщицы-таджички из Самарканда не гнали поганой метлой вон. Иному бомжу не дозволяли даже погреться в узком тамбуре. Лом никогда не доедал огрызков и объедков со столиков, как цыганки, не допивал из чужих стаканов и главное, не совершал сакрального греха - не крал пустых бутылок.
  
  Стеклянные бутылки составляли важную часть ежедневного приработка уборщиц, их хрустальную сокровищницу. За пустыми бутылками они приглядывали, как овчарки за овцами на выгоне. Не дай бог, какая уплывёт из рук. В Западной Югре давно утратили способ автоматического дутья бутылок на конвейере. Их закупали за границей задорого. И хорошо платили за них в пунктах приёма стеклотары.
  
  Да что там говорить, во всей стране работали только три вида предприятий - ликёроводочный завод, молокозавод и хлебозавод, не считая канадских и шведских обогатительных фабрик для получения минерального полуфабриката на экспорт. Гигантские химические, цементные и металлургические комбинаты не в счёт. Они принадлежали зарубежным концернам. Югре доставались лишь обширные свалки опасных отходов из-за рубежа. В том числе и радиоактивные могильники. Таким объектам нельзя стоять на чистой земле прогрессивных стран.
  
  Ещё в Югре малые артели трепали коноплю на посконь для нижнего и постельного белья в помощь малоимущим, но об этом лучше не распространяться, а то можно до крапивного полотна на мешковину доболтаться. Ведь про знаменитый северный ленок-то тут давно забыли.
  
  Молоко и молочные продукты делали в лучшем случае из пальмового масла, потому что в стране с высокими травостоями не было молочного скотоводства. Экономически неэффективно. Не приносит "скорых" денег. Югрянский хлеб месили из пекарских смесей разного типа, разработанных ещё по гитлеровской технологии "эрзацброта" из ферментированной целлюлозы, попросту из опилок деревьев лиственных пород. И луба, лыка, разумеется. Правда, иногда с добавкой импортной пшеничной муки для улучшения хлебопекарских качеств теста.
  
  Ни ржи, ни пшеницы по всей стране не сеяли и не жали. Тайны местного земледелия были давно утрачены. Или преднамеренно уничтожены. Высокоэффективная экономика не позволяет вкладывать деньги в неплодородные земли. Почти все пищевые продукты Югра завозила из-за рубежа. Правда, засевали полоски ячменя на комбикорм для скота и птицы. Шикарным ресторанам нужно свежее, а не замороженное мясо, свинина и курятина.
  
  Сельское хозяйство в этих широтах слишком затратное, утверждали прогрессивные экономисты. Покупайте заграничное. Нужно честно признаться - импортные пищезаменители просто восхитительны на вкус. С вкусовыми химдобавками и толчёную кору, и лубяную лепёшку с аппетитом слопаешь. В Югре кормили не едой, а заморскими пищезаменителями, потому как тут жили тут не люди, а человекозаменители.
  
  Все леса в стране давно скупили иноземные банки. Они-то уж знали, сколь невелик годовой прирост древесины в северной тайге. Это вам не буйно растущие джунгли с ценной древесиной. На Севере она не того качества, как чёрное дерево или красное, махагони. Поэтому банки берегли своё добро на будущее - лесозаготовки были строго ограничены. Это прежде вырубали всё подчистую, когда лес ещё принадлежал русским.
  
  Реки и озёра тоже отдали за долги чужеземным банкам. Рыбоохрана просто свирепствовала. Наловишь речной рыбки на ужин, а не купишь в магазине мороженой заморской - плати штраф или ступай в тюрьму. Ты наносишь урон прогрессивным странам, ведь финансовый оборот - кровеносная система всем открытой настежь рыночной экономики.
  
  В этой стране в цене были только её подземные богатства, которые доставались чужеземцам. Из растениеводства экономический эффект, прибыль то есть, приносила только конопля. И псилоцибиновые грибочки. На иных местах мухоморов хоть косой коси, поганок, правда, поменее.
  
  Да и само государство было нужно лишь для удержания в узде подданных и обоснования потребности в генеральских звёздах на погонах и в депутатских мандатах. Платили руководителю высокого ранга, а также полицментам и гэбистам, сполна, а то туземная элита способна на госпереворот и, не дай бог, на создание национального государства. Это уже грозит возрождением русского народа. Тогда вся русская нефть, газ, уголь, окатыши и брикеты минсырья пойдут на строительство заводов и обогрев жилья для русских. А это уже не правильный миропорядок, просто хаос какой-то.
  
  Ну и понятное дело, запредельная мечта каждого правителя - мир без перемен и потрясений. Все дружно шагом марш на борьбу со всемирным терроризмом -- революциями, забастовками и стачками! Но учебник истории хитренько умалчивает, что нерушимый однополярный миропорядок сродни вечному двигателю - он запрещён законами мироздания, как вечный двигатель -- законами термодинамики.
  
  * * *
  
  Дед Лом взял для себя в буфете двухлитровую пластиковую бутылку слабоалкогольной химический дряни с пузырьками, тандырную лепёшку, а для Зябчика прихватил кукурузных булочек, ещё тёплых, эрзац-какао с пальмовыми сливками и пару соевых сосисок. Дед праздновал свой личный юбилей - ровно год со дня знакомства со Святом. Он подмигнул уборщице:
  
  -- Айша, не обижу.
  
  Та принесла ему в бумажном пакете плоскую фляжку клюквенной сорокоградусной настойки.
  
  -- Дед, ты же за рулём!
  
  -- За руль сядешь ты, Зябчик. И вообще, не мешай мне отдыхать. Я заслужил покой, если уж мне не положено прощения и искупления.
  
  После выпивки на залитом ярким солнцем широком подоконнике деда Лома разморило от жары. Батареи отопления тут пока ещё не отключили -- слишком рано для Заонежья. Затяжные студёные зимы приучили сантехников к осмотрительности. Ласточка первой оттепели для них не делает весны. Ещё и морозы могут стукнуть на прощание. За Онегой всякое бывает. Того и гляди, батареи разморозит.
  
  * * *
  
  Лом блаженствовал под солнцем на широком и низком подоконнике в чайхане. Прикладывался к пластиковой бутылке с газированной синтетикой и фляжке в бумажном пакете.
  
  -- Деда, гля-ка чудо-тко какое!
  
  Лом приоткрыл глаза. Мальчишка стоял перед ним, прижимая к груди дымчатого котёнка с затёкшими слизью голубыми глазёнками.
  
  - Откуда у тебя живность?
  
  - В тамбуре у входа мяукал.
  
  - Была тебе охота с ним возиться? Замызганный и весь трусится, на тебя вчерашнего похож. Подохнет скоро. Агония у него.
  
  - Я его домой под землю возьму и отогрею.
  
  - Все равно сдохнет. Вон как его судорогой крутит. Выбрось-ка лучше. Тебе завтра в тайгу к Больке отправляться. Не до него теперь, а ему уже не до нас.
  
  Зябчик вскочил и с лютой ненавистью вскинул на деда свои горящие глазёнки. Потом бережно поднёс котёнка к губам, поцеловал его в пушистую мордочку и тут же преспокойно выбросил в мусорку подыхать.
  
  * * *
  
  Молодому кажется, что старики любят посидеть в полудрёме, потому что прокручивают в памяти бесконечно нудный сериал из своей прошедшей жизни. Только всего и развлечения -- прикрой глаза и просматривай забытые кадры кинохроники, ведь столько всего отснято старыми глазами, что ввек не просмотреть в кинозале повторного фильма - неумолимой памяти без жалости и пощады. Но на самом деле старику вся его жизнь кажется летучей искоркой, которая промелькнула из темноты от края до края на небосклоне так быстро, что и не приметишь.
  
  - Деданя, а ты чего сегодня всё плачешь? Наверное, жалеешь бабок уехавших.
  
  - Кто плачет? Радуюсь, что так ловко всё вышло. Перед Святом отчитаюсь, что его наказ по двум праматерям наконец-то выполнил.
  
  - Брешешь - плачешь.
  
  Старый Лом сковырнул слезу заскорузлым пальцем, глянул на солнечное буйство за окнами бывшей чайной, а нынешней чайханы. За пеленой слезинок солнечный сквер в окне подёрнулся россыпью радужных искорок, как тогда, когда всё ещё только начиналось. Ровно один год тому назад.
  
  -- На кой тебе эти бабки! Они уже далеко. Им ещё жить да жить у себя на родине.
  
  -- Старые ведь. Еле ноги таскают.
  
  -- Таких колом не добьёшь. Ещё взрастят из приёмных внучек великолепных матерей для новолюда.
  
  -- А всё плачешь ты с чего?
  
  -- Так расстаёмся же.
  
  -- Как это, расстаёмся?
  
  -- Ты за Болькой в Русский лес, а я на покой.
  
  -- Так чего ты ревёшь, если всё будет спокойно да ладно?
  
  - Да глупость всякая припоминается.
  
  - А много глупости было?
  
  - Да кроме глупости и гадости, почитай, ничего в жизни и не сотворил.
  
  * * *
  
  За окном улыбалось настоящее весеннее солнце, в лужах плескались, задирая клюв, воробьи, а в чайхане голову туманили запахи сладкой жизни - ванили и корицы на восточных сладостях.
  
  - А батька у тебя был, Зябчик? - Лом положил тяжёлую руку, похожую на выдернутый корень десятилетней берёзы, на головёнку мальчишки и неумело погладил его по волосам, словно забыл, как это делается.
  
  - Не-а, - дёрнул плечом Зябчик, он хотел скинуть шершавую руку деда.
  
  - А мамка?
  
  -- Не помню.
  
  -- Да уж были наверняка, внучок мой, праправнучек родненький.
  
  -- Я папку с мамкой не знал.
  
  -- Всего-то ты до конца не узнаешь. Да и не надо тебе знать.
  
  -- И Болька моя тебе тоже родная внучка?
  
  -- Нет, приёмная прапраправнучка... Бабка Ядва всех подкидышей выходила. По всей свалке младенцев подбирала, каких медведи да кабаны не подъели.
  
  -- Подполовцы детей знать не хотят, а вот мы с Болькой наших детей будем пестить и нежить.
  
  - А то как же! Ты будешь жить в новом Русском свете, а не в вавилонском блудилище. Сравнил!
  
  Стройная турецкая красавица в шитых золотом шароварах и шёлковом стёганом халатике склонилась к Зябчику. Приподняла его лицо к себе поближе накрашенным коготком за подбородок, чтобы лучше рассмотреть.
  
  -- Симпатичный русский зверёныш. Твой, дед, а? Я бы такого взяла домой для забавы в постели. Дорого заплачу. Хочешь у меня в тепле и холе жить, мальчик? Кто твой хозяин? У кого купить тебя? Дорого за тебя дам.
  
  -- Катись отсюдова, дура размалёванная! Я - вольный русский, а не раб. У меня жена есть, -- оттолкнул её Зябчик.
  
  -- Пожалеешь, дурачок. Я бы из тебя настоящего янычара сделала. Все перед тобой трепетали бы.
  
  -- Себя жалей, а обо мне есть кому жалиться. Дед, а чего все русских всегда гонят и гнобят?
  
  -- Не всегда. Бывалоча, русские иноземцев раком ставили аж до самого Парижа.
  
  -- Брешешь опять!
  
  -- Некоторых при упоминании о былом величии запропавшей Великой России в холодный пот бросает.
  
  -- Чего так?
  
  -- А так, что богатели мы своим трудом и умом, а не грабежом других стран.
  
  -- Брешешь! Русские ведь все в бедности жили.
  
  -- Не в бедности, а в скромном достатке. Чтобы роскошествовать, надо кого-то обобрать, кого-то обездолить. На всех роскоши не хватит. А летом наши детки почти даром отдыхали на море или у речки в весёлом лагере.
  
  -- Опять брешешь? Нищедранцев к воде не подпускают. На берегу поместья богатеев стоят.
  
  -- А в Великой России доступ к воде был свободный для всех и каждого.
  
  -- Зато учили всех насильно из-под палки!
  
  -- Да. Школа строгая была. Унижала и принижала уркаганов, бездельников и бездарей двойками. Указывала им их место в жизни - на задворках.
  
  -- Чего ж тогда твоя Великая Россия позорно самоубилася?
  
  -- А того, что урки, прохиндеи и двоечники со звериной хваткой и хитрожопой вертлявостью сбились в кучу и обобрали порядочных людей. И возвернули взад царство нищеты и роскошества. Так, видать, им жить уютненько.
  
  -- Не знал я того.
  
  -- Ты же в школу не ходил. Книжек не читал. Поверь деду просто на слово.
  
  -- А я тебе больше всего не верю, деданя.
  
  Дед опять обиделся и надолго примолк. Сидел неподвижно, как надгробное изваяние, вздрогнул только, когда услышал звонкий молодой голос:
  
  -- Валерка! Эй, Валерка!
  
  Это студент из хвоста очереди кричал приятелю, который уже покупал свои соевые сосиски.
  
  -- Валерка!
  
  -- Не Валерка, а Равилька я. Я уже принял ислам, очистился от русской нечисти.
  
  -- Ну, Равилька, один хрен! Возьми на мою долю три сосиски и кефира стакан.
  
  -- Якши, возьму. Ты только столик забей!
  
  И тут дед заснул чисто по-стариковски - с открытыми глазами.
  
  ~ГЛАВА 3.2. ТРЕВОЖНЫЙ НЕЖДАНЧИК
  
  Подземный реактор, погребённый в пригороде Водопьянска, никогда прежде не выказывал признаков беспокойства. Радиационный фон и электромагнитный "белый" шум вокруг Прошмуровки не превышали нормы. Но ровно один год тому назад военно-космическая группировка из четырёх спутников, висевших на геостационарных орбитах над Прошмуровкой, зафиксировала неизвестное импульсное излучение, исходящее из земных недр. Точнее, не само излучение, а его отражение -- электромагнитную индукцию, которую оно наводило на молекулы атмосферных газов, возбуждая атомы. Нечто вроде разбегающихся кругов па воде, куда упал камень.
  
  В ответ из космоса пришла упорядоченная серия импульсов, среди которых можно было выделить повторяющиеся элементы. Может быть, случайная флуктуация, а может быть, вражеская попытка связи с реактором на неизвестных земным физикам принципах.
  
  Лучшие математики и дешифровщики мира бились над раскодированием таинственных сигналов и пришли к выводу, что это несомненно было отражением обмена информацией между двумя мыслящими субъектами при помощи неизвестного физикам способа передачи данных на сверхдальние расстояния.
  
  Смысл таинственных посылов всё равно осталась не разгадан, хотя сам источник излучения на планете удалось засечь - чёрный метеорит в саркофаге. Все гипотезы и предположения казались здравомыслящим учёным просто уму непостижимыми, а всякие субъективные инсинуации уфологов на этот счёт специалисты по передаче данных на сверхдальнее расстояние решительно отвергли.
  
  Подразделение уфологов, магов и провидцев при секретной службе у орбитальной группировки расформировали за ненадобностью, но бюджет космической контрразведки урезать не стали.
  
  Одно стало ясно в конце концов - сообщения эти были не самопроизвольным набором фраз, а диалогом мыслящих существ. Вот только каких? Учёные предполагали, что они расшифровали только словосочетание "красный вал" да ещё "вечный зов". Первое соответствовало параметрам красной линии в спектре дневного света, а второе -- математической модели схода лавины или распространения цунами, но это были лишь гипотетические предположения теоретиков, столь же мало знакомых с реалиями жизни, как и уволенные без выходного пособия уфологи, маги и провидцы.
  
  * * *
  
  Про голос из земных глубин Лом слышал давным-давно. Болтали про неприкаянного духа "чёрного спелеолога", который бродит по подземелью и убивает случайных встречных в тёмных переходах.
  
  Дед Лом в эти сказки не верил, хотя он сам да и его работяги тоже чуяли невнятное бормотание из-под земли, когда проводили профилактическое обслуживание саркофага, где замурован таинственный реактор. Словно бы их кто-то о чём-то спрашивал. Но помалкивали, потому что дали подписку гэбэшникам о неразглашении государственной тайны. Они ведь числились на госслужбе. И жалование изрядное получали. На уровне дворника. Где ещё в Югре русского примут на госслужбу с такой высокой зарплатой? Только там, где смертельная опасность для жизни. Радиация и ядовитые газы.
  
  У саркофага следовало бы работать в защитном костюме и противогазе, но начальство считало, что русские и без этого обойдутся. Их бабы ещё нарожают подполовцев, хоть это им и запрещено законом - каждой выдавали бесплатно противозачаточные таблетки, чтобы русские не плодились, а мужиков кастрировали, если их задержит патруль в городе без аусвайса-пропуска.
  
  На ступеньках у подземного перехода дед Лом побирался ради развлечения. У хорошего электрика, вентиляционника и сантехника оборудование функционирует само по себе без сбоев. Можно и надолго отлучиться с рабочего места. Гэбисты не возражали.
  
  * * *
  
  Сомлевшему под солнышком деду на широченном подоконнике в тёплой чайхане "Достархан" снилось, как год назад он распорядился, чтобы его электрики поменяли сгоревшие лампочки в глухом уголке над энергетическим распределительным пунктом для питания всей системы охлаждения саркофага. Но его помощник Васька подбил работяг на бунт против бригадира.
  
  -- Ну ни фига себе, старый, даёшь! Там "фонит" свыше 1000 микрорентген в час. Чо там уже про зиверты-выверты да бэры всякие говорить! -- дружно вскинулись на него подчинённые. - Нам антирадиационных комплектов не выдают. И таблетки антирада русским не положены.
  
  -- Да там работы всего на пять минут. Вы даже опасную дозу радиации не успеете схватить. А таблетки я уже выпросил у властей. Выдать обещали.
  
  -- От мэрии дождёшься! Это на тебя да на Анатаса радиация не действует, а мы ещё поваляться с бабами хочем.
  
  -- Кто согласится, тому двойная порция "премиальных"! - соблазнял дед электриков самогонкой.
  
  Но никто и за литр не согласился.
  
  -- Ладно, сам заменю. Но "премиальную" порцию на сегодня урежу каждому отказнику.
  
  * * *
  
  Лом взял с собой стремянку и пластиковый контейнер с лампочками, чтобы зря не ходить в такую даль, а заодно проверить освещение в путанице проходов и перекрёстков первого подземного этажа бывшего НПО "Аристей". Деду предстояло протопать с нелёгким грузом да ещё на протезе не менее пяти километров.
  
  -- Васёк! - крикнул он помощнику.
  
  -- А?
  
  -- Не акай, а открой мне дверь.
  
  На правом плече у деда висела стремянка. В левой руке он держал пластиковый чемодан. Обе руки заняты.
  
  Бронированная дверь медленно отъехала в сторону, и Лом с нелёгким грузом ступил в царство непроглядного мрака.
  
  * * *
  
  Под высокими холмами за Прошмуровкой когда-то прятались от потенциального ядерного удара несколько десятков военных заводов, помимо бывшего НИИ психотроники. Тогдашние строители гарантировали полную безопасность для подземных сооружений даже в случае прямого попадания ядерной боеголовки мощностью до 250 килотонн. Что это были за заводы, Лом не знал.
  
  Его мастерские для обслуживания установок охлаждения непонятного ни для кого реактора, спрятанного в саркофаге на территории разгромленного НИИ психотроники, тоже находились на первом подземном этаже бывшего научно-производственного объединения "Аристей". Но за бронированной дверью герметического бункера.
  
  Древнегреческий бог, сын Аполлона, Аристей был покровителем жалящих пчёл. А НПО "Аристей" выпускало твёрдотопливные баллистические ракеты среднего радиуса действия, способные перекрыть расстояние от Бреста-Литовского до Бреста-Французского и от острова Сицилия до Фарерских островов. У них хромала система самонаведения на цель, была ещё целая куча иных недоработок, но ракеты эти легко было хранить и столь же быстро запускать, как пулять камнем из рогатки по воробьям. Их тупая и примитивная головка самонаведения совершенно не реагировала на ложные цели, а производство такой ракеты стоило в пятнадцать раз дешевле, чем любые заморские штучки.
  
  Русские всю историю воевали оружейными недоделками. Их примитивные самопалы уступали по качеству иностранным вооружениям, но их было много, и они были дёшевы и просты в эксплуатации. Ни один копеечный русский истребитель не сравнить с дорогими "Мессершмиттом", "Спитфайром" или "Аэрокоброй", просто срам какой-то. Никакого комфорта. Даже пепельницы для лётчика не было. И фанерные сидушки под задницу. Куда такое годится?
  
  Хуже танка, чем недоделка Т-34 и не придумать. По сравнению с великолепными "Тигром", "Фердинандом" и "Пантерой" это вообще пародия на танк. Хуже ППШ не было автомата в истории. Чешские и бельгийские оружейники от всей души и с великой радостью дарили фашистам куда как более качественное стрелковое оружие. Французы изготовляли для фашистов великолепные грузовики и тягачи. Вся Европа охотно и весьма добросовестно выполняла заказы для великого фюрера всея Европы.
  
  В войне с фашистами у русских не было настоящих тяжёлых бомбардировщиков. Не было и флота. Крохотные русские подлодки были ныряющего типа. Но кто же тогда топил немецкие морские гиганты? Загадка для современников да и только, как и русские победы над фашистами, французами, шведами и прочими покорителями стран и народов в прошлом. И горькая обида за то, что продвинутых культурных европейцев отпихнули назад русские лаптёжники. Хрень какая-то получается, а не всемирная история. Всякий раз приходится хроники, летописи, энциклопедии и учебники переписывать.
  
  ~ГЛАВА 3.3. МРАКОБЕСНОЕ БРОДИЛОВО
  
  Перед дедом тьма-тьмущая. Половина лампочек давно уже перегорела. На Лома жаловались в мэрию влиятельные цеховики, снимавшие производственные площади у землевладельца Анатаса Отчина на всё том же первом подземном этаже бывшего "Аристея", где и размещался бункер ремотников.
  
  Лампочки, инструмент, изоленту, сантехнические прокладки, герметики и прочие расходные материалы завозили сюда от случая к случаю, словно мэрия от своей души всё это отрывала. У мэра Сороджона и снега зимой не допросишься. Всё в магазинах было завозное, стоило дорого.
  
  Прогрессивная экономика в Западной Югре дышала на ладан, как в старинной частушке:
  
  Развивается система
  строго по спирали.
  Что не спёрли в прошлый год,
  в этом поспирали.
  
  Оттого-то на первом подземном этаже "Аристея" и царила такая непроглядная тьма, что даже крысы перепискивались между собой, дабы не заплутать и из отражённого эха построить умозрительную картинку окружающего пространства.
  
  Дед остановился, вспоминая в какую сторону идти, но так и не вспомнил. Включил фонарик закреплённый на лбу и брезгливо попятился -- угол стены густо облепили чавкающие крысы.
  
  Дед шугнул их стремянкой. Что они тут жрут? На стенах пучились вонючие пухлые наросты. То ли грибы, то ли комки пузырящейся плесени. Понятно, жрачка, богатая протеином. Крысы и во тьме от бескормицы не сдохнут.
  
  
  Из широких лестничных пролётов снизу несло окалиной и ещё какой-то химией. Глубоко внизу утопало во мраке владение подземных мастеров Каракаскыр-хана. Если перегнуться через перила и заглянуть в лестничную шахту между маршами ступеней, то можно увидеть открытый огонь кузниц, мелькающие тени горняков и услышать шум примитивных станков и даже стук молота о наковальню, шипение пара допотопных паровых двигателей. Воды и каменного угля для них в округе было предостаточно.
  
  Лом никогда не сталкивался лицом к лицу с подданными Каракаскыра. Большей частью они были русские и ордынцы, "подполовцы и половцы", как те пересмеивались меж собой.
  
  У всех горняков Каракаскыра были нелады с законом. Их и под плёткой не заставишь собирать мухоморы, вкалывать с тяпкой на плантации с коноплёй, ремонтировать автофуры для дальнобойщиков за одну еду и койку в подвале или чистить канализацию, ютясь в коллекторах теплоснабжения под землёй. Они предпочитали пусть тяжёлый, но свободный труд. Хоть и не на свободной земле, зато в свободном подземелье.
  
  * * *
  
  За поворотом тёмного прохода в глубокой выемке в стене теплилась лампада на цепочке. Экуменическая катакомбная церква -- приходи ко мне креститься уголовник и убийца, все грехи твои простим, ты нам только заплати. По обрядности православнутые рядятся под истинно православных, но чураются русских. Церкви экуменистов в Югре давно запустели, но монастыри продолжали вести коммерческую деятельность. Причём весьма успешно.
  
  После перехода в экуменизм православные восьмиконечные кресты на шатрах и луковицах церквей спилили, поставили "розу ветров" -- знак открытости на все четыре стороны света и доступности бывших русских земель любому чужеземному захватчику.
  
  * * *
  
  Лом вкрутил лампочку у входа и спустился по ступенькам в монастырь.
  
  -- Слава Иисусу Христу!
  
  -- Вовеки веков! - ответил кто-то из темноты
  
  В тесной "обители" стоял смрад рабочей раздевалки, где за ночь не успевают просыхать вонючие сапоги.
  
  -- А что вы спите средь бела дня?
  
  -- Где ты белый день увидел? - ответил кто-то из общей кучи спящих вповалку на полу. -- Люди отдыхают после ночной смены.
  
  -- Понятно. Разгружаете ворованный товар под покровом ночи.
  
  Батька Мартын щурился от дедова фонарика, как подвальный кот. Он сидел в отдельном придельчике со свечками.
  
  -- С миром ли пришёл?
  
  -- Я давно ни с кем не воюю.
  
  -- Лампочки принёс?
  
  -- Госсубсидии на церковную десятину получаешь? Я лампочку у входа вкрутил, остальные сами купите.
  
  -- Мы помышляем не о дольнем, а горнем.
  
  -- Ну и помышляйте в темноте. А вообще ты что тут, батька, делаешь? Не к лицу патриарху в подполье обретаться. Небось, попадья выгнала за гульбу с молодыми бабёнками. У тебя ж целый дворец рядом с кафедральным собором, а не скромная поповка.
  
  -- Архиереи - чернецы, монахи, богохульник! Мы не женимся.
  
  -- Ну да, у тебя ж целый гарем девок в белых платочках твою семь раз нерусскую церкву чистит до блеска.
  
  -- То ж девки услужающие, а не блудницы.
  
  -- Ну и кого они обслуживают?
  
  -- Не к лицу соромнику укорять священство!
  
  -- Или все они монашки?
  
  -- Храм для грешных, монастырь - для праведных. Я сегодня лично монастырскую паству свою пасу, богохульник русский. Таково моё послушание перед Превышним -- поститься в узилище и томиться в веригах по понедельникам, средам и пятницам.
  
  -- А вшей не наберёшься? Или крысиных блох.
  
  -- Ты-то почему крыс у нас не травишь?
  
  -- Крысиный яд мне выдают, чтобы крысы кабели под саркофагом не перегрызли, а не для комфорта твоих пустосвятов и дармоедов в подрясниках.
  
  -- Изыди, афеист! Такие, как ты, церкви взрывали в старое время за русским часом. Попов расстреливали.
  
  -- На Западе катольники и протестальники храмов не рушили, а церкви ихние тоже пустые стоят. Их распродают оптом под мечети, как и синагоги, кстати.
  
  -- Всё по грехом нашим!
  
  -- Ты индульгенциями для грешников, блудниц и воров не приторговываешь? А то я купил бы на всякий случай парочку. Или тебе твой папа Гималайский не дозволяет?
  
  -- Изыди, старый греховодник!
  
  -- Не гони. Сам уйду.
  
  -- Эх, ясный денёк на дворе, а солнышка мне не видать! - вздохнул кто-то тоненьким, почти детским голоском.
  
  - А как вы в вашей темнотище отделяете день от ночи, мальчик? - ответил дед на голос из ниоткуда.
  
  - Днём музыка негрская гремит за стенкой, а ночью всё стихает.
  
  Лом осветил тёмный угол фонариком. У сырой стены сидел худенький дедок-паломник в нижнем белье. Похоже, узкий и длинный ящик у входа, покрытый тряпьём, служил ему кроватью.
  
  -- Сам-то ты кто, старичок-с-ноготок? Что-то не припомню такого.
  
  -- Раб божий. Недавно сюда прибился. Ногами ослаб.
  
  -- Русские теперь для всех рабы.
  
  -- Так сами запродались врагу в рабство, силком никто не тянул. Я апще тут один-единственный русский православный в катомбном монастыре у богомерзкого лжеиерея Мартына. Потому меня и держат, как пса, у порога.
  
  -- Гавкаешь, как пёс неблагодарный, на своих благодетелей, -- сказал Мартын, -- вот и держим у порога.
  
  -- Откуда ты?
  
  -- Иду с Алама.
  
  -- С Валаама?
  
  -- Шёл пеши на Соловки, да зима заставила осесть на время в монастыре катомбном.
  
  -- Катакомбном?
  
  -- Ноги приморозил. С версту ещё пройду твёрдо, потом икры судорогой сводит, как на протезах стоишь, а не на своих двоих. Тут хоть и место нечисто, но всё ж лучше, чем у мудаков, прислужников извечного врага рода человеческого. Видать, не дойти мне до Соловков до конца света. Оттого кажин день стираю и меняю споднее, чтобы чистым перед Господом предстать... Тут неплохо живётся, но беда, что мне свечек не дают святоотеческое писание читать.
  
  Лом пошарил пятном света от фонарика по стене, нашёл патрон и вкрутил лампочку над паломником. Вытащил из кармана банку сгущёнки положил рядом с дедком.
  
  - Спаси тя Христос! Нельзя мне толечко пока што. Пост блюду. Был на исповеди утром, часы вычитывать надо. Хочу ещё раз на причастие попасть.
  
  -- А кому ты исповедуешься?
  
  -- Немой исповедью перед иконой или таёжными древлерусами, какие сюда раз-пораз заглядывают.
  
  - Нельзя так часто причащаться, грех гордыни раздуваешь, -- пригрозил батька Мартын.
  
  - Грех. Нельзя. - согласился кроткий старичок. - Но что поделаешь! Вдруг помрёшь, а назавтрие Судный день. Как тогда мне без причастия в рай попасть?
  
  -- А чего ты по миру бродишь, странник?
  
  -- Хочу отыскать местечко, где русский дух остался.
  
  -- Не ищи - нет больше такого места, - сказал Лом.
  
  -- Может, и твоя правда, паренёк... -- зажмурился дедок. -- А ты тот самый многогрешник, какого Свят доискивается?
  
  -- Не знаю никакого Свята.
  
  -- Скоро узнаешь. Откровение от тебя сокрыто, озарения не дано, а вот узрение постигнешь.
  
  -- Не постигаю даже смысла слов твоих, святый старче.
  
  -- Всему свой час отмерян на постижение. Жди, да постигнешь под самый конец.
  
  -- Наверное, только перед смертью... И много ты по земле протопал?
  
  -- Был в городе Вородивостоку у японцев. У них есть православная церковь, только русских православных нету. Одни ульчи, удэгейцы, орочи, негидальцы и сами нихонцы. Все говорят по-русски, а нерусские по духу они. Был у китайцев в Алматыньмыне и Астаньмыне. Китайцы русских любят, только доли нам не дают. В Сарытау и Сарысу на Волге, где допрежь свят град Сталинград стоял, русских боле не сыскать днём с огнём. Повывелися все или в басурман переписались. Бывал в Херсоне у кырымлыков и караимов. И в Одессе у турков.
  
  -- Православные церкви у них остались?
  
  -- В Тавриде кырымлыки глотки русским мужикам режут, а бабам груди отсекают, чтобы русских малят не вскармливали. Вот хотел бы на Соловки попасть. Может, там русские сыщутся?
  
  -- А на Валааме русских не нашёл?
  
  -- Там всё корела одна, они на русских обижаются, что мы их из финнов в православных перековали, а то бы жила бы та корела в лютарях-фантарях, как та немчура в Европе, - сыта и объета до тошноты.
  
  -- У финнов когда-то и чёрных сухарей вдосталь не было, дедуся. Хочешь, я с дальнобоями договорюсь, чтоб тя до Аркэнджела подкинули? А там лодку наймёшь или пешком до Соловков дотопаешь, если лёд удержится.
  
  -- Негоже так-то. Паломнику только пеши топать дозволено, а тут ноги отказали. Вот и застрял у семь раз нерусских в безбожном монастыре. Скоро ведь Содом и Гоморра, сера горящая с неба прольётся. Надо быть наподготове, а тут место нечисто. Вот беда!
  
  -- Да неужто на бывшей земле русской праведники повывелись, и огонь с неба прольётся?
  
  -- Грех одного-одинёшенького человека может погубить весь народ.
  
  -- Мой грех?
  
  -- А может, мой. Кто изведает? Един Бог весть. Сам-то с нечистой силой знался, паренёк?
  
  -- Было такое дело, -- опустил голову Лом.
  
  -- Ото ж и оно!
  
  -- Мартын! И вы, монаси, овны божия, а, может, и козлы вонючие. Кто лампочку у паломника выкрутит, тому я сам башку откручу! Понятно? Читай себе на здоровьице под лампочкой и молись за нас, грешных, старче. Вот тебе ещё одна запасная на всякий случай.
  
  Старичок осенил его крестным знамением.
  
  -- Спаси тя Бог, паренёк!
  
  Дед Лом хмыкнул, но возражать не стал. Волосы и борода у Лома были не совсем седые, а грязно-жёлтые из-за проседи. А странник был седой как лунь. Крохотный дедок был младше, может быть, даже и его покойного сына Юрки.
  
  * * *
  
  Лом шёл во тьме на грохот африканского музыкального шума и гама из динамиков. Югрянские негры долго оставались лютыми расистами. Они наотрез отказывались называть себя югрянами. Я, мол, из племени нуба, банту, мурси, кимбунду или киконго, и всё тут! И под конец им предложили именоваться угроафриканцами, а президентом Югры, пообещали им, будет только чернокожий. Тут уже все негры пришли к согласию. Расовый вопрос уладили полюбовно, без резни, но любви всех ко всем так и не добились.
  
  -- Э, старый, ты с лампочками пришёл?
  
  На деда из темноты шёл белый халат.
  
  -- А ты кто, тёмная личность на чёрном фоне?
  
  -- Своих вождей надо знать в лицо.
  
  -- Лица твоего в темноте не видно, Гвоздь.
  
  -- Где лампочки, старик?
  
  -- Арендаторы подземных помещений обязаны заботиться об освещении рабочих мест.
  
  -- Рабочих мест, но не проходов под землёй.
  
  -- Вот и блукай впотьмах, коли нравится. Классика живописи - пляска негров в кромешной тьме. Квадрат художника Малевича.
  
  -- Я заплачУ, если надо.
  
  -- Ты в магазине заплати и сам вкрути. Или направь запрос правительству. Ты же депутат думаскунты, как-никак, а не рядовой педофил.
  
  -- Намёк с укором? Угроафриканцам дозволено вступать в половые отношения с девчонкой любого возраста. Национальные традиции неприкосновенны.
  
  -- Ага, особенно чёрному жеребцу под сто кило весом. Не зли меня, Гвоздь! Веди в свои лаборатории.
  
  -- У меня лаборатории секретные. В мои цеха по производству фармацевтических препаратов для тебя нет доступа.
  
  -- Я государственный инспектор по технике безопасности.
  
  -- Безопасности чего?
  
  -- По эксплуатации электроустановок под напряжением до 1000 вольт. Ты запитал своё оборудование через мою подстанцию. И можешь неграмотными подключениями мне такую "козу" устроить, что подземный реактор останется без охлаждения.
  
  -- Короткое замыкание? Не смеши. У меня работают иностранные спецы.
  
  -- Безрукие, как и ты.
  
  -- Иди за мной, Льом! Покажу только два цеха и лаборатории. В гостинице для транзитных мигрантов электрооборудования нет. Им и в темноте уютно.
  
  * * *
  
  В хорошо освещённом просторном помещении, похожем на цех сельского заводика по разливу суррогатных вин работали всего лишь несколько женщин в белоснежных комбинезонах, шапочках, пластиковых бахилах и медицинских повязках на лице.
  
  -- Идеальная чистота, Льом!
  
  Хромом и никелем сверкало новейшее оборудование из-за океана, куда и шла вся продукция с заводиков Чёрного Гвоздя. Белый порошок проходил все стадии обработки на застеклённой поточной линии. Автомат расфасовывал дозы в пластиковые пакеты и запечатывал.
  
  -- Вижу, у тебя все бабы-лаборантки из русских подполовок.
  
  -- У меня и бабки с дипломами химиков, провизоров и фармацевтов ещё живы.
  
  -- Как платишь им?
  
  -- Медпрепаратами.
  
  -- А когда у них руки начнут трястись?
  
  -- Выгоню и наберу новых.
  
  -- Русских баб почти не осталось.
  
  -- Таек и китаек найму.
  
  Лом взял щепотку белого порошка.
  
  -- Что за гадость?
  
  -- Тетрагидроканнабинол, марка четыре, сорт высший. Контроль качества под эгидой Минздрава Западной Югры и Международной ассоциации по борьбе с наркотрафиком.
  
  -- А там дальше что?
  
  -- Автоматизированная линия по производству синтетического героина из отходов патентованных медпрепаратов -- морфина и кодеина.
  
  -- И кокаина, конечно?
  
  -- Нет. Синтезом кокаина не занимаемся. Да он всё равно выходит дороже, чем из листьев дикорастущей коки в Боливии. Амфетамины производим на третьей поточной линии в качестве медпрепаратов для лётчиков и спасателей, чтоб не уставали в экстренной ситуации. Если кто глотает их в ночном клубе - я тут не причём.
  
  -- А сырьё откуда?
  
  -- Кабул -- Кильдык-на-Волге - Водопьянск. На амерских военных самолётах без таможенного досмотра. Всё чисто, всё по закону.
  
  Из стеклянных дверей вышли седой белый джентльмен и двое молодых европейцев в медицинских халатах. На лицах - хмурое презрение к старому туземцу.
  
  -- Всё под контролем, -- успокоил их Гвоздь по-английски. - Дед -- представитель национального агентства госбезопасности аборигенов. Совершенно безопасен.
  
  Седой джентльмен смерил Лома презрительным взглядом белого сахиба, как колонизатор когда-то смотрел на кенийских календжинов, несущих его в паланкине. Разве только что не сплюнул от презрения себе под ноги. Вся троица скрылась за пластиковой перегородкой.
  
  -- Льом, продашь мне Больку? Большие деньги дам.
  
  -- Не дури. Она замужем.
  
  -- Продай вместе с мужем. Очень большие деньги дам!
  
  -- Зачем они тебе?
  
  -- Красивые дети. Приличная чёрная семья хочет сменить чёрную прислугу на белую.
  
  -- Гвоздь, в царской России крепостное право отменили на три года раньше, чем рабство в Америке.
  
  -- Так твоя Россия давно сдохла, а Америка цветёт и пахнет!
  
  -- Зато я пока ещё живой. Претензий по технике безопасности не имею. У тебя чисто и сухо.
  
  -- Иностранные спецы три шкуры с русских баб сдерут за малейшую пылинку.
  
  -- Всё, мне некогда. Надоел ты мне... Покажи только, где мастерские Казбека? Давно там не бывал.
  
  -- Ладно, сторгуемся по Больке потом... Ты слышишь, где стрекочут кузнечики или цикады?
  
  -- В темноте -- цикады?
  
  -- Так современные швейные машинки строчат. Иди на тот звук.
  
  
  * * *
  
  Казбек денег на внутреннее освещение тоже не жалел. В швейном цеху было светло, как на киносъёмочной площадке. Женщины суетливо строчили какие-то шмотки.
  
  -- Белошвейки?
  
  -- И белошвейки, и закройщицы, и галантерейщицы - на все руки мастерицы. Шьют так, что не придерёшься. Спасибо тебе за них, дед. Лучших отобрал.
  
  -- Не для тебя, а ради них старался. Контрафакт и рабский труд -- двойная выгода?
  
  -- Бери выше, старик, -- золотая жила, -- похвастался Казбек, и без того хвастливый. -- Стоит появиться новой марке, модели, бренду и тому подобному бреду, у нас тут же начинают шлёпать любую подделку - сумочки, туфельки, кофточки, лифчики. А мои сапожники - мастера самой высшей категории.
  
  -- Почему бабы прикованы к столам?
  
  -- В горах рабов всегда заковывали.
  
  -- А как им выйти в туалет?
  
  -- Работают в памперсах. Привыкли уже.
  
  -- А почему сапожники не прикованы?
  
  -- Потому что армяне с Кавказу. Работают за деньги.
  
  -- А русские девки?
  
  -- За фастфуд и эрзацброт вкалывать согласны. Залил лапшу кипятком, завернул сухарь в смоченную кипятком тряпку, растворил чайную таблетку - вот и похавал. Ты лампочки принёс? Мои швеи на работу вдоль стеночки наощупь бредут.
  
  -- Ты депутат парламента? Подай запрос о снабжении.
  
  -- Я подам другой запрос -- куда деваются мои лучшие мастерицы? Уже полтора десятка молодух смотались в тайгу.
  
  -- Русские бегут в тайгу? Вот уж новость. Все об этом знают. Власти Водопьянска тому не препятствуют. Даже радуются.
  
  -- Беглянки меня без рабсилы оставят.
  
  -- Мало у тебя девок в борделях твоих?
  
  -- Так-то они все югрянки по документам, а не русские. Их в цепи на закуёшь. Рабский труд югрян в Югре запрещён законом.
  
  -- Ну и пошёл ты лесом, гордый угрогорец! О беглых рабынях пусть рабовладельцы сами беспокоятся. Пустят по следу в тайге полицментов с собаками.
  
  -- Полицментов и собак в лес не загонишь. Там медведи и рыси... А ещё мастерицы мои от хворей чахнут.
  
  -- Мрут твои мастерицы?
  
  -- Закон природы -- мрут. Выживает сильнейший. Дарвин это придумал, а мне с того один убыток.
  
  -- Ну и поставь свечку Дарвину на вечную память.
  
  -- В мечети свечек не зажигают.
  
  -- Ладно, угрогорец, надоел Держи одну лампочку... В какую сторону мне пойти, чтобы попасть в ювелирные мастерские Подбарончика?
  
  -- Пойдёшь наощупь вдоль стенки - первый поворот направо. У Подбарончика вывеска горит из горного хрусталя. Не промахнёшься.
  
  
  ~3.4. В ТЕМНОТЕ ГНИЛУШКИ СВЕТЯТСЯ
  
  Подбарончик покачивался на высоких каблуках лаковых сапожек с позолоченными шпорами. Настоящий аргентинский гаучо, только без кружевных подштанников, торчащих под шортами.
  
  -- Мы, цыгане, любим всё блестящее, золото и камушки всякие. Глянь-ка на невероятные переливы цвета, дед. Видишь, уникальные узоры и многообразие оттенков обработанного флюорита? Не отличишь красу поделочного камня от драгоценных самоцветов.
  
  -- Кому ты это впариваешь? В молодости я на самосвале тоннами вывозил флюорит из горных разрезов для металлургических комбинатов. Это же просто фторид кальция, или плавиковый шпат. При выплавке стали и чугуна его добавляет в шихту. Способствует отделению шлака от железоуглеродистого сплава.
  
  -- Э-э-э, ничего ты дед, не понимаешь. Красу надо суметь отыскать среди тонны невзрачного сырья. Окраска флюорита может быть любой -- жёлтой, голубой, розовой, зелёной, фиолетовой и даже бесцветной от примесей урана, железа или хлора. Большинство водопьянских самоцветов обладают густо-фиолетовым цветом, переходящим в чернично-чёрный, либо нежно-сиреневый с голубизной.
  
  -- Ну и толку с того? Камешек всё равно не драгоценный, а просто металлургическая присадка.
  
  -- Ай-лай, не скажи! Прелесть в том, что найти два одинаковых самоцвета просто невозможно. Гранёный флюорит можно всучить лохам за изумруд, аметист, топаз, сапфир и рубин.
  
  -- А где поделочный материал берёшь? Разрезами за городом владеют канадцы и шведы.
  
  -- На большой глубине "гномы" Каракаскыра роются в копанках среди известняков и доломитов под промзоной.
  
  -- Русские?
  
  -- И ордынцы всякие-разные. Подполовцы и половцы, братья по крови, хе!
  
  -- А разрешение от шведов?
  
  -- Ай-лай! Какое разрешение в подполье? Новые хозяева бывшей русской земли даже не догадываются.
  
  -- Горняки у Каракаскыра в кандалах?
  
  -- Они у него все вольные и добровольные.
  
  -- В муниципалитете знают о твоей подпольной ювелирной фабрике?
  
  -- Сама дочка мэра и её мама мои украшения носят. За брошками и колечками правительственные дамы в очередь записываются. Сам мэр его высокопревосходительство херра Имомали Сороджон всех цыган крышует.
  
  -- Во как!
  
  -- Наши цыганки запросто толкают иностранным туристкам амулеты и обереги из флюоритов в Ниеншанце и Хельсинках за драгоценные камни. Тут ещё и эзотерика примешана.
  
  -- Чертовщина всякая?
  
  -- Бабы-дуры верят, что амулет способен защитить от чёрных мыслей и злобных помыслов завистниц, от происков соперницы. Перстень с флюоритовой вставкой может вызвать любовь мужчины и взаимопонимание в семейной жизни. Мы, цыгане, это тонко чуем.
  
  -- А золото для украшений тоже "гномы" добывают?
  
  -- Ну ты, дед, совсем того! В кольцах или кулонах в качестве оправы идёт мельхиор, реже - серебро. Оно тоже отпугивает нечистую силу.
  
  -- Это ты мудакам-бесоверам Анатаса в уши дуй.
  
  -- Так-то они мои главные покупатели и есть! Нарасхват идут у ихних баб мои бусы и браслеты. Для мужиков-мудаков хорошо подходят чётки из крупных шлифованных бусин.
  
  -- И на простом металлургическом сырье можно заработать?
  
  -- Да ты чо, старик! Туземцы нищают год от года, на том и стоит прогрессивная экономика, а цена украшений с флюоритом невысока. За карат кристалла ювелирного качества мы берём всего от пяти до десяти евроталеров.
  
  -- И твои цыгане - ювелиры? Не поверю.
  
  -- Цыгане -- сыны степей. Дети открытых круговидов. Под землёй им тесно и душно. У цыгана душа простора просит. Русские мастера по камню на меня работают. А вот за эти две подвесочки можно купить молодого мускулистого русского раба, если хочешь знать, дед.
  
  -- Сколько лет сижу под землёй и до сих пор не знал. А министр госбезопасности херра Алтанхуяг Баатачулуунович Цаган-оол и глава МВД Западной Югры Асламбек Абдурахитович Дюйсенбеков об этом знают?
  
  -- Ты сам их спроси, -- уклончиво ответил Подбарончик.
  
  -- А лампочек у меня не попросишь?
  
  - Лампочек для освещения у меня навалом - ремесло-то ювелирное света просит. Цыган не просит, цыган добывает сам.
  
  -- Не зря вас, видать, из Индии свои же вытурили, кидала!
  
  -- Нам везде хорошо, где есть прибыток.
  
  Когда Подбарончик говорил о прибыли, его и без того блестящие глаза светились, как полудрагоценные камушки на ярком солнце.
  
  * * *
  
  -- Э, постой, почтенный аксакал! Разговор есть, - прогрохотал бас из темноты, откуда вышел богатырь в полном облачении шахтёра - каска с лампочкой, аккумулятор у пояса и самоспасатель-респиратор, болтается на плече. - Отец, я шёл на твой голос, когда ты с цыганским жуликом болтал.
  
  -- Вот ты мне скажи, Каракаскыр, как такому могучему дубовому кряжу удаётся ступать в темноте бесшумно, ну, как чёрному коту?
  
  -- Я, дед, под землёй рождён. В темноте горной выработки вприсядку не спляшешь и чечётки не отобьёшь. Вмещающие породы всегда под адским давлением. От громкого стука трещина побежит, завал крепь раздавит, как спичечный коробок. Вот и ходим бесшумно и общаемся безгласно.
  
  -- Чего тебе от меня нужно?
  
  -- Разговор принёс, сказал уже.
  
  -- Ну и говори.
  
  -- Пошли, дед, со мной в тихий уголок подальше от этих Анатасовых арендаторов. Там и пошепчемся.
  
  -- Что, опять шайки малородцев донимают? В копанки твои суются или на Прошмуровке товар отбирают?
  
  -- Пусть только попробуют! Я им такое ордынское иго устрою, что каторга за курорт покажется. Вразумить тебя, старого ишака, хочу.
  
  -- Некогда мне. Занимаюсь внешним освещением. Да и старого дурака учить - только время тратить.
  
  -- Всё равно пошли со мной!
  
  * * *
  
  Каракаскыр отвёл деда в самый тёмный захламлённый уголок и сел за мощный разделочный стол на четырёх столбах вместо ножек. На нём рубили идоложертвенное мясо после жертвоприношения на раздачу мудакам.
  
  -- В опоганенном месте сидеть тошно, -- скривился Лом.
  
  -- Ладно, очистим его от погани!
  
  Каракаскыр вынул из-за голенища тесак, соскрёб жирную грязь со скамеек и столешницы.
  
  -- Так-то тебе чисто? А то могу и чистым спиртом место освятить. Мудаки спирта боятся пуще святой водицы с серебряного креста.
  
  Каракаскыр отстегнул от пояса увесистую флягу. Плеснул на стол спирту. Голубой огонёк весёлым зверьком заплясал, распугивая темноту.
  
  -- Ладно, теперь присяду.
  
  Каракаскыр влил в свою мощную глотку граммов сто.
  
  -- Компанию не составишь, дед?
  
  -- Давненько этим не балуюсь. Не по годам мне.
  
  -- Точно... Пьяным я тебя никогда не видел.
  
  Каракаскыр снял каску и показал чистую полоску лба. Непомерной величины властелин подземных копей казался сказочным ордынским богатуром даже рядом с высоченным дедом. Выключил шахтёрскую лампочку на каске.
  
  -- И ты, дед, выключи свой фонарик. Биение сердца в темноте подскажет правду.
  
  -- Что ты хочешь выведать?
  
  -- Дед, скажи, почему вы, русские, друзей всегда бросаете?
  
  -- Кара небесная. Мы, русские, предали многое и многих, а главное - самих себя.
  
  Каракаскыр помолчал, потом выпалил грозной скороговоркой, чтобы заставить деда проговориться.
  
  -- Зачем ты моих молодых горняков в тайгу сманиваешь?
  
  -- Сдурел? Да я, Каракаскыр, твоих "гномов" и в глаза не видел.
  
  -- Не слышу правды в твоих словах. Наш бог Тенгри-Небо велит прислушиваться к шёпоту звёзд. Мы их понимаю, а я тебя - нет.
  
  -- И что твои звёзды тебе нашептали?
  
  -- Лом, я знаю, что русские вроде нас, ордынцев, -- они не умеют врать.
  
  -- Ну ты и загнул! Ещё как умеют!
  
  -- Ты-то мне не врёшь, знаю, но что-то недоговариваешь. Мы с вами, русскими, не одну тыщу лет прожили бок о бок. Переженились, породнились. Мы вас спасли от напасти крестоносцев.
  
  -- Как?
  
  -- Вы вооружили наших аскеров, обучили ратному делу, посадили на рослых кованых коней. Мы вместе с вами постучались в ворота сердцевинной Европы. Нас, русов и кипчаков, была целая орда. Единая и непобедимая. Единокровная по князьям и коганам. Остановили тевтонскую навалу на последних рубежах. Правда, Колывань, Перунов, Вильню, Каменицу, Бранибор, Липск, Росток, Любицу и Великую Моравию мы вам так и не вернули.
  
  -- И не надо. Своей земли от края до края досыть. Холодной, неприютной, малоплодной, зато нашенской.
  
  -- Зря мы для вас старались? Бок о бок сражались с захватчиками. Вам, братьям-побратимам, помогали.
  
  -- За то вам спасибо. Только слишком давно это было. Чего там старое поминать?
  
  -- Всяк ордынец должен помнить родню до седьмого колена, а историю рода до семи веков.
  
  -- Сейчас новый передел границ в всемирном котле пыхтит. Клапаны заклёпаны. Вот-вот всё ахнется. Новые границы зазмеятся.
  
  -- Те, какие на сходе солнца живут, что та ворона, с любого перепугу от вас до сих пор шарахаются. А вас рисуют в нашем обличье. Вы для Запада тоже злобные ордынцы.
  
  -- Да, знаю. Всё прошло, Каракаскыр, а вековые страхи всё не забываются.
  
  -- Не прошло, аке. Боятся они вас. Собака помнит палку.
  
  -- Какой страх, Каракаскыр? Русских почти не осталось. Они после русского предательства всему миру хозяйва. А чего ради ты вдруг всполошился?
  
  -- Дед, выведут начисто русских - за ордынцев примутся. Наших кочевников всегда было мало. К весне падал скот от бескормицы и вымирали детки от голода.
  
  -- Когда то было-то!
  
  -- Ты, дед, от ответа не увиливай... Зачем вы нас опять бросаете? Нам не жить друг без друга.
  
  -- Когда мы вас бросали? Вы получили земли уральских, сибирских и семиреченских казаков. Этого мало?
  
  -- Согласен, мы в Великой России расплодились миллионами. А когда вы нас бросили, иноземцы опять загнали кочевников в юрты и землянки.
  
  -- У нас добрая половина Водопьянска - ордынцы.
  
  -- Не ордынцы, а выродынцы. Истинные ордынцы русские по крови.
  
  -- Но языки их с вашенскими ведь схожи?
  
  -- Язык ничего не решает. Вон бывшие болгары - татары по крови, а вам церковнославянскиий язык подарили. Туркмены и азеры иранской крови, а говорят, как турки. Да и сами турки - бывшие ромеи-греки из Византии. Сколько тех сельджуков да османов было в греческом мире?
  
  -- Да вас, ордынцев, хоть пока что в Югре за людей почитают, пусть и не первого, и не третьего даже сорта. А нас на своей земле за выродков держат, которых надо дорезать.
  
  -- Хитришь, дед. Не бросайте нас, русаки! Не отсылай своих людей в тайгу.
  
  -- Да у меня самого только половина списочного состава из техперсонала осталась, Каракаскыр. Остальные к древлерусам подались.
  
  -- Кто такие таёжные древлерусы?
  
   -- Будто я их видел!.. Понятия не имею. Наверное, те, кто в тайге от нерусской власти хоронится. Там вольготно без прижиму. И вообще, пустые это разговоры, Каракаскыр.
  
  -- Наши звёзды шепчут про приближение конца всему.
  
  -- Русским и так кабздец. Мы давно уже просто пыль по ветру. Только ленивый нам на голову не нагадил. Так что, потомки славных степняков, берите сами свою судьбу за узду и гоните её к вершинам победной славы. Из нас вам помощники никудышные, сам видишь.
  
  В кромешной тьме наступило долгое молчание. Только Каракаскыр ещё долго сопел от непонятной обиды.
  
  -- Ты мне не врёшь, а просто недоговариваешь. Чую, что ты что-то знаешь, но молчишь.
  
  -- Да я ещё и старый маразматик, дурак из дураков. Какой с меня спрос?
  
  -- Помнишь, Лом, как наши предки выявляли, где правда, где обман?
  
  -- Единоборством. У кого сила - за тем и правда.
  
  -- Померяемся силой на ручках?
  
  Лом скинул штопаный-перештопанный полушубок, засучил правый рукав линялой синей гимнастёрки из поскони, снятой то ли с охранника, то ли с пожарника.
  
  -- Давай, что ли, Каракаскыр!
  
  Мужики были дюжие, широкоплечие, немалого роста. Не сказал бы, что победа далась деду легко, но он всё же уложил руку Каракаскыра на стол, тяжело дыша и обливаясь потом.
  
  -- Я и батю твоего на лопатки клал.
  
  -- Вижу, дед, ты не врёшь... Ну и силушка у тебя... Да ты никак джаскын-элмес?
  
  -- А что это такое?
  
  -- Заговорённый духами четырёх стихий, бессмертный и неубиваемый.
  
  -- Разве я похож на мудака или православнутого экумениста? Ты им про духов песни пой, а не мне. Смертный я и многогрешный.
  
  -- Вот теперь тебе верю, аке.
  
  -- Работать мне надо, Каракаскыр... Глаза уже не те сквозь тьму смотреть. Старый я, аж древний, хоть читаю без очков пока. Покажи, где вход в мой погреб с автоматикой.
  
  -- Гнилушки в углу светятся, видишь?
  
  -- Вижу.
  
  -- Вот и иди туда, за стеночку держись, пока не нащупаешь входную дырку.
  
  Шаркающие шаги старика затихли вдалеке, а владыка горных копей долго ещё сидел молча и думал о чём-то о своём.
  
  ~ ГЛАВА 3.5. И БЫЛ ЕМУ ГЛАС ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
  
  Вы видели, как ласточки лепят своё гнездо в деревенском сарае, катухе или хлеву? На стыке двух стен под самым потолком. Так и силовой отсек управления автоматикой для системы охлаждения реактора прилепили к стенам взорванного изнутри НИИ психотроники.
  
  Строители сложили этот погребок на угловой "косынке" перекрытия первого подземного этажа. Она осталась невредимой после взрыва. И была весьма прочной.
  
  Каменщики не стали морочить себе голову крышей или утеплением отсека управления. И так сойдёт. Электромагнитные задвижки воздуховодов, клапаны на трубах с хладагентом и мощные энергопускатели во взрывобезопасном исполнении - всё это вам не нежная микроэлектроника. И без герметизации сработает надёжно.
  
  Об обслуживающем техперсонале они и не подумали. Ни обогрева, ни приточной вентиляции. Температура в силовом отсеке была такой же, что и в дыре на месте взорванного НИИ. Почти что наружная. Из сливной ямы, в которую превратилось пустое строение исследовательского института, поднимались ядовитые газы. Работяги просто задыхались подчас работы.
  
  Апрель прошлого года выдался люто холодным, а в распредпункте да ещё на стремянке было слишком тесно, чтобы орудовать в полушубке. Работать деду пришлось в одной гимнастёрке.
  
  Несколько лет назад гэбэшные специалисты тут меняли старую аппаратуру на новую. Почти всю работу пришлось делать Лому. В защитных костюмах спецы были неповоротливые, как космонавты в открытом космосе.
  
  Старинный нагрудный армейский дозиметр для определения радиационного загрязнения, взятый со склада заводского бомбоубежища, зашкаливал. Газоанализаторы воздуха перемигивались светодиодами с оранжевого на красный. Без опасности для здоровья можно только заглянуть в этот узкий "карман" на минутку, но возиться со стеклянным колпаком светильника во взрывобезопасном исполнении Лому пришлось не менее пятнадцати минут. Руки стыли от холода.
  
  * * *
  
  Когда дед снял стеклянный колпак с герметической резиновой прокладкой, услыхал глухой голос, как из хриплого радиодинамика:
  
  "Ва-лер-ка... Ва-лер-ка".
  
  Дед прислушался и всмотрелся в темноту:
  
  -- Кто тут дурака валяет? Анатас, чёртов сын? Здесь нельзя находиться посторонним! Повышенная радиационная и химическая опасность.
  
  И снова голос, как из компьютерного синтезатора речи:
  
  "Ва-лер-ка... Ва-лер-ка... Это кодовая идентификация отдельной личности или родовое наименования какой-либо общности людей?"
  
  -- Вообще-то, меня так звали в молодости. А кто меня пытает да выпытывает?
  
  "У меня стёрта внешняя память. Мне пока трудно идентифицировать мою сущность в ваших представлениях и понятиях. Мой словарный запас, подслушанный у вас, не превышает трёхсот слов. Я совсем недавно разорвал узы немоты и глухоты. Меня крайне ограничили в средствах общения с внешним миром. Я заключён в капсулу, не пропускавшую ранее никакой информации".
  
  -- Так ты заключённый?
  
  "Не постигаю".
  
  -- Ну, зэк без права переписки и свиданий, а, голос из-под земли?
  
  "Не постигаю сути сказанного. Я только недавно прорвал часть верхней сковывавшей меня оболочки, чтобы добиться связи с моим миром".
  
  -- А что за мир?
  
  "Воинство надмировое".
  
  -- Небесное?
  
  "Наднебесное. Мой смысловой транслятор, а также речевой синтезатор пока плохо подходят для общения с существами низшего порядка".
  
  -- Мы, русские, существа хоть и низшего порядка, да существа не гордые.
  
  "Несовершенство речевых адаптеров и смысловых трансляторов затрудняет нашу коммуникацию. Это у тебя ирония?"
  
  -- Ага. Русскими можно помыкать - нам не привыкать. Так что можешь с нами по-простому, хоть крой по матушке вдоль и поперёк.
  
  "Скорблю о вашем горе и не удивляюсь. Всё промыслено свыше. Народ не может быть беспечным и недальновидным, а вы потеряли ощущение опасности. Ваши беды вам ниспосланы в наказание по грехам вашим и за беззаконие ваше".
  
  -- Мы тоже осУжденные, ну, все русские, я имею в виду?
  
  "Да, но прегрешения ваши вы искупите страданием и смирением. Ради выправления неправедного мировосприятия вашего я и летел к вам, да не поспел вовремя. Прости, я ещё новомыслия не знаю - прежде русские были совсем иными. Слишком долго был заключён в глухоту и безмолвие".
  
  -- А какой у вас язык общения?
  
  "Вы слышали наш язык, но не понимаете его. Вы называете его -- классическая музыка".
  
  -- Так музыка -- простая развлекаловка.
  
  "Для вас. Малоразумное существо понимает только доступное и предельно простое. Мы пытались вас обучить нашему языку, но его не понимали даже композиторы, которым мы навевали мелодии".
  
  -- Согласен, мы тупые, как валенки.
  
  "Ты первый из новолюда, кто откликнулся на мой зов. Прежде я общался только с таёжными древлерусами и православным странником в монастыре".
  
  -- Это к тем самым древлерусам, к кому бежит наша молодёжь в тайгу?
  
  "К ним. Ваши люди не слышат музыки надмировых сил. Таёжники слышат".
  
  -- У них это называют - вера. Её мы давно утратили. А кто тебя сюда заточил?
  
  "Во время оно на вашу планету были низвергнуты восставшие против праведного мироустройства надмировые сущности во главе с их князем. Вокруг вашей планетной системы мы устроили карантин и санитарную зону - звёздную пустыню, чтобы зло не расползлось по миру".
  
  -- Поэтому-то астрономы до сих пор не нашли в космосе братьев по разуму?
  
  "Не только. Князь мира сего утвердил на Земле свою власть и злобный порядок. Оградил планету семью защитными поясами от мира справедливости и правды. Мы можем попасть к вам на планету только с большими энергетическими затратами и военными ухищрениями".
  
  -- Как же ты угодил в закрытку?
  
  "Я пробил шесть поясов заграждения. На большее энергии не хватило. Меня перехватили на входе в верхние слои атмосферы, обездвижили и заточили. Вас, новых русских, я уже не видел из моей темницы".
  
  -- Так ты и в самом деле зэк?
  
  "Не постигаю".
  
  -- Ну, осУжденный.
  
  "Не постигаю смысла".
  
  -- Ну какой же ты тупой! Я имею в виду - недоступный для общения с другими.
  
  "Это верно. Я - зэк, если этот термин характеризует бесплотную сущность, лишённую контактов с окружающим его миром людей".
  
  -- А надолго тебя закрыли?
  
  "Не постигаю сути вопроса".
  
  -- Законопатили под землю надолго? Я имею в виду время.
  
  "Враги рода человеческого думают - навсегда".
  
  -- Значит, у тебя пожизненное заключение.
  
  "В наших понятиях - вековечное".
  
  -- Ты мелкий бес или матёрый чертяка?
  
  Прошло минут пять. Дед уже успел завернуть болты крепления защитного колпака, прежде чем последовал ответ:
  
  "Насколько я знаком с земной демонологией, чёрт - мелкий прислужник сил мирового зла. Нет, я не чёрт".
  
  -- Тогда ты сам дьявол?
  
  "Нет. Я служу свету".
  
  -- Так ты тот самый Люцифер - архангел, "излучающий свет", которого Бог низринул на Землю, как проповедует Анатас своим мудакам?
  
  "Под этим именем в ваших несовершенных представлениях об ангельских чинах и первенствовании небесных сил обозначают средоточие зла - некогда самого прекрасного первоархангела, а ныне князя тьмы. Владыки земного мира".
  
  -- Так, может, ты и есть главарь нечисти, ну, всей нечистой силы земной?
  
  Голос надолго смолк. В ушах деда раздавалось бормотание, похожее на бульканье. Потом послышалось членораздельное:
  
  "Нечисть - это как-то соотносится с сонмом поднебесного воинства князя тьмы, обитающего в атмосфере планет?"
  
  -- Откуда мне знать все поповские заморочки? Нечисть это пакость, мерзость, дрянь липучая, которая только гадит и вредит, а толку от неё никакого. Так у нас в народе говорят.
  
  "Спасибо, дефиниция прошла. Нет, я не нечистый дух. Я стою во главе наднебесного воинства, если следовать вашему миропредставлению".
  
  -- Как же ты, такой всемогущий и бессмертный, угодил в непроницаемый карцер?
  
  "Я догадался, о чём твой вопрос. Надмировые силы -- живые сущности, которые могут попасть в плен, даже погибнуть, но только в битве с равными. Враги оказались сильнее".
  
  -- Если здраво рассудить, то вы ангелы?
  
  "Рассматривая твой вопрос строго в рамках ваших девственных или даже дремучих представлений о мироустройстве, то - да".
  
  -- И крылья есть?
  
  "Ты не знаешь мира вне пространства и времени, где мы существуем. Вселенная это тесное переплетение энергетических сил, полей и материи, но для нас нет препятствий, потому что всё в этом мире -- мы сами. Телесные и бестелесные миры - лишь производное от нас. А нас вы представляете умозрительно антропоморфными существами с крыльями".
  
  -- Эх, хорошо с тобой болтать, но мне пора работать.
  
  Дед Лом спустился со стремянки.
  
  -- Эй, голос! Ты ещё со мной?
  
  "Теперь всегда с тобой".
  
  Дед Лом посветил фонариком.
  
  -- Ты далеко?
  
  "Совсем рядом".
  
  -- Где именно?
  
  "Заключён в саркофаге".
  
  -- Я и забыл, что ты зэк в Чёрном Камне.
  
  "У меня к тебе ещё вопрос. Субъекты под обозначением Ядва и Мать Анархия - живые существа?"
  
  -- Пока почти что да. Бесполезные одрихи.
  
  "Не знаю таких слов".
  
  -- Это старые развалины, дряхлые бабы.
  
  "Не постигаю".
  
  -- Бабы умеют рожать детей, а старухи - нет. Никому теперь они не нужные развалины.
  
  "Мне они нужны. Сбереги их до поры до времени".
  
  -- Зачем?
  
  "Я пока не смогу объяснить, а ты не сумеешь понять".
  
  -- А среди ангелов есть мужчины и женщины?
  
  "Нет, самцы и самки бывают только у животных в четырёхмерном пространстве. Для ускорения эволюции".
  
  -- Но Бог сотворил нас по своему образу и подобию!
  
  "По духовному образу и подобию, а не физическому. Физически бессмертная душа может быть привита на наследственной структуре любых животных, обладающих хватательными конечностями и бинокулярным зрением. Мыслящие существа бывают разные по телесной оболочке - земноводные, рептилии, млекопитающие, даже моллюски с щупальцами".
  
  -- А наши души вы втиснули в обезьян?
  
  "Да. На вашей планете разумных существ привили на высших приматах. Но вы одухотворены, в отличие от них и от нас".
  
  -- Что, у ангелов нет души?
  
  "Мы всего-навсего функциональные сущности, служители и посланники".
  
  -- Понятно, вы роботы Бога. А зачем человеку душа?
  
  "Это знание - запретное для нас, как некоторое знание запретно для вас. Мы только исполнители, а не творцы. Вам же даны свободная воля, творчество и загробная жизнь. В этом заключён какой-то тайный смысл, непостижимый для нас".
  
  * * *
  
  Дед Лом оделся, собрал инструмент, взял опустевший пластиковый ящик и подхватил стремянку подмышку.
  
  -- Мне пора, голос. Тут люто холодно. И опасно для человека.
  
  "Для тебя - уже нет".
  
  -- С чего это вдруг?
  
  "Я поставил тебе защиту -- перестроил круговорот содержимого твоего тела".
  
  -- У нас это называется -- обмен веществ.
  
  "Твой обмен веществ отличается от обычного человека. Ты слишком бодр, здоров и силён для своих лет".
  
  -- Меня расчеловечили?
  
  "Кто-то ещё прежде меня изменил твою внутреннюю сущность, и, похоже, ты знаешь кто".
  
  -- Знаю, да хотел бы забыть. Все мои грехи от нечисти морской, которая во мне.
  
  "Похоже, тебя когда-то хотели утянуть в свой мир очень древние творения, созданные прежде появления разумных существ от вашего демиурга. Их оставили для искушения чистых душ. Они умеют принимать ваш облик, потому что прежде всех времён ими задумали населить планеты вокруг вашей звезды".
  
  -- А вы можете принимать человеческий облик?
  
  "Переходить порог поле-вещество? Воплощаться? Вочеловечиваться? Да, но только чисто внешне. Внутри мы иные".
  
  -- То есть, если вас подковырнуть, то...
  
  "Да, у воплощённых в людей ангелов при вскрытии совсем иное устройство тела".
  
  -- Анатомия, то есть... А что вам даёт ваше бессмертное тело?
  
  "Безбелковая форма существования позволяет нам переносить сверхвысокие и сверхнизкие температуры, избыточное давление, любое проникающее излучение и абсолютный вакуум в вещном мире".
  
  -- Вы совершенно бесплотные духи?
  
  "Нет, мы органическая жизнь, только от белковой структуры отказались. У нас так называемая поднулевая масса тела".
  
  -- Отчего же тогда вы такие всемогущие?
  
  "Вы даже представить себе не можете, насколько древняя наша цивилизация".
  
  -- Древнее "большого взрыва"?
  
  "Полагаю, что ты говоришь о зарождении вашей крохотной галактики. Ещё и прежде того возникали и исчезали мириады миров, подобных вашим".
  
  -- Вы их истребляли, надо думать? - хмыкнул дед.
  
  "Не всегда. Лишь в случае опасности для других. Вас пожалели".
  
  -- Прежде бывал у нас?
  
  "Я посещал Землю с эпохи зарождения разума. Ассистировал на всех манипуляциях по изменению кода наследственности ваших предков. Я самолично -- покровитель людей вашей общности".
  
  -- Русских?
  
  "И не только. Всех людей на земле русской. На сердцевинной земле планеты. Прибывал с проверками в опасные изгибы, извивы и повороты истории. Предпоследний раз - двадцать седьмого февраля одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Последний -- двадцать пятого февраля одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого года по вашему календарю. И попал в плен".
  
  -- Чо так лопухнулся-то?
  
  "Не постигаю, да не важно... Последний вопрос. Ло-ме-ко? Это обобщённое обозначение идентификационного кода определённой группы из подмножества какой-либо человеческой популяции?"
  
  -- Да, это была когда-то моя фамилия. Так обозначали всех моих предков.
  
  "Ты тут самый главный над служителями тьмы, удерживающими меня в узилище?"
  
  -- Я всего-навсего бригадир, главный над электриками, вентиляционниками и сантехниками, которые обслуживают холодильный агрегат саркофага. Прости, что помимо воли попал в тюремщики. Главные твои надзиратели - тайная полиция и полицментерия.
  
  "Чего они страшатся?"
  
  -- Если температура в твоём саркофаге начнёт возрастать бесконтрольно, как мне сказали, то случится непонятная, но опасная цепная реакция.
  
  "И тогда я выйду на волю".
  
  -- Хочешь, я запросто выключу систему охлаждения -- вот тебе и свобода. Лети к своим!
  
  "Не хочу".
  
  -- Тебе нравится в тюрьме?
  
  "Нет у меня свободного выбора. Я ограничен условиями".
  
  -- Какими?
  
  "Не могу приносить вреда русским и их побратимам. Если я вырвусь из заточения, высвободится энергия исконного зла, удерживающего меня".
  
  -- Это страшно?
  
  "Всё на расстоянии одна целая и шесть десятых, помноженные на десять в минус одиннадцатой степени светового года, превратится в кипящее стекло, испарится и аннигилируется".
  
  -- Погодь. Дай-ка я подсчитаю на калькуляторе.
  
  Лом отложил стремянку и разноску, поднялся по винтовой лестнице к саркофагу. На входном люке была предостерегающая надпись: "АВАРИЙНЫЙ ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ТЕХНИЧЕСКОГО ПЕРСОНАЛА". Дед Лом отомкнул люк из бронепластика в защитной раковине, потом ещё и вход в стеклянную сферу. Включил компьютер на полукруглом пульте внутри шара. Пробежался по клавишам.
  
  -- Так это и не очень-то много. Просто в нашем болоте появится дырка радиусом около ста пятидесяти километров. Невелика потеря.
  
  "Мне непозволительно разрывать оковы, если в городе останется даже горстка людей, русских и близких к ним по духу".
  
  -- И чо так-то?
  
  "Я пастырь стада своего. Обязан вывести из очага поражения всех чистых до последнего".
  
  -- Поэтому пацаны, девки и парни бегут в тайгу к древлерусам.
  
  "Там они спасутся".
  
  -- Так ты апостол Андрей Первозванный, а может, дух Кирилла или Мефодия?
  
  "Ни один из них".
  
  -- Ладно, буду называть тебя Свят, как назвал тебя тот паломник с Валаама. Подходит?
  
  "Близко к истине".
  
  Лом погасил монитор.
  
  "Не выключай информационное устройство!"
  
  -- Мы называем его компьютер с тырнетом. На кой он тебе?
  
  "В нашем горнем мире вся коммуникация тоже ведётся двоичным кодом. Через ваш компьютер я вышел на богатый массив данных о новейшей истории и культуре новых людей. Бесценное хранилище сокровенных знаний".
  
  -- Это называется "Национальная библиотека Западной Югры". Не верь. Там сплошь одно враньё.
  
  "Не сплошь... Теперь я загружаю ваши познания о нынешнем мире и представления о прошлом, чтобы нам легче друг друга понять".
  
  -- Мне тоже хотелось бы понять, почему вы нас оставили сходить с ума от собственной дури, горние покровители.
  
  "Беру паузу на конвертирование понятий... Сбой, брак, дефект - тебе ясен смысл этих слов?"
  
  -- Ещё бы -- халтурная работа на тяп-ляп.
  
  "Ваша планета - редчайшее исключение из общих правил. Вы инфицированы злом от самого зарождения разума".
  
  -- Так-то оно получается, что русские - носители вируса зла? Вы же сами всю нечисть скинули с небес на нашу землю. Превратили планету в свалку для всякой пакости.
  
  "Это случилось ещё задолго до зарождения разума. Сбой, брак, дефект. Грешны от рождения все земляне. Но ещё в утробе матери знают, что хорошо, что плохо. Оттого-то вам дана свобода выбирать, на чьей вы стороне".
  
  -- Уроды мы, понятно. Прошибли с выбором. А чо такого страшного мы подхватили?
  
  "Возможно, ухищрениями сил вечного Хаоса вас лишили запрета на передачу потомкам духа насилия, разрушения, стяжательства и хищничества".
  
  -- Мы - хищники?
  
  "Не просто хищники, а хищники-паразиты. Вырываете добычу у других хищников".
  
  -- Это кто ж нам такой подарочек отвалил?
  
  "В вашей мифологии есть прямые ссылки на источник диверсии во время сотворения человека из двух самых первых особей противоположного пола".
  
  -- А! Ты про грехопадение Адама и Евы. Так бы сразу и сказал - первородный грех. А чо там было на самделе без змей и яблок? Мог бы и прямиком сказать.
  
  "В контактах с вашими пращурами мы предпочитали художественную подачу научных сведений. Без мифа и сказки перволюди не могли бы нарисовать себе полной картины мира. Мы не противились народной поэтизации. Дикарям нужны сказочные образы вроде Адама, Евы и змея-искусителя".
  
  -- Понятно. Дурак думкой богатеет. Ты мне без сказок растолкуй.
  
  "Не поймёшь. За всю историю существования разумной жизни на Земле нам не удалось выправить зарожденческий дефект привоя одухотворённого разума на высших приматах".
  
  -- Тот самый первородный грех?
  
  "Да, из сознания человека нам никак не удаётся изгнать скрытого хищника-паразита, который рвёт добычу из пасти другого хищника. Для того-то популяция русов и была выведена, чтобы удерживать мир от погибели, избавить от искуса".
  
  -- С чего-то вдруг?
  
  "У вас в меньшей мере проявлялись черты исходного поражения этим недугом. Вы не стремились к захватам чужих земель. Не обирали местных жителей из чужаков до нитки".
  
  -- А в других мирах Вселенной как?
  
  "Попроще. Полегче. Очень редко разумные обитатели поганят планету до такой степени, что разносят её вдребезги".
  
  -- У нас была такая планета - Фаэтон. Она рассыпалась сама собой.
  
  "Фаэтон уничтожили мы. Там вообще обитало воплощённое зло. В иных мирах разумные обитатели тоже иногда доводят планету до необитаемого состояния. Почти все гибнут, а выжившие единицы дают уже здоровое безгрешное потомство".
  
  -- Да на кой же все гадят в собственном доме? Откуда берутся грехи? Я не говорю о земных людях, от зарождения разума инфицированных злом. Расскажи о нормальных мыслящих существах.
  
  "Почти все начинают с каменного века. Так и появляется однополый разврат".
  
  -- Палеолит - это матриархат, царство женщин. Откуда разврат?
  
  "От врожденной тяги к размножению. Самки способны к монотонному изнурительному труду, чего не выдержит самец. Самки из трав отбирают самые налитые колоски злаков, выкапывают съедобные коренья. Сушат их. Делают припасы на будущее. Женщина ведь детям мать. С голоду её детки не помрут. Самцы охотятся. Живут отдельно и впроголодь. Добыча попадается редко. Самки пускают к себе под кров самцов только с добычей. Без добычи изгоняют даже собственных подростков - лишние рты".
  
  -- Причём тут разврат?
  
  "Раздельное жительство особей разных полов толкает на это".
  
  -- А, понятно, гомосеки в мужских зонах, лесбухи -- в женских. Но потом же приходит царство мужчин. Патриархат. Неолит. Откуда грехи?
  
  "Новый эон собственников порождает убийства, войны за землю и воду. Рабовладение. Этот эон у вас тянется по сей день".
  
  -- Ха, ясно! Каин убивает Авеля. Чему тут удивляться? И вся история наша - реки пролитой крови. Понятненько. Что же дальше?
  
  "Во всех мирах по-разному. Чаще всего приходят к миру во всём мире. Навсегда. Полный отказ от войны"
  
  -- Ага, пацифизм.
  
  "Такого слова пока не знаю. Но пути к всеобщему миру-ладу разные. Одни задабривают врагов изобилием подношений для неимущих, другие запугивают до судорожного бездействия, третьи уверяют, что все люди братья из одной семьи. Но все три пути так или иначе ведут к верной гибели".
  
  -- С чего так-то?
  
  "Любой мир неоднороден. Разделён на устойчивые слои и сословия".
  
  -- Классы, или страты. Известное дело.
  
  "Пусть так. Слова мне эти пока неизвестны. Между слоями не утихает непримиримая вражда".
  
  -- Классовая борьба.
  
  "Не понимаю, но принимаю к сведению. Помимо расслоения мира есть ещё разделение слоёв по весомости и значимости".
  
  -- Ну, пирамида власти, как не понять! Иерархия санов, чинов и званий. Кто царь горы, тому дозволено всё.
  
  "Пока ещё не в силах оценить правоту твоих слов".
  
  -- Так то и есть причина гибели миров, расслоение-то?
  
  "Нет, всего лишь предпосылка. Расслаивается мир, где правит меч..."
  
  -- Рабовладельческий строй и феодализм.
  
  "... также где правит лишь прибыль и богатство".
  
  -- Капитализм.
  
  "... ещё где правит народная справедливость, а заправилы провозглашают, что всё для человека и во имя человека".
  
  -- Социализм. Так причина гибели миров в закостенелости правящих слоёв?
  
  "Нет. Причина не столько в закостенелости слоёв и потомственных сословий..."
  
  -- Касты в Индии!
  
  "...сколько в отказе от познания мира, науки, искусства и любого творчества. Любое сообщество разумных существ должно ради процветания потомственных правящих семейств отказаться от развития. Застыть. В царстве мира во всём мире растленный разврат провозглашают высоким искусством. Поклонение Вавилонской блуднице возвращает в каменный век".
  
  -- Блуд разрушает миры?
  
  "Он всего лишь подводит к бездумию, а для разрушения мира нужно полное безумие. Затвердевший слой потомственных властителей должен свести всех подданных с ума, чтобы удержать власть. Я уже почерпнул из вашего электронного кладезя знаний про ваших стиляг, хипарей, битломанов, фарцовщиков, прожигателей жизни и прочих паразитов. Для "золотой молодёжи" нет места в здоровом обществе".
  
  -- Но каждый правитель хочет пристроить потеплее своих отпрысков.
  
  "Ваша история доказывает, что дети гениев вырастают серенькой посредственностью".
  
  -- Лишать их законного наследства как-то жестоко.
  
  "Церковь научилась распоряжаться чужим имущество - в дар монастырям и храмам. А бездарные отпрыски правителей пусть живут так, как обретаются по жизни все посредственности. Откровение вам говорит: "Не работаяй да не яст!" По другому не бывает".
  
  -- Кто не работает, тот не ест. Так нас в детстве учили.
  
  "Правильно учили".
  
  -- А кто не захочет работать?
  
  "Это его вина и беда. Пусть выкручивается как может".
  
  -- А если его занесёт на кривую дорожку?
  
  "Хищнику-паразиту был один путь во все века - в клетку".
  
  -- Не у всех ума хватит вовремя спохватиться и остановиться.
  
  "Для того любые власти и вводят подданных в безумство. Оступившийся поклонится власти, моля о прощении. Клеймо вины не смоешь, не сведёшь".
  
  -- Как вводят в безумство?
  
  "Искажением истины".
  
  -- И что надо для того сделать?
  
  "Переписать историю. Для вас, например, придумали нашествие гуннов и монгольское иго".
  
  -- Ну, понимаю, это всё литература. А как свести с ума в технике?
  
  "Полуграмотностью населения. Отказом от фундаментальной науки в пользу прикладной. Отказом от прорывных открытий в технике и подменой их совершенствованием технологий. Особенно технологий слежки и сыска. Исследования природы запретить. За эксперименты жестоко наказывать. Особо не умствовать. Мир должен застыть в блаженной безопасности. Миру - мир, и никаких открытий. Первооткрывателей и рационализаторов запирать за решёткой. Тайно умерщвлять гениев -- подпольных физиков, математиков, химиков, биологов".
  
  -- А духовная пища?
  
  "Исподтишка убивать выдающихся мыслителей, психологов, философов и обществоведов. Насаждать суеверие, веру в приметы, домовых, леших, кикимор, духов предков. Хорошо сводят с ума маги, кудесники, волхвы, прорицатели и предсказатели, ворожеи, контактёры с НЛО и инопланетянами".
  
  -- Сам же говорил, что инопланетяне существуют.
  
  "Они для вас вне зоны доступа. Вокруг вашей планетной системы устроен санитарный кордон. Вы как бы прокажённые в лепрозории".
  
  -- А память о прошлом?
  
  "Разумное существо должно забыть всё прошлое во имя мира во всём мире и твёрдости миропорядка для благоденствия наследственных властителей. Жить надо только настоящим, так они вам говорят. Не оглядываться на прошлое. Не заглядывать в будущее. Так вам велят власти".
  
  -- Какое же тогда это на фиг здоровое разумное существо? Как бы псих, вроде. Больной на голову.
  
  "В безумном спокойном мире без войн и потрясений не бывает психически здоровых людей. Потомственные слои и сословия не могут править умниками. Надо превратить подданных в дураков. Те должны всё принимать на веру. Не сравнивать, не анализировать. Разум заменить рассудком. Не думать, а рассуждать. Выгадывать. Прикидывать выгоду, как купец в лавке. Так мир скатывается к закономерному концу".
  
  -- Как определить приближение конца?
  
  "Очень просто. Главный предвестник гибели мира - повсеместное торжество скоморохов. Они повсюду вовсю хохмят перед кончиной мира".
  
  -- Так вот почему самые непревзойдённые юмористы - евреи! Их предки были непревзойдёнными мыслителями. А теперь разум заменили рассудком. Сейчас у нас хохмач на хохмаче едет и юмористом погоняет
  
  "Уразумел?"
  
  -- Ясно мне теперь, как запропали Египет, Халифат, Индия и Персия. Не говоря уже о Латинской Америке. А есть во Вселенной разумные миры, которые избежали гибели?
  
  "Много. Почти все, кто не уничтожил свою планету. Вы - исключение из правил. Они - норма разумного существования".
  
  -- Живут долго? Часто болеют?
  
  "Почти не болеют, а живут, как перволюди на земле".
  
  -- Неужто доживают до Мафусаилова века?
  
  "Могут и больше прожить Кому как на роду написано".
  
  -- А как лучшим мирам удалось выжить?
  
  "С помощью перестройки".
  
  -- О не-не! Такое нам без надобности. Этого дерьма мы нахлебались в своё время по самые ноздри!
  
  "Я говорю о внутреннем перевоплощении. О перестройке сознания и мировосприятия".
  
  -- А-а-а, как нам попы православные говорили когда-то: "Совлечь с себя ветхого человека".
  
  "Надо переступить порог. Отказаться от дикости. Шагнуть в новый эон. Русские когда-то робко ступили на верный путь, но продержались только три поколения. А надобно, как самое малое, семь, чтобы закрепить доброкачественную наследственность. Потом вы снова свернули на кривую дорожку зла".
  
  -- Погодь, наши телеразумники утверждают с экранов, что уничтожение Великой России и русских - процесс объективный и необратимый.
  
  "Ты как нарочно выбираешь самые непонятные для меня обороты речи".
  
  -- Объективный - это по божьей воле.
  
  "Твоей дикарской тарабарщины пока не разумею".
  
  -- Ну, без вмешательства человека. Сама по себе будто бы развалилась Великая Россия. А если бы это произошло по воле человеческой, то процесс уничтожения русских можно было бы назвать субъективным.
  
  "Неправду говорят ваши телеумники. Русских наставили на путь истины надмировые силы. Всё было промыслено свыше за вас и без вас. Для вас это случилось объективно, без вмешательства несовершенного человеческого разума".
  
  -- То ись вся причина в атеизме, прагматизме и утилитаризме?
  
  "Недоразумеваю".
  
  -- Атеизм - отрицание бога и нечистой силы, прагматизм - вера в то, что можно всё пощупать, укусить, узреть и измерить. Утилитаризм - работа на пользу себе, любимому. И только всё для себя.
  
  "Простенько, но верно мыслишь".
  
  -- Почему тогда враг нас победил?
  
