- Слушайте, Феля, вы тут не затрахались свои церемонии вести, во всей этой вычурной витиеватости, и куртуазной манерности? Просто тупо, чисто, в лоб сказать слабо? - Будай выпятил нижнюю челюсть и выкатил глаза.Дзержинский с прищуром посмотрелисподлобья, поверх своего знаменитого пенсне и политика практически на физическом уровне обдало ледяной волной презрения бывшего чекиста:

- Вот вы, Евгений Вениаминович, всё куда- то спешите, торопитесь, словечки такие употребляете неказистые, мусорные: чисто, тупо, в лоб, слабо. Вы в школе плохо учились, скажите мне? Или, может у вас заболевание какое, что вы не можете удержать в голове слова длинной более четырёх букв? - чекист не слушал попыток вставить своё слово от Будая и продолжал свой монолог - Нет, вы скажите? Мне просто интересно, как так мог трансформироваться великий могучий язык всего лишь за век?

- Чо? - выдохнул Будай и злое, глуповатое выражение лица его начало пропадать, а Дзержинский, будто не заметив пролетарского "чо" продолжил:

- Вы, милейший, вообще в курсе, что ваше ментальное развитие, ваша осознанность, все самые прекрасные порывы души намертво зашиты в язык, на котором вы разговариваете в повседневности? Если речь ваша прекрасна, то и аура ваша будет наполняться подобными же красками. И тут же, как доказательство вам, обратите внимание на то, что как только вы со своим сленгом уподобляетесь животному, фыркая и цедя через губу весь тот вздор, который вы только что изволили произнести, срок на вашем внутреннем счётчике начинает увеличиваться, продлевая ваше пребывание здесь. Я не шучу, отслеживайте себя, вам дан прекрасный механизм. чтобы понимать, что ведёт вас к искуплению, а что наоборот, обращает срок вашего заключения здесь в Вечность.

- Да чо ты гонишь!? - начал было Будай и заткнулся, слово "Вечность" опять заставило его вспомнить страшную сказку о "Снежной Королеве". Это был один из детских страхов Евгения Вениаминовича, видимо, усилившийся после попадания в лапы к демону Амону.

- Я-то, любезный, как вы выразились, как раз никуда не гоню. Что у вас в вашей тупой башке происходит, мне интересно? - чекист вдруг ловко несколько раз больно тыкнул острым твёрдым пальцем в лоб оппоненту, - Неужели так в гостях у Амона понравилось?

Вырванный таким бесцеремонным образом из своих мрачных воспоминаний детства, Евгений Вениаминович тут же окунулся в не менее неприятные, совсем близкие воспоминания.

- Ты, давай, Евгений Вениаминович, говори что-нибудь, а то я невольно подумаю, что ты нас с Лордом Ниберосом предал? - чекист резко сменил тон, увидев, как менжуется бывший политик. Выводы он всегда делал правильные и здесь дело начинало попахивать скверно. - Я же, надеюсь, ты не присягал Амону на верность?

- Нет, не присягал! - вскинулся мрачный Будай. - Что вы, вообще, с этой присягой пристали, в конце- концов? Я умер! Неужели хоть тут нельзя просто побыть свободным, в отсутствии господинов, хозяев и прочих альфа-самцов? - тон его потихоньку начинал набирать истеричную амплитуду.

- Тише, Евгений Вениаминович, тише! Ты чего раскричался так? - ласково, почти по-отечески, пожурил политика Феликс Эдмундович, - Так что, говоришь, с тобой делал этот бес? - Феликс Эдмундович играл отменно и вёл бывшего политика по одному ему известному маршруту.

