1. Наверное, акулы всё-таки лучше

Чёрт, чёрт, чёрт... я заметалась по узкой дорожке, оставленной автолюбителями для пешеходов, пытаясь уйти с траектории движения. Попытки были безуспешны - ни переулка, ни будки какой-нибудь, за которой можно спрятаться... А эти две... дамы двигались прямым курсом, подобно двум акулам, почуявшим истекавший кровью кусок мяса. Неужели меня заметили?! Чёрт, чёрт, чёрт!

Старшая из акул, сверкая белозубой улыбкой, что-то внушала младшей. Младшая, она же - Наташка Лукова, она же - моя лучшая подружка на протяжении десяти лет, она же - сучка крашена... Короче, куда спрятаться? Куда?!

Я присела на корточки, пытаясь не высовывать макушку и вообще не высовывать какую-либо часть тела из-за щёгольского авто, небрежно припаркованного на тротуаре. Какое счастье, что не перевелись в Москве бесстрашные и мажористые личности, бросающие свои шикарные машинки где попало.

Семейство Луковых, как будто почувствовав добычу, остановилось прямо напротив затаившей дыхания меня. Сейчас нас разделял только автомобиль. Хороший автомобильчик, блестящий, и так хорошо стоит...

- ...ты видишь его? Нет, не криви губы, я спрашиваю: ты его видишь? Наталья, такое отношение нужно пресекать...

- Ну, мама! - Наташкин взвизг перекрыл голос мадам Луковой.

У моей подруги всегда был такой голос? Или визжать она начала только после того, как перестала быть моей подругой?

Я вздохнула и прикинула, долго ли смогу высидеть, утыкаясь в чёрный лакированный бок авто и не выскочить к Луковым с устрашающим криком: "Бу-у-у!" Живой мне, правда, в этом случае не уйти, от Людмилы Феликсовны, когда она на тропе войны, живым ещё никто не уходил. А я по её мнению заслуживаю не просто смерть, но смерть мучительную...

Мои невесёлые размышления прервал очередной визг:

- Мама! Ты совершенно не понимаешь! Сашенька, наверное, ждёт нас в салоне.

Что-о-о? И он здесь? Я завертела головой, ожидая увидеть самое страшное. Ну, не может мне так не везти. Ведь не может, правда?

- Он безответственный и легкомысленный тип, а ты это поощряешь! И если бы не твоя мягкотелость...

- Мама!

Нет, не помню, чтобы Наташка раньше так визжала.

- Всё. Ты как хочешь, а я захожу...

Ох! Я отлепилась от пригретого бока уже родной мне машины и оглянулась. Ну конечно, только я могла так влипнуть. За моей спиной на полупрозрачной двери в бутик белым и золотым были выведены английские буковки. Просто и изящно: Wedding.

Я умудрилась застрять на пути акул, стремящихся в свадебный салон. Та-а-ак, отползать придётся в другую сторону и желательно по-пластунски.

О, нет! Нет! Нет! Я чуть не вскрикнула в полный голос - акулы вознамерились совершить обходной манёвр. То есть "обходной" - буквально: они начали обходить мой любимый мерседес, мою защиту и опору, радость мою, с противоположных сторон. Кольцо окружения должно было сомкнуться прямо на моей тушке. Помня последнюю нашу встречу, я решила, что перешагивать мадам и мамзель будут уже мой хладный труп.

Эх, лучше б я сразу им сдалась. На милость врага, так сказать. Несколько минут назад я хотя бы была не в столь унизительном положении - передвигалась вертикально, как человек, а не как пресмыкающееся.

Всё, сейчас меня засекут... На моё недолгое счастье Луковых что-то отвлекло - наверное, Шурка всё-таки соизволил появиться - и они остановились каждая у своего бампера. Подумать только, как символично: Наташка - "бампер задний", её мамашка - передний. Эта расстановка сразу показывает, как распределены силы в Луковом семействе. Если бы не предприимчивость Феликсовны и не Наташкино желание угодить мамочке, Шурка бы... Ага, и ещё б тогда у меня во лбу звезда горела, и месяц - под косой!

Последние мои силы уходили на иронию. Дурацкие шутки, но именно они меня всегда выручают. Иначе я б не удержалась и разревелась, ну или окончательно ударилась бы в панику. Представьте только - целый год успешно избегать вот таких вот ситуаций, и так нелепо попасться! На улице! В тот момент, когда заклятая подружка собралась выбирать платье для свадьбы. Мой Шурка...

Эх, ну о чём я думаю? А о чём должна? Вот! Тикать! Срочно!

Однако расположение дамочек отрезало для меня любые пути отступления. Смыться с того места, где я сейчас находилась, можно было только назад, тем самым оттянув нашу жаркую встречу минуты на две. Ведь вряд ли в этом чрезвычайно романтичном магазине меня вежливо проводят к чёрному выходу. Или рискнуть?

В этот момент дамы что-то радостно закудахтали. Точно, господин Шереметев появился, собственной персоной...

Честно, в эту минуту мне захотелось умереть. Я не могу их видеть. Чёрт, я не могу! Если от Луковых я могла получить тяжкие телесные или отрезание всяких моих любимых частей тела без наркоза, то "Луковы энд Шереметев"... Я скукожилась, в глазах потемнело, и с обреченностью камикадзе я уцепилась за ручку задней двери полюбившегося мне авто. Вот украду миллион, обязательно куплю себе такое. Или такой... Хотя миллиона, наверное, не... Пытаясь подняться на трясущиеся от ужаса ноги и встретить свой ночной кошмар лицом к лицу, я случайно надавила на ручку. Она поддалась.

