Аннотация: Новые встречи, новые расставания... Неужели судьба подбросила Лешене шанс найти наконец свою любовь? Или это ей только показалось? Загадочный менестрель - это ли ее судьба?
Глава 5
Новые встречи
Осенний лес встретил нас утренним переполохом и птичьим гомоном. Лес потихоньку оживал после ночной заспанности. Будил своих обитателей чинно, без суеты, по одному ему известному распорядку.
- Куда теперь? - Резонный вопрос, если учесть, что двум молодым и самоуверенным магам только-только покинувшим стены родного университета щелкнули по носу, давая понять, куда они влезли и чем это может грозить. Я посмотрела на Ливня:
- Думаю, возвращаться нет смысла. Эти ребята всерьез взялись за нас, и вряд ли отстанут. Только вот чего они хотят?
- Учитель ведь давал тебе какие-то инструкции? - Ливень был явно удивлен.
Я отрицательно покачала головой, старательно обходя попавшийся на пути муравейник.
- Серьезно?
- Лемех сказал, что все необходимые инструкции будут даны в столице их верховным магом, а он не наделен такими полномочиями.
- А ты бы не могла, ну, хотя бы немножко поспрашивать его? Ты ведь и сама прекрасно осознаешь, что он все знает. Или попытаться просканировать.
- Ты в своем уме? - Ужаснулась любимая ученица Лемеха. - Он же маг высшей ступени!
- Если дело только в этом, некоторые способы...
- Не только. - Перебила я. - Есть же еще совесть и честь. И уважение к своему учителю. Ты так не считаешь?
- Понимаю, почему он всегда больше любил тебя. - Съязвил мой спутник. - Какая преданность. Лешена, ты достойна всяческих похвал...
- А тебя это бесит. Признайся, бесит. Ведь ты всегда считал себя гениальным магом. И учитель у тебя должен быть самым лучшим, и любить он тебя просто обязан, а тут какая-то девчонка затесалась. - Я уже откровенно скрипела зубами, и голос больше походил на шипение.
- Все никак не можешь простить. - Скривился Ливень, поправляя соскользнувшую с плеча сумку. - Ненавидишь? За то, что отверг твои чувства...
Сейчас мы уже стояли лицом друг к другу, полностью забыв об окружающем нас пространстве, и окунувшись в атмосферу яростной перебранки.
- Ненависть надо еще заслужить. Ненавидеть я могу равного себе человека. А тебя я просто презираю. Знаешь, как вон того муравья, которого можно раз... - Я наступила ботинком на рыжего муравья, так некстати попавшегося мне на глаза. - И раздавить, только обычно жалко. Не стоишь ты честной ненависти.
- Просто ты меня все еще любишь, а я... - Хлесткая пощечина не дала ему договорить. Била я со всей дури, поэтому след останется надолго. Пропустив мой удар, Ливень все-таки схватил меня за руку, заломил ее и произнес, задыхаясь от гнева:
- Никогда больше так не делай, поняла? Не смей ко мне прикасаться.
Из моих глаз покатились слезы боли - еще чуть-чуть, и рука сломается, моя левая, без которой я не смогу колдовать. Боль была адская, но я не могла сейчас уступить.
- Ничтожество. - Прошипела я, внутренне радуясь тому, что он стоит сзади и не может видеть моих слез. - Только трус способен обидеть женщину. Найди себе равного в своей дурной силе, и попробуй сломать руку ему.
- Тебя обидишь, как же. - В тон мне ответил Ливень, отпуская наконец руку. - Змея.
Ну, если только водная.
Мы стояли перед небольшой земляничной полянкой, которая непонятно как приютилась посреди леса, почти сплошняком состоящего из деревьев хвойных пород. Сосна и ель активно тянули к свету свои разлапистые ветви, почва была укрыта толстым слоем лапника. В общем, у остальной растительности шансов пробить себе дорогу к жизни в условиях столь жесткой конкуренции. Даже на полянку ложилась густая тень от близлежащих сосен.