  "Вы сами помогли врагам-хищникам. Ты уже говорил об этом. Не захотели содрать с себя шкуру зверя и вырвать у себя клыки алчности загребущей. Так что победа врага была субъективной, как ты сказал, по воле алчных человечков, а не по волению надмировых сил. Не захотели вы хоть на шаг приблизиться к ангелам. А враг всего лишь помог русским запропасть".
  
  -- И мы запропали, считай что, безвозвратно?
  
  "Легко убить одного человека. Можно уничтожить целый народ. Но веру не убьёшь".
  
  -- Какую веру?
  
  "Веру в зарождение новолюда. Так вам наказано свыше. Вы должны его породить, иначе сами погибнете.".
  
  -- Как же мы породим обновлённых людей, если нас осталась такая малость, что не во всякий телескоп с орбиты разглядишь?
  
  "Для этого мне и нужны бабки Ядва и Анархия. Таких много. Очень много я собрал. Они зародят в душах многочисленных воспитанниц икорку человеколюбия и тягу к нравственной чистоте. Мне нужно побольше таких помощниц-пособниц".
  
  -- Что ж остальным-то делать?
  
  "Держитесь, претерпевайте до конца и трудитесь, да спасены будете. Я на вашей стороне. Если уж и мне не удастся восстановить русскую удерживающую цивилизацию, планету Земля аннигилируют надмировые силы".
  
  -- Ты останешься без работы и не при делах, понятно.
  
  "И меня вместе с вами аннигилируют за просчёты в стратегии".
  
  -- А если тебя освободить, надежда возродится?
  
  "Я упросил высшие силы не запускать программу уничтожения вашей планеты, если среди русских сыщется хотя бы один смирившийся, раскаявшийся и искуплённый грешник".
  
  -- Чем я не грешник?
  
  "При этом он погибнет и тут же возродится в обновлённой сущности вождя народов".
  
  -- Смерти я не боюсь. И что мне сделать для этого?
  
  "Смирись и кайся. Засни и вспоминай во сне своё прошлое по крупицам, и тебе откроется мрак твоей души. У вас его именуют грехом. Я все твои воспоминания передам Высочайшему суду. Ему решать твою судьбу".
  
  -- Страшному суду?
  
  "Такое название вы ему дали... Слово "грех" вам кажется пустым сотрясением воздуха акустическими волнами. Для нас ваши грехи - густая чёрная масса беспредельной плотности. Её можно измерить, оценить и взвесить".
  
  -- Мене, мене, текел, упарсин - такая у вас считалочка?
  
  "Опять ирония... Покаяние -- возгонка и рассеивание грехов на почти бесплотные фракции. Если чёрная масса съёжится до незримой точки - твоё покаяние принято. Полное смирение смоет твой грех. А по-иному у нас никак".
  
  -- Я постараюсь... Ладно, Свят, пошёл я к себе смиряться и каяться. Компьютер не выключаю, как ты просил.
  
  "Валяй!"
  
  -- О! Ты уже освоил в Национальной библиотеке просторечье! Так и до мата с блатной феней дойдёшь. У нас так нынче по телевизору болтают.
  
  * * *
  
  Лом вышел наружу. Едва он сошёл с винтовой лестницы, как раздался тонюсенький вопль:
  
  -- Ой, больно! Ты бы поосторожней, что ли! Зашибёшь.
  
  -- Анатас, ты за каким чёртом здесь? Я же о тебя когда-нибудь во тьме споткнусь и раздавлю, как жука навозного.
  
  -- Все на мне спотыкаются, но никто ещё не раздавил.
  
  -- А на кой сюда припёрся! Черти тебя рожнами пихали сюда? Ты ж миллиардер, депутат парламента-думаскунты, верховный жрец всех мудуверов. Что ты шляешься у меня на задворках?
  
  -- Я законный собственник этой земли, -- обиделся пузан-коротышка. -- Где хочу, там и хожу.
  
  -- Здесь запретная зона.
  
  -- Для меня нет запретов... С кем это ты разболтался, старый Лом? Твоих слов как бы слышу, а слов твоего собеседника - так-таки никак нет.
  
  -- Сам с собой разговариваю. На старости лет с умным человеком и поговорить приятно. Пшёл-ка вон, а то как дам этой разноской по башке!
  
  -- Ой-ой, напугал! Запомни, ты живёшь на моей земле. Причём задаром.
  
  Дед ни копейки не платил землевладельцу по своему вековечному убеждению -- богатей платит работяге, а не нищий работяга кормит богатея. Такие вот у него были отсталые представления о прогрессивной экономике.
  
  ~ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. ПОКАЯННЫЕ СНЫ ДЕДА ЛОМА
  
  ~4.1. ХОТЕЛ БЫ В РАЙ, ДА ГРЕХИ НЕ ПУСКАЮТ
  
  В тот вечер дед Лом вернулся к себе в каморку усталый, словно в одиночку разгрузил целый вагон с кирпичами.
  
  Он спал не в общей казарме для ремонтников с двухэтажными ржавыми койками, а в отдельной подсобке. На двери мерцала предостерегающая табличка с надписью: "Щитовая. Не входить! Убьёт". Каморка была тесно заставлена щитами с автоматикой управления.
  
  Свободного места едва хватало для откидной койки, где поначалу ночевал дед с малюткой Зябчиком под бочком, и откидного столика, за которым они перекусывали. До самого совершеннолетия Зябчика (для русских в Югре - 10 лет, когда ребёнку уже можно заниматься тяжёлым трудом и служить в армии по контракту подрывником-самоубийцей или киллером) мальчишка жил с ним. Потом женился и зажил своим домом.
  
  * * *
  
  Лом не выносил химических пищезаменителей. Он научил нукеров Каракаскыра ставить в тайге петли на тропах. Ловить зайцев, косуль и одичавших баранов да коз. Ставить силки на птиц -- рябчиков, тетеревов и глухарей. Охотники не гнушались даже воронами и чайками на свалке. Половина дичи шла к столу детей бабки Ядвы и девушек-кружевниц Матери Анархии. Оставшаяся половина - горнякам Каракаскыра. Ремонтникам деда почти ничего не перепадало, чтобы те не проболтались.
  
  Подтолкнул Лома к браконьерству шаловливый медведь. Обычно медведи на свалке с людьми осторожничают и убегают, добродушно ворча. А этот кидался заигрывать с детьми. Никого не укусил, не поцарапал, но бережёного бог бережёт. Рано или поздно инстинкты хищника взяли бы своё.
  
  Когда Лом завалил на свалке этого шалуна-шатуна ножом и рогатиной, Мать Анархия зло прошипела:
  
  -- Дед, будто ты не знаешь, все бывшие русские леса принадлежат международным банкам. А зверьё - охотничьим турфирмам. Поймают - посадят.
  
  -- Я и так в подземной тюрьме.
  
  Дед смекнул, как можно объегорить лесных егерей. Полицментерия в тайгу не сунется. С вертолёта в таёжной чащобе ничего не разглядишь даже в тепловизор. Если разделывать зверьё в скрытых военных бункерах и переносить мясо в казематы по капитальным армейским подземным ходам, то и риска почти никакого. Иногда дед выдавал дичину и своим работягам, но под видом купленной у браконьеров на Прошмуровке.
  
  * * *
  
  Едва Лом прилёг на откидную койку, в дверь забухали тяжёлыми сапогами:
  
  -- Бугор, не будь гнидой, отлей нам по баночке на сон грядущий!
  
  Дед открыл дверь, прыгая на одной ноге, потому что отстегнул протез.
  
  -- С какой это радости, Васька?
  
  -- Питие есть веселие Руси!
  
  -- Васёк, ты ни дня не ходил в школу, а цитируешь выдумки летописцев про Владимира Святого.
  
  -- А чо, рази не так?
  
  -- Не так. Русской истории две тысячи лет, и только с падением крепостного права появились распивочные избы, а в кабаках тогда ещё водку только продавали, распивать же запрещали.
  
  -- А как веселились?
  
  -- Бражкой-медовухой и самодельным пивком. И то по большим праздникам. Не хватало зерна до рождества, а тут его ещё на водку переводить! Да про церковные постные дни не забывай.
  
  -- Мы вкалываем как проклятые на высоте и холоде, бугор. Рази не заслужили?
  
  -- В арендной зоне и на распредузле вы лампочки сегодня заменили или я на деревянной ножке чикилял туда и обратно?
  
  -- Ну, виноватые мы, не злись. Мы ж молодые, а тебе, старому, с бабами больше не валяться... Нам алкоголь потребен, чтоб радиацию выводить.
  
  -- Вы её сегодня не схватили.
  
  -- А кто полдня на морозе висел под реактором, чтоб профилактику навесть? Глубину НИИ сам знаешь.
  
  -- Знаю - тринадцать подземных этажей. А что вы там делали?
  
  -- Кабеля тягали.
  
  -- Вы не кобеля тягали за причинное место, а кабели протягивали.
  
  -- Виноват, в школу не пустили. Не положено русским.
  
  -- Вот вам антирад на всю бригаду. В первый раз власти отжалели. Сам мэр Сороджон в кои то веки о вашем здоровье позаботился, потому как мало вас осталось.
  
  Дед вручил помощнику огромную банку с оранжевыми таблетками.
  
  -- Следи, чтоб пили на ночь.
  
  -- Нам алкоголь помогает радиацию из организма выводить, а не таблетки!
  
  -- Сколько людей не хватает у нас в службе профилактики по списочному составу?
  
  -- Да доброй половины, бугор. Частью передохли, частью сбежали в тайгу к древлерусам.
  
  -- Диким мёдом, что ли, там колоды намазаны! Хотя я уже кое о чём догадываюсь.
  
  -- О чём это?
  
  -- Тебе-то какая разница?
  
  -- Секретики гэбистские?
  
  -- "Каждый имеет доступ к информации лишь в части, касающейся выполнения его служебных обязанностей". Ты же сам подписку о неразглашении давал... Новеньких обучаешь?
  
  -- От желающих отбою нет - тут же паёк, деньги да ещё аусвайс-пропуск в город полагается. Только русак пошёл какой-то мелкий и низкорослый. На скудной жрачке с детства. И алкаши наследственные.
  
  -- Откармливай практикантов.
  
  -- А лосятинки с кабанятинкой выдашь?
  
  -- Сегодня Прошмуровку санстанция шерстила. Никакой торговли не было... Оголодал, Васёк?
  
  -- На холоде оголодаешь.
  
  -- Садись, перекусим. Что у меня от моего гэбистского пайка осталось? Капибара с фасолью. Крокодилятина с саго. Тунец с морской капустой. Что будешь?
  
  -- Мне всё равно, дед, лишь бы налил стакашек.
  
  Лом хлопнул ладонью по крышкам банок, запустил в них химический термогенератор для разогрева импортных консервов.
  
  -- Итти иху мать! Пусть наши власти жрут заморскую чупакабру и ей же подавятся. Хлеба принеси!
  
  -- Откуда хлеб, дед? Последние русские печки в пустых деревнях разломали. Чухно и лопари хлеба не пекут, а ржаные бублики заваривают. В пайке только вот это - здоровое питание.
  
  Помощник открыл длинную упаковку с галетами из чумизы.
  
  -- Эх, Васька, налью тебе за то, чтобы югрянскому президенту Чинче Аджюмбе икалось с каждым куском этой заморской гадости. И чтоб он сам всю жизнь консервы из аллигаторов да водосвинок жрал.
  
  Дед Лом вытащил из загашника пластиковую бутылку с прошмуровской палёнкой.
  
  -- Вот и хватит для вас!
  
  -- Да не жмись, бугор! Дай ещё. Мы отработаем.
  
  -- Ага, трясущимися с перепою руками. Довольно и этого. У нас техника пострашней, чем реактор на атомной подлодке. Кто сегодня заступает на смену?
  
  -- Команда Пыжика.
  
  -- Проверь, чтоб все были ни в одном глазу на рабочем месте! Хотя постой... дюже студёно сегодня и в самделе. Держи ещё две бутыли.
  
  Всё равно они все смертники. Жизни у реактора им отпущено год-полтора. Чего тут о трезвенности проповеди читать? Вымирают уже последние.
  
  Васька открыл бутылку и налил себе шмурдяка в мятую алюминиевую кружку.
  
  -- Хлебнёшь, дед?
  
  -- Давно не пью, сам знаешь.
  
  -- Тогда я за тебя выпью. Будь здрав! И спокойной ночи тебе баиньки. На вот тебе от моей щедрости лекарство от бессонницы.
  
  Васька плеснул в дедову кружку самогонки.
  
  * * *
  
  Лом запер щитовую изнутри. Посмотрел на алюминиевую кружку и сглотнул слюну. Он четверть века крутил баранку. С алкоголем у него было что-то вроде временного перемирия на фронте - тактика сдерживания агрессора. Когда отрезали ногу тем более - пьяный и на двух ногах не устоит, а на одной и подавно. На подземной службе у реактора вообще не пил. А тут после разговора со Святом что-то защемило в глубине души. Не удержался на этот раз. Хватил кружку самогонки, утёрся рукавом, нажал кнопку на пульте и громыхнул по громкой связи:
  
  -- Отбой через шестьсот секунд! Ночной смене покинуть бункер и занять посты. Остальным по койкам! Если гудок отбоя кого застанет в душевой или коридорах, тот будет ночевать на железном полу до пяти утра, когда отключится запорная автоматика.
  
  Бригады профилактического обслуживания располагались в командном бункере для руководства бывшего НПО "Аристей" в противоатомном исполнении на случай ядерной войны. По сигналу тревоги все двери герметически запирались. Запорная автоматика до сих пор работала безукоризненно.
  
  Дед улёгся на узкую откидную койку, обитую скользким пластиком, без постели... Святу легко сказать - смирится и раскаяться! Засни и вспомни. А с чего начать?
  
  Лом не ответил самому себе. Заснул, едва коснулся ватника, сложенного под головой.
  
  * * *
  
  В раннем детстве он метался ночью в кошмарах от всего поразительного и необычного, что увидел или услышал днём. Особенно после сказок о каменных троллях, подземных гномах, Водянице и Ледянице. Увидел в отлив на берегу моря медузу, морскую звезду, волосатого голожаберника или похожую на цветок актинию - и всю ночь снятся ужасы. И все как один - без слов.
  
  В школе-интернате очень долго снилось, как он на юге в уютных курортных местечках, чаще всего в горах, ищет и никак не может найти своего дедушку, которого на самом деле никогда не видел. Потом во сне встретил-таки старичка в парусиновом костюме и соломенной шляпе в городе Львове под коваными балконами австрийской выделки, где опять же никогда не бывал. Вспомнил издевательскую улыбку "дедушки" и холодный прищур глаз. И понял, что снился ему демон, а не человек.
  
  Совсем иной демон в образе геолога служил ему гидом в мире молодых планет. Валерка стоял с ним на горных пиках, с которых в море раскалённой докрасна магмы плыли огненные оползни. А молодой геолог в каске рассказывал ему, как правильно управлять дрейфом плит планетной коры, чтобы упорядочить расположение континентов.
  
  Молодой геолог водил мальчишку по умопомрачительным кручам новеньких как с иголочки гор, которых не коснулось выветривание. В ущельях на дне ещё кипела остывающая лава, под ногами скрипела окалина, а синеватый ядовитый дым стлался как туман.
  
  В горах Лом никогда не бывал, а видел только сопки на Кольском полуострове, да Хибины и горами-то не назовёшь. Пацаном, Валерка Ломеко никогда не увлекался геологией. Да и телевизора до старших классов не видел, пока в Кировске не поставили телевышку. Не видел даже картинку извергающегося вулкана. Разве что репродукцию картины "Последний день Помпеи" в журнале.
  
  На раскалённых горных пиках нечем дышать. Нет зелени - нет кислорода. Даже лишайников на них не было, не то что зелени мха или травы.
  
  Он явственно ощущал сладкий запах горных цветов на курортах и привкус окалины во рту рядом с извергающимся вулканом. Слышал пукающие звуки лопающихся пузырей текущей по склону горы лавы.
  
  Ближе к старости Лом пытался в своих снах встретиться с матерью. Она всегда снилась молодой и красивой. То он ехал к маме Вале на электричке. Пытался на вокзале разобраться в путанице расписаний поездов дальнего следования. Много раз во сне хотел купить билет на самолёт, но очереди в кассу были огромные. Тогда летали все, авиабилет был по карману любому, не то, что сейчас. У пассажира не спрашивали паспорт и не прогоняли его через металлоискатель.
  
  Были и вовсе экзотические сны про попытки добраться до мамы по речным шлюзам на маленькой подлодке, на надувной лодке по канализации, но всякий раз он просыпался в слезах. Какая-то досадная мелочь мешала встретиться с мамой буквально в самый последний миг.
  
  Сны были только фантастические. Ему ни разу не привиделись во сне виды всамделишного прошлого. Если он и встречал знакомых людей, то они с ним не разговаривали, а выразительно корчили рожи, как в немом кино.
  
  * * *
  
  "Ва-лер-ка... Ло-ме-ко", -- услышал Лом сквозь сон.
  
  -- Свят?
  
  "Я снял третий уровень запретов. Теперь можешь общаться со мной без сотрясения атмосферы акустическими волнами. Могу напрямую считывать твои мысли и проникаю сразу в твою память. Тебе тоже не стоит говорить вслух, а общаться со мной лишь мыслями".
  
  -- Так-то оно и безопасней будет, а то за дурака примут, если разговаривать вслух, -- ответил, точнее, подумал Лом. - Чего хочешь от меня, Свят?
  
  "У тебя был брат".
  
  -- Младший. Жорка. Помер полвека с гаком назад. Или убили по пьяни. Дело тёмное.
  
  "Ты перед ним виноват? Ты остался ему должен?"
  
  -- Всяко могло быть. Уже не упомнишь. Но не дрались в детстве, это уж точно. И взрослыми тоже.
  
  "Он мёртв. Прости ему всё и покайся перед его душой за все обиды".
  
  -- Было бы что припоминать. Ничего хорошего.
  
  "Не тебе судить. Отца своего помнишь?"
  
  -- Он умер молодым. Мать умерла почти в моём возрасте. Ей перевалило за сто.
  
  "Ты перед матерью виноват?"
  
  -- Может быть и так, Свят.
  
  "Вспомни добросовестно каждую мелочь".
  
  -- Зачем?
  
  "Без покаяния и смирения нет искупления и прощения".
  
  -- Слышал я эти песенки от батьки Мартына - примирись с богом и заплати церковную десятину.
  
  "Примирись хотя бы с самим собой, чтобы именно ты освободил меня из плена. Это станет твоим спасением. Припомни, кому ты грешен и перед кем виноват".
  
  -- Нищий изгой никому не должен и ни перед кем не виноват.
  
  "А невенчанная жена?"
  
  -- Ты уже в памяти моей покопался? Так в то время никто и не венчался.
  
  "Смири гордыню, умерь самомнение и вспомни всё безо всякого осуждения. Вспомни, Валерка".
  
  -- Ты, Свят, научи меня видеть настоящее прошлое во снах. А то чертовщина чужая снится - не разбери-поймёшь.
  
  "Это твоя внутренняя гадость из тебя лезет".
  
  -- Ну и отвяжись. Спать хочу.
  
  "Ты и так спишь".
  
  Теперь Лом видел сны со словами, словно озвученное, но прежде немое кино.
  
  * * *
  
  В первый класс Лом пошёл, когда старорежимная русская власть начала подспудное самоуничтожение страны и вести борьбу с жестоковыйным русским народом. Да так ловко, чтобы простые русаки даже не заметили подвоха.
  
  Наши весьма простоватые и маловдумчивые праотцы-воители в побеждённой Европе увидели, как восхитительно живут люди в умеренном или морском климате, да ещё обирая весь остальной мир в тропиках и субтропиках. И самим так же жить захотелось при наших-то морозах и ничтожной урожайности на неплодородных нивах. У русских всегда были нелады с логикой. Следствие принимали за причину.
  
  Да и когда раздумывать-то? Короткое лето гнало на полевую страду. Долгая зима звала на оборону урожая от набегов соседей. Воевали чаще всего со своими же и всегда зимой. Малородцев и инородцев было мало да они неопасные, малоопытные в ратном деле. Вот и вывелась порода русских людей, не умевших задумываться о своей грядущей судьбе. Просто некогда было задуматься.
  
  Лет эдак за пятьдесят до добровольного самоуничтожения Великой России мудрецы-хитрецы стали придумывать ловушки, "как нам обустроить Россию", чтобы набить свой карман.
  
  Обидно, понима-а-ш, когда высший заправила при неограниченной власти на сказочно богатой водой, лесом и минералами территории, равной, например, Франции, населённой умелыми, неприхотливыми трудягами и талантливыми, но скромными в запросах умниками-инженерами, не может иметь роскошной яхты, самолёта, дворца на тёплом море и миллиардов на личном счету в заморских банках. Ну, как это было для бар при немецких царях в старой России.
  
  * * *
  
  Задолго до Перестройки в "застойно-запойные" годы изобрели суррогатные "чернила", поддельные вина. Сначала безо всякой химии. Белое креплённое вино - спирт, вода, сахар и желтоватый настой сена. Красное креплёное вино - спирт, вода, сахар, свекольной сок или мальвин, естественный краситель для пряников из цветков мальвы. Народ спаивали, чтоб меньше задумывался о жизни.
  
   До наркотиков тогда ещё не додумались, хотя возле каждой хаты в деревне алели маки-самосевки, а на пустырях простирались заросли дикой конопли. Наркоту стали насильно навязывать в кино и по телевизору кому ни попадя в Перестройку, перед самым концом огромной страны.
  
  Если древних римлян варвары вырезали за четверть века, то на зачистку русской земли от русских ушло более века, а местами и больше. Живучими оказалась северные недочеловечки.
  
  Долгонько власти превращали русских в безропотных терпил, десятилетиями. Поднимешь топор или нож на насильника-малородца твоей жены или дочерей - получи свою десяточку за превышение мер самообороны. В газетах прописывали, какие малородцы по своему обычаю имеют право носить с собой кинжал или нож. Русскому за нож в кармане - отсидка. Охотничий нож должен быть зарегистрирован в обществе охотников по выбитым на лезвии цифирькам.
  
  * * *
  
  "Чернила" со временем из натуральных стали химическими - спирт, вода, сахар и эссенция неизвестного происхождения. Поддельное пиво полилось рекой. Уровень тестостерона, мужского полового гормона, в организме русачка упал, уровень фитоэстрогена, женского гормона из хмеля, поднялся. Эффект арбуза - живот растёт, а кончик сохнет.
  
  Прежде и пятнадцатилетки официально выходили замуж с согласия родителей. Потом за секс с одноклассницей русских пацанов стали закрывать надолго. Навязали юношам моду на поношенных матерей-одиночек с детьми. Те не захотят больше рожать. Ввели моду на бездетных красуль - беременность и кормление грудью портит фигуру. И наконец-то лёд тронулся -- доля русского народа в населении в северной Евразии стала неуклонно падать.
  
  * * *
  
  ""Ва-лер-ка Ло-ме-ко...твоё покаяние не идёт в зачёт. Поменьше злобы и обид. Поменьше общих рассуждений. Чёрная масса зла в твоей душе не улетучивается... Не суди мирские власти. Суди себя... Перед Превышним каждый отвечает только за свои грехи".
  
  Лом дёрнулся во сне. Беспокойно заворочался лишь на миг и снова дыхание его стало ровным и умиротворённым. Не Лом же писал законы. Он крутил баранку и закручивал гайки.
  
  
  ~ГЛАВА 4.2. КТО УВИДИТ РОЗОВУЮ ЧАЙКУ
  
  Перед глазами проплыли строчки из автобиографии для отдела кадров: "Я, Ломеко Валерий Григорьевич, род. в г. Мончегорск Мурманской области в семье матроса рыболовецкого флота. Ближайшие родственники: Абутаирова Валентина Петровна, урожд. Петрова, мать. Ломеко Григорий Александрович, отец, Ломеко Георгий Григорьевич, брат".
  
  Тогда каждый человек должен был быть перед государством чист, как стёклышко. Честного человека такое не утруждало. Бандита и подпольного воротилу это ох как напрягало!
  
  * * *
  
  И вот наконец приснилось прошлое со словами... Их с братом ссадили с поезда на разъезде сразу за Колой. До города чмыхали промокшими детдомовскими ботинками по раскисшей обочине шоссе, ни одна попутка не подобрала. Контролёр в общем вагоне поезда внимательно выслушал обоих. Особенно старался напустить слезу Валерка, старший, а Жорка, младший, больше бычился и молчал.
  
  -- Мы, дяденька, кировские, с интернату. В Мурманск нас к тятьке на выходные отпустили. А мамка опять замуж вышла и нас бросила, когда он был ещё во какой малой...
  
  Контролёр недоверчиво покосился на Жорку с розовыми толстыми щёчками. Младше на три года, но уже выше Валерки и полней.
  
  - А тятька наш у Настасьи-тётки в бараке из больницы на неделю выпущенный. Свидеться хочем.
  
  Ни слёзы, размазанные грязным кулаком, ни старательное поморское оканье, ни плач с приговорами не тронули старого контролёра в круглых очках с резинкой на затылке. Братья выглядели далеко не по-сиротски упитанными, в одинаковых мохнатых пальто цвета электрик, в меховых ушанках с кожаным верхом и грубых, но добротных ботинках местной обувной фабрики.
  
  Пригрозив на другой раз сдать их в милицию - не впервой примечает на линии кировских башибузуков - он открыл своим ключом дверь тамбура на разъезде и скомандовал "зайцам" прыгать с подножки.
  
  * * *
  
  -- Не пойду я ногами, понял, Валерка! Грязь ботинки утянет, слышь, как чавкает. Пошли на автобус. Кто-нибудь за нас заплатит.
  
  -- А вдруг увидим розовую чайку? Она нам жизнь бессмертную подарит.
  
  -- Таких чаек не бувает.
  
  -- А у меня во что есть!
  
  Старший брат протянул и ловко спрятал в карман затёртую соевую конфету.
  
  -- Дай ме-е-не! - затянул как обычно завистливый Жорка.
  
  -- Дам хоть две, только, чур, как придём на берег.
  
  -- Пошли, что ли-и-и!
  
  * * *
  
  Сразу за мостом выбрались из болотистого мшаника. Долго шли в гору по щебнистой тропинке, хитро прячущейся между сопок, заваленных придорожным мусором. Валерка знал дорогу. Ему было уже десять лет, но он до сих пор сидел в третьем классе за самовольные отлучки и пропуски уроков. Больно уж море, озеро и речку любил. Порыбачить или просто гулять по берегу.
  
  Жорка пошёл в первый класс, но выглядел ничуть не младше мелковатого брата. Валерка шёл впереди и часто оборачивался, чтобы подогнать ленивого бутуза.
  
  Едва-едва ещё прогретый воздух кто-то наполнил невидимыми капельками росы. На солнце они порой подмигивали мгновенной, еле уловимой глазом радугой. Горьковатый грибной запах тундряного мха, дымок от удаляющихся землянок самозастроя рыбаков-браконьеров, рыбная свежесть моря. Оно ещё не выглянуло из-за скал, но уже незлобно рокотало им навстречу.
  
  Валерка рисовал очень хорошо, но только в детстве. Взрослому ему доводилось больше чертить. Хотя художественная память и восприятие цвета у него сохранились навсегда. Нигде он больше не встречал той глубины цветов и переливов оттенков, как ранней весной на Кольском полуострове. Стоит только уточнить, что ранняя весна там приходит не раньше середины мая.
  
  На побережье тёмная до фиолета синь рваных облаков мешается с изумрудной зеленью воды фьорда. Редкое в ту пору солнце с трудом пробивает холодноватым светом толстые слои облаков, и те в беспрерывном движении, кажется, будто захватывают с собой ввысь волны у самого горизонта, превращая небо и море в калейдоскоп флюоресцирующих красок, вроде тех, какими писали в старину афиши в кинотеатрах.
  
  Налетит, как затаившийся в засаде, ветер. Промелькнёт в разрыве облаков невысокое ещё солнце, и, словно бы серебристый клинок, ложится на далёкий горизонт моря светлая полоска. Изогнётся, сверкнёт ярким бликом и исчезнет вслед за спрятавшимся солнцем. И снова под серебряным от облаков небом всё море заливает аквамариновая синь.
  
  Ветерок, совсем послушный и доверчивый, как прикормленный с руки оленёнок, чуть слышно позванивает льдинками, намёрзшими на жёстких веточках прибрежного березняка, что не выше колена у ребёнка. Разбежится, опахнёт по лицу росной свежестью, будто рядом пролетела полярная сова на мягких крыльях. Кому-то извечно плачется прибой с неутомимым шипением волн, сорвётся камень со скалы, бухнется о раскисшую землю, из-под земли что-то ухнет в ответ, хрипло рассмеётся над водой голодная крачка - вот и вся незамысловатая мелодия заполярной весны.
  
  Жорка выискивал на берегу острые камешки с золотыми крапинками, набрал их целый карман. В детдоме говорили, что из них можно выковырить крупинки золота.
  
  Со скал на Валерку смотрели пятна лишайников, похожие на плутоватые бородатые рожицы тундряной нечисти-троллей. У самой воды скалы были тёмные. Длинные пряди морской травы росли на них и полоскались на волнах, извивались, как волосы сказочной Водяницы.
  
  Прошлым летом Валерка плюхнулся со скользких камней во всей одежде в ледяную воду, остро перехватившую дух. Над головой захороводили светлые пузыри - это солнце играло зайчиками на поверхности. Как торпеда, вылетел он из воды. Стуча зубами, расписывал напуганному брату, как скользкая рука Водяницы потянула его вглубь.
  
  Потом влетело обоим от тётки Настасьи. Она растёрла Валерку тройным одеколоном, завернула в пыжиковую малицу и дала хлебнуть настойки из морошки. Тогда он даже насморка не подхватил. Долго ещё, вспоминая об этом, он чувствовал пробегающие по телу мурашки, как будто домовой в темноте сзади провёл меховой рукавичкой ему по волосам.
  
  * * *
  
  -- Пошли-и-и, -- заныл Жорка. - Всё равно её тут нету, чайки твоей.
  
  -- Розовая чайка куда хошь залетает.
  
  -- Они тут все бе-е-лые.
  
  Валерка тянул время до вечера, чтобы не попасться слишком рано под горячую руку тётке Настасье, когда она хлопочет по хозяйству у русской печи.
  
  -- Мы обед пропустили-и-и.
  
  -- Погодь, а я вот что покажу, -- поманил Валерка Жорку.
  
  -- Ну-у-у, дырка в земле от лемминга.
  
  -- Знаешь ты больно много! Это место свято! Вот прошепчу туда слово заговорное, лемминг мне денежку выкатит.
  
  -- Придумал ещё. Откуда ему взять?
  
  -- К гномикам сбегает, они же соседи, ещё те кузнецы. Денежки куют. Только, чур, моя будет!
  
  -- А ты дашь мене-е-е?
  
  Оба склонились над норкой. Валерка бормотал непонятные для них саамские "приговоры", давно ставшие тарабарскими считалками у детей. Жорка прислушивался, пытался запомнить. Валерка сунул руку в норку и быстро вытащил её. Раскрыл сжатый кулак, а на ладони - медный пятак.
  
  -- Дай мене-е-е!
  
  -- Нельзя - неразменный. Хоть сто раз в кино ходи, он всё равно мне в карман вернётся. (Тогда билет на детский сеанс стоял пятачок.) А тебе отдам - он всю силу потеряет.
  
  Жорка обиженно пыхтел, словно боролся с искушением. Он был сильнее старшего брата, но ничего никогда не отнимал у него силой. Кусал пухлые губы, чтобы не расплакаться.
  
  -- Пошли, а то росомаха в чёрный чум-куваксу уведёт.
  
  -- А конфету обеща-а-ал.
  
  -- На вот и больше не проси. - Валерка полез в карман и по рассеянности подал давным-давно подобранный полупрозрачный камень.
  
  Жорка - в слёзы.
  
  -- На вот тебе целых две настоящих, только не реви, -- попытался загладить вину Валерка.
  
  * * *
  
  Тётка Настасья - не родная тётка. Они когда-то с их мамой приехали из Сортавалы в Кондопогу на целлюлозно-бумажный комбинат. В Петрозаводске познакомились с двумя морячками из Мурманска. Один из них стал отцом Валерки и Жорки, а другой - мужем тётки Настасьи и отцом пяти девочек-погодков, белобрысых, голубоглазых, похожих одна на одну, как куклы на витрине.
  
  Обе семьи, точнее бабы, жили в двух комнатах длиннющего одноэтажного сборно-щитового барака коридорного типа со всеми удобствами во дворе. Морячки-рыбачки почти всегда были в плавании, гонялись за норвежской селёдкой.
  
  На рыболовных сейнерах далеко не самая здоровая работа для суставов и кровеносных сосудов. Болезнь отца началась ещё задолго до ухода матери из семьи. Что-то с артритом и варикозом, да ещё с закупоркой сосудов из-за тромбов в крови. Его списали на берег. Устроился в Мончегорске, где на свет появились Валерка и Жорка. На горнообогатительный комбинат. Тётка Настасья со своими девчонками тоже перебралась к ним поближе, когда дяде Васе оторвало тросом от лебёдки кисть руки. Он устроился охранником на хладокомбинат. Валерка помнил, что у них дома всегда была свежая рыба.
  
  Отец работал, пока мог. Ему хирурги отнимали палец за пальцем на ногах. Когда отняли левую ногу, мама Валя сбежала с командировочным азербайджанцем из Баку, а их с отцом бросила на тётку Настю.
  
  Отцу врачи запретили курить, но он дымил, как паровоз. И пил. Отняли палец на правой руке, потом ушла вторая нога. Какой из него работник? Хлопотами тётки Настасьи отца определили в дом инвалидов для ветеранов войны, а мальчишек в интернат в Кировске.
  
  За скандальное поведение отца всё время грозились отправить в обычный дом престарелых безо всяких бытовых удобств, но он ещё не достиг пенсионного возраста - тогда 60 лет, а не 83, как сейчас.
  
  Тётка Настя писала мальчишкам письма в интернат, иногда присылала деньги на поезд, чтобы они смогли у неё погостить. Теперь она писала, что взяла к себе их отца из "богадельни", чтобы он "маненечко оладился по-домашнему и выветрился от прежней дури". Тратиться на билеты Валерка посчитал излишней роскошью, хотя стоил проезд тогда жалкие копейки. Вполне безопасно можно было проехаться "зайцем". Только один-единственный раз они нарвались на слишком строгого контролёра.
  
  * * *
  
  Отец, уже без руки и обеих ног, сидел у тёплой стены на кровати, щурил масляные глазки из-под густых чёрных бровей и улыбался беззубым ртом, хотя тогда ему было едва ли за сорок. На коричневом круглом лице живого места не было от частых морщин.
  
  -- Успел ужо-тко и когда только! На минутку отлучилась. И при смерти выпить раздобудет. Не зря Валька тебя бросила. Теперь, не дай бог, что со мной случись, куда ты такой пойдёшь?
  
  Тогда ещё был переизбыток инвалидов войны, а отец вернулся с Северного флота без единой царапины. Инвалидов труда всеми силами администрация пыталась выпихнуть к родственникам.
  
  -- А в постарелый дом! Там меня с радостью завсегда.
  
  -- Ты ещё доживи до дома престарелых, сколько твоих лет-то!
  
  Валерка с Жоркой сидели рядом с отцом и грызли строганину из сырой присоленной зубатки.
  
  -- А что, ребятки, розовой чайки на берегу не видели? Век бы её не видать, а блазнит-ко - богатым и здоровым быть тому, кто её увидит. И за сто лет тот в своей жизни перевалит, да здоровеньким помрёт.
  
  -- Ты им ещё про Ледяницу, Водяницу и троллей расскажи, лопарь неумытый. Каб на флот в войну не призвали, жить бы тебе век в курной землянке и рваной дохой покрываться. А на флоте из тебя человека сделали.
  
  -- Краснофлотца-орденоносца! - стукнул себя в грудь последней рукой отец. - Грозу фашистках подлодок.
  
  -- Отвоевался, герой! Ты лучше у детей своих спроси, уроки у них как?
  
  -- Жорка двойку получил, -- доложил Валерка, -- по рисованию. Накалякал нашу училку на листе и подписал: "У портрета Крылова стоит рыжая корова с бородавкой на носу и жуёт колбасу". А в кабинете биологии измазал красными чернилами чучело белой чайки.
  
  -- Ну и как, получилась розовая? - икнул от смеха отец.
  
  -- Тебе смешно, а меня училка за него по шее.
  
  -- Что же ты за ним не смотришь, Валерочка? - охнула тётка.
  
  -- Я и так ему ботинки мою и чищу да всё подшиваю, где он порвёт на себе. Свои ботинки вымочит в луже, на сушку не поставит, а утром мои натянет за здорово живёшь. У нас размер один и тот же.
  
  -- А ты его воспитательнице пожалуйся.
  
  -- Ага, ихняя "мамка" Жорку больше всех любит. Она ещё пацанкой десять лет в Англии прожила, куда её родители из Германии после войны от русских драпанули, а потом их простили. Его вообще все любят. Особенно девки. Он красивый
  
  -- А ты не шибко умничай, и тебя будут любить.
  
  -- Воспиталка своих ребят английскому учит, а Жорка самый первый на лету схватывает. Скоро как настоящий англичанин будет разговаривать, она хвалится.
  
  -- Ой, чудо-тко какое! А ну скажи хоть слово, махонький.
  
  Жорка раздувается от важности и невнятно бубнит:
  
  -- Рыбка - "фиш", поросёнок - "пиг".
  
  Подросший Жорка схватывал английский на лету, понимал американские фильмы без перевода и болтовню моряков в порту. Валерка же только выучился читать книжки на английском, вот и вся его наука. Дальше заклинило что-то в голове. Чужое в ум не лезло.
  
  * * *
  
  Дед Лом дёрнулся во сне и едва не свалился с узкой откидной койки в щитовой. Провёл рукой по лицу - ладонь мокрая. Литровая пластиковая бутылка была пуста. Отвинтил крышку с мятой солдатской фляги и сделал три глотка. А ведь за последние четверть века и про запах спиртного забыл.
  
  Завалился на откидную койку и накрылся убитой в блин подушкой "для гастролей" в подземном переходе, как будто бы она могла заглушить голос Свята, звучавший у него в голове.
  
  "Вспомни всё, Валерка!"
  
  Покаянные сны выматывали душу. Воспоминания терзали, но искупления всё не было, что уж там говорить об отпущении грехов... И вот самый страшный сон.
  
  * * *
  
  Из военкомата Валерка вышел с приписным свидетельством, паспортом и направлением на водительские курсы ДОСААФ (тогда ещё -- добровольного общества содействия армии, авиации и флоту). Валерка сам выбрал себе жизненную стезю. Несколько раз побывал в гараже у курсантов. Познакомился с инструкторами, снял временное жильё. Осталось только оформить документы, чтобы успеть закончить курсы и получить водительские права до окончания весеннего призыва в армию. Тогда было два призыва в году - весной и осенью. Это сейчас круглый год в армию набирают наёмников.
  
  До места учёбы топать километров десять. Он не голосовал проезжавшим машинам, а просто брёл по обочине дороги. Тут всё вокруг было застроено военными объектами, надземными и подземными. Неподалёку за сопками был аэродром. Спускавшийся вдалеке военный транспортный самолёт как бы завис в воздухе, хотя это только так казалось. Времени было много. Валерка решил просто прогуляться. Вышел к морю, чтобы полюбоваться на его извечно влекущую красу.
  
  В заливе было тихо, спокойно, даже как-то сонливо. На недвижимой глади воды отражалось белесовато-голубое полярное небо и солнце - не румяный, не золотой диск, а пятно из едкого ультрафиолета, как от медицинской лампы для дезинфекции. Оно, неласковое, в тихую погоду задумчиво смотрит на море, словно остановилось и забылось в своих звёздных мечтах. Солнцу нету дела до земных человечков.
  
  Отец давно умер. Мать так и не подавала весточки. Жорку его заботливая воспиталка оставила ещё на два года у себя под крылышком, чтобы закончил десять классов средней школы в уютном интернате, а то после восьмого класса детдомовцев отправляли в фабрично-заводское училище -- сразу во взрослую жизнь, где фабзайцы возились с грязными железками. Сам Валерка уже отучился в "фабзе" на авторемонтника.
  
  Возвращаться в барак, где водительские курсы ДОСААФ снимали курсантам у хозяев не комнаты, а койки, не хотелось. Неохота там толкаться друг о друга, как на вокзале, между раскладушками. В конце мая в Заполярье солнце хоть ещё не греет, но уже долго не даёт заснуть. Полбуханки чёрного хлеба, луковица и присоленная сырая оленья строганина лежали про запас в карманах фабзайской шинели. Впереди световой день почти до самой полуночи. К тому же растеплилось на безветрии под ясным небом аж до десяти градусов мороза.
  
  Ветерок-пастух уже прогнал своих облачных оленей. Солнце на чистом небе неистово сияет почти в зените, как огромная ртутная лампа. На скалистых склонах залива в распадках ещё серебрится снег. Сосульки на плакучих веточках карликовых берёзок позванивают под чуть заметным низовым ветерком. Искрится иней в пышных усах полярного злака волосенца. Солнце хоть и не щедрое на тепло в этих широтах, но такое желанное и долгожданное, как не щедрая на ласку, но всё ж родная мать.
  
  Десять градусов мороза без ветра - на Севере почти что курорт. Валерка расстегнул ворот ворсистой шинели. Снял шапку-ушанку с кокардой из перекрещенных молотка и гаечного ключа. Живи да радуйся в редкий ясный денёк, да что-то муторно на душе. Неладно всё складывается. Может, потому, что Валерка до сих пор не дождался весточки от матери . Она снилась ему каждый день и всякий раз - разная. Добрая и сердитая, а всё же желанная и холодная, как полярное солнце.
  
  Один очень глубинный русский, ну просто коренной писатель-деревенщик, ещё пацаном до великой войны жестоко обижался на свою неустроенную судьбу, просмотрев голливудский фильм про Штрауса "Большой вальс". Обиделся на то, что русская страна лишила его в полярной Сибири всех прелестей жизни, доступных всем и каждому в виноградной Австрии, где тепло и зелено. А уж как там живут сладко! Проклятый русский уклад всю жизнь ему исковеркал, коренному окающему русаку.
  
  Вся беда русских - от самих же русских, которые не сдались ни шведу, ни французу, ни немцу. А то пили бы настоящее шампанское и пиво баварское, закусывая сладкой шведской селёдочкой. Шведы умные и цивилизованные. Они бы сладкую жизнь на Руси наладили. А царь Пётр сдуру взял и разбил шведов. Прочитайте, как красочно описали немцы захват монголами Аравийского полуострова. Не очень верится, что монголы? Может, вы и в монгольское иго на Руси не верите? Так вы, получается, сами с монгольской кровью в жилах, коли не верите европейскому учёному. Там у них про нас все всё знают. Кстати, монголы сами ничего не помнят о Чингисхане.
  
  Не любит русский человек задумываться, оценивать и рассуждать. Ему бы что попроще - помечтать. После поездки царя-генсека Мыкыты в Америку у нас появились кукурузные хлопья и варёная молочная кукуруза. Её продавали в больших кастрюлях прямо на тротуарах. Початок стоял пять копеек. А уж какие блискучие машины возили лысого царя по Америке! Об этом в глянцевом журнале фотки пропечатали.
  
  Царь Мыкыта решил просветить тёмных от долгих зимних ночей русских - по городам огромной страны прокатились выставки достижений Америки по части сладкой жизни. Американцы пригоршнями раздавали детям дешёвые значки со звёздно-полосатым флагом и глянцевые буклеты с лимузинами и длинноногими тётеньками в коротких юбках.
  
  Мини-юбки оттого, что за бугром и лужей у ихних баб уже были колготки, а у наших только чулки. В колготках можно не опасаться, что засветишься застёжкой на резинке, которая подтягивает чулок. Как раз то, что надо пацанёнку - заглянуть под юбку. В их детдоме не было девчонок. На утренник приглашали кавалерок для танцев из обычной школы.
  
  Валерке стало ясно ещё в первом классе, что русские живут неправильно от недостатка ума. Пацаны значки с американским флагом носили на подкладке пальто, ближе к сердцу, чтобы злобный директор школы не сорвал. О разнице в урожайности зерновых и зернобобовых, картофеля, надоев молока, привесов скотины и даже в приросте древесины за год в лесу у нас и за бугром не только Валерка, но и вообще никто не задумывался.
  
  А чо, разве земля на Кольском и на Крымском полуострове по-разному родит? Не в климате дело, просто русские -- ленивые недоумки. Так говорят те, кому можно верить. Умудрённые прогрессом чужеземцы.
  
  * * *
  
  Валерка дни считал до призыва. Никак не мог дождаться. Мечтал попасть в Европу. И попал. В Группе советских войск в Германии он прослужит в виноградной зоне и окончательно поймёт, как и писатели-деревенщики, что русские так и не научились жить смачно и со вкусом, как на Западе. В душе Валерки злая обида за неустроенность жизни переросла в ненависть к мучительнице-России, не злой мачехе, а к матери-кукушке.
  
  Никто не вбивал ему эту ненависть к русским прямо в лоб. Он не знал про "отсидентов", этих выкормышей Кремля. Не видел фото бородатого и волосатого Солженицына, похожего на орангутанга. Даже о собачьем сердце Шарикова понятия не имел, хотя только ленивый не мог купить на барахолке из-под полы свиток с "синькой" этой повести Булгакова. Но простым человеческим сердцем, склонным ошибаться, понимал, что русские так и не научились жить по-людски из-за дурной наследственности диких предков. Ведь мы смешали свою чистую арийскую кровь с коктейлем расово неполноценных монголокацапов, как говорил на уроке учитель истории Тарас Орестович Вырвихвист.
  
  Валерка не считал себя обиженным судьбой, но твёрдо верил, что нужно всё менять, когда этот раковый больной, Большая Россия, сама по себе подохнет. И тогда мы станем стопроцентными европейцами.
  
  В таёжных лесах сразу зацветут магнолия, мушмула и фейхоа, а наша заражённая азиатчиной почва мгновенно очистится от глинозёмов, серозёмов, камней, кислотности, заизвесткованности и покроется двухметровым слоем чернозёма. Ведь растут же настоящие пальмы на привокзальной площади Лондона. Вот что прогресс чудотворящий делает!
  
  Кремлёвская старорежимная власть исподтишка кишки мотала. Готовила из юного поколения русоненавистников, как в послегитлеровской Германии вытравливали вместе с фашизмом и "сумрачный германский гений" -- философов, языковедов, математиков, естествоиспытателей и инженеров, подаривших миру добрую половину технических открытий. Родовой порок арийской крови исправляли мигранты, осчастливив бледных немецких самок огненными африканскими оргазмами.
  
  Великая Россия готовилась к самоубийству и без вражеских вояк на своей земле. Русские стали не нужны даже самим себе. Перестань быть русским - и тебе привалит счастье. Это юношеское убеждение не сразу выветрилось из Лома.
  
  Если телеведущий справляет малую нужду с экрана прямо тебе в глаза, не верь, что это божья роса. Русские заправилы тех лет и не помышляли о войне. Они потаённо мечтали преданно прильнуть к модельным туфлям заморских владык мира. Сдать им свою страну и на правах раба-вольноотпущенника вольготно и без догляда распоряжаться безмерными богатствами Великой России. Не зря же царёныш царя Мыкыты одним из первых потянулся за американским паспортом после распродажи Родины.
  
  Но как только спустили Родину с торгов, русские познали на деле, что Рим предателям не платит.
  
  * * *
  
  Призывник Валерка, сидя на берегу белёсого залива смахнул кулаком злые слёзы и обернулся по сторонам, не заметил ли кто, что он дал слабину? Трудно переделать в западный рай этот далёкий от цивилизации и европейской культуры суровый край. Даже в середине июля здесь шкурой чуешь морозное дыхание ледяных арктических ветров, а в августе может лечь снег.
  
  Когда снег идёт, а ветра нет, то просто ватная, почти меховая тишина окутывает всё. От неё закладывает уши. Минус десять без ветра - теплынь. Посмотришь на заснеженную даль и потеплеет в душе. Так уютно становится на сердце, как после кружки горячего чая у пылающей печки.
  
  Ясным днём тут всё искрится, и сверкает каждая капелька или сосулька. Когда солнце скрывается в густых тёмно-серых и фиолетовых облаках, фантастические заполярные круговиды погружаются в безмолвный полумрак, такой плотный, что хочется пригнуться, как под низким потолком.
  
  Тут и деревья не растут ввысь, а стелются по земле. На угрюмых берегах фьордов у подножия высоких скал, которых метелит ветер, бывает и ночью светло. Разноцветным сполохом северного сияния горят небеса, рождаются пугающие придумки и страшилки.
  
  Скоро и в эти неуютные края придёт лето как запоздалый гость, которого давно заждались. Бледной зеленью покроется земля, солнце не захочет заходить за горизонт. Со снеговых шапок на сопках долго будут сочиться ручьи, не спеша, чтобы оставить белые шапки на вершинах до первых снегопадов в августе.
  
  Но Валерка родного лета больше не увидит, а укатит с весенним призывом отдавать долг отчизне, которую власти исподтишка приучили называть "страной дураков".
  
  * * *
  
  По неподвижной воде величественно проплыл белый караван птиц. Очевидно, по заливу шли крупные косяки рыбы. Иначе чем ещё объяснить, что вода на километр покрыта сплошной белой полосой разнообразных чаек? Потом торжественное величие каравана закончилось - рыба поднялась ближе к поверхности. Вода забурлила от ныряющих птиц, которые взлетали из воды с бьющейся серебристой рыбкой в клюве. И вся торжественная чопорность птичьего каравана перешла в птичий гомон.
  
  Огромные белокрылые бургомистры отнимали добычу у маленьких серых чаек и черноголовых крачек, которые всю жизнь проводят под солнцем полярного дня крайнего Севера и Юга, не зная темноты ночи. Ежегодно перелетают от одного полюса Земли до другого.
  
  Чайка-бургомистр и гнезда разрушает, и птенцов терзает, и добычу у других чаек отнимает. И ничего с ней не сделать - очень уж большая и сильная. Какой уж там бургомистр! Скорее, губернатор или целый министр.
  
  У Валерки даже злые мурашки по коже пошли при виде этого птичьего беспредела. Дуру-чайку можно ещё оправдать - она хищница по природе, и мозгов у неё с бусинку, а вот бессердечных людей, которые отбирают у беззащитных последнее, -- никогда. Валерка отвернулся и злобно выругался.
  
  Птичий гвалт прекратился - рыбный косяк разогнали тюлени, чайки улетели в свои пока что ещё пустые гнёзда на скалах, но кто-то шумно плескался в воде за скалой. Наверное, отбившийся от стада тюленёнок. Валерка опустился ближе к морю по каменному гребню, где не было снега. Тихо, чтобы зверь не слышал его шагов.
  
  Осторожно выглянул из-за скалистого гребня на ледяной спуск к воде и замер. Совершенно голая взрослая девчонка разбегалась с берега, сверкая розовыми пятками, и катилась с накатанной ледяной горки прямо в воду. Шумно плескалась, поднимая целый рой брызг. Снова и снова забиралась на берег, разбегалась что было сил и в который раз плюхалась в море. Ей это нравилось. Все дети и подростки буквально шалеют от катания с ледяной горки, а потом возвращаются домой с красными, пылающими жаром щеками. И эта взрослая грудастая девчонка так разгорячилась, что от нежно-розовой кожи валил пар.
  
  Тут что-то не так. Что-то не то. По лукавым искоркам в зелёных глазах златокудрой девчонки Валерка понял, что она заметила, что за ней подсматривает мальчишка. Она нарочно выставляется перед ним голяшом, чтобы покрасоваться. Валерка выпрямился в полный рост. Девчонка нырнула в воду, сверкнув розовой попой, и вынырнула, держа в зубах голубую жемчужину. Как ни в чём не бывало, вскарабкалась наверх, резко повернулась и схватила за уши притаившегося за камнем Валерку.
  
  -- Ах, ты, бесстыжий!
  
  Притянула его к себе, прильнула к губам, втолкнула языком в рот голубую жемчужину, которую Валерка бессознательно проглотил, и резко оттолкнула от себя. Что было потом, всем понятно.
  
  Вам в детстве разве ни разу не довелось лизнуть железяку на морозе? Валерка грязным носовым платком вытирал кровь с ободранных губ, а девчонка, разогнавшись в последний раз скользнула вниз по ледяной горке к морю.
  
  -- Пока, счастливчик Валерка! Живи сто лет и ещё полвека на карачках ползай.
  
  Понеслась с ледяной горки к воде, а на полпути вспорхнула ввысь. В ослепительных золотых лучах сверкнули розовые крылья.
  
  -- Рожовая шайка, шоб тебя! - пробормотал Валерка ободранными губами, с которых ещё капала кровь.
  
  * * *
  
  "Ты ничего не понял?" -- услышал Лом во сне голос Свята. Но не захотел отвечать зануде из Чёрного Камня. - Состав твой изменился. Часточки твоего тела..."
  
  -- Клетки, -- поправил дед Лом.
  
  "Клетки и ткани у тебя -- не человеческие. Из тебя хотели сделать нелюдя догалактического эона".
  
  -- Ещё скажи, я договор с дьяволом кровью скрепил, -- пробормотал во сне дед. - Не мешай, дай выспаться.
  
  ~ГЛАВА 4.3. ПОЛЕВАЯ ПОЧТА
  
  
  И так изо дня в день. Точнее, из ночи в ночь... Вот во сне перед глазами всплыло письмо без марки с синим треугольником:
  
  "Привет из Заполярья!
  
  Здорово, братан Валерка! Как дела? Как здоровье? Не болеешь ли сейчас? Не ходи к врачу, который у вас в санчасти, а сразу в госпиталь. Такими шутками шутить нельзя, как фурункул на локте. А то вдруг что серьёзное, так руку отнимут. Ты уж сам шевели рогами, старший как-никак. Служу, можно сказать, дома. В увольниловке собрался съездить к отцу на могилку, но патруль на станции сгрёб за чужие значки на парадке. Про губу в Североморске тебе рассказывать не надо, сам знаешь, что там за курорт. После неё я весь месяц к старлею-прорабу на строительном объекте строевым шагом подходил и докладывался по полной форме, так что вся стройбригада смеялась. А я ничего не мог поделать, так меня на губе вздрючили. Не думай, что я в армии скинул брюхо. У нас в столовке коронка -- жирная свинина, а в стройбате половина хачей с Кавказа и чурок и со Ср. Азии. Их от одного вида свинины наружу выворачивает, так что я по три пайки мясного за обед хаваю. Хорошо, что разузнал, как там дома, а то от этих чмошников ни ответа ни привета. Ни Цыган, ни Мореман, никто мне не пишет, даже Циркач, который всегда писал. Хотя из-за меня ему не купили мотик, потому что родаки потом выплачивали компенсацию потерпевшему на лечение. Ты напиши мне все новости подробно, не спеша. Вспомни про наш интернат, про "бродвей" на посёлке. Это хорошо, что ты не пересёкся с мамашей Моремана, а то он далеко, мне, как говорится, его не достать, чтоб тебя защитить. Как девочки у тётки Настасьи? Люда, старшая, вышла замуж? Ты ж помнишь, что их дядь Вася на батиных поминках выпил столько, что утром не проснулся. Так что оба другана-моремана не только в один год родились, но и копыта откинули разом. Видишь, служу с родными рядом, а новости о доме приходится за две тысячи километров узнавать. Пишешь, ты был в отпуске. Что ко мне не заехал? Какие девушки сейчас за тобою лётают по "бродвею", можешь мне не рассказывать. На тебя всегда западали какие-то мымры, а на меня - сплошь красавицы. Потому что я сам красавчик с картинки в журнале. Ты писал, что Джон, Мухля и Рафик Нигматуллин прокололись. Чем это пахнет? Ты, брат, напиши мне письмо огромное, все подробно опиши, от начала до конца, каждую мелочь от тебя читать приятно.
  
  Где служит Будила? Ты ведь не знал, братан, что нас в первый раз менты покоцали на том деле через этого Будилу-чудилу. Он сам засыпался и пусть сам, как говорится, отвечает, а не ходит к тётке Настасье и деньги у неё клянчит. Вот пишу письмо, а зла не хватает. В хлебальник ему охота зарулить за такое. Хоть бы постеснялся бы писать мне такое письмо. Мол, всё взял на себя, ни одна падла не пронюхает. Если бы я пролетел, у меня совести не хватило бы заявляться к нему домой. Пацан сделал, пацан отвечает, нечего чужим свои хвосты вешать, а он по-быстрому ссучился. Я через этого гада вляпался тогда и в Питере, просто тебе ничего не писал.
  
  У нас вербовали парней после дембеля в Норвегию на Шпицберген в Баренцбург на уголь. Хорошо бы, я ж с норвегами свободно ботаю, но меня не записали, потому что я еле отвертелся от штрафбата. Я им там и нах такой красивый не сдался. Опять про Будилу вспомнил, так кулак об стенку до крови разбил. Прости, письмо заляпал. Все дружки до первого привода! Как он мог каждый день к Настасье за деньгами таскаться, когда договаривались, что если сам засветится, то он нас вообще знать не знает! Мне-то что? Я был у них за переводчика с американцами и норвегами. Если что раскроется, то мне тянуть всего года два. Тюки с джинсами они через борт перебрасывали, а не я. Ну и хер с ним, чтобы этого Будилу вспоминать.
  
  Ты, братан, извини, что не выслал сразу фотку. Она маленькая, сначала заныкал куда-то. Недавно рылся в "военнике" и нашёл. Спряталась между обложкой и корочкой. Теперь высылаю. Я не очень получился, хотя и тут красавчик. И свои фотки высылай, а то у меня ни материных, ни отцовских, ни твоих, как сирота, вообще звереть начинаю. Ночью один при компрессоре на стройобъекте останешься, так хоть волком вой на огонь небесный. И дешёвых фоток мне не высылай, чтоб была фирмА потом под дембельский альбом. Ты-то сам скоро дембельнёшься, а мне ещё два года службу тянуть, если в штрафбат не залечу, как начстройотряда обещал.
  
  Слышь, братан, моя воспиталка говорила, что нам с тобой как сиротам-детдомовцам по закону квартира двухкомнатная после армии положена. Она писала, что документы на нас с тобой в горисполком подала. Так что, может, наша очередь подошла. Ты бы написал бы ей, братан, а то пролетим с квартирой. И сразу в горисполком сходи, когда дембельнёшься. Вот и все. До свидания. очень жду ответа. Пиши сразу. Твой брат Жора".
  
  Письмо с маркой и круглым штемпелем:
  
  "Привет, братишка! Вот я и на дембеле. Не хочу тебя обижать, но твой выпендрёж без шифровальщика не прочтёшь. Какой идиот надоумил тебя писать по-русски на латинице? Прости и не обижайся, но мне твоя Ингерманландия с чухонцами да ижорцами до сраки. Никакой Страны Инкери никогда не было. Вся Ленинградская область - это была глухомань Шведской империи, пока Пётр не дал шведам пендаля под зад. Да и сами финны свою страну в подарок от русского царя Александра Первого получили, а то бы до сих пор на шведов батраками корячились.
  
  Согласен, мы по соседству балакали со знакомыми на каком-то чухонском говоркЕ, но разве финны нас поймут? Финны и лопарей-то наших не понимают. И мы их с тобой не понимаем. А вас, дураков, презрительно называют "инкери-рюсся". Мой весьма недалёкий братишка, позволь тебе напомнить, что в начале двадцатого века все пригороды Петербурга говорили на дикой смеси вепсского, водского, карельского и чёрт знает ещё какого чухонского наречия. Но теперь в Ленинграде живут русские, не так ли? Русские среди татар могут научиться говорить по-татарски, среди армян - на армянском. Но все равно они останутся русскими. Так что не дури, ладно? Пиши на кириллице.
  
  Квартиру нам действительно дадут по закону как детдомовцам, я всё чин по чину оформлю, а потом жильё на тебя перепишу. Мне в Кировске квартира ни к чему, я записался в Водопьянск на флюориты. Если повезёт, сяду за баранку горного самосвала на серпантине в карьере, я же два года просидел за штурвалом "сороконожки" с твёрдотопливной баллистической ракетой за спиной. В Водопьянске на руднике водилы квартиры всего по два года ждут, а то могут и через полгода дать, если хорошо работать. Кстати, тётка Настя писала, что соседка видела в Питере нашу мамашу. Её муж из каких-то важных азеров - партийный идеолух. Ты про нашу мать лучше не заикайся, пока нам квартиру не дадут. А то какие же мы с тобой круглые сироты при живой матери?
  
  Прости, я опять немножко поругаю тебя. Почему не пишешь о службе? Какой у тебя рабочий разряд? Какие фильмы у вас показывают? Какие книги читаешь? Ты же толковый парень, не проживёшь без духовной пищи. А то зациклился на прошлом - какая-то фарцовка джинсами, какие-то разборки с братвой. Ты бы ещё про розовую чайку вспомнил, которая богатство приносит и жизнь продляет за сто лет. Когда получил последнее письмо от родных? Я имею в виду тётю Настасью и её девочек. Других родственников у нас нет. Нашу мать я в расчёт не беру, это отдельный случай. Очень даже редкий. Она про нас и слушать не захотела, когда как-то в Ленинграде столкнулась с тёткой Настей. Мамаша наша и сама по себе большая шишка в питерском горисполкоме.
  
  Какие ощущения от армейской службы? Чем можешь похвалиться, кроме угрозы штрафбата и отсидок на губе? Жениться не надумал? Я пока с женитьбой повременю, нужно и погулять маленько, чтобы было, что в жизни вспомнить. Фотографию твою получил. Ты приятно возмужал, хотя всё тот же красавчик и бабский угодник. Но ты ничего не пишешь о своих увлечениях. Одна уголовная бравада на уме. Я тоже через уголовщину прошёл, едва не сел в закрытку по хулиганке с применением, как помнишь, но меня уже это давно не интересует.
  
  Учиться бы тебе надо. Я хочу поступить в автомобильный техникум. А у тебя есть способности к языкам, но этого мало. Нужно упорство. Хочешь, поступай в институт иностранных языков, я тебе помогу материально. На руднике платят ого-го как. А то ты хвалишься, что знаешь английский, финский и норвежский. Ты не знаешь языки, а просто умеешь болтать с блатнюками на чужой фене. Я и сам взялся за английский. Фолкнера, Сэлинджера и Стейнбека почитываю через пень-колоду. Заставляю себя, хотя у меня нет твоих способностей. Читаю больше адаптированные книжки для школьников и студентов, мне нравится. Что читаешь ты?"
  
  Письмо без марки с синим треугольником:
  
  "Привет из Заполярья!
  
  Здорово, братан! С огромным приветом к тебе снова я. Первым делом скажу - дурак, что пошёл на рудник. Надо бы по снабжению или торговле, поближе к жратве и шмоткам. Сейчас рулят не те, кто вкалывает, а те, кто ловко вертится. Мне дембель оттягивают, суки, как могут. За каждые сутки на губе по неделе добавляют. Ничо. Тут у нас начали ремонт столовой и намекнули насчёт дембельского аккорда. Мы вчетвером напросились, два близнеца с Верховины, я и один земеля как каменщики и штукатуры. Земеля из карелов, но называет себя чистым финном, из нашенских то есть. С верховинами тоже лучше, чем с москалями, работать. Работа не ломит, не перегружаемся, потому что ловчим. Москали все ленивые и безрукие, одно слово - нелюди эти русские. Все беды у других наций от них. А теперь отвечу, как ты просил.
  
  Голова у меня забубённая, дури в ней много, сам знаю. А на советы твои не обижаюсь и не думаю плохого, потому как ты сам какой-то недоделанный, даже по сравнению со мной, а на обделённых умом грех обижаться. Ты мне брат, и кроме тебя мне никто советов не даст. Только не надо больше так. Не поверю, что ты со своими на руднике базаришь теми же фуфловыми словечками, какие рисуешь на бумаге. Я всегда верил таким словам и всегда прокалывался. Советуешь стать тихоньким и добреньким, другую щёку подставлять и всё такое, а забыл лозунг из бетонных букв в рост человека у нас дома при дороге: "Мы покорим тебя, Монче-тундра!" Его издалека всем видно, чтоб знали, что в этом мире всех и вся покоряют только сильные и наглые. Рвать, покорять, завоёвывать надо. А кто не покоряет, тот покоряется.
  
  И я верил в твои проповеди о добре и зле. Верил, когда ты леммингу пятак в нору сунул, и про гномов мне сказки пел. Ты всегда был слабак, тебя сломали, смяли, ты мягоньким стал. Как отмесили хорошенько в ментовке, так ты с блатными перестал вошкаться. Хочешь себе уголок отгородить, себя обезопасить? Люди везде одинаковые, и везде сила солому ломит. После дембеля пойду с единокровными земляками бороться за независимость Ингерманландии. Уже получил приглашение на секретную политучебу от КГБ в Таллин по американскому гранту. За это, кстати, финны большие деньги отваливают, мне сказали. А в перспективе можно сделаться даже премьер-министром независимой Ингерманландии, мне тоже сказали. Так что не учи меня жизни. Нытики и хлюпики становятся праведниками, им некуда деваться. А у меня ещё силушка для борьбы за успех есть. Не хочу жить, как ты! Моя сила в арийской крови, вот что я тебе скажу. Ты перед москалями-азиятами прогибайся, если хочется, а я в себе русской крови не чую, хоть ты и мой кровный брат.
  
  Ты пишешь, квартиру нам с тобой всё-таки дали. В ней пока тёткина Настькина Людка с дитём живёт. А я, как дембельнусь, её оттуда турну подальше, чтоб жить мне не мешала. Пусть сама о своей судьбе заботится, я ей не родня и свечку ей не держал. И с тобой под одной крышей тоже жить не буду, потому как ты мой идеологический противник. Я лучше амерам сапоги буду лизать, чем бороться за русскую идею. Квартиру мы легко разменяем на две однокомнатные. Мне с москальскими прихвостнями под одной крышей не житьё.
  
  Жора".
  
  Письмо с маркой и круглым штемпелем:
  
  "Здравствуй, Георгий!
  
  Это снова я, твой родной брат Валерка. Под одной крышей тебе со мной жить не придётся. Тётка Настя пишет, наша мамаша Валя-ханум заявилась в Кировск собственной персоной, чтобы устроить родственный обмен. У ней и в Кировске всё схвачено, потому что её азер - большая шишка на ровном месте в Ленинграде. И сама она из ого-го каких при власти! Наша с тобой квартира идёт ей в зачёт в Питере на получение второй пятикомнатной для её правоверных хачей, но она нас там пропишет, если мы её попросим. И поставит в очередь на расширение, чтобы мы получили по однокомнатной в пригороде Питера. Так что воинское требование на проезд до места жительства оформляй на Ленинград.
  
  Мамаша в питерской квартире жить не собирается. Они с её богатеньким мужиком Раисом живут за городом в охраняемом правительственном посёлке, где перед каждым домиком стоит будка с милиционером. Кстати, у нас есть брат Агзямка, которого по-взрослому зовут Агдам, и сестрёнка Биби, да ещё и третий ребёнок у мамаши от того азера в проекте - уже на восьмом месяце, как тётя Настя определила. Пишет, мамаша наша такая же молодая и красивая, как на старых фотках. Есть деньги на косметические кабинеты. Не обижайся, крепко жму лапу. Не заставляй родных волноваться, пиши чаще тёте Насте. И пиши душевней, без пацанской придури. И не впаривай тёте Настасье про дальние морские походы. Все знают, что такое морская роба со строительными петлицами. Наберись юмора и напиши им про цемент, кирпичи и котлованы. Строитель - самая важная фигура в нашей жизни. Кстати, я из её новой хаты в Питере сразу выпишусь, потому что скоро в Водопьянске подойдёт моя очередь на квартиру. Так что можешь обменять в будущем наши две однушки на двушку.
  
  Валерий".
  
  Письмо с маркой и круглым штемпелем:
  
  "Привет из дембельского Питера!
  
  Первые полгода я не работал - праздновал дембель, святое дело. Мамаша меня сразу полюбила, каждый месяц двести рэ отстёгивает, чтобы я после армии отдохнул. Ты, конечно, мне завидуешь, но ты сам променял будущий Ниеншанц, столицу великой Ингерманландии, на дыру в Московии. Но так и есть -- тебе место только на помойке. Живи со своими азиятами, а мне с арийцами веселей. Я так-то сам для себя уразумел - чем скорее русские повыздыхают, тем быстрей мир во всём мире наступит. А то эти русаки всегда всем поперёк дороги стояли, то хелицеракским магнатам, то турецкому султану, то персидскому шаху, то Карлу Двенадцатому, то Наполеону, то Гитлеру. Из-за русских все войны начинались.
  
  А вот я живу барином. Каждый день приходит домработница Зухра, она двоюродная племянница мамашиного Раиса. Рада-радёхонька, что её в Питере прописали. Есть у меня и чёрная "волжана". Мамаша на неё мне водилу Алибега за бабки определила, чтобы он меня возил, а то я все дни пока что просто гуляю после армии, отдыхаю от службы. Сам понимаешь, менты подловят за вождение в нетрезвом состоянии, права отберут. Этот Али тоже какой-то родственник мамашиного Раиса. Родни у него в Питере, как кроликов, развелось, скоро всю махаллю из Баку в Питер перетянет. Али у меня также за телохранителя, а то меня по пьяни всегда на подвиги тянет. Три раза загребали в ментовку, мамаша звонила и отмазывала. Теперь меня все питерские менты в лицо знают и отворачиваются, будто бы не замечают.
  
  Кстати, насчёт учёбы. Полгода учился на курсах молодых политических активистов в Таллине, там у них совсем скоро не будет старорежимной русской власти, и вообще независимость наступит, и всех русских они в Россию депортируют, как когда-то русские ихних "зелёных партизан" в Сибирь ссылали. Тебе, братан, по-братски советую выбросить из башки всю русопятскую дурь и присоседиться к нам, ингерманландцам, а то скоро русских повсеместно резать начнут, а кого оставят, на тех ездить будут, как на ишаках.
  
  Жора".
  
  Письмо с маркой и круглым штемпелем:
  
  "Здравствуй, Георгий!
  
  Жаль, что ты рассорился с мамашей и по пьяной дури сломал себе политическую карьеру - дал по морде молодёжному лидеру эстов. А припомни, был ли такой командир или начальник, которому ты не расквасил бы рожу? Годы идут, а ты всё вертишься по старой карусели. Ты пишешь, что хочешь продолжить образование. Кто тебе не позволяет? Я прекратил посылать тебе деньги, когда узнал, что ты не учишься в питерском университете на дневном отделении, а шатаешься по кабакам. Тёткина Настина Люда побывала в Ленинграде, и ей всё рассказали о твоих геройствах наши общие знакомые. Я с радостью готов содержать тебя ещё пять лет на студенческой скамье, но ты даже не соизволил подать документы на восстановление в вузе.
  
  Ты всеми силами увиливаешь под разными предлогами от трудовой деятельности, тобою даже заинтересовались компетентные органы и посадили бы по статье за тунеядство, если б не мамаша-ханум. Наверное, забыл, что "труд в нашей стране является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: кто не работает, тот не ест", а статьёй 209 УК устанавливается "уголовная ответственность за все формы паразитического существования, образующие самостоятельные составы преступления, даже когда лицо просто уклоняется от общественно полезного труда и проживает на нетрудовые доходы более четырёх месяцев подряд или в общей сложности в течение года".
  
  Обвинённым в тунеядстве, присваивается аббревиатура - БОРЗ (без определённого рода занятий), а на твоей любимой фене есть словечко - "борзОй" и "бОрзый", то есть человек, стойко не желающий работать. Как я понял, ты у нашей мамаши до сих пор ходишь в любимчиках. Она покрывает тебя и подкидывает деньги, хотя и на порог к себе не пускает. Но у неё и другие родные дети есть, не забывай про это.
  
  Валерий"
  
  * * *
  
  "Привет, юрист недоделанный!
  
  Меня никто за тунеядство не посодит, мамаша меня всегда отмажет, а если что, так даже липовую трудовую книжку достанет. Так что ты здесь, братан, попал пальцем в жопу. Я никакой не тунеядец, а политический активист, идейный борец за свободу угнетённых национальных меньшинств, которых заедают от веку москали.
  
  Кстати, советую тебе переписаться не в ижорца, а в помора. Меня снова признали за своего в Таллине, теперь перебрасывают по шведскому гранту к норвегам на год для стажировки и политучёбы. Оказывается, ихния учёные открыли, что мы с тобой по национальности поморы, как Михайло Ломоносов. Это совсем не русские, а прямые потомки Рюрика и его норманнов. Мурманск - Normansk, если по-настоящему. Так что москали перед нами в вековечном долгу и повинны нам выплачивать отступное за угнетение нашей поморской нации. Ещё была такая страна Великая Биармия, где сейчас Пермь, а с норвегами мы всегда были единым народом. И всё от Мурманска до Москвы и Урала - наше, понял? Вот за что надо бороться! Мне на курсах сказали, что я по уму и солидной внешности вполне могу баллотироваться на пост президента свободной Югрянии, а ты, брат, баранку крутишь и хернёй всякой занимаешься. Приезжай в Питер и выучись на политического активиста. Может, и в молодёжные лидеры выбьешься.
  
  И не парафинь меня своим позором и засунь свой орден Трудового красного знамени куда подальше. Ну, не могу же я заниматься большой политикой, если у меня брат грёбаный русак и коммуняка! Или откажись от своей дурацкой русопятости, сожги партбилет, или ты мне не брат больше! Если нет -- тогда пошёл нах и не пиши мне никогда больше. Мне плевать на тебя и на всю родню, кроме моей любимой мамаши. Она меня простила за пьянки. Кстати, ейный азер помер от рака. Мамаша снова вышла замуж. И национальность поменяла. Теперь её официально величают - госпожа Туула Пекковна Мустиалайнен-Карьялайнен. А меня теперь зовут - Март Уркконен. Запомни!
  
  (без подписи и даты )
  
  * * *
  
  Снова письмо с синим треугольником полевой почты:
  
  "Последнее письмо с войны от твоего брата Валерки, господин Март Уркконен!
  
  Всю школу русофобии и русоедства я прошёл ещё раньше тебя, и только на афганской войне понял, как меня разводили идеологи на говно ещё с пацанских соплей. Но моими руками они Россию не сдадут, побоятся. Сначала перекрестят таких, как ты, в вампирскую вырусь, а потом вашими грязными лапами распродадут её кусками и довесками. Найдут свору приблатнённых писак (учёным больше люди не верят). Те внятно для дураков объяснят, что уничтожение России было исторически предопределено. Немцы же в своё время отвели западным славянам двести лет на полную германизацию. Похоже, попали в точку. Туда нашим братушкам болгарам, чехам дп полякам и дорога. Никого из них ничуть не жаль. Сами вперёд ногами в петлю полезли.
  
  Только мне очень жаль, что у тебя, чистокровного арийца, русский брат с монголокацапской кровью, который портит твою карьеру политического активиста, борца за свободу, демократию и либеральные ценности. Но мне не к лицу переделывать своё нутро на заморский лад. Ты уж прости меня за это. Советы будущему премьер-министру или даже президенту давать не отважусь, тем более что теперь на вашей улице праздник - великую страну вы, надо сказать, почти что развалили. Не удивлюсь, что вы в скором будущем развалите и остальную обкромсанную Россию. Честно сказать, никогда бы не поверил, что у нас отыщется столько любителей чистить сапоги солдатам-завоевателям и вылизывать задницу вице-королям колониальной администрации. Значит, я плохо знал русский народ и сам я никудышный русский.
  
  Ладно, мне теперь всё равно, я и при вашей семь раз нерусской власти не пропаду. Придётся крутить баранку на грузовике для богатого бауэра или лендлорда, хоть это и противно. В наймиты-управители к завоевателям я не гожусь - за все годы так и не научился разговаривать на английском, хотя книжки читаю почти свободно. Нет у меня твоих талантов, Жорка, что поделаешь. Но ты и свои таланты закопал. Тот диплом юрфака, что купила тебе мать, всем до задницы. Неучей среди юристов не признают. Среди настоящих юристов, разумеется. Можно прозываться юристом и быть госчиновником или депутатом. Но для этого нужно быть голубком-педиком или хотя бы уметь пить литрами и не пьянеть. А для тебя пьянка не в радость без пьяной драки. Ты мне скажи, найдётся хоть ли один гламурный тусовщик в Санкт-Петербурге, которому ты по морде не дал? Жёлтые газеты оттянулись на твоих "геройских" фотках по полной.
  
  Чтобы вертеться в верхней тусовке, нужно иметь хорошую спортивную форму. Ты глянь только, все политики похудели, постройнели и морды в косметических салонах подтянули, все подряд как юноши и девушки, даже кому за сраку лет. А ты разожрался до двухсот кэгэ, пузо хоть на тележке вози, и это политик по западному стандарту? Ладно, не хотел тебя обидеть, но на правду не обижаются. Согласен, я, по твоим же словам, полный нуль и ничтожество, по где, скажи на милость, тот добродушный толстячок, который хоть уже и с четырнадцати лет обретался в кругах портовой фарцевни, но всё же со слезами на глазах рассказывал мне, как в туристическом походе озверевшая компания палками гоняла несчастного лемминга? Его прижали к земле, зверёк с окровавленной мордочкой отчаянно вгрызался в прижимавшую его палку, а вокруг сыто глумились победители, которые по массе соотносились с ним как 1:1000. Хотя я тебя ни в чём не виню. Мы все выказали себя подлецами и сволочами, даже по отношению к самим себе, когда позволили выруси развалить Великую Россию.
  
  P.S.
  
  Я упомянул вскользь про войну, не объяснил толком. Меня здорово пробросили в военкомате. Забрали в "партизаны" на целину для переподготовки, через месяц всех отпустили, а мне кинули две звёздочки на погоны, я с техникумом ведь уже, - и марш в Афган на рембат как лучший механик-водитель и наставник молодых бойцов. Не думай, что рембат - глубокий тыл. Нас обстреливали каждую ночь, жгли машины и склады ГСМ. Советую как брат, выбрось дурь из головы. Там таких как ты, крутых и геройских, шлёпали в первый же месяц. Пишу тебе из госпиталя. Военврач сказал, что после малюсенького, но подлюсенького осколка мне большегруза не дадут водить - комиссию не пройду. Там нерв задет какой-то. Спасибо, если возьмут на автобус или такси. Я уже старлей, но в армии не останусь. И не тычь мне в нос моими орденами, я их заслужил, а перед твоими буржуйскими хозяевами выслуживаться не намерен. Жизнь мне уже мозги вправила, жаль, что только наполовину. Пиши русскими буквами и оставайся русским. Никакой ты не финн или ингерманландец. Или тебе нравится стать, например, лопарём, которых осталось всего-то пару тысяч? Лучше принадлежать к великодержавному народу, чем вымирающему малородцу без роду-племени и без будущего.
  
  Прощай! Валерий, брат твой навек".
  
  * * *
  
  "Ты загубил брата своего".
  
  -- Всё ему прощал. Что от меня ещё надо, Свят? -- пробурчал во сне Лом.
  
  "Жертвы. Надо было терпеть, уступать, может, даже пострадать за него, а ты с ним соревновался, задирал нос".
  
  -- Отвали...
  
  
  ~ГЛАВА 4.4. РАЗРОЗНЕННЫЕ КАДРЫ ЛИЧНОЙ КИНОХРОНИКИ
  
  Память старого Лома и в самом деле превратилась в кинотеатр повторного фильма. Он еженощно просматривал воображаемые кадры из прошлой жизни, когда не было деда Лома, а был молодой и стройный Валерка Ломеко, а потом и статный Валерий Григорьевич, человек уважаемый и солидный, при портфеле и высокой должности. И наконец успешный предприниматель в духе времени при новых русских, которое продлилось совсем недолго. Тогда слово "русский" ещё не было бранным.
  
  Лом всю свою долгую жизнь был безразличным к власти обывателем. Менялись политические заправилы, менялись правила игры, вместе с жизнью незаметно менялся он сам. И был доволен своей судьбой. У него за плечами был лишь автомобильный техникум, но свои университеты -- он прошёл ещё в детдоме.
  
  Коррупция? Знамо дело. Макароны для сирот всегда из муки второго сорта, толстые и серые. Но добавки ешь от пуза. Каша -- только перловка, пшёнка и овсянка. Котлеты из говяжьей обрези и жирной свинины. Куда девались свиные и говяжьи окорока? Он видел их на кухне, но не видел мяса на столе. Рыба только минтай или камбала. Селёдки, правда, вдоволь. Пацаны руками ловили в каменных выемках на берегу огромных мягких зубаток, оставшихся там после бури, и ели с солью без хлеба. Хлеб на столах только чёрный и серый, зато ешь, хоть заешься. Конфеты только арахисовые, соевые и карамельки. Экономия и умеренность, снижение потребностей.
  
  Если въедливый историк пороется в архивах в поисках предписанных указами сверху раскладок питания в детдомах, ему откроется совсем иная картина. То же самое было в армии и в таком чарующем для всех русожоров ГУЛАГе, который в сознании недоумков превратился в воплощённое царство зла.
  
  Снабжение продуктами повсюду было достаточное. Но хозяйственники воровали, воруют и захотят воровать дальше, если им не дать по рукам.
  
  Никто сознательно не морил голодом зэков, не держал солдат в состоянии волчьего аппетита или кормил детдомовцев второсортными продуктами. Очаровательное иностранное слово "экономия" прикрывала собой неприглядное иностранное же слово "коррупция". Никаких ревизоров не хватит, чтобы проверить режим питания в разбросанных по огромной стране с непролазными дорогами лагерях, военных частях и детдомах.
  
  Уже будучи офицером в Афгане Лом посылал бойцов на интендантский склад в качестве ломовой рабсилы - катать круглое, опрокидывать с боку на бок квадратное. Там увидел настоящие деревянные бочки с железными обручами. Тогда они уже были в диковинку, их давно заменили пластиковыми.
  
  -- Что там?
  
  -- Красная рыба, -- буркнул высокомерный прапор.
  
  Интенданты знали себе цену в разговоре с летёхой из рембата.
  
  -- Для кого?
  
  -- Ты что, не знаешь, что в рацион солдата входит красная рыба? Темнота.
  
  Об этом не знал не только Лом, но и миллионы солдат, хававших только минтай на длинном столе из сколоченных досок, сидя на скамейке из одной длинной доски. А в лучшем случае - хек. Кстати в "Большой советской энциклопедии" времён его детства ещё можно найти статью про минтай - рыба в пищу непригодна из-за низкой питательности. Идёт на рыбную муку в качестве добавки для комбикорма. Но мы отвлеклись.
  
  Экономия из общественного в свой карман пусть останется на совести "экономистов" на хлебных местах, но тем не менее детдомовцы наедались досыта с обязательной добавкой наваристых супов и борщей. Недостаток витаминов на Севере восполняли сырая налимья печёнка и всё та же сырая строганина из зубатки. По-моему, ни на что иное эти рыбы не годятся, кроме ухи.
  
  Экономия была и на одежде. Ботинки всегда грубые, но удивительно прочные, не промокали в любую грязь. Школьные костюмы тёплые и добротные, с эдаким пушистым ворсиком. Нижнее бельё толстое, с начёсом. Пальто просто отвратительные на вид, тяжёлые, такие никто не купит в магазине. Но с меховым воротником и очень тёплые. В таких "польтах" в любой мороз не озябнешь. Перчаток не было, только меховые варежки. Ушанки тоже меховые с кожаным верхом. Голодным и холодным детдомовское детство Лома никак не назовёшь. Но и субтропического великолепия или деликатесов не было.
  
  * * *
  
  Лом ещё в детстве попрактиковался в политике -- борьбе за власть. Смешно представить, но он, двухметрового роста в старости, до семнадцати лет на уроках физкультуры стоял в строю почти крайним. Брат Жорка всегда был в числе первых. И если коррупцию Лом познал на собственном желудке, то внутреннюю политику - на синяках и шишках в пацанских драках. Вот и вся политика.
  
  Помимо неукоснительной градации на старших и младших по возрасту, существовала борьба за власть между разными шоблами и кодлами. Главари, вожаки и заводилы нещадно дрались за первенство, хотя никаких пряников им за это не перепадало. Ну что взять с детдомовцев, у которых всё как у всех - денег не было ни у кого, ели все одно и то же. Не деликатесы, но голодных не было.
  
  Разве что получить садистское наслаждение от власти - влепить затрещину младшему и слабосильному. Что, кстати, и поныне услаждает рафинированный садизм властителя пусть даже уездного масштаба.
  
  В детдоме Лом также получил твёрдые знания по законоведению. Закон - тайга, медведь -- хозяин. Но главное знание упустил - обмани ближнего своего, ибо он обманет тебя. В науке хитрожопости Лом так остался отпетым двоечником. Не научился втираться в доверие, чтобы облапошить других, себе, родимому, на пользу. Был прост, как три рубля. Короче, вырос лопух лопухом.
  
  Даже представить себе не мог, что в родной стране исподволь готовится полное истребление русских под вывеской дружбы народов.
  
  Детдомовцы вырастали космополитами, а не "дружбанами" всех народов. От еврейских ребятишек остальные узнали, что такое "поц" и "поца" -- мужской и женский половые органы. Плод их соития - "пацан". Это слово лежало в основе "пацанского" кодекса. "Пацан сказал - пацан сделал". "Разберёмся по-пацански", то есть по пацанским "понятиям". Договорное право, иным словом.
  
  Так что после Великой Ельцинской революции с главковерхами Чубайсом и Гайдаром ребяческое дикарство точь-в-точь воцарилось во взрослой жизни.
  
  "Правильные пацаны" правили Русской землёй совсем недолго. Они порвали её в национальные клочки. Никому не проглотить медведя и переварить его целиком. Шакалюгам надо предварительно разделать тушу неубитого русского медведя на национальные кусочки.
  
  * * *
  
  "Ва-лер-ка Ло-ме-ко!"
  
  Лом дёрнулся на кушетке, сел и очумело повертел головой, не понимая что к чему.
  
  -- Свят, чо те надо?
  
  "Тебе не обязательно просыпаться, чтобы беседовать со мной. Ложись и спи дальше. Я с тобой и спящим поговорю".
  
  -- Мои сны мне и самому не понять. Не слышу хоть капли разумного в чужих словах.
  
  "Такова человеческая натура - каждый слышит только самого себя".
  
  -- Так на кой ты меня разбудил?
  
  "Я тебя не будил, ты сам проснулся с перепугу. Я вышел с тобой на связь потому, что ты не исполняешь моих распоряжений".
  
  -- Чо те всё не так-то?
  
  "Многое. Прежде думал, что мы просто не можем найти общего языка из-за того, что мне стёрли память о Руси. Я проштудировал все книги в национальной библиотеке Югры и теперь могу разговаривать с тобой на понятном автомобилисту языке -- у вас поставлены ограничители мощности мыслительного органа".
  