Не может быть! Это же...

Наташка верещала уже совсем на ультразвуке, Шурка что-то отвечал ей вполголоса.

... это...

К голосам парочки влюблённых добавились громовые раскаты в исполнении старушки Феликсовны.

...чудо!

Под аккомпанемент мадам Луковой я, не дожидаясь больше подарков судьбы, дёрнула на себя дверцу лучшей автомашины на свете и карасиком метнулась на заднее сиденье.

Однако ж поза "карасик", если кто-то не догадывается, предполагает движение головой вперёд, а расположение рук - "по швам"... а расстояние между задними и передними креслами в мерседесе - это вам не простор "Лады-Калины"... а враги дышат мне в затылок... а по физкультуре "пятёрка" у меня всегда была натянутой... Короче, носом я проехалась по коврикам и чуть не вышибла головой противоположную дверь. Быстро, почти невероятным образом извернувшись - может, и не так уж и неправа была директриса нашей школы, ради меня выкручивая физруку руки - я захлопнула, нет, не захлопнула, а тихонько притворила за собой дверцу машины.

Уф. Боженька, если всё закончится удачно, не буду больше чертыхаться.

За пределами моего убежища буря стихала. Натали и Феликсовна скрутили господина Шереметева - жаль, что пока не в бараний рог, хотя, думаю, у него всё ещё впереди - и успешно отконвоировали его в свадебный салон: я услышала, как радостно и почти плотоядно звякнул колокольчик, призванный приветствовать будущих счастливых супругов.

Я скорчилась между сиденьями и обхватила колени. Сидеть так было неудобно, но я дам гоп-компании пять минут. Через пять минут Феликсовна и Наташка заставят бегать вокруг себя весь персонал бутика от управляющей до уборщицы. И некому будет обратить внимание, как гордая и неустрашимая Лия Бойко выползает из чужого автомобиля.

Блин, надеюсь, что хозяин чудо-машинки задержится где-нибудь дольше пяти минут. На всякий случай, я решила порепетировать:

- Ваша честь, нет, я вовсе не хотела украсть этот бортовой компьютер! Вы просто не представляете, как тяжело выковыривать его из торпеды! Эти проклятые немецкие производители совсем не думают о правах бедных простых автомобильных воришек! Нет, и пепельницу я тоже не хотела отковыривать - я за здоровый образ жиз...

Видимо, схлынувшее напряжение утащило за собой и моё внимание. А может быть, я просто увлеклась воображаемым выступлением... "Твоё чересчур богатое воображение когда-нибудь обязательно втравит тебя в богатые неприятности", - так мне говорил былой возлюбленный, сволочь.

В общем, я увлеклась и пропустила тот момент, когда хозяин авто запрыгнул в своего скакуна - я говорила, что у меня не к месту богатое воображение? - и дал по газам.

Машина сорвалась с места точно как в Формуле-1. Сообразила я, что происходит, секундой позже. Ещё позже до меня дошло, что странный тихий щелчок, раздавшийся у меня над ухом, означает, что водитель нажал на панели кнопку центрального замка.

Ну вот, я в ловушке, а перспектива произнести так кстати отрепетированное последнее слово подсудимого близка как никогда. Хозяин же мерседеса... Я запрокинула голову, чтобы разглядеть хотя бы что-нибудь... Чёрт чертовский!!!

Не люблю я материться, вот честно. По принципиальным соображениям. При моём весе мухи и росте "метр в прыжке", белых волосиках и невинных - два года выражение перед зеркалом в ванной отрабатывала - глазках мат выглядит как-то неубедительно.

Так вот... материться я не стала - я взвыла. Что ни говори, но десять лет дружбы с Наташкой не пропьёшь, есть в нас что-то общее, есть. Взвыла я качественно, почти так же качественно, как она несколько минут назад визжала. Мерседес вильнул и под хороший четырехэтажный мат водителя - вот у кого проблем нет с правильным русским выражением эмоций - резко затормозил. Причём затормозил, кажется, в "Газель".

Я приготовилась к неизбежному...

- Что ты тут делаешь, мать твою?

- Непонятно? Прячусь!

Господин Шереметев опять выматерился. Душевно так, и адресно. В мой, то есть, адрес. Я уткнула нос в колени. Ничего не поделаешь.

Кисмет.

2. Сволочь моя ненаглядная

Шурка выбрался из автомобиля, не переставая склонять и спрягать - никогда не замечала в нём такого знания нецензурной лексики. Что ж, кажется, мне тоже пора сваливать.

- Ты куда? - Шурка принял меня, когда я с грацией трёхногого бегемота вывалилась из его - чёрт побери, что ж так не везёт-то? - мерседеса.

- Туда... - очень информативно ляпнула я, утыкаясь лицом в Шуркину грудь.

Грация бегемота, она такая, да...

От Шурки, как всегда, пахло обалденно. Что-то цитрусовое... и немножко табак... Ой, что-то увлеклась я. И отвлеклась. "Потеряешь концентрацию - проиграешь, эльфёныш", - так, кажется, говорил мне давным-давно А.Н. Шереметев, эсквайр. Вот, вместо того, чтобы улепётывать со всех своих бегемотьих лап от всей этой невозможной ситуации, я опять очутилась в Шуриковом "мерсе". Причём в этот раз меня разместили на кожаном сиденье и вдобавок пристегнули к нему ремнём. Очень удачно пристегнули, вместе с руками. Сволочь!

