- Не скучай тут, - проскрежетал динамик голосом капитана корабля, и борт четыреста пятьдесят первый выплюнул мою капсулу в свалку космического мусора.
Не то, чтобы мне пора было на свалку, хотя для моих средних ста двадцати лет меня уже изрядно потрепало, просто надо было проверить, почему наша свалка начала вести себя странно. И откуда в ней гравитационные возмущения?
Я сразу отключил связь с кораблем. Не люблю когда довольные жизнью офицеры, расхаживая по кают-компании и, попивая шампанское, глумятся над простым пилотом. В моей капсуле тесно, неуютно, и руки бы оторвать конструкторам. Управление придумано через место, которое через несколько часов начнет вопить из-за неудобного сиденья. Маневровые двигатели настолько маневровые, что капсула двигаться по-человечески просто не умеет, только маневрирует, как поплавок, когда наживку терзает мелочевка. Зато обзор выше всяких похвал: все видно, только смотреть не очень хочется. А исследовательские капсулы и посылают в такие места, где есть, на что посмотреть, но как-то не очень хочется. Вот и сейчас я не стал любоваться останками списанных кораблей, ракет, спутников и прочего хлама, который накопился за три века освоения космоса. Гораздо интересней было взглянуть на борт четыреста пятьдесят первый, который должен был осанисто висеть на краю свалки, и если удастся разглядеть, на нашу освоенную планетную систему, вращающуюся вокруг звезды по имени Вторник. Маневры, маневры и еще раз маневры. Да, я сделал это и вспотел. Борт четыреста пятьдесят первый присутствовал, висел осанисто, подмигивал разноцветными лампочками и очень гармонично дополнял собой свалку. Звезда и наша система тоже присутствовали, но как-то частично и неуверенно: там кусочек, сям кусочек, тут лоскутик - ребенок собрал паззл и доволен. А я не доволен. Мне не понравилось. Маневры, маневры и еще раз маневры. Не только вспотел, но и проголодался.
Жевать бутерброд и смотреть на космическую свалку - что может быть романтичнее. Да что угодно! Да и бутерброд не очень - майонез не положили, курица сухая, салат не свежий, а мне хочется побрюзжать.
Делать мне тут особо нечего. Можно смотреть по сторонам, можно есть, можно пытаться размяться в узком пространстве. Последнее редко кому удается, но я опытный наблюдатель. А еще нужно следить за приборами. И я слежу. Было уже пару непонятных всплесков гравитации, и несколько бравых крейсеров прошлого столетия сплющились и сжались до размеров моей капсулы, а потом решили провести вечность вместе и сплавились в единый кусок металла. Мне, к счастью, ничего не угрожало: антигравитационное поле работало нормально, и можно было наблюдать апокалипсис условно комфортно, вооружившись попкорном.
Говорят, что мысль материальна. Возможно, в этом что-то есть, потому что апокалипсис не заставил себя долго ждать. И начался он, как можно догадаться, в районе трех спрессованных крейсеров. Сначала вспучилась ткань пространства. Никогда не думал, что пространство можно сравнить с тканью, но другие слова на ум не пришли. Тут вообще не до слов, одни эмоции. Гравитационной волной мусор выдавило к краям свалки. Моя капсула стала частью боевого крейсера и телекоммуникационного спутника. Антенна спутника мешала обзору, а пусковые установки ракет крейсера, которые смотрели мне в затылок, регулярно выводили стройные ряды мурашек на прогулку по спине. Но даже то, что я мог разглядеть впереди, было гораздо интересней мурашек. После вспучивания ткань пространства решила просесть, затем порваться и втянуться.
Охренеть! Я присутствовал при рождении Черной Дыры!
Жаль! Мне нравилась наша система и звезда по имени Вторник.
Пространство порвалось окончательно и решило втянуться в дыру... или осыпаться. Хотя на физике и астрономии нам и рассказывали про Черные Дыры, но то, что мне представлялось и то, что я видел сейчас, имело некоторые отличия. В теории все было просто, быстро и изящно. На практике, вместо постоянного втягивания и усиления гравитации, поле вело себя странно и волнами. И это давало мне время. Смыться отсюда на своих маневровых двигателях - бред сивой кобылы. А вот предупредить, может, еще и успею. Включить связь - секундное дело. Примерно столько же понадобилось Дыре, чтобы сплющить и втянуть два исследовательских корабля и небольшую прогулочную яхту.
- ... там происходит? - голос капитана выдавал обеспокоенность, но на самом деле волноваться уже поздно.
- Рождение Черной... Норы!
- Чего?!
- Повторяю для глухих . Рождение Черной Дыры! Сматывайтесь отсюда!
- Мы тебя вытащим.
- Хрен тебе, а не вытащим! Сматывайтесь, кому говорю! Может, с планет кого успеете подобрать.
Эфир заполнил треск. Приплыли. Сигнал уже не проходит. Я вырубил бесполезную связь. Не знаю, услышали ли они мои последние слова, а посмотреть не было возможности. Я мог видеть разрастающуюся Черную... Нору и пусковые установки крейсера, нацеленные мне в тыл.