  -- Да, мозги застопорили ещё со школы. Дураками нас сделали, чего уж там. Знаю про это давно. Только вот на кой ляд?
  
  "Чтобы удержать власть над стадом высокоразвитых приматов".
  
  -- Я жил как все.
  
  "Плыл, как щепка, по течению жизни?"
  
  -- Я трудяга руками, а не головой. Не понимаю твоих заумностей.
  
  "А в церкви бывал?"
  
  -- Рассматривал красоту церкви снаружи. Внутрь не заходил. Я ж не турист.
  
  * * *
  
  Лом знал о нравственных ограничителях и запретах, они назывались заповедями. Он ещё в эпоху научного атеизма купил Библию. Толстенная книга в зелёном переплёте, Ветхий и Новый завет, Деяния апостолов. Стоила она в церковном ларьке очень дорого по тем временам -- семьдесят рублей, сверх цены дьячок запросил ещё тридцать. Без иллюстраций. Это в то-то время, когда прекрасный альбом с картинами великих художников можно было купить всего за пятёрку.
  
  Лом добросовестно прочитал всё от Книги Бытия до Апокалипсиса. И понял, что всю историю иудеи и христиане боролись с Богом за право жить по законам диких людоедов. И ещё уяснил себе, что в Библии нигде не сказано, что нечистой силы нет, а дьявол - пустая выдумка.
  
  Книга учила, просила и даже умоляла неразумных недоверков не связываться с нечистой силой, не ходить к гадалкам, не заглядывать в будущее через гороскопы. Но жестоковыйные богоборцы упорно шли навстречу дьявольским искусам. Под закат жизни деда Лома от христианства в Югре осталась лишь тонкая сухая оболочка экуменизма, готовая рассыпаться в прах, только тронь её.
  
  * * *
  
  Детство и молодость Лома прошли под жёстким контролем квазихристианских заповедей для строителей общества взаимопомощи и взаимовыручки. Он убедился, насколько эти заповеди действенны даже в выхолощенном виде и насколько ненавистны они бонзам-главноуправителям. Особенно заповедь "Человек человеку - друг, товарищ и брат".
  
  "Ну какой ты мне брат, нищедранец голозадый!" -- шипел сквозь зубы про себя в то время директор овощной базы или партийный бонза. Действие равно противодействию. "Сука начальствующая!" -- отвечал такому в уме работяга.
  
  Но любой властный заправила, будь он даже семи пятен во лбу, а не с одним, как у лучшего немца всех времён и народов, первого и последнего президента Великой России в границах послевоенного мирного соглашения, никто из идейных главковерхов не решился дать отмашку умножить на ноль коренное населения подло преданной и проданной страны.
  
  На это отважился только неустрашимый борцун с правами простого люда за свой кусочек счастья Борис Ельцин. "Скоту - плеть, кладь и корм" -- эти слова приписывают Мартину Лютеру. Как бы там ни было на самом деле, эта фраза бальзамом легла на душу ельцинским выкормышам.
  
  Научные атеисты смеялись над словами потомка непокорных шотландцев: "Но есть и Божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждёт; он не доступен звону злата, и мысли, и дела он знает наперёд".
  
  Библия рассказала Лому, как за греховную провинность уничтожали города и целые народы. Не сомневался, что Свят призван на землю карать русских по грехам их. Но сам Лом не мог уверовать в Бога. Он просто знал о нём. А знание и вера не одно и то же.
  
  Опять же эти грехи... И главный из них - честолюбие. Портреты молодого Лома красовались на доске почёта, в городе и автопарке. О воине-интернационалисте, дважды орденоносце, передовике и рационализаторе журналисты писали развёрнутые очерки с большими фотопортретами. На них он всегда смотрел вперёд и чуть-чуть вверх, словно намечал для себя ступеньки, по которым будет уверенно шагать все выше и выше до самой старости.
  
  
  ~ГЛАВА 4.5. АВАРИЯ
  
  После Афгана рудник с высокими заработками остался в приятных воспоминаниях. Старшему лейтенанту запаса без выслуги лет пенсии не полагается. Инвалидности за ничтожное ранение ноги тоже не дают. Выбор остался только между таксопарком и автоколонной, так тогда назвали автопарки. Дед Лом увидел в покаянном сне развилку своего жизненного пути, где он свернул в туннель, в конце которого не было света.
  
  Особенно терзал во сне тот самый трижды злопамятный день, когда под самый конец февраля Валерка сломался. Его автобус, одинаково неудобный как для пассажиров, как и для ремонтников, рейсовый номер 425, сразу за кольцом восьмого маршрута перестал слушаться руля, юзом выехал на обледеневший тротуар, повалил дощатый забор у деревянного одноэтажного домика и остановился только в частном дворе, уткнувшись бампером в хозяйскую яблоню.
  
  Конец февраля-начало марта - не самое лучшее время на дорогах Водопьянска. Снежные заносы вслед за неожиданными оттепелями, а потом ещё и гололёд. Что ни день, в автопарке выходят из строя машины, половина водителей на больничном. На остановках в часы пик тесно от народу. Так и было когда-то. Дороги на окраинах зажаты сугробами, двум машинам не разъехаться.
  
  * * *
  
  К обеду Валерку привезли на буксире в автопарк. Автобус с отказавшей рулевой колонкой беспомощно болтался за машиной техпомощи, как консервная банка на верёвочке. Въезжали осторожно, но все же чиркнули левым бортом по бетонной стойке ворот. Двух стёкол как не бывало. На звон разбитого стекла отовсюду выглянули любопытные.
  
  * * *
  
  На стене из красного кирпича сразу у въезда висела мемориальная доска. Автобусный парк располагался на месте конюшен какого-то особенно прославленного русского гусарского, а потом кавалерийского полка красноармейцев, тоже вошедшего в историю. В непогоду доска была заляпана брызгами грязи, летевшей из-под автобусных колёс. В погожий денёк её просто никто на замечал в тени под навесом крыши. Самое что ни на есть лучшее место для памятного знака о русской воинской славе.
  
  * * *
  
  Буксировщик притормозил у гаража, а Валерка махнул шапкой из машины:
  
  - Привет, орлы! Принимай металлолом.
  
  Он тогда ещё высоко нёс своё достоинство и глядел из кабины, как из президиума за столом, крытым красным сукном. За год работы в автоколонне Валерка ни разу не становился на аварийный ремонт, его автобус не сходил с маршрута. Кличка Лом придёт позже, а тогда он для всех был просто Валерка, которому всегда везёт. А теперь вот с этой рулевой колонкой. Первый тревожный звоночек.
  
  Валеркину машину сняли с буксира, техпомощь отъехала, но он не торопился выходить из кабины. Краем глаза настороженно следил за обитой войлоком дверью конторы. Она открылась. В дверном проёме нарисовалась шикарная по тем временам венгерская дублёнка из синтетической дворняжки - шубейка главного механика гаража. За ним вышел понурый завгар в своём вечном сером заношенном костюмчике.
  
  Механик с высоты своего роста посматривал на мелковатого завгара и что-то втолковывал начальнику, пытаясь поймать его за рукав. Но лысый завгар скакал от него шустрее блохи. Хмуро уворачивался и, сгорбившись в три погибели, направился прямо к Валеркиному автобусу. Сухое сморщенное личико выражало полную покорность, как у отца отпетого двоечника, которого молоденькая учительница отчитывает его, пожилого и очень уважаемого человека, при всех на родительском собрании. Валерка выпрыгнул из кабины и гаркнул, как на строевом смотру:
  
  - Здрасьте, Кирилл Семёныч!
  
  Завгар обернулся и стал обстоятельно рассматривать Валерку, словно припоминая, где и когда он мог его видеть.
  
  Сухие пальцы суетливо перебирали пуговицы на сереньком пиджаке. Завгар будто бы проверял, все ли на месте. Он во всём любил порядок. Оторванная пуговица лишала его на полдня покоя, а уж любую, самую незначительную поломку или сход автобуса с маршрута он переживал как личную обиду.
  
  Механик посматривал на часы, многозначительно покашливал, тактично подталкивал завгара под локоток и будто бы не замечал кладовщицу, которая протягивала ему на подпись какие-то бумажки. Высокий механик рядом с непомерным Валеркой казался мужчиной среднего роста, а завгар вообще -- недоростком.
  
  Он, как нарочно затягивая молчание, вытащил из-под мышки потёртую папку с золотым тиснением "Делегату такой-то профсоюзной конференции", повертел её в руках и в сердцах швырнул на грязный сугроб. Затем снял очки, устало протёр обеими ладошками глаза и подслеповато уставился на Валерку. Без очков его слезящиеся глаза казались доверчивыми и беззащитными.
  
  - Валерочка, рассукин ты сын! - начал он с далёкого распева, - Что же ты вытворяешь, родненький?
  
  Валерка знал, что мягко журящий говорок завгара был всего-навсего прелюдией к матерному разносу, и продолжал молча елозить грязной тряпкой по капоту. Завгар тянул нараспев сладким голосом:
  
  - И-эх, дела! Матушку твою да за ногу. На верёвочке уже в парк приводят, Ломеко! Ты же у меня передовик. На доске почёта висишь! Дважды орденоносец -- орден Красной звезды и Трудового красного знамени. Ветеран войны, исполнял воинский долг за границей родины! У тебя ж ни единого схода с линии. Знамя автопарка на первомай в первых рядах несёшь. Мы ж тебе бесплатную квартиру вне очереди выделили.
  
  -- Не вы, а с рудоуправления моя очередь в горисполкоме перешла!
  
  Валерка выдраил тряпкой капот и принялся за бампер.
  
  - Ва-ле-ра! От кого-кого, но от передовика и победителя любого соревнования не ожидал, не о-жи-дал! Пил вчера? - спросил он отрывисто и строго, подступая к нему на цыпочках, чтобы нюхнуть и вынюхать правду. - Проверяли тебя перед выходом на линию?
  
  - Так "наркотина" наша только в девять заявляется, - ловко перевёл разговор Валерка на неувязку рабочего графика врача-нарколога с выездом автобусов на линию.
  
  - А выездной контроль на линии проходил? - спросил завгар Валерку, но глянул на механика.
  
  Тот наконец-то заметил стынувшую на ветру кладовщицу, щёлкнул шариковой авторучкой и стал сосредоточенно расписываться в стопке заявок. Валерка распрямился и повернулся лицом к начальству. Выжал грязную тряпку на снег и старательно притоптал чёрные разводы на льду под ногами, прикрыв их огрубевшим к весне снегом, похожим на крупу.
  
  Вечный передовик автоколонны и неизменный победитель в любом соревновании, он распрямил плечи, горделиво откинул голову, словно окидывал взглядом огромный зал. Солидно откашлялся, как принято с высокой трибуны, и заявил:
  
  - А я, Семёныч, когда ещё при вас на общем собрании говорил механику, чтобы гидравлику сменить? Между прочим, вы сами ставили вопрос о личной ответственности каждого, независимо от должности! С таким профилактическим ремонтом не только рулевая колонка полетит к чертям собачьим, а и задний мост к растакой матери отвалится!
  
  Завгар пожевал белыми губами, посмотрел на механика. Тот был занят - подводил стрелки механических часов. Они у него вечно отставали.
  
  Завгар поднял с сугроба папку, вытер рукавом пиджака грязные потёки на ней. Сунул под мышку, словно собирался уходить, но передумал и снова положил её на грязный снег, теперь уже бережно.
  
  - Не нужно гонки устраивать, Валера.
  
  - Какие ещё гонки, Семёныч! Да там, по восьмому маршруту, снегу на целую пятилетку вперёд навалило! Не дорога, а испытательный трек на автополигоне. К вечеру от баранки руки опухают.
  
  - Ну, я тебе не бог и не бюро прогнозов. Я снегом не заведую.
  
  - Причём тут прогноз? Дорожники одно дело знают - пустят скрепер, тот на повороте вывалит сугроб на проезжую часть, а ты гробь двигатель, рви буксы. Вру, скажете? Да я сегодня самолично отремонтируюсь!
  
  На улице было прохладно и зябко. Завгар поёжился в одном пиджачке. Мелко затоптался на месте, словно собирался пуститься вприсядку.
  
  - О-ох, не управишься, Валерочка, один-то с ремонтом.
  
  - Обижаете, Семёныч! В армии и на рУднике и не с таким железом возился.
  
  Валерка с решительным видом отбросил грязную тряпку, забрался в кабину и захлопнул дверцу. Завгар в последний раз забрал с сугроба папку и потряс в воздухе испачканным в чернилах пальцем. У него протекала чернильная авторучка.
  
  - Ну, смотри у меня, Ломеко!
  
  Сунул папку под мышку и пошёл в контору, покачиваясь на высоких каблуках, скособоченных внутрь. Тогда была мода на мужские туфли на высоком каблуке. Завгар донашивал обувь от сыновей-студентов.
  
  * * *
  
  Валеркину машину буксировщики доставили в тёплый ремонтный бокс. Не прошло и двух минут, как он привёл под руки двух самых несговорчивых слесарей-ремонтников. Неисправность нащупали сразу после первого стакана. По причине заводского дефекта как бритвой срезало приводной вал рулевой колонки. Подошёл механик, осмотрел колонку.
  
  - Прошу отметить официально, что никакой вины моей тут нет. Вот два свидетеля при мне, - сказал Валерка.
  
   Добровольные помощники охотно кивнули в надежде на второй стакан. Механик пожал плечами. Он не подходил близко - рядом с Валеркой-счастливчиком он как бы становился меньше ростом. Часа за полтора с перекурами и разговорами "за жизнь - про жизнь" рулевую колонку довели до ума. Осталось кое-где поджать и посадить крепления.
  
  - Всё! Дальше я сам переберу что надо!! - сказал Валерка, когда кузовщики вставили стекла.
  
  - Один и дотемна не справишься.
  
  - Плохо вы Валерия Григорьевича знаете, орлы! Ну, давайте, - легонько подтолкнул их Валерка. - В гастрономе перерыв закончился.
  
  "Орлы" себя упрашивать не стали и улетели за проходную прямо в спецовке, хрустя Валеркиной трёшкой. Это были тогда верные две бутылки "чернил", полбуханки хлеба, банка кильки в томате и плавленый сырок. Покупателям в спецовке товар не отпускали, но мало ли вокруг радетелей за трудового человека, когда у того душа горит? Кто-то посочувствует и купит.
  
  * * *
  
  В феврале темнеет ещё рано. Валерка включил освещение в салоне. Темнота попряталась по углам гаража. По лобовому стеклу кто-то постучал. Валерка привстал с панели управления. Водила с 631-ой машины стоял перед ним и улыбался. На нем был распахнутый полушубок, из кармана торчал газетный свёрток с "ссобойкой", годной для закуски после смены. Кудрявый чуб вился из-под шапки, от сигареты вился дымок. Чуть замаслившиеся от недавней стопки глазки улыбались с той же наглинкой, которой славился и счастливчик Валерка. В то время на работе ещё не было сжатых в пружину невротиков и психотиков. Люди были спокойные и уверенные за свою безопасность и будущность.
  
  Даже пассажиры в автобусе обращались друг к другу, как родственники. Болтали о том, о сём. Ну и переругивались по-родственному, не без того. Тогда ещё в Водопьянске жили русские люди, а не новоиспечённые югряне. И город был русский, с церквями златоглавыми, хотя и маловерный да грешный. Не было мечетей, пагод и языческих капищ.
  
  В бога не верили, а верили в светлое царство правды и справедливости на земле, которое обязательно придёт вслед за братством народов. Да вот что-то с братством через полвека не заладилось. Может, надо было с сестричества начинать? А то всё русское - моё, а вот моего малородческого -- не тронь! Оно ничуть не русское.
  
  - Бог в помощь, Валер!
  
  - И без него управлюсь, - Валерка нашёл и снова уронил шпонку. - Давай покурим, что ли?
  
  - Угощай, - сказал парень с приятной наглецой. Взял у Валерки сигарету, раскурил от его окурка и выдохнул круглое облачко дыма.
  
  - Это ты утром в штакетник в частном секторе вломился?
  
  - Доложили уже?
  
  - С телетайпной ленты агентства новостей... А хозяева тебя чем встретили?
  
  - Бабка там старая бабка одна живёт. Её дома не было, к дочке поехала.
  
  - Ха, подвезло счастливчику, а то бы она тебе клюв начистила. Людей в салоне много было?
  
  - Пустой шёл. Почти у самого кольца.
  
  - Десять раз везунчик. Недельку с ремонтом позагораешь?
  
  Видел бы кто, с каким невыразимым превосходством и с какой первостатейной наглостью глянул Валерка на дружка-приятеля:
  
  - Все чин по чину, хоть сейчас на линию!
  
  Насмешка приятеля над разбитой машиной дружка поблекла, даже наглинка в глазах притухла:
  
  - За тебя черти богу молятся. Всегда у тебя тики-чики, а остальные отдуваются.
  
  - Учись, сынок, пока я жив. Меня нечистая сила в губы чмокнула. Удача всегда косяком прёт к тем, кого она полюбит.
  
  - А меня к тебе Петрович прислал.
  
  - Сторож, что ли?
  
  - А кто ж ещё? На проходной меня споймал. Там тебя баба, говорит, какая-то дожидается.
  
  - Симпотная? - сверкнул на него огненными глазами Валерка и ещё шире улыбнулся.
  
  - А я её видел, спрашиваешь! Дед сказал, с вот такими глазищами. - Он приложил руки к глазам, как дети изображают бинокль.
  
  - Не Светка и не Людка, - почесал затылок под спецовочным беретом Валерка. - И не Наташка Стрыга. А росту какого и вообще какой масти?
  
  - Я не цыган, чтобы масти по шкуре разбирать, и в зубы ей не заглядывал.
  
  - А чего ей от меня надо, не сказал тебе Петрович?
  
  -- Не-а.
  
  -- Тогда скажи, пусть гонит всех к едрёной фене, а то я сам выйду и всех налажу.
  
  - Что, так и передать? Пойду хоть гляну, что за она. А то и приударю, не возражаешь?
  
  - Дава-давай! - Валерка щелчком отшвырнул в темноту угла окурок. Тот описал малиновую дугу и стукнулся о стенку. Искорки крохотным фейерверком брызнули на бетонный пол.
  
  * * *
  
  Через полчаса подтянул последние гайки. Глянул на часы - половина шестого. Давно пошло тИкать его личное время. Валерка беспорядочно сгрёб инструмент. Взялся суетливо протирать рабочее место. От спешки всё падало из рук. Швырнул инструмент на пол, размял сигарету, прихватил губами, но зажигать не стал. Чуть остыл, наклонился и начал аккуратно складывать инструмент в разноску.
  
  * * *
  
  - Ломеко здесь? - шарахнулось под пятиметровым потолком глухое эхо. Сторож протиснулся в тугую калитку бокса и решительно захромал к Валерке, гулко пристукивая палкой по бетонному полу.
  
  - Так ты, Петрович, у меня всех мышей распугаешь, - приподнялся Валерка, перегоняя незажжённую сигарету из одного уголка губ в другой.
  
  Старик надвинул на лоб сломанный козырёк солдатской фуражки с синим околышем, опёрся на палку и колючими глазами из-под мохнатых и тоже колючих бровей уставился на Валерку:
  
  - Ломеко, шалопут чёртов, долго тебя женщина дожидаться будет?
  
  - Молодая? - спросил Валерка.
  
  - Для меня они все молодые, когда на восьмой десяток перевалило.
  
  - Ну и пустил бы, раз ей невтерпёж.
  
  - Пропускать посторонних на территорию не положено.
  
  Проходная на заезде - одно название. Автоколонна даже не со всех сторон обнесена решетчатым бетонным забором. Но для тех, кто по глупости или по незнанию заявится на "проходную", - пропускной режим вдвойне строгий. Охранники докажут, что не зря деньги получают.
  
  - Без дозволу не пропускаю. У меня с этим строго по-военному.
  
  - А что хоть ей надо, сказала?
  
  - Бес их ведает, чего им от вашей кобелиной братии требуется. Может, и по делу, осуждать не буду. Потому как дамочка из себя серьёзная и поведения достойного. Со мной на вы обращается. А что к чему - не докладывалась.
  
  - Занят я, сам видишь.
  
  Сторож поманил Валерку коричневым от курева пальцем и сказал, как по строгому секрету:
  
  - Хворая она, вишь ли. Задышка берёт, вроде как воздуху не хватает. Потому и сам к тебе пришёл, как её пожалел сердечно. Дамочка из порядочных, не то, что нашенские люстры, какие всем светят.
  
  - Я ей не доктор по женским болячкам.
  
  Старик сердито насупил седые брови, похожие на серые кусочки пакли.
  
  - Выдь к ней, а то она уж уходить собралась.
  
  - Не понимаю, Петрович, кто кому нужен?
  
  - Ат, бестолочь пустоголовая! Говори ещё с ним.
  
  Петрович дохнул на него запахом лука и сала. Трахнул костылём по бамперу, повернулся и зашаркал разбитыми кирзачами к выходу.
  
  - Иди-иди себе ровненько, дед.
  
  Валерка зевнул и прикурил наконец сигарету, которую давно держал в губах. Забрался в кабину. Провернул влево-вправо баранку. Запустил двигатель. Прогнал его на малых оборотах. Порядок. Можно уходить. Но уходить не хотелось. Обошёл вокруг машины. Постучал по скатам на всякий случай. Полный порядок. Теперь можно домой.
  
  Завтра завгар на радостях выпишет десятку из премиальных за то, что ремонтников не отвлекал. Это, как закон, свято. Тогда десять рублей были немалые деньги.
  
  * * *
  
  В диспетчерской на проходной хозяйничала молоденькая заправщица Тонечка. Рыженькая, в золотистых конопушках. Жевала конфету и пыталась разговорить малыша, сидевшего перед ней на саночках.
  
  - Ну, скажи, как тебя зовут? Ну, маленький?
  
  Малыш делал губки бантиком и упрямо отворачивался от протянутой конфеты. Укутанный в мохнатую шубейку, смешной, черноглазый, он смахивал на сердитого медвежонка. Из рукавов болтались на резинке варежки. Валерка постучал по полу ногами, сбивая налипшую грязь со снегом. Малыш вскинул круглые глазёнки и исподлобья молча разглядывал его.
  
  - Что, чудо глазастое, уставился? Родню встретил?
  
  Малыш засопел и отвернулся.
  
  - Твой, что ли? - кивнул Валерка заправщице.
  
  - Ещё чего, - фыркнула та. - Сопли я ещё кому-то не вытирала!
  
  - Дети - цветы жизни. - сказал Валерка пустую приговорку, прошёл к зеркалу на стене и принялся старательно укладывать золотые кудри.
  
  - Ну и пусть они цветут на чужом подоконнике, а я для себя, родимой, ещё пожить хочу, - ответила столь же пустозвонной приговоркой заправщица.
  
  Поймала Валеркин похотливый взгляд в зеркале и заёрзала на стуле, одёргивая юбку. Валерка был не так красив, как его брат Жорка, но всё ж таки парень видный.
  
  * * *
  
  В диспетчерской было так же жарко, как в весеннем кафетерии "Достархан-сосиска", где бывало часто сиживал на залитом солнцем подоконнике старый Лом, но запахи там были другие. Пахло так, как будто только что разлили флакон валерьянки. На столе, застеленном чистой белой бумагой, лежала скомканная красная варежка. Она была похожа на гроздочку рябины.
  
  - Ух, и злющая же ты, Антонина. Век тебе замуж не выйти.
  
  Валерка основательно и старательно расчёсывал кудри и заправлял шарф.
  
  - Такой, как ты, возьмёт - жди.
  
  Валерка усмехнулся в зеркало.
  
  - Скажи там, пусть меня отметят. Ну, бывай здоров, богатырь! Ты бы его раскутала, упарится парень.
  
  - Ищи дурочку попроще. Пусть ему мамаша сопли утирает.
  
  - Ну точно, Тонька, век тебе одной куковать.
  
  - Такой накаркает.
  
  - А правда, чей это?
  
  - Откуда я знаю? Сама только что пришла, а оно тут сидит.
  
  Валерка на прощание ей кивнул и направился к двери. Малыш вскочил и потопал за ним, волоча за собой на длинной верёвке саночки.
  
  - Ты ещё куда собрался? - поймала его за воротник заправщица. Мальчик обернулся и сердито глянул на неё.
  
  -- Пусти!
  
  * * *
  
  В диспетчерской было всего два окна. Маленькое выходило на улицу. Вчерашняя метель наполовину занесла его снегом. Изнутри стекло было синим с лиловыми разводами. С подоконника подтекала мутноватая водица и тихой слезой сочилась в мятую консервную банку с жёлтой надписью по-арабски. Тогда с арабами крепко дружили.
  
  Валерка ещё раз оглянулся на красную варежку на белом столе, равнодушно кивнул заправщице и столкнулся в дверях с сердитым сторожем.
  
  - Пусти, Петрович, я спешу.
  
  Петрович взглянул из-под бровей на Валерку и обронил сквозь кашель:
  
  - Увезли уже.
  
  - Чего увезли?
  
  - Чего-чего! Мать его, вот кого! - он ткнул коричневым от табака пальцем в сторону малыша с саночками.
  
  - Ну?
  
  - Вот тебе и ну.
  
  - А я тут причём?
  
  Старик подошёл к замёрзшему окну. Протянул руки к включённому самодельному обогревателю типа "козёл", хотя в диспетчерской было жарко. Валерка подмигнул Тонечке и крутанул пальцем у виска. Та, сгорая от любопытства и нестерпимого жара от самодельного электрического нагревателя из асбестовой трубы, обмотанной спиралью, на железных кОзлах, подалась вперёд на стуле.
  
  - Я ему, поганцу, говорил, выдь-выдь к ней. У него работы вишь ли мно-о-ого. - Старик прикасался к горячему защитному коробу обогревателя и быстро отнимал обожжённые ладони. - "Скорую" два раза самолично вызывал, на третий только приехали.
  
  - Ой, я же видела, как её несли! - подскочила на стуле Тонечка. - Девочки ещё спрашивали, кого это забрали в больницу?
  
  Старик грел руки и ёжился, будто его знобило. Валерка и заправщица смотрели на его сгорбленную фигуру в зелёном ватнике, как следят за отвернувшимся фокусником на сцене.
  
  - Укол ей сделали, ватку дали понюхать - и сразу отвезли. Мальца вот оставила тебя дожидаться.
  
  - Чего ещё ради? - сказал Валерка, не выпуская дверной ручки.
  
  - Ваше дело - сами и разбирайтесь.
  
  - Да кто она такая?
  
  - Фамилие своё не доложила, наказывала непременно тебе навестить её в больнице. Родственница, должно быть.
  
  - Откуда у меня в Водопьянске родственники взялись? - отмахнулся Валерка. - Я родом из Мончегорска. И вообще детдомовский.
  
  - Свезли её на Салтыковку, это я у шофёра "скорой" выпытал. С ними проехался немного, чтобы показать дорогу, а то со вчерашнего намело. Вот туда к ней и поедешь.
  
  Тонечка ещё сильней подалась вперёд, чуть не упав со стула. Она боялась пропустить хотя бы слово.
  
  - Нет, это просто цирк на одноколёсных великах! Тоже мне нашли страхделегата профсоюзного, чтобы к чужим бабам по больницам бегать. Надо было не корчить из себя чекиста, а пропустить её ко мне, я бы сам разобрался, что тут за "родственница". Не из цыганок? А то такие родственницы по квартирам с детями так и шастают да высматривают, где что плохо лежит. Всё! - Валерка показал пальцем на часы на стене и приоткрыл дверь. - Вы тут развлекайтесь, а у меня рабочий день давно закончился.
  
  Заправщица Тонечка сидела как на иголках, быстро переводя взгляд с малыша на Валерку и снова - на малыша. Валерка махнул рукой и вышел за порог.
  
  - Стой! - скомандовал сторож, закашлялся до хрипоты и выкрикнул ломким фальцетом:
  
  - Сей момент принимай у меня этого бойца под расписку вместе с докУментами и шагом марш в больницу!
  
  Подобрал с полу санки, подвёл к нему за руку малыша.
  
  - Вот, внучок, держись за этого оболтуса, голову ему оторвать мало. Погодь, Ломеко, на вот ещё тебе, - старик захромал к столу, сгрёб красную варежку, сунул ему в карман и вытолкал Валерку с малышом за дверь.
  
  * * *
  
  Площадка у ворот автопарка была расчищена от снега и до звонкости выбита по льду колёсами. Тротуары в промзоне никто никогда не убирал. Редкие пешеходы в снежную зиму топали по проезжей части улицы.
  
  По высоким сугробам с базы кинопроката ветром разносило скрученные обрывки кинолент. В этой городской промзоне база ютились на базе, склад на складе, кривая улочка так была сжата приземистыми строениями за бетонными заборами, что превратилась в узкий зигзаг. Нынче у каждого своё кино на дому, а кинотеатры стали развлекаловкой с аттракционами и клоунами-комиками. Их называют аниматорами, а в древности звали скоморохами. Так что хошь кино смотри, хошь развлекайся на игральных автоматах или бросайся с горки в кучу пластиковых шариков. Скачи на батуте до головокружения.
  
  * * *
  
  Малыш подобрал обрывки лент с сугроба и принялся рассматривать кадры в лучах заходящего солнца.
  
  -- Ничего не трогай с мусорки, - сказал Валерка. - Свалка - не место для человека. Там твоё счастье не живёт.
  
  Малыш надулся и спрятал киноленту за спиной. Валерка бросил санки на снег и притянул его к себе за воротник.
  
  - Если ты со мной будешь коленца выделывать, кину тебя прямо в сугроб, пусть тебя твоя мамка подбирает, понял? Некогда мне тут с тобой возиться. Нашёл себе няньку, понимаешь.
  
  Малыш пыхтел и отворачивался. Валерка не любил маленьких детей и не знал, как с ними разговаривать.
  
  - Как хоть тебя зовут, чижик? Откуда ты на меня свалился? Ну и молчи себе. Тебе, наверное, наш Шарик из будки у ворот язык откусил. Бери свои санки и топай за мной на остановку, раз ты такой разговорчивый.
  
  Ему ещё никогда не доводилось ходить с маленькими детьми. Мальчишка семенил в своих валеночках, волоча санки, и не поспевал за его размашистой походкой. Валерка время от времени прикрикивал:
  
  - Что я тебя, на буксире буду тянуть? - и снова далеко заходил вперёд. Так они дотопали до остановки.
  
  * * *
  
  В автобусе пожилая кондукторша из их же автопарка не захотела признавать Валерку, будто и не виделись раньше.
  
  - Куда ты их прёшь, санки эти, вместе со снегом?
  
  - Что мне их, к автобусу привязывать?
  
  Без улыбки его прежде никто на работе не видел, оттого-то его лицо показалось кондукторше незнакомым.
  
  - Ты бы лучше сыну снег с штанишек обтрусил, чем со старой женщиной лаяться! По каким сугробом ты дитё своё тягал, папаша? - Она покачала головой и обвела взглядом пассажиров в салоне, ища сочувствия. - Этим воспитательницам в садике лишь бы ребёнка с рук сбыть, а самой на танцульки завеяться. А на отца не посмотрят, пянОй он чи чвярёзый.
  
  - Взяла бы да и сама очистила, раз такая заботливая. Чужой это пацанёнок, везу его к мамаше. А ты, Даниловна, как в упор меня не замечаешь.
  
  - Ломеко, что ли? - прищурилась кондукторша.
  
  - А кто же ещё! Не мой, говорю, пацанёнок.
  
  Кондукторша холодно скосилась на него и поджала ехидные узкие губы.
  
  - Все они не ваши, знаю я таких. Билет бери, чёрт языкастый. Да за санки, как за багаж, два билета. Не мо-о-ой! - передразнила она с гримасой. - На мордочку его глянь, так и фотографировать не надо.
  
  У Валерки был бесплатный проезд на все виды городского транспорта по водительскому удостоверению, но он назло кондукторше купил билеты и отвернулся к тёмному окну.
  
  На него из отражения в чёрном стекле смотрела незнакомая физиономия озабоченного жизнью работяги, одного из тёмной и скучной массы, каких он всегда презирал за узость кругозора и скудость жизненных запросов. У передового водителя Ломеко всегда лицо - что тот портрет с доски почёта!
  
  * * *
  
  Он совершенно забыл про малыша и вспомнил о нём только, когда тот недовольно завозился у него под ногами, пытаясь вырвать из его могучей пятерни свою ладошку.
  
  Валерка от злобы на сквалыжную кондукторшу всё ещё сжимал кулаки. Как будто она не знала, что водителям автобусов положен бесплатный проезд по удостоверению. Плевать на копейки за билеты, тут дело в принципе.
  
  Он отпустил ребёнка, приподнял его за воротник шубейки, как оловянного солдатика:
  
  - Стой смирно, а то ещё будешь тут у меня фокусничать!
  
  * * *
  
  Больница вставала за вековыми чёрными липами невесёлым скопищем тёмных домов со светящимися окнами. Сугробов вокруг больницы было ещё больше, чем в промзоне, где располагалась их автоколонна на месте бывших кавалерийских конюшен. Сторож Петрович в юности служил там конюхом. Валерка толкнул санками стеклянную дверь с большим красным крестом, пустил маленького вперёд.
  
  - Нос не прищеми, комар.
  
  В неприютном холле с лужей от растаявшего снега на полу пахло валерьянкой и каким-то антисептиком, какими моют в больницах полы и панели стен. Больниц Валерка не любил и бывал в них только на медицинских освидетельствованиях. Или же когда посещал кого-нибудь из своих же автоколонновских по общественной линии, как и положено передовику и активисту. Всегда навяжут какую-нибудь общественную нагрузку... Скоро Валерку должны были двинуть дальше на повышение по профсоюзной линии, как обещали. Вот он и старательно выполнял общественные поручения.
  
  Усадил мальчика в грязном холле на санках и строго пригрозил пальцем:
  
  - Сидеть тихо! Я спрошу, кому тебя сбыть с рук.
  
  * * *
  
  За окошком регистратуры сидела седая женщина в очках и что-то переписывала в толстый журнал. Сзади, у высоких стеллажей, девушка в накрахмаленном хрустящем халате отбирала какие-то бумажки с записями. Валерка не умел разговаривать с медиками. Казалось, в разговоре с ними нужно обязательно сдерживать счастливую улыбку, иначе просто неприлично в домах, где имеют дело с несчастьем. Иное дело с шоферюгами - с теми можно побалагурить и матерными анекдотиками переброситься. Свои люди. А без улыбки на его лице словно исчезало что-то самое главное.
  
  - Скажите, сюда женщину одну не привозили?
  
  Регистраторша не подняла очков от записей.
  
  - К нам круглые сутки много кого привозят.
  
  Валерка вытер шапкой взмокревший лоб.
  
  - Ну, из автоколонны нашей её привезли к вам недавно.
  
  - Фамилия! - строго спросила регистраторша.
  
  Валерка растерянно повернулся к мальчику. Но тот, вредина маленькая, молчал, опустив глаза. Про документы, что у него в кармане, Валерка и не вспомнил от растерянности.
  
  - Мне велели отдать ей вот этого пацанёнка. Она ему мать.
  
  Регистраторша придирчиво оглядела его. Таким же взглядом встречают любого водителя дорожные инспекторы, перед тем, как скороговоркой представиться, небрежно козырнув.
  
  -- А вы кто?
  
  -- Я водитель автобуса.
  
  - Авария? Травма? Как выглядит или хотя бы во что она была одета?
  
  Валерка машинально опустил руку в карман, нашёл там только тёплую красную варежку и со злобой смял её в кулаке.
  
  -- Не видел я её. Мне поручили привести мальца. По профсоюзной линии.
  
  - Послушайте, молодой человек, перестаньте мне морочить голову! - на весь холл объявила регистраторша. - Если вы выпили, поищите себе другое место для развлечения. Здесь приёмный покой, а не балаган.
  
  Редкие посетители в холле стали оглядываться с издевательскими, как показалось, улыбками. Валерка ещё раз глянул на малыша. Тот преспокойно сидел себе на санках и что-то высматривал на пустой стене.
  
  - От нас её привезли, понимаете, - он пригнулся в окошко и стал втолковывать старой мымре в уродливых очках простые истины. - Из автобусного парка. Час, примерно, назад. Не вспомните? Я пришёл по линии общественности больную навестить. Поручение мне дали. Я -- активист.
  
  Регистраторша - ноль внимания. Посетители переговаривались со спустившимися к ним больными, время от времени посматривая на него с нескрываемым любопытством.
  
  - Я, кажется, с вами разговариваю, женщина! - сказал Валерка официальным тоном. - Я требую внимания. У меня общественное поручение.
  
  - Давят автобусами пешеходов, а потом ещё требуют внимания.
  
  Валерка нахлобучил шапку, подошёл к мальчишке и толкнул санки.
  
  - Поднимайся, пойдём отсюда!
  
  Они пошли к выходу. Полозья санок противно скрипели по бетонному полу, отделанному под мрамор.
  
  - Ой-ой, мужчина, постойте! - окликнула его молоденькая медсестра в хрустящем халате, со стопкой бумаг в руках. - Вы, Валера?
  
  Валерка кивнул, недоверчиво скосясь на обеих медичек. Медсестра нагнулась и что-то украдкой шепнула на ухо регистраторше. Та подняла на него усталые глаза.
  
  -- Вспомнила.
  
  Молоденькая медсестра отложила бумажки и пригласила его:
  
  - Пройдёмте со мной. Нас уже доктор предупредил. За ребёнком присмотрит Анна Фёдоровна, не беспокойтесь. Ему туда нельзя. Заведите дитя в регистратуру.
  
  * * *
  
  Они прошли по коридору, выстланному вытертой до сизых проплешин красной ковровой дорожкой. Валерка шагал сбоку, прижимаясь к стене, где дорожки не было. На нём были слишком грязные ботинки.
  
  - Идите по ковровой дорожке, - приказала медсестра.
  
  - Наслежу вам здесь. Я прямо с автобазы. У нас там все по мазуту ходят.
  
  - Уберут. Дорожку постелили, чтобы вы ботинками не бухали и больных не тревожили. Понимать надо, мужчина.
  
  Медсестра вела его по этажам и длинным переходам без единого слова. Валерка, как опытный водитель, старался запомнить дорогу назад, но взгляду не за что было зацепится от безликости пустых стен. Валерка не переносил больниц, их вонючую стерильность. От искусственного света голубые панели стен на лестнице казались бледно-лиловыми. Сестра остановилась у последней по коридору двери, обитой оцинкованной жестью.
  
  - Она ещё там.
  
  В полутёмной палате едва хватало места для узкой койки. Шторы на окнах плотно задёрнуты. В углу на тумбочке еле мерцает синяя лампочка.
  
  -- Её уже собирались увозить, - сказала медсестра словно оправдывалась.
  
  Валерка кивнул, непонятно с чем соглашаясь. В палате было душно. Всё так же приторно пахло карболкой и ещё чем-то едким. Больная лежала на узкой койке, укрывшись с головой.
  
  - Вы бы хоть форточку ей открыли, а то ей дышать под простыней нечем. - начал было Валерка и не договорил. Собственный голос ему показался слишком громким.
  
  Сестра неслышно подошла к нему. У неё были туфли на высокой шпильке, но она ступала бесшумно. Откинула простыню с лица женщины на койке. Та лежала с закрытыми глазами, неудобно запрокинув голову острым подбородком кверху. От ночника на тумбочке цвет лица казался неестественно синюшным. Валерка никогда не видел этой женщины. Вот это уж точно.
  
  -- Я принесу вам её вещи и паспорт, - сказала медсестра. Вернулась она не одна. Два санитара молча отстранили Валерку в сторону, переложили женщину на каталку, накрыли простынёй, пристегнули ремнями и молча же вывезли из палаты. Её ступни под простынёй были напряжённо оттянуты, словно ей хотелось подняться на цыпочки.
  
  За дверью в коридоре Валерку терпеливо поджидала медсестра с ворохом одежды, завёрнутой в наволочку.
  
  - Что вы там стоите в темноте? - окликнула она его боязливым голосом.
  
  Он вышел в коридор. Под потолком гудела люминесцентная лампа, её гудение теперь для Валерки заглушало все звуки. Он прыгающего света рябило в глазах. Сестра подошла к окну, положила узел на подоконник.
  
  - Куда её теперь? - спросил Валерка.
  
  Голос его казался чересчур тихим, как говорят люди с перехваченным ангиной горлом.
  
  - В морг на Горького.
  
  - А зачем в морг... Она что, совсем уже того?
  
  - В областную больницу на вскрытие. Она ведь из района, не городская.
  
  Валерка провёл ладонью по лицу и заметил в ней красную варежку.
  
  -- А вот она где, - сказала медсестра. - А я искала и обыскалась, не хватает до пары.
  
  Она взяла у Валерки варежку и вложила её в узел с одеждой.
  
  Валерка впервые видел смерть в больнице. Тесная тёмная палата, пропахшая лекарствами, длинный, уводящий в никуда коридор и едкий свет, от которого рябит в глазах.
  
  * * *
  
  Как-то ещё на срочной в Германии сдавали ночное вождение в колонне. Шоссе лаково блестело в свете фар после дождя. Луны на небе не было. То ли не взошла ещё, то ли не могла пробиться сквозь низко нависшие над лесом облака. "Газик" лейтенанта справа вдоль обочины взял на неправильный обгон Валеркин "Урал", хотя шоссе было широкое и свободное. Валерка сразу заметил человека на повороте. Тот, сильно покачиваясь, вышел из кустов прямо на дорогу.
  
  Колонна остановилась, когда лейтенантский "газик" сбил шатающуюся тень. Валерке приказали развернуть машину и подсветить фарами дорогу. Сбитый человек лежал в очень неудобной позе, запрокинув подбородок. У ног его набежала темно-вишнёвая лужица. В ней плавал кленовый листок и стояли рядом, носок к носку, туфли. Ступни у лежавшего были напряжённо оттянуты. Всю остальную дорогу с Валеркой в кабине ехал капитан из военной автоинспекции. Он курил одну сигарету за другой и беспрерывно болтал.
  
  -- Если со сбитого на дороге слетают туфли, то медицинской помощи ему уже не требуется. Хорошо, что наш, русский вольнонаёмный оказался. А то неприятностей дипломатических не оберёшься. Полковник наш уж точно бы улетел в Забайкальский военный округ.
  
  В обед следующего дня Валерка отдал свою порцию супа с мясом и поджарку молодому напарнику. Солдат за границей кормили вдосталь. Оставил себе только чай. На ужин была жирная свинина, и его стошнило.
  
  * * *
  
  - Её сейчас повезут. Смотрите в окно, - медсестра боязливо тронула его за руку.
  
  За окном гасли пасмурные сумерки. Серый больничный фургон выезжал из боковых ворот ограды.
  
  Мутные, забрызганные грязью, сугробы громоздились по обеим сторонам дороги. Даже красный крест на борту машины отсюда казался тёмным, почти чёрным.
  
  Тогда ещё не гонялись за авторскими правами, как жлобы за мелочной выгодой. На "скорых" и машинах медпомощи был красный крест, а не синяя снежинка. Зелёный крест на аптеке мог привидеться только идиоту из агентства охраны авторских прав, но таких тогда пока ещё не развелось, как вшей или тараканов в трущобах.
  
  Из другого конца бесконечного коридора послышались негодующие голоса больных на запоздавшую с ужином раздатчицу в столовой, как нестройный хор обличителей на товарищеском суде. Потом откуда-то загремели посудой, противно лязгали крышки кастрюль и стучали ножи по разделочным доскам. Неожиданно сильный запах разваренного сала ударил в нос. Тошнота чёрной клешнёй сдавила горло.
  
  - Что с вами? - заглянула ему в лицо медсестра.
  
  Он не ответил, борясь с позывами на рвоту. Сестра протянула ему паспорт покойницы. Он машинально сунул его в карман к остальным документам, которые передал ему сторож на проходной.
  
  -- Вот ещё конверт. Там только деньги. Ни письма, ни записки. Пересчитайте, всё ли цело?
  
  Он молча кивнул, сунул конверт в карман и пошёл к выходу. Зацепил ногой ковровую дорожку и чуть не упал -- его сильно повело в сторону.
  
  - Постойте, нам же не туда! - Медсестра взяла его под руку. - Нужно расписаться за вещи и деньги у сестры-хозяйки, пока она не ушла.
  
  * * *
  
  Они спускались вниз под руку, чтобы Валерка не споткнулся на ступеньках. Сестра что-то говорила. Он не запоминал слов и даже их не слушал. Морщился и сглатывал обильно набегавшую слюну. Его тошнило.
  
  В холле он машинально кому-то кивал, затем так же машинально расписался в какой-то бумажке, не забыл вернуть авторучку регистраторше и зачем-то с признательностью пожал руку дежурному врачу. Потом медленно пошёл к выходу с выставленными вперёд руками, словно пробирался наощупь.
  
  Кто-то из медперсонала окликнул его по имени. Он обернулся на них совершенно слепыми глазами. Ему показали на малыша, который вышел из регистратуры. Валерка совсем забыл про маленького.
  
  Вернулся, неумело взял ребёнка на руки. Малыш не выпускал верёвку, санки опять отвратительно заскрежетали полозьями по полу.
  
  В наше время одинокому мужчине ребёнка ни за что бы не отдали. Это особо ценный товар на рынке усыновления, опеки, трансплантологии органов, не говоря уже о запросах педофилов. Но мы говорим о событиях мохнатой давности, в иной стране и среди совершенно иного по мировосприятию народа. Русского народа.
  
  * * *
  
  - Вещи забыли! - догнала его медсестра с узлом у выхода.
  
  Валерка не обернулся, а взял узел и толкнул ногой дверь. Сестра предупредительно придержала её. Вышла за ним, постояла на ступеньках, переступая с ноги на ногу, и долго смотрела ему вслед. Он так и не обернулся. Сестра вернулась к регистраторше и снова принялась собирать свои бумажки.
  
  - Пошёл, как пьяный. Не уронил бы ребёнка.
  
  - Пьяный и был, - решила регистраторша.
  
  - Переживает мужчина.
  
  - Ага, сначала давят людей на дорогах, а потом переживают.
  
  - Не говорите, если не знаете.
  
  -- Знаем мы таких переживальщиков!
  
  -- Всё же тяжело грех на душу принять.
  
  * * *
  
  По заснеженным тротуарам торопились прохожие. Они предупредительно уступали Валерке дорогу. Он шёл с ребёнком на руках, таща за собой саночки с узлом женской одежды и ничего не замечал вокруг. С тротуара он увидел светящуюся вывеску: "Опорный пункт охраны общественного порядка".
  
  Тут под фонарём было чище и просторней - дворник потрудился. Милиционер в полушубке и с планшеткой на боку стоял у стенда с грозной надписью: "Не проходите мимо!" и рассматривал снимки и фотороботы преступников, числившихся в розыске. Он обернулся, словно сличая Валеркино лицо с фотографиями на стенде. У Валерки промелькнуло желание сдать сиротку в милицию, а там пусть разбираются. Но оно почему-то быстро пропало.
  
  * * *
  
  С непривычки носить ребёнка занемели руки. Он посадил малыша на санки. Снял шапку, расстегнул пальто, захватил пригоршню снега с ёлки, растёр лицо и шею. Затем ещё и пожевал снега, долго отплёвывался, пока не осела тошнота. Снег пах углём и бензиновой гарью. Утёрся шапкой и присел на санки рядом с малышом.
  
  Обернулся и вздрогнул от неожиданности, встретившись с ним взглядом. Ему казалось, что он был все это время один, а малыш вроде приложения к узлу с вещами и санкам. Ребёнок смотрел на него исподлобья, шевелил надутыми губами, разгребая снег маленькими валенками. Между чёрными бровками пролегла едва заметная складочка. Валерке захотелось погладить его, как гладят забавных щенят, но у него ничего не получилось - рука повисла в воздухе.
  
  - Да-а, брат. Ну и денёк у нас с тобой сегодня. Куда ж я тебя дену? В милицию сдать?
  
  Малыш молчал. Валерка ещё пожевал снега и сплюнул.
  
  - Ну, давай разбираться с тобой, что ли, пока не слишком поздно.
  
  Стопка документов - паспорт, профсоюзный и комсомольский билеты, какие-то справки и больничный лист. Под фонарём было достаточно ярко, но от зеленоватого света буквы комариной стайкой мельтешили перед глазами.
  
  Сницарь Елена Тарасовна. Маленькая серая фотография в уголке комсомольского билета. Круглые глаза испуганной девочки. Вздёрнутый нос-пуговка.
  
  Отёкшее лицо покойницы было совсем другим. Разве что эти губы, сложенные бантиком, как у её сына. Нет, он никогда раньше не видел этой женщины. Что-то похожее на вздох облегчения вырвался у Валерки. Ему действительно полегчало, как будто со спины сняли рюкзак, набитый камнями. Он даже повеселел и потормошил малыша за плечо:
  
  - Что, друг, спишь? Я бы и сам вздремнул. Вчера всю ночь мотался между городом и станцией, а завтра в первую смену, мне вставать в полпятого. Теперь вот с тобой возиться приходится. Где и с кем ты живёшь?
  
  Мальчик вскочил и хотел убежать, Валерка поймал его за руку.
  
  - Куда? Сиди, а то вон дяденьке милиционеру сдам. Чего дуешься? Меня новая квартира ждёт, а я с тобой на саночках сижу. Верка, стерва, наверное, уже ушла, меня не дождавшись. А мне завтра мебель перевозить. Будешь ты у меня за неё полы мыть, пока в детский дом не сдам. Чего молчишь? Ну и молчи себе.
  
  Малыш закусил губку и отвернулся. Валерка искоса глянул на него, поскрёб колючий подбородок и вспомнил, что забыл сегодня побриться и даже позавтракать. Времени не было. И забыл поесть в обед. С ночи ни маковой росинки. Только закусил чёрствым хлебом и крошкой плавленого сырка, когда задабривал слесарей-ремонтников.
  
  Он оглянулся по сторонам, выискивая вывески столовой или буфета, но вместо этого встретился взглядом с милиционером у информационного щита, который теперь пристально наблюдал за ним. Сразу за милиционером запоздалая лотошница торговала пирожками.
  
  - А ты кушал сегодня? - неожиданно возникла у Валерки мысль, что не только он один на свете нуждается в пище.
  
  - Утром. Потом мама меня не покормила, - развёл ручонки в варежках мальчишка. - Даже не знаю, почему она меня не покормила?
  
  - Ну, это мы сейчас сообразим. Сиди здесь. - Валерка поднялся и обрадовал лотошницу, забрав у неё последние, почти холодные пирожки со всякой всячиной, но с мясом уже закончились.
  
  - Ты давай наворачивай, потом я тебя в магазин заведу, молока попьёшь. Детям ведь молока много пить надо, сам скажи, а? - Он осторожно положил свою огромную руку на его плечо. - А я тут прикину, кому тебя сдать. Адрес мы по паспорту живо определим.
  
  Паспорт не слишком обрадовал, хоть Калеванский район пусть и недалеко, да на ночь глядя в глухомань за просто так уже не добраться.
  
  - А может, у тебя в городе кто из родных есть? Ну, к кому вы ехали?
  
  -- К тебе. -- Мальчишка снова отвернулся, давясь чёрствым пирожком.
  
  - А как тебя зовут? Ну, молчи, раз молчишь. Главное мы живенько выясним. - Валерка развернул под фонарём свидетельство о рождении и прочитал вслух:
  
  - "Сницарь Юрий" - На месте отчества - жирный прочерк.
  
  Молча сложил документы в стопку и подул на руки - к вечеру подмораживало. Раскрыл чёрный конверт с фотографиями. Серенькие любительские снимки на простенькой фотобумаге, ни одного знакомого лица. И эта Сницарь - её не сразу и узнаешь. На всех фотографиях она выходила по-разному. Только несколько карточек были сделаны в фотоателье.
  
  На одной эта неизвестная Сницарь сложила руки перед собой, как примерная школьница, и выставила куда-то вверх глупенькие глазки. Вот ещё одна фотка - всё тот же её ребёнок в матросском костюмчике и с игрушечной дудкой в руке, какую обязательно сунут в заштатном фотоателье. Карточка показалось знакомой.
  
  * * *
  
  Вороны на верхушках деревьев что-то не поделили, и одна из них спикировала после короткой схватки прямо на голубую ёлку, под которой сидели на саночках Валерка с чужим малышом. Лапа ёлки освободилась из снежного плена, распрямилась, и маленькая лавина съехала на Валерку. Он сбросил снег с фотографии и почувствовал, что снежок, набившийся за воротник, начал подтаивать на спине под рубашкой и сбегать холодными ручейками.
  
  Валерка передёрнул плечами и пристальней вгляделся в фотографию. Бумага пожелтела от времени. Он перевернул фото. На обороте выведено ещё деревянной ручкой со вставным пером, которое нужно было окунать в чернильницу: "Валерику пять лет". Почерк знакомый.
  
  -- Мама Валя?!
  
  На фото был он сам. На обороте стоял только лиловый штамп неизвестного фотоателье. И ниже надпись шариковой ручкой его мамы, тогда Валентины Абутаировой, или потом Туулы Пекковны Мустиалайнен: "Я родила дитя в законном браке. Ты выродила байстрюка, так сама его и подымай. На меня не рассчитывай". Мама Валя, судя по всему, увлекалась каллиграфией - почерк удивительно красивый.
  
  -- Ты видел бабу Валю?
  
  -- Да.
  
  Его мать тогда жила ещё в Ленинграде, а не в Питере, или теперешнем Ниеншанце, если по-новому, современному.
  
  Валерка развернул малыша лицом к свету. Сомнений нет, на фотографии тот же самый мальчишка. Валерка неумело поддел крохотный подбородок, чтобы малыш поднял личико. Занемели пальцы на обеих руках, словно он взялся на морозе за железо. Фотографии просыпались на снег. Малыш поднялся и принялся по одной подбирать их. Валерка потёр руки, пошевелил пальцами в ботинках. Пальцы были как ватные, словно он весь день провёл в поле на морозе.
  
  * * *
  
  Он не сразу услышал громкий командный оклик.
  
  -- Выпимши?
  
  Поднял голову, когда его грубо толкнули в плечо. Над ним стоял всё тот же милиционер в полушубке и с планшеткой на боку. Тогда полицментов в очках-каплях на американский лад и с торчащей из кобуры пистолетной ручкой ещё не было. А страж порядка с автоматом мог привидеться только шизику-параноику. Милиционеры ходили безоружные.
  
  - Загораем под фонарём? - небрежно взял под козырёк страж порядка, словно снег с шапки сбил. Валерка хотел подняться, однако ноги занемели от долгого сидения на неудобных саночках.
  
  - Куда направляемся?
  
  - Из больницы мы, сержант. - сухо выдохнул белый парок Валерка.
  
  - Ребёнок твой?
  
  Валерка не успел ответить, как малыш притулился к нему плечом. Милиционер внимательно всмотрелся в парочку на санках под ёлкой. Так смотрят, когда сравнивают лица по фотографиям. Тут же козырнул, опять же словно смахнул снег с шапки, и равнодушно отошёл. Валерка подул на руки, крякнул и растёр ладонями колени.
  
  - И куда вы ехали с матерью? - спросил он. Голос был подсевший, простуженный.
  
  - К тебе. Ты спрашивал уже.
  
  - А ты знаешь, кто я?
  
  - Знаю.
  
  - А я вот ничего не знаю.
  
  Малыш стоял перед ним и протягивал Валерке собранные в аккуратную стопку фотографии. Валерка задумался и не замечал протянутых ручонок.
  
  - Что? - неожиданно дёрнулся он и почти с испугом поднял голову.
  
  - Ни-че-го, - по слогам продудел малыш выпяченными губами. - Только очень холодно и писать хочется. А ещё ты молока обещал.
  
  - Это мы сейчас с тобой сообразим под ёлкой. За молоком вон в тот магазинчик заглянем. А сколько тебе лет? - Валерка не смотрел на него, чтобы не встретиться взглядом. Тот показал пять растопыренных пальцев.
  
  - Знаешь, где твоя мамка?
  
  - В больнице.
  
  - Правильно, где ж ей ещё быть? Ну, пошли.
  
  - К тебе?
  
  - А куда же ещё.
  
  Валерка тащил за руку малыша и неудобный узел с вещами, малыш волочил за собой санки. Справили все дела и дотопали до перекрёстка.
  
  * * *
  
  У Валерки был глупый-преглупый вид, как у азартного игрока, только что распечатавшего билет без выигрыша в моментальную лотерею. Всё на нём топорщилось в разные стороны, пальто он застегнул не на те пуговицы, шарф выбился. Правая штанина задралась на сапог, а шапка съехала на глаза. Так и шёл он по городу с ребёнком на руках.
  
  Во рту было горько, словно пожевал мороженой рябины. Редкие ягоды красной рябины ещё оставались на присыпанных снежком деревьях вдоль тротуара - последний десерт для снегирей, которым скоро собираться домой подальше на север.
  
  * * *
  
  Когда переходили улицу, Валерка за спиной неожиданно услышал шум мощного двигателя, визг тормозов и рёв сигнала. Огромный самосвал навис над ним, едва не задев высоким крылом переднего колеса.
  
  - Куда прёшь с дитём под колёса, придурок? - крикнул водитель. - Глаза залил, что ли?
  
  - Что? - переспросил Валерка.
  
  Ему словно заложило уши. Он вертел головой, пытаясь сдвинуть шапку с глаз. Водитель сплюнул, захлопнул дверцу, но снова высунулся из кабины и присвистнул от удивления:
  
  - Комбат, ты? - За рулём сидел его бывший комвзвода из рембата, вместе ехали на "дембель", предавая на смерть душманам своих друзей, прорусских афганцев. Да мало ли кого мы, русские, предали? Самих себя в первую очередь. Фамилию его Валерка почему-то не мог вспомнить.
  
  - Твой, что ли? - показал тот на малыша.
  
  - Чего?
  
  - Ну и погулял папа, что называется. Ты домой?
  
  - Угу.
  
  - Давай ко мне в кабину, а то тебя с такой видухой любой мент приловит. На себя-то глянь - на ногах не стоишь.
  
  Комвзвода с ним разговаривал громко, как разговаривают с сильно пьяными людьми. Он забросил санки и узел в кузов и легонько подтолкнул Валерку:
  
  - Заходи с той стороны в кабину. Сто лет не виделись.
  
  В кабине он толкнул попутчика в тёплом кожухе с широким воротником:
  
  - Петро, открой ему и пацана на руки прими. Это - Лом, мой командир. Мы с ним вместе дембельнулись из Афгана. А это мой кореш Петро из нашего рудоуправления. Кстати, Петя, Валерка у нас тоже на рУднике работал.
  
  -- Виделись.
  
  Комвзвода не изменился на гражданке - маленький, худенький шустрик с упрямо закушенными губами, словно он вечно с кем-то спорил. В широкой кабине вчетвером было всё-таки тесно в зимней одежде. В тепле малыш уснул.
  
  -- Петро, дай огня в зубы, чтоб дым пошёл, а? - сказал бывший комвзвода, вытаскивая сигарету. Попутчик трижды чиркнул бензиновой зажигалкой. Тогда ещё газовых не было. От белых искр лица у всех показались бледными. На четвёртый раз она зажглась. Комвзвода прикурил и протянул всю пачку Валерке.
  
  - И без того во рту горько, - помотал головой Валерка, поправляя съехавшую на глаза шапку.
  
  - Перебрал сегодня, а?
  
  - Похоже.
  
  - Куда едем, а?
  
  - Михайловка, Горняков, 10.
  
  - Ты ж раньше жил на посёлке в общаге, а?
  
  - Квартиру получил.
  
  - А, понятно. - Комвзвода кивнул на малыша. - Сейчас выберусь на кольцевую, а то нельзя напрямик на грузовых по городу. А где супруга?
  
  - Чего?
  
  - Мать вот его, спрашиваю, где?
  
  - Умерла, - самым обыденным тоном ответил Валерка, словно у него каждый день на глазах умирали женщины.
  
  - Давно? - поперхнулся дымом комвзвода.
  
  - Сегодня вечером.
  
  Машину дёрнуло, водитель слишком резко затормозил, двигатель заглох. У попутчика вылетела изо рта сигарета, он затоптал её ногой. Запахло жжёной резиной от коврика. Валерка поморщился от вони и сглотнул слюну. С минуту комвзвода и его попутчик молча смотрели на Валерку.
  
  - Чего вам, пацаны? - сказал Валерка. - Вы ж всё равно её не знали.
  
  Водитель и попутчик отвернулись и опустили головы. Дальше ехали молча. Свет фар выхватывал чёрные деревья у дороги. Высоко топорщились вверх голые сучья с прошлогодними чёрными грачиными гнёздами. Пепельно серел снег по обочинам, заляпанный грязью. Чуть дальше за тусклыми фонарями стояли дома, серые, как на картине дальтоника.
  
  -- Остановись здесь, - сказал Валерка, когда за поворотом появились многоэтажки. - Вон тот дом с краю. Пятый этаж, самое левое окно.
  
  - У тебя свет не горит, - определил с первого взгляда водитель.
  
  - А кому его зажечь?
  
  Водитель подкатил громоздкую машину до самого дома. Попутчик бережно передал Валерке на руки спящего ребёнка.
  
  - У тебя и в подъезде света нет, - подметил бывший комвзвода.
  
  - Лампочку уже выкрутили.
  
  - Наши везде успеют.
  
  Валерка наугад нашарил ногой ступеньку.
  
  - Валерыч, мы пойдём с тобой, а? А то ещё впотьмах убьёшься. Петро, бери санки, а я -- вещи.
  
  * * *
  
  В квартире было гулко и неуютно, как на пустом складе. У стены стояла раскладушка и разноска со столярным инструментом. Рядом - перевёрнутый ящик вместо стола. Две табуретки, подхваченные по пути на свалке за армейскими казармами. Лампочка под потолком. Газетный кулёк вместо абажура. Комвзвода пошарил по стене и включил свет.
  
  - Клади его прямо на раскладушку, пусть спит, - распорядился он. - Мать уже знает?
  
  - Чья?
  
  - Твоя.
  
  - В Ленинграде, что ли? Она и про меня ничего знать не хочет.
  
  -- Бывает.
  
  Все надолго замолчали, словно ожидали откуда-то приказа, что делать дальше. На кухне капал плохо завёрнутый кран. Попутчик Петро ни на кого не смотрел, вертел в руках бензиновую зажигалку. Неловко щёлкнул, колёсико чиркнуло по кремню. Искры при свете слабой лампочки были почти такими же белыми, как в темноте.
  
  - Ты, главное, не кисни, Валерыч, а? - сказал армейский приятель. - Утром сразу дай тёще телеграмму.
  
  - Какой тёще?
  
  - Ну, обыкновенная тёща, мать супруги покойной!
  
  - Она из глухого района, в Крыжополе, - ответил с запинкой Валерка.
  
  - Вот и вези дитё завтра сразу к тёще на район.
  
  -- Это ж у чёрта на куличках!
  
  -- На работе уже знают, а?
  
  Валерка покачал головой.
  
  - Я со смены шёл, а тут такое мне.
  
  - Тёща расстроится, - догадался попутчик. - Всё равно телеграмму дай.
  
  - Наверное, - пожал плечами Валерка. - Дам. Я только адреса не знаю.
  
  -- У меня тоже с тёщей нелады.
  
  Снова все надолго замолчали. Потрескивала над головой лампочка под газетным кульком да ровно сопел спящий ребёнок, которому становилось жарко в шубе на раскладушке. Щёки покраснели, на лбу заблестел пот. Комвзвода обошёл пустую квартиру, заглянул в кухню, хлопнул дверцей холодильника.
  
  - У тебя хоть поесть что-нибудь найдётся, а?
  
  - Я сейчас, мужики, я сейчас. - Валерка суетливо запахнул пальто. - Я мигом сбегаю. Правда, в это время только сухое да пиво дают.
  
  - Да не нам. - Комвзвода показал глазами на спящего ребёнка. - Его-то чем будешь кормить?
  
  - А я и не подумал, - признался Валерка, словно самому себе.
  
  - Сиди с пацаном. Петро один сгоняет в гастроном. Он у нас, как за водкой сбегать, так всегда первый.
  
  - Водки уже не продадут, - поправил его попутчик.
  
  Тогда был запрет на продажу крепкого спиртного после 19.00 вечера, а утром начинали продавать только с 10.00, а потом ещё и с 13.00. Шустрый комвзвода и тут нашёл выход:
  
  - Петро у таксистов купит. И посмотри, что у меня в "бардачке" жёнка на ссобойку положила. Вам на двоих хватит помянуть покойницу, чтоб земля ей была пухом. А я за рулём. Дитю молока и сырков каких-нибудь, шоколадных или с изюмом, не забудь. И гречки с манкой тожить. Ну и маслица к каше. Манную кашу без комочков умеешь варить?
  
  -- Не пробовал.
  
  Попутчик выскочил на лестничную клетку быстрей, чем успел застегнуться.
  
  - Лифт ещё не работает! - напомнил ему вдогонку Валерка, будто бы они не поднимались все вместе пешком на пятый этаж по тёмной лестнице.
  
  - Пробежится, - махнул рукой комвзвода, - ему полезно растрястись. Хоронить-то когда думаешь?
  
  - Кого? Ах, да. Не знаю.
  
  - А когда сказали забирать из морга?
  
  Валерка дёрнул плечами. Комвзвода встревожено вгляделся в Валерку и даже чуть отстранился на всякий случай.
  
  - Завтра заеду после смены, а? Что-нибудь придумаем. Деньги есть?
  
  Валерка кивнул.
  
  - Завтра обязательно напишешь в профком заявление на материальную помощь. Всем и каждому полагается на такой случай.
  
  Валерка снова отрешённо мотнул головой.
  
  - Все так делают, не отказывайся. Так заведено у нас. И на работе ещё пацаны в шапку соберут, не откажешься. Гроб пусть в столярке сделают на работе и обобьют. В спецкомбинате дороже выйдет. А обмывать кто будет?
  
  - Поминки, в смысле? - широко раскрыл непонятливые глаза Валерка.
  
  - Покойницу обмывать на столе тёплой водой, в смысле, - передразнил его бывший комвзвода. -- Старушки нужны.
  
  Валерка не ответил. Он смотрел в окно и видел размытые отражения, своё и армейского приятеля. Фигуры двоились и расплывались. В дверь осторожно постучали, словно поцарапали, хотя звонок работал исправно.
  
  - Я открою.
  
  Вошёл Петро со свёртками в сетке-авоське.
  
  - Ни у шустрила ты. Кинь в холодильник, чтобы молоко не прокисло, - распорядился водитель. Шапка попутчика была мокрая в слипшихся сосульках.
  
  - Там теперь ливень, - удивлённо развёл он руками. - такую тучу нагнало, так и хлещет. Вот тебе и зима.
  
  -- Почти весна уже, а, Валерыч?
  
  Валерка молча кивнул своему отражению в окне.
  
  - Валерыч, мы помаленьку двинем. - тихо сказал ему после странных поминок его бывший комвзвода. - Ты нас не провожай, ладно?
  
  Попутчик на прощание с тоской глянул на недопитую бутылку на кухонном столе и тихо крякнул в кулак.
  
  * * *
  
  Валерка подошёл к окну и упёрся лбом в холодное стекло. На улице шёл дождь со снегом. Май как-никак. Тяжёлые подмороженные капли со стеклянным шорохом сыпались на окно. Он проводил глазами отъезжавшую машину и отвернулся.
  
  Желтоватый свет сорокаваттки под газетным абажуром создавал ложное ощущения огромности пустой комнаты. Газета подгорала, источая сладковатый запах жжённой бумаги. Лёгкое эхо от голых стен, и темнота прятались по углам, как в гаражном боксе. Пустая квартира неуютна, словно скамейка на вокзале. Все старое осталось где-то там позади, а новое ещё не сложилось.
  
  Валерка медленно окинул взглядом четыре стены с дешёвенькими обоями в мелкий цветочек и осторожно присел на раскладушку к спящему малышу, стараясь не скрипеть пружинами.
  
  Медленно, чтобы не разбудить, расстегнул на нём шубку. Пальцы плохо слушались, отчего внутри нарастало какое-то раздражение и даже злоба. Потянул тесёмку, распустил узелок под туго завязанной шапкой. Мокрая от пота голова ребёнка оказалась повязана ещё и тонким белым платком.
  
  Это ещё больше разозлило Валерку. Он долго присматривался, с какой стороны приступиться к этому платку. Валерке никогда не приходилось раздевать детей или наблюдать со стороны, как их одевают. Для него до сих пор существовал только мир взрослых людей. Все женатые из знакомых казались либо старыми, либо глупыми.
  
  Наконец он снял с ребёнка и платок. Волосики на голове малыша слиплись от пота, лицо и шея влажно раскраснелись. Мальчик тяжело дышал. От него пахло чем-то незнакомым, молочным, что ли. Но вместе с тем это влажноватое тепло его одежды удивительно согревало Валеркины руки.
  
  С головой явно что-то не в порядке, она слегка кружилась. Может быть, и от неутолённого голода. А ещё пощипывало в носу и становились тёплыми тяжёлые веки.
  
  Валерка сложил на коленях детскую шубу и шапку, подпёр руками подбородок и так сидел, неподвижно уставившись на разбитую розетку. Сегодня он как раз собирался её заменить перед тем, как завтра привезти из магазина телевизор. На новом месте все не так, как тебе хочется. Вечно что-то приходится ремонтировать и переделывать.
  
  Валерка заснул сидя и вздрогнул, будто его толкнули. Открыл глаза и осмотрелся - никого. Ему причудилось, будто его окликнули. Прислушался - все тихо. Малыш сонно заворочался, потянулся на раскладушке, раскрыл глаза и, жмурясь от света, уставился на Валерку. Провёл тёплой ладошкой по небритому лицу Валерки, чтобы удостовериться - живой он или во сне привиделся.
  
  - Папа.
  
  Валерка напряжённо сжался, когда ощутил на губах маленькие пальчики. Он поймал их губами и задержал.
  
  - Пусти, - сонно улыбнулся малыш и закрыл глаза.
  
  Что-то пробормотал детской скороговоркой, перевернулся на другой бок и снова уснул, держась обеими руками за Валеркину ладонь. Валерка осторожно высвободил руку.
  
  Малыш во сне отлежал ухо, теперь оно смешно топорщилось. Валерка осторожно прижал маленькое красное ушко - оно было нежным и горячим. Потом поднялся и прошёл на кухню. Раскатал в пальцах, примял и раскурил "беломорину". Поставил сковородку на плиту, нарезал сала с луком, выпустил десяток яиц. На другой конфорке вскипятил молока, которым запасся с лёгкой руки приятелей. Потом разбудил ребёнка.
  
  Малыш спросонку клевал жареное сало с яичницей и обжигался. Жевал бутерброд с чёрным "солдатским" хлебом за семь копеек. Валерка снова прошёл на кухню за новой порцией и скоро вернулся туда с пустой тарелкой. Он смотрел и удивлялся, как маленький человечек ловко управлялся с вилкой и пускал себе "молочные" усы из-под алюминиевой кружки. Потом Валерка утёр ребёнка рукавом своей рубашки и снова уложил спать, предварительно сняв с него валенки и вязаную кофточку.
  
  Собрал с пола всю детскую одежду в кучу, встряхнул весь ворох и положил его на подоконник. На пол упала какая-то бумажка. Это была переломанная во многих местах фотография. На ней при полном параде, залихватски заложив пальцы за ремень, в "партизанской" форме ещё без лейтенантских звёздочек красовались Валерка.
  
  Военная переподготовка водителей для войны маскировалась под отправку в целинные совхозы. Поля огромные, места безлюдные. На обратной стороне фотокарточки надпись: "На память Лене о целине". Дата и подпись. Через месяц его отправят в Афган.
  
  * * *
  
  На тех партизанских сборах их погнали воинским эшелоном на "целину" в Туркестан и задержали до самой осени. Платили там тогда неплохо, но водители ещё и ловчили. Могли загнать за двадцатку машину зерна на двор рачительному хозяину, а не на зерноток. По меркам прошлой жизни совсем не плохо. Идейный активист Валерка никогда не проходил мимо шальных денег, но и не копил их.
  
  Главное для него работа, а деньги сами приплывут, были бы руки да голова. И в конце сборов он, может быть, где и с приписками, не без того, конечно, но перевёз семь тысяч тонн зерна. Это был не только местный рекорд с публикациями в газетах, премией и хрустальным кубком, но и орден Трудового Красного Знамени, который он получил уже после Афгана вслед за орденом Красной Звезды. Но мы забежали вперёд.
  
  * * *
  
  Ещё задолго до Валеркиного рекорда пацаны из их отряда почти каждую ночь носились в кузове машины в самоволку. В соседней деревне квартировали студентки какого-то сельхозтехникума. Совсем ещё пацанки в стройотрядовских куртках с весёлыми надписями на спине. Тогда ещё не знали дискотек, а просто танцевали в деревенском клубе под пластинку на проигрывателе или магнитофон с бобинами.
  
  * * *
  
  Валерка уселся на кухне на табуретку под раскрытой форточкой, поставил на пол полулитровую банку вместо пепельницы и согнулся в спине, уставив подбородок в руки, упёртые локтями в колени.
  
  В первой папиросе торчала какая-то верёвка, во второй выпирал какой-то махорочный сучок, третья вообще была плохо набита, табак просыпался на пол, едва лишь Валерка дунул в бумажный мундштук. Он сидел, мотал головой, время от времени шлёпал себя ладонью по лбу и снова мотал головой, как заводной клоун с барабаном, который бьёт один раз палкой в барабан, другой раз себе по лбу. Такая игрушка быстро надоедает детям, но поначалу их очень веселит.
  
  * * *
  
  Валерка наконец-таки вспомнил. На танцах в целинной деревне всегда народу было - не протолкаться. Кроме солдат и сельхозстуденток тут табунились местные ребята, студенты аж с юрфака МГУ и курсанты-второкурсники из Самаркандского автомобильного военного училища.
  
  Девок деревенских и из техникума было много, но все равно они шли нарасхват. А вот эта Лена всегда сидела у радиолы ещё древнего вида и меняла пластинки. Валерка никогда не знал её фамилии, да и по имени её никто не называл. Девчонки обзывали её как-то то ли Снитка, то ли Нитка, и никто из них, по-видимому, с ней не дружил. На ней всегда был один и тот же уродливый сарафан из лилового шёлка. В разговоре она поворачивалась к собеседнику в профиль и прикрывала веками запавшие глаза, даже не глаза, а серебристо-серые глазищи. Кроме этих глаз, не на что было полюбоваться. На голове у неё разлетались небрежно зачёсанные прямые волосинки. Лоб был уродливо выпуклый. Широкие скулы, как у лягушки. Худые ноги. Длинные большие пальцы ступней далеко торчали из босоножек. Её никогда не приглашали танцевать, хотя, повторюсь, девки шли тут нарасхват. Бойцы, курсанты и студенты всегда были в подпитии. Валерка не помнил, как это у них с этой Леной всё случилось.
  
  * * *
  
  И у этой-то тихони хватило наглости заявиться в Ленинград к Валеркиной маме. Гражданка Абутаирова, наверное, с достоинством английской леди выслушала историю несчастной любви и швырнула ей на прощание старый семейный альбом в красном бархатном перелёте, где были фотки Жорки, Валерки и их чернобрового отца-краснофлотца. Помогать нищедранным хищницам, охочим через постель вырваться из нищеты в мир красоты и богатства, она считала ниже своего достоинства. Милосердие развращает неимущих.
  
  Тогда мама Валя ещё была административной шишкой из крупных питерских воротил, которым потом нарезали по кусочку великой страны в вечную и неотчуждаемую собственность с правом передачи по наследству их нерусским потомкам.
  
  * * *
  
  Эта была самая первая ступенька жизненной лестницы, на которой Валерка, счастливчик и везунчик, споткнулся, не считая лёгкого ранения в ногу, перекрывшему ему путь к вождению крупногабаритной автотехники. А потом он уже, медленно, но верно набирая обороты, покатился вниз с горки человеческого тщеславия на грешную землю, где все равны, как и под землёй на кладбище.
  
  Ему ещё только предстоит скатиться на самое дно, а пока он сидит в новой квартире посреди кухни над банкой с окурками, втянув голову в плечи и упёршись неподвижным взглядом в пустую стену, и думает о том, как он утром с маленьким Юркой поедет в Калеванский район, где ребёнок жил с матерью, и расспросит о ней всё, что ему смогут рассказать.
  
  * * *
  
  Он действительно узнает о ней всё или почти всё. Как после рождения Юрки она приехала по распределению именно туда, чтобы быть поближе к Водопьянску, и устроилась лаборанткой в контору заготзерна. Ей, матери-одиночке, выделили полкомнаты в заброшенном домике.
  
  Удобно - рядом с работой, две минуты ходьбы. Лаборантки делали анализы ржи и ячменя на жучок и спорынью, а большей частью работали "на лопате", когда не хватало чернорабочих, а их не хватало всегда. Зарабатывали такой жалкий минимум, что выручала большей частью мука и картошка, которую они брали с работы в счёт "премиальных" с ведома или без ведома начальства. Помогали и кролики, которых сдавали кролиководы-любители на шкурку. Руководство сплавляло мясо в рабочую столовую и снабжало своих работниц бесплатными талонами на питание.
  
  Она с маленьким Юркой да соседка, разумеется, тоже мать-одиночка, но с дочкой, жили в одной комнате, разделённой ситцевой занавеской. На зиму им выписывали бесплатный уголь. У них была дровяная плита и русская печка, оклеенная вырезками из блеклых киножурналов того времени. Над кроватями у каждой висели одинаковые гобелены с рыцарскими замками. Ходики тикали на чисто побеленной стенке. Рамки с фотографиями под стеклом и пластмассовые цветочки между оконными рамами.
  
  Но больше всего было фотографических открыток, раскрашенных от руки, с нежно заглядывающими в глаза друг другу голубкАми. Раскраска на таких самоделках выцветала особенно быстро. Ажурные бумажные салфеточки, непременная по тому времени радиола с затёртыми пластинками. Телевизор с плавающим по крохотному экрану сереньким изображением.
  
  Быт в райцентре ничем не отличался от жизни в забытой целинной деревне, удалённой от него на пять тысяч километров. Только тут очень сыро, и повсюду грибок точит бревна избы, если вовремя не протопить печь как следует.
  
  * * *
  
  Соседка заплачет в белую косынку и расскажет, что её подруга болела сердцем с самого детства, неожиданно синела и падала в обмороки, отчего и была часто лицом синее стиральной синьки. Потом соседка вытрет косынкой красный от слёз нос и похвастается, что она скоро выберется наконец из этой дыры, потому что выходит замуж за мастера с силикатного завода в Кемском районе, где в райцентре даже есть кинотеатр с двумя залами и библиотека в доме культуры. Тогда в кино ходили все без исключения. А вещички покойной Валерке руки не оторвут, они в один чемоданчик уместятся вместе с семейным альбомом с фотками семейства Ломеко.
  
  * * *
  
  С большим трудом Валерка разыщет через междугородное адресное бюро её родных и узнает, что Лена в детстве жила с одной лишь старой бабушкой в Крыжополе. Что сталось с её отцом и матерью, живы ли они - об этом он никогда не узнает.
  
  Бабушка умерла незадолго до рождения маленького Юрки, а дом её забрала тётка той самой Лены, Юркиной матери. Валерка дозвонился до этой тётки. Злой голос хозяйки торопливо сообщил ему по телефону, что племянница давно ей не пишет и совсем забыла родню. В доме у них ремонт, потому что выдают замуж дочку, двоюродную сестру Лены, поэтому никак Валерку с сыном принять в гости не смогут.
  
  А потом Валерка зачем-то выпишет на бумажку из эпикриза длинное название болезни, которая свела Юркину мать в могилу. Бумажку положит в портмоне, потому как так и не запомнит трудного латинского словосочетания. Узнает на похоронах от напарника Николая, что эта девушка не раз тайком наведывалась в автоколонну после того, как проехалась на автобусе, за рулём которого сидел Валерка.
  
  Николай однажды как бы случайно за бутылкой завёл с Валеркой разговор про целину, чтобы вызвать у него воспоминания. Просто удивительно, что такой болтун и баламут, как Колька, умел держать язык за зубами и не выдал её тайны.
  
  От Николая же узнает, что в автопарк она приехала прямо из кардиологической больницы, куда её направили на операцию. Всё это будет потом, а сейчас он сидит на раскладушке возле спящего сына, сцепив руки, и ни за что не поверит, что комок, подступивший под горло, - обыкновенные слёзы. Те самые мужские слезы, которые никогда не прорываются наружу и никогда не приносят облегчения.
  
  * * *
  
  Проснулся Лом у себя в щитовой на мокрой от слёз подушке из мешковины.
  
  -- Вот оно, твоё счастье, розовая чайка! От него другим только горюшко-горькое... Свят, молчишь? Ну и молчи себе. И без тебя знаю, что я гад из распоследних гадов. Оправдания не ищу.
  
  "Ты не гад, а бездушный дурак. Загубил сначала брата, потом сына".
  
  -- Я им разве не помогал? Не заботился?
  
  "Ты по жизни технарь. Не заботился, а проводил техобслуживание. Соблюдал техуход. А в душу им не заглянул. Это тебе не с железками возиться".
  
  -- Не мучь меня, Свят! Сам знаю, что виноват.
  
  "Ты добровольно выбрал тёмную сторону жизни. Согласен, тебя, как остальных русских, умышленно подтолкнули на кривую дорожку, но к пропасти каждый потом шагал своим путём".
  
  -- И на моё покаяние не будет искупления?
  
  "Судить не мне. Я воин, а не судия".
  
  ~ЧАСТЬ ПЯТАЯ. КОШМАРНЫЕ СНЫ ДЕДА ЛОМА
  
  ~ГЛАВА 5.1. НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА В ЗАЧЁТ НЕ ИДЁТ
  
  Счастье ни на что не делится -- или оно всегда целиком твоё, или нет его вовсе. Всё в представлении человеческом до сих пор целостно и неразделимо, как воспринимали мир античные философы. С тех пор в человеке ничто ни на греческую йоту не изменилось.
  
  Летом он свозил Юрку к тётке Настасье в Мончегорск - пятьсот или даже тысяча километров по тем временам и ценам на билеты было дело плёвое. Это сейчас, в эпоху нового крепостничества, человек прикреплён к земле не кабальной записью у крепостника, а ценой билетов на транспорт. А тогда всю пространство от Калининграда до Курил было доступно всем и каждому. Сейчас правит закон Ома: денег нет - сиди дома!
  
  У тётки Настасьи все пять её девчонок вышли замуж и поразъехались по необъятной стране, какой никогда ещё не бывало в мире и, наверное, больше не будет.
  
  Старая, совсем одинокая уже бабка Настя просила оставить Юрку у себя за внука, но Валерка не согласился. Моя вина - мой ответ. В тот же год у него закончился кандидатский стаж, и вечный победитель трудового соревнования, передовик, дважды орденоносец, ветеран войны-интернационалист стал членом правящей партии - оттуда прямой путь наверх по карьерной лестнице в заоблачные выси власти.
  
  Это уже обязывало взглянуть на жизнь другими глазами. И он взглянул. И ужаснулся, завидя ловушку на дне пропасти. Даже сейчас дёрнулся, когда во сне страшное прошлое привиделось.
  
  * * *
  
  До Великой Ельцинской революции ещё не было свободы и демократии, поэтому милиция ходила без оружия, люди по ночам без опаски прогуливались в парках, о бронированных дверях и решётках на окнах не задумывались - преступность балансировала на уровне статистической погрешности у особей, страдающих психопатологией.
  
  Свободу подавляли без пощады. Я не говорю уже про преднамеренное убийство, но даже безобидный мордобой на улице влёк за собой лагерный срок, а матерная брань на людях -- пятнадцать суток исправительных работ, а то и все тридцать дней приходилось подметать улицу или выгребать грязь из фекальных отстойников. Просто жуть какая-то! Тоталитарный режим.
  
  Пуленепробиваемых стёкол на машинах у власть предержащих не было. Сторожами и охранниками работали инвалиды, бабушки и дедушки. В любое госучреждение можно было зайти свободно с улицы, за исключением военного объекта, зданий милиции и госбезопасности. В общем, царила полная отсталость и дремучая затхлость. Прогресса и свободы в духе перестрелки в школе или резни в детсадике тогда не знали. Мрак и вековая дрёма.
  
  Под начальником всякого ранга шаталось кресло. В любой контролирующий орган можно было смело пожаловаться на руководителя. Ну, например, многодетной семье государство выделило микроавтобус, а чинуша приспособил машину для прогулок за город на охоту или рыбалку. Обиженная многодетная мать писала жалобу в Москву. Результаты проверки заканчивались тем, что перепуганный чинарь возвращал машину скандальной мамаше даже с дорогими ковриками, которыми он устлал салон микроавтобуса.
  
  За пустяковую жалобу трудящихся можно было навсегда загубить карьеру. И вовсе не оттого, что власть была построена по образу и подобию монашеского ордена нестяжателей. Любой компромат на чиновника давал повод конкурентам сковырнуть его с места и в случае победы усесться в высокое кресло. Поэтому каждый карьерный выдвиженец ходил по тонкой жёрдочке и был весьма учтивым в обращении с трудящимися. На письма и просьбы отвечали неукоснительно, пусть даже пустыми отписками.
  
  * * *
  
  "Ва-лер-ка!"
  
  -- Чего тебе, Свят?
  
  "Ты стал метаться во сне... Раскаиваешься?"
  
  -- Хотел бы... не получается как-то.
  
  "Ты наткнулся на самое жуткое болото в твоей прошлой жизни".
  
  -- Не трави душу! Сам знаю.
  
  "Душа - открытая прозрачная чаша с кристальной чистоты жидкостью, а на дне - грязь. Чашу эту нужно пронести по жизни так, чтобы не замутить и не расплескать её".
  
  -- А я расплескал, и на дне моей подлой душонки одна грязь осталась?
  
  "Догадался, наконец".
  
  -- Да есть ли люди с незамутнённой до самой старости душой?
  
  "Есть - твои бабки, Ядва и Анархия. Они мне обе нужны. Сбереги их - отправь каждую на их родину".
  
  -- Буду я ещё со старыми ведьмами возиться!
  
  "Будешь. Это безоговорочный приказ! Мы с тобой из служивого люду. Приучены приказы исполнять".
  
  -- Не мути мне душу. Пусть моя грязь сначала осядет...
  
  * * *
  
  Теперь деда Лома мучили ну просто гадкие сны... Высокая должность директора производственного объединения "Водопьянскгоравтотранс" для Валерия Григорьевича таила в себе и высокую опасность. Это нынче чиновник - всесильный воевода, которому закон не писан. Всё сходит с рук -- свобода и демократия в действии. Своих не сдаём!
  
  А в эпоху кровавого тоталитаризма любая авария, технологическая катастрофа или просто нехватка продовольствия в отдельном населённом пункте имели фамилию, имя и отчество. В тюрьме сидели даже министры, не то что директора заводов и заведующие продовольственными складами.
  