- Все привал. - Не глядя на Ливня сказала я, кинув свою сумку прямо там, где и стояла, и, стараясь не выдать сдавившей горло обиды, широким шагом направилась к ручейку. Чутье меня не обмануло - вскоре покрытый мелкими кустиками земляники пригорок закончился крутым уклоном, под которым обнаружился мелкий журчащий ключик. Я присела на камень - благо их было в изобилии, и разрыдалась. Не стесняясь, не пряча слезы, не закусывая губы, навзрыд, горько и безутешно. Сушка, напившись долгожданной ключевой воды, к которой так привыкла, удивленно покосилась на меня, подлетела, щебеча что-то, по-видимому, успокоительное.
- Ничего, Сушечка, не волнуйся. Проговорила я, подставляя пальцы руки по когтистые лапки. - Я сейчас. Сейчас все пройдет. Твоя хозяйка возьмет себя в руки.
Почему-то, взять себя в руки никак не получалось. Как будто, все, что накипело, все, что до поры-до времени я складировала в душе, обрадовано хлынуло из меня потоком слез. Или это последствия речной межени?
Странный холодок в груди заставил открыть глаза. От увиденного стало не по себе. На ближайшем камне сидел ручейник и с состраданием взирал на мои всхлипывания.
- Болезная, деточка, что гнетет то тебя так? - Ручейник был полупрозрачным существом, точно как моя Сушка, и лишь местами был покрыт мелкой ряской, заменявшей ему растительность на голове. В остальном он бы вполне сошел за опустившегося гнома - маленький, горбоносый карлик с добрыми, но хитрыми глазами.
Плохо дело. Ручейник только на первый взгляд кажется безобидным и даже добрым существом. На самом деле, он питается негативными эмоциями молоденьких девушек и детворы. Так повелось, что деревенские девки очень любят изливать свои горести мелким водоемам, когда кажется, что их никто не видит. Не одну девичью душу сгубили ручейники. Они садятся рядом, начинают по-доброму так увещевать, чтобы не плакала, не стоят ее горести таких драгоценных слез. А потом, когда девушка мало-мальски успокоиться, начинают рассказывать, какая прекрасная жизнь в подводном царстве. Как прекрасна речная вода на закате, как она смывает все обиды и горести. Жертвы ручейника, ничего не подозревая, возвращаются домой, а на душе становится так пусто, хоть волком вой. Только больше слез нет, чтобы выплакать, чтобы полегчало. Восьмицу-другую неприкаянные девушки промучаются, да и пойдут топиться в ближайшую речку. Если спросить их - отчего им так плохо, не ответят ведь. А во всем виноват ручейник, поселивший в их душу желание умереть, спеленав их своими словами-заклинаниями. И что странно - ведь не в ручей же идут топиться, в ручье не утопишься. И зачем ручейнику такие жертвы, которые не ему в конечном итоге достаются, до сих пор никому не известно.
- Шел бы ты отсюда, дяденька. - Опомнилась я, вытирая рукавом мокрое от слез лицо.
- Зря ты так с дедушкой. - Обиженно поджал губки ручейник. На мгновение мне даже стало стыдно за свое поведение.
Так дальше не пойдет - мелкое колдовство нужно пресечь в зародыше.
- Поищи себе жертву в другом месте. - Злорадно оскалилась я, пока мои зрачки наливались голубыми льдистыми искрами, пряча естественный зеленый оттенок. - Я ведь и успокоить могу на веки вечные.
- Не можешь. - Грустно улыбнулся ручейник, но с камня все-таки поднялся. - Извиняй, обознатушки вышли. - Повел он согбенными плечами. - С кем не бывает. Но тронуть меня все равно не можешь.