Почему "Нору"? А скажите мне, чем отличается дыра от норы? Если смотришь и видишь отверстие, то это дыра. А если оттуда кто-то смотрит на тебя - это нора. Так вот, на меня смотрели. Страшно до жути. Любой бы физик на моем месте уписался бы от радости и восторга. Мне же хотелось это сделать от страха.
Две когтистые лапы обрушивали пространство в нору. Вместе с пространством туда же сползала наша свалка. И я, зажатый в своей капсуле, сползал тоже. Два огромных тусклых желтых глаза хищно смотрели на нашу систему, игнорируя мусор, который сыпался в нору. Вот ведь скотина! И что ж ты за скотина? Косморойка? Планетоед? Чучело-Мяучело? Да какая разница. Уже поздно. Капсула кувыркнулась в нору. Крейсер и спутник съежились в небольшие куски металла, но упорно держались рядом с капсулой, несмотря на отлично работающее антигравитационное поле. Мне удалось бросить прощальный взгляд на нашу систему. Борт четыреста пятьдесят первый улепетывал во все двигатели, но пространство сползало в нору слишком быстро. Или ему все-таки удастся...
Падение в нору заняло довольно много времени. Где-то подобное я уже читал. Только нора там была кроличья, а падала девочка. У меня немного по-другому, но общий смысл такой же. На моих глазах горы космического мусора спрессовались в маленький аккуратненький шарик. Крейсер и спутник наконец-то отстали от моей капсулы, но самое интересно было не это. Интересным было чудовище, вернее, его брюхо. Мы как раз падали мимо него. Неимоверно захотелось разогнать свою капсулу и протаранить его. За всё! За неудобное сиденье. За безвкусные бутерброды. За родную систему. И за звезду по имени Вторник. Маневры, маневры и еще раз маневры!
Как ни странно, мне удалось не только падать, но и лететь. Только лететь пришлось долго, нудно, и когда брюхо твари закрыло весь обзор, а я еще не прилетел - мне стало скучно. Да и таранить не очень-то и хотелось. А когда я выспался, поел, и все-таки долетел, оказалось, что не все так просто. Одна шерстинка на брюхе этого непонятного животного была толще моей капсулы. То есть все напрасно, зато размялся.
Вывалиться в Блистающий Мир - это самая неожиданная развязка сегодняшнего дня. Хотя вся наша свалка космического мусора, расправляющая крылья и принимающая привычную форму, тоже зрелище не для слабонервных. У меня же нервов не осталось вовсе, ни слабых, ни сильных. Поэтому просто безучастно смотрел на происходящее, без аппетита жуя безвкусный бутерброд.
Блистающий Мир был мне интересен пару минут. С помощью бортового телескопа я осмотрелся. И погрустнел. Меня и любимую свалку занесло в какой-то огромный шар. Куда ни посмотри - только блестящая светящаяся молочно-белая стена. Скучное и монотонное пространство. Свалка и то интереснее. А потом в этот Блистающий Мир вывалилась наша планетная система. Не вся сразу, но постепенно. Сначала спутники, потом планеты, не по порядку, вперемешку, без сохранения орбит, зависли причудливыми новогодними украшениями. Последней, с краю, в смысле, совсем близко к блистающей стене, вывалилась звезда по имени Вторник. Все в сборе. Некоторое время ничего не происходило. Ничего не происходило до последнего бутерброда и мысли, что пора помирать. И тут я заметил, что наша звезда нашла свою орбиту и катится близко к внутренней поверхности нашего Блистающего Мира. Планеты немного подумали и тоже решили, что движение это жизнь. А центром нашей системы стала свалка космического мусора. Все стало с ног на голову, и тем не менее, работало. Очень странно, но отчего-то радостно. Маневровые двигатели на полную. Встречай меня, родная планета. Я надеюсь, что люди все-таки пережили гравитационный удар. Ну а если не пережили, то, может быть, их воскресил обратный процесс. Маневры, маневры, и еще раз маневры...
Как ни странно, несмотря на пережитый катаклизм, люди в блистающем мире стали счастливее. И хоть теперь наше пространство ограничено, появились новые горизонты. Художники видят новые цвета и краски. Музыканты придумали восьмую и девятую ноты. Ученые радуются как дети, и находят новые законы физики, новые элементы, новое миропонимание. По последней модной теории мы живем внутри сверхновой. Ведь каждый ребенок знает, что Черная Дыра ведет внутрь сверхновой. И никого не волнует что это Черная Нора.
В общем, все счастливы. Я тоже ничего не имею против Блистающего мира, но иногда накатывает ностальгия. Тогда я делаю безвкусные бутерброды без майонеза, сажусь в свою капсулу и лечу в свалке. И там, в только мне известном месте, есть небольшая норка. Лезть в неё капсулой я не решаюсь, но понаблюдать в телескоп за своим старым миром очень познавательно.
Сегодня хороший день. Планеты расставлены по своим местам, их немного - всего две, но для начала хватит. Осталось только перерезать ленточку, то есть зажечь звезду. Борт четыреста пятьдесят первый выходит на заданную позицию и выпускает две торпеды термоядерного синтеза. В нужной точке они встретятся, и зажжется звезда по имени Четверг.