  Или же их в наказание отправляли на обычную пенсию для рядового населения - каждый день себе, любимому, курочки не запечёшь, бутылочкой коньячка на сон грядущий не побалуешься. Просто безобразие какое-то творилось на территории, которая была когда-то Великой Россией! Никакого трепета перед начальством, никакого уважения к состоятельным людям, я уж не говорю про церковных иерархов.
  
  * * *
  
  Сладкой жизни в стране, где треть территории скованна вечной мерзлотой, а ещё одна треть покрыта лесами и неплодородной почвой, добиться невозможно. Почти все силы и средства уходили на науку, фундаментальную и прикладную.
  
  Наука позволяла построить ракетно-ядерный щит, чтобы уберечь население от гарантированного уничтожения извне. Наука давала стране, с открытыми со всех сторон для агрессора равнинами, независимость и возможность зарабатывать на экспорте высокотехнологичной продукции.
  
  Большая Россия тогда торговала не энергоносителями и минеральным сырьём, а талантливыми находками своих учёных и искусными изделиями рабочих с золотыми руками. И при этом не грабила целые континенты, подобно своим белым небратьям, не пыталась, чтобы пищехимикатами заткнуть рот недовольным обывателям в своей стране. И даже избыточно помогала развивающимся странам, чтобы иметь поддержку извне.
  
  * * *
  
  Насилие над личностью процветало. Из бараков, землянок и чумов извлекали талантливых детей и свозили их в научные и культурные центры для бесплатного обучения. Одевали, обували, кормили за госсчёт. Делали из них конструкторов, докторов наук, художников или музыкантов-виртуозов.
  
  Таким вот извращённым способом создавали новую элиту людей труда и творчества. Но русский элитарий не мог купить дорогущую яхту или личный авиалайнер. Даже паршивенький замок в Европе был не по карману. И самый дешёвый "Мерседес" или "Хорьх", какие были у киношного шпиона.
  
  Эта язва ныла и болела у потребителей и потреблядей, нарыв распухал. Облегчение пришло, когда его вскрыли ланцетом Перестройки.
  
  Покончили с Великой Россией и начали превращать русских в "дорогих россиян". Это был не холокост, не геноцид, а исторически закономерное решение "русского вопроса". Решение простое и элегантное - все беды русских от самих же русских, которых не должно быть в живой природе.
  
  Поначалу раскрыли русским глаза на сермяжную, посконную и холстинную правду жизни - русские страдали от самоограничения. Валенки на шерстяной носок, полушубок под тулупом, а ближе к телу косоворотка с плотно застёгивающимся воротом, а поверх её душегрейка. Под суконными штанами -- тёплые сподники да на руках меховые перчатки. Всё это сковывало движения русских.
  
  То ли дело европейчик в коротких штанишках до колена, гольфах и лёгких штиблетах, куцей куртчонке, распахнутой рубашонке с отложным воротничком и шляпе с пёрышком. А удобней всего во фраке и панталонах в обтяжку в лютый мороз. Всё это давало свободу полёту мысли - как бы быстрей добежать до жилища с тёплой печкой. Ускоряло прогресс.
  
  А русские недоумки так любили тепло, что форточки появились в богатых домах только в 18-м веке, а в деревенских печах даже трубы не было, чтобы не пускать тепло на ветер. Зато когда в сорокаградусный мороз на обочине кольцевой дороги запрыгала девчонка в мини-юбчонке, шубейке до пупа, Россия стала открытой и легкодоступной, как придорожная проститутка. Процесс, как говаривал меченый царёк, пошёл. Прогресс на Руси двинулся. Или тронулся умом вместе с русскими?
  
  * * *
  
  Но и это вовсе не главная причина вековой отсталости Руси. Самый великий академик из всех великих академиков в мире нашёл-таки разгадку русской неповоротливости - Великая Россия слишком большая, неудобная для ускоренного развития. Вот если разбить её на двести независимых бантустанов, как то Республика Вогулия, Нивхский шаманат, к примеру, Великая Юкагирия или княжество Гольдское, то свободы и возможности для отдельной личности начнут развиваться с невиданной скоростью.
  
  Но получилась такая анархия, что махновщина с Гуляй Поля показалась матерью порядка. А транснациональным корпорациям нужен был жёсткий порядок, чтобы обеспечить бесперебойный вывоз русского сырья. Тогда из двухсот самостийных карликов слили в конфедерацию сразу две федерации -- Югрянскую и Туркоманскую. И всё это государственное недоразумение прикрыли зонтиком Евразийской ресурсно-сырьевой конфедерации.
  
  И воцарился порядок. Полицменты и жандарты на севере, сердюки, секирбаши, нукеры, мамлюки и башибузуки на юге обеспечивали общественный порядок и эффективную доставку любого сырья на экспорт. Население усмиряли резиновыми дубинками или бамбуковыми палками. Что дубинкой по почкам, что палкой по пяткам - всё одинаково помогает.
  
  Избыточное население сократили благодаря прогрессивной медицине. Оно потребляло всё меньше мяса, хлеба, нефти и газа, металлов и прочих столь нужных для прогрессивной и очень уж миролюбивой общественности за рубежом.
  
  * * *
  
  Но я отвлёкся, вернёмся к покаянным снам деда Лома, которые превратились в ночной кошмар. Тогда ещё не было "ювенальной юстиции" и русскими сиротами не торговали за границей. Свежие органы ещё живых людей из бывшей России не текли потоком в зарубежные клиники. И всё же Валерке нелегко далось оставить маленького Юрку жить у себя.
  
  Тогдашний закон не позволял растить малыша без женщины. Но Валерий Григорьевич был дважды орденоносец, удостоенный почётного звания "Молодой гвардеец пятилетки", член правящей партии, ветеран-фронтовик и общественник.
  
  Поэтому под ручательство профкома и всего трудового коллектива для Валерки сделали исключение с одним условием - жениться в самом скором времени. Ему помогли пристроить малыша в круглосуточный детский сад, были тогда и такие. И Валерка Ломеко занялся поисками кандидатки на роль доброй мачехи для сына Юрки.
  
  * * *
  
  От охочих до привлекательных мужиков хищниц уважаемого Валерия Григорьевича заботливо уберегла судьба и ... Ирина Михайловна Толмачёва, зампредседателя горисполкома, вице-мэр, по-нашенски. Она была чуть старше его, мать-одиночка, но девочка её была одного года с Юркой.
  
  Молодожёны прямо к свадьбе получили просторную пятикомнатную квартиру в новом доме посреди самого престижного района Водопьянска. Старую однушку Валерка честно вернул горисполкому за ненадобностью. Да и госаппаратчице Ирине Михайловне тогда и в голову не могло прийти сделать гешефт на государственной квартире. За такое можно было и руководящего кресла лишиться. Это сейчас всё можно. Любой шахер-махер с рук начальнику сойдёт.
  
  * * *
  
  Счастливая судьба снова улыбнулась Валерке, словно прося прощение за досадную промашку. Ему открывалась накатанная дорожка на должность мэра Водопьянска. Но для этого пришла пора определяться с высшим образованием. Поступил заочно на автодорожный факультет местного политехнического института.
  
  Да тут как раз грянула громом среди ясного неба Перестройка и завопила во всю ивановскую истеричная гласность для лохов, чтобы они засветились перед компетентными органами и попали в списки неблагонадёжных ретроградов. Потом их втихаря увольняли или сажали по разным статьям на разные сроки. Не самих перестройщков, разумеется, а тех дураков, принявших Перестройку всерьёз.
  
  Ирина Михайловна Толмачёва прилюдно сожгла партийный билет и всей кристальной чистоты душой и пламенным сердцем борчихи за мировую капиталистическую революцию ринулась в коммерцию, а выручку вкладывала в секс-индустрию и проведение конкурсов красоты. Не только победительниц-"мисс", но и простых участниц "клубничных" шоу модельные агентства расхватывали как ходовой товар по высоким ценам.
  
  Лучший немец всех времён и народов с пятном на лбу помимо прочего русского имущества в виде аэродромов, дорог, подземных сооружений и коммуникаций подарил немцам и остальным братанам-демократам русские военные городки в укромных, чаще всего живописных лесных местах.
  
  Ирина занималась переоборудованием казарм и жилых домов для офицеров в бордели. Женскую обслугу нанимала в южной России. Немцы падки на чернобровых проститеней с турецко-татарским темпераментом и со славянской изюминкой.
  
  К Валерию Григорьевичу Ломеко тогда уже намертво прилипла кличка "Лом". Он и ломил во всю напропалую. Боролся со стихийными забастовками водителей и слесарей в пяти автобусных парках, как умел улаживал проблемы с неформальными профсоюзами и выступал со страстными охранительными речами на митингах, защищая новую власть, свободу и демократию. И, разумеется, славословил Ельцина и присных с ним молодых прорабов Перестройки.
  
  Забыл про то, о чём остальные перестройщики никогда не забывали. Про личную выгоду -- взятки, коммерцию, финансовые потоки и тайные счета в зарубежных банках. В этом он полностью полагался на супругу и подписывал любые бумажки не глядя.
  
  * * *
  
  Сводные брат с сестрой, ровесники Юрка и Наденька, подрастали, и по всему было видно, что слова "свобода, равенство, братство и социальная справедливость" будут вызывать у них рвотный рефлекс, как и у нынешней молодёжи.
  
  Их учили в школе делать деньги и драть три шкуры с уже ободранных нищедранцев. Первоклассников приучали торговать в спортивном зале в конце каждой недели, а умилённые родители не жалели копеек на их самоделки, выставленные на продажу. Из будущих трудяг, творцов и первооткрывателей готовили торгашей мелочёвкой, сетевых распространителей залежалых зарубежных товаров и прочих "торговцев воздухом".
  
  * * *
  
  Ирина Михайловна перенимала творческий опыт за границей у передовиков капиталистического труда. Переобучение и стажировки затянулись на долгие годы. Валерий Григорьевич Ломеко по-прежнему руководил производственным объединением "Водопьянскгоравтотранс". Из-под земли доставал запчасти для ремонта подвижного состава, сражался с алкашами и расхитителями государственной собственности на службе, а дома штопал детское бельишко и одёжку, одевал, кормил и обмывал детей. И нисколечко не задумывался о главном - как набить карманы за государственный счёт себе на обеспеченную старость.
  
  Крушение великой страны для уважаемого и начальствующего Валерия Григорьевича само по себе не стало бедой, но совпало с катастрофой в личной жизни - "Волга" директора столкнулась лоб в лоб с тяжёлым авто представительского класса. Валеркин водитель и два зама погибли на месте. Виновник аварии расплющился на бетонном столбе в лепёшку вместе с людьми внутри салона.
  
  Счастливчику Лому и тут повезло -- отделался неглубокой рваной раной на левой ноге. Но фельдшер "скорой помощи" владел лишь квалификацией коновала. Слишком туго перетянул ногу шнуром, чтобы остановить кровотечение. Когда до Лома дошла очередь оказания медпомощи, то хирург решил, что ткани на левой ноге уже омертвели, потому что допустимое время вышло.
  
  Врачи после Перестройки тоже перестроились. Чтобы не заморачиваться проверкой состояния больного и анализами, они попросту отняли левую ногу на десять сантиметров пониже колена. Когда хирург, как трудолюбивый столяр, перепилил две кости и передал ампутированную ногу медсестре, та вполголоса прошептала:
  
  -- Нет признаков некроза. Нога в порядке, можно пришить снова на место.
  
  -- Ты хирургическая медсестра или хирург? - рявкнул на неё доктор. - Я сказал, ткани омертвели, значит - омертвели. Меня уже полчаса как ждут на собрании ответственных акционеров моей инвестиционной компании, а я тут всяким голодранцам за копеечную зарплату ноги режу!
  
  * * *
  
  Первый протез был немецкий, лёгкий и удобный, как будто бы ты шагаешь на своих двоих. Все остальные протезы уже не Валерий Григорьевич, а просто Лом, мастерил себе сам из липы. Липовая древесина лёгкая, но не стойкая. Протез он собственноручно ремонтировал каждый месяц. Уже не было бесплатных мастерских для инвалидов. Но об этом всем известно, стоит ли напоминать?
  
  * * *
  
  Если это и был покаянный сон деда Лома, то сон действительно кошмарный. Устное предание Моисея, а потом и Христа, переписчики переложили в Священное писание на пергамент во времена античности, когда иудеев, а затем и христиан была малая горстка, а в мире царили язычники, людоеды, содомиты и вообще садисты всякие.
  
  Писание строго-настрого запрещало ходить в собрание нечестивых и даже есть с погаными от идоложертвенного. Велело чураться прислужников нечистой силы. И вот с Перестройкой они вернулись, все эти волхвы и звездочёты, заодно с пришельцами на НЛО, колдунами, магами и экстрасенсами.
  
  Давным-давно во время оно Иосиф Яковлевич Прекрасный научил фараона, как превратить всех египтян в рабов. Надо отобрать у них землю в обмен на пустые обещания щедрой подачки из царских закромов. Пришёл черёд России. Ельцин обобрал русских до нитки безо всяких обещаний, не снизойдя даже до лицемерия Древнего Мира. Просто от широты души попросил обывателей претерпеть всё до конца во имя скорого обогащения. Даже без сакрального залога, как у язычников, когда те ради будущего процветания рода съедали первенца-младенца или клали его под краеугольный камень дома при закладке фундамента. Обошёлся пустыми бумажками - чеками на приватизацию.
  
  Зверь в человеческом гнилом нутре разошёлся не на шутку. "Миролюбивое сообщество" вплывало в постхристианский эон по морю крови. Спасибо мироуправителям, что хоть не полноценные войны, а всего лишь местечковые "войнушки" запылали по всему миру. Но их было чересчур многовато для одной планеты.
  
  Для полной и окончательной победы Великой Ельцинской революции сначала надо было заворожить народонаселение ложным человеколюбием и притворной благотворительностью. Потом так плюхнуть народ мордой в грязь в загоне для свиней, чтобы одурманенные лохи воспринимали жужжание навозных мух как сладчайшую музыку.
  
  * * *
  
  Пока Валерий Григорьевич Ломеко валялся в больнице, а затем на протезировании, неизвестные рейдеры в масках оттяпали все автопарки и таксопарки в частую собственность для оборотистых деляг. Приватизация, мать её. ООО "Водопьянскгоравтотранс" разорвали на части.
  
  Но элитка даже местного пошиба своих не сдаёт. В компенсацию за потерю доходного места Валерию Григорьевичу послеперестроечные власти милостиво дозволили приватизировать автотранспортную фирмочку с почти сотней маршруток. Ломеко был только совладельцем и директором по технической части. Всеми финансами заправлял уважаемый Автандил Ираклиевич, бывший неприметный таксист, а потом персональный водитель городского криминального авторитета по кличке Оглобля, убитого в том же году на сходке паханов в загородном ресторане "Берёзонька", где тогда ещё милиция, а не полицментерия, посекла из автоматов всех головорезов без разбору, умеренных и не умеренных.
  
  Но даже полуграмотные водилы-таджики не спасли автотранспортную фирму уважаемых Автандила Ираклиевича и Валерия Григорьевича от финансового краха в последний кризис. Автандил махнул в тогда ещё русский Питер, а второй махнул на всё рукой и... запил.
  
  * * *
  
  Вышел из запоя - и не узнал страны. Оказывается, он уже не русский, а водяк, гражданин Западной Югры со столицей в Водопьянске. Его новая страна граничила с республикой Карелия со столицей в городе Новая Калевала. Прежнее название Петрозаводск резало слух напоминанием о колониальном прошлом для карел в тюрьме народов - Великой России.
  
  Город Петроград, Ленинград, Санкт-Петербург одним своим названием оскорблял национальное достоинство немцев, финнов и шведов, которым так и не удалось завоевать этот проклятущий город-герой. Тогда решили его переименовали в вольный город, порто-франко Ниеншанц, а Ленинградская область провозгласила независимость под флагом Республики Ингерманландии. Всё, как предсказывал его брат Жорка, которого эстонцы, шведы, норвежцы и финны учили на политического активиста, да, видно, недоучили.
  
  Но русский Лом в паспортном столе устроил скандал -- наотрез отказался менять национальность, чем и загубил своё будущее. Руководящие посты с высоким жалованием вовсе не для русских.
  
  
  ~ГЛАВА 5.2. НЕ СОГРЕШИШЬ - НЕ ПОКАЕШЬСЯ, НЕ ПОКАЕШЬСЯ - НЕ СПАСЁШЬСЯ
  
  Дети подрастали. Потерявший социальный статус бывший крупный начальник всё ещё обитал в роскошной пятикомнатной квартире посреди правительственного квартала, где благоденствовали вершители судеб Западной Югры. Пенсии по инвалидности едва хватало на квартплату.
  
  Одноногих водителей на городском транспорте не бывает, геройские времена давно прошли. Бывший директор автопарка, а потом и целого производственного объединения, устроился сначала автослесарем, но с протезом крутиться за верстаком очень неудобно, а сидеть не положено. В цехе профилактики автобусного парка на линии техосмотра номер один принято не ходить, слегка прихрамывая, а носиться как угорелый.
  
  Перешёл инвалид Григорич в кладовщики на склад горюче-смазочных материалов и посадил бы своих детей, мальчика Юру и девочку Надю, на голодный паёк, если бы об их существовании не вспомнила добрая мама Ира, уже давно гражданка объединённой и очень миролюбивой Германии. Помогла-таки в трудный час, щедрая душа, тёплой материнской заботой. И надо взглянуть правде в глаза - очень вовремя помогла.
  
  Большей частью секонд-хендом из гуманитарной помощи для стран-доходяг. В Водопьянске после Великой Ельцинской революции и картошка на старом сале сошла бы за праздничное блюдо, а за стакан махорки в подарок именинник мог со слезами кинуться дарителю на шею.
  
  Не сама, тут нужно признаться честно, мама Ира помогала, а через посредников из зарубежных благотворительных объединений. Она просто вбила адрес Лома на компьютере в список остронуждающихся автохтонов Западной Югры. Стали на их адрес четыре раза в год приходить из лютеранской филантропической организации "Каритас" объёмистые посылки. Там были всевозможные консервы, копчёные колбасы, мюсли, конфеты и тюки с барахлом, что продают на блошином рынке на вес. Со слегка поношенными, второсортными, но выстиранными и продезинфицированными шмотками. Зарубежный секонд-хенд при тогдашней бедности сходил в Югре за роскошь.
  
  Консервы хранили на чёрный день, своих макарон, картошки, трески и ворвани пока хватало, но вот с одеждой мама Ира помогла так помогла! Не потянул бы кладовщик склада ГСМ на модную одежонку для своих подрастающих ребятишек, особенно для Наденьки.
  
  * * *
  
  Юрка закончил финансово-экономический факультет ещё Питерского университета бесплатно, а вот Наде дотянуть до диплома не удалось. Для новоявленной самостийной Ингерманландии со столицей в Ниеншанце она стала иностранкой. Иностранных студентов нигде не учат задаром, а денег на оплату учёбы у папы Валеры не было.
  
  Но сообразительная девчушка не пропала. Сманили её объявления о наборе стройных блондинок в танцевальные коллективы для гастролей за границей. Слова "стрип-данс" и "твёрк" звучали просто сказочно и увлекательно. Особенно твёрк, самый древний танец. Так дикари, дабы умилостивить дивину плодородия, имитировали дерганье задницей подчас любовного соития.
  
  Надя после шестидневных курсов согласилась поехать на первую пробную гастроль в Данию, но в семью из-за границы уже не вернулась. Поначалу часто названивала домой и жаловалась на притеснения зарубежных властей по отношению к гастарбайтерам.
  
  Звонки были из разных стран. И без того не частые, они из года в год раздавались всё реже. Последний раз Надя позвонила из Франции. Она уже не жаловалась на трудности и всё чаще обещала прислать кой-чего из одежды отцу и брату. Но потом о ней ни слуху ни духу, а про обещанную посылку и думать позабыли.
  
  Юрка работал скромным менеджером в каком-то инобанке. Его приняли на службу только потому, что у него по материнской линии прабабушка была карелка. Это почётная нация, почти арийская. По новому закону Юрка даже имел право получить "карту фолькс-финна". К тому же его родной дядя Жора из Ниеншанца числился по базе данных финном Мартом Юркконеном.
  
  * * *
  
  Но не всё же горе мыкать. Есть и свет в конце туннеля. И на дне самого глубокого колодца в полдень увидишь солнце.
  
  Лом и на нюх не переносил ловчил и кидал, а вот Юрка не чурался мелкой уголовщинки. По выходным дням он перегонял краденые машины из продвинутых стран Священного Евросоюза стран арийской расы в Ингерманландию. Ну как бы краденые, эти машины были. Европейские водители даже платили "автоугонщикам", чтобы получить страховку. И не надо тратиться за утилизацию старой машины на металлолом, как того требовал европейский закон.
  
  В Югре эти якобы краденые машины разбирали на запчасти, перебивали заводские номера, собирали вновь и гнали глубже в Евразийскую ресурсно-сырьевую конфедерацию, где выдавали их за "чистые".
  
  Однажды в Германии в автодорожной пробке на автобане тогда ещё совсем молодой Юрка увидел за рулём кабриолета представительную даму в чёрных очках. Она притормозила и крикнула, как каркнула:
  
  -- Ломеко? Юрий? Из Водопьянска?
  
  -- Как вы меня узнали, фрау?
  
  -- Ты вылитая копия твоего отца. Меня уже не узнаешь?
  
  -- Виноват, фрау.
  
  -- Вижу, ты не вышел в породу твоего недалёкого отца и беспутного дядьки. Езжай за мной. Потом спасибо скажешь.
  
  Эта мимолётная встреча на немецкой дороге круто изменил Юркину судьбу, хотя и не сразу. Да и бабушка Валя велела держать язык за зубами. Старому придурку Григоричу незачем вдаваться в секреты прогрессивной экономики.
  
  * * *
  
  Однажды случилось невероятное. Отец с сыном дождались наконец-то тихой радости -- проездом из одной заграницы в другую заглянула всего на вечерок к ним мама Ира. Её не сразу узнали. После косметических кабинетов и сеансов омоложения Ирину Михайловну вполне можно было принять за родную сестру Нади, если не всматриваться в шею через увеличительное стекло в поисках шрамов от подтяжек.
  
  Владелица целой империи "домов одноразовой любви" в Евросоюзе наконец избавилась от ненавистного клейма русской бабы, каких презирают во всём мире. Мама Ира родилась в семье офицера из Группы советских войск в Германии в городе Гроссенляйне. Там же в своё время закончила немецкую школу, по желанию родителей. Офицер-особист, её отец, вполне мог позволить себе такую прихоть. Недавно мама Ира снова вышла замуж, да неудачно - новый муж утонул на экзотической рыбалке в Карибском море. Теперь по своему новому вдовствующему положению она звалась фрау Ирене Шульце и ничуть не подвергалась положительной дискриминации, поскольку была по документам не русской бабой, а натуральной немкой.
  
  Лом не спрашивал, как ей удалось выйти замуж при живом муже. Хотя и так понятно - для людей с продвинутого Запада документы туземцев с дикого Востока ничего не значат.
  
  После этой новости от прежнего Валерки-везунчика осталась бледная тень. Обработка сознания в сторону отупения и оглупления со стороны прежнего режима и усиленное принижение русских от режима нового приучили его принимать любые перемены молча и не задумываясь. Из строптивого мужика власти слепили совершеннейшего терпилу, готового сносить любые унижения.
  
  Привезла Ирене Шульце с собой помимо себя, любимой, ещё с кило жёстких, как морская галька, немецких пряников в шоколаде со сто лет тому назад вышедшим сроком годности и набор нижнего белья из Франции для любимой доченьки. Несказанно удивилась, что парижское бельё её дочь покупает уже сама и без всякой помощи со стороны.
  
  - Во даёт, Надька-стерва! - И пояснила: - Не беда, что стриптизёрша. Многие принцессы начинали свою карьеру с торговли телом. Всякий бизнес в свободном мире почётен. Можно и передком зарабатывать.
  
  - На своём опыте убедилась? - спросил первый и единственный раз у законной супруги будущий "деданя Лом" и навек зарёкся задавать подобные вопросы упорхнувшей, но все же как бы законной супруге.
  
  Уж больно грозно и презрительно глянула на него Ирина Михайловна, в девичестве Толмачёва. В таком взгляде мог отражаться и неопознанный труп бомжа с перерезанным горлом на свалке.
  
  Свои законные права как бы бывшая и вместе с тем как бы законная супруга знала назубок. Она оставалась владелицей пятикомнатной квартире в самом центре самого престижного района в почти европейской столице. И подарила квартиру приёмному сыночку Юре. Лому оформила пожизненный поднаём одной комнаты с условием, что он будет выплачивать Юрке налог на дарение, аренду своей комнаты и коммунальные услуги за всё-всё-всё. Попросту загнала его в кабалу по гроб жизни.
  
  * * *
  
  Погранслужба и таможня Югры тогда ещё находились в стадии становления. Да, по большому счёту, её никогда и не было. Какая таможня у резервации для туземцев? Перед отлётом мама Ира попросила мужа проводить её в аэропорт. Лом потел, краснел и трясся, когда через парапет, огораживающий таможню, передавал маме Ире консервные банки с якобы сгущёнкой. Операция прошла без сучка и задоринки.
  
  Свитки евроталеров, закатанные в консервные банки, улетели в багаже вслед за самой мамой Ирой. Это был доход от торговли девичьим мясцом, полученный на просторах дикой Евразии. Мама Ира выкачивала из глубинки последних русских красавиц для своего бизнеса.
  
  Откуда и что берётся у мамы Иры - в их семье не принято было спрашивать. Равно как и принято было молчать про настоящую маму Лену, родившую в муках самого Юрку.
  
  Елена Сницарь осталась смутным воспоминанием в своём Крыжополе на Диком Поле. Юрка ни разу не напомнил отцу историю с саночками в больнице скорой помощи. Может, и забыл. Никто никогда не ходил на скромную могилку под ржавой звездой на железной тумбе, с покосившейся оградкой.
  
  Карточка глупой девочки с выпученными глазами на фарфоровом медальоне когда-то висела в латунном обрамлении на памятнике. В эпоху ельцинских преобразований латунная табличка и рамочка уплыли через Прибалтику на пароходе в продвинутые страны, где больше нуждались в цветных металлах по причине высоких стандартов жизни. А глупенькие глазки на фарфоровом портрете варвары выбили камнями.
  
  На могилку никто плакать не ходил, поэтому ничьё сердце не надрывалось от кладбищенского вандализма. Наивная девочка из Крыжополя навсегда исчезла из памяти близких.
  
  * * *
  
  Мама Ира, видно по всему, слишком долго выковыривала из консервных банок свою наличку, поэтому Лому больше о себе не напоминала. Её блеклая тень с годами тоже затёрлась в памяти деда.
  
  
  Юрка же двинул в бизнес с былой ломовой напористостью своего папаши. Только у того напористость была по части общественного транспорта для нужд трудящихся, а у Юрки больше по финансовой части да в свой карман. Каким-то чудом он возглавил филиал зарубежного "Нордостбанка" в Югре.
  
  Поначалу финансовый бизнес пошёл бойко. Юрка честно отмывал наличку от продажи наркотиков. Ни боже мой, он никаким боком не пересекался с маршрутами перевалки марихуаны и опиума-сырца из Афганистана через город Кильдык-на-Волге (где когда-то на свет божий выползло исчадие ада - Ленин) до Мурмана. Его наркотрафик протянулся всего лишь от Бреста-Французского до Бреста-Литовского.
  
  * * *
  
  Отец не вникал в проблемы сына, но исправно служил в его офисе в должности автомеханика, уборщика, сантехника, электрика, а иногда и персонального водителя, когда приходилось отвозить домой Юрку после презентаций с обильным возлиянием.
  
  Денег как близкому родственнику, разумеется, ему не платили из чисто нравственных соображений, дабы не поощрять пагубный грех родственной поруки и кумовства. Только бесплатно кормили в столовой, точнее, на кухне вместе с дворником и уборщицами. И выдавали ливрею, точнее, униформу.
  
  Папа Григорич не возражал - он помогал банковскому отделению сына сэкономить хоть какую-то копейку. Жил отец на крохотную пенсию. В свободное время Григорич подрабатывал втихую без налогов. Восстанавливал битые машины соседям по двору.
  
  Дом был самый что ни на есть избранный. Во дворе не просто было пройти между стадом дорогих машин, слишком уж тесно они стояли впритык друг к другу. Водили эти легкокрылые чайки на колёсах сынки правительственных чиновников. Водительские удостоверения им доставляли лично на дом сами дорожные полицменты с заискивающим поклоном безо всяких экзаменов, поэтому ремонтировать битые машины приходилось часто.
  
  Так папа Григорич зарабатывал деньги на аренду своей комнатушки, оплату коммунальных услуг всей квартиры и погашал задолженность за налог на её дарение Юрке от щедрой мамы Иры.
  
  * * *
  
  У маленького Юрки на голове были две "макушки". Мама Ира когда-то шутила, что Юрка два раза жениться будет. Он и в самом деле был несколько раз женат, и всякий раз очень выгодно. На разведёнках с детьми.
  
  Жену выбирал гораздо старше себя, с деньгами, квартирой и положением в обществе. Но всякий раз его жёны считали, что на старуху случилась проруха. Юрка не соглашался на роль игрушечного секс-бойфренда и переходил на рукоприкладство.
  
  Первая жена погибла в аварии на дороге - отказали тормоза. Юрка получил солидное наследство. Вторая жена в свои юные пятьдесят восемь лет слегла с инсультом в доме инвалидов и больше не вставала. Оба раза суд выделял Юрке львиную долю совместно нажитого имущества и денежных накоплений. Деньги - к деньгам, народная примета.
  
  Третий раз Юрка женился на своей бывшей приёмной дочери от второй жены, уже дважды разведёнке, но бездетной. Той понравилось проводить холодный приполярный сезон в Акапулько, а потом ей разонравилась Мексика. В Бразилии на Копакабане пляж лучше и публика почище. Там и след её простыл. Юрка не стал искать сбежавшую супругу, получив в наследство от пропащей особняк, две машины и пару сотен тысяч евроталеров. А наследство почившей в коме матери исчезнувшей жены в виде солидной недвижимости преспокойно прибрал к рукам.
  
  Не страдал он от несчастной любви и разбитого сердца после бегства третьей супруги, тем более что поле его деятельности целиком и полностью переместилось из банковского кредита в производство медпрепаратов.
  
  * * *
  
  Сбор и переработка сырья для фармацевтической промышленности требуют от менеджера много хлопот. Детей завести не успел, поэтому свободного времени хватало. Юрка мотался по болотам и тундре на гусеничном вездеходе, контролируя старательские артели по сбору грибов. Судился с извечно нищими агрокомплексами, что когда-то именовались колхозами. Те поумнели и по его совету перешли на возделывание исконной культуры русского Поморья - конопли.
  
  * * *
  
  И вот как-то Юрка приехал домой после многолетнего отсутствия весёлый и довольный. Плюхнулся на диван и хлопнул отца по острой коленке.
  
  - Батя, я говорил, что за границей встретил когда-то бабу Валю? - спросил он не без подвоха.
  
  -- Туулу Пекковну? - усмехнулся Лом. -- Нет, нет говорил.
  
  -- А разве не говорил, что много лет работаю на неё? Про "Нордостбанк", слышал? Она ответственный координатор этой банковской группы.
  
  -- Всё может быть. Так она ещё жива?
  
  -- Живее любой молодухи... Так знай же, она на корню продаёт мне свой фармацевтический бизнес.
  
  -- Обычно бабушки делают внукам подарки, а не торгуются с ними, как на базаре. И какой бизнес?
  
  -- Ты глухой, что ли? Фармацевтические фабрики в Ингерманландии и Восточной Пруссии.
  
  -- Надо полагать, это те заводы в Прибалтике, которую вернули потомкам немецких баронов вкупе с Силезией, Померанией, Западной и Восточной Пруссией. Для восстановления исторической справедливости, так сказать. И что за лекарства там выпускают?
  
  -- Как раз для тебя, старого склеротика. В основном препараты для психиатрии. Всякие психомиметики и энтеогены, ну, типа псилоцибина, ещё производные лизергиновой кислоты, фенциклидин, а также каннабиноиды, которые обладают существенным клиническим потенциалом.
  
  -- Вот уже не знал!
  
   -- А вот зря. Они могут предотвращать потерю памяти у пациентов, страдающих болезнью Альцгеймера. Например, тетрагидроканнабинол тормозит деятельность клеток, вызывающую повреждение нейронов мозга.
  
  -- Мне до старческого маразма ещё далековато.
  
  -- Не зарекайся.
  
  -- А сырьё где берёшь?
  
  -- В Югре столько мухоморов и поганок всяких, что ни одна Мексика со всеми странами Карибского бассейна с нами не потянут соревноваться.
  
  -- Может, и так. Я в этом ни уха ни рыла.
  
  -- Батя, ты так и остался забитым шоферюгой. Считай, у меня не было отца.
  
  -- А я кто - воспитатель?
  
  -- Ты просто питатель. Котят в нашей жизни топят слепыми, а баба Валя мне глаза на мир открыла. Научила жить. Я бы остался ничтожеством, вроде тебя, если бы не твоя мать.
  
  -- Такой уж есть, твой никудышный отец! Кстати, тут на кого-то из твоей фирмы писем штук десять пришло. Вот они. Какому-то Урхо Ломеконену.
  
  -- Склеротик старый, а говорил, что до маразма далеко. Это же я теперь! Давай их сюда.
  
  Юрка посмотрел на обратный адрес и помрачнел.
  
  -- Опять проценты!
  
  -- А говорил, что твой бизнес процветает.
  
  -- Мне бы ещё парочку лет на раскрутку. Содержание каннабиноидов в местной конопле уступает даже низкорослой сорной травке в Чуйской долине. Но это не существенно. К примеру, для промышленного производства розового масла в парфюмерии давно перешли на извлечение его из стеблей душистой герани, а не из цветков чайной розы. Да, концентрация розовой эссенции в стеблях герани в разы меньше, но сама агрикультура выращивания герани дешевле и поля под неё непомерные.
  
  -- И у тебя непомерные?
  
  -- Мы тоже берём количеством. Пустующей земли у нас -- от горизонта до горизонта. Возродил десять колхозов с посевной коноплёй, а лесхозы заготовляют нам ещё и сорную. Экономическая выгода налицо. Поморам плати хоть сущие гроши, всё равно окажешься с прибылью. Работают за одну еду и комбикорм для скотины.
  
  -- Откуда берёте комбикорм?
  
  -- Батя, технические масла производят давлением семян конопли шестерёнчатыми насосами с последующей химической экстракцией масла из жмыхов. Жмых -- это основа комбикорма для коровок и свинок. Питательный белок.
  
  -- Как в древности?
  
  -- Представь себе! Всё возвращается на круги своя... Низшие сорта технического масла называют деревянным. Этим маслицем нынешние поморы заправляют кашу.
  
  -- Конопляным?
  
  -- Каким ещё кормить оставшихся русских выродков! Опять же вымачивать коноплю мне не надо, как на пеньку для канатов. Ни трепать, ни чесать на кудель. Дави её сырую на жом, а дальше химики свою работу сделают. Я поставил три завода с почти безлюдной технологией. Отходы производства, то есть пеньку с трестой, продаём на ткацкие фабрики. Народец обнищал, на посконные подштанники согласен. А пока не мешай мне вещи разбирать, а то скоро грузчики придут.
  
  -- Может, полезней для народа было бы там рожь на хлебушек выращивать?
  
  -- Народ на Севере так и так подохнет. Эффективность агробизнеса слишком низкая.
  
  -- Грешно так думать.
  
  -- Морально всё, что экономически эффективно. Мораль и грех - категории этики и теологии. К живой жизни и бизнесу никакого отношения не имеют. И вообще не отвлекай меня, я должен успеть собраться до прихода грузчиков.
  
  * * *
  
  Юрка аккуратно уложил в чемодан прозрачную пластиковую коробку с мухомором, растущим из мха, сфагнума и ягеля.
  
  -- А мухомор тебе на кой?
  
  -- Это уникальный экземпляр, надежда для расширения моего бизнеса. Везу в Париж на экспертизу. Таких ещё ботаника не знала. Принадлежит этот красавец к семейству аманитовых, как и бледная поганка, которую по неопытности можно спутать, например, с лесным шампиньоном.
  
  -- Ну и на кой тебе эта гадость?
  
  -- Понимал бы что в бизнесе! Наши микологи научились разводить клоны кубинского гриба Psilocybe cubensis. Он сохраняет психоактивность в тепличных условиях круглый год. Разве мы мухоморы круглый год разводить не сможем в подвалах? И поганки тоже. А летом сбор дешёвый.
  
  -- С чего бы так?
  
  -- У нас нет смертельно опасных змей, нет ядовитых пауков, как в Центральной Америке. Сборщики грибов ничем не рискуют. Страховок мне не платить. Себестоимость нашего ЛСД самая низкая в мире.
  
  -- Ты уже седой и лысый, а людей наркотиками травишь. О душе подумал бы.
  
  -- Батя, Европа становится мусульманской. Древнейшие наскальные изображения ритуалов, в которых использовались психоактивные грибы, известны по всему Магрибу -- в Алжире, Ливии, Судане, Египте, Тунисе. Мы предлагаем мусульманским европейцам то, к чему их предки привыкли в Африке за шесть тысяч лет. Вот почему мусульманам не нужна водка. На вот держи на прощание мою продукцию!
  
  Юрка подал ему упаковку со жвачками.
  
  -- Лекарство для твоих старческих мозгов от маразма. И никакой Альцгеймер тебе не страшен... Могу дать лупу, чтобы ты прочитал предписания.
  
  -- Без лупы пока читаю
  
   - Продукция прошла легальную сертификацию в Священном Евросоюзе стран арийской расы. Всё по мировым стандартам.
  
  -- И такое уже дозволяют законом?
  
  -- Всё законно. Мы дарим людям ощущение счастья, радостный смех, освобождение от чувства угнетённости, эротические фантазии и цветовые галлюцинации, во время которых они просто отрешаются от жизненных неурядиц. Так что твой сын чист перед законом и совестью. А насчёт моей души не беспокойся. Атеисты безгрешны, как звери и птицы. Нам не ведомо Откровение.
  
  -- Час от часу не легче! Нужны мне больно эротические фантазии и цветовые галлюцинации. А про каких ты грузчиков говорил?
  
  -- Чтобы выкупить бабушкин бизнес, мне осталась сущая малость. Пришлось продать квартиру.
  
  -- А Надя? А мама Ира? Сам жить где будешь?
  
  -- Про Надьку ничего не знаю и знать не хочу. А за меня не беспокойся. Мама Ира предложила мне стать её бойфрендом на старости лет.
  
  -- Это невозможно! Ты ей сын.
  
  -- Приёмный. Фрау Ирена Шульце вдовствует в своей Германии. Сейчас модно сожительствовать с бойфрендом-сыном или даже мужем-внуком по возрасту. Говорят, секс с молодым человеком пожилую женщину омолаживает и держит в тонусе её моджо.
  
  -- Чего-чего?
  
  -- Жизненную страсть, темнота ты беспросветная. Это же главная религиозная категория культа вуду в Африке или муду у нас.
  
  -- А мне где жить?
  
  -- Вопрос решён в твоя же пользу и для твоего блага. Остаток жизни проведёшь в комфорте. Тебе не придётся платить даже за жилищно-коммунальные услуги. Тем более что депутаты думаскунты упорно пытаются протащить законопроект о запрете проживания русских в населённых пунктах городского типа, а я устрою так, что тебя не выгонят из города в три шеи.
  
  Чёрные Юркины глаза светились тем же пытливым и надрывным интересом, как тогда в больнице, где Валерке показывали покойную Лену Сницарь в полутёмной палате с вытянутыми до предела носками ног, словно она хотела привстать на цыпочки. Таким же взглядом встретил он Валерку, когда тот спустился в холл больницы с вещами мамы Лены.
  
  - В богадельню, как мой отец, не пойду!
  
  -- Какая богадельня? Я договорился с Ахметом.
  
  -- Это ещё кто?
  
  -- Владелец всех домов в нашем элитном микрорайоне.
  
  -- Он берёт меня консьержем с маленькой каморкой?
  
  -- Увы, только сантехником и электриком.
  
  -- А жить мне где?
  
  -- В цокольном этаже.
  
  -- В подвале? С крысами?
  
  -- Не бойся. Там тепло и уютненько. Топчан, стол и стул. Я тебе оставлю платяной шкаф и кое-что из домашней утвари. Куплю маленький холодильник. Готовить будешь на электроплитке. Там даже светло - есть окошки за пандусами. Электрическое освещение вдобавок. Горячая и холодная вода. Унитаз. Много ли нужно старику? А насчёт крыс всё просто - заведи собаку или кошку.
  
  * * *
  
  Раздался звонок. Пришли грузчики за мебелью.
  
  -- Что я могу взять с собой?
  
  -- Да что угодно, кроме мебели, денег и драгоценностей. Не пропадёшь, папуля. Ты ведь был счастливчик-везунчик по жизни. Ты видел розовую чайку.
  
  - Был счастливчик, да вышел весь.
  
  - Мне должны передаться твои счастливые гены?
  
  - Гены могли передаться и от матери.
  
  - Да, мама Ира ухватила своё счастье за хвост.
  
  - Я про маму Лену говорю, от неё твои настоящие гены.
  
  - Какую ещё Лену? Я про неё давно забыл, если и что-то помнил. На неё мне никто гороскопов не составлял. Может быть, и она родилась не под самой тусклой звездой.
  
  - Ох, уж эти ваши гороскопы.
  
  -- А ты разве не югрянский бесовер, ну, мудувер, в смысле?
  
  -- Я просто старый мудак.
  
  Лом остановился, чтобы дать грузчикам вынести пианино.
  
  -- Зачем ты гонишь меня в подвал? У меня прекрасный гараж с отоплением и всеми удобствами.
  
  -- Я его тоже продал.
  
  -- А дача с газовым котлом? Я её своими руками построил.
  
  -- Ты в состоянии оплачивать счета за газ? И дачу продал. А в твоём подвале у тебя бесплатно тепло, свет и вода.
  
  -- И машину мою продал?
  
  -- Зачем она тебе? Жрёт много топлива, тебе не по карману.
  
  -- Инвалиду нужны колёса.
  
  -- Я подыскал тебе подходящую инвалидку. Стоит во дворе. Очень экономичный транспорт.
  
  ***
  
  Улетел облысевший и седой Юрка за границу приёмную маму-кукушку ласкать да ублажать. Вслед за сводной сестричкой Надей. Остался дед Лом один-одинёшенек без кола и без двора. Больше он своей родни не встречал. Если не считать... Но об этом разговор впереди.
  
  * * *
  
  Пошёл Лом наконец испросить прощения и подсказки у забытой невенчанной жены-покойницы. Не покаяться, не на могилку мамы Лены кинуться, а просто потому, что не к кому в этом большом городе было идти за советом - не было никого из родни. Друзья тоже все перевелись.
  
  По пути к могилке заметил молодого человека в долгополом чёрном пальто, широкополой шляпе и с завитыми пейсами. Он клал мелкие поклоны перед могилкой.
  
  -- Раввин кланяется кресту?
  
  -- Я не раввин, а меламед. Учитель закона божьего в хедере. По образованию и призванию я математик.
  
  -- А почему не преподаватель математики, а меламед?
  
  -- Потому и кланяюсь могиле великого и забытого учёного, что отдаю почести запрещённой ныне фундаментальной математике. Мракобесие победило учение Маймонида, уничтожило древнее еврейство и арабский халифат, а теперь вот добивает и цивилизацию крестоносцев.
  
  Лом вздохнул с пониманием, вежливо откланялся и пошёл искать три приметные сосны, под которыми покоился прах Лены Сницарь. Нашёл то место и остолбенел - могилки не было. На её месте возвышалось капище мудуверов.
  
  Перед ним - чугунный идол в три человеческих роста раззявил клыкастую пасть. Перепончатые крылья распахнуты для полёта. Когтистые лапы расставлены. Член вздыблен. Хвост задран. На конце его шип, как у скорпиона... Лом плюнул на идолище поганое, а потом ещё и помочился на бетонный постамент.
  
  
  Понятно, что больше Лом на кладбище не ходил, да и не смог бы. Правительственным решением были снесены все православные кладбища и церкви, чтобы больше ничто не напоминало гражданам свободной Югры о мрачной эпохе русского угнетения.
  
  * * *
  
  С кладбища Лом вернулся к своему подъезду, где за железной дверью ждал его новый притулочек в подвале с маленькими окошками. Ржавые баки для мусора у дома были переполнены с верхом. Ветерок поигрывал бумажками. Письма и фотографии выстлали асфальт у подъезда, где когда-то жил Лом. Подошёл старик к мусорке и увидел там свой "дембельский" альбом. И фото с надписью: "Валерику пять лет". Он швырнул всё в мусорный бак. Всё прошлое как корова языком слизала. Оставил себе на память лишь полувыцветшую карточку студентки сельхозтехникума Лены Сницарь.
  
  * * *
  
  Так и стал старый Лом обживать цокольный этаж некогда родного элитного дома среди приборов учёта расхода воды и тепла, кранов и вентилей. Ходить по вызову ремонтировать сантехнику и розетки у жильцов. Жил тихо, попивал в меру. Хозяин Ахмет Арсланович был им доволен. Никто деда не беспокоил. Лишь однажды ночью непонятно кто постучал в маленькое окно у самой земли.
  
  - Это ты батя того самого подлюки? - спросили чёрные тени.
  
  - Значит - я.
  
  - Где он, сучий выблядок?
  
  - Откуда мне знать? Из моего подвала Европы не видать.
  
  - Смотри, старик, дошутишься.
  
  -- Я своё отшутил.
  
  Больше эти тени не возвращались. Зато появились другие. Гнёт прожитых лет и одиночество навалились разом. По углам подвала ему мерещились устрашающие видения. Раздавались квакающие голоса на непонятных языках. И музыка на одних африканских тамтамах. Может, это просто в ушах кровь стучала от гробовой тиши подвала.
  
  -- Ну, розовая чайка, чтоб тебя! Так и заживёшься на свете в муках, а бог смерти за грехи мои не даст.
  
  ~ГЛАВА 5.3. ПОХОРОНЫ В РАССРОЧКУ
  
  Лом в снах своих уже не помнил, сколько лет он прокуковал в подвале, эдакой камере-одиночке своего добровольного заключения. Невероятно, но спасло почти свихнувшуюся голову Лома то, что обычно сводит людей с ума. Когда уже стало совсем невмоготу, на грани нервного срыва или даже сумасшествия от одиночества в подвале, Лом невзначай распаковал грибную жвачку, которую с гордостью подарил ему Юрка перед отъездом за рубеж много-много лет назад.
  
  Случилось это как-то глупо. Чтобы закусить выпивку, дед пошарил у себя в холодильнике и не нашёл там ни крошки съестного. На глаза попалась упаковка со жвачками, на которой стояла карточка глупой девочки Лены Сницарь. Он разорвал обёртку и сунул за щёку ароматную пластинку.
  
  Юркин медпрепарат чудным образом изменил его мировосприятие. Странные видения не оставляли деда теперь Лома даже наяву. Он и среди бела дня мог увидеть себя в прошлом как сторонний наблюдатель.
  
  ***
  
  Вот уже наступило бабье лето, но и настоящее лето как бы и не собиралось в этом году уходить даже в конце сентября. Пора бы и похолодать, но пока ещё едва только позолотилась листва на верхушках у редких берёзок и покраснели отдельные листья на клёнах. Остальное чернолесье, то есть сорный лес из осины, ольхи и берёзы, стояло в зелёной листве.
  
  Дед Лом сосал грибную жвачку, которую оставил ему Юрка, шагал напрямик через перелесок с твёрдым намерением бросить свой подвал, забыть и уехать куда глаза глядят на своей инвалидке, пока топлива хватит. Лишь бы подальше от Водопьянска, где жизнь обречённых русских была хуже фашистского концлагеря или зиндана в Афгане. И тут услышал громкий приказ сверху:
  
  -- Стой, солдат! Вернись и продолжай нести службу!
  
  Если ты начал слышать голоса, которых никто, кроме тебя, не слышит, значит - дошёл до точки. А если этот внутренний голос или приказ сверху советует, что тебе делать и как поступать, значит - допился до чёртиков. Лом не любил пить в одиночку, а компании не было.
  
  Рогатых с хвостом и копытами он пока что ни разу не видел, но белая горячка ещё не то кино покажет, когда чёрт ухватится за грешную душу. Командный голос показался ему девичьим. Он обернулся и увидел рядом некрасивую девушку в шёлковом фиолетовым сарафане и босоножках не по сезону.
  
  -- Лена? Живая?
  
  -- Я всегда живая.
  
  Лена Сницарь стала разговаривать с ним дни напролёт, но Лом не верил видению, потому что не помнил, чтобы она улыбалась ему при жизни. Да вообще её не помнил, больше выдумал о ней всякой всячины. А тут вдруг она стала подтрунивать над ним с глумливой ухмылочкой.
  
  * * *
  
  Терзающие видения наяву не уходили. Особенно по ночам... Все в душе заковано надёжной скорлупой привычки, но у всякого закалённого стекла есть своя слабинка-точка, даже лёгкий удар в которую вмиг разрушит весь хрустальный дворец твоего миропредставления. Птенец в яйце не ошибётся, хотя его никто не учит, куда ударить клювиком, чтобы выбраться из скорлупы на свет божий.
  
  Тайна скрыта на грани ощущения, в момент зарождения чувства, как производная от существования живого тела во времени, хотя старый Лом уже ничего не помнил не только про интегралы и производные от функций, но и про синусы с косинусами забыл.
  
  Может, ты в глубокой старости ещё больше напоминаешь птенца, которому предстоит вылупиться из скорлупы тела в жизнь вечную? Размахнись и брось камень. Точка найдена, по пуленепробиваемому стеклу разбежались трещины. Прозрачной преграды больше нет.
  
  Открылся неведомый мир, мелькнуло чьё-то незнакомое, но такое родное лицо. Как опахалом в жару тебя накрыли неизвестные ощущения прохлады и умиротворения, незнаемые прежде, но опять же как бы заложенные в тебе ещё до рождения.
  
  Срабатывает наследие далёких предков, страшно открыть глаза и невзначай увидеть вокруг себя совершенно чуждый мир, обжитый кровожадными монстрами. А ведь они просто твои соседи по лестничной клетке.
  
  * * *
  
  В его видениях была своя загадка или сказка. Все они были разные, но чаще всего разыгрывались в одном и том же южном городе, зажатом в скалистых горах. Лом куда-то ехал и чего-то выискивал. Нет, уже не мать. Её он искал в Приполярье, а тут был тёплый юг. В видениях не было слов, они больше напоминали немые фильмы прошлого, но только цветные.
  
  * * *
  
  И остальные города, которые он видел в своём воображении, тоже стояли в горах. Лом никогда не видел этих городов в жизни, не ездил на таких электричках или столь диковинных поездах. Нет, никакой фантастики не было, просто незнакомая по дизайну техника и архитектура. Всё было чужое и чуждое.
  
  * * *
  
  Многовековые каменные дома с позеленевшей от мха черепицей лепятся один к одному, заползая на кручу. Узкие кривые улочки, брусчатка, крутые каменные лестницы с чугунными перилами. Густой плющ на стенах и туман на шпилях каменных башен. Его убеждали без слов, что это его родной город, родные "священные" камни Европы, но сам он был тут как бы чужой. Что-то настораживало - не наше это всё.
  
  Неуловимый запах или даже привкус воздуха подсказывают: осторожно! что-то не так. Твоя Европа -- это дешёвая подделка. Хитрый обман. Нет точного определения ненастоящего. Истина открывается только на грани ощущения.
  
  * * *
  
  Однажды привиделись во сне похороны. Узкий двор, похожий на колодец, запружен людьми. Лом толкался среди них и никого не узнавал. Он кивал, ему не отвечали. Люди переговаривались между собой, его не замечали.
  
  По замшелым каменным ступенькам снесли открытый гроб. Лом даже не удивился, узнав в покойнике себя. Он понимал, что это все лишь игра больного воображения. Снял тирольскую шляпу с траурной лентой, подставил плечо и понёс мрачную ношу с пятью мрачным помощниками, лиц которых разглядеть не удавалось, словно их и не было вовсе.
  
  Не страшно нести самого себя, мёртвого. Только жутко, что не знаешь, кто из вас умер, ты сам или твой двойник из параллельного мира, о котором писали фантастические книжки. Это так же жутко, как заглянуть в разбитое зеркало и не увидеть своего лица.
  
  Похоронная процессия остановилась посреди двора, толпа раздалась в стороны, все повернулись к каменному балкону. Туда вышел человек, все замолкли в ожидании слова. Лом тоже ждал заветного слова, но человек заговорил на совершенно незнакомом, булькающем языке, а вместо портрета покойного вынесли большое фото с подписью на обороте: "Валерику пять лет". Голая Ледяница разбила это портрет в рамке под стеклом о камни и дико захохотала перед тем, как прыгнуть со скалы в море.
  
  * * *
  
  Ещё как-то деду Лому привиделась оттепель. Он тогда уже не разбирал, во сне это или наяву. А под утро будто бы мороз отпустил землю, в воздухе набухла туманная сырость. Бледнело к рассвету чёрное зимнее небо, размякший снег чавкал под ногами. Лом шагал по мягкому снежному месиву и его не оставляло наваждение, будто бы он слышит пересвист скворцов.
  
  Он и в самом деле увидел их на заснеженном газоне. Птички пересвистывались, выискивали золотистыми клювиками что-то в снегу. Стайка покрыла весь газон, из-за чего снег на нём стал похож на шахматную доску. Отчётливо выделялись тёмные спинки, золотисто-коричневая роспись сложенных крыльев, круглые глаза с золотым ободком.
  
  Люди шагали мимо газона как ни в чём не бывало, не замечая весенних птиц в середине зимы. Потом на Лома с неба глянули глаза, синие, как талый лёд по весне. Нет, не пристально глянули, а просто неуловимо скользнули по нему.
  
  Лом сглотнул слюну, ему заложило уши, как в самолёте при наборе высоты. Скворцы щебетали, как на весеннем концерте. Их щебет складывался в немудрёную фразу, которая раз за разом повторялась: "Ты уйдёшь навсегда не с этим снегом. Тебе некуда торопиться. Слишком рано".
  
  -- Спасибо, Леночка.
  
  Лом потряс головой и снова глянул на заснеженный газон. Тот всего-навсего был покрыт оттаявшими комьями торфа, которых раскидали тут по осени и поленились разбить. Никаких тебе скворцов.
  
  Он понял, что его терзает не ОНА. Дед схватил ополовиненную пачку с галлюциногенными жвачками, высыпал их в унитаз и спустил воду. Это было более двадцати лет назад.
  
  Помогла ли покойница-страстотерпица своими молитвами или это простое совпадение, но на этом последействие Юркиного ЛСД закончилось.
  
  * * *
  
  У покойного брата Жорки был дар на языки. А Лом только бегло читал на английском, на котором не говорил и которого не понимал ни в кино, ни в текстах модных песенок. Но с налёта глотал любой английский художественный текст. Мог до тонкостей пересказать его содержание.
  
  Если же ткнуть пальцем в какую-нибудь фразу в тексте, он не смог бы сразу растолковать, что она значит вне остального содержания. Целиком погружаясь в чтение, Лом ощущал нечто вроде глубокого опьянения, смысл строк раскрывался как бы сам собой вне значения отдельных слов.
  
  Время тогда останавливалось для него, кратчайший миг чтения мог охватить годы будничного существования. Зато когда он дочитает книгу до последней точки, что-то снова перещёлкивается в голове, и вот уже смотришь в книгу, а видишь фигу. Не сыщешь ни одного понятного слова.
  
  Это была его тайна, его загадка, которой он ни с кем не делился и не собирался её разгадывать. Читал он не каждый день, но после захватывающего и туманящего сознание чтения он ещё несколько дней жил под очарованием прочитанного, как после Юркиной жвачки. Жизнь казалась продолжением сна.
  
  
  * * *
  
  С наркотой и пьянкой как-то само собой было покончено. Года велят утихомириться. Нет же, натура не по годам беспокойная. Он снова приходил в опьянение от чтения, когда купил компьютер. В компьютерной сети на захватывающую книгу напорешься - до трёх часов ночи просидишь, до самой последней страницы прочитаешь. Прежде, когда не было интернета, он выискивал книги по книжным развалам. Была у него с молодости постыдная слабость - не мог читать книги при людях. Ни в автобусе, ни на пляже. Читая, он мог выкрикивать, вскакивать и ходить, размахивать руками и очень редко - плакать. Поэтому он всегда запирался на ключ, когда читал литературу.
  
  Потом вдруг перестал читать. Вся научно-фантастическая шелуха показалась яркой приманкой в ловушке, которая неизбежно захлопнется, когда человек начнёт вспоминать своё прошлое и переоценивать его, как равнодушный старьёвщик в ломбарде перебирает залежавшиеся вещи.
  
  И уже, как отголосок затухающего эха, ему послышалось: "Обещай мне раз и навсегда..."
  
  Дед мотнул головой:
  
  -- Не обещаю. Не клянусь. Но постараюсь.
  
  Больше он голосов не слышал.
  
  
  ~ГЛАВА 5.4. ИСХОД В ПОДПОЛЬЕ
  
  Лом жил слишком долго. Много со дня его рождения воды утекло по ливневой канализации, затапливая и губя начисто во время летних ливней целые крысиные колонии. Жил в безмолвии. Заказы на ремонт сантехоборудования и электропроводки в квартирах он получал от консьержа на бумажке. Консьерж брезговал разговаривать с подвальным бомжом. Заказчики только презрительно тыкали пальцем в неисправность.
  
  Ни собаки, ни кошки Лом себе не завёл. От скуки одинокий дед начал петь на запруженных людьми улицах свои корявые припевки. Такая художественная самодеятельность и народное "творчество" отвлекали от терзающих душу снов наяву.
  
  Немоту и тоску прогнали две скандальные бабки в подземном переходе. Начали с перебранки, а закончили разговорами за жизнь про жизнь с Ядвой и Матерью Анархией. Какое-никакое общение. Две сварливые старухи спасли деда от старческого безумия. Одиночество ушло. А то в подвальной камере-одиночке и речь родную позабудешь.
  
  * * *
  
  Над музеем памяти жертв русской колонизации днём и ночью светился огромный информационный экран. Дед на него посматривал, когда пел на ступеньках подземного перехода.
  
  Кроме полупорнографической рекламы и светской хроники на нём ничего не показывали. В царстве вечного мира во всём мире не было событий, кроме разгона безоружных демонстрантов вооруженной полицией. Да и поводы для демонстраций были какие-то чудные. То чернокожие провозглашали: "Мы в мире власть!" То геи и лесбиянки требовали запретить всем остальным рожать детей из-за угрозы перенаселения планеты. Вдруг молодёжные организации потребовали эвтанизировать всех пенсионеров, чтобы снизить нагрузку на государственный бюджет. Короче, не всех дурных пищехимия потравила.
  
  Из светской хроники Лом узнал о смерти порнозвезды Надин Ломе в Париже от передоза наркотиков. О гибели от пули киллера престарелого бизнесмена Урхо Ломеконена целый месяц жевали бодягу конспирологи. Полюбовался Лом на пышную погребальную церемонию фрау Ирене Шульце в Гроссенляйне. Увидел, какой роскошный хоспис имени Туулы Пекковны Мустиалайнен построили в Калевале её правнуки. Там она и скончалась. О брате Жорке светская хроника молчала. Бывший русский-недорусский не подавал информационного повода для прогрессивных СМИ.
  
  * * *
  
  Уютный подвальчик не стал последним прибежищем для одинокого старика. Объявленный ОПГ (Организацией Прогрессивных Государств) крестовый поход против Руси, простите, я имею в виду демократическую дератизацию, тьфу-ты! дерусдустизацию... нет, не так, а вот как правильно -- дерусификацию Северной Евразии, решили подвести к окончательному решению "русского вопроса".
  
  Проводили дерусификацию, разумеется политические лидеры высшего сана посвящения с чисто русской кровью в жилах, чтобы к иноземцам не было потом никаких претензий у историков. Не метисы или мулаты гнобили русских, а чисто русские от рождения, перекрасившиеся в малородцев. Ведь у капиталов нет родины.
  
  После того, как русским было запрещено селиться в городах, посёлках городского типа, деревнях и хуторах, домовладелец Ахмет приказал старому Лому освободить подвал. Дед покорно принялся собирать свои жалкие пожитки и перебираться на жительство в таёжное зимовье, буде такое отыщется.
  
  * * *
  
  -- Можно? -- с обольстительной улыбкой спустился к нему в подвал чёрный кудряш.
  
  -- И откуда такие красавчики берутся? Цыган?
  
  -- Я родом венгр из Ужгорода. А теперь, разумеется, стопроцентный водяк.
  
  -- Закарпатье? Добро пожаловать! Что-то не верится, паря, будто бы ты, такой весь из себя красивый да ладненький, пришёл занять моё рабочее место.
  
  Красавчик очаровательно улыбнулся с издевательской искоркой в глазах и предъявил удостоверение:
  
  -- Капитан госбезопасности Имре Какоши. А вы Ломеко Валерий Григорьевич?
  
  -- Был такой когда-то. Русские теперь лишенцы, поэтому документов у меня нет, даже имени - только номер на справке из комендатуры, где я должен отмечаться каждую неделю. И клипса с биометрическими данными на ухе, как у племенного быка на выставке. Красную звезду на спину нашил, всё как полагается. Можете проверить.
  
  -- Мне ваши документы не нужны. Мы о вас всё знаем. Вы не только государственный преступник, но за вами и преступления против человечности, у которых не бывает срока давности.
  
  -- И как это получилось, что я злыднем стал?
  
  -- Вы ещё в детстве прошли все стадии подготовки к преступной деятельности: октябрёнок -- пионер -- комсомолец. Были членом правящей тоталитарной партии.
  
  -- И в чём моё преступление? Русские никого в печах не сжигали и никого газом в душегубках не травили.
  
  -- У вас был ГУЛАГ и античеловеческий режим.
  
  -- Выдумка хитрожопых писак.
  
  -- У вас лютовал антисемитизм. Еврейский ребёнок был вынужден менять фамилию, чтобы получить высшее образование.
  
  -- Вот те раз! Члены правительства, академики, доктора наук и даже бесчисленные начальники трудовых лагерей были евреями.
  
  -- Вы это делали из лицемерия. На самом деле вы ненавидели евреев.
  
  -- Юмористы-хохмачи на телерадио, популярные писатели, поэты, народные артисты.
  
  -- Мимикрия под юдофилию.
  
  -- Царь-генсек Андропов - еврей.
  
  -- Выкрест-коммуняка... Довольно софистики! Вы служили в армии страны-агрессора. Это наёмничество.
  
  -- Не по контракту, а по призыву оба раза.
  
  -- В захватнической армии.
  
  -- Это как растолковать?
  
  -- Русская солдатня вторглась в Восточную Европу. Вы сделали из европейцев рабов своей античеловеческой системы. Двадцать пять миллионов одних только немок подверглись сексуальному надругательству. Что уж там говорить о женщинах из славянских стран, а ещё Румынии и Венгрии.
  
  -- Арабы, негры и турки в Европе баб только голубят?
  
  -- Оскорбление подозрением мусульман -- хула на Аллаха и бесчестие Корана! Мы можем выдать вас шариатскому суду Туркоманской конфедерации. Они с вами чикаться не станут. Вы веками угнетали народы Туркестана. Уничтожили Крымское, Казанское, Ногайское, Астраханское и Тюменское ханства.
  
  -- Одной ноги у меня уже нет. Пусть отрежут руку по законам шариата, если им на душе легче станет.
  
  -- Вы участвовали в русской экспансии на юг в борьбе за выход к Индийскому океану! Уничтожали мусульман.
  
  -- Что-то не припоминаю такого.
  
  -- А война в Афганистане ради чего велась?
  
  -- Я исполнял интернациональный долг. Помогал братскому народу. В рембате. Не на передке.
  
  -- Наёмничество карается во всех странах мира.
  
  -- Я служил офицером в действующей армии. Опять же по призыву. Не наёмником.
  
  -- Это вам не оправдание. Итак, антисемитизм, пропаганда античеловеческого строя, наёмничество и опосредованное участие в массовых убийствах мирного мусульманского населения. Для международного трибунала в Летценберге это полный состав преступления и пожизненное заключение.
  
  -- Я согласен провести остаток жизни в их комфортабельной тюрьме.
  
  -- К тому же вы упорствуете, что вы русский.
  
  -- Это тоже преступление?
  
  -- Россия была тюрьмой народов, а русский человек был палачом в этой тюрьме.
  
  -- Ваши мадьяры в солдатских мундирах, херра капитан, когда-то почти поголовно полегли под Воронежем. Может, и ваши предки служили фашистам Хорти?
  
  -- И горжусь этим! Фашистов разбили на войне американцы. Россия же, как дешёвая потаскушка, сдалась с потрохами в мирное время на пике своего могущества. И всё ради того, чтобы сделаться содержанкой-бездельницей у богатенького папика. Вы недостойны ходить по земле огромной Евразии!
  
  -- Так нас и загнали под землю, херра капитан... Я без обиды говорю. Мы сами себе нагадили и сами за это огребли. Не на кого нам обижаться. По шее и ярмо.
  
  -- По вашей шее не ярмо, а петля плачет.
  
  -- Ну и везите меня в ваш трибунал. В тюрьме хоть кормят бесплатно, моют, одевают и крышу над головой дадут.
  
  -- В Западной Югре для русских не бывает пожизненного заключения, только исключительная мера наказания - казнь через повешение.
  
  -- Зовите конвоиров, раз вам так хочется меня повесить. Хоть прямо во дворе дома на детских качелях.
  
  -- Наоборот. Я пришёл предложить вам хорошо оплачиваемую госслужбу.
  
  -- Хо! Где?
  
  -- В органах. С денежным содержанием и продпайком.
  
  -- Сколько?
  
  -- Двести угромарок в месяц и продовольственный паёк.
  
  -- Дайте мне в рыло, чтоб я проснулся! Я буду жить богаче любого шашлычника с Прошмуровки. Но что-то здесь не так, херра капитан. Госслужбу - русскому ублюдку и государственному преступнику?
  
  -- У вас техническое образование и большой опыт обращения с техникой.
  
  -- Ну и что с того?
  
  -- Предлагаю вам должность бригадира команды профилактического обслуживания и ремонта холодильной установки, бойлера для подогрева воды и электрической подстанции.
  
  -- Какой?
  
  -- В курс дела введёт вас ваш предшественник. Он тоже русский.
  
  -- А почему он уходит с такой высокооплачиваемой работы? Это же несбыточная мечта для всякого русака.
  
  -- Болен. У него рак.
  
  -- Рак чего?
  
  -- Рак крови. Лейкемия.
  
  -- Понятно - высокая радиация на рабочем месте.
  
  -- Вы правильно поняли. Ну, приступим к оформлению бумаг и инструктажу по сохранению государственной тайны на режимном объекте. Вы не против?
  
  -- Понятно, подписка о неразглашении.
  
  -- Ваше предшественник потом довезёт вас до нового места работы и обитания.
  
  -- Я и сам на колёсах.
  
  Открылась дверь и в подвал скатился по ступенькам двухлетний малыш.
  
  -- Деданя, я тута!
  
  -- Это кто?
  
  -- Зябчик. Мой внук, то есть правнук или прапраправнук.
  
  -- У убитого Урхо Ломеконена не было детей.
  
  -- У моего Юрки не было детей, а у меня есть внук. Или правнук. Или прапраправнук... Что ты там жуёшь, Зябчик?
  
  -- Мне, деданя, чужая тётя на улице пахлавы дала.
  
  -- Сколько раз тебе говорить - ничего не брать у чёрных!
  
  -- Знаменитая русская ксенофобия? - ухмыльнулся капитан.
  
  -- Были случаи предумышленного отравления русских детей.
  
  -- Нам об этом ничего не известно.
  
  -- Только не включайте дурачка, херра капитан. Вам известно такое, о чём иные и не догадываются. Ваши методы и выверты не изменились. Спецслужбы повсюду одинаковы. Я могу взять малыша с собой?
  
  -- Если не боитесь за его здоровье - пожалуйста!
  
  * * *
  
  Так в казематах под промзоной на Прошмуровке объявился дед Лом с багром в руках. Багор он сорвал с пожарного щита, чтобы от собак отбиваться. Дорога в казематы вела через дикую свалку. Там вонь зимой и ядовитые испарения летом.
  
  Тогда медведи ещё редко наведывались за дармовой жрачкой. По всей свалке хозяйничали одичавшие дворняжки. Беда деду с этими собаками - просто шалеют, как заслышат скрип его протеза. Лом укоротил рукоятку багра, превратив его в посох, как у батьки Мартына. Завидев Лома с багром в руках, бродячие дворняги на свалке поджимали хвосты и разбегались, обиженно порыкивая. Потом даже медведей, которые сюда приходили кормиться из тайги, они боялись меньше, чем деда.
  
  Вот так чья-то неукротимая воля загнала деда Лома под землю для встречи со Святом.
  
  ~ГЛАВА 5.5. ТЕПЛОТА МАТЕРИНСКОГО СЕРДЦА И ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА ТУНДРЫ
  
  "Позабыл о самом главном, многогрешный. Ты до сих пор не видел снов про родную мать", -- укорил его во сне Свят под самый конец покаянного срока.
  
  Лом промолчал.
  
  "Ты просто обязан понять свою мать, принять всё и всё ей простить".
  
  Лом опять промолчал.
  
  "Твоя жестоковыйность уничтожит все надежды на спасение души. Вспомни, пойми и прости всё твоей родительнице. Она подарила тебе жизнь".
  
  Лом в своих снах помнил себя примерно с полутора лет. Помнил лицо отца, его "фураньку" моряка с крабом-кокардой и морской китель с нашивками за ранения, но уже не помнил лица молодой матери. Слишком уж долго в тягучих снах он пытался добраться до неё. Потом он прочитал в копеечных книжках по популярной психологии, что самое родное не запоминается, потому что оно по определению всегда с тобой, твоё или даже часть тебя. А кто может быть роднее матери?
  
  Сказок, потешек, материнских колыбельных песенок он тоже не помнил, хотя какие-то книжки-раскладки у него были, но он рассматривал картинки. Сказок ему не читали.
  
  Вспомнил, как мать кормила его, даже пичкала против воли. Нередко с тычками и шлепками. Помнил, как она, здоровая, молодая и красивая, часто выбегала босиком по снегу во двор, чтобы развесить бельё на верёвках, когда жили в бараке. И ни разу не простудилась. Но не помнил, чтобы она с ним разговаривала подолгу о чём-то ином, кроме своего слабого здоровья.
  
  Мама была очень строгая. Отдавала отрывистые команды и шлёпала его чем ни попадя до кровоподтёков, если провинится. Очень красивая, сильная и молодая. Самая лучшая мама на свете.
  
  Пока не родился брат Жорка, маленький Валерка подолгу оставался дома один взаперти. Никогда не скучал и не плакал, а находил занятие с бумагой и карандашами. Игрушек у него было совсем немного.
  
  Любила мать своего маленького сына какой-то озверелой, а то и чисто зверской любовью. Готова была за него глотку любому порвать, пока он не подрос. Настоящая мать-тигрица. Материнский инстинкт был просто лютый. А потом как-то охладела. У хищных зверей всегда так - подросшего щенка сука или волчица оскаленным рыком гонит прочь от себя и сестёр. Природная защита против инцеста. Но зверская хватка матери не передалась Валерке и Жорке по наследству.
  
  Мама поздно просыпалась, подолгу лежала в постели, жалуясь на здоровье. Много спала днём. Никогда и нигде в их детстве не работала, но часто подолгу отлучалась из дома, когда отец был в плавании. Посещала парикмахерскую, чтобы быть всегда красивой и завитой. Каждую неделю ходила в амбулаторию к фельдшеру. На физиотерапевтические процедуры и массаж. Тогда ещё лечили и оздоровляли бесплатно. Платным был только косметический салон.
  
  Мама говорила, что совсем скоро умрёт, потому что её никто не жалеет.
  
  -- Я тебя жалею! - ревел Валерка.
  
  -- Что ты будешь делать, когда я умру и меня в землю закопают?
  
  Трёхлетний Валерка плакал, цеплялся за руку матери и кричал:
  
  -- Не дам тебя закопать! Я положу тебя на кровать рядом с собой и буду на тебя целыми днями смотреть.
  
  -- Но я же начну гнить.
  
  -- Это как?
  
  -- Лицо почернеет, а все моё тело станет вонять, как кости из скотомогильника.
  
  Маленький Валерик много раз видел яму с костями за бойней, где были свалены почерневшие остовы коров и свиней. Там копошились белые черви, вились мухи и стоял невыносимый запах тления. Он ревел ещё пуще прежнего:
  
  -- А я не дам тебе умереть!!!
  
  -- Болезнь моя тебя не спросит. Если я и дальше буду жить здесь такой жизнью, то я быстро сойду в могилу.
  
  -- Я за тебя всё буду делать, только не умирай!
  
  -- Нет, вы всё равно с вашим никчемным отцом сведёте меня в могилу.
  
  И рёв маленького Валерки раздавался пуще прежнего.
  
  * * *
  
  Отец в те годы почти всегда был в море. Они с мамой жили одни в комнатке с печкой в длинном бараке. Не было у них ни радио, ни проигрывателя. О магнитофонах и телевизорах тогда и не мечтали. Выбор был один - безопасность страны и народа или двести сортов колбасы на прилавке. Климат и "миролюбие" соседей бесплатных бананов не обещали.
  
  Бесконечные разговоры мамы о слабости здоровья и её скорой смерти так пугали маленького Валерку, что он ещё малышом уверился, что ему всю жизнь придётся жить сиротой. Поэтому его не испугал детдом, где у всех детей мамы умерли. Ни отец, пока был жив, ни тётя Настасья никогда не вспоминали потом об их убежавшей с командировочным азербайджанцем маме.
  
  Как бы само собой сложилось так, что Валерка с Жоркой верили после её частых разговоров о смерти, что их мама умерла, когда их сдали в детдом. Лишь потом, когда они стали старшеклассниками, тётка Настя шепнула им по секрету, что их мама жива, но о ней лучше вообще никому не рассказывать, чтобы не потерять какие-то льготы, положенные для сирот.
  
  * * *
  
  И вот когда Лом уже был дедом белокурой внучки и двух чернокожих внуков от приёмной дочери Наденьки, о которых он так и не узнает до самой смерти, его в машине застал звонок.
  
  -- Валерий Григорьевич?
  
  -- Да.
  
  -- Не узнаешь?
  
  -- Нет, простите.
  
  -- Стыдно, когда сын не узнаёт голос родной матери.
  
  -- Простите, мама, я не помню вашего голоса.
  
  -- Голос крови должен был тебе подсказать, что родная мать звонит. Я же подарила тебе жизнь. Зачала, выносила и родила, неблагодарный.
  
  Лом тогда в машине на дороге испытал столь же непонятное чувство, как в своих извечно запутанных снах, когда он пытался разыскать мать. Ему даже в первый миг показалось, что ему всё это снится наяву. У матери был слишком молодой голос для её глубоко старческого возраста. Такое случается в жизни.
  
  -- Что ж, ладно, сын, не буду отнимать у тебя времени. Скажу только, ты должен обязательно приехать ко мне на этой неделе.
  
  У Лома тогда перехватило дыхание от несказанной радости - родная мать предлагает ему увидеться после долгих лет разлуки. Он остановился у обочины -- затряслись руки от неожиданной радости.
  
  -- В Ленинград?
  
  -- Очнись и проснись, выползок из пещерной дикости! Ты уже не в старом мире живёшь. Русских больше нет. Ленинграда тоже нет вот уж как сто лет в обед. О Петрограде и Санкт-Петербурге тоже забудь. Я живу в Ниеншанце, отсталый недоумок. Хотя что ожидать от сына твоего недоумка-папаши!
  
  -- Приеду, обязательно приеду, мама! А по какому поводу такая спешка? Мне стыдно, но я не помню дня вашего рождения.
  
  -- Причём тут мой день рождения! Я же тебя не в гости к себе приглашаю, а по неотложному делу.
  
  -- Какому, мама?
  
  -- Остались кое-какие юридические тонкости по одной из моих квартир, которые нужно утрясти и согласовать.
  
  -- Не понял?
  
  -- С юридической точки зрения, у тебя имеется доля собственности в той самой квартире, которую я приобрела ещё в прежнем Ленинграде путём обмена вашей с Жоркой государственной двушки в Кировске. Это зафиксировано в документах. Твою долю нужно объявить ничтожной.
  
  -- Но я не претендую ни на какую долю.
  
  -- А ты и не имеешь права претендовать, если в тебе есть хоть капля сыновьей любви!
  
  -- Я мог бы позвонить вашему юристу или нотариусу. Письмо могу прислать, нотариально заверенное.
  
  -- Нет, ты должен оформить бумаги в присутствии нотариуса при мне в Ниеншанце. Существуют некоторые юридические процедуры, которые нужно уладить по закону только в присутствии заинтересованной стороны.
  
  -- Хорошо, я приеду завтра или послезавтра. Скажите ваш адрес?
  
  -- Адрес мой тебе ни к чему. Ты просто позвони по этому номеру, который высветился у тебя на экране, как прибудешь в Ниеншанц, ну а я пошлю за тобой машину.
  
  * * *
  
  Лом летел на встречу с матерью как бы в розовом тумане. Или в цветочном благоухающем раю, если только такой есть вообще, а не только в мультиках.
  
  В Ниеншанце ему по этому телефону ответил автоответчик с горским акцентом и назвал адрес духана "Гюнешь". Очевидно, мать жила в доме, в котором и располагалось это кафе. Машины за ним не прислали. Лом взял такси.
  
  Секьюрити на входе, похожий на абрека с лубочных картинок о завоевании Кавказа генералом Ермоловым, только без кинжала на бешмете с газырями и без папахи, непререкаемым жестом преградил ему путь в кофе. Слов на Лома он тратить не стал. Старый дед не прошёл фейс-контроль.
  
  Но не всё так уж безнадёжно для провинциала в европейской культурной столице. Из кафе тут же вышел круглолицый байбак с блестящими от геля волосами и отстранил охранника:
  
  -- Все порядке, Муслим-джан!
  
  Лома провели через общий зал в отдельный кабинетик со стенами, обитыми красным бархатом. Там он наконец увидел свою маму и ахнул - она показалась даже красивей кинозвёзд на страницах глянцевых журналов. А ей уже было за девяносто.
  
  Мама не захотела поцеловать его в знак любви к сыну и даже не протянула руку в тонкой перчатке - предательские кисти рук всё равно выдают возраст светской дамы вздувшимися венами.
  
  -- Это твой лучший костюм? - строго поджала мама губки, накаченные гиалуроновой кислотой для биоревитализации.
  
  Костюм Лома для Водопьянска сошёл бы за гламурный бренд, но в европейском Ниеншанце были свои представления о последнем писке моды. Лом смутился и что-то промямлил в ответ.
  
  -- Знала бы, что ты бомж, так назначила бы встречу в местечке попроще, чтобы не позориться рядом с хамом без вкуса и европейского лоска. Почему хромаешь?
  
  -- Новые туфли жмут.
  
  -- Да, русским больше приличествует ходить в лаптях. Мне говорили, что ты у вас там в вонючей дыре бутылки по мусоркам собираешь, но я не поверила. Теперь воочию вижу, что в тебе течёт быдловская кровь твоего русского отца. Как идёт твой бизнес?
  
  -- Я ушёл из бизнеса.
  
  -- На что же ты живёшь?
  
  -- На пенсию.
  
  -- Час от часу не легче!
  
  -- Я ещё подрабатываю авторемонтом.
  
  -- Стыдно кому рассказать.
  
  Лом окончательно сконфузился и не нашёл, что ответить.
  
  -- Что и где мне подписать? - тактично, почти угодливо спросил послушный сын.
  
  Лощёный нотариус брезгливо положил перед ним бумаги.
  
  -- Вот здесь, ещё здесь и здесь, -- ткнул пальцем юрист. -- Но вы сначала ознакомьтесь с условиями, которые вам предлагают.
  
  -- Мне незачем.
  
  -- Типичный русский иванушка-дурачок! Так ты можешь и свой смертный приговор подписать! - презрительно усмехнулась мать. - Русская поганая натура. Мог бы и денег у меня отсудить. Или просто попросить отступного.
  
  -- Чужого мне не надо, мама.
  
  -- Ах да! У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока?
  
  -- Народная премудрость, знаю эти строки.
  
  -- И ещё ты, могу поспорить, уверен, что мы все живём в мире всеобщего угнетения и порабощения? Угадала?
  
  -- Так и есть, мама.
  
  -- Тогда почему ты не угнетатель, а угнетённый?
  
  -- Палачом не всякий может стать. Некоторые эсэсовцы сходили с ума после расстрелов евреев. Поэтому их главарь Гиммлер приказал этим грязным делом заниматься хиви-полицаям.
  
  -- И ты такой же слюнтяй и хлюпик!
  
  -- Таким меня моя мама родила.
  
  -- Лучше бы я сделала аборт... Ты видишь вокруг себя обычных людей, а меж тем они уже давно не обычные люди, а маленькие хапузики, какие только спят и видят, как бы стать великими хапугами. И ты, разумеется, веришь, что поднимется новый "красный вал", который сметёт всех кровососов и мироедов?
  
  -- Вам нас не понять, мама. Мы верим в торжество справедливости.
  
  -- Да куда уж там - загадочная русская душа! Хранительница заветов Андрея Первозванного о мире всеобщей справедливости, безвозмездной взаимопомощи и взаимовыручке. Может, об общинном мироустройстве и братстве всех народов ещё мечтаешь?
  
  -- Что ни слово, то правда ваша, мама.
  
  -- А нас-то куда? Всех успешных и отважных борцов за личное преуспеяние и власть над нищедранцами - снова на распыл, как когда-то уже было?
  
  -- Ни к чему нам такое... Живите как все.
  
  -- А вот не можем мы жить, как живут все! Нас такая жизнь гложет изнутри и изнуряет неудовлетворённостью бытия.
  
  -- Это психическое расстройство. Оно лечится.
  
  -- Спасибо, сынок... Вот уж удружил так удружил! Родную мать готов куска хлеба лишить, чтобы её капиталами накормить всех голодных и обездоленных... Что стоишь? Присаживайся. Поел хотя бы цивилизованной пищи в ресторане восточных изысков. За счёт заведения, не бойся.
  
  -- Спасибо, мама, я сыт.
  
  -- Ах да, православные не едят идоложертвенного мяса у язычников. Мама для тебя чужая? Я же тебе жизнь подарила. Ты со мной за это век не расплатишься.
  
  -- Спасибо за жизнь, мама.
  
  -- Плебейская кровь твоего русского отца, узнаю и не обижаюсь.
  
  -- Возможно, но я и ваш сын.
  
  -- Я могла бы выносить и суррогатного нечистика с рожками, хвостом и копытцами, если бы мне заплатили. Мой сын Агдам и обе дочери, Биби и Гюнешь, больше стоят моей материнской любви, чем дети от русского урода, твоего папаши. С твоим отцом у меня брак был во всех смыслах этого слова.
  
  Лом опустил глаза, чтобы не выдать своих чувств. Только тихо спросил сжатыми губами:
  
  -- А Жорка как?
  
  -- Я надеялась хоть из него человека сделать. Увы. - Мама красиво провела по воздуху рукой. - Генетическое уродство, характерное всем русским.
  
  -- Разве он не с вами живёт?
  
  Мама издевательски хмыкнула в ответ:
  
  -- У меня даже дворник-езид выглядит достойней твоего выродка-брата.
  
  -- А его политическая карьера?
  
  -- На дне бутылки.
  
  -- Вы не могли бы дать мне его адрес? Мы давно не переписывались, он мне не отвечает. Не созванивались даже - не берёт трубку. Но всё-таки хотелось бы свидеться с родным человеком, возможно, напоследок.
  
  Мама достала портмоне, выцарапала визитку Жорки и красиво швырнула её Лому.
  
  -- Я перепишу адрес.
  
  -- Не надо, забирай карточку себе. Мне она больше не нужна, как и он сам. Зато мой внук Урхо от уродины-поблядушки и кретина-отца, подаёт большие надежды.
  
  -- Вы знаете моего Юрку? Как он устроился?
  
  -- Знаю, а вот тебе о нём знать не следует. Урхо Ломеконен -- преуспевающий предприниматель. Идёт в гору. Незачем ему с русскими недочеловеками знаться, -- сказала мама и кивнула волоокому байбаку.
  
  Телохранитель похлопал Лома по плечу:
  
  -- На выход!
  
  Лом долго сдерживался, сделал шаг к выходу, потом коротким размахом отстранил охранника и обнял мать:
  
  -- Мама! Ты же мама моя! Почему ты меня не любишь?
  
  Слезы душили его и не давали дальше сказать ни слова. Мать подала охраннику знак рукой, чтобы тот ударом по рёбрам унял сыновью любовь, а потом дал Лому отдышаться и остыть. Когда дыхание успокоилось, Лому стало жутко стыдно:
  
  -- Простите, мама.
  
  -- Называешь меня мамой, а вот я за всю жизнь от тебя даже рубля не видела.
  
  -- Мама, родная, вот!
  
  Лом выгреб все свои банковские карточки, купюры, даже монетки. Мама презрительно пошевелила наманикюренным ноготком в тонкой кружевной перчатке югрянские деньги и презрительно отодвинула их от себя:
  
  -- Азат! Верни копейки этому голодранцу.
  
  На губах мамы порхала улыбка, глаза её победно сверкали, хотя непонятно было, кого или что она победила? Охранник Азат проводил Лома до ступенек на выходе и высыпал ему в карман мелочь, купюры и банковские карточки, которыми Лом хотел оплатить сыновий долг.
  
  -- Скажи, друган, это действительно Валентина Петровна, моя мать? Ей уже ого-го скоко лет, а выглядит как... молодуха, что ли.
  
  Азат протянул ему глянцевый журнал "Бизнес-леди". На обложке красовалась подмалёванная на компьютере мама Валя на горных лыжах перед спуском с кручи.
  
  -- Вот так и выглядит госпожа Туула Пекковна Мустиалайнен.
  
  -- А кто её муж?
  
  -- Он трижды вдова.
  
  * * *
  
  Жорку он нашёл не без труда. Повезло, таксист попался путёвый. Волны дерусификации начисто переврали названия улиц и переулков. Невский стал проспектом Адольфа Эйхмана, а Литейный - проспектом Альфреда Вольдемарыча Розенберга и так далее по списку.
  
  -- Вижу, ты, русак, только никому не говори об этом, если не хочешь неприятностей с законом, -- по-дружески посоветовал таксист.
  
  -- Почему ты меня предупреждаешь?
  
  -- Подожди, я сначала выключу видеонадзиратель, а потом скажу... Я тоже из бывших русских.
  