Знает ведь, паршивец, про последнюю Конвенцию водных магов. И откуда только - в такой-то глуши. Считается, что ручейник сами по себе безобидные существа, которые ничего плохого не делают. А его жертвы сами виноваты - нечего ходить и плакаться. Самим жизнь не мила - вот и пожалуйста. За что боролись... Конвенция запретила уничтожать ручейников в силу того, что (цитирую) "...ручейники прямого вреда людям не наносят, а противопоставить что-либо магическому воздействию не в состоянии. В силу вышеизложенного, настоящей Конвенцией запрещается уничтожение ручейников магами любых уровней по умыслу либо недомыслию. Исключение могут составлять лишь случаи, доказанные в соответствующем порядке и рассмотренные предварительно советом независимых магов Златороссии. В качестве наказания. Нарушившим данное предписание магам, будет назначаться принудительное лишение силы сроком от 2 до 24 восьмиц". То есть, чтобы прибить ручейника, нужно найти его жертву, привезти ее в столицу, где назначат слушание, которое когда-нибудь да состоится. Только загвоздка в том, что жертва просто не в состоянии дать показания: она себя то с трудом помнит после общения с милым старичком. И единственной оформившейся мыслью в ее затуманенном мозгу является желание утопиться.
По поводу данного законодательства было высказано немало лестных отзывов, в кавычках, конечно. Но вся проблема в том, что поскольку основными жертвами ручейников являются девушки, пострадавшие от несчастной любви, великовозрастным мужам, принимавшим Конвенцию, дела до них нет. Им жальче миленьких ручейников, которые, якобы, вымирают, поскольку ни одна экспедиция в северные леса, с целью их исследования, не нашла ни единого представителя данного вида нежити, и очень горевала по этому поводу. К слову сказать, вся экспедиция состояла сплошняком из лиц мужского пола. А ручейнику просто как-то невдомек было явиться утешать бородатых магов, тоскующих у его обиталища о безвременной кончине его же собственной персоны. Не с руки, да и ничего приятного. Это тебе не девушку миловидную утешать.
- Уходи, по хорошему предлагаю. Пока.
- А что ты мне можешь сделать. - Развеселился ручейник, нагло уставившись мне на грудь. - Хучь даже и ведьма.
- Я воспользовалась заклинанием речной межени не более четырех солнечных часов назад. Как ты думаешь, мне что-нибудь будет, если я спишу свою магическую несдержанность на нее. - Порой важно не столько, что говоришь, сколько как именно.
Виртуозному владению интонацией, правильной расстановке пауз, и общей ритмике речи меня никто не учил. Сама освоила. Лемех считал, что это дано мне от рождения, и что в моей родне были какие-то видные деятели королевства по дипломатическому профилю. Как же, дочь пастуха... Интересно, и с кем же мой папочка вел дипломатические переговоры - уж не с коровами ли? На предмет увеличения надоев.
- Понял, ухожу. - Поспешно развел руками ручейник и в мгновение ока исчез. Понятливый старичок попался. Одно обидно - пойти и утопиться и вправду хотелось, причем на полном серьезе.
Шелест заставил меня обернуться. Как медведь, сзади подошел Ливень, переполошив всех насекомых, до того спокойно занятых своими делами в местной травке.
- Лешена, ты обиделась. - Хм, главное вовремя спросить.
Я решила благоразумно промолчать и подождать, что же будет дальше. Ливень сорвал несчастную былинку, сунул ее в рот и уселся рядом.
- Я не хотел тебя обидеть.
- Неужели?
- Да, просто ты меня ударила. А этого я никому не позволяю.
- Что, так больно. - Невесело ухмыльнулась я.
- Не больно. Но все же. Никогда так не делай.
- Поняла. - Жестко ответила я, подрываясь с места. Очень не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор. Лучше пойду костер разведу.
Странно действовало на Ливня это путешествие. В другой ситуации он бы ни за что не подошел ко мне и не заговорил. Просто делал бы вид, что мы не знакомы. Видимо, отсутствие общества действовало на него угнетающе. Мне было проще - я привыкла к одиночеству и даже научилась находить в нем свои преимущества. Ливень, напротив, любил быть в центре всеобщего внимания. Вокруг него все время крутились многочисленные друзья и просто приятели, и это не считая торжественного кортежа фанаток. Жаль, что в университете никто не догадался открыть местную типографию - а то бы ее работники отстегивали процент лично Ливню за полученные массовые заказы на буклеты, маечки и плакатики с его портретами. На минуту я представила своего учителя Лемеха Торфяного со значком, почему то розового цвета, и надписью на оном: "Ливень - мой кумир". Тьфу ты, гадость какая. Еле сдержалась, чтобы не сплюнуть.