Сволочь уселась на водительское место и, пока я выпутывалась из средства безопасности, сделанного добросовестными немцами, центральный замок опять еле слышно щёлкнул. Гневно просверлила затылок сволочи, но рукоприкладством заняться не решилась - свидетели вокруг, да и сдался он мне, руки об него ещё марать...

Всхлипнула.

- Не пытайся выдавить крокодилью слезу. Не сработает, - вполне спокойным тоном сказал Шереметев и завёл автомобиль.

- Раньше на всех мужиках срабатывало...

Шереметев зло уставился на меня в зеркало заднего вида.

- На папе... - отчего-то испугавшись, добавила я и покраснела.

Шереметев отвёл глаза от зеркала и стал нашаривать что-то в кармане пиджака, небрежно лежавшего на правом переднем сиденье. Шурка - это... Это сволочь, это!

Никогда не умела с ним говорить, как полагается разговаривать со своими мужчинами истинной женщине - тонко, иронично, легко. Когда рядом со мной появлялся Шереметев, я или глупости начинала болтать, или смеяться, или все секреты сразу выкладывала. А он этим всегда пользовался. Ну, сволочь же!

Автомобиль плавно тронулся с места.

- Эй-эй-эй! Ты что скрываешься с места преступления?! Выпусти меня, Шурка! Шурка, выпусти! Может там труп в "Газели"? Не хочу быть соучастницей!

Ну, я ж уже говорила - всегда при Шереметеве глупости болтаю. Мои глупости и Александр Шереметев неразлучны, как сиамские близнецы.

- Сиди на месте. Никакого трупа. Жив твой абрек, даже вполне весел и упитан. Пять штук за царапину на ржавом бампере с меня слупил.

Я выдохнула.

- ...Но эти пять штук я к твоему счёту прибавлю...

Я забыла вдохнуть и выпучила глаза. Чего-о-о?

- А ты думала, что заберёшься в мою машину, станешь виновницей страшного наезда на "Газель"...

Я возмущённо булькнула.

- ...И всё безнаказанно?

Он шутит?

- Я вообще не знала, что это твой мерседес! Я просто...

Быстро зажала себе рот ладонью. Ни капли лишней информации врагу! Он слишком хорошо умеет ею пользоваться. Или слишком плохо, если вспомнить нашу последнюю встречу.

- Пряталась от моих будущих родственниц? - он усмехнулся, а я разозлилась.

- От тебя.

Мерседес вильнул.

Ненавижу разборки. Если подумать, то во все дурацкие ситуации, включая и эту, я попадала оттого, что открытому выяснению отношений предпочитаю всякие окольные пути. Самое грустное, что всё равно напрасно. Вместо неприятного, но своевременного выяснения отношений, я нарываюсь на запоздалый скандал. Иногда с мордобитием. Чёрт чертовский. Вот неизвестно, чем закончится сегодняшняя история, но боженька от меня точно отвернулся. Чертыхаться меньше надо, Лия Борисовна, ага?

- Саш, останови машину, пожалуйста, - я предупреждала об окольных путях? Вот он, начинается.

- Я теперь "Саша"? Не "придурок Шереметев"? И не "ублюдочный Шурик"? Знаешь, при всей твоей нелюбви крепким выражениям, ты употребляешь слишком много плохих слов, деточка.

Ага, и все тебе сейчас выскажу, мерзкий, лживый, гнусный блюститель чистоты русского языка! И мы врежемся в "Камаз"! Предпринимаю ещё одну попытку мирного урегулирования конфликта. Условно мирного урегулирования, но всё-таки...

- Ну, Шереметев, ну зачем тебе это?

Сволочь не ведет и ухом.

Я начинаю злиться и бью по самому уязвимому месту неистребимой самоуверенности и самовлюблённости Шурки:

- Наточка узнает, кого ты на машинке катаешь, и быстренько тебе лысину организует. Хорошенькую такую лысинку, аккуратненькую. Лысенькую...

Дело в том, что Николай Александрович, отец этой сволочи, с гордостью носит гладкую, как бильярдный шар, голову. Шурик же панически боится повторить безволосую судьбу папочки. Безосновательно, кстати, боится - Шереметев-младший пошёл породой в мамочку, а у той шевелюра - ого-го! Я узнала о Шуриковой слабости случайно и пользовалась этой шпилькой, как иные пользуются ударом между ног. Эффект хотя и послабее, зато коленка не болит.

Вот и сейчас Шереметев сначала выругался себе под нос, пополнив мою коллекцию образных выражений, потом произнёс значительно громче:

- Заткнись!

А вот это совсем не честно! Язык - моё единственное настоящее оружие против Шереметева. В других видах борьбы он слишком хорош. Я уже упоминала несправедливость?

- А раньше мой язык тебе нравился...

Он не ответил. Даже нецензурно не стал выражаться. И в зеркало заднего вида на меня смотреть не стал. Только автомобиль опять как-то странно вильнул. Что-то я начинаю беспокоиться о состоянии Шурикова "мерса". Может, он давно техобслуживание не проходил? Или вообще, бракованный?