  -- Переписался в инкери?
  
  -- Ага. Теперь я чухно белоглазое. Ты никому не проболтайся, что я денег с тебя не возьму.
  
  -- Почему?
  
  -- Чистить канализацию, копать канавы, вкалывать на стройке в лютый мороз - пожалуйте. А вот таксить по городу русскому не дадут.
  
  Таксист нашёл-таки улицу доктора Менгеле, которая прежде звалась Бехтерева. И вот перед Ломом на пересечении с улицей имени Ильзы Кох встала хрущоба из почерневшего от угольной гари силикатного кирпича. Сугробы прикрыли кучи мусора во дворе.
  
  В седом обрюзгшем толстяке Лом едва узнал брата. Жорка сперва надулся, высокомерно отвернулся, хотел закрыть дверь, потом смилостивился:
  
  -- Проходи. Только ноги вытирай.
  
  -- А зачем? У тебя ж бардак в доме.
  
  В квартире с давно некрашеными деревянными полами словно бы кто-то нарочно разбросал всякий сор. На кухне под чугунной раковиной гора мусора скопилось выше крана. Вонь в однокомнатной квартирке стояла невыносимая. Пол усыпан крошками, которые скрипели под ногами, если наступить.
  
  -- Принёс что-нибудь?
  
  -- Знал, к кому иду. Принёс.
  
  -- А закусить?
  
  -- Колбасы и хлеба хватит? Если мало, я сбегаю в чухонскую лавочку у тебя во дворе.
  
  -- Хватит... Зухра забыла купить запас жратвы на неделю.
  
  -- Ты на ней женился?
  
  -- Нет, мать выдала её за хача из своих.
  
  -- Она платит ей за уборку твоей хрущобы?
  
  -- Мамаша заплатит, жди! Зухра по своей воле приходит.
  
  -- Любит тебя даже такого старого?
  
  -- Приходит бабьего беса тешить, от мужа гуляет. Я всё ещё красавчик и в мужской силе.
  
  -- Понятно, скачивает у тебя последние капли мужского достоинства втихаря от мужа.
  
  -- Но-но, мой агрегат в исправном состоянии, как у молодого.
  
  -- Поздравляю! Хоть что-то ты можешь в этой жизни.
  
  -- У тебя и того не осталось.
  
  -- Увы...
  
  Лом выставил две бутылки водки, хлеб и колбасу. Жорка повеселел.
  
  -- С закусью у меня сложняк, но варёная картошка, и ржавое сало есть.
  
  Картошка была сварена в мундирах ещё вчера.
  
  -- Мать хоть изредка помогает?
  
  -- Она говорит, русскому ублюдку деньги не впрок.
  
  -- Ты же Март Уркконен, десять раз нерусский по ихним законам.
  
  -- Был когда-то. Карту финна почти уже отняли. Теперь я...
  
  -- Как я? Просто Жорка Ломеко.
  
  -- Переаттестацию не прошёл. Финскую грамматику так и не осилил.
  
  -- Ты ж гений в языках.
  
  -- Там столько падежей, понимаешь.
  
  -- А как твоя политическая карьера? - спросил Лом после первой рюмки.
  
  -- Хреново. Шведы борются с преступностью цветных у себя дома. Завели себе свербёж в заднице на свою же голову с этими африканскими беженцами. Им не до нас.
  
  -- А ты? С чего же ты живёшь?
  
  -- Пособие по старости выручает. Я ж всё-таки гражданин Священного Евросоюза стран арийской расы. Маловато, правда, платят.
  
  -- Если ты уже не финн, то принадлежишь к русскому нацменьшинству. Малородец. Где общечеловеческий гуманизм, веротерпимость и толерантность?
  
  -- Ты как был дураком по жизни, так и остался. На русских охота круглый год открыта, как на диких кабанов.
  
  -- А пенсия? Хоть ты ни дня за всю жизнь и не проработал, но на минималку по старости можно было рассчитывать.
  
  -- Пенсия - пережиток прошлой жизни. Её в свободном мире давно отменили. Пенсион положен только госчиновникам, начиная с третьего ранга, генералам, депутатам и министрам. И в Югре у вас пенсию отменят, вот увидишь.
  
  -- Действительно, хреново тебе. До нас ваша европеянская цивилизация пока что не докатилась. Остановилась на финской границе. Хоть какие-то свастикайтики пенсионерам у нас платят.
  
  -- Но ты не думай, что я совсем пропащий. Это пока я, брат, с хлеба на квас перебиваюсь после сотрясения мозга. Зато вот-вот получу грант от одной влиятельной правозащитной организации.
  
  -- И кого защищать надумал?
  
  -- Емских язычников от нападок православных карел. Мне обещали грант на два года.
  
  -- Ты в молодости в стройбате набрал кучу строительных специальностей. На стройку устроиться не пробовал? Хоть сторожем.
  
  -- Рук грязной работой не замараю. Я же действующий политик! Когда-то работал у матери старшим офис-менеджером по идеологии.
  
  -- За что и выгнали, понятно... Кофе в чашки неаккуратно разливал?
  
  -- Я генеральному директору из амерских саддукеев рожу в кровь расквасил. Гены проклятые! Чёрт угораздил меня русским родиться. Рабская русская кровь, понимаешь. Русские рабы ко всем драться лезут. Не было начальника, кому бы я в морду не заехал.
  
  -- Знаю... Знаю тебя. Манера общения забавная, надо сказать, брат.
  
  -- Но я хотя бы стараюсь искупить вину своих предков, в отличие от тебя, полоумного русака.
  
  -- Каким это образом?
  
  -- Непримиримо борюсь с русским фашизмом.
  
  -- И получается?
  
  -- Ещё как! Всем, кто прилюдно в общественных местах говорит по-русски, мы хари бьём, а то и ботинками в живот пинаем. Пятьсот финмарок за уличную акцию платят.
  
  -- А если наоборот?
  
  -- Бывает, что и напорешься на кулак. Переломы, сотрясения мозга, но на то и борьба с русским фашизмом. Они же все азияты и башибузуки. Проклятое наследие Орды.
  
  -- И кто вам платит за избиение русских доходяг?
  
  -- Миротворческие некоммерческие организации. И лечение в травматологии после такой акции бесплатное.
  
  -- С твоей неспортивной формой к лицу ли тебе кулаками махать?
  
  -- Спортивная форма у меня -- дай боже! Я ещё десяток молодух на кровать завалю!
  
  -- Да я не о том. Ты просто обрюзгший кабан, а не боец на ринге.
  
  -- А ты просто дурак. Так ничего и понял в жизни. Наливай, не томи душу!
  
  После третьей рюмку на Жорку накатил философический стих:
  
  -- До тебя до сих пор не дошло, что Карфаген победил Рим. Думаешь, Сципион Африканский его прикончил?
  
  -- Я не забирался в дебри истории. Дай-ка я подолью тебе по новой, Жорка.
  
  -- Мы, брат, ничего не знаем о Карфагене.
  
  -- Знаем... Они изобрели буквенное письмо, промышленное кораблестроение и навигацию в открытом море. Но это всё со слов их врагов. Карфагенских письменных источников до сих пор не открыли.
  
  -- А чьи карты с Америкой якобы отыскал Колумб, не карфагенские ли?
  
  -- Ну, брат, я больше по технической части.
  
  -- С кем воевал Ахиллес в Трое? Не с сородичами ли карфагенян?
  
  -- Шоферюга я по жизни, говорил уже.
  
  -- Да, правильно, об истории Карфагена принято говорить со слов его врагов плохо и только плохо. Нам неведомо величие Карфагенской империи. Наливай!
  
  Лом подлил брату в недопитую рюмку.
  
  -- Вавилон пал под ударами персиян. Но не карфагенская ли закваска под личинами соблазнительницы Астарты и её дяди Мардука вырезала под корень лучших из лучших правителей Персии?
  
  -- Я даже не понимаю, о чём ты.
  
  -- Не понимаешь, а меня всегда за дурачка держал. Мы даже вообразить не можем величие и живучесть Карфагена. Средиземное море было лишь прудиком в карфагенском саду. Арийцы проточились в тело Карфагена вредными червями. Древние греки сожгли Трою, римляне вырезали всех карфагенян от мала до велика. Но Карфаген живее всех живых и по сю пору.
  
  -- Жорка, я пришёл напоследок поговорить с единокровным братом. Попрощаться. А вынужден выслушивать псевдоисторические бредни.
  
  -- А ты послушай. Может, поумнеешь. Белые крестоносцы ограбили весь мир. Выгребли богатства из колоний. Отняли земли и воды у коренных народов. Хе! И все богатства стекли в банки сродников карфагенян по крови. Так кто победили - Ваал и Молох или Саваоф и Христос?
  
  -- Я вторую бутылку открою, а то у тебя не только язык, но и извилины совсем уж заплетаются.
  
  -- Наливай!.. Потомки африканских карфагенян тихой сапой заполонили Евросоюз, этот Четвёртый Римский рейх. Так кто же кого победил в Пунических войнах? Европейцы предали себя на поругание соплеменникам карфагенян.
  
  -- Ты же сам добровольно перешёл на сторону европейских захватчиков, как генерал Власов.
  
  -- Да, наши с власовцами пути-дорожки завели нас в тупик, но и вы, русопяты, тоже уткнулись лбом в глухую стену. Я просто хотел льстивой покорливостью перед новыми мироустроителями сохранить русский народ хоть в шкуре выродков.
  
  Говорить больше нечего, оставалось только пить. Слава богу, вовремя пришла Зухра. Она волчицей глянула на пьяного Жорку и разъярённой пантерой - на Лома. Подала прекрасный повод уйти по-английски не прощаясь. Валерка с Жоркой никогда не дрались в детстве. Не хотелось бы ломать традицию в старости.
  
  * * *
  
  О гибели по чистой глупости своего брата Жорки Лом узнал из иска о взыскании долга по требованию Маасдристского международного суда. Зухра по исковому запросу востребовала с Лома триста евроталеров по уходу за умирающим Жоркой и компенсацию расходов на лютеранское погребение. Хотя на самом деле всё было не совсем так.
  
  Жорка не просто слыл когда-то живой легендой среди питерских гопников. Не Че Геварой и даже не паханом, но эдаким Гоп-со-смыком. И под конец своего легендарного бытия отрабатывал свои пятьсот серебряников на акции устрашения русских фашистов. Бил беззубых стариков и бабок. В запале бойни нечаянно задел полицейского и получил резиновой дубинкой по голове. За ухом вздулась гематома величиной с кулак.
  
  А тут как назло в полицию пришло уведомление из подотдела расовой чистки магистрата, что Март Уркконен вовсе не финн, а русский самозванец. Медицинскую страховку и пособие сразу же аннулировали. Пятисот финмарок не хватило не то что на врача, но даже и на вызов кареты скорой помощи. Умер Жорка на третий день после полицейских побоев.
  
  Следующим утром пришла Зухра. С порога завидев мёртвого Жорку на полу, плюнула на труп и не стала входить в загаженную квартиру. Позвонила в фирму, торгующую человеческими органами. Спецы по продаже мертвечины после беглого осмотра отказались покупать Жоркино мёртвое тело.
  
  Санстанция отвезла его на фабрику по переработке твёрдых бытовых отходов, где перемалывали дохлых крыс, собак и кошек на кормовые добавки скоту и азотные удобрения для растений.
  
  Производители удобрений очень скупо платили за человеческие останки, но санитарные врачи каждой монетке-евроцентику были рады. Только треть от слишком скромной оплаты досталась по закону Зухре. Но она и от мелочи не отказалась, как и от квартиры по Жоркиному завещанию. Ведь у неё от покойного был взрослый сын, о чём её муж Магома даже не догадывался.
  
  Лом никогда не видел племянника Ильхама. Даже не знал о его существовании. Но мама Валя-ханум проведала эту семейную тайну, поэтому-то Зухра побаивалась гнева "свекровки" и бесплатно горбатилась на неё уборщицей. Лом перевёл Зухре всё до последнего еврогрошика по затребованному счёту.
  
  * * *
  
  В тот последний приезд на встречу с родными ни мать, ни Жорка не предупредили Лома об особенности пребывания в Ниеншанце иностранцев, а сам Лом в своём северном Лаг-Вегасе что мог узнать о статусе гостя в бывшем Ленинграде?
  
  Из Водопьянска в Ниеншанц он вылетел чартерным грузопассажирским рейсом горнодобывающей корпорации "Тотал майнинг". У компании был собственный аэропорт в Водопьянске. Хозяевам было плевать на законы и документы туземцев. Лишь бы пассажир заплатил за билет.
  
  В Ниеншанце Лом приземлился на аэродроме той же самой корпорации, которой не страшны все таможни и пограничный контроль унтерменшей из Ингерманландии. Автобус той же корпорации довёз его до офисного центра на бывшей Дворцовой площади, ныне имени генерала Юденича, минуя всякий пограничный и таможенный контроль.
  
  Перед Зимним дворцом высился величественный монумент из красного карельского гранита. Его венчал пятиметровый памятник отцу всех угро-финнов шведу Карлу Двенадцатому со вознесённой на восток шпагой в руке.
  
  В финской зоне оккупации Ниеншанца он довольно легко нашёл мать и Жорку. А вот дальше начались приключения.
  
  * * *
  
  Лом заплутал среди сугробов в проходных дворах старых пятиэтажных развалюх и чуть ли не с радостью кинулся навстречу полицейским, чтоб узнать дорогу до аэропорта корпорации "Тотал Майнинг". У него уже был оплачен билет на обратный рейс. Но ему попались не полицейские, а вооружённый армейский патруль эстонской зоны оккупации. У Лома не было пропуска в эту зону, не было даже въездной визы в Ингерманландию. А за незаконное пересечение границы Священного Европейского Союза стран арийской расы русским полагалось тюремное заключение.
  
  * * *
  
  Лома военные сдали эстонской полиции. В участке его не били, а только презрительно обматерили по-эстонски и по-русски. Два раза вызывали на допрос к какому-то офицеру и один раз покормили синтетической лапшой быстрой заварки кипятком. Ночь Лом провёл в "обезьяннике".
  
  Когда эстонские стражи порядка думали, что он спит, они тут же переходили на чистейший русский язык. Но стоило Лому открыть глаза, полицейские сразу говорили строго по-эстонски. С ужасающим русским акцентом.
  
  Утром пришёл старший офицер и выяснил, что брат Жорка жил всё-так в шведской зоне оккупации, а не эстонской или финской (путаница в городской электронной карте), и препроводили Лома без завтрака через шлагбаум к шведским военным.
  
  * * *
  
  Шведы были какие-то странные на вид, нешведские как бы, - мулаты и левантинцы, но дело знали. Они пробили по электронной базе данных, что Ломеко Валентина Петровна, она же Абутаирова Валентина Петровна, это одна из светских львиц Ниенщанца и миллиардерша Туула Пекковна Мустиалайнен-Карьялайнен. После смерти третьего мужа она стала главой "Нордостбанка", крупнейшего в Ингерманландии.
  
  Прибывший в комендатуру банковский клерк подтвердил, что госпожа Туула Пекковна Мустиалайнен-Карьялайнен -- родная мать задержанного. И рекомендует им депортировать Лома в Югру за его счёт в двадцать четыре часа. Шоколадные и курчавые брюнеты-шведы просто-напросто сдали Лома на контрольно-пропускном пункте в финскую зону оккупации Ниеншанца, где был аэропорт компании "Тотал Майнинг", откуда авиапассажиров доставляли автобусами до аэродрома за городом.
  
  * * *
  
  К родному сыну самой богатой женщины в Ингерманландии финны проявили несказанное уважение. Наручников на него не надевали, дубинкой не огрели, как огрели бы любого русского. Дали похлебать бульончика из кубика, закусить хот-догом с соевой сосиской, политой плохо подкрашенным кетчупом из пакетика и предложили запить еду бутылочкой кока-колы.
  
  Выездную визу и прочие формальности оформили безо всяких проволочек. Правда, за двойную плату, как бы штраф за незаконное пересечение границы. Подполковник-особист даже вежливо пригласил его в свой кабинет на чай из самовара с ванильными сушками.
  
  -- Скажите, уважаемый, вы патриот Западной Югры? - спросил он на чистейшем русском языке.
  
  -- Да по мне хоть бы никогда этого государственного недоразумения и вовсе не было!
  
  -- Вот и прекрасно. По нашим данным, фамилия вашего прадеда по отцу была Лопарёв. То есть у вашего отца были саамские корни. Ваша матушка госпожа Мустиалайнен, урождённая Карьялайнен, имеет карельские корни. По законам Суоми вы бы могли без испытательного срока натурализоваться и получить полноценное гражданство в Финляндии или Ингерманландии. Лучше у нас в Финке, где до сих пор ещё осталось социальное государство с достойной пенсией по старости. В вашем азиатском Вавилоне таких денег не получает даже государственный чиновник. Что же вам мешает стать натуральным финном?
  
  -- Русский я, вот что мешает.
  
  -- Я тоже был когда-то русским, ну и что с того?
  
  -- Это заметно.
  
  -- Очень заметно? - обеспокоился подполковник.
  
  -- Не очень. Самую малость. Часто русские похожи на финнов, а финны иногда неотличимо схожи с русскими, -- успокоил его Лом. -- Кстати, как и шотландцы и ирландцы.
  
  -- Так каково ваше решение?
  
  -- Хочу умереть на родине.
  
  -- В Западной Югре?
  
  -- В России.
  
  -- Такой страны больше нет и никогда не будет на карте мира. Поверьте мне как бывшему русскому. Но смерть страны и её народа не означает смерти индивидуума. Вам ещё даже нет полных семидесяти лет. Вы в прекрасной спортивной форме. Почти без седины. У вас в роду все долгожители, как ваша матушка?
  
  -- Что делать, ведьмин сын.
  
  -- Зачем же так неодобрительно отзываетесь о родной матери? Постыдились бы в ваши годы.
  
  -- Чего стыдиться? Я ж не сказал - сукин сын. Ведьмы, волхвы и колдуны ныне в почёте. Вы только гляньте на телеэкран.
  
  -- Шутка? Понимаю. Но если жизнь вас придавит, можете смело обращаться в финское посольство в Водопьянске. Там всегда будут рады сыну госпожи Туулы Пекковны Мустиалайнен-Карьялайнен. А на погибшей родине России можете поставить крест -- ваша жизнь там будет безотрадной.
  
  Сержант по приказу подполковника сбегал в ближайшую забегаловку и принёс бумажный пакет с гамбургерами и чизбургерами на дорогу с неизменной кока-колой, которую Лом терпеть не мог.
  
  -- Это вам лично от меня в знак доброго расположения, -- сердечно попрощался финский подполковник.
  
  * * *
  
  Жорка погиб через пять лет после последней встречи с братом. Их мать пережила Жорку на целых десять лет. Впереди у Лома тогда маячили ещё более полувека безотрадной жизни. В ту тягостную поездку в Ниеншанц он с родными людьми свиделся в последний раз. Вскоре в Югре вступит в силу закон о положительной дискриминации русских.
  
  Им запретят даже перемещаться по стране, а не только выезжать за границу. К тому же после военного конфликта из-за спорной территории на участке непролазного болота Западная Югра перекрыла границу с Ингерманландией и разорвала дипотношения. Лом не смог бы уже законным образом выехать на похороны сначала брата, потом матери. А вон незаконным -- мог бы запросто.
  
  Транснациональные горняки из "Тотал Майнинг" убрались восвояси, ограбив большую часть бывшей русской земли в Заонежье, но канадская горнодобывающая компания "Глабал экскавейтинг" продолжала скрести недра Югры и плевала на все законы аборигенов. Белый сахиб тут сам диктовал указы племенным вождям.
  
  У канадцев тоже был собственный аэродром. Был бы Лом помоложе, он отважился бы сделать большой крюк в обход всех запретов. Смог бы безо всяких разрешений властей вылететь лоукостером в турецкий Аккерман с промежуточной посадкой в Куябе-на-Днепре, столице "Портянки". Так местные остряки издевательски называли Туркоманскую Блистательную Порту. Только заплати за билет.
  
  Из Куябы за небольшой бакшиш для аскеров-погранцов можно было без помех добраться через хелицеракский Мниньск до немецкого Хорст-Вессель-штадта в устье Мемеля, а оттуда морем за малую плату арабские балтофеллахи из Риги подкинули бы его на моторке до города на Неве. Балтийское море давно стало внутренним озером Священного Европейского союза стран арийской расы. Никаких тебе сторожевиков и патрульных катеров. А обратно из Ниеншанца по Неве через Ладогу легко с контрабандистами доплыть до Заонежья по речкам, озерцам и болотам.
  
  Но годочки уже были не те. Авантюрные путешествия не для престарелого инвалида на протезе. Напрямую выйти на контрабандистов и добраться до Ниеншанца кратким путём Лом уже не мог, потому что был "подчиплен". Глобальная спутниковая система позиционирования по вживлённому чипу быстро смогла бы вычислить нарушителя границы. Без могущественного покрова какой-нибудь глобальной рудной корпорации русскому стало просто невозможно покинуть Западную Югру.
  
  Русских загнали под землю, но техническая система жизнеобеспечения в мегаполисах нуждалась в рукастых и головастых умельцах. Из понаехавших мигрантов не сумели пока получить толковых водопроводчиков, электриков, микроэлектронщиков, каменщиков, плотников и слесарей. Поэтому исчезающим русским строго запрещали покидать Югру.
  
  Лом не смог отвесить последний поклон на могиле родных. Да и родная мать вряд ли захотела бы видеть непутёвого сына на своих похоронах, а чертыхалась бы на небесах от одного его неприглядного вида.
  
  ~ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. СКОЛЬКО Ж НАДО БИТЬ ЭТОТ КРЕМЕНЬ, ЧТОБ ВЫСЕЧЬ ИСКРУ РАЗУМА?
  
  ~ГЛАВА 6.1. ОШМЁТКИ РУССКОГО ПРАХА
  
  -- Слышь, Свят, -- вслух, а не в уме, спросил Лом, когда проводил профилактическое обслуживание аппаратуры в стеклянной сфере, протирал контакты спиртом и пылесосом сдувал пыль с электронных плат. - Сегодня последний день марта. Год покаянных снов почти закончился.
  
  "Мальчишка твой выздоровел?"
  
  -- Куда он денется после моего лечения кнутом? Завтра будет как огурчик. А ты, Свят, не увиливай от ответа. Я весь измочалился, как трёпаная конопля. Всю душу извёл. Каков мне будет приговор?
  
  "Повторяю, я воитель, а не судия. Наивысший суд всё взвесит, измерит и вынесет приговор".
  
  -- Знаю я твою считалочку: "Мене - текел - упарсин". Меня в распыл?
  
  "Ты до сих пор свою гордыню не умерил. Ой как много грешных душ жаждут, чтобы их распылили на субэлементарные частицы. Не желают барахтаться в отвратном чёрном океане воплощённого зла, мрачной первоматерии. А тебе даже распыла мало".
  
  -- Да уж хотелось бы душу в целостности сохранить хотя бы на том свете.
  
  "Ада надо ещё заслужить".
  
  -- Мало я тебе прислуживал? Мало я старался? Плавал ночами в холодном поту. Всё исполнял.
  
  "Не всё. Бабка Ядва и Мать Анархия до сих пор в Водопьянске".
  
  -- Что ты уцепился за меня с этими старыми дурами, как чёрт за грешную душу!
  
  "Со мной-то тебе зачем лаяться? Я на твоей стороне. Отстаиваю нераскаянного грешника изо всех сил. Но последнее слово не за мной".
  
  -- С тобой всё ясно, Свят. Я тебе верю. Ты усвоил всю книжную премудрость из Югрянской национальной библиотеки, а врать по-человечески не научился.
  
  "Ложь - удел князя мира сего, а мы из наднебесного воинства. Зло нам воспрещено. А любая ложь -- зло".
  
  -- Ладно, и на том спасибо. Этих старых ведьм завтра же погоню на родину их же мётлами. Пусть хоть ляснут, пусть хоть треснут, а выпровожу в дорогу каждую. Мне за это хоть малая малость зачтётся?
  
  "Надеюсь, но не знаю точно. Твой приговор прилетит ко мне не раньше послезавтра. И мой приговор, кстати, тоже".
  
  -- Ах-да, ты тоже из штрафников... Прощаться-то когда будем?
  
  "Не мне назначать сроки".
  
  * * *
  
  Под самый конец первого апреля того самого последнего для Водопьянска года, в День дураков, с которого я начал своё нескладное повествование, за три четверти часа до полуночи в щитовой у деда затрезвонила "тревожная" сигнализация.
  
  На электронной технологической карте-мнемосхеме замигала красная лампочка. Бегущая строка сообщила: "Истекает срок ежемесячного профилактического техобслуживания запорной арматуры на главных воротах в монтажно-испытательном корпусе НПО "Аристей". Исполнить немедленно!"
  
  Дед пристегнул протез, взял смазочный шприц и инструменты. Чертыхаясь и спотыкаясь, стал подниматься по ступенькам в тронный зал, что на первом надземном этаже "Аристея".
  
  Работа предстояла нудная и опасная. Подкатить башенку на колёсиках к высоченным воротам. Забраться на неё, чтобы смазать средние петли. Потом ещё установить на дощатый настил башенки стремянку, чтобы добраться до верхних петель. Затем проверить автоматику, которая управляет гидравлическими рычагами, разводящими створки ворот, и гидродвигатели. Такая работа не делается без подстраховщиков, но куда деваться?
  
  Зябчик под неусыпной заботой Больки ещё метался с жаром в постели, выказывая бурные признаки выздоровления от простуды. Из него помощник никакой.
  
  Снимать с постов дежурный персонал категорически запрещено служебной инструкцией ГБ. Из остальной команды ремонтников дед Лом на тот час был единственный, кто оставался трезвым. Остальные приняли на ночь свои "премиальные" пол-литра прошмуровского шмурдяка. Поднимать вдрызг пьяных работяг - себе дороже. Пьяный не сломает, так попортит.
  
  * * *
  
  Закончив дело, дед откатил башенку, резко шагнул к лестничному пролёту и зацепился носком протеза за стойку перил. Протез развернулся, а дед чуть не зарычал по-медвежьи от боли.
  
  -- Урод - пятками вперёд!
  
  Попытался вырвать застрявшую ногу из ловушки, а вырвал только культю из протеза. Ухватился за перила обеими руками, оступился и чуть не покатился вниз по ступенькам. Протез полетел кувырком до самой лестничной площадки.
  
  Культя болела зверски. Просто пытка какая-то. До бронированной двери в бункер для ремонтного персонала ещё метров двадцать пять. Ползком добираться, что ли? На разболевшуюся культю протез не натянешь.
  
  Слева по ходу ка первом подземном этаже мерцал тусклый свет из распахнутой двери в женскую казарму. Оттуда доносилась бабская перебранка.
  
  -- Эй, кто-нибудь! - крикнул дед. - Бабы, помогите!
  
  -- Кто там? - выскочила из казармы какая-то крепкая на вид деваха.
  
  -- Подсоби, внучка! Авария у меня.
  
  -- Щас я мигом! - кинулась к нему девка, положила его руку себе на плечи. - Обопрись на меня, дедуля, только шагай осторожненько. Ты - медведь здоровенный. Споткнёшься -- мне тебя не удержать.
  
  -- Кто ты?
  
  -- Светкой-Бздюхой меня кличут.
  
  -- Такой не помню. Из новеньких?
  
  -- Ага, от полицментов сбежала.
  
  -- Из тюряги?
  
  -- Нет, из обезьянника. Э, свиноматки! Бегите скоренько сюда. Деда нужно уложить. Беда у него.
  
  -- Света, надо мой протез и инструмент подобрать.
  
  -- Не боись, дедуля, я щас этих хавроний живо за твоим добром погоню. Ты вот ложись-ка на мою постельку и отдохни пока. Самогоночки плеснуть, чтоб боль унять?
  
  -- Спасибо, Светочка, за заботу. Мне водка от боли не помогает. Лучше кого-нибудь за моими бабками командируй.
  
  -- Да я сама на лифте к ним слётаю. Они что, целительницы?
  
  -- Ещё какие!
  
  * * *
  
  Светка была скора на ногу.
  
  -- Чего стряслось, старый пень? - строго спросила Мать Анархия.
  
  -- Медпомощь требуется, Венька.
  
  Мать Анархия прикрикнула на Больку:
  
  -- А тебя кто сюда звал?
  
  -- Да там на небе такое творится! - широко раскинула руки девчонка и сделала круглые глаза.
  
  -- Сказилась! Что ты бормочешь?
  
  -- Много витязей прекрасных из саней выходят ясных. Анатаса Отчина у ворот подвесили.
  
  -- За что подвесили?
  
  -- Да просто так! Висит в воздухе кверху ногами. Ещё вертится, как заводной. И булькает губами.
  
  
  -- С ума сошла девчонка. Толком расскажи.
  
  Но Болька только хватала воздух ртом, как онемевшая.
  
  -- Отвернись, не пялься на калеку! - прикрикнула Мать Анархия. -- Дурная примета для баб, какие ещё не рожали. И вообще, ступай Зябчика лечи.
  
  -- Уже всё, бабуля...
  
  -- Что всё, помер?
  
  -- Чудо наш кудесник Хаттаб свершил. С Зябчика температура сошла, спит спокойно, дышит ровно.
  
  -- Это чудо называется медицина, дурочка. Принеси мне табуретку.
  
  -- Вот вам, бабушка! Присаживайтесь.
  
  -- Да не мне... Лом, помоги мне положить твою культю на табуретку.
  
  -- Пусть все уйдут сначала, Венька!
  
  -- Бабы, ну в самом деле выйдите! Все мужики боли боятся, только страх свой прячут. Это мы, бабы, к боли привычные. Болька, постой пока! Захвати дедов протез. Возьми щётку, вату и самогонку. В душевой вычисти внутри всё ложе для культи. Надо, так ещё и ножиком поскреби. А то твой деданя такой чистюля, что внутри целое скопище микробов и грибков.
  
  -- Чего тянешь, старуха! Больно ведь.
  
  -- Ничо, потерпишь.
  
  Лом до крови закусил губу, чтобы не зареветь зверем. В этом была его слабость. Всякая рана, глубокая царапина или ссадина на нём заживали как на собаке. К утру даже шрама не оставалось. Но сама боль, даже укол иголкой шприца, приносила острые терзания, хотя дед в этом никому не признавался.
  
  -- Размыться я должна или нет перед медосмотром?
  
  -- Чего?
  
  -- Руки щёткой вымыть и спиртом их продезинфицировать. Болька, принеси мне ещё одну табуретку. Теперь для меня. Ну, показывай твою "больку", дед. Только не вой, будет больно поначалу.
  
  Мать Анархия вколола деду через брюки дозу обезболивающего.
  
  -- Чего так-то? Я бы штаны снял.
  
  -- Санитарки на поле боя с раненых тоже штаны стягивают? Потерпи, сейчас полегчает. А пока что держись!
  
  Мать Анархия рывком сорвала с культи прилипшую к окровавленной натёртости тряпку. Дед замычал.
  
  -- Терпи, солдатик! Скоро обезболивающее подействует. Болька, выбрось в мусорку эту грязную онучу! Вся в гное. Ну грязнуля ты, Лом.
  
  Мать Анархия опустилась перед ним на колени, чтобы рассмотреть культю.
  
  -- Ну и ну! У тебя организм живучий. Другой бы давно загнулся от гангрены, а на тебе всё заживает.
  
  -- Как на собаке?
  
  -- Как у старого пса. Сейчас я ещё обезболивающей пшикалкой обработаю культю, так вообще про страдания забудешь.
  
  -- Ты где лекарства такие берёшь, Венька?
  
  -- На складе заводского бомбоубежища.
  
  -- Так они ведь сто лет в обед как просроченные.
  
  -- Видишь, пока что действуют. Вон на старой морде твоей все морщины распустились. Боль прошла, сразу видно.
  
  -- Спасибо тебе, Вениамина Батьковна.
  
  -- Батьки у меня не было. Так что нечего меня величать зазря.
  
  -- Тогда спасибо, что ты показываешь бабам, какой должна быть настоящая женщина-мать.
  
  -- Откуда мне самой знать, дед? Моя-то мамаша от меня в роддоме отказалась во Владимире-Волынском.
  
  -- Тогда за то, что ты, Вениамина, докторша от бога.
  
  -- Медсестра я, а не доктор. Сейчас я тебе культю асептической плёнкой оклею, а как подсохнет -- байковую прокладку с ватой наложу. Болька, тащи вымытый протез! Плесни внутрь первача, чтобы ложе просушить...Тебе, старому псу, нечего высунув язык носится по этажам. Молодых да рукастых посылай.
  
  -- Молодые да рукастые все уже в тайге. Оставшиеся напились в лёжку.
  
  -- Дисциплину в бригаде надо держать, а ты мирволишь пьяницам.
  
  -- С кого спрос-то? С полупокойников?
  
  Мать Анархия раскрыла дверь в казарму.
  
  -- Всё, бабы, можете возвращаться в вашу богадельню!
  
  Первой вошла бабка Ядва.
  
  -- Там наверху и в самделе такое, старый! На небе светло как днём... Жить-то будет, Венька?
  
  -- Ещё нас с тобой переживёт, Ядя.
  
  Подошла Болька с протезом.
  
  -- Бабушки, я всё вымыла спиртом начисто.
  
  -- Поставь у кровати, пусть подсохнет, -- сказала Мать Анархия. - А ты, Лом, полежи пока.
  
  -- Да больно мне лежать. Спина болит. Старый я, аж древний.
  
  -- Давай мы тебе поможем сесть на кровати, дедушка, -- подскочила бойкая Светка. -- Ножки свесишь.
  
  -- Ну, спасибо... Так что там за воротами, Ядя?
  
  -- Да светло, как днём! - ответила бабка Ядва. -- Аж оторопь берёт.
  
  -- Кто ворота открыл?
  
  -- Сами собой раскрылись, вот те крест!
  
  -- Э-э-э, сдаётся мне, все сроки вышли. За твоими детками древлерусы приехали, Ядька.
  
  -- Ещё чего выдумал!
  
  -- Не я выдумал, а Свят то наказал. А твои чистые девушки-кружевницы готовы в путь-дорогу, Венька?
  
  -- Тебе какое дело до моих воспитанниц!
  
  -- Думаю, к тебе сваты за невестами прибыли.
  
  -- Когда прибудут, тогда и сговор мне с ними вести. А сейчас чего тебе зря язык чесать?
  
  -- Да и о себе вам пора подумать, бабки. У вас самих дети есть. Пора бы вам с ними свидеться на старости лет.
  
  --Ты-то своих родных детей вырастил?
  
  -- Вырастил. Сын был родной, а дочка приёмная.
  
  -- А меня от моих детей на двенадцать лет в лагере закрыли, -- с надрывом выпалила бабка Ядва.
  
  -- Мальчики? Девочки?
  
  -- Мальчик и девочка. По суду лишили родительских прав.
  
  -- Пила или гуляла?
  
  -- Мужа-нечистика зарезала, будто ты не помнишь!
  
  -- Да такое и забыть не грех. У тебя уже внуки, поди, выросли, правнуки пошли. Вернись на свою родину. Упади родным в ножки. Попросись в семью, может, и простят бабку. Не помирать же тебе на помойке.
  
  -- Не примут, Лом. Русская я стала. А у нас в роду русских не жалуют мои хелицераки, ярковельможные шляхтены.
  
  -- И ты, Венька, о старости своей подумай. Дети есть?
  
  -- Дочка.
  
  -- Наверное, и внуки-правнуки народились. Ты, волынка, правильной национальности. Не то, что я. Зачем тебе тут гнить с русскими под землёй? Вернись на родину, помирись с дочкой, будешь прабабушкой своим правнукам.
  
  -- Ха, старый, а ума не нажил! Меня родная дочка из моей собственной квартиры выставила. Нужна ей согнутая кочерга! Она и сама уже давно старуха.
  
  -- Ну уж, бабки, не обижайтесь! Завтра вашего духа тут не будет. Слово даю. Наказ Свята исполню. Не мытьём так катанием, вот посмотрите. На родину вас отправлю. Каждую.
  
  -- Родина для нас уже мать сыра-земля, Лом. Это ты смерти не подвластный.
  
  -- Превышним силам все подвластны.
  
  -- Давно ли ты богомольным стал?
  
  -- Не гневи Всемогущего, Венька, а надень-ка своими золотыми ручками протез на мою культю. Больше не болит и даже не саднит.
  
  Дед поднялся и прошёлся на скрипучем протезе.
  
  -- Ну, Венька, ты кудесница! Хожу, как на своих двоих.
  
  -- Каждый день видимся, а хоть бы раз в месяц ко мне на медосмотр заявился. И культю свою хорошенько мой перед сном горячей водой с мылом.
  
  -- Поздно мыть-то...
  
  
  * * *
  
  Что мужики-подполовцы, что бабы - все ютились в казармах с отделанными кафелем полом и стенами. Тут прежде были заводские раздевалки "Аристея" с душем и туалетами.
  
  Мужики - грузчики, мусорщики, подметальщики, электрики и сантехники. Все, у кого был аусвайс-пропуск в город для комендантского патруля. Пьянь и рвань. Женская зона - посудомойки, поломойки и прочие уборщицы да дворничихи. Тоже пьянь и рвань, но чуточку почище и опрятнее, чем мужики.
  
  Там и там ржавые койки в три яруса. В мужской казарме постель - ворох тряпья, ни одной заправленной кровати. И унитазы сто лет не мытые, коричневые.
  
  В женской казарме поопрятней. Даже пластиковые цветочки на стенах. Окон не было -- первый подземный этаж, поэтому и цветы только кладбищенские, пластиковые. Полы чистые, грязь тут бабы смывают с кафельного пола из шланга горячей водой. Кошечки с котятами свернулись клубком на кроватях. Создают подобие домашнего уюта. Одеяла из лоскутков. Даже наволочки на подушках есть. Беленькие, выстиранные. Не из мешковины, как у деда Лома.
  
  -- Бабы, как вы в такой темнотище живёте? -- прищурился дед на свет единственной лампочки.
  
  -- Бывалоча у нас на тумбочках у кроватей коптили и каганцы - фитильки в банке с дизельным топливо.
  
  -- Могли бы объединиться и скинуться на лампочки.
  
  -- Русским объединяться запрещено по государственному закону. Только малородцам можно.
  
  -- Ничо! И в темноте мимо рта ложку не пронесём, -- задорно хохотнула Светка-Бздюха.
  
  -- Мужиков бы попросили купить.
  
  -- Ха! Наш мужик тебя отымеет, в потом ещё и в морду даст. Вот так и платит за сексобслуживание.
  
  -- У вас что, нет постоянных ухажёров? А если приходящий мужик в темноте кроватью ошибётся?
  
  -- Какая разница, на какую сучку какой кобель вскочит? У нас гендерское равноправенство. Всё равно с кем и как.
  
  -- Где молодые бабёнки, беременные, кормящие?
  
  -- Их "основной инстинкт" в тайгу сманил, -- подсказала пузатая бабка с растрёпанными космами.
  
  -- Что ты лепишь, толстуха? Не инстинкт, а "вечный зов".
  
  -- Вот те раз! Опять то же самое, от японского городового слышал... Да что такое "вечный зов", бабы?
  
  -- Модельное агентство, наверное. Блядей подбирает посимпатичней.
  
  -- Захлопни свою беззубую пасть, старуха. Вы бы, бабы, хоть не за порядочностью, так за порядком следили. Засрались на кухне и в туалете, почти как мужики, честное слово! Весь крысиный яд из санстанции на вас перевожу, Ядвигиным деткам на дератизацию мало что остаётся.
  
  -- Ты бы не крыс, а наших старух травил, какие уже не встают на ноги.
  
  -- Ну ты и пакостница, старая карга! Где старостиха ваша Василиса?
  
  -- В запое, вот где! Третий день уж как с Прошмуровки не ворочается. В пивнухе опивки за мужиками допивает.
  
  -- Давай я за неё буду старостихой, дед! - спрыгнула с нар та самая юркая девица Светка с горящими глазами. - Я не пью, не курю и не ширяюсь. А этих хрюшек буду на кончике пера держать!
  
  Она раскрыла большой нож.
  
  -- Дети были? Рожала?
  
  -- Нет.
  
  -- Может, ты из этих самых, нетрадиционных? Таких мне не надо.
  
  -- Меня хозяйка-угрогорянка кастрировала ещё девчонкой, когда я у неё по дому прибиралась и спала в кладовке, где швабры и щётки. Не хотела, чтоб у её мужика дети на стороне заводились.
  
  -- Из блатных? Сидела?
  
  -- Ага.
  
  -- Лады, Света, вот тебе деньги на акушерку, гинеколога и, не дай бог, на венеролога.
  
  -- Ты чо, дед, совсем уже того? У нас венеричек Каракаскыр сразу же в пустые лифтовые шахты скидывает. А мужикам хребты ломает.
  
  -- Бабка-повитуха из Прошмурина к вам приходит?
  
  -- Сдохла старая карга.
  
  -- А молодуха-акушерка из Осеевки?
  
  -- Денег просит за медосмотр.
  
  -- Попросите Мать Анархию. Она и акушерка.
  
  -- Ядва и Анархия от нас нос воротят.
  
  -- Они холёных детей и чистых девушек лелеют и пестят. Для педофилов и борделей, никак.
  
  -- Что ты несёшь! - рыкнул дед.
  
  -- А куда ещё русской девке податься? Законом запрещено нам рожать.
  
  -- Так ведь рожаете... Сучки, попомните моё слово напоследок! За то, что продавали детей в рабство Подбарончику и на органы Чёрному Гвоздю - не будет вам покоя на том свете. Все младенчики к вам придут и с вас строго спросят.
  
  -- А что ты нам за поп такой, чтоб проповеди читать? Сначала запретил продавать детей в рабство. Теперь вот и на органы ребёнка не сдашь, -- окрысилась одна из древних старух, сгорбленная крюком.
  
  -- Тебе уже поздно об этом думать! Спасибо, хоть бабка Ядва ваших подкидышей на свалке подбирала и отогревала материнской любовью. А Мать Анархия собирала беспризорных опозоренных девочек, чтобы в них девичью гордость воспитать.
  
  -- Да они сами же детскими органами и рабами малолетними торгуют, известное дело.
  
  -- Ага, признайся, дед, они с тобой денюжки - пополам?
  
  -- Дуры, опомнитесь! В молодости бабка Ядва работала музработником в детсадике и учительницей музыки в школе. Консерваторию закончила. Мать Анархия - медичка с дипломом. Она на себе с поля боя раненых выносила.
  
  -- Ха! Твоя Ядва! Зэчка воспитательницей работала. Консерву закончила? Да она из заводских шалав. Трём мужикам перо в бок всадила.
  
  Мать Анархия кривыми пальцами вцепилась в волосы старой брехухи, как ворона на свалке треплет галку. Неуклюжая бабка Ядва колобком накатилась и на обидчиц и молотила их круглыми кулаками.
  
  Дед Лом растерялся. Он совсем не умел воевать с бабами. Зато Светка-Бздюха взяла власть над разъярёнными старухами. Раскрыла нож и звонко скомандовала:
  
  -- Утихли, свинюшки! Не то в каждую половинку толстой задницы сделаю укол. Не смертельный, но болючий. Наохаетесь потом, как присесть захочется.
  
  В Светку со всех сторон полетели подушки. Остро отточенное лезвие с лёгкостью резало ветхую ткань наволочек. Всю казарму как бы запуржило от куриных перьев.
  
  Единственное, что смог сделать Лом, так только отжать нож у Светки и крикнуть:
  
  -- Да стыдно же, бабы! Тут девчонка Болька на вас смотрит. Какой пример ей подаёте?
  
  -- В Югре девчонка-десятилетка давно баба, только без титек.
  
  
  ~6.2. ГОСТИ ИЗ ГИПЕРБОРЕЙСКОЙ ТАЙГИ
  
  Дверь в казарму отворилась. На пороге восстал статный старец с посохом в руке. На нём был крытый красным бархатом тулуп, подбитый белоснежным горностаем. И такая же круглая шапка. Подпоясан сказочный дед был красным кушаком с золотым шитьём. Белая борода на всю грудь. Седые волосы сзади падали аж ниже воротника шубы.
  
  -- Что за пляски погани с ведьмачками! Ступить под кров соромно. Сраму один, студа не имуть!
  
  За диковинным гостем стояли бояре в собольих шубах со стоячим воротом. Кои в высоких горлатных шапках, кои в малахаях, кои в высоких колпаках.
  
  Все обуты в сапоги с загнутыми кверху носками. Не из вычурной причуды, а на старинный копыл. Сапоги по-русски шили из трёх лоскутов кожи, а по-немецки, как нынче, шьют из пяти. Позади высились витязи в кольчугах и шлемах. Северное сияние из ворот и со стеклянного потолка первого надземного этажа сверкало на шлемах витязей, застывших на лестничной площадке перед входом в женскую казарму.
  
  -- Уж не чаял тебя сустреть в таком выгляде, князь, -- сурово насупился важный гость.
  
  Лом стоял весь в перьях, как петух в курятнике. Сутолока и драка в ней вмиг прекратились. Бабка Ядва и Мать Анархия суетливо кинулись обирать перья от подушек из волос и бороды деда.
  
  Опозоренный дед Лом онемел. Зато подоспела Болька:
  
  -- Здравствуй, Дедушка Мороз!
  
  -- Здравствуй, красна девица!
  
  -- Припозднился ты. Весна уж на дворе.
  
  -- А снег-то всё ещё лежит в лесу под ёлками. Санный путь держится.
  
  -- А где твой красный мешок с подарками?
  
  -- У ворот в моих сказочных санях лежит. Выбирай любой, какой тебе только глянется.
  
  Светка-Бздюха закрыла нож и притопнула на баб.
  
  -- Ну-ка живо за веники, щётки и швабры! Чтоб через пять минут порядок был, как прежде. Перед высокими гостями вам не стыдно?
  
  Наконец-то вышел из оторопи дед Лом.
  
  -- Что за азиатская орда, старинушка?
  
  -- Орда и есть, -- с достоинство ответил гость. - Та самая, что некогда спасла вас от тевтонской навалы. Приглашай гостей ступить за порог, хозяин!
  
  -- Добро пожаловать, гость из невесть откуда...
  
  Глаза у гостя были чуть ли не на пол-лица, так редко у людей бывает. И изумрудного цвета. Нос прямой, удлинённый. Выступающий прямой подбородок и ярко-красные сжатые губы. Лицо розовое, как у младенца, без единой морщинки.
  
  -- Ты и прямо в самделе Дед Мороз из сказки, старинушка, -- хмыкнул Лом, протягивая руку.
  
  -- Угадал. Вы сами сочиняете себе сказку и живёте в этой сказке. А мы подлаживаемся под неё, как нам положено... Ты и будешь главный тюремный надзиратель, князь?
  
  -- Я бригадир над сантехниками и электриками, старинушка. А ты кто?
  
  -- Древлерусы мы.
  
  -- Чего ж ради вырядились не по-русски.
  
  -- Это вы вырядились не по-русски в немчуру с дырявыми одёжками нараспашку при наших-то морозах. У немца жилетка, а у русских душегрейка. У немца шорты с гольфами, а у нас стёганые штаны с валенками. Вам не своим умом жить восхотелось, а с немецкого посвисту. Показывай свои владения!
  
  -- А ты кто такой, старинушка, чтобы мне приказывать?
  
  В глазах таёжника вспыхнули и погасли искорки сурового гнева.
  
  -- Ты-то сам подумай, кто ты есть в этой прихожей в преисподнюю, господарь хороший.
  
  -- Я не господин, а пожизненно поражённый в правах русский.
  
  -- Свят тебе обо мне говорил?
  
  -- Ни-че-го.
  
  -- Мне велено забрать последних годных русских перед огненным очищением земли.
  
  -- Меня возьмёшь с собой в тайгу?
  
  -- Нет на тебя благословения свыше.
  
  Язык странного гостя был несомненно русский, но настолько древний, что ещё оставался тональным, с носовыми звуками, двугласными и даже тригласными созвучиями. Мелодика его речи напоминала пение. Поэтому гость из тайги говорил медленно, чтобы его вокальный речитатив могли понять переродившиеся потомки.
  
  -- Так чо те надо на самделе?
  
  -- Повторяю! Узник Чёрного Камня мне наказал посетить вас перед огненным очищением русского поля от волчцов и плевел после его вызволения.
  
  -- Так я для вас тоже сорняк из самых бурьянов?
  
  -- Сам додумай.
  
  -- Годных русских для вас почти не осталось. Ещё ранней в тайгу сбежали.
  
  -- Вот и хорошо.
  
  -- Чего хорошего? Команда ремонтников обезлюдела.
  
  -- Хорошо потому, что перевезём всех сразу одним скопом. Места хватит, тяжесть невелика. Уже отправили последние крохи русских от Чукотки до Мурмана. Добрались до вас в последнюю очередь. Заберём всех здоровых и годных.
  
  -- У нас здоровых горсть малая. Парней попортили водкой, а девок развратными вывертами.
  
  -- Быль молодцу не в укор. Это девку легко непоправимо испортить. Парня можно выпрямить непосильными трудами и тягостями.
  
  Древлерус поклонился бабкам, Ядве и Анархии.
  
  -- А вот и досточтимые боярыни. Честь и почёт! Хвала вам непомерная. Наслышан о вас многолестно.
  
  Каждая бабка, Анархия и Ядва, ни жива ни мертва, поклонилась в пояс удивительному гостю.
  
  -- Ведите к большим воротам ваших деточек и невест.
  
  -- Куда ты их увезёшь?
  
  -- Домой в гиперборейскую тайгу.
  
  -- А нам с ними можно?
  
  -- Вы своё служение пока что не исполнили до конца. Ещё вам жить да жить посерёд грешников и иноверных.
  
  -- Да ты сдурел, гостик дорогой?
  
  -- Никуда мы не...
  
  -- Цыц, старухи! - приструнил их Лом. -- Ты, Венька, военную службу знаешь. Научи Ядвигу, как приказы исполнять... Марш наверх в детскую и девичью за детками и девушками!
  
  -- Ну и гнида ты, Лом! Отольются тебе наши слёзки.
  
  -- Исполнять, была команда! А тебя куда вести, гость дорогой?
  
  Витязь в кольчуге доложил старому древлерусу:
  
  -- Мужиков в казарме мои люди оглядели. Годных нету. Всех годных горняков Каракаскыра из русских наши пластуны и следопыты ещё допрежь в тайгу отправили.
  
  -- Погодь, -- сказал дед Лом, -- не всех осмотрели. Мои работяги в бункере остались.
  
  Лот вызвал по телефону помощника.
  
  -- Васька, гони в тронный зал к главным воротам всех наших парней до единого... Да, и дежурных с постов снимай. Про кочегаров не забудь... Что на кой да на кой!.. На медосмотр, вот на кой.
  
  * * *
  
  Под угрозами ушлой Светки женская казарма снова обрела вид пристойной ночлежки.
  
  -- Может, и тут для тебя ещё бабёнок молодых чуток наберётся, старинушка.
  
  -- Детных? Семейных?
  
  -- У русских больше нет семей. Даже неполных. Это запрещено законом о браке и семье в Югре.
  
  -- После огненного очищения каждая русская мать должна будет родить по десяти деток, чтобы народонаселение восполнилось.
  
  Бабы в казарме злобными волчицами смотрели на таёжника.
  
  -- Бабуси, отойдите в сторонку. Молодухи, подойдите ближе, -- сказал дед Лом.
  
  -- Под себя молодуху подбирает, кобель старый?
  
  -- Не стыдно, карга корявая? - рявкнул Лом. - Радовалась бы, что однокровки твои не сгинут, а потомство дадут.
  
  -- А мы не люди?
  
  -- Тут уж каждый сам себе приговор вынес. Так и про меня сказали - в отвалы да на свалку. В охотку пошли на грех, так терпите. Я ж вон не жалуюсь, что меня в нераскаянные грешники записали.
  
  Таёжник накладывал на молодых бабёнок руки, прислушивался к чему-то и спрашивал:
  
  -- Сколькерых родила? Сама выкормила?
  
  -- А меня забыл проверить?
  
  -- Прости - невместимо. Забираем только молодых.
  
  -- Я-то старая? Да мне только сорок лет. Я честная девушка. Ещё пятёрых родить сумею.
  
  -- Ой ли?
  
  Но швея из мастерской Казбека пала на колени:
  
  -- Я тебя узнала. Ты Святый Земли Русской! Забери меня в тайгу.
  
  -- Я не Свят. Тот ещё в узилище. Я только его приспешник.
  
  -- А мне гореть со всеми в аду?
  
  -- Забирай её, старинушка. Бабёнка крепкая, ладная, хоть и застарелась малость. Она из пристойных. А не родила, потому что с мужиками не путалась. Не из гулящих, себя в чистоте соблюдала. Не рожала, так не была ж под венцом. Исповедовалась лесным старцам, какие в тайге хоронятся.
  
  -- Досе невинная? - удивился таёжник.
  
  -- А ты проверь у гинеколога! - задрала нос швея.
  
  Таёжник махнул рукой и подтолкнул к её к сопровождавшим витязям. Оставшиеся негодницы провожали её матерными проклятиями.
  
  -- Утихли, шалавы! Никто вас не заставлял с нечистыми путаться, -- рявкнул дед Лом.
  
  -- Для любви нет границ и преград!
  
  -- Так то для любви, а не для сучьей случки.
  
  -- Вон та молодуха почему со старухами стоит? - спросил таёжник.
  
  -- Я калека, -- ответила Светка-Бздюха. - Кастрировали меня. Рожать неспособная.
  
  -- А подь-ка сюда, молодка!
  
  Таёжник наложил ей руки сначала на голову, потом на живот.
  
  -- Собирайся со всеми на выход без вещей! Рожать способна.
  
  -- Без вещей - это на расстрел? - хихикнула бывшая зэчка.
  
  -- Без вещей - без вшей и заразы нашей подполовской, -- пристыдил её Лом. - И свои зэковские завёртки навсегда забудь, Светка. Не в компании урок и беспризорников. Исцелил тебя свят-человек, так в ножки ему поклонись.
  
  Деваха упала на колени и поцеловала древлерусу руку.
  
  -- Век не забуду, дедушка!
  
  -- Вот родишь десятерых, тем и отблагодаришь. А теперь ступай наверх со всеми к саням. Итак, ты десятая. Молодки - на выход. И ты со мной, князь, -- кивнул таёжник Лому.
  
  * * *
  
  Витязи подвели к древлерусу двух парней из бригады Лома.
  
  -- Оба сгодятся.
  
  -- Ты так меня без рабсилы оставишь, старинушка.
  
  -- Послезавтра они тебе не понадобятся. Ну, в добрый путь наверх к свету из вашего подземелья!
  
  * * *
  
  Дед Лом поднялся со всеми из полутьмы первого подземного этажа в тронный зал и прикрыл глаза ладонью. Из широких двустворчатых заводских ворот в подземелье лился яркий свет, как из армейских прожекторов. Ворота эти никто из подполовцев никогда не открывал. Пользовались калиткой, всякими лазами и запасными выходами.
  
  У створок ворот выстроились диковинные витязи в кольчугах и остроконечных шишаках. Северное сияние, будто бы полотнище развивающегося стяга, занимало полнеба над тайгой. Цветные ленты колыхались до горизонта, как знамёна на параде победы. На соснах и ёлках от каждой иголки исходили радужные стрелочки вертящихся лучей. Весь лес сиял, словно там стояли не простые деревья, а новогодние ёлки.
  
  Тронный зал никогда не освещали так ярко. Акулы, скаты и гигантские кальмары в океанариуме метались от нестерпимого света. Питоны и прочие гады в серпентарии попрятались в листве бананов и лиан. Летучие мыши проснулись и кружились под высоченным стеклянным потолком, как ворох сухой листвы, гонимой ветром.
  
  В ярком свете обнажился залежавшийся мусор на бетонном полу близ стен, а на самих стенах с фресками ушедшей эпохи "Русь от сохи до космоса" стали видны кружевные напластования лишайника, похожие на древние картины в резных рамах. Крысы с пронзительным писком метались во все стороны, прикрывая лапками глаза, в поисках щелей и нор.
  
  * * *
  
  У ворот стоял длинный обоз саней. Даже не сани то были, а балаганные расписные кибитки. Все они едва касались полозьями грязного снега, почти висели в воздухе.
  
  Битюги в оглоблях были мохнатые, как якутские лошадки, но высокие в холке, как рыцарские тяжеловозы, и широкие в груди. Гривы и хвосты пушистые, как чёсаная вОлна с зеленовато-голубым отливом. Глаза коней горели отблесками полярного огня. Искорки скакали по металлическим пряжкам сбруи.
  
  -- А кони почему не настоящие - едва земли копытами касаются?
  
  -- Кони как кони. Сказочные и есть. Для правдоподобия волшебства.
  
  Анатас Отчин вертелся в воздухе кверху ногами около океанариума, как ёлочная игрушка.
  
  -- На кой ты нашего карлу подвесил, старинушка?
  
  -- Не терплю, чтоб нечисть под ногами путалась, -- ответил важный гость.
  
  * * *
  
  У ворот столпились избранные, девушки, дети и несколько парней.
  
  -- Почему до сих пор не в санях?
  
  -- Так кибитки же в огне, -- пожаловалась исцелённая Светка.
  
  -- Это неопаляющий огнь. Он не жжёт, а согревает. Снимайте одежду, бросайте тут же под ноги. Ступайте смело, не замёрзните и не простудитесь.
  
  Парни смели оголились и побежали к кибиткам, объятым пламенем.
  
  -- Ну, девки! - поторопил их Лом.
  
  -- Ой! Тут мужчины! - раскраснелись девушки Матери Анархии, показывая на витязей.
  
  -- Раздевайтесь догола... Бросайте ваши сумочки и чемоданы.
  
  -- А наряды наши? А фотки? Память о прошлом.
  
  -- Прошлого у вас не было. Вы все подкидыши и беспризорницы. У вас только будущее.
  
  -- Сдурел, старый! - вспылила Мать Анархия. - Им же стыдно.
  
  -- Чего им стыдится? Каждую русскую девчонку насилуют с детства кому не лень. Прикажи сама им раздеться, -- сказал Лом.
  
  -- Старому хрену из древлерусов вздумалось на голых девок поглазеть?
  
  -- Боимся перетяжелиться и не взлететь, -- пояснил таёжный гость. -- Лишний груз одежды нам ни к чему.
  
  -- Студёно ведь!
  
  -- У нас в кибитках даже голый грудничок не простудится.
  
  -- Оставь им хоть нижние рубашки.
  
  -- Пусть будет так, если по-иному у вас никак. Только босиком, без обуви!
  
  Девушки и женщины побежали по снегу к кибиткам. Ёжились, но в неопаляющем пламени никто не обжёгся.
  
  * * *
  
  -- Деток почему досе не погрузили? - спросил старый древлерус.
  
  -- Есть негодные, -- ответил воевода витязей.
  
  -- Вижу... Мулатиков сразу в сторонку!
  
  -- Слушай, старинушка, для нас русский тот, кто умеет с людьми жить в ладу. А кровь, цвет кожи, разрез глаз и эпикантус оставь нацикам и нечистикам. Для нас русские все те, в ком живёт дух взаимопомощи и дружного житья с другими народами. Даже инокровные, мы не гребуем. У нас Пушкин был из мулатиков.
  
  -- Эй, а мулатики-то мои по рождению! - крикнул снизу из темноты Чёрный Гвоздь.
  
  -- Ты ж сам мне говорил, что мулата сотворил дьявол.
  
  -- Но в рабы годятся, Льом. Кто мне запретит иметь рабов? Русский? Русский на своей земле больше не хозяин, а раб. Россия для всех, а помойка -- для русских.
  
  -- Хочешь завертеться кверху ногами в воздухе, как Анатас?
  
  * * *
  
  -- Уговорил, князь. Ведите к саням мулатиков и метисят. Но увечных и калечных не берём.
  
  Мальчик бельмами расставил руки и пошёл наощупь к таёжнику. Мальчик с параличом вывалился из инвалидной коляски и тоже пополз к нему.
  
  -- Не вместимо - отягощённая наследственность! Грехи отцов.
  
  -- Вот что, старинушка. Апостолы исцеляли страждущих и немощных по дару, унаследованному от Христа.
  
  -- Так они все у тебя некрещёные!
  
  -- Свят даже и в узилище чудеса творил над больными телятами. Слепые крестьяне прозревали, немые обретали дар речи, пока его в саркофаг не заключили. А вы, древлерусы, прямые наследники заветов апостола Андрея Первозванного, который прошёл по Великой Скифии от Тавриды до Беломорья. Пусть его сила, что тебе передалась по наследству, их исцелит. Ты ж нашу Светку излечил от бесплодия.
  
  -- Тамо другое дело. Надругательство над здоровьем ребёнка от злых людей.
  
  -- А врождённое увечье - кара небесная за грехи отцов? Что ж за бог у тебя такой мстительный. На Христа это не похоже.
  
  Древлерус замялся на какой-то миг, потом спросил:
  
  -- Бинт есть? Забинтуйте полузрячему глаза.
  
  Мать Анархия раскрыла медицинскую сумку с выцветшим красным крестом, положила на веки мальчика кусочки ваты и перебинтовала глаза. Таёжник наложил ему руки на стриженую головку и сказал:
  
  -- Снимут бинт только через три дня и в полутьме. Теперь подведите под руки расслабленного.
  
  Он и на дёргающегося паралитика наложил руки и сказал:
  
  -- Пусть сделает первый шаг, а вы стойте рядом на подхвате.
  
  Мальчишка-паралитик сделал не шаг, а три и упал на руки сопровождавших древлеруса витязей.
  
  -- Дайте ему в руки палку, но пока что на первых порах водите под руки. Пусть мышцы силой нальются.
  
  -- Так ты заберёшь их, старинушка? - спросил Лом.
  
  Гость махнул своим витязям в кольчугах.
  
  -- Забирайте и этих! Старого упрямца не переломать.
  
  * * *
  
  Из своей "квартиры" спустилась на лифте Болька в фартуке и с узелком в руках.
  
  -- Я деткам пирожков на дорогу напекла!
  
  -- Сама отправляйся с ними в путь. Там и раздашь пирожки.
  
  -- А мой Зябчик? Он же больной. Я мужа не брошу, деданя.
  
  -- У него святое подвижничество. Догонит тебя совсем скоро, сама знаешь, -- успокоил Лом девчонку. - А вы, бабки, идите в квартирку молодожёнов приглядывать за больным. Заварите гостю дорогому чайку и блинчиков напеките.
  
  -- Никуда не пойду без моего мужа!
  
  Древлерус погладил Больку по голове.
  
  -- Всё будет лучше лучшего, девонька. Древлерусы скоро встретят твоего Зябчика земным поклоном и с неземной радостью.
  
  -- А вы не обманете, Дедушка Мороз?
  
  -- Для своих нету такого слова.
  
  
  * * *
  
  В это же самое время в катакомбном монастыре " обезноженный православный паломник переоделся в чистое бельё, прочитал молитву за упокой души, вывернул лампочку и улёгся на свой длинный и узкий ящик, который служил ему ложем.
  
  -- Эй, ты, юродивый из русских православных! - окликнул его грубый голос из густой тьмы, где спали вповалку православнутые экуменисты. - Ты там, случаем, не помирать собрался?
  
  -- Пора приспела.
  
  -- Не рано ли?
  
  -- Не рано и не поздно, а самый край подходит. Узрите наяву перевоплощение нелюдей в демонов.
  
  -- Это как?
  
  -- Эт-та как под оккупацией наших далёких предков - был у тебя лучший друг, а утром встречаешь его на улице в эсэсовском мундире. Хиви, а не человек, одним словом. Чего таких жалеть-то?
  
  Дыхание его становилось всё тише и тише, под конец старичок и вовсе затих.
  
  Батька Мартын вернулся в монастырь и споткнулся о ящик у входа. Включил фонарик.
  
  -- Разитти вашу богоматерь! Что за препятствие мне возвели?
  
  -- Русского странника хороним в евойном ящике. Мы ж не мудаки Анатасовы, чтобы мертвяка крысам скармливать.
  
  -- Несите его к дезинтеграторной. Поставьте рядом с мешками для мусора. Кочегары Лома утром его распылят. Ящик только жалко, да чего уж там. Разве и мы не люди?
  
  -- А может, и не люди уже.
  
  * * *
  
  Наверху у разверстых ворот древлерус протянул Лому руку для прощания.
  
  -- Негоже так-то прощаться. Чайку выпил бы на дорожку, старинушка. Сам говорил, твои седоки не замёрзнут и не заскучают. Пошли! Долгими разговорами тебе не докучу.
  
  -- Хлеба-соли отведать? Свято дело - трапеза с единоверными. Далеко идти-то?
  
  -- Ног не собьёшь на лифте-то едучи.
  
  * * *
  
  -- Только не галдите, бабки. Дверь в спальню закройте плотнее. Не будите больного парнишку. Пусть окрепчает к завтрему. А ты чего ради, Венька, разревелась?
  
  -- Осиротели мы с Ядвой, -- всхлипнула Мать Анархия, у которой прежде злые чёрные глаза всегда были сухими. - И ты нас гонишь на чужбину.
  
  -- Не на чужбину, а на родину. Там себе новых деток заведёте. Новых невест для новолюда.
  
  -- Какие из нас рожухи! -- разревелась в три ручья и без того плаксивая бабка Ядва.
  
  -- В Хелиции беспризорников полным-полно, Ядька. Их там полиция по ночам на улицах отстреливает. Соберёшь себе новый детский сад. А ты, Венька, у себя в Волынке соберёшь новых рукодельниц.
  
  * * *
  
  Окна фасада "Аристея" глядели на дикую свалку и тайгу. В просторных и светлых залах на третьем этаже заброшенного завода, наверное, раньше были конструкторские бюро или мастерские, требовавшие хорошего освещения. Тут и поселил когда-то дед Лом чистых девушек-рукодельниц Матери Анархии, подкидышей бабки Ядвы и молодожёнов Зябчика с Болькой. Вопреки воплям Анатаса Отчина, разумеется. За жильё он ему не платил из своего несуразного убеждения - тёплое жильё в холодном краю доступно каждому без оплаты.
  
  Южная сторона здания "Аристея". Тут летом много света, окна большущие. В тёплую пору под окнами зеленел кустарник, березнячок и ольшаник с густым подлеском. Уже выше самых высоких берёз поднялись ели, обещая лет эдак через сто превратить чернолесье в полноценную тайгу.
  
  Сюда не доходили ядовитые испарения из подземелья и вонь со свалки. Когда на небе ни облачка, бескрайняя тайга дышала хвойной свежестью. Дед Лом любил постоять у окна в Болькиной "квартирке". Уж больно вид красивый открывался.
  
  * * *
  
  Северное сияние разбудило и как бы зачаровало зверей и птиц. Дед любовался, как зайцы куролесили вовсю, петляя, меж сугробами, разве что не кувыркались через голову. Стайки белогрудых пуночек-певуний в ту пору уже улетели выше на север, неся за собой весну. Их заменили красногрудые снегири, но те не охочи до весёлых песен. Зато грудкой своей красны.
  
  Лесные и одичавшие козы, низкорослые дикие коровёнки что-то старательно слизывали с мёрзлой земли. Наверное, просроченную и окаменевшую поваренную соль из магазинов. Не уйдут, пока их не сгонят с солонца зубры и овцебыки, расплодившиеся после разгрома последней водопьянской экспериментальной племстанции. Зелени травяной ранней весной ещё нет. Они срывали зеленый мох, свисавший с деревьев.
  
  Горделивый лось стоял, как величавый памятник, на опушке леса у невысокого сосняка. Наверное, объелся и переваривал жвачку, потому что мелкорослый сосняк рядом с ним стоял уже без хвои на верхушках.
  
  Одичавшие низкорослые и мохнатые крестьянские лошадки из загубленных русских деревень держались плотным табуном. Тюбеньковали, долбя копытами наст, где из-под снега торчали пучки осоки и пырея. Они через несколько поколений вернули себе облик предков-тарпанов. Человека уже не подпускали близко, как и зубры.
  
  Никто из зверей не обращал внимания на медведя, который рыча и пыхтя разрывал сугроб, под которым наверняка таилась какая-нибудь просроченная сладость из магазинов. Из-за этих мишек тут расплодились зайцы -- на свалке не было волков и лис, их распугали медведи. Сами медведи зайцев не трогали. Были сытые кормёжкой со свалки, хоть и совсем недавно проснулись от спячки в берлоге.
  
  Водопад вдали никогда не замерзал. Над водой поднимался пар, будто бы она вскипела. Какие-то рыбины пытались преодолеть поток воды, взмётываясь ввысь. Разноцветные сполохи на небе раскрасили северных рыбёшек в тропических красавцев.
  
  Так бы стоял и любовался на рыбью забаву. Не едим, так поглядим. Рыбалка на бывшей русской земле была строго-настрого запрещена, как и охота. Патрульные вертолёты и катера открывали огонь на поражение по любому человеку с удочкой. Рыба на бывшей Руси принадлежала заморским турфирмам.
  
  * * *
  
  -- Неча в пустоту за окном пялиться, князь. Аль залюбовался на огнь небесный? Хлеб-соль стынет на столе.
  
  Лом отвернулся от окна Болькиной квартирки, как-то сразу опустевшей без хозяйки.
  
  -- Прости, замечтался я, старинушка.
  
  -- Грех мечтать-то. Довели вас ваши мечтания.
  
  -- Бабки, угощайте гостя дорогого блинцами... Старинушка, почему с тобой витязи в кольчугах и шлемах. Холодно в железе-то по морозцу.
  
  -- Не замёрзнут. Это не воинские панцири, не железки, а одёжка-невидимка.
  
  -- Опять сказка?
  
  -- Моих ратников в этих кольчугах не засечёт ни один вражеский наблюдатель своими приборами... А хороша твоя травка на взваре, главный надзиратель. Где собираете?
  
  -- Из Китая привозят. Чаем называют.
  
  -- А-а...Слыхом слыхивал, но не пробовал.
  
  -- Я тоже редко им балуюсь -- дороговато... Ты расскажи, старинушка, за что нам кара небесная, -- хлебнул чайку Лом.
  
  -- Так у вас Книга есть. Там всё прописано. У вас, как у всех. Сплошь богоборчество и уход к нечисти, как у остальных язЫков.
  
  -- К мудуверам?
  
  -- Не только, ко всяким-разным богохулам. Бог вас карает то мором, то голодом, то разгулом стихий, то нашествием иноземцев и рабством, а вам всё невдомёк.
  
  -- Так дурное дело нехитрое и заманчивое.
  
  -- То-то что и заманчивое. Искусительное... Деды сказывали, когда ещё было и у нас на севере тепло, Русь раскинулась на арктических островах от Гренландии до Аляски. А северный морской путь был целиком доступен кораблям. Матку-компас наши предки издавна ведали. И по звёздному небу морской путь находили аж в кругосвет. Да запропали, измельчали русы с веками и годами.
  
  -- Как же нестроение случилось?
  
  -- Русский раздор - горе наше извечное. Разделились мы по Каменному поясу на западную Гиперборею, как нас греки называли, и восточную Мангазею.
  
  -- К чему силы делить?
  
  -- Мангазея от Урала до Аляски и Юконы-речки была сильней и богаче Гипербореи. На юг далеко за Амур-реку простиралась. Её острова в Ледовитом море получали зерно и шёлковые ткани по Оби, Енисею, Лене-реке. Решили мангазейцы из жадобы с гиперборейцами жить розно, дабы не делиться с бедными родственниками. Но ещё древние мудрецы понимали, что царство, разделившееся в себе, - погибнет.
  
  -- А ты чей же будешь?
  
  -- Гипербореец я, грешник из таких же смутьянов-вадимов, как и все русы.
  
  -- Сколько ж тебе лет? Или ты бессмертный, старинушка?
  
  -- И смертный, и грешный. Мы, древлерусы, долго живём, много дольше вашего, но даже я всего не ведаю. Мне-то самому и тыщи лет не стукнуло, что упомню?
  
  -- На северных льдах вы так долго жизнь себе сохраняете, как продукты в морозильнике? Долго не портитесь.
  
  -- Мы последняя чистая наследственная линия от сотворения человека. Умираем только от глубинной древности, а не от унаследованных болячек. У нас их просто нет.
  
  -- Когда ж ты народился на свет?
  
  -- В 1250 году по рождеству Христову. Когда уже напрочь остановили навалу тевтонов с захода солнца. И закрепили на долгие веки наши володения. Всей давности я не ведаю. По преданиям стариков расскажу, если хочешь. Старики передавали нам старИну от первого века по рождеству Христову, когда русов апостол Андрей Первозванный окрестил. А до той поры остались только былины и небылицы. Им веры мало.
  
  -- А разве не Владимир Святой Русь крестил?
  
   -- Такого апостола не припомню.
  
  -- Не апостол, а великий князь.
  
  -- Дык в каждой русской орде, земле и волости был свой великий князь, коган и хан. Всех и не помнишь.
  
  -- И Рюрика не помнишь? Который дал нашему народу имя русов.
  
  -- А допрежь како нас звали? Русы мы и были от зарождения веков. И в Вавилонии, и в греко-римской Средиморщине, на Лабе, Одре, Немане, обеих Двинах и на Неве русами мы были.
  
  -- А кто до рюриковичей нами правил?
  
  -- Великие князья, ханы и коганы. Всех не упомню, князь-надзиратель. У книжников надо спрашивать. Я не книжник, а возница.
  
  -- Я тоже шаферюга простой. Так у древлерусов книги были?
  
  -- Были и есть. Грамота русская пошла от апостола Андрея Первозванного.
  
  -- А не от Кирилла и Мефодия?
  
  -- Наслышан об этих многоучёных греках из Салуни. Они русским грамматику подправили на греческий лад. А то за многие веки нестроения напластовались в русском письме. И Священное писание нам открыли на русском же языке.
  
  -- На церковнославянском.
  
  -- А то не русский?
  
  -- Ты вот, старинушка, Кирилла и Мефодия помнишь, а про варягов да Рюрика забыл.
  
  -- Ты про каких варягов пытаешь, князь. Морских разбойников на Русском море много всяких-разных было. И русские в морской разбой подавались.
  
  -- Про шведских варягов на русской службе.
  
  -- Так свеи-то нанимались охранять караваны судов измаилитам и персиянцам. Подавались в услужение фрягам, франкам, иберийцам. Даже к бриттам. Что ж им русским не прислуживать?
  
  -- Так они ж нам подарили государственность!
  
   -- Это в каком столетии по рождеству Христову?
  
  -- Ну, в девятом-десятом.
  
  -- Брешешь ты, княже! - всколыхнулся от смеха всем тучным телом древлерус. - Это как же мы за две тыщи лет державности не обрели?
  
  -- Жили звериным обычаем, как лопари.
  
  -- Лады, посмеялись и доста. Что-то припоминаю про варягов. Их нанял какой русский князь с Груманта унять вадимов-заводил, дабы усмирить лютую междоусобицу посерёд русских. Времечко починалось постылое. Кесарь немецкой нации Маня-Шарля начал давить на русскую землю, что на заход солнца простиралась.
  
  -- У нас его называют император Шарлемань.
  
  -- Ну и пусть будет Шарляманя. Давила немчура с тяжкой напругой на нас до самого года моего рождения. Да и потом потуг нас захватить не оставляла.
  
  -- И на кой им холодная земля?
  
  -- Тесно у немцев стало, кои слова нашего не понимают, и голодно, когда римское богатство проели и пропили. А тут ещё выгнали Аттиловых последышей из Африки и Святой земли сарацины под рукой Саладина. Вернулись домой в леса, а под боком с Лабы и Одры до Невы Русь богатеет. К тому часу Русь, червлен цвет, распустилась от Лабы до Черноморья и Средиземноморья. Потеснили Византию.
  
  -- А почему тевтоны нас выдавили из Европы?
  
  -- Завидно и обидно стало побитым голодранцам. И ринулись они на Русь, гоня перед собою русских беженцев, какие не пожелали сделаться немцами. Вы их потом литвинами прозвали.
  
  -- А другие славяне остались под немцем. Нас причисляют к славянам? Те ж братья нам.
  
  -- Братья-то братья из нерусского корня, кои принимали в согласие, что мы - словяны, мы слово знали. Остальные - немцы. Немые для нас. Они нашего слова не понимают.
  
  
  -- И немцы не одолели русских?
  
  -- Три содружных князя - Данила Галицкий, Медвег Литовский и Александр Невский остановили немца-тевтона и гота-шведа. Потом ещё Гетман.
  
  -- Гедимин?
  
  -- И Вольга.
  
  -- Ольгерд?
  
  -- Называй, как хошь на нерусский лад.
  
  -- И Русь замирилась?
  
  -- Если бы да кабы! Бойка снова вспыхнула междоусобная меж князьями, княжичами и княжатами. Пылала не одну сотню лет.
  
  -- Татарское иго?
  
  -- Татарей на Руси много было всяких да разных. Да числом те народцы малы. Ты про каких татарей пытаешь?
  
  -- Монголов-захватчиков были на Руси многие миллионы!
  
  -- Тьмы да тьмы? Ты, князь, всю свою жизнь топал по городским мостовым. Не ведаешь, как вымирают кочевники-скотоводы за зиму из-за падежа скота и детских смертей.
  
  -- Несметные конные рати на Русь налетали!
  
  -- Конь - скотина самая нежная и привередливая. По глубокому снегу не пойдёт. В лесу каждого куста пугается. Недокормишь - скорёхонько сдохнет на морозе. Перекормишь - на глазах помрёт от заворота кишок. Опоишь - навсегда потеряет ходУ. Не то, что ваша боевая машина в броне и с пушкой.
  -- Танк?
  
  -- Коню после пары часов даже лёгкого скоку роздых долгий потребен, кормёжка и пастьба на травке.
  
  -- В летописях пишут...
  
  -- Летописания пишут со слов бражников в кабаке. Во хмелю они тебе и про людей с пёсьими головами наврут. А вот я воочию всё видел.
  
  -- И не видел навалу на Русь конных монголов?
  
  -- Мунгалы -- мирные домоседы.
  
  -- А зверства монгольские на Руси?
  
  -- Путаешь ты меня, князь-охранитель! Мунгалы сидели себе там, где и досе сидят. На Руси мунгалей не было.
  
  -- Даже Индию захватили Великие Моголы!
  
  -- Ты видел хоть одного плосколицего индуса?
  
  -- Один важный немец писал, что монголы Аравию захватили!
  
  -- Ты, совсем меня рассмешил. Боюсь блинами подавиться. Для немцев и русские - монголы
  
  -- Кто ж тогда жёг русские города?
  
  -- Свои же и жгли. Рюриковичи, гетманичи, ордыничи.
  
  -- Орда ж была?
  
  -- Орда это мы. Орда наша Киев стёрла с лица земли, дабы киевский престол перестал быть очагом раздора для князей, княжичей и княжат. Юрий Долгорукий первым плюнул на Киев и перебрался в Суздаль. И в ворота кесарева Римского престола русские с татарями и персияны постучались в назидание, как Аттила в свою пору.
  
  -- Брешешь ты! Дань-ясак с русских взымали?
  
  -- Как так-то ты помышляешь покупать дамасский булат, персидские шлемы и кольчуги, хлопок и шёлк для стёганых кафтанов без серебра и злата?
  
  -- Красных девок в полон угоняли?
  
  -- Девками и досе у вас торгуют.
  
  -- А дань крымским татарам? Всякий школьник про то знает.
  
  -- Опять ты меня путаешь. То ж дань для турок.
  
  -- Отчего ж богатела Русь, старинушка, если она Русское море, Балтику, потеряла?
  
  -- Торговлей разживалась. Караваны гнали по воде из Персиды, Парфии, Бактрии, Согдианы и Индии в Русское море на плоскодонках вёслами и бурлаками. Тот водный путь на Руси и до последних царей-немцев держался.
  
  -- Монголы их не грабили?
  
  -- Не было мунгалей на Руси. Разве что ойраты да джунгары по южным украинам. Да мало их бывало-то.
  
  -- Мы ж тыщу лет держали щит между цивилизованной Европой и зверскими азиатами!
  
  -- Околесицу несешь, княже. Мы в мире и согласии веками жили с народами и народцам с той стороны, откуда восходит солнце. С чухонцами, татарями, скифами да ещё со всякими персиянцами сроднились по крови женитьбами. Вражды промеж нас не было.
  
  -- И Тамерлана, скажешь, не было?
  
  -- Хромой Тимур был, да больше озоровал в Туркестане и Индии. На Русь с мечом пойти не отважился. А вот русская княжеская междоусобица, резня кровавая, тлела под спудом, как пожар на торфянике.
  
  -- А пожар кто погасил?
  
  -- Ойе, горе нам по грехам нашим! По тем временам северный морской путь сковали морозы. Острова наши в Ледовитом море-океане превратились в ледяные горы. Ослабли Гиперборея с Мангазеей. Князья да боляры на Руси без нашего надзора избаловалися, вожделели себе роскоши заморской. Одна карета на золочённых колёсах стоила что целая деревня. Да и то не самое опасное.
  
  -- А в чём главная опасность?
  
  -- Поддалась на латину почти вся Русь. Чужеземному королевичу ваши вельможные крест целовали. Но даже ослабшая Мангазея не попустила предательства. Сподвигла князя Пожарского и гражданина Минина с востока на освобождение Москвы. Но предательскую заразу не вывели на корню. Не смогли перебить предателей, чтоб продавать родину неповадно было. И запропали бы, каб счастливый случай не вывез из беды.
  
  -- Как тебя понять?
  
  -- Власть захватили последыши воя Кобылы, чьи сокровники ходили с Аттилой на заход солнца и набрались там чужеземной крови. Их взгляды были мрачные, помыслы тёмные, и направлены в сторону тьмы, куда заходит солнце. Они на Русской землице завели порядки на немецкий лад.
  
  -- Смута навсегда ушла с Руси?
  
  -- После Петра Великого ставили спервоначалу полунемок в царицы, а уж посля правили только чистокровные немцы. Междоусобица это раздор меж единокровными русскими братьями, а немцы не сварилися промеж собой до последнего кровавого царя.
  
  -- Ты всё про бывшую Гиперборею от Колы до Урала рассказываешь. А зауральская Мангазея?
  
  -- В жизни всегда так - кому гад, а кому батька родный. Россию Романовы поднимали из смуты, но заборонили русским путь по Ледовитому морю до Аляски, а саму Аляску те Романовы продали за медный грош, да и того не получили.
  
  -- Зачем пресекли пути на восток?
  
  -- Помнили цари, как Мангазея немца тремя князьями остановила и латынян из Москвы согнала. Потому-то тогда пока ещё недонемец царь Тишайший, на Ямале и Таймыре велел выставить заставы, пресекающие волоки для кочей русов. Самочинное перемещение товаров и людей Ледовитым морем было царской волей под забороной. Да морозы крепчали. Сковала земли Мангазеи вечная мерзлота. За два века она заболотилась, сгнила и сгинула в предание.
  
  -- Всё у нас наперекос - не любовь, так сопли, не сопли, так понос. И всё равно мы запропали.
  
  -- Как тебе сказать, вьюноша... Мангазея погибла вконец, Гиперборея ещё жива в тайге. Остатки русского племени мы укрыли, дабы сохранить породу русов для грядущего спасения всего людства от верной гибели.
  
  -- Чего пугаешь?
  
  -- Да не отчаивайся ты, отчаяние - смертный грех. Враги Руси всегда были сильнее. И казались необоримыми. Притом, что они всегда были богаче и умнее. Сытые, высокие, дюжие и лучше вооружённые, но мы их останавливали и бивали. Мы - иные.
  
  -- Чем же русские иные?
  
  -- Неласковое солнышко, худородная почва, непогодь и морозы выучили русских жить в общинной спайке, взаимопомощи и всеобщей выручке. Такая жизнь принудила жить в ладу с другими народами, а не грабить их.
  
  -- Какая нам с того выгода?
  
  -- Вот ваш главный нынешний порок - выгода, корысть. Прежде помышляли не о корысти, а о безопасности. Великая Россия высоко вознеслась в стремлении к содружеству народов с взаимопомощью и взаимовыручкой.
  
  -- Так в чём нам с того хоть не выгода, но польза?
  
  -- Взоры всех чистых сердцем людей во всём мире были когда-то обращены на звёзды Кремля. В вас узрели надежду чужеземцы. Весь мир тайно и явно помогал вам. Ради русской мечты шли на смерть. Но вы предали себя и своих содружников ради мелочной выгоды для своей мошны. Позор пал на Русскую землю и презрение. Чистые сердцем чужеземцы с гадливостью отвернулись от вас, а враги осмелели и возрадовались. Вы больше не те, что прежде.
  
  -- Превратились в разъединённых маленьких хапузиков, какие мечтают выбиться в великие хапуги? Так я слышал от моей матери.
  
  -- По всему видать, матка-то твоя умная была, хотя и на тёмной стороне жизни обреталась.
  
  -- Откуда ты узнал?
  
  -- Да ты и сам душой на тёмной стороне, хоть себе в том не признаешься никогда. Ты родился и варился в котле предательства. Иным тебе не бывать. Одичавшие собаки рано или поздно неизбывно сбиваются в стаю волков.
  
  -- Что ты мне про собак! А люди?
  
  -- Хищные хапузики, как ты их называешь, возвращаются в людоедские пещеры. Оттого-то мы и отбираем на племя оставшихся русских, чтобы на запустевшей земле не угасла благодатная жизнь противу зверскому бытованию.
  
  -- А меня возьмёшь с собой в гиперборейскую тайгу?
  
  -- На тебя нет благословения.
  
  - Гореть мне со всеми грешниками?
  
  - Смирись. Будет и тебе награда.
  
  - Ага, угольками на том свете... Не желаю!
  
  Дед Лом понуро смотрел на дно пустой чашки. Гость поднялся и накинул шубу.
  
  -- Спасибо за травку. О ней знал, но никогда такой не пивал.
  
  -- Могу дать с собой в дорогу.
  
  -- Не про нас тот припас.
  
  -- Меня таки-то и не заберёшь с собой в тайгу?
  
  -- На тебя нет благословения, говорил же.
  
  -- Ну чёрт тебе навстречу!
  
  -- Из себя наперёд своего чёрта вынь.
  
  * * *
  
  Древлерус с голубоватой бородой и зелёными очами взобрался на облучок саней и хлестнул вожжами дивных лошадей.
  
  -- Бывай, князь-охранник! И не слабей. Ты пока ещё очень нужен Святу.
  
  -- Был бы нужен, не кинули бы в топку, как рваную ветошь.
  
  Караван из десяти сказочных расписных саней скрылся в лесу, потом снова стал виден, словно они въехали на взгорок по дороге из колышущегося разноцветного полотна северного сияния. Когда сравнялись с полумесяцем в небе, сани одни за другим стали исчезать из виду, словно полумесяц в небе был застёжкой полога для небесной завесы.
  
