Картина за окном: светла луна,
следы, вночь избежавшие прочтений -
след волка. На снегу такие тени,
как будто волчьей сделалась длина.

Лес близок, за оградой, в двух шагах... 
Здесь на листе немятом снежно-белом
читается чуть уловимо страх -
рассудочный. Там - голод в звере смелом.

Глаза в глаза - так с хищником вольна,
когда стекло, как пропасть, дверь закрыта.
Зверь смотрит на меня, не мысля рыка,
считая - мало страхом я полна.

Двор пуст, пошёл вразнос соседский пёс...
Длина меж нами скользкая, сырая:
свой детский страх пустила под откос,
волк суетится, в страхе озираясь.

Прогнулся зверь и замер, тут же - в бег.
Как за море, бежал через сугробы.
Кивнул верхушкой снежной лес-Казбек,
и вмиг разбилось с "горки" слово "гробить".

К утру ясней под чай и пироги:
"длиною в жизнь" - есть хищного немножко,
узоры в замороженном окошке -
подарок. Не всегда страшны враги...

Осталось чувство - волк желал сказать.
Но к маме поезд мчит, жую печенье...
Огни мелькали за окном вечерним,
а мне казалось - жёлтые глаза.

"Ты к бабушке приедешь?" - рельсоритм...
Я не хочу ещё встречаться с волком,
но кажется и без того, всё ж толком,
кричащей немью мы договорим.

От разговора, знаю, не уйти.
Зима и память вехами любыми
твердят: меж жёлтыми и голубыми
глазами - понимание пути.