В салоне повисло молчание. Я поняла, что пока меня до места назначения не довезут - не высадят. Шереметев - упрямый как осёл. Если он что-то решил для себя, то вся кавалерия - да что там кавалерия, танковая армия! - не сможет его переубедить. Плавали - знаем. Поэтому я осталась сидеть на месте, гипнотизировать Шереметевский затылок и гадать, что взбрело в голову этой сволочи.

...Сволочи моей ненаглядной.

3. Все блондинки ненавидят Диснея

Я влюбилась в него с первого взгляда. Нет, не так. Я втрескалась, вляпалась, втюрилась, вжахнулась, врезалась в него в свои четырнадцать. Как мошка в паровоз.

Шуриковы родители были приятелями Наташкиного отца. Феликсовне в тот год очень уж захотелось отпраздновать четырнадцатилетие любимого чада, вывести, так сказать, Натали "в свет". Мадам Лукова устроила по этому поводу масштабное торжество. Знаете, когда зелёная лужайка, представление мимов, белые шатры и бестолковые пьяные официанты? И сотня гостей, из которых я знала пятерых, а именинница - шестерых?

Короче, первый бал Наташи прошёл с грандиозным - почти как у классика - успехом, а я повстречала Шурку.

Шереметев-младший только что вернулся из армии. Представляете? Этот упёртый осёл... "Упёртый осёл" - это, практически, тавтология, но он реально такой - осёл в квадрате. Так вот, этот упёртый осёл плюнул на подколки своего папаши-адвоката и причитания мамы-профессора и вместо пригретого местечка в юракадемии ушёл служить в морпехи.

Кстати сейчас, по прошествии семи лет, я считаю, что голову Шереметеву именно в морской пехоте стрясли, на мою беду. Хотя когда-то он говорил, что это я во всём виновата. И в его тараканах тоже, ага. Врал, как всегда. Эх.

Ну вот, явился он весь такой брутальный на девичий Наташкин праздник, и я пропала. Конечно, мэном двадцати лет пигалица среднешкольного возраста замечена быть не могла по определению. Хотя я старалась. Крышу-то мне тогда снесло окончательно. Теперь боюсь, что уехала она до самого конца моего бренного существования. Впрочем, ладно, не буду об этом думать, у меня в думалке на этом месте мозоль уже. А тогда чего я только не делала, чтобы привлечь его высочайшее - правда, высочайшее! ростом под два метра - внимание.

Ах, как я пошла в атаку! Первым делом добыла его фотографию - это было легко. Подумаешь, всего-то довести до истерики фотографиню, работавшую на празднике. Потом пригласила Шереметева на белый танец, отодвинув плечом подталкиваемую Феликсовной Наташку. Той, кстати, в то время Шурка не нравился, она была безответно, трагически и навечно влюблена в Энрике Иглесиаса.

После танца - представьте, как мы смотрелись: мои метр пятьдесят и его гренадерские сто восемьдесят семь - я попыталась вызнать номер Шурикова мобильного. За что логично, как я сейчас - не тогда, понимаю, получила снисходительное: "Девочка, ты не в моём вкусе. И возрасте". Обидно, но хотя бы тогда он на меня не матерился... Этакий Шурка-джентльмен.

Я страдала от неразделённого Шереметевым чувства четыре года.

Наташка всё это время легко меняла свои "вечные любови". Особенно бурной была её страсть к Джастину Биберу, Роберту Томасу Паттинсону и Лёшке Самохину из параллельного "Б" класса.

В более сознательном возрасте Натали перевела свой взгляд на реальные объекты. Целых три месяца даже Феликсовна всецело одобряла дочкин роман с вице-вице-вице-президентом дочерней компании "Газпрома"...

У меня же была путеводная звезда по имени Александр. Не могу сказать, что выбрала будущую профессию только из-за него... детективы я всегда любила, а программу "Человек и закон" смотрела даже с температурой под сорок градусов. Но в академию я рвалась, конечно, только из-за Шурика.

И чудо свершилось! "Чудо" - это я тогда так думала, а теперь знаю, что просто моё невезение так сработало. Однако ж три года назад я именно как дар небес восприняла Шуркино внимание. На дебюте первокурсников мой обожаемый Александр, которого каким-то ветром занесло в актовый зал, благосклонно мне кивнул. Как я сейчас понимаю, его на наш почти детский праздник притащила одна из его многочисленных девиц, но он меня узнал, мне улыбнулся, и судьба его была в тот момент мною решена. А от Лии Бойко тогда, без вариантов, отвернулись звёзды. Я поняла это позднее, но чего это понимание мне стоило... Однако ж три года назад я, окрылённая первокурсница, отработала на Шереметеве все ранее не применяемые мной за ненадобностью женские приёмы преследования желанных мужских особей. И вуаля! Я получила трофей.

Пусть я чуть не вылетела из академии в первую летнюю сессию, зато заслуженный приз держала хватко.

Честно, Шурка меня тогда спас. Он заканчивал пятый курс, работал, как проклятый, и в перерывах между горячим сексом вдалбливал в мой расплавленный от любви мозг отличия правоприменения от правопользования и ещё тысячи юридических премудростей...

Потом всё как-то устаканилось. Я заслуженно получала свои пятёрки в зачётку, целовала ненаглядного Сашеньку, перед тем как убежать на первую пару, а часто и не только целовала... Я научилась использовать язык не только для болтовни и произнесения глупостей... Я сократила время на подружек и родителей, стала мало общаться с Наташкой...