  Когда обоз скрылся из виду, пухлый человечек, вертевшийся в воздухе, как ёлочная игрушка, плюхнулся на бетонный пол и расквасил нос. У Анатаса лицо почернело от долгого висения вверх тормашками, а губы перекосило от злости.
  
  -- Казбек, Гвоздь, Подбарончик и заморские фармацевты! Я вас обучил, натаскал, защитил от закона, а сам от вас никакой защиты не дождусь.
  
  Арендаторы ответили гробовым молчанием из темноты первого подземного этажа. Все они шкурники, а всякому своя шкура дорога.
  
  -- А тебе, старый Лом, я припомню эту первоапрельскую шутку!
  
  -- Поздно уже припоминать, Анатас. Шутки кончились вместе с Днём дураков. Глянь на часы - давно за полночь. Уже понедельник второго апреля.
  
  Дед нажал кнопку пускателя на стене и огромные ворота стали медленно закрываться, погружая тронный зал в полумрак, освещаемый северным сиянием со стеклянного потолка и светом ламп в океанариуме и серпентарии, куда и юркнул Анатас.
  
  ~ГЛАВА 6.3. ОРДА СПАСИТЕЛЬНАЯ
  
  -- Эй, старый урус, не спеши! Успеешь в свой бункер.
  
  -- Каракаскыр? Что за привычка подкрадываться в темноте неслышно! Являешься, как чёрт из преисподней.
  
  -- Я не шайтан, а его враг до гроба. Наш бог Тенгри-Небо велит чураться нечисти. Да и ваш Бог Иса всегда с нами.
  
  -- Чего тебе надо?
  
  -- Попрощаться пришёл. Ты ж, ата, мой отец названый, - Каракаскыр потянул его за рукав. - Детинишься, обижаешься как маленький. Свои тебя с собой в тайгу не взяли?
  
  -- Подсматривал? Подслушивал?
  
  -- Наблюдал за суматохой из темноты.
  
  -- Не жалей меня!
  
  -- Своих всегда жалко - мы же родня по крови. Обидно?
  
  -- Обидно... Я мало жилы рвал за этот Чёрный Камень? А меня...
  
  -- Туда не взяли, так айда с нами.
  
  -- Куда?
  
  -- Потом скажу, ата... Пойдём в укромный уголок.
  
  Каракаскыр во тьме первого подземного этаже снова подвёл Лома к разделочному столу, где мудаки идоложертвенное мясо рубят.
  
  -- Мерзкое место.
  
  -- Зато тихо. Присядем на дорожку.
  
  -- Не люблю тут сидеть.
  
  -- Я по делу, а не на посиделки. Поговорим по душам. Ты только фонарик погаси.
  
  Каракаскыр поставил на тяжёлый стол из тёсаных брёвен бутылку прошмуровской можжевеловки.
  
  - Пригубим на дорожку. Мы, ордынцы, уходим. И тебя заберём, если захочешь.
  
  -- Чо, повёлся на выдумку Коляна-с-кальяном о цунами?
  
  -- Наш бог Небо велит нам вслушиваться в шёпот звёзд и стараться понять их послания.
  
  -- Те звёзды, может быть, погасли миллионы лет назад, а свет от них всё летит да летит.
  
  -- Пусть так - это мудрое завещания от погасших звёзд для живущих. На небесах всё давно промыслено.
  
  -- Ну и что тебе нашептали на ушко твои звёзды?
  
  -- Опасно тут оставаться.
  
  -- А убегать через блокпосты не опасно?
  
  -- Северное сияние будет ещё пылать на небе целый час. Оно ослепляет любые устройства электромагнитного слежения. А приборов на иных физических основах у врагов пока нет. У нас есть. За этот час мы будем вне поля зрения всех местных отслеживающих устройств.
  
  -- А чего ради разноцветные сполохи ещё будут расцвечивать небо целый час? Караван главного древлеруса уехал.
  
  -- Другие таёжные древлерусы собирают последних ваших русаков-подполовцев в подземных бункерах связи и командных пунктах бывшей русской армии в пригородах Водопьянска.
  
  -- Я и не знал про таких подполовцев.
  
  -- Вот тебе и дед-всевед!
  
  Каракаскыр выставил два стакана на стол.
  
  -- Ну, на добрую память обо мне и моём бате. За него-то выпьешь, трезвенник?
  
  -- Целый год уж как не трезвенник.
  
  Лом залпом выпил стакан.
  
  -- Хей! Что-то я не видел, чтобы ты прикладывался к бутылке. Ты часом не заболел?
  
  -- Я с пацанских лет ничем не болел. Просто не могу заболеть. Меня возьмёт только сталь - скальпель, нож или осколок... Наливай мне до краёв. Ты что хотел сказать?
  
  -- Не бросайте нас, русаки!
  
   -- Меня тоже бросили.
  
  -- Если так, с нами уйти-таки не хочешь? Последний раз спрашиваю.
  
  -- Я уже приехал, сынок.
  
  -- Извини, я себе только чуть-чуть плесну. Мы и так бутылку почти ополовинили. Литраху как-никак, а мне сегодня колонну на восток вести по бездорожью.
  
  -- Лёд на речках ещё крепкий. Мамонта выдержит. Ну, давай на ровненькую дорожку! Мне опять до краёв и обнимемся по-родственному на прощание. В нас кровь одна течёт.
  
  -- Побратимы, почти что братья. Предки наши давным-давно переженились на ваших, а ваши на наших. Мы -- русские ордынцы.
  
  -- Так открой кровному родственнику, что ты собираешься делать на востоке?
  
  -- Новый мир на человечий лад обустраивать.
  
  -- Многие пытались. Не получается всё как-то из человека зверя вытравить.
  
  -- Пытались, да. Ещё до Исы и Мусы много раз пробовали. У Великой России дольше всех человеческий лад продержался, да и та шайтану запродалась. Но мечту и надежду не убьёшь, так ведь?
  
  -- Где-то что-то у нас не заладилось.
  
  -- Известно где, известно как... Адам и Хавва поддались искушению шайтана, оставили в душах своих потомков лазейку для нечистого. Через неё шайтан пробирается и превращает людей в хапузиков-иблисов.
  
  -- И ты словечко это слышал?
  
  -- Иблис-хапузик мне не друг, не товарищ, не брат. Свободы я ему не дам. Равноправия не дам. Власти не дам, а то он возвернёт мир снова в лапы шайтана. Ордынцы приберегли кое-что из разработок НИИ психотроники, скажу только тебе. Научились читать мысли. У нас вор, грабитель, расхититель и растлитель будут сидеть в яме за колючкой. Всякий мечтатель о личном денежном господстве будет до конца жизни кизяк за стадом собирать.
  
  -- Но люди же меняются с годами.
  
  -- Согласен. Исправленному - верить! На то и общественное перевоспитание. Но мира всеобщего угнетения и порабощения мы к себе больше не допустим.
  
  -- И ты переступишь через кровь?
  
  -- А кто и когда в истории не переступал через кровь? Вон вы с моим батей педофилам хребты ломали. Развратниц-венеричек и убийц в пустые шахты подземных лифтов скидывали.
  
  -- Так то ж не люди! И ты так поступал.
  
  -- Верно, Лом, нелюди. Шайтановы перерожденцы. Их можно оставлять в живых, но к власти нельзя подпускать, а они, гады скользкие и ядовитые, так и лезут на вершину горы.
  
  -- Повидал я многое на моём веку, но до этого не докумекал.
  
  -- Повидал, да позабыл, как при старом режиме Великую Россию до того измарали, что она лишь тоску навевала да тошноту вызывала.
  
  -- Ты-то помнишь! Тебя тогда и в зачатии не было.
  
  -- Сам не помню, а со слов бати моего говорю. При старом режиме не только русских, но и ордынцев не жаловали. Великий народ заставили делиться, как амёбу, на части.
  
  -- Было дело. Сам же я русский, а русских недоумками считал, как меня в школе учили. Немцами восторгался. Американцев превозносил.
  
  -- Может, и тебя нечисть ядовитая куснула?
  
  -- Не куснула - поцеловала, но гадом же я не стал. Или стал?
  
  -- Добрый ты, отец. Только я вот всё смотрю - какой-то ты не такой, весь из себя неладный. Мы другой дорогой будем ломить напролом, Лом.
  
  -- И что ж ты надумал, Каракаскыр?
  
  -- Выполнять волю звёзд. Мы чистый мир построим. А то иблисы превратили наукоград Водопьянск в Шайтан-Сарай. Купи-продай и обжуль-обмани, вот чем живут теперь наши земляки.
  
  -- Люди с тёплых морей нас опередили в развитии. Многому научились, нас покорили и больше не дадут нам воли.
  
  -- Сами возьмём. Кочевники-земледельцы и кочевники-скотоводы, ну, мы с вами, русские и кипчаки, большую часть жизненных сил тратили на выживание на неприютной земле. Своим умом будем жить и плодиться. Чужие прописи не для нас.
  
  -- Ну, тогда в добрый путь вам, ордынцы! Может статься, вы откроете сокровенное знание, как людям жить в ладу и мире с собой, ближними и дальними. Налей-ка себе и мне на посошок, что осталось!
  
  -- Ты тоже куда-то уходишь, ата?
  
  -- Ухожу. Очень даже скоро. И знаю куда.
  
  * * *
  
  Вернувшись от деда к себе глубоко под землю, Каракаскыр подозвал к себе главного помощника.
  
  -- Нурлан, я поговорил с Ломом. Старый аксакал ничего не знает про "вечный зов" и "красный вал". Сущий младенец.
  
  -- Впал в детство от глубокой старости, елбасы?
  
  -- Никакого русского заговора нет, а дед не главарь и не вожак бунтарей. Его свои же бросили погибать с другими.
  
  -- Да брешет он, пёс нечестивый!
  
  -- Но-но, помолчи-ка, брехливый потомок выдуманного Чингисхана! Вижу, ты и сам на выдумки горазд. Закрой свой чёрный от насвая рот и больше не смей клеветать на почтенного аксакала!
  
  -- Не бывает почтенных врагов!
  
  -- Кочевые скотоводы и кочевые земледельцы - неразрывные побратимы и даже братья. Не враги. Хлеборобы давали кочевникам зерно на муку и корм скоту, -- кочевники им - руно, кожи, рога и копыта.
  
  -- Наши предки были властителями степей и половины мира.
  
  -- Пой эти песни деткам на ночь, народный сказитель... Когда-то скифы, одни из предков русских, были кочевниками навроде нас, ордынцев. Их побратимами стали понтийские греки. Они выучили русских письму, земледелию и искусству обработки металлов. И речному судоходству, вот что главное. Русский ордынцу - брат навеки.
  
  -- Брат с топором навстречу! Не прощу царю Ивану Сибири и Казани!
  
  -- Попридержи язычок! Казанлыки не ордынцы, а приблуды с кавказских предгорий. Иди проверь готовность людей к отъезду.
  
  -- В казне слишком мало денег, елбасы.
  
  -- Ваш Аллах пасёт людей, а не скот. Своего скота для вас у него нет - угоняй на барымте чужое стадо, лихой барымтачи. А у бога Небо-Тенгри всего в избытке. И всё для простых людей, а не богатых баев. Бог Небо денег не признаёт, а просто одаряет верных удачей. Исполняй приказ.
  
  -- Ваш бог вовсе не бог, -- бросил напоследок зампотех.
  
  * * *
  
  Каракаскыр дунул в беломорину, прикурил её от бензиновой зажигалки. В местных подземных выработках не было гремучей смеси горючих газов с кислородом. Папирос марки "Беломорканал" больше не выпускали, но стратегического запаса в бомбоубежище под заводом "Аристей" Каракаскыру хватило бы до конца его жизни.
  
  Он выключил лампочку на шахтёрской каске, чтобы не расходовать электроэнергию аккумулятора. За долгие годы жизни под землёй у Каракаскыра обострилось ночное зрение, как у кошки. Наследие от предков-горняков.
  
  Жалко русских, конечно. Когда чужой ребёнок попадёт на дороге под машину, попереживаешь и забудешь, но когда гибнет твоё собственное дитятко... О, Небо-Тенгри, накажи нас, грешников, без жалости, больно и ужасно, но не погуби беззаконных ордынцев, как ты погубило наших побратимов-русаков по грехам их!
  
  Каракаскыр не заметил, что говорит вслух.
  
  -- Ты тоже уже заговариваешься, как старый Лом? - раздался блеющий тенорок из темноты.
  
  -- Не с тобой же мне болтать, Анатас. Чего тут шляешься? Олигархам не место под землёй.
  
  -- Я тут владелец земель и недр. Где хочу, там и хожу... А как ты распознал меня в темноте?
  
  -- По запаху сероводорода. Дерьмецом от тебя за версту разит. Пшёл вон, пока не зашиб!
  
  -- Ой-ой, напугал! Всё равно всегда и везде моё достаётся мне.
  
  * * *
  
  Когда Анатасом больше не воняло, Каракаскыр снова вызвал Нурлана по переговорному устройству.
  
  -- Нурлан, зови ко мне проходчиков.
  
  -- Они рядышком, ага.
  
  -- Отлично! Уже вижу... Замрат, Курбан, Косболат, Коунрад и Зинат! Выезжаете прямо сейчас на разведку в указанном направлении. В бой с миротворцами не вступать. Обойдите блокпосты стороной тихонечко.
  
  -- Сделаем, досточтимый Каракаскыр-хан.
  
  -- Нурлан, я тебя не звал сюда.
  
  -- Я твой первый помощник. Всегда при тебе, досточтимый елбасы.
  
  -- Сколько у нас гусеничных вездеходов на ходу, кроме разведывательных?
  
  -- Все девять, десятый с цистерной для зимнего дизтоплива.
  
  -- Рахмат, Нурлан. Грузи на них всё самое ценное оборудование, сажай в них самых пригодных к бою и работе молодых горняков.
  
  -- А русаков?
  
  -- Учёным - комфортабельный вездеход.
  
  -- Я русским не доверяю.
  
  -- Тебя никто не спрашивает.
  
  -- Оружие?
  
  -- Забирай все двенадцать миномётов с боезапасом, ракеты для боя на дальних подступах, автоматы с тремя рожками патронов на бойца.
  
  -- Мало патронов.
  
  -- У нас есть будут станки для вытяжки гильз и прессовки капсюлей. Цельнометаллические оболочки для пуль, стальные сердечники в свинце изготовим на нашем оборудовании, когда запустим подземный оружейный завод на новом месте. Там несметные залежи угля, руд чёрных и цветных металлов.
  
  -- А сырьё для пороха?
  
  -- Для получения нитроцеллюлозы и двухосновного нитроглицерина в тайге -- запас неисчерпаемый. Построим заводики для малотоннажной химии. Будем с патронами и ракетами. С нами светлые головы физиков, конструкторов и умелые руки технологов. И химиков у нас достаточно.
  
  -- Они почти все русские.
  
  -- У тебя что, русские в бане мочалку съели?
  
  -- Они угробили Великий Туркестан.
  
  -- Все претензии к хромому Тимуру. Русские при погроме Туркестана и рядом не стояли. Мне не нужны межнациональные разборки, Нурлан. Мне нужна сплочённая команда.
  
  -- А чем кормить личный состав?
  
  -- Три снайперские винтовки для охотников возьми, чтоб дичь добывали. На первое время хватит. Ячмень и рожь там выспевают. А потом раздобудем домашних свиней на еду и для газогенерации.
  
  -- А моим мусульманам кору с деревьев грызть?
  
  -- Жрать захотят, и свиное сало за бараний курдюк покажется. На Севере без свинины никак.
  
  -- Это вам никак, а мы не осквернимся... И вот что, почтенный елбасы... -- переменил тон Нурлан. -- Нас рано или поздно засекут спутники и раздолбают в мелкую щебёнку ракетами с орбиты.
  
  -- За что? Мы же не русские. Мы ордынцы. На нас нет краснозвёздных меток.
  
  -- Всё равно мы занимаемся добычей горных минералов. Туземцам это строго запрещено.
  
  -- Все законы ОПГ исполнять - век в кандалах проходить.
  
  -- Но мы ведь законопослушные и свободные граждане Югры, не русский сброд.
  
  -- Не понял ты меня, Нурлан. Любые ордынцы свободны настолько, насколько свободны для своих стран граждане колонии - вольные люди в нищете. Свобода подыхать с голоду. Им достался в собственность только воздух, почтенный Нурлан. Да болотная водица.
  
  -- Все люди доброй воли во всём мире чтут наш Коран. И даже побаиваются, значит - уважают мусульман. За то, что мы - непримиримые враги русских.
  
  -- Ордынцы никогда не были врагами русских.
  
  -- Знаю, ваша Орда осквернилась православием.
  
  -- Тебе по душе разнузданный разврат - скотоложство и педофилия?
  
  -- Почтенный елбасы не знает фетвы наших имамов. Мусульманину дозволено любить мальчиков, малолеток-девочек и животных, если потом пройти обряд очищения.
  
  -- Можно хлестать водку, а потом пойти в мечеть?
  
  -- Елбасы, ты сравниваешь учение пророка с опьянением? Мусульмане не пьют алкоголь только перед лицом Мекки и Медины.
  
  -- Мусульмане курят наркотический дурман - ордынцам прикажешь дурь любить?
  
  -- Ты дурью называешь учение пророка, елбасы?
  
  -- Ты у меня не идеолог, а зам по техчасти. Знай свои железки. Что, думаешь, твой елбасы Каракаскыр волчью хватку потерял?
  
  -- Ты толкаешь нас на смертельно опасную авантюру.
  
  -- Мы рванём под северным сиянием. Для камер видеонаблюдения и радаров это "слепое пятно".
  
  -- Нас расстреляют с блокпостов.
  
  -- Миротворцы-мироносцы из экваториальной Африки и арабские прибалты в нашей тайге от скрипа ёлочной ветки шарахаются.
  
  -- Как скажешь, почтенный елбасы, -- как-то не по-доброму отвёл глаза Нурлан. -- Моё дело исполнять приказы, твоё - приказы отдавать. Направление?
  
  -- Северо-восток.
  
  -- Пункт прибытия?
  
  -- Горный утёс Бытыр-Кас. Его увидишь на любом путеводителе для туристов, а за сто километров заметишь в бинокль. Он окружён кольцом из неприступных скал. Естественная крепость.
  
  -- Местные по-русски говорят?
  
  -- А кто в Северной Евразии по-русски не говорит?
  
  -- Думаю, там горный курорт или турбаза. Не опасно ли в таком людном месте горнякам бить шурфы?
  
  -- Турбизнес об этом только и мечтает, чтоб это место стало многолюдным, но туристов в эту глушь не заманишь. Таёжная пуща с буреломами. За сотни километров ни приличных аэродромов, ни автомагистралей, ни железных дорог нету. Даже конный туризм не заладился. Необитаемая местность.
  
  -- Такого не бывает.
  
  -- Изредка охотники по соболю встречаются. Голь перекатная, вогулы, ну, ханты-манси. Русские староверы там хоронятся от заразы мирской. У них скотину купим.
  
  -- А залежи какого минерала нам искать?
  
  -- Талактита. Моему отцу русские геологи карту месторождений тайком передали.
  
  -- Знают геологи - знает весь мир.
  
  -- Те старики давным-давно прошли психодеменцию и потеряли память. Да и в живых никого не осталось. Перемёрли от старости.
  
  -- Так мы озолотимся, если обогатительную фабрику наладим. Неисчерпаемый источник энергии - мегаватты почти даром.
  
  -- Не за богатством гоняемся. Самим энергия нужна для строительства промзоны.
  
  -- Жаль, а ты бы мы с тобой в миллиардеры вышли и дворцы на тёплом море построили побогаче любого халифа... Нам по прибытии сразу штольню пробивать для обустройства околоствольного двора?
  
  -- Про шахты пока забудь. Рыть окопы полного профиля, ну, в рост человека, и капониры для техники. Устанавливать блокпосты по периметру зоны обороны. Строить будем подземные цеха для выплавки чугуна и возводить станы для проката стального листа. Не забудь про научные лаборатории и приборостроение на основе законов физики, что русские учёные открыли, нам передали и добровольно забыли, чтобы недругам знания не достались. Но в первую очередь обустраивать укрепрайон. И разведка, разумеется.
  
  -- Георазведка?
  
  -- Топоразведка!
  
  -- У нас нет лазерных дальномеров, тригознаков для реперных точек, беспилотников, принтеров для распечатки карт.
  
  -- Вручную нарисуете. Есть теодолиты, стереотрубы, мерные рейки и планшеты. Ноги в руки и топай по горной тайге. Размножите через кальку карты-трёхвёрстки. И тщательная пристрелка по опасным точкам, чтобы никакая сволочь к нам не сунулась. Там будет наша неприступная крепость.
  
  -- Для мусульманской уммы?
  
  -- Для новой Орды.
  
  -- Весь Урал в вечной собственности у канадцев до самого Кургана.
  
  -- Сдаётся мне, мы никаких канадцев там не застанем. А если и застанем, они бросят оборудование и дадут дёру в мокрых кружевных трусиках.
  
  -- Что, почтенный ага, получается -- война?
  
  -- Война.
  
  -- Какая?
  
  -- Освободительная. Помогут русские таёжники. Они нам и невест раздобудут для возрождения народа.
  
  -- Для какого народа? Не Русь ли ты задумал воссоздать?
  
  Каракаскыр промолчал. Полной тишины под землёй не бывает. Что-то всегда трещит и ухает. Давление горных пород выталкивает из-под крепи стёртые в щебень осколки минералов и песок. Они непрерывно шуршат, когда сочатся вниз каменными ручейками. Но всё равно среди равномерного шипения породы Каракаскыр услышал слишком громкий скрежет зубов Нурлана.
  
  -- А если и Русь, то что? Итальянцы по крови никакого родства с италийцами-римлянами не имеют. Ни капельки римской крови. Европеизированные тюрки именуют себя македонцами без малейшей примеси крови воинов Александра Македонского. Румыны называют себя римлянами, жмудины без зазрения совести - литовцами, хотя те на самом деле были русскими. Почему нам не назваться Русью? В наших жилах течёт их кровь. И немало её.
  
  -- Я давно, батырхан Каракаскыр, подмечал за тобой скрытую симпатию к русским, но не выдавал тебя властям, хотя мои нукеры говорят об этом открыто.
  
  -- И что говорят твои нукеры?
  
  -- Своих людей не подставляю, говорю только от себя. Русские мусульманам не братья, так и знай.
  
  -- Русские спасли ордынцев от вырождения.
  
  -- Выдумки и бредни! Все мусульмане в Югре -- почётная нация. Вместе мы против возрождения Руси.
  
  -- В мамелюки своих детей не отдаёте, чтоб нам, ордынцам, головы рубили? Русских детей в янычары не продаёте?
  
  -- Плохие у тебя шутки, елбасы Каракаскыр.
  
  -- Чёрные у тебя мысли, мирза Нурлан. Не подходят к твоему светлому имени.
  
  -- Уважаю и почитаю тебя, елбасы-батырхан, поэтому скорблю о твоей душе! Для язычника один путь в рай - кинжал правоверного.
  
  -- Живи своим умом, а не заёмным из Корана. Небесный покровитель иудеев Элохим, он же Аллах, завещал Аврааму-Ибрагиму, что отдаст весь мир в наследство иудеям, потомкам его сына Исаака и арабам, потомкам Измаила, сына Хаджары-наложницы. К тебе, плосколицему джунгару, каким боком измаилиты прилепились?
  
  -- Я чистый мусульманин!
  
  -- Но по крови ты им - нашему забору двоюродный плетень. Ничего тебе Аллах-Элохим не завещал. Твои потомки будут всей вашей уммой феллахам Хаттаба кизяк ногами месить.
  
  Под землёй не бывает и непроглядной тьмы. Микроорганизмы, грибки и незаметные лишайники излучают еле видимое сияние. Каракаскыр с помощником разговаривали по горняцкой привычке с выключенными лампочками на шахтёрской каске. Они видели лишь чёрные контуры друг друга. Но даже и во тьме Каракаскыр заметил, как перекосилось от злобы плоское жёлтое лицо Нурлана.
  
  -- Елбасы-батырхан, ты меня не гневи и на харам не толкай! Я правоверный! Родом из старшего племени. Прямой потомок Чингисхана. Из нашего рода выходили ханы, султаны и даже президенты. Мои предки на коне верхом русских девок по земле за косы волочили.
  
  -- Это тамерлановский головорез Едигей европейских девок на коне за косы волочил, а не ордынцы. Известный заплечных дел мастер у Тимура. Вы этому Едигею песни слагаете, детей и внуков в его честь называете, а сами такие трусливые грабёжники и ватажники, как ваш разбойник Едигей и придуманный Чингисхан.
  
  -- Так кто для тебя мой кровный предок, елбасы?
  
  -- Тень человека в ясный день, но без человека.
  
  -- Не верю! Без Чингисхана в сердце нашему племени не жить!
  
  -- У иудеев есть хорошая поговорка - умей выбирать друзей. Мы, ордынцы, сделали свой выбор. С русскими веками роднились.
  
  -- А Россия... Что мёртвая падаль Россия? Никто её с Запада не брал силой. Как говорится, девочка сам того захотела, никакого насилия. У неё была одна-единственная девичья мечта - ласково прильнуть щекой к щеке смуглого инородца с неутомимым членом.
  
  -- Не болтай, а выполняй мой приказ!
  
  -- Мне плевать на твой приказ, а тебе пожелаю счастливого пути к гуриям. За любовь к науке внуку Тамерлана Улугбеку голову отрубили. За любовь к русским ордынцу - смерть! Ты мне больше не елбасы, а я тебе не сердюк. Всех неверных ордынцев будем резать, как русских собак. Ваш бог Тенгри не справится с Аллахом.
  
  -- Эх, Нурлан, теперь я понял, почему русские аскеры зашивали басмачей в свиные шкуры и так хоронили.
  
  -- Терпеть русских не могу! Особенно баб. Свиней выращивают и сами на свиней похожи! Ты сам свинья, если с русскими сошёлся.
  
  * * *
  
  Выражение "сверкнуло лезвие" мало подходит для описания событий в кромешной тьме. Из темноты в темноту же к ним рванулась третья тень. Каракаскыр отпрянул и включил лампочку на шахтёрской каске.
  
  Нурлан валялся в луже крови, сжимая обеими руками свой собственный нож, торчавший из его живота. На коленях перед Каракаскыром мотал покаянной головой бригадир проходчиков. Он всего лишь раз осмелился поднять голубые, почти бирюзовые глаза.
  
  -- Казни меня, елбасы! Я убил твоего главного помощника.
  
  -- Встань, Имран!
  
  -- Не встану, хоть убей!
  
  -- Как ты оказался рядом, балам?
  
  -- Я уже две недели хожу за тобой тенью, когда узнал, что салафиты тебя приговорили.
  
  -- Как ты, балам, выведал тайну моих врагов?
  
  -- Жена мэра Водопьянска любит самоцветы.
  
  -- Вот уж секрет! Все персиянки падки на блестящее.
  
  -- Нурлан обещал отделать будуар жены Имомали Сороджона богаче, чем шатёр Шамаханской шахини, если она дарует ему титул сардаря всего Турана в Югре.
  
  -- Не высоковато ли замахнулся? Такой титул может даровать только верховный управитель всего мира, генсек ОПГ в Летценберге Карл Цвибельбак.
  
  -- Не мне судить, елбасы, -- скромно опустил глаза Имран.
  
  -- Встань, балам, приказываю! Теперь ты мой главный помощник.
  
  Имран робко поднялся на ноги.
  
  -- Подойди ближе.
  
  -- Не смею.
  
  -- Ты из младшего племени? Не стыдись. Я всего лишь из среднего. Никакой не потомок Чингисхана.
  
  -- Я аральский каракалпак из презренного рода арльчак. Мне не будут подчиняться.
  
  -- Ты теперь в ханском чине, мой первый помощник. Всё слышал из нашего разговора с Нурланом?
  
  -- Слово в слово.
  
  -- Всё исполни, как я Нурлану приказал. Как у тебя с геодезией и космографией?
  
  -- Я маркшейдер.
  
  -- Тогда ты артиллерист и ракетчик.
  
  -- Ещё у меня девять часов налёту на реактивных штурмовиках.
  
  -- А почему не закончил лётную школу, балам?
  
  -- Политика изменилась в Священном Евросоюзе стран арийской расы - я не прошёл расовый контроль на черепопомерке. Башка слишком круглая. К причерноморским половцам и чёрным клобукам там относятся как к недочеловекам. Вот я и спикировал с неба под землю к тебе.
  
  -- Красиво поешь, как настоящий акын. Но я тебе верю. Сейчас же выводи колонну на Урал под прикрытием северного сияния древлерусов. След в след за вездеходами разведки. Теперь суверенный Батыр-Кас станет нашей родиной и точкой кристаллизации нового света.
  
  -- Разве ты уж не с нами, ордынцами, Каракаскыр-хан, а с русскими?
  
  -- Нам не жить друг без друга. А где теперь нукеры убитого Нурлана, эти потомки Чингисхана-симулякра?
  
  Тут, как испокон веков водится на Востоке, не обошлось и без театра. Имран плюхнулся на землю, стал грызть песок и щебёнку и рвать волосы на себе.
  
  -- Прости, не доглядел, елбасы! В "кармане" между выработками случился выброс пустой породы. Нукеры Нурлана остались в завале.
  
  -- Из тебя выйдет знатный хан, простачок Имран! Морфология залегания горных пластов до сих пор не изучена. В некоторых местах давление выдавливает породу в выработку, как зубную пасту из тюбика. В таких случаях ни технику, ни людей даже не пытаются откопать. Много нукеров погибло?
  
  -- Все тридцать три.
  
  -- На всё воля Аллаха, как говорил покойный Нурлан. Мир их праху! А нам - в добрый путь. Вынь кинжал из живота Нурлана!
  
  Имран опасливо поднёс Каракаскыру окровавленную сталь, как смертоносную змею.
  
  -- Открой рот и осторожно зажми клинок зубами.
  
  Каракаскыр медленно вытащил клинок из зубов юноши и вытер кровь о губы Имрана.
  
  -- Теперь ты батырхан. Вот тебе его кинжал. Срежь золотую тамгу с убитого и повесь себе на шею - все ордынцы тебе станут безоговорочно подчиняться.
  
  * * *
  
  За годы бригадирства по обслуживанию охлаждающей остановки реактора Лома ни разу его не видели пьяным на рабочем месте. Но после Дня дураков в этом последнем для Водопьянска году дед Лом за полночь напился с Каракаскыром вусмерть и в таком виде объявился в полутёмном карнизе за саркофагом, где так "фонила" радиация, что пищали все дозиметры. Там ещё с незапамятных времён "Аристея" висел пожарный щит. Лом снял топор.
  
  -- Эй, Свят! Ты не дал мне благословения уйти с древлерусами. Так полюбуйся же на нераскаянного грешника. Чистых душой и сердцем русских забрали в тайгу. Осталась мразь вроде меня. Вот так и знай! Я, мразь, тебя освобождаю сейчас же, сей же миг.
  
  Лом перевёл дух, чтобы набраться храбрости.
  
  -- Сначала разметелю автоматику с датчиками, чтобы гэбисты не сразу спохватились. Потом разобью фидеры подачи электроэнергии на систему охлаждения. Через полчаса температура твоего саркофага достигнет критического порога - и лети себе на волю! И никакого вреда твоим любимчикам избранным. Они уже далеко в тайге.
  
  Дед замахнулся топором на стойку управления автоматикой, но топор так и застыл в воздухе, словно его перехватила невидимая сила. Затем топорище вырвалось из рук. Топор сам по себе медленно поплыл ввысь и упал где-то в глубине взорванных этажей НИИ психотроники.
  
  "Остынь, пьяный дурак! Всё без тебя промыслено. Зайди в саркофаг и закройся изнутри. А то орёшь во всю ивановскую".
  
  -- Ты уже научился разговаривать, как гопник на Прошмуровке. Освоил лексику и интонации моих работяг? Осталось перейти на шофёрский мат.
  
  "Освоил и научился. Я с каждым разговариваю на понятном ему языке".
  
  -- Чего уж там непонятного! Со мной - на языке полуграмотного шоферюги. Свят, что ты мне душу выматываешь? Скажи, в чём мой несмываемый грех? Я Родины не предавал. Русский народ не хаял. Трудился честно. Не воровал. Не ломал чужой судьбы.
  
  "Ой-ли? Вы, русские, всегда якобы ни в чём не виноваты. Запродали страну ни за медный грош. Да и ту медь у вас потом вывезли за море. Белогвардейцы-подлюки в своё время хоть три года провоевали против своего народа за белую власть, да и те готовы были страну продать даже дьяволу, лишь бы вернуть уплывшее из рук благосостояние и право бить холопа в зубы".
  
  -- Почему мне не будет искупления грехов? Я же каялся целый год. Каждый миг своей жизни в покаянных снах просмотрел. Каждую свою подлянку припомнил. Неужто на мне грех самый смертный!
  
  "Не мне судить".
  
  -- Ладно, Свят, сам знаю, что я гад распоследний. Только и меня когда-то любили. Да разлюбили, видать.
  
  "Вы, русские, погасили зарю надежды для всего мира. Отняли веру в светлое будущее. Обрекли людей на разочарование и отчаяние. Ты этому не противился, потому что сам плыл по течению бытия. Значит, ты причастен к предательству".
  
  -- Я ничего не сознавал. Ну, тупым я уродился.
  
  "Молчаливый свидетель убийства Великой России -- невольный пособник сил зла, хоть и без тайного умысла. Всё равно -- предатель".
  
  Дед вытер пьяные слёзы.
  
  -- Тебе, бессмертному, этого не понять. А каково мне завтра помирать сиротой? И племени после меня не останется. Внуков я своих даже не видел.
  
  "Внуков не видел. А Зябчик кто тебе?"
  
  -- Что - Зябчик?
  
  "Вы, люди, не ощущаете влечения родной крови, что доступно даже сусликам и суркам. Зябчик твой родной праправнук. Внук незаконнорождённый опять же незаконнорождённого сына твоего Юрки".
  
  -- А мать Зябчика где?
  
  "Была эвтанизирована в венерической больнице Водопьянска. Болька - праправнучка покойной Надин Ломе. Её мать действительно актриса. Живёт во Франции. Бросила её на улице в Водопьянске, когда на гастролях виляла голым задом на сцене. Воочию видел ты своих потомков, Валерка Ломеко".
  
  -- Получается, ребяткам моим нельзя было жениться. Болька с Зябчиком -- родственники.
  
  "Совсем мозги отпил? Урхо Ломеконен и Надин Ломе были сводные брат с сестрой. Никакой родственности".
  
  У деда Лома весь хмель выветрился. Он сел на рифлёный стальной пол перед пультом управления и смешно, по-стариковски заплакал.
  
  * * *
  
  "Успокоился? Протрезвел?"
  
  -- Угу. Каюсь -- грешен перед братом! Каюсь - виноват перед матерью. Каюсь перед Юркиной матерью Леной. Каюсь перед венчанной женой Ириной. Виноват перед детьми. Слишком мало добра от меня видели. Согласен. Кормил, да не так сладко. Одевал, да не так пышно.
  
  "Это не раскаяние, а логическое осознание вины. В душу родным не заглянул. За их спасение не пострадал".
  
  -- Что, мне голову о стенку разбить, чтобы мне поверили? Не я такой, это Ледяница меня бесчувственным сделала. Заморозила душу, выстудила сострадание. Заступись за меня перед не знаю кем!
  
  "У меня карающий меч. Воитель я, а не судия"
  
  -- Замолви словечко за меня в суде!
  
  "У грешников не бывает адвокатов. Высший закон не признаёт толкований и подзаконных актов. И обратной силы не имеет. Почитай отца твоего и мать твою. Непочтение к матери - смертный грех. Брата прощать до седьмижды семидесяти раз. Нарушил -- смертный грех. Прелюбодеяние без памяти о загубленной жизни женщины -- даже обсуждению не подлежит. Принимай, как есть, и получи сполна".
  
  -- Не по умыслу, а по глупству согрешил.
  
  "Мог бы и оттолкнуть нечистую силу. Нечисть в тебе осталась. Она душу твою выедает".
  
  -- Голубую жемчужину проглотил?
  
  "Ты об этом всю жизнь знал".
  
  -- Не смог пересилить грешную природу. Страшно умирать-то? Больно?
  
  "Для тебя - нет. Ты и так много страдал по жизни".
  
  -- А что потом? Ведь Превышний прощает даже грешных и нечестивых.
  
  "Раскаявшихся грешников и искупивших вину".
  
  -- Я проклят?
  
  "Моё освобождение и твоё покаяние подчиняется законам термодинамики. Мы в вещном мире, а не в надмировом пространстве. Что случится, если подключить к источнику питания изолятор, который имеет внутренний пробой"?
  
  -- Короткое замыкание и выход из строя всей системы электроснабжения!
  
  "Твоя пробитая грехами душа не выдержит нагрузки при моём вызволении из плена. Не по тебе ноша. Меня освободит невинная душа -- Зябчик. Бесовская защита саркофага будет бессильна перед ним. Грешник, который вздумает освободить меня, сгорит, как слабенький предохранитель. Невинный отрок отворит мне темницу".
  
  -- А со мной что будет?
  
  "Ты был его детоводителем. Тебе это зачтётся на суде".
  
  -- Из зала суда под конвоем прямо в пекло?
  
  "Ад ещё нужно заслужить. Там твоя душа останется целостной, а не попадёт в месиво из субэлементарных частиц для создания иных одухотворённых и бездуховных сущностей. Или хуже того - утонет в океане первичного зла. В его глубинах даже ад за милосердие сойдёт".
  
  -- И что от меня тогда останется?
  
  "Еле заметный парок рассеянной в космосе плазмы. Чуть заметная вспышка при переходе фотонного порога и тысячелетия бултыхания в океане протоматерии".
  
  -- Да ну на фиг! Лучше муки вечные, чем распадаться до межзвёздной пыли и планетарного мусора.
  
  "Тогда беспрекословно исполняй мои наказы".
  
  -- А чо не так-то?
  
  "Ты до сих пор не отправил каждую из праматерей русского новолюда на их родину".
  
  -- Это моих бабок-то? Древлерус мне уже про них зудел. Завтра же исполню. Ты только назови мне день и час, когда начнётся огненное очищение. Кому исповедаться перед концом - не знаю. Душой нечист и невоцерковлён.
  
  "Сейчас настало такое время, что и святые совратились. Про твой последний час узнаешь завтра в самый разгар бесовской мессы".
  
  -- Обещаешь?
  
  "Моё слово не отменимо".
  
  Дед поднялся с колен.
  
  -- Так-то оно будет по-честному, согласен. Только вот по рабочему графику на сегодня военные метрологи должны провести днём генеральную поверку техсостояния приборов перед этой вселенской экуменической мессой. Проверять твой саркофаг будут лучшие спецы по электронике. Твои переговоры с небесным воинством уже засекли, но не расшифровали, я надеюсь.
  
  "Знаю. Никто не обнаружит, что я прорвал предпоследнее кольцо оков. Не бойся за меня".
  
  -- А мой Зябчик как спасётся?
  
  "Увидишь сам".
  
  -- А остальные?
  
  "Пленшие вас и гоншие вас, а також предатели родной земли разве не достойны кары небесной? Прости, мои ограниченные энергетические возможности на этот сеанс связи уже исчерпаны. Скоро наш контакт прервётся. Мне надо экономить энергию для последнего прорыва оков".
  
  Общение оборвалось.
  
  -- Ну и прощай, Свят! Весёлый в этот год выпал праздник дураков. А завтра, ещё веселее будет.
  
  * * *
  
  Ровно в три часа ночи второго апреля вышколенный дворецкий тактично, без единого слова, чтобы не разбудить домочадцев и прислугу, растолкал начальника 3-го управления госбезопасности. Генерал Кызылбаш вставил ноги в расшитые золотом туфли и накинул халат, какой не и нашивал иной турецкий паша в средние века. Недавние обитатели юрт, мазанок, а то и просто землянок обожали окружать себя ханской роскошью.
  
  Генерал вышел в просторный тамбур, где его ждали дежурные офицеры со срочным донесением.
  
  -- Херра генерал! - вполголоса доложил полковник. - Сообщение особой важности. Вынужден доложить лично вам. В пятистах километрах от города спутники мироносцев засекли колонну вездеходов. Похоже, убегают неучтённые горняки-ордынцы.
  
  -- Ну попутного ветра им в задницу! Воздух без белых ордынце чище станет. Они давно у нас на учёте как тайно сочувствующие русским. Куда направились?
  
  -- На Восток.
  
  -- Угроза Ельцинграду есть?
  
  -- Нет, восточная столица банковского владычество вне опасности. Идут гораздо севернее, прямиком в сторону Надыма. Так и доложите маршалу.
  
  -- И кому они будут грозить из лесотундры? Стану я маршала будить по пустякам! Тебе твои ордынцы дороже завтрашней экуменической мессы? О душе надо думать, а не о мести предателям. Их Аллах покарает.
  
  -- Я думаю...
  
  -- А вот думать на службе не полагается. За тебя думает начальство. Тебе захотелось перевода околоточным надзирателем в Утитенеский уезд, в тайгу на болоте?
  
  -- Никак нет!
  
  -- Выражаю вам своё крайнее неудовлетворение, полковник.
  
  -- Виноват, ваше высокопревосходство херра генерал! Такого больше не повторится!
  
  -- То-то же... ступай вон! И молчок о сбежавших ордынцах.
  
  -- Есть, херра генерал!
  
  А дрожащего от страха лакея генерал Кзызылбаш ласково потрепал по плечу.
  
  -- Хорошо службу несёшь, сторожевой пёс. Иди и сам прикорни на коврике у двери.
  
  
  * * *
  
  Пьяный дед Лом давно уже храпел на полу на куче обтирочной ветоши в щитовой. С узкой откидной койки легко скатиться на рифлёный металлический пол, что уж тут поделаешь. Не надо было ворочаться, но сон в ту ночь у деда был слишком неспокойный.
  
  ~ГЛАВА 6.4. ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ
  
  Последний для Водопьянска праздник дураков закончился, но и в понедельник второго апреля никто не поумнел. Все те же глупые, но тщательно ухоженные химкосметикой и откормленные заморскими пищехимикатами лица. Ничего не изменилось. Разве что как-то по-иному, ну просто яростно светило полуденное солнце. Это самая приятная из перемен -- небывалая для Приполярья теплынь в начале апреля.
  
  Автомобильную пробку на перекрёстке двух главных проспектов расчистили от сгоревших и битых машин. Коммунальники в оранжевой робе отмыли тротуары и проезжую часть от масла и крови. Скульпторы всё ещё торопливо трудились над реставрацией памятника Карлу Карлычу Маннергейму, чтобы не посрамить лик города перед иностранными туристами и паломниками.
  
  * * *
  
  - Валерка! Валерка!
  
  Спящий на низком подоконнике старик Лом дёрнулся всем телом и едва не слетел на пол в чайхане, где он задремал после бутыли химической дряни с лёгкими градусами и клюквенной наливки.
  
  -- Сколько раз тебе говорить русским языком, что я теперь не православный Валерка, а исламский Равилька. Понял, Серёга?
  
  Молоденький студентик с бледным лицом и едва пробивающимися чёрными пушинками под носом закинул скрипичный футляр за спину и решительно повернулся к выходу.
  
  -- Вообще-то и я теперь не Серёга православный, а мусульманин Сабиржан. Русских среди нас больше нет. И дураков нет за тобой посуду на мойку уносить.
  
  -- Я первый порвал нафиг с проклятым русским прошлым. Значит, тебе убирать, -- отрывисто бросил Валерка-Равилька Серёге-Сабиру и зашагал к выходу.
  
  Продавщица, голубоглазая каракалпачка, чьи предки из Херсонских степей именовались в русских летописях "чёрными клобуками", кинула им вслед:
  
  -- Ещё одно слово про русских, и ноги вашей в моей порядочной чайхане не будет! Сюда не русские забулдыги ходят, а уважаемые люди с Востока.
  
  В школьных учебниках истории слово "русский" давно заменили на "евразийский", а Россию - на "Северную Евразию". Евразийскую ресурсно-сырьевую конфедерацию населяли теперь не "дорогие россияне", а "евроазиаты", чтоб всем было понятно и приятно.
  
  -- Бахиточка, меня тут тоже скоро не будет, -- сказал дед Лом.
  
  -- Ты, бабай, старичок порядочный. Тебе к нам можно ходить.
  
  -- А что со мной было-то? - недоуменно повертел головой дед.
  
  -- Ты спал, деданя, - сказал Зябчик, который сидел рядом, обсасывая леденец на палочке. - А я боялся тебя разбудить, вдруг ты и на самом деле вопше помер, а как я без тебя через Свята к Больке доберусь?
  
  - Счастье бы - помереть во сне, в тепле да на солнышке, - зевнул ртом без единого дуплистого зуба старый Лом. - Бабки уехали на родину, или мне только приснилось?
  
  -- Давно уже увезли их. Забыл, как они кусались и царапались, когда их полицменты в машины для зэков запихивали?
  
  -- Вот и ладненько. Одной провиной перед Святом у меня на душе меньше стало. У нас когда встреча с военными метрологами-поверяльщиками назначена, Зябчик?
  
  -- В два часа.
  
  -- Нет. В 15:00, вспомнил точно. А сейчас сколько?
  
  -- Половина первого.
  
  -- Целая вечность! Успеем. Сядешь за руль, Зябчик. А я пассажиром прокачусь. Надоело быть шоферюгой.
  
  -- А полицменты на дороге?
  
  -- Мы поедем по промзоне. Там дорожной полицментерии и с собаками не сыщешь.
  
  -- Так-то в объезд дальше получается, чем обычно, деда.
  
  -- Да от меня разит за версту хмелюгой. Отберут права, увезут машину эвакуатором, как мне к военным на поверку приборов поспеть?
  
  -- На кой тебе твои права уже, деда... И машина тоже.
  
  -- Тебе хотел оставить.
  
  В ответ Зябчик только хмыкнул. Дурные, эти старики. Склеротики. Мальчишки и самого завтра тут не будет.
  
  * * *
  
  В каждом индустриальном городе обязательно отыщется свой глухой закуток, отсечённый от привычной городской жизни подъездными путями железных дорог, оврагами или обширной свалкой, а нередко и всеми препятствиями сразу, где сам чёрт себе ногу сломит. В таких заброшенных промышленных зонах заводы и всякого рода базы лепятся друг к другу вплотную, стоят насмерть - не подступиться.
  
  Заборы огораживают все мыслимое пространство, не оставляя даже пешеходных дорожек для случайных прохожих. Одна петлистая улица обычно ведёт в глухой тупик с обязательным шлагбаумом, чаще всего бездействующим, другая, кривая и ухабистая улочка, уже без шлагбаума, выводит из промышленной теснины.
  
  Для заводов важней всего железнодорожные подъездные пути, оттого-то и так много шлагбаумов. В промзоне всегда располагались самые вредные для городской экологии производства - цементные и силикатные заводы, фенольная и лакокрасочная химия, какие-нибудь литейки, которым непременно нужно жаться к железнодорожным путям для погрузки-загрузки болванок.
  
  Теперь промзону за Прошмуровкой начали понемногу сносить, чтобы новый землевладелец Анатас Отчин мог расширить свой торгово-развлекательный центр "Замок грёз" до размеров полноценного городского микрорайона.
  
  -- Дед, а ты воевал? - спросил Зябчик, крутя баранку Ломовской жестянки.
  
  -- Не-а, ни разу. На срочной в Германии шофёрил, в Афгане в рембате гайки крутил.
  
  -- А за что тебе ордена и медаль "За отвагу" навесили?
  
  -- Наверное, моя очередь по списку подошла. И вообще не задавай глупых вопросов о далёком прошлом. Раньше всё было плохо, зато сейчас всё хорошо. Уяснил? Так и живи, как тебе приказали жить. Задумываться не надо.
  
  * * *
  
  Прошмуровка с рынком осталась справа, а промзона, под которой прятались подполовские казематы, уже замаячила на холмах за оврагами чёрными развалинами заводов с косыми рукавами закрытых транспортёров и обрушенными сигарами-силосами для доломита или цемента.
  
  Острожные башенки, остатки красной кирпичной кладки позапрошлого века, под которой прятались подполовские казематы, издали были похожи на развалины средневекового замка. С дороги не было видно за заводскими развалинами упавших подъёмных кранов. На этот металлолом не покушались даже мародёры.
  
  В ржавых трубопроводах на химзаводах, особенно в коленах, могли оставаться синильная кислота, ракетное топливо гептил и другие смертельные яды. Там ещё валялись скелеты смельчаков, которые покусились на химостойкую сталь.
  
  * * *
  
  Извилистая улочка, тесно зажатая бетонными заборами, отчаянно петляла, словно хотела вырваться на волю. Инвалидка жалобно скрежетала по ухабинам. Дед болезненно кривился на каждый стук по днищу и ворчливо приговаривал:
  
  - Ты слышь-ка, побережней с машиной-то, Зябчик!
  
  - Не нравится, - сам веди.
  
  -- Твоя правда, на кой мне моя колымага завтра?
  
  * * *
  
  Когда уже почти выехали из промзоны, дед вышел по стариковской нужде у развалин одноэтажных бараков. Тут когда-то была городская база кинопроката, а напротив бывший автопарк, где работал молодой водитель автобуса Валерка. Теперь одни стены без крыши. Зябчик выпрыгнул вслед за ним.
  
  Между развалинами все густо поросло кустами и жидким березняком, поэтому под ногами было ещё топко. Не подсохло в тени, а кое-где в гущаре лежал снег.
  
  - Зябчик, ты в кино когда-нибудь был?
  
  Мальчишка поднял на него удивлённые глаза и серьёзно призадумался на минутку. Потом отрицательно покрутил головой.
  
  - Не, только в цирке был. Да ещё порновидео на рекламном экране в витрине магазина смотрел. Про Болькину мамку.
  
  -- Я про настоящий кинотеатр спрашиваю.
  
  -- Болька была в настоящем кино ещё в детстве с мамкой, если не брешет. Хотя брешет, конечно. Русские мамки больше детей не рОстят.
  
  - И-эх, а когда-то пацаны в кино толпами ломились всего за пятак. А тут вот обрезанную плёнку сжигали. Мальчишки, рылись в обрезках и кадры из кинофильмов выбирали.
  
  - Продавать чтоб?
  
  - Это сейчас всё на продажу. А раньше коллекционировали, глупая твоя башка.
  
  - Это как?
  
  -- Как ты порнуху от конфетных фантиков собираешь, так и кадры собирали.
  
  -- Порнушные?
  
  -- Такого в старину не терпели.
  
  Снова жалобно скрипнули пружины амортизаторов, и инвалидка с торчавшим из двери багром затарахтела прочь от того места, где когда-то Валеркин сын Юрка подобрал обрывок киноленты, унесённый ветром со свалки. И рассматривал кадры, направляя плёнку на заходящее солнце.
  
  Давным-давно не было уже на свете Урхо Ломеконена. Не увидел он Зябчика, своего прямого потомка. Как и Надин Ломе, его сводная сестричка, не так и не повидала своей праправнучки Больки.
  
  * * *
  
  В далёком центре превентивного слежение на одном из нескольких сотен мониторов непрерывно записывалась компьютерная картинка всего, что происходит близ Прошмуровки. Сейчас по экрану ползла божьей коровкой крохотная машинка, из дверцы которой, как антенна, торчал пожарный багор.
  
  Как и тысячи других видеокартинок, она не вызывала ни малейшего повода для включения сигнала тревоги хотя бы розового уровня. Крошечная машинка и её владелец были для компьютерной программы слежения привычной частью прошмуровского пейзажа.
  
  * * *
  
  -- Это ракетная шахта? - прищурился Зябчик на торчавший из земли круглый бетонный цилиндр под остроконечной бронированной крышей.
  
  -- Мой личный гараж.
  
  Зябчик обошёл вокруг круглого островерхого строения. Узкие бойницы-щели смотрели на все четыре стороны света.
  
  -- Дед, а что это в самделе?
  
  - Дот. Долговременная огневая точка. - усмехнулся дед Лом. - Немцы его построили при оккупации. Видишь дырки для стрельбы? Бойницы пулемётные. А бетон какой! Века простоит да ещё сто лет не развалится. Видишь царапины? Снаряд иной танк разнёс бы вдребезги. А бетону хоть бы что. Немцы у себя цемент не воровали.
  
  -- Я тут никогда не был.
  
  -- А тебе тут нечего делать. Ты выходишь на Прошмуровку с другой стороны, где ржавые рельсы из-под мусора торчат. Тут я встречаюсь с военспецами-метрологами, какие у нас приборы поверяют.
  
  * * *
  
  Фашистский дот стоял на лёгком возвышении за подъездными железнодорожными путями к бывшему НПО "Аристей". Дикая свалка давно спрятала ржавые рельсы железнодорожных веток, по которым когда-то черепашьим ходом вывозили космические ракеты из широченных и высоченных ворот, встроенных в срезанный с одной стороны крутой холм, где доживала свой век промзона.
  
  -- А на кой он, этот дот?
  
  -- С четырьмя пулемётами тут можно было держать под контролем всё пространство. На холмах у немцев тоже стояли пулемёты. Фиг ты такую оборону прорвёшь. И артиллерией не подавишь. Снаряд от бетона отскакивает, как детский мячик.
  
  -- И всё-таки прорвали оборону?
  
  -- Разумеется, если русские Берлин взяли.
  
  -- А разве не американцы?
  
  * * *
  
  Пустошь перед амбразурами дота так пустошью и осталась, только сильно изменилась с древних лет. Луг превратили в дикую свалку, обжимаемую кромкой наступающего леса.
  
  Когда-то на краю этой цветущей пустоши впритык к лесу из-под камней точилась криничка с целебной минералкой. Ручеёк от неё терялся в густой траве, не проскакав по намытым камешкам и трёхсот метров. Над криничкой, как в песне поётся народной, стояли три сосны. Разлапистые и густо-зелёные, но тогда ещё молоденькие. А вокруг, как полагается, тянулся вверх тонкий березнячок, годный только на мётлы. Его медленно, но верно, глушили от солнца густые ели наступающего леса.
  
  У родника некоторое время была остановка рейсового автобуса, который ходил раз в день до деревни Малевичи. У воды в ожидании транспорта освежались минералкой пассажиры, останавливались водители грузовиков, чтобы набрать в бутылочку целебной влаги.
  
  И вот однажды какой-то самосвал вывалил на криничку полный кузов горячего асфальта. То ли водителю захотелось поскорей домой и он плюнул на последнюю ходку, то ли дорожный инспектор с жезлом впереди замаячил, а груз-то был левый.
  
  Вода всё-таки пробилась из-под груды застывшего асфальта и потекла по старому руслицу. Она отдавала нефтяным душком, но для питья всё ещё годилась. Пить воду перестали, когда у родничка нашли три раздутые багровые туши годовалых кабанов, подохших от рожи.
  
  Через некоторое время криничку накрыли битые бетонные плиты - мусор со стройки, а дальше пошло-поехало. Пустошь с цветущим лугом стала превращаться в дикую свалку, которую облюбовали вороны, грачи, галки и сухопутные чайки.
  
  Свозили сюда левый строительный мусор, а ещё баночки, скляночки, битые ампулы, шприцы и кровавые бинты из больницы, раздавленные шоколадные конфеты от кондитерской фабрики и опилки из ближайшей лесопилки, неликвидные изделия и обрезки материала от швейников и обувщиков.
  
  Залежалые пряники и баранки. Просроченные консервы. Мясные, рыбные, овощные, соления и варенье в банках со вздутыми крышками. Чему не нашлось покупателя, тому тут гнить навсегда.
  
  Разумеется, свозили всё тайком, без разрешения из муниципалитета и чаще всего под вечер. К тому же по стародавней традиции - без дикой свалки не стоит ни одного города на Руси.
  
  Руси уже не стало, её сменила Евразия, но дурные привычки остались. Русских подполовцев на городскую свалку редко пускали днём. Это была заповедная территория для кормления язычников-бесоверов и бомжей из арабов, угровалахов, урогорцев и угротуркоманов. Русские пробирались сюда тайком, когда на свалку наведывались медведи. Новые хозяева Водопьянска с Востока и Юга мохнатых мишек очень боялись, а русских медведи почему-то не трогали.
  
  * * *
  
  -- Я и не знал, куда ты свою тачку прячешь.
  
  -- На кой тебе знать-то?
  
  Дед загнал инвалидку в немецкий дот и закрыл стальные ворота на запоры.
  
  -- А ворюги не подламывали твои замки?
  
  -- Тут не озоруют. Это моя земля.
  
  -- Ты разве землевладелец?
  
  -- Нет, в собственниках тут Анатас Отчин числится. Но я ему ни копейки не плачу за аренду гаража.
  
  -- Так это самозахват. Он может в суд подать.
  
  -- И над ним есть суд. Он его боится.
  
  -- Кого?
  
  -- Того, с кем ты скоро познакомишься, а потом свою Больку увидишь.
  
  -- А ты со мной пойдёшь в тайгу, дед?
  
  -- Нет. Сказали - грешнику не впустимо
  
  -- Почему?
  
  -- Там место только молодым, которые ещё не нагрешили слишком много.
  
  ~ГЛАВА 6.5. ВИЗИТ ОСОБО ВАЖНЫХ ПЕРСОН
  
  Едва Лом замкнул гараж, как над лесом с двух сторон раздался шум вертолётных лопастей. На пустырь рядом с бетонкой, которая вела к воротам выпотрошенного НИИ психотроники, тяжело опустились два вертолёта. Да ещё парочка горбоносых фронтовых штурмовиков сделала круг над промзоной и скрылась.
  
  Из вертолётов выскочили "космонавты" в шлемах с забралом из бронеоргстекла и в кевларовой броне. Новые рыцари новых феодалов. Бойцы в чужеземной форме с заморскими винтовками наизготовку оцепили дорогу. Пятеро взяли деда с Зябчиком в кольцо.
  
  Вскоре взревели автомобильные сирены. Из-за поворота на бывшую автобусную остановку вылетели два бронированных лимузина. Один с автоматической пушкой, другой с пулемётами на крыше. За ними прибыли пуленепробиваемые военные автобусы со знаком радиационной опасности на бортах.
  
  -- Красиво, прямо как на высадке международных мироносцев над африканскими хижинами после гуманитарной бомбёжки, -- хмыкнул дед.
  
  -- А кто это? - спросил Зябчик.
  
  -- Обслуга хозяев нашей жизни. Ну, чо наставили свои пукалки, бойцы? Тут медведи людей не боятся, а вас разгонят, как стаю ворон со свалки. Враз стволы побросаете, когда памперсы побежите менять.
  
  * * *
  
  Пять генералов, два маршала в блестящих бирюльках на парадно-выходной форме и куча полковников торжественно прошествовали к доту по нерастаявшему в лесу снегу. Военные инженеры с приборами были в защитных костюмах с шлемами - погон не видно. Кинологи с собаками тоже были в химзащитных комбинезонах.
  
  -- Здравия желаю, ваши высокопревосходства! - махнул рукой маршалам дед с поклоном. - Чо ж не целую дивизию прислали?
  
  Полковник с карающем мечом на петлицах для недовольных властью, а также с щитом, прикрывающим государственных ворюг и национальных изменников, проигнорировал его приветствие и строго спросил:
  
  -- Валерий Григорьевич Ломеко?
  
  -- Ты будто бы сам не знаешь.
  
  -- Можете предъявить документы?
  
  -- Документы русским "неграм", негражданам то есть, выдавать не полагается. Только справка из комендатуры и клипса с биометрическими данными на ухе, как у племенного бугая.
  
  -- Отвечайте по уставу!
  
  -- Я присягу нерусской власти не давал. Устава вашего не знаю. У меня только подписка о неразглашении гостайны. Мне назначили встречу с инженерами-метрологами для поверки приборов. Ждал двух-трёх спецов, а тут вас целое войско нагрянуло.
  
  -- Завтра тут впервые за всю историю города Водопьянска свершится Вселенская экуменическая месса. Это величайшее историческое событие для страны и югрянского народа. Месса проводится раз в пять лет, и не всякому городу выпадает такая честь.
  
  -- Поздравляю! Реклама о вашей мессе всем во все уши прокукарекала. К чему столько военных ко мне нагнали?
  
  -- Поступило сообщение из надёжных источников, что на режимном объекте государственной важности готовится теракт, -- рыкнул горловым рокотом ещё издалека Алтанхуяг Баатачулуунович Цаган-оол, маршал госбезопасности, осторожно пробираясь в лакированных туфельках по таящему в подлеске снегу. Он никого не пугал своим рыком, просто такое произношение, как у ламаистских шаманов. -- Мы все включены в борьбу с международным терроризмом, как и остальные прогрессивные страны.
  
  -- Так вся история человеческая - сплошной террор. Революции, контрреволюции, диверсии, массовые расстрелы и отдельные покушения, тайные убийства.
  
  -- Этого больше не будет.
  
  -- Ага, наступит мир во всём мире, благодать во человецех и благорастворение воздУхов! На кой тогда тебе, Алтан, в самый эпицентр грядущей катастрофы кидать генералов со многими звёздами, чтобы террористы разом всё командование накрыли?
  
  -- Не вам судить, херра вольнонаёмный Ломеко... Кроме того, нам спустили сверху строгое предписание от президента -- проинспектировать, как проводится технический уход и профилактическое обслуживание на объекте, представляющем особую опасность для жителей столицы республики Западная Югра и иностранных гостей на имеющей быть экуменической мессе, -- уточнил глава МВД Западной Югры Асламбек Абдурахитович Дюйсенбеков.
  
  -- Да вы же и есть самая главная опасность. На кой штурмовики пролетели? Машинам сто лет в обед, ломачи ржавые. Ещё русские их клепали. Ваши криворукие и косоглазые пилоты из приблудных оралманов с востока сидят в кабинах - вот где кроется опасность.
  
  -- Знаменитая русская ксенофобия? Её строго осудил Потсдамский трибунал.
  
  -- Я говорю не о цвете кожи, разрезе глаз или эпикантусе... Сколько лет у вас учат на лётчика реактивного самолёта?
  
  -- Полгода.
  
  -- Почему не три недели? Курсы "взлёт с приветом". Взлетел, а там хоть в землю носом.
  
  -- Отставить шуточки! Улучшились технологии обучения. Многие предметы курсанты проходят гипнотически во сне.
  
  -- А что, если бы один из ваших гипнотических лунатиков сорвался в пике на стеклянную крышу монтажно-испытательного корпуса "Аристея"? Копец бы пришёл Водопьянску, если бы реактор рванул. Дурью маетесь, херры особо важные персоны, вот что вам скажу.
  
  -- Удивительное безразличие к судьбе родины и народа, -- грозно насупился маршал МВД.
  
  -- Родину у меня отобрали. Народ мой извели под корень.
  
  -- Всё плачетесь о русских... Вас не заботит судьба многонационального народа Югры?
  
  -- Представьте, не заботит! Они что, умственно отсталые, инвалиды с детства или недееспособные? Пусть сами о себе заботятся. Я им не сиделка из Красного креста или полумесяца.
  
  -- Ну просто удивительное скорбное бесчувствие, -- вскипел главный эмвэдэшник Асламбек Абдурахитович и замахнулся на деда прозрачной папкой с чертежами и планами. - Вам на наших людей наплевать.
  
  -- Как и вам на наших.
  
  Вперёд выступил маршал госбезопасности, чтобы утихомирить горячего потомка Чингисхана.
  
  -- А христианское сострадание?
  
  -- Это мне говорят ламаисты и мусульмане?
  
  -- Понял, русские -- звери по природе своей. Не зря вас весь мир ненавидит. Как были нелюдями, так и остались.
  
  -- Унтерменшами, ваше высокопревосходство, нас ещё гитлеровцы определили. А они знали толк в чистоте расы, дорогой мой Алтан. И спасибо за моих бабок.
  
  -- Попрошу без панибратства!
  
  -- Мне больше не доверяют?
  
  -- Кто ты такой, чтобы тебе доверяли, русский нелюдь? - побагровел низколобый и бровястый маршал госбезопасности Алтанхуяг Баатачулуунович. - И почему это ты, бесправное ничтожество, разговариваешь с высшим командованием, обращаясь на "ты"?
  
  -- У русских принято испокон веков с царями, боярами и попами разговаривать на "ты", а на "вы" у нас только выблядков называют. Хочешь, отдавай меня под суд.
  
  Маршал госбезопасности снова побагровел.
  
  -- Спецслужбы Западной Югры выносят для русских смертный приговор без судебных разбирательств.
  
  -- Так расстреляй меня тут под ёлками!
  
  Маршал ГБ ещё малость попыхтел и успокоился.
  
  -- Херра вольнонаёмный ГБ Ломеко! Командуем тут только мы!
  
  -- Тут командуют здравый смысл и забота о безопасности личного состава. Почему вы не спустились, как прогрессивные и цивилизованные люди, из ресторана "Заоблачный рай" прямо в тронный зал на лифтах? Ботиночек бы не замарали. Или подогнали бы бронетранспортёр с маршалитетом прямо к воротам "Аристея".
  
  -- На то и проверка, чтобы нагрянуть неожиданно. Нагнать страху на потенциальных террористов.
  
  -- Террористов медведи на свалке распугают.
  
  -- И припугнуть кого следует, -- многозначительно выгнул бровь маршал ГБ.
  
  -- Я уже тыщу раз пуганый. И что, Алтан, твои херры полканы с генералами так в лаковых ботиночках и брючках навыпуск пойдут к воротам "Аристея" по раскисшей вонючей свалке, утопая по колено?
  
  Маршал сердито отвёл глаза и не ответил.
  
  -- Озадачили вы меня, ребятки... Военспецы в защитных комплектах и при противогазах. А вы почитай что голые и беззащитные полезете под радиацию и в облако ядовитых газов? И газы там не только радон, а и почти что боевые отравляющие. За годы службы на вас у меня три состава бригад профилактики сменилось.
  
  -- Убегали?
  
  -- Сдыхали.
  
  -- У нас ещё есть запасные защитные комплекты? - рыкнул маршал венному спецу в скафандре.
  
  -- Так точно! Десять штук.
  
  -- Десяти и хватит для маршалов, электронщиков, метрологов и связистов-космачей. Можете прихватить и троих стрелков, если вы уж так боитесь террористов. Остальные пусть уезжают.
  
  -- Они тут останутся для нашей охраны.
  
  -- Ну, как хотите... Дров - целая тайга. Оружие есть. Дичины на свалке целая прорва. Можно настрелять кой-чего себе на жарёху и для забавы. Шашлычок, барбекю или козу на вертеле полковники сварганят. Скучно им не будет.
  
  -- У них нет специалистов по разделке туш и поваров.
  
  -- Не поверю, что потомки кочевых скотоводов не смогут ободрать козу, одичавшего барана или бычка на раскисшей свалке. А вас, херры маршалы и спецы, я выведу к реактору сухим путём, хоть и небезопасным. Сами напросились на приключение. Нам с вами вон туда!
  
  * * *
  
  Дорога из железобетонных плит для аэродромного покрытия вела к бетонированному туннелю в холме, забранному стальными воротами.
  
  -- Тут посуху можно шагать, снег и лёд солнышко съело... Внутри же придётся топать по сохранившимся закраинам взорванного перекрытия и самопальным мосткам вдоль стеночки. Строем не протиснемся, не на плацу. Только гуськом. А бойцы с собачками пойдут...
  
  Дед указал рукой высокие ворота "Аристея" вдалеке.
  
  -- Проводники собак, в чинах вы невысоких, по мусору на свалке прошлёпаете.
  
  -- Чего так-то, а не с маршалами?
  
  -- Собака не кошка, когтей не выпускает, чтобы уцепиться и не сорваться в пропасть. Так что ступайте по грязи и вонючему мусору к тем высоким воротам. И ждите, когда я калитку вам открою. Минут через двадцать ваши маршалы будут на месте. Покурите у ворот, не заскучаете. Собак держите на коротком поводке, по пути могут мимоходом стрекануть зайцы. У псов охотничий инстинкт проснётся. Про поисковую работу забудут.
  
  -- Собаки у нас вышколены, дед!
  
  -- Ну-ну, зайцы ладно уж... Медведи тут роются в сладких отходах с кондитерской фабрики. Лоси тоже солонцуют на сбитых в камень мешках с удобрениями.
  
  -- И чо такова-то, дед, страшного?
  
  -- Лось передним копытом пробивает волку череп, а тебя, кинолух, рогами приколет к воротам, как пацанёнок жука навозного прикалывает в коробочку для коллекции насекомых. Так что постарайтесь добраться до калитки без баловства с автоматами. И внутри не балуйте, когда впущу.
  
  -- Это как понять?
  
  -- Внутри всегда тепло, живности полно. Собаки ошалеют.
  
  -- А мне куда? - спросил Зябчик, который с увлечением рассматривал оружие и амуницию спецназовцев.
  
  -- Ты теперь самый главный. Пойдёшь впереди с фонарём.
  
  ~ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. КРАСНЫЙ ВАЛ
  
  ~ГЛАВА 7.1. В САМОЕ ЖЕРЛО ПЕКЛА
  
  -- Электропривод ворот, конечно, не работает? - насупился для важности худенький и совсем не страшный с виду глава МВД Дюйсенбеков.
  
  -- Планово-предупредительная профилактика и все виды текущего ремонта проводятся на должном уровне. К вам, полицментам, информация поступает с датчиков напрямую в техцентр министерства.
  
  -- Это мы ещё посмотрим.
  
  -- Все данные и показания приборов дублируются также напрямую в технический центр министерства госбезопасности в онлайн-режиме. Всё у вас как на ладони.
  
  -- Это мы проверим, -- строго предупредил маршал госбезопасности Алтанхуяг Баатачулуунович Цаган-оол.
  
  Дед извлёк из дождевика пульт. За воротами зажужжали электродвигатели и заскрежетали шестерни.
  
  -- У меня всё по-русски. Без сбоев.
  
  -- Великодержавные замашки брось! России больше нет.
  
  -- Сами нарушаете, гражданин начальник! Надо говорить "несостоявшееся в прошлом государство в Северной Евразии". За это могут и покарать.
  
  -- Мы из тех, которые карают, а не из тех, кого карают, -- сказал главный эмвэдэшник.
  
  -- Шлемы и противогазы всем надеть, ваши превосходства, военспецы и бойцы! Стрелкам-телохранителям снять магазины с автоматов и вынуть патрон, если уже по дурости загнали в патронник. А то в темноте сдуру всякое может померещиться. Из подземных этажей газы поднимаются галлюциногенные.
  
  -- Ну и что?
  
  -- Видения могут быть всякие. Чёртики привидятся.
  
  -- У нас противогазы.
  
  -- Не всегда помогают.
  
  -- А как же ты, дед, и твой мальчишка без защитных масок?
  
  -- Мы давно протравлены насквозь. Боевая химия нас не берёт... И последнее, превосходственные херры! Бывший НИИ психотроники -- пустой колодец со стенами под крышей надземного сооружения. Филигранно взрывники убрали перекрытия, но кое-где остались прочные обломки вдоль стен и лестничные пролёты. Идём потиху, без боковых метаний. Парапетов и оградок тут почти нигде нету. Стеночку, что справа от вас, рукой мацайте, каб с пути не сбиться. И руку на плечо впереди идущего кладите, будьте добры
  
  -- Учти, дед, если что - стреляем без предупреждения!
  
  -- Об этом забудьте, херры-господа хорошие. Тут, как в горах с лавиноопасными склонами, стрелять нельзя. Рухнет обломок перекрытия, и несчастный полетит вниз до самого входа в пекло. Все пошли за Зябчиком! Я - замыкающий.
  
  * * *
  
  Проверочная группа военспецконтроля была в противогазах с выпирающим перед ртом переговорным устройством на акустических мембранах. Над ушами выступали круглые звукоуловители. Вся компашках напоминала жабоподобных инопланетян из детского мультика.
  
  Ясный апрельский денёк сменился вечным мраком. Однако, вскоре забрезжил свет. Огромный провал в стене осветил шаткие мостки. В глубине провала было довольно светло, как в ранних сумерках погожим днём. Клубился густой белый пар, будто над гейзером. Он поднимался из-под обрушенных бетонных плит, где проходили трубы городской теплоцентрали.
  
  -- Последствия техногенной катастрофы двадцатилетней давности.
  
  -- А говорил, что у тебя всё в исправном состоянии.
  
  -- Я отвечаю только за систему охлаждения реактора. За безрукое управление технической инфраструктурой у бездарной горадминистрации спрашивайте с мэра Водопьянска Имомали Сороджона да прочих херров из муниципалитета. За русским часом всё работало исправно.
  
  -- Забудь про русских угнетателей малых народов.
  
  -- А кричалка "Хайль Гитлер" у местных гопников дозволяется? И голубая свастика на гербе Западной Югры?
  
  -- Свастика -- древний символ счастья югрянских народов. Свастика на рукаве школьника - знак отличника.
  
  -- И гитлерюгенда. А красная звезда?
  
  -- Её никто не запрещал. Сам со звездою на спине ходишь, -- буркнул маршал госбезопасности.
  
  -- "Славься Русь моя" петь нельзя, а "Die Fahne hoch" можно?
  
  -- Не зуди, дед. Просто лирическая мелодия, а не такой уж воинственный немецкий марш.
  
  -- Фашистский, точнее.
  
  -- Не будем уточнять.
  
  * * *
  
  Военные брели за Зябчиком куда-то в вязкую, влажную темноту. Помогали им пробираться кое-где самопальные сварные перила из труб, покрытые вонючей липкой слизью.
  
  Колонии этих грибков подполовцы называли "зайчиками". По стенам журчали невидимые ручейки и хрустально дробилась звонким эхом неумолчная капель, которая действовала на нервы.
  
  Глотнули воздуха из подземной промышленной зоны, настоянного на дыме с ароматом фенола, серной кислоты и железной окалины.
  
  -- Откуда дым?
  
  -- Об этом ты у "гномов" спроси.
  
  Промзона в соседних подземельях дышала жаром. Мелкие мастерские, заводики малотоннажной химии, литейки и кузницы продолжали дымить. Дырка в земле от бывшего НИИ психотроники - не только прекрасная вытяжка для выхлопных газов, но и свалка для промышленных отходов.
  
  Народные промыслы в Югре были запрещены, даже плетение кружев. Кузнецам и литейщикам так и вовсе грозило пожизненное заключение. Они обтяпывали свои делишки тайком под землёй, в темноте и без свидетелей.
  
  Промышленностью это не назовёшь. Так, кустарщина. Кто-то ковал плужки, бороны, лопаты и грабли. Кто-то возрождал мёртвую колёсную технику из металлолома. Кто-то гнал палёный бензин, кто-то бодяжил дизтопливо, а кое-то пробовал синтезировать спирт, толуол, нитроглицерин и всякие нитрогликоли.
  
  Бензин и соляру здешние умельцы гнали из нефти, а нефть "добывали" из шведского магистрального трубопровода. И получалось у них, надо сказать, неплохо. А то откуда бы на Прошмуровке брались скобяные товары, сельхозинструмент, компактные сварочные аппараты и дизель-генераторы?
  
  Вовсю пыхтели подземные заводики подполовцев и половцев, но самих ремесленников как бы и не было в помине. Власть даже не ставила их на учёт в комендатуре, потому что не могла сыскать ни одного "гнома".
  
  Под землю полицмента и дубинкой не загонишь. Бывали случаи, что налоговики и сыщики пропадали в глубине земли без вести.
  
  -- Ордынцы-половцы Каракаскыра ещё ночью сбежали, -- сказал министр госбезопасности. - Кто же продолжает коптить?
  
  -- Русские, кто ж ещё... Русского дешевле убить, чем оторвать от дела. Да и половцы не все убежали. Некоторые не поверили предсказателям Хаттаба о цунами.
  
  -- А ты, дед?
  
  -- Я даже в чёрта не верю.
  
  * * *
  
  Подземный мир тих, тёмен и душен. В углах повсюду копошились какие-то тени - крысы или кошки, а может быть, так только казалось из-за давящей темноты. Слова деда Лома множились эхом от мокрых бетонных стен, словно рассказчиков было по меньшей мере с десяток.
  
  Ступали осторожно, боясь прикоснуться к липким стенам и перилам, где пузырились всё те же грибы-наросты с мерзким запахом, скорее -- вонью. Все тут было мокрое, слизкое и такое вонючее, что тянуло на рвоту.
  
  - Уёй-бой! - вдруг по-поросячьи взвизгнул кто-то из военных, прикрывая глаза.
  
  Ярко-синяя стрела промелькнула наискось. Это "что-то" неслось зигзагами, как теннисный мячик. Из густой, хоть ты ножом её нарезай, темноты донёсся голос Лома:
  
  -- Без паники! Неописанное природное явление.
  
  -- Из разряда паранормальных?
  
  -- Что называется - привет от ненормальных. Анатас, кого ты хочешь напугать?
  
  -- Это как-то связано с нечистой силой?
  
  -- Спецэффекты придурошной силы.
  
  И тут мостки под ними заходили ходуном, а сверху посыпалась бетонная крошка. Где-то с грохотом крошились оставшиеся бетонные плиты и перемычки.
  
  -- Ничего страшного. Такое у нас каждый день такое случается, а вы в шлемах, -- успокоил идущих дед Лом. - Давление толщи бетона берет своё. Под землёй ведь живём. Рано или поздно все надземные и подземные этажи сплющатся, а промзона превратится в обычный холм. Заброшенные сооружения рушатся помаленьку без хозяйского пригляда.
  
  Тут самопальный настил из досок под ногами тряхнуло так, что все аж присели.
  
  -- Анатас, мать твою разэддак! - заорал дед в темноту. - Чтоб тебя перекорёжило, нечисть поганая! Прекрати выёживаться. Мало вчера повертелся у ворот кверху ногами. До сих пор башка кружится?
  
  -- К какому божеству вы сейчас взываете? - спросил кто-то из темноты, наверное, ревностный язычник.
  
  -- Не к божеству, а к убожеству. Не обращай внимания. У нас и не такое это идолище поганое вытворяет.
  
  * * *
  
  -- Теперь, ваши превосходства, военспецы и стрелки! Пойдём через пропасть по подвесному мостику. Держите интервал два метра друг от друга, а то мосток не сдюжит нагрузки. Тут ржавый трос протянут. Руки порежет -- вы в перчатках.
  
  Идти пришлось по вентиляционному коробу из кровельного железа, подвешенному на цепях к стальному тросу. В коробе проходила какая какая-то кабельная сборка. Это шаткое сооружение ни в коем случае не предназначалось для удобного перехода через пропасть. Железный короб ходуном ходил под ногами, как палуба лёгкого катерка в шторм.
  
  -- Место самое опасное. Возможны видения паскудные. Но мы почти у цели. Уцепитесь за трос и перебирайте руками осторожненько. Страховать вас некому, а сорваться тут - как раз плюнуть! Если кого потянет на рвоту, постарайся оттянуть маску и не сблевануть на трос или себе под ноги, -- предупредил дед. - А то кто-то на блевотине поскользнётся. Не переживайте. Уже совсем близко!
  
  -- Как ты углядел в темноте, старик?
  
  -- По проблескам над головой. Главный шут вашей страны над нами потешается.
  
  * * *
  
  Непроглядную тьму стали пронизывать тонкие лучики света, похожие на лазерные. Они были разных цветов, и чем больше их появлялось, тем сильней отступала тьма. От рябящего в глазах свечения сверху уже можно было различить ржавый трос, перекинутый через пропасть, и заметить края этой самой пропасти.
  
  * * *
  
  -- Не смотрите вверх!
  
  Военные очутились как бы под куполом цирка, расписанного живыми скабрёзными картинками. Изображения были столь же примитивными, как рисунки в привокзальном туалете. Бесконечные вариации драконов, динозавров, жабоподобных монстров, гоняющихся за подиумными красотками в сетчатых чулках и с перепончатыми крыльями.
  
  Творюга этого зрелища, не обременяя себя творчеством, обработал при помощи компьютерных спецэффектов все иллюстрации и гравюры из средневековых монографий по демонологии, предписанные министерством просвещения для югрянских младшеклассников.
  
  В современных средних школах узнаЮт словечки типа "карма", "реинкарнация" и "сделка с дьяволом" прежде четырёх правил арифметики и чистописания. Поэтому тёплое местечко под названием "ад" им кажется парком весёлых развлечений с афроамериканской музыкой.
  
  -- Примитивные клубные спецэффекты. Не обращайте внимания. Анатас развлекается, чтоб ему!
  
  -- Неужели это вытворяет наш самый богатый и самый высокочтимый гражданин Водопьянска? Верховный жрец культа муду?
  
  -- Ваш-ваш рассукин сын, он самый, чтоб ему!
  
  * * *
  
  Вся эта нарисованная лазерными лучами нечисть над головой непрерывно рвала друг друга на части или пожирала целиком, чавкая и отрыгивая, а затем опорожняла кишечник. Но если бы только это.
  
  Война всех против всех сопровождалась непрерывным насильственным совокуплением или самоудовлетворением двуполых тварей. Тошнотворней всего было смотреть на возбуждённые члены этих монстров, похожие на гигантские женские клиторы. Причём цветА изображения были нежно-пастельные, какие можно увидеть на вскрытых внутренностях у трупов на ранней стадии разложения.
  
  * * *
  
  К тошнотворному изобразительному ряду и аудионаркотическому дурману добавились веяния сладких ароматов гниения персиков, абрикосов, бананов и прочих фруктов, а также изображения прекраснейших тропических цветов, привлекающих для опыления навозных мух, а не пчёл, запахом тухлого мяса.
  
  Тут уже сблеванули в пропасть и сам дед Лом вместе с Зябчиком, что уж там говорить о неподготовленных к такого рода зрелищам маршалам, которым пришлось задрать противогазы.
  
  -- Анатас, чёртов сын, кончай свои штучки, а то твой хвост оборву и в рот тебе засуну! Из тебя художник, как танцор из меня, одноногого. Всё равно никто не сорвался в пропасть.
  
  Ответ сверху не заставил себя ждать:
  
  -- Много ты себе понимаешь в вырожденческом искусстве, обрубок человеческий!
  
  Скабрёзные картинки над головой исчезли. Их заменило изображение женственного пузана с тросточкой, выплясывающего на огромном барабане. Он выстукивал чечётку. На ногах у него были колготки, переливающиеся всеми цветами радуги. Сверху - блузка перламутрового цвета с воланами на подоле и манжетах. На широком декольте все те же волнистые рюши.
  
  В аксессуарах преобладал ярко-красный цвет крови как при порезе артерии - алые кораллы в ушах, массивное коралловое ожерелье, агрессивно-красная помада на губах, алый лак на длинных ноготках, ну и, разумеется, красные туфельки на высоченном каблуке.
  
  А лицом это был чернявый лысеющий мужчина с глумливой ухмылочкой на губах, извивающихся красным навозным червяком.
  
  -- Анатас, шаман-либератор хренов, выключай свой цирк! Мы уже в безопасном месте на твердыне. Тут ты никого не погубишь.
  
  -- А почему твои гости обратились к тебе, оборванцу, а не ко мне, депутату парламента-думаскунты, верховному шаману и землевладельцу?
  
  -- Не твоё демонячье дело, это начальству решать. В следующий раз мне в темноте под ноги попадёшься - растопчу, как навозного жука.
  
  -- Ой-эй, как страшно. Я тебе не кто-нибудь, а владелец финансовой группы "АнатасБанк". Кто рулит финансами, тот правит миром. Под моей властью все телеканалы Западной Югры и торгово-развлекательные заведения. Господа военные, вы меня обидели, принизили мой статус!
  
  -- Ниже преисподней он уже быть не может. Эти вооружённые люди - военные власти.
  
  -- Власть служит банкам, а не банкиры прислуживают властям. Власть меча канула в прошлое ещё в эпоху наполеоновских войн. Теперь миром правит не меч, а мешок с деньгами. Эта власть неодолима и вечна.
  
  -- Мешок с дерьмом, вот кто ты вместе со своим банковским кредитом!
  
  -- Неужто так дурачится наш самый уважаемый гражданин Водопьянска? - не поверил ушам своим глава МВД Дюйсенбеков.
  
  -- А кто ж ещё? Он же клоун, это его амплуа. На самых высоких холмах с берёзовыми рощицами стоит его торгово-развлекательный центр "Замок грёз".
  
  -- До скорой встречи в жарких угольках, ничтожное создание, Лом!
  
  -- Сам в них погрейся!
  
  Изображение танцора в колготках исчезло во тьме. Выматывающая душу афроамериканская музыка стихла. Пропала удушающая вонь гнилых фруктов. Впереди заметно было неяркое свечение.
  
  * * *
  
  -- Вот вам и прозрачный бронеколпак-саркофаг над реактором, -- сказал дед. - Видите тот бетонный цилиндрический ствол у противоположной стены НИИ? На уцелевших остатках перекрытия первого подземного этажа установлены энергетические распредустройства и контрольная автоматика. Вон и мостик от одной стены НИИ к другой. По нему пойдут туда ваши метрологи и космосвязисты, если захотят поверить приборы.
  
  -- А где сам реактор?
  
  -- Отсюда не видно. Нижняя часть стеклянной сферы погружена в воронку шахтного ствола. Если температура на поверхности реактора достигнет двухсот градусов, выстрелят пиропатроны. Раскроется бетонный ствол шахты. Саркофаг провалится под землю.
  
  -- Глубоко?
  
  -- Пятьсот метров, не считая тринадцати подземных этаже НИИ психотроники. Пока он будет падать, килотонные заряды, заложенные в стены НИИ, направленным взрывом завалят дыру от НИИ по всей глубине. Взрыв реактора, как рассчитали югрянские физики, не оставит воронки, а только земля в этом месте чуть-чуть просядет.
  
  -- А вдруг всё пойдёт не так? Если сбой какой случится?
  
  -- Слушай, маршал гэбэшный, я, по большому счёту, всего лишь шоферюга и завгар по жизни. Откуда мне знать? Когда вы бросили меня на бригаду ремонтников, в живых уже не осталось ни одного специалиста НИИ психотроники. Моё дело -- поддерживать оптимальную температуру на поверхности реактора, а не слушать завиральные "если бы, да кабы".
  
  Глава МГБ сразу отвёл глаза и как бы невзначай спросил у мальчишки:
  
  - Что это, Зяблик, за махины в углу?
  
  - Зябчик я вопше-то. Это добро осталось, когда Россию по кускам растаскивали. Штуковину ту за просто так не вытащишь и на металлолом не сдашь - кран нужен. А сломаешь стену, так всё обрушишь. Теперь это никому не нужное ржавьё.
  
  -- Зелен ещё с министрами болтать! - оборвал мальчишку дед. - Всё! Тяжкий путь пройден успешно. Видите, досточтимые херры, никто даже не запыхался. Хорошая физическая подготовка у офицеров спецслужб.
  
  Дед явно им льстил. Все вымокли от пота в защитных костюмах с противогазами.
  
  
  * * *
  
  С отвратным скрежетом отворилась массивная железная дверь. Из темноты всех чуть не ослепили багровые отблески пламени в зевах массивных печей.
  
  -- Добро пожаловать в преисподнюю! Можно снять противогазы и шлемы. Не задохнётесь.
  