- Наизнанку он меня вывернул! - зло зыркнул глазами Будай, - Душу мне всю наизнанку вывернул! Взял руку, пихнул этак в горло, скользкой змеёй, схватил меня за самый зад и вывернул! - при этих словахБудай затрясся, будто эпилептик. Честно говоря, и смотреть на него было жалко, дорогой костюм его, до того шикарный и подогнанный по фигуре, сейчас сидел на бывшем политике, словно дерюжный безразмерный мешок, щёки его ввалились, а лицо имело нездоровый зелёный оттенок. Лишь опытного чекиста не мог обмануть весь этот спектакль, и он продолжил допрос:

- Ой- ёй- ёй! - причитал он в тон Будаю, - Прям- таки на изнанку?

- Д- да!

- Ну надо же, едрёна- матрёна! А наш Лорд Ниберос так не может! И что это вот, прям, тут и произошло?

- Да нет же, говорю! Он меня в замок свой затащил! Там всё происходило! Наверху в какой- то огромной зале!

- Да ты что?! А как же он поводок-то с тебя снял?

- Так он и сказал, что всё это не по-настоящему, а только в моей голове происходит!

- Во дела! - Феликсу на миг показалось, что сам он немного переигрывает с простецкой манерой общения, но Евгения Вениаминовича пока несло, - Что только не придумают, бесовская сила?!

- Говорит, это виртуальная ловушка и в ней, говорит, издеваться могу над тобой, сколько душе угодно! И вывернул меня!

- А дальше, что было?

- А потом я жизнь свою всю прошедшую увидел! Когда умирал, не видел! А тут увидел! И плохие все дела и хорошие!

- Ндааааа, старая школа! До христиан так умели, не то, что нынешняя поросль! - мечтательно протянул Дзержинский, - Сейчас такие знания уже утеряны. Вот бы книги их почитать! - и, опомнившись, добавил, - А что хотел- то от тебя?

- Хотел, чтобы служил ему, присягнул на верность! - ответил политик

- Ишь ты! Ну, а ты, что же?

- А я не присягнул, решил, что лучше уж ваше предложение приму! - вид при этом политик принял гордый, выставив одну ножку в дорогом ботинке вперёд.

- Ага, решил всё-таки? - кхекнул Феликс, вмиг уверившись, что всё было спектаклем.

- Ну, да! - ещё сильнее задрал подбородок Будай.

- А Амон так тебе и дал без присяги уйти? - хитро прищурился старый чекист

- Обхитрил я его, сказал, что подумать надо, в общем, нашёл нужные слова!

- Ну-да, ну-да, - теребя свою бородку задумчиво произнес Дзержинский, - А ведь ты, парень, врага себе огромного нажил? В курсе?

- Но вы же должны меня защитить? - воскликнул Евгений Вениаминович, - Вы же должны что- то сделать?!

Здесь Феликс Эдмундович повесил огромную театральную паузу и всё это время только чистые стёкла его пенсне загадочно блистали в отблесках близлежащих жаровень. Видно было, как затянувшийся драматический момент начинает пагубно сказываться на всей неумелой браваде хитрого политика. Сначала он задышал более прерывисто, потом стал мять руки и притопывать ножкой и, наконец не выдержав, нетерпеливо бросил:

- Ну так, защитите или как?

- В общем так, парень, помнишь, я тебе говорил, что в следующий раз предложение совсем другое для тебя будет?

- Помню, конечно, - понуро произнёс Евгений Вениаминович. Сейчас он больше всего походил на великовозрастного школьника, которогоотчитывали на родительском собрании за плохое поведение.

- Так вот, Евгений Вениаминович, я тебе сейчас всю правду скажу, чтобы ты осознал, до каких пор можно в игрушки играть, а где и меру знать надо! - Будай вскинул цепкий взгляд на бывшего чекиста, но тот, ничуть не смутясь, продолжил, холодно смотря поверх своего сверкающего пенсне на политика, - Хитрых таких хлыщей, как ты, я в своё время пачками в расход пускал, там на Земле. И суть вашу, шкурную, понял до самого нутра. Вы черви-паразиты на теле общества, годные только руками поводить, да щёки дуть. Отсюда и имя вам своевременно придумалось - руководители.

- Ой, ну всё! - Будай скрестил руки на груди, закатив глаза.