Не знаю, изменял ли мне Шурка. Вот, честно, никогда не хотела это узнать. Боялась, наверное. С моим дурацким характером и нелюбовью к громким сценам мне пришлось бы или терпеть, или просто тихо уйти. А я ж без него жить не могла и дышать тоже. А ещё мне казалось, что у нас с Шереметевым всё по-взрослому всё серьёзно. Когда всё серьёзно, он же не может? Ну, идиотка, что с меня было взять?

Идиотка... И продолжаю ею быть. Вот сейчас еду чёрт знает куда с Шереметевым, подкалываю его, вспоминаю то, что целый год забывала, а за дурацкими словечками и мыслями пытаюсь скрыть, как мне плохо только от того, что он рядом. Он рядом и он - не мой, он - Наташкин "Сашенька". Без пяти минут муж моей бывшей лучшей подруги.

Она зачастила к нам с Шереметевым полтора года назад. Первый раз пришла днём, когда Шурка был на работе, а я как ошпаренная бегала по нашей съёмной квартирке, подбирая разбросанные шмотки и застилая постель, на которой мы знатно повалялись утром. Причём настолько знатно, что я опоздала на первую пару, а он - на встречу с клиентом.

Через день она снисходительно наблюдала, как я, чертыхаясь, режу капусту разнокалиберными кусками и, обжигаясь, кидаю её в варево, которое позже вечером собираюсь разрекламировать Шурику как щи.

Каждый раз она с улыбкой слушала, как я распеваю гимны умнице и красавцу Александру Николаевичу, который: "Уже почти, ты представляешь, Наташка? Почти сдал экзамен в адвокатуру! А пока не сдал и не стал важный-важный перец, обещал стаскать меня на Ибицу!" Адвокатов на Ибицу не пускают, да...

Она смотрела, слушала, несколько раз смоталась с нами в клуб. Раз в неделю она обязательно оставалась на ужин и ковыряла ложкой моё "недорагу" или полусырую "почтишарлотку".

Смешно, но в один из периодов самобичевания после ухода Шереметева я даже всерьёз решила, что именно моя "стряпня от слова "пня", по Шуркиному меткому выражению, стала всему виной. Поиграла Лия в Крошечку-Хаврошечку? А графья Шереметевы, оне не таковы, оне жрать борщ без свёклы не приучены... Потом я прекратила размышлять над подобной чушью и стала просто биться лбом о стенку... Но итог-то всё равно один. Я живу в тёткиной квартире, реву в учебник криминалистики, а господину Шереметеву с его Натали в итальянском ресторане подают фетучине с трюфелями.

Чёрт. Когда я вспоминаю свой последний год без Шурки, то хочется рыдать так, словно мне опять пять лет и на моих глазах проклятый Дисней убивает маму Бэмби.

Всё! Надо прекращать этот сеанс ковыряния в прошлом, Лия Борисовна!

Вспоминай, что ты самостоятельная и независимая девушка, у которой все мужики впереди, что находишься в состоянии ремиссии страданий по своему бывшему, что сидишь в настоящий момент в машине этого своего бывшего, который по твоей классификации намного хуже злобного старикашки Диснея. И что ты давно, ещё в четырнадцать лет, решила, что при Шереметеве - ни слезинки! Не дождётся. Уж лучше болтать глупости.

...Глупости так идут нам, блондинкам, не правда ли?

4. Температура земельного покрова в средней полосе России

Я заснула! Я заснула в машине сволочи Шереметева, пока он вёз меня неизвестно куда и неизвестно зачем.

Чёрт, неужели мне настолько всё равно? Или это нервное?

Неохотно разлепив глаза и осознав, где я нахожусь, чему очень помог Шуркин затылок, нахально торчащий у меня перед глазами, я решила отрабатывать свою репутацию девицы, болтающей исключительно глупости.

- Шере... - нет, не буду называть его по фамилии, мой любимый вариант его имени Шереметева раздражает сильнее: - Шурка, сволочь рогатая, куда ты меня везёшь?

- Почему "рогатая"? - о-о-очень логичный вопрос он задал, вам не кажется?

- Потому что козёл! - рявкнула я, окончательно просыпаясь.

Он засмеялся... Он засмеялся!

- Мы приехали пять минут назад, эльфёныш!

- Не называй меня... Как приехали?! - я завертела головой.

Мерседес стоял среди высоких сосен рядом с двухэтажным домом.

-Ты, маньячина позорный! Куда ты меня притащил? Извращенец! - я даже подпрыгнула на сиденье.

- "Шурка" мне нравится больше, - задумчиво пробормотал извращенец и маньяк, но получив затрещину от очень нервной жертвы, сердито добавил: - Смею напомнить, ты сама залезла в мой автомобиль. Без разрешения, смею напомнить.

Шереметев вышел из машины на редкую травку, сплошь покрытую сосновыми иглами, и распахнул дверцу для меня.

- Не выйду! Отвези меня в город!

Он ухмыльнулся.

- А ты вызови такси. Хочешь, скажу адрес? - заметив выражение моего лица, Шурка заржал, скотина. - Что? Мобильник опять утопила? Или сожгла?

- Зарезала! - ответила я на его гнусные инсинуации, чистую правду, надо сказать, ответила, после чего гордо вышагнула из авто.