С костром долго возиться не пришлось - аккуратненькие, как на подбор поленца, сложенные стопочкой, лежали на специально расчищенной под ночлег площадке. Тут же отыскалась порядочная горка наломанного сухого лапника, который особенно хорош при разжигании походных костров даже после дождя - сосновая смола очень охотно занимается пламенем. Повздыхав немного и посетовав на то, что придраться на бытовой почве к Ливню не удастся, я занялась этими треклятыми бытовыми заботами.
Когда вернулся Ливень, я уже сидела на расстеленном одеяле, прикрыв плечи вторым, втихую позаимствованным у моего спутника, и, блаженно жмурясь, тянула чай из деревянной чеплашки. Травяной отвар из одуванчиков пополам с пустырником обладает успокаивающим и слабым снотворным действием. Надеюсь, что он усыпит мою депрессивную личность хотя бы на время. Ливень хмуро посмотрел на умыкнутое одеяло, но промолчал. Он успел умыться и причесаться - так что сейчас его мокрые волосы были зачесаны назад и блестели в отблесках кострового пламени. Я чуть не прыснула со смеху, представив, что среди всяких там необходимых любому мужчине вещей достойное место в сумке Ливня занимает большой деревянный гребешок, расписанный луговыми цветочками, на манер девчушек, приходящих в неописуемый восторг от такого рода прелестей. И что бережет он этот гребешок как зеницу ока. М-да, в сказочники надо было податься. Но боюсь, что со своим острым языком я бы вечно находилась под весьма оригинальным соусом из тухлых яиц и помидоров. Не улыбается что-то. Неа, не пойду в сказочники, магом быть лучше. И всегда можно ответить на тухлую помидору чем-нибудь более увесистым и внушающим уважение.
- Что на ужин? - Ливень втянул носом приятный запах, идущий от котелка.
Пришлось отвлечься от серьезных дум о нелегкой судьбе сказочников и ответить:
- Суп с колбасой.
- С чем, с чем? - Я попыталась проигнорировать округлившиеся глаза и отвисшую челюсть, списав их на оптический обман сумеречного зрения. Вышло не очень.
- С колбасой. Не ел ни разу? Вполне съедобно.
Минут через двадцать, когда урчащий желудок моего спутника пересилил чувство недоверия к моим кулинарным способностям, и котелок лишился доброй половины содержимого, плотно покушавший господин подозрительно поинтересовался:
- А ты почему не ешь?
- Не хочется. - Честно ответила я.
- А что за травку добавила? - Не унимался неблагодарный Ливень.
- Зира. Хотя ты вряд ли знаешь, что это за травка. Просто для аппетита.
- Отравить меня решила. - Похоже, он окончательно утвердился в своих подозрениях.
- Больно надо. - Хмыкнула я, и решила лечь спать, тем более, что выбирать было особенно не из чего - либо тихо и мирно отдыхать, либо продолжать перепалку с Ливнем.
Я благоразумно выбрала первое. И что это со мной - умнею на глазах...
***
Поспать как следует мне опять не дали. Глубокой ночью, когда заткнулись наконец влюбленные сверчки, и Луна уже вовсю ощерялась своей ядовитой желтизной на лежащий под ней сонный мир, завыли волки. Где-то впереди, как раз там, куда лежал наш завтрашний путь, собралась стая волков. Приличная стая, судя по разнообразию голосов, с щенятами, вой которых больше походил на отчаянное скуление и жалобы на судьбу.
То, что это были обычные волки, сомнений не вызывало - маги северного региона послушно и регулярно прочесывали вверенные им лесные урочища на предмет опасной нежити. Неспокойные места начинались к югу от столицы, в приграничных районах, а также на самом северо-западе - на границе с недружелюбной Кельтаной. Здесь же предполагалось если не полное отсутствие нежити, то хотя бы ее более-менее смирное поведение.
