Сидоренко Алексей Петрович : другие произведения.

Последний шанс(77-90)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 5.15*47  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Частично изменено содержание 83-й и 86-й глав.


   Глава 77. Началось.
   Барон Ротшильд сидел в своей резиденции, просматривая бумаги с последними новостями. Однако, мысли его занимал один-единственный вопрос. Что можно успеть сделать до начала немецкого наступления на позиции союзных войск, чтобы отсрочить войну? К большому его сожалению ничего путного на ум не приходило. Во многом именно он поспособствовал тому, чтобы эта войны началась. Много лет, усилий и денег было потрачено на взращивание немецкой военной машины. Замысел был прост и изящен.
   Германия, как феникс, возрожденный из пепла, движимая национальным унижением и стремлением к мести за бесславное поражение в Мировой войне, консолидирует вокруг себя всю Европу за исключением, разумеется, Британии, а затем становится тем тараном, который сметает вышедшую из повиновения финансового Интернационала Советскую Россию. Этого колосса на глиняных ногах, который вдруг ни с того ни с сего осмелился бросить банкирам вызов, проводя независимую политику и доказывая личным примером, что государство свободного народа может быть жизнеспособным. Ничто и никто не мог помешать выполнению этого плана, детали которого прорабатывались несколько лет. Были учтены, как казалось, все, даже маловероятные факторы. Вплоть до того, что США обязались помочь провести в России индустриализацию, чтобы ее разгром не стал бы для Германии легкой прогулкой. В противном случае выйти из-под контроля могли уже сами немцы. Их сумасшедший фюрер вполне мог счесть себя истинным лидером, любимцем богов, которому никто не указ.
   Нет, все должно было быть именно так, как задумал "сумрачный гений" узкого круга мировых банкирских кланов. Немцы и русские должны были в масштабной и бескомпромиссной битве истощить себя настолько, чтобы не осталось ни материального, ни человеческого, ни идейного ресурса к сопротивлению. И тогда помощь Англии и США стала бы для них единственным шансом на спасение от возврата в дикость. Конечно, даже этого бы им никто не позволил, установив под видом "гуманитарной помощи пострадавшим" жесточайший контроль над всеми сферами управления. Ну а масштабные кредитные вливания сделали бы эти страны вечными должниками. Из такой кабалы выхода просто не предусмотрено.
   План был гениальным хотя бы потому, что весь основной потенциал англосаксонской нации, весь финансовый капитал Интернационала фактически оставался за пределами этой глобальной бойни народов. А позиция над схваткой позволяла постоянно контролировать процесс. Конечно, несколько десятков тысяч англичан должны были быть также принесены в жертву, чтобы никто не смог обвинить Англию в подстрекательстве. Именно потому война Германии была объявлена сразу же, как только Гитлер напал на Польшу, а английский экспедиционный корпус встал в континентальной Европе рядом с французскими войсками. Но объявить войну и вести ее всерьез это две разные вещи. В идеале такой тип войны и предусматривался практически до финала. Кое-где столкновения с немцами были запрограммированы, но по большей части для демонстрации непримиримых противоречий и исполнения Британией союзнического долга.
   Было даже предусмотрено то, что американцы могут начать своевольничать и захотеть помочь СССР в войне против Германии больше, чем нужно. Для этого Англия давно пестовала японские агрессивные устремления и имперские амбиции. Это должно было излечить американских "кузенов" от излишнего оптимизма в помощи Советам. Им хватило бы своих военных игрищ в Тихоокеанском регионе. А оружие, производимое всеми сторонами на кредитные вливания банковского пула, должно было обеспечить многие десятилетия долговой кабалы.
   И вот совсем недавно еще казалось, что все в полном порядке. Все действующие лица и исполнители этой грядущей драмы добросовестно выучили свои роли согласно сценарию и готовы исполнить предназначение. Но затем что-то произошло, и в различных частях планеты начали накапливаться мелкие отклонения. Сначала они даже не вызывали какой-либо озабоченности. Теория в конце концов никогда не бывает полностью соответствующей практике. Но чем дальше, тем больше эти отклонения стали вызывать удивление и опасения.
   И самое неприятное, что большая часть отклонений касалась России, где у Интернационала оказалось слишком мало возможностей для получения правдивой информации о происходящем. Череда кадровых чисток оппозиционеров и соперников Сталина широким гребнем прошлась и по агентам различных разведок. Не избежала фатальных потерь и кадровая сеть агентов МИ-6. Но ведь кадровые чистки казались вполне логичными, более того, неизбежными с того самого момента, как Сталин окончательно подмял под себя власть в стране. Проигравших конкурентов убирали с доски все и всегда. Ничего, что могло бы всерьез привлечь внимание. Досадно, но не удивительно.
   Проблема и в том, что многие иные факты до последнего момента казались разрозненными и даже случайными.
   Ну перестарались чертовы янки в своей жажде наживы и построили в СССР на пару сотен заводов больше, чем планировалось. Ну продали чуть более современные технологии, чем хотелось. Ну так ведь у Советов совершенно неожиданно нашлись очень даже неплохие финансовые ресурсы для оплаты всего этого. Как часы расплачивались за все поставки. Кто же не продаст в таких условиях, когда на собственном дворе царит многолетний экономический кризис? Все казалось логичным и объяснимым. И даже это неожиданное богатство вопросов не вызывало. Ну повезло комми, нашлись месторождения золота и алмазов. Так ведь это тоже неплохо, после войны пригодятся. Ведь понятно же, кто в итоге станет хозяином этих богатств.
   Чрезмерное, незапланированное сближение Сталина с американцами? Да, неприятно, но объяснимо. Когда так платят и так помогают твоим предприятиям выйти из кризиса, то не только другом, братом назовешь. Пока деньги не кончатся.
   Японцы проявляют слишком большую робость по отношению к Советам? Ну так сами идиоты, без должной разведки поперли напролом, вполне закономерно получили по зубам, и теперь предпочитают тренироваться на китайцах.
   Гораздо больше вызвало подозрение то, что с некоторых пор положение дел в СССР перестало просматриваться даже с помощью магии. Но это в свою очередь наложилось на то, что ни сам барон, ни кто-либо из его людей вот уже несколько лет не смог связаться с Повелителем. Тот как будто исчез. Лишь один раз масштабное ритуальное жертвоприношение дало слабую тень ответа в форме приказа "Не тревожить". И теперь все доступное ранее магическое оперирование резко сократилось по масштабам. Так что и проблемы с Россией в этом ключе казались следствием общих трудностей.
   В результате время для принятия оперативных решений и корректировке планов было упущено. Лишь буквально на днях личный аналитический центр Ротшильда выдал ему отчет, по которому существовала большая вероятность того, что все ранее непонятные или неприятные события являлись следствием целенаправленного воздействия неизвестного управляющего центра, которому в том числе и доступна определенная магия. И центр этот предположительно находился в России.
   И теперь барон уже очень сильно жалел, что собственный план Интернационала был скроен настолько крепко, настолько предусматривал защиту от любых случайных или целенаправленных сбоев, что в короткий промежуток времени практически не поддавался корректировке. Остановить войну уже практически невозможно, хотя этого прямо требовало новое осознание обстановки.
   В кабинете раздался стук в дверь.
   - Войдите, раздраженно крикнул барон, который страшно не любил, когда его отвлекали от размышлений.
   - Срочная новость, господин, - произнес слуга, протягивая Ротшильду бумаги, - немцы блокировали порты в Дании и Норвегии и начинают высадку сухопутных сил.
   Ротшильд взмахом отпустил слугу и лишь после этого витиевато выругался сквозь зубы. - Ничего не успели, началось. Теперь остается только делать хорошую мину при плохой игре, надеясь, что рано или поздно удастся оседлать ситуацию. Ну а заодно надо быть готовым и к любым неприятностям. Вплоть до эвакуации с островов. Впрочем, с документацией и остатками золота стоит начать уже в самое ближайшее время. Уж до Канады война точно не должна докатиться. Или мы ее там остановим.

*****

   - Товарищ Сталин, война в Европе перешла в активную фазу. Немцы вторгаются в Данию и Норвегию, - вбежавший на доклад Ворошилов даже не смог еще отдышаться.
   - Началась, говорите, товарищ Ворошилов? - вставая и принимаясь набивать трубку, произнес Сталин. - Это было ожидаемо и практически даже в точности соответствует по срокам нашим прогнозам. На завтра мы назначим заседание Политбюро по данному вопросу, а пока срочно начинайте готовить запланированные войска к выдвижению на западные границы Финляндии. НКИД сегодня же свяжется с Маннергеймом и согласует маршруты выдвижения нам позиции.
   Проводив Ворошилова, Сталин, раскуривая трубку, встал напротив большой карты Европы, висящей на стене, и принялся внимательно рассматривать Скандинавию, попутно вспоминая материалы, переданные Алексеем о ходе той войны.
   - Надо же, практически день в день. Там 9 апреля и у нас та же дата. Но не означает ли это, что нам так и не удалось что-либо поменять в истории? Что неумолимый рок сомнет все слабенькие препоны, что они постарались возвести на пути грядущей катастрофы? Что всего через год с небольшим нас ждет самая опустошительная войны в истории, способная унести десятки миллионов советских граждан? Причем, лучших граждан. Что в свою очередь еще через пару десятков лет сделает возможным фактический переворот во властной верхушке и постепенный отказ от социализма в угоду личной наживе и жажде власти? Что еще через три десятилетия поставит крест на всем, чем он жил и живет, что пытается воплотить?
   Нет, не может такого быть. Сегодняшний СССР даже близко не похож на все, что описывал Алексей о своем Союзе предвоенного образца. Совершенно другая армия, несравнимо более мощное оружие и выучка войск. Существенно более развитая промышленность и ресурсная база, к тому же более рационально с военной точки зрения расположенные. Нет, не может такого быть, что все зря. Хотя готовиться надо к худшему, и мы будем к этому худшему готовиться. Но сделаем все, что возможно и невозможно, чтобы Игра пошла по нашим, а не английским правилам. Лишь бы силы были и здоровье не подвело. А то ведь это в мире Алексея он благополучно дотянул до 53-го да еще и ушел возможно не без чьей-то помощи. А вдруг здесь он не справится с таким грузом, вдруг его путь прервется раньше? Эта мысль бросила Сталина в пот. Ведь еще ничего не успел, еще ничего не готово. Случись с ним что-то сейчас, и еще не известно, как начнут разворачиваться события. Как и любой другой человек Сталин понимал, что не вечен, и до некоторой степени смерти боялся. Но собственно страх перед неизбежным был значительно слабее иного страха, страха не успеть завершить начатое. Не успеть привести страну к такому состоянию, что ни при каких условиях стало бы невозможным то, что произошло у Алексея. Социализм должен победить окончательно и бесповоротно. Россия должна жить и показывать всему миру пример, ведя его за собой в будущее. А для этого он, Сталин, еще очень нужен стране и народу.
   Кстати, Алексей что-то намекал насчет того, что в этом деле мог бы помочь Велимир. Продлить жизнь, укрепить здоровье. А что, сам-то он уже по собственным словам не одну сотню разменял, а смотрится таким грибом-боровичком, что молодые обзавидуются. Может и впрямь попросить волхва? Подарил бы лет пятьдесят хотя бы, так он бы так развернулся, что никакие там Никитки или прочие властолюбцы даже на пушечный выстрел к власти подойти не смогли бы. Страшновато, конечно, кто его волхва знает, что он там в организме понаделает? Но вроде и довериться можно, благо хотел бы плохое замыслить, давно бы успел и не раз. Вон каждый раз, как черт из табакерки выскакивает, если позовешь. Стоит или не стоит? Ладно, торопиться не будем. Еще подумаем.
   - Подумай, подумай, Князь, - раздался в голове веселый голос Велимира.
   - Ты что, зараза, прописался у меня в мозгах? - не на шутку взъярился Сталин.
   - Нет, конечно, успокойся. Больно надо мне в твоей голове сидеть, своих дел мало, что ли? Ты же сам про меня думать стал, да еще так громко, что не услышать было невозможно. Помочь тебе можно, Князь, хотя на такой срок, как у меня, уже не рассчитывай. Стар ты уже, да и груз прошлого на тебе таков, что плечи гнет. Но несколько десятков лет накинуть можно. Так что, думай. Буду нужен, позовешь. Да и еще момент. Если решишься, то определенные условия будут.
   - Что за условия? - Сталину и так было явно не по себе, а уж то, что кто-то мог ставить ему условия, вообще вышибало из колеи.
   - Условия не самые обременительные, но знать ты их должен. Да успокойся, ничего я у тебя просить не собираюсь, а принуждать тем более. Условия такие. Если помощь богов примешь, то и ответ перед ними держать станешь другой. Больший. За все содеянное тобой сторицей спросится. На что, мол, лишние годы жизни потратил. Если на благо Руси и народа русского одно дело. А если загнобишь народ, разоришь страну, совсем иной спрос будет. Вовек за грех не расплатишься. Вот такие условия. Если готов будешь, свистни, приду. Только сначала все свои сомнения в себе разреши и твердо уверься в своей готовности.
   Сталин слышал в своей голове голос волхва и потихоньку расслаблялся. Вот, значит, какая плата ждет. Что ж подумать и вправду стоит крепко. На такое не с бухты-барахты решаться надо, а полностью осознанно. Потом уже не передумаешь.
   - Хорошо, Велимир, свяжусь. Спасибо за предложение и честное описание условий.
   - Будь здрав, князь. - Голос Велимира пропал.
   Сталин, уже успокоившийся, вернулся к столу и из потайного ящика достал тонкую красную папку. Этих материалов не видел никто, кроме самого Сталина. Эти бумаги он писал собственноручно. Документы представляли собой схематическую разработку действий СССР на различных направлениях в зависимости от развития внешней обстановки. Сейчас бы такое назвали многофакторным моделированием, но Сталин не знал подобных терминов. Он лишь составил на основе информации Алексея, уже предпринятых в этом времени шагов и разработанных планов, схему задействования тех или иных сил, начала той или иной проработанной операции, привязанных по логике и времени к разворачивающимся в мире событиям.
   На ближайший месяц в этой схеме было не так много пунктов, но Сталин решил все же освежить свою память, а возможно и внести дополнения и коррективы.
  
   Глава 78. Нормальные герои всегда идут в обход.
   Я сидел в своем домике на базе УЗОРа в Серебряном Бору и корпел над заданием
Сталина. Ох и задал же он задачку, впору целую Академию подключать. И хотя наметок и наработок было множество, но вот так взять и свести все воедино, да еще всего за месяц, та еще работенка. Хотя я давно заметил, что в этом времени жизнь вообще протекала на совершенно иных скоростях. Куда там хваленой капиталистической производительности труда. Да любой ответственный советский работник средней руки заткнет их хвалебный менеджмент за пояс, не поморщившись. А в моем времени на то, что здесь за сутки делалось, недели потребовались бы. Я вот сам тоже так втянулся, что и забыл, как раньше на работе штаны просиживал в ожидании конца рабочего дня.
   Тут неожиданно раздался стук в дверь. Открыв, я с удивлением увидел на пороге Берию. Не то, чтобы Лаврентий Павлович был редким гостем в наших Палестинах, но вот так, чтобы самому заявиться в гости, это впервые.
   - Добрый день, товарищ Сидоров, не помешаю?
   - Заходите, конечно, товарищ Берия, разве такой человек может помешать? Да и Вы явно не просто так на чашку чая заглянули. Что-то случилось?
   - Нет, ничего особенного не случилось. Просто хотел переговорить. А что чаю не нальете?
   - Ну почему не налью, проходите в комнату, сейчас чайник поставлю.
   Начинать разговор Берия не спешил. Сначала мы с ним пили чай, обмениваясь впечатлениями о последних событиях и о том, насколько нам стоит рассчитывать на то, что в Скандинавии, а потом и во Франции все пройдет по запланированному нами сценарию. И лишь потом Лаврентий Павлович наконец решился и задал вопрос, ради которого, насколько я понял, он и пришел.
   - Скажите, товарищ Сидоров. Это ведь наверняка не без Вашей помощи товарищ Сталин выбрал именно ту стратегию, которую он озвучил на том совещании.
   - Ну как сказать. Да, я принял некоторое участие в разработке озвученной стратегии, и несколько раз обсуждал с товарищем Сталиным эти вопросы, товарищ Берия.
   - Если Вы не против, то я хотел бы перейти на менее формальный стиль общения, мы же с Вами не в Кремле, зовите меня Лаврентием.
   - Хорошо, тогда зовите меня Алексей. А Вас я бы хотел все же называть по имени-отчеству. Лаврентий Павлович, все же как ни крути, а Вы для моего поколения человек-легенда, и пусть в моем времени отношение к этой легенде далеко не однозначное, про ничтожества легенд не складывают.
   Я увидел, что мои слова Берии явно понравились. И хотя в свое время он многое узнал от меня про свой вклад в строительство СССР, думаю, еще больше узнал от Сталина из того, что последний счел нужным ему рассказать, но лишнее упоминание его значительной роли в истории все равно явно порадовало. Берия махнул рукой, - ладно, что с вами, потомками, поделаешь, пусть будет Павлович. Тем более, что и выглядите Вы намного моложе.
   - Я думаю, не стоит преувеличивать мою роль в принятии стратегии, - вернулся я к теме обсуждения, - товарищ Сталин, принимает все решения исключительно самостоятельно, хотя и выслушивает перед этим различные точки зрения. Мы действительно много раз обсуждали с ним эту тему еще до совещания, и я неоднократно высказывал ему свои соображения на этот счет. Мне приятно, что я смог привести ему достаточно весомые аргументы, которые склонили его в итоге именно к такой стратегии.
   - Вот-вот, именно это я и имел в виду. Тогда, если это не выходит за рамки Ваших ограничений, Алексей, наложенных, - Берия поднял палец вверх, - не могли бы Вы подробно рассказать, почему Вы ратовали именно за такой вариант.
   Понимаете, перед тем совещанием Сталин поручил УЗОРу проанализировать различные возможные варианты. В том числе и тот, который предусматривал наш превентивный удар по Германии с последующим выходом во Францию и дальше. Анализ показал, что нам вполне по силам подчинить себе всю Европу. Аналитики, правда, указали на ряд существенных, возникающих при этом рисков, а потому однозначных рекомендаций не выдали, но все же.
   - Что, Лаврентий Павлович, идеи товарища Троцкого насчет мировой революции бессмертны, - я засмеялся, - мы назло всем буржуям мировой пожар раздуем, - и, увидев, гримасу на лице Берии, поспешно добавил, - это шутка.
   - Нехорошие у Вас шутки, Алексей, даже в такой обстановке, опасные шутки.
   Я поднял руки вверх, признавая вину, - извините Лаврентий Павлович, погорячился.
   - И тем не менее, в чем-то Вы правы. Вы пришли из совершенно иного мира, где все происходящее сейчас давно стало историей, а образ мышления людей кардинально изменился. Вы смотрите на мир сквозь призму того, что произошло в Вашей истории.
   А вот для сегодняшних миллионов простых коммунистов страны этой истории еще не случилось, для них идеи победы социализма во всем мире далеко не пустой звук. Да, партия приняла программу строительства социализма в отдельно взятой стране. Но лишь потому, что мы осознали принципиально различный уровень готовности пролетариата в разных странах к открытой борьбе за свои права. Мы осознали, что у нас просто не хватит сил и ресурсов добиться немедленной глобальной победы. А потому решили сделать паузу и укрепить свои позиции в нашей стране настолько, чтобы продемонстрировать всему преимущества социализма. То есть цели всемирной победы не были отброшены как ошибочные, они лишь отложены до благоприятного момента. И вот сейчас, в том числе и с Вашей помощью, многие видят, что, возможно, этот момент настает.
   Что мешает нам сейчас, точнее в тот момент, когда Гитлер увязнет во Франции, нанести ему сокрушительный удар с другой стороны? Мы располагаем сейчас наиболее мощной армией и системами вооружения, которых у них не будет еще несколько лет. И это без учета "изделия". Мы обладаем мощной промышленной базой.
   Гитлер ведь достаточно уязвим, особенно сейчас. Стоит нам лишить его румынской нефти, как он окажется на грани поражения. Его танковые армии встанут без горючего, самолеты не смогут покинуть аэродромов.
   До африканской нефти он еще не добрался, а больше топлива в требуемом количестве в Европе взять негде. Что помешало Вам предложить этот вариант? Наши аналитики просчитали возможное развитие этого плана и уверенно заявляют, что наши шансы на победу более, чем существенны. И даже то, что Англия может пойти на мир с Гитлером, вступив в войну против нас, не сильно меняет ситуацию. И еще. Поймите, пожалуйста, меня правильно. Я отнюдь не ратую за этот вариант действий. Как я уже сказал, те же аналитики видят в нем достаточно много рисков различного рода. Но мне хотелось бы услышать Ваши соображения, а потом сравнить их с теми, что сделали аналитики. Вы же наверняка рассматривали такой вариант?
   - Я понял, Лаврентий Павлович. Разумеется, я рассматривал этот вариант, более того, мне удалось достаточно детально разобрать его и с товарищем Сталиным. Вы хотите спросить, почему мной был предложен, а товарищем Сталиным принят совершенно иной, более медленный и острожный стратегический план, а не решительный удар по прогнившей Европе. Я отвечу, здесь нет никакой тайны. Давайте попробуем спрогнозировать события по этому варианту. Если Вы с чем-то будете не согласны, то сразу говорите.
   - Договорились. Я внимательно слушаю.
   - Рассмотрим этот вариант с различных сторон. Сначала с военной точки зрения. Пройдемся по основным данным. Численность наших Вооруженных Сил составляет около 4-х миллионов человек плюс около миллиона резерв. Из них на достойном уровне боеподготовки находятся от силы полтора-два миллиона солдат и офицеров. Это то, что мы успели сделать за несколько лет целенаправленной подготовки. Против этого у Германии численность сухопутных войск составляет 2,7 миллиона человек плюс тот же миллион резервистов. Во Франции это 2 миллиона человек, у Англии около миллиона человек в Метрополии и еще тысяч триста в колониях. Примерно миллион может выставить Италия, чуть меньше Испания.
   Уже эти цифры при всех скидках на боевые качества, а они сопоставимые с нашими лишь у немцев, показывают, что даже при существенном преимуществе в технике и вооружениях, легкой прогулкой эта война не будет. Тем более, что у того же Гитлера сегодня накоплено топливных резервов примерно на год тотальной войны. А через год он уже точно доберется до ливийской нефти.
   По моим, скажу сразу, любительским прикидкам, мы потеряем при захвате континентальной Европы не менее двух миллионов солдат и офицеров, причем, как ни печально, почти полностью окажутся выбитыми именно боеготовые части и личный состав. И лично я не вижу сейчас ни одной причины жертвовать таким количеством наиболее опытных и преданных советских людей. Но об этом позже.
   Идем дальше. Даже с учетом нашего военного преимущества победа нам отнюдь не гарантирована. Практически сразу мы рискуем получить против себя объединенные силы Европы, забывшие о своих внутренних распрях. Но это еще полбеды. Я могу спрогнозировать сепаратные договоренности между Японией и США, после чего мы получаем японское вторжение на Дальнем Востоке и вступление в войну США в Европе. Выстоять в одиночку против всех, воюя на два фронта, мы не сможем. Точнее сможем, если применим ядерное оружие. Но зачем нам в Европе или на собственном Дальнем Востоке радиоактивная безжизненная пустыня?
   - Аналитики не учитывали вероятность применения "изделия". Они о нем просто не знают. А скажите, насколько по-вашему вероятно соглашение между Японией и США, они ведь воевать собрались. К тому же в этом случае японцы наверняка смогут овладеть рядом ключевых английских колоний в Юго-Восточной Азии. Разве Лондон допустит такое развитие событий. Мы пытались его просчитать, но не пришли к однозначному выводу.
   - Лаврентий Павлович. Здесь надо исходить из совершенно иных предпосылок. Да, Англия гарантированно окажется пострадавшей. Но лишь на какое-то время. Если Лондон и Вашингтон между собой договорятся, а это в высшей степени вероятно, то англичане пойдут на эту временную жертву "фигуры". Ведь при таком варианте появляются огромные шансы на то, что сначала Европа при поддержке США с Запада, а Япония с Востока двумя мощными ударами уничтожают СССР, а затем та же Англия при поддержке США восстанавливает статус-кво в восточной Азии, разбивая зарвавшихся японцев. Да и потери колоний будут не столь значительны, как кажется. Япония рвется именно к ресурсам. Вся ее экспансия направлена на обеспечения доступа именно к ним. Территорией они вполне способны обеспечить себя за счет одного Китая. А у нас ресурсов намного больше, чем на юге Азии. При договоренностях японская экспансия будет главным образом переориентирована на наш Дальний Восток и затем Сибирь, а не на Индонезию или Малайзию с Сингапуром.
   Берия сидел во время моей речи задумчиво, медленно кивая головой в знак согласия или принятия высказываемых аргументов.
   - Но самое страшное, Лаврентий Павлович, не в этом. Все должно иметь большую цель, ради которой стоит жертвовать малым. Завоевать Европу, как это делали наши далекие предки, то есть пройтись огнем и мечом, собрать трофеи и отбыть на Родину, бессмысленно. Во-первых, можно быть уверенным, что подавляюще большая часть ценностей успеет утечь из Европы до того момента, пока мы ее захватим. Во-вторых, мы так и не сможем решить политической задачи, то есть перехода Европы на социалистический путь развития. Следовательно, нам стоит рассматривать лишь вариант нашего закрепления на завоеванных территориях с их последующим управлением. Но давайте зададим себе простой вопрос. А мы с этим способны справиться? Мы способны с армией, в которой осталось без мобилизации не более двух миллионов человек, из которых даже начальное образование вряд ли имеют двое из каждых трех, управлять гигантской территорией с населением в пятьсот миллионов. Причем, давайте исходить из того, что это будут отнюдь не дружески настроенные полмиллиарда. В Европе совершенно иной менталитет и другие традиции. Россию там никогда не любили и боялись до коликов. Европа на генетическом уровне еще помнит орды Чингисхана и Батыя. Как помнит и русских казаков в начале 19-го века после наполеоновских войн. Даже социально близкие нам, пролетарские, слои населения будут воспринимать нас захватчиками и оккупантами, тем более, что мы сами дадим им к этому железный повод. Нам будут не помогать, а всячески ставить палки в колеса. Устраивать диверсии и вести партизанские действия против наших войск и наших администраций на местах. Что мы сможем этому противопоставить? Тотальный террор? Да у нас не хватит ни солдат, ни сотрудников НКВД даже для того, чтобы просто контролировать ситуацию. И это все при самом благоприятном раскладе, когда войска США не примут участие в европейской войне.
   Но и это еще не все. Есть иной, самый важный и решающий аргумент в пользу того, что этот вариант недопустим. Я, к сожалению, не могу рассказать Вам всего, это может сделать лишь Сам. Но скажу лишь одно. При любом, самом лучшем для нас раскладе, даже при нашей полной победе в Европе и способности после нее удержать ситуацию, пойдя на этот вариант, мы выиграем битву, но проиграем войну.
   - Что Вы имеете в виду, Алексей?
   - Я имею в виду, грустно заметил я, что своими действиями мы вызовем настолько мощный поток Инферно, что никакими благими целями мы не сможем это оправдать. А следовательно, мы сами прикуем себя кандалами к скале и лишим себя свободного и многообещающего будущего. Мироздание нам этого не простит. И наша история так или иначе завершится лет через сто или около того. Извините, я не могу сказать большего. Сейчас не могу. Уверен, что через какое-то время Вы и все наши основные соратники узнаете все. Узнаете ради чего происходит сейчас все то, что мы делаем, не щадя ни сил, ни жизни. Будущее стоит наших усилий. Но для того, чтобы это будущее обрести, мы не имеем права на фатальные ошибки такого масштаба. По большому счету мы даже не имеем права на массовое применение "изделия". Один-два раза в самом крайнем случае, возможно. Но не как правило. Иначе лекарство окажется хуже болезни.
   Берия какое-то время посидел молча на стуле, и даже глаза его, хоть и смотрели на меня, но взгляд его блуждал где-то далеко. Настолько он погрузился в свои мысли. Потом он как бы очнулся. - Спасибо, Алексей. Действительно спасибо. Теперь мне намного больше понятно из того, что и почему происходит. Ваши аргументы действительно серьезны, даже без последнего. Я не совсем понимаю, что Вы имели в виду под будущим. Ведь явно не только грядущий тотальный дефицит ресурсов. Что-то совершенно иного уровня. Но я понимаю, что это что-то глобальное и крайне важное. Я это чувствую. Чувствую Вашу правоту, хотя и не могу объяснить свою уверенность. Надеюсь, что мы сможем время от времени беседовать с Вами столь же доверительно и откровенно.
   - С огромным удовольствием, Лаврентий Павлович.
  