Сейчас отберу у Шурки его сотовый и вызову папу. Он давно хотел набить морду этому поганцу, вот пусть и сбудет мечту. Мечты пап должны сбываться!

Но если невезуха, то невезуха! Гордо из автомобиля мне удалось выставить только одну ногу, появиться гордо целиком не получилось. То ли в результате моих обезьяньих прыжков от семейки Луковых, то ли в результате неравной борьбы с напольными ковриками Шуркиного мерседеса, но каблук с моей правой итальянской - точно итальянской, я коробку видела! - туфли бесследно исчез. Исключительно поэтому я покачнулась и упала прямо в руки Шереметева.

Эта скотина самодовольно улыбнулась.

Развлекаешься?? За мой счёт? Я тебе покажу!

С силой оттолкнула от себя Шурку. Ну как оттолкнула? Попыталась. Мои почти пятьдесят против его почти девяноста... Шереметев захохотал.

К своей чести хочу сказать, что смеялся он недолго. Каблук на левой итальянской меня не подвёл, а реакция у Шурки притупилась. Раньше он бы моего выпада не пропустил. Наташка, наверное, его только в лобик целует!

В результате я узнала ещё пару нецензурных прилагательных и один глагол, но на свободу вырвалась.

И тут до меня дошло! Пока Шереметев хватался за ногу и костерил меня в изысканных выражениях, дошло!

- Ты что, г-гад, действительно подумал, что я специально к тебе в машину запрыгнула? К тебе? Ты, подумал, что я хочу опять... с тобой?! Да ты! Да я... Да я тебя!..

Он очень резво отпрыгнул, очень. А я, забыв, что одна нога у меня временно на десять сантиметров короче другой, ринулась за хромающим ублюдком.

Я целый год старательно, как я умею, вычёркивала Шереметева из своей жизни. Я переехала к тётке на другой конец города. Я не пошла на долгожданную практику к Николаю Александровичу, НикСанычу - любимому преподавателю процесса, только потому, что он был Шуркиным отцом. Я написала заявление о переводе в другой поток только бы не видеть Шуркину мать, хотя она так классно читала предпринимательское право. Я вычеркнула из воображаемого списка друзей всех наших общих с Шереметевым знакомых, хотя это было совершенно несправедливо по отношению к ним... Я стёрла из памяти всех своих девайсов общие с Шуркой фотографии... Вру, на самом деле, я стёрла все фотки, начиная с первого курса. Я, наконец, выкинула все Шереметевские футболки, успешно мною у него экспроприированные и такие любимые, такие родные. Чёрт! Я обрезала под корень свои волосы! Только потому что он любил зарываться в них лицом после того как... Чёрт! Чёрт! Чёрт! Я почти справилась. Почти! И теперь это самодовольное чмо считает, что я запрыгнула в его машину, чтобы, так сказать, оживить наши отношения?!

Мне вдруг резко расхотелось существовать на этой планете, я прекратила погоню за охромевшим Наташкиным суженым и шлёпнулась на землю. Да пошли все они лесом. Хочу домой, к мамочке и папочке. А Шереметева не хочу. Ни в каком виде.

- Вставай, простудишься, - неожиданно посерьёзневший он подошёл ко мне.

Не буду с ним разговаривать.

- Лия, вставай.

Я стянула туфли, целую и покалеченную, и задумчиво их порассматривала. Жалко. Шереметев протянул мне руку. Игнорирую.

- Эльф, не будь ребёнком. Пойдём в дом. Земля холодная.

Ага, холодная. В конце июня, в средней полосе России. Ври кому другому.

Шереметев потоптался вокруг меня, зачем-то попинал сосновые и иголки и сел. Очень близко ко мне сел.

- Земля холодная, - как попугай повторила я.

Не хочу сидеть рядом с ним! Моя истерика - это моя истерика. И нечего примазываться, когда я реветь собираюсь.

- Умрём от переохлаждения вместе.

Покосилась на идиота. Шереметев блаженно улыбался. Как идиот, ага.

Попыталась встать. Он не дал, схватил за руку, отобрал и отшвырнул в сторону туфлю. Левую, целую!

- Земля холодная, - напомнила я.

- Плевать.

Вот взрослый же человек! Двадцать семь лет почти! А ведёт себя как мальчишка. Я попыталась настучать ему по голове правой туфлей - не жалко, всё равно каблук потерялся - он ловко перехватил мою руку и рванул со всей своей дурацкой силой на себя.

Чуть руку не оторвал, сволочь.

И я его не целовала. Он сам! Сначала.

...Ну и потом - от его волос так потрясающе пахнет цитрусами и немного табаком...

5. Взлетающий реактивный бомбардировщик

Наташка заявилась в загородный дом Шереметевых к вечеру.

Я трусливо спряталась за широкую Шереметевскую спину и, уткнувшись носом в его голую кожу, изо всех силёнок мешала жениху беседовать с невестой.

Мадемуазель Лукова с выражением лица, одновременно напоминающим мне о ведьме на помеле и о раненом олене - я уже говорила, что иногда не к месту на меня нападают Бэмби-образы? - потрясала над головой моей бескаблучной туфлей и вдохновенно орала:

- Как ты мог? За месяц до свадьбы! Член ходячий!..

Я ущипнула Сашку за зад. Он не вздрогнул - вот сила воли! Завидую.

- И хоть бы домой девок своих не тащил!