Круг от нежити, на всякий экстренный случай, учитывая мою феноменальную невезучесть, был выставлен еще вечером. Так что даже если каким-то чудом, здесь объявятся волкодлаки, мне ничего существенного не грозит, кроме нервно-паралитического шока. От неожиданности. Сами волки не нападают - по крайней мере, ранней осенью, когда корма хватает. Конечно, отдельные случаи нападения фиксировались, но только зимой, и то не каждой. Бояться, по сути, было нечего. Но спать их вой определенно мешал.
Отыграв свой концерт для единственного и неблагодарного слушателя, то есть меня, стая ретировалась в противоположном от места нашей стоянки направлении. "Ура!", - подумала я и завозилась под одеялом, устраиваясь поудобнее. Щаз! Только я, прикрыв глаза, собралась вторично посчитать овечек, как испуганный, заикающийся бас разом снес налет сонливости.
- Т-т-т таракан! Таракан! Таракан! - Уставившись пустыми глазами в темноту, и возбужденно тыкая туда же пальцем орал Ливень, приподнявшись с одеяла, на котором до этого мирно дрых, как упырь из гроба. Ну все, моей нежной психике теперь точно конец. Не надо было даже смотреть в ту сторону, куда указывал мой лунатичный друг, чтобы понять, что никакого таракана за спиной не наблюдалось. Привиделось что-то, вот и вскочил с перепугу, так до конца и не проснувшись. Он всегда боялся домашних насекомых. Смешно даже - маг, гроза нечисти, а тараканов боится.
- Спи. - Устало проворчала я.
Наоравшись вдоволь, Ливень бездумно бухнулся на оделяло, и тут же захрапел. Нет, а может и правда дешевле его будет придушить? Прямо сейчас - пока храпит. И предлог благовидный - перепутала с тараканом. В темноте то не разглядишь! Хме... и почему я такая злая? Вопрос риторический.
Заснула я только к утру, успев пересчитать овечек красного, зеленого и желтого расцветок. Причем уснула, когда овечки посинели. То ли от натуги меня усыпить, то ли еще от чего. Мой любимый синий цвет...
Просыпалась я медленно и неохотно, хотя давно уже чувствовала разгоряченный лучик Светила, скользящий по щеке. Открыв глаза, я окончательно решила, что сегодня явно не моя ночь, не мой день, не моя восьмица, не мой год, и вообще... Надо мной склонилось какое-то совершенно чужое, незнакомое лицо молодого мужчины, заросшего по самые ноздри рыжеватой бородой. "Бандит", - как-то отрешенно решила я, и если бы у меня были силы, я послушно подняла руки над головой. Однако, руки от лежания на жесткой земле (одеяло совсем не спасало) затекли, и ни в какую не соглашались на реализацию позы: "Сдаюсь!".
- Кто вы? - Скорее, для порядку спросила я, осторожно приподнимаясь на локте.
- Бродячий музыкант, милая барышня. - Удивительно добрые для бандита небесно-голубые глаза смотрели на меня в упор, пока их обладатель вытаскивал из моих волос сосновые иголки. Да... на сосну я походила мало, очень мало. Разве что запахом - смола успела пропитать рубашку своим хвойным духом.
- Кто? - Переспросила я снова.
- Кенар, бродячий музыкант, и по совместительству поэт.
- Серьезно? - Про себя я уже лихорадочно соображала, как бы привести волосы, да и все остальное хотя бы в некоторое подобие порядка. Ну понравился он мне, чего тут такого?... В кой то веки.
- Первый раз встречаю таких подозрительных красавиц. - В чуть прищуренных глазах прятался смех.
- Вот теперь верю. - Пробормотала я, совсем не по дамски выползая из-под одеяла. - Только менестрели способны так беззастенчиво льстить.
- Как вам будет угодно, милая барышня. - Очередной легкий полупоклон в мою опешившую сторону. - Только прошу вас, не называйте меня менестрелем. Не люблю это слово. - Поморщился Кенар.
- Но почему? - Спросила я, продолжая рыться в своей сумке, и завидуя черной завистью ливневому гребню, поскольку прическа моя требовала немедленного вмешательства.
- Потому что менестрели - это придворные музыканты, которые работают не ради удовольствия, а ради звонкой монеты. И исполняют хвалебные песнопения в честь действующей власти. А я - вне власти, вне закона, если будет угодно. Я свободный человек, и, прежде всего, свободен в своем творчестве.