   Глава 79. Красное и черное. (Часть 1)
   - Товарищ Сталин, немцы прислали официальный запрос, как им воспринимать сосредоточение наших войск на границе Финляндии со Швецией и Норвегией.
   - И что Вы им ответили, товарищ Молотов? Если я правильно помню, по нашему договору от прошлого года Финляндия отнесена к нашей зоне ответственности. Что их не устраивает?
   - Все верно, товарищ Сталин. Собственно, никаких особых претензий немцы не высказывают, хотя чувствуется, что такое положение дел их нервирует. С учетом того, что компания в Норвегии для них развивается пока с переменным успехом, для них крайне важно понимать наши намерения. И уж точно наше вступление в войну может оказаться для них критичным.
   - Это все верно, товарищ Молотов. Мы можем понять волнение Гитлера. Особенно, учитывая наше знание вероятного будущего, в том числе ближайших планов Германии по захвату Франции. Но что они хотят от нас? Устных заверений в том, что мы не собираемся нарушать договор о взаимном ненападении?
   - Все немного сложнее. Разумеется, мы поспешили заверить немецкую сторону в нашей полной приверженности букве и духу заключенных соглашений. И в устной, и в письменной форме.
   - Так что же им еще надо?
   - Есть информация, пока не подтвержденная, что немецкая сторона считает, что все вопросы наших отношений могли бы быть сняты на личной встрече вождей нации. То есть Вас и Гитлера. Предположительно такая встреча, по мнению немецкой стороны, могла бы состояться где-нибудь в районе Бреста. Город как раз удобно расположен на границе между нами.
   - Это Ваши предположения или есть серьезные основания предполагать заинтересованность немцев в подобной встрече?
   - Товарищ Сталин. Вы же знаете, как делаются дела в дипломатии. Вопрос настолько щекотлив, что никто в подобной ситуации не станет брать на себя ответственность предлагать такое в прямом виде. Ведь отказ от предложения может нести за собой серьезнейшие последствия для межгосударственных отношений. Потому вопрос всегда затрагивается намеками не очень ответственных лиц, на которых всегда можно списать могущее возникнуть недопонимание.
   В данном случае все происходит именно так. Сначала на приеме в нашем посольстве один из сотрудников немецкого министерства иностранных дел в кулуарах оговорился, что вот бы было хорошо, если бы наши лидеры встретились напрямую. Сколько бы вопросов можно было бы решить. Затем спецпосланник Риббентропа, привезший запрос немецкого МИДа насчет наших войск в Финляндии, вроде бы как вскользь задал вопрос о том, покидает ли товарищ Сталин столицу хоть иногда. А потом во время обеда вдруг сказал, что он когда-то был в Бресте и очень жалеет, что по нашему договору город оказался на нашей стороне границы, так он ему понравился. Но он надеется, что хорошие отношения между нашими странами
   Товарищ Сталин. Я считаю, что немцы всерьез зондируют почву на предмет возможности такой встречи. Товарищ Сталин. Решение этого вопроса находится уже вне рамок моей компетенции и компетенции НКИДа. Я прошу Ваших инструкций по поводу дальнейших действий моего ведомства.
   Сталин встал из-за стола, подошел к окну и довольно долго стоял, молча размышляя. Наконец, он повернулся к Молотову. - Можете со своей стороны также аккуратно начать встречный зондаж. Только надо сделать все, а заодно и строго предупредить немецкую сторону, что все переговоры должны оставаться строжайшей тайной. Аргументируйте это тем, что, отказавшись от встречи с англичанами и декларируя подчеркнутый нейтралитет в европейских делах, нам очень не хочется, чтобы нас уличили в двойной игре.
   А такая встреча с немецким фюрером, возможно, действительно была бы полезна. Наших противоречий она, разумеется, не разрешит, как и не сформирует взаимного доверия, какое может быть доверие в таких делах, но определенный градус напряженности снимет. Как думаете, товарищ Молотов?
   - Думаю, Вы правы товарищ Сталин. Только надо тщательно продумать всю организацию встречи, чтобы исключить малейшие риски.
   - Это уже не Ваша задача, товарищ Молотов, ею займутся люди Власика, Меркулова и немного Артузова. А Вы, главное, обеспечьте секретность переговоров по линии своего НКИДа, а то оттуда раньше частенько информация уплывала не туда. Куда надо. В этот вопрос должно быть посвящено минимальное количество людей. За это отвечаете лично.
   Проводив Молотова, Сталин набил трубку. Закурил и принялся ходить из угла в угол. Так легче думалось. В том, что Гитлер захотел встретиться лично, он не видел ничего особенно странного, выбивающегося из всего хода событий. На данный момент особых противоречий между СССР и Германией не существовало. Проблемная точка была только в экономической области. Немцы все хуже платили за поставляемые товары и все больше задерживали встречные поставки. Сначала они просто извинялись за задержки, но чем дальше, тем больше они стали требовать кредита, объясняя, что не в силах поддерживать баланс торговли из-за больших потребностей своих армии и флота. Эту тему вполне можно было бы выдвинуть вперед, чтобы прочувствовать истинные настроения немцев насчет характера длительных двусторонних отношений. И все же, даже дав Молотову добро на переговоры, Сталин сомневался. Он вообще не очень любил куда-либо выезжать, относясь крайне внимательно к собственной безопасности, особенно после убийства Кирова. Но в данном случае причиной его сомнений были не риски. После всего, что он узнал о вероятном будущем, которое в мире Алексея стало фактическим прошлым, он с трудом мог себе представить, что пожимает руку виновника гибели более двадцати миллионов советских граждан. И будучи опытным политиком, он также понимал, что если встреча состоится, то он не сможет этого не сделать. Подчеркнутое отторжение оппонента мгновенно бы разрушило все планы и стратегию действий советского руководства. Стоило бы Гитлеру почувствовать в нем, Сталине, своего личного врага, как скорее всего война в Европе прошла бы быстро и по наименее жесткому сценарию даже несмотря на все предпринятые усилия. А затем объединенная Европа во главе с немецкой армадой выступила бы в свой крестовый поход против России. То есть в ухудшенном варианте произошло бы все то, что произошло в мире Алексея. Так встречаться или нет, справится он со своей ненавистью или не сможет? Вдруг ему в голову пришла одна любопытная идея. Он походил-подумал и наконец, вновь откинувшись в кресле, облегченно улыбнулся.

*****

   - Товарищ Алексей, проходите, присаживайтесь. Как насчет чаю?
   Что-то не похоже на Сталина такая любезность, - подумал я, - обычно он выглядит намного строже, хотя чай предлагает и не впервые. Ну-ну, что-то явно хочет. Решил у Велимира подлечиться? Но в таком случае зачем ему я? Он с ним напрямую связаться может в любой момент. - Но я жестоко ошибся. То, что предложил мне Сталин, мне даже в самом кошмарном сне не могло присниться.
   - Вы способны на героический поступок, товарищ Алексей?
   - Эээ, как-то необычно слышать. В принципе, конечно, готов, если это в моих силах, но я не понимаю. Я же как-то Вам говорил, что теоретически пробраться в ставку Гитлера я бы, наверное, смог. И даже, вероятно, смог бы его убить. Но вот чем это потом могло бы обернуться для нашей страны, я не знаю. И, честно говоря, пробовать не хочется. Меня вполне конкретно предупреждали.
   - Нет, товарищ Алексей. Гитлера Вам убивать не придется. Вам придется с ним встретиться, изображая из себя товарища Сталина.
   Если бы в этот момент на меня рухнул потолок кремлевского сталинского кабинета, я бы, уверен, удивился меньше.
   - Изображая из себя товарища Сталина? - переспросил я, - Я Вас правильно расслышал?
   - Правильно, товарищ Алексей. Вам нужно прикинуться товарищем Сталиным, выглядеть при этом настолько убедительно, чтобы никто этого не заметил. И в качестве меня встретиться с Гитлером. Обсудить с ним все и с тех позиций, о которых мы с Вами предварительно договоримся. Сможете?
   - Ох, товарищ Сталин. Ну и вопросик. Знаете, чего я в этой связи опасаюсь больше всего? Я Вам честно скажу, благо знаю Вас не первый год уже лично. Технически я могу изобразить Вас внешне хоть сейчас. Думаю, что мне также по силам скопировать и Ваш голос, и Ваши любимые жесты. Но я очень опасаюсь, что если подмены никто на самом деле не заметит, то это разрушит наши доверительные отношения.
   - А почему это должно разрушить наши доверительные отношения?
   - А товарищ Сталин может мне гарантировать, что у него не появится ненужных мыслей о том, что товарищ Алексей, раз однажды неплохо справился с задачей, то может захотеть играть эту роль постоянно? Не вызовет ли это у товарища Сталина подозрений и желания избавиться от товарища Алексея? Не физически, этого Вы не можете. А просто отстранить меня от любых дел.
   - А у товарища Алексея может возникнуть такое желание? Играть мою роль постоянно? Вы серьезно? Да я бы с радостью уступил Вам свое кресло. Думаете, в нем так комфортно сидеть? Это такая сладость тянуть на своей шее все проблемы огромной страны, постоянно думая о том, кто ошибся, а кто сознательно вредит? А Вы вообще смогли бы?
   - Нет, конечно, и не смог бы, и не хочу. У меня совершенно иной склад психики, да и организаторскими талантами я как-то никогда не блистал. А уж про необходимую любому правителю здоровую толику паранойи и говорить нечего. Лишен начисто.
   - Ну так почему Вы думаете, что только Вы узнали хорошо за эти годы товарища Сталина? Почему Вы не думаете, что товарищ Сталин также неплохо узнал, кто такой товарищ Сидоров?
   - Товарищ Сталин. Я так не думаю, просто я очень волнуюсь и очень дорожу Вашим отношением ко мне. Это позволяет мне быть в гуще событий и максимально эффективно решать те задачи, ради которых я попал в Ваше время.
   - Ну тогда давайте прекратим заниматься ерундой и будем работать. Для начала покажите мне, как Вы сможете скопировать товарища Сталина внешне.
   Я слегка напрягся от волнения, потом резко выдохнул и ... превратился в товарища Сталина. Встал, прошелся по кабинету, представил, что курю трубку, сделал пару характерных для Сталина взмахов правой рукой.
   Сталин расхохотался. - А что неплохо.
   - КАнечно, неплохо. За этЫ годы, прАведенные нами рядом с товарищем Сталиным, мИ достаточно хорошо смАгли Ызучить его манЭру пАведения и разговора, - подражая его акценту и добавляя в речь характерные интонации и ударения, - проговорил я.
   Сталин захохотал еще громче. - Ну прямо как в зеркале. И все же нам надо потренироваться, чтобы ни у кого не возникло даже толики сомнения.
   Наконец Сталин оказался удовлетворенным достигнутым результатом настолько, что тут же захотел проверить эффект на ком-нибудь еще. Он заставил меня сесть в его кресло, принять привычную для него позу, приказал вызвать Поскребышева и дать ему задание, а сам спрятался за портьеру.
   Поскребышев, увидев меня - Сталина не выразил никакого удивления, лишь мимолетно оглядел кабинет, убеждаясь, что я - Сидоров отсутствую. Впрочем, это был далеко не первый раз, когда я покидал сталинский кабинет, минуя приемную, а потому особого удивления на его лице не было. Скорее его манера общения со Сталиным одним или в присутствии кого-либо в кабинете иного неуловимо менялась. Выслушав приказание пригласить ко мне назавтра Меркулова, Власика и Артузова, Поскребышев подтвердил, что все понял правильно и покинул кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
   Сталин вышел из-за портьеры и выглядел довольным.
   - Ну раз наш дотошный Александр Николаевич ничего не заподозрил, значит точно похоже. Хотя длительность общения все же коротковата. Но у нас еще будет время потренироваться. А сейчас давайте займемся главным. Что и как говорить на встрече.
   Сразу скажу, что последней моей тренировкой было участие в качестве Сталина на Первомайской демонстрации. Я стоял на мавзолее и махал рукой проходящим по Красной площади радостным москвичам. Причем, стоял в окружении всей партийно-государственной верхушки, ни один человек из которых не был в курсе, что Сталин это я. Затем уже во время приема в Кремле Сталин снова был настоящим и активно общался со всеми пытаясь понять, не заметил ли кто-то его странного поведения утром. Но все прошло гладко. Предварительный экзамен я выдержал. Теперь оставалось столь же успешно сдать основной.
  
   Глава 80. Красное и черное (Часть 2)
   Поезд с нашей делегацией отбывал в Брест третьего мая. Встреча была назначена на пятое и шестое. Можно было бы, конечно, долететь и самолетом, но Сталин очень не любил летать, как и вообще не любил никаких рисков, связанных с его безопасностью. А потому мне пришлось, подражая ему, ехать поездом. Выезд был обставлен со всей серьезностью. Я заблаговременно прибыл на дачу к Сталину и был приглашен к нему в кабинет. Оттуда вышел уже не я, а сам вождь, который в сопровождении Власика отправился на вокзал. Кстати, убедить Власика поехать со мной, а он и пара его людей были одними из немногих посвященных в наш план, оказалось чуть ли не самым трудным. Верный начальник сталинской охраны до последнего отказывался покидать вверенный ему "объект". Но именно на этом его и убедили. Раз "Сталин" едет, то и он должен быть рядом, причем, ни жестом, ни словом, ни взглядом не должен был выдать своего скепсиса по отношению к сопровождаемому лицу. Инструктировал его, зная своего начальника охраны лучше, чем кто-либо, по этому поводу лично Сталин. Не знаю, что он там ему наговорил, но ко мне Власик вышел достаточно уверенно, хотя и слегка бледным.
   Пока наш поезд тащился сутки до Бреста, мне было о чем подумать. Даже при том, что по всему пути следования нам был дан зеленый коридор, скорости в этом времени оставляли желать лучшего. И больше всего мои мысли занимала фигура самого Гитлера.
   Я вырос в послевоенном СССР, когда официальная пропаганда твердо внедрила в массовое сознание советских людей этакий карикатурный образ "бесноватого фюрера".
   На экранах кино и телевизоров тщательно отобранная документалистика и художественные киноленты демонстрировали нам тщедушного жалкого человечка, постоянно истерил по поводу военных поражений от СССР, требовал от своего окружения немедленных успехов на фронте, менял генералов, как перчатки, исступленно орал на митингах что-то непотребное, а в перерывах общался с Евой Браун, которой прощал все, включая его отвлечение от государственных забот.
   Я давно, еще задолго до попадания в этот мир, подозревал, что этот образ, знакомый каждому советскому человеку, крайне далек от реальности. В детские годы я попал на территорию ГДР и был крайне удивлен, что спустя сорок лет после укладки бетонные автострады смогли сохранить ровность и гладкость своей поверхности. Став старше и заинтересовавшись историей, я начал понимать, что реальная личность Гитлера была очень далека от того карикатурного образа, который сложился у меня в голове. Что ни говори, но при всех ужасах войны, связанных с этим именем, невозможно отрицать потрясающие успехи германской экономики в тридцатых, которая, как Феникс, буквально возродилась за считанные годы из пепла. Невозможно не заметить молниеносное возрождение национального духа немецкой нации после всех унижений по результатам Первой Мировой. Невозможно одним ораторским искусством Гитлера объяснить его потрясающе мощное и очень длительное воздействие на огромные массы людей, причем, не только в самой Германии. И даже то, что я узнал значительно позднее о той целенаправленной и очень значительной помощи, которая оказывалась режиму Гитлера как со стороны финансовых и промышленных кругов Англии и США, так и, чего греха таить, со стороны СССР, не объясняло всего этого целиком. Все указывало на то, что Гитлер, безусловно, был очень сильной и неординарной личностью.
   Думая под стук колес поезда о том, почему стал возможным столь резкий и мощный взлет немецкой нации после Первой Мировой войны и экономической разрухи двадцатых годов, я не мог обойти вниманием и мистическую составляющую, являвшуюся неотъемлемой чертой Третьего Рейха. Слишком много было свидетельств о том, что и Анернербе и тем более внутренний Орден СС были крайне серьезными организациями, оказавшими на Рейх и немцев огромное влияние. И тут я нащупал очень интересную идею, которая сначала показалась мне абсурдной, но чем больше я размышлял, тем больше понимал, что я подобрался в плотную к Истине. Коллективный мистический "Гитлер" обратился к древним богам и символам. Он сделал это в тот момент, идя против всего остального мира, утратившего свою жизненную ярость за века христианства. А боги и символы это прежде всего энергия. Символ это энергоимпульс, застывший в графике, а бог, это на уровне поклонения коллективная мыслеформа, как говорили в мое время, эгрегор. И как любое энергоинформационное образование, питающееся за счет энергии верующих. Древние боги, которых человечество отринуло века назад, давно потеряли почти всю свою энергию, сосредоточенную в их эгрегорах. Но тем не менее эти эгрегоры не умерли, поскольку в книгах и преданиях еще сохранялись их имена. И этот коллективный мистический "Гитлер" очень правильно рассудил, что у немцев практически нет шансов как-либо выделиться в рамках христианства. Это означало бы быть одними из многих. А прямое обращение к древним языческим богам, образы которых оказались запечатлены в скандинавских сагах, то есть по сути в памяти немецких предков - викингов, позволит не только возродить воинственный дух нации-победителя, но и установить с эгрегорами этих богов взаимовыгодные отношения. Немцы давали эгрегорам энергию, которой они были лишены уже несколько веков, а эгрегоры просто не могли не отреагировать на это возрождение их культов встречным потоком энергии, закреплявшим отношения. Взяв к тому же на вооружение древний мощный символ, которым была ведическая свастика - коловрат, немцы вошли в резонанс с энергией этого мощнейшего символа-оберега. Свастика стала защищать тех, кто наполнил ее новой Силой своей веры. Результат оказался предсказуем. Являясь единственной нацией современного мира, столь осознанно и концентрированно использовавшей духовную энергетику и поддержку структур Нави, немцы автоматически получали колоссальное преимущество перед другими народами. Причем, здесь даже неправомерно говорить о том, была ли эта поддержка оказана темными или светлыми силами. Просто все древнегерманские, они же скандинавские боги были воинами, что автоматически определяло направление возрождение германской нации. Только через войну.
   Параллельно я понял и еще один немаловажный фактор. Гитлер, становлению которого в качестве лидера немецкой нации изначально помогали, а правильнее сказать даже вели, английские масоны, было предоставлено не так много свободы действий. И он практически гениально смог использовать единственный шанс для попытки обрести подлинную независимость. Именно через связь с богами, которые позволяли нивелировать плотную опеку англичан. Когда я это понял, я посмотрел на Гитлера совершенно иными глазами. Он явно был Посвященным и далеко не самого низкого уровня.
   Эти мысли неожиданно позволили мне эмоционально успокоиться в отношении собственной встречи с ним. Он по-прежнему вызывал у меня отвращение, но одновременно я готов был отдать должное его, пусть и инфернальному величию. А значит, речь шла уже не об эмоциях и чувствах, не о моем личном к нему отношении, а о рациональной интеллектуально-духовной Игре, в которой мы обязаны были победить. Мы были должны переиграть Гитлера по всем статьям. И это превращало его для меня из живого ненавидимого человека в простую фигуру на шахматной доске истории.
   К тому же я понял еще одну вещь. Возродив в СССР Ведическую веру, вернув слову Православие исконный смысл, вспомнив собственный Божий Род, мы тем уже лишили Гитлера той монополии на внимание древних богов, которой он обладал в моей истории. А это очень немало. Наши боги будут постарше и мощнее тех, кому молились древние германцы, возникшие как народы уже в более поздние языческие времена. Конечно, мы пока сделали в этом направлении лишь первые шаги и еще уступали немцам по силе взаимодействия с Горним миром на массовом уровне, но на уровне Волхвов-Жрецов не только обеспечивали паритет, но и прошли значительно дальше, выйдя с уровня божественных эгрегоров на уровень непосредственного взаимодействия с самими богами.
   Мой бронепоезд стремительно для этого времени продвигался к Бресту, а я стал вновь проигрывать для себя одно из направлений нашей будущей беседы с фюрером, которое должно было казаться второстепенным, но на самом деле являлось для нас ключевым. Неожиданно для меня высказанная мной несколько дней назад вскользь идея-пожелание вдруг стала стремительно обрастать "мясом" и уже перешла в ранг практических задач. В связи с чем я получил дополнительное задание от Сталина на эти переговоры. Благо под этот вопрос даже не пришлось продумывать какой-то особенной легенды. Он вполне вписывался в рамки экономической темы обсуждения двусторонних отношений.
   А вообще подготовка к моей поездке была крайне напряженная. Ведь мне не просто придется позировать перед Гитлером, изображая из себя советского вождя. Мне придется вести с ним серьезнейшие и сложные переговоры по широкому кругу вопросов. Вести так, чтобы у оппонента не возникло и толики сомнений в величии и решимости товарища Сталина. И не просто вести, но и принимать решения. В таких условиях и на таких встречах отговорка, что "надо посоветоваться с товарищами" практически не работает. Зачастую приходится принимать решения здесь и сейчас. Хотя для подстраховки и был выбран формат двухдневной встречи для того, что бы в перерыве, ночью, можно было бы дополнительно проконсультироваться с настоящим Сталиным. Защищенную телефонную линию подготовили и проверили. Сталин приказал звонить ему в любое время суток незамедлительно.
   И тем не менее прежде, чем Сталин посчитал, что я готов к встрече, с меня семь потов сошло. Последние дни при наших с ним обсуждениях предстоящих переговоров он постоянно заставлял меня принимать образ Сталина и говорить с его интонациями, чтобы я дополнительно вживался в роль. С трудом себе представляю, каково было ему в эти дни общаться с самим собой.