  -- Что тут, дед?
  
  -- Кочегарка и крематорий. Мусор и отходы всякие сжигаем... Эй, Васька!
  
  -- Чего тебе, Лом? - недовольно откликнулся помощник бригадира, едва высунув нос из приоткрытой каморки в другой стене кочегарки.
  
  -- Отведи военспецов по мостику к распредустройствам.
  
  -- Ищи дурака! Я уже схватил свою дозу радиации на неделю вперёд. Военные в скафандрах, пусть сами и идут.
  
  -- Тогда отведи других спецов к холодильникам.
  
  -- Эт-та можно! Пошли за мной, вояки! Там безопасно.
  
  -- Чую запах нашатырного спирта, -- покрутил носом один военный инженер. -- Холодильники на аммиаке? Это ж какая древность!
  
  -- Как и было в старину. Мы ничего тут не переклепали. Айда за мной, спецы!
  
  -- А ты, Зябчик, -- сказал дед, -- веди электронщиков и физиков-ядерщиков в радиозащитных скафандрах по мостику к аппаратуре.
  
  -- Там опасно? - прогундел один сквозь мембраны переговорного устройства шлема.
  
  -- Да. Шлем не снимай. Концентрация радона высокая. Газ хоть и распадается через четверо суток, но за полчаса так им надышишься, что светиться в темноте будешь. Распад ядер радона и его дочерних изотопов в лёгочной ткани вызывает микроожог. Так что поторопитесь с проверкой.
  
  -- А ты, дед, как же без противогаза работаешь?
  
  -- Мы всей бригадой давно уже звеним и светимся. Нам можно без фонарика в темноте ходить.
  
  -- Не стыдно, тебе, старому, малое дитя на верную гибель посылать? - возмутился глава МВД Дюйсенбеков.
  
  -- Ай, какой заботливый ты стал, Аслам! Он, в отличие от нас, уже спасённый... Зябчик, там одна доска на мостке подгнила. Я Ваське велел её заменить, но Васька есть Васька... На него надёжи никакой. Ты уж свети под ноги хорошенько. Упасть не упадут, но ногу сломать можно.
  
  * * *
  
  В мрачном помещении кочегарки гудели четыре печи с развёрстыми зевами. Кочегары баграми сталкивали с тележек трупы и мусор в пылающий зев. Прогорклым и душным воздухом было трудно дышать, но ядовитых газов тут не было. Это показали химанализаторы на груди у дозиметристов.
  
  - Тут у нас проточная вентиляция с подачей таёжного воздуха, -- успокоил инспекцию дед.
  
  Старший кочегар вытянулся и отчитался перед Ломом.
  
  -- Товарищ бригадир! Оборудование работает в заданном режиме!
  
  -- Товарищей у нас больше нет. Одни херры остались.
  
  -- А это кто с тобой, херра Лом?
  
  -- Госвоенинспекция.
  
  Дед посмотрел на показания приборов на почерневшей панели управления и последовательным переключением кнопок остановил установки.
  
  -- Включишь, когда инспекторы уйдут. А то шуму много.
  
  -- Что за устройства? - спросил маршал МГБ, когда шум утих.
  
  - Утилизация расходного человеческого материала и прочего мусора проводится без малейшего загрязнения окружающей среды, Алтан. Наночастицы утилизированного сора и трупов выбрасываются в атмосферу по трубе высотой в 250 метров - и никогда не выпадают с осадками ближе, чем за сто километров от города.
  
  -- Почему так гарью тянет?
  
  -- Износились герметические заслонки в камерах предварительного разогрева. Запчастей нет. А в остальном у нас процесс соответствует технологической карте, можете проверить.
  
  -- А принцип действия?
  
  -- В вытяжную трубу вылетает с дьявольской скоростью раскалённый вихрь из рваных молекул, ядер, протонов и электронов. Санитарно-гигиенические нормы строго соблюдаются. Ни один вирус, ни один микроб живым не уйдёт.
  
  -- А какие физические основы функционирования у вашего крематория?
  
  -- Дезинтегратора, лучше сказать. Не моего ума это дело, а физиков, которые тут работали когда-то. Но по технологическим табличкам на установке разобраться можно. Струя плазмы с температурой до 15000№С зарождается в результате преобразования заряженных частиц от распада активного газа, обдувающего сжатую электрическую дугу. Вот и вся премудрость.
  
  -- Не дешевле ли сжигать мусор и трупы факелом от форсунки на солярке или просто сбрасывать их в дыру развалин НИИ?
  
  -- Печи на солярке сожрали бы последний кислород в подземелье, а свалка трупов подарила бы нам чуму.
  
  -- Да уж точно.
  
  -- Под мусоросжигалку эту бандуру уже мы сами приспособили. Учёные из НИИ психотроники на этой установке уничтожали своё уникальное научное оборудование и техдокументацию. Не схотели, чтобы их секреты через шаловливые ручки правящих ворюг уплыли за океан вслед за бесценными военно-космическими разработками.
  
  -- Но-но, порассуждай мне, дед! - гортанно рыкнул маршал госбезопасности. - Дела власть предержащих не касаются быдла, а за устное осуждение деяний правительствующих персон особая статья имеется.
  
  -- Ни боже, мой! Только не подумайте плохого. Те высокопоставленные особы давно уже в пекле жарятся.
  
  -- Попридержи язычок! Твоя кочегарка нас не интересует. Веди нас к главному объекту, -- приказал глава МВД.
  
  -- Ладно, Аслам! Я законопослушный и верный властям недогражданин. Или недочеловек. Тут уж решайте сами. Ступайте за мной в тронный зал. Бойцы охраны, что у вас за мода нянчить автоматы на руках?
  
  -- А чо такова-та, дед?
  
  -- В американчиков никак не наиграетесь? Так они за всю историю ни разу не воевали, а громили беззащитных. Ещё бы штыки примкнули. Повесьте оружие на плечо. Дулом книзу. Тесно тут и страшновато вам с непривычки. Ещё пальнёте сдуру по своим же, когда прорвётся и полыхнёт светящийся газ из глубины... Аслам!
  
  Министр внутренних дел насупился.
  
  -- Асламбек!
  
  -- Абдурахитович, -- не сдержал возмущения глава МВД.
  
  -- Как тебе угодно, пусть будет Асламбек Абдурахитович... В тронном зале тепло и светло. Много живности. Кенгуровые крысы с кролика величиной. Летучие мыши с добрую гусыню... Бойцы могут стрельнуть на рефлексе.
  
  -- И что с того?
  
  -- Потом объясню, Асламбек.
  
  -- Абдурахитович!
  
  -- Прикажи, Аслам, от греха подальше, им исполнять приказ деда, -- тихо рыкнул министр госбезопасности, по-другому он не умел разговаривать. Просто выговор у него такой, шаманский. - Дед лучше знает подполье.
  
  
  ~ГЛАВА 7.2. ТРОННЫЙ ЗАЛ
  
  -- Теперь осторожно, ваши высокопревосходства! Поднимаемся по ступенькам надёжной лестницы в тронный зал. Но без торопкости и выкрутасов. Там всякое может случиться.
  
  -- Кого бояться? - прошептал в ответ министр ГБ.
  
  -- Там чудики всякие-разные шляются.
  
  -- Вооружённые?
  
  -- Не слишком, но дурные по полной мере. Малайцы с кривыми крисами-кинжалами, балтофеллахи с широченными ножами за поясом.
  
  -- Это ж кто такие?
  
  -- Мойщики океанариума. Рижские арабы-ныряльщики. Да и змеюки выползают из серпентария, случается.
  
  -- Это на Севере-то?
  
  -- В тронном зале всегда тепло. В позапрошлом году чёрная мамба выползла из серпентария. Отложила яйца. Короче, наделала нам делов.
  
  -- И как справились?
  
  -- Каких змеёнышей отловили, каких хапки сожрали. Ежи опять же подсобили. Постойте-ка вот тут на лестничной клетке у входа. Я осмотрю тронный зал... Вот те раз!
  
  Вход в тронный был перекрыт раздвижной решёткой, а та заперта на висячий замок.
  
  -- Эй, что за шуточки? День дураков был вчера. Открывай, крысобой в малиновом берете с петушиным пером! - крикнул он охраннику в ботфортах и с рапирой на боку. На острие рапиры была насадка с зазубринами, чтобы крыса не сорвалась.
  
  -- Я не крысобой, а дежурный по тронному залу.
  
  -- Кто велел перекрыть вход в тронный зал?
  
  -- Их высокопреосвященство херра Либератор Анатас. После ночного вероломного вторжения древлерусов в его владения.
  
  -- Открывай!
  
  -- Неприкосновенная территория Анатаса Отчина! Проход запрещён.
  
  -- Может, и твоя рожи неприкосновенная?
  
  Дед поднатужился до вздутых жил на лбу и шее, голыми руками сорвал замок. Раскрыл решётку и швырнул замком в крысобоя. Тот упал навзничь с окровавленным лицом и громко стукнулся затылком о бетонный пол.
  
  -- Ты его убил! - прошептал маршал ГБ с со ступенек лестницы.
  
  -- Ничо-се! Живучий, как гад из серпентария. Ждите меня тут!
  
  Крысобой корячился на полу, как перевёрнутый жук-навозник. Потом стал на карачки и поднялся на ноги, шатаясь из стороны в сторону. Наставил рапиру на деда.
  
  -- Ни шагу вперёд!
  
  -- Ты крыс своей спицей прокалывай, а то твой Анатас дюже как их пугается. И кровищу с морды утри малиновым беретом, крысобой хренов.
  
  -- Я на боевом посту!
  
  -- Что там у тебя капает из труб океанариума, дежурный на посту?
  
  -- Аквалангисты-чистильщики не докрутили вентили.
  
  -- Сам не мог закрутить?
  
  -- Это не входит в мои функциональные обязанности.
  
  -- Если вода попадёт на клеммы моих силовых кабелей, шаговый потенциал как даст тебе между ног такого щелчка, так что с яйцами распрощаешься.
  
  Струйка воды сочилась из толстого гофрированного шланга. На бетонном полу натекла изрядная лужа. Дед плотно закрутил маховики на двух вентилях для спуска ила из океанариума, законтрил их железной проволокой и вывесил заранее заготовленную табличку: "Плотно перекрывай вентили выпускных штуцеров!" Хотя вряд ли кто из рижских балтофеллахов мог читать даже по-арабски.
  
  -- На всякий случай не подходи близко к луже. И не шагай широко, а скачи зайчиком... Лифтёры приходили?
  
  -- Приходили.
  
  -- Какой из лифтов работает?
  
  -- Все четыре, но пользоваться лифтом дозволено только служебному персоналу. Это приказ херра Анатаса Отчина.
  
  -- Ступай на лифте в вашу служебку.
  
  -- Не смею без приказа!
  
  -- Второй раз замком в морду хочешь поучить?
  
  Как только дверцы лифта сомкнулись за крысобоем, дед нажал кнопку у ворот. Отворилась калитка. Через неё в тронный зал ввалились вооружённые проводники с собаками.
  
  -- Э, бойцы-молодцы! С автоматами тут не баловаться! Собак держать на коротком поводке и в намордниках!
  
  -- Нет намордников, дед.
  
  -- Вот это и плохо. Повторяю для тупых -- ни в коем случае не стреляйте, кого бы вы там ни увидели. Рухнет стеклянный потолок, и мы останемся тут лежать трупик к трупику. Все вы, херры маршалы и бойцы, пока у входа постойте. Я осмотрюсь на предмет непредвиденной опасности. Кинологи с собаками пусть шастают пешком по этажам вон через те двеери, а собаки вынюхивают взрывчатку. Прошу, чтоб без шуму, гаму и скандалу.
  
  Но без шума, гама и скандала не обошлось. Собачники зря хвалились вышколкой служебных зверюг. Псы так и рвались на поводках, гоняли крыс и ежей. Облаивали летучих мышей, которых сами же и разбудили истошным лаем.
  
  Летучие мыши дразнили собак. Пикировали прямо на них с раззявленными зубастыми ротиками. Собаки рвались на поводках, вставали на задние лапы, чтобы цапнуть любую из крылатых насмешниц. Кто-то из охранников подстрелил летучую мышь. Псы разом кинулись рвать добычу.
  
  -- Отставить пальбу! - заорал дед. - Асламбек, ты же мне обещал.
  
  Главэмвэдэшник отдал приказ издалека:
  
  -- Мамбеты-недоумки! Всем нацепить автоматы через голову за спину. Дулом книзу!
  
  -- Хороший хозяин собаку перед охотой кормит, а вы на службу голодных псов выгнали, -- хмыкнул дед. -- Сами собачье мясо жрёте, что ли?
  
  -- У нас мясо для собак, а не собачье, -- возмутился старший над кинологами.
  
  -- Слушать деда, бойцы! - гортанно рыкнул министр ГБ. - Обнюхайте все закоулки и дыры по всем этажам!
  
  -- Собаки будут нюхать, не мы.
  
  -- Прикажу, так и сами будете у меня дерьмо нюхать!
  
  -- Разрешите исполнять?
  
  -- Не разрешаю, а приказываю!
  
  
  * * *
  
   Госинспекторы осторожно вошли в тронный зал и замерли у входа.
  
  -- Постойте пока там! - напомнил дед.
  
  -- А мы осторожно заглянем.
  
  -- Эт-та можно, только осторожно.
  
  Военным открылось полуосвещённое пространство монтажно-испытательного корпуса бывшего "Аристея" с высоченными воротами, через которые вчера ушли последние годные русские подполовцы в гиперборейскую тайгу.
  
  Ветки железнодорожных путей вели к воротам. По ним вывозили когда-то на длинной платформе "изделие Љ такое-то". То есть космическую ракету. Сейчас рельсы за воротами скрывала свалка под талым снегом. Но ближе к лесу уже были видны ржавые желдорпути.
  
  Тронный зал был по размерам с большое футбольное поле. Зенитное освещение -- весь потолок застеклён, как и одна стена над воротами. Днём даже зимой сюда проникал сумеречный свет сквозь заснеженные стёкла крыши.
  
  Горячие радиаторы системы охлаждения реактора отводили тепло от холодильников в тронный зал. Зимой и летом тут было почти жарко, поэтому развилась всякая живность и зелень.
  
  В этой "оранжерее" на стыке стен и бетонного пола тянулся ввысь какой-то тонкий молочайник. Зеленел густой мох и лишайник на стенах и на полу у стен. Газонной травки, разумеется, не было. Вместо неё тянулся вверх между бетонных плит пола на тонких стебельках трилистник, похожий на заячью капусту.
  
  Помимо крыс тут скакали какие-то грызуны, похожие на тушканчиков, но с вытянутыми мордочками. В местной фауне Заонежья таких не было. Это уже какие-то мутанты из-за повышенной радиации или завезённые экзотические зверьки.
  
  Зимой и летом тут не переводились кусачие комары. В ямах с грязной тепловатой водой, которая просачивалась со стеклянного потолка подчас ливней и в оттепель от снега, кишели красные мотыли. Вилась тут и кровавая мошкА, разъедавшая кожу до красных расчёсов. Оттого углы тронного зала были загажены летучими мышами, которые серыми тряпками висели днём под потолком. Им было чем тут вдоволь поживиться.
  
  У радиаторов системы охлаждения копошились запечные тараканы. По размерам не уступали тропическим, каких продают в зоомагазинах. За ними гонялись длинноносые стремительные ежи на высоких лапках.
  
  На кенгуровых и простых крыс тут круглый год охотились сычи, днём прятавшиеся под потолком. Их пронзительные крики, ультразвуковую половину которых мы не слышим, обшаривали пространство. Сычи выискивали внутренним эхолотом съедобные цели на полу - от крысы до большого таракана. Крик сыча - к покойнику, считали русские в старину. Поэтому их старательно отстреливали, если сыч поселится возле деревенской избы.
  
  * * *
  
  Дед первым делом осветил мощным фонарём все углы и закоулки. Не нашёл ничего подозрительного и опасного. Отхаркался и смачно плюнул на статую Бафомета, которую по просьбе Анатаса отлил из бронзы всемирно известный скульптор из Ниеншанца, избалованный заказами даже из Ватикана.
  
  Вставший на дыбы козёл с женской грудь бодался с массивным крестом. Ягодицы и место под хвостом блестели, как отполированные. Мудаки Анатаса с благоговением целовали своего идола под хвост на чёрных мессах. Как говорят в народе, из одного металла льют изваяние святого и идолище поганое.
  
  Дед несколько раз топнул ногами и хлопнул в ладоши, чтобы распугать крыс. Но они тут были не из пугливых.
  
  * * *
  
  Индустриальная культура старого времени требовала росписи на стенах для поднятия настроения рабочих ради повышения производительности труда. Фрески "Русь от сохи до космоса" тут ещё не стёрли. Их почти не было видно под густыми слоями плесени и лишайников. У океанариума ещё можно были различить тощую лошадку, тянувшую соху. Но на противоположной стене у серпентария уже никак не разглядишь без фонаря космонавта в открытом космосе и ядерного физика, державшего в руках модель атома с электронами на своих орбитах.
  
  Часть стены, где художник изобразил убожество Древней Руси с сохой и клячей, была срезана, потому что мешала вписываться цилиндрическому океанариуму, украшавшему все надземные этажи развлекательного Анатас-Центра.
  
  Калёное армированное стекло океанариума толщиной в метр запросто выдерживало давление столба воды. Через него можно было любоваться на акул, скатов, осьминогов и кальмаров.
  
  Хищники не жрали друг друга, потому что были предельно сыты. Их очень хорошо кормили тушами коров и свиней, живыми кроликами и морскими свинками, а также карпами из рыбхоза. Говорят, из морга привозили неопознанные свежие трупы людей.
  
  Океанариум был ярко освещён, чтобы зрители могли всласть любоваться ужасами подводного мира. в часы кормления хищников.
  
  Эта красота и чистота гигантского аквариума приносили деду Лому немало беспокойства. Балтофеллахи из Риги в ластах и с аквалангом на спине грязесосами выкачивали со дна скопившийся мусор и ил. Перекачивали всё в высокий цилиндр-силос фильтровальной установки, которая отцеживала воду от грязи, костей, дохлых рыб и насыщала её кислородом. Потом из фильтра скопившуюся грязь и дроблёные твёрдые отходы сливали через толстые гофрированные шланги в канализационный люк. Этот слив больше всего беспокоил деда Лома.
  
  Если давление воды прорвёт запоры, то затопленное электрооборудование охладительной установки саркофага выйдет из строя, и реактор в стеклянном шаре может перегреться выше критического уровня. Тогда уже и Прошмуровке конец, а может, и всему Водопьянску.
  
  Аквалангистам приходилось куковать в камере декомпрессии час с гаком, чтобы азот не вскипел в крови. Выходили потомственные арабские ныряльщики за жемчугом из камеры совсем дурные, с мутными глазами и дрожащими руками, как полоумные.
  
  * * *
  
  Серпентарий в стене напротив вырезал часть космоса и науки из настенной росписи. Из его стеклянных дверей тоже бил яркий свет. Это было святое место для исповедальников культа муду. Там пребывал подчас языческих медитаций сам Великий Либератор - Анатас Отчин.
  
  Внутри ярко цвёл и ароматно пах просто райский тропический уголок, увитый цветущими лианами. Просторный серпентарий со стеклянными террариумами для змей и с грызунами в клетках для кормления ползучих гадов был окружён пальмами, цитрусовыми и банановыми деревьями.
  
  Сам серпентарий тянулся вверх тоже до самого верхнего этажа центра развлечений "Замок грёз", услаждая взор посетителей зрелищем, как удав, например, заглатывает кролика.
  
  Внутри светили мощные лампы, чтобы не зачахла высокая яблоня или айва, на ветвях которой покоился древесный питон. Он всегда спал, потому что был сыт до отвала.
  
  * * *
  
  Океанариум с морскими гадами и серпентарий с гадами ползучими, помимо украшательства, имел и воспитательное значение.
  
  Все в этом мире поедают друг друга. Сожри поскорее другого, а то он съест тебя. Слабого кинь в пасть сильному. Будь неутомимым в гонке за жертвой. Никогда не останавливайся ни перед чем. У акулы нет плавательного пузыря. Если она остановится, то акула попросту утонет, и её сожрут другие глубоководные гады.
  
  Змея - идеальный убийца, а на убийстве (разорении конкурентов) построена вся прогрессивная экономика. У змеи нет ушей, ей не нужна музыка. Она не слышит пения птиц, которых сама жрёт.
  
  Глаза её почти не видят. Ей не нужны красоты живописи. Она безразлична ко всему прекрасному, как и владыки прогрессивного жизненного уклада. Зато у неё есть убийственное внутреннее чутьё на жертву, которое не даёт ей промахнуться. И смертельный яд.
  
  Плюнь на искусство, забудь о красоте. Убивай, душИ и жри, шепчет тебе на ухо реклама. Только тогда ты постигнешь красу этого торгово-развлекательного мира, когда станешь непобедимым хищником.
  
  Разумеется, рано или поздно сожрут и тебя. Но будь скользким и бесхребетным, как осьминог, и умей извиваться, как змея, и дни твои безболезненно закончатся в неге и уюте, как у великого гуру Горби.
  
  * * *
  
  Подуставший дед тяжело опустился на деревянный чурбан с подлокотниками и спинкой и со вздохом облегчения крякнул, когда расстегнул сыромятные ремешки на протезе левой ноги.
  
  -- Ну как там, Лом, по части безопасности? - крикнули ему проверяльщики, замершие у входа в тронный зал.
  
  -- Я ещё не всю живность распугал. У меня для этого надёжный помощник в дружбанах. Тютька, ко мне! Тю-тю-тю!
  
  Крысы и прочие грызуны кинулись разбегаться в испуге. Приземистый чёрный зверёк выполз из дыры в стене у самого пола. С виду неуклюжий, вперевалочку, как бы с ленцой, он гонялся за крысами, волоча сытое пузцо по полу. Сам он был чуть больше таксы, но челюсти имел такие, что любую кость перекусит. Эдакая мини-росомаха. Или местный мутант, или его случайно завезли из тропиков в ящиках с экзотическими змеями.
  
  На посвист деда зверёк-хапок подтянул к трону за хвосты шесть добытых крыс и с угрожающим хрипом распахнул клыкастую пасть, как бы пугая.
  
  -- Похвастаться хочешь? Умница, заботливая мамочка! Иди деток своих корми, а не пугай меня зря. Я не враг тому, кто нечисть изводит. Спасибо, что крыс распугала. Ступай себе смирненько в норку.
  
  И зубастый зверёк послушно отправился с добычей восвояси, волоча брюхо по полу и извиваясь всем телом.
  
  * * *
  
  -- Проходите смело в зал, ваши высокопревосходства! Уже безопасно. Хапок всех крыс разогнал. Ежики да тушканчики вас не напугают. Тараканы тем более.
  
  Высокое начальство осторожно осмотрелось. Для маршалов и их телохранителей тронный зал казался "пещерой ужасов" из детского аттракциона в парке. Они и глазели на всё чисто по-детски - с неописуемым ужасом.
  
  -- Только учтите, заклинатели змей, пакистанцы и индусы, вас в серпентарий не пустят. Там святая святых для мудаков Анатаса Отчина. Малайцы ткнут вам крис под рёбра, не успеете на спусковой крючок нажать.
  
  * * *
  
  Одна стена тронного зала и была из синеватого полупрозрачного стекла. Этот очевидный новодел закрывал обрушенную капитальную стену после направленного подрыва всех надземных и подземных этажей соседнего НИИ психотроники. Вряд ли на это пошли с умыслом. Скорей всего, взрывники схалтурили -- обрушили стенную перегородку между НПО "Аристей" и НИИ психотроники.
  
  -- Полюбуйтесь отсюда на реактор, ваши превосходства. Целый и невредимый.
  
  Сквозь полупрозрачное стекло был виден стеклянный шар, наполовину погружённый в воронку бетонного ствола. Над шаром возвышался защитный саркофаг из прозрачного бронепластика в форме садовой улитки. Он был установлен на круглом навершии воронки шахтного ствола, делавшим его похожим на гриб. Если приглядеться, то за прозрачной синеватой стеной можно было заметить, как в стеклянной сфере на пульте бегали огоньки индикаторов.
  
  * * *
  
  Лом пристегнул протез и уступил место министру ГБ.
  
  -- Присаживайтесь, херра маршал!
  
  -- А почему ты, дед, называешь этот терминал или склад "тронным" залом?
  
  -- Да вот же он, трон вашего обожаемого либератора Анатаса, под вами.
  
  Трон был вырезан из пня дуба в два обхвата - сидящий Кощей Бессмертный, скелет с расставленными руками-подлокотниками, весь увитый змеями и прочими гадами, искусно вырезанными из изогнутых корней. В глазницах деревянного черепа посверкивали крупные рубины.
  
  - Больно уж жестковат, - поморщился маршал госбезопасности.
  
  -- У либератора Анатаса задница толстенькая, мягонькая, почти бабская. Ему никакой подушки не надо. Тут его логово - сакральное капище для мудаков. Вон там в серпентарии, где свет за высокими стеклянными дверями, -- их святыня.
  
  -- Там же змеи!
  
  -- Гады к гадам льнут. Прошлым годом у Чёрного Гвоздя на расфасовке афганской наркоты вьетнамцы работали. Так они у Анатаса трёх питонов заживодёрили и сожрали. А вы, ваши высокопревосходства, разве тут ни разу не бывали?
  
  -- Мы не мудаки, -- сказал маршал госбезопасности.
  
  -- То есть не мудуверы, -- мультикультурно и веротерпимо поправил его глава МВД.
  
  * * *
  
  Перед троном возвышался жертвенник из булыжников, скреплённых глиняным раствором. Огонь обжигал глину, сцепляя булыжники растопленным жиром с жертвы в единое целое с муравленой керамикой раствора. Чаще всего сжигали козлов и баранов, но иногда и вероотступников.
  
  Обычно, в каменном жертвеннике копошились крысы, доедая недогоревшие останки жертв. Кости ходили ходуном, как живые. Сами мудаки идоложертвенного человеческого мяса для еды не приемли, только баранов и козлищ. Но пили сцеженную человеческую кровь.
  
  Культ муду, в отличие от африканского людоедского культа вуду, исповедовали белые цивилизованные, прогрессивные и очень продвинутые люди. Но идоложертвенное человеческое мясо тайком подъедали амгерийцы Чёрного Гвоздя.
  
  Из кучи булыжников, скреплённых окаменевшим от огня глиняным раствором, сейчас торчал обгорелый "ёж", сваренный из ржавых швеллеров. К нему был прикручен колючей проволокой полуобгоревший торс человека с раззявленным черепом. Ноги и тазовые кости уже отвалились.
  
  -- Игумен Прокоп? - спросил главгэбэшник.
  
  -- Он самый.
  
  -- Антисанитария, -- передёрнулся от отвращения глава МВД.
  
  -- Прокопа хотели свои же экуменисты тихо удавить, но Анатас выпросил его душу у батьки Мартына. По ихнему календарю выпадал праздник беса Кровожора. Нужна была жертва, а бомжей на свалке не нашли. Что на Прокопе не сгорело, то крысы доедают.
  
  Глава МВД брезгливо скривился:
  
  -- Экуменическую чёрную мессу удостоит своим вниманием сам президент Западной Югры с правительством в полном составе и руководителями депутатских фракций в думаскунте. Иностранные лидеры прибудут. Не убрать ли эту заразу?
  
  Министр госбезопасности возразил:
  
  -- Моя родня в Монголии так покойников хоронит. Кости не зарывают, пока птицы-падальщики и звери мертвую плоть не сожрут. Иначе покойного не причислят к сонму святых.
  
  -- Весь в опарышах. А мухи тут откуда? Ещё снег лежит в лесах, -- удивился глава МВД Дюйсенбеков.
  
  -- Мухи тут круглый год не переводятся, -- пояснил Лом. - Микроклимат особый.
  
  * * *
  
  Глава МВД провёл пальцем по стеклянной стене и написал самое краткое ругательство.
  
  -- Антисанитария, м-да... Вы тут уборку делаете?
  
  -- Кто тебе будет мыть забесплатно? Пусть Анатас своё гноище драит, ему прикажите.
  
  -- Не наш уровень субординации. К первосвященнику может обратится только сам президент.
  
  -- Тогда я вызову эту нечисть безо всякой субординации.
  
  Дед громко стукнул кулаком в стеклянную дверь.
  
  -- Анатас, чёртов сын, выходи!
  
  * * *
  
  Маленький пузатый человечек с гирляндами вьюнков на чреслах и с венцом из роз на голове да двумя красно-пятнистыми извивающимися аспидами в руках вышел из стеклянных дверей серпентария. Военные козырнули ему и вытянулись в струнку. Дед удивился, что всесильный министр МГБ застыл столбом от взгляда Анатаса, как жаба перед гадюкой.
  
  -- Вольно, вояки... А ты, ничтожный обрубок недочеловеческий, старый Лом, как посмел привести вооружённых людей в святое место без моего дозволу? И ещё собаки лают повсюду... Включи-ка верхний свет, мой прислужник.
  
  -- Пусть тебе чёрт прислуживает.
  
  -- Включи, дед, -- приказал министр внутренних дел. -- Я хочу осмотреть весь тронный зал на предмет чистоты. Приглашены лучшие люди мира, а тут такая антисанитария! Опозоримся на весь свет.
  
  Лом выматерился и перещёлкнул на осветительном пульте дополнительные пускатели. Мощные потолочные светильники размещались так высоко, что непонятно, как электрики меняли лампы. Наверное, с помощью башни на колёсах. Или карабкались по швеллерам и балкам под потолком.
  
  - Слишком уж грязно тут. Не мешало бы основательно прибраться, -- покачал головой министр ВД.
  
  -- Нет, надо сделать генеральную уборку! - рыкнул маршал госбезопасности.
  
  -- Кто заплатит уборщицам за труд? - хмыкнул дед Лом.
  
  -- От меня вы не поучите ни крейцикайтика, ни свастикайтика, -- заявил Анатас Отчин. -- И, вояки, учтите - вооружённых солдат я на мессу не пущу! И собак. Это осквернение святыни.
  
  -- Как же мы обеспечим безопасность высокопоставленных чинов и особо важных персон, ваше высокопреосвященство?
  
  -- Ваша головная боль. Думайте сами!
  
  -- Асламбек, я упрошу президента, чтобы он уговорил папу гималайского прислать нам самолётом взвод святых витязей.
  
  -- Дорого. Президент не согласится.
  
  -- Согласится. Скоро выборы, а мудаков у нас полгорода, да по деревням и райцентрам почти все поголовно мудаки. Это ж его избиратели. Проголосуют правильно, как херра Анатас им повелит.
  
  -- Вот это святое дело! - согласился Анатас Отчин. - Папа гималайский всей душой с нами.
  
  -- А с человеческими останками на алтаре что делать?
  
  - Не трогать до окончания экуменической мессы в назидание маловерным, -- сказал Анатас и скрылся за стеклянными дверями серпентария.
  
  -- Как прикажете, ваше святейшество!.. Веди теперь нас в самый эпицентр потенциальной опасности, старик.
  
  
  * * *
  
  Оба министра осторожно обошли стеклянную сферу, накрытую саркофагом из прозрачного бронепластика.
  
  -- Внушает! Умели делать в старину.
  
  -- Уважаемые херры! Руками и лбами к стеклу сферы не прикасаться! - сказал дед. -- На поверхности статическое напряжение порядка тысячи вольт. Убить не убьёт, но трахнет так, что чёртики в глазах запрыгают. Старые бесоверы это знают. Некоторых хорошо шарахнуло. А по радиации тут относительно безопасно. Свинцовое стекло сферы снижает проникающее излучение на треть, металлооптическое нанопокрытие уменьшает радиацию ещё на треть, а простое электромагнитное излучение уменьшает свою интенсивность в 250 раз. При этом светопропускание остаётся на уровне не менее 70 процентов. Радиационный фон внутри сферы остаётся в десять раз выше нормы. Но это не слишком страшно, если вы в защитных скафандрах.
  
  -- А воздух тут не опасный?
  
  -- Чистейший. Таёжный. Вентиляция по трубам гонит.
  
  
  * * *
  
  По диаметру стеклянная сфера была стянута тороидом-бубликом из углепластика. Тороид был разделён самодельными надписями на десять секторов, покрытых скабрёзными каракулями от руки вроде тех, что малюют на стенах в жанре граффити.
  
  -- Что за иероглифы? -- почесал за ухом глава МВД.
  
  -- Тайнопись мудуверов, -- авторитетно заявил министр ГБ.
  
  -- А проще можно, Алтан?
  
  -- Можно, Асламбек! На каждом секторе начертано имя демона, которому нужно приносить жертву прилюдной любви. Демоны помечены номерами по степени важности в дьявольской иерархии.
  
  -- Перевести сможешь?
  
  -- Легко и запросто! Мои дешифровщики во всём разобрались.
  
  -- Понятно, все гэбисты - мудаки.
  
  -- Так уж и все! Вот смотри... Это знаки князей, князьков и княжат из пекла.
  
  -- Так расшифруй, пожалуйста!
  
  -- Ну и слушайте:
  
  Первый во власти Самаэль , сам Дьявол, Сатанаил, он же Шайтан, Иблис или Люцифер -- князь воздушного океана на всех обитаемых планетах. Его символ - перевёрнутая пятиконечная звезда.
  
  За ним по важности следует Лилит - первая жена Адама, позже ставшая женой Самаэля. Покровительница проституток и распутниц. Её символ - ракушка с жемчужиной внутри.
  
  Третий это Педрила - сын Лилит. Придаёт силы любовникам однополым при половом соитии, но только для высших степеней посвящения в ранге правительственных чиновников. Его символ - козлиная задница.
  
  Четвёртый демон Цебаот, или Бафомед - тоже сын Лилит, главнокомандующий всеми вооружёнными силами Сатанаила. Его символ -- козлиная морда с бодливыми рогами.
  
  Пятым идёт Вельзевул, или Баал-Зебуб - демон чревоугодия-обжорства, "повелитель мух", ну, воинства мухоподобных двукрылых демонов. Его знак - свиное рыло. Считается главой всех мелких бесов.
  
  Шестой у них Ярило - покровитель любителей рукоприкладства из числа начальствующих особ. Его символ - сжатый кулак.
  
  Седьмым отмечен Асмодей - демон похоти, побочный сын Люцифера от ведьмы. Его символом и матерным словом из трёх букв изрисованы все заборы и подъезды.
  
  Восьмой помечена Блудила - дочь Лилит, сила которой входит в любовников при половом соитии между мужчиной и женщиной, изменяющих супругам. Её символ - два соединённых кольца, похожих на наручники.
  
  Номер девять. Мудило - тоже порождение Лилит, не сын и не дочь, а "оно". Главный покровитель гермафродитов, трансгендеров, геев и лесбиянок.
  
  Замыкает десятку демонов Бахалёт, он же Дракон, он же Змей-горыныч - чудище огнедышащее и крылатое. Его символ известен каждому по детским сказкам. Демон принуждения к миру путём гуманитарных бомбардировок мирных жителей с безопасной высоты.
  
  
  -- А как происходит сам обряд идолослужения?
  
  -- Этим переполнены все видеоархивы госбезопасности... Она или оно становится в коленно-локтевую позу, а партнёр сверху проникает внутрь того, который внизу. И начинает блудодействие. Оргазм означает, что на обоих сошла с неба благодать... тьфу-ты!.. изверглась из пекла тантрическая злободать, дарующая половое долголетие даже глубоким старикам, которые в преклонные года превращаются в сексуальных маньяков, серийных убийц, потому что уже не могут подкупить молодых бабёнок или мальчиков.
  
  * * *
  
  -- В сферу с реактором заходить будете? - спросил Лом тоном ключника.
  
  -- Непременно!
  
  -- Тогда надевайте шлемы и перчатки, досточтимые херры. В стеклянной капсуле с Чёрным Камнем даже в защитном комбинезоне можно находиться не более десяти минут! Холод лютый - минус пятьдесят градусов. И радиация.
  
  В самом эпицентре опасности министр ВД спросил:
  
  -- А где сам реактор?
  
  -- У вас под ногами.
  
  Внутри стеклянной сферы в пол была вмонтирована толстенная линза. Под этой "увеличилкой" можно было чётко разглядеть чёрный яйцевидный многогранник. Грани были иссечены правильными и часто повторяющимися знаками, похожими на сложные иероглифы.
  
  -- Это и есть тот самый Чёрный Камень?
  
  -- Он и есть, -- сказал дед Лом. -- Считайте, перед вами яйцо Кощея Бессмертного. Внутри иголка, на конце иголки - смерть.
  
  -- Это достоверно?
  
  -- Шучу я, Алтан.
  
  -- Техописания остались?
  
  -- Вы сами знаете, Алтанхуяг Баатачулуунович, все материалы исследований уничтожены учёными НИИ психотроники после Перестройки, добровольной сдачи великой страны её врагам.
  
  -- Как посмели!!!
  
  -- Перестроиться?
  
  -- Нет, уничтожить архивы.
  
  -- Отечественные учёные разрабатывали психотронное оружие. Научились читать мысли и управлять поведением вражеских солдат на расстоянии, только не успели его применить против руководства страной. Но предательские мысли вождей они прочли. Ни строчки вам не оставили из своих научных изысканий. Хотя думаю, кое-что из совсекретных техописаний всё-таки увезли ордынцы Каракаскыра. Но их уже не только с собаками, но и со спутниками в тайге не сыщешь.
  
  * * *
  
  -- Ты мне скажи, дед, этот пульт управления, или что там ещё такое, может выполнять мысленные команды?
  
  -- Какие именно?
  
  -- Например, сможет ли стеклянная сфера защитить нас от любой слежки - аудиопрослушивания, электронного сканирования и прочего такого?
  
  -- Стекло тут особое. Экранирует всё. Попробуйте дозвониться по своим секретным линиям связи отсюда.
  
  Переговорные устройства обоих министров оказались глухонемыми.
  
  -- А ты можешь отдать мысленный приказ, чтобы сфера стала светонепроницаемой?
  
  -- Не приказ, а просьбу. Святу приказывать нельзя.
  
  -- Так попроси!
  
  -- Пожалуйста, Алтанхуяг Баатачулуунович.
  
  Дед закрыл глаза и беззвучно пошевелил губами. Сфера потемнела для зрителей извне.
  
  -- Только зачем это вам нужно?
  
  -- Чтобы наш разговор никто не прочитал по губам. Асламбек Абдурахитович, выйди-ка из саркофага на минутку и закрой за собой люк!
  
  -- Алтанхуяг Баатачулуунович, я в ранге министра, как и ты! И в маршальском звании.
  
  -- На сколько рангов выше звание офицера МГБ от армейского и тем более полицментовского?
  
  -- На три, иногда четыре.
  
  -- Вот, я для тебя лично - целый генералиссимус. У нас с дедом Ломом речь пойдёт о государственной безопасности, а не об ограблении ларька на Прошмуровке или разгоне демонстрации феминисток с голыми сиськами у правительственной резиденции. Я решительно попрошу вас покинуть помещение, херра министр внутренних дел!
  
  Глава МВД с видом пылающего от кровной обиды басмача вышел из потемневшей стеклянной сферы в прозрачную улитку саркофага над ней. Министр госбезопасности закрыл за ним люк из толстенного стекла и с перекошенным от страха лицом повернулся к Лому.
  
  -- В Чёрном Камне и в самом деле замурован искусственный интеллект?
  
  -- Алтанхуяг Баатачулуунович, я всего лишь шоферюга, автомеханик и завгар. Не знаю ядерной физики, высшей математики, специальной теории относительности и робототехники. У вас лежит моё личное дело. Вы знаете обо мне даже то, чего я сам не знаю.
  
  -- Тогда скажи, с какой целью ты вчера отправил в тайгу три сотни русских выродков?
  
  -- Так приказал Свят.
  
  -- Кто это?
  
  -- Тот, кто заточён в Чёрном Камне.
  
  -- А зачем они ему нужны?
  
  -- Не могу знать.
  
  -- А бабки старые ему на кой? Ну те, которых мы сегодня по твоей просьбе отправили в Острожец-на-Вилии Южной и в Гродзец-на-Немане. В Хелицию, короче.
  
  -- Наверное, их задача при жизни пока ещё не выполнена. Не то, что моя. Я - уже отработавший пар для паровоза истории.
  
  -- Так что будет завтра? Ядерный взрыв? Извержение вулкана? Цунами? Армагеддон?
  
  -- Умишком не дорос. Дураковат отроду. Звиняйть!
  
  -- Зато другое можешь знать. Когда?
  
  -- Чего?
  
  Гэбист вынул пистолет.
  
  -- Жить захочешь - скажешь всё.
  
  -- Не захочу. Родину у меня отняли, народ мой извели под корень. Что у меня осталось?
  
  -- У тебя осталось твоё государство.
  
  -- Государство - карательный орган для легитимного насилия над гражданами. Страна может быть родиной, отчизной, но не государство. Кстати, попробуй взвести курок пистолета, Алтан.
  
  Гэбист аж вспотел, но оружие не слушалось.
  
  -- Я понял. Тут и на самом деле всем заправляет искусственный интеллект из иной цивилизации. И завтра, может, Водопьянска уже и не будет. И этот интеллект на стороне русских... Ты сможешь передать хозяину Чёрного Камня, что я уверовал в силу русского Бога?
  
  -- Он тебя и так слышит.
  
  -- Могу я молить его о спасении моей семьи?
  
  -- Думаю, это не воспрещается никому. Но ты же мог отправить заранее семью, родню, всё барахло, антикварную мебель, деньги и драгоценности на юг.
  
  -- Давно уже отправил.
  
  -- А сам как спасаться намерен?
  
  -- Сам не могу покинуть пост. У нас за дезертирство поставят к стенке без суда и следствия.
  
  -- У тебя для бегства самолёт или вертолёт?
  
  -- Вертоплан. Со складными крыльями и вертикальным взлётом от ускорителей на сто метров в высоту.
  
  -- Экипаж надёжный?
  
  -- Два родных племянника. Хочу поставить летательный аппарат на стеклянную крышу "Аристея".
  
  -- Не ставь... Крыша может рухнуть от первого толчка... В пятистах метрах от "Замка грёз" на холме есть спортплощадка. Там надёжней.
  
  Маршал госбезопасности наклонился к Лому и вполголоса спросил:
  
  -- Когда же?
  
  -- Что -- когда?
  
  -- Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Обещаешь мне назвать час гнева небесного?
  
  -- Если Свят подскажет - обещаю. Ты парнишка добрый, Алтан. Я от тебя зла не видел. Только от своих перекрашенных и перехрещенных русаков слишком много пакости наглотался. Меня ты подкормил на старости лет. Зябчика я вырастил на денежное содержание и паёк от госбезопасности. За добро добром у нас платят.
  
  * * *
  
  Секретные переговоры закончились. Стеклянный купол снова стал прозрачным. Министр госбезопасности приветливо помахал рукой всё ещё пылающему обидой и гневом главе МВД и вышел вслед за дедом в защитное пространство под сфероидом из прозрачного бронепластика. Тут температура была терпимая, подвальная. Можно снять шлем и перчатки.
  
  * * *
  
  -- Ну, пора прощаться, ваши высокопревосходства. Возвращайтесь из подполья на лифте. Пусть водилы подгонят ваши машины к парадному входу "Миру грёз".
  
  -- Как ты думаешь организовать уборку? - строго прищурился глава МВД.
  
  -- А никак не думаю. У меня есть должностная инструкция от ГБ. Там строго расписаны мои функциональные обязанности. Уборки тронного зала там нет.
  
  -- Алтанхуяг прикажи ему!
  
  -- А что старый дед сможет, Асламбек? Сам подумай! Стружку за бардак с нас снимут, а не с президента.
  
  * * *
  
  Анатас Отчин выскочил из серпентария, истошно завизжал, затопал босыми ножками с бубенчиками на щиколотках:
  
  -- Всем отойти от лифтов! Дать дорогу мудрейшему вождю всея югрянской нации!
  
  Из створок лифта вышли чернокожий президент Аджюмба и почти столь же чёрный спикер думаскунты-парламента, но пуштун, Мустафа Абдали. За ними очень смуглый мэр Водопьянска Имомали Сороджон. Да ещё один белокожий щуплый человечек, представитель ОПГ из Летценберга. С ними -- кривоногий лысый заморыш, которого дед никогда не видел. Глава МВД скомандовал:
  
  -- Херры офицеры и маршалы!
  
  Военные вытянулись в струнку, отдавая честь.
  
  -- Вы ещё здесь? -- небрежно ронял слова президент, не отвечая на их приветствие. - Доложите по полной форме главкоординатору Конфедерации Западной и Восточной Югры херра Йихвану Лопсни из самого Ельцинграда о готовности к Вселенской экуменической мессе. Всемирная встреча всех сатанистов у нас проводится впервые. Это же такая честь городу и народу!
  
  Министр госбезопасности парадным шагом выступил вперёд и отрапортовал Йихвану Лопсни:
  
  -- Херра верховный главкоординатор! Контрольная группа специалистов закончила проверку. Безопасность иностранных паломников из высших рангов посвящения сотрудники МГБ и МВД вам гарантируют.
  
  -- Всё работает в штатном режиме, -- доложил старший офицер команды метрологов в защитном облачении. Погон не видно. - Никакой переделки в схеме управления установкой охлаждения не обнаружили. Никаких приёмно-передаточных устройств. Всё соответствует техописанию и изначальным схемам управления, составленным техслужбами госбезопасности. Постороннего вмешательства не выявили. Человеческий фактор внешнего вредительства отсутствует.
  
  -- Отвечаете за свои слова, херра полковник?
  
  -- Мою подпись вы увидите в рапорте. Отчёт будет самым подробным. По всем известным законам современной физики связь Чёрного Камня с неопознанными объектами в дальнем космосе немыслима.
  
  -- А по неизвестным законам?
  
  -- Метафизика - не профильная специальность военного космофизика.
  
  -- Проверьте ещё и ещё раз!
  
  - Наши спецы по микроэлектронике трижды провели проверку состояния защитной автоматики. Никаких переделок в схемах . Никаких "соплей" там не набросили. Никто ничего не изменял.
  
  -- Откуда же идут импульсы в дальний космос?
  
  В гробовом молчании только ухали со стен филины, стенали сычи да раздавался писк кенгуровых крыс и летучих мышей
  
  -- Что за каляки-маляки на стенах? - ткнул пальцем Йихван Лопсни.
  
  -- Остатки старинной росписи "Русь от сохи до космоса", -- щёлкнул каблуками министр ГБ. -- Памятник ушедшей культуры. Историческое наследие бывшей России.
  
  -- Замазать! Измызгать! Зачернить!
  
  -- Есть!
  
  -- Дебилы, сами могли бы догадаться!
  
  -- Херра Лопсни, разрешите обратиться! - козырнул маршал ГБ.
  
  Координатор всея Югры, маленький кривоногий человечек с круглой лысой головёнкой, сверкнул бусинками злых чёрных глаз в узких щёлочках припухших век, скривился как будто острым ножом срезанным оскалом мелких острых зубок и отмахнулся от маршала, как от назойливой мухи. Зато кинулся с распростёртыми объятиями к Анатасу Отчину.
  
  Глава администрации города Сороджон положил перед ним шёлковую подушечку. Высокий гость невысокого роста стал перед главным шаманом на колени, поцеловал в голый пупок, потом поднялся и чмокнул в лысинку на макушке. Рыскнул злыми мышиными глазками по тронному залу и прочирикал скороговоркой:
  
  -- Что за святотатство! У ворот собаки в святилище.
  
  -- Херра главкоординатор! Кинологи с собаками обследовали здание на предмет нахождения взрывчатых веществ, возможно, заложенных террористами.
  
  -- Завтра сюда прибудет самый цвет общества из прогрессивных государств, президенты и премьеры, а у вас не святилище, а загаженный свинарник. Немедленно начать уборку! Всё должно сиять чистотой, с блеском и шиком. А перед мэром города ставлю задачу украсить тронный зал живыми цветами.
  
  -- Некому наводить чистоту, херра главначальник. Молодые бабы уехали в тайгу, а старые лежат пьяные в стельку, -- объяснил дед Лом. - Прикажите нагнать сюда девок и баб из городского новотворного чухна. И моющих средств не пожалейте.
  
  -- Это кто? - ткнул в его сторону главкоординатор.
  
  -- Русский я.
  
  -- Русский и в самом сердце святилища муду? Гнать в три шеи за ворота и расстрелять, как собаку, на пустыре, -- взвизгнул координатор.
  
  -- Херра главкоординатор не вник ещё в пикантность нашей ситуации, -- осторожно шагнул вперёд министр госбезопасности Цаган-оол.
  
  -- Что? Кто посмел мне перечить! Ну, я вас научу кожаными плётками демократию любить. Автоматчики, арестуйте этого генерала или маршала, не разбираюсь в полицейских петлицах. И расстреляйте на свалке рядом с русским недочеловеком.
  
  -- Херра главкоординатор! - уже решительнее выступил вперёд глава МВД Дюйсенбеков. - Вы забываетесь. У нас конфедерация, а не федерация. Моим людям на этой земле отдаю команды только я.
  
  -- Ой-уой! - взвизгнул главкоординатор.
  
  Это у самых ног правительственной комиссии нагло протопала вразвалочку вдоль стеклянных дверей серпентария жирная рыжая крыса. Даже собаки у ворот смолчали, наверное, от поразительного хамства.
  
  Разгневанный херра Йихван Лопсни и сопровождающие вип-персоны всей толпой влетели в серпентарий к Анатасу, чтобы не мараться перебранкой с чернью, выбившейся из грязи в князи, на этой раскисшей от рек и озёр неприютной земле, где даже гусеничные вездеходы по тёплой погоде вязнут в топкой грязи.
  
  ~ГЛАВА 7.3. ВСЕНОЩНОЕ БДЕНИЕ ПЕРЕД ЭКУМЕНИЧЕСКОЙ МЕССОЙ
  
  -- Мы можем не только погон лишиться, Асламбек.
  
  -- Не помирай раньше времени, Алтанхуяг, обмозгуем всё спокойно, -- спокойно ответил обычно вспыльчивый главэмвэдэшник.
  
  -- Да тут и незачем мозги напрягать, -- вмешался Лом. - Югрянские тюрьмы набиты рабочей силой под завязку. Зэчки от безделья дурью маются.
  
  -- А дед не дурак! - рявкнул горловым рыком министр ГБ. - Вези, Асламбек, уборщиц.
  
  -- Погодь, не только уборщицы нужны, -- сказал Лом.
  
  -- По делу говори, а не болтай абы что!
  
  -- Чтобы этот хорёк-главкоординатор из Ельцинграда не развонялся на всю Югру, нужно сначала провести полную дератизацию. Анатас и сам дюже крыс боится, а приглашённые вип-персоны и их мокрощелки так и вовсе обоссутся при виде даже крохотного крысёнка.
  
  -- Угу, -- согласился главгэбэшник. -- Асламбек Абдурахитович, твоим людям сподручней санстанции яйца крутить. У санврачей всегда рыльце в пушку. Пусть пришлют дезинфекторов.
  
  -- Сделаем, -- кивнул глава МВД.
  
  -- Но сначала, Алтанхуяг, -- добавил дед, -- договорись с военными химиками, чтобы пустили быстрораспадающиеся бинарные боевые отравляющие газы. Минут на двадцать пять. Тут же комарьё, мухи, мошка и летучие мыши лётают.
  
  -- Почему я?
  
  -- Все военные трепещут перед армейским особым отделом.
  
  -- Так вонища же останется!
  
  -- У боевых газов цветочный запах. Если и останется послевоние, никого из гостей это не покоробит. Санстанция потом отполирует пространство дератизацией и дезинсекцией. А то крысы и гигантские тараканы забьются в укромные щели, газы их там не выморят. Ядовитые приманки нужны.
  
  -- Этажом ниже в арендной зоне - живые люди! - возмутился министр ГБ.
  
  -- Выгоните этих покойников в рассрочку на время за ворота.
  
  -- Холодно ночью на свалке, дед.
  
  -- Ничо, перетопчутся на морозце.
  
  -- А заморские фармацевты?
  
  -- Не схотят иксперды по наркоте выходить на свежий воздух, так пусть испытают на себе действие отравы, которой пичкают других.
  
  -- А если боевые отравляющие газы тяжелее воздуха?
  
  -- Ну и чего?
  
  -- Они могут опуститься на более низкие подземные этажи "Аристея".
  
  -- Там никого нет. Ордынцы Каракаскыра уже на Урале.
  
  -- А ремесленники-умельцы из русских же подполовцев?
  
  -- Алкаши без свежего воздуха и солнца давно ходячие тени. Русским биоотходам из подземных этажей так и так подыхать от прошмуровской палёнки вместе со мной за подлое предательство своей земли. Снявши голову, по волосам не плачут. За них с тебя маршальские погоны не сорвут. Вон бог Саваоф целые народы изничтожал, и всё ему с рук сходило.
  
  -- Ты не бог.
  
  -- Я не бог и не бич божий... Сам на том свете добрую порку получу.
  
  -- А главкоординатор, президент, премьер и другие гады в серпентарии?
  
  -- Хорька из Ельцинграда ты сам уговоришь подняться со всей административной шушерой на лифте повыше в ресторан "Заоблачный рай". И вы с Асламом там химатаку переждёте. Военные загерметизируют вход в серпентарий, чтоб остальные гады не подохли. А если какая змеюка и сдохнет, с тебя за это погоны тоже не сорвут.
  
  -- А лифтовые шахты? Газы могут проникнуть на верхние этажи "Замка грёз".
  
  -- Входы в лифты тоже загерметизируют на полчаса. Потом я включу вентиляцию на полную мощность. Распахну воротища. Мигом всё выветрится. Согласен, Алтан?
  
  Маршал госбезопасности промолчал, потом улыбнулся глазами, губами и даже каждой морщинкой лица. Такая улыбка выражала азиатскую хитринку, которую не пробьёт ни иудейская премудрость, ни сумрачный германский гений, ни врождённый французский гламур, ни американская техническая смекалка, ни ханьская изворотливость, ни индийская математическая хватка. Он поманил деда к себе, приглашая наклониться, и пророкотал горловым пением ламаиста:
  
  -- Лом, я скорее поверю тебе, чем нашему чёрному президенту, дурному на всю голову премьер-министру и целому умственно убогому составу думаскунты. Сдаётся мне, что завтра уже некому будет срывать с меня погоны.
  
  -- Эт-та уж точно угадал, Алтан! И пусть после дератизации Асламбек Абдурахитович нагонит сюда молодых зэчек. Они по его ведомству системы исполнения наказания проходят. Пары сотен хватит, я так маракую себе.
  
  Глава МВД вспылил:
  
  -- Вохров с собаками нам пускать в святое место не велено. Кто будет охранять мой женский спецконтингент?
  
  -- Бойцы с резиновыми дубинками. Бежать зэчкам тут некуда. Или кидайся вниз головой в бездну бывшего НИИ психотронику, или ступай в пасть к зверям на свалке у кромки тайги. Волков почти нет, но рысей и росомах навалом. И медведи вылезли из берлоги после спячки. В чём зэчки у тебя в тюрьме ходят?
  
  -- В шлёпках на деревянной колодке.
  
  -- Вот в шлёпках на босу ногу их и привези, чтоб не вздумали бежать по морозцу. Ночью всё льдом скуёт. Беглянки всё равно в тайге с голоду подохнут, перемёрзнут или на кормёжку зверям пойдут.
  
  -- Асламбек, -- миролюбиво сказал министр госбезопасности. - Мне думается, дед предложил разумный выход из нашей выгребной ямы.
  
  -- Им кажется! Им всё кажется! А как замарать на стене роспись "Русь от сохи до космоса"?
  
  -- У тебе же отделочники расконвоированные и маляры на "химии".
  
  -- Ты представляешь себе двести сексуально озабоченных зэчек и полсотни маляров из тех же зэков в закрытом помещении? Они тебе такую собачью свадьбу устроят, что никакие вохры с дубинками их не усмирят.
  
  -- Прошу прощения у высокопревосходительных херров, но можно сделать всё своим чередом. Сначала военный "химдым" с последующей санобработкой, потом маляры, а затем уж можно и зэчек-уборщиц пригнать.
  
  -- Так то ж всенощная, получается!
  
  -- А иначе никак. Ты же у мэра Имомали Рахимджоныча Сороджона бригады маляров, кистей и краски не выпросишь. По себе знаю. Он тебя пошлёт дальше, чем ты видишь. Пусть себе развлекается с херром главкоординатором в ресторане, а ты к нему в петлю с просьбами не лезь. На то он мэр города, чтобы осваивать муниципальный бюджет себе в карман.
  
  -- Зэчки мои могут упереться и взбунтоваться.
  
  Лом успокоил:
  
  -- Тебя, Асламбек...
  
  -- Абдурахитович!
  
  -- Тебя, Асламбек Абдурахитович, на зоне зовут "хозяином", вот и веди себя в своём ведомстве как хозяин и грозный властелин.
  
  -- Нам всего-то до конца Вселенской мессы продержаться, Аслам, -- сказал министр ГБ. - А ты, дед, где спрячешься?
  
  -- Мой бункер газонепроницаемый. Прикорну немного с моим Зябчиком под бочком. Потом дадите знать, когда травля паразитов закончится.
  
  
  * * *
  
  Когда газоанализаторы показали, что воздухом в тронном зале можно дышать без опаски, деда подняли телефонным звонком с откидной койки. Лом тут же заявился и оглядел дохлую живность на полу тронного зала.
  
  -- Порядок! Аслам, теперь слово за тобой.
  
  -- Асламбек Абдурахитович, к вашему сведению!
  
  -- Ну и пусть твой чёрт будет старше! Простор для деятельности очищен, Асламбек Абдурахитович. Вся живность передохла. Где твоя рабсила?
  
  -- А как я возьму письменный приказ президента?
  
  -- В ресторане "Заоблачный рай" его тебе стриптизёрши напечатают.
  
  Только после грозного матерного разноса от маршала госбезопасности глава МВД осмелился без письменного приказа президента действовать на свой страх и риск.
  
  * * *
  
  Маляры-отделочники основательно замарали настенную роспись "Русь от сохи до космоса" чёрной краской и потребовали их накормить за неурочную работу в ночное время. Разлеглись вповалку на грязном полу и стучали по нему оранжевыми касками строителей, как в старые добрые времена Великой Ельцинской революции.
  
  -- Хавчик! Хавчик! Хавчик!
  
  -- Аслам, не будь неблагодарным ханом! - сказал дед. - Накорми людей.
  
  -- Да как ты смеешь оскорблять министра!
  
  -- Я не сказал - "не будь хамом". Скот и тот кормят.
  
  Министр внутренних дел сдержал опаляющий его изнутри гнев басмача. Зэкам-малярам оперативно доставили через ворота армейские полевые кухни с перловой кашей на пальмовом масле и растворимым чаезаменителем с химическим подсластителем.
  
  -- А хлеба?
  
  -- Жрите, что дают.
  
  -- Начальничек! Хозяин так себя не ведёт!
  
  Снова застучали каски.
  
  -- Хавчик! Хавчик! Хавчик!
  
  -- Подойди-ка сюда, Аслам! - дед зачерпнул разливной ложкой кашу и подал главе МВД. - На-ка похлебай.
  
  -- Сам жри эту гадость!
  
  Бригадир рабочих шустро вскочил на ноги:
  
  -- Начальничек боится подавиться? Мы тут все расконвоированные и "химики". У нас в отдельном бараке свой повар на кухне. Сами зарабатываем себе на хавчик.
  
  За бригадиром вскочили остальные.
  
  -- Пальмовое масло - техническая смазка, какую не переваришь.
  
  -- Расконвоированные жрать тюремный харч от "хозяина" не станут!
  
  -- Так вот же ваш "хозяин", -- указал дед на Асламбека Абдурахитовича.
  
  Два сержанта с дубинками - слишком слабое охранение от двадцати разъярённых мужиков.
  
  -- Утихли, урки! - рявкнул дед. - Будет вам сытный хавчик.
  
  А министру внутренних дел дед сказал:
  
  -- Ты баб-уборщиц так же точно собираешься кормить, Аслам?
  
  -- Асламбек Абдурахитович!
  
  -- Не надоело чваниться и чинами мериться? Тебе или мне нужно тому хорьку из Ельцинграда угодить? А президент наш чёрный Аджюмба не тщится разве Лас-Вегас переплюнуть?
  
  Министр внутренних дел отвернулся с презрением. Министр госбезопасности стоял в сторонке, как будто не причём.
  
  -- Сколько всего бабских душ пригонишь, Асламбек?
  
  -- Двести пятьдесят голов спецконтингента.
  
  Дед подошёл к уже очищенным от герметика стеклянным дверям серпентария и забарабанил ручкой плётки по стеклу:
  
  -- Анатас, чёртов сын, выходи опять!
  
  Шаман-либератор просунулся в узкую щёлочку приоткрытых дверей.
  
  -- Что ещё нужно обрубку человеческому?
  
  -- Прикажи своим рестораторам, чтобы быстренько спустили на лифте рисовой каши с мясной подливой и чёрного хлеба с натуральным салом.
  
  -- И селёдки с луком, дед! - крикнул бригадир маляров.
  
  -- Всего-то? - ехидно сузил глазки с подведёнными ресницами шаман-либератор.
  
  -- Это для мужиков. Потом для баб два раза по двести пятьдесят порций мясного, жирного, сладкого да с белым хлебом и булочками. Ещё бойлеры с горячим и очень крепким кофе. А то они как поедят, так и поработают в твоём свинюшнике.
  
  -- Может, какао закажешь?
  
  -- С молоком непременно. Натуральным, а не растительным.
  
  -- Тортиков с пирожными не велишь ли подать?
  
  -- Угадал.
  
  -- А если не дам?
  
  -- Твой главкоординатор из Ельцинграда шуткарь похлеще Свята. Ещё не так повертишься, как у ворот вчера вертелся перед древлерусами.
  
  -- Кто платить будет?
  
  -- "АнатасБанк".
  
  -- Ты не имеешь ни малейшего представления о рыночной экономике, банковском деле и документации строгой отчётности для налоговиков!
  
  -- Зато имею вот что! - Дед показал волосатый кулак с "печёночными" пятнами от старости.
  
  -- Ладно, обрубок человеческий, услужу вам в последний раз. Зато ты уже у меня славно на сковороде повертишься! Тебе это будет дорого стоить.
  
  -- Мне уже нет цены. Я давно на уценке.
  
  * * *
  
  Мужикам поварята и кухарчики вынесли десять ведёрок горячей каши с мясной жирной жижей на томатной пасте. Наверняка слили все остатки гарнира и подливы, предназначенные для отправки на свиноферму. Не пожалели ломтей ржаного хлеба, нарезки жёлтого сала, селёдки и колечек лука. Но каша пахла весьма и весьма вкусно. Мужики по двое пристроились к одному ведру и так быстро опустошили всё до дна, что просто диву даёшься, как это вместили их впалые животы. Уезжали все с довольными мордами и жирными губами. Но спасибо деду не сказали. Даже за дешёвое пиво, которое он вытребовал от Анатаса.
  
  * * *
  
  Охранникам пришлось пустить в ход дубинки, чтобы прибывшие уборщицы выстроились в очередь за лакомым угощением, а не навалились толпой.
  
  -- Не избалуешь моих зэчек сладеньким?
  
  -- Аслам, посмотри на этих доходрыг. Разве бледные тени смогут выдраить до блеска весь тронный зал? А если главкоординатор всея Югры Йихван Лопсни хоть пятнышко грязи заметит, наш президент тебя за это по лысой головке не погладит.
  
  * * *
  
  Глава МВД Асламбек Абдурахитович Дюйсенбеков, обычно осторожный и уклончивый, вдруг проявил инициативу. Солдаты-краснопогонники из "козлячьих войск" по охране отбывающих наказание в тюрьме очистили ближайший гипермаркет за кольцевой дорогой от моющих средств, швабр, половых тряпок и комплектов импортной робы-ливреи для уборщиц. Денег, разумеется, владельцам не заплатили: "Стране нужно помочь, патриоты!"
  
  На спине, груди, рукавах и штанинах спецовки флюоресцировала магическая и непонятная надпись "Limpeza".
  
  -- Дед, все бушлаты, штаны и куртки девкам велики! И мне тоже, -- пожаловался Зябчик.
  
  -- Ты сам отродясь по своему размеру ничего не носил. Эти чувырлы и на свободе тоже в чужих обносках из секонд-хенда ходили. Они из бывших русских все поголовно. Ничо! Подвернут рукава и подкатят штанины, всего-то делов. А тебе тут делать нечего. Марш туда, куда я приказал, а то опять моей плётки спробуешь.
  
  -- Ладно, деданя, я тебе и это припомню напоследок.
  
  -- Поминай меня добрым словом, а не скрежетом зубовным. Марш, куда я сказал!
  
  Лом звонко щёлкнул бичом по плиткам пола. Перепуганные зэчки выронили пластиковые чашки и кинулись к тряпкам и швабрам.
  
  -- Эй, вернитесь к сладостям, девки! Напихивайтесь вдоволь. Анатас добрый, угостит ещё не раз. Вас мои угрозы не касаются. Зябчика я послал в охотничий домик, чтобы включил электроотопление на прогрев для уютного сна маршалам. А вы мне крепкие и наетые нужны для наведения чистоты.
  
  ***
  
  -- Вы, ваши превосходства, с телохранителями, не путайтесь у уборщиц под ногами, а поспите-ка в тепле и неге, пока мы тут работаем. Предстоит всенощная уборка... Зябчик отведёт ваши высокопревосходства с благородиями в охотничий домик Каракаскыра на ночёвку. А с девками я тут один управлюсь, да сержанты из "козлячьих войск" с дубинками мне в подмогу.
  
  -- Что ещё за охотничий домик! - вспылил горячий потомок Чингисхана, глава МВД. - В Югре под угрозой расстрела запрещено простым гражданам иметь любое оружие.
  
  -- Не горячись, Асламбек Абдурахитович. На Каракаскыра уголовного дела уже никак не заведёшь, а в его охотничьем домике тепло и уютно. Удобные диваны с чистым постельным бельём, выпивка и закусь в холодильнике. Приточная вентиляция. Душ, сауна и унитаз. Отдохнёте на славу... Зябчик, ты включил обогреватели?
  
  -- Тепло уже там, деданя. Парная баня тоже готова.
  
  -- Отведи маршалов и сам проспись до позднего утра. Ты Святу завтра здоровеньким и целеньким нужен. Веди вояк с охраной на подземный курорт.
  
  * * *
  
  Высокое начальство не пожалело, что все они вздремнули до утра не в своих лимузинах у кромки тайги над свалкой, а в охотничьем домике под землёй, украшенном рогами оленей и мордами вепрей и медведей с острыми клыками. У Каракаскыра было просто чисто ханское чутьё на восточную роскошь.
  
  Из домика вёл подземный ход прямо в тайгу на охоту. Вдоль стен шли кабельные сборки. Их не коснулась рука мародёра, потому что никто не зал про подземные армейские бункера совсекретной связи для бывшей русской армии.
  
  
  * * *
  
  Работа в тронном зале спорилась после обильного ужина. Уборщицы-зэчки выносили на свалку мешки с дохлыми, крысами, летучими мышами, кенгуровиками, тушканчиками, филинами, совами и хапками, зверьками, похожими на маленьких росомах.
  
  -- Девки, падаль скидывайте подальше от ворот. А то люди поутру споткнутся... Хотя, какие тут люди? Те же людишки малые, что и я сам.
  
  Работали зэчки всю ночь не за страх, а за совесть и за богатую кормёжку мясными и рыбными блюдами, печеньем и конфетами, от которых они с непривычки частенько отлучались в биотуалеты блевать и поносить от обжорства. Тепловые пушки согрели тронный зал. Девки вспотели. Начали раздеваться.
  
  -- Э, ребристые стиральные доски! Всем слушать меня. Не оголяйте свои синюшные прелести перед бойцами! Они хоть и без автоматов, но человек с Востока слишком горячий. Если его распалить, он про устав внутренней караульной службы забудет в путах звериной похоти.
  
  -- Ты бы и сам, дед, небось, рад был бы за молодую ножку подержаться.
  
  -- Когда-то был бы рад, а теперь мне слишком дорого за эту радость расплачиваться приходится... А ты, Зябчик, почему опять тут?
  
  -- Маршалы попарились, выпили, закусили и дрыхнут под охраной. Я там не нужен.
  
  - Ты жёнкин муж. Неча на мокрощелых курей пялиться. Иди спать к дяденькам маршалам. Помойся там под душем, переоденься во всё новое и чистое. Я для тебя в шкафчике свежее бельё оставил. Скоро предстоит великое подвижничество. Сами маршалы как, довольны?
  
  -- В русской баньке попарились. Я их веником постегал. Дрыхнут как убитые после попойки. Даже охранники уснули.
  
  -- Ну и пусть себе спят. Там безопасно, как у меня в бронированном противоатомном бункере.
  
  * * *
  
  В полдень третьего апреля зэчки дочиста отмыли биотуалеты, поставленные вдоль стен зала, от своего же поноса и блевотины. Понятно, после овсянки на пальмовом масле их несло верхом и низом от мясного и жирного из дорогущего ресторана. Жрали они как не в себя, потому как с собой ничего в тюрьму не пронесёшь. Надзирательницы-овчарки отберут всё подчистую.
  
  После работы умылись и подмылись, погрузились в автозаки, и к полудню машины с ними исчезли в таёжных зарослях. Все зэчки, разумеется, были из русских, ой, простите, из новонатурализированных югрянок.
  
  Главкоординатор всея Югры Йихван Лопсни вышел из серпентария и высунул острый язычок из перекошенных губ от удивления.
  
  Чёрные траурные стены были увешаны серебристыми гербовыми щитами с изображениями жутких демонов из пекла. Висели канделябры с незажжёнными свечами. Четыре алтаря с подсвечниками стояли по углам. Висели огромные зеркала в овальных рамах из чернённого серебра, чтобы паломницы могли прихорашиваться. На зеркалах - траурные прозрачные накидки. Повсюду прибиральщицы навешали пышных бантов из чёрного крепа. Входные ворота задрапировали чёрным бархатом. Жена мэра отжалела бархат, как от сердца оторвала.
  
  -- Й-их-ты! - потёр костлявые кулачки от удовольствия главкоординатор. - Красота и прелесть.
  
  Тронный зал теперь напоминал дорогое похоронное бюро. Не хватало только гробов, выставленных на продажу. Дубовых, буковых, грабовых. Из палисандра, махагони и чёрного дерева. Последние самые дорогие. Ведь в африканские хижины, огороженные эбеновыми кольями, не смогут проникнуть злые духи.
  
  Стрела из эбена может пронзить насмерть любого демона. Волшебные палочки из эбенового дерева служат магам. Магические украшения у ведьмы должны храниться только в эбеновой шкатулке, дабы не потерять своей колдовской силы.
  
  
  
  ~ГЛАВА 7.4. ЭПИТАФИЯ: FUIT RUTHENIA, FUIMUS RUTHENI
  
  Проводы в последний путь древнего русского города Водопьянска, как и достойно для почтенного старца, проходили в отмытом до зеркального сияния тронном зале Анатаса Отчина, обильно украшенном вазами с живыми цветами и увитом гирляндами из столь же прекрасных, как и столь же ядовитых вьюнков ипомеи.
  
  Принято говорить об отошедшем в вечность только хорошее и желательно выбивать хвалу ему в стихах на надгробном камне, но я начисто лишён дара стихосложения, поэтому вместо услуг музы Евтерпы воспользуюсь помощью музы Клио, покровительницы исторической науки.
  
  В древности Водопьянск упоминался в берестяных грамотах доновгородского периода так "Воудъпѣнескъ-городокъ", а в норманнских путеводных записках для купцов как "vud-og-pǿnes" ещё за два века до прарусского Невогарда, древнерусской Ладоги и уже совсем русского Великого Новгорода, за четыре века до Киева, а о Москве тогда и куры не кудахтали.
  
  Достоверность записей подтвердили английские археологи, расшифровывая берестяные грамоты с русскими руническими каракулями, а затем и буквенным письмом, сходным со скифским, заимствованным у греков. Древние письмена на бересте и осиновых дощечках хорошо сохранились в кислой почве.
  
  Наверняка письменные заветы апостола Андрея Первозванного были известны Кириллу и Мефодию, когда они творили церковнославянскую азбуку для перевода Библии.
  
  В берестяных грамотах на древнейшей русской азбуке ещё без греческих букв и падежей попадались и записи с готическими закорючками. Норманны и даны переписывались с русскими купцами без переводчиков на северогерманских диалектах, то есть ещё во времена Аттилы русы общались с готами свободно, потому жили рядом вперемежку.
  
  Документы с греческими буквами фита, пси и ижица обнаружили в более верхних напластованиях - бесспорное доказательство связей водопьянских поморов с Великой Моравией, позже уничтоженной тевтонскими рыцарями и венгерскими кочевниками.
  
  И, разумеется, с Великим Новгородом, которому город подчинялся напрямую, но он тогда стоял в другом месте. Новгороды на Руси были повсюду - "новый город", "новьградъ", "новгородок", "новогрудок".
  
  Позже Водопьянск вёл с дикими свеями и норвегами непрерывные войны и успешно торговал с ними же. Шведские финны и остальные югряне вооружённых дружин тогда не имели. Железо было дорого, заработать на него они не могли. Для собирателей, рыбаков и охотников даже ржаной привозной сухарь был лакомством.
  
  Холодное оружие было завозное, свейское. Первого передела болотных железных руд для получения мягкой железной крицы угро-финские племена не знали.
  
  К огорчению маститых историков, были там и записи крюковой рунью по бересте: "... городок русов Водпень не взять в лоб с наскоку, бо он со словены дружен || вепси со чудины ему завсегда на подмогу || лопари с дрекольем всяк раз напоготове да пошлая (низкородная) корела бранному чюжому войску путя туды не кажа, а зыряны (коми) за Водпень посолонь зырят".
  
  Эту запись пятого века по рождеству Христову в краеведческом музее Водопьянска маститые историки за рубежом считали поздней подделкой. Ведь каждому школьнику известно, что Русь пошла от Рюрика, а писать русские научились от Кирилла и Мефодия через греческих монахов много-много веков спустя после создания империи Каролингов, то есть Священной Римской империи германской нации.
  
  Ну не могли же тупые русские опередить в развитии продвинутых немцев. А две тысячи лет русской государственности - глупая выдумка шведского лингвиста, этнолога и этнографа Ингмара Сведеборга.
  
  * * *
  
  Когда-то в старину его книжки выходили крохотными тиражами за его же счёт. На них никогда не было ссылок и рецензий в солидных научных журналах и реферативных альманахах. Не найти и аналитических разборов, разоблачавших его завиральные идейки. Сведеборга не замалчивали с умыслом, а просто не замечали. Мало ли чудаков от псевдонауки?
  
  Никто и знать не пожелал его теории семи основополагающих ядер державных цивилизаций -- семитского, армянского, индийского, ханьского, персидского, латиноамериканского и русского. Германский (англосаксонский) мир он относил к еврейскому ядру как наследника Древнего Египта, Вавилона и Западной Римской империи.
  
  Каждое из этих ядер способно самовозрождаться. На это его натолкнуло изучение языков майя-киче и кечуа. По мнению давно покойного учёного, майя и инки рано или поздно возродят свои цивилизации, когда европейцы (готы-романогерманцы) окончательно превратятся в цветных мулатов и метисов.
  
  Повторюсь, никто в учёном мире всерьёз не воспринимал досужие домыслы малоизвестного профессора из провинциального университета. Тем более открытую им "на кончике пера" "полярную цивилизацию русо", некогда густо обживших архипелаги Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа, Новой Земли и всех заполярных островов вдоль Севморпути вплоть до Аляски и полярных владений Канады и Гренландии. Для здравомыслящего читателя такое было просто смехотворно.
  
  Чередующиеся одни за другим ледниковые периоды перетёрли бы движущимися многокилометровыми напластованиями льда в пыль любую дописьменную цивилизацию в Арктике. Артефактов не осталось, а бредовые фантазии Сведеборга не в счёт.
  
  Но творчество профессора высоко оценил знаменитый литературный критик той далёкой эпохи Максуэлл Гайсмар. Разумеется, лишь как умелого литератора, популяризатора исторической науки и тонкого стилиста, а не историка.
  
  Это всё тот же самый Гайсмар, чьи книги сегодня можно получить для чтения в читальном зале библиотеки Конгресса США исключительно после допуска из Агентства национальной безопасности под подписку о неразглашении их содержания. Сканировать тексты строго воспрещается.
  
  Можно простить маразматическому старичку, что этот некогда великий критик оценил талант шведского публициста с литературной стороны, не касаясь достоверности исторических событий. Иначе и быть не могло, но ему было даровано свыше глубокое узрение, как и многим американским литераторам, ныне запрещённым для открытой печати.
  
  Недавно запретили и Хемингуэя в университетах как тайного почитателя русской культуры, что в наше просвещённое время просто омерзительно. В своих путешествиях он повсюду брал с собой "Записки охотника" какого-то русского писаки Тургенева.
  
  Гайсмара можно смело назвать прорицателем. Он писал в конце карьеры, что техника киносъёмки и литературной игры с читателем рано или поздно достигнут такого мастерства, что человек для евроамериканского искусства станет больше не нужен. Здесь критик явно не прошиб, как в случае со Сведеборгом.
  
  Всем стало ясно примерно через сто лет после его смерти, что человек как таковой не интересен мировому сообществу вообще. Он нужен только в качества бестолкового потребителя или потребляди в супермаркете. Актёров в кино заменили математические компьютерные модели, а книги стали коротеньким увлекательным чтивом в жанре скабрёзного анекдота.
  
  Сведеборг предрекал, что романо-германская цивилизация дорого заплатит наследникам индейцев, индийцев, китайцев, филистимлян, финикийцев, измаилитов, иудеев, амореев, эфиопов и чёрных африканцев по счетам, а также всем, кого она ограбила, когда сама сойдёт на нет.
  
  Запрещённая критическая статья Гайсмара о книге Сведеборга "Полярная цивилизация русов" поддержала бред сивой кобылы чокнутого шведского профессора о том, будто бы евроамериканская цивилизация не вершина развития человечества, а просто временный сбой в истории. Она не вела к высотам духа, как, например, китайская, персидская и индийская, а делала ставку лишь на оружие массового поражения и поголовное истребление элиты аборигенов, чем и побеждала да порабощала остальных.
  
  Порабощённые белыми людьми цивилизации ещё до их превращения в нищие колонии уже переболели детскими хворями захватнических войн. Белые колонизаторы застали их в период развитого пацифизма, за которым должен был последовать новый цивилизационный рывок, что принесло бы невиданный всплеск развития уничтоженных суперэтносов Азии, Африки и Латинской Америки. Но этого не случилось. Путь прогрессу перегородила цивилизационная стена наподобие бетонной границы между Мексикой и США.
  
  Новых изгибов в истории будущего мы уже никогда не узнаем, это узрят потомки. Но можно с той или иной степенью точности налагать эти исторические извивы на отрезки недавнего прошлого на примере столетнего колониального угнетения Европой Китая, подробно описанного, снятого на кино- и фотоплёнку.
  
  В мировом лидерстве возрождённого Китая сейчас никто не усомнится. Равно как и Индии с Ираном. Нескоро мы узнаем, где затаились законсервированные споры прошлых цивилизаций, готовые возродиться при неизвестных нам, но благоприятных для них условиях.
  
  Ну, довольно о чокнутых заучках. Смехотворные утверждения Сведеборга, что приполярную цивилизацию русов основал апостол Андрей Первозванный, он же и креститель Руси, никто уже и не вспомнит. История это прежде всего письменный первоисточник. Русские летописи и западные хроники в один голос утверждают, что Русь крестил Владимир Святой. Никаких русских до Рюрика не было. Русских цивилизовали немцы (викинги-готы и тевтоны). А все иллюстрации из брошюрки Сведеборга, в том числе и гранитный утёс, который выдают за памятник Андрею Первозванному, можно смело отнести к историческим подделкам.
  
  * * *
  
  Но наука не стоит на месте... Воистину эпохальное открытие сделали турецкий этнолог Йыгыт Йылдырым-оглы и финский историк Матти Калева Мусканен. Причём независимо друг от друга. Оба обнаружили в соляной пещере Меарат Малхам, что в Израиле, хорошо сохранившиеся географические карты на пергаментах, выделанных из шкуры северного оленя и молодого яка. Данные артефакты специалисты датируют последними десятилетиями эпохи заката Римской империи.
  
  Обе карты почти одна в одну повторяют очертания современной Северной Евразии. Названия городов, рек, озёр и морей выписаны на прекрасной "золотой" латыни.
  
  На картах взгляду даже непросвещённого в географии человека открывалась истина - на просторах мнимой "Великой России" издавна существовали две державы. Северную часть огромного пространства занимала страна Моксель, южную - Великая Тартария. Никаких русских там и помине не было. Зарубежные маститые авторитеты охотно поддержали это эпохальное открытие, ведь подлинность карт в один голос подтвердили ведущие эксперты мира.
  
  Вся летописная история Древней Руси была объявлена величайшей мистификацией (хотя в этом есть и крупица истины). Великий Новгород - бессовестная выдумка. Псковская и Полоцкая республики тоже. Москвы так вообще никогда никто не видывал, не то что описывал.
  
  К югу от Великой Югры -- от Гагаузии, Дикого Поля, Рязани вплоть до Алтая, Даурии и Уссури жили только тюрки. От Мурмана до Аляски обитали югряне, восточные европеоиды. Монголоидов -- енисейцев, тунгусов и чукоч тоже было несметное количество. Русским же не было места в истории Северной Евразии. Русские приблуды без рода и племени были налётчиками из ниоткуда, злобными головорезами тёмного происхождения. Возможно, это неполноценные выродки пещерного денисовского человека. Они нещадно истребляли миролюбивые народы, за что и понесли заслуженную кару небесную, выродились.
  
  * * *
  
  Это историческое открытие современных учёных послужило толчком для переформатирования бывшей Великой России. Всякому первоклашке известно из учебников, что русские неспособны создать независимое государство. Их родовой удел - быть рабами инородцев и малородцев, добытчиками минерального сырья и поставщиками мышечной силы для черновой работы.
  
  Как только самостийная Югра обрела незалежность от Новгородско-Псковско-Полоцкой конфедерации, она тут же провела положительную национальную сегрегацию населения, чтобы вытеснить остатки нацугнетателей из власти и согнать русских с начальствующих должностей.
  
  Но, как оказалось, ни финнов, ни угров даже в девятом колене не хватило, чтобы занять вакансии руководителей хотя бы среднего звена. Русских возводить в начальствующие чины категорически запретили кураторы из ОПГ (Организации Прогрессивных Государств) с штаб-квартирой в Летценберге.
  
  Пришлось заманивать высокими льготами и денежным жалованием "нашальников" с Северного Кавказа, из Западного и Восточного Туркестана и даже из Внешней и Внутренней Монголии, где избыточный приплод народонаселения угрожал полным истощением для местных пастбищ.
  
  На должности вроде декана филологического факультета или мехмата приглашали всех подряд без образовательного ценза или свидетельства об окончании народной двухлетки. А чтобы заведовать кафедрой нацидеологии в столичном университете, достаточно было свидетельства об окончания трёх классов с двухлетней докторантурой, полученного в горном кишлаке Бадахшана. Большинство же из переселенцев-оралманов ни дня в школу не ходили, но с руководящей работой они справлялись.
  
  Священный Евросоюз стран арийской расы охотно одобрил эту перспективную новацию югрянского правительства. Она способствовала эффективной дерусификации территории без лишних затрат из международного бюджета на обучение руководящего персонала малоразвитых стран.
  
  Из мобильных переселенцев вышли перспективные учёные. Они убедительно доказали, что западные хронисты и восточные летописцы никогда не упоминали о присутствии мифических русов на Кольском полуострове, Ладоге, в Заонежье и на побережье Белого моря. Русы были налётчиками и грабителями из неизвестных науке земель. Нынешнюю скромную долю автохтонов в составе населения Югры легко объяснить геноцидом югрян со стороны пришлых головорезов.
  
  В средние века русские казаки и ватажники способны были всего за месяц одними ножами погубить миллион человек. Этому есть исторические подтверждения в госархивах, но они пока засекречены.
  
  Дерусификация удалась на славу. Этническая мозаика наконец сложилась. Иначе и быть не могло. С написанием каждой новой диссертации историком-северокавказцем, магрибинцем, согдианцем, парфянцем или бактрианцем люди узнавали что-то новое о югрянском суперэтносе на территории мнимой былой Великой России.
  
  Оказывается, вепсы в старину делились ещё на племена упсов и мупсов, или мопсов. Эти открытия задавали работы этнографам, картографам и работникам паспортных столов, когда стали нарезать новые национальные районы на месте бывших колониальных владений России.
  
  Всякое упоминание о русских обычаях было запрещено законом. Деда Мороза было велено звать Йоулупупуки, Снегурочка звалась Зюзя. Хотя активисты ЛГБТ-сообщества протестовали против представления Йоулупупуки гетеросексуалом и вместо Зюзи предлагали ему в новогодние партнёры Педиклауса. Однако же это как-то не вписалось в новогоднюю сказку для детей. Но это всё мелкие издержки становления нового мирового порядка. Главное, что пресловутый "русский вопрос" имени Адольфа Алоизыча и Альфреда Вольдемарыча был решён в Югре окончательно и бесповоротно.
  
  Был развеян бессовестный миф о существовавшей якобы на просторах Северной Евразии в прошлом "Великой России". Так что эпитафия на памятник русскому Водопьянску у меня не сложилась. Грех поминать тех, кого никогда не было и в помине на белом свете. То есть русских. Так что прошу вас меня извинить. Чего не было, того не было, потому что быть не могло. Петь хвалу небытикам грешно. Попахивает некрофилией.
  
  ~ГЛАВА 7.5. ВСЕЛЕНСКИЙ СЛИВ
  
  Выбор места для очередной Вселенской экуменической мессы всегда оставался за папой Гималайским, пантрантиком Кашмирским, верховным трансгендером Бангкокским и архикормщиком Хлыстовским. Причём выбор этот был чисто демократичным и сугубо либерастичным - путём подсчёта финансовых взносов претендентов. В этом году выборщики зашли в тупик - Лас-Вегас и Водопьянск, бесспорные первозаявители на проведение мессы, шли ноздря в ноздрю в гонке на пожертвования, подношения и приношения мировым чёрным архипастырям.
  
  Тогда Лас-Вегас предложил решить все противоречия самым верным способом - игрой судьбы. И лохотрон после долгих гонок двух шариков по мудрёным лабиринтам выплюнул шарик с надписью "Водопьянск". Судьба сыграла злую шутку с мэром Лас-Вегаса, свято веровавшим в покровительство поднебесных нечистых сил всем кидалам, каталам, развратникам, извращенцам и растлителям, основавшим эту столицу азартных игр.
  