Определенно, этот Кенар мне все больше нравиться. В его словах нет ни намека на бахвальство, которое обычно так коробит меня в Ливне. Он говорит от чистого сердца, и даже простые слова в его устах приобретают волшебную глубину.
- Зовите меня Кенар.
- Хорошо, Кенар, а я - Лешена, стихийный маг второй ступени. - Представилась в свою очередь я, подражая чинным реверансам этого удивительного человека...
Минут через десять мы сидели у заново разведенного мной костра, весело болтали, смеялись, давясь кедровыми орешками. Ими меня угостил Кенар, выудив из заплечного рюкзака пузатый льняной мешочек. На вопрос: "Откуда?", - он объяснил, что здесь недалеко находятся посадки величавых кедров. Как они здесь оказались - упырь и тот не знает. Кедровые орешки в Златороссии всегда ценились навес золота, поскольку росли они только в Кельтане, обладающей более жесткими климатическими условиями. А учитывая ставшие напряженными в последнее время отношения с Кельтаной, в том числе торговую блокаду, объявленную три восьмицы назад нашим королевством, любителям заморских лесных даров можно даже и не мечтать о такой роскоши. Скорее всего, какой-то маг-флорист решил поэкспериментировать в наших широтах. Причем удачно. Ведь до сегодняшнего времени все попытки гениев магической селекции оканчивались бесславно. И все, на что могли сгодиться выведенные ими кривобокие породы седых кедров - это удобная коряга, чтобы на ней повеситься. Желательно этим горе-селекционерам.
Нашу тихую лесную идиллию с поглощением заморских деликатесов нарушил Ливень. Я и не заметила, что его давно нет на соседнем лежаке из лапника, прикрытого одеялом. Пришел он со стороны давешнего ручья, умытый и причесанный. Выражение глаз не сулило ничего доброго моему новому знакомому, да и рука мгновенно легла на ножны с фалькатой.
- Познакомься, это Кенар, бродячий музыкант. - Кивнула я Ливню, предвосхищая дальнейшее развитие событий. - Кенар, а это Ливень, мой спутник.
- Спутник? - На мгновение показалось, будто в словах Кенара промелькнуло разочарование.
- Да. Что-то вроде телохранителя. - От этих слов Ливня перекосило.
- Телохранителя?! - Сквозь зубы проговорил он, сверля меня недобрым взглядом. - Как же, тебя охранять - что добровольно топиться. Везде себе приключений найдешь. Лешена, отойди от него.
- И не подумаю.
- Отойди, я сказал, до тебя не доходит, кто это может быть.
- И кто же? - Наивно хлопая глазками вопросила я, продолжая лузгать орешки. Кенар их лузгать почему-то перестал. Наверное, аппетит испортился, так что я старалась за двоих. Мне же больше достанется.
- Подосланный.
- Ты слишком подозрительный, там, где не надо. - Хмыкнула я. - Кенар, не обращай на него внимание.
- Молодой человек, э... Ливень, кажется, мне очень неприятно вам это говорить, но не кажется ли вам, что не вежливо так вот встречать человека, не узнав толком, кто он и что из себя представляет.
Кенар уже встал во весь свой немалый рост (он оказался почти на голову выше Ливня) и сделал несколько шагов в его сторону. Бедный Ливень несколько растерялся, поскольку впервые встретил человека, способного произносить столь высокопарные речи, как и он сам. Не прикопаешься. У Кенара это получалось даже лучше.
Картина напоминала бой деревенских петухов - один беленький, другой рыженький. Чур, я за рыженького! Хме...
- Не понимаю, что ты так взъелся? Ливень, успокойся, я его просканировала.
Кенар почему-то поперхнулся, хотя последние запасы орешков уничтожила я.
- А что тут такого?
- Ты же не можешь. - Напомнил мне Ливень.
- Я в другом смысле. Ну, ты же знаешь, про мое "чувство человека". Так вот, у Кенара вполне мирные, и даже дружелюбные намерения. Были, пока ты не объявился.