*****

   Гитлер оказался и похож и не похож на себя киношного одновременно.
   Наша встреча состоялась в Бресте в здании горкома партии. Выбор был довольно удачен и принят обеими сторонами, поскольку такие объекты традиционно располагались на площади и имели достаточно свободного места вокруг, что облегчало организацию безопасности. Здание было старой постройки, с флигелями, в одном из которых и расположились мои апартаменты. Фюрер е предпочел остановиться на территории, подконтрольной Германии, для чего пришлось временно выселить одну из небольших польских деревенек неподалеку. Утром немецкую делегацию привозил на встречу внушительный кортеж с наглухо зашторенными окнами. Выходил он из машины уже в замкнутом дворе гостиницы. Охранные службы сработали на отлично и вполне качественно взаимодействовали друг с другом, хотя в глаза это особо не бросалось. В качестве легенды для встречи было выбрано двустороннее совещание советского и немецкого генералитета, посвященное якобы запланированным на лето совместным учениям. Ни товарища Сталина, ни геноссе Гитлера в Бресте никто, кроме самого ближнего круга охраны и дипломатов не видел. Я уж не знаю куда дели на эти дни весь аппарат горкома, но никто из местных начальников за два дня мне на глаза так и не показался.
   По условиям предварительных договоренностей наши делегации были сокращены до минимума. Нас представляли Сталин, Молотов и Тимошенко, помимо которого с нами приехало еще десятка два генералов разных родов войск, которые должны были изображать из себя участников совещания-легенды. С немецкой стороны были Гитлер, Риббентроп и Кейтель. Ну и конечно неизбежные два десятка генералов Вермахта для прикрытия. Впрочем, их генералы точно были рады такой синекуре вместо отправки в Норвегию, дела в которой хоть и обнадеживали Гитлера, но пока не гарантировали успеха.
   В первый день мы по сути присматривались друг к другу. Встреча проводилась в формате один на один плюс переводчики. Военные в другом крыле здания активно обменивались информацией по делам в Северной Европе и разбирали преимущества и недостатки военной техники различных европейских стран. То есть творчески убивали время между совместными возлияниями за столом "переговоров".
   Дипломаты занимались выяснением деталей внешней политики друг друга, пытаясь при этом произвести друг на друга максимально благоприятное впечатление и заверить другую сторону в вечной дружбе и нерушимости заключенных договоров.
   Ну а у нас поначалу был театр одного актера.
   Гитлер с ходу постарался произвести на товарища Сталина максимально благоприятное впечатление и как бы эмоционально подчинить его себе. Пару раз он даже принимался, вскочив, что-то громко вещать, подпуская в голос истерические нотки. Но при этом его глаза, совершенно осмысленные и серьезные выдавали театральность происходящего. Впрочем, довольно быстро убедившись в том, что на товарища Сталина его эмоциональные демарши не производят особого впечатления, он довольно быстро успокоился, и встреча протекала в гораздо более уравновешенном режиме.
   Довольно быстро мы выяснили, какие вопросы интересуют другую сторону больше всего. Гитлер пытался для себя понять, может ли он довериться Сталину и его словам настолько, чтобы сосредоточиться на западном театре военных действий. Не воткнет ли ему СССР нож в спину внезапным военным ударом с Востока или резким прекращением сырьевых поставок, так необходимых военной промышленности Германии.
   Я при этом делал вид, что все эти вопросы вообще не стоит обсуждать очень подробно, поскольку не понимаю, почему СССР вдруг ни с того, ни с сего должен нарушить любое из своих обязательств по уже заключенным договорам. Разве соответствующих подписей на документах недостаточно?
   Гитлер делал вид, что все понимает, и пытался зайти с другого бока. Например, какие причины для СССР были главными, на основе которых он отклонил предложение Англии о вступлении в антигитлеровскую коалицию. И снова получал в ответ, что при определенных условиях это могло вызвать противоречие с заключенным между СССР и Германией договора о ненападении, что неприемлемо. Впрочем, на этот вопрос я решил дать более развернутый ответ.
   - Вы наверняка понимаете, господин канцлер, мы очень внимательно в СССР изучаем нашу историю. И она нам дает очень четкие ориентиры на будущее. Мы с Вами политики, и нам иногда приходится высказывать нашим народам не совсем то, что мы думаем на самом деле или планируем сделать. Это понятно. Иногда нам приходится осуждать, как ошибочный, Ваш национал-социализм, а Вы точно также негативно с трибуны высказываетесь насчет коммунизма. И внешне это выглядит как однозначно недружественная позиция.
   Но это лирика.
   Если вспомнить все последние столетия, то вопрос кто нам друг, а кто враг становится очевидным. Буквально за всеми покушениями на наших царей, за любыми попытками смуты или переворотов, за любой войной, в которой Россия принимала участие, всегда виднелись уши англичан. Не было ни одного раза, когда бы Британия или наше хорошее отношение к ней принесли бы России пользу. Вместе с тем, хотя и с Германией наши отношения складывались по-разному, они всегда были менее подлыми. Дружим, так дружим, враги, так честные и откровенные враги. Причем, когда мы дружили, то пользу получали оба наших народа и государства. А когда враждовали, то проигрывали обе стороны. Разве этого недостаточно, чтобы сделать однозначный выбор? И, кстати, это прекрасно понимал великий немецкий политик и канцлер Бисмарк. Он всегда однозначно ратовал за прочный союз немецкого и русского народов.
   Гитлер во время моей специально сделанной эмоциональной реплики смотрел на меня очень внимательно, даже пристально, пытаясь разглядеть на моем лице хоть тень лукавства. Видя это, я решил добить его окончательно.
   - Вы же политик, господин канцлер, высочайшего уровня. Но политик это не только профессиональный лгун, - на этих словах Гитлер рассмеялся, - Вы еще и сильнейший государственный деятель. Люди такого ранга просто не могут не чувствовать, когда им лгут. Вы знаете, что я говорю правду.
   Проняло. И заставило Гитлера серьезно задуматься. Он молчал целую минуту, что для него было не очень характерно. Он вообще, как человек, живущий в особенном мире личных мифов, больше любил говорить, любил, когда слушали его, чем когда приходилось слушать ему. Но сейчас Гитлер молчал довольно долго.
   - Я понял Вас, Герр Сталин. Правда это очень серьезная и безошибочная позиция. Я верю Вам.
   После этого мне удалось перехватить в разговоре инициативу и завести речь о вопросах, которые волновали меня прежде всего. Как ни странно, об экономике. И тому было сразу две причины. Как я уже упоминал, немцы стали хуже платить за наши поставки и задерживать встречные. Акцентируя именно эти проблемы, мы с одной стороны, рассчитывали добиться большей справедливости в отношениях, а, с другой, это должно было подчеркнуть, что все военные вопросы мы заведомо считаем надуманными.
   И здесь между нами развернулась настоящая битва. Я доказывал, что отношения между равными и дружественными партнерами обязаны быть столь же равноправными, а Гитлер пытался настаивать на двухлетней отсрочке перед выходом на полностью сбалансированные отношения. Что сейчас у Германии просто не хватает производственных мощностей, чтобы удовлетворить все советские потребности. Что сейчас высшим приоритетом для германской промышленности являются поставки для собственных армии и флота. В противном случае Германия не сможет достойно противостоять английскому империализму.
   Наконец, я понял, что подвел разговор к нужной черте и предложил закрепить документально дисбаланс между встречными поставками определенными границами и сроками выравнивания, но одновременно Германия должна была обязаться поставлять СССР дополнительные объемы продукции в обмен на живое золото, которое мы брались переправить в Германию.
   Эта идея Гитлеру понравилась. Огромный объем английских кредитов довольно сильно давил на немецкую экономику, а момент, когда можно будет попробовать воздействовать на кредитора силовыми методами был еще крайне далек. Мы договорились, что предварительно согласны с такой постановкой вопроса, а детали оставим на второй день переговоров. После чего нас ждал торжественный ужин. Гитлер поднял тост за процветание наших стран и их нерушимое единство. В ответ я предложил выпить за ясное и четкое видение исторических перспектив, на дающее совершать фатальные ошибки.
   Кстати, о золоте я поднял вопрос не просто так. В конце концов несколько тысяч грузовиков или пара сотен современных станков этого не стоили. Это и был тот особый вопрос, который занимал в наших мыслях первостепенное значение. Когда я в шутку предложил Сталину переправить в наше посольство в Берлине атомную бомбу, он неожиданно отнесся к этой идее очень серьезно. Связался с Берией, тот подтвердил, что выход на испытания запланирован на июнь этого года. Сталин приказал разработать при успехе испытания заряд, который мог бы быть помещен в стандартный бронеавтомобиль.
   Идея заключалась в том, чтобы доставить в советское посольство в Берлине несколько бронеавтомобилей с золотом, из которых один должен был иметь внутри не Золотов в слитках, а бомбу. И вот теперь эта идея практически обретала плоть. Наличие в центре Берлина в паре сотне метров от рейхстага атомной бомбы мощностью от десяти до двадцати килотонн, как обещали ученые, должно было стать нашей самой мощной страховкой от войны с Германией. Или инструментом возмездия на случай таковой.
  
   Глава 81. Красное и черное (Часть 3)
   Вечером я связался со Сталиным и доложил ему ход переговоров. Он меня успокоил и сказал, что все идет нормально, никаких ошибок я не совершил. Также он заверил меня, что по информации Власика никто из нашей делегации, а тем более из немецкой подмены не заметил и никакого волнения по этому поводу не проявляет. Так что со своей ролью я справляюсь прекрасно. Мы также обсудили все нюансы будущего расширения двусторонних экономических связей, которому предстояло стать ширмой для запланированной Берлинской спецоперации.
   Еще в Москве мы рассматривали со Сталиным возможность моего прямого перемещения к нему в перерыве между встречами с Гитлером. Это выглядело бы намного естественней, поскольку времени у меня этот процесс не занимал, а знакомое мне место, куда я мог бы тайно переместиться для встречи со Сталиным, найти было бы проще пареной репы. Тем более, что такой вид общения совершенно исключал какую-либо утечку информации. Однако, подумав. Сталин отбросил этот вариант. Он предпочел пойти на риски, связанные с телефонными проводами, но не захотел идти на другие.
   Первое, чего он хотел бы избежать, так это огласки подмены за рамки тех трех человек, кто был в курсе. Вероятность того, что в момент, когда я перемещусь, случится нечто, требующее немедленного информирования товарища Сталина хоть и была небольшой, но тем не менее не нулевой. Но главной причиной несогласия Сталина была иная. Не только по моим воспоминаниям, но и по данным нашей разведки было известно, что немцы очень большое внимание уделяют эзотерике. Практически всегда неподалеку от Гитлера находились люди из Анненербе, включая тибетских монахов. Существовала большая вероятность того, что и в Бресте будет кто-то из них. Мои перемещения, пусть и незначительно, но колебали тонкие пространства, и те, кто находился рядом, могли это почувствовать. А расстояние от Бреста до деревушки, где остановилась немецкая делегация было слишком незначительным, чтобы быть уверенным в обратном.
   Даже в том случае, если бы немцы и не смогли бы понять, что именно происходит, то возмущение астрала так или иначе могло бы негативно сказаться на доверии Гитлера к переговорам. Он вполне мог бы принять это за атаку на самого себя. Сталин иногда просто поражал меня тем, насколько внимательно он относился к различным мелочам. Даже в тех вопросах, к которым сам относился с подозрением и недоверием.
   Следующий день переговоров начался довольно рутинно, с той же самой экономики, на которой мы остановились вчера. Я предложил Гитлеру показавшийся ему интересным вариант. Мы отказывались от масштабных претензий по закупкам готовых изделий, по которым в Германии намечался дефицит, но заменяли их на интересующие нас германские технологии и сложное современное промышленное оборудование. В частности мы отказались от ранее заказанного крейсера "Лютцов", отказались от чертежей устаревших образцов техники и вооружений, отказались от закупок тысяч тяжелых грузовиков, поставка которых была нами давно отлажена из США. Вместо этого мы хотели несколько современных заводов по производству тех же грузовиков, авиатехники, конструкторскую документацию на некоторые модели немецких самолетов, самым интересным из которых был разведчик Fw 189 "Рама" и широкий набор технологического и производственного оборудования. Вне политических соображений это предложение было фантастически выгодным для Германии. При сохранении общего стоимостного объема поставок немцы получали бешеную экономию по затратам материальных ресурсов, в первую очередь, металла, энергии и трудозатратам.
   Гитлер слегка задумался, подсчитывая опасность передачи своему пусть и гипотетическому противнику современных немецких разработок, в том числе и военных, но в конце концов счел опасность не слишком существенной. В его голове, безусловно, уже бродила мысль о возможном вторжении на Восток, хотя решение принято не было. Но сопоставив возможные сроки военной операции и те же сроки, необходимые для полного освоения переданных технологий и оборудования, решил, что Германия ничего не теряет от такой замены. А потому ответил согласием. Документы должны были быть подписаны руководителями наших дипломатических и экономических ведомств через две недели в Москве.
   Затем Гитлер после небольшой паузы задал вопрос, который волновал его больше всего прочего. По нему даже было заметно, что он готовится к чему-то важному для себя и всячески пытается сделать так, чтобы вопрос звучал обыденно и выглядел простым любопытством.
   - Скажите, товарищ Сталин, а что за странное письмо Вы передали мне с Риббентропом в прошлом году после подписания договора? Там было что-то насчет Дюнкерка и какого-то странного полета Гесса в Англию? Что Вы имели в виду. Я долго пытался понять, но у меня ничего не получилось.
   Разумеется, мы со Сталиным были готовы к этому вопросу. Еще в Москве, рассматривая различные варианты тем, которые могут всплыть на этой встрече, мы пришли к выводу, что проявление интереса Гитлера к этому письму будет практически неизбежным. Ну и ответы готовили со всей тщательностью.
   Я сделал вид, что вспоминаю, затем, что глубоко задумался над ответом и наконец задал встречный вопрос.
   - Скажите, господин канцлер, а как Вы относитесь к возможности увидеть будущее?
   Гитлер слегка ошалел от столь прямого вопроса, в котором фактически содержался и мой ответ. Посмотрел на меня внимательно и проговорил, - Герр Сталин, Вам наверняка известно, что мы очень внимательно относимся к области так называемого "тайного знания". Для меня скорее является удивлением, что и Вы, судя по всему, уделяете этой теме не меньшее внимание. Так называемое ясновидение является достаточно распространенным явлением. Вопрос лишь в том, насколько можно доверять такой информации. Уж слишком часто попадаются или шарлатаны, или те, кто что-то увидел. Но не смог правильно интерпретировать увиденное. У что, та информация в письме была получена от ясновидящего?
   - В целом да, и от ясновидящего, в отношении которого нет ни малейших сомнений, что он не шарлатан. Но потом эта информация была дополнительно проверена по другим каналам, скажем так, более реалистичного характера. Наши аналитики просчитали некоторые варианты возможного развития ситуации в Европе, кое-что подкинули наши товарищи из Лондона. Вы же понимаете, что я не могу быть более откровенным.
   Гитлер задумчиво кивнул.
   - Разумеется. Но все же какое существенное или тем более судьбоносное значение может иметь небольшое местечко на побережье?
   - Судьбоносным я бы его не назвал, а вот слово "существенное" вполне точно определяет смысл. Ваше решение в этой точке способно существенно повлиять на весь ход дальнейшей кампании Рейха в Европе. И в том числе привести к последующим фатальным ошибкам.
   - Даже так? Но Герр Сталин, я же не могу принимать решения на основе столь туманных намеков. Не могли бы вы хотя бы несколько конкретизировать сказанное и написанное в Вашем письме?
   - Ну что касается вашего любимого соратника Гесса, то в определенный момент он захочет посетить Англию для тайных переговоров с Вашими якобы сторонниками на островах. Если Вы дадите свое добро, то больше его не увидите.
   - Он погибнет?
   - Нет, он имеет все шансы пережить Вас и надолго, но Вы его больше не увидите.
   - Так, с этим понятно хотя бы на уровне общего смысла. Употребленное Вами слово "якобы" говорит о многом. А что все может случиться в Дюнкерке?
   - Поверьте, господин канцлер. Я совершенно не призываю Вас верить мне или не верить. Мы все же политики и всегда действуем, исходя из интересов собственных государств. Но все же предлагаю прислушаться. Если Вы во время летнего наступления во Франции дадите возможность английскому экспедиционному корпусу спокойно эвакуироваться с континента, а это и может произойти в Дюнкерке, то Германия в итоге войну проиграет. Случится это не сразу, но тем не менее. Так говорит наш ясновидящий, так прогнозируют наши аналитики. Это все, что я могу Вам сказать по данному поводу.
   - Понимаю. Спасибо и за то, что сказано. Я не буду утверждать, что обязательно последую вашему предупреждению, но я к нему внимательно прислушаюсь. Я чувствую к Вам расположение и доверие, Герр Сталин. И я высоко ценю сказанное Вами.
   - В таком случае, господин канцлер, позвольте высказать еще одно соображение, хотя оно на порядок менее конкретно, чем предыдущие.
   - Буду признателен.
   - Не торопитесь после победы над Францией немедленно форсировать Ла Манш. Вы, кажется, готовите операцию под названием "Морской Лев". Слишком рискованно и неоправданно. Есть более эффективные способы добиться окончательной победы.
   Неизвестно, что испытал в душе Гитлер, услышав название операции, являющейся одной из самых страшных тайн рейха, кого именно он захотел немедленно поставить к стенке, но вслух он проговорил достаточно спокойным и доброжелательным тоном,
   - Ваша информированность, Герр Сталин, делает Вам честь. Мои поздравления. Мы хоть и не враги, но название этой операции не висит на каждом столбе в Берлине. А что Вы имели в виду под более эффективным путем в победе?
   - Дорогой, господин канцлер. Я знаю Вашу приверженность молниеносным решительным действиям. Тем не менее в случае с Англией было бы лучше поступить иначе. Выкиньте их сначала из Средиземноморья. В этом случае они вдвое увеличивают маршрут, связывающий их с колониями, несут дополнительные расходы и потери, а Вы получаете доступ к ресурсам северной Африки.
   - Это замечательно, но не так легко сделать.
   - Наши аналитики утверждают, что это реально. Думаю, Турция могла бы помочь Вам с Суэцем, а Каудильо Вы наверняка сможете уговорить на совместную операцию в Гибралтаре. После чего Средиземное море становится внутренним для Вашего Рейха, а Англия оказывается на грани коллапса. Затем Вы легко добьете ее на островах, перерезав оставшиеся крайне растянутые коммуникации.
   - А в чем Ваш интерес, Герр Сталин? Не станете же Вы утверждать, что обсуждаете со мной этот план лишь исключительно из интеллектуального интереса. Вы отказываетесь присоединиться к странам Оси, но, что особенно удивительно, спокойно предполагаете вступление в войну Вашего соседа - Турции.
   - Не скрою, наш самый главный интерес в крушении Британской империи, от которой Россия видела немало зла. Безусловно, у нас есть собственные интересы, но они лежат не в Европе. Они вообще не связаны с какими-то завоеваниями. В отличие от Германии, у нас достаточно собственной территории и собственных ресурсов. Но мы очень заинтересованы в том, чтобы вокруг наших границ все было спокойно, чтобы СССР был окружен сильными развитыми государствами, с которыми можно плодотворно сотрудничать, строить совместное будущее. Голодный и униженный сосед, это плохой сосед, который всегда будет смотреть на тебя с завистью и ненавистью. Мы способны защитить себя от любого врага, мы никого не боимся. Но мы не хотели бы, чтобы на нашу страну смотрели с вожделением и желанием попробовать нашу оборону на крепость. Это отвлекает от действительно важных дел и бесцельно расходует ресурсы, для которых найдется лучшее применение. Но та же история, на которую я все время ссылаюсь, говорит нам, что пока Англия существует, она всегда будет стравливать другие государства между собой в надежде поймать в этой мутной воде свою золотую рыбку.
   - Да, именно, Вы совершенно правы, Герр Сталин, - Гитлер даже чуть не подскочил в волнении. - Именно Англия всегда была источником и наших бед. Но теперь ей точно наступит конец. Немецкий солдат растопчет своим сапогом британскую империю и вернет Германии величие, которого она заслуживает.
   Мы проговорили с Гитлером довольно долго, плетя взаимные словесные кружева с целью выяснить насколько мы можем полагаться друг на друга и насколько мы должны друг друга опасаться. Точнее это Гитлер водил хороводы вокруг меня, у меня такой проблемы не было. Я точно знал, чего от него можно ожидать и видел своей задачей сделать максимум, чтобы у него не возникло желания и впрямь счесть СССР колоссом на глиняных ногах, как это было в моей истории. Для этого я даже специально затронул прошедшую краткосрочную финскую операцию, поскольку помнил, что именно неудачи на этом фронте в моей истории заставили Гитлера усомниться в силе советской армии и подвигли его на поиски счастья на востоке. Здесь Гитлер был вынужден согласиться со мной, что операция в Финляндии была проведена идеально, даже заметил, что немцам есть чему поучиться на этом примере. Думал ли он так на самом деле или просто проявил вежливость, не знаю. Но я точно был уверен в том, что никаких признаков нашей слабости он точно не заметил.
   Закончились наши переговоры драматически. На нас с Гитлером было совершено покушение.
   Точнее о том, что в здании были мы, скорее всего, никто не знал, а покушение готовилось против генералитета обеих стран, изображавших масштабное совещание. В тот момент, когда немецкие генералы уже выходили, чтобы сесть в автобус, а наши их вышли проводить, на площадь перед зданием вылетели две машины, из которых раздались автоматные очереди. Машины прорвались через кордон оцепления и, не снижая скорости, пронеслись мимо стоявших у входа генералов. Слава богу, генералы оказались боевыми и при первых же выстрелах браво бросились на землю или под защиту автобуса. Никто не пострадал, лишь одному из наших пуля зацепила бедро.
   Вслед умчавшимся машинам понеслась охрана мероприятия, и вскоре за поворотом раздалось два мощных взрыва. В это время мы с Гитлером продолжали сидеть в креслах, как приклеенные, а в комнату дружно ввалилась моя и его охрана, обступившая нас со всех сторон.
   Вскоре ситуация разрешилась, нападавшие были убиты в машинах во время тех самых взрывов, лишь один попытался скрыться, но его настигла очередь преследующих сотрудников НКВД. По крайней мере к такому выводу пришло совместное следствие наших и немецких специалистов, прошедшее по горячим следам. На трупах было найдено достаточно мелочей и документов, указывающих на польское происхождение террористов. А немцы даже узнали одного из нападавших, им оказался поляк, которого давно и небезосновательно подозревали в работе на британские спецслужбы, и который давно находился в розыске гестапо за приписываемые ему диверсии на территории немецкой зоны оккупации Польши.
   Происшествие несколько скомкало завершение нашей встречи, но поскольку все закончилось благополучно, то особого негатива не было. Мы договорились о том, что и дальше расследование этого инцидента должны проводить совместно обе наши стороны, которые должны были довести его до конца и сделать однозначные выводы. Хотя все и так было ясно.
   Вернувшись в Москву через какое-то время я с удивлением узнал, что во всей этой истории настоящими оказались лишь поляки, которых НКВД незадолго до этого выловило в лесах под Брестом, где они на полном серьезе собирались вести партизанскую войну как против нас, так и против немцев. Все остальное было спецоперацией НКВД, призванной убедить Гитлера в крайне негативном отношении англичан лично к нему. А учитывая, что к собственной безопасности Гитлер относился едва ли менее серьезно, чем Сталин, это должно было сыграть свою роль в будущем.
   И, надо сказать, операция прошла блестяще. По результатам расследования никаких сомнений относительно возможного заказчика этой акции  у немецкой стороны не осталось. Сталин, как всегда, сумел выжать из ситуации максимум.
  
   Глава 82. Гуманизм и кривые зеркала.
   Сталин расслабленно сидел в кресле своего кабинета на даче и перед сном с удовольствием курил последнюю на сегодня трубку, набитую его любимой "Герцеговиной Флор". В голове медленно прокручивались детали недавней встречи "его двойника" Алексея с Гитлером. Вроде бы все прошло очень даже неплохо. Особых неточностей "товарищ Сталин" на переговорах не допустил, от составленного заранее плана ни в чем существенном не отошел. Конечно, окончательно реакция немецкого фюрера на состоявшуюся встречу еще не понятна, это станет ясным после того, как проявятся действия немецких войск в Европе. Но по впечатлениям других участников встречи немцы никакого неудовольствия не проявили. Скорее наоборот.
   Забавный все же этот Алексей. Волновался, что товарищ Сталин может приревновать его к собственному образу. Да он, Сталин, только обрадовался тому, что может не поехать на переговоры, а вместо себя послать его. Ради одной безопасности это стоило бы сделать. Может быть вообще поручить ему исполнять роль товарища Сталина на всех публично-протокольных мероприятиях, чтобы от работы не отвлекали? Хотя нет, пожалуй, не стоит. Разве что в самом крайнем случае. А так он, Сталин, еще сам вполне способен тянуть свою ношу. Тем более теперь.
   Вот уже второй день Сталин испытывал непередаваемые ощущения силы и бодрости, о которых давно забыл. Он все же решился и доверился Велимиру. Сталин с трудом, но признался себе в том, что боялся. Прежде всего, боялся довериться, поскольку своим разумом не понимал, что именно ему предстоит, а значит, был вынужден полностью положиться на добрые намерения волхва. И потому тянул. Но страх не успеть совершить все задуманное, страх не увидеть триумф воплощения своих мечтаний, был сильнее страха того, что волхв может замыслить недоброе. Тем более, что с его способностью неожиданно возникать и исчезать, хотел бы. Так давно сотворил бы все, что задумал.
   А в свои шестьдесят Сталин все больше и больше ощущал упадок сил и потерю былой работоспособности. Конечно, будучи в высшей степени дисциплинированным и аскетичным человеком, он старался не снижать темпов работы, по-прежнему много часов проводил во встречах с людьми и за чтением различной специальной литературы, иногда глотая по триста страниц в день. Причем, прочитывая материал вдумчиво, делая множественные пометки. Но этот ритм с каждым годом давался ему все тяжелея. Не раз и не два он уже задумывался над тем, что его реальный образ все больше и неизбежно входит в противоречие с тем образом "стального" Сталина, который сложился в народе.
   И вот теперь все изменилось. Точнее внешне Сталин практически сохранил свой прежний вид. Но внутри ощущения напомнили ему себя же, только тридцатилетнего. Мышцы налиты силой, походка вновь стала упругой, а взгляд орлиным. Сталин заметил, что даже вновь стал обращать внимание на женщин, хотя, осознав это, тут же постарался скрыть этот интерес. Не сложилось у товарища Сталина с личной жизнью. Она вся оказалась подчинена интересам партии и страны, интересам народа. А раз не сложилось, то и не стоит об этом думать.
   Велимир обещал, что если сам Сталин, Князь, как называл его волхв, не свернет со своего пути, останется верен ноше и ответственности, которые добровольно возложил на себя годы назад, то он вполне сможет дожить лет до ста - ста двадцати. Больше не получится, слишком солидным был уже его возраст для модификации организма, слишком много уже успел набедокурить. Но даже этого, отпущенного волхвом времени должно было хватить на то, чтобы довершить гигантские начатые преобразования. Настолько изменить массовое сознание советского человека, чтобы никто и подумать не мог о возврате к старому, о том, что социализм можно сломать, развалить изнутри. Если даже в мире Алексея на это потребовалось минимум три десятилетия, то теперь это будет вообще невозможным. Тем более, что внутренний враг теперь ясен. А с внешним народ всегда разберется по-свойски. Не впервой.
   Сталин мысленно вернулся из грез о будущем к встрече с Гитлером и "польской" операции НКВД. Молодцы. Все молодцы. Даже для немцев неожиданная атака "польских диверсантов" ничего не испортила. Они не стали предъявлять советской стороне претензий по поводу плохой организации безопасности встречи. Все же они сами не раз сталкивались на своей территории с польской проблемой и понимали, что предвидеть подобные акции практически невозможно. Получив доказательства авторства диверсии со стороны польских подпольщиков и убедившись в том, что обе стороны переговоров оказались в равной степени пострадавшими, они даже высказали свои соболезнования советскому раненому генералу, которому не повезло больше всех.
   Хорошо все же, что Алексея, других участников переговоров и даже охранение встречи никто не стал предупреждать заранее. Все же искренний испуг и волнение, как и действия бойцов НКВД, контролировавших подходы к зданию, полностью достоверно сыграть невозможно. Да и само ожидание происшествия неизбежно отложило бы свой отпечаток. А так все получилось идеально. Ни одной нотки фальши. Даже трупы поляков подложить и распределить удалось практически идеально. Про возможную инсценировку никому из немцев даже мысль в голову не пришла.
   Но в данном случае Сталина волновало не это, а реакция на происшествие самого Алексея, когда он узнал о том, что это была спецоперация советских органов. Вместе с пониманием задумки он стал говорить о том, какой опасности подвергались советские участники встречи. Хорошо еще, что пострадал всего один человек, да и то не фатально, но ведь могло быть и множество трупов, стрельба велась настоящими боевыми патронами.
   В целом он, конечно же прав, вероятность того, что кто-то мог пасть жертвой операции, действительно была. Кто-то из охраны мог не успеть отпрыгнуть из-под летящего автомобиля. Кто-то мог схватить шальную пулю или рикошет. Гарантий в таком деле быть не могло. Участники акции были предупреждены лишь о том, чтобы ни в коем случае не пострадал никто из немцев, а потому палили куда угодно, только не туда, где они стояли или упали. Что касается единственного пострадавшего, то это отдельная история. Он-то был плановой жертвой, который получил пулю не от мчавшихся в машинах, а от снайпера, сидевшего на чердаке напротив. Сакральная жертва была запланирована по сценарию. Но об этом тем более никто не знал.
   А вообще Сталина иногда даже озадачивало какое-то интеллигентское отношение Алексея к неизбежным жертвам, которые бывают при любых серьезных операциях. Это вообще отличительная черта его времени. Все как будто в кривом зеркале. Всеми силами спасти одного человека, попутно погубив тысячи других ни в чем не повинных людей. Эти тысячи, гибель которых являлась по сути неизбежным следствием спасения того самого одного, у них воспринималась просто как грустная статистика. Никакой связи между двумя событиями просто не предполагалось и не рассматривалось, будь она даже очевидной.
   Как-то Алексей рассказал ему об одном фильме, в котором американские войска для спасения одного своего солдата обрекли на смерть десятки других таких же солдат. И именно в этой глупости увидели собственную доблесть. Чем погибшие солдаты оказались хуже спасенного авторы фильма не поясняли.
   Мир Алексея вообще представал часто для Сталина какой-то жуткой фантасмагоричной пародией на нормальный.
   В его мире было принято пожизненно кормить и содержать насильников, серийных убийц, педофилов. Содержать, между прочим, на деньги тех самых простых граждан, кого они убивали и насиловали. А потом еще и выпускать их по амнистии, чтобы они вновь могли повторить все содеянное. И все это называлось в его мире гуманностью.
   Такой же гуманностью считалось тратить бешеные государственные деньги на лечение агрессивных психических больных или спасение от смерти безнадежных уродцев, в то время, как тысячи других людей, совершенно нормальных членов общества, пенсионеров, отдавших всю свою жизнь стране, не могли получить требуемых лекарств и умирали без помощи государства, потому что все деньги уже были потрачены на дебилов и уродов.
   И это называлось у них справедливостью.
   Нет, такой справедливости в кавычках и такого гуманизма Сталин не понимал и не принимал.
   Как не понимал и того, что этом изуродованном мире миллионы простых людей должны были из последних средств наскребать на благотворительность, чтобы помочь безнадежно больным детям и старикам всем миром сделать операцию за границей. И это в том время, как многочисленные олигархи и коррумпированные чиновники ни о какой такой благотворительности не задумывались, а лишь исправно переводили миллионы нажитых непосильным трудом долларов на свои заграничные счета. Да украденных средств одного какого-нибудь рядового нувориша хватило бы на то, чтобы сделать операции всем нуждающимся безнадежным больным.
   А какой национальный позор, что некогда самое мощное государство мира попросту не могло обеспечить лечение таких больных на Родине? Вроде бы на закупки самого современного оборудования выделялись огромные бюджетные деньги. Но все они разворовывались, а то оборудование, которое все же доходило до больниц и госпиталей, годами пылилось на складах, поскольку на нем некому было работать.
   Нет, в его будущем такой страны и такой ситуации не будет, дал он себе обещание. Он сможет сделать так, чтобы и через сто или двести лет после его смерти никто не смог жить за чужой счет, обворовывая сограждан или государство, принадлежащее всему народу. И у него в стране будет подлинный гуманизм.
   Такой, когда на любое отродье в лице насильника, убийцы, педофила, предателя собственного народа или чиновного коррупционера будет тратиться ровно столько средств, сколько будет стоить пуля.
   Такой, когда извращенцы будут либо высылаться из страны туда, где об их правах кто-то захочет проявить трогательную заботу, либо будут удовлетворять свои сексуальные потребности на лесоповале, обеспечивая Родину качественным пиломатериалом.
   Такой, когда право критики будет иметь лишь тот, кто сам приносит стране осязаемую реальную пользу.
   И, наконец, такой, когда любой порядочный гражданин будет ходить по улицам городов спокойно в любое время суток. Когда милиционера он будет встречать улыбкой и приветствием, а не гримасой страха. Когда чиновники будут служить, а не прислуживать. Когда дети безбоязненно будут гулять, бегать в школу и кружки самостоятельно, а не под прикрытием профессиональной охраны или в лучшем случае бабушек и родителей. Когда женщины будут мечтать о счастье замужества и материнства, а не о том, чтобы стать проститутками и порномоделями.
   Его страна будет именно таковой. В этом и будет состоять настоящая гуманность.
   Пусть современники и потомки будут считать его жестоким, но если гибель десятков людей поможет спасти тысячи, он, не дрогнув, пойдет на это. Ибо именно это и будет гуманностью. Это, а не противоположность из мира Алексея. Его мир попросту не имеет право на существование. И нет ничего странного, что он умирает. Умирает прямо на глазах его бездумных обитателей, ослепленных блеском кривых зеркал.
   Странно только, что Алексей, проживший здесь уже пять лет, все еще сохраняет в себе остатки того извращенного мышления. Видимо, слишком глубоко смогла укорениться эта зараза. Ведь все понимает, многое ужасает его самого до ненависти, но до конца так и не избавился. Когда же это началось, когда стала распространяться в обществе и сознании людей эта гниль? Сейчас он ее не чувствует, хотя такие люди есть и в этом времени. Они есть всегда. Просто здесь они вынуждены скрываться, прятать свои взгляды, ненавистные любому нормальному человеку. И даже исподтишка им удается гадить лишь по мелочи. Так пусть все так же и остается. Сразу такие люди не исчезнут, должно пройти несколько поколений, чтобы муть эгоистического индивидуализма не выплескивалась за естественные берега и не руководила поведением большого числа людей. И на протяжении всех этих поколений потребуется огромная воспитательная работа. И проводить ее должны профессионалы, которых еще только предстоит воспитать. Система, которую еще предстоит построить.
   Но он справится. Теперь точно справится. И Сталин, вновь прислушавшись к своему обновленному здоровому и сильному телу, улыбнулся, отложил потухшую трубку и отправился в спальню.
  