Та-а-ак! Это как же называется? Это он не в первый раз что ли? Ущипнула его ещё раз. Лопатки Шурика дрогнули.

- Я всё тебе прощала! Но, тварь такая, убежать от нас с мамой, чтобы завалить очередную тёлку... Козёл!

Я не выдержала и укусила Шереметева за спину, чуть пониже моей любимой родинки. И вправду ведь - козёл! Бросить Натали у порога свадебного салона и помчаться за город... Козёл и есть!

Козёл от укуса дёрнулся, запустил копытце за спину, выдернул меня с моей стратегической позиции и поставил перед собой. Как щитом прикрылся, ага. Рыцарь мой, мать его... профессор юриспруденции!

Я широко улыбнулась бывшей подружке, а та захлебнулась визгом. Нет, всё-таки, это Шереметев на неё так плохо повлиял. Когда Наташка любила Бибера, она страдала почти басом. В контрапункт, так сказать, объекту страсти.

- Ты! Ты что тут делаешь?

- Морально разлагаю твоего жениха.

Мне показалось, или Сашка улыбнулся мне в растрёпанную макушку? Наташка уставилась на мои голые ноги - Сашкина футболка до коленей не доставала. Нет, пожалуй, не буду её экспроприировать, она мне коротковата...

- Ты... Ты... Ты! - верещала Натали.

Не-е-е, хорошо, что Шереметев нас обменял - у меня словарный запас побогаче.

- Ты... Ты - сука!

Я сделала шаг вперёд. Наташка отшатнулась на два. Правильно. Шрам на рыжей Наташкиной брови до сих пор виден - не зря в прошлый раз мадам Лукова меня чуть под суд не отдала. Хотя, по справедливости, состава преступления там не было, меня Пашка - Шереметевский друг тогда уже прочно держал. А эта дура просто испугалась и под стол полезла прятаться. Да... Впрочем, сейчас не до воспоминаний.

Я попыталась отцепить от своей талии Сашкины пальцы, но он только крепче их стиснул.

Нет, ну больно же! Попыталась его лягнуть, чтобы получить свободу манёвра, но эта сволочь опять задвинула меня к себе за спину.

Я что теперь не имею права и слова сказать? Попыталась снова вылезти вперёд, чтобы побороться за симметричность шрамов на лице соперницы, но этот... деспот прикрикнул:

- Лийка, успокойся! Я, конечно, из СИЗО тебя вытащу, но на залог уйдут последние семейные деньги.

Сволочь.

- Наташа, - голос сволочи сделался проникновенным и бархатным.

Таким голосом он, наверное, клиентов убалтывает... и баб своих... Я примерилась зубами к другому кусочку аппетитной Шереметевской спины. Для профилактики. Чтоб неповадно было с чужими бабами таким голосом разговоры разговаривать!

А Сашка тем временем продолжал:

- ...я тебе говорил, что нужно отменить свадьбу...

Ах, ты моя лапочка, зайчик мой...

- ...а ты делала всё по-своему. Может, таким наглядным образом до тебя, наконец, дойдёт...

Что? Что? Эта скотина использовал меня, чтобы отменить Наташкины матримониальные планы? Нет, всё-таки дура тут я. Навоображала себе. Долго и счастливо...

Как есть, дура. Не буду его кусать. Пусть его многочисленные клиентки закусают. Пусть сожрут его! Не слушая больше, что там Шурка втирает притихшей Наташке, отодвинулась от его тёплого, надёжного - чёрт, ну почему я такая идиотка? - тела и отправилась в сторону лестницы на второй этаж. Если я по-быстрому найду свои джинсы, может, Наташка по старой дружбе не откажется меня хотя бы до электрички подбросить? Я ж её вроде сегодня не била...

- Лийка, стоять!

Да пошёл ты, любимый... Чёрт, придётся тратить ещё один год на реабилитацию. Пересплю с Лёшкой, он давно клинья подбивает. Вот и будет мне реабилитация от Шереметевской заразы и здоровая половая жизнь! Точно, трахнусь с Лёшкой! Видимо, последние слова я произнесла вслух, потому что до моего пытающегося не впасть в очередной раунд тоски организма донёсся рёв взлетающего реактивного бомбардировщика, а мои ноги вдруг оторвались от третьей ступеньки, на которую я уже успела взобраться.

- Я тебе покажу Лёшку! - ревел бомбардировщик, а мои руки, быстрее разума осознавшие все возможные последствия Шереметевского гнева, цеплялись за перила.

Я отстранённо подумала, что, если сейчас отпущу эти самые перила, то точно треснусь головой о лестницу, ибо щиколотки мои в крепком захвате и полутора метрах от земли держит скотина Шереметев. Странная поза. Необычная, да. "Зависший эльф". И, кажется, у меня есть прекрасный шанс заполучить шрам. Не хуже, чем у Наташки. Будем мы вместе с ней мечеными женщинами Александра Шереметева. Бывшими, зато мечеными.

- Отцепись от перил, - прошипел Шурка и пару раз дёрнул меня к себе.

Ага, сейчас! Я молчала. Произнести хотелось нецензурное, а по принципиальным соображениям я нецензурно не выражаюсь же! Во всяком случае вслух не выражаюсь... Поэтому матерясь на источник моего потенциального травматизма исключительно в душе, я покрепче сжала деревянную планку и попыталась дрыгнуть ногой. Безрезультатно. Этот... этот... этот ослиноголовый морпех силовые захваты, наверное, на пленных отрабатывал!