- Молчааать! Контра! - Дзержинский впервые повысил голос на узника и Будай, отпрянув, напугано съёжился от внезапной перемены тона.

В этот момент чекист резво подскочил к политику и ловко усадил его задницей на ведро с углями, которое он прихватил с собой:

- Уййй! - что есть мочи взвыл Будай и начал вырываться, - Аааааа, опусти! Отпусти говорю!

Цепкие жилистые руки Железного Феликса без напряга удерживали рыхлое тельце политика задницей на ведре с раскалённой начинкой, а в это время он приговаривал:

- Привыкай, толстожопый, привыкай! Cейчас сало твоё на заднице корочкой запечётся, а там полегче будет. - он произнёс всё это, скалясь Будаю в лицо. И было в его выражении что-то от юношеской удали хищного зверя, давно позабытого чекистом, но такого славного и окрыляющего. А Будай, тем временем, верещал не останавливаясь:

- Суки, ЧэКа проклятое, Гэбня кровавая, даже здесь себе не изменяете! Гореть вам в Аду! - орал он, меняясь в лице из багрово- красного в кипенно-белого.

Дзержинский же молча продолжал давить, чувствуя, что клиент вскоре сомлеет. Вдруг Будай резко обмяк и кулем осел на слегка оплавленное от жара ведро. Затем фигура его замерцалаи он вновь появился в метре от Феликса Эдмундовича в свежем, отутюженном костюме, но с выражением невероятного ужаса в глазах.

- Что это было? - севшим от сухости голосом произнёс он.

- С воскрешением, Буня! - радостно бросил бывший чекист. - Поздравляю с боевым крещением! - сказал он и шагнул с ведром по направлению к политику. Будай в ужасе отшатнулся от вспотевшего чекиста, который в своей косоворотке , галифе и пенсне выглядел до ужаса нездешним в окружении адских жаровен.

- Неееет! Только не это! - завопил энергетик

- Ну что, попробуем ещё раз? - кровожадно улыбнулся Феликс Эдмундович

- Не наааадо! - Будай попытался бегом покинуть закуток, но магический ошейник, прежде накинутый на него Дзержинским, всё ещё действовал, не позволяя ему сделать это.

Старый чекист стоял и наблюдал за этими напрасными усилиями, спокойно скрестив руки на груди, до тех пор, пока бывший политик совсем не выбился из сил. Затем Дзержинский устало присел на своё же ведро с раскалёнными гвоздями и достал серебристый рифлёный портсигар. Ни один мускул не дрогнул на его аскетичном породистом лице, когда гвозди зашипели, будто встревоженный комок змей,Евгений Вениаминович с ужасом смотрел на это.

- Всё бы отдал, чтобы закурить сейчас папиросу. - ни к кому не обращаясь, вздохнул чекист,глядя на раскрытый портсигар, полный папирос.
- Так что ж не закуриваешь? - Будай вроде стал отходить от пережитого стресса, но всё равно с опаской и каким- то затаённым уважением поглядывал на Железного Феликса, спокойно запекающего задницу на ведре с раскалёнными гвоздями.

- Счётчик. - коротко бросил Дзержинский и, подняв голову, вновь упёр серо-стальной взгляд в переносицу Будаю.- Вот что, Евгений Валентинович, только что я показал Вам индивидуально-вредную нагрузку, с которой вам придётся справляться в ближайшие тридцать восемь тысяч лет. Это минимальный уровень, что вы можете для себя установить. Удерживать силой здесь я Вас больше не намерен, можете катиться на все четыре стороны.

- Постойтес-постойте! - политик, спеша, дал петуха, но быстро справился с волнением, - А как же Ваши предложения, Феликс Эдмундович? Вы же хотели мне что- то предложить? Сделку какую- то подчинение? Дружбу и опеку, наконец! - тараторил он.