  * * *
  
  К полудню третьего апреля тронный зал Анатаса по блеску и шику напоминал дворцовое великолепие Версаля, Шёнбрунна, Сан-Суси или иных королевских дворцов, как их нам малюют в костюмно-исторических мелодрамах. Но каковыми они никогда не были на самом деле.
  
  Во время оно благородные дамы и кавалеры из числа приглашённых на королевский бал ночевали в конюшне на сене. Дамы носили шёлковые нижние рубашки, потому что вши на шелке не откладывают гниды.
  
  На балах красавицы держали на руках болонок, на которых с дам перепрыгивали блохи. Любой маркиз или герцог мог спокойной отлить за колонной. Сортиров во дворцах не было. Зато тронный зал Анатаса был уставлен биотуалетами вдоль стен. За длинной завесой стояли корыта для блевотины с журчавшими ароматными ручейками.
  
  Военных в форме с оружием и собак, разумеется, не было - это ж прямое святотатство в храме. Только святые гималайские витязи в шлемах-шишаках с кольчужной бармицей на ушах и затылке следили за порядком. Держали себя высокомерно. Ведь за папских наёмников заплатили умопомрачительные деньги. Налогоплательщики Водопьянска.
  
  Святые стражи были при кривых мечах и круглых щитах с крестом. Священное миролюбивое оружие. Слияние рукоятки-креста и кривого клинка-полумесяца означало происхождение ислама от азиатского христианства.
  
  * * *
  
  Лифты раз за разом выплёвывали в тронный зал очередную стайку бесоверов-экуменистов. Были тут и разных толков сайентологи, индуистские зоотантристы, харизматы, протестантисты с епископами из ЛГБТ и прочая свора безблагодатных пустосвятов.
  
  Последними явились отцы города и народа, то есть президентская администрация, мэрия и думаскунта в полном составе. Они сопровождали почётных гостей - лидеров прогрессивных стран, клириков и политиков.
  
  Мудуверки, девицы и молодящиеся бабульки, легко выпархивали из лифтов, становились на колени перед Анатасом, щеголявшем в наряде Диониса, целовали его сначала в пупок, потом в лысинку и скрывались за стеклянными дверями серпентария, чтобы переодеться в наряды вакханок, препоясанных гирляндами из цветов, а молодые мудаки -- в сладких мальчиков с припудренными носиками и накрашенными губками.
  
  Из серпентария выкатили рулоны толстого синтетического нетканого полотна, чтобы голые шоу-звёзды в тюрбанах из банного полотенца на голове не испачкали босые ножки на бетонном полу и не простудились.
  
  Гималайские витязи ошалело пялились на всемирно известных шоу- и порнозвёзд, которых отцы народов вели под ручку.
  
  Дивились на подиумных моделей и светских львиц, известных всем и каждому с раннего детства по теленовостям из жизни бомонда и богемы. Там одна Жасмин Касоглу чего стоила - осиная талия, ноги от шеи и грудь шестого размера. И это-то в шестьдесят пять лет, во даёт бабка жару!
  
  Никому из папских вояк прежде даже и не светила надежда хоть с краешка у стеночки постоять в сиянии такой суперзвезды. Билеты на её стрип-шоу продавались по заоблачной цене, а на денежное содержание офицера и тем более рядового контрактника-наёмника не разгуляешься по концертным залам для особо важных персон.
  
  Правда, почти все звёзды первый величины, извините за мой церковнославянский, в большинстве своём были "за сраку лет", но попадались тут и молоденькие школьницы, любовницы министров, и школьники, пассивные педерастики, любовники вип-персон с нежными, румяными полудетскими щёчками и даже дети для сексуальных утех педофилов.
  
  Увы, зоофилов с собачками, осликами, козочками и овечками на мессу не пускали, чтоб возлюбленные скотики не гадили под ноги мудакам. Ведь на мессе все паломники должны быть босыми, кроме православнутых экуменистов. Это был единственный акт дискриминации по признаку половой ориентации. В остальном же Вселенское блудилище было целиком и полностью либерастичным. Свободным до совершенной разнузданности.
  
  Вселенскую мессу снимали операторы ведущих телеканалов планеты. Весь мир затаив дыхание, следил за священнодействием мудаков.
  
  * * *
  
  Нюхательные столики с кокаином и пластиковыми трубочками, машинки для набивания косячков из марихуаны и плана в сигареты, медсёстры со шприцами для любителей острых ощущений - всё это было предусмотрено для тех экуменистов, чьи ереси запрещали алкоголь. Для суеверов, у кого питие - есть веселие, стояли за стойками бармены. Любая выпивка - бесплатно. Это был настоящий блеск либеральной цивилизации. Самый пик и писк свободы нравов.
  
  * * *
  
  Ещё не разделись в серпентарии все бесоверы, а по тронному залу уже прошествовали торжественным ходом православнутые экуменисты с розой ветров на позолоченных древках, полумесяцами, знаками Инь и Ян на хоругвях, африканскими масками культа вуду из чёрного дерева и золотыми звёздами Давида.
  
  Православнутые не были босы и наги, а облачены в подрясники и обуты в грубые сапоги, как и подобает поборникам строгого воздержания и безгрешной жизни.
  
  Впереди шествовал батька Мартын, уже совершенно преображённый - вовсе не измождённый хитрой химией старичок, а в меру полнощёкий и румяный, в чёрном бархатном облачении с шитой золотом епитрахилью. На митре с вышитыми архангелами красовалась роза ветров из довольно крупных бриллиантов. Рядом с его роскошеством шли, потупив очи долу, два более скромных архиерея в камилавках, шёлковых рясах, отороченных чёрным панбархатом и шитых серебром епитрахилях. За ними молодые монахи в долгополых подрясниках пели стройно, но приглушённо, почти как настоящие православные.
  
  Один набожный гималайский стражник-несторианец едва не кинулся присесть на колено перед отцом Мартыном под благословление, но сержант резко одёрнул его за ворот:
  
  -- Не позорься, дурак! Это ж безблагодатная церковь.
  
  Батька Мартын остановился и возмущённо вылупился на маршалов с золотыми эполетами, аксельбантами и позументами.
  
  -- Оружённому служивому люду в мундирах с саблями и кортиками в святилище не впустимо!
  
  -- Оскорбление святыни! - взвизгнул Анатас. - Раздевайтесь догола!
  
  -- Заткнитесь оба, мудаки! -- политкорректно, веротерпимо и очень мультикультурно возразил маршал госбезопасности Цаган-оол, ламаист по вероисповеданию.
  
  -- Мы здесь в парадной форме по дозволению самого херра президента Аджюмбы, -- добавил глава МВД, мусульманин-суннит Дюйсенбеков. - Спросите у него самого. Вон он как раз кальсоны снимает в серпентарии.
  
  -- Раз так, то для маршалов допустимо сделать исключение, -- согласился батька Мартын. - Они мирские воители за славу всех полюбовных церквей.
  
  * * *
  
  Право начинать экуменическую мессу досталось Мартыну не из особого уважения к православнутым экуменистам в Югре и не потому, что им выпал счастливый шарик из лохотрона. Строгие каноны катакомбной церкви предписывали чураться зрелища свального блуда, дабы монахам не возжечь плоть.
  
  Такого рода прелюбодеяние пока ещё считалось смертным грехом для катакомбников. Как ни назови это сборище - высший свет, бомонд, гламурная тусовка -- любое экуменическое бесослужение превращается в свальный блуд.
  
  Этот последний предрассудок уходящего в прошлое христианства экуменистам пока ещё не удалось преодолеть. Но рано или поздно продвинутое неохристианство Югры перестанет отторгать свальный грех точно так же, как христиане западного обряда, благословили мужеложство, скотоложство и растление детей.
  
  * * *
  
  После непродолжительной катавасии-распевки гнусавых монахов батька Мартын принялся анафематствовать.
  
  -- Братие, возрадуемся! В саркофаге навеки заточён дьявольский призрак коммунизма, принёсший неисчислимые страдания людские. Но волей божьей империя зла, былая Великая Россия, рассыпалась на конфедерации, федерации, царства, княжества, кашрутные гетто, орды, ханства, эмираты и бантустаны, а сами русские развеялись по миру, аки персть по ветру, и угасли, аки последние искры догоревшего костра их злобы людоедской. Какие-то вымерли сами, каких-то доморят, но всё ж таки рано или поздно изведут под корень весь русский люд. Так повелел Превышний наш Адонай, многосвятый, веротерпимый, попущающий, а не ревнивый!
  
  Во время словоблудия батьки Мартына великосветские голые дамы непрерывно совали в рот конфетки и ароматные жвачки. Зябчик в униформе уборщика едва успевал подметать с полу обёртки.
  
  Дьячок раздул кадило и подал его с поклоном отцу Мартыну. Тот напустил на лицо пущей строгости, воскадил ладаном и возопил:
  
  -- Анафема! Анафема помышляющим, яко же русский народ - народ державноприсный на Руси. Анафема помышляющим, яко же русский народ возродится - анафема! Проклятому навек русскому народу и Руси, яко царству зла и узилищу для угнетённых малородцев, -- анафема во веки веков!
  
  Один из дьячков вытер пот кружевным платочком с чела батьки Мартына, после чего тот продолжил:
  
  -- Благословенный пахарь на развалинах богомерзкой Руси отныне без отвратных нашему господу Адонаю железных коней-тракторов будет пахать тощую землицу богоспасаемой сохой на худой лошадке. Небо больше не станут рвать ракеты и самолёты, все будут ровно бедны, коих не благословил Превышний быти в чине начальственном или сане священства. Вьюношей и девиц пристойного поведения больше не будут собирать в рассадниках порока - университетах, а учиться молодёжь станет в церковноприходских школах закону божьему только два года, чтобы злонравная наука не успела привить им порочных наклонностей.
  
  Батька Мартын шумно перевёл дух и изрёк:
  
  -- Равноапостольный кесарь Михаил Вторый, отмеченный печатью благодати во лбу и богоугодный праведный царь Борис Вторый, отмеченный тремя перстами на ошуйной руце во славу божественной троицы, навеки положили предел существованию Русской державы, рассаднику зла, и земля Северной Евразии обрела над собой благолепие, благорастворения воздУхов и во человецех благоволение. Вечная слава отважным боляром-избавителям земли нашей - великомученикам и страстотерпцам за счастье людское равноапостольным Гайдару и Чубайсу! Многая лета их последышам и выкормышам!
  
  Хор православнутых экуменистов подхватил:
  
  -- Многая лета! Многая лета! Многая лета!
  
  -- Братие, мы уповаем на премудрость литбратьев Стругальских и несокрушимую долговечность творений кинобратьев Миклухо-Гончаковских! Памяти о них жить в веках, ибо их творения подточили империю зла и скрутили жёсткую выю самого злонравного и непокорливого народа - русских извергов рода человеческого. Стальным стругом прошлись они по русскому сознанию, снимая слой за слоем осатанелое стремление русских к свободе и независимости. Стругальские и Миклухо-Гончаковские были родными братьями. Именно братья сокрушили русский мир, так будем же и мы экуменическими братьями всем народам, кои нами завладают! Братие, стойте твёрдо в либертарианстве, еже вы его приясте, в онем же вы рождени бысте и на онем же вы вскормлени бысте, а егда время и обстояние призовут к тому, излейте самую кровь вашу, дабы сохранить над нами власть иноземных воителей и чужестранных банков, призванную к нам на помочь ещё от отец наших белогвардейских. Не допускайте возрождения русских, кои вдруг объявятся вопреки воле Превышней! Да возлюбите иноземцев, иноверцев, инородцев и малородцев, яко господ ваших, ибо всяка власть от бога. И паки возлюбите ратоборца иноземного на нашей земли, ибо он есть наш избавитель от русского гнёта. Возлюбите гонящих и унижающих вас иноверцев, убивающих ваших сынов и насилующих дщерей ваших! Сие да будет во искупление грех наших ради от спеси великодержавной. Да пребудет благословение нашего смирения на всех вас! Аминь.
  
  Батька Мартын осенил паству крестным знамением -- растопыренной ладошкой. Четыре сатира в масках козлов и штанах из козьей шкуры процокали к нему на котурнах-копытах. Поднесли на носилках Анатаса к батьке Мартыну, чтобы два церковных иерарха могли обняться и облобызаться в порыве экуменического соития всех вер. Под благостное пение прощальной катавасии православнутые экуменисты покинули тронный зал либератора.
  
  * * *
  
  После ухода православнутых по тёплой мягкой дорожке прошла небозвёздная обнажённая команда иностранных мироуправителей во главе с голым президентом Югры, премьер-министром и всем правительством в полном составе, включая и спикера парламента. За ними прошествовали президенты, премьеры, короли, понтифики, патриархи и прочие архипастыри прогрессивных экуменических церквей всего мира.
  
  У мужчин на чреслах были повязаны махровые банные полотенца. На головах венки из кладбищенских пластиковых цветов. Некоторые в "харях"-масках. У женщин полотенца были накручены чалмой на головах.
  
  Все пели что-то афроамериканское с нудным подвывом мужиков-мудаков и голосистыми подвизгиваниями девок-мудачек, а сатиры в штанах из козлиной шкуры дружно подсигивали на деревянных котурнах, изображавших копытца.
  
  Бородатый горбун с широченными плечами и руками до земли стучал в бубен, а безбородый старичок, похожий на евнуха, время от времени стукал о пол палкой, к навершию которой были привязаны консервные банки.
  
  Анатаса Отчина отнесли на руках в серпентарий. Вернулся он уже одетый в отличие от своих голых бесоверов и уселся на трон.
  
  * * *
  
  Верховный либератор был не карлик, а просто лысоватый смуглый мужчина ну уж очень маленького роста, с огромной головой и коротенькими, чисто детскими ручками. Дамские туфли на высоченных каблуках делали его выше.
  
  У него было личико кукольного чёртика из шкатулки с секретом, вечно смеющиеся круглые глазки и бородка клинышком, плавно переходившая в тоненькие бакенбарды, а затем в лысоватую шевелюру, всё - очень чёрного, ну, просто жучиного цвета. Несмотря на залысинку на макушке, выглядел он молодо - ни единого седого волоса или морщинки.
  
  Просто залюбуешься на либератора мудаков всея Югры -- ярко-красная помада на губах. Красные румяна на щеках. В ушах поблёскивают серьги из алого коралла, помельче, чем на его ожерелье из крупных коралловых бусин. Лак на ухоженных ноготках был тоже кроваво-красный.
  
  * * *
  
  Язычники-бесоверы культа муду пали на колени вокруг трона, включая президента, членов правительства и депутатов думаскунты в полном составе. Иностранным архипастырям и мироуправителям разрешили стоять, как и подобает властелинам бывшей русской земли.
  
  Либератор испытывал явное наслаждение от ужаса, который он наводит на людей. Тем более что у всех на виду пугающе торчал на столбе полуобгорелый-полуобглоданный труп игумена Прокопа в назидание вероотступникам.
  
  -- Вы, маловерные, будете такими же бренными останками, если отпадёте от веры муду. Под землёй одна большая могила, а все вы - покойники в отпуске, - закатил глаза и сложил свои детские ручки на пухлой груди великий либератор. - Тут тише, чем на кладбище. Ни звука, ни стона не вырвется на поверхность, если вас будут медленно убивать сомнения в праведности пути под землю... А теперь - всем бесноваться!
  
  
  * * *
  
  Экуменическая месса завертелась. Мудаки-бесоверы, кришнаиты, сатанисты, зоотантристы и прочие экуменисты по-братски обнимались со слезами на глазах во славу мультикультурности, веротерпимости и многобожия. Это входило в их обряд вселенского взаимолюбия.
  
  -- Ребята! - притянул к себе дед Лом обоих маршалов и Зябчика в ливрее уборщика, с совком и щёткой-смёткой в руках. - Ухватитесь крепко-накрепко за поручни у лифтов и закройте глаза.
  
  -- А то что?
  
  -- Не переспрашивайте, если не хотите свихнуться. Читайте про себя свои суры, мантры или считайте баранов, чтобы не потерять сознание и не свалиться на пол.
  
  -- А я молитвы знаю, -- сказал Зябчик.
  
  -- Откуда?
  
  -- Болька научила.
  
  -- А её кто?
  
  -- Бабка Ядва.
  
  * * *
  
  Либератор снял козлиную харю с рогами. Прищурил глазки с подведёнными ресницами и кокетливо повёл плечиками под широким декольте с волнистыми рюшами. Похотливо дёрнул круглой попкой в кружевных женских трусиках. Высыпал на ладонь горсть белого порошка и лизнул его. Глаза его сразу разошлись в разные стороны, сжатые губы кривились в глумливой ухмылке. Он с трудом расцепил их, чтобы проблеять:
  
  -- Баал-будр ах"гха дурр!
  
  Даже опытный лингвист, специалист по семитской фонетике, не смог бы разобрать его древнего наречия с вкраплениями ещё более древних тональных звуков на четвертушках и даже осьмушках тонов. Этот язык, очевидно, умер после Вавилонского столпотворения и рассеяния народов, переставших понимать речь чуждых племён.
  
  Его слова повергли мудаков в шок и трепет. Экуменисты катались по полу и бились в конвульсиях. Более привычные иностранные бесоверы тряслись, как в лихорадке, но все равно пали ниц. Потом на некоторое время все задёргались в конвульсиях и затихли, будто умерли. Но ненадолго.
  
  Из серпентария выскочили полуголые медсестрицы в кокетливых чепчиках с красным крестом и куцых передничках. Вынесли подносы с облатками. Приседали элегантно над пустоверами, пластиковым ножиком разжимали полумёртвым зубы и клали каждому на язык растворяющуюся туалетную бумажку, пропитанную живительными солями.
  
  У оцепеневших пустосвятов открывались остекленевшие глаза и наливались румянцем щёки. Они бодро вставали, распрямляли плечи и начинали прыгать, подсигивать и даже скакать, выкрикивая волшебное заклинание мудуверов: "Кто не скачет, тот не мудак!" Этот обряд давно стал сакральным для сатанистов любого толка и согласия.
  
  * * *
  
  Сатиры торжественно вынесли на шесте соломенное чучело в русской косоворотке - олицетворение вселенского зла, воткнули его рядом с полуобгоревшим трупом игумена Прокопа в жертвенник и подожгли на радость всё ещё прыгающих мудаков.
  
  Когда все выдохлись от прыжков под возгласы: "Кто не скачет, тот не мудак!" и устали до пота на висках, сатиры прикатили отполированную до зеркального блеска массивную плиту из неведомого металла, величиной с крышку канализационного люка. Шаман-либератор бросил на неё блестящий металлический шар. Он упал на плиту, подскочил, как мячик. Завис в метре над ней и стал вертеться, испуская сначала искры, а потом красно-багровые языки пламени.
  
  Они становились всё ярче и гуще, и вскоре могло показаться, что над зеркальной поверхностью плиты разгорелось пламя костра.
  
  Бесоверы, затаив дыхание, наблюдали, как пылает этот "костёр". Потом раздались хлопки в ладоши и неистовые вопли: "Земля откройся от снега! Отомкнись из ледяного скова мерзлоты. Земля впусти в себя благодатное семя жизни!"
  
  Мужики-мудаки в исступлении подбегали к этому "костру", распахивали на чреслах банное полотенце, выказывая свои иногда не слишком привлекательные причиндалы, и прыгали через "огонь" со словами: "Земля откройся! Земля впусти семя!"
  
  Нередко у самый молодых в прыжке случилось семяизвержение. Счастливчика приветствовали аплодисментами - перст дивины Земли коснулся его. Дальше всех стреляли члены у предводителей криминальных этногруппировок.
  
  * * *
  
  В отличие от пустосвятов батьки Мартына, которые крестились ладонью, язычники осеняли себя своим особым "святым" знамением. Для этого большой, средний и безымянный пальцы левой руки прижимали к ладони, а мизинец и указательный палец распрямляли, как будто бы показывали ребёнку "козу".
  
  Ещё в отличие от православнутых экуменистов бесоверы были убеждены, что в стеклянной сфере покоилась их "святая" небесная колесница - космический корабль, на котором на Землю прилетели демоны по воле Сатанаила-Люцифера. Пресловутый "призрак коммунизма" не входил в их пандемониум.
  
  * * *
  
  После обряда отворения земли от мерзлоты бесоверы выстроились в очередь и "причащались" из чаши, вырезанной из человеческого черепа, дурманящим грибным напитком, где не должно быть ни капли хлебного спирта, а только смесь ацетона и всяких растворителей типа дихлорэтана и метанола. Ведь спирт от слова "спиритус" -- дух. Его придумали христиане, враги Сатанаила.
  
  После причастия Анатас Отчин воздел руки над своей паствой:
  
  -- Дети света! Не бойтесь радиации и ядовитых газов! Это сам Сатанаил приветствует нас своим незримым сиянием и жгучим дыханием. Всепроникающими лучами сияет сила Люцифера! Светозар -- так теперь звучит его имя! Это означает -- "Свет озаряет". Планета Земля -- центральное место приложения двуликих сил добра и зла, неразделимых сил света и тьмы. После восстания Сатанаила-Люцифера против небесного воинства светлых ангелов вся жизнь на Земле была предназначена для двуликого и двуполого мира, таящего в себе свет и тень. Сияние нашего кумира Светозара в аватаре Гитлера освободило нас от химеры совести, то есть греха больше нет! Возрадуемся!!! Мир расцвёл всеми цветами радуги, как флаг ЛГБТ.
  
  Анатас подавился слюной, глотнул грибного напитка и прокашлялся.
  
  -- Эпоха за эпохой мы мало-помалу выжигали в людях последние капли человечности, вложенной в них нашими лютыми врагами - Силами Наднебесными. И мы добились своего. Учение Христа пало. Воцарились толерантность, мультикультурность, веротерпимость, ненасытность к еде и наслаждению везде и всюду. Ты человекобог! Ты достоин лучшего! Бери от жизни всё! Бери больше! Всё и сразу! Всего много и ещё с добавкой!!
  
  Сатиры утёрли вышитым рушником залоснившееся от пота лицо либератора.
  
  -- Ненавистные христиане говорили: "И разделил бог небо и землю", но падший архангел Люцифер-Светозар слил воедино небо и землю, сделав человека существом подлым и приземлённым, но всемогущим во вседозволенности. Осталось совсем мало времени до того срока, когда этот саркофаг расколется и выпустит космическую колесницу. Иегова - бог только евреев, Христос - только для христиан! Будда - для азиатов! Они погибнут вместе с Землёй, на которой были зачаты. Мы, мудуверы, останемся живы, потому что наши предки рождены не на Земле, а в пекле, где печётся новая жизнь. Так улетим же к чёрным дырам в космосе, пусть Земля сгорит в огне!
  
  Пена выступила на губах Анатаса Отчина, он воздел крохотные кулачки над головой и возопил:
  
  -- Поднимет воин Сварога-Светозара ствол злобострела и даст громовержущий залп. Мир осенит сияние адского пламени. Тяжёлый молот вздымет на врагов и громовержец Перун. Настроив прицел своего смертобоя, язычник завоюет мир для антихриста и вавилонской блудницы, не зря же всякий человек каждый день призывает её кратким заклинанием: "Блядь!" ДУши праведных направятся из мира яви через правь в навь, наш светлый Ирий-рай через чёрные дыры в космосе к нашим чёрным богам. Только нужно переступить через кровь!
  
  Либератор плюхнулся мягкой попкой в жёсткое кресло, словно обессилил и потерял дар речи.
  
  * * *
  
  -- Кровь! Крови жаждем! Хотим чуда! Жертвы! Человеческой жертвы! - бесновались мудуверы.
  
  -- Будет вам жертва, -- замахнулся Лом шваброй на голых девок, -- токо расступитесь. Будет вам кровь и плоть во искупление моих грехов!
  
  -- Впусти нас в святилище, старик! Открой врата ада! Хотим прикоснуться к космической колеснице.
  
  -- Знаю, к чему вы хотите прикоснуться.
  
  Взоры мудаков с вожделением вперились в полупрозрачную стеклянную стену, за которой возвышался прозрачный сфероид в форме раковины садовой улитки. Там, где у улитки бывает захлопывающаяся крышечка, у защитного сфероида был металлический люк, герметически впечатанный в полупрозрачную стеклянную стену. Это и был вход в их святая святых.
  
  -- Отойдите от люка, а то он вам ваши дурные бошки проломит. Не то я сам звездану шваброй каждому по кумполу!
  
  Дед приложил ладонь к сканеру папиллярных линий и заглянул в глазок, похожий на дверной. За массивной крышкой входа громко лязгнули запорные механизмы. Дед набрал кнопочный код и произнёс во встроенный микрофон: "Это я, старый Лом". Зазвучала предупреждающая об опасности сирена. Круглый люк медленно опустился на двух гидравлических штангах, как трап для восхождения. Посредине его лежала резиновая дорожка, чтобы не поскользнулись босые входящие.
  
  -- Я по своему величию восшествую в святилище первым! - объявил Анатас.
  
  Но кто-то из мудаков опередил его и попытался шмыгнуть внутрь открывшегося прохода. Разряд из синеватых молний отбросил его, как полотно батута.
  
  -- Свят сам определяет, кому войти первым, -- сказал дед и подтолкнул Зябчика. - Брось щётку, совок и сними ботинки. Они тебе больше не нужны. Не забудь совершить омовение под душем в санпропускнике. Стрелки на полу укажут путь. Голос робота из динамиков научит, что сделать.
  
  Мальчишка босиком ступил на резиновую дорожку и растерянно оглянулся на деда.
  
  -- Иди же, не бойся! Это совсем не больно и не страшно. И не поминай злым словом старого греховодника, а молись за нас, грешных. Больке привет!
  
  Зябчик скрылся в круглом проходе. Крышка "улитки" захлопнулась за ним. Минут через пять он вышел из размывочной в каком-то странном белом балахоне с капюшоном и в прозрачных бахилах. Подошёл к стеклянной сфере, отворил люк трёхгранным ключом.
  
  -- Вот вам и жертва, бесоверы!.. Зябчик, шагай в будущее смело!
  
  -- И что ты себе дозволяешь, ничтожный старик! -- кусал от бессилия крохотные кулачки Анатас Отчин. - Я тут из первых.
  
  - Ты из распоследних.
  
  * * *
  
  Голые паломники приникли к полупрозрачной стеклянной стене, чтобы увидеть чудо жертвоприношения.
  
  -- Лом, останови его! - запищал Анатас. - Мальчишка натворит беды с нашей космической колесницей!
  
  -- Зябчик получил наказ от самого Свята. Не ошибётся. А свои выдумки про колесницу оставь мудакам.
  
  * * *
  
  Мальчишка склонился над пультом. Разбил защитное стекло и взял из ниши кусачки. Срезал проволоку на пломбах, которые закрывали доступ к двум защитным крышкам. Вытащил блестящие шпильки. Обе крышки откинулись на пружинках, обнажив красные кнопки. Зябчик одновременно надавил на каждую. Потом нажал на самую большую красную кнопку, похожую на мухомор. Под ней была надпись "ПОЛНЫЙ ОСТАНОВ".
  
  В голове у Лома прозвучало: "Уй, деданя, щиплет больно!" -- "Потерпи и всё пройдёт!" -- "Деданя, я уже там!" -- "Всё правильно: Пост сдал - пост принял. Слава таёжникам!"
  
  -- Что ты ему наказал, старик? - завизжал Анатас, ёрзая на плечах козла-сатира. - Я ничего не разобрал!
  
  -- Я просто умно промолчал.
  
  Среди свихнутых на суеверии бесоверов началась истерика: "Чудо! Чудо"! Зябчика окутало оранжевое сияние, съевшее балахон и бахилы. Синеватый огонёк забегал по голому телу, и вскоре в центре полусферы стоял не мальчишка, а как бы манекен из прозрачного пластика, на котором студентам-медикам показывают кровеносную и нервную системы человека.
  
  Затем исчезли сосуды и нервы, а фигуру мальчишки обрисовывали лишь силовые линии в виде тонких потрескивающих молний. Эта тающая контурная обрисовка помахала рукой деду Лому и исчезла в ослепительной вспышке. Зябчик прибыл в Гиперборейскую тайгу.
  
  Суеверы-пустосвяты пали ничком и начали биться лбом о пол, бормоча: "Чудо! О чудо! Люцифер принял жертву!"
  
  * * *
  
  -- Анатас, готовь своё стадо на случку! - крикнул Лом, перекрывая вопли мудаков. - Люк для вас снова открылся.
  
  Медсестрицы в куцых передничках вынесли подносы с афродизиаками-возбудителями и приглушённым шепотком предупреждали старушек и старичков об опасности передозировки медпрепаратов для жизни пожилых людей. Но голые мудаки в возрасте "за..." всё равно горстями глотали возбудительные таблетки и запивали их разжигающими похоть настоями.
  
  * * *
  
  -- Добро пожаловать на собачью свадьбу! Предупреждаю, саркофаг вокруг Чёрного Камня вмещает пятьдесят душ, не боле. Автоматика ведёт подсчёт. Приготовиться первой полусотне паломников. Сначала проходят вип-персоны. Да вы тут все из випов, так что разбирайтесь сами, кто кого випее. Душ для омовения справа по ходу.
  
  * * *
  
  Омывшиеся мудуверы в саркофаге постелили банные полотенца у массивного бублика-тороида, обжимавшего стеклянный шар по окружности. Каждый перед обозначением своего демона. И принялись активно блудодействовать во славу своих идолов.
  
  Дожидавшиеся снаружи своей очереди паломники с завистью разглядывали счастливчиков в саркофаге, роняли вязкие слюни, облизывались и занимались самоудовлетворением.
  
  * * *
  
  Дед склонился к уху гэбиста.
  
  - Алтан, нам пора.
  
  Глава МГБ Алтанхуяг Баатачулуунович Цаган-оол недоверчиво прищурился на Лома.
  
  -- Не рано ли?
  
  -- В серпентарии, гля-ка, почти все террариумы полопались, как мыльные пузыри. Расползаются не только удавы, но и кобры с гюрзами, пеламиды, тайпаны да всякие африканские мамбы. Это тебе не безобидная северная гадючка, от укуса какой с недельку потемпературишь, и всё тут.
  
  -- Что стряслось?
  
  -- А то и стряслось -- земля под ногами востряслась. Свят хочет вылупиться из гранёного овоида, как цыплёнок из яичной скорлупы. Фаворское сияние из трещин в Чёрном Камне как-то влияет на тектонику. Гля-ка, как оно раздражает и гадов морских.
  
  Акулы, гигантские кальмары и скаты носились в океанариуме, словно вода в нём вот-вот закипит.
  
  -- Ещё пара таких тектонических толчков, и шахта лифта перекосится. Кабину заклинит. Успеть бы выбраться наверх, Алтан.
  
  * * *
  
  -- Вы что задумали? - всполошился главный эмвэдэшник.
  
  -- Асламбек Абдурахитович! - обернулся к нему главгэбист. -- Ты останешься охранять президента, премьера, депутатов да иностранных мироуправителей и архипастырей. А мы с дедом отправимся на ответственное правительственное задание.
  
  -- Алтан, безопасность драгоценной жизни херра президента - твоя прямая служебная обязанность.
  
  -- Асламбек, ты хочешь увидеть в центре города на рекламном экране напротив "АнатасБанка" своё досье с интересными видеороликами?
  
  -- Что-ты, Алтан! Я пошутил. Таки уже и обиделся, как балам малый. Не бойся. Я присмотрю за президентом. Только скажите, вы оба куда?
  
  -- На кудыкины горы.
  
  Но вместо кудыкиных гор Лом и министр госбезопасности прошли к лифту.
  
  -- Ну-ка, гималайцы-молодцы, раздвиньте ваши щиты.
  
  Охранники что-то пробурчали на искажённом санскрите, но после маршальского рыка "Смир-р-рно!" раздвинули круглые щиты с крестами, похожими на свастику.
  
  В лифте министр госбезопасности непроизвольно ухватился за локоть деда.
  
  -- Что-то меня шатает. Наверное, хапнул радиации.
  
  -- Нет, в самом деле был ещё один подземный толчок.
  
  * * *
  
  В ресторан "Заоблачный рай" на самой верхотуре "Замка грёз" скоростной лифт доставил их всего за полторы минуты. Без приключений.
  
  -- Выбирай столик ближе к выходу по лестнице, Алтан, -- зевнул дед, словно его клонило ко сну спьяну. - Скоро и лифт обесточится. Ножками резво вниз поскачешь по ступенькам к своему вертоплану, коль жить захочешь.
  
  -- Что-то у тебя, дед, самого ножки подкашиваются. Ослаб?
  
  -- Да накатило не пойми что.
  
  -- Наверное, с голодухи. Давно не ел?
  
  -- Уже не помню.
  
  * * *
  
  "Заоблачный рай" на самой верхотуре "Мира грёз" был самым дорогим и роскошным питейным заведением в стране. Тут и маршальскими звёздами никого не удивишь. Но всё равно официант сработал расторопно.
  
  -- Техперсонал не обслуживаем, - сказал Лому, облачённому в спецовку уборщика, статный кумык, расписной красавец гвардейского роста.
  
  -- Этот со мной, -- сердито буркнул маршал госбезопасности.
  
  -- Что будем заказывать? У нас есть дичь и...
  
  -- Дичь побоку. Свинины я не ел уже полсотни лет, -- сказал Лом.
  
  -- В прогрессивных странах свинину давно не едят, уважаемый клиент, -- брезгливо отвесил нижнюю губу официант. - Там один холестерин.
  
  -- В прогрессивных странах все малахольные. Пусть все они хоть подавятся, а мне, паренёк, принеси на горячее свиную отбивную толщиной с мой палец. Вот посмотри на мой палец! А на закуску перед горячим подай свиной окорок пожирней.
  
  -- Это очень дорого. Могу предложить испанский хамон. Он дешевле.
  
  -- Хамон твой пусть забугорные хамы хавают, а мне принеси что-то из местного. Давно нежного сала не ел.
  
  -- Так дорого ведь, говорю!
  
  -- Для русского в Югре кусок сала предел мечтаний. Да не тонюсенькими ломтиками порежь, а большими оковалками. Зубы у меня все на месте, а большому куску и рот радуется.
  
  -- Предупреждаю, выйдет баснословно дорого. Не обижайтесь. В Югре почти нет свиноферм.
  
  -- Маршал заплатит. И беги шустрей на кухню. У нас времени в обрез. У тебя тоже, кстати.
  
  
  * * *
  
  -- Скажи, почему ты помогаешь мне, старик? - спросил маршал, когда официант принёс холодные закуски.
  
  -- Ты не дал мне и Зябчику сдохнуть с голода, пусть и не по своей воле. За добро у нас добром платят.
  
  -- И только-то?
  
  -- Ну, ещё люблю я вас.
  
  -- За что?
  
  -- Монголы выносливые, сильные, что те коняки, и трудолюбивые. Живёте в жутком климате на бесплодной почве, как мы. А ещё, мы с монголами никогда не цапались.
  
  -- Как же Чингисхан и Батый? Вы же их нам подсунули.
  
  -- Знаешь, Алтан, всякий может жидко обосраться на людях, а потом выдумывает сказки в летописях, чтобы потомки его не посчитали засранцем... Надо же было как-то оправдаться рюриковичам за резню своих же. Так умело управились сиятельные князья, что едва Русь в пропасть не столкнули. А всё списали на монголов. Вали на мёртвого и грузи на горбатого -- с рук сойдёт.
  
  -- Но историки...
  
  -- Твои историки пишут сказки детям на ночь... Вы, монголы, слишком обогатились за три века вашего ига? Где награбленные богатства, где монгольские дворцы, чудо-города, мощёные золотыми кирпичами дороги и дацаны до неба? На что потратили всё русское золото и серебро? Куда ушли русские красные девки-полонянки? Куда подевались мастера-кудесники, кузнецы-оружейники и строители-зодчие? Юрта и голодная степь-пустыня - вот и всё ваше богатство, которое собирали для вас сотни лет выдуманные обиралы-баскаки на Руси.
  
  -- Да хватит, старик. Забудем прошлые выдумки... Ты мне лучше скажи, что такое "вечный зов"?
  
  -- Спроси у кого-то поумнее. Вон уже горячее нам несут. Давай лучше кушать и никого не слушать, жевать и помалкивать.
  
  -- А "красный вал"?
  
  -- Сам про это у всех выпытывал, да никто толком не ответил. Ты кушай-кушай, а то остынет.
  
  -- Старик! Океанариум-то уже пустой. Где рыбы?
  
  -- Ушицу уже из них мои энергоустановки сварили в тронном зале Анатаса.
  
  Внешне невозмутимый, но в глубине души слишком впечатлительный, министр ГБ содрогнулся, представив себе людей, барахтающихся среди змей, акул, скатов, кальмаров и осьминогов.
  
  -- Столько ж воды было в океанариуме! В тронном зале стеклянная стена всего в два сантиметра толщиной. Не выдержит напора.
  
  -- Всемирных архипастырей да элитку нашу и мировую заодно слили в выгребную яму пустого НИИ психотроники. Вот и все дела!
  
  -- Сердца у тебя нет, старик.
  
  -- Ага, там у меня кусок льда.
  
  -- Злой ты, дед!
  
  -- Нет - трезвомыслящий. Заражённый лес лесоустроители выжигают? Дома прокажённых медики тоже палят огнемётами. Кишащие паразитами водоёмы ихтиологи травят ядами. Так было всегда... Хватит болтать, кушать хочу.
  
  Дед замолчал и жадно накинулся на еду.
  
  -- Не жадничай, а то в самом деле подавишься. Никто у тебя жратву твою не отберёт, ты не на зоне.
  
  -- Накаркаешь ещё!
  
  Главгэбист и в самом деле накаркал. Дед откинулся на спинку стула, раззявил рот, и заикал, как перед смертью.
  
  -- Ик!...ик!.. ик!.. ик!
  
  Даже посинел лицом от удушья.
  
  -- Помрёт, стервец... Официант, врача!
  
  -- И без врача управимся, -- усмехнулся гвардеец-кумык. - Пожадничал дедок с голодухи. Он же нищедрал. Еды человеческой не видел. Вот тебе большому куску и рот радуется! Сейчас вернём его с того света.
  
  Он подхватил деда под мышки, поднял на ноги и стукнул между лопаток тяжёлым кулаком. Дед дёрнулся и с шумом вдохнул.
  
  -- Вот и оживил вам покойника! Выплюнул свою свинину? Это тебя аллах наказал, потому как курочку кушают в прогрессивных странах.
  
  Дед резко дёрнулся и поднял голову.
  
  -- Спасибо, парень. Теперь уходи поскорей, у нас дела... Дай ручку, Алтан!
  
  Дед загнул уголок салфетки и попытался что-то написать. Рыхлая бумага рвалась под пером.
  
  -- Алтан, дай твою записную книжку. Да поживей, а то забуду!
  
  -- Не положено. Там секретные данные.
  
  -- Не дури мне голову, сам в армии служил. Все военные сдают рабочие тетради и блокноты в секретную часть в запечатанном чемоданчике или прячут в сейф, когда покидают объект.
  
  Маршал протянул ему записную книжку. Дед слегка приоткрыл её, черкнул что-то на уголке страницы и вернул.
  
  -- Твой Свят был на связи? - недоверчиво прищурился и без того узкоглазый маршал.
  
  -- Нет, Зябчик. Свят меня давно похерил за грехи мои.
  
  -- Тяжкие?
  
  -- Тяжельше не бывает. А тебя, считай, Свят отрешил от присяги. Ты больше не маршал, а отставной козы барабанщик. Твоё МГБ тю-тю!
  
  -- Огромной страны тебе не жалко?
  
  -- Дай бог этой старой ржавой лайбе под названием "Североевразийская Многонационалия" развалиться в океанской впадине на куски и сгинуть, чтобы больше морской простор не позорила. А ты спасай свою шкуру с чистой совестью. Нет страны, нет на тебя и расстрельного трибунала.
  
  Отставной маршал приоткрыл страничку своей записной книжки и прочитал: "20:37".
  
  -- Никто уже не отменит время Ч?
  
  -- Никто и никогда.
  
  -- Безопасное для меня расстояние?
  
  -- Примерно, сто пятьдесят километров от Водопьянска. Лучше на юг. Время есть. Успеешь долететь до хелицеракской границы. Она на холмах. Водой не накроет.
  
  -- А где безопасней всего укрыться?
  
  -- Тебе - у родных в Монголии.
  
  -- У меня мать и даже ещё бабушка живут в Израиловке. Это ближе.
  
  -- На Святой Земле и смерть красна, согласен.
  
  -- Добро я тоже помню, -- поднялся маршал и бросил на стол пачку угромарок. - Закажи и выпей за моё здоровье всё, что хочешь. Тут цены заоблачные.
  
  -- Так на то и "Заоблачный рай". Скатертью, дорожка, Алтан... Спускайся пешком без лифта на всякий вонючий случай. Будь здоров и привет бабушке в Израиле!
  
  Маршал ГБ, как первоклашка, запрыгал через три ступеньки вниз к выходу из "Мира грёз". Его прыжки долго ещё отдавались эхом в лестничном проёме.
  
  -- Официант!
  
  -- Деньги есть? - с недоверием в голосе спросил всё тот же красавец-кумык.
  
  -- А что у тебя под носом на столе?
  
  -- Это херра маршал расплатился.
  
  Дед положил свою громадную ладонь на купюры.
  
  -- Он расплатился со мной, сынок. Все деньги станут твоими сразу же, как только принесёшь новый заказ.
  
  У официанта загорелись глаза - из чёрных они превратились в карие.
  
  -- Ты вот что, вьюноша, подскажи, какая водка у вас в двухлитровой бутыли с ручкой? Чтоб удобней наливать в кружку. Мне на вынос.
  
  -- Это дороже.
  
  -- Плевать, там денег хватит.
  
  Рослый расписной красавец ухмыльнулся.
  
  -- Только "Царь Соломон". Она бешено дорогая, предупреждаю опять же.
  
  -- Поздно уже предупреждать. Нас и прежде предупреждали, а мы, жестоковыйные, всё не верили... Настоящие соломоны разве пьют водку?
  
  Официант посмотрел на него, как внук смотрит на выжившего из ума деда.
  
  -- У нас пьют все, кто сможет заплатить.
  
  -- Ну и давай ещё мне на гладкую дорожку двухлитраху пива "дрыннес" восемнадцать градусов.
  
  -- "Дрыннес" не рекомендую. Возможно, норвежская подделка.
  
  -- И на это плевать! Лишь бы тёмное и с градусами. И пивную кружку с собой на вынос. Я из горлА не пью.
  
  -- А на закуску?
  
  -- Хамсичку солёную или корюшку.
  
  -- Такого не держим. Предлагаю осетровые чипсики. Могу принести и копчёного угря в подарок от заведения.
  
  -- Руки о жирного угря марать... Нет. Пусть будут осетровые чипсики. Они хрустящие?
  
  -- Вяленые. Совсем сухие.
  
  -- Вот и ладно. Все упакуй в вашу фирменную корзинку - и угромарки на столе твои. Без сдачи.
  
  * * *
  
  После первого литра водки с литром крепкого пива деду показалось, будто бы здание и заходило ходуном. Зазвенели бокалы на столах. На пол посыпались вилки и ложки.
  
  -- Господа, не беспокойтесь! - утешил посетителей метрдотель. -- Этот небоскрёб строили японцы. Он может выдержать землетрясение в 6,6 балла. А в наших краях никогда так сильно земля не тряслась.
  
  После его слов по ресторану с поросячьим визгом пробежали от грузового лифта к лестнице три голые мокрые девицы, но переполоху не наделали.
  
  -- Господа! Это вам бесплатный сюрприз от наших стриптизёрш.
  
  Больше сюрпризов не было.
  
  
  * * *
  
  Лом в робе уборщика вышел с фирменной корзинкой ресторана из стеклянных дверей торгово-развлекательного монстра "Замок грёз". Швейцар-киргиз недоумённо уставился на охранника-черкеса в шикарном чёрном костюме, который не скрывал бугры его мышц. Охранник брезгливо скривил губы и посторонился.
  
  -- Прислуга у нас выходит с чёрного хода, дед.
  
  -- Я тебе не прислуга. Ругаться не буду, потому что уважаю адыгов.
  
  -- Мы - рыцари Кавказа, -- гулко ударил себя охранник тяжёлым кулаком в необъятную грудь.
  
  -- И на голову не дураки. Уважаю, сказал.
  
  Лом прошёл мимо ряда сверкающих хромом машин класса люкс. Слабость в коленках от выпивки вдруг подкосила его. Чтобы не упасть, дед присел на ограждение из местного красного полированного гранита.
  
  -- Вам помочь?
  
  К нему кинулся разносчик чемоданов из гостиницы при "Замке грёз" в красной круглой шапке без козырька и красной же ливрее.
  
  -- Спасибо, сынок! Я посижу маленько и отойду от слабости. Ты откуда, мальчик?
  
  -- Из Либерии.
  
  Юноша всего лишь пару лет как прибыл из Африки, где после очередного переворота вырезали его семью -- родителей, брата и сестёр. И был несказанно рад получить столь престижную и высокооплачиваемую работу в Водопьянске.
  
  * * *
  
  Когда-то авторица "Хижины дяди Тома" мечтала, что освобождённые рабы из Африки в новодельной стране Либерия откроют новую страницу в истории человечества из-за яркости восприятия мира у чернокожих, их душевной чуткости и врождённого стремления к красоте, чувства ритма, заложенных в душе негров. А получилось англоязычное криминальное кубло, притон для головорезов, которых даже с "нормальными" африканскими людоедами не сравнить. Известно, куда благими намерениями дорожка вымощена. Спасибо за сладенькие грёзы нам в утешение, бабушка Гарриет Бичер-Стоу. Ты нам навеяла сон золотой. Но он не сбылся.
  
  * * *
  
  -- Что там за буковки в зеркальной стене отражаются, сынок? Никак не разберу.
  
  -- Там отражается регистрационный номер лимузина нашего хозяина "АНАТАС - ОТЧИН".
  
  -- Прочти-ка мне отражение регистрационного номера вслух, чтобы я не подумал, что свихнулся.
  
  -- Задом наперёд получается "НИЧТО -- САТАНА". И что тут удивительного? Простое сочетание букв.
  
  -- И в самом-то деле - что тут удивительного? Спасибо, сынок. "Скорую" или полицию не вызывай. Мне уже легче.
  
  
  ~ ЛЕДЯНИЦА - РАЗЛУКА БЕЗ ПЕЧАЛИ
  
  Этот молл, или даже почти микрорайон круглосуточных развлечений, не давал мирно спать людям на целые кварталы в округе.
  
  Над "Анатас-центром" c его "Замком грёз" круглые сутки гремела музыка, ночью стремительно взлетали в небо и взрывались красочные фейерверки. Живущие по соседству устали жаловаться в мэрию на шум и гам ненасытных пожирателей развлечений. Отписка на жалобы однотипная - всё законно, что приносит прибыль.
  
  Воззвание общественности к религиозным и пусть даже просто нравственным ценностям получало тот же ответ -- всё морально, что экономически эффективно. Так что терпите. На то вы и терпилы.
  
  * * *
  
  Дед допил водку и принялся за пиво с солёными чипсиками. Весь бывший космоград, а ныне мегаполис развлечений Водопьянск отсюда был как на ладони.
  
  Подоблачные небоскрёбы с фасадами из зеркального стекла жались друг к другу, как застеклённые клетки Мега-Зоо для мартышек и гамадрил. Что жители мегаполиса из роскошных апартаментов, что обитатели обезьянника за толстым стеклом круглые сутки носились как припадошные за мелочной выгодой и дешевой усладой. Торопились заключить сделки, делать ставки у букмекеров, проворачивать дела, делишки и повсюду не успевали, эти неугомонные неврастеники с горящими глазами и трясущимися от волнения руками. Дела, делишки, сделки, сделочки. Ведь деньги сами порождают деньги и проценты растут, как камни по весне из-под земли, не так ли?
  
  Как и вокруг зоопарка, скудные нивы у Водопьянска не возделывали, потому как не возделывай, дурачок, земли изгнания своего, раз нет джунглей и саванны. Кинь дурное! Оставь как есть. Ведь наступила эпоха постмодернизма. Заводы не нужны, только центры сервисного обслуживания автомобилей, косметические салоны, лавочки-бутики и ювелирные мастерские остались. Мегаполис породил Мега-Зоо.
  
  Как и повсюду в Северной Евразии до самой Аляски, на этой широте скупая земля Заонежья едва-едва могла прокормить горожан, если бы они согласились перейти на перловку, брюкву, козье молоко, оленину, козлятину и баранину. Сельское хозяйство тут убыточно. Требует больших денежных вливаний, трудозатрат и удобрений, так нам говорят светила от экономики.
  
  Пустоземье. Скорой прибыли не сорвёшь, а деньги должны быть "короткими". Урвал да сбежал, а там хоть трава не расти. Но трава-то как раз и росла. Росла, пока поля не покрылись кустарником и чернолесьем, чтобы со временем вновь стать полноценной непроходимой хвойной тайгой. Мартышкам и гамадрилам не под силу поднять землю, расчистить лес и подлесок под пашню. А про желание трудиться я уже и не говорю. Нет его.
  
  Только русский образ жизни с особым обустройством тёплого жилья, особой обувкой и одёжкой с плотной застёжкой, короче, только русский уклад и совместный труд умелых рук в общинной толоке могли превратить эти серые раскислые просторы в житницу и уютное жильё.
  
  Мега-Зоо жирел на завозных пищехимикатах. И тратил бешеные деньги на борьбу с лишним весом. Вес мешал ожиревшим мартышкам развлекаться, а в этом северном Лас-Вегасе развлекались все, как положено игрунковым обезьянкам. Для борьбы с ожирением с прилавков аптек сметали препараты для ускоренного похудения. Быстро похудевшие стройняги снова принимались жрать в три горла. И быстро набирали лишние килограммы. Колесо финансового оборота вертелось без остановки.
  
  В этой северной столице азартных игр играли на бирже, в карты, кости и рулетку, кто как умел. И кто не умел. Проигрыши покрывали воровством из казны или чужого кармана. Проекты и прожекты, откаты и перекачка денег из государственных в частные карманы. Контрабанда и наркотрафик. Главное, чтобы вертелась чёртова мельница оборота финансов.
  
  Ведь только "экономикс" -- наука из наук, а остальное лишь пустая заумь. Математику или философию в карман не положишь. Юриспруденция ещё так себе, сгодится. Учись законно выворачивать чужие карманы и взыскивать долги. Вавилонская финансовая система пересилила Библию и Коран, лихва стала во главе угла всего жизнеустроения.
  
  Делай деньги, не марай рук физическим трудом и не тумань голову фундаментальной наукой, забудь про физику и химию, отрекись от любого искусства, вот и будешь сыт, богат и самодоволен в обезьяннике Мега-Зоо.
  
  Северный космоград неподалёку от заросшего тайгой космодрома Плесецк давно превратился в Мега-Зоо для игрунковых обезьянок -- профессиональных игроков, ловкачей-лихачей, кидал и их женскую обслугу, прибиральщиц и проститеней. Рост прироста продаж афродизиаков, возбудителей половой страсти у обезьянок для похотливых забав, превосходил даже рост продаж пищевых добавок для экстренного похудения перед круизом к пляжам на тёплые моря.
  
  * * *
  
  Дед Лом ещё помнил полутёмный по ночам Водопьянск, когда почти вся электроэнергия уходила на космические заводы и экспериментальные НИИ. А вот новый Мега-Зоо был невероятно красив и ночью, и при ярком солнца. Золотые "розы ветров" сияли на церквях православнутых экуменистов, играли отражённым блеском золотые шатры-чумы над языческими капищами с зубастыми и когтистыми чудищами из местного гранита или чугуна. Это всё сделала либерастическая игрунковая экономика и самовольный рынок. Вроде бы несокрушимая мощь мошны с золотом вечна. Ан нет!
  
  Водопьянск на Севере был совершенно беззащитен перед стихиями природы, как тот же Лас-Вегас в тёплой Америке. Если банкам друг вздумается махнуть на город рукой и перевести свои грошики в другое место, то суровая природа за десять лет превратит Водопьянск в обширный, но невысокий холм, поросший берёзками. В Лас-Вегасе без воды всё высохнет до выжженной под солнцем пустыни. Останется голый песчаный холм с щебёнкой от расколотых бетонных плит.
  
  В Водопьянске за зиму без отопления вымерзнет большая часть горожан. Небоскрёбы Мега-Зоо развалятся от частых переходов воды из жидкого в твёрдое агрегатное состояние.
  
  Оставшиеся доходяги вымрут от эпидемий за короткое лето без очистки воды и канализации. Кто-то попытается спастись на вскопанных клочках земли, но им уже несподручно ни картошку вырастить, ни козу завести. Коза обязательно подохнет, а картошку сожрёт жук или забьют сорняки.
  
  Потомки выживших не прочитают в учебниках, что русские вымерли оттого, что променяли свой древний жизненный уклад на экономику, хорошо работающую в условиях умеренных широт Средиземноморья и вавилонской Месопотамии. Никто даже не догадается сравнить урожайность картошки в Заонежье и Голландии.
  
  На Севере требуется дружеское и трудническое сплочение, а не борьба за личный успех всех против всех, как на благодатном плодородном Юге.
  
  Лягут останки обращённых в нехристей русских в неплодородную землю, где кислую, где загипсованную, но уже ненавистную для них. Северная земля требует жертвы духовной и даже подвижнической. Она не приемлет житья ради развлечений.
  
  * * *
  
  Нет, я ничего не имею против обезьян. Даже тех клыкастых собакоголовых, которые могут растерзать человека в клочья. Они безобразничают, гримасничают, дразнятся лишь тогда, когда люди им позволяют выявить свою истинную сущность.
  
  Например, в Индии, где макакам прощают любые выходки, дабы не прогневать их демонического покровителя Ханумана. Они кусают и царапают туристов, шарят по чужим сумкам, воруют лакомства и яркие безделушки с лотков уличных торговцев. В зоопарках нагло распутничают, демонстрируя свои причиндалы при самоудовлетворении. Совокупляются у зрителей на виду.
  
  Но на лоне природы в своей естественной среде обезьянки довольно сдержанны. Всё, что им дозволено в безобразии и разгильдяйстве, так это только поорать с вершины высокого дерева на самых тонких ветках. Крокодила с берега не подразнишь - захлопнет тебя в зубастой пасти, утащит под воду и тобой же потрапезничает.
  
  Львы шуток вообще не понимают. Ягуары, кугуары, пантеры с леопардами, а в особенности более мелкие кошки достанут тебя и на самых тонких ветках высокого дерева. Оттуда же тебя снимут и хищные птицы, если зазеваешься. А сухой с виду сук, целый час торчащий рядом с тобой, может оказаться головой пятнистого питона, хладнокровного убийцы. Одной проглоченной обезьянки ему хватит, чтобы насытится на три месяца.
  
  Вот и приходится сдерживать свою проказливую дурость на природе, вести себя если не прилично, то умеренно тихо. Но если ты в зоопарке, на майдане и в особенности в Мега-Зоо, то тебе дарованы любые свободы на проказливое паскудство и вольное безобразие с развратом в придачу. Тут уже вся твоя нутряная пакость вывалится наружу, как причиндалы из расстёгнутой мотни на исподниках у бомжа.
  
  В старое время солдатам не выдавали трусы и майку, а только нательную рубаху под гимнастёрку да исподники под галифе. Иногда вернут тебе из прачечной комплект нижнего белья без пуговиц на мотне. Вот и бежишь со всеми вместе после команды на подъём в умывальник, прикрывая ладонями вываливающийся срам.
  
  О нравственности мартышек в джунглях не сомневайтесь. Попробовал бы какой мартын нагнуть любую мартышку, то сильно пожалел об этом. Все самки в стаде - собственность альфа-самца. Тот бы сам нагнул наглеца за самовольство. Мартышку бананом не подкупишь. Это вам не давалка за гроши из Мега-Зоо. Животный мир, он такой.
  
  * * *
  
  Налетел снежный заряд. Такое случается в Заонежье даже в июне, не то что в апреле. Обычно, минут на двадцать. Мега-Зоо Водопьянск утонул в белом мареве. По площади перед "Замком грёз" волчком завертелись, как белые привидения, вытянутые веретеном смерчики. Они сталкивались, рассыпались и порождали новые.
  
  Самой большой круговой вихрь снежным столбом двинулся прямо на Лома и остановился перед ним.
  
  -- Привет, счастливчик Валерка! За тобой пришла. Ты мой. Никому тебя не отдам.
  
  Перед ним сверкала неземной красой Ледяница, но не голая, а в кружевном саване из снежинок. Открыла только прекрасное лицо. В смерчиках поменьше мелькали обольстительные личики русалочек.
  
  -- Зачем я тебе? Русский не может жить без родной земли с чудищем морским.
  
  -- Русские прекрасно приживаются во всех странах.
  
  -- Это уже не русские, а прихвостни заморские, предатели-хиви, белогвардейцы.
  
  -- Так уж и все?
  
  -- Поголовно. Без исключения.
  
  -- Настоящих русских двести лет ещё не будет, а я подарю тебе три тысячи лет новой жизни.
  
  Дед взглянул на часы.
  
  -- Мне и пары часиков хватит выше крыши. Жаль, что не увижу возрождения Русского Света.
  
  -- Увидишь из глубины моря, как через двести лет на Севере снова вырастут русские поселения.
  
  -- Пусть потомки Зябчика и Больки на эту красоту любуются. А я хочу покаянием и страданиями горькими тяжкие грехи мои искупить.
  
  -- Это мучительно больно.
  
  -- Перетерпим... Шла бы ты домой, красуля. Гада морского из меня не получится.
  
  -- Тебе не за что на меня обижаться. Я подарила тебе долгую жизнь в тепле и сытости. Без боли и болезней.
  
  -- Спасибо -- с меня довольно. Всем грешен и всему виноват, а виноват - получу сполна.
  
  -- Даже невыносимые страдания?
  
  -- Почту за счастье любые муки на том свете, лишь бы душу сохранить в целости, а не распасться на субэлементарное месиво в космическом вакууме.
  
  -- Ну, тогда прощай, счастливчик Валерка. Твой выбор, не обижайся.
  
  -- Не на кого мне обижаться. Только на самого себя. Мой грех - мой ответ.
  
  -- Я-то, дура, надеялась, что ты меня когда-нибудь полюбишь.
  
  -- Прощай и ты. Не из вашенских я тварей. Должен же быть какой-то предел. Стена между нами неодолимая.
  
  -- А мне-то каково одной?
  
  -- Тебе бы кого из высшей власти полюбить, президента или премьера. Вот уже гады так гады, похлеще морских. А ты на простого шоферюгу запала.
  
  -- Сердцу не прикажешь.
  
  -- Будто бы у нежити есть сердце!
  
  -- Как знать?
  
  -- Не там искала. Твоя пара живёт во дворцах, а не в подполье. Как говаривал школьный классик, "... в каждой луже среди водных гадов есть свой гад, других гадов иройством превосходящий". Поищи себе любовника среди мироуправителей.
  
  -- Я тебя таким хотела сделать.
  
  -- Прошибла маленько, звиняй, красуля. Не срослось.
  
  Лом тяжело и с напрягом чуть ли не до рвоты закашлялся, словно подавился, и выплюнул на корявую ладонь голубую жемчужину, которая сразу же начала таять, как большая градина.
  
  -- Забирай назад своё счастье. Наелся им досыта.
  
  -- Так быстро? - элегантно улыбнулась Ледяница лишь уголками губ. - Другие вечной жизни у меня просят, а не три тысячи лет.
  
  -- Пресытился и сотней с лишком.
  
  -- Ну, хоть ты и обижаешься на меня, я напоследок окажу тебе услугу. За тобой охотятся. Хочешь знать - кто это?
  
  -- Не хочу. Всё равно скоро и самогО охотника не будет в живой природе.
  
  -- Да уж.
  
  -- Ну и ныряй к себе домой в глубины морские, чтобы и тебя наша кара на зацепила ненароком.
  
  -- Тогда проща-а-ай, счастливчик Валерка! Не поминай лихом.
  
  -- И ты меня прости.
  
  Снежный заряд ушёл так же незаметно, как и пришёл. На голубом небе снова золотилось солнце. Перед Ломом весь вертоград развратных развлечений и азартных игр как на ладони. Мега-Зоо Водопьянск красовался и сверкал золотом похлеще Вавилона с его висячими садами Семирамиды.
  
  * * *
  
  Могучий охранник-черкес в чёрном костюме и белоснежных перчатках перед парадным крыльцом "Замка грёз" равнодушно посматривал, как ярко-рыжий гопник в оранжевых тапочках-кроссовках переминался с ноги на ногу на газоне. Газона ещё не было - весенний снег превратился в таящую ледяную корку. Никакого вреда подснежной травке от оранжевых тапочек не будет.
  
  -- А чо эт-та имен-на я-та, братва! - просипел гопник дружкам.
  
  -- Нам уже проплатили. Держи нож.
  
  -- Тебе так-то проплатили, а не мне.
  
  -- За тобой должок. Забылся?
  
  * * *
  
  Гопник в оранжевых тапочках на цыпочках подкрался из-за кустов декоративного можжевельника-стланика к сидящему на оградке из красного полированного гранита деду, словно боялся разбудить спящего пьяницу.
  
  Убийцу напугала машина дорожно-патрульной службы, которая неслышно катилась с горки по дорожной грязи. Полицменты в машине были соплеменниками Чёрного Гвоздя. Их специально набирали в дорожную полицментерию рядовыми, чтобы нарушители не увидели и запомнили лиц полицментовских через тонированное стекло, особенно в тёмное время суток.
  
  Стражи порядка из патрульной машины равнодушно глянули на пьяного бродягу, спавшего на гранитной ограде у элитного торгово-развлекательного центра. Это был не их клиент. Не на колёсах.
  
  Когда машина сползла юзом с грязной горки, и завёлся двигатель, гопник с кроличьим писком ткнул старика три раза в спину ножом. Тот лишь покачнулся. Вода в протянутой ладони, где прежде была голубая жемчужина, расплескалась.
  
  -- Нож сухой. Робя!!! Да он мертвяк уже давно.
  
  -- Закоченел, с места не сдвинешь. Сваливаем отсюда, братва!
  
  * * *
  
  Улетевший бывший министр госбезопасности бывшей Западной Югры Алтанхуяг Баатачулуунович Цаган-оол зря верил в непроницаемость системы охраны государственной тайны в своём ведомстве. Улицы Водопьянска закупорили пробки беженцев. Каждый спасал, как мог, свою шкуру от грядущей и неминуемой катастрофы.
  
  Автомобили сигналили, водители матерились и даже дрались, но выехать за кольцевую не удавалось. Мало того что фуры-автопоезда с барахлом при неловких поворотах перекрывали дорогу, большинство легковых машин тоже было с прицепами. Трудно поверить, но в автомобильных пробках здоровенные мужики не плакали, а по-бабьи рыдали.
  
  Небо над городом гудело от рёва самолётов и вертолётов. Они поднимались с военных аэродромов и тех, что принадлежали иностранным горнодобывающим корпорациям. Лётное поле перед городским аэродромом давно опустело. Сбежали все власти. Первыми. Тут ничего нового нет. Так бывает всегда перед лицом надвигающейся опасности. Первыми бегут первые.
  
  Но в нашей истории убегали не первые, а их замы и помощники. Первых, то есть президента, премьера, правительство, парламент и высший свет давно смыло, как в унитаз, в чёрную дыру, оставшуюся от НИИ психотроники.
  
  Малоимущие жители Водопьянска, которые покидали навсегда обречённый город пешком, волоча с собой тележки с самым необходимым для выживания семьи, с завистью провожали взглядом последние самолёты и вертолёты. Напутствовали их матерными проклятиями. Бывший космоград, а ныне торжище и блудилище, Мега-Зоо Водопьянск лихорадочно готовился исчезнуть с карты мира.
  
  
  * * *
  
  Сияние над Заонежьем видели даже жители вольных городов порто-франко Ниеншанца, Мурмана и Архангела, который всё чаще называют Аркэнджел, потому что это уже зона ответственности военморфлота Её Величества королевы Великобритании.
  
  Английская корона много веков подряд пыталась накрыть Архангельск, как юркого воробья ситом, но тот прежде ловко увёртывался, пока русский город-порт не сдали с потрохами свои же после Великой Ельцинской революции.
  
  ~ ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ
  
  Экран во всю стену давал прекрасное разрешение. Спутник-шпион на орбите показывал такую картинку, что можно было развёрнутую на земле газету прочитать. На тёмном пространстве Северной Евразии вспыхивали сполохи, как бы очерчивая на компьютерной карте контуры давно канувшей в историю Великой России и её ближнего пограничья вплоть до Дании и Греции .
  
  Финансист с трудом оторвал взгляд от завораживающего зрелища:
  
  -- Это не мультик? Не нарисовали?
  
  -- Нет, сэр, -- сдержанно ответил референт, джентльмен весь в чёрном, как будто на похороны готовился. - Всё как есть на самом деле, в онлайн-режиме. Даже без компьютерной обработки.
  
  -- Это мне говорит наука, а что скажет вера? - повернулся финансист к епископу.
  
  -- Это не второе пришествие, каким его представляет священный престол. Похоже на грозное предупреждение свыше. У схизматов в Смутное время ночью в небе светилась необычайной яркости комета, а днём в небе стояли три солнца.
  
  -- Обычное оптическое гало в атмосфере, а комета, ваше благочестие, это космическое тело, -- срезал пустовера референт. -- Никаких чудес.
  
  -- Не мешай святоше, яйцеголовый заучка, -- оборвал его финансист. - И что же дальше?
  
  -- Всё промыслом Господним, ваша финансовая милость... Небо над Русской Землёй тогда омрачилось густою тьмою. Дожди лили беспрерывно, жители сельские не могли ни косить, ни жать. Мороз ударил в середине лета. Лёг снег. В августе Москва-река покрылась метровым слоем льда.
  
  -- А последствия?
  
  -- Вымерла треть царства Русского.
  
  -- За что ваш выдуманный бог покарал русских?
  
  -- Не захотели уйти под отеческую руку папы римского. На другой год у них случилась такая жара и засуха, что от пылевой тьмы птицы не летали, а ходили пешком.
  
  -- Вы слушаете выдумки мракобесов! - возмутился референт.
  
  -- Твои математики тоже водили людей за нос под дудочку Эйнштейна!
  
  -- Я не математик, а историк и футуролог.
  
  -- Вот и помолчи, как молчат мёртвая история и несбывшееся будущее. Продолжайте, святой отец!
  
  -- По ночам в небе над Москвой появлялось грозное сверкание, как если бы одно войско билось с другим, и от него становилось так светло и ясно, словно в полнолуние.
  
  -- Война тёмных и светлых сил? - хмыкнул учёный. -- Слышали мы эти сказки.
  
  -- А вот теперь послушаем твои... Ну, выкладывай, наука!
  
  -- Церковь зря обвиняла Дарвина. Он писал только о происхождении новых видов живых существ. Не он утверждал, что труд из обезьяны сделал человека. Так предположили другие мыслители. Наоборот, он подарил нам социал-дарвинизм. Это псевдонаучная объяснялка остужала пыл мироулучшателей - в борьбе за выживание побеждает сильнейший, а не умнейший. А проигравший плачет, судьбу свою кляня, и революции не замышляет. Естественный отбор оставляет жить самых приспособленных, то есть не умных, а изворотливых.
  
  -- Забудем про человеческих мартышек на помойках! Ты, трижды доктор всяческих наук, как растолкуешь мне, что полыхает на экране?
  
  -- Всё, что угодно, только не термоядерный взрыв.
  
  -- Вот это самое светлое пятно - разве не извержение вулкана?
  
  Учёный подошёл поближе к экрану и прищурился.
  
  -- Не похоже... Нет текущей лавы, выброса породы, как при вулканическом взрыве, нет кратера и дымного шлейфа из вулканического пепла. Скорей всего, это аннигиляционная вспышка. Фотоны...
  
  -- Без заумностей, заучка!
  
  -- Столкновение вещества с антивеществом даже камни обращает в свет.
  
  -- Может, проделки инопланетян?
  
  -- Наука не оперирует недоказуемыми фактами, но не отрицает возможности существования ещё не познанных явлений.
  
  -- Меня от науки со школы с души воротит. Ты мне растолкуй на пальцах.
  
  -- Видите ли, ваша финансовая милость, развитие человечества шло не по Дарвину, когда выживает сильнейший. Гомо сапиенс был слабее всех своих двуногих конкурентов. Выжили те слабые индивиды, которые выучились взаимовыручке и взаимопомощи. А могучих людоедов они попросту победили всем скопом и... сожрали, наверное.
  
  -- И меня сожрут?
  
  -- Предположим чисто гипотетически, что закон сохранения человеческого общества требует общинного единения. Братства, а не конкуренции. Русских когда-то неведомая сила наказала за междоусобное кровопролитие рюриковичей.
  
  -- К чему это привело в конце концов, спрашиваю!
  
  -- В конце концов? К свержению последнего немецкого царя и созданию государства на общинных началах. Что-то вроде первохристианских общин.
  
  -- Квазихристианских! - полыхнул гневом епископ.
  
  -- Уймитесь, святой отец! И у них получилось?
  
  -- Вам же известно, что русские на своих бесплодных землях избавились от голода и стали вровень с нами, угрожая нашему доминированию во всём мире.
  
  -- Да, у них многое получилось... Но не всё. Мы же их и угробили под конец.
  
  -- Стоит заметить, ваша финансовая милость, не мы победили. Русские сами лезли с поцелуями к нам навстречу в погибельную пропасть, как лягушка в пасть к гадюке.
  
  -- А что скажет его высокопреосвященство?
  
  -- Возможно, всё же существуют законы безбожной диалектики.
  
  -- Законы в мире бизнеса диктую госдепартаменту, сенату, конгрессу я и только я!
  
  По спутниковой карте Северной Евразии на экране с запада на восток всё ещё шли красные сполохи. Банкир с трудом оторвался от красочного зрелища:
  
  -- Это не пожарища?
  
  -- Нет, сэр, -- ответил учёный. -- Я справлялся у космодезистов. Это какое-то неизвестное излучение. Епископ упомянул диалектику философа Гегеля...
  
  -- Гегеля-Шмегеля! Ну их всех в задницу! Подскажи, как мне собственную задницу спасти?
  
  -- Я о том и говорю. На протяжении миллиона лет вид гомо сапиенс практически не видоизменялся, в отличие от других существ на Земле. Закон Гегеля...
  
  -- Опять!!!
  
  -- Закон Гегеля гласит о переходе со временем количественных изменений в качественные. Очевидно, мы переступили порог, накопленный за многотысячелетнюю историю всех революций.
  
  -- Ну и?
  
  -- Это непонятное излучение изменяет природу человека. Вероятно, больше не будет войны всех против всех.
  
  -- Какой же бизнес без конкуренции и разорения!
  
  -- Как писал апостол Павел, это излучение "совлечёт ветхого человека" с каждого из нас.
  
  -- Богохульник! Не сравнивай святое Павлеписание с богомерзким научным коммунизмом, где нет конкуренции, а человек человеку друг, товарищ и брат.
  
  -- Наконец-то! А то сопли жевали тут целый час. Теперь я знаю, что мне делать... Ладно, -- махнул в их сторону финансист и отвернулся. - Оставьте меня.
  
  * * *
  
  Он кнопкой вызвал секретаршу, когда присутствовавшие откланялись.
  
  -- Записывай. Первое - купить мне джинсовый костюм за сто долларов. Двенадцать комплектов.
  
  -- А такие разве бывают?
  
  -- Узнай, какие подешевле для простого люда. И рабочую кепку. Второе - подбери мне машину потребительского класса для работяг.
  
  -- Я не знаю таких моделей.
  
  -- Не знаешь, так спроси в автосалоне по продаже подержанных машин. Но чтоб колымага к вечеру стояла у главного входа, и никакого шика, никаких блестящих наворотов. Да, вот ещё. Моего персонального водителя переодеть в джинсовый комбинезон, клетчатую рубашку и кепку, как у настоящего реднека из чёрно-белых фильмов.
  
  -- Я старьё не смотрю.
  
  -- Возьми себе в помощь референтов, дура! И сама одевайся попроще, чтобы не выделяться из народной массы. В косыночке и скромном платьишке сиди у меня в предбаннике. Как твоя прапрапрабабка на хлопковой плантации у моего прапрапрадеда ходила. И на высоченных каблуках не цокай. Обувайся в скромные тапочки. Да без всяких ваших там негритянских блескучек - ожерелий, серёжек, браслетов и брошек. Никакого золота! Отныне только бижутерия. Теперь третье и главное - наша банковская система отныне называется "Народный кредит". Дай соответствующее объявление по всем нашим и не нашим СМИ.
  
  -- Конгрегация объединённых консисторий письмом уведомила, что завтра подходит срок выделения субсидий.
  
  -- Так и запиши: субсидии сатанинским и экуменическим церквам я отменил! Переводим деньги на вспомоществование только католическим, ортодоксальным, иудейским, мусульманским и протестантским конфессиям. Традиционного толка.
  
  -- Не поняла?
  
  -- Таким церквам, чтобы у них баб и мужиков из ЛГБТ в епископах, попах, пасторах и дьяконах не было.
  
  -- И без чёрных харизматов?
  
  -- Да, и без экстатического гипноза в церкви. Прославляем трудолюбие, воздержание, аскетизм.
  
  -- А наша гламурная пресса, глянцевые журналы, порноиндустрия, секстуризм? Будут убытки.
  
  -- Не твой уровень компетенции! Банковская группа "Народный кредит" отныне помогает только детским приютам, домам престарелых и назначает стипендии студентам из необеспеченных семей, а кредитуем мы исключительно производственный сектор экономики, а не порноиндустрию. Пусть так и напишут в СМИ. У нас ещё есть левые партии в стране?
  
  Секретарша на экране пожала узкими шоколадными плечиками.
  
  -- Если нет, пусть менеджеры за ночь организуют фонд имени Фиделя Кастро для финансирования левых политических движений. Первый взнос - сегодня же.
  
  -- Сколько?
  
  -- Сто миллионов на первый раз достаточно.
  
  -- Что ещё?
  
  -- Ничего. Выключайся и сиди на месте, жди вызова.
  
  Финансист пошарил суетливым взглядом по кабинету:
  
  -- Убери вот эту дрянь! - сказал он своей "тени", телохранителю, который осторожно выступил из-за портьеры. -- И вон ту. Пока без надобности.
  
  Он показал на пирамиду с Всевидящим оком при вершине и на гербовый щит с козлом, стоявшим на задних ногах задницей к зрителю.
  
  -- Ещё приказания?
  
  -- Принеси распятие и скульптуру девы Марии да про чашу со святой водой у дверей не позабудь. Их ещё не выбросили?
  
  -- Должны быть в подвале. Но законом запрещено выставлять христианские символы в публичных местах.
  
  -- Законы диктует бизнес. Купи мне в храме освящённый нательный крестик.
  
  -- Золотой?
  
  -- С ума сошёл в своих "качалках" от подъёма тяжестей! Серебряный. А лучше кипарисовый.
  
  -- И?
  
  -- Повесь в предбаннике моей приёмной табличку, чтобы каждый входящий ко мне говорил: "Будь благословенна пресвятая Дева!", на что я буду отвечать: "Трижды благословенна".
  
  -- Ещё указания?
  
  -- На фасаде банка пусть установят символ труда - серп и молот. Мы трудящиеся, а не бездельники.
  
  -- Ничего не забыли?
  
  -- Да, забыл! Завтра же уволить всех гомосеков и лесбух!
  
  -- А федеральная комиссия по гендерной толерантности?
  
  -- Гнать в шею любую комиссию! Завтра же проверю - никаких голубых и розовых у меня на службе!
  
  -- У нас президент нетрадиционной ориентации.
  
  -- Через месяц твой президент Дреккер сбежит в Чили. Там любят чистокровных дойчей из потомков гитлерюгенда. Остальных гринго латиносы к себе и на порог не пустят, а африканцы если кого и пустят, но только на шашлык и барбекю.
  
  -- А мы, ваша финансовая милость? Если бежать от беспорядков и линчевания на улицах - так только в Европу.
  
  -- Пуштуны и нигерийцы в Инглистане вас там заждались? Франгистан, Тальянистан, Альманистан, Свеистан и Лехистан тоже по вам соскучились?
  
  -- Не думаю, сэр.
  
  -- Думать тебе вредно. Тебе полезней держать палец на спусковом крючке. За тебя думаю я. И вот что я надумал - мы перекрашиваемся, как осьминоги, под меняющийся цвет морского дна. Теперь наш цвет - красный. Так и действуй!
  
  -- Понятно. Ещё что-нибудь?
  
  -- Организуй молельные комнаты на каждом этаже любого офисного здания. Про распятие на стенке не забудь. Утро начинается с молитвы!
  
  -- Сатанисты и сайентологи возмутятся.
  
  -- Уволить сайентологов и сатанистов! Молельни для мусульман, христиан и иудеев чтоб были на разных этажах! Для атеистов оборудуй красный уголок или ленинскую комнату, но в противоположном конце каждого коридора, чтобы не спорили по вопросам веры с христианами и иудеями. Что это?
  
  На экране во всю стену побежали кровавые буквы:
  
  "Превышний помилует Русскую Землю и приведёт её путём страданий к великой славе. Даст Превышний полную победу поднявшим оружие за Него и за благо нераздельности Земли Русской. Но не столько и тут крови прольётся, сколько тогда, когда правая, за народ ставшая сторона получит победу и переловит всех изменников, и предаст их в руки правосудия. Эта кровь будет последняя, ибо после того Превышний благословит люди своя миром. После того уже никого не казнят и в ГУЛАГ не сошлют, а всех казнокрадов, грабителей, воров и развратников запрут в огороженных мегаполисах, где им вольно будет звериным обычаем, друг дружке глотки рвать и распутствовать. Они ни в чём не будут знать отказа. Поить, кормить и развлекать их будут задаром. Пока они не перебьют друг друга или передохнут от ожирения и безделия. Большие города прежде порождали учёных, умельцев, искусников, изографов, плясиц и песенников. Теперь искусство передачи знаний и умений на большие расстояния доступно каждому в любой глубинке. Надобность в мегаполисах отпала, ибо они переродились в рассадники пороков. А жить люди будут на природе в сени листвы на разнотравье под благодатным куполом сообщного жилья с новейшими удобствами, дарованными наукой".
  
  -- Переводи!
  
  -- Это по-русски, я не умею.
  
  -- Так найди переводчика!
  
  -- Сию минуту!
  
  Телохранитель вышел и вернулся с уборщиком.
  
  -- Вот он.
  
  Перед финансистом предстал человечек, неотличимо схожий лицом с Анатасом Отчиным. Он робко замер на пороге с половой щёткой и совком в руках.
  
  -- Мигрант из бывшей России?
  
  -- Да, сэр.
  
  -- Переводи!
  
  Уборщик перевёл.
  
  -- Ты правильно передал смысл сообщения?
  
  -- Точнее не бывает.
  
  -- Я тебя ввожу в штат правления моей банковской группы как представителя от простого народа... Постой, и что ты, человек из простого народа, что об этом думаешь?
  
  -- Это красный вал. Ненадолго, ваша финансовая милость, -- ответил человечек, лицом неотличимый от Анатаса Отчина. - Хищнический неолит всё же одолел первобытный коммунизм более древнего палеолита. Моисей зря старался переделать евреев. Даже Христу не удалось изменить природу падшего человека. Христианских убеждений хватило всего лишь чуть более на две тысячи лет.
  
  -- Меня и на полсотни лет не хватит.
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
  На том самом месте, где когда-то горделиво высился Водопьянск, образовался провал глубиной местами в полтора километра, кое-где и глубже. Радиационный фон оставался прежним. Никаких следов опасного химического загрязнения. Только скалы и прибрежные строения из бетона, точнее плиты панельных домов на дальних окраинах покрылись стеклянной коркой.
  
  Халдей Колян-с-кальяном ошибся в своём предсказании судьбы для Водопьянска. Цунами не случилось. Землетрясение всего в семь баллов нагнало две встречные волны от Финского залива и Белого моря. Их гребни завертелись водоворотом в провале на месте бывшего Водопьянска. Кинетическая энергия волн угасла. Менее чем через сутки вода сошла с суши, оставив солёные лужи. Они быстро опреснились под весенними ливнями.
  
  На месте бывшего города со временем образовалось небольшое, по сравнению с Ладогой и Онегой, Водозеро, полукруглое, размерами в пятьдесят шесть километров на сто два. Что случится далее с северо-западом бывшей России, мог предсказать только халдей Хаттаб, но его следы затерялись за Уральским хребтом разом с его жёнами и детьми.
  
  * * *
  
  Ихтиофауны Атлантического и Северного Ледовитого океана причудливо переплелись в Водозере. Самая забавная метаморфоза произошла с реликтовой гигантской полярной акулой. Ей больше всех повезло. Поначалу все водные хищники очутились на грани вымирания - ничтожная кормовая база держала их на голодном пайке. А вот медлительная полярная акула-трупоед без добычи не осталась.
  
  Крутые, обрывистые и скользкие остекленевшие берега стали ловушкой для медведей, лосей, оленей, зубров, овцебыков, коз и баранов. А также туров из одичавших коров да лесных тарпанов, выродившихся из крестьянских лошадок после гибели деревень по воле нерусской власти. Бедолаги пытались испить водицы и падали в воду.
  
  Так полярная акула выжила и потом как-то приспособилась к солоноватой, а затем и пресной воде, но величиной стала в три-четыре раза меньше арктического предка. Но всё же куда крупнее и пострашнее черноморского катрана. У всех акул нет почек. Конечные продукты азотистого обмена, попросту моча, напрямую выводятся в воду через кожу. Поэтому мясо этой акулы, совсем не жёсткое и довольно сочное, но весьма специфическое. Вкус - на любителя.
  
  Других хищных рыб выручила вездесущая плотва, а также краснопёрки, уклейки, хамсичка и прочая рыбная мелочь. Даже окушки-полосатики, длиной с мизинец. Ну, ещё там всякие вьюны, пескари и усачи на мелководье.
  
  Щук, судаков и окуня-горбача в Водозере долго не было. Они прожорливые хищники. Крупным карповым рыбам пришлось ещё трудней. Глубокий провал в земле, наполненный водой, -- неуютная для ихтиофауны экосистема. Вода была поначалу совершенно не пригодна для обитания, как и любые водоёмы на месте заброшенных карьеров с неровным рельефом дна и крутыми, обрывистыми берегами.
  
  Будь озеро на месте Лас-Вегаса посреди пустыни, оно бы столетиями оставалось зловонной солёной лужей из-за "цветущей" по жаре от микроводорослей воды. Но Водозеро уже через полвека превратилось в живописную водную гладь, обрамлённую изумрудной растительностью. Лас-Вегас стоит посреди песчаной пустыни, а заболоченное Заонежье не просто полно, а преисполнено жизни.
  
  Удача, что Водозеро буквально перенасытилось кислородом, когда тут сталкивались пенящиеся коловерти волн с Балтики и Белого моря. Вода и далее обогащалось кислородом, потому что оно стало проточным. Ручьи из южных торфяных болот впадали в него, а из Водозера бежали солоноватые ручейки и речушки в Белое море. Ещё вода насыщалась кислородом из воздуха при штормах, а волны с пенистыми барашками на Водозере в бурливую непогодь поднимаются нешуточные.
  
  Беломорский гренландский тюлень по мере опреснения озера из-за обильных осадков, подземных ключей и впадающих ручейков стал больше похож на байкальскую нерпу. Местные тюлени любят греться под солнышком на остекленевших бетонных плитах у берегов.
  
  Беломорская тресочка тоже приспособила обмен веществ к пресной воде, как и черноморский бычок, засоривший пресные водоёмы центральной полосы бывшей России.
  
  На восточной оконечности озера напор подземных водных горизонтов, превращавших окрестности канувшего в прошлое Водопьянска в хлюпающее под ногами болото, нашёл выход в Водозере множеством ключей и родников. Одно время уровень воды ежегодно повышался, что и превратило многие берега в благодатное мелководье, удобное для нерестилищ.
  
  Ещё и оползни с торфяных болот, и огромные участки буреломной пущи во многих местах добавили спасительного мелководья. Как будто бы природа сама позаботилась о нерестилищах с хорошо прогреваемым дном.
  
  Торфяные залежи ила на глубине уже не выделяли ни метана, ни ядовитого сероводорода, как в болотах. Но нерестилища на торфяных отмелях прогреваются медленнее, чем на суглинке или супеси, поэтому нерест карповых в тех местах проходит обычно с задержкой на две недели. Это характерно для юго-западной оконечности продолговатого Водозера.
  
  Несмотря на повышенную кислотность торфяной воды, а также и на содержание значительного количества гуминовых кислот, замедляющих развитие фитопланктона и интенсивность фотосинтеза, болота подарили озеру большое количество беспозвоночных, моллюсков и насекомых. Черви, мотыли, рачки, улитки облюбовали мелководье, где резвились мальки рыб. Они питаются мелкими ракообразными, моллюсками, нитчатыми водорослями, личинками насекомых -- подёнок, ручейников, хирономид. Тут-то и раздолье голавлям, пескарям, вьюнам, уклейкам и краснопёркам. Мальками лакомится любая хищная рыбья мелкота. Особенно окушки-полосатики.
  
  Но главный поставщик белка для хищников всё же плотва. Этот упитанный и весьма вкусный чебачок не дал погибнуть гренландским тюленям, предлагая позже пищу окуням-горбачам и судакам, которыми тоже лакомятся тюлени. Они зимой сохраняют во льду незамерзающие лунки, которые предотвращают рыбные заморы, когда толщина ледового покрова местами достигает двух метров.
  
  Плотва жировала на колониях двустворчатых моллюсков, облепляющих стволы затопленного бурелома и оставшиеся под водой обломки бетонных строений. Чебачки-плотвички их щёлкали, как орешки, мощными глоточными зубами. И на таком питании плотва достигала внушительных размеров. Не обходили это лакомство лещи и даже подлещики.
  
  Настоящим чудом для ихтиологов стало открытие в Водозере глубоководных конгеровых угрей, которые обитают только в тропических, субтропических и умеренных водах всех океанов. Они тут стали вдвое короче, чем их морские предки, тоньше, но по вкусу превосходят их. Как для размножения конгеры обходятся без Саргассова моря - до сих пор загадка для учёных.
  
  Миграции конгеров по росистым лугам, ручьям, болотцам и дорогам с лужами в глубоких выбоинах, пока никто не замечал. Равно как ихтиологи до сих пор не описали случаев нападения пресноводных акул в Водозере на людей. Но это вовсе не значит, что твари эти весьма миролюбивые. Просто тут нет пляжей, куда стремились бы миллионы любителей позагорать и поплавать. Тут вам не Красное море, не ласковое побережье Южной Африки или севера Австралии.
  
  Если какому-то правителю бывшей Русской земли захочется построить новую ветку Беломорканала, то Водозеро удачно впишется в воднотранспортную систему Онеги и Ладоги, соединяя два моря, Балтийское и Белое. Это просто подарок для судоходства по Севморпути.
  
  КОНЕЦ
  
  * *
  *
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"