Ливень поверил, или только сделал вид, но руку с ножен своей драгоценной фалькаты все-таки убрал.
Все утро Кенар развлекал нас историями о своих странствиях по Златороссии, переиграл нам на простенькой свирели весь свой репертуар, и объяснил, как нам проще добраться до столицы. Наконец, Ливень и так порядком расстроенный, что остатки моего последнего кулинарного эксперимента, то бишь вчерашнего супа с колбасой, попали в желудок к нашему новому знакомому, а не в его собственный, буркнул, что пора отправляться. Это можно было расценивать как прозрачный намек бедному музыканту: "Вали отсюда, пока цел".
Взяв с Кенара обещание посвятить мне его новую песню, я уже было засеменила вслед за своим нелюдимым телохранителем, но Кенар, смущенно пристроившись у ближайшей сосны, негромко окликнул меня. Я подошла, внутренне радуясь возможности попрощаться по человечески, без посторонних глаз.
- Лешена. - Кенар взял меня за руку и сжал в своих чуть влажных ладонях. - Я... ты... Ты мне позволишь считать тебя своей музой. - Я опешила: так не вязался весь его облик с тем, что он говорил, и главное - каким голосом. Как влюбленный юнец, право слово. Я молча кивнула.
- Тогда прими от меня вот это. - На его ладони лежала та самая свирель, игру которой я слушала все утро.
- А ты? - Спросила я, отводя взгляд в сторону. Почему-то не получалось посмотреть ему в глаза. Над нами еле слышно шуршали сосновые ветки, укрывая от любопытных глаз.
- Я еще себе сделаю. А эта - особенная, я несколько лет не выпускал ее из рук. Она будет хранить воспоминание обо мне. И однажды мы обязательно встретимся.
- Я верю, что мы встретимся, Кен. - Ответила я и обняла его как самого близкого друга, которого у меня никогда не было...
Когда я догнала Ливня на лесной тропинке, он даже не соизволил взглянуть в мою сторону.
- Ну что, на юг? - Преувеличенно весело предложила я.
- Нет, сейчас мы свернем чуть к западу. Надо найти медвежью берлогу.
- Зачем?
- Как зачем? Затем, что мне нужно восстанавливать силы, а восстановить их в хвойном лесу очень и очень проблематично.
- Но ты же можешь забирать силу не только у животных, но и у деревьев.
- Могу, но только у лиственных пород. Хвойный лес высасывает из меня силу, а не отдает ее мне. Я и так сейчас очень слаб. Дальше некуда.
- Но на юге начинаются смешанные леса. И потом, так мы сделаем порядочный крюк. - Не унималась я. Уж больно не хотелось лезть в медвежью берлогу по собственной инициативе. К тому же, с медведями я общаться не умела. Но Ливню то что, ему на меня плевать.
- Лешена, чтобы полностью восстановить силы таким образом, мне понадобиться не меньше восьмицы. А мой вариант займет всего сутки.
- Твой вариант. Зато мне придется тащиться в лесную глушь за твоей драгоценной силой. И на кой черт она тебе сдалась?
- Чтобы защищать одну неблагодарную особу. - Ехидный взгляд был ему ответом. - И от всяких менестрелей в том числе. - Ха, задело все-таки.
Я молча топала по тропинке, прислушиваясь к лесным звукам. Постепенно стали попадаться низкорослые деревца широколиственных пород. И вместе с ними в лес пришел разлаженный стук. Звуки, издаваемые дятлами, вещь индивидуальная. Каждый стучит в своем неповторимом ритме и диапазоне. На одном из ближайших деревьев трудился черный дятел -большой и величественный. Абсолютно черный, как ворон, и только красная шапочка вносила новый оттенок в его почти траурный наряд.
Если бы у меня был идеальный слух, как у Кенара, я, наверное, смогла бы различить все оттенки этого задорного перестука... Как будто кто-то теплой ладонью дотронулся до моего плеча. Я обернулась - никого не было. В заплечном мешке в такт шагам подпрыгивала легкая свирель, на память о рыжебородом Кенаре, имевшем неосторожность влюбиться в непутевую магичку с очень призрачными перспективами.