- Я давно живу на этом свете! - устало проговорил чекист, - И за время своего существования научился отличать нормальных людей от полного дерьма, Евгений Вениаминович. Моя профессия научила меня, что в моменты приближения своей кончины, человек показывает свою истинную натуру. А то, что я увидел в Вас, любезный, мне категорически не понравилось.

- Погодите, а как же?! - взвизгнул Будай увидев, что в руке у Дзержинского материализовался огненный кнут, а на шее самого Евгения Вениаминовича разомкнулся невидимый ошейник "поводка".- А как же Лорд Ниберос? Что скажет он, по возвращении?

- К тому моменту, как он вернётся, вас приберёт к рукам и заставит присягнуть на верность, кто-нибудь другой. Ссориться с коллегами он из-за вас не станет, а мне такой подчинённый и даром не нужен! Катитесь!

- Но, куда я пойду? - жалобно воззвал бывший политик. - Он нутром чувствовал, что теряет былую прочную позицию, а призрачная надежда на торговлю за свой статус ускользает из рук.
В это время, очень кстати, за стенкой кто-то неистово закричал от боли. Это случалось здесь время от времени и сейчас пришлось к месту. Чиновник подпрыгнул, обернувшись на крик,испуганно заозирался, смешно вытягивая шею, чем сразу напомнил разжиревшего суслика или, скорее выдру, так был рыж до невозможности. Губы его дрожали, а лицо покрыло выражение бессмысленного ужаса. Фантазия Евгения Вениаминовича ещё хлеще подкинула дров в топку мыслей о будущем и он начал оседать на пол, съёживаясь, будто оставленный под палящим солнцем снеговик. При этом он тоненько скулил, обхватив ноги руками и прижав колени к подбородку.
По всем правилам науки "мариновка подопечного" должна была продолжаться, как минимум сутки, но у Феликса не было этого времени: вскоре мог возвратиться Ниберос, и он должен был закончить к этому моменту.
- Хватит, ныть! Голова от тебя болит и настроение никакое! - чекист мял в заскорузлых пальцах папиросу и иногда подносил её к носу чтобы понюхать, при этом глаза у него закрывались от удовольствия.

- Феликс Эдмундович, родненький, возьмите меня под свою опеку, Христом Богом молю! - вновь обрёл голос бывший политик.

- Значит так, - крякнул чекист, поднимая острый взгляд на размякшего толстяка, - Ты слушаешь меня беспрекословно! Понял!

- Да!

- Скажу, в пекло лезть - полезешь!

- Да!

- Скажу, в чан с кислотой прыгнуть - прыгнешь!

- Слушаюсь!

- А сейчас садись- ка, милок, пока на ведро с гвоздями, да погуторим маленько за дела наши вечные! - Феликс Эдмундович пристально следил, как подопечный с обречённым видом берёт ведро и бредя к жаровне зачёрпывает оттуда раскалённых гвоздей, затем с таким же понурым видом бредёт назад и ставит ведро напротив чекиста.
- А без этого никак нельзя обойтись? - с надеждой в голосе спросил Будай.
- Ты ж в аду, забыл? - хохотнул чекист, не сводя глаз с бывшего политика.
Тот, корча ужасно комичные гримасы, всё- таки смог совладать с собой и усадил свой пухлый зад, обтянутый дорогой костюмной тканью на раскалённое ведро. Феликс Эдмундович напряжённо ждал, что же последует за этим. Евгений Вениаминович, краснел, дул щёки, но молчал.

В какой- то момент фигура Будая обмякла, он замерцал и исчез, а вслед за этим вновь возник посреди их закутка. Было заметно, что он бросил взгляд на счётчик, лицо его просветлело и он опрометью бросился к покинутому ведру.

- Ну что, там? - задал вопрос Феликс Эдмундович, - Списали годков?

- Да! - радостно просиял Будай, - Целых тридцать лет сразу списали! Если так и дальше пойдёт, то я отсюда вырвусь, меньше, чем за полтора месяца!