Наконец, сообразив, что делает что-то не то, Шурка-свет-Николаевич поудобнее перехватил одной рукой мои бедные полуоторванные ножки, второй рукой обнял меня за талию и уже спокойнее произнёс:

- Отцепляйся, мой сумасшедший эльф. Я тебя держу.

Где в это время была Наталья, я не знаю, потому что, отцепившись от ограждения, я извернулась в мужских руках и так же сильно, как только что за перила, схватилась за лелеемую Шуриком шевелюру. Он этого, кажется, не заметил и надолго впился - неудачное слово, но очень точно выражающее суть действия - именно впился своим ртом в мои губы. И прерывался только для того, чтобы рычать:

- ...Никогда не смей больше от меня убегать...

- ...Я тебе покажу Лёшку... И Пашку... И Сашку...

Хм, а это интересно.

- ...Только посмей у меня...

- ...Лийка, если ещё раз... я тебя убью. Сяду, возможно, но убью!

- ...Слышишь меня, эльф?

Слышу-слышу, диктатор чёртов. И что-то я не помню, чтобы Шереметев раньше был настолько ревнивым? Наверное, придётся подумать, стоит ли оставлять такого в своём хозяйстве, м-м-м?

...Завтра подумаю. Или послезавтра.

Свадебное платье от Веры Вонг. Вместо эпилога

Безусловно, я всегда этого ждала. Вопрос времени, я так маман и сказала. А она, как всегда безапелляционно, заявила: "Выйдешь замуж, он постепенно успокоится, смирится и забудет!" Это доказывает, насколько моя маман плохо понимает мужскую психологию. Да Шереметев бы мне до смерти нервы мотал. Даже если б забыл...

Хотя хрен бы он забыл Лийку! Он же почти бредил ею полгода. Спал со мной (наверное, и с другими тоже спал, козёл), а потом открывал глаза, а в них - недоумение: дескать, ты кто?

А сколько раз он меня Лией называл? Забудется, начнёт рассуждать о чём-то своём юридическом и ка-а-ак мне в лоб:

- Лия, ты представляешь? - а потом заткнётся, отвернётся и уходит.

Хрен бы он забыл!

Только в последние пару месяцев мне показалось, что всё, прошло у него, можно о свадьбе говорить... Показалось.

Вообще, зря я это затеяла. Начала всё маман. "Посмотри, как Бойко твоя устроилась! Парень - золото, из хорошей семьи, и не дурак, и не подлец, и в жизни успешен. А ты всё на стрекозлов и женатых нарываешься... Лия - свиристелка, счастья своего не ценит, замуж не торопится. Уведут Александра. И будете обе-двое на бобах..."

Уведут. Ну да, казалось, подруга вовсе Сашеньку своего не бережёт, смеётся, подкалывает, в невесты официальные не торопится. С друзьями его куда угодно отпустить - пожалуйста. Застала в компании с девицами - только глазами сверкнула и больше никакой реакции... Уведут. Так почему не я? Плохая мысль была, но маман, чтоб её, поддержала, научила. Как же! Такой перспективный Сашенька!

Не знаю, смогла бы я придумать и организовать такое самостоятельно, я ж всегда шла за мамой, за Лией... Но умную, смешную, добрую Лийку я предала уже тогда, когда просто задумалась о Шереметеве как о потенциальном женихе. А маман у меня - какая угодно, только не смешная. И не добрая.

Наговорить Александру, не напрямую, а так, через общих знакомых, родных, полунамёками, что его Лия проявляет интерес к другому парню, было не сложно. К тому же, когда за это берётся ещё и маман... Потом почти поселиться в их доме на правах Лийкиной лучшей подружки, которую, вот же беда, бросил любимый... Потом намекнуть лучшему Шереметевскому другу Павлу, что Лийка посматривает в его сторону. Конечно, посматривает, она ж весь мир считала зелёной лужайкой для своих эльфячих игр, пока с ней был Шереметев. Только Шереметев. Всегда Шереметев. Когда я это поняла, было поздно - мне тоже захотелось кусочек Шереметева. Да так, что я уже без маманиных советов попёрла к своей заветной цели.

Срежиссировать нужную ситуацию удалось только через полгода. Я получила разбитую бровь и несчастного на всю голову Сашеньку, потеряла лучшую подругу и покой.

Что получил Шереметев? Меня, красавицу, и расстройство сна. Три месяца запоя и траха с разнообразными тёлками плюс скандал с родителями. Когда Александр более-менее пришёл в себя, его мать разговаривала с ним почти нормально, отец только здоровался, а Лийка спряталась от него так, как может только она и эльфы.

Что ж, я утешала страдальца, как могла. Он, казалось, успокоился и даже помирился с Пашкой, который к тому времени вставил и освоил оба выбитые Шереметевым зуба. Мы с маман начали планировать свадьбу.

И что? Кто был прав? А, маман?

Платье от Веры Вонг, последняя коллекция... Да кому оно нужно, это платье?

Как говорит набитая всякими дурацкими словечками Лийка, теперь я "невеста без места". Вроде бы успокоившийся Шереметев вцепился в мою сумасшедшую бывшую подружку всеми конечностями.

Как он мне сегодня сказал? "Попользовалась... и баста!"

Баста, Натали...

Скажите, а вам не нужно свадебное платье от Веры Вонг? Неношеное?