   Глава 83. Гулкие шаги командора.
   Судя по всему, Гитлер также оценил встречу со "Сталиным" очень высоко. По крайней мере, определенные изменения с известной мне историей начались буквально сразу же после его возвращения в Берлин. Французская операция началась на два дня раньше срока. Уже восьмого, а не как в моем мире десятого, мая. Двумя ударами, направленными на Голландию и Бельгию, немцы открыли "горячую фазу" Второй Мировой. Конечно, таковым началом можно было бы считать и идущую уже месяц датско-норвежскую операцию Рейха. Бои в Норвегии не стихли до сих пор, а помимо непосредственно норвежской армии против вермахта в ней принимали участие и подразделения английской и французской армий, а также осколки польской. Но все же основная война началась именно сейчас. Уже первые дни боевых действий на западном направлении показали, что здесь немцы совершенно не собираются либеральничать. Любое сопротивление сначала бельгийских и голландских войск, а затем и англо-французских, выдвинувшихся навстречу немецкой армаде, подавлялось немцами максимально быстро и с примерной жестокостью, которая совершенно не наблюдалась в Скандинавии. Раззадоренные длительной и грубой информационной кампанией, направленной против Гитлера и Рейха, немцы были полны решимости делом доказать, кто здесь настоящие мужики. В течение трех дней против четырех в моей истории капитулировала Голландия, Бельгия продержалась чуть больше, целых три недели.
   Тактика немцев была все той же. Перед важными объектами, которые могли быть взорваны, такими как мосты, или которые могли за счет активного сопротивления существенно замедлить поступь "немецкого командора", такими как форты и прочие укрепленные пункты обороны, немцы высаживали с воздуха парашютные соединения, осуществлявшие захват объектов, а затем мимо них уже, не снижая скорости, проносились основные ударные группировки войск, закрепляя успех и беря объекты под постоянный контроль.
   Поводом для вторжения для Германии послужила старая как мир причина - "Не так сидишь, не так свистишь". Германия обвинила Голландию и Бельгию в нарушении статуса нейтралитета, который, честно говоря, и впрямь воспринимался этими странами излишне односторонне. В частности все укрепления в этих странах располагались только вдоль границ с Германией, а английская авиация беспрепятственно пропускалась национальными силами ПВО в направлении рейха.
   В свое время, когда я изучал, как и все в школе, историю Второй мировой войны, то всегда считал, что войну спровоцировал именно Гитлер. Только у него я видел реальные причины, требовавшие внешнего расширения государства за счет других. Здесь и национальное унижение Германии, кстати, очень сильное, после Первой мировой. Здесь и реальная потребность в ресурсах, без которых Германия, не успевшая к разделу колоний, физически не могла развиваться и была обречена. Позже я видел и другие версии, которые говорили о том, что при всей правильности такой постановки вопроса, сами сроки начала боевых действий Германии против Северной и Западной Европы были во многом вызваны внешними причинами. Имей такую возможность, Гитлер постарался бы задержать войну года так до сорок седьмого. Не уверен, что такая точка зрения полностью оправдана, но, пребывая в этом мире в качестве живого очевидца событий и следя за развитием ситуации, я бы не стал уже поспешно отбрасывать эту версию.
   Начнем с того, что сама война была предопределена условиями мирного договора по итогам Первой Мировой. Этот договор либо ставил крест на будущем Германии, либо должен был рано или поздно спровоцировать взрыв ее пассионарности, что в итоге и произошло. Причем именно через те 20 лет, которые и предполагал премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж после Версальского договора 1919 года.
   Но и гораздо более близкие события говорили о том, что действия немцев были во многом вынужденными, если не по логике, то по срокам. Гитлер попросту сыграл на опережение, обогнав своих противников иногда всего лишь на сутки, как это случилось в Норвегии. Если бы немецкий десант промедлил с высадкой на побережье Норвегии всего один день, то неизвестно состоялось бы это десантирование вообще. И уж во всяком случае исход операции был бы крайне сомнителен. Одновременно с немцами к берегам Норвегии выдвинулся флот и подразделения морской пехоты Великобритании. Фактически Гитлер впрыгнул в последний вагон. Стоило промедлить, и Германия осталась бы без норвежской стали.
   В Бельгии и Голландии происходило примерно то же самое. Формально именно немцы первыми пересекли границы этих стран. Но французские и английские части выдвинулись им навстречу практически мгновенно. Уже на следующий день после вторжения передовые части вермахта в лице 9-й танковой дивизии вступили в бой с частями 7-й французской армии. А ведь для этого последней пришлось еще пересечь всю территорию Бельгии. И кто-то может всерьез подумать, что французы мирно спали в казармах, как делали это больше, чем полгода до этого, а потом вдруг, узнав о немецком вторжении, спешно поднялись по тревоге и за сутки, пройдя Бельгию, оказались в Голландии? Не смешите. По всей видимости, к началу весенне-летней операции были готовы обе стороны. И обе видели себя атакующей стороной. Ну или, если кому-то станет от этого легче, то англо-французские войска могли назвать это планом активной обороны.
   И даже тот факт, что "мозговой центр" в самый последний момент понял, что происходит что-то не то, что план дал сбой и требуется как минимум пауза, чтобы переосмыслить ситуацию, не могло ничего изменить. Так всегда бывает, когда имеет место быть гигантский замысел, разрабатывающийся на протяжении многих лет, и в который осознанно или втемную вовлечены десятки, если не сотни тысяч людей. Никакой управляющий сигнал сверху не может пройти до исполнителей мгновенно, и нижние уровни исполнителей, не догадываясь об изменении обстановки, продолжают добросовестно исполнять последние приказы, уже противоречащие изменившейся логике замысла.
   Фактически в Голландии и Бельгии Гитлер также сыграл на опережение, причем, не исключено, что это заслуга даже не его разведки, а той же английской, подбросившей в нужный момент нужную информацию. Тем более, что адмирала Канариса, главу Абвера, при желании вполне можно было бы считать и тем, и другим одновременно.
   Несмотря на стремительное продвижение немцев в Голландии и на севере Бельгии операция по оккупации этих стран вряд ли была бы настолько успешной, если бы немцы ограничились только этими ударами, как во времена Первой Мировой. К такому развитию ситуации в равной степени были готовы обе стороны. О чем говорило и первое крупное танковое сражение между немцами и французами около бельгийского городка Анню, в котором немцы потеряли подбитыми 164 танка против 104-х у французов. И это при том, что всего в операции у Германии было задействовано чуть более 2400 танков против более 4000 у ее противников.
   Но, видимо, проигравший всегда лучше делает работу над ошибками, чем победитель. Общий план наступления, известный как план "Гельб", предусматривал второе, неожиданное для французов, направление удара. Южнее, через Арденны. Группа армий "А" вермахта под руководством генерал-полковника фон Рунштадта стремительно преодолела арденнские перевалы, легко сбив незначительные заслоны противника, и совершенно неожиданно для него вышла фактически во фланг частям, стремящимся на север для помощи обороняющимся войскам. Удар оказался страшным. Рассеяв французские части, войска вермахта вышли к берегам реки Маас, захватив город Седан на восточном берегу реки, а затем сходу форсировали ее, овладев и его западной частью. В результате в районе Седана в течение суток после его захвата у немцев возникли два плацдарма и прорванными оказались укрепления линии Мажино, полностью обесценив огромные деньги, вложенные в ее строительство. Немцы вырвались на оперативный простор. Судьба Франции была предрешена.
   Но все эти события, хоть и с незначительными временными отклонениями лишь повторяли известную мне историю. А вот в Норвегии ситуация поменялась весьма существенно. В моем мире 12 мая английский экспедиционный корпус при поддержке франко-польских частей, высадившиеся севернее Нарвика, а также норвежской дивизии, предпринял мощное наступление на захваченный немцами Нарвик и к 28-му мая полностью освободил этот стратегически важный город-базу. Здесь все пошло по-другому.
   Позже Сталин признался, что это с его подачи один из наших генералов, участвовавших во встрече в Бресте, слил немцам информацию о готовящейся против них операции на севере Европы. Объяснив это данными нашей разведслужбы в Англии и обосновав, что действует с разрешения советского руководства, желающего таким образом на деле доказать свои слова о миролюбивом характере действий наших войск в Финляндии. Неизвестно, насколько немцы поверили, но совершенно точно решили подстраховаться, заодно доказав, что способны принимать быстрые решения и прекрасно осуществлять их на практике. В течение всего трех суток после получения данных целая парашютная дивизия была сброшена с самолетов в районе Нарвика на усиление имевшейся там группировки. А с моря к городу для поддержки наземных частей подтянулись карманный линкор "Лютцов" и легкий крейсер "Эмден". В то же время восемь немецких эсминцев и четыре подлодки нарезали круги неподалеку, защищая старшие корабли от нападения английского флота.
   Операция переброски к Нарвику дополнительных сил прошла столь стремительно и тайно, что англичане ее проворонили и с началом своего наступления угодили в ловушку, практически сразу начав нести существенные потери. В течение недели ожесточенных боев союзникам так и не удалось зацепиться в Нарвике, и они были вынуждены отойти, преследуемые немецкими частями. Фактически это был еще не разгром, но близко к тому.
   Впрочем, самое главное было еще впереди. Вместе с Нарвиком англичане потеряли прекрасную базу для высадки дополнительных частей и создания мощного плацдарма для дальнейших операций, как и удобное защищенное место для эвакуации в случае провала. Именно это позже произошло в моей истории.
   Преследуемые немецкими частями здесь англичане были вынуждены приступить к эвакуации на неделю раньше и из гораздо менее удобного места. Оттуда, где они и высаживались, из Харстада. Но еще печальнее было то, что эта неделя оказалась ключевой и для способности английского флота обеспечить безопасность эвакуации экспедиционного корпуса. И если на суше англичане еще могли по своей давней традиции прикрываться другими союзниками, попеременно бросая в арьергардные бои норвежцев, поляков и французов, драпая в первых рядах от наступающих на пятки немцев, то в море такого удобного прикрытия не уже было.
   В море всех, кто сумел вырваться из Норвегии уже с нетерпением ожидали корабли и подводные лодки Кригсмарине, которые в отличие от спешащего на подмогу Грандфлита обладали достаточным временем для занятия удобных позиций.
   Маневренные немецкие эсминцы выдвинулись далеко в море, чтобы связывать борьбой военные суда, охраняющие транспортный караван, и отсекать их от гражданских пароходов, на которых должен был эвакуироваться личный состав экспедиционного корпуса. А уже ближе к берегу беззащитные транспорты поджидали подводные лодки и крейсера. Немцы даже не стали заморачиваться с тем, чтобы дать англичанам погрузиться на суда, с тем, чтобы потом покончить с ними одним ударом. Они топили пустые корабли, спешащие на помощь своим войскам, а наземные части перемалывали своими наступающими войсками и бесконечными налетами бомбардировочной авиации, в которой имели подавляющее преимущество. Время было важнее. Командование Рейха прекрасно отдавало себе отчет в том, что пока Германия не могла на равных соперничать в море с британским флотом, уступая ему, как численно, так и качественно. Причем, это касалось не только кораблей, но и подготовки личного состава. А потому все силы были брошены на то, чтобы успеть разгромить наземные части до того момента, пока корабли Кригсмарине еще были в состоянии сдерживать англичан в море. И им это удалось в полной мере. Уже к концу мая немцы полностью овладели Норвегией, а из 25-ти тысячного экспедиционного корпуса англичан до родины смогли едва ли три тысячи выживших в этой мясорубке.
   Огромные потери живой силы и техники, как и бесславный провал военной операции в Норвегии вызвали громкий скандал в Британии, который чуть не стоил поста премьер-министра Уинстону Черчиллю, назначенному на эту должность всего пару недель назад вместо подавшего в отставку его предшественника. Причем, по той же самой причине.
   Но у норвежской операции было еще одно следствие, которое не имело аналога в моей истории. Воодушевленные победой немцы решили использовать смену власти в Англии и сопутствующую ей всегда неразбериху в государственных учреждениях и службах по максимуму. Прямо из Норвегии часть освободившихся после ее капитуляции войск погрузились на транспорты и под защитой военных кораблей и подлодок рванули к Исландии. Эта операция оказалась настолько неожиданной для англичан, что немцам удалось полностью подчинить себе остров, включая Рейкьявик, за считанные дни.
   Англичане оккупировали Исландию буквально за пару недель до этого силами бригады морской пехоты. Происходило это при откровенном, но мирном возмущении местного населения. А потому, когда, как черт из табакерки, на острове возникли еще и немцы, то местные жители заняли позицию полного нейтралитета.
   Морская пехота Великобритании поначалу постаралась оказать немцам ожесточенное сопротивление, но силы оказались очень неравными. За те пару недель, что англичане провели на острове до начала битвы, они никак не успели полноценно закрепиться и создать серьезные рубежи обороны. Даже полевой аэродром, способный принимать транспортные самолеты, был только начат, но еще не готов. А потому военным кораблям Германии, стоящим на рейде, англичанам попросту нечего было противопоставить.
   После пары суток довольно вялых боестолкновений на суше и массированного обстрела с кораблей, англичане сдались и продолжили возводить укрепления. Только теперь уже в качестве военнопленных.
   Увязнувшие в войне на континенте английские войска, а также массированные налеты на саму Британию немецкой авиации не позволили новостям из Исландии даже занять первые строчки английских газет. И операция возмездия оказалась отложенной в дальний ящик. Про оставленную на острове морскую пехоты попросту предпочли молчаливо забыть.
   На континенте в это время разворачивались куда более драматические события. Вышедшие уже к 17-му мая ( на три дня раньше) мая к устью реки Сомы в районе Абвиля передовые танковые соединения вермахта раскололи надвое позиции англо-французских войск, что послужило образованию первого в истории этой войны гигантского котла. В окружении, точнее прижатыми к морю, оказались сразу десять английских, восемнадцать французских и двенадцать бельгийских дивизий. Англичане мгновенно задумались об эвакуации, они всегда предпочитали браво отступать, попадая в сложные и невыгодные ситуации. Особенно, когда есть кому прикрыть на время их спину.
   Сложность обстановки на побережье Бельгии мгновенно отразилась и на положении пытающихся в тот же самый момент эвакуироваться британских войск из Норвегии. Именно сложность обстановки на континенте не позволило британскому флоту создать требуемое преимущество на море около берегов Норвегии. Большая его часть оказалась прикованной к континентальному побережью.
   События на суше разворачивались драматически.
   18-го мая секретарь передал Гитлеру запечатанный конверт без каких-либо отметок. Лишь большая и затейливая сургучная печать, украшавшая конверт и контролировавшая его целостность, наводила на мысли о чем-то явно важном. Объяснить, как письмо, а внутри явно прощупывались листы бумаги, оказалось на его столе, секретарь не смог, но, ощупав конверт, распечатать его не решился и передал фюреру. Вскрыв конверт и прочитав находящиеся в нем бумаги, фюрер надолго задумался.
   Теперь многое становилось понятным.
   Письмо оказалось не подписано, но текст хоть и в неявной форме однозначно указывал на адресата. Англичане предлагали немцам позволить провести беспрепятственную эвакуацию английских войск из Дюнкерка и гарантировали свое дальнейшее максимально пассивное участие в военных действиях. Также в письме содержался явный намек на то, что многолетнее финансирование восстановления германской промышленности, стоившее немало денег, было осуществлено явно не для того, чтобы два родственных народа сошлись в смертельной схватке при том, что на востоке стремительно набирало силу совершенно чуждое европейскому духу, а потому враждебное советское государство.
   От каких-либо враждебных действий на континенте англичане отказывались полностью и рассчитывали, что континентальной Европой ограничится и наступательный порыв Рейха. В качестве доказательства своих серьезных намерений англичане приводили пример, что буквально на днях отказались выступать навстречу французам согласно утвержденного плана.
   Такая странность в действиях противника действительно была замечена германским Генштабом, но поскольку она работала на успех немецкой операции, то размышлять над ней долго не стали.
   При всем том, что само письмо было составлено в спокойном уважительном и явно дружественном ключе, Гитлер отметил про себя и намеки на явную угрозу в том случае, если он примет неправильное по мнению англичан решение. Фраза о том, что не стоит Германии, только начавшей возрождение своего державного статуса, вступать в жесткий спор с англосаксонской цивилизацией, неоднократно доказавшей всему миру свое превосходство, говорила о многом.
   Гитлер надолго задумался. Письмо явно подталкивало его к решению быстро закончить европейскую компанию и нацелиться на войну с СССР. Но при всей очевидности такой альтернативы войне с Англией фюрер интуитивно страшился этого варианта. Особенно после встречи со Сталиным. Спокойный уверенный тон его собеседника при всем дружелюбии показывал, что Сталин явно готов и к такому варианту развития событий и в завуалированной форме дал понять Гитлеру. Что это может стать его роковой ошибкой. Особенно Гитлеру, который очень многое воспринимал на невербальном интуитивном уровне, запало в голову ощущение, что говорилось все это не из-за страха перед возможным противостоянием с набирающим мощь германским Рейхом, а скорее из-за крайнего нежелания делать тяжелую и ненужную работу, не сулящую серьезных прибылей. Но работу в успехе которой Сталин не сомневался.
   С таким ощущением бросаться в омут в войну против СССР Гитлеру крайне не хотелось. А потому довольно быстро он перешел к анализу перспектив развития успеха на западном направлении. И здесь он опять вспомнил про встречу в Бресте. Сталин тогда открытым текстом предлагал ему сосредоточить усилия на полноценной оккупации Франции с последующим развитием операции в Африку, что должно было решить германские ресурсные проблемы, а заодно значительно ослабить, а потом и вовсе исключить английское влияние в Средиземноморье.
   Гитлер все больше склонялся к мысли, что этот вариант действительно может оказаться наилучшим. Англия может и подождать. Пусть бриты сидят на своих островах как в осажденной крепости и постоянно ожидают нападения, одновременно тщетно пытаясь защитить расползающуюся колониальную империю. Время способно очень серьезно подточить дух нации, постоянно терпящей один за другим пусть и не смертельные, но болезненные укусы, не имея возможности нанести ответный удар.
   А для блокировки контрударов с Островов будет вполне достаточно усилий подводников Деница, а также частей истребительной авиации Геринга.
   Приняв для себя окончательное решение, Гитлер не стал отдавать приказа на приостановку наступления, и после взятия Булони и Кале немцы продолжили стягивать кольцо вокруг последней оставшейся в распоряжении союзников гавани, через которую можно было эвакуировать такое количество войск.
   Битва получилась страшной. С каждой стороны в ней участвовали почти по полмиллиона человек. Прижатые к морю англичане, французы и бельгийцы сражались с яростью обреченных. Все прекрасно понимали, что в условиях боевых действий в лучшем случае транспорты успевают эвакуировать раненых. И даже для этого остальным приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть. Особенно ожесточенно защищались англичане после того, как поняли, что их план провалился, и Гитлер не намерен отступать.
   Но и с другой стороны им противостояли не менее озверелые воины. Уже вкусившие вражеской крови и опьяненные первыми победами, немцы, униженные и оскорбленные длительными насмешками французов, рвались в бой как сумасшедшие, сметали все на своем пути и, не считаясь с собственными потерями, берсерками рвались добить противника. Этому во многом способствовал прямой приказ Гитлера. Из всех предложенных ему вариантов, среди которых били и те. что позволяли достичь успеха малыми потерями, он намеренно выбрал самый кровавый. Гитлер прекрасно понимал, что в его окружении достаточно сильна партия сторонников сближения с англичанами, да и их прямых агентов было явно не мало. Жестокая битва и масштабные потери немецких войск от рук англичан должны были по сути блокировать влияние и какую-либо открытую активность этой партии перед началом операции на южном направлении.
   Результат битвы при Дюнкерке оказался ужасающим. С обеих сторон в битве, продолжавшейся почти две недели, погибло более шестисот тысяч человек. Вместо трехсот с лишним тысяч эвакуированных в Британию в моей истории, на этот раз таковых набралось едва ли больше сорока тысяч, причем в лучшем случае это были легкораненые, способные в течение месяца вновь встать в строй. Союзники потеряли две сотни самолетов, более пятисот танков, почти три десятка кораблей различного класса, бессчетное множество транспортной техники и артиллерии.
   Но и немцы умылись своей и вражеской кровью по макушку. Почти двести тысяч убитых, огромное число раненых разной степени тяжести, около семисот танков, триста пятьдесят самолетов. Мир на секунду застыл в ужасе и безмолвии от сотворенного, переваривая эти реки крови и горы человеческих трупов. Но Гитлер, несмотря на столь значительные потери, остался доволен результатами операции. Теперь на стороне немцев была не только реальная сила и отсутствие какого-либо серьезного в Европе противника. Теперь перед его войсками, надолго опережая их, мчался "ужас, летящий на крыльях ночи". Этот ужас сковывал тела и сознание еще не вступивших в войну частей французской армии. Давно смолкли шуточки насчет сексуальной ориентации немцев, давно прекратили стекаться к дорогам по которым к фронту отправлялись новые части девушки в нарядных платьях. А сами солдаты, сменив бравый вид на обреченность и уныние, старались как можно быстрее проскочить населенный пункт, чтобы не слышать вслед возгласы сострадания.
   В Англии ситуация была не лучше. Черчилль с трудом переживший очередной правительственный кризис, обратился к нации с воззванием превратить британские острова в непотопляемый авианосец и несокрушимую крепость. А заодно пообещал скорый подход новых частей из колоний и всестороннюю поддержку со стороны Канады и США.

*****

   Доклад о положении на европейском театре военных действий в Кремле делал маршал Шапошников. Он подробно и обстоятельно обрисовал развитие ситуации на фронтах и тех перспективах, которые имелись с учетом уже проведенных сторонами операций и их последствий.
   - Таким образом, - завершил свой доклад Шапошников, - успех немецкого наступления как на западном, так и на северном направлении стал следствием почти идеальной синхронности действий на всех участках боевых действий. Союзники по антигитлеровской коалиции оказались к такому попросту не готовы и не смогли вовремя что-либо этому противопоставить. Также следует отметить великолепное взаимодействие всех родов войск германской армии, которые органично дополняли друг друга, создавая в ключевых точках стратегическое преимущество, обеспечившее победу. И нам, товарищи, в этом направлении есть чему поучиться у вермахта. На сегодня именно тесное и эффективное взаимодействие всех видов войск и вооружений является нашим слабым местом, которое необходимо срочно исправить.
   - Совершенно с Вами согласен, товарищ Шапошников. Очень важный и своевременный вывод, - проговорил Сталин. Именно этот вопрос давайте обсудим подробнее.
   Но сам Сталин, уже знавший об основных событиях, слушая начавшееся обсуждение вполуха, думал совсем о другом. О том, что Гитлер с доверием отнесся к информации по Норвегии и Бельгии и не прогадал. А значит теперь волей - неволей будет внимательно относиться и к другим сделанным рекомендациям и переданной информации. И это очень неплохо. Но стоит еще подождать. Дюнкеркская операция, конечно, закончилась для Германии убедительной победой, но потери огромны. И Гитлер вполне может сделать из итогов вывод, что Сталин захотел специально заманить его на бойню, чтобы существенно снизить военный потенциал Германии. Стоит внимательно присмотреться к дальнейшим шагам фюрера, еще ничего не решено.
   А значит, угроза войны по-прежнему висит над страной дамокловым мечом, и к этому надо быть готовыми.
  
   Глава 84. Загадки и подсказки.
   Шнеерсон вновь сидел в кабинете Сталина и недоумевал. Каждый раз, попадая в Кремль он ощущал, что совершенно не понимает, что происходит. Каждый раз он тщательно готовился к разговору, взвешивал свои возможные реплики и реакцию на них Сталина, пытался предугадать о чем захочет поговорить сам Сталин, но каждый раз поражался, насколько все оказывалось иначе. Вот сейчас, он шел сюда в полной уверенности, что знает, как пройдет беседа. Ведь главным вопросом был его рассказ о том, что поручение "партии и правительства" выполнено с блеском. Американские друзья клятвенно заверяли, что вся подготовительная работа проведена и будущему соглашению между СССР и США ничего не угрожает. Стоит советскому МИДу инициировать официальное предложение о таком договоре, как оно мгновенно найдет положительный отклик во всех кругах американского истеблишмента, и ему будет дан зеленый свет на всех уровнях, включая президента. Был и еще один вопрос, который он хотел обсудить, связанный с темой предыдущего разговора, но по нему он также не ждал никаких сложностей.
   Однако, реальность оказалась совершенно иной. Нет, с теми вопросами действительно не возникло никаких сложностей. Но сам Сталин снова смог удивить. Да еще как. Во-первых, он был не похож на самого себя. Не внешне, нет. Внешне он совершенно не изменился. Но Шнеерсон владел истинным зрением, и вот в нем Сталин выглядел совершенно иначе. Он буквально лучился деятельной энергией, которая мгновенно захватывала собеседника в свои мягкие объятия и уже не отпускала. Будучи сам далеко не слабым в этом плане человеком. Шнеерсон и раньше чувствовал энергетику советского вождя очень явственно, но никогда он не ощущал себя мухой, попавшей в плотную паутину. Никакой опасности при этом он не чувствовал, но отстроиться, отгородиться от сталинского напора никак не получалось. А главное даже невозможно было подумать о том, чтобы слукавить хоть в одной мелочи.
   - Значит, Вы говорите, товарищ Шнеерсон, что в Америке все подготовлено для официального обращения Советского Союза с предложением о заключении двустороннего договора, о котором мы с Вами беседовали в прошлый раз?
   - Да, товарищ Сталин. Именно так и обстоят дела. Меня уверили, что никаких трудностей не будет ни по дипломатической, ни по лоббистской линии.
   - Это очень хорошо, товарищ Шнеерсон, Вы очень хорошо поработали. Передайте пожалуйста всем участникам этого мероприятия поздравления и наилучшие пожелания. Мы также серьезно подумаем о каком-нибудь ощутимом поощрении для всех. Хотя не думаю, что это надо делать публичным процессом.
   - Благодарю, товарищ Сталин, наши товарищи действительно знатно потрудились. И я совершенно с Вами согласен, что это не стоит афишировать. Помимо этого, товарищ Сталин, я хотел Вам сказать, что уважаемые люди нашей общины обсудили внимательнейшим образом тот вопрос, который Вы задавали мне в прошлый раз. И у нас есть на него промежуточный ответ, который я хотел бы до Вас донести.
   - Промежуточный, говорите, товарищ Шнеерсон? То есть ответ есть, но не окончательный, я правильно Вас понял? То есть вы еще можете передумать?
   - Нет, товарищ Сталин. О передумать речи не идет. Просто ответ, который мы готовы дать сегодня не отражает всего перечня частностей, которые явно или косвенно содержал тот вопрос. Сегодня мы готовы ответить свое твердое "Да" по одному, скажем так, из пунктов этого вопроса. В случае нападения кого-либо на СССР евреи, входящие в наши общины, примут полное участие в защите страны, как и весь советский народ. Это ведь уже и наша страна, товарищ Сталин. Она стала нашей и уже очень многое нам дала. Гораздо больше, чем мы могли и мечтать еще лет десять назад. Мы будем ее защищать до последней капли крови. Потому что прекрасно понимаем, что если вдруг случится несчастье и Советский Союз падет, наше счастье закончится вместе с ним.
   - Ну что же, товарищ Шнеерсон, Вы оправдали наше доверие и нашу помощь Вашему народу. Я скажу честно, я надеялся на такой ответ. И я рад, что не ошибся ни в Вас лично, ни в общине, ни в тех решениях, которые советское руководство приняло несколько лет назад. Но Вы сказали, что ответ промежуточный?
   -Да, товарищ Сталин. По другой части вопроса, мы пока не готовы ответить положительно. Мы не готовы раствориться в советском народе, утеряв национальную и религиозную идентичность. По крайней мере пока. Но мы очень надеемся, что дверь будет оставаться открытой еще долго. Ведь Вас же устраивает то, как советские евреи помогают развитию всего СССР?
   - Теперь я Вас понял, товарищ Шнеерсон. Вы действительно можете не опасаться, что упомянутая Вами дверь захлопнется. И все же будет момент, когда выбор сделать придется. Мы не будем сейчас говорить о причинах, которые могут к этому подтолкнуть. Не время. Но такой момент обязательно настанет. И тогда времени на раздумья уже не останется.
   - Спасибо за откровенный ответ, товарищ Сталин. Мы обязательно продолжим думать над этим вопросом. И я надеюсь, придем к правильному решению.
   Скажите, товарищ Сталин, а почему Вы вообще столько внимания уделяете советским евреям? Мы, конечно, благодарны Вам за это без всякой меры, но нас продолжает несколько тревожить то непонимание причин, которое побудило Вас к этому. Вы же не откажете нашему народу в известной толике ума и сообразительности. Для нас редко возникают загадки, которые мы не способны решить. И это одна из них. Вы таки подарили нам сказку, практически Ерец Исраэль, да еще в двойном размере. Но за что? Вы, конечно, имеете с этой сказки, простите, свой гешефт и свой профит. Где бы Вы еще нашли столько готовых толковых управленцев, да еще с международными связями, да еще и тех, за которых несет ответственность большая община? Все это так. Но это совершенно ничего не объясняет. Масштабы просто не сопоставимы. Товарищ Сталин, мы в смущении и не знаем, что думать.
   Сталин слушал эту пламенную речь с веселой ухмылкой.
   - А знаете, товарищ Шнеерсон, я не буду раскрывать Вам ответ на эту, как Вы выразились, загадку. Не буду. Но я дам Вам возможность разгадать ее самому. Может быть не сразу, но, уверен, Вы это сделаете. А пока могу дать первую подсказку. Как у Вас обстоят дела на Сахалине?
   - На Сахалине? - ребе удивлено запнулся, совершенно не ожидая столь резкой смены темы разговора. - На Сахалине у нас все хорошо. Обжились, отстроились, начали развивать потихоньку ремесла и местные промыслы, готовимся к добыче нефти на разведанных месторождениях. Как я Вам уже докладывал раньше, мы связались с нашими американскими друзьями и на суммы тех комиссионных, что наши люди зарабатывают на американских предприятиях, принадлежащих СССР, мы активно закупаем строительную технику и материалы. Скоро Сахалин преобразится. Уже через несколько лет нам будет не стыдно пригласить туда государственную комиссию.
   - Это прекрасно, товарищ Шнеерсон, что мы в Вас и здесь не ошиблись. А как у Вас с японцами, конфликтов на границе не бывает?
   - Да какие конфликты, товарищ Сталин. Те японцы как дети малые. Они, конечно, все из себя самураи, готовые все как один умереть за своего императора, но ведь не от голода и холода. А их там бросили можно сказать, крестьян немного подкинули и все, мол, на самообеспечении. А что там эти крестьяне? Ну ковыряются в земле, да много ли там вырастишь? Рыбу ловят, но и той немного. А наш народ, Вы же знаете, вкусно покушать очень даже уважает. И с материком у нас связи хорошие налажены. Только боже упаси Вас что-то подумать, товарищ Сталин. Все официально, по государственным каналам. Ну мы и подкармливаем немного этих бедолаг. На границе-то, стоим, конечно, друг против друга с оружием и глядим в оба. Но движению мирных торговцев, обоюдно не препятствуем. Смешно сказать, но японцы у нас даже теперь сапоги для солдат заказывают. Отличные сапоги, говорят, не чета ихним. Берут, даже за месяц вперед уже заказывают и платят сразу.
   Сталин улыбнулся.
   - А насколько Вашим людям понятна японская ментальность?
   - Вы хотите спросить смогли бы евреи укорениться среди японского общества? - в свою очередь улыбнулся Шнеерсон, - это очень сложно, но нет ничего невозможного. В конце концов наш народ имеет в этом деле такой опыт, которого не имеет ни один другой. А это реально требуется?
   - Скажем так. Было бы очень неплохо, если бы еврейские общины образовались в Японии и парочке-троечке крупных центров Китая. Скажем, с Шанхае, Пекине и Гуанджоу, который еще называют Кантоном.
   - Национальные истоки не является, как я понимаю, приоритетом? Важна иудейская община, находящаяся в прямой и постоянной связи с остальными общинами мира? Я правильно понял Вашу мысль, товарищ Сталин?
   - Исключительно точная формулировка, товарищ Шнеерсон. Это реально?
   - И сколько у нас есть времени? Вы же понимаете, что за один день такие дела не делаются?
   - Разумеется. Думаю, несколько лет у Вас есть, но все зависит от того, насколько эти общины укоренятся.
   Шнеерсон внимательно посмотрел на Сталина. - Понимаю. Но Вы же не планируете сделать из мирных евреев чудо-разведчиков?
   Нет-нет, об этом речь не идет. Более того, особой связи с СССР даже не должно быть. Вполне достаточно того, чтобы это были именно иудейские общины. Пусть занимаются чем хотят. В русле того, как обычно укореняются евреи в любом обществе.
   - И это есть Ваша подсказка, товарищ Сталин?
   - Это именно она. Только не стоит делать скоропалительных выводов. Думайте не спеша, товарищ Шнеерсон.
   - А другие подсказки будут? А то в голову такое лезет, что и подумать страшно.
   - Бояться не надо, товарищ Шнеерсон. Никто Вашему народу ничего плохого не желает. А насчет подсказок ... Будет Вам еще одна подсказка. Вы когда выйдете из здания, там недалеко от входа Вас будет ждать Велимир. Вы должны помнить этого волхва. Вот с ним пообщаетесь, прогуляетесь, погода сейчас хорошая. Глядишь и еще одна подсказка появится.
   Ребе Шнеерсон всегда считал себя сильным и смелым человеком. Но здесь он вздрогнул. Конечно он помнил того волхва, который присутствовал на его первой встрече со Сталиным. И если сам глава государства со всей свой жесткостью и мощью вызывал у него трепет, то этого волхва он откровенно боялся. И даже не стеснялся себе в этом признаться. От него разило такой силой, которой ему нечего было противопоставить.
   Сталин заметил смятение раввина и поспешил его успокоить.
   - Не стоит так волноваться, товарищ Шнеерсон. Встреча с Велимиром ничем Вам не грозит. Это была моя инициатива. Именно для того, чтобы Вы получили очередную порцию к размышлению. Просто Ваш разговор будет о темах, в которых я лично знаю слишком мало, чтобы вести на них беседу самостоятельно. А вот вы оба в них понимаете намного больше. Так что удачи Вам, товарищ Шнеерсон. До новых встреч.
   Ребе медленно спустился во двор Кремля и практически сразу увидел стоящего неподалеку волхва. Тот в свою очередь заметил Шнеерсона и медленно пошел ему навстречу. Улыбчивым или даже благожелательным его взгляд было назвать нельзя, скорее это было равнодушие, смешанное с небольшой толикой серьезности.
   - Здрав будь, раввин, - поприветствовал Шнеерсона подошедший волхв. Надолго я тебя не задержу, так проясним один вопрос и все.
   - И тебе здравствуй, волхв, - ответил внутренне подобравшийся ребе.
   - Давай прогуляемся, а заодно и переговорим. Скажи, насколько ты знаешь истинную историю своего народа?
   Что себе не передумал Шнеерсон за то время, пока шел на выход из кабинета Сталина, но такого вопроса он точно не ожидал.
   - Тебе как, от Адама или от Авраама начать? - усмехнулся ребе.
   Волхв задумчиво посмотрел на собеседника.
   - Нет, я же сказал, настоящую историю, а не ту, что вы всему миру втюхали под именем "ветхий завет".
   Теперь уже задумался Шнеерсон.
   - Ты имеешь в виду времена до Египта?
   - Разумеется. Что ты вообще знаешь о древних цивилизациях?
   - Увы, слишком мало. Что может знать простой раввин из маленького села Смоленской губернии? Только то, чему учили в синагоге. Конечно, раввин должен знать больше, чем простой правоверный, но я как-то не особо задумывался о такой древности. Тебя же явно не заинтересует история о расселении трех сыновей Ноя после потопа?
   - Да уж. Эти сказки мы, пожалуй, оставим другим.
   - Тогда, может быть, ты мне поведаешь истину? - усмехнулся ребе.
   - Поведаю, поведаю, отчего же нет? - кивнул Велимир. - Только перед этим еще один вопрос. Сейчас можешь на него не отвечать, просто подумай после. Найдешь правильный ответ, это и будет тебе самой большой подсказкой.
   - Что за вопрос?
   - Зачем Велес, которого вы называете Яхве, создал народ еврейский, выделил его из остальных, дал ему совершенно особую судьбу? Должна же была быть цель у Бога для не самого, а не просто прихоть, по которой он взял маленькое и невзрачное племя и так возвысил только из-за обещания верить в него всей душой. Как думаешь? Только не говори мне про власть над миром, оставим это для синагоги и ее прихожан. Скучно.
   Ребе помолчал и кивнул.
   - Вопрос понял, подумаю. А как насчет истории.
   - Только сразу скажу, не обижайся. Нет у меня желания унизить или оскорбить тебя или народ твой. Буду говорить, как есть. А ты при случае покопайся в своих самых древних да тайных рукописях, может и найдешь что.
   Евреи как маленькое, но самостоятельное, племя возникли на острове Ланка. Среди многочисленных потомков древних Гипербореев. Англичане называют этот остров Цейлон. Было это более пяти тысяч лет назад. Когда племя разрослось, оно перебралось на материк, в Индостан, где пополнило ряды самой низшей касты - неприкасаемых. И так продолжалось долго. После битвы на поле Куру, в которой евреи приняли участие на стороне Кауравов и проиграли, они бежали со ставшего безжизненным полуострова Индостан на запад, пока не приютились в Египте. С этого момента они попадают под влияние жрецов потомков Атлантической цивилизации. С помощью пришедшего из Эфиопии и получившего жреческое образование в Египте Моисея, твое племя начинает свой особый путь. Путь боевого отряда жрецов Атлантиды. Собственно это все, что я хотел тебе сказать. Иди и думай над тем вопросом, что я тебе задал. Только крепко думай. От ответа на этот вопрос зависит многое и в твоей судьбе, и в судьбе твоего народа. Не ошибись.
   - А как я смогу узнать правильный ответ?
   - Ты должен услышать его в своем сердце, - усмехнулся волхв, кивнул на прощанье и, не дожидаясь ответного кивка, быстрым шагом направился к выходу за территорию Кремля.
   А вот раввин еще несколько минут молча стоял на одном месте, задумчиво глядя вслед Велимиру.
  
   Глава 85. Что нам стоит, дом построить?
   - Товарищ Сидоров, можно Вас на пару слов?
   - Конечно, товарищ Берия.
   - Давайте выйдем в коридор, чтобы не отвлекать Александра Николаевича от дел.
   Мы вышли из приемной Сталина. Берия только что освободился и поймал меня, выходя от Вождя, ожидающего своей очереди. Вид у него был слегка взъерошенный.
   - Алексей, - произнес он, когда мы остались одни, - что случилось с товарищем Сталиным?
   - А что с ним произошло?
   - Если бы я не знал его столько лет, то подумал бы, что его подменили. Он как будто скинул лет тридцать и так и брызжет молодым задором и силой. От него исходит буквально физическая волна энергии, которая просто подавляет. Он и раньше этим отличался, но разница потрясающая.
   - Думаю, Лаврентий Павлович, что не стоит переживать по этому поводу. Я уж и вправду испугался, что что-то случилось. Точно не знаю, могу лишь догадываться о причинах, но даже догадки высказать не вправе. Прошу не обижаться. Можете задать этот вопрос самому товарищу Сталину.
   - Да задал, он лишь хитро улыбнулся и посоветовал заняться собственным здоровьем, дескать оно мне еще понадобится.
   - Не волнуйтесь, если это то, что я думаю, то все нормально. Очевидно, нам всем придется привыкать теперь к новому более сильному и решительному образу Вождя.
   Берия внимательно посмотрел на меня, потом покачал головой и, слегка взмахнув рукой, попрощался и пошел на выход. Я же вернулся в приемную.
   - Товарищ Сидоров, проходите в кабинет, товарищ Сталин только что про Вас спрашивал.
   Сталин действительно выглядел гораздо бодрее, чем обычно. Перед ним на столе лежали папки, которые несколько дней назад я передал ему на изучение. С учетом встречи с Гитлером мне с трудом, но все же удалось уложиться в месяц, который Сталин отвел мне для работы.
   - Присаживайтесь, товарищ Алексей. Ну и понаворотили Вы тут. Впрочем, есть очень интересные мысли, которые я хотел бы обсудить подробнее. Давайте начнем с того, как Вы видите общую конструкцию управления государством, товарищ Алексей. - Сталин пододвинул к себе одну из папок и открыл ее. Краем глаза я заметил, что весь мой текст испещрен сталинскими пометками и надписями. Чувствовалось, что он не просто проглядел материал, а очень серьезно с ним поработал и теперь готов к "битве". Интересно было бы знать, что ему пришлось по душе, а что вызвало неприятие. Впрочем, сейчас разберемся.
   - Товарищ Сталин, я бы хотел начать не с самого верха, а с общей логики построения. Причем, по уровням. Начнем с верхнего. У нас есть несколько взаимосвязанных, но все же отдельных сфер управления и самоорганизации общества. Назовем их условно так. Социальная сфера отвечает за организацию жизни в стране на всех уровнях и выработку правил поведения в обществе, то есть законотворчество. Идеологическая сфера отвечает за целеполагание и определение векторов движения к поставленным целям, а также разъяснение людям на всех уровней этих целей и особенностей текущего этапа движения. Экономическая сфера отвечает за производство материальной базы для удовлетворения жизненных потребностей человека и обеспечение идеологии материальным инструментарием для достижения поставленных целей. Вот, пожалуй, и все на этом уровне. Экономика заботится о, так сказать, ТЕЛЕ общества, социальная сфера о ДУШЕ, а идеологическая сфера о ДУХЕ.
   - У Вас, товарищ Алексей, прямо-таки религиозная Троица нарисовалась.
   - Так ведь весь мир по образу и подобию устроен. И это не христианская истина, это вечная истина. "Что вверху, то и внизу, что в большом, то и в малом", - это еще Экклезиаст говорил. Весь наш мир есть триединство понятий, образующих целостность.
   - Хорошо, а куда Вы денете армию, милицию, прокуратуру, суды?
   - Вы сейчас затрагиваете несколько иной уровень понятий, товарищ Сталин. Вы говорите о функции защиты общества как от внешнего врага, так и от внутреннего врага или отщепенца. Но при всей важности вопроса это всего лишь функция, а не принцип самоорганизации. Смотрите. Идеология говорит нам, куда мы идем, зачем мы идем туда, куда выбрали, а также какой путь и почему является лучшим, чтобы дойти до цели. Социальная сфера, это своего рода порядок движения, форма колонны, а также внутреннее и внешнее взаимодействие в процессе движения. Экономическая сфера это наше материальное обеспечение движения, продукты, одежда, снаряжение, транспорт.
   Когда Вы говорите о функции защиты, то смотрите, что получается.
   Определение того, кто нам друг, а кто враг, это задача идеологии. Иначе мы можем лесного татя принять за мирного пилигрима и пропустить исходящую от него угрозу, а мирного путника. Напротив, посчитать бандитом и убить, взяв грех на душу.
   Организация боевого охранения колонны в пути и отрядов самообороны это задача социальной сферы. То есть всего общества по выявлению из своих рядов наиболее приспособленных к этому воинов, их организация, а также определение их статуса и взаимодействия с другими социальными группами, то есть наделение их задачами, правами и обязанностями.
   А вот материальное обеспечение этой охраны и отрядов самообороны, чтобы они в нужный момент не оказались перед врагом без качественного оружия и доспехов, это уже задача экономики.
   Сталин помолчал, подумал, потом махнул рукой. Ну хорошо, давайте рассуждать дальше. Пока смотрится убедительно.
   - Прежде, чем спуститься на уровень ниже и перейти к задачам, мы сначала должны подняться на самый верх. Раз у нас есть три сферы управления, то должен быть единый координационный центр, связывающий все три в монолитную структуру, действующую по единому плану.
   - Единый центр, это правильно, но как его сформировать? Я прочитал у Вас, что это должен быть некий коллективный орган, имеющий лидера. Как Вы себе его видите?
   - Безусловно, это должен быть коллективный орган управления, в котором были бы представлены все три сферы. По несколько человек от каждой, плюс еще один от идеологии. Возглавляться этот орган должен представителем идеологической сферы управления. А вот выбирать его из нескольких предложенных кандидатур должны все три сферы.
   - К технологии управления мы вернемся позже. А пока давайте о главном. Почему именно управленец от идеологии должен быть главным?
   Товарищ Сталин, давайте вернемся к образу Троицы, а точнее обыкновенного человека, в котором есть тело, душа и дух. Вы же как выпускник духовной семинарии должны знать это разделение. Да и мы с Вами не раз об этом беседовали.
   - Не выпускник, а ученик, но да, знаю. И наши беседы тоже помню, продолжайте, товарищ Алексей.
   Что получится, если рулить будет экономист, то есть представитель "Тела"? Ничего хорошего не получится. Тело всегда подвержено сиюминутным желаниям и соблазнам. Если человек будет думать потребностями тела, то все свои усилия он направит не на движение к цели, которая прежде всего духовная величина, а на скорейшее удовлетворение всех своих материальных потребностей. Затем все силы будут брошены на получение удовольствий, а потом, когда первоначальный голод отступит, человек начинает осматриваться по сторонам, видит, что кто-то из окружения достиг в материальном плане больше, и у него возникает зависть. Его достижения больше не радуют, он раздувает в себе новые потребности и все усилия бросает на их достижения. И так круг за кругом человек начинает превращаться в животное. Именно так, собственно, и произошло в моем мире. Как только мыслями и мечтами человека завладело безудержное потребление, которое даже получило отдельный термин "потреблятство", так мгновенно весь мир сошел с ума и с возрастающей скоростью цивилизация покатилась под откос. Так что экономику или "тело" до власти допускать никогда нельзя. Помните, я сравнил эту область с материальным обеспечение похода. Именно так это и должно быть. Ведь не сапоги и не банка тушенки в рюкзаке определяют куда идти, а человек, который несет их на себе.
   - Какое интересное и точное слово Вы придумали. Звучит вульгарно, но суть отражает идеально. Продолжайте.
   - Гораздо менее очевидным выглядит порочность организации, возглавляемой представителем социальной сферы, являющейся в нашем случае аналогом души. Но душа человека всегда двойственна. Вы наверняка слышали названия "темная душа", "светлая душа". Душа всегда обуреваема эмоциями, чувствами, желаниями. Они не столь низменны и примитивны, как желания тела, но они могут быть направлены как вверх, к Свету, к Богу, так и вниз, во Тьму. Если руководить обществом будет его коллективная душа, то такое общество становится автоматическим заложником ее желаний. И если эти желания будут светлыми, направленными на духовное развитие, общество будет процветать, если же нет, то общество неизбежно погрязнет в пороках и разложении. Но вниз, с горки всегда катиться легче, чем карабкаться на кручу. А потому даже из самых лучших побуждений душа рано или поздно поведет общество вниз. Мы же не можем устранить из человека всех низменных желаний. Они ему свойственны и органичны. Если не контролировать этот процесс постоянно, если не тянуть человека вверх буквально за шкирку, а дать ему развиваться свободно и бесконтрольно, то человек почти всегда выберет грязь. Вся история человечества свидетельствует именно об этом. Самые великие империи распадались и сгнивали изнутри. Именно это было причиной их падение. Варвары лишь довершали процесс, уже утративший жизнеспособность.
   - Да, не слишком высокое мнение у Вас о человеке, товарищ Алексей.
   - так ведь за примерами далеко ходить не надо. Взять, например, простого крестьянина. В своей общине он был прекрасным хозяином, жившим в мире и взаимоуважении с соседями. Что не мешало ему при случае, взяв топор или вилы, выйти на большую дорогу, чтобы ограбить, а то и убить случайного прохожего. И, заметьте, никаких угрызений совести. А мало ли в революцию было примазавшихся, которые использовали свое положение и мандат, чтобы грабить, насиловать и убивать невинных?
   - Но ведь были и другие.
   - Да были и есть. Но таких, увы, всегда меньшинство.
   - Значит, Вы уверены, что руководить обществом непременно должна идеология?
   - Да, товарищ Сталин. Идеология это всегда проявление Духа, то есть частицы Всевышнего, которая есть в каждом из нас. И в отличие от тела и души, эта частица одинакова в каждом человеке и полностью лишена эгоистичных желаний. Когда во главе угла стоит цель, когда путь к этой цели определен, когда процесс движения к ней постоянно находится под контролем, только тогда общество получает серьезный шанс на долгосрочное и уверенное развитие.
   - Но ведь и в этом случае руководить будут обыкновенные люди. А они тоже подвержены всем порокам, желаниям, соблазнам. У каждого из них есть тело и душа. Как же можно гарантировать, что эти люди будут руководствоваться своим духом, а не другими составляющими своего естества?
   - Гарантировать такое может только постоянный контроль. И очень тщательный подбор людей на руководящие должности. Фактически в обществе должна существовать мощная многоуровневая система, подбирающая на руководящую работу только тех, кто живет духом. Эта система должна быть создана в идеологической сфере управления. Когда человек всю свою жизнь находится на виду, он не сможет скрыть свою сущность.
   - Здесь есть над чем подумать. Пока не готов возражать, но и не готов однозначно согласиться. Конечно, такая система должна быть, но вот как заставить работать ее без сбоев и ошибок. Ведь стоит хоть раз допустить ошибку, стоит позволить человеку с низменными наклонностями занять руководящий пост, как он мгновенно начнет подбирать для себя таких же помощников. Разве не так произошло в Вашем СССР, товарищ Алексей?
   - Не совсем так, хотя похоже. Но у нас в отличие от того моего мира есть одно важное отличие, позволяющее надеяться, что мы сможем избежать подобного.
   - Да? И Что это?
   - Идеологическая сфера там была представлена коммунистической партией. И только ей. В нашем случае она будет представлена двумя независимыми направлениями, перекрестно контролирующими друг друга. Это партия и православное жречество. Задача Православия объяснять человеку всю картину и устройство Мироздания, вести его к Богу так, чтобы человек с каждым шагом все больше открывал Бога в себе. На определенном уровне в этой сфере уже просто не остается место Лжи, Кривде. Правда видна даже тогда, когда человек всеми силами пытается ее скрыть. Православие должно отвечать за образование и наиболее долгосрочные цели, за духовное развитие человека. А у коммунистической партии совершенно иная задача. Это краткосрочные цели, это выбор пути, это разъяснительная и просвещенческая работа касательно современной социальной организации. И, что самое главное, это контроль соответствия идеологическим целям и выбранному пути всего, что происходит в социальной и экономической сфере.
   - В общих чертах понятно, хотя здесь еще очень многое надо будет додумывать и разрабатывать. В частности как контролировать саму идеологическую сферу. Перекрестный контроль между православным жречеством и коммунистами это отлично, но достаточно ли?
   - Есть еще одна задумка, но она выходит за рамки чистой идеологии. Помните, мы когда-то давно говорили о создании Ордена хранителей? Вот именно он и должен осуществлять окончательный контроль, вмешиваясь тогда, когда обычные инструменты дают сбой.
   - Это из выпускников наших специнтернатов?
   - Да, именно из них. В отличие от всех остальных у них нет низовых социальных привязанностей. Делающих их пристрастными. Они должны быть на четком гарантированном обеспечении государства, по сути всего общества. А помимо этого пряника наказание для любого, изменившего принципам и задачам Ордена наказание только одно - смерть.
   - Жестко, но идея неплохая, подумаем. А пока давайте в двух словах о том, как Вы видите организацию социальной сферы.
   - Как некий аналог советской выборной системы. Но с очень существенными отличиями. Во-первых, это должна быть не ндивидуализированная выборная система, а коллективная. Выбирать должны не индивидуумы, а Роды. Для этого у каждого человека должен быть собственный выборный коэффициент, зависящий от его личных достижений, от величины его рода и от коллективных достижений Рода.
   - Да, я читал это у Вас в докладе, но не увидел, как именно Вы планируете рассчитывать эти коэффициенты. Хотя сама идея мне нравится.
   - Товарищ Сталин, я пока остановился только на самой идее, просто не успел даже приблизительного варианта рассчитать и предложить.
   - Хорошо, можно эту работу даже снять с Вас и подкинуть нашим ответственным работникам социальной сферы. Пусть тоже подумают. Как думаете, товарищ Калинин справится?
   -Думаю, да. Он прекрасно провел тогда "Родовой съезд". Ему и карты в руки.
   - Хорошо, товарищ Алексей, так и поступим. А по экономике мы подробнее поговорим в следующий раз. Спасибо Вам за отличную работу, товарищ Алексей. Есть над чем думать, но очень много перспективных идей, которые я полностью разделяю. Продолжайте прорабатывать детали. У нас не так много времени, чтобы перейти к реализации наших планов по переустройству общества. Война накладывает свой отпечаток, нам и так придется решать, какие изменения начинать внедрять уже сейчас, а какие придется отложить до послевоенного периода, чтобы не оказаться со спущенными штанами в момент нападения врага.
   - Товарищ Сталин, Вы думаете, что нам все же не удалось отвести от себя угрозу нападения Германии?
   - Надеюсь, что удалось. Гитлер потерял много солдат в Бельгии. Это должно заставить его задуматься и искать более экономичные пути для продолжения экспансии, но мы пока не можем быть уверены ни в чем. Вот если он всерьез полезет в Африку, перекроет Гибралтар и Суэц, только тогда мы сможем вздохнуть спокойней. Но и мы не будем сидеть без дела. На конец лета запланированы масштабные учения, призванные показать нашу мощь и заставить забыть о возможности нападения на СССР.
   - А не опасно светить наши новые разработки?
   - Так мы же не будем светить их все. Только тот минимум, который заставит врага задуматься. А заодно намекнем, что показали только то, что уже имеется в серийном производстве. А сами учения подгадаем под момент, когда сговор между англичанами и немцами станет уже невозможным. Кстати до этого, товарищ Алексей, Вам, видимо, придется посетить Японию.
  
   Глава 86. Выбор стратегии.
   Гитлер, еще взбудораженный головомойкой, которую только что устроил своему Генеральному штабу, и той экспрессией, которую вывалил на генералов за огромные потери в бельгийской операции, медленно остывал и успокаивался в тиши своего кабинета. Приказав себя не беспокоить, он уселся в кресло и уставился в одну точку. Ему необходимо было подумать. Будущее представлялось ему размытым и неопределенным. Как будто он стоял перед развилкой, и от выбора правильного направления пути зависел успех всего его замысла. Но прежде стоило уже без крика и необходимого в таких случаях накручивания хвоста подчиненным разобраться в том, что уже произошло.
   А подумать было над чем.
   Он размышлял, что, возможно, поддался на магию Сталина и поступил в соответствии с его советом, бросив все силы на скорейшее уничтожение окруженной в районе Дюнкерка группировки союзников. И в результате немецкая армия хоть и одержала убедительную победу, но понесла огромные, можно сказать, неприемлемые потери. Даже отдавая приказ сделать битву кровавой, чтобы блокировать какие-либо попытки навязать ему примирение с Англией, Гитлер ожидал существенно меньших потерь. И вот теперь ему предстояло решить для самого себя, был ли такой шаг оправданным. Не явилась ли подсказка Сталина ловушкой, призванной нанести Германии непоправимый урон? От ответа на этот вопрос зависело слишком многое.
   Гитлер еще раз задумался об имевшейся накануне битвы альтернативе. Можно ли было пойти иным путем? Видимо, да. Некоторые генералы в Генштабе даже предлагали такой выход. Остановить наступление, заблокировать возможность наземного прорыва и утюжить прижатые к побережью войска союзников дальнобойной артиллерией и авиацией. Некоторые оптимисты заверяли в лице Геринга, что смогут силами одного люфтваффе уничтожить всю группировку противника. Однако, трезвые расчеты показывали, что все не столь радужно. При таком варианте операции союзники успевали фактически создать довольно мощный укрепрайон и успеть эвакуировать подавляющее большинство личного состава на территорию Британии или свободную зону Франции. Да немцы могли бы обойтись совсем незначительными человеческими потерями. Хотя и это не совсем очевидно. Линия фронта между немецкими и французскими войсками находилась не слишком далеко для того, чтобы союзники не могли попытаться прорвать фронт и прорубить в немецкой обороне коридор до дюнкеркского плацдарма. Это было вполне возможным, тем более, что германская армия была нацелена и сформирована таким образом, чтобы стремительными ударами самой прорывать оборонительные рубежи противника, расчленять его и добивать по кускам. Но она же при этом мало подходила для того, чтобы самой отражать массированные наступательные действия французов.
   Также невозможным было и блокировать постоянный подвоз продуктов и боеприпасов к осажденным. Фактически гарантированный шанс на успех мог быть только при быстрой ликвидации плацдарма. И здесь надеяться на то, что даже тысячи ежедневных самолетовылетов бравых асов люфтваффе могут быстро уничтожить противника, не приходилось. Да и не было пока такого количество асов. Да, были летчики, прошедшие школу боев в Испании, но таких немного. А большинство впервые увидели реальный бой в воздухе меньше месяца назад в небе Бельгии и Голландии. Если бы можно было гарантировать господство в небе, еще можно было рискнуть. Но, увы. Дюнкерк плотно прикрывала в воздухе авиация союзников, поддержанная зенитками подошедших к берегу судов грандфлита.
   Но самая главная опасность таилась в другом. По оценкам штаба даже если союзники не стали бы настаивать на сохранении плацдарма любой ценой, а предпочли бы скорейшую эвакуацию своих войск, то из полумиллиона солдат и офицеров они были бы способны переправить в Британию и Францию не менее трехсот, а то и четырехсот тысяч человек. И все эти войска рано или поздно все равно встали бы перед германским солдатом. Только произошло бы это на более укрепленных рубежах. И прорыв этих рубежей обошелся бы Германии значительно дороже. Военная теория утверждает, что прорыв хорошо оборудованной обороны противника может стоить до трех человек против одного защитника. Да, Германия сумела доказать ошибочность этой статистики. И при прорыве линии Мажино, и при атаке Дюнкерка немцы потеряли даже меньше, чем обороняющийся противник. И если в случае с Дюнкерком еще можно что-то скинуть на спешно подготовленную оборону, далекую от совершенства, то уж с линией Мажино этот аргумент совершенно не работает. Немецкий солдат лучший солдат. И при всей кошмарной численности потерь вермахт сумел перемолоть в этой мясорубке в два раза больше живой силы противника. Это ли не успех? Тем более, что противостояли вермахту не желторотые юнцы, а дивизии первого эшелона, составленные из проверенных опытных бойцов. Гитлер представил себе, сколько бы человек он мог потерять в боях за Англию, если бы все эти триста-четыреста тысяч погибших в Дюнкерке обороняли бы Острова при высадке немецкого десанта, и даже поежился. Слишком фантастической выглядела прогнозная цифра. И даже тот факт, что он не собирался проводить немедленную операцию по захвату Британии играл против него. Все эти сотни тысяч, среди которых было полно раненых разной степени тяжести, за время отсрочки пока направление главного удара переносилось на Юг, могли бы вылечиться и встать в строй полноценными солдатами, имеющими жестокий реальный опыт боев и способными доставить в будущем не мало проблем и не только в самой Англии, но и в Африке. Теперь же этот вопрос решен окончательно.
   А собственно чего он так распереживался? Да, победа в Бельгии и Голландии далась нелегко. Но ведь победа. Да еще какая. Англия теперь точно запрется на своих островах и будет бояться высунуть даже нос, зализывая раны от такого разгрома. Тем более, что этот разгром случился на всех направлениях сразу. И в Норвегии, и в Исландии, и на Континенте. Франция? Да она сегодня даже в гораздо худшей ситуации, чем Англия. Оборонительные рубежи, стоившие казне сумасшедших денег, прорваны в нескольких местах и без особого напряжения. Фактически для Германии уже открыты любые дороги для продолжения победоносного наступления. Так что это, пусть и кровавая, но бесспорная и убедительная победа. Придя к такому выводу, Гитлер слегка расслабился. Конечно, он правильно "построил" генералитет, а то тот уже начал задирать нос от первых победных реляций. Пусть охладится. Но сделано все верно и единственно правильным образом. Да, жертва немалая, но вряд ли теперь у кого-то в Европе найдутся яйца, чтобы встать на пути шествия Рейха. Боги услышали, приняли жертву и даровали победу. Да, именно так мы и объявим об этом нации. Народ быстро забывает о потерях, если есть повод праздновать победу.
   Что же до Сталина, то вполне возможно, что он и предполагал такое гигантское количество жертв. Или даже знал. Знал и ничего не сказал. Но если этот вариант оценен и действительно признан наилучшим или даже единственным, дарующим победу, то виноват ли Сталин в том, что промолчал о цене? Нет, это знание действительно могло бы поколебать уверенность фюрера. А самому Сталину такой вариант развития событий тоже очень выгоден. Англия почти разгромлена, Франция разгромлена, можно считать, без "почти". Германия заплатила высокую цену в человеческих жизнях, что не сможет сразу качественно восполнить. Все пусть и немного, но проиграли. А Сталин, оставшись в стороне, автоматически выиграл. Означает ли это, что Сталину нельзя доверять? Конечно. Доверять никому нельзя вообще. А вот его информации и его анализу доверять пока можно. Можно и нужно использовать. Тем более, что сейчас на кону очередной вопрос. Атаковать ли Англию, пока она не оправилась от удара, или спокойно и неторопливо, восполняя потери, занять Францию, а затем и до Африки добраться? Именно это предлагал Сталин. Стоит ли прислушаться? Скорее да, чем нет. Если предположить, что Сталин знал о масштабах будущих потерь немецкой армии в Дюнкерке, но тем не менее рекомендовал именно этот вариант, а насчет десанта на Острова высказался резко отрицательно, то какие потери могут быть там? Сомневаться в том, что Сталин ненавидит англичан, не приходится. Значит, что? Неудача или действительно Пиррова победа, после которой Германию можно будет брать голыми руками? Как-то не хочется проверять это на практике, для опровержения прогноза. Тем более, если нет уверенности в результате.
   Вот недавно и Канарис докладывал, что по информации Абвера в Британии сосредоточено не менее сорока боеспособных дивизий, мощные оборонительные укрепления и огромное количество техники и авиации. Такой орешек с наскока действительно не взять. А ведь есть еще и флот, который пока намного мощнее, чем Кригсмарине. Видимо, все же стоит послушаться Советов и перенести это дело на потом, а пока всемерно ослаблять Англию, последовательно отрезая ее от колоний и коммуникаций с внешним миром. Долгую блокаду они не перенесут.
   Кстати, Канарис передал ему очень интересный анализ, который был по его словам проведен в Москве и с огромным трудом и риском был добыт тайным агентом Абвера. Этот анализ касался результатов штабной игры советского Генштаба и касался различных вариантов немецкого наступления во Франции и затем в Африке. Анализ показал, что наибольшие шансы на успех имеет вариант, при котором немцы хорошо координируют свои усилия с испанцами каудильо. Параллельная операция немцев на Крите и Мальте, а испанцев по захвату Гибралтара сулила максимальный успех при минимальных потерях и рисках неудачи. Советский анализ по заданию Гитлера был подвергнут тщательному разбору уже в германском Генштабе и был признан настоящим и заслуживающим всяческого доверия. Генералы Вермахта в один голос утверждали, что вариант присутствующий в документе действительно наилучший, а сам анализ крайне полезный, поскольку экономил Генштабу вермахта огромное время на разработку подобного плана с нуля. А тот, кто добыл этот анализ, заслуживает самой высокой награды.
   Такая высокая оценка попавшему в руки Абвера анализу советского Генштаба и была запланирована теми, кто готовил всю эту операцию. Контрразведка давно выявила одного из агентов Абвера в структурах Генштаба, но поскольку он имел доступ к крайне ограниченному спектру документов, не имеющих критического значения, его решили пока не брать, а использовать для дезинформации потенциального противника.
   А в данном случае речь шла даже не о дезинформации, а о реальных документах, которые должны были направить Германию в правильном направлении. Агенту создали возможность получить доступ к материалам так аккуратно, что у него не возникло никаких сомнений в том, что он наконец после долгих месяцев фактического бездействия ухватил за хвост свою Жар-птицу.
   Гитлер размышлял о Франции.
   Больших проблем здесь не будет хребет армии уже переломлен, боевой задор и бравада давно сменились унынием. Пройдем легко. Есть только одна проблема, как забрать себе их флот, который очень пригодится, чтобы выкинуть англичан из Средиземноморья.
   Буквально накануне Гитлеру принесли секретное сообщение, поступившее от итальянцев. Но их информации флот, базирующийся в Тулоне, запланировано утопить при приближении немецкой армии и угрозе захвата базы. Это недопустимо. Итальянцы предлагают совместную диверсионную операцию по захвату базы с моря. Ха, сами сделать этого не могут, но на часть трофеев претендуют. Ладно, с дуче потом разберемся по-свойски. Сейчас главное овладеть кораблями, не дав их уничтожить. Вот только кому бы это поручить?
   Гитлер на минуту задумался. Безусловно, понадобятся ребята Денница. Без подлодок такую операцию не провернуть. А насчет десанта стоит поговорить с молодым офицером СС Скорцени. Гитлер с улыбкой вспомнил этого молодого и бравого человека, которому буквально пару дней назад лично вручал рыцарский крест за доблесть. Он и его люди очень неплохо проявили себя при прорыве французской обороны. Если дать ему время подготовиться, то он справится наверняка. Решено.
   Не умевший долго находиться без движения, чего требовала его психика и необходимость регулярно выплескивать избыток энергии, Гитлер возбужденно вскочил и принялся вышагивать по кабинету, а потом вызвал секретаря. Необходимо было немедленно отдать распоряжения, чтобы процесс завертелся. Немецкая армия не должна топтаться в нерешительности, пока будет готовиться эта диверсионная операция. Все должно быть организовано максимально быстро. Нельзя давать Франции оправиться от шока. Надо давить и давить. Если все расчеты оправдаются, то уже через месяц, максиму дней через сорок немецкие солдаты будут купаться в по-летнему теплом Средиземном море. А значит, украсть флот у французов предстоит в течении максиму трех недель.
   Приказав секретарю, вызвать к нему Деница, Скорцени и Риббентропа, которому предстояло согласовать все вопросы взаимодействия с итальянцами, Гитлер снова остался один и переключился на другие вопросы. Раз он избрал такой путь, а сейчас он уже чувствовал уверенность в его правильности, то нужно сразу же организовывать и все остальное. Турция должна вступить в войну сразу же как только Франция подпишет капитуляцию. А испанцы должны готовиться к возвращению Гибралтара. С турками пуст разбирается Риббентроп, это его уровень, а вот каудильо придется приглашать к себе и уговаривать лично. Да, при этом самим немцам еще предстоит осуществить захват Мальты. Этот чертов остров с его английскими частями и приданными кораблями может серьезно осложнить переправку войск в Африку, когда до нее дойдет очередь.
   Черт возьми, ну почему за все должна болеть голова у фюрера. Все эти заносчивые генералы аристократических корней, все эти графы и бароны в "дцатом" поколении годятся в лучшем случае на то, чтобы спланировать операцию, но совершенно ничего не понимают в долгосрочной стратегии.

*****

   Тем временем по другую сторону Ла Манша барон Ротшильд в куда более грустном и озлобленном настроении ходил из угла в угол своего кабинета. Только что его покинул этот заносчивый боров премьер Черчилль. Вместо того, чтобы полностью признать свою вину за случившееся в Бельгии, он посмел оправдываться, что вся вина должна лежать еще на его предшественнике. Как будто это не он уже будучи главой кабинета почти одновременно провалил операции в Норвегии, Исландии и Бельгии. И что теперь делать лично ему, барону Лайонелу Ротшильду? Верить его заверениям о том, что Англия Гитлеру не по зубам? Что никакой десант не сможет закрепиться на острове? Но точно такие же бравурные прогнозы он давал и раньше. И чем это кончилось? Его счастье вообще, что лучше него не нашлось ни одной кандидатуры, которая могла бы и захотела сменить его на этом посту. Вт так всегда. В моменты триумфа от желающих отбоя нет, так и толпятся у дверей его кабинета, нагруженные ценными подарками и убежденные в море собственных достоинств. А как наступает фиаско и трудный момент, так все подобно крысам прячутся по углам, не желая брать на себя ответственность. Король уже тоже в бешенстве и теряет терпение. Даже спрашивал, не стоит ли ему на время покинуть Британию и перебраться куда-нибудь в Канаду. Так сказать, проинспектировать заморские владения. Еле уговорил, что покинуть Англию сейчас, это окончательно подорвать национальный дух и обречь страну на поражение. Король должен до последнего демонстрировать уверенность в победе. Так что эвакуировать Двор будем не раньше, чем немцы кажутся в паре десятков километров от Лондона.
   А вот самому так надолго можно и не задерживаться. Те же канадские банки давно заслуживают инспекции, тем более, что основной запас золота и драгоценностей давно переправлен в эту страну, а последний караван отправляется буквально на днях. Да, пожалуй, так и стоит сделать. Тем более что в последнее время политика Белого Дома стала совершенно непонятной. США все больше отрываются от рук и начинают играть в самостоятельную игру. Затеяли непонятную сепаратную сделку с Советами, которая дополнительно поставила Британию под удар. И вообще начинают мнить себя независимой и чуть ли не главной силой на планете. Пора уже детально во всем разобраться, а из Канады сделать это будет проще и безопасней.
  
   Глава 87. Европейские военные баталии и политические баталии вокруг.
   Несмотря на то, что импульсивный характер Гитлера был широко известен, при всем этом никто бы не рискнул называть его непоследовательным человеком. Приняв какое-либо решение, он следовал ему до тех пор, пока не убеждался в его ошибочности или не был вынужден изменить его под серьезным давлением внешних обстоятельств.
   Выбрав для себя политику и направление дальнейшей военной кампании, а также сожгя все мосты в отношениях с англичанами, Гитлер направил всю свою кипучую энергию на достижение успеха по захвату Франции и подготовке вторжению на африканский континент.
   Пропаганда под бессменным руководством Геббельса вновь вспомнила об унижениях, которым долгое время подвергалась Германия весь период после Мировой войны начала века и требовала, чтобы нация на деле доказала "лягушатникам", как немцы презрительно называли французов, кто в европейском доме настоящий мужик.
   Наступление вермахта стремительно развивалось на Юг. Париж было решено временно оставить в стороне от основного удара, лишь блокировав его со всеми армиями его защищавшими со всех сторон. Гитлер отмел любые переговоры о приостановке боевых действий и единственное, что могло бы его устроить, это безоговорочная капитуляция Франции с автоматическим присоединением к Рейху на правах жестко контролируемой автономии.
   Одновременно со стремительным продвижением на суше совместно с итальянскими частями была проведена молниеносная спецоперация по захвате военно-морской базы в Тулоне, где сосредоточились основные силы французского флота. В операции были задействованы сорок подводных лодок Кригсмарине, на которых из итальянских портов была тайно переброшена первая волна десанта под руководством Скорцени.
   Все произошло ночью с 29-го на 30-го июня всего за несколько часов. Дата была выбрана неслучайно. Практически весь июнь между Москвой и Берлином по дипломатическим каналам происходила оживленная переписка, связанная с уточнением деталей позиций сторон в отношении советско-румынского конфликта и присоединения Бессарабии и Буковины к СССР. В 20-х числах все вопросы были согласованы, и Генштаб Вермахта ожидал, что операция Советов должна закончиться как раз к концу месяца. Было просчитано, что в этот момент все внимание мировых политиков будет приковано именно к этой теме, а также то, что выходной день даже в военное на флоте традиционно являлся днем отдыха, и большую часть моряков вечером можно будет найти не на своих кораблях, а в барах и ресторанах или у шлюх Тулона.
   Чтобы еще больше создать требуемую атмосферу Вермахт даже приостановил за несколько дней до операции наступление на южные регионы Франции, временно перейдя к тактической обороне и накоплению резервов.
   На подходе к бухте лодки подвсплывали и в полнейшей темноте высаживали десант, которому предстояло добираться до кораблей, стоящих в гавани, и до берега на небольших надувных лодках.
   Результатов первой фазы операции мористее дожидалась вторая намного более массовая волна десанта на кораблях итальянского флота. В ней большинство составляли уже отряды Дуче.
   Удача всячески сопутствовала успеху десантирования. Это было предопределено не только прекрасной подготовкой и тщательным планированием каждого шага, не только подробной информации о базе и всех мерах безопасности, собранной итальянской разведкой, включая карту минных зарядов и схемы подрыва кораблей, но и природным разгильдяйством самих французов. При всем том, что немцы с небольшими боестолкновениями оккупировали уже половину страны, моряки Тулонской базы по-прежнему несли службу вольготно и спустя рукава. Враг казался еще очень далеким, а официальная пропаганда на тему, что французская армия сильна как никогда и вот-вот после сосредоточения мощного ударного кулака выкинет агрессора за пределы страны, играла только на руку противнику. Как и до сих пор не взятый Париж. Ведь не будет же официальная власть самостоятельно объяснять собственным гражданам, что все это не от непобедимости защитников, а лишь от нежелания немцев терять время и силы на лобовое столкновение с обороняющимися. Блокада гораздо эффективнее.
   Так что, то ли все указанные факторы сделали свое дело. то ли просто звезды так сошлись, но захват военно-морской базы в Тулоне произошел почти бескровно. В операции по взятию под контроль основных кораблей флота и предотвращение любых попыток подрыва, на которых была лишь дежурная малочисленная команда, обошлось немцам лишь в несколько десятков погибших.
   А после того, как по сигналу стремительным броском бухты достигла вторая волна десанта, на кораблях которой помимо собственно десантников находилось достаточное количество флотского персонала для приведения орудий кораблей в боевую готовность, судьба операции была предрешена. Перед возможным залпом собственного флота береговая база и город оказались полностью беззащитными, а потому гарнизон капитулировал практически сразу. Так что десанту пришлось в основном не захватывать город, а лишь взять его под контроль и принимать сдаваемое французами оружие.
   А после того, как было объявлено, что все желающие могут беспрепятственно покинуть Тулон, включая военных моряков и офицеров флота, сопротивление практически сразу же прекратилось.
   Еще никогда в истории более 70-ти кораблей, включая три линкора, авианосец и семь крейсеров различного класса не доставались победителю такой малой кровью.
   Как только информация об успехе операции дошла до Берлина, вермахт предпринял решительное наступление на Юг и, практически не встречая сопротивление подавленных постоянными неудачами и потерей главного флота страны французов, к концу июля вышел к Тулону с севера.
   С этого момента участь Франции была решена. Даже в Париже уже стала проявляться готовность к капитуляции, но пока еще французы пытались выторговать себе приемлемые условия и сохранить за собой контроль хотя бы части страны. Гитлер оставил все эти обращения без внимания, отдав приказ войскам планомерно зачищать территорию Франции от любых вооруженных частей соединений противника.
   В результате захвата Тулона Германии по договоренности с Муссолини отходило более половины всех судов, включая все крупные боевые корабли. Такой раздел "имущества" стал возможен после того, как Гитлер недвусмысленно увязал правила дележа с будущей ролью каждой из сторон в дальнейших боевых действиях против англичан. Дуче корабли тоже хотел, но биться с англичанами впрямую особым желанием не горел. А потому вынужден был уступить львиную долю добычи своему более агрессивному и воинственному партнеру.
   В течение осени 40-го года практически синхронно войсками стран Оси и Испанией были проведены еще три молниеносные операции на средиземноморском направлении.
   Итальянцы высадились на Крите, причем при поддержке флота и такими силами, что даже не слишком воинственные итальянцы смогли осилить находящийся там относительно небольшой английский контингент.
   Сами немцы, вовсю задействуя новоприобретенный флот, получивший название "средиземноморский", с уже полноценными немецкими экипажами, провели успешную десантную операцию на Мальте, взяв ее под контроль в течение нескольких дней несмотря на упорное сопротивление англичан.
   А испанцы в тот же самый момент решительным броском захватили английскую базу в Гибралтаре. Для этого, правда, пришлось сравнять ее фактически с землей, а потом еще долго уничтожать остатки гарнизона в многочисленных прорытых за столетия ходах в скале, но дело того стоило. Ведь фактически испанцы кровью снимали многовековое унижение. А потому несмотря на существенные потери страна встретила это известие настоящим ликованием.
   Видя этот национальный восторг и подъем, а также успехи союзников на других участках фронта и то, как стремительно меняется ситуация на континенте Франко подумал, что совершенно напрасно так долго пытался сохранять нейтралитет и не поддавался на уговоры Гитлера. Теперь он уже почувствовал вкус к "игре" и даже дал своему Генштабу задание разработать план по захвату Португалии.
   Невозможное еще вчера становилось более, чем вероятным завтра.
   Успехи Германии и ее союзников оказали сильнейшее воздействие на Турцию, которая вслед за Испанией решила, что нейтралитет это не совсем то. что ей требуется. Особенно после того, как из посольства в Москве пришло сообщение, что Кремль готов закрыть глаза не некоторую внешнюю активность "османов", если только эта активность будет проявлена исключительно на южном направлении. Хотя публичное негодование было обещано в полной мере, но на него было рекомендовано не обращать большого внимания. Немцы со своей стороны гарантировали туркам, что не оставят ее один на один с англичанами или Россией, а при необходимости поддержат ее "справедливые" устремления всей своей мощью.
   Риббентроп старался не зря, и уже в ноябре, лишь дождавшись полного окончания сбора урожая, Турция вторглась на территорию Сирии и решительно двинулась в направлении Палестины. Одновременно с этим отдельные турецкие части под видом необходимого уничтожения сопротивляющегося противника попытались существенно продвинуться на восток в сторону Ирака. Страной уже начала овладевать идея восстановления Блистательной порты. Однако, продолжалось это недолго.
   СССР в полном соответствии с советско-персидским договором в целях обеспечения безопасности обеих стран стремительно ввел войска на территорию Ирана вдоль границы с Ираком, а также по дипломатическим каналам передал Турции, что, заглядывая на восток, она рискует свернуть себе шею, как и то, что в южном направлении пейзажи поинтереснее для глаз. Намек был понят мгновенно.
   Советские войска вошли в Иран в составе двух полноценных армий Закавказского фронта, одной армии и кавалерийского корпуса Среднеазиатского военного округа при поддержке кораблей Каспийской флотилии.
   47-я армия ЗКФ, самая многочисленная, в составе трех стрелковых, трех кавалерийских и двух танковых дивизий, а также ряда более мелких отдельных частей расположилась в районе Тебриза, закрывая непосредственно турецкое направление.
   44-я армия ЗКФ в составе трех стрелковых дивизий ускоренным маршем проследовала на юг страны почти до самого побережья и закрепилась в районе города Бендер-Машхехр, прикрывая страну от возможной интервенции англичан с моря.
   53-я армия и 4-й кав. корпус САВО в общем составе пяти стрелковых дивизий остановились в районе Керманшаха, закрывая Иракское направление и одновременно выполняя роль резерва для двух других группировок.
   Между нашими частями расположилась и часть иранской армии, создавая впечатление полноценной совместной операции по защите границ. Но основная часть иранских сил ускоренно готовилась к вторжению, или как это именовалось в окружении Шаха освобождению, в Афганистан и Белуджистан, концентрируясь для удара в восточных регионах страны. Благо с помощью СССР железная дорога была уже большей частью построена.
   Все эти события естественным образом вызвали страшный переполох в дипломатических кругах. Впрочем, в Европе выступать особенно было уже некому, только Англия бесилась на Островах, да из Вашингтона периодически доносились осторожные голоса с предостережениями о недопустимости эскалации конфликта и призывами к скорейшему заключению мира.
   Что касается США, то для СССР это ровным счетом уже не имело никакого значения. Еще в октябре усилиями дипломатов обеих стран при активном содействии американского еврейского лобби было заключено двустороннее соглашение, по которому стороны, выказывая всячески свою приверженность мирному разрешению конфликтов, обязывались в случае войны кого-либо из них оказывать друг другу экономическую помощь. Разумеется, к этому прилагались двусторонние гарантии о неизменно дружественной друг другу позиции и неучастии в любых союзах, направленных против одной из сторон.
   В Лондоне, начиная с момента Дюнкеркской бойни и провала попытки тайных договоренностей с Гитлером, не прекращался политический кризис, грозящий стать перманентным. Черчилль уже трижды просился в отставку, полностью осознав в какую задницу он оказался втянут, но неизменно король отказывал ему в этом. В такой ситуации желающих взять на себя ответственность за судьбу страны просто не находилось. А неудачи преследовали Британию одна за другой. Появление теперь уже у настоящего противника сильного флота на Средиземном море, потеря двух военных баз на Крите и Мальте, а также, что было практически смертельным, на Гибралтаре, раз за разом сотрясали политический Олимп Империи. Причем, события развивались столь стремительно, что на них просто не успевали адекватно реагировать.
   Только возникла мысль спровоцировать США на конфликт с СССР или еще лучше втянуть их в войну с Германией, как появился советско-американский договор о дружбе, а призывы из Белого Дома к миру в Европе не оставляли надежд на желание американцев вляпаться в совершенно не нужную им войну на континенте. США при этом соглашались оказывать Англии всяческую поддержку на словах и даже в экономической области, путем поставок необходимых материалов, товаров и вооружений. Но при этом никогда не забывали спросить за это полновесным золотом, которого при таких темпах в Империи могло уже просто не остаться.
   Еще неприятнее для Лондона оказалась попытка воздействия на СССР с целью образования антигитлеровской коалиции. Британии в очередной раз потребовалось бьющееся за ее интересы "мясо", а потому британский спецпосланник Черчилля разливался в Москве настоящим певчим соловьем. Если не знать истории, то складывалось впечатление, что русский и британец такие друзья навек, что водой не разольешь.
   Однако, СССР остался при своем, подтвердив четкую политику невмешательства в конфликты, которые его не касаются. Колониальных интересов у СССР нет, с контрибуцией Россию в прошлую войну "союзники" благополучно кинули, так что никаких претензий у Германии к СССР быть не может. Да и у СССР к ней аналогично.
   А уж когда советские войска вошли на территорию Ирана, то попытки переубедить Москву мгновенно превратились в хоровой вой по поводу "красно-коричневой угрозы миру". Но никакая массовая истерия "прогрессивной мировой общественности" на этот раз не срабатывала. США усиленно готовились к будущей войне с Японией, ибо считали, что именно в Тихоокеанском регионе лежат их основные геополитические интересы, а экспансия Японии в ЮВА всячески этим интересам угрожает. А помимо этого развитие военной промышленности, да еще фактически оплачиваемое звонкой монетой "кузенами", очень благоприятно сказывалась на темпах роста американской экономики и зарплате простых американцев. Следовательно, всячески укрепляла политическую власть и народное доверие к ней. В этих условиях лезть куда-то воевать в Европу американцы совершенно не хотели. Тем более, что благодаря мудрому выходу Рокфеллеров за несколько лет до событий из финансирования Германии с передачей активов британцам резко меняла и экономические интересы бизнес-элиты США. Теперь она была крайне индифферентна к тому, кто и когда победит в Европе. Поражение Германии не наносило бизнесу США никаких убытков. Бурное развитие Рейха с его откровенным антисемитизмом вызывало массовый поток беженцев в США, причем в основном далеко не нищих. А поражение Британии в любом случае всегда могло быть оплачено землями Канады и Австралии. Никакой формально самостоятельный статус этих стран никого не обманывал.
   Так что вся британская истерия, как и все потраченные деньги на ее организацию и поддержание фактически вылетели в трубу.

*****

   Сталин воспринимал все происходящее с исключительным удовлетворением. Фактически грандиозным успехом завершался первый этап сложнейшей и многолетней стратегической Игры, которую он начал пять лет назад с моей подачи. А ведь какие сомнения были поначалу. Но тем не менее Сталин понял и принял ситуацию, поверил и ввязался в Игру, сделал ее своей. И теперь заслужено радовался первым победам.
   Он даже как-то в декабре пригласил меня на дачу одного, чтобы выпить великолепного грузинского коньяка за успехи и подвести итоги уходящего года. Фактически только мы двое в полном объеме владели всей информацией. Хотя нет, я владел ею больше других, но тоже частично.
   Например, я хоть и знал о том, что еще в июле на Новой Земле было проведено успешное испытание "Изделия N1", но лишь за этой самой рюмкой коньяка узнал, что это самое изделие, чуть меньшей мощности, но уже доставлено в подвалы Берлинского посольства СССР вместе с грузом оговоренного мною-Сталиным в Бресте с Гитлером золота.
   И за это действительно стоило выпить. 40-й год фактически предопределил для СССР если не полное снятие угрозы войны с Германией, то уж точно ее смещение на более поздние времена, а это серьезнейший временной ресурс для подготовки. Фактически ситуация развивалась пока в точности с намеченными планами. Единственным слабым местом пока оставалась ситуация с Японией, хотя Сталин намекнул, что и в этом направлении работа уже проведена и возможно мне придется вскоре посетить острова для проведения важных переговоров в роли его личного посланника.
   Эта новость меня взволновала, в мою ту прошлую жизнь побывать в Японии мне так и не довелось, да и современная мне Япония во многом уже благодаря воздействию американской культуры напоминала театр абсурда или живое шоу из сумасшедшего дома. А здесь я мог увидеть еще ту настоящую Японию, пронизанную самурайским духом, которая в моем мире давно канула в лету.
  
   Глава 88. Экономические диспуты на фоне вялотекущих внешних событий. (Часть 1)
   В начале 41-го года события на военных фронтах Европы несколько стабилизировались. Англия предпринимала отчаянные попытки восстановить свое положение в Средиземноморье, для чего активно перебрасывала войска из Австралии и Индии в зону Суэцкого канала как с Палестинской стороны, где продолжались вялотекущие боевые действия с турками, так и со стороны Египта, где ситуация казалась намного более угрожающей.
   Турки не горели большим желанием бросаться на амбразуру любой ценой, а потому заняв Дамаск и дойдя до Голанских высот, перешли к позиционной борьбе, дожидаясь решительного наступления немецко-итальянского экспедиционного корпуса в Египте. Этот корпус формировался на захваченном союзниками плацдарме в Ливии под командованием пока еще не знаменитого немецкого генерала Роммеля.
   Но главная проблема англичан была все же не в Суэце. Оборона Канала была продумана ими достаточно давно и очень хорошо, так что теперь с "колониальным усилением" она и вовсе превратилась в крепкий орешек для любого противника. Гораздо опаснее был тот факт, что потеряв Крит и Мальту, имея очень серьезные риски и практическую невозможность удержать Кипр, атака на который ожидалась в самое ближайшее время, и, что несравненно важнее, потеряв Гибралтар, англичане фактически потеряли для себя Средиземное море вообще. И в любом случае потеряли его для проводов караванов из колоний в метрополию. Теперь конвоям приходилось огибать Африку и совершать путь через всю Атлантику. Это занимало лишний месяц по времени я являлось на порядок более опасным. На океанских просторах давно и успешно рыскали подлодки Кригсмарине, собирая свою кровавую жатву. Редкому конвою удавалось без потерь преодолеть путь до Британии. Причем, это касалось не только кораблей, идущих из Индии или Австралии, но и судов, пересекавших Атлантику из США. Американский противолодочный флот еще только строился и фактически все атаки немецких подводников проходили совершенно безнаказанно. Еще в своем мире я немало читал, что в 40-м году немецкие "кригсмаринеры" настолько наглели, что не стеснялись высаживаться на американский берег и в собственной форме, не снимая знаков различия, посещать американские бары. Истории эти были очень похожи на утку, но попадались довольно часто.
   Знаменитый британский Грандфлит в этот период почти не оказывал влияния на события на океанских коммуникациях, сконцентрировавшись вокруг Британских островов, чтобы ни в коем случае не допустить возможной десантной операции, и лишь немного тревожил немецкий флот к северу от европейского континента в отдельных рейдах. Единственным его успехом было то, что средиземноморская эскадра смогла успешно вырваться в Атлантику в последний момент, когда Гибралтар уже пал, но испанцы еще не полностью восстановили его артиллерийскую мощь. При этом, что подавалось как особенный успех флота, благо радостных новостей был самый мизер, это уничтожение нескольких французских кораблей на рейде в порту Мерс-ель-Кибир в Алжире. Англичане даже придали этой операции собственное кодовое имя - "Катапульта".
   Да, как ни странно, уничтожение остатков флота бывшего и уже окончательно павшего в конце 40-го союзника, как и гибель почти тысячи трехсот французских моряков подавалось в Англии как грандиозный спех британских моряков. Иначе, писала официальная лондонская пресса, эти корабли почти неизбежно оказались бы в руках Кригсмарине и действовали бы против Англии. Но газеты не писали другого, гораздо менее приятного. Безжалостное и предательское уничтожение французских моряков, не подозревавших об угрозе и подпустивших англичан беспрепятственно на дистанцию уверенного огня, не поднимая боевой тревоги, очень резко изменило отношение французов к происходящему. Если раньше практически во всех провинциях страны активно действовали партизанские группы, а каждый город обладал серьезным подпольем, то теперь все громче стали слышны призывы отомстить коварным англичанам и присоединиться к Германии, создав единый Еврорейх.
   Немцы, разумеется, не препятствовали этому никоим образом, напротив, всячески раздували эту историю в подконтрольных французских СМИ. Газеты с каждым днем все больше вспоминали то Столетнюю войну, то битву при Ватерлоо, где лишь коварство и случай позволили англичанам взять верх над Наполеоном. И как следствие накал противодействия немецкой оккупации во Франции стал существенно спадать. Это в свою очередь позволило Германии перебрасывать все больше войск в Африку и даже устраивать для войск постоянную ротацию с регулярным отдыхом в Европе.

*****

   В советско-германских взаимоотношениях царил мир и порядок. Даже экономическое двустороннее сотрудничество вышло на полностью сбалансированный уровень взаимных поставок. Фактический захват всей европейской экономики и снижение накала борьбы на континенте позволил Германии довольно быстро нарастить свои поставки оборудования и транспорта по заказам СССР, ликвидируя ранее возникшую задолженность и даже уже вовсю осваивая перевезенное в Берлин советское золото.
   На этом фоне Сталин наконец отвлекся от текущих вопросов и добрался до экономической части моего трактата. Результатом стало то, что в начале февраля я был вызван "на ковер" для обсуждения всех возникших у вождя вопросов. Увидев практически сразу же обилие пометок, сделанных Сталиным на страницах моего документа, я понял, что на этот раз дискуссия получится и жаркой, и обильной. Хотя легкая хитроватая смешинка в глазах Сталина, когда он предлагал мне присаживаться, говорило за то, что он находится скорее в хорошем расположении духа.
   На эту работу я реально потратил несколько месяцев. Постарался учесть все, что мне было известно о достижениях советской экономики моей истории, а также все ее недостатки, приведшие среди прочего к итоговому провалу. В неменьшей степени я постарался вспомнить и осознать опыт капиталистического хозяйствования последних двадцати лет, прожитых мною в моем времени после развала СССР. Чем дальше я старался вникнуть в проблему, тем больше понимал, что как и в других областях виноватой в провале оказалась не сама экономика социализма, а то, во что ее в итоге превратили. К сожалению, о реальной экономической политике сталинского времени мне было известно гораздо менее детально, тем более, что из-за войны, а потом устранения ее последствий эта политика претерпевала неоднократные изменения под действием текущего момента. Но этот пробел я постарался устранить за счет непосредственных наблюдений происходящего уже здесь, а также за счет многих и продолжительных обсуждений с руководителями советской индустрии. Не забывал я, разумеется, и про серьезный положительный опыт в других странах. Та же Япония в моем мире показала множество интересных и поучительных примеров организации производств.
   То, что у меня в итоге получилось, оказалось странной на первый взгляд смесью командной, плановой и свободной предпринимательской экономики. Но именно эта "жуткая смесь" могла показать наилучшие результаты. Оставалось теперь убедить в этом Сталина и остальное советское руководство.
   Пока Сталин пробегал глазами мои тексты и свои пометки к ним, освежая их в памяти и не начинал разговор, я вспоминал, как трудно шел поначалу процесс подготовки материала.
   Первое, с чем я столкнулся, была необходимость общего осмысления экономики и тех задач, которые она должна была решать в интересах страны. То, во что она выродилась в моем времени оптимизма, не внушало совершенно. Погоня за прибылью, как главной целью экономики привела к тому, что планета оказалась загаженной в считанные десятилетия, а ресурсы планеты, которых при другом подходе могло бы хватить не на одну сотню лет, истощились. Мир год за годом становился все абсурднее, примат материальных ценностей над духовными привел к стремительному разрушению цивилизации, имеющей перспективы развития.
   Безусловно, рост материальных потребностей человека, его стремление сделать жизнь комфортнее, а труд более легким есть объективный процесс, который совершенно не стоит пытаться отменить или затормозить. Но поставить его в необходимые рамки, сбалансировав или даже подчинив материальные потребности духовным совершенно необходимо.
   Второй вопрос, который меня заботил в самом начале, потому что считал его фундаментальным, это найти необходимый баланс между справедливостью, при которой уровень жизни человека должен был впрямую зависеть от количества и качествам его труда на благо общества и безусловной важностью сохранения единства общества как такового. То, во что может превратить человека вырвавшийся за флажки индивидуализм, я прекрасно видел собственными глазами в России после распада СССР. Но я также видел, к чему может привести тупая показная уровниловка всего и вся, дополненная чиновничьими спецраспределителями, в последние десятилетия СССР. Необходимо было придумать систему, при которой индивидуальные творческие устремления граждан находили всестороннюю поддержку государства и работали на общество, а не на его разрушение. Но при этом и все те, кто не обладал какими-либо уникальными качествами для индивидуальной самореализации должны были бы иметь достойный уровень жизни и не считать себя людьми второго сорта, ненавидя со своей стороны "выскочек" до глубины души. Общество должно было всемерно поддерживать тех, кто смог подняться над общей массой, чтобы у них от этой поддержки только прирастали силы для новых свершений.
   Исключение должно было касаться только тех, кто проявлял склонность к откровенному тунеядству и желанию жить за счет других. А это ставило передо мной задачу решить проблему и так называемых раньте, кто в какой-то момент "выстрелил" идеей или удачным решением, получил от страны и людей заслуженную благодарность, а потом решил почить на лаврах всю оставшуюся жизнь, проживая ее в неге и безделии.
   Когда я впервые попытался набросать на бумаге все эти положения, чтобы свести их воедино, мне показалось, что попытка безнадежна. Что я пытаюсь совместить противоположности, которые могут лишь взаимно уничтожить друг друга, а не гармонично дополнить. Но потом кое-что стало постепенно вырисовываться. Хотя за то, что вырисовывалось, меня бы легко заплевали все современные мне экономисты.
   Первая задача, на мой взгляд, глобально решалась переосмыслением глобальных целей экономического развития. Если в моем мире ими была максимизация прибыли, а двигателем развития была конкуренция, то здесь все должно быть иначе.
   Во-первых, целью экономики должно было стать максимально эффективное удовлетворение потребностей страны и народа в товарах и услугах при минимальных затратах ресурсов. Слава Богу, социалистическая экономика имела возможность не ставить вопрос прибыли во главу угла. Общенародная собственность на все средства производства и прямое материальное распределение всех основных ресурсов позволяли сделать в этом направлении очень многое. Тем более, что эта цель базово оказалась совершенно непротиворечивой существующей в этом времени цели максимально быстрого развития объемов промышленного производства в виду постоянного и всеобщего дефицита. Сейчас эта задача решалась как правило тупым методом максимальных валовых объемов, более сорока процентов которых тут же уходило в брак и в лучшем случае означало необходимость вторичной переработки сырья, а то и окончательную потерю ресурсов. Впрочем, второе присутствовало всегда, поскольку затраты электроэнергии, топлива и рабочего времени являлись невосполнимыми потерями.
   Естественным образом напрашивалось повсеместное переориентирование производств на выпуск именно качественной конечной продукции, принятой независимой экспертизой. А распределение ресурсов по заводам и фабрикам должно было производиться в прямой зависимости от того, какое итоговое ресурсное потребление приходилось на одно конечное изделие. А помимо внешней независимой приемки должна была существовать и система внутреннего контроля, отсекавшего брак сразу же после его появления. В противном случае забракованной могла оказаться продукция гораздо более сложная, включающая труд множества добросовестных людей. Да, такая задача и такой путь необходимы. В моей истории ставить ее не было ни времени, ни возможности. Сначала бесконечная индустриальная гонка, чтобы успеть подготовиться к войне, затем сама война, потом ликвидация ее последствий не давали даже шанса на такую формулировку задачи. А когда напряг спал и в семидесятых ее все же попытались поставить, то выяснилось, что привычку к попустительскому отношению к браку впитало в себя уже не одно поколение рабочих и инженеров, да и партийным и государственным чиновникам было проще закрывать на это глаза, нежели реально пытаться перестроить систему с риском сломать себе шею. Единственное, где брак карался с самого начала по всей строгости, было штучное сложнейшее производство типа ракетостроения или сложных систем вооружения. И именно благодаря этому данные отрасли пусть и полузадушенные рынком, но все еще держались спустя два десятилетия на момент моего "отбытия" в эту реальность.
   Здесь и сейчас благодаря тому, что очень многие проблемы оказались решены намного раньше, подготовка к войне завершена досрочно, а сама война отменяется или в худшем случае серьезно отодвигается по срокам, эту задачу можно и нужно было ставить. Но проблемы были и здесь, причем такие, которые кабинетным мозговым штурмом не снять. Это проблема объективного и всеобщего дефицита квалифицированных рабочих кадров. Даже при том, что СССР удалось всосать в себя тысячи профессиональных рабочих из США или воюющей Европы, этот дефицит составлял десятки процентов от численности работников по всем основным специальностям. И эта проблема могла быть решена только наличием комплексной системы качественного образования и профессиональной подготовки молодежи, совмещенной с такой же комплексной системой передачи опыта и навыков от мастеров к новичкам уже на самом производстве.
   Не меньшую важность имело для решения данной задачи и единение трудовых коллективов, причем не привычными идеологическими лозунгами, в изобилии продуцируемыми местными партийными органами, а через регулярное обсуждение в коллективах имеющихся производственных проблем, стимулирование и поощрение, включая материальное, любых эффективных рационализаторских предложений. Если объединить эту систему с общей системой стимулирования производства и трудового коллектива по итоговым результатам выпуска конечной продукции и снижению ее ресурсоемкости. А чтобы не было злоупотреблений и сговора, то помимо независимой приемки непосредственно на производстве должна была существовать система контроля еще и у потребителя этой продукции. Например, если одно предприятие получило и приняло без указания брака станок, произведенный поставщиком, то этот станок должен быть загружен работой в самое ближайшее время. Если он пылится на складе получателя, то либо наказанию подлежит тот, кто заказал ненужное оборудование, либо оба предприятия если одно поставило, а второе приняло бракованную продукцию. Точно также в отношении населения. Если на качество проданного торговлей товара имеются претензии купивших его граждан, то торговля несет такое же наказание, как и производитель.
   Наконец, общественное признание и поощрение качественного добросовестного труда можно и нужно дополнять изменениями в социальном статусе самого работника. Мы уже начали вводить в общественное сознание важности Рода и индивидуальной ответственности человека перед Родом, как и наоборот. Вполне можно увязать и социальный статус самих Родов с тем, какую пользу приносят его члены обществу своим трудом.
   Я прекрасно отдавал себе отчет в том, на каком низком материальном уровне находится сейчас жизнь народа СССР. Но это палка о двух концах. С одной стороны, нужно делать все, чтобы он рос максимально быстро, но, с другой, именно сейчас прекрасный момент для того, чтобы донести до людей, что пусть он растет медленнее, но зато только за счет качественных товаров, имеющих длительный срок использования.
   Кстати о последнем. В моем мире погоня за прибылью привела к тому, что искусственно раздувалась потребность к потреблению все новых и новых товаров. Бесконечная смена моды, стилей, постоянное появление лишь слегка модернизированных товаров, имеющих по сути те же самые потребительские свойства, заставляли людей все заработанное тут же тратить, даже залезая в долги, чтобы только соответствовать текущим стандартам. Но даже эти стимулы имели свои пределы зомбирования, а потому производители неизбежно перешли к производству быстропортящихся товаров, требующих замены. Ремонт как таковой вообще ушел в прошлое. Колготки у женщин планово рвались на второй-третий день носки, электроника "случайно" ломалась сразу же после окончания гарантийного срока. И даже автомобили фирм, некогда знаменитых качеством и надежностью, требовали после окончания гарантии почти также гарантированно сложного и дорогостоящего ремонта, что проще было их продать, заставляя мучиться с этими проблемами будущего "счастливого" покупателя б/у продукции. Здесь мир пока к счастью до этого не дошел. И очень важно сейчас в самом начале построения системы нацелить ее прямо на противоположное. В сущности, если разобраться, то кардинальные изменения даже в сложную технику вносились не так часто. Проще говорить о поколениях этой техники, нежели о постоянном процессе существенных изменений. А потому гораздо проще настраивать производство таким образом, чтобы физический износ первого поколения наступал не раньше, чем начинало выпускаться четвертое. Конечно, в каждом виде продукции частота поколений будет различной, но суть от этого не изменяется. Более того, низкий уровень текущего потребления и невозможность мгновенного удовлетворения потребностей всех сразу будет здесь только в помощь. Например, автомобили. Допустим, первое поколение выпускается десять лет, далее каждую декаду идут их смены. А качество таково, что срок службы автомобиля без серьезных принципиальных проблем составляет не менее тридцати лет. В таком случае имеем сразу два огромных плюса. Тому, кто купил автомобиль первым, просто нет смысла его менять все десять лет. За это время он все зарабатываемые деньги тратит на приобретение других видов потребительских товаров, столь же качественных и долговечных, а потому именно с качественной точки зрения уровень его жизни растет наиболее быстрыми темпами. Через десять лет он меняет авто на второе поколение, а свой прежний "пепелац" продает другому потребителю, у которого нет достаточных средств на покупку нового автомобиля. В итоге и его качественный уровень жизни растет быстрее. Насыщение рынка товарами, выдерживающими многолетнее интенсивное использование, решает сразу несколько важных социальных задач. Во-первых, производителю нет смысла гнать объемы в ущерб качеству. Во-вторых, общий качественный уровень жизни всего народа растет намного быстрее, поскольку на каждый вид продукции можно тратить деньги один раз за множество лет, а потому новые заработки идут на покупку, удовлетворяющие уже все новые потребности, а не на постоянно возобновляемые старые. В-третьих, общий объем потребляемых ресурсов снижается в разы, выигрывая для цивилизации целые десятилетия, если не века и сохраняя экологию планеты.
   Единственное, что при этом страдает, это потенциальная прибыль производителя. Но в условиях настоящей социалистической экономики, это может коснуться только частного сектора. Но это отдельная проблема, ничуть не менее важная, чем данная. Можно было бы сказать, что проблему частного предпринимательства очень просто решить кардинально, путем простой ликвидации такого понятия вообще. Но практический опыт того же СССР наглядно показал, что это не выход. Что планировать абсолютно все, включая цвет и рисунок трусов, которые станут популярными в народе, а потом еще и обеспечивать необходимое их количество в магазинах всех городов и сел СССР невозможно. Должно существовать очень четкое разделение тех секторов, которые должны в обязательном порядке являться государственной монополией и основываться на общенародной собственности, в каких секторах допустимо и оптимально наличие обоих видов собственности, а какие экономические области должны быть вообще полностью отданы на откуп частному предпринимателю.
  
   Глава 89. Экономические диспуты на фоне вялотекущих внешних событий. (Часть 2)
   Еще до начала моей "альтернативной" эпопеи я довольно много размышлял на тему того, какую объективно полезную роль могла бы играть частная предпринимательская экономика с тем, чтобы максимально приносить пользу всей стране и обществу, а не только набивать карманы своих хозяев. Мифы о том, что частная собственность намного эффективнее государственной, были развеяны достаточно давно элементарными примерами того, что практически всей мировой экономикой в моем времени так или иначе управлял профессиональный наемный менеджмент. За исключением разве что уровня простого ларька или частного такси. А этому менеджменту в принципе по барабану, на кого работать, если его личная мотивация аналогична и эффективна. Отличие только в одном. Весь доход государственного предприятия принадлежит всей стране и всему народу, а не какому-то одному ушлому дельцу. Второй плюс государственного предприятия в том, что его цели могут вообще быть связаны не с корпоративной прибылью, а с теми целями и задачами, которые ставит перед ним государство. И эти цели вполне могут оказаться совершенно различными до противоположности. Я искренне убежден, что в условиях частной собственности на те же тракторные заводы, которые в войну выпускали танки, никаких танков фронт бы так и не дождался, а войны закончилась бы нашим поражением в считанные месяцы. Ибо платить государству этим заводам, как и работающим на них людям было просто нечем.
   В итоге я пришел к выводу, что в любых базовых отраслях экономики должна существовать государственная или правильно сказать общенародная монополия. С этими понятиями вообще в моем времени было много путаницы, с которой я разобрался до конца уже здесь. Оказалось, что той государственной собственности, которую при своей жизни застал в свое время в СССР я, здесь не существовало. Не было такого понятия, как государство собственник такого завода. Ни одно предприятие не владело даже ни одним из станков, на котором оно работало. Абсолютно все средства производства принадлежали исключительно всему народу, а государственные службы и экономические ведомства, так же как и администрация заводов лишь управляли этими средствами производства и использовали их в своей деятельности. В результате не возникало никаких противоречий в том, чтобы что-то продать или что-то купить. Ничего из этого невозможно в принципе. Любой произведенный станок, оборудование или даже грузовой автомобиль централизованно распределялся и назначался туда, где по общегосударственному плану он должен был принести максимальную пользу. И все это точно так же, как распределялись по предприятиям и те материальные ресурсы, которые они потребляли в своей деятельности. То же самое касалось и импорта. В итоге такой известной мне по прошлым временам как "толкачи", задачей которых было выбивание в главках и министерствах дополнительных ресурсов, пока просто не существовало. Все это появилось позднее, когда сначала Хрущев передал все средства производства в собственность пока еще государственных предприятий, а потом реформа Косыгина завершила процесс вводом понятия хозрасчет.
   Глобальная общенародная собственность на средства производства вкупе с централизованным плановым распределением ресурсов и готовой продукции создавали феноменальную эффективность всей экономики, позволяя ей развиваться невиданными для капитализма темпами. Это тот самый ключевой фактор, который практически никто не осознает, но который довольно просто объяснить на примере. Возьмем простую стандартную западную корпорацию, производящую совершенно любой продукт, но который в процессе производства проходит несколько стадий обработки поступающего извне сырья. И возьмем два варианта себестоимости этой готовой продукции. В одном случае все, как оно и есть, а во втором представим себе, что абсолютно каждая операция, производимая на этом заводе, делается отдельной частной независимой компании, желающей иметь собственную прибыль. Представили? А теперь для полноты образа представим себе, что каждая эта "микрокомпания" не просто получает заготовку от предыдущей, обрабатывает ее и передает по цепочке следующей, а постоянно проводит открытый рыночный аукцион с целью купить эту заготовку где-угодно, главное дешевле и лучше, а по итогам работы также устраивает второй аукцион в целью продать свой полуфабрикат кому угодно, главное дороже. Ни одна компания в таких условиях существовать просто не может. Потрясающая эффективность советской экономики до начала внедрения в нее чужеродных рыночных элементов как раз и объяснялось тем, что вся страна работала как единая корпорация с внутренними затратами на всех этапах, но без внутренней прибыли и необходимости тратиться на сбытовые и маркетинговые службы. Госплан и Госснаб отлично справлялись с этими функциями в общегосударственном масштабе.
   Это приводит к пониманию того, что как минимум все базовые отрасли, а также все отрасли, конечный продукт производства которых завязан на государственное потребление, должны быть в общенародной собственности.
   Также в общенародной собственности должна находиться вся внешняя торговля, поскольку ее основная функция даже не заработок денег как таковой или даже сброс излишков производства, не востребованных внутри страны, а в первую очередь ликвидация дисбаланса национальной экономики между возможностями внутреннего производства и востребованным спросом. Никакому частнику ни при каких условиях не дано исполнить эту функцию просто ввиду отсутствия необходимой информации.
   Особую роль в экономике играет денежная и банковская система. Здесь тоже реальный опыт СССР моего времени дает великолепные примеры оптимальной организации процесса. Фактически под одним и тем же названием "рубль" до конца 80-х годов 20-го века в СССР просуществовало три параллельные денежные системы, реально обособленные друг от друга. Первая система была безналичной системой внутренних расчетов между предприятиями. Это вообще были не деньги, а некая расчетная единица, позволявшая на единой базе оценивать ресурсные и трудовые затраты на производство. Никакой иной функции у этого вида "денег" не было. Вторая система это наличное внутреннее денежное обращение, которое касалось исключительно граждан и потребительского сектора торговли. Фактически эти деньги возникали в нужном объеме из ниоткуда, формально из Государственного Банка, и исчезали в его же закромах при каждом завершении оборота. Эмитировались эти деньги в строгом соответствии с суммарной заработной платой населения СССР и по возможности увязывались по объему с доступной массой потребительских товаров и услуг. Наконец, третья денежная система и была деньгами в общепринятом смысле. Использовалась она только в международных расчетах по экспортно-импортным операциям. Фактически это было золото, серебро и валюта основных стран - торговых партнеров СССР. Рублевый эквивалент этих ценностей по своей сути также являлся исключительно виртуальной расчетной величиной. В той системе, которую собирался предложить я, эта общая трехзвенная система должна была подвергнуться серьезной реорганизации, но по своей сути оставалась такой же. Необходимо было лишь предусмотреть четкие и корректные механизмы, которые должны были связать все эти три системы в одну, обеспечив возможность частичного и подконтрольного государству перетока денег из одной системы в другую в некотором наборе случаев.
   Что касается банковской системы, то здесь мое мнение было однозначным. Никаких банков, кроме государственных быть не должно в принципе. Банк мог быть один или их могло быть несколько, специализированных на определенном сегменте операций, но все они на сто процентов должны принадлежать государству, точнее всему народу.
   С государственной экономикой все было более или менее понятно, тем более, что ничего особо изменять было не надо. На текущий момент этой реальности вся экономика за исключением отдельных артелей и кооперативов, а также наличия уже не очень крупного, но остающегося индивидуального сектора в сельском хозяйстве, и так была государственной.
   Не очень сложным, как я надеялся, было убедить Сталина и в том, что практически всю сферу услуг стоит отдать в частные руки. Вся эта область настолько индивидуальна и напрямую завязана на личную заинтересованность как производителей, так и потребителей, что корректному плану, учету и даже отслеживанию соблюдения законности не поддавалась в принципе. А там, где не можешь четко планировать, контролировать и точно учитывать, лучше вообще ничего не делать. Жизнь она мудрее и имеющийся спрос на услуге будет самостоятельно обеспечен соответствующим предложением без какого-либо участия государства. Единственным исключением здесь должна быть сфера торговли. Розничная торговля вполне может быть по большей части частной, но в случае реализации производимых государством товаров, их сбыт должен контролироваться государством по минимальным или максимальным ценам продажи. Что касается оптовой торговли, то в условиях подавляющего производства в государственном секторе экономики, этот сектор должен остаться за государством. А распределение товаров по заявкам розницы должно быть максимально прозрачным.
   Несколько сложнее выглядела ситуация в производственной сфере. С одной стороны, если человек или группа лиц хотят самореализоваться в производственной сфере и своим трудом и умением принести стране пользу, то это стоит только приветствовать. Особенно, если эти производственные амбиции касаются потребительского сектора экономики. С другой стороны, если все производство оборудования, без которого серьезного предприятия не создашь (набор швейных машинок, купленных в розничной сети в расчет не берем), как и импорт такового является государственной монополией, то необходимо предусмотреть механизм закупки оборудования у государственных предприятий. Побочный момент, который тут же возникал, где взять на это оборудование деньги, если банковская система также государственная? А где взять помещение или землю? Над этой проблемой я бился довольно долго до тех пор, пока не пришел к выводу, что заявка на приобретение оборудования должна поступать в установленном порядке в плановые государственные органы как часть единого проекта по созданию производства. В этом же проекте расписывалось что собирается производить предприятие, просьба о выделении кредита на закупку оборудование и предоставление производственного помещения, план привлечения наемных работников и предполагаемая система оплаты их труда. Соответственно в государственных органах должна быть сформирована отдельная служба с отделениями по всей стране, которые эти проекты рассматривают и выносят свои заключения. Причем, мотивация сотрудников отделений этих служб должна быть настроена таким образом, чтобы удовлетворялось максимальное количество адекватных реальности заявок, но при этом на них же возлагался контроль за реализацией принятых проектов. В принципе, с учетом того, что за исключением частного сектора вся остальная экономика государственная, то есть в ней вполне может отсутствовать налоговая система, как таковая, поскольку кроме искусственной занятости кучи народа и перекладывания государством денег из одного кармана в другой, на ничего не дает, то указанная служба оценки и контроля частных проектов вполне может сочетаться с налоговой службой. Ее все равно придется создавать для частного сектора хотя бы в сфере услуг.
   Отдельный вопрос у меня долго стоял в отношении возможных размеров частных предприятий. И как его обратная сторона вопрос, какую максимальную сумму может тратить в месяц или год на себя частный предприниматель относительно среднего заработка в стране. Или тот же взаимосвязанный с первыми вопрос наследования частного предприятия. Вопросы очень даже не праздные. О какой социальной справедливости может идти речь, если в только-только выбирающейся из нищеты стране появятся нувориши, считающие себя хозяевами жизни и разбрасывающиеся деньгами направо и налево. Стоит такое допустить, как неизбежно начнется коррупция среди чиновников всех уровней, которым захочется такой же красивой жизни. А за каждым НКВД надзирать не поставишь, да и сотрудники органов тоже люди. Лучше вообще не доводить до соблазна.
   У меня не было никаких сомнений в том, что хорошо зарабатывающий своим трудом и создавший успешное предприятие с нуля предприниматель должен жить достойно. Так что для таких внешний материальный успех вполне мог быть закреплен на уровне не ниже руководителей крупных государственных предприятий или известных ученых. Как говорится, квартира, машина, дача, драгоценности жене и дочке и все прочее по мелочи. После завершения всех военных перипетий в мире возможность регулярного и достойного отдыха за границей. Если конечно доходы предприятия позволят. Но не должно быть никакого бессмысленного шика и снобизма, вызывающего у людей ненависть. Не должно быть ни в коем случае повторения НЭПа со всеми его уродствами. Чуть более десяти лет прошло с момента завершения того проекта, повторения не надо.
   Вложение денег в развитее производства должно быть без ограничений, но, на мой взгляд, должно быть ограничение на максимальный размер самого предприятия, находящегося в исключительной частной собственности. При достижении этого уровня должна быть предусмотрена процедура поэтапного по мере дальнейшего роста компании или единовременного по желанию владельца продажи предприятия государству. Например, каждое последовательное увеличение годового дохода или выручки предприятия свыше пороговой величины, установленной государством, означает обязательную продажу не менее 10% собственности предприятия в государственную собственность. До тех пор, пока доля частной собственности в предприятии составляет не менее 30%-ти процентов, оно управляется частными собственниками. Далее право назначения дирекции предприятия передается государственным органам и профильным министерствам. При этом государство вполне могло оставить прежнего владельца предприятия его директором по обоюдному согласию.
   На первый взгляд такая схема выглядела абсурдной. Но я считал, что стремление к предпринимательству может быть проявлено по двум причинам или их комбинацией. Первая это стремление к творческой самореализации, вторая стремление к власти и личному богатству. В целях одновременного стимулирования наиболее быстрого и эффективного развития общества, но с соблюдением его непротиворечивого единства, первое необходимо было максимально поощрять, а второе разумно сдерживать, чтобы не плодить слишком явное социальное неравенство. Предлагавшаяся мной схема позволяла предпринимателю в полной мере проявить себя с точки зрения реализации творческого потенциала, но ограничивало чрезмерное личное обогащение.
   Отдельный вопрос стоял по стоимости выкупа предприятия государством у частников и использованию последними получаемых средств. И здесь при том, что оценка стоимости и реальность выплаты должна быть совершенно адекватной, я тоже предлагал ввести жесткие ограничения. В первую очередь не для того, чтоб человек не стал слишком шиковать на показ и тем самым привлекать к себе повышенное негативное внимание, среди тех, кто с нуля построил бизнес таких в целом очень немного. А для того, чтобы ограничить возможности праздной жизни у их потомков, что встречается сплошь и рядом.
   Потому я предлагал все средства, получаемый от продажи такой собственности направлять на конкретные прописанные законодательно цели. Человек имел право на создавать на эти средства новое предприятие, что должно быть государством только поощряемо. Он также мог использовать их на приобретение в допустимых для общества рамках жилья для себя и своих родственников. Все прочие средства должны были поступать в, как я его назвал, Родовой фонд. То есть не доставаться в свободном виде самому бывшему предпринимателю или в случае его смерти, его наследникам, а составлять долговременные активы всего Рода. Средства такого фонда могли быть частично использованы на дополнительную поддержку пенсионеров-членов Рода помимо государственной пенсии, могли тратиться на все то же приобретение жилья для тех членов Рода, которые его не имели, могли использоваться по решению Совета Рода на развитие какого-либо частного предприятия, инициируемого любым членом Рода, а также на иные законодательно определенные виды трат подобного типа.
   Такими ограничениями достигались сразу две цели. Наследники предпринимателя, заработавшего значительные средства, при этом реально принеся пользу своей деятельностью всему обществу, не могли произвольно ими распоряжаться и, откровенно говоря, тунеядствовать за счет трудолюбия и таланта родителя. Помимо этого от активности и предпринимательской состоятельности любого своего члена выигрывал весь Род, что создавало все необходимые предпосылки для его успешного развития, усиления и процветания в долгосрочной перспективе.
   Конечно, все это было описано мной не подробно со всеми деталями и нюансами. Такой цели я перед собой не ставил, ограничившись общей логикой. Если эти идеи будут востребованы руководством страны, найдется немало профессионально подготовленных людей, способных довести их до четких законодательных актов.
   - Товарищ Алексей, Вам нехорошо?
   Я встрепенулся, вернулся к реальности и обнаружил внимательно разглядывающего меня вождя.
   - Нет, товарищ Сталин. Все нормально. Не хотел Вас сначала отвлекать, а потом и сам задумался.
   - И о чем же вы так глубоко задумались, товарищ Алексей, что даже не сразу отреагировали?
   - Вспоминал, как готовил для Вас эти материалы, товарищ Сталин. Над некоторыми моментами всю голову себе сломал.
   - Да, работу Вы проделали немалую. Такого понакрутили, что сразу и не разберешь что, зачем и почему. Но в целом время было потрачено не зря. Над многим еще стоит очень внимательно подумать, чтобы не наломать дров, но Ваш труд оказался полезным. Давайте пройдемся по некоторым моментам, по которым у меня пока не сложилось определенного мнения. Надеюсь, что с Вашей помощью, мы сможем определиться окончательно.
   - Хорошо, товарищ Сталин, я готов.
  
   Глава 90. Экономические диспуты на фоне вялотекущих внешних событий. (Часть 3)
   - То, что Вы, товарищ Алексей, понимаете важность главенства общенародной социалистической собственности для экономики, это хорошо. Особенно хорошо, что Вы пришли к этому осознанно всего лишь после двух десятилетий восстановления у вас в том мире капитализма. И это при том, что экономика СССР, неважно сейчас по каким именно причинам, но рухнула. Кстати, о последнем. Что все же по-Вашему послужило основной причиной катастрофы именно в экономической сфере?
   - Извините за необычное выражение, товарищ Сталин, скрещение ужа с ежом.
   Сталин улыбнулся.
   - До определенного момента, насколько я сумел разобраться, и с поправкой на сложности предвоенного, военного и послевоенного периодов, экономика СССР выглядела почти органично.
   - Почти, - приподнял одну бровь Сталин?
   - Да почти. Все-таки в сторону огосударствления был сделан излишний перекос несмотря на то, что частные или правильнее сказать кооперативные артели занимали в экономике страны свое место. Но это было правильно для тяжелых, базовых отраслей, которым требовались крупные предприятия, большие инвестиции в основные фонды, централизованное распределение ресурсов и готовой продукции. То есть там, где основным потребителем являлось само же государство в лице других своих предприятий или той же армии. А вот там, где потребителем являлись люди, или где максимальный эффект при производстве достигался за счет индивидуального мастерства, этот путь оказался не совсем эффективным. Особенно с учетом жестких планов по производственным показателям. Возьмем, например, производство тканей для одежды. Любому директору в идеале хочется производить всего один вид ткани одной расцветки. С точки зрения валовых показателей производства это наиболее легкий путь к успеху. Ведь на смену настроек оборудования уходит время. Чем больше видов ткани, и сырья, тем больше остатков и неликвидов, больше брака, неизбежного при пробном производстве во время настройки и т.д.
   Но это желание наталкивается на совершенно противоположное желание людей, которые являются потребителями этих тканей. В них на генном уровне заложено желание отличаться от остальных. Никто не хочет носить одинаковые костюмы или платья, они стирают индивидуальность, противоречат основному инстинкту человека, да и вообще природы. А теперь третий момент. Предположим, что мы на уровне государства все это понимаем и спускаем план на производство сотни разных видов тканей по качеству, цветовой гаммы и рисунку. Вроде бы противоречие снято, каждый может найти себе что-то по вкусу. Но не так все просто. Ведь все эти типы, цвета и рисунки тканей кто-то утверждает. А у каждого человека свой вкус. Получается, что мы на государственном уровне закладываемся на мнение одного человека.
   - А в случае частной собственности разве мы не закладываемся на мнение производителя? И разве ему не выгодно точно также гнать всего один вид ткани и один вид расцветки?
   - С одной стороны, выгодно. С другой, он вынужден считать не только временные и трудозатраты на перенастройку оборудования, но и возможную прибыль от продажи. Кроме того, все сырье, которое он получает от государства, он оплачивает за свой счет. И подобных производителей может быть несколько.
   - Вы меня пока не очень убедили, но давайте все же вернемся к первому и основному вопросу.
   - Хорошо. Можно было бы еще привести пример с сельским хозяйством, там все еще более очевидно. Государственная и даже колхозная собственность эффективнее личной или частной только там, где может быть серьезный выигрыш в технологии с применением техники. А это степная и в лучшем случае лесостепная зоны, где пашни занимают большие площади и по сути переходят одна в другую. В лесной зоне с небольшими площадями полей, расположенными вдали друг от друга, индивидуальные хозяйства более эффективны. Возвращаясь же к первому вопросу, скажу, что проблемы начались с того момента, когда Хрущев начал вводить в экономику СССР завуалированные капиталистические элементы, одновременно физически уничтожая реальные элементы частной и коллективной экономики, которые были до него и отлично вписались в общую систему.
   Началось это с невинной внешне передачи основных средств предприятиям. Казалось бы какая разница, ведь сами эти предприятия государственные? На самом деле появилось понятие собственника, который был государственным уже опосредованно. То есть государство по сути уже лишилось права передачи основных средств от неэффективного предприятия к эффективному. В том же сельском хозяйстве были МТС, не принадлежащие никому, кроме государства. Они обеспечивали планомерно техникой все хозяйства независимо от формы их собственности. При этом одна и та же техника шла с юга на север, последовательно подготавливая почву, осуществляя сев или убирая урожай параллельно природному сезону. Хрущев все отменил тем, что передал технику в хозяйства, расформировав МТС. В итоге техники резко потребовалось в разы больше. А сама она оказалась либо опосредованно государственная в совхозах, либо вообще в колхозах, то есть по сути частная.
   Сталин слушал все это молча, лишь легкая игра желваков под кожей выдавала его злость. Если бы Хрущев был бы еще жив, то после сегодняшнего дня ненадолго.
   - Но это было лишь самое начало, - продолжил я. - В начале 70-х была проведена следующая диверсия. Под внешне прекрасными лозунгами о том, что экономика должна быть экономной, ввели в обиход еще более мощное капиталистическое по сути понятие, хозрасчет. То есть целью любого предприятие отныне становилось не производство необходимого государству и людям определенного объема определенной продукции, а получение прибыли. Фактически директор любого предприятия становился физическим хозяином своего предприятия. Более того, его нацеливали именно на это, окончательно добивая переводом его даже официальной мотивации на денежную основу. Для выпуска "левой" неучтенной продукции ему не хватало лишь таких же "левых" поставок сырья и каналов сбыта. Стоит ли говорить, что все это возникло в считанные годы, а в стране стала бешеными темпами развиваться вторая подпольная экономика? И как это повлияло на состояние "первой" экономики, думаю, тоже говорить не стоит.
   У общенародной и капиталистической экономики изначально совершенно различные цели, делающие их полностью несовместимыми на принципиальном уровне. А потому частная собственность нужна объективно лишь там, где требуется большое разнообразие, быстрая замена продукции и небольшие объемы производства. То есть она должна выполнять заведомо подчиненную функцию устранения недостатков государственного планирования.
   - Это понятно. Согласен. А как быть с тем, что деньги в государственном секторе и частном не одинаковы, что системы не пересекаются. И что делать для того, что Вы назвали "утилизацией" избыточной массы денег у населения и в частном секторе?
   - А вот для этого, я как раз предусмотрел некий общенациональный паевой фонд, куда каждый может и экономически заинтересован вкладывать как свои индивидуальные денежные средства, так и родовые деньги. На самом деле даже среди людей, имеющих избыточные, то есть не требуемые для непосредственного текущего потребления денежные средства, тех, кто готов начать свое дело, не так много. В лучшем случае один к семи, а в реальности один к десяти. Что делать остальным. Государству не выгодно, чтобы эти деньги лежали "в чулках". Помимо всего прочего они создают избыточный денежный навес над потребительской товарной массой, а также затрудняют ее планирование. С другой стороны, я противник того, чтобы эти деньги просто лежали в банке и на них начислялся процент по вкладу. Даже небольшой процент, это прививание любви к халяве? К жизни за счет других. Поэтому я предлагаю решить эту проблему иначе. Фонд, который я описал в документе, это своего рода общенациональная копилка, в которой каждый участник получает пропорциональную долю реально заработанного. При этом средства Фонда идут на решение опять же общенациональных задач. Например, средства этого фонда могут быть использованы для импортных закупок товаров для того же населения. Что мы имеем в этом случае? Государство централизованно временно уничтожает избыточную денежную массу, уже оказавшуюся на руках у населения, но взамен выделяет часть государственных, то есть общих ресурсов, которые идут на экспорт, будь то золото, нефть или зерно. На вырученную валюту закупаются товары, ликвидирующие дисбаланс спроса и предложения внутри страны, которые продаются уже за новые деньги, оказавшиеся на руках у населения. Прибыль от торговли пропорционально принадлежит опять же всем людям, вложившимся в Фонд. Забрать деньги из фонда можно один раз в год в ограниченный период времени, когда подведены итоги прошедшего года. Но с учетом того, что их использование опять таки лимитировано только областью текущего потребления или создания нового предприятия, то доля изымаемых средств всегда будет не очень значительной. В итоге мы имеем сразу много плюсов. Мы имеем солидарное финансовое участие граждан, причем равноправное, в экономическом развитии страны, мы имеем это самое развитие в интересах всего общества сразу, и мы имеем инструмент ликвидации избыточного денежного предложения по отношению к им имеющейся товарной массе, что в условиях настоящего, пусть и временного дефицита товарного предложения, очень важно.
   - Хорошо. Идея выглядит перспективной, хотя и требует доработок. Отдадим специалистам из нескольких профильных Наркоматов, пусть посмотрят. А пока, чтобы завершить этот вопрос, я правильно понимаю, что Вы предусматриваете только односторонне возможный переток средств между различными системами денежного обращения, из личного или частного сектора в государственный, но не наоборот?
   - Не совсем так, обратный переток тоже возможен. Например, когда частное предприятие выпускает некоторую продукцию, которую целесообразно закупить для нужд государства или государственного предприятия. В таких случаях переток средств будет обратным. Но все такие случаи должны находиться под централизованным и открытым контролем, должны быть исключением из правил, иначе будет очень много злоупотреблений. Причем, в качестве второго элемента контроля должно быть обязательное включение подобных покупок в общенациональный государственный план. А иначе может получиться то, что получилось у нас в конце 80-х, когда приоткрыли эту заслонку и дали возможность тратить деньги государственных предприятий для закупок в частном, тогда еще кооперативном секторе, но уже с возможностью обналичивания средств. Предприятия, вообще не ощущавшие ценности денег как таковых, поскольку они выполняли исключительно расчетные функции и в строгом смысле деньгами не являлись, вдруг получили возможность "купить" "живые" деньги. Потери номинальной стоимости в данном случае, как Вы понимаете, значения не имели. В итоге к тому моменту, когда безналичные деньги получили полный денежный статус, огромное число предприятий оказалось уже на грани банкротства, зато их директора имели чемоданы "личных" денег. И в момент приватизации им ничего не стоило купить эти предбанкротные предприятия за сущие копейки по сравнению с тем, что вложило в них государство.
   - Я Вас понял, товарищ Алексей. Безусловно, мы не допустим у себя ничего подобного, а Вам я выражаю благодарность за раскрытие этой и подобных схем разграбления народного государства. На этих схемах будет учиться наша служба борьбы с хищениями общенародной собственности. Теперь давайте перейдем к самому возможно спорному моменту Ваших предложений. Я имею в виду принудительный выкуп государством частных предприятий с определенного уровня. Насколько это справедливо? И не вызовет ли больших проблем, нежели принесет пользу?
   - Не думаю, товарищ Сталин, что с этим должно быть много проблем. Особенно, если начальный порог выручки, с которого будет осуществляться поэтапный выкуп, будет достаточно высок. Я лично рассматриваю его как тот, с которого деятельность отдельного предприятия будет учитываться в общегосударственных планах развития, составляемых Госпланом и Госснабом. Я рассматривал этот вопрос с двух точек зрения. Первая это творческая составляющая, дающая возможность сильному амбициозному человеку гармонично развиваться и самореализоваться. Представим себе, что такой человек создал свою компанию, оказавшуюся успешной. Не сильно погрешив против истины, мы можем утверждать, что к моменту, когда объем продукции этого предприятия станет достойным внимания Госплана, основная творческая идея будет уже реализована. То есть эта мотивационная составляющая станет далеко не главной. В результате мы будем иметь талантливого успешного управленца, занимающегося предприятием по инерции и все больше превращающегося в обычного работника. Бросить предприятие он не сможет, оно дает прибыль и завязано во многих процессах, но удовлетворения, кроме денег, также приносить уже не будет. Возможность передачи предприятия наследникам я отметаю принципиально, иначе мы неизбежно со временем свернем с социалистического пути. Такому человеку, уверен, найдется более интересное место в области государственного управления, возможно на принципиально более крупном, но уже государственном предприятии, а скорее всего стоит использовать таких людей вообще в иных областях управления для получения ими комплексного опыта. Да и в государственной собственности это предприятие будет в дальнейшем развиваться более интенсивно и эффективно для страны в целом.
   Есть и иной момент. Если Вы помните, я пишу, что ориентация экономики должна быть на производство высококачественных изделий максимально длительного срока использования. Для многих потребительских товаров это будет означать не столько бесконечное наращивание объемов производства, сколько постоянное творческое созидание принципиально новых видов товаров, востребованных людьми по мере насыщения рынка и удовлетворения основных потребностей. И чем дальше, тем больше эта тенденция окажется проявленной. В итоге существенно больше половины частных компаний не выйдут на пороговые значения объемов, при которых полный контроль над ними перейдет к государству. Они будут вынуждены постоянно изобретать все новые и новые товары, удовлетворив спрос на старые. То есть предприниматель сможет заниматься им всю свою жизнь. А в случаях, когда объемы все же будут большими, а наличие постоянного спроса сделает частое обновление продукции необязательным, то таким предприятиям будет, как я уже сказал, лучше в государственной собственности, где деятельность их станет более плановой и эффективной.
   - А что с наследниками? Не слишком Вы с ними жестко?
   - Нет, товарищ Сталин. Любой человек для того, чтобы максимально самореализоваться как на свое собственное, так и на общественное благо, должен находиться в максимально равных стартовых условиях. Для самых бедных слоев общества этому должно помогать государства, а самых обеспеченных надо наоборот придавливать дополнительными ограничениями. Знали бы Вы, товарищ Сталин, сколько молодых людей состоятельных и в полной мере состоявшихся родителей, создавших какое-либо дело с нуля, оказались по жизни никчемными пустышками лишь потому, что с детства не знали никаких ограничений в удовлетворении своих желаний.
   - Хорошо, товарищ Алексей. К сожалению сейчас у нас будет другое совещание. Но мы еще позже вернемся к обсуждению отдельных моментов и вопросов. Эекономика очень важная тема. Надо подумать и посоветоваться с товарищами. Мы благодарим Вас за труд. Можете идти.
  
  
  
  

Оценка: 5.15*47  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"