- Ты, Евгений Вениаминович, губу- то не раскатывай, - холодно проговорил чекист, - Это у тебя сейчас респаун за 15 минут происходит и по 30 лет списывают. Дальше твоя жопа огрубеет, ты привыкнешь помирать и баста! Встанешь здесь на неопределённый срок с вычетом минута в минуту.

- Как-так, привыкну? - ёрзая на ведре, удивился Будай.

- Слово такое умное есть - толерантность! Слыхал?

- Ну? Только оно к нам тут какое имеет отношение? Вы же не из этих, Феликс Эдмундович? - тут бывший политик побледнел и вскочил с ведра, пятясь, словно рак задом к стене.

- Из каких, из этих? - не понял политика Феликс.

- Ну из заднеприводных?! - еле шевелящимися губами произнес Будай

- Чего?! - грозно переспросил Дзержинский, опять не ухватив сути ответа.

- Из пидорасов! - совсем упавшим голосом прошелестел политик.

- Ты сдурел что ли?! - повысил голос, спокойный до того, комиссар,

- Феликс Эдмундович. я не хотел, честное слово, вы же сами про толерантность сказали, а у нас сейчас, всё что про толерантность - в ту сторону!

- В какую, ту?! - прикрикнул на недоумка чекист

- В заднеприводную, Феликс Эдмундович! - выставив перед собой руки, оправдывался Будай.

- Чудо, ты, Будай и время у тебя чудное! Все смыслы изгадили, содомиты! - осознав ошибку подопечного усмехнулся чекист, - Толерантность - это медицинский термин, горе луковое, обозначает привыкание к тому или иному препарату! Усёк?

- Усёк, Ваше Величество! Тьфу, то есть, Ваше Высокоблагородие! - Будай явно был не в своей тарелке после высказанной им же самим глупости и в связи с этим тараторил, продолжая генерить глупость за глупостью. Испуг его был настолько велик, что он и сам уже понимал, что такое поведение - верх идиотизма ситуации, но перестать это делать не мог. Мозг его, будто бы заклинило, остановило на уровне развития детсадовского малыша. И посмотреть в сторону, чтобы выбрать простой выход из этой ситуации он не мог, страх всё время подруливал его мысли внутрь ограниченного коридора, в котором он непременно делал одни и те же глупые ошибки. Настолько беспомощным и в то же время обречённым Евгений Вениаминович не чувствовал себя со времён призыва в военкомат.
В то утро, молодой политик сонно поплёлся в коридор открывать дверь раннему гостю. Он только окончил школу и готовился к поступлению в столичный вуз, но пока перед поступлением проводил время в квартире родителей. Отец с матерью и бабушкой весь летний период старались проводить за городом на даче. С самой ранней весны они летели на всех крыльях к своим посадкам и огородам. Бабушка любила работать с землёй и приучала внуков к тому же постоянно, но ни Игорь, ни юный Евгений этого увлечения не поддерживали, всеми силами стремясь уклониться от неприятной им повинности. В этот раз родители оставили его одного дома. для того, чтобы он подготовился к профильному экзамену для престижного экономического факультета. Просидев всю ночь за учебниками, Женя без задней мысли поднялся с кровати, мгновенно среагировав на тревожную трель звонка. Молодой организм, не обременённый возрастом, стрессами и различного рода вредными возлияниями, даже не успев проснуться, на автомате поволок сам себя открывать дверь. На пороге стояли двое человек в форме. Первым был незнакомый полноватый мужчина, лет сорока, в военной форме майора, а вторым - Василь Степаныч - местный участковый, старый знакомый семьи Будаёв, пожилой капитан, дорабатывающий последние годы до пенсии.

- Женя, здравствуй! - строго и как-то по-взрослому поздоровался Василий Степанович.

- Добрый день, Евгений Вениаминович, - поздоровался второй гость, он тут же оттеснил пожилого участкового от порога и влез между ним и молодым человеком, - Евгений Вениаминович, вот Вам повестка, распишитесь, пожалуйста,

Полный натренированным движениемраскрыл кожаную бордовую папку, достал оттуда маленький листок с синими, чуть смазанными печатями и вручил его, сонному ещё, Женьке. Затем он перевернул папку вверх ногами и протянул её молодому человеку вместе с ручкой.

