- Дорога у тебя закончится здесь. Дальше я не смогу, чет решать надо, братан. Метру конец, брат, закончилось.Прокапаться бы тебе.
Это Юрка. Или Шнива. Юрка-Шнива лучший кольщик на районе. Я смотрю на пурпурно-розовую жидкость в шире и все мои мысли сейчас там, внутри этого сосуда. Внутри я вижу одинокие пузырьки воздуха, маленькие, еле заметные, настолько сильно разделенные между собой. Может быть они даже перекрикиваются между собой. Скорее всего ругаются друг на друга.
Юрка кольщик от бога. За спиной 2 курса меда и многолетняя практика санитаром в больничке на районе. В отличие от большинства, Шнива не начинал с конопы, он сразу ширнулся экзотикой - морфином. В отличие от большинства у Шнивы была возможность достать и агрегаты, и экзотику. Как он достает морфин и что ему это стоит, не допытаешься. Даже обдолбанный молчит партизаном.
В руке взрывается теплотой волна кайфа и тут же во рту образуется выхлоп. У всех он разный, но сегодня у меня не вкус металла, а легкая фиалка. Спасибо за ваш сервис.
Я смотрю на свою руку, на дорогу, которая заканчивается дыркой, и эта дырка начинает поглощать меня. Я вижу лестницу, уходящую в руку и как в реальном метро, спускаюсь по ней. Вот идет навстречу незнакомец... Слово на вкус как мандарин. Вы думали о том, что все слова имеют вкус? Незнакомец...
Ам, долька мандарина. Незнакомец... Что ты так смотришь на меня, мандаринка в шляпе?
Лестница переходит плавно в эскалатор. И перила отделаны слоновой костью. Я помню слоновую кость по трости отца, когда еще он был жив. Забавная гончая набалдашник. Бежит, бежит, бежит... Глупая гончая, ты не убежишь. В этом нет смысла. Красная глупая гончая. Бегущая красная гончая, которую сбила машина.
На ступенях эскалатора тело. Девочка, я тебя знаю! Соловина, Сола. Здесь дышит, а там нет. Смеюсь, задыхаюсь от смеха. Пузырьки смеха потоком устремляются вниз под действием гравитации и красят куртку Солы во все цвета радуги. Мы марафоним уже вторую неделю и это в ее память, хотелось простится по-человечески.
Вместе с Солой проезжаем вниз пару фонарей. Я стою, она лежит. В детстве всегда хотелось дотянуться до фонаря, мама мешала, кричала, ругала, говорила, что сейчас оторвется твоя ручка, хлынет кровь и мы все утонем. Или не говорила? Но ругала, это точно. Оглядываюсь в поисках мамы, и не увидев ее, дотягиваюсь до фонаря.
Фонарь рассыпается осколками железа и стекла. Руку не оторвало, но кровь из запястья потекла, залила всю руку по локоть. От пузырьков смеха, все еще опускающихся, она меняет свой цвет сначала на голубой, потом на желтый, и в итоге становится черной. Цветные пузыри просто вливаются в нее, не изменяя. Я смотрю на свою руку и кровь, стекающую с пальцев. Кровь струится с пальцев на Солу, и ее красивая цветная куртка становится черной.
Бежать, мне надо бежать без остановки. Разворачиваюсь и пытаюсь бежать вверх по эскалатору, но не переступив и пары ступенек спотыкаюсь о Солу. Как она тут оказалась? Тело дышит, глаза нет. Лицо с застывшими прудами глаз, зелень с крапинами коричневого. Рот приоткрыт и тонкая капля слюны из уголка. Я знаю, что так вытекает из человека любовь. Вот умирает человек, и из него выходит любовь, чтобы найти себе другого человека. Как в старых фильмах про пришельцев, которые вселялись в людей.
Страшно, но мне хочется любви. Пальцем я пытаюсь взять ее хоть каплю, но как только я протягиваю руку к лицу Солы, она делает вдох, и я ловлю пустоту. Я понял! Она не хочет отдавать мне любовь. Глупая Сола. Разве можно так поступать с человеком. Я отвернулся и сделал вид, что мне все равно, краем глаза слежу за вожделенной слюной. И когда та успокаивается, выходит вновь изо рта и пытается отцепиться, я резко ловлю ее. Как живая, она извивается, но я засовываю ее в свой рот и судорожно глотаю.
Сола больше не дышит. Я сижу рядом на ступеньке, и ее черная куртка больше не двигается в такт дыхания. Только сейчас я замечаю светящуюся дорожку из следов на ступенях эскалатора. Вниз, вниз, вниз... На вкус как виноград. С косточкой. Вроде и вкусно, но ждешь подвоха, что сейчас эта косточка вопьется в твои зубы и будет грызть их. Виноградное вино, кровь из жестоких костей. Напиток победителя.
Снова смеюсь, но вместо смеха - кашель. Грудь болит и хочется лечь, но получится только калачиком. Ступеньки едут сами, мне можно не спешить. Бежать, бежать, бежать ... Вверх, вверх, вверх... Со вкусом шоколада во рту. Но я не хочу, точнее не могу. Я сворачиваюсь на ступеньке, поджимая под себя ноги, смотрю на вереницу фонарей, спускающихся все дальше и дальше, насколько хватает мне зрения, а в самом конце черный глаз туннеля.
С руки продолжает капать черная кровь. Если я съел любовь Солы, значит во мне она должна расти, но я ее не чувствую. Я не чувствую любовь. А она была, я помню. Потом все как-то перемешалось и радужность других эмоций, марафет, он все изменил. Но ведь раньше было. Может просто во мне пусто и этоне место для эмоций? Пусто как в шкафу. Я старый шкаф без ручки. Смешно. Перенесите меня из чулана на свет. Грудь болит от смеха. А может наоборот. Я переполненный шкаф и столько эмоций во мне, что лишня капля любви сейчас разорвет меня на части. Все эмоции и чувства улетят, только любовь поползет искать нового человека.
По соседнему эскалатору вверх проехали Шнива и Горняк, Метла, Улет. Я бы тоже хотел с ними, разминулись на полпути. Шнива снова что-то смешное сказал и все хохочут. Шнива весельчак, когда не на измене. На измене он тогда и ударил Солу за перевернутое весло. Пустое.В голову попал и сильно, чертов Шнива. Горняк не на марафете, давно его таким не видел. Уехали... Как будто медная монетка во рту. У-е-ха-ли... Противный вкус. Будто кровь из разбитой губы.
Сколько я здесь лежу на карнизе? Внизу все та же чернота, и свет от фонарей, воткнутых в стену, не развеивает мрак внизу. Тело странно невесомое, я как будто могу взлететь, но не могу, потому что тело странно тяжелое. Пытаюсь подвинуться и понимаю, что я уже лечу вниз. Вниз, вниз, вниз... Виноград вкуснее без косточек, а в этом слове их перебор. Не собрать костей, вниз, вниз, вниз...
В конце туннеля свет. Слепит глаза...Здраствуйте. Вот и я.