- ЕвгенийВениаминович, распишитесь в получении, пожалуйста.

Увидев реестровый листок с коряво написанными от руки разными фамилиями, молодой Будай только начал понимать смысл совершаемого им ритуала, но времени уже не оставалось, всё виделось ему продолжением сна. И здесь, впервые подключился тот самый наблюдатель кинозала, которого Евгений Вениаминович тогда ещё не осознавал. Будто бы совершенно другой человека заставил юного Женю принять реестр из рук военкома и ровным без помарки почерком на абсолютном автоматизме вывести от руки "John Bon Jovi", вместо "Евгений Вениаминович Будай", напротив своей напечатанной фамилии и номера квартиры,а также даже поставить замысловатую размашистую закорючку в графе подпись. Проделано всё было настолько слаженно и без тени сомнения, что у военкома даже не закралось ни малейшей мысли о том, чтобы проверить подпись молодого человека.
- Ну вот и ладушки, - улыбнулся ему военком, - Ждём вас в понедельник вместе с вещами в райвоенкомате, Евгений Вениаминович! - улыбнулся он и пожал Женину руку. Затем оба, козырнув, развернулись и потопали вниз по лестнице. Напоследок Женя услышал, как довольный военком сообщил участковому, что "этот был последний на сегодня."

Мысли в голове подростка роились с невероятной скоростью, захотелось позвонить родителям, но на даче не было телефона. Хотелось заплакать и тут же рассмеяться - шутка была очень забавная, но тут же его посетила пугающая мысль "а что, если за эту шутку его накажут?" Плакать же хотелось от непонимания, что делать дальше. Евгений не был особо домашним ребёнком и в подобной ситуации оказался не впервые по своей шалости, поэтому знал, что ничем хорошим это не закончится. Женя гнал все мысли и слова прочь из головы, но колени тем не менее тряслись. Первая мысль, которая пришла молодому человеку - "надо бежать!" - легко оформилась в действия, он покидал в спортивную сумку смену белья и необходимые учебники, быстренько оделся, закрыл квартиру на все замки и пулей вылетел из подъезда к остановке.

Впоследствии Женя совершал много подобных глупостей в своей жизни, но кривая Судьбы почему- то всегда миндальничала с нагловатым рыжим пареньком и Будай выходил сухим из воды. Служить он, кстати, так и не пошёл - то ли по своему "ржавому" везению, поступив в институт с первого раза, то ли потому что отец - боевой офицер - договорился в военкомате. В общем, "конопатая судьба" задорно улыбалась своему однотонному любимчику, выделяя его среди прочих.
Будай, говоря все те глупости, которые продолжал произносить его язык, понимал, в каком дурацком положении он сейчас оказался. Но внезапно непередаваемое чувство утраты благосклонности своей "рыжей товарки" напрочь затопило мозг бывшего политика и он умолк, затем волна неизбежности отступила и оставила за собой лишь чувство опустошённости. Энергетик присел на раскалённое ведро и даже не почувствовал ни малейшего намёка на боль - столь сильным было потрясение от только что понесённой потери.

- Выговорился, горемычный? - Феликс Эдмундович внимательно разглядывал бывшего политика поверх своего пенсне. Он один понимал, что только произошло. - Отлегло, отболело ушло?

Будай же в это время чувствовал острую подавленность, покинутость и тоску. Такой огромной печали этот, уже начавший стареть, политик не ощущал очень давно. Он поднял свой тоскливый взгляд на бывшего чекиста и тот сразу понял,что творится на душе у его соседа.

- Это Евгений Вениаминович, называется, добро пожаловать к нам в Ад! - проговорил он и тут же резко добавил в пустоту застенка, - Проявись!

Рядом с Будаём начал сгущаться кокон, постепенно проявляющийся в сухопарую высокую фигуру в белой тунике.Печальные карие глаза незнакомца, не отрываясь, смотрели на бывшего политика. Тот попытался привстать, но мужчина в тунике жестом остановил его.

- Я - Анатолий Никейский, - произнёс незнакомец, - До сего момента, Анатолий Вениаминович, я был Вашим ангелом - хранителем. На этом мои полномочия закончены, мне очень жаль, но вы остаётесь здесь,.. один.

- Какой Анатолий Вениаминович? Я - Евгений?! - выпалил удивлённо Будай, - И что означает, остаюсь здесь? Мог не оставаться?

- Имя данное вам при рождении Анатолий, а не Евгений, просто Ваш отец был не согласен, Анатолий Вениаминович, любит он буквы "и" и "гэ" в именах, знаете ли, - такая маленькая слабость. Но ангел- хранитель назначается по рождению, а не по записи в свидетельстве о рождении.

- Мать честная! - наконец охнул удивлённо из своего угла Феликс Эдмундович, - Живой ангел! У нас, в жаровнях!

Святой Анатолий, тем временем, ничуть не смутясь, продолжал:

- У вас был сердечный приступ. в автомобиле, вас удалось на время спасти, вовремя доставив в больницу, где вам оказали необходимый уход. На срочной сессии ангелов было принято решение, что пока вы находитесь без сознания, мы ввергнем вас в Геену Огненную, для того чтобы вы смогли осознать все свои ошибки, совершённые на жизненном пути, прочувствовать на своём примере всю ту боль и весь тот негатив, который вы приносите людям вокруг. По генеральному плану Всевышнего, вы должны были прожить ещё, минимум тридцать лет, принося Человечеству неоспоримую пользу, руководствуясь своими новыми знаниями о загробном мире.

- Что?! - вскричал Будай, - Чтооо пошло не так?!?

- Анатолий Вениаминович, всё пошло не так, - спокойно продолжил свой рассказ ангел- хранитель, - Мы думали, что Вы - очень нужный для Всевышнего пассионарий, который найдёт нужную точку бифуркации в переломный для страны момент и развернёт её на Новый Курс. На вас, если честно, были огромные ставки, но...

- Что, но?! Не молчи, пернатый! Что, НО?! - Будай взорвался, опрокинув ведро, он вскочил потрясая кулаками и меча молнии из глаз. Жаль, что в застенке совсем нечего было ломать и Будай, как следует наподдал пинком ведру, на котором только что сидел. Взвыв от боли в ушибленном пальце ноги (ведро было полно тяжёлых раскалённых обрезков) он начал забавно скакать по всему помещению.

- Было принято решение, что больше Вы на Земле не нужны, и Вам была найдена замена, Анатолий Вениаминович! - сухо сообщил Ангел. глядя с бесконечной грустью и добротой на взъерошенного и вспотевшего, бывшего политика.

- Это почему это Я - не нужен! Кто решил?! - не унимался политик.

- Мне очень жаль, Анатолий Вениаминович!

- Прекратите называть меня Анатолий, наконец!!! - заорал Будай

- Будя, не ори! Хочешь повторения вчерашних разборок? - коротко кинул из своего угла чекист и энергетик замолк.

- В общем, Анатолий Вениаминович, до этого оставался шанс вернуть вас обратно на землю, но сейчас руководство отозвало меня, а это значит, что наш с Вами совместный Путь окончен и теперь вы вольны полагаться только сами на себя. Мне очень жаль. - С этими словами Ангел повернулся к ним обоим спиной и, не расправляя своих могучих крыльев, просто, вновь растаял в воздухе.

После довольно длительной паузы Феликс Эдмундович заговорил с пленником:

- Ничего себе! Первый раз Ангела вижу здесь, нанижних ярусах. Даже не знал, что они так могут!

Будай сидел на полу, обхватив руками голову, и рвал на себе волосы, что-то невразумительно бубня под нос, всхлипывая и пуская сопливые пузыри.

- А, главное, Анатолий! - он хихикнул, - Вениаминыч, а тебе идёт Анатолий гораздо больше, чем Евгений!

- Да пошли, вы, к чёрту! - вскинулся раскрасневшийся и заплаканный Будай, - Пошли, вы, все нахер! Со своими ангелами и демонами!

- Ты за языком последи, Будя, - быстренько охолонил вскинувшегося политика чекист, - Мы ужездесь, там, куда ты нас посылаешь! Так что не буди лихо, пока оно тихо, родной.
- Я этого так не оставлю, я до главного дойду, - злобно зыркнув в ответ, прошипел Будай, - Кто у вас главный?
- Главному ты не нужен, любезный, у него таких, как ты - эшелон от Харона каждый день прибывает, - спокойно сказал Феликс.

- Значит, я сделаю так, чтобы ему нужно было со мной встретиться, - сжав зубы, проговорил Будай,
- Тебя здесь ещё не пороли, нет? - Феликс Эдмундович деланно зевнул, прикрывая рот рукой.

Тут Будай, съёжился, вспомнив болезненные удары хвоста Амона на своём нежном теле, и совсем расхотел как-либо сотрясать местный воздух.

- Ты, вот что, Анатолий Вениаминович, садись-ка жопу погрей, - протянул чекист, - Оно знаешь, как душу лечит и все ненужные мысли из головы выветривает - чистая медитация! Истинно тебе говорю!

Будай посмотрел в сторону чекиста, от которого из- за осевшей на нём копоти остались видны только белые зубы, да сверкающие кругляшки пенсне.

- Вы издеваетесь, Феликс Эдмундович? - тихо, спросил он, сметая гвозди в опрокинутое ведро.

- Ты - дурачок, Будай, - беззлобно ответил чекист, посверкивая в полутьме линзами, - Над тобой издеваются здесь все, кому ни вздумается, один только я тебе дружбу и опеку предлагю, но ты отказался.

- А сейчас? - в ожидании Евгений Вениаминович отложил своё занятие

- А что, сейчас? - удивился чекист, - А сейчас ты, вообще,никому не упёрся, вон даже ангел- хранитель от тебя отстегнулся. Неужели ты думаешь, что я от всех чем- то отличаюсь?

- Но вы же говорили про другие условия? - еле сдерживая клокочущую внутри обиду, вновь спросил бывший политик.

- А какие условия? - удивился Феликс, - Что ты мне можешь предложить взамен? Характер у тебя - дерьмо! Причём такое, что тебя даже Всевышний из генерального плана выкинул, посчитав, что уж лучше тебя здесь оставить. Работник, ты - никакой - холёный весь, видно, что лопаты или кирки в руках не держал. Ноешь, ругаешься, даже сейчас, вон, злобу еле сдерживаешь?

- Я стану другим, обещаю! - угрюмо, но твёрдоответил Будай после долгого внутреннего диалога.

- Да даже если и станешь, то мне с того что? - опять забросил свою удочку бывший чекист

- Феликс Эдмундович, обещаю, я буду слушаться Вас во всём беспрекословно и в силу своего разумения помогать вам во всех Ваших начинаниях. - также твёрдо после некоторых размышлений проговорил Евгений Вениаминович.

- Тааааак! - протянул чекист, вскакивая со своего ведра, - То есть, будешь служить мне и Лорду Ниберосу и выполнять любые наши приказы, не щадя ни себя. ни своего срока заключения, так я понимаю? - проговорил комиссар древнюю формулу Пекла.

- Да! - поднял голову бывший политик и пристально посмотрел в глаза чекисту, выдерживая тяжёлый взгляд стальных глаз.

- Ну тогда у меня к тебе, до принесения официальной клятвы будет первое задание, Евгений Вениаминович, - сказал чекист, поймавший одному ему понятное подтверждение в глазах узника. - Отправляйся- ка ты на встречу к Амону, мил человек, и принеси ему